– Вы ведете меня к мудрецу? – спросил Венсли, когда мы прокладывали путь сквозь толпу купцов и торговцев на Базаре-на-Деве.

Наш гость прилип к моей верхней конечности как магнит. Широко распахнутыми глазами он смотрел на путешественников из самых разных измерений, торгующихся с деволами и другими продавцами. Я много раз бывал на Базаре, но реакция новичка напомнила мне ощущение радостного возбуждения, переполнявшего меня в первый раз. На огромном пространстве, заполненном торговыми павильонами, краснокожие деволы совершали сделки, перекрикивая друг друга, поливая грязью товары, родню и внешность партнера до тех пор, пока не договаривались, после чего оба торговца расплывались в улыбках и пронзительными голосами обменивались перед расставанием комплиментами.

Деволы после продажи или покупки не тратили много времени на разговоры, потому что надо было совершать другие сделки, и их ждали покупатели. Одни плавно двигались, другие с трудом пробирались между многочисленными покупателями, разыскивая вожделенную вещицу. Редкий случай, если товара нет на Базаре и невозможно его достать легальными или нелегальными способами.

Воздух наполняли разнообразные запахи. Некоторые, вроде пряностей, выпечки и готовящейся пищи, вызывали приятные эмоции, однако в равной степени присутствовало зловоние, как, например, от телеги с какими-то гниющими паразитами. У меня возникло опасение, что эти трупы предназначены для кухни местного ресторана. Я научился есть практически все, когда был молод, но так и не смог приспособиться к пище извергов или к закускам деволов, гарантирующим боль в животе, которую потом невозможно забыть, если удастся выжить.

Проститутка с множеством зеленых конечностей над туникой, в изобилии расшитой кружевами, бросила на Венсли призывный взгляд. Я предостерегающе покачал головой. Узнав меня, девица похотливо улыбнулась и встряхнула зелеными волосами, переключив внимание на следующий объект – беса, одетого в кричащий костюм и обвешанного слишком большим количеством колец и цепей.

– Он не мудрец, а просто мой друг, – поправил я Венсли.

Хорошо бы, чтоб Ааз находился сейчас на Деве. Тананда – моя подруга, а по иронии судьбы женщина-вамп и наемный убийца одновременно, находилась дома, в старом квартале. Она уверила, что Ааз в этом измерении снимает временное жилье, и проводила нас в пивную, где предлагались соответствующие сезону напитки.

Мы вошли в трактир, и в уши ударила громкая музыка. Я так долго находился у себя дома, что забыл всегдашнее ощущение праздника на Деве. Деволы в кожаных штанах, с задорными зелеными шляпами между острых рогов на головах, похожих на пивные бочонки, двигались вереницей, огибая широкие деревянные столы. Разукрашенные керамические и металлические кружки висели на деревянных крюках вдоль стен галереи. На скамьях сидели жители всех измерений. Некоторые все еще протягивали кружки, чтобы их наполнили, другие любители выпить дремали под столами, приняв слишком много хмельного напитка после долгого воздержания (праздник Умников проводится один раз в год). Часть посетителей раскачивалась из стороны в сторону под музыку, исполняемую трио музыкантов на высоких стульях в конце танцевальной площадки. В полуденную жару танцевать не особенно хотелось, но пиво лилось рекой.

Ааз одиноко сидел в конце длинного стола, сдувая пену с пива в кружке, скорее похожей на бадью. Никогда в жизни встреча с ним не доставляла мне такой радости. Он даже показался красивым, хотя вряд ли еще кому-то придет в голову назвать красивыми зеленые, большие, как у летучей мыши, уши и длиннющие зубы. Ааз не отличается высоким ростом, но присутствует в нем какая-то властность и мощь, как у каждого изверга. Я узнал «пятничный костюм», как он называл его, хотя до меня не доходило, какое отношение к наряду может иметь день недели. Бледно-зеленая рубашка с расстегнутым воротником хорошо сочеталась с брюками цвета ирисок. Ааз пытался привить мне вкус к одежде, но только Банни удалось научить меня одеваться таким образом, чтобы не походить на пентюха.

На лице изверга отразилось изумление, когда он вдруг увидел нас. Мы расстались довольно давно, и по моей вине. Но мне показалось, что дело достаточно важное, чтобы прервать уединение, на которое я себя обрек.

