Моей мечтой, еще с того времени, как я начал писать, стало написание детектива. Меня всегда они привлекали своей последовательностью, логичностью и продуманностью. Каждая деталь, каждый шаг, каждое слово было продуманно и избрано из миллионов остальных. Признаюсь мне не всегда были заметны погрешности в написаниях, я имею ввиду ход мыслей преступника. Они мне казались довольно логичными, и являлись наилучшим вариантом.

У меня никогда не получалось писать что то стоящее. Наверное, потому что я люблю давать волю воображению читателя. В моих сочинениях каждый находит что-то свое и представляет события по-своему.

И так хочу познакомить вас с юным детективом — со мной. Первый раз довелось побывать в несвойственном мне амплуа. Наша страна, чему тут удивляться. Не стоит удивляться и тому, что я иногда люблю наблюдать за людьми через окуляр своего телескопа. Не знаю почему, но мне нравилось смотреть на изменения реакции и поведения, когда они ходят по улице. Практически всегда я направлял телескоп в одно из окон магазина мягких игрушек «Ирина». Мой телескоп не отличался особой мощностью, но исходя из того, что я его собрал по кусочкам, я им был доволен. Ну, чтобы сравнить, то на расстоянии пяти километров, я мог видеть номера от автомобиля размером с лист формата А4.

Этот магазинчик находился в семи километрах от моего дома, по прямой. Это я узнал с цифровой видеокамеры с распознаванием объекта фокуса. На экране можно было увидеть расстояние к объекту, его освещенность и еще что-то, но это, думаю, сейчас не очень важно. Так вот: владелицей этого магазина была знакомая моей матери — Зиновьева Клара Михайловна. Она была жената, но детей, к сожалению, иметь ей не посчастливилось. Ее брак держался практически на волоске. Частые ссоры с мужем иногда доходили до драки, и нередко в магазине, на виду у покупателей. Видимо ей этот человек был дорог, если она терпела это издевательство. К полудню обычно покупатели расходятся, ибо с часа магазин закрывается на обеденный перерыв. За ней заезжает муж, да, кстати, его звали Петр Васильевич. Вечером та же история. В восемь магазин закрывается. Режим работы магазина я знал, как расписание своих пар. Сегодня в два часа Клара была слегка нервной. Выходя из машины, она сильно хлопнула дверью и что-то кричала вслед уезжающему мужу.

Сегодня первый день появления на небе Марса, поэтому я разложил свой телескоп и по привычке направил его на магазин. Время близилось к восьми. Я наблюдал, как Клара закрывает жалюзи и выключает свет. Когда она закрыла двери магазина, то начала ходить взад-вперед, ожидая мужа. Приблизительно через десять минут к магазину подъехала все та же «Волга» 76-го года выпуска. Из нее вышел мужчина, явно не похож на Петра Васильевича. Клара вздрогнула, когда его увидела, и слегка улыбнулась. Из их короткого разговора я прочитал по губам Клары только одно слово: «Спит?» Рука незнакомца потянулась в карман, достала что-то и замерла в полусогнутом состоянии. После этого ее удивление сменилось испугом. Видимо незнакомец ей кинул какую-то фразу, после чего Клара развернулась и начала открывать магазин. Сначала окна, потом двери. Потом они зашли в магазин. Включился свет и при ярком освещении я разглядел в руках незнакомца пистолет. Я разглядел и самого незнакомца. Никогда его раньше не видел. У него были черные волосы и маленькая бородка, торчащая из-под маски льва. Я быстро схватился за телефон, чтобы позвонить в милицию, продолжая наблюдать за происходящим:

— Дежурный отдел милиции. Слушаю…

— Здравствуйте. В магазине «Ирина» человек с пистолетом, угрожает хозяйке магазина.

— Понял, высылаю наряд, — послышались звуки заводящейся машины., — Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Мошанов Александр Николаевич. Живу по улице Независимости и наблюдаю за происходящим из крыши дома № 27, через телескоп.

