Проснувшись, долго лежал, не открывая глаз, и прокручивал в голове все события вчерашнего дня. Что же, надо воевать дальше. И в первую очередь мне надо выйти на наших парашютистов. Мне надоело пребывать в полном неведении насчет того, что происходит в мире. Погибший Медведь тоже ничего не знал толком, они были в таком же положении, что и я. Все, лейтенант Герасимов, вперед на винные подвалы. Шутка!

Я выбрался из землянки, подошел к братской могиле, отдал честь и ушел в неизвестность. По карте я вышел примерно на то место, где ночевал партизанский комиссар Борисов с разведчиками. Здесь они слышали звук самолетного мотора. Вот отсюда и будем плясать. Километрах в пяти от этого места находился населенный пункт, возможно, аэродром где-то там. Но это еще вилами по воде писано!

Я тронулся в путь и шел довольно быстро, но бдительности не терял. Нельзя мне ушами хлопать. Потому что немцы тоже не дураки записные, и тоже разобрались, с какой целью здесь выброшен десант. И шастают они по лесу вокруг аэродрома вдоль и поперек. Хотя, может быть, я и ошибаюсь.

Но вот впереди послышался хруст веток. Я застыл на месте, потом осторожно опустился на землю. Лежу, наблюдаю. Впереди густые кусты, ни хрена не видно. Но, чтобы себя не выдать, придется лежать. Война нервов — кто кого. В том, что за кустами живое существо я не сомневался. Потому что чувствовал движение и слышал слабый треск сучьев. Но так лежать можно до бесконечности. Я осторожно нащупал сбоку от себя небольшую корягу, размахнулся и швырнул в сторону. Падая, она произвела шум, негромкий, но достаточный. Никакого ответа! Я уже начал терять терпение, но тут из-за кустов показалась голова косули. Тьфу ты, сколько времени потерял! Надо двигаться вперед, но это не так-то и просто. Солнца сегодня не было, поэтому ориентироваться сложно. А после обеда, вообще, тучи вылезли откуда-то. Вот невезуха. Полетов сегодня уже не будет, и самолетов не услышишь, факт. В принципе, можно ориентироваться по мху на деревьях, он растет с северной стороны. Но мне, почему-то, попадались деревья, то абсолютно безо мха, то поросшие этим самым мхом вкруговую. Опять голый «вассер»!

Все же, я решил идти, хотя и был у меня риск попасть совсем в другую сторону, но мне повезло, к вечеру тучи стали расползаться, и выглянуло солнце. Вот тебе раз, я почти не сбился с направления. Ага, впереди просвет! Я подобрался к опушке и достал бинокль. Вот и населенный пункт, и его надо обойти. Я сверился с картой и решил идти с южной стороны, снова углубился в лес и пошел намеченным путем. Быстро темнело, но я все, же заметил впереди что-то такое, что не вписывалось в окружающую обстановку. И это была колючая проволока. Так что же это? А это, скорее всего, и есть аэродром. Выходит, сам того не ведая, я нашел его. А где же парашютисты? Может в сторону куда-нибудь сбились. А может и погибли. В любом случае, надо дожидаться утра, а сейчас необходимо еще немного осмотреться. Я прошел вдоль проволоки метров сто и забрался подальше в лес. Через некоторое время я споткнулся обо что-то мягкое. Ощупал его — человек, и я рискнул зажечь фонарик. Это был наш парашютист, он сидел, прислонившись к дереву, но находился без сознания. Осмотрев все кругом, я увидел рацию. В руке парашютиста был зажат пистолет, а рядом лежал автомат ППШ. Когда я потянулся к автомату, то десантник открыл глаза и навел пистолет прямо мне в лоб. Но рука у него сильно дрожала, и было видно, что он совсем обессилел. Хриплым голосом он произнес:

— Кто ты?

— Да свой я, свой!

Услышав русскую речь, десантник опустил руку с пистолетом и спросил:

— Сколько времени?

Я посветил на часы:

— Десять вечера.

Он помолчал, потом слабым голосом произнес:

— Ты поможешь мне?

— Конечно, что нужно делать?

Парашютист облизнул пересохшие губы:

— Через два часа здесь будут наши самолеты. Подберись поближе к аэродрому и пусти две красные ракеты. Бомбить будут. Они ведь отсюда на Москву летают, гады.

