– Ну, по крайней мере, мы знаем, что с нею все в порядке, – покачала головой Шиуван. Она присоединилась к дежурившим на кухне вечером и сидела до утра, ожидая новых звонков от Больших, помощников либо похитителей. Эльфы позвонили Кейту Дойлю и рассказали об исчезновении воздушного духа. Кейт был в отчаянии, но, как и они, не мог поделать ровным счетом ничего. Он хотел было приехать, но Холл уговорил его не бросать работу, а постараться сделать что-нибудь для них на месте. Кейт поклялся, что что-нибудь непременно придумает. Через несколько минут позвонила Диана. Сказала, что Кейт ей все рассказал, и предложила в следующий раз полететь с Фрэнком Уинслоу вместо Кейта. Но эльфы подозревали, что Фрэнк больше вообще не появится. Посадив шар, он собрал его, отвез эльфов домой и уехал, не произнеся за это время ни слова. Он принял гибель духа куда ближе к сердцу, чем любой из них.

Миновал уже час, как взошло солнце, а им все еще никто не позвонил. Шиуван уже и плакать не могла – она впала в какое-то оцепенение.

– Жаль, что этот дух не мог вам сказать, где ее искать.

– Он, может, и пытался, – мягко сказал Холл, – но его товарищи были слишком огорчены его исчезновением – не могу сказать «смертью», мы ведь не знаем, что там произошло, – чтобы передать нам его последние сообщения. Местность, где он пролетал, была лесистая и холмистая. Мы могли бы обшарить весь лес, но нам придется ходить пешком. А наше появление может насторожить тех, кто стережет Долу.

– Будь это у нас в Библиотеке, – сварливо сказал Курран, – все было бы совсем иначе! Там мы знали каждый закоулок. А этот, большой мир, он принадлежит Большим, нам тут делать неча.

– Руки у нас по-прежнему связаны, – сказал Мастер.

– А я бы их и на порог пускать перестал, – продолжал Курран. – Мы и без них управимся, до сих пор управлялись и впредь проживем!

– Ну же, отец, ты ведь знаешь, что мы не можем так поступить! – сказала Роза, беря Куррана за руку. – Мы заключили договоры, мы не можем нарушить свое слово!

Сердитый старый эльф хотел было что-то возразить, но тут зазвонил телефон.

Катра вскочила и сняла трубку. Услышав голос в трубке, она обернулась, зажала рукой микрофон и энергично закивала. Холл подбежал и взял у нее трубку.

– Алло? – повторил мужской голос.

– Позовите сюда свою госпожу, – сказал Холл. – С вами я больше разговаривать не стану. Вы там не один, мы это знаем.

* * *

Джейк протянул Моне трубку, хотя та отчаянно замотала головой. Поначалу Мона так дрожала от волнения, что не могла говорить, и ей пришлось взять трубку обеими руками, чтобы не уронить ее на стол. Джейк придвинулся поближе, чтобы тоже слышать, о чем идет речь.

– Что вам нужно? – сдавленно прошептала Мона.

Ненавистный голос X. Дойля ответил:

– Изложите ваши окончательные условия. Мы хотим получить обратно свою девочку.

– Этот разговор записывается? – осведомилась Мона.

– Если я скажу, что нет, вы мне все равно не поверите, так что какая разница? Итак, ваши условия?

– Я хочу, чтобы вы прекратили преследовать меня через газеты, – сказала Мона. Она мало-помалу начинала горячиться, и голос ее зазвучал увереннее. – Чтобы больше никаких писем. Никаких кляуз. Вы вредите моей избирательной кампании, моему бизнесу – вы мне всю жизнь калечите! Я хочу больше никогда не слышать о ферме «Дуплистое дерево». Ясно? Оставьте меня в покое!

– Понятно, – ответил голос. – Нам нужно это обдумать. Я вам перезвоню.

В трубке раздался щелчок, затем гудки.