В этот момент прогремел выстрел. Я замер, смотря в окуляр. В трубке слышались крики: «Алло», но я не мог выдавить из себя слово. Пока говорил с дежурным, я не обратил внимания, как свет переключился на тусклый, а объекты наблюдения скрылись в тени. Через секунду, я пришел в себя. Положив телефон в карман, я заметил, как незнакомец начал бегать по магазину, сбрасывая игрушки с прилавков и полок. Найдя какую-то игрушку, он бросился к лежащей где-то в тени Кларе. Он исчез из моего поля зрения. Было видно только как тень игрушки выглядывала на свет, потом резко уходило обратно. Через минуту незнакомец выглянул на свет и, положив игрушку на прилавок, стал доставать мешок из кармана. Он был похож на мусорный. Туда он бросил окровавленную игрушку, выручку с кассы и видимо все ценности, что были при Кларе. После чего он выбежал к машине. На пороге он оступился и упал. Судя по всему, он зацепился свитером за порог, потому, что секунд пять он тянул за свитер. Сильно рванув, он упал на спину. Резко перевернувшись, он кинулся к машине. Вдали были слышны сирены милицейских машин. Их, по крайней, мере было две. Незнакомец сел в машину Петра Васильевича и уехал прочь. Собрав телескоп, я спустился на улицу и пошел в направлении магазина. Как раз на полпути меня встретили двое служителей порядка. Они представились как лейтенант Капица и лейтенант Ежов. Следующие три с половиной километров я прошел в сопровождении двух милиционеров. Когда я подошел к магазину, то остолбенел. Вблизи картина была более ужасающей, чем на расстоянии семи километров. Как раз выносили тело Клары. Оно было запечатано в черный целлофановый мешок. Ко мне подошел высокий мужчина без формы. Он предъявил удостоверение и представился как лейтенант Бурков. Он попросил описать то, что я видел и желательно в подробностях, по мере моей возможности что-либо вспомнить. Я описал все в мельчайших подробностях. Почему-то у меня ничего не вылетело с головы. Я даже не знаю, по какой причине. Возможно, потому что я видел происходящее на большом расстоянии, а не был рядом с магазином и не боялся, что меня заметят. Кроме того мне сказали, что я буду понятым и если что, то за мной приедут. Я не понимал, что означает: «Если что…», но я точно знал, кого притянут в суд. Так и милиции проще, и следователю — зачем долго возится, если и так все ясно. Как по мне, то улики были уж слишком очевидны. Я стоял неподалеку и наблюдал за поиском улик и пытался вспомнить: «Были ли у преступника перчатки?» На таком расстоянии я слабо мог разглядеть его руки. Я с трудом догадался, что в его руках был именно пистолет, а какую игрушку он взял, я понятия не имел. Я простоял там еще минут пятнадцать, пока следователь не обратил на меня внимания: «Ты можешь быть свободен. Мы тебе завтра позвоним». Мне ничего не оставалось, как пойти домой. Я шел не спеша. Мне даже не хотелось продолжать наблюдать через телескоп за сбором улик. Я шел и размышлял о том, что я сегодня видел и что мне предстоит еще увидеть.

На следующий день приблизительно в десять часов утра во двор заехала довольно солидная иномарка. За рулем сидел тот самый высокий следователь Бурков. Он показал моим родителям удостоверение и попросил пригласить меня. Я знал, что это за мной, поэтому, когда моя мать вошла, я был готов к отъезду. Я сел на переднее место, и мы тронулись. Я узнавал эту дорогу. Мы ехали к семье Зиновьевых. Кажется, начало сбываться… Мы вошли в дом, где теперь жил Петр Васильевич. Дома его не было. К слову — дом был большим, по крайней мере, мне так казалось.

Следователь Бурков водил меня по комнатам и показывал, что и где они нашли: «Вот здесь, именно на этом диване спал, накаченный наркотиками, Петр Васильевич. Чуть дальше, на этом стуле были аккуратно развешаны его вещи. Среди них был и тот свитер и потертая о цемент куртка. Вот под этой тумбой он бросил свои туфли. Пакета с награбленным добром мы не нашли, так же как и пистолет. Давай теперь выйдем на улицу. Вот.… Вот его гараж. Вот.… Здесь припаркована его машина. Эксперты нашли следы шин в гараже, оставленных сегодня вечером. Да, и, кстати, чуть не забыл: завтра будет допрос, и ты должен присутствовать.» Я кивнул головой в знак своего соглашения. Меня провели к той же машине и отвезли домой. Сегодняшний день добавил мне уверенности в том, что это был не Петр Васильевич. Но кем бы он ни был, он либо долго наблюдал за Кларой, либо был родственником Клары, либо ее мужа и имел если не свободный доступ к дому, так, по крайней мере, не запрещенный.

У меня в голове не укладывалась та сцена с разбросом игрушек. Внешне человек был похож на Петра Васильевича: та же бородка, та же прическа и цвет волос, так же одет, но телосложение не то, да и походка не его была. Возможно, и туфли были те, но это не был Петр Васильевич. В тот же день его доставили в отделение, где он должен был ждать суда. Само слушание было назначено на понедельник следующей недели. На правах понятого я имел право на следственную информацию. Я питался выяснить как можно больше о ходе следствия и уликах, которые нашли. Этим заинтересовался следователь Бурков. Я рассказал ему о своем интересе:

— Понимаете, я думаю, что это не Петр Васильевич, я об убийстве. Кое-что не сходится. Например, у убийцы была не такая походка и телосложение. Вы списали это на искажение атмосферы или заслезенность глаза, но зачем накачиваться наркотиками, а не напиться, как делает наш мужик.

— Мне очень нравятся твои рассуждения, но ты что-либо опровергнуть не сможешь, потому что нет прямых доказательств. Мне и вправду не хочется верить, что это Петр Васильевич, но был повод, хотя и не было толкового мотива.

— Именно. Да, может они и поссорились, но чтобы из-за этого убивать… Ведь он в нормальном психическом состоянии…

— Ты я вижу настойчив. Слушай, я пришлю к тебе одного оперативника. С ним будешь ходить везде, если кого-то и будешь спрашивать, то тоже с ним. У тебя есть одна неделя. Два дня я потрачу, если все-таки тебе удастся доказать обратное, на поимку преступника и подпись документов. Время пошло.

Честно говоря последние слова следователя меня поразили. Я не ожидал, что мне поручат расследование, правда официально оно спишется на моего сопровождающего лейтенанта Реуцевича, но неофициальная перспектива мне больше нравилась.

