Горы Уошито, февраль сорок первого года правления куриан

Снег уже отступает с истертых непогодой скалистых холмов предгорья Уошито, но в Арканзасе еще вовсю лютует зима. В узкой долине между двумя горными грядами вытянутыми пальцами к руинам Литл-Рок, несколько домов образуют форт Кандела. Фортом он только называется, его гарнизон разбросан по территории в двенадцать квадратных миль. Электричество там бывает довольно часто, свежие продукты — иногда, но тепло и дружеское общение у очагов этих хижин можно найти всегда.

Военные действия, по счастью, обходят эти места стороной. Люди здесь заняты производством и ремонтом оборудования, кройкой и шитьем формы, едой, выпивкой, игрой в азартные игры и торговлей. Но самое главное — обучением. Этой зимой, как и всеми предыдущими зимами в течение последних двадцати с чем-то лет, рекрутов определяют в напарники к ветеранам, чтобы зеленые юнцы научились тому, что знают и умеют «старики». Специалисты и ремесленники путешествуют, дают уроки и иногда берут постоянных учеников, если рекрут обнаруживает талант в какому-нибудь ремесле, в ветеринарном или кожевенном деле.

Офицеры форта Кандела принимают решения и воплощают их в жизнь. У одного рекрута безнадежно плохое зрение, та пьет, другой никак не может осилить тренировки. Отбракованным предлагают вспомогательные роли — почетную службу в оплачиваемых трудовых частях. Другой вариант — возвращение к гражданской жизни. Тех, кто не пытается добраться до дома, поглощают жадные до рабочих рук фермы и поселения Свободной Территории Озарк.

И все же некоторые такие «дефективные» начинают бродяжничать и неизбежно становятся угрозой порядку.

Для остальных проблема заключается в том, чтобы выбрать между Охраной и Охотой. Семеро из десяти идут в Охрану — военное подразделение, отвечающее за оборону Озарка.

Служба в Охране благодарная: солдаты получают лучшую форму, какую только может сшить Южный округ, достойное вооружение для тренировок, развлекаются на вечеринках, выезжают на шашлыки и соревнуются в верховой езде. У солдат Охраны полно возможностей пообщаться с гражданскими. Никакой новогодний бал не проходит без подразделения молодых охранников в начищенных до блеска сапогах и отутюженных угольно-серых формах. Охрана — хорошо организованное, дисциплинированное подразделение Южного округа, они могут сражаться и сражаются, отдают свои жизни, защищая гражданское население.

Остальных — тех мужчин и женщин, которые станут Охотниками с холодными глазами, Охотниками, которые будут бродить вдали от дружелюбных поселений Озарка и убивать курианских прислужников и полицаев, — их приводят к Ткачам жизни.

Черный, с блестящей шерстью кот по имени Матрос держал дом в железных лапах. Шесть человек делили барак, устроенный в расщелине горы Фурш, но никто из них не смел оспаривать кошачье право на самое теплое место у очага или самый лакомый кусочек телячьей туши, подвешенной в подвале.

Внушительного размера кот, у которого в роду явно была рысь, отлично смотрелся бы рядом с какой-нибудь ведьмой. Он обходил дом на сильных, мускулистых лапах, был диковат и исполнен чувства собственного достоинства.

Матрос заявлял о своих правах оглушительным воем и с легкостью мог бы броситься в драку, если у кого-нибудь хватило бы глупости проигнорировать первое предупреждение. Он получил свое имя, когда один из Волков произнес:

— Если бы этот тип говорил по-английски, клянусь, он матерился бы, как матрос.

Люди терпели вздорного кота и указывали рекрутам на него как на пример упорства, достойный подражания. Зимой выживание зависело от запасов провизии, а Матрос успешно боролся с набегами голодных мышей, крыс, белок и даже кроликов, проявляя воистину самурайскую стойкость духа.

Владения зверя состояли из двухкомнатного закопченного королевства, битком забитого кроватями и прочей мебелью, такой же грубо сколоченной, как и люди, которые ею пользовались. Камин, сложенный из обточенных водой камней, занимал целую стену в так называемой гостиной. Спальню — наполненное мускусным запахом перенаселенное помещение с койками, завешенное для иллюзии уединения одеялами, — обогревала круглая печка, которой исполнилось лет двести, а она все была как новенькая.

В доме жили четверо ветеранов Волков и два рекрута. Панков, Гэвинью, Большой Сит и Имаи присматривали за тем, чтобы ни Дэвиду Валентайну, ни Маркесу не приходилось скучать без дела. Каждый раз, когда они не были снаружи — в лесах или на уроке, являющемся частью тренировки их касты, — четверо старших Волков делали все возможное, чтобы будущие Охотники не имели свободной минутки для отдыха. И не только с помощью тренировок.

Маркес отвечал за дрова и общее содержание дома. Заготовка дров могла бы показаться не слишком трудным делом для человека, живущего в самой чаще леса, но Волки настаивали на том, чтобы он валил деревья, а потом, соответственно, таскал на себе дрова издалека. Если только рекрут осмеливался бросить взгляд на пушистые сосны рядом с домом, учителя немедленно обвиняли его в желании сделать их временное пристанище уязвимым для врага.

Все остальное Волки свалили на Валентайна. Все остальное включало в себя приготовление пищи, мытье посуды, стирку, содержание продуктов в кладовой, починку одежды и выбрасывание пойманных Матросом грызунов, а также заваривание утреннего эрзац-кофе.

