Отдохнул я хорошо, и когда открыл глаза. Медведь был уже на ногах и успел проверить посты:

— Ну, выспался? Как здоровье?

Я попытался было подняться, но он поднял руку:

— Лежи, лежи! Отдыхай сегодня. Комиссар должен вернуться скоро. Вот тогда и будем разбираться, что делать дальше. Кстати, а что ты решил с нашим вопросом?

Я приподнялся на локте:

— Остаться я решил, Сергей Анатольевич!

— Ну, и добро! Отдыхай!

Медведь ушел, а я снова откинулся навзничь. Лафа! Санаторий! Но вот кто-то осторожно постучал, и тихо вошла Люська с ворохом одежды:

— Доброе утро, Витя!

— Привет, Люсенька!

— А я вот одежду твою принесла. Вчера постирала, высохла уже.

Мне стало неудобно:

— Люда, ну зачем ты? Я же не тяжелобольной и привык сам за собой ухаживать.

— Ну, что ты! Я же не хотела тебя обидеть! Чаю хочешь?

Я рассмеялся:

— Конечно! Только поить меня будешь с ложечки!

Тут и она улыбнулась:

— Да ну тебя! Скажешь тоже!

И выскочила за дверь. Я встал, оделся, умылся и сел за стол. Пришла Люся с чаем и лепешками, мы позавтракали, и я вышел на улицу. Увидел, как Медведь разговаривает с человеком в солдатской форме, и подошел к ним. Командир хитро улыбнулся:

— Знакомьтесь. Хотя, вы уже виделись. Вот это твой крестник, Витя! А может, ты его крестник? В общем, Сашкой его зовут.

Мы протянули руки друг другу и поздоровались. Что-то неуловимо знакомое было в его лице. И он тоже смотрел на меня очень внимательно, а потом неуверенно спросил:

— Пограничник?

Я кивнул и тут же узнал его:

— Сержант!

И мы обнялись. Это было невероятно! Но это случилось! Медведь недоуменно смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого:

— Что такое?

И мне пришлось более подробно рассказать ему о первой нашей встрече с этим сержантом, а потом я закончил:

— А встретились здесь, в ваших краях!

А после, все же, не удержался:

— Я ему, значит, две гранаты подарил. От сердца, можно сказать, оторвал. А он меня за это прикладом по башке!

— Да не узнал я тебя, Вить! Некогда было всматриваться, все так быстро произошло.

— Ладно, нормально все, Саня! Действовал правильно.

Мы снова пожали друг другу руки, потом присели на пеньки, и я спросил:

— Ну, а сюда ты как попал?

— Да притопали с Лехой, дружок это мой.

— А старшину где потеряли?

— Так мы после твоего ухода вообще с ним вдрызг разругались, чуть не до драки. Я и предложил ребятам уйти от этого психа. Но со мной вот только Леха и пошел. Он сейчас в разведке с Иваном Петровичем, комиссаром. Ну вот, шли мы потихоньку, никого не трогали, да и нас никто не задевал. Потом встретились со здешними вояками, вот они нас сюда и привели. Вот и все, вроде. А ты чего, лейтенант, про старшину спросил?

— Встретил я его.

— Ну, и как он? Узнал тебя?

Я вздохнул:

— Погиб он, Саня, на моих глазах погиб.

— Как так?

— Да в плену он был, повесили его немцы. Его, и еще одного. Этого я не знал, белобрысый такой парень, может, ты знал?

— Знал. Санька это, тезка мой.

Он замолчал и сгреб с головы пилотку, я тоже снял свою фуражку. Постояли так и молча, разошлись, каждый со своей думой. Я пошел в землянку и прилег, потом прибежала Люська и позвала на обед.

После обеда командир повел меня в землянку разведчиков и показал свободное место. Я перетащил туда свое барахло и снова завалился на лежак. Сильно разболелась голова, я так и пролежал до вечера. Один раз пришел Санька-сержант, полежал немного, молча, и ушел. Он, оказывается, тоже разведчиком был в отряде, а ближе к вечеру заявился бородатый Петрович. Он был у Медведя кем-то вроде ординарца:

— Лейтенант, командир зовет, срочно!

Я, молча, поднялся и пошел. Спустился в землянку, козырнул и хотел доложиться, но Медведь махнул рукой на свободное место:

— Садись.

Я присел и осмотрелся. В землянке, кроме командира, сидел еще Санька, незнакомый человек, в возрасте уже, с перебинтованным плечом, и молодой парнишка в гражданском пиджаке и кепке. Командир представил нас:

— Это новый командир разведчиков лейтенант Герасимов, Виктор. Кстати, пограничник. А это комиссар наш Иван Петрович Борисов, и Петька Ванюхин, разведчик.