– Трубку бросил! – оскорбилась Мона.

* * *

– Глупая женщина! – с горечью бросила жена Тая. – Что ж, значит, нам довольно пообещать, что мы ее больше не потревожим, и она отдаст нам Долу.

– Я в это не верю! – возразила Кева. – И не надо ей ничего обещать!

– Этого будет недостаточно, – сказал Мастер. – Они должны ответить, и не только перед нами. Эта женщина отравляет землю своими ядами. Даже после освобождения Долы она все равно останется виновна в преступлениях против природы. Ее нужно остановить. Мы обязаны призвать ее к ответу. Ведь это на нашу землю она выливала полные цистерны отходов, и этого уже не исправишь. Мало того, она не обещала, что никогда больше так не поступит. От заслуженного наказания ей не уйти. Кейт Дойль сказал, чтобы мы не пытались вступать с ней в борьбу, однако и не уступали ей. Я с ним согласен.

Раздались протестующие голоса. Мастер сделал всем знак замолчать, и крикуны мало-помалу умолкли и приготовились слушать дальше.

– Давайте сделаем вид, что мы согласны сотрудничать. Мы отомстим, когда наступит время. Она требует, чтобы мы перестали публично ее осуждать. Это нетрудно. Мы сделаем вид, что послушались. И тем временем подготовим контрудар. А в газеты пусть пишут другие. Мы попросим об этом наших друзей.

Холл улыбнулся, но взгляд его остался жестким. Стоявший рядом Тай кивнул:

– Хорошая идея, Мастер.

Холл набрал телефон завода «Гилбрет». Им ответил приятный голосок секретарши. Она попросила подождать, но Мона схватила трубку после первого же звонка.

– Мы обещаем, что больше не будем предпринимать против вас прямых враждебных действий.

– Хорошо, – сказала Мона Гилбрет. Холлу показалось, что она вздохнула с облегчением.

– Так как насчет девочки? Гилбрет помолчала.

– Сегодня я слишком занята. Свяжусь с вами позднее.

Она поспешно положила трубку – но все же положила, а не бросила.

– Вроде бы ситуация под ее контролем, – кивнул Мастер, – но на самом деле сила на нашей стороне. Теперь мы заставим ее понервничать. Возможно, со временем она рада будет вернуть нам Долу без каких-либо условий.

Мастер подозвал Катру и Марси и сказал им, что надо делать. Они сели за компьютер Марси и вместе быстро составили обращение, в котором говорилось об охране окружающей среды и порядочности членов правительства. Марси распечатала около сотни экземпляров этого обращения и передала их эльфам, которые позаботились о том, чтобы текст внушал ощущение чего-то крайне важного и абсолютно справедливого.

– Со временем читатель должен начать задаваться вопросом, нет ли среди кандидатов потенциальных загрязнителей окружающей среды, – пояснил Мастер. – Это заронит первые семена. Эффект будет усиливаться с каждым днем, пока эта женщина медлит с возвращением Долы.

* * *

Администрация Мидвестернского университета и организация «Избиратели за будущее» возвели на территории университета трибуну. По закону Моне и ее сопернику, занимавшему ныне то кресло в палате представителей, на которое претендовала Мона, должны были быть предоставлены одинаковые возможности высказаться перед студентами и преподавателями. По совету руководителя своей избирательной кампании и добровольных помощников помоложе Мона несколько изменила свое обычное выступление: выбросила упоминания о субсидиях для фермеров и льготах для пенсионеров и добавила побольше фраз о защите окружающей среды, образовании и правах инвалидов. Ее помощники, которых было издалека видно в толпе благодаря пластиковым шляпкам с розовой ленточкой, раздавали значки и воздушные шарики. Команда соперника тоже не сидела сложа руки: раздавала синие розетки тем, кто не брал значки с портретом Моны и брошюрки «Гилбрет – в конгресс!»