Волки прощали отдельные недочеты в работе, кроме одного. Неважно, что Валентайн вернулся ни свет ни заря, изнемогая от усталости после ночного ориентирования на местности, если кофе не дымился и не был готов к обычному времени подъема, в 6.00, Дэвида осыпали ругательствами и наказывали. Наказание включало в себя пробежку вверх на Лысую Макушку — безлесый холм с наклоном градусов в сорок пять — под осуждающими взглядами оставшихся без кофе Волков.

Валентайн учился у всех четверых, но его главным наставником был Иван Панков. Сын представителя штата Огайо в Конгрессе, Панков в возрасте семи лет увидел, как его привилегированный мир разрушился за несколько безумных недель, когда вирус Одержимого Бреда пронесся по Соединенным Штатам. Малыш оказался одним из немногих людей, у которых был иммунитет. Хоть это и спасло его от вируса, унесшего жизни больше чем двух третей населения страны, гены не могли защитить мальчика от кошмара войны, который последовал за эпидемией. С потоком беженцев он отправился в тихую заводь штата Виргиния, где впервые вкусил то, что называется курианским порядком. Иван видел, как человек с белесой кожей и желтыми глазами, тихим голосом называющий себя «владыкой хаоса», убил целую семью в номере отеля. Мальчика, с тех пор избегавшего Жнецов, увезла на юго-запад женщина, которая тоже видела «владыку хаоса» в действии. Панков потерял родителей, женщина — сына, поэтому вдвоем они стали настоящей семьей.

Джеми Костос прежде работала журналисткой и написала одни из первых статей о курианском порядке.

Именно эти ранние статьи, точные в фактах, но «ошибочные» в суждениях, привлекли к ней внимание Ткачей жизни. Через нее Иван стал их учеником и Волком.

В свои двадцать Панков помогал основать Южный округ. Теперь ему было пятьдесят: лицо изрезано морщинами, а в глазах застыли мудрость и печаль, напоминавшие Валентайну портрет Эрнеста Хемингуэя, виденный им в одной из книг падре. Теперь Панков посвящал себя тренировке нового поколения Охотников, которые будут продолжать борьбу.

Однажды поздним февральским вечером, когда снег укрыл землю вокруг лесного дома, Панков устроил своему ученику лекцию, как бы странно это ни звучало, о чае.

— Когда ты в походе, слишком просто есть кроликов и тому подобное, — сказал Панков, проводя ладонью без перчатки по нежным иголкам молодой ели. — Особенно если холодно. Ты хочешь мяса и жира и забываешь обо всем остальном. Но тебе нужно есть зелень. Ты знаешь, что такое витамины?

— Да, знаю, сэр. Это такие буквы. А, В, С и так далее, — ответил Дэвид.

— Ну да, когда я был совсем малышом, мы их ели вместе с хлопьями на завтрак, такие маленькие цветные горошинки, да почти на всех пачках было написано: «Витаминизировано». Теперь все не так просто, особенно сейчас, зимой. Весной почки довольно вкусные, можно их пожевать. Но если взять немного таких иголок и заварить из них чай, получишь столько же витамина С, как в апельсине. Когда-нибудь ел апельсин?

Валентайн покачал головой.

— Плохо. Он сладкий и сочный, как арбуз, но и кисленький в то же время. Ну ладно, зелень не проблема летом, каждый дурак может сорвать одуванчик, сжевать листья, поджарить корень. А зимой совсем другое дело.

Если не хватает витаминов, начинают выпадать зубы, болеешь. Подцепишь какой-нибудь вирус и помрешь, если раньше тебя цинга не съест. Трапперы в Канаде от этого умирали. Их болезнь кроличьей лихорадкой называли. Они умирали от голода, каждый день набивая животы свежим мясом. Так что никогда не ешь одно только мясо в походе или дома. Если хочешь сохранить зрение и зубы, ешь овощи.

— Надо просто побольше продуктов у куриан отбирать, — предложил Валентайн.

Панков нахмурился:

— Это не так легко. Но для того чтобы сражаться, ты должен быть здоров телом и духом. Я знаю, то, что мы тут заставляем тебя делать, кажется трудным, но скоро твое тело будет как совершенно новый механизм. Мы пытаемся сделать тебя как можно сильнее, так, чтобы тебя ничего не могло свалить, когда ты встанешь на Путь Волка.

— Когда это будет?

— Не мне решать. Не тебе и не капитану. Об этом знает только старый Маг. Может, он смотрит на тебя сейчас, а может быть, советует что-то губернатору в Монтане. Одно я скажу тебе точно: от него никто не уходит таким, каким пришел.

Дома, как будто Ткач жизни был демоном, появляющимся на звук собственного имени, лежало послание от него в виде небольшого напечатанного списка.

В комнате никого не было, кроме Сита и Матроса, которые мирно дремали около печки.

— Аму трубит призыв, — объяснил Большой Сит, не вставая со своей импровизированной койки. Дополнительно укрепленные деревянные стойки поддерживали ее каркас длиной в шесть футов шесть дюймов и матрас. — Начиная с воскресенья и всю неделю.

Сто пятнадцать новеньких Волков, слава Богу.

— Приятно видеть, как растет список. Летом у нас было меньше, чем в прошлом году. Дай-ка посмотреть, — сказал Панков, протягивая руку за листком.