Мы кивнули друг другу, а Медведь сказал:

— Давай, Иван Петрович, докладывай!

Тот вздохнул и начал говорить:

— Разведку мы провели успешно, полицаев в том селе кот наплакал. Их, даже с нашими силами, можно подавить, как клопов! Решили заночевать, ночь прошла спокойно. Только вот самолет…

— Что самолет, комиссар?

— А то, что самолет там крутился в небе.

— Что, прямо над вами?

— Да нет. Но близко. Крутанулся, а потом подался на восток. Но с востока он и прилетел. Мы сначала подумали, что это немец домой возвращается. А, выходит, это наш самолет-то. И прилетал он не зря!

— Возможно, возможно.

— Ну вот, утром проснулись и пошли осторожно в сторону лагеря. Потом остановились на дневку, отдохнули и прошли еще, наверное, с километр. Вот тут и началось!

— Что началось-то?

— Да засада это была. Только откуда они там взялись, ума не приложу. Огонь страшный! Ваську сразу убило, а Леху, Санькиного дружка, ранило. Мы растерялись, начали отходить, а Леха там остался лежать. И не знаем, живой или убитый? В общем, еле-еле мы оторвались, покружили по лесу, чтобы со следа сбить. И пришли вот.

Командир сидел хмурый, как декабрьское небо. И все молчали. Я решил, все-таки, немного разобраться в этом деле:

— Командир, карта есть?

— Конечно! Сейчас я и тебе выдам, чтобы своя была.

Он порылся за топчаном, у него там что-то вроде сейфа было. Ну, не сейф, конечно, а, скорее всего, деревянная тумбочка. В общем, нашел он мне карту, я развернул ее:

— Где это случилось?

Комиссар присмотрелся и указал место.

— А мы где находимся?

Борисов показал, где находится лагерь. Я задумался, глядя на карту. Да, наши карты, конечно, с немецкими не сравнишь. У немцев все скрупулезно, все отмечено. А у нас так себе, основные ориентиры. Думал я недолго и сказал комиссару:

— Вы на них случайно нарвались. Это была облава. Парашютистов ловили, то ли разведчиков, то ли диверсантов.

— Каких таких парашютистов? Откуда ты взял?

— Самолет помните? Вот они оттуда!

Комиссар понимающе кивнул головой, а я продолжил:

— И Леха у немцев, скорее всего, взят живым. А еще я думаю, что немцы скоро будут здесь. Неизвестно, выдержит Леха допросы, или нет?

Тут Санька сверкнул на меня глазами:

— Что ты несешь, лейтенант!

— А ты, Саня, не кипятись! Идет война, и все может быть. Я же не утверждаю, что Леха предатель, но случиться может всякое. И готовиться надо к худшему!

Санька хотел что-то возразить, но Медведь его перебил:

— Что же ты предлагаешь, лейтенант?

— Удвоить посты и вынести их подальше от лагеря. А всем остальным не расслабляться и быть в полной готовности. Вот такое мое мнение.

Медведь подумал некоторое время, а потом сказал:

— А у меня совсем другое мнение. У немцев своя задача — им нужно взять парашютистов! И я не думаю, что у них достаточно сил еще и для того, чтобы разгромить лагерь. И распыляться они не будут!

Но я не удержался и возразил:

— У них, наверняка, есть рация, и они могли вызвать подмогу. А у нас есть рация?

— Да рация-то есть, но батареи сели в первый же день, дерьмо какое-то. И запасные такие же. В общем, без связи мы тут сидим, как луни болотные.

Помолчав, Медведь продолжил:

— Все-таки я думаю, что не сунутся они сюда. Не до нас им. А ты, Иван Петрович, что думаешь?

А Иван Петрович Борисов чувствовал себя виноватым перед командиром, поэтому молча, с ним согласился. В общем, решили они ничего не менять и оставить все по-прежнему. И это было их ошибкой. Причем, ошибкой последней. В жизни.

Я думал на этот счет совсем не так, но спорить не стал, попросил разрешения уйти и вышел из землянки. Побродил без всякой цели по лагерю и ушел к себе. Вскоре вернулись Санька с Петькой и, молча, улеглись. Немного погодя, Санька спросил:

— Ну что, лейтенант?

Я сразу понял его:

— Заявятся немцы! Но ночью не полезут, не любят они по ночам воевать. А вот на рассвете попрут!

Санька зевнул:

— А я верю Медведю. Не до нас немцам.

— Ну, как знаете!

Я отвернулся к стене, но чутье мне подсказывало, что завтра придется повоевать. И сражаться надо будет лоб в лоб, но свою жизнь ценил и решил действовать хитрее. Как я уже говорил, от живого меня пользы гораздо больше, чем от меня мертвого. С тем и уснул.