Сам соперник, немолодой джентльмен с проседью и импозантными седыми бачками, который некогда был широк в плечах, но теперь, скорее, широк в животе, подошел к Моне и крепко пожал ей руку. Она ответила таким же сердечным рукопожатием и вежливо кивнула.

– Ну что, дам вперед? – деланно улыбнулся он, указывая на трибуну.

– Ну что вы! – возразила Мона, улыбаясь не менее картинно. – Лучше первым вы, конгрессмен. Старших надо уважать.

Она не стала добавлять, что ее всегда учили уступать место старичкам, но конгрессмен и так все понял. Складки жира у него под подбородком возмущенно затряслись, но он ничего не сказал, молча поклонился ей и взошел на трибуну. Стая его телохранителей и добровольных помощников отделилась от компании ее телохранителей и добровольных помощников и окружила трибуну. Конгрессмен кашлянул в микрофон. Толпа выжидательно притихла.

Его речь была известна заранее: он перечислил успехи, которых добился за те годы, что защищал интересы округа. Мона пару раз зевнула, прикрыв рот ладонью, но так, чтобы толпившиеся вокруг студенты это заметили. Кое-кто из ее помощников открыто ухмылялся. Наконец соперник сошел с трибуны. Его тут же окружила толпа избирателей и репортеров. Конгрессмена засыпали вопросами.

Мона дождалась, пока руководитель кампании ее представит, потом взошла на трибуну, будто на трон.

– Друзья, мы выслушали достойного джентльмена из Вашингтона. Теперь я хочу представить вам известную защитницу окружающей среды, госпожу Мону Гилбрет!

Послышались аплодисменты и разрозненные приветственные крики. Мона улыбнулась своей аудитории. Она давно убедилась, что формула «чем моложе слушатели, тем короче должна быть речь» работает всегда, даже если из-за этого получается, что у ее оппонента больше «эфирного времени», чем у нее. «Надо закончить раньше, чем им надоест», – думала Мона. Она принялась перечислять, за что ратует и что собирается делать для защиты интересов своих избирателей. Аудитория слушала ее с неподдельным вниманием. В задних рядах белокурая девушка, чернокожий парень и какие-то ребятишки раздавали листовки. Должно быть, какая-то акция протеста... Но, с другой стороны, это же студенты! Они всегда против чего-нибудь да протестуют. Вряд ли это может иметь отношение к ней. Мона закончила свою речь минут на пять раньше, чем конгрессмен, и спустилась вниз, общаться с народом.

Стоило Моне сойти с трибуны, ее, как и прежде соперника, окружила толпа.

– Госпожа Гилбрет! – воскликнул какой-то молодой человек, бросаясь к ней и пожимая ей руку под щелканье фотокамер. – Я так рад, что от нашего округа выдвигается женщина! Непременно буду за вас голосовать!

– Спасибо большое! – сказала Мона, улыбаясь в камеру. – Я стремлюсь в Вашингтон ради вас!

Студент, широко улыбаясь, отступил. На его месте тут же оказался следующий. Потом еще, еще один. Улыбки, добрые пожелания. Мона пожимала им всем руки, позировала для снимков. Руководитель ее избирательной кампании стоял неподалеку и сиял, как новенький цент. Все шло просто идеально. Конечно, рассчитывать на пожертвования тут не приходится, но многие из них – жители округа, и если Мона сумеет завоевать их расположение и сохранить его, они еще много-много лет будут посылать ее в Вашингтон...

Кое-кто из студентов задавал умные, сложные вопросы. Мона отвечала такими складными фразами, что хоть сейчас используй в качестве лозунга.

Подошла невысокая, крепко сбитая девушка с листовкой в руке.

– Госпожа Гилбрет, мне хотелось бы знать, как на вашем заводе налажена утилизация токсичных отходов. Вы действительно используете специально предназначенные для этого цистерны и системы очистки?