— Маркес попал. Плохие новости, Валентайн, — добавил он, глядя, как вытягивается лицо Валентайна, — ты тоже попал. Вообще-то ты последний в списке.

Валентайну шутка Панкова не понравилась, но все же немного гордости звучало в его голосе, когда он сказал:

— Я все-таки попал, даже если я самый последний.

— Да не переживай ты так, сынок, — вмешался в разговор Большой Сит, — это не плохо и не хорошо — быть последним. Просто, может быть, они хотят побольше времени.

— На что? Татуировки будут делать? Мозги прочищать?

Панков рассмеялся:

— Черт, Валентайн, откуда ты это взял? Это еще до твоего рождения было, и уж сорок лет как не повторялось.

— Мой отец любил читать фантастику. Человек, который меня вырастил, после того как он погиб, научил меня читать отцовские книги. Что это за трансформация такая, на которую вы все намекаете?

Большой Сит и Панков переглянулись. Панков пожал Валентайну руку.

— Просто встретишься с Отцом Волком и все сам увидишь. Магию, сынок, трудно объяснить.

Неделя тянулась медленно. Чтобы как-то скоротать время, Валентайн взялся читать книги, оказавшиеся в доме.

Началась снежная буря, и Волки немного ослабили суровое расписание, установленное для новичков. Валентайн радостно забрался на койку. Панков дал ему брошюру, написанную его приемной матерью. Книжка была напечатана крупным, слегка размазанным шрифтом и неуклюже озаглавлена: «Падшие боги: история, теория и практика курианского правления». На пятидесяти страницах в ней рассказывалась история Ткачей жизни: об их расколе на почве использования жизненной ауры для достижения бессмертия и о том, как куриане захватили Землю.

«Первая попытка куриан захватить Землю провалилась, потому что была плохо организована. К тому же они еще не полностью установили свое правление на родной планете Кур, где все еще наблюдались очаги сопротивления Ткачей жизни. Человечество должно быть благодарно этим отчаянным смельчакам за четырехсотлетнее спокойствие. Человечество в своем примитивном, изолированном состоянии было менее подвержено распространению эпидемии Одержимости, а потому приняло слова и помощь Ткачей жизни.

Мы сражались с ужасами, которые принесли с собой жители Кур, а вырвав с корнем угрозу, успели просто-напросто забыть обо всем всего за две сотни лет до того, как построили Стоунхендж. Вампиры стали слухами, затем преданием, а каста Медведей превратилась в легенду о берсерках в скандинавских мифах.

Без сомнения, пара-другая куриан осталась на Земле, затаившись в уголках, где не ступала нога человека.

А разработанные курианами выродки, теперь известные под общим названием «гроги», а иногда по именам из мифологии, без сомнения, выжили, чтобы снова и снова приносить беды и несчастья человечеству.

Но несмотря на то что Межзвездные Врата были закрыты, куриане в своем подземном мире, затянутом красными облаками, за долгие годы изгнания научились находить новые лазейки. Где и когда открылись самые первые новые Врата, точно неизвестно. Даже Ткачи жизни не могут сказать наверняка. Возможно, в Средние века на Балканах или не раньше, чем в XVIII веке.

Открытие портала потребовало неимоверных затрат жизненной энергии, но когда первый из куриан прошел через новые Врата, человечество, к сожалению, помогло ему.

Человечество сделало первый шаг к своей гибели. В течение веков куриане вербовали союзников из числа людей, возможно, фаустовским путем. Пособники куриан занимали высокие посты в обществе.

Наконец зубы дракона, посеянные в течение последней пары сотен лет истории человечества, были готовы прорасти. В первую неделю июня 2022 года ловушка для жизненной энергии захлопнулась над головами семи миллиардов человек населения Земли».

Дверь бесшумно открылась и появился Гэвинью.

Он прошел к очагу, очевидно не замечая Валентайна, и взял кувшин самогона с полки. Волк тяжело сел на потертый кожаный складной стул у камина, сделал большой глоток и уставился в холодную золу. Матрос воспользовался тем, что нашлись теплые колени, и Гэвинью не глядя почесал кота за ушами. Валентайн подумал о том, что стоит поздороваться, но не хотел прерываться и вернулся к брошюре.

«Переворот

Мир уже представлял собой достаточно жалкое зрелище весной проклятого года. Новая Депрессия была в самом разгаре. Акции упали в цене, работы не было, а потребительский спрос и вовсе испарился, обнажив то, что стареющая технократия была колоссом на глиняных ногах. Финансовые институты недооценили ситуацию, правительство переоценило, а общество, живущее в долг в отношении как времени, так и денег, рухнуло. Тяжелые времена и голод вернулись в западный мир. Поколение, пережившее последний финансовый кризис, уже успело буквально вымереть.

Древняя ненависть медленно тлела и, в конце концов, разгорелась. В Европе разразилась первая за целые поколения война из-за цен на продукты. Китай воспользовался тем, что Штаты были заняты своей экономикой, и захватил Тайвань. Россия и Япония, обе поддерживающие различные фракции в Европе и Тихом океане, развернули военные действия на море, которые удалось остановить, но это была последняя внешнеполитическая акция Штатов.

Гражданские волнения по поводу использования ресурсов США за границей, в то время как они необходимы стольким американским гражданам, переросли в настоящую волну насилия. Парламентские группы пресекали любые экономические, политические и даже расовые жалобы с помощью силы. Несколько идейно противоположных, но одинаково харизматичных лидеров окончательно растерзали на части и так рвущуюся по швам ткань американского общества.