— А с тобой что случилось?

— Да ранен сильно, в грудь.

Он тяжело дышал:

— Крови, наверное, совсем не осталось. Не дожить мне.

Я начал его успокаивать, хотя и сам уже понимал, что он умрет. А десантник, собравшись с силами, продолжил:

— Прихватили нас быстро. Уже на следующее утро. Мы даже разделиться не успели. Нас две группы было, по два человека. Мой напарник погиб почти сразу. А меня вот ранило, я отполз и укрылся под выворотком, а ребята увели немцев за собой. Так мы договаривались, если что случится. Я сначала себя ничего чувствовал, но потом стало хуже.

Он устал и замолчал. Немного отдохнул и продолжил:

— Но я все шел и шел. Немцы ушли за ребятами. Они не догадались про вторую группу. А вот я нашел все-таки их аэродром, теперь посчитаемся.

Он снова смолк, а потом добавил:

— Если доживу. А ты как здесь оказался?

— Да искал я вас!

— Откуда ты…

И тут десантник шумно вздохнул, судорожно дернулся и затих. Да, он умер, но почти выполнил сложнейшее задание. Теперь придется мне все это дорабатывать. Но сначала нужно сделать еще одно неотложное дело, уже ставшее привычным для меня. И снова я копал могилу и хоронил погибшего. Что же, мне это зачтется. Я надеялся, что и мне в свое время не придется валяться неприкаянным, и что найдется добрый человек.

А сейчас таким человеком был я. Похоронил разведчика вместе с рацией и оружием, потому что его у меня было в избытке, а взял я только патроны. А ведь мы даже и познакомиться не успели, может это и к лучшему. И еще я не успел задать ему, ставший самым главным для меня, вопрос: «Где же наши?». Я вздохнул и посмотрел на часы, оставалось совсем немного до прилета наших самолетов. Снова нужно ждать, но ожидание это было приятным. И я с нетерпением ждал того момента, когда можно будет во всю глотку заорать: «Ура!»

Наконец, послышался гул самолетов, и я сразу побежал к колючему забору, рискуя нарваться на патруль. Но это меня уже не волновало, мне нужно было только успеть. Подбежав, я достал ракетницу и выпустил две красных с интервалом в одну минуту. И сразу же рванул обратно, мне не хотелось побывать под своими бомбами. На аэродроме сразу же затарахтели пулеметы и зажглись прожектора, высматривая в темном небе наши самолеты. Они появились внезапно, и тут же залаяли зенитки. Но работа уже началась! Бомбардировщики, один за другим, пикировали на аэродром, а там творился кромешный ад — стрельба, взрывы, пожары, вой сирен. И под всю эту «музыку» я орал благим матом что-то непотребное.

Вскоре, отбомбившись, самолеты ушли домой. Потерь у них не было, во всяком случае, я не заметил ничего подобного. А вот у немцев с этого момента большие проблемы, причем, надолго. Потому что теперь аэродром обнаружен, и я в этом тоже «виноват»! Однако нужно уходить. Немцы поняли, что до них кто-то добрался, и теперь они будут травить его, то есть меня.

Мне снова нужно повторить обманный маневр и идти на запад, потому что искать они меня будут, скорее всего, в обратном направлении. Я должен их обыграть. Но сделать это будет трудно. Рядом населенный пункт, а там, наверняка, гарнизон. И гарнизон этот будет гонять меня, как зайца. Ну, что же, я тоже буду поступать, как заяц — делать различные петли и скидки. Но сначала немцы обязательно найдут могилу парашютиста, а там мои следы. Поэтому номер с собаками тоже будет присутствовать. Я двинулся в путь, прошел сначала на запад, потом обогнул населенный пункт и сделал это очень осторожно. Скорее всего, это был райцентр, в котором работали начальниками Медведь Сергей Анатольевич и Борисов Иван Петрович. Вскоре я уже порядком устал, мне нужно было отдохнуть хоть немного. Я петлял по лесу, как только мог, и надеялся, что у меня есть хоть немного форы перед преследователями. Обнаружив подходящую кучу валежника, я забрался под нее. Будь, что будет!