– А вы как думаете? – ответила Мона, улыбаясь деревянной улыбкой. По счастью, у нее был наготове подходящий уклончивый ответ. – Как вы знаете, Агентство по охране окружающей среды разработало очень сложную технологию утилизации токсичных отходов. Мои инженеры знают ее назубок!

– А какие вещества содержатся в отходах вашего предприятия? – спросил молодой человек – тощий, рыжеволосый: Мона сперва даже подумала, что это Кейт Дойль, но потом увидела, что это не он, и успокоилась.

– В основном различные азотсодержащие побочные продукты. Полный список можно получить в моем офисе. Благодарю вас.

И она отвернулась к следующему собеседнику. Молодой человек явно остался недоволен ответом, но его быстро оттеснила толпа других людей, которым хотелось поговорить с Моной или просто пожать ей руку. Когда толпа наконец стала редеть, руководитель избирательной кампании Моны подошел поближе к ней. На земле валялось несколько листовок. Он от нечего делать поднял одну из них и принялся читать. Мона мельком взглянула на него – и увидела, что он меняется в лице буквально на глазах. Дочитав, он сунул бумажку в карман пиджака, словно забыв о ней, и протолкался к Моне.

– Скажите, вы ведь действительно утилизируете отходы по технологиям, безопасным для окружающей среды? – спросил он ее на ухо в коротком промежутке между вопросами.

Мона разозлилась. Может, и не стоит брать его в свою команду!

– Ну конечно! – прошипела она в ответ.

Толпа наконец рассосалась, и Мона направилась к ожидающему ее лимузину. Руководитель кампании брел за ней, гадая, что он сделал не так.

* * *

В сарай, запыхавшись, вбежал девятилетний Боргет.

– Мастер, там, у ворот, полицейская машина! Роза спрашивает, что делать!

Мастер упер указку в пол.

– Началось! Она решила предпринять ответные шаги. Надеется предать нас в руки властей.

Катра со Свечечкой встали из-за стола.

– Бежать? – спросила Свечечка. – Мы можем спрятаться в кукурузе.

– Думаю, в таком массовом исходе нет нужды. – Мастер обернулся к Марси, которая стояла у верстака рядом с Энохом. – Миис Колье, могу я попросить вас об услуге?

* * *

Инспектор полиции еще раз надавил на кнопку звонка. Приятный домик, и место славное, только очень уж уединенное. Он заглянул внутрь сквозь стекло в двери, задернутое тюлевыми занавесочками. Просторная комната со стенами, обитыми деревянными панелями, была пуста. Полицейский понятия не имел, что и где он должен искать. Эта Гилбрет прислала шерифу записку насчет того, что на ферме размещена чуть ли не целая подпольная фабрика, на которой работают какие-то нелегальные иммигранты. На дорожке перед домом стояла всего одна машина. Номер чикагский. И где же тут толпы иммигрантов? Ладно, еще один звонок, потом он обойдет вокруг дома и заглянет в сарай – может, хозяева там? Полицейский еще раз надавил на кнопку и прижался носом к стеклу, прикрыв глаза рукой от солнца.

– А если и там никого не будет, уеду! А-а, нет, вон кто-то идет.

Из двери, ведущей в большую комнату, выбежала черноволосая девушка, хорошенькая, только очень бледная. Она отворила дверь.

– Чем могу служить?

– Полиция округа, мэм. Мистер Дойль здесь? Полицейский сверился со своими бумагами:

– Мистер Кейт Дойль, владелец фермы?

– Нет, сейчас его нету, – ответила Марси, стараясь справиться с волнением. – Он в этом семестре работает в Чикаго. Может, я чем-то помогу?

– А вы кто, мисс? – спросил полицейский.

– Меня зовут Марси Колье. Я... это... живу с Кейтом.

Она буквально спиной чувствовала, как Энох прожигает ее взглядом из своего укрытия. Щеки у нее вспыхнули, но это ничего: полицейский, наверно, решит, что она смутилась оттого, что они с Кейтом не состоят в браке.