Следующим утром ко мне позвонил лейтенант Реуцевич, чтоб я прибыл в отделения с флешкой, либо любым другим устройством для записи. Прошло минут десять, пока я нашел флешку у себя в кармане. Через часа полтора я был в отделении. Дежурный сказал пройти мне на второй этаж, третий кабинет слева. На дверной табличке было написано: «Старший инспектор Михаил Петрович Бурков». Под «Старшим инспектором» было еще что-то написано, но нужно было встать возле двери на цыпочки, чего мне не очень хотелось. Я постучал три раза и вошел. За большим столом забит стопками папок, сидел следователь Бурков, который на мой визит среагировал, приподняв голову. После он встал и протянул мне руку, улыбаясь. Я поздоровался и пожал его руку:

— Садись. Как погодка?

— Спасибо, хорошо.

— Ты принес?

— Да, пожалуйста. Вот, — протягивая руку с флешкой.

— Это дело Петра Васильевича, а точнее что и где мы нашли, все по полочкам. Вот, держи флешку, а здесь ты распишешься о нераспространении той информации что на флешке.

Он протянул мне лист бумаги и флешку. В первом было указанно, что я обязываюсь не распространять информацию, что на флешке, в противном случае мне грозил срок. Я аккуратно подписался и вручил листок инспектору. Пожав мне руку, он пожелал «Ни пуха, ни пера», на что я, как и полагается, в тактичной форме ответил.

На флешке информации оказалось не много. Большинство я и так помнил. Все, что мне было новым, я выписал на листик. Начать свое расследование я решил с места преступления, как в принципе и полагается, по нормальному, логическому следованию мыслей. Хотя, нет… Для начала мне захотелось осмотреть тело. Меня заинтересовала одна замечательная вещь. В отчете, что был на флешке, было сказано, что выстрел был произведен в спину с расстояния трех метров. Смерть наступила от поражения правого желудочка сердца. Предположительно в момент выстрела, жертва пыталась сбежать. Нужно иметь очень хорошую реакцию и меткую руку, чтоб попасть движущейся цели в «яблочко». Да, возможно, это просто совпадения, но тогда б он выстрелил не один раз.

Я окунулся в свои воспоминания. Черт… Последнее, когда я их запомнил, Клара держала руки поднятыми. Значит, ей нужно было выбрать момент и резко рвануть к двери. Так для начала осмотрим магазин, потом осмотрим вещи жертвы и самое отвратительное — тело. Было бы намного приятнее осматривать живое тело, хотя кому, как…

Я позвонил лейтенанту Реуцевичу и оповестил его о своих планах. Через два часа мы должны были встретиться возле магазина. Пока я одевался, печатались некоторые фотографии с места преступления, в особенности жертвы и витрины, куда преступник положил мешок. Когда дойдем до магазина я объясню, чем они меня так заинтересовали.

Лейтенант Реуцевич опаздывает на двадцать минут. Тогда я расскажу вам про фото. На фотографии жертвы, свет упал так, что слегка был виден след ботинка, причем мужского. На второй фотографии был виден отпечаток руки. Его обнаружили и поставили возле него линейку — 24 сантиметра в длину и в ширину 15-ть, вместе с большим пальцем. Ширина ладони примерно составляла 9-ть сантиметров.

После приезда лейтенанта, мы вошли в магазин. Сквозь мрачный свет солнца потихоньку плывущего к закату, я мог оценить тот бардак, что здесь творился. Все пометки остались на прежнем месте. Вскоре, после включения света, я нашел и кровавый отпечаток руки и след от башмака, правда с последним пришлось повозиться. При таком освещении помещения его было не видно. Нашел я еще с десяток похожих следов, но они были истоптаны следовательской группой. Только несколько уцелели. Эти следы были сделаны влажной подошвой на не очень чистом плиточном полу. Я подозвал лейтенанта, чтобы точно определить размер ботинка. Он засомневался. После пяти минут примерок, мы сошлись на 47-ом. Теперь мне необходимо было проверить те туфли с дома Петра Васильевича, но для начала нужно било подтвердить, действительность того факта, что жертва питалась сбежать. Но как это доказать? Это был пока мой главный вопрос на следующий день, а пока домой. Идем сравнивать полученные мерки с размерами Петра Васильевича. Да, пока это все. Просто пока, я — начинающий следователь и не знаю, с чего правильно начать. Мне нужно было собрать информацию об отпечатке башмака. На завтра я запланировал поход в морг, навестить Клару. Оставим пока башмак и сделаем то, что я давно должен был сделать — это проверить размеры отпечатка и размеры, указанные в отчете. Как это не странно они сошлись. Тогда на завтра добавляется еще одно задание — самому проверить размеры правой руки… Стоп.… Почему правой руки? Так, отпечаток находится слева от того места, где стоял мешок. Чтоб переместить мешок на пол, или еще куда-то, нужно было опереться на левую руку, а взять мешок правой, а не наоборот. Тогда преступник должен был оставить этот след нарочно, хотя он мог к чему-то тянутся на полке, тогда б были видны следы от ерзающего живота, или коленей, да и к тому же был бы и второй отпечаток, разве что он трогал жертву только правой рукой. Но зачем тянутся? Можно ж ступить шаг влево и зайти через проем между витринами. Я думаю, что преступник не растерялся, а сделал это нарочно. Если так, тогда размеры руки и отпечатка и впрямь не будут отличаться, но ради следственного эксперимента, нужно снять мерки.

Следующее утро у меня началось в девять и со звонка лейтенанту Реуцевичу. Я оповестил его о своих планах, и первым он предложил навестить отделение, чтоб снять мерки. Петр Васильевич обрадовался, что я его взялся навестить, но потом сразу расстроился, узнав о том, что я пытаюсь выпустить его. Он просил меня бросить это дело, но в это время вошел следователь Бурков:

— Ну что? Нашли что-нибудь.