Сама планета добавила свой голос в общий нестройный хор человеческих страданий. По всей земле прокатилась цепочка землетрясений. Извержения вулканов сровняли города с землей, превратив близлежащие территории в покрытые золой пепелища. Изменился климат — курианам он стал больше по вкусу. А потом, как будто тектонических катаклизмов было недостаточно, ко всеобщему хаосу добавилась еще и эпидемия. Сначала болезнь называли «бешенством», но инкубационный период от двадцати четырех до семидесяти двух часов и необратимые повреждения разума, которые она вызывала, показали, что лечить ее скорее работа экзорцистов, чем врачей. Дикие толпы носились по городам в приступах бешеной ярости, уничтожая на своем пути остатки цивилизованного общества.

Тогда никто и не подозревал, что эти события были давно запланированы. Курианские технологии позволили падшим Ткачам жизни использовать Землю. Болезнь, которую мы теперь знаем как «бешеную одержимость», появилась на Земле еще в первую попытку завоевания. Бледные, закутанные в плащи с ног до головы Жнецы показались в ночи.

Жнецы спокойно вошли в этот водоворот, они глотали человеческую кровь и убивали. Они повелевали легионами грогов, генетически модифицированных существ, разведенных специально для того, чтобы сломить сопротивление. Бесстрашные в битве, как полчища муравьев, но куда более хитрые, гроги были самой различной формы и размеров. Наиболее распространенными стали крупные, покрытые носорожьей кожей орангутанги. Эти существа оказались достаточно разумными, чтобы обращаться с различным оружием — от винтовки до бронетранспортера.

Военные и гражданские силы США, уже не справляющиеся с эпидемией и разрухой, пали, когда резервные военные части, вооружение, а в особенности моральный дух окончательно истощились. Организовать это поражение помогли агенты куриан и перебежчики в высших сферах управления. В конце концов, была принята политика выжженной земли и военные базы с их оборудованием уничтожили для того, чтобы не дать им оказаться в руках вампиров. Немного ядерного и химического оружия было использовано в последних судорогах войны, но это только прибавило страдания людям и не остановило куриан.

И вот настал ужасный конец. Президент застрелился, узнав, что его семья во время беспорядков в Квантико подхватила вирус «одержимости», а вице-президент бежала вместе с несколькими ведущими конгрессменами в горы Омега, как только прочитала последний указ президента. В нем, как капитан тонущего корабля, глава государства провозглашал, что отныне пусть каждый спасается сам.

Соединенные Штаты и, насколько мы можем судить, весь мир перешли в руки куриан в течение одного года».

Валентайн понимал, почему Костос к концу своих дней спилась. Ему было легче принять реалии нового правления, он родился гораздо позже курианского вторжения. Его не мучили воспоминания об исчезнувших безопасности и комфорте, дарованных высокими технологиями. Он только томился любопытством. Молодому человеку казалось иногда, что между ним и поколением Панкова, и даже поколением падре, лежит пропасть. Они лелеяли свои воспоминания и сражались за прошлое, за звездно-полосатый флаг, за жизненный уклад, который, скорее всего, никогда не вернется. Валентайн хотел отвоевать свое будущее.

Скрип из гостиной и возмущенное «мяу» Матроса заставили молодого человека поднять глаза от старой брошюры и посмотреть на Гэвинью. Волк поставил кувшин на пол и перебрался на постель, он выглядел усталым и больным.

— Ты в порядке, Дон?

— А, Вал, — пробормотал он, — не заметил тебя.

Панков дал тебе передышку?

— Он сегодня уехал в «Счастливую дорожку», — объяснил Валентайн. Местечко для отдыха под названием «Счастливая дорожка» было салуном, где бармен хорошо относился к Волкам, а девочки еще лучше, если ты добр и даешь хорошую цену. Ценой могло быть что угодно — от пары новых туфель до старой песни, в зависимости от обаяния мужчины. — Я думаю, он дает мне отдохнуть накануне посвящения. Велено всего лишь приготовить ему горячую ванну и заточить бритву. Он сказал мне, чтобы я не ел и не волновался. Не объяснил, правда, почему нельзя есть.

— Валентайн, Маркес мертв. Не знал, как сказать.

Ну, вот так.

Валентайн вскочил:

— Что?

Гэвинью сидел на кровати, через койку от Валентайна. Между ними с веревки свисало постиранное белье.

— Это иногда случается, сынок, — сказал Гэвинью. — Он прошел посвящение отлично. Это не какое-нибудь там индейское испытание, — невнятно бормотал Гэвинью, — но он вышел из пещеры и растерялся.

Это странно действует. Помню, когда я вышел… у меня что-то с носом сделалось. Мне везде чудился запах дыма. А Маркес осмотрелся так, словно не понимал, где он, и пустился бежать. Прыгнул прямо с этого чертова обрыва. Я помню, два года назад один паренек после этого перестал есть. Ни к какой еде не притрагивался, говорил, что она зараженная, или грязная, или еще что. Он себя голодом заморил, мы пытались насильно кормить, а у него все обратно выходило.

Обычно те, у кого что-то такое случается, подергаются пару дней, а потом приходят в себя. Плохо вышло с Маркесом. Там кто-то спустился посмотреть, что с телом. Я только с сотни футов сверху видел.

— Господи, почему…

— Эй, Дэвид, даже не думай об этом, — сказал Волк. — У него просто мозги были неправильные, и иногда даже Маг не может этого заранее определить.