– Ну, мисс Колье, это уж на вашей совести. Я так понимаю, что на этой ферме ведется какой-то бизнес?

– Д-да... А что, это незаконно?

– Да нет, мэм, отчего же. В нашей местности разрешено заниматься коммерческой деятельностью. А вы тоже участвуете в этом бизнесе?

Марси слышала, как перешептывается Народ, спрятавшийся в одной из комнат. И Maypa тоже там, вместе с Азраи. Господи, хоть бы малышка не вздумала разораться! Не услышать ее вопли, похожие на сигнал воздушной тревоги, просто невозможно. Не дай Бог, полицейский решит, что она прячет еще и незаконнорожденного ребенка! Если об этом узнают родители, они ее точно убьют!

– Только отчасти. Я иногда помогаю упаковывать коробки и все такое. Мы с Кейтом учимся в одном колледже. Наша мастерская работает на кооперативных началах. У нас много друзей, которые заходят и пользуются инструментами. Хм...

Она наконец решилась и добавила:

– Хотите посмотреть?

– С удовольствием, – серьезно ответил полицейский и сунул свою рацию в прямоугольный чехол на поясе. Марси провела его через комнату на кухню. В окно в дальнем конце кухни был виден красный сарай.

Марси подняла с пола оброненную второпях посудную тряпку и бросила ее на раковину. Авось полицейский подумает, что она мыла посуду, когда он позвонил в дверь. Он очень внимательно осмотрел всю кухню, в особенности маленькие скамеечки и стульчики детсадовского размера.

– Телефонная линия тут только одна? – спросил он, остановившись посреди кухни.

– Одна. Нам сюда, – сказала Марси и отворила заднюю дверь, надеясь, что полицейский последует за ней. Но он уставился на телефон, подвешенный на стене на уровне пояса.

– А отчего это телефон так низко висит?

Надо срочно придумать объяснение! Что сказал бы на ее месте Кейт?

– Видите ли, моя тетя – инвалид, она ездит на коляске, – сказала Марси наконец, сглотнув. – Вот мы и повесили телефон так, чтобы ей было удобно.

– А что, она тут часто бывает?

– Довольно часто.

– А другие аппараты в доме есть?

– Да нет, нам вроде ни к чему, мы вдвоем живем... Мастерская там.

На сухой и жесткой сентябрьской траве не осталось следов Малого народа. Эльфы поспешно разбегались кто в сарай, кто в поля. Ведя полицейского к мастерской, Марси краем глаза заметила, как из дома следом за ними выскользнул Энох. Он охранял ее – просто на всякий случай, если полицейский вдруг решит ее обидеть. Марси тепло улыбнулась – и поспешно спрятала улыбку, пока инспектор не заметил.

В сарае царила гулкая тишина. Ни единой живой души. Даже кот, который вечно спал на столе архивариуса, и тот исчез. Станки и инструменты, обычно блестящие, подернулись тонким слоем пыли. Только Марси, уже больше года прожившая с Малым народом, понимала, что все признаки заброшенности – чистая иллюзия, и на самом деле за ними следят десятки глаз.

Времени на то, чтобы прибраться в мастерской, у эльфов было больше чем достаточно. Материалы распихали по полкам и стеллажам. Мастер успел даже стереть с доски уравнения. Указка лежала на полочке для мела.

– Хм, как у вас тут славно! – сказал полицейский, обходя помещение. Он задумчиво провел пальцем по опилкам, лежащим на полу рядом со сверлильным станком. Его следы были единственными, что отпечатались на опилках и стружке. – А что вы тут делаете?

– Да все. Рождественские украшения, формочки для печенья, бусы... – сказала Марси. Она показала ему ожерелье из замысловатых деревянных бусин и камушков, которое носила на шее. Энох подарил ей его на день рождения. Ожерелье явно впечатлило полицейского.