— Да вот.… Я не знаю, как и ответить. Вчера нашел пару следов оставленных преступником, остальные вы, к сожалению, испортили, наложив поверху свои.

— Может, те следы кто-то из наших оставил.

— Нет, эти следы формой напоминающие форму туфлей, которые я видел в доме Петра Васильевича. Да, кстати, а где они?

— Они в хранилище. Пойдем!

— Секундочку, хочу проверить одну вещь.

Я быстро снял мерки с правой руки Петра Васильевича и последовал за следователем в хранилище. Оно располагалось в подземном помещении, где было, не очень комфортно, да и к тому же неприятно пахло. Следователь показал дежурному пропуск и расписался в каком-то журнале. Мы шли по слабоосвещенным проемам между полками с ящиками. Каждый ящик был подписан. Наконец-то мы пришли. Следователь достал из верхней полки картонный ящик разрезал дверным ключом скотч, которым была запечатана коробка. Когда следователь доставал коробку, меня осенило. Я понял, как отличить бегущего человека от стоящего, с поднятыми руками. Просто на форме следователя было белое пятнышко, и когда он поднял руки, оно поднялось тоже, точнее китель поднялся вместе с пятном. Точно так же и с Кларой. В то время когда преступник стрелял в нее, когда она подняла руки, тогда дыра на одежде будет немного ниже, чем дыра в теле, иначе я не прав. Я тут же задал вопрос «в лоб»: «А одежда Клары тоже здесь?» Следователь кивнул головой и достал именно те две вещи, которые я хотел видеть: туфли в пакете и блузка, пропитана кровью и с дырой в районе сердца. Я блузку пока отложил и взялся за туфли. Перевернув пакет, я высыпал его содержимое. Сначала упали на стол туфли, а потом посыпалась земля. Туфли были новые, и дорогие, ибо бирка на правой туфле еще не стерлась. Значить их одевали всего несколько раз, а возможно это был их последний поход, а, может быть, даже и не поход. Подошва вообще не была стерта, даже царапин не было от цемента. Подошва идеальна. Да и меня смущала земля, что была на туфлях. Такое ощущение, что кто-то брел через болото:

— Скажите, следователь, вы нашли всю одежду Петра Васильевича?

— Ну, думаю, да, а что?

— Когда вы нашли Петра Васильевича, он спал в носках?

— По-моему, да, а это имеет значение?

— Имеет, но только в том случае, если они не были в болоте.

— Да, нормальные серые носки, без всякой грязи…

— Тогда вот вам первый ответ, на вопрос: «Что я нашел?»

— Да?

— Вот эти туфли никто не надевал. Скорее всего, их подарила Петру Васильевичу его жена — Клара. И чтоб сделать видимость, что они были обуты в день убийства, преступник испачкал их, предположительно где-то возле огорода. Недавно прошел дождь, такого болота на асфальтированных тротуарах я не видел, да и сомневаюсь, что преступник стал бы его искать. Грязь могла остаться возле клумб, или огородов. А их никто не носил, потому что подошва даже не тронута, да и стелька мягкая, не протоптанная.

— Ого. Да ты настоящий Шерлок Холмс. А скажи, если не секрет, зачем тебе блузка жертвы?

— Да, кстати, я хочу ее взять в морг. Я собираюсь доказать, что Клара стояла с поднятыми руками, а не пыталась сбежать.

— И, что тебе это даст?

— А то, что она знала убийцу, и знала, что он не способен на убийство. Она пыталась просто уйти, надеясь на то, что преступник не нажмет на курок, а значит преступник — это кто-то из близких знакомых. Сюда я включаю возможного любовника, частого знакомого Петра Васильевича, который часто приходил в гости, частого покупателя и родственника, который либо живет рядом, либо часто приходит.

— Этого я не ожидал даже от следователя, не то, что от тебя. Слушай, мне начинает казаться, что ты все-таки оправдаешь Петра Васильевича. Давай поступим следующим образом: я постараюсь отсрочить судебное заседание. Почему постараюсь? Просто все эти доказательства не прямые и не указывают на преступника, хотя и открывают путь к нему. Но, все же, ты постарайся успеть в прежний срок. Ладно?

— Ладно. Так вы дадите мне ненадолго эту блузку?

— Да, конечно. Только сегодня же ее принеси, или отдай лейтенанту Реуцевичу.

— Хорошо, договорились.

Я положил туфли в пакет, потом обратно в коробку, которую следователь Бурков прикрыв, положил ее на прежнее место на полке.

Лейтенант Реуцевич уже ждал меня в кабинете следователя. Попрощавшись со следователем, мы отправились в путь к временному месту упокоения — моргу. По дороге я собирался духом и старался не представлять ту обстановку, на столько, на сколько это было возможным. Когда мы к нему подошли, меня охватило волнение. Плохую ауру чувствуешь душой. Здание было довольно большим и отделено от территории больницы, но находилось рядом. Оно соответствовало моим представлениям. Внутри почти все комнаты освещались искусственным светом, но на удивление не было слышно неприятного запаха. Довольно свежий воздух. Лейтенант что-то сказал дежурному врачу и тот повел нас жестом в небольшую комнатку, усыпанную железными дверцами, что торчали из стен. Они были так близко друг к другу, что стена напоминала плиточный пол. Ну, мне она напоминала кафель, что напоминала она лейтенанту, я не знаю. Но могу сказать точно, что он не очень радовался приходу сюда. Врач открыл дверь под номером девять. Из темной прямоугольной дыры в стене, он вытянул Клару на железном ложе, что ли. Даже и не знаю, как бы это преподнести. Походило на большое прямоугольное блюдо на роликах, только на нем было тело, укрытое белым полотном. Врач аккуратно свернул простыню к ногам Клары и… Я замер. Я никогда не видел мертвого человека. Я не боялся, не волновался, не… Я просто стоял и смотрел. В голове моей было так пусто, что можно было слышать отражения звука от стенок моего черепа. Те звуки издавали лейтенант и врач. Я не понимал их, но когда врач начал закатывать тело обратно, в ту черную бездну, я вдруг очнулся. У меня перехватило дух, и началась одышка. Я опустился на колени и вытянул вперед правую руку, указывая соответствующим пальцем вверх. Врач остановился:

