Чужими глазами

Затаившийся дождь дождался самого неподходящего момента и пафосно вернулся в эту последнюю для него самую темную ночь. Под аккомпанемент грома мощный поток воды хлынул с черного неба и вмиг залил все дороги города. И с приходом дождя словно упала последняя капля надежды. Теперь у него не оставалось никаких сомнений.

Он сидел за рулем своего черного как ночь джипа и вслушивался в омерзительный стук капель по железной крыше. Внутри него бурлила неистовая ярость, его глаза словно кровью наливались от неудержимой злости. Все было не так. Все совсем не так. Не должно было все так обернуться, все это совершенно неправильно. Как он мог допустить такую оплошность, совершить такую глупую ошибку? Он же не первый день этим занимается и даже не первый год. Он, можно сказать, посвятил всю свою жизнь этому мерзкому занятию, он всегда хотел как лучше. Но в один миг все изменилось и причиной тому было его секундное замешательство, явившееся следствием сильного эмоционального стресса. Он на мгновение потерял бдительность и допустил ошибку. И как результат, теперь он здесь, совсем один.

Дэвид Аркетт попытался прогнать из головы мысли, пропитанные злостью и полным отчаянием, и посмотрел вперед через лобовое стекло на бушующие черные волны залива Флушинг. Его машина находилась на самой окраине города, на самом берегу полузаброшенного порта. Беснующиеся волны сливались с дождем и бились о бетонные плиты причала, изредка выплескивая небольшое количество воды на решетку радиатора джипа. Вдалеке сверкала молния, периодически освещая почти невидимый черный силуэт машины. Это было идеальное место. Заброшенное, забытое, тихое. Никто бы не смог его здесь найти, никто бы и не стал здесь искать.

Он всматривался в непроглядную стену ливня и никак не мог выбросить из головы унылые мысли. Он ни на секунду не прекращал корить себя за такую оплошность и в последний раз вспоминал о своей жене, о своей дочери, о маленьком внуке… о напарнике. Что с ними будет, когда они увидят его таким? Если они вообще его увидят. Не так он представлял свой конец. После всего, что он сделал за свою жизнь, он надеялся уйти на заслуженный отдых, на тихую и спокойную пенсию.

Дэвид строил планы, он хотел достойно завершить это последнее дело, а затем раз и навсегда распрощаться с этой мерзостью. Он хотел провести старость, наблюдая, как подрастает его внук, он хотел научить чему-нибудь полезному еще неокрепший разум маленького мальчика и искренне радоваться всем его успехам. Он хотел свозить свою жену Монику в Париж, в город ее мечты. Для него в жизни не было особого смысла, но он хотел достойно ее завершить, поставить в конце точку, а не оставить после себя обрывок листа. Но он совершил ошибку и теперь все его планы так и останутся лишь мечтой.

Дэвид посмотрел в зеркало заднего вида и понял, что все его переживания вскоре потеряют всякий смысл. Его гнев вдруг забурлил еще сильнее, сердце вот-вот грозило выпрыгнуть из груди, он словно оборотень в полную Луну, превращался в дикого зверя, тщетно надеясь, что его это спасет.

Дверь машины распахнулась и в лицо Дэвида хлынул мощный поток дождевой воды. Он изо всех сил дернулся, но надежно связанные за спиной руки, примотанные так же к спинке сиденья, не оставляли ему ни малейшего шанса на самозащиту. С его губ сорвали кусок толстой клейкой ленты и в последний раз он получил возможность что-то сказать.

— Ах ты тварь! — яростно прорычал Дэвид своим хриплым голосом. — Но ничего, Стиллер тебя найдет, он тебя…

Одним выверенным точным взмахом нож с хирургической точностью прошел по горлу Дэвида Аркетта, выпуская наружу струю темной крови и заставляя его умолкнуть навсегда. В течение нескольких секунд Дэвид судорожно раскрывал рот, чувствуя, как кровь фонтаном выливается из него, пока его тело полностью не обмякло.

В один миг его не стало, как и не стало всех его переживаний. Его больше не заботило то, что он посвятил свою жизнь работе в ФБР, работе иногда омерзительной, но при этом крайне необходимой. Его более не заботило, то, как он сглупил, будучи обеспокоенным тяжелым состоянием своего напарника, и, не распознав опасность, так нелепо попался. Его не заботили его жена, дочь и внук.

Машину завели, зафиксировали педаль газа и в следующую секунду черный джип слетел с причала. Еще пару минут он медленно уходил под воду залива Флушинг.