– Красиво. Узорчик ничего, – кивнул он. – Элегантное. Жене бы понравилось.

Он взял в руки один из фонариков, что стояли на верстаке в ожидании, когда в них вставят резные экранчики, наденут сверху маленькие крыши и приделают колечки. Повертел, поставил на место, взял электродрель.

– И вы тоже их делаете?

– Господи, нет, конечно! – воскликнула Марси. Голос у нее слегка сорвался. – Я и не знаю, как все эти штуки работают! – сказала она, указывая на станки. – Я по специальности искусствовед. Работать руками – не мое дело.

На чердаке пронзительно, почти беззвучно хихикнули. Марси так и обмерла. Слышит ли полицейский сопение и перешептывание наверху, или это только у нее такой тонкий слух? Он окинул взглядом ряды крохотных скамеек перед доской Мастера.

– Какое у вас все маленькое! – усмехнулся он. – Вы тут, случаем, несовершеннолетних не эксплуатируете?

– Да что вы! – ужаснулась Марси. – Мы... у нас просто много знакомых детей, они приходят на занятия, просмотры всякие... Ну, вы знаете, – вспомнила она то, что когда-то втирал Кейт, – «Юные дарования»...

Полицейский кивнул.

– Знаю, знаю, сам в такой организации состоял лет в двенадцать, – добродушно сказал он. – Ладно, о'кей. Извините, что я вас потревожил, мисс. Да не провожайте, до своей машины я как-нибудь сам дойду.

Он козырнул девушке и зашагал прочь. У этой госпожи Гилбрет просто-напросто не все дома. Небось, все ищет новые лозунги для своей избирательной кампании, вот и ухватилась за эту ферму. А тут просто что-то вроде хипповской коммуны. Так он ей и скажет. Да, папаня ее был большим человеком, пока не помер. А дочке его не худо бы разобраться с собственным бизнесом, прежде чем в политику лезть. Заводик-то явно захирел. Нет, не стоит за нее голосовать. Жена что-то говорит насчет женских прав и всего такого, а по правде говоря, эта Мона Гилбрет такая же, как и все прочие политики. Инспектор сел в машину и достал рацию, чтобы доложить обстановку. Все они одним миром мазаны, эти политики. И доверять им не стоит.

* * *

Вскоре после того, как незваный гость скрылся за углом дома, из задней двери высунулась Роза и замахала полотенцем. Уехал! Марси устало плюхнулась на скамейку.

Из-под верстака вылез Энох, подошел и уселся рядом. Взял Марси за руку, крепко сжал и горячо поцеловал.

– Не люблю я слышать, как ты говоришь такие вещи, хоть и знаю, что это все неправда, – сказал он.

– Ну, извини, – беспомощно ответила Марси. – Мне ничего другого просто в голову не пришло.

– Да брось ты! – сказал Энох, и его нахмуренная физиономия расплылась в нежной улыбке. Он придвинулся ближе и обнял Марси. – Ты молодец! Как себя чувствуешь, в порядке?

Марси кивнула.

Перед ними буквально ниоткуда нарисовался Мастер. Он похлопал Марси по плечу.

– Отличная работа, миис Колье! Первое нападение мы отбили. Теперь, если продолжать пользоваться военной терминологией, нам следует ответить контратакой. Конечно, это не последняя вылазка противника. Но мы будем держаться наготове!

* * *

– Кейт Дойль? – переспросила секретарша в микрофон. Она взглянула на таблицу приходов и уходов сотрудников. – Боюсь, его сейчас нет. Что ему передать?

– Погодите-ка! – Брендан, который как раз проходил мимо, подскочил к столу секретарши и помахал рукой у нее перед носом, чтобы привлечь ее внимание. – Дайте я!

– Минутку!

Секретарша нажала несколько кнопок и переадресовала звонок на телефон, который стоял на столе.

Брендан снял трубку:

– Алло?