— Вы в порядке?

— Да. Мне лучше. Спасибо, — выпрямляясь, сказал я.

— Продолжим?

— Да.

Врач вытянул тело обратно. В тот момент я сам с себя был поражен. Я не ощущал ни малейшего беспокойства, зато я был охвачен другим чувством — любопытством. Лейтенант начал просить приподнять тело, чтоб можно было надеть на нее блузку, но я его перебил:

— Скажите, доктор, выходное отверстие всегда шестиугольное?

— Ого, я не думал, что вы так быстро отойдете, — потирая, затылок сказал

— Так все же?

— Нет. Только, когда пуля летит с большой скоростью, или…

— Или когда стреляют в упор.

— Ну, вообще-то, я хотел сказать о мягких тканях, но…

— Стоп… Вы не проводили вскрытие?

— Нет. Во-первых, родители запретили, а во-вторых…

— В этом не было необходимости, потому что дыра такого размера, что через нее можно смотреть, как в дверной глазок? Вы это хотели сказать? — слегка повысив голос, промолвил.

— Нет. Я хотел…

— Если бы вы действительно хотели, то заметили, что вначале ей сломали ребро, которое по необыкновенной случайности пронзила пуля. Ребро завибрировало и поглотило некую часть энергии, но все-таки при выходе пули, кожа треснула в шести местах. И я не удивлюсь, что вы приняли синяк от отдачи пистолета на спине, за посинение в результате кратковременного припадка, что вызвал тахикардию, а именно несколько мощных ударов, как вы и написали в своем отчете, — еще повысив тон, сказал я.

В тот момент ко мне обратился лейтенант и мягко намекнул, чтоб я сбавил обороты. Он попросил объяснить свои суждения, глядя в изумленные глаза доктора. Тогда я приубавил тон:

— Ладно, я все поясню. Смотрите сюда. В коже, возле выходного отверстия пули, есть небольшой, острый бугорок. Так совпало, что осколок ребра не до конца пронзил кожу и застрял в ее слоях. Скорее всего, вы глядели на него и думали, что это гематома, или что-то другое, но если бы вы взяли фонарик и заглянули внутрь, даже с любопытства, то увидели бы, то самое сломанное ребро. С чего я взял, что ребро было сломано? Ответ очень прост. Сейчас Клара выдохнула последний воздух, что был у нее в легких. Грудь немного просела, а в районе третьей пары «настоящих ребер» вы видите то, что осталось от синяка. Синяка от игрушки. Ею он и сломал ей несколько ребер. Это хорошо видно, когда свет падает со стороны головы. Едем дальше. Синяк на спине, вокруг входного отверстия. Переверните. Вот… Его вы должны были заметить, только вы, доктор, не учли тот факт, что при тахикардии с простреленным сердцем, она разбрызгала все свои 3-ть литров. Соответственно, комната была в брызгах, чего я не видел. На полу только лужа крови и пару брызг в радиусе метра, и все. Ваш отчет придется переделать. Когда-нибудь на досуге поиграетесь.

Я развернулся и ушел не попрощавшись. Через минуту меня догнал лейтенант Реуцевич:

— Ничего себе. Ты посадил патологоанатома просто голой задницей в большую лужу.

— Просто не люблю, когда из-за таких мелочей страдают люди, невинные люди. Вот вы видели. Все началось с мелочей, а объединивших воедино, получилось новое представление об убийстве.

— Зато кофточку не довелось надевать.

— Да. Это радует.

Мы последовали прямиком в отделение, чтоб отдать блузку и рассказать о случившемся следователю Буркову. На месте его не было, поэтому мы прошли процедуру возвращения блузки с лейтенантом Реуцевичем. Мне хотелось посмотреть на туфли и снять их подошву на фотоаппарат, но этого мне было мало. Единственным местом, где я не был, был дом Петра Васильевича. Я почти был уверен, что хоть что-нибудь там найду. По дороге к дому Петра Васильевича меня тревожила одна мысль: почему убийца застрелил жертву в упор, что там такого случилось? Я до сих пор сомневался в том, что она знала убийцу. Меня тревожило и то, что пока я находил доказательства того, что Петр Васильевич не убивал Клару, а круг подозреваемых не сужался, им мог быть кто угодно. Надо что-то менять в методике расследования, либо я что-то теряю из виду, просто не замечаю. Оба предположения мне казались правильными.