У тебя все будет отлично.

Валентайн снова и снова напоминал себе про пьяное предсказание Гэвинью, когда карабкался вверх по склону горы вместе с десятью другими Волчатами, последней группой, которая должна была встретиться с Ткачом жизни, известном как Аму, Маг, или Отец Волк.

Гора Зимовка, пик высотой 2200 футов из камня и снега, с одной стороны казалась похожей на острый акулий зуб, а с другой — на обветшалое индейское типи. У входа в пещеру был луг. Там паслись пять коз, некоторые обгладывали кору с изогнутых горных сосен, другие рыли копытами снег, чтобы найти погребенный там папоротник.

Два тотемных столба охраняли вход в пещеру. Вырезанные волчьи головы с острыми ушами венчали столбы. Ниже были надписи — имена, некоторые с датами. Валентайн решил, что это, наверное, могильные столбы Волков, погибших в битве. Не так уж плохо, около пары сотен имен за двадцать лет войны.

Но как только группа вошла в пещеру, будущий Волк увидел еще одиннадцать столбов, испещренных именами. Они образовывали туннель, в котором столпились рекруты. Помедлив, Валентайн все же провел пальцем по именам на одном из столбов. Прибавится ли его имя к этому длинному списку?

Туннель расширился и привел учеников в пещеру в форме слезы, в конце которой был занавес. Возможно, он был украшен вышивкой, но Валентайн не мог разглядеть столь мелких деталей в тусклом свете, хотя его глаза уже вполне привыкли к полумраку. Двое сопровождавших их Волков жестом приказали рекрутам сесть.

— Сидите тихо и дайте ему возможность разобраться с вами по очереди, — предупредил один из них, — после церемонии вы все будете немного не в себе, так что не дергайтесь, когда другие начнут выходить.

Занавес шевельнулся, и появился черный влажный нос. Собачья голова размером с огромную тыкву приподняла занавес, и Валентайн увидел яркие голубые глаза, которые напомнили ему о лайках из Пограничных Вод. Волк, которого из-за размера вполне можно было принять за пони, шагнул в кольцо учеников, сидящих у стен пещеры. У него был удивительный мех: белый, с черными подпалинами на самых кончиках ворсинок. Волк обнюхал каждого рекрута, переступая на широченных, как подковы, лапах.

— Благодарю вас всех за то, что заслужили свое место в этой пещере, — благородный голос раздался из пасти волка, которая, казалось, не производила никаких движений. Волк задрожал и расплылся, и на его месте рекруты увидели улыбающегося старика.

— Простите за театральное появление, это иллюзия, которая так понравилась вашим предкам. Я продолжаю этим заниматься из любви к традициям. Гхм.

Надеюсь, вы все знаете, кто я.

— Аму, — прошептал кто-то из рекрутов.

— Маг, — сказали другие.

Валентайн просто кивнул.

В облике старика сквозило благородство и сила, но в глубине ледяных голубых глаз читался намек на усталость и легкое помешательство. Валентайн почему-то вспомнил про Дон Кихота Сервантеса.

— Мое имя не так важно, как важен я сам. Это совсем не то, что обычное имя, ибо я буду вашим Отцом. У всех вас есть биологический отец, тот, кто дал вам жизнь. Большинство из вас верят в духовного отца, который призовет вас к себе после смерти.

Я здесь, чтобы быть вашим третьим Отцом. Я дам вам перерождение.

Одиннадцать пар глаз внимательно смотрели на него.

— Пока я говорю загадками. Но загадки покажутся простыми, когда вы услышите разгадку. Я человек занятой и предпочту с каждым из вас побеседовать по отдельности. Майкл Джереми Уолерс, — сказал Маг, остановившись перед смуглым юношей с копной кудрявых волос, — с тобой я поговорю первым.

Будущий Волк мгновенно вскочил на ноги, едва не стукнувшись головой о потолок.

— Как вы?..

— Это не я, — прервал его Маг, приоткрывая занавес и кивая в сторону внутренней пещеры. — Это ты сам.

Валентайн провел четыре становящихся все более мучительными часа, ожидая своей очереди. Ему казалось странным, что через церемонию нужно непременно проходить голодным, замерзшим, испуганным и ничего не понимающим. Он смотрел на то, как каждый из десяти рекрутов по очереди появлялся из-за занавеса и глядел на оставшихся так, словно видел их впервые в жизни. Пит, гигант, похожий на викинга, который пришел из Миннесоты вместе с Валентайном, подозрительно осмотрел оставшихся в пещере учеников, так, словно пятнадцать минут назад не ерзал, как и они, с одной отсиженной ягодицы на другую.

— Пит, ну как? — спросил Валентайн. Блондин отпрыгнул от Валентайна, как конь, испуганный хлопушкой. С громким стуком, как будто уронили арбуз, он ударился головой о потолок пещеры и рухнул без сознания.

— Сказал вам помалкивать. Если он не встанет до того, как разберутся с тобой, ты будешь его выносить, — сказал один из Волков.

Пит начал стонать и поднялся на четвереньки. Он рыгнул, и его вырвало прозрачной жидкостью, растекшейся по полу пещеры.

— Ну вот, приехали, — сказал второй Волк, — теперь оставшихся троих точно вывернет.

Пит с трудом встал на ноги и, пошатываясь, вышел из пещеры, потирая затылок.

