После звонка Андрея советник президента Прибытков некоторое время размышлял, стоит ли докладывать заместителю председателя ФСБ Копулову о том, что Паутов обнаружен. Мало ли, что может случиться, вдруг Андрей с Алексеем вновь дадут маху и потеряют президента, ведь вместе с ними кто-то еще гнался за грузовиком, причем непонятно, с какой целью. На всякий случай Прибытков перезвонил Андрею и, узнав, что тот уже сам ведет машину, в которой находится Паутов, позвонил наконец Копулову:

– Иван Андреевич, ваша наводка с мобильным телефоном, ну, с которого, вы сказали, звонил Паутов, была правильной.

– И? – Копулов в этот момент находился у компьютера в командном центре на Лубянке. Он кивнул одному из офицеров, показал пальцем на свой экран и тихо сказал:

– Картинки со спутника и с городских видеокамер сюда.

– Мой оперативник связался со мной, – продолжил тем временем Прибытков, – он уже везет Паутова и практически контролирует ситуацию.

– Он не сказал, далеко им до Кремля? – спросил Копулов, уже следя за перемещением грузовика по Москве на экране компьютера.

– Они где-то в районе Садового кольца.

– Похоже, не врет, – буркнул себе под нос Копулов.

– Что? – спросил Прибытков.

– Да, – ответил Копулов. – Еще вот что. Свяжитесь с вашим человеком, который везет Паутова, и скажите ему, что очень скоро к ним присоединится съемочная бригада.

– Какая бригада? – ошарашено спросил Прибытков.

Надо заметить, точно таким же образом на эту фразу отреагировал в свою очередь и оперативник Андрей, когда Прибытков передавал ему слова Копулова: – «Какая бригада?» – ошарашено спросил Андрей, мчась с Паутовым и Данилой на грузовике по Садовому кольцу.

– Съемочная, – повторил Копулов. – В Москву из Калифорнии прибыла бригада, она снимает очередной фильм про агента 707. Это совместный проект американской киностудии и администрации президента, нашего президента.

– Нашего? – уточнил Прибытков.

– Нашего? – таким же образом уточнил позже оперативник Андрей и, чуть наклонившись вперед, чтобы обогнуть взглядом Данилу, покосился на Паутова, который сидел у правого окна кабины.

– Понимаю, ваше недоумение, – продолжил Копулов, – сейчас все недоумевают, кто же наш президент. В двух словах объясняю, в чем соль со съемочной группой. Мы используем эту бригаду, чтобы легализовать нашего президента, ведь, строго говоря, для всего мира на данный момент его нет. То есть официально президент есть, но это не Паутов, а Микулов. И кстати, получается, что Микулов наш шеф сейчас. Но раздвоенность момента не должна отразиться на нашей эффективности. Уверен, вы знаете толк в эффективности. Американская съемочная бригада будет не просто снимать происходящее, они сразу будут выкладывать видеоматериал в интернет. Совместно с новостным каналом CNN. Этот фокус не я придумал, проект был запущен еще до отъезда нашей правительственной делегации в Белоруссию, и проект сейчас просто продолжает эффективно реализовываться. Но, впрочем, это уже лишние детали. В общем, весь мир увидит, что Паутов существует, что он не погиб. И главное, это будет не наш канал информации, а западный, то есть мир поверит, что это не постановка. Понятно? В целом, про Паутова я имею в виду?

– Э-э… да, – ответил Прибытков.

На этот же вопрос, когда его задал уже сам Прибытков, Андрей позже ответил примерно так же:

– Э-э… да, цел Паутов, не волнуйтесь.

И когда Андрей говорил это, откуда-то из-за домов стали доноситься звуки взрывов.

– Похоже на артиллерию, – озабоченно сказал Андрей (он вел грузовик по Большой Садовой в сторону площади Маяковского, когда с улицы Спиридоновки выскочили два автомобиля: роскошный, сияющий на солнце Астон-Мартин и не отстававший от него среднего размера автобус, на крыше которого располагалась антенна-тарелка и мощная штанга – трехчленная механическая рука, державшая видеокамеру). – А это, похоже, агент 707, – добавил Андрей. – И чего приперся? Как будто без него тут мало веселья.