– Ты хочешь, чтобы это сделал я? – ахнул Ааз, выплюнув приличный глоток пива, угодивший в трубу. Музыкант бросил на изверга сердитый взгляд и перевернул инструмент, вылив из него жидкость. – Десять извергских женщин? В измерении Вух? Значит, деволы обманули их, смекалистые бабы вернули деньги, а жители хотят избавиться от них? Да-а!

Он со стуком поставил кружку на стол. От неожиданности я подпрыгнул на месте. Губы Ааза растянулись, плечи затряслись, и он захохотал.

– Ха-ха-ха. Хо-хо-хо-хо-хо!

Он смеялся до тех пор, пока весь зал не наполнился его громовым хохотом. Остальные посетители с беспокойством посматривали на нас, когда он хлопал меня по спине. В результате Ааз сполз от хохота под стол.

Очень скоро он пришел в себя и, поднявшись на ноги, стиснул мне руку.

– Ох, Скив! – простонал он, вытирая выступившие слезы на желтых глазах. – Я соскучился по тебе, малыш. За последние месяцы это лучшая шутка, которую мне приходилось слышать. Замечательно! Эй! – Он щелкнул пальцами. – Пиво для моих друзей!

– Но это не шутка, – настаивал я.

Служанка с хвостом, торчащим из-под оборок широкой юбки, поставила передо мной кружку с пивом и протянула руку за оплатой. Я покопался в кошельке и достал монету.

Ааз сделал большой глоток из своей кружки.

– Ну нет, малыш, такое не может быть правдой. Никому не придет в голову отправиться в измерение, захваченное извергами, и вежливо попросить их убраться оттуда. По крайней мере не мне. Затея совершенно бессмысленная, все равно что попросить акулу вернуть руку, только что у тебя откушенную.

– Какую акулу? – удивился я.

Ааз усмехнулся, но на лице появилось выражение печали.

– Как в старые добрые времена, а, малыш? Если ты серьезно хочешь услышать от меня совет, то держись от этого дела подальше. Я не пошевелю пальцем даже за весь чай Китая. И не спрашивай, где находится Китай. У меня больше нет желания заниматься твоим образованием. На самом деле нет нужды объяснять, почему твоя идея никуда не годится. Если ты уже принял решение отправиться туда, а со мной советовался для проформы, то удачи тебе. Не забудь оставить Тананде инструкции на случай твоих похорон. Я буду скучать по тебе. Рад был тебя повидать, Банни. Передавай дяде привет. Прости, Кучерявый. – Он повернулся к Венсли. – Когда-нибудь ваши парни наберутся мужества и поинтересуются: доколе? Увидите, это не так сложно, как вам кажется.

– Боюсь, ваш друг недооценивает серьезность… проблемы, – прошептал мне Венсли на ухо, когда мы выходили из пивной.

– Да нет, он все хорошо понял, – угрюмо ответил я.

Мой ответ прозвучал как смертный приговор. На самом деле так и было, раз человек, прекрасно знающий образ мыслей извергов, отказался принимать участие в деле. Я попытался связаться с Пуки – извергиней, работавшей с нами раньше, но она оказалась в отъезде с партнером по имени Паук. Кроме того, наверняка Пуки дала бы такой же совет – отказаться от затеи и позволить хищницам уехать, когда они сами того захотят. Жизнь обитателей измерения Вух с появлением извергинь не стала хуже, но я согласен с Венсли, что нужно стоять на своем. Парели заслуживает освобождения от многолетнего ярма.

В сумке на поясе у меня лежал И-Скакун, но, откровенно говоря, у меня пока не было желания возвращаться на Пент, хотя что делать дальше, я тоже не знал. Венсли печально смотрел на меня, и я не находил в себе сил ему отказать.

Банни не произнесла ни слова. Скорее всего она согласна с Аазом. Однако ее протест придавал мне еще больше решимости заняться проблемой Венсли. Успех докажет всем, что я не нуждаюсь в дюжине помощников, чтобы разрешить пиковую ситуацию.

– Раз уж мы здесь, не мешало бы позавтракать, – решил я, почувствовав нарастающий голод от ароматов, насыщавших воздух. – Иногда хочется отдохнуть от домашней еды.

Банни улыбнулась.

– Как насчет кебаба у Али Ке-Боба?

Я галантно предложил ей руку.

– Замечательно. А вы, Венсли?

– Ну что ж, – медленно ответил Венсли, хотя я заметил жадный блеск в его глазах. – Если вам это не доставит беспокойства…

– Я следующий!

– Нет, я!