Мы подъехали к дому Петра Васильевича. Чтоб далеко не ходить, я направился к гаражу. Машина, которую я видел, была на штрафплощадке, по крайней мере, мне так сказал лейтенант. На грунте я нашел несколько следов от шин и, к счастью, свежих. Я сделал несколько фото, потому что знал, что мне стоит над ними повозиться. Мы зашли в дом. Я начал с последнего, что видел в доме — с туфель. На сколько я их запомнил, то они были направлены носками на меня. Думаю, это еще одна чушь. Преступник явно спешил и соответственно нервничал. Поэтому и развернул туфли таким образом. Я дико сомневаюсь, что накаченный наркотой человек станет разуваться под тумбой, либо приносить сюда эти туфли, аккуратно сложить их носками к себе, потом впопыхах раздеться, неряшливо бросив одежду и повалился спать. Либо другой вариант. Он еще не был под кайфом, потому что он нормально себя чувствовал в магазине… Нет, это тоже чушь. Оно не вяжется к делу. Я осмотрел весь дом и ничего не нашел. Все вещи были аккуратно сложены, даже нижнее белье и предметы быта, но этим всем он не успел воспользоваться.

Нет. Я явно что-то опустил. Я сидел дома и пытался провести хоть какую-то зависимость смерти Клары и автором этого представления, пока не вспомнил о фото следов колес и подошвы. Я сравнил подошву на моем фото и отпечаток, обнаруженный мною ранее — они не совпадают, хотя похожи. Это меня немного подбодрило и натолкнуло на мысль о том, что у убийцы были такие же туфли, но похоже у фирмы уникальные подошвы у каждой партии. На снимок со следами шин я потратил немного больше времени, приблизительно три часа, и знаете, что я нашел? А ни фига я не нашел, зато кое-что наблюдал. Я наблюдал еще одну тупость: когда я впервые там был, то видел машину повернутой багажником ко мне. Петр Васильевич всегда любил заезжать в гараж задом, чтоб быстрее выехать было можно. Именно так он парковался возле магазина всегда, кроме последнего раза. На следах это тоже отражалось. Были видны слабые следи, ведущие по кругу. Значит, Петр Васильевич разворачивался во дворе и заезжал задом машины в гараж.

Это меня слегка расстроило, но не испортило праздничного настроения по поводу подошвы — это первая зацепка. Теперь нужно прощупывать того, кто любит носить похожие туфли. Потянешь за ниточку — клубок размотается. Главное потянуть за нужную ниточку, потому, что мне кажется, что это все же подошва, кого-то из опергруппы. Теперь расследование переходит во вторую стадию — опрос близких и соседей, только вот одна маленькая проблемка: опрос будет проходить по экспресс-методу. У меня в запасе осталось два дня, в худшем случае.

Если дело так пошло, то нужно выделить основные цели для «допроса». Думаю, ими станут те, с которыми Петр Васильевич часто виделся и тех, кого не особо любил. Я включил сюда последних по причине возможности нахождения друг в друге недостатков. Начнем с самого неприятного — с последних.

Семья Семиных жила через оградку, которая разделяла огород, когда-то принадлежащий какому-то помещику. Оградка новая, значит что-то их сподвигло на общее дело. К ним мы с лейтенантом прибыли довольно рано, где-то в восьмом часу. Они оказались довольно гостеприимны, чему я немного удивился. Михаил Семин попросил пройти в гостиную: «Вам там будет удобнее задавать вопросы». Его жена — Мария принесла нам с лейтенантом по чашечке чаю. Ну, что ж, начнем:

— Скажите, Михаил, вы видели Петра Васильевича в день убийства?

— Да, я видел его утром. Мне надо было уйти по работе. Я видел, как он что-то делал возле гаража. Наверное, что-то с краской, потому что воняло на весь квартал.

— А что он собирался делать с краской, вы не знаете?

— Нет, хотя, когда я вечером возвращался, он закрывал гараж, а двери стали коричневого цвета.

— А в котором часу вы пришли?

— Где-то в часа четыре, может полпятого.

— Скажите, а ваша жена не видела его днем?

— Думаю, нет. Когда я ушел, она ложилась спать, из-за головной боли, а когда я вернулся, она еще спала.

— Стоп… Вы сказали, что воняло, правда?

— Да… А-а-а…

— У вас ведь нет машины.

— Так и есть. Гараж здесь уже был, когда мы купили этот дом.

— Вы только что испытали отвращение, когда говорили слово «дом».

— Как вы…?

— Вы слегка подняли верхнюю губу и отвели взгляд вниз, а также немного дольше продержали глаза закрытыми, чем при обычном моргании.

— Вы что «Теории лжи» насмотрелись?

— Нет. Начитался. Еще задолго до появления этого сериала. Так все-таки?

— Просто этот дом был единственным, хотя и в ужасном состоянии. Нас вынуждали выехать с квартиры, а долго жить у моей матери мы не могли. Мы месяц назад закончили здесь ремонт, и закончился он оградкой.

— То есть вы последние несколько лет доводили этот до его теперешнего состояния. Теперь все понятно.

— Что п… — в недоумении ответил он.

— Какого цвета была машина у Петра Васильевича?

— Светло-серая, а что?

— Уже ничего. Спасибо за чай. Мы сами выйдем.

Лейтенант всю дорогу, к участку, удивлялся, хотя и догадывался, почему я так резко прекратил разговор:

— Это из-за машины, верно?