– И еще, – продолжил Копулов свои наставления по телефону Прибыткову. – Конкурирующая бригада, которая гонялась за Паутовым, – это оперативники белорусской службы безопасности.

– Белорусы? Они же наши? – сказал Прибытков.

– Давно не наши. Главное на текущий момент другое. В Москву на репетицию парада прибыли белорусские и российские танки. И те, и другие в полной боевой готовности. Белорусы это заранее спланировали. А наш главком сухопутных войск приказал взять снаряды с похме… э-э… на всякий случай. По другой информации, он думал, что сначала будут совместные учения. Надо будет потом поставить вопрос о замене главкома, так нельзя. Но с другой стороны, всё к лучшему.

Пока Прибытков передавал эту информацию своему оперативнику Андрею, мимо грузовика промчался Астон-Мартин, за рулем которого (за правым рулем – на английский манер) был знаменитый Дэниел Дрейк, игравший в последнее время агента 707. Пролетая мимо, Дрейк сдержанно улыбнулся и приветственно помахал Андрею рукой из открытого окна, в то время как с другой стороны с грузовиком уже поравнялся автобус американской съемочной бригады, и штанга с видеокамерой изогнулась и зависла прямо напротив окна, взяв крупным планом Паутова. Паутов заметил камеру, и инстинктивно, как привык за долгие годы во власти, подбавил своей осанке державного величия, а лицу придал выражение несокрушимой уверенности. Хотя, надо заметить, и до этого он был убежден, что одолеет Микулова. Эта глубинная уверенность угнездилась в его сердце еще на скотном дворе, после того, как был посрамлен наглый бык, пытавшийся поднять его на рога. Сейчас Паутов если и беспокоился о чем-то, то лишь поверхностно, как бы разыгрывая беспокойство, в то время как сам продумывал, что будет делать после изгнания из Кремля подлого изменника и вора. Разговор с Данилой о новом устройстве общества подтолкнул его к размышлениям о дальнейшем, о том, какой жизнью он, президент новой России, будет жить через год, через два, что вообще теперь ему нужно от жизни. Эти мысли становились для него уже привычными.

– Итак, – резюмировал свои инструкции Копулов в телефонном разговоре с Прибытковым, – передайте своему бойцу без подробностей главное: ему еще придется пройти сквозь танки.

Когда Прибытков передавал это без подробностей главное оперативнику Андрею, то не успел сказать слово «танки», потому что услышал в трубке крик.

– Танки?! – хором вскрикнули Андрей, Данила и Паутов, когда грузовичок стал подниматься по Большой Садовой к повороту на Тверскую. За постаментом, на котором возвышался памятник Маяковскому, и в самом деле стоял танк с нарисованным на борту белорусским флагом. Танк стал сразу поворачивать пушку в их сторону.

– А, понятно, – сказал Данила, – это рекламная акция «World of tanks». Нечего беспокоиться.

– О, ты тоже на компе в танки гамаешь? – с мечтательностью, не очень-то уместной в эту минуту, спросил Данилу оперативник Андрей.

Что, однако, не слишком отвлекло Андрея от ситуации, и он, когда танк нацелил пушку прямо на грузовик, резко вильнул влево, – ему показалось, что сейчас танк по ним пальнет.

А танк и пальнул. Снаряд на реактивной тяге прогудел мимо и рванул где-то далеко позади. Но второй танковый снаряд наверняка попал бы в грузовик, если бы за долю мгновения до этого выстрела под башню танка не влетела ракета, пущенная из Астон-Мартина. Ракетная мини-установка сразу скрылась в люке на капоте машины, из которого перед этим и появилась.

– Готов! – как по команде, голосом диктора сетевой игры «World of tanks» сказали Андрей и Данила. Паутов посмотрел на них и затем уставился прямо, и на лице его отразилось удивление: «Черт, кто эти двое? Что у них творится в голове?».