И их вывернуло. Когда двое последних вернулись в пещеру, каждый из них добавил по луже блевотины перед тем, как выбраться наружу. Валентайн вспомнил о том, что ему говорили не есть. Теперь все было понятно.

— Вставай, парень, — сказал Волк.

— Вперед, в Зазеркалье, Алиса! — добавил второй.

Валентайн потянул занавес в сторону и шагнул внутрь. Сзади он успел услышать, как один Волк сказал другому:

— Хорошо, что это только два раза в году.

Туннель, извиваясь, спускался вниз, освещенный почти погасшими свечами, установленными по стенам пещеры. Валентайн насчитал двадцать шагов перед тем, как следующий кусок ткани преградил ему путь. Он не знал, отдернуть ли занавес, назваться или постучать. Он прочистил горло.

— Заходи, заходи, Валентайн-младший.

Он вошел, пригнувшись под низкой каменной аркой.

Пещера была теплой и хорошо освещенной. Там был чистый, приятный запах, который Валентайн определил как бальзам. Тепло и свет исходили от шара, который парил в нескольких дюймах под высоким потолком. Сияние было ярким, но почему-то не причиняло глазам боли, даже когда Валентайн смотрел прямо на него.

Отец Волк сидел, скрестив ноги, в центре комнаты, на плетеном коврике. Пол был покрыт толстым слоем сосновых иголок и веточек, сверху были набросаны половички. Пятеро настоящих, на четырех лапах, волков храпели, свернувшись клубком.

— Моя свита, если так можно выразиться, — сказал Аму. — Давным-давно, совсем в другой части этого мира, я путешествовал с двадцатью такими. На местный народ это производило впечатление: они боялись волков. Я к ним привязался. К тому же, если наши враги нас здесь отыщут, я обернусь волком и убегу с ними. Присаживайся.

Валентайн сел и после твердого пола наружной пещеры порадовался тому, что здесь мягкие иголки и коврики.

— Что я должен сделать? — спросил Валентайн.

— Лучше спросить, что ты хочешь сделать. Зачем ты ушел из Миннесоты? Ты же не просто так приехал на юг. Тяга к перемене мест проснулась.

— Я хочу сделать то, что должен.

Маг улыбнулся в ответ на это:

— Просто сказано. Я от всех юношей и девушек слышу примерно одно и то же. Все они хотят защищать свой дом и очаг, освободить плененных собратьев и выставить захватчиков пинком под зад.

Если ты честен с собой, от тебя требуется выпустить свою ненависть. Ненависть делает из нас отличных убийц. Это слово предано анафеме, ваша религия напрямую запрещает ненавидеть: из нее выходит слишком плохой раствор для строительства общества. Но, молодой Валентайн, вашу расу съедают. Вы должны быть поглощены ненавистью, вы должны дышать ею. Каждый ваш шаг должен быть шагом к свержению врага. Ненависть дает силы, целеустремленность и упорство, в этом с ней может сравниться только любовь. Чем больше ты любишь людей, тем ярче должна гореть в твоем сердце ярость. Для вашей культуры характерен образ воина рефлексирующего, размышляющего. Это ваш архетип. Воин, который убивает с сожалением, идет на бой в ужасе, но делает свое дело, а затем проявляет милосердие к врагам. Да, этот воин отстоит Свободную Территорию еще какое-то время. Однако он не выиграет войну. Не с этим врагом.

В тебе живет зверь, которого я помогу тебе освободить. Но только если ты согласен. Вот в чем дело. Я тебя честно предупреждаю, что ты будешь жить только для того, чтобы убивать врагов, до тех пор пока тебя самого не убьют. Немногие из моих воинов выходят в отставку, чтобы жениться, как сделал твой отец. Если ты хочешь создать человеческую семью, я даю тебе возможность сейчас выйти из этой пещеры, спуститься по холму и остаться человеком. Ты сможешь с честью служить в Охране, поддерживать образ благородного крестоносца, а можешь вернуться в леса. Есть много путей, и все они правильные. Останься с нами, и ты станешь тем, кого враг боится в ночи. Добыча превратится в хищника.

Валентайн подумал о том, сколькие отказались от такого предложения. Сколько людей хотели стать убийцами? Он ожидал испытания физического или умственного, но не морального. Он подумал об отце, но не мог соединить звериный облик убийц, нарисованный Магом, с тихим человеком, которого застрелили в его собственном дворе.

— Почему Ткачи жизни не сражаются? Думаю, что с вашей технологией, или магией, как ее называют, вы могли бы разбить куриан.

Маг, казалось, был удивлен:

— Вообще-то обычно я задаю вопросы. Но я постараюсь ответить на твой. У нас это не получается. Это как если бы тебе надо было наложить в штаны. Ты сможешь это сделать, если заставишь себя, но тебе не понравится, и, пока тебе не представится шанс помыться, ты только об этом и будешь думать. Мы слишком давно приучились ходить в туалет. Нас немного. И то, что я могу превратиться в волка, еще не значит, что я могу кусаться, как волк.

Вы, Homo sapiens, почти идеальные убийцы. У вас подвижный ум, вы агрессивны, умны и изобретательны. Мы исследовали формы жизни в двенадцати мирах, и вы, полудикари, с большей легкостью, чем все остальные, возвращаетесь к своей дикарской сути. Поэтому мы помогаем вам в вашей битве, а вы сражаетесь вместо нас. Или я опять говорю загадками?