 

Глава 1

Окровавленное лицо. Окровавленные руки. Растрепанные черные волосы. Мерзкая густая щетина, пропитанная чужой кровью. Разукрашенная красными тонами рваная одежда. Кровоподтеки, порезы, травмы…

В уборной управления ФБР я стоял над умывальником и всматривался в зеркало. Я не узнавал себя, это был не я. Это отражение в зеркале не могло быть моим. Озлобленный, истощенный, едва живой. Бывшие некогда зелеными, а теперь заплывшие кровью, мои глаза в отражении выражали невыносимую боль. Не физическую, не душевную. Это было нечто абсолютное, превосходившее во много раз все душевные переживания и все физические травмы. От этого не было мгновенной панацеи, невозможно было принять какую-то таблетку и заглушить боль. Это была квинтэссенция всех переживаний, всего случившегося, всего, что коснулось меня на ментальном и физическом уровнях.

Меня охватывали чувства безысходности и отчаяния, я ощущал тщетность всего сделанного и всего пережитого. Я чувствовал себя жалким, бесполезным, беспомощным. Казалось, что я впустую истратил все свои силы, я будто по кускам отдавал свою жизнь за какую-то глупость. И я задавался лишь одним вопросом: где же эта грань, при пересечении которой я паду и больше не смогу подняться?

Но я все еще держался на ногах. И пока я был в состоянии стоять, у меня была возможность если не избавиться от всего этого, то хотя бы ослабить боль. Я все еще мог довести дело до конца так, как следовало это сделать изначально. Возможно, это помогло бы мне.

Я вымыл руки и попытался оттереть въевшуюся в щетину кровь. Следом я попытался привести в порядок свою одежду и наткнулся на пустую кобуру от пистолета. Я осознал, чего мне недостает. Мне необходимо было оружие. Я едва стоял на ногах и потому мне нужен был какой-то козырь, наименьшая уверенность в собственных силах, иначе велик был шанс не дохромать до финишной черты.

Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что многие не поймут моего поступка, скажут, что у меня крыша поехала, что я выжил из ума. Да, отчасти это правда. Да, я не в том состоянии, чтобы принимать серьезные решения, но мне и не нужно ничего решать, я давно уже все решил. Мне раньше всего лишь не доставало отчаянной решительности… которой теперь у меня в избытке.

Это не улики и не факты, это чувство, интуиция, если хотите. Вот что меня к этому подтолкнуло. И пускай это для кого-то звучит нелепо и неубедительно, но я верил в свою правоту. Не подкрепленная фактами вера во что бы то ни было не часто доводит до добра, но я готов был принять на себя все бремя последствий и утверждать, что мой случай был исключительным. Я знал, что есть только один выход и почему-то никто кроме меня его не видел. У меня было ощущение, что люди просто-напросто не желали смотреть правде в глаза, боялись ее.

Но я уже ничего не боялся.

Едва передвигая ногами и держась за стену, словно за последнюю надежду, я похромал к лифту, на котором поднялся на седьмой этаж и направился к единственной двери, расположенной в конце коридора. Дойдя до таблички с надписью «Заместитель директора Роберт Стиллер», я подергал за ручку двери и ожидаемо обнаружил, что она заперта. Тогда я грубо злоупотребил своим положением и ввел на сенсорной панели возле двери код доступа, который человек моей должности знать не должен был. Однако когда родной отец является твоим непосредственным начальником, это дает некие преимущества.

Следом я приложил большой палец к сканеру отпечатков, дверь отворилась и я прошел в кабинет шефа. Первым делом я хотел ринуться к секретному хранилищу, расположенному справа за титановым шкафом, но увидев на столе заместителя директора множество бумаг и пару планшетов, решил сначала обследовать эту зону. Ценность слова «доверие» в последние дни для меня сильно пошатнулась и у меня появились сомнения, что я на все сто процентов осведомлен о деталях расследования Лос-Анджелесского Ангела Смерти.

Стоило мне подойти к столу и начать рыться в бумагах, как дверь за моей спиной медленно приоткрылась и следом послышались настороженные шаги.

— Вот ты где, — произнес разукрашенный кровоподтеками Райан. — Роешься в документах для взрослых?

— Какого черта ты здесь забыл? — я бросил секундный безразличный взгляд на Райана, не отрываясь от просмотра отчетов.

— Твой папаша велел мне проследить за тобой, чтобы ты какую глупость не совершил.

— Очень мило с его стороны, но нянька мне не нужна.

— Я и сам не восторге от этого занятия… но… он же заместитель директора, из его уст это прозвучало почти как приказ… так что… какого черта ты здесь делаешь?

— Вон там, на шкафу, сенсорная панель, — кивнул я, просматривая отчет по вскрытию Тимоти Уилкинсона.

— И что тут? — Райан сделал пару шагов и уставился на светящуюся сенсорную клавиатуру.

— Набери: ЖЛ37 РОГЛ Д165.

Райан нахмурился, но решил попробовать.

— ЖЛ37, — начал произносить он, набирая цифры, — что там дальше?