– Кейт? – спросил женский голос. Судя по странному, жестяному отзвуку, звонок был междугородный.

– Нет, извините, это не Кейт. Я просто с ним работаю. Я должен увидеться с ним после обеда. Ему что-нибудь передать?

– Да нет, я сама перезвоню. А вы не подскажете, когда он будет?

– Нет, не знаю, – ответил Брендан. – Он, видите ли, пошел обедать с одной нашей сотрудницей, Дороти. Они иногда довольно долго отсутствуют – ну, вы понимаете?

Он постарался, чтобы последняя фраза прозвучала как можно двусмысленнее.

– Нет, не понимаю! – ответила девушка очень сухо. Брендан возликовал.

– Ну, их у нас прозвали «полуденными голубками», но иногда они задерживаются гораздо дольше... Ой, это его девушка, да? – «спохватился» Брендан. – Да вы не обращайте внимания, я иногда болтаю сам не знаю что... У нас тут посплетничать любят... Считайте, что я вам ничего не говорил. Извините. Я ему передам, что вы звонили. Пока.

Он повесил трубку и зашагал дальше, радостно приплясывая. Секретарша даже не взглянула в его сторону.

Не прошло и минуты, как за стеклянной стеной появились Кейт и Дороти с охапкой бумажных пакетов из булочной. Они весело смеялись над чем-то. Кейт навалился на дверь и пропустил Дороти. Каждый раз, как Дороти поднимала на него глаза, он смешно поводил бровями, и она снова прыскала.

– Эй, Кейт, – сказал Брендан, подойдя и взяв себе пончик с мармеладом, – тут тебе твоя девушка звонила!

– Спасибо, Брендан.

– Да не за что! – улыбнулся Брендан.

* * *

Когда Мона вернулась на завод, было еще не очень поздно, но у нее возникло ощущение, словно она преодолела парочку горных перевалов. Ну и денек выдался! Она с наслаждением ступила на мягкий коврик в приемной.

– Госпожа Гилбрет! – окликнула ее секретарша, когда Мона направлялась в кабинет, чтобы наконец-то сесть и задрать ноги на стол. Девушка протянула ей стопку розовых листков. – Тут для вас целая куча сообщений. А вот ваша почта. Да, и вас ждут двое посетителей. Сказали, что они из АООС.

– Из АООС? – переспросила Мона. Сердце у нее упало. Она подумала о десятках цистерн с отходами, слитых в лесных заказниках по всему округу – заказник рядом с «Дуплистым деревом» был не единственным, который она использовала в качестве свалки. Неужто кто-то проболтался? – Это, в смысле, Агентство по охране окружающей среды?

– Да, мэм. Они показали свои значки. Я вызвала мистера Уильямсона. Он, кажется, повел их смотреть завод.

– Спасибо. – И Мона похромала дальше, на ходу запихивая в сумочку кипу бумажек. – Да, Берил, вы не сделаете мне кофе? Полный кофейник, если можно.

– Хорошо, мэм! – сказала секретарша ей вслед.

Избиратели ее просто доконали. Все прочие выступления были кошмарным повторением утренней встречи со студентами в Мидвестер-не. Совершенно незнакомые люди подходили и спрашивали ее, что она делает с отходами своего завода и правда ли, что она на самом деле, а не на словах борется за охрану природы. Да еще и АООС на нее натравили! Мона сидела и гадала, успели ли рабочие притрусить землей следы протечек в восьмом резервуаре и вывезти за территорию гниющие отходы, которые давно пора было утилизировать.

Джейк появился одновременно с кофе. Мона сбросила туфли, налила себе здоровенную кружку, поболтала ее в руках, чтобы остудить, выхлебала единым духом и налила еще.

– Уже лучше, – сказала она, снова усевшись за стол. – Так что там с этим АООС?

Менеджер пожал плечами:

– Да ничего, мэм. Им позвонила какая-то тетка и наговорила с три короба – дескать, на «Гилбрете» ужас что творится. Она их так достала, что инспектора пообещали проверить немедленно. Ну, я все уладил. Обещали снова нагрянуть с проверкой через неделю, когда мы все подчистим.

– Господи, да ведь для этого надо денег найти! – возопила Мона. – Что они все, сговорились, что ли? Обычно ведь требуется несколько месяцев, чтобы они раскачались!

Джейк снова пожал плечами:

– Кто их знает? Да и какая разница? Главное – уехали.

Мона принялась перебирать телефонограммы – и была ошеломлена.

– Что случилось? Сплошные жалобы на завод! Загрязнение воздуха... загрязнение воздуха... утечки... вонь... слив отходов... утечки... вонь... Неужели в газете появилось новое письмо, а я не заметила?

– Да нет, мэм, я слежу. Те всю неделю, с тех пор как дети оказались у вас, сидели тише мыши.

Он многозначительно приподнял брови.

– Хоть это утешает! – смягчилась Мона. Но на самом деле ее это нисколько не успокоило. В письмах, часть которых была доставлена лично, тоже были сплошные жалобы вроде тех, от которых ей целый день пришлось отговариваться на выступлениях. Одно письмо было написано детской рукой, печатными буквами, и изобиловало восклицательными знаками и подчеркиваниями. – Вот, даже дети считают меня каким-то дьяволом во плоти! Ну откуда все это? У меня же в программе основным пунктом идет охрана окружающей среды! Кто их всех надоумил?

– А как насчет того деятеля, вашего соперника? – поинтересовался Джейк.

– Быть такого не может! – отмахнулась Мона. – У него воображения не хватит устроить такую кампанию. Что за люди все это пишут?

– Ну, вы знаете, у кого надо спросить. – Джейк кивнул на телефон.

– Они не посмеют! – воскликнула Мона. Однако она была озабочена. День выборов приближался. И любые сомнения в ее добросовестности уменьшают ее шансы на успех – тем более теперь, когда денег нет совершенно. Оставшуюся часть почты составляли счета. На некоторых – скажем прямо, на большинстве из них – значилось: «Второе предупреждение!» или: «Последнее предупреждение!» Вечно отмахиваться от кредиторов невозможно, а расплачиваться дутыми векселями рискованно, тем более сейчас, когда у всех на слуху банковский скандал в конгрессе. Нет, денег раздобыть решительно необходимо, иначе она вылетит в трубу. В нынешних обстоятельствах нет никакой надежды тихо позаимствовать деньжат из партийных фондов. И сливать отходы на земли «Дуплистого дерева» тоже не выйдет, хотя ужасно хочется. Уж если кто этого и заслуживает, так только они!

– Мне надо оставаться чистенькой!

– Может быть. Но я бы на вашем месте вернул девчонку, взял деньги и сбежал.

Джейк обладал отвратительной способностью читать ее мысли, когда она думала о деньгах.

– Не могу! – сказала Мона и сделала большой глоток. Кофе оказался еще слишком горячим; она закашлялась и с трудом выговорила: – Я сейчас слишком на виду.

– Вот ответ шерифа, – сказал Джейк, доставая из кармана конверт. – Ничего необычного на ферме не происходит. В доме не было никого, кроме девушки, назвавшейся сожительницей Дойля. Девушка сказала, что учится в Мидвестерне, – это нетрудно проверить. Непохоже, чтобы она родила ребенка три месяца тому назад, а быть матерью той девчонки, что сидит в хижине, она может только в том случае, если родила ее еще в школе. Еще вам звонил ваш приятель из «Пи-ди-кью». Кейт Дойль вышел сегодня утром на работу, как обычно. И никуда не уходил, только среди дня на обед.

– Значит, Кейт Дойль и X. Дойль – не одно лицо, – заключила Мона. – Кто же тогда отвечает по телефону?