— Нет, я понял. Недоумение вызывает ваш метод. Вместо того чтобы вооружить нас какой-нибудь крутой техникой, вы превращаете нас в дикарей. Мне кажется, это странный способ выиграть войну.

Маг неожиданно исчез и тут же появился из другого входа в пещеру, неся в руках нечто, похожее на зеркало на подставке.

— Прости, — сказал он испуганно дернувшемуся молодому человеку, — мне нужно было это принести, но я не хотел тебя прерывать, поэтому пришлось оставить тебя разговаривать с образом. Ты сказал, что понял, Дэвид. Ясно, что ты не понял. Я даю тебе самое мощное оружие на планете — самого себя и весь твой потенциал.

— Я думал, у меня есть возможность подумать.

— Ты уже подумал, Дэвид, уже, — сказал Маг, снова садясь напротив Валентайна, — в тот миг, когда ты подумал об отце и его смерти и подумал о том, был ли он таким человеком, каким станешь после перерождения ты сам. Может быть, ты этого не почувствовал, но для меня твоя ярость была белой от накала. Ты можешь спрятать свой гнев от себя самого, но не от меня. Она такая огромная, твоя ненависть, что я не знаю, куда ты прячешь ее, чтобы спокойно спать по ночам.

Вещь, которую маг устроил между собой и Валентайном, была похожа на зеркало размером с тарелку. Она парила на уровне их лиц при помощи той же загадочной силы, что удерживала под потолком светящийся шар. Валентайн видел в поверхности только свое отражение, но оно было расплывчатое, как бы не в фокусе, не похожее на него.

— Что это? — спросил он.

В зеркале появилось лицо Аму. Изображение Мага вздрогнуло и пошло рябью, как будто кожа его была сделана из облаков, плывущих на ветру.

— Можно назвать это скальпелем хирурга, Дэвид. Я буду использовать это, чтобы провести операцию на тебе. Перед тобой чаша. Выпей.

Валентайн посмотрел на плетеный коврик. Деревянная чаша, круглая, как выскобленный кокос, оказалась прямо перед ним. Была ли она здесь все это время? Валентайн с подозрением принюхался.

— Это просто кое-что, чтобы помочь тебе во время церемонии. Оно не имеет вкуса.

Валентайн выпил. За секунду до того, как его сознание померкло, он заглянул в «зеркало». Сначала он увидел свое лицо. Затем лицо Мага, затем волчью морду. Образы молниеносно сменяли друг друга.

Маг, он сам, волк, Маг, он сам, волк, Маг, он сам, волк… Только глаза были все время одни и те же. Но это были не его глаза. И не Аму. Глаза волка. Валентайн понял, что смотрит только в эти глаза, в то время как они меняют обладателя, сохраняя ледяной голубой взгляд.

Молодой Волк проснулся и окунулся в ошеломляющий водоворот запахов и звуков. Сосновые иголки, плетеные коврики, сухой лишайник на стенах и спящие Волки — все это, казалось, переполняло его мозг. Он слышал, как бьются сердца животных, будто взял стетоскоп. Их дыхание звучало для него ураганом.

Это слишком! Слишком!

Он подпрыгнул вверх и рванул прочь от спящей стаи, как снаряд из катапульты, и ударился со всей силы о стену.

Дэвид, успокойся. Твои чувства просто немного обострены, вот и все.

Голос Аму в его голове звучал монотонным, успокаивающим шепотом. Я тебе помогу в первые дни, потом сам будешь справляться. Ты должен научиться переключать свои ощущения между двумя уровнями — «высоким» и «низким». Ты должен научиться слышать сначала мягкими ушами и нюхать сначала мягким носом. Твердый нюх и твердые уши тебе пригодятся потом, чтобы чувствовать на расстоянии.

— Где ты? — спросил Валентайн, и услышал эхо своего голоса во внешней пещере, той самой, где он ждал встречи с Магом вместе со всеми.

Я соединил нас. Я тебя не очень хорошо понимаю. Я не так одарен, как другие, в общении с людскими мыслительными формами. Я просто получаю информацию о твоих эмоциях. Тебе нужно глубоко вдохнуть, наполнить легкие воздухом и расслабиться. Задвинь все мысли в самые тайные уголки твоего разума. Расслабь глаза, пусть зрение будет не четким, расслабь уши, пусть они отдохнут и услышат тишину пустоты, расслабь нос, и пусть он вдохнет жар светящегося клубка.

Валентайн попытался расслабиться, но запах и шум спящих Волков продолжали грохотать в его голове. Он почувствовал, что у него кружится голова.

Ты отлично справляешься. Я думаю, у тебя талант. Попробуй выйти из пещеры тем же путем, что пришел.

От занавеса повеяло чем-то терпким, когда Валентайн отодвинул его и быстро пошел прочь. Его ноги вдруг зашагали слишком быстро, и он рухнул на пол, как заводная кукла, споткнувшаяся о препятствие. Он попытался подняться, но потрескивание пламени свечей отдавалось в ушах, как удары хлыста.

Равновесие! Нет, все еще не так. Дай-ка я помогу.

Валентайн почувствовал, что какофония стихает.

Он добрался до другого занавеса, но, когда открыл его, зловоние заплеванной пещеры ошеломило его.

Внутренности восстали, и Валентайн добавил свою лепту в вонючую лужу на полу.

— Хорошо прошло, — прогрохотал голос одного из Волков. Валентайн в тревоге прыгнул к выходу, но не смог справиться со своим телом и промахнулся. Он отскочил от немилосердного камня, со лба текла кровь.