— РОГЛ Д165.

— Это что… — Райан ввел последние цифры. — Этот набор символов что-то означает?

— Ничего это не означает. В этом смысл хорошего пароля.

— А мне не боишься такие данные доверять?

— Ты уже через минуту не вспомнишь ни одного символа. Чего ждешь? Жми «ввод».

Райан нажал клавишу и титановый шкаф с тихим металлическим шумом выдвинулся вперед, а затем отъехал вправо, заставляя изумленного Райана сделать настороженный шаг назад. В стене показался вход в комнату размером в два раза больше кабинета шефа. Лампы автоматически загорелись и осветили металлического оттенка помещение, открывая вид на бесчисленное количество открытых ячеек с документами и электронными носителями, расположенными вдоль стен. В самом конце потайного хранилища располагался вмонтированный в стену мини-арсенал, содержащий несколько пистолетов, автоматов, бронежилетов и даже противогазы. Однако самой интересной частью этой комнаты был установленный в центре лифт, на котором можно было добраться лишь в одно место — бомбоубежище под зданием Бюро.

Не найдя ничего полезного в отчете о вскрытии, я разочарованно бросил папку с документами на стол и прошел в секретное хранилище мимо удивленного взгляда Райана.

— И это у всех заместителей директора такие тайники? — он с интересом подошел к ячейкам с документами, флешками и жесткими дисками, и начал осматривать их.

— Насколько я знаю, у всех троих, как у самых приближенных к директору, — дохромав до конца комнаты, я принялся оценивать полку с оружием. — Твой Мартинез наверняка имеет такую же каморку, как и Олдридж в Вашингтоне. Это что-то вроде последней надежды, если в стране все полетит к чертям и даже первые лица ФБР окажутся в опасности. Если в следующем году повысят финансирование, то такими тайниками обеспечат даже всех специальных руководящих агентов по всей стране.

— Занимательно… А что в этих папках такого важного? — Райан вытянул из ячейки одну из папок и начал листать.

— Все расследования, которыми занимается Нью-Йоркское управление, тут только оригиналы. На жестких дисках так же много чего интересного. Но, правда, это не самое ценное, — я выбрал один из пистолетов, проверил обойму и сунул к себе в кобуру.

— А что же самое ценное?

— Здесь содержится полное досье на всех жителей Нью-Йорка, обладающих хотя бы наименьшей властью. К примеру, в самой нижней ячейке, прямо у тебя под ногами — вся жизнь в красочных деталях мэра Нью-Йорка.

— Я всегда подозревал, что большой брат следит за нами.

— Не совсем этично, конечно, но часто бывает, помогает. Ты здесь ничего не видел.

— Ага… дело Мейсона Таггера, — бурчал под нос Райан, листая папку, — саентология… секта, похищения молодых девушек, что еще за ересь? Написано, что дело не закрыто и ни одного фото этого Таггера… только пропавшие школьницы… и другие молодые девушки.

— Таггер? Да, это темная и крайне опасная лошадка, никто даже не представляет, как он выглядит. Это дело уже второй год у нас висит открытым.

— Тут часто упоминается саентология… но это же вроде мирные ребята? Какая еще секта?

— Мирные? Ну… это как посмотреть. Но в целом, да, мирные… вот только Таггер основал свою собственную радикальную секту саентологии где-то на севере штата… ну, мы так предполагаем. Эти ребята настолько суровы, что даже первые лица церкви саентологии всячески избегают любых контактов с ними. У них там какой-то обезбашенный культ, где людям промывают мозги… а еще там постоянно без вести пропадают молодые девушки.

— Никогда про них не слышал.

— Они хорошо маскируются, — я забрал у Райана папку и положил обратно в ячейку, — но это уже другая история, достойная отдельной книги. Все, экскурсия закончена, выметаемся отсюда.

— А я только вошел во вкус.

Мы вышли из помещения, я ввел на сенсорной панели титанового шкафа код и секретная комната вновь скрылась от наших глаз.

— Постой, ты туда за пистолетом что ли лазил? — вдруг вернулся в реальность Райан. — Ты что собрался делать?

— Я тебе сказал: экскурсия завершена. И я тебе крайне не рекомендую следовать за мной, найди себе занятие поинтереснее.

— Ты хочешь кого-то пристрелить? — он перегородил мне выход из кабинета. — Слушай, твой отец наверно не дурак, он знает что-то о твоих… постой, ты что собрался к…

— Райан, твою мать, предупреждаю по-хорошему последний раз, не лезь, куда не следует — это для твоего же блага. И уйди с дороги.

— Что происходит? Ты себя странно ведешь. Ты мне только что доверил код от секретного хранилища, о существовании которого я раньше даже не подозревал. А совсем недавно ты меня еще за врага народа держал…

— Это потому что мне стало глубоко все равно на многое, чем я здесь занимался. Уйди с дороги.