— Да, вы правы. Дело не в окрашенных дверях. За эти года он нанюхался столько краски, для наружных работ, что просто не заметил этого запаха, либо посчитал его приятным. Ему ударила в нос автомобильная краска. Она высыхает приблизительно через два часа. Просто сейчас дорогие краски имеют в своем составе подобие лака, что придает краске, при полном высыхании глянцевый цвет, а когда я впервые увидел машину, то она мало того, что была черной, так и еще и отражала свет лампы в гараже.

— Неплохо. Даже, я бы сказал, очень хорошо. Ты не думал о дальнейшей карьере детектива?

— Точно, детектив… Лейтенант, сразу после штрафплощадки направимся к городской библиотеке. Заглянем к директору.

— А зачем?

— После штафплощадки, я отвечу на этот вопрос.

Штрафплощадка больше напоминала свалку, только аккуратную. Здесь было много машин и большинство были побиты и развалены. Интересующую нас машину не пришлось долго искать. Она очень хорошо контрастировала на фоне остальных машин. Она гордо взблескивала на солнце, бросая в нас ослепляющие зайчики. Да, меня потянуло на лирику, что поделаешь, я ведь конченый романтик…

Мы принялись за ее осмотр, а особенно уделили время дверям и багажнику. Как и ожидалось, на багажнике был заметен отпечаток руки. Не знаю, почему его не заметили. Под дверными ручками тоже были слегка видны следы непроизвольного влезания в краску. Пока я осматривал ручки, лейтенант привел специалиста для снятия отпечатков, которые на солнце отчетливо блестели. Я посмотрел на лейтенанта: «Ну, что? К директору?» По дороге между нами опять завязался разговор:

— Теперь ты можешь дать ответ на прошлый вопрос?

— Да, конечно. Мне нужен не директор, а ночной сторож, который приходит около шести. У библиотеки два сторожа. Один заступает в шесть утра, другой в шесть вечера. Я почти уверен, что отпечатки ничего не дадут.

— Хорошо, тогда зачем тебе сторож?

— Просто Петр Васильевич хорошо знает директора и идет в библиотеку, чтоб почитать что-либо интересное в промежутке между концом домашней работы и поездкой к магазину. Просто он не всегда заходит в библиотеку, поэтому я не уделял этому внимания, до последнего. Теперь можно проследить мотив. Я иногда засиживался в библиотеке, еще, когда учился в школе, то слышал, как Петр Васильевич приглашал в дом Семена Эдуардовича — директора библиотеки, но что самое интересное он говорил: «Если меня нет, значит, я у соседей. Открой двери. Ключи ты знаешь где. Сигнализацию я уж точно услышу». Значит, возможно, в один из таких разговоров Петр Васильевич мог упомянуть о месте ключей. Но это еще не все: когда я проходил мимо кабинета директора, то раз слышал, что директор рекомендует, шутя поменять код на сигнализации. Сторож легко мог слышать эти разговоры.

— А где же мотив?

— Вы не замечали, что я называю Клару, только по имени. Это потому, что ей двадцать семь лет, а на свои года она не выглядит. Признаюсь честно — я приглашал ее на свидание, но когда узнал, сколько ей лет, и что она замужем, то мне было дико стыдно. Именно она оповестила меня о предыдущей информации и именно она предложила обращаться на «ты». Тогда она прожила в браке год. До этого она пережила не очень дружественный разрыв с парнем по имени Владимир. Ему было тридцать два. Он работал охранником склада бывшего колхоза. Именно теперь я понял, почему охранника библиотеки Петр Васильевич называл колхозником и именно теперь я понял кто этот охранник.

— Ты думаешь, тут сыграла месть?

— Нет. Скорее толчок. Петр Васильевич часто упоминал о ссорах с женой. Возможно, последняя ссора была серьезной и грозила разводом, а покраска машины было знаком примирения. Думаю, это и сподвигло придти его к Кларе. Но не думаю, что он хотел ее убивать.

— Шутишь!.. Почему он тогда так жесток с ней повелся?

— А это вы узнаете на финальном выступлении.

— На каком еще финальном выступлении?

— Терпение, лейтенант… Терпение.

Мы подъехали к библиотеке примерно в десять. Директор раскинулся в своем кресле и вдумчиво читал газету:

— Доброе утро, директор. Меня зовут Александр, а это лейтенант Реуцевич. Мы хотим задать несколько вопросов касающихся вашего ночного охранника Владимира.

— Очень приятно, — пожимая руку, — Семен Лагутин. Присаживайтесь.

— Благодарю. Скажите, мистер Лагутин, на следующий вечер, после убийства Клары, Владимир как-то странно себя вел.

— Можно и так сказать. Он был поникшим, как и все мы.

— Может что-то еще?

— Пожалуй, да. Он пришел с перевязанной ладонью, сказал, что что-то чинил и чуть не сломал пальцы. Я сказал, что до свадьбы заживет, и он как-то на меня зло посмотрел.

— Думаю, это все. Благодарю за ценную информацию. До свидания.

— До свидания.

Это все, что я хотел услышать. Теперь это все, что я хотел услышать. Я раскрыл дело. Теперь осталось это все преподнести на блюдечке с голубой каемочкой. Мы направились к следователю Буркову, за благодарностями…

Следователь, как и прошлый раз, сидел среди груды бумаг:

— Здравствуйте, следователь Бурков.

— О здравствуйте, здравствуйте… Давненько вас не видел.

— Дела, сами знаете.

— Да, это точно… — улыбаясь ответил

— Я нашел убийцу Клары.

— Ничего себе? И кто же, и как же?

— Это Владимир — ночной сторож городской библиотеки.