Жидкость, отдающая медью, просочившись в ноздри, почти лишила его обоняния.

Дыши, дыши, держи равновесие. Попробуй выползти из пещеры. У тебя все идет хорошо.

Молодой Волк чувствовал себя отнюдь не хорошо.

— Черт, Отец Волк, видать, его совсем наизнанку вывернул, — услышал он позади приглушенный шепот одного из Охотников.

Валентайн выполз из пещеры на четвереньках. Он чуял кровавый след, тянущийся за ним.

— Маг думал, что Маркес тоже особенный. Послал его прямиком вниз с обрыва, — пробормотал сзади второй Волк.

Валентайн, вспомнив о том, что случилось вчера вечером, заставил себя выпрямиться. Он с трудом поднялся на ноги. Мир казался почти нормальным.

Хорошо, хорошо. Снаружи может быть трудно. Просто старайся продолжать глубоко дышать. Все встанет на свои места. Ты научишься. Хорошая ищейка контролирует свой нюх, даже не осознавая этого, так же как ты фокусируешь взгляд. Ты скоро тоже так сможешь.

Валентайн вышел на дневной свет. Небо казалось невыносимо голубым. С тех пор, как Землю захватили куриане, такое случалось редко. Снег блестел, но даже на другой стороне долины Валентайн с его новым зрением мог различить практически каждое дерево. Пахло так, словно он находился в центре самой большой в мире козьей фермы, несмотря на то, что три козы стояли в доброй сотне ярдов от него. По ветру.

Валентайн держал равновесие самостоятельно.

Дэвид, попробуй найти козье дерьмо. Этот голос в голове все еще вызывал чувство дискомфорта.

Хотя нос утверждал, что он стоит посреди моря козьего дерьма, новоиспеченному Волку не без труда удалось определить точное его местонахождение и направиться сначала медленно, принюхиваясь, а потом все быстрее и быстрее. Он обнаружил, что владеет ушами не хуже, чем глазами. Валентайн определил, где именно хрустнула ветка, расслышал, как одна из коз вытянула траву из-под снега.

«Ну вот», — подумал он в конце своей пикантной охоты, стоя над вонючим шариком.

Ну, Дэвид, ты просто молодец. Иди по следу коз.

Только не по следу на снегу, а по нюху. Закрой глаза, если сможешь. Слушай, нюхай, иди вниз, спускайся с горы.

Ему пришло в голову, что никто из других Волков не исследовал поляну таким образом. Он бы знал. За последние несколько часов многие выходили из пещеры, но на снегу осталось только несколько цепочек неуверенных следов.

Валентайн глубоко вдохнул, закрыл глаза, начал принюхиваться к следу, оставленному животными, и упал навзничь, зацепившись ногой за корень дерева, скрытый под снегом. Прежде он вполне успевал восстановить равновесие, но его обычные рефлексы ушли в самоволку. Не покидало очень неприятное ощущение, что он находится не в своем теле. Единственное, что приходило в голову в качестве сравнения, — это редкие поездки на рыбалку в Миннесоте, когда, просидев целый день в маленькой лодке на озере, он чувствовал легкое головокружение и не совсем уверенно держался на ногах, ступив, наконец, на твердую почву.

Валентайн встал, снова заставил себя закрыть глаза и направился вперед нетвердой походкой пьяницы, изображающего монстра Франкенштейна. Он обнаружил, что может определить местонахождение дерева по шелесту ветра в ветвях. Почувствовав над головой ветку, он попытался уклониться от нее, но снова упал.

Козы бродили в зарослях колючей ежевики. Больно оцарапав лицо, Валентайн выругался и открыл глаза.

Не подглядывать, — сделал замечание Аму.

Валентайн слизнул кровь с поцарапанной губы, снова глубоко вдохнул и попробовал еще раз. Он наклонился вперед и понял, что так — с вытянутыми руками, почти водя носом по следу, — идти легче. Даже когда он с ходу врезался в дерево и волосы прилипли к сосновой коре, Валентайн все же не открыл глаз. Он понял, что может фокусироваться на следе, оставляя все остальные запахи позади, так читают книги, забывая обо всем на свете, пользуясь только зрением и рассудком.

Запах стал сильнее, и он тявкнул, как гончая, и побежал вприпрыжку, не обращая внимания на царапины и синяки, вниз по склону. Валентайн услышал испуганное блеяние чего-то большого и теплого и прыгнул. Коза рухнула под ним, лягаясь.

Попытки животного освободиться вывели его из транса. Молодой Волк обнаружил, что в рот ему набилась шерсть. Очнувшись от очень яркого сна, он освободил несчастное травоядное.

— Прости, дружок, я увлекся.

Ужасно! — закричал Маг в его голове. — Если бы ты шел с ружьем по следу врага, они подстрелили бы тебя как бешеную собаку. Ты не должен становиться зверем.

Давай заново, только на этот раз попытайся найти одного из своих товарищей Волков. Просто иди за ним, но не позволяй ему себя увидеть. Открывай глаза по мере надобности, но старайся как можно больше полагаться на свои еще дремлющие чувства. Практикуйся, потому что когда все будет по-настоящему, второго шанса не окажется, Дэвид.

Дэвид Валентайн, Волк Южного округа, заставил себя встать на неуклюжие, усталые ноги, закрыл глаза и пошел вперед.