– В кого этот танк долбал – в нас или в этого, в агента семь-ноль-семь? – задался вслух вопросом Андрей, продолжая давить на газ. – А главное – зачем?

Андрея посетили сомнения: правильно ли они делают, что пытаются здесь прорваться – возможно, местоположение президента уже известно белорусской стороне и этот выстрел в сторону грузовика был совсем неслучайным (и если так, надо отдать должное братьям-славянам, они отлично координируют действия своих боевых структур).

Астон-Мартин, а за ним грузовик и автобус съемочной бригады выскочили на Тверскую и друг за другом резко свернули направо, к центру.

На Тверской творилось что-то невообразимое. Там и сям по всей ее длине стояли белорусские и российские танки, между которыми бродили толпы митингующих с плакатами самого разного содержания. Вернее, было видно, что толпы бродили от танка к танку со своими лозунгами только четверть минуты назад, а теперь все с беспокойством глазели на только стрелявший и подбитый Дэниелом Дрейком танк, который горел возле памятника Маяковскому; экипаж едва успел покинуть боевую машину, когда внутри со страшным грохотом рванула боеукладка. Судя по всему, находившиеся на улице люди не ожидали, что демонстрация военной силы может перерасти в ее применение. Немногочисленная полиция кучковалась по аркам и подворотням и, похоже, ни во что не собиралась вмешиваться.

Чтобы не сбить кого-нибудь, кавалькаде во главе с Астон-Мартином пришлось сбавить скорость.

Телефон Данилы зазвонил. Номер был незнакомым. Данила приложил мобильник к уху, затем протянул его Паутову:

– Это вас.

– Да, слушаю, – официально начал Паутов, но тут же тон его переменился, потому что звонила его любовница Лена.

– Я вижу тебя, – взволнованно затараторила она, – тебя сейчас показывают и по телевидению и через интернет. Почему ты в каком-то задрипанном грузовике? Куда ты едешь?

– Лен, сейчас совсем не время для длинных разговоров, – Паутов, прикрыв рот ладонью, отвернулся от соседей по кабине, но увидел за окошком нацеленную на него видеокамеру на штанге и, не зная, куда деваться от ненужных взглядов, втянул голову в плечи.

– Я и не собиралась долго разговаривать, – сказала Лена. – Хотела только сказать тебе кое-что, но не по телефону. Это важно. Я выезжаю к тебе. Где ты будешь минут через двадцать?

– Не смей, – тихо, но твердо ответил он в трубку. – Здесь опасно, это тебе не кино. Я уже вот-вот буду в Кремле, разберусь там с делами, потом позвоню.

Но она сказала, что «тогда» выезжает в Кремль, и сразу дала отбой.

Паутов недовольно выдохнул, попытался обратным звонком дозвониться до Лены, но тщетно, голос оператора сообщил, что абонент не доступен, он вернул телефон Даниле и приложился к фляжке с брусничной настойкой.

Мобильник снова затрезвонил.

Паутов выхватил его из руки Данилы и строго сказал в телефон:

– Так, послушай…

Но продолжать тираду не стал, а вместо этого вернул сотовый Даниле:

– Это тебя.

– Алле, – торопливо сказал Данила в трубку, даже не посмотрев на экранчик, чтобы узнать, кто звонит, ему было слегка неловко, что чей-то звонок перебил разговор Паутова: президент – есть президент.

– Привет. Ты обзавелся секретарем? – услышал он в трубке, и мир вокруг перестал существовать; Данила сразу узнал голос Ксении, голос, которого было достаточно, чтобы заменить собой все остальное на свете.

– Привет, – ответил он после того, как вернул усилием воли свое сердце из горла обратно под ребра и, таким образом, вновь обрел способность говорить.

– Мы тут с Олей вспомнили тебя с твоим другом Витей грешным делом, – Ксения сделала игривое ударение на предпоследнее слово.