Райан несколько секунд сверлил меня настороженным взглядом и одновременно что-то обдумывал.

— Знаешь, ты прав, — вдруг резко переменился он, отступая в сторону. — Мне это все уже осточертело, иди стреляй в кого хочешь, а у меня еще есть одно незаконченное дело.

— Вот и займись им.

Я вышел из кабинета шефа, оставляя Райана позади, и похромал к лифту.

 

Глава 2

Спускаясь на лифте, я крепко сжимал в руке пистолет и ни о чем не думал. Мой разум словно переключился в режим ожидания. Сохраняя полное спокойствие, он дожидался момента, когда ему будет с чем работать.

Двери лифта разъехались в стороны и я медленно похромал вперед. Через несколько секунд я добрался до морга и заглянул в окошко зеленой двери. Не увидев никого внутри, я прошел в предбанник через первую дверь, а затем и через идентичную вторую. Мерзкий холод и трупный запах резко проникли в мои органы чувств, возвращая мое сознание в мрачную атмосферу морга.

Над крайним левым столом у стены я обнаружил Дитера Штайблиха, нависающего с планшетом в руках над трупом Брэндана Хоскинса. Бледное тело владельца «Дикости» было полностью обнажено и идеально вымыто. Лишь два пулевых отверстия во лбу выделялись на фоне кожи без единого изъяна. Я не знал, зачем Роберт или Кевин распорядились доставить тело Брэндана в морг на экспертизу к Дитеру Штайблиху, но меня это и не волновало, я здесь был не за этим.

— Дитер Штайблих, — окликнул я не обращающего на меня внимание судмедэксперта.

Штайблих медленно повернулся в мою сторону и из-под прозрачных защитных очков оценил взглядом как пистолет в моей левой руке, так и мой внешний вид.

— Агент Стиллер, — флегматично произнес он, — вы что-то хотели?

— Да. Узнать, чем вы занимаетесь в свободное от работы время. Знаете, Дитер, мне это уже осточертело. Вы все время такой спокойный, что бы вам ни сказали или какой бы ужас вам на глаза не попался, вы никогда не выражаете ни единой эмоции. Вас можно с манекеном спутать, если вы никуда не направляетесь. У меня иногда складывается впечатление, что вам приходится подавлять свои эмоции, чтобы не выказать посторонним свою истинную сущность. Вам не тяжело так жить? Или, может, вы нашли себе расслабляющее хобби?

— Я не услышал четкого вопроса, агент Стиллер.

— Четкого вопроса? — я сжал рукоятку пистолета до боли руке. — Вы убили всех этих людей с лишним весом?

Штайблих спокойно положил планшет на железный поднос рядом с телом Брэндана и снял защитные пластиковые очки.

— Я знал, что меня это вновь настигнет однажды, — почти печально произнес он и облокотился на железный стол позади себя. — Скажите мне, агент Стиллер, что порождает внутри вашего мозга такие мысли?

— Рад бы вам ответить, что у меня есть на вас неопровержимые улики… но вы и сами знаете, что это не так. К сожалению, это всего лишь мой опыт, личные наблюдения и ощущения.

— Ощущения? — пренебрежительно повторил он высоким голосом. — Избавьте меня и себя от невежества, агент Стиллер. Должно быть, это последствия вашей черепно-мозговой травмы, иначе федеральный агент, утверждающий, что он опирается на ощущения, а не улики… достоин подметать улицы и не более того, — последние несколько слов он умудрился произнести довольно низким тоном, без колебаний в своем голосе, словно выказывая таким образом гнев.

— Что ж поделать, если ты сталкиваешься с профессионалом, идеально заметающим за собой следы. Вы ведь в совершенстве владеете подобными навыками, не так ли?

— Я хорошо знаком с теорией.

— Зачем вы это делаете? В чем смысл?

— Агент Стиллер, вы пришли сюда с оружием, не имея на руках ни единой улики. Вы мне казались не самым худшим сотрудником Бюро, на что вы рассчитывали, начиная такую беседу?

— На ответы. Я хочу понять смысл. В чем смысл таких зверских убийств? В чем смысл этого извращенного ритуала? Как в этом вообще может быть какой-то смысл?!

Штайблих задумчиво кивнул, будто только что осознал мои намерения и после небольшой паузы ответил:

— А почему вы считаете, что способны понять подобные вещи? Агент Стиллер, вы никогда не задумывались, что в нашем мире есть вещи, которые некоторым людям не дано понять в силу ограниченности их мышления?