Свернув за угол, мы оказались в толпе, заполнившей улицу. Мужчины и женщины из всех возможных измерений пытались попасть в лавку, где, насколько мне известно, продавались манускрипты и книги. Рядом с дверью висела табличка «Автографы сегодня!». Один за другим из толпы выныривали счастливчики, сжимая в руках книги в ярких переплетах. Когда очередной покупатель проходил мимо, я посмотрел на название. Парень изучал какую-то надпись на титульном листе, и по волосатой щеке сползала скупая слеза умиления. Пришлось отскочить в сторону, потому что мужчина ничего перед собой не видел.

– «Изверги с Извра, а деволы с Девы» – прочел я надпись. – Очень тонкое замечание.

– Зол Икти! – неожиданно воскликнула Банни.

– Что?

– Это писатель! Он пишет книги. Они замечательные! У меня есть все! Подожди меня минутку, Скив. Если он сегодня здесь, я попрошу у него автограф.

– Давай, – согласился я.

Банни врезалась в толпу и проскользнула в дверь. Я отвел Венсли в безопасное место, подальше от взволнованных покупателей. Стоило людям завернуть за угол и увидеть надпись, как они тут же устремлялись к павильону, преграждая дорогу выходящим. Странно, но никто, казалось, не сердился и не выражал нетерпения. Обычно, если на продажу выставляется предмет желания большого количества покупателей, в ход идут зубы, когти и сумки. Я проверил павильон на наличие магических волн, но ничего не обнаружил. Что-то иное поддерживало хорошее настроение людей.

Прошло не менее часа, прежде чем появилась Банни. Большие голубые глаза лучились. Она крепко прижимала к груди книгу, едва дыша от радости.

– Какой он замечательный! – воскликнула девушка. – Посмотри, Скив, что он мне написал – «Банни. Глядя на тебя, я могу сказать, что ты великодушна и ранима. Постарайся сохранить замечательные качества своей души, от этого выиграет весь мир. С наилучшими пожеланиями, Зол Икти». Я сохраню ее на всю жизнь!

Увидев ее восторг, я не удержался и фыркнул от чрезмерно слащавой надписи.

– Действительно великолепно, – поспешил я исправить оплошность.

Мой голос прозвучал фальшиво, но Банни ничего не заметила.

Венсли перевернул книгу и посмотрел на фотографию автора. С портрета смотрел маленький серый человечек с огромными глазами, тонкими губами, небольшим вздернутым носом и прекрасными волнистыми волосами. Я узнал в нем жителя Кобола – измерения, известного отличными математиками и техниками. Жители Кобола своими изобретениями всегда опережали время. Я подумал, что они похожи на эмбрионов, если не считать цвета кожи. Банни продолжала говорить о встрече с писателем. Слова лились, словно поток воды, преодолевающий пороги.

– …Он изучал людей в сотнях измерений. И знает все о каждом, о гномах, о бесах…

– И извергах? – спросил я.

Неожиданно мне в голову пришла замечательная идея.

– Да, конечно, – ответила Банни, остановив на секунду поток слов. – Я уверена, он упоминал их. А что?

– Нам нужен эксперт, – объяснил я. – Может, стоит поговорить с ним?

– Отличная мысль! – улыбнулась Банни. – Попробуем пригласить его на ленч.

С этими словами она вернулась в павильон.

Прошло еще двадцать или тридцать минут. Когда толпа поредела, из павильона вышла Банни вместе с автором. Макушка маленького человечка доходила только до середины головы девушки, но она держалась с ним так, словно он был самым важным человеком в окружении ее дяди. Глаза писателя еще больше раскрылись, когда он услышал мое имя.

– Великий Скив? – переспросил он, протягивая мне длинную узкую ладонь. – Я много слышал о вас. Хочу заметить, что вы оказались точно таким, как я себе представлял.

Надо сказать, что на мне не было устрашающего обличия, которое я обычно надевал на себя при встречах с клиентами. Поэтому перед писателем стоял светловолосый молодой человек с выбритым лицом.

– Что вы имеете в виду?

– Я слышал, что вам не чуждо сострадание, – ответил кобол, улыбаясь. – Благородство натуры ничем не скроешь. Для меня большая честь познакомиться с вами лично.

Я почувствовал удовольствие от его слов, но одновременно и удивление. Ааз никогда не замечал благородства моей натуры, его скорее волновало, чтобы я не стащил что-нибудь, если мои оппоненты зазевались.