В этот момент раздается стук в дверь. В кабинет вошел еще один лейтенант и доложил:

— Пришли результаты отпечатков с машины. Это Владимир Серов. Он был пойман три года назад за мелкую кражу.

— Отличная работа. Высылай группу на задержание.

В этот момент вступился я:

— Товарищ следователь, погодите с задержанием. Давайте всех известим о ходе моего расследования, как в старых детективах.

— Что ты имеешь ввиду?

— Соберите родственников, семью Семиных, директора библиотеки, ее охранника, а главное Петра Васильевича, в доме последнего.

— Охранник точно не согласится, да и подозрительно все это.

— Скажите всем, что нашли убийцу, и они должны присутствовать при опознании, или что-то другое, я не знаю. Когда всех соберете, перекройте все выходы из комнаты, толь гражданскими. Соберемся в комнате, где Петр Васильевич лежал под кайфом.

— Ладно. На себя я беру Петра Васильевича и охранника, а вам с лейтенантом Реуцемичем поручаю соседей и директора. Лейтенант Сих, езжайте за родителями. Встретимся в указанном месте в два часа.

Мы с лейтенантом Реуцевичем поехали по обратному пути: сначала к директору, а потом к соседям. Когда мы вошли, директор по-прежнему читал газету. Лейтенант вздохнув начал:

— Здравствуйте еще раз. Извините за беспокойство. Просто мы нашли настоящего убийцу и вы нужны нам для составления полной картины происходящего.

— Я? А кто убийца?

— Извините, но мы пока не можем вам этого сказать. Когда приедем на место, вы об этом будите оповещены.

— Но, как я могу…?

— Мы просто запишем ответы на ваши вопросы.

— Ладно. Одну секунду. Я накину пальтишко…

По дороге к семье Семиных мы заехали в единственный обувной магазин, где я раздобыл чек на покупку пары туфель фирмы «Койот». Именно их Владимир надел в ночь убийства. Теперь к соседям. На удивление их долго уговаривать не пришлось. Где-то к часу мы были уже у дома Петра Васильевича. Минут через пятнадцать подъехала машина с Владимиром. А уже к двум прибил конвой, состоящий из двух машин, в одной из которых был Петр Васильевич и его родители, а в другой — родители Клары. Вслед за ними подъехали и два жигуленка с оперативниками в гражданском. Через минут десять все заняли свои места: оперативники за дверьми, а остальные в комнате. Итак, я начал:

— То, что вам сказали — это не совсем правда. Я объявлю не только имя настоящего убийцы, но и расскажу о ходе моего расследования. Началось все с того, что я видел, как происходило убийство, но я не мог видеть деталей: лица убийцы, потому, что он почти всегда стоял ко мне спиной, но его видела Клара. Она хорошо знала его, именно поэтому, она улыбнулась, когда убийца вылез из машины ее мужа.

Тут мать Клары заплакала, но я продолжил:

— В магазине Клара была уверенна, что он не сможет выстрелить, поэтому она спокойно развернулась и попыталась уйти. В таких ситуациях большинство людей боятся, что их жертва «настучит» в милицию и их обвинят в покушении на убийство. Поэтому, он и выстрелил. Подделал все так, будто жертва сопротивлялась. Он поставил все, что использовал в пакет, его засунул в багажник. С самого начала он сделал ошибку — он надел туфли, ничего не зная об их производителе. Следы от туфель Петра Васильевича, что нашли под тумбой и следы от туфель убийцы разнились, хотя форма совпадала. У этих туфлей уникальный рисунок на подошве, его делают на заказ, что и сделала Клара в знак примирения. Петр Васильевич, в свою очередь, перекрасил машину в черный. Такого цвета машины любила Клара. Михаил Семин сказал, что в тот день очень воняло краской. Ему воняло именно автомобильной краской, малярная краска ему бы пахла, либо он ее вообще не чувствовал, из-за длительного периода обращения с ней. В тот день Петр Васильевич перекрасил свою машину в черный цвет, а убийца угнал машину когда еще краска не высохла, и оставил едва заметный отпечаток ладони. А теперь самое интересное, на следующий вечер после убийства Владимир пришел с перевязанной рукой…

Тут Владимир вскочил со стула и выкрикнул:

— Ты меня к этому не привяжешь. Мне станок упал на руку…

В комнату вбежали милиционеры и усадили Владимира. Я продолжил уже в присутствии большего числа зрителей:

— Если вам станок упал на руку, то возможно вы и согласитесь доказать это, размотав повязку

Владимир отвернулся и я ответил

— Я так и думал. Но ты, Владимир, сделал еще одну ошибку. Не пытайся украсть там, где работаешь. Именно за этим делом тебя поймали три года назад, и именно из-за этого мы нашли прямое доказательство того, что Владимир был тем убийцей, хотя и не нарочным.

У каждого была своя реакция на мои слова: родители одновременно и плакали и смеялись, и сочувствовали, и сострадали. Один Владимир, когда его уводили, был погружен в себя и очень сильно каялся из-за того, что сделал. Я получил благодарность от самого майора милиции и просьбу помогать в подобных делах, хотя она прозвучала больше как приглашение. Но за эти дни я понял, что работа детективом не так уж и проста, главное нужно всего себя посвятить этому. Именно поэтому большинство хороших детективов не женаты.

Как автор, я хочу сказать, что нам нужно научится любить и прощать, ибо как бы не был дорог человек, иногда нужно ему уступить, или, в данном случае, отпустить.