— Сетуете на то, что я в сравнении с вами похожу на первобытного дикаря? После того, что я видел на складе «Гринэм & Данэм», нужно еще разобраться, у кого здесь ограниченное мышление. Но я готов хотя бы попытаться понять. Может, я способен проникнуться чужими мыслями куда успешнее, чем вы думаете.

— И именно потому вы держите палец на спусковом крючке? — он едва заметно кивнул на мой пистолет.

— Многим это помогает развязать язык.

На лице Штайблиха не отразилось никаких эмоций, он лишь бросил оценивающий взгляд на труп в нескольких сантиметрах от себя и вновь посмотрел на меня.

— Это может быть… интересно. Я бы не стал сравнивать себя с вами, агент Стиллер. У каждого из нас своя история: вы посвятили большую часть своей жизни войне и убийствам, я — науке и изучению смерти. И кто из нас убийца?

— Не переводите стрелки, Дитер. Говорите, вы посвятили жизнь изучению смерти? И что? Вы познали смерть до такой степени, что теперь… не знаю, не придаете ей никакого значения? Это дает вам право убивать всех, кто вам не по нраву? Или же наоборот, вы как раз в разгаре познания смерти и считаете, что для такой благой цели все средства хороши?

— Смерть — естественное и неизбежное свойство любого живого организма, — Штайблих обошел тело Хоскинса и, прислонившись к холодной стене морга, опустил свой пустой взгляд на труп. — В смерти нет ничего необычного или загадочного. Осознанно или нет, но человечество на протяжении всей своей истории тщетно пытается найти в смерти какой-то смысл, но правда в том, что нет никакого смысла. Это эволюция и естественный отбор.

— Если в смерти нет смысла, — я сделал осторожный шаг по направлению к судмедэксперту, — то какой тогда смысл собственноручно помогать людям закончить свою жизнь?

— Тот факт, что в смерти нет смысла, не мешает ей быть многогранной, агент Стиллер. Смерть может послужить избавлением от любых страданий, смерть может быть и спасением. Большинство людей ведет свое бессмысленное существование на этой планете, даже не подозревая каким спасением могла бы стать для них смерть. Люди сражаются за свои жизни, пытаются любой ценой выжить, стараются как можно дольше прожить. Но никто из них всерьез не задается вопросом, зачем они это делают. Ведь в конце их и всех их детей ждет ничего, забвение. К сожалению, не всем дано понять это и потому некоторым было бы милосердно помочь… вознестись.

— Так это милосердие? Избавление от страданий? Помощь нуждающимся? Но я все равно не пойму, какой вам прок от их преждевременной смерти? Пускай страдают, это же их проблемы.

— Скажите мне лучше, какой толк от долгой жизни, в течение которой человек даже не пытается разобраться в сути вещей? Это десятки лет прожитые зря, в атмосфере полнейшего самообмана. Агент Стиллер, вас не пугает мысль, что однажды на закате своей жизни вы вдруг осознаете, что все, во что вы верили, оказалось самообманом, не имеющим ничего общего с действительностью?

— Пугает, потому я и стараюсь докапываться до сути вещей, сначала задавая вопросы, а уж потом решая стоит ли стрелять, — я опустил взгляд на безжизненное тело Брэндана Хоскинса и на мгновение у меня перед глазами всплыли последние секунды его жизни. — Но если в смерти… да как и в жизни нет смысла, то разве мы все не живем зря… напрасно? Какая тогда разница, что у нас в голове? Это же в конечном итоге не имеет никакого значения.

— Имеет, агент Стиллер, это имеет значение. Раз уж природа наградила нас мозгом, то сделала это целенаправленно. Однако, совершенства или хотя бы определенных успехов в использовании своего мозга достигают не многие. И выходит, что люди из-за недостатка знаний воображают себе, что в конце все у них будет хорошо и напрочь перестают развиваться. Наоборот, они начинают деградировать. Посмотрите на покойного мистера Хоскинса, — словно лектор университета, Штайблих показательно взмахнул рукой, указывая на тело. — Разве он стремился к каким-то знаниям, к развитию? Его организм пропитан кокаином, его легкие осквернены табачным дымом. Разве этот человек не заслужил того, что вы, агент Стиллер, ему подарили? Он сам себя постепенно убивал долгие годы. Разве этот человек использовал хотя бы половину из своих органов себе на пользу? Себе на пользу, не кому-то, мы все в первую очередь думаем о себе. Мистер Хоскинс деградировал и не представлял никакой ценности не только для общества, но и для самого себя.

— Я никогда не питал к Брэндану теплых чувств и вы правы, я избавил его от бессмысленного существования… не уверен насчет его страданий. Но разве можно сравнивать это ничтожество с Люсиндой Вергарес, с Линдой Седжвик? Разве Стивен Горэм был таким же?