Ольга, стоявшая на балконе рядом с Ксенией, как раз уже закончила говорить по мобильнику с Виктором и шепнула Ксении, что все отлично – Витя сейчас на машине где-то недалеко и уже едет к ним, так что, мол, дело за Данилой. Ксения нервно кивнула, дескать, поняла, не мешай говорить, и Ольга шагнула за балконную дверь в комнату, из которой донесся шум включенного телевизора и затем крик писателя Кутыкина: «Оль, ты глянь, что в Москве, оказывается, творится – танки на Тверской».

– Отличные новости, – сказал между тем в телефонную трубку Данила. – А я тебя, Ксюш, не вспоминал. Потому что и не забывал ни на секунду.

– Тоже приятно слышать. И почему не забывал?

– Да тем же грешным делом, – Данила почувствовал себя совершенно свободно, он понял, что настал его звездный час.

Но их разговор прервал громоподобный танковый выстрел. Данила, пребывавший где-то вне реальности, с досадой вернулся к действительности и увидел, как один из белорусских танков в упор подбил гусеницу российского танка, мешавшего ему двигаться, и стал поворачивать башню в сторону грузовика. Астон-Мартин, который в эту минуту значительно опережал грузовик, резко остановился, чтобы развернуться и навести на выстреливший белорусский танк свою следующую ракету, мгновенно показавшуюся из люка на капоте. Однако этого не потребовалось – три других российских танка почти одновременным залповым огнем вывели белоруса из строя. Грузовик, в котором сидел Данила, находился в непосредственной близости от происшедшего, и эта война стала мешать Даниле говорить по телефону. Ксения столкнулась с той же проблемой, потому что кто-то в комнате сделал звук телевизора слишком громким и танковый залп, разразившийся из телевизионных динамиков, заглушил голос Данилы в мобильнике.

– Да тише вы! – крикнули хором Данила и Ксения (Данила – на танки, которые двигались перед грузовиком по улице, а Ксения – в комнату, где ревел телевизор). Танки перестали стрелять, и кто-то в комнате уменьшил звук телевизора, и беседа продолжилась, так что весь мир для двоих собеседников снова сузился и свернулся до их голосов в телефоне.

– А ты уверен, Данила, что мы говорим об одном и том же грешном деле? – сказала Ксения.

– Надеюсь.

– А уверен, что не спешишь с этим делом?

– Спешу?

– Да. Я как-то даже взволновалась.

И надо заметить, она и вправду взволновалась, ей передалось искреннее чувство, с каким Данила говорил с ней. Безошибочным женским чутьем она распознала (в отличие от самого Данилы), что происходит, и сформулировала это мысленно так: «А парень-то по уши запал на меня».

– А! Понял. Ксюш, насчет спешки можешь не волноваться. Ничего серьезного, никаких «выходи за меня замуж», никакой этой современной легкомысленной ерунды, меня интересует только старый добрый секс на почве искренней страсти, – когда Данила говорил это, в его голове мелькнула мысль, которую он оценил бы, если бы был в состоянии оценивать в эту минуту свои мысли, как мысль отчаянно смелую. Мысль, мелькнувшая в его голове, была примерно такая: «Если я считаю, что могу изменить мир, то какого черта я не могу предложить ей выйти за меня замуж?!»

– О, гора с плеч, – Ксения рассмеялась. – Ты меня успокоил. Сразу видно – джентльмен.

– Это ты меня окрыляешь.

– Знаешь, Данила, чистый секс – это действительно немного старомодно. Хотя и романтично.

– Романтично? – уточнил Данила.

– Да. И эротично.

– Ни за что бы не подумал.

– А что ты сейчас делаешь?

– До того, как ты позвонила, спасал… – Данила покосился на Паутова, который тут же воздел глаза небу, – спасал Россию.

– Высокая планка. После такого придется соответствовать самому себе и совершать только эпические поступки. Что еще у тебя в планах?

– Ну, чуть раньше я еще хотел взорвать цивилизованный мир, – Данила снова покосился на президента. – Ну в смысле одним махом улучшить его.

– Тоже сильно. Знаешь, что я тебе на это скажу? Хочешь взорвать мир – начни с меня, – Ксения на секунду было смутилась, не понимая, как получилось, что она спокойно и твердо произнесла эти слова. Фраза вылетела из ее уст сама собой. Пока Данила, как и она сама, не ожидавший от нее столь бравого заявления, чуть замешкался с ответом, Ксения, словно бы пытаясь уточнить для себя послевкусие фразы, мысленно произнесла ее еще раз и решила, что – нет, ничего страшного. Сказано – значит, сказано, так тому и быть.

– С радостью, – столь же просто и твердо ответил Данила после паузы, во время которой у него даже закружилась голова от вертикального взлета их отношений. – Прямо сейчас и… всегда, пока смерть не разлучит нас, – прибавил он и тоже удивился, что произнес это, не испытывая ни малейшего смущения, как будто всегда имел право сказать такие слова самой обольстительной девушке на земле, какой, без сомнения, была Ксения.

– Я тут пока чуть-чуть занят, правда, – теперь он начал размышлять более практически. – Я сейчас на Тверской. А ты где?

Но тут их разговор был прерван. Нельзя долго находиться в мире чувств, перпендикулярных реальности, когда эта реальность кишит танками и прочими вещами, концентрированно воплощающими в себе интересы государства. Если конкретно, беседу Данилы и Ксении прервал управлявший грузовиком Андрей. Произошло это следующим образом.

– Да что за хрень!.. – вскрикнул он, глядя в зеркало заднего вида, в котором показались два черных джипа. – Опять эти Форды. Как они нас находят? – Андрей кинул взгляд на Данилу, прижимавшего телефон к уху в ожидании ответа Ксении, и снова стал всматриваться вперед, соображая, куда бы свернуть с Тверской – на Тверской становилось слишком жарко. Собственно, он взглянул на Данилу не для того, чтобы адресовать ему свой вопрос, а скорее инстинктивно. Просто потому, что так легче думается – когда произносишь мучащие тебя вопросы не в уме самому себе, а вслух кому-то другому. Но сразу вслед за этим Андрей посмотрел на Данилу снова, более пристально. И выхватил у Данилы телефон, и швырнул его в окно.

– Ты что? Я же не договорился, – Данила был в ярости.

– Вот так они нас и нашли, – ответил Андрей. – По телефону, по которому говорил… – он посмотрел на Паутова и смущенно отвернулся. И Паутов тоже со слегка виноватым видом отвернулся.

– Давай тогда свою мобилу, – зло сказал Андрею Данила. – Причем быстро, я не договорил.

– Дам-дам, погоди, – отмахнулся Андрей. – Нет времени по карманам сейчас искать.

…Ксения, услышав в своем телефоне отбойные гудки, попыталась перезвонить Даниле, но тщетно, его сотовый теперь был вне доступа. Из комнаты, куда пару минут назад ушла с балкона Ольга, вдруг раздался ее истошный вопль. Первая и, пожалуй, единственная мысль, которая при этом мелькнула в голове Ксении – писатель Кутыкин спьяну пытается изнасиловать Ольгу. И Ксения метнулась с балкона на выручку подруге.

Однако Кутыкин по-прежнему полулежал в кресле. Ольга же скакала радостная по комнате и, завидев Ксению, закричала ей, показывая на экран телевизора:

– Они уже здесь, ты прикинь! Они уже снимают по моему сценарию!

Ксения посмотрела на экран и увидела там кабину грузовика, в которой находились трое мужчин: слева сидел Паутов, рядом с ним – вот это да! – Данила, третий, что рулил, Ксении был незнаком.

– Кто и что снимает? – спросила Ксения.

– Ну я же тебе рассказывала. Я написала вчерне сценарий для администрации президента. И предложила снимать не просто наш фильм, а совместно с американцами – следующую серию про агента 707. По моей идее, этот агент теперь пошел на повышение и сам стал в МИ-6 главой разведки, вместо М. А на его место пришел новичок. Но, конечно, новичок не очень справлялся, и в один момент сам М, то есть бывший 707, которого играет Дэниел Дрейк, берется за старое. Ну и наш, естественно, разведчик с ним на пару спасает мир от тирании, фильм-то совместный.

– А кого на роль нашего агента выбрали? – спросила Ксения.

– Не знаю. На фиг. Главная фишка у меня заключалась в другом. Понимаешь, все истории про агента 707, которые были в романах Йена Леминга, уже использованы в экранизациях. И я предложила не только что-то новое выдумывать, но и вести съемки с участием Дэниэла Дрейка, ну и кого-то нашего, в реальных событиях, которые где-то на планете происходят.

– Там нет никакого Дэниела, там Данила, – сказала Ксения, изумленно глядя на экран телевизора.

– На фиг Данилу, – сказала Ольга, слегка раздосадованная тем, что подруга, похоже, перестала слушать ее. – Дэниел на Астон-Мартине гоняет, его только что перед этим показывали. Ты поняла, вообще, что происходит? Американцы снимают у нас свой блокбастер прямо в реальной жизни. Я, правда, предлагала снимать где-нибудь в Сирии или в Египте, короче, там, где идут какие-то тектонические социальные сдвиги. Но кто же мог подумать, самая крутотень у нас тут в московской жизни начнется.

– А зачем снимать в жизни? – спросила Ксения. Спросила не оттого, что и вправду жаждала сейчас узнать это, а скорее только чтобы показать Ольге, что все-таки слушает ее; Ксению гораздо больше интересовало, каким образом в грузовике вместе с президентом Паутовым оказался «ее» Данила. Что, черт возьми, он там может делать?

– Ну вот в этом и фишка, – увлеченно продолжала Ольга, – на дворе XXI век, сейчас реальность смешивается с тем, что происходит в интернете. А значит (сделала я гениальный вывод), пора уже специально это смешивать для нового формата кино. Потом можно будет смонтировать кадры, снятые во время реальных событий, и обычные киношные кадры, выдуманные. Ты врубаешься, Ксюха?

– Где они едут? – спросила Ксения. – Данила по мобиле сейчас сказал, что он на Тверской.

– Ну да, на Тверской, – ответила Ольга. – И ты прикинь, как америкосы быстро с нашими договорились. Сорвались и примчались снимать – вот это скорость менеджмента! Полный привет.

– Лабуда, – подал голос из кресла Кутыкин. – Такая документалистика в игровом кино не прокатит. Потому что пока будут снимать игровую часть, жизнь уже в другое русло пойдет. И получится, что у зрителя будет при просмотре фильма раздвоение сознания: одной частью мозга он будет воспринимать кино, а другой – будет сравнивать фильм с жизнью, которая уже на момент просмотра своим чередом пошла, и… короче… э-э…

Ольга не удостоила завистника ответом. Вместо этого она сказала:

– Так, вот что. Они едут в сторону Красной площади. Отсюда до нее пешком минут пятнадцать. Пошли. Я должна быть там, это моя идея, – Ольга снова стала радостно подпрыгивать. – Я должна познакомиться с Дэниелом Дрейком.

– Станет он с тобой разговаривать. Он занят, не видишь? – сказал Кутыкин.

– Он такой умница, он не только играет, он и сценарии сам пишет. Мне есть о чем поговорить с Дэниелом, он супер!

– А мне – с Данилой, он тоже супер.

– А за водкой кто пойдет? – сказал Кутыкин. – Смотайтесь кто-нибудь сначала за пузырем, это же рядом.

– Виташ, ты в своем уме? – спросила Ольга. – Тут такое происходит, а ты со своим похмельем дурацким.

– Ну ты же видишь, меня развозит, я в магаз не смогу сам стаскаться. А выпить водки мне надо непременно.

– Ольга, быстро переодевайся, – сказала Ксения, не обращая внимания на Кутыкина. – Не в этом же тебе перед мировым селебрити представать.

Ольга осмотрела себя – свою маечку и шортики, и в глазах ее отразился ужас.

– Господи, что мне надеть? Что мне надеть?! Я сюда так мало вещей с собой принесла, – и она умчалась в соседнюю комнату, но тут же снова показалась на пороге и сказала Ксении: – А ты представь, сколько этот фильм заработает. Это же ошизенная реклама сейчас идет на весь мир, – и Ольга скрылась за дверью со словами «Где моя чертова одежда?»

…Данила после того, как был бесцеремонно лишен возможности продолжать телефонный разговор с Ксенией, посмотрел на Андрея, потом – на Паутова, и решительно сказал:

– Так, надо отсюда выбираться. У меня есть важное дело.

Между тем джипы, гнавшиеся за ними, вдруг резко затормозили. Грузовик уже подобрался к Тверской площади, где за памятником основателю Москвы Юрию Долгорукому стояла небольшая толпа митингующих. За толпой, в Столешниковом переулке, уходящем вниз правее памятника, виднелись башни двух танков – непонятно чьей страны. Тверской проезд, который шел левее статуи, был свободен, но в случае, если бы танки в Столешниковом переулке оказались белорусскими, то в Тверском проезде грузовик мог бы угодить под их обстрел. Справа от грузовика, ворота, ведущие в Вознесенский переулок преграждала вставшая поперек моечная машина – несомненно, это городская власть от греха подальше перекрыла проезд к зданию правительства Москвы. Впереди Тверскую улицу контролировала целая шеренга из четырех самоходных артиллерийских установок с нарисованными на бортах флагами Белоруссии. Они стояли орудиями к центру города и, соответственно, задом к грузовику.

– Японский бог… войны, – сказал Андрей, глядя на огромные самоходные пушки, перегородившие дорогу к такому близкому уже Кремлю.

Астон-Мартин, съемочный автобус и грузовик остановились. Андрей крутил головой туда и сюда, смотрел то на самоходки впереди, то на джипы в зеркале заднего вида, то на танки в низине за толпой, и не знал, что делать. Грузовик попал в мышеловку, хотя дверца мышеловки и не захлопывалась. Все было очень странно. Танки и самоходки не проявляли ни малейшей активности. Джипы тоже стояли на месте, из них никто не выходил и даже не выглядывал. Затем джипы даже стали медленно сдавать назад.

– Чего это они попятились от нас, как от заразных? – сказал Андрей, глядя в зеркало заднего вида.

Киносъемочный автобус медленно задрейфовал в сторону митинга. Толпа внимательно слушала оратора, стоявшего на помосте с мегафоном в руке. Над деревянной трибуной был растянут транспарант с надписью: «Паутов + Микулов = вор + диктатор (от перестановки слагаемых режим не меняется)».

Паутов воспользовался тем, что американский автобус отправился снимать акцию протеста, и хорошенько приложился к фляжке с брусничной настойкой, хотя и без того уже был довольно пьян. Конечно, с одной стороны, в столь тревожный для страны день президент мог бы быть и потрезвее. Но с другой – не мог. Если у тебя стресс и при этом на тебя пялится весь мир, то в редкие моменты, когда объектив видеокамеры отворачивается и выдается возможность сделать ободряющий глоток из фляжки, то поневоле твоя голова запрокидывается на более долгое время, чем посоветовали бы врачи. И не захочешь, а тяпнешь про запас.

Выпив, Паутов с удовлетворением выдохнул и протянул фляжку Даниле.

– Я больше не буду, у меня еще дела, – твердо сказал Данила.

Паутов хмыкнул и протянул ее Андрею.

– Я тоже, извините, я за рулем.

– Ну конечно, – сказал Паутов, – у всех же тут дела, у одного меня их нет. Выехал вот по туристической путевке из Кремля в Москву, наслаждаюсь видами центра столицы.

Театрально оглядывая окрестности, Паутов остановил взгляд на конной статуе. Вернее, на ораторе, который за спиной у князя Долгорукого в эту минуту закончил речь и стал неистово выкрикивать лозунги.

– Мы за свободу слова! За независимый суд! – кричал он, и толпа мерно вторила ему: – Мы за свободу слова! За независимый суд!

– Кто там орет? Чистяков? – спросил Паутов и сам же ответил себе: – Он, гаденыш. Ненавижу.

И действительно, на трибуне был известный борец за права и свободы, господин Чистяков.

Митингующие при виде приближающегося автобуса с видеокамерой стали скандировать громче и бодрее. Впрочем, некоторые из них, у кого в руках были разного рода гаджеты, направились к грузовику, объясняя что-то остальным и махая им руками, приглашая идти вместе.

Тем временем работавшие на холостых оборотах моторы четырех артиллерийских установок, перекрывших Тверскую, взревели. Самоходки стали медлительно, неуклюже разворачиваться.

* * *

В Кремле президент Белоруссии Антон Микулов затаив дыхание смотрел по телевизору, что происходит с грузовиком в сопровождении Астон-Мартина и съемочного автобуса. Это был, по сути, прямой репортаж о приближении к нему Паутова. О приближении краха его, Микулова, политической карьеры, краха всей его жизни.

В кабинет вошел неслышными шагами министр безопасности Владислав Чернега.

– Всё, Антон Максимович, – доложил он.

– Кому всё?

– Паутову. Я приказал уже без стеснений уничтожить этот грузовик немедленно, из всех танков или самоходок, какие там есть.

– Да? – сказал Микулов. – А мирные граждане? Там же жертвы будут.

– Я сказал, чтобы действовали аккуратно. А с другой стороны, чего уж, лес рубят – щепки летят. А победителей не судят.

– Это мои избиратели, между прочим. Лесоруб-победитель. А главное, еще телевидение, иностранцы эти поганые… – Микулов налил себе водки в рюмку и выпил, затем в сердцах отшвырнул рюмку, налил водки в стакан. – Черт.

– Антон Максимович, у нас есть четкая официальная версия. Это мы с самого начала учли. Военным ушла информация, что в грузовике сидят террористы, которые везут под кузовом полтонны тротила.

– Под кузовом? – уточнил Микулов.

– Конечно, – заверил министр безопасности. – На первый взгляд, грузовик порожняком идет, но это уловка, под пустым кузовом все спрятано. Такие коварные, эти исламисты. Хотят взорвать грузовик на Красной площади. А там сейчас много людей. У нас нет выбора, террористов надо остановить. Избиратели поймут. Телевидение поймет. Иностранцы поймут. Все всё поймут.

– А Паутов что в грузовике делает, по твоей официальной версии?

– А Паутова террористы взяли в заложники. Я же говорю, хитрые, подлые черти. Но мы их раскусили.

– А русские по какой версии наши танки бьют?

– Мне доложили, что у них кто-то запустил байку, что некоторые единицы белорусской бронетехники захвачены террористами и что наши танкисты у этих террористов в заложниках, внутри танков. Я даже догадываюсь, кто это сделал. Есть один коллега, зам председателя ФСБ, любитель шахмат и бильярда. Но плевать. Кто победит, тот и напишет потом историю. Мы нашим танкистам такую же версию уже сплавили – что некоторые русские танки вместе с их экипажами, как и грузовик, под контролем террористов. Чтобы наши им отвечали аккуратно, гусеницы сбивали или еще что, ну, чтобы люди внутри, наши братья-славяне, не пострадали по возможности.

Микулов выпил.

– Антон Максимович, вам нельзя. Сердце же.

– Сердце! Если бы ты с самолетом все четко устроил, ничего бы этого не было.

– С самолетом все четко было. Кто же знал, что Паутов с парашютом сиганет.

* * *

Известный борец с коррупцией, приверженец прав, свобод и общественной справедливости господин Чистяков, видя, что его слушатели потянулись в сторону Тверской, отставил мегафон, наскоро переговорил со стоявшим рядом с ним на помосте мужчиной, видимо, со своим помощником, и, снова подняв мегафон, закричал:

– Друзья, мне сейчас сообщили, что нас снимают американские репортеры, трансляция идет на всю планету через интернет. А вон там, в грузовике, сидит наш разлюбезный президент Паутов, который превратил Москву в цирк с не дрессированными танками, – Чистяков, судя по всему, ощущал, что настал его звездный час, глаза у него бешено блестели, выражение лица, обычно угрюмое, теперь было радостно-истеричным; он спустился с помоста и пошел за толпой, подгоняя ее выкриками. – Вперед! Окружайте его! Теперь ему придется нас услышать.