На Янтарь отряд вернулся к трем часам дня. Молчаливо стоявшие у ворот ограждения комплекса долговцы лишь переглянулись, провожая взглядами ученых и двух их новых "лаборантов", имевший вид если не потрепанный, то уже не новый, как это было с утра. После того как первая дверь бункера закрылась за входящими, один из них озвучил общую мысль;

– Ну хоть кто-то в броне пошел.

– Ага, – подтвердил другой, – соображать начинают.

На минуту воцарилась тишина, обрамляемая тихим посвистом ветра в травинках, да легким постукиванием жестяной улитки вентиляции, вытяжки подземных уровней комплекса.

– Хотя автоматы правильно несут, – оживился первый.

– На стрельбищах небось по мишеням стреляли…, – буркнул второй. – Молокососы.

На этом их разговор иссяк. Фигуры в черно-красных комбинезонах застыли изваяниями беспристрастно контролирующими вверенный им сектор.

Зайдя внутрь, пройдя дезинфекцию, вся четверка переоделась, оставив броню и комбинезоны в стеклянном шкафу. Трофим дождался пока его коллега уйдет, и обернулся к "лаборантам", которые задержались при раздевании. Броня Якова по умолчанию снималась дольше чем комбинезон, да еще обоим бойцам пришлось чистить обмундирование как изнутри, так и снаружи специальными салфетками. Нужно сказать что подкладка научного комбинезона была сделана из такого материала, что с нее легко счищалось что угодно, даже кровь. Оба были сосредоточены и погружены в свои мысли.

– Ребята, вы давайте мойтесь, в столовку и отдыхайте. Я позже вас найду, – сказал Трофим.

– Не положено отдыхать, – возразил Сагитай.

– Караулить меня будете? – усмехнулся Трофим, прекрасно понимая что будут, потому что приказ. – Не переживайте, я не убегу. Я что самоубийца? Не знаю что вам там про меня наговорили, просто раньше пока сопровождение выпросишь целая песня пройдет, а действовать нужно было срочно, пока объекты в пределах досягаемости, вот и приходилось выбегать.

Бойцы молчали, сосредоточенно чистя вещи.

– Ну не отдыхайте, раз не положено, предложил Трофим, – на воротах тут не стойте только, что вы меня перед всем комплексом позорите, – понизив голос попросил Трофим. – Если так надо, то приходите в лабораторию, там и караульте.

В это время, из-за угла коридора, ведущего к подземным помещениям вышел Водопьянов с каким то новым гостем. Оба были одеты в белые халаты. Суховатого вида старичок в толстых очках негромко что-то говорил. От старичка веяло мудростью лет и тишиной научных кабинетов.

– Знакомьтесь, – Водопьянов царственно указал на Трофима, – Гудин Трофим Аристархович. Старший научный сотрудник, шестой лаборатории, без пяти минут доктор наук, – значимо поднял указательный палец директор. – А это…, – он почтительно указал ладонью на старичка.

– Академик, Веретенко Владимир Сергеевич, – закончил вместо Водопьянова Трофим, и быстро пожал протянутую стариком руку.

– А-а-а, Трофим Аристархович, – с явным удовольствием растянул старик, – читал, читал ваши труды. Надо сказать очень смелые и далеко идущие суждения. Таких как вы очень мало в наше время, я очень вас поддерживаю,– он обернулся к директору. – Вы знаете как приятно видеть новый голос в науке? – старик повернулся вновь к некробиологу и указал пальцем на его грудь, – почему вы все еще не доктор? Материала у вас и у вашей уважаемой лаборатории на целую плеяду докторских работ.

– Да как-то времени нет, – смущенный похвалой от такого зубра науки ответил Трофим.

– Трофим Аристархович очень ценный сотрудник, – вставил Водопьянов, – непосредственно занимается полевыми исследования, вот например только что вернулся проведя полевые замеры. Мы ему даже помощников для этого дела выделили, – он указал на замерших в ожидании бойцов.

– А, это наверное… – начал вспоминать старичок, протягивая руку Сагитаю.

– Это специально приглашенные специалисты для… – замялся Водопьянов.

– Отлова беглых объектов, – буркнул Трофим.

– Да, – сверкнув глазами на подчиненного согласился директор.

Старичок пожал руку молчавшим Сагитаю и Якову, растеряно что-то соображая.

– А что, вы можете игнорировать резистентность объектов? Вы смогли решить задачу подавления биологических функций подвоздейственных объекту организмов? – спросил он, удивленно глядя снизу вверх на Якова.

– Это сложный вопрос, но мы работаем над этим, – суетливо вмешался Водопьянов. – Трофим Аристархович предоставит все отчеты, по проделанным в этом направлении работам. Пойдемте, у нас очень мало времени, через два часа вертолет, а нам еще надо с вами многое успеть.

С этими словами директор подхватил старичка под локоть и поволок за собой. Академик хотел еще что-то спросить, даже открыл было рот и поднял указательный палец обернувшись на Трофима, но Водопьянов бесцеремонно прервал его каким-то громким замечанием и через мгновенье они скрылись за следующим поворотом коридора. Трофим вздохнул глядя вслед уходящему старичку.

– Ладно, Док, – сказал Сагитай встряхнув головой, словно только что прошедшая пара была призраком или видением только в его голове. – Не будем на воротах стоять.

– Спасибо. А почему Док? – спросил Трофим удивленно.

– Ну ты же без пяти минут доктор наук, – ответил боец усмехнувшись, – потому и Док.

– Ну Док, так Док, – согласился Трофим. – В общем в лабораторию спускайтесь, если хотите.

С этими словами Трофим развернулся и пошел в направлении откуда изначально выходил Водопьянов с гостем. "Лаборанты" продолжили чистку своего обмундирования, иногда поднося его под яркий свет ламп, чтобы лучше разглядеть результат.

Через час в лаборатории появился Трофим и еще через несколько минут Яков. Трофим накинув халат скрылся во второй комнате, где находилась основное оборудование для работы с образцами. Здоровенный Яков на этот раз был в камуфляжных штанах и такой же камуфляжной футболке, обтягивающей его могучую грудь и мощный бицепс. Его приход как раз совпал с выходом Трофима из второй комнаты.

– Уже пришли? – задал пустой вопрос некробиолог и не ожидая ответа метнулся к компьютеру на своем столе, нажав несколько кнопок он запустил на печать документы. – Присаживайтесь, – указал на стул Трофим и вылетел обратно в лабораторию.

В лабораторной комнате он вновь становился интеллигентом и переходил на Вы. Аккуратно присев на стул оставленный его напарником возле стола Трофима, Яков огляделся. Кабинет в шесть столов был пуст. Едва слышно гудели вентиляторы мощных ноутбуков, еще менее слышно тикали небольшие круглые часы на стене у входа, ровно горел белый люминесцентный свет да в коридоре кто-то хлопнул дверями и слегка шоркая ногами по ковру прошел мимо дверей. Более ничего не происходило, только во второй комнате слышался иногда пристук стекла и разговор людей, приглушенный плотными дверями. Просидев так в одиночестве минут двадцать, Яков одел свободный белый халат, висевший у входа на вешалке-вертикалке и, постучавшись в дверь между отсеками вошел внутрь, вдыхая причудливый запах неизвестных препаратов. Во второй комнате, которую правильнее называть инструментальной находился Трофим и Лукас Константинович.

– Разрешите? – негромко спросил "лаборант", уже открыв рот, глядя на высокий пятиярусный стеллаж с банками, занавешенный полупрозрачной тканью в которых находились как непонятные красноватые и серые куски, так и вполне определяемые человеческие органы.

Оба ученых одновременно посмотрели на вошедшего, на обоих кроме халатов были специальные белые шапочки, резиновые перчатки и тканевые маски.

– Заходите, – ответил Трофим, – возьмите там в шкафчике…, – он указал пальцами на свою шапочку и маску.

Одев что полагается Яков сел на один из двух стульев стоявших рядом с тумбочкой у двери, оглядывая огромное количество совершенно незнакомых ему приборов и установок, отблескивающих стеклом линз, хромом, мигающих тревожными и сонными лампочками и гудящих на все лады. Справа от входа в дальнем углу трудился Лукас, заглядывая в чудовищного вида окуляр, предназначенный для обоих глаз сразу, время от времени переводя взгляд на монитор, чуть больше самого окуляра и бегло записывающего что-то на лист бумаги. Трофим, стоял ближе к левой стене метрах в пяти от входа в помещение. Он также неотрывно наблюдал за чем-то в вертикально стоящее окошко, более похоже на маску для ныряния или на древние игровые автоматы под названием "морской бой". Окошко крепилось к приличных размеров шкафу, на одной стороне которого была приклепана металлическая пластина с буквами производителя, целой кучей цифр и букв вперемешку, обозначавших модель аппарата, и огромной почти метр на метр настроечной таблицей, в которой колонки цифр с большим количеством нолей стояли напротив букв, значков градусов и незнакомых символов. Трофим почти неотрывно вглядывался в окошко, время от времени покручивая два наполовину утопленных шарика управления в панели управления перед ним, которая в виду количества незнакомых символов, также напоминала больше панель космолета, чем нечто предназначенное для людей.

– Как самочувствие? – поинтересовался Трофим спустя минуту, видимо вспомнив про тихо сидящего гостя.

– Нормально Док, – с облегчением отозвался Яков, очевидно опасаясь, что его на всех основаниях будут игнорировать. – А что это у вас в банках? – с явным интересом спросил он.

– Это образцы пораженных органов, на разных стадиях некроза и на разных стадиях поражения вирусом. Можете посмотреть, только осторожно, тут тесновато, – предупредил Трофим.

Яков встал и подошел к стеллажу. Поглазев немного на "консервацию", чувствуя себя лишним среди этого царства сверхсовременного научного оборудования и не желая мешать занятым работой людям, он уже собрался было выйти из помещения, как его окликнул Трофим.

– Яков, не желаете посмотреть на нашего вируса? – тыльной стороной ладони помассировав уставшие глаза спросил он.

– Конечно.

Боец аккуратно обошел аппарат и чуть сгорбившись приник к овальной сделанной из мягкой резины, анатомической окантовке окуляра. На ярком трехмерном экране освещенной со всех сторон болтались две розовых таблетки, вогнутая с обоих сторон посередине. Посмотрев минуту Яков освободил окуляр.

– Знакомое что-то… на эритроцит похоже, – вспомнил он и цветом тоже.

– Верно все, – устало ответил Трофим, – пойдемте выйдем, чайку попьем.

Бросив шапочку, перчатки и маску в мусорное ведро оба вышли в первую комнату. Аккуратно затворив за собой двустворчатые двери, хоть они и были снабжены доводчиками, Трофим щелкнул электрическим чайником стоящим на большой тумбе у входа и сел за свой стол, подперев голову руками. В его взгляде читалась некоторая усталость.

– Да Яков, это эритроцит… но если я скажу что пять минут назад он был один, а через еще пару минут их будет четыре, это вам ничего не скажет? – раздумывая спросил собеседника некробиолог.

Яков отрицательно покачал головой.

– Эритроцит человека, как и большинства млекопитающих – безъядерный, он не может делиться. Он вырабатывается в костях. Помните? – спросил Трофим. – А это клетка может размножаться, хотя по прежнему не имеет ядра. Парадокс? – усмехнулся он своим мыслям и задумчиво постучал пальцами по столу.

– Наверное парадокс, – согласился Яков, с интересом слушая некробиолога.

– Я подустал сегодня, – сказал Трофим, – там можно было рассмотреть клетку изнутри, на просвет, так сказать, благо четыре слоя оболочки в одну молекулу совсем не проблема. Надо было просто чуть-чуть настроить, но я поленился. В общем, – Трофим зевнул, – вирус как вы знаете не имеет клеточного строения, он обычно встраивается в ядро носителя, тем и живет, размножается, плодит вирионы и прочее, и прочее… – Было заметно, что Трофим борется со сном. – Но! – он поднял вверх указательные палец. – Этот же наш образец не только проникает в ядро, он и повторяет его функции, причем исправно, а там где нет ядра, располагается во всем предоставленном объеме, подсоединяя к себе любые другие клетки и таким образом тоже может размножаться. У него только хвостик остается прикрепляется к лизосоме или центриоли или вообще с внутренней стороны оболочки. Очень трудно распознать что он не оригинальная клетка хозяина. На этот хвостик иммунная система человека не реагирует практически, у нас есть гипотеза почему. Там очень сжато РНК и ДНК вируса располагаются, практически одно в другом, это мимивирус, знаете ли. И вообще он внедряется в ядро любой клетки не меняя ее формы и функциональности, так что под микроскопом все пораженные им клетки выглядят живыми и здоровыми.

– Док, я так сразу и не пойму про что ты, – сказал Яков, неуверенно шмыгнув носом.

– В общем, что я хочу сказать, если пропустить основные процессы, этот наш… паразит, может синтезировать белок с некоторых пор, представляете? – оживившись сказал Трофим.

– А раньше не мог?

– Вирусы вообще не могут синтезировать белки, а этот может. Плазмид чертов! – не то восхитился, не то ругнулся Трофим. – Пока правда его умение в зачаточном состоянии и в лабораторных условиях, способствующих этому, но если так дело пойдет дальше.., – ученый замолк.

– То что? – с любопытством спросил "лаборант".

– То, очень скоро они смогут размножаться вне клетки, и станут самостоятельным классом организмов, – ответил Трофим. – Даже не имеющего пока названия. Вот как ваша фамилия, Яков? – спросил ученый.

– Славянский, – немного смутившись ответил Яков.

– Назовем его "организм Славянского", – шутливо предложил Трофим, или как вашего напарника фамилия?

– У нас не положено озвучивать вообще-то, – насупился Яков.

– Да ладно, – расслабленно махнул рукой Трофим, – вы все равно в журнале записаны, а так же отпечатки пальцев, и сетчатка глаз. К нам по другому нельзя, вот возьму и найду фамилию Сагитая, – приходя в приподнятое расположение духа, улыбаясь пригрозил ученый.

Дверь приоткрылась и вошел Сагитай. Одновременно щелкнул выключателем долго закипавший и наконец закипевший чайник.

– О, Сагитай! – воскликнул Трофим, – давайте к нам, как раз чай вскипел. Чашки, кружки вон там, сахар и все остальное тоже там, – указал на тумбу рядом с чайником ученый.

– Щас все оформим, – весело отозвался Сагитай и по-хозяйски принялся хлопотать возле тумбы. – Токтабаев, – вдруг кинул он через плечо.

– А… так вы подслушивали? – спросил Трофим.

– Немного задержался у дверей, Док, – ответил он.

– Ну, тогда организм Токтабаева, – хохотнул ученый.

– А я не возражаю, – разворачиваясь и неся поднос с кружками и вазочками с сахаром и печеньем сказал боец.

– Лукас Константинович, пойдемте чай пить! – крикнул в закрытую дверь Трофим.

– Я позже, без меня, – приглушенно отозвался Лукас.

Отодвинув компьютер и бумаги, расчистив стол для чайных принадлежности троица села за стол.

– А где Капезович? – поинтересовался Сагитай, отхлебывая из кружки.

– Отдыхает. У нас после полевых положен отгул, на оставшееся рабочее время, это я такой ударник, что после поля сразу в лабораторию, – усмехнувшись ответил Трофим.

– Я спросить хотел, Док, – отставил кружку Сагитай.

– Спрашивай.

– Эти ваши объекты, мертвецы то есть, чем же они нас так обрабатывали? Я чуть сознание не потерял, – с тревогой спросил он.

– Это сложный механизм. Его можно описать как процесс модулирования частоты подвоздейственного объекта, с последующим воздействием на источник создания частоты подвоздейственного объекта, – ответил Трофим. – Сначала вирус синхронизируется по частоте с подвоздейственным объектом, а затем определенной частотой электромагнитных колебаний вызывает сбои в работе органов подвоздейственного объекта.

– Подвоздейственный объект это человек что ли? Мы то есть? – уточнил Яков.

– В нашем случае да, – кивнул ученый, отхлебнув горячего чая.

– Но тогда это наверное мощный импульс, и электричество вырабатывается помощнее чем у этих… электрических угрей наверное? – предположил Яков.

– Отнюдь. Чтобы разбить хрустальный бокал не обязательно кидать его в стену, или бить кувалдой. Вы это можете сделать не пошевельнув пальцем, – сказал Трофим глядя на Якова.

– Не шевельнув пальцем? – усмехнулся боец. – Не уверен.

– Достаточно напевать песню, выяснить на какой частоте хрустальный колокол начнет резонировать с вашим голосом, и если у вас есть определенные вокальные способности то можно быть уверенным, что бокал треснет, – объяснил Трофим.

– Ну тут Шаляпиным надо быть, не меньше, – высказался Сагитай.

– Шаляпин или нет не важно, но принцип вам понятен я думаю. Это образное сравнение, – разворачивая карамельку сказал ученый.

– Так что, мы вроде этих бокалов для них? – сделав большой глоток, и расстегивая пуговицы тесного для его размеров халата спросил Яков.

– Не мы целиком, а наши органы и поверьте мне, то что у нас внутри гораздо хрупче и ранимее чем самый тонкий хрустальный фужер, а объекты прекрасно видят куда им лучше образно говоря, бить, – с этими словами Трофим слегка щелкнул ногтем по чашке, которая издала далеко не хрустальный звук.

– Это… а черт его разберешь, – насупился боец, припав к кружке. – Защита то есть от этого? – почти жалобно спросил он.

– Пока нет и перспективных наработок тоже, – признался Трофим. – Мы можем только фиксировать очень узкий определенный спектр издаваемых объектом волн, но это лишь малая часть от их набора биоподавления. Наше оборудование, как бы современно оно не было, увы не способно выделять и удерживать эти частоты.

– Единственный выход остановить это самое воздействие, это пристрелить мертвеца, правильно Док? – спросил Сагитай.

– И да и нет. Для того чтобы начать производить биоподавляющие частоты, колония вирусов должна захватить приличное количество нервных клеток носителя, не менее двадцати процентов, как правило это головной и спиной мозг. Если вы разносите голову объекта, то для колонии это страшный удар. Она не гибнет, но испытывает шок, – Трофим пригладил волосы. – Вирусы так же меняют функции в зависимости от занимаемой ими клетки. Например мышечная клетка, пораженная вирусом не может производить электромагнитные частоты, а нервные вполне. Если мозг носителя разрушен, соответственно и воздействие от объекта многократно ослабевает.

– Только ослабевает? – спросил Яков, наливая себе в кружку кипятку.

– Остается же еще позвоночник, нервные клетки и узлы по всему телу. Они продолжают генерировать биоподавление, – объяснил ученый. – По сути вы не убиваете объект сразу. Если наши наблюдения верны, то вирус по крайней мере в лабораторных условиях синтезирует белки, пусть пока не все, пусть пока только копируя механизм работы клетки, но первые ласточки -признак весны, как говорит Алексей Иванович. Иначе говоря колония продолжит жить насколько хватит питательных веществ, и теоретически способна отстроить поврежденный орган заново, если в этом есть для нее смысл.

– Не понял… это что голову снова отрастить? – вытаращил глаза Сагитай.

Яков замер не дотянувшись до печенья в вазочке.

– Теоретически да, но мне кажется что это не целесообразно. Отрастить глаза и ротовой аппарат это имеет смысл, а сам мозг наверняка вырастит где-нибудь в защищенном месте, например в груди, – ответил Трофим, – это при условии что объект будет обеспечен питательными веществами. В Зоне ему никто капельницу не поставит, поэтому не переживайте, наверняка объект умрет с голоду.

– Идрить колотить! – не сдержал эмоций азиат, при этом его глаза сверкнули так, словно он приготовился схватиться в рукопашную со львом или медведем. – Что значит наверняка, Док? Оно что еще может и без головы выжить?

– Имеете в виду носителя? Носителя без головы? Да может выжить, как я уже говорил, если будут запасы питательных веществ. Носитель считается мертвым, когда технически на продолжительное время утрачивает контроль над своей нервной системой и начинаются первые разрушения на внутриклеточном уровне. Тогда носитель мертв, но вирус нет. Он впадает в спячку. Долго или нет он может быть в таком состоянии мы не знаем, но подозреваем что очень долго. Десятки, может сотни лет, в зависимости от условий.

– А как же контролеры? – вмешался Яков. – Они же вроде главные поводыри для зомбированных?

– Контроллеры да. Но они берут под свой контроль живого человека или тело с более или менее сохраненной нервной системой. Насчет того чтобы взять под контроль объект, мне кажется сомнительным, – ответил Трофим – хотя, подтверждающих или опровергающих данных нет.

– Мда… – протянул Сагитай. – Это прям не мертвец, а… даже не знаю, бессмертный что ли.

– Финального развития колонии мы не наблюдали, – задумчиво произнес некробиолог, – но если проанализировать все имеющиеся у нас данные и сделать кое какие допущения в вариациях развития, это может получиться некое существо на начальных стадиях с примитивным разумом, достаточного для существования в условиях Зоны. А с учетом того, что вирус стремительно мутирует и приспосабливается, что теперь он может синтезировать белок по крайней мере заставлять пораженные им клетки делиться, носитель, а именно человеческий организм, вполне может оказаться временным вместилищем колонии. Колония может перерасти в самостоятельный организм, а вот этот организм с его возможностями биоподавления, регенерации и кто знает какие еще фокусы мы увидим действительно будет сложно уничтожить, – все так же задумчиво сказал Трофим.

Оба бойца напряженно молчали.

– Док, но ведь они же всего лишь сборище микробов, как они могут слепить что-то сами из себя? – сделал попытку Яков хоть в теории разбить потенциальную мощь становящегося осязаемым противника.

– Мы тоже всего лишь сборище клеток, каждая из которых не может самостоятельно поддерживать свою форму, но вместе они создают облик человека. Наши клетки гораздо менее разумны и приспособляемы чем тело вируса, но мы имеем разум и волю. У человека всего двадцать три пары хромосом, вирус замещает собой все двадцать три пары, становится самой клеткой и продолжает удерживать свой собственный код в третьей цепочке, не переставая быть вирусом. Думаете что-то может ограничить его развитие? – спросил Трофим собеседников.

От тихих слов ученого несло опасностью, которую бойцы, словно слепые псы чувствовали в воздухе. Объекты ранее вызывавшие у них в худшем случае отвращение и жалость, теперь несли ощущение беды, словно кто-то посмеиваясь подсовывал им нелепых мертвецов, ожидая момента, когда из-за их спин человек наконец то сможет разглядеть облик нового, создавшегося повинуясь неразгаданным механизмам жизни, зверя.