— А в чем разница, агент Стиллер? Разве все эти люди не вызывают у вас отвращения? Вы хотя бы себе признайтесь в этом. Посмотрите на их тела. Это не деградация… это квинтэссенция полнейшего пренебрежения всем, что дала нам эволюция. Это как намеренное медленное самоубийство. С той лишь разницей, что все эти люди были настолько невежественны, что наверняка даже не подозревали, как убивают себя.

— И вы считаете, что человеческое невежество — достаточная причина для убийства?

— То, что я считаю, не имеет значения. Но развивай каждый индивид свой самый важный орган — мозг, мы бы не имели проблем с наркотиками или с бессмысленным ожирением.

— И все-таки, по-вашему, невежество достойно смертельного наказания?

— Вы хоть представляете себе, сколько людей погибло за всю историю человечества… просто из-за того, что их разум был окутан невежественными иллюзиями? Неправильное мышление или ложные убеждения способны уничтожить наш мир. И это люди являются носителями невежества. И раз уж так, то проследите за цепочкой: невежественные люди — причина многих бессмысленных смертей, а если таких людей нет…?

Повисла долгая напряженная тишина, в ходе которой безмятежный взгляд Дитера Штайблиха гипнотизирующе проникал в меня и каким-то чудным образом нейтрализовывал всю мою агрессию, превращая ее в полное отчаяние.

— Агент Стиллер, я не в вакуум вам это все разъясняю? Вы понимаете меня? Понимаете, как это работает? — Штайблих снисходительно посмотрел на меня, словно разъяснял анатомию обезьяне. — Взять вас, агент Стиллер. Ваше имя Нейтан или Натаниэль. Вы знаете, что оно означает?

— Нет.

— Благодаря одному мировому бестселлеру известно, что Натаниэль переводится как «данный богом». Представляете, как замечательно было бы верить, что вы не просто так живете? Представьте, что с ранних лет вы бы начали верить в значение своего имени. Вы же данный богом, в этом есть определенный смысл, вы не просто так родились. И вот он этот момент, когда вы заражаетесь ложными убеждениями, вы считаете себя в каком-то смысле избранным. Вы верите и это связывает вам руки, у вас пропадает желание расширять кругозор, вы перестаете замечать бесчисленное количество вещей, окружающих вас. Вы верите, что знаете истину.

— К счастью, я никогда не был обременен такими иллюзиями. И мне не нужны ваши детсадовские примеры. Я повидал предостаточно смертей, чтобы понимать, к чему ведут разногласия порожденные невежеством и недопониманием.

— Отлично. Вы понимаете это, агент Стиллер. Вы не из тех, кто требует смертей во имя непонятно чего. Вы своими руками вершили смерть и должны прекрасно осознавать к чему ведет невежество. Скажите, вы понимаете какой самый эффективный способ раскрыть людям глаза на проблему?

— Напугать их? Совершить нечто ужасное?

— Именно, агент Стиллер. Только жестокие и кровавые события заставляют людей задуматься о реальном положении вещей. Вы смотрите новости? Читаете социологические опросы? Вы знаете, что после этих семи убийств тренажерные залы штатов Калифорния и Нью-Йорк переполнены и не знают отбоя от новых посетителей? Люди под страхом смерти начали приводить себя в естественную физическую форму. Потребовалось совершить беспрецедентный акт насилия, чтобы заставить людей задуматься всего лишь об одной из многих проблем.

— Так вот в чем дело. Необходимое зло, значит? Убить несколько, чтобы спасти тысячи?

— Это адекватное оправдание подобным убийствам. Наше общество всегда запоминает только самых ужасных, будто в благодарность за то, что они раскрыли людям глаза на суть вещей. Вспомните свою историю. Вспомните Джона Диллинджера или Чарльза Мэнсона, убивших не один десяток людей, или Теда Банди, изнасиловавшего и задушившего более тридцати девушек, или Джона Уэйна Гейси. Их имена вспоминают с леденящим ужасом. А вы знаете имя хоть одного федерального агента, участвовавшего в поимке этих убийц? Люди всегда запоминают на века тех, кто сеет смерть, а не тех, кто совершает так называемые добрые дела.

— Я что-то не припомню, чтобы тот же Тед Банди раскрыл людям глаза на что-то значимое, он всего лишь умом тронулся и от всех тех изнасилованных девушек не могло быть никакой пользы. Впрочем, как и от Гейси, который лишил жизни тридцать три подростка.

— Возможно, вы просто не осознаете этой пользы, но это не меняет сути вещей. Убийцу помнят, а его бравого палача — нет.

— Люди помнят, что это ФБР остановило всех убийц. Люди помнят организацию, которая их защищает, — после событий последних дней я и сам уже сомневался в правдивости своих слов, но словно по инерции стоял на своем.

— ФБР… несомненно, — пренебрежительно произнес Штайблих и к моему удивлению выказал эмоции, разочарованно вздохнув. — Можете убеждать себя в этом, агент Стиллер, сколько угодно. Но вне зависимости от исхода вас забудут, а серийного убийцу будут еще долго вспоминать.

— И каков же будет исход?

Штайблих вдруг согнулся, упираясь руками на железный стол, и устало закрыл глаза. Казалось, что в один миг его покинули все силы и теперь он едва держался на ногах.

— А знаете, что самое разочаровывающее в этом всем? — проигнорировал он мой вопрос. — Убийца ведь наверняка не имеет ни малейшего понятия, какое влияние оказывают его убийства на общественность. Он не отдает себе отчет в том, как долго будут помнить его деяния, он наверняка не вкладывает в свои убийства никакого значимого смысла и делает это на почве банальных расстройств психики. Для него это не более чем личное.

— О чем вы говорите? — я непонимающе уставился на утомленного старого судмедэксперта.

— Что бы вы там не думали, агент Стиллер, я не убивал этих людей. Я за свою жизнь никого не убил.

— Я вам не верю.

— Верю… не верю. Раз уж вы решились явиться сюда с пистолетом, предполагая, что это… развяжет мне язык, то вам следовало бы потребовать от меня доказательств. А вы снова о своих ощущениях, — Штайблих посмотрел в угол морга, где стоял небольшой железный стол с черным чемоданом на нем. — Вы не станете в меня стрелять, если я вам кое-что покажу?

Я недоверчиво посмотрел на вновь выпрямившегося судмедэксперта и осторожно кивнул. Дитер Штайблих прошел в угол морга, взял со стола чемодан и вытянул из него бежевую папку. Он пролистал какие-то бумаги и, наконец, вытянул фотографию.

— Посмотрите на это фото, — он протянул мне снимок.

Все еще сжимая пистолет в левой руке, правой я взял фото и недоверчиво уставился на изображение под тусклым освещением морга. Осознав, что в таких потемках я едва ли разберу, что изображено на фото, я отошел к столу с телом Брэндана и под концентрированным светом ламп начал всматриваться в фотографию.

Это был групповой снимок, вмещающий в себя около сотни, если не больше, человек. Все участники снимка в несколько рядов стояли в огромной наклонной аудитории и большинство из них были одеты либо в официальные костюмы, либо в белые халаты. Кто-то улыбался, кто-то был серьезен, некоторые торжественно держали в руках какие-то грамоты или сертификаты и все они создавали впечатление крепко сплоченного коллектива.

— Что я должен здесь увидеть? — спросил я, не отрывая глаз от фотографии.

— Третий ряд снизу, пятый слева, — холодно ответил Штайблих.

Я отыскал третий ряд и отсчитал пятерых. Пятым человеком слева в официальном костюме с галстуком был Дитер Штайблих. На фотографии он сохранял хорошо узнаваемое железное спокойствие и выделялся на фоне других участников снимка своим ростом, возвышаясь почти на голову над двумя мужчинами в официальных костюмах по бокам от него.

— Что… что это значит?

— Это фото с конференции по нейропсихологии в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, агент Стиллер. Если вы обратите внимание на правый нижний угол, то заметите точную дату и время, когда было сделано фото.

— Двадцать шестое сентября, восемь часов вечера.

— Агент Стиллер, вы читали отчет о вскрытии второй жертвы — Алана Ричардсона? Когда его убили?

— Двадцать шестого сентября, — начал вспоминать я недавно вновь изученные отчеты, — в отчете было сказано, что убийство произошло между семью и восемью часами вечера…

— Вы помните имя судмедэксперта, установившего время смерти на месте преступления?

— Джим Сим… Симмонс.

— Да, это был он. И если вы сомневаетесь в подлинности этого фото, то точно такое же фото можно найти на сайте Калифорнийского университета с такой же датой, а большинство участников конференции знает меня лично и каждый из них может подтвердить, что в момент убийства Алана Ричардсона я выступал с докладом.

— Но вы… вы же… — мой взгляд недоуменно метался от Штайблиха к фотографии.

Доказательство Дитера Штайблиха являлось неопровержимым. Конечно, мне следовало так же зайти на сайт университета, чтобы удостовериться в подлинности фото на все сто процентов и я собирался это сделать… но я понимал, что он не лжет. В этом не было смысла.

В тот же момент я всем своим нутром, словно по инерции отказывался верить очевидному факту: в момент убийства Алана Ричардсона в Лос-Анджелесе, Дитер Штайблих находился далеко от места преступления, занятый совершенно безобидным и общественно полезным занятием. Он никак не мог быть причастен ко второму убийству, а если верно это, то никакая логика не докажет, что Дитер Штайблих виновен в остальных шести убийствах.

Все мои догадки, все мысли о расследовании разваливались на глазах, вгоняя меня в состояние абсолютной беспомощности. Изначально все казалось таким логичным, в редкие моменты я даже поражался своей сообразительности. Казалось, что один я способен думать и видеть всю суть вещей, а все остальные были слепы. Один вышедший из-под контроля обезумевший специальный агент Лос-Анджелесского управления должен был отвечать за зверскую часть убийств, сея хаос. Судмедэксперт все того же управления с огромным опытом за плечами выглядел мозгом этого дуэта, координирующим все действия и, возможно, добавляющим к убийствам некую частичку себя — порядок.

Но все оказалось совсем не так. Первый подозреваемый оказался разочарованным в жизни человеком, ставшим на отчаянный путь. А второй… второй, похоже, неожиданно стал для меня тем, кто вытащил мое заблудшее в иллюзиях сознание в банальный мир реальности.

— Я понимаю, агент Стиллер, — заговорил судмедэксперт, после того, как дал мне несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, — прощаться со своими иллюзиями, в которые вы так свято верили, весьма сложно и болезненно. Но посмотрите в лицо фактам и отбросьте ненужные эмоции. Подумайте головой, агент Стиллер.

— Вы приехали из Лос-Анджелеса как раз перед убийствами Горэма и Седжвик, у вас есть все необходимые навыки, чтобы заметать следы, вы… несколько минут назад вы говори о таких вещах… да вы и ведете себя странно всегда.

— Я знаю. И я не беру своих слов обратно, агент Стиллер. Нравится нам это или нет, но только ужасные события заставляют нас обратить внимание на то, что действительно важно. Частично, я благодарен убийце за то, что он сделал. Я даже могу признать, что считаю убийство лучшим решением проблем в определенном случае. Но я никогда не брал на себя такую ответственность и никогда не возьму.

— Вы… вначале вы упомянули, что… уже знали, что вас это настигнет вновь… что… что вы имели в виду?

— У меня специфическая внешность, для меня это не секрет. Испуганное воображение людей может придумать массу не относящихся к действительности вещей. Ваши обвинения в мой адрес — яркий тому пример. К тому же в последние годы я переживаю не лучший период своей жизни и это сказывается на моем желании общаться с людьми. Однажды меня уже пытались обвинить в убийстве. У меня нет желания вдаваться в подробности, но основными аргументами были слова: «подозрительно» и «совпадение». Обвинял меня детектив Лос-Анджелесской полиции. Это было шестнадцать лет назад.

— Вас удивляет, что люди к вам так относятся? Вы для большинства выглядите… необычным… загадочным.

— Меня удивляет, что люди имеют наглость выдвигать беспочвенные обвинения. Это все тоже невежество. В послевоенное время из-за невежества, породившего массу предрассудков, моего деда — Вольфганга Штайблиха обвинили в фашизме и линчевали. А он был всего лишь бедным фермером, не причинившем за свою жизнь вреда ни одному живому существу.

— Тогда вы впервые и осознали всю опасность невежества?

— Думаю, что да. Мне было пять лет и уже тогда я понимал, что если бы убийцами моего деда руководил не страх, а здравый смысл, то его бы и не убили. Это убийство послужило главным катализатором решения моего отца об эмиграции от всех этих предрассудков как можно дальше, в Лос-Анжелес.

Отдав фотографию Штайблиху, я сделал пару шагов назад, а затем устало облокотился на свободный железный стол и, понурив голову, отрешенно уставился на тело Брэндана.

— Я… я не знаю, что вам сказать, — почти шепотом я с трудом выдавил из себя слова. — Я упрекал своих самых доверенных сотрудников в том, что они слепы и не хотят посмотреть правде в глаза. Я… начинаю вспоминать… перед тем как попасть под обломки здания… я открыто обвинял вас перед Дэвидом и…

— Мне не нужны извинения, агент Стиллер, — Штайблих спрятал фотографию обратно в свой чемодан и посмотрел на меня едва ли не жалобным взглядом. — Они для меня ничего не значат. Лучше освободитесь на мгновение от эмоций и подумайте как следует головой. Найдите того, кто действительно ответственен за серию убийств. Возможно, этот человек и заставил своими действиями людей задуматься, но он наверняка этого не осознает и потому не остановится. Если его не остановить, то он многих лишит возможности исправиться, начать думать своей головой.

— Но я не знаю… у меня закончились варианты… и у нас нет ни одной значимой улики.

— Может, они есть, но вы были настолько ослеплены своими иллюзиями, что не замечали их. Подумайте над этим. Загляните дальше своего носа.

— У меня… есть некоторые мысли, но я их… боюсь.

— Значит, вам придется набраться смелости и признать действительность такой, какая она есть.

Я едва заметно горько усмехнулся наставлениям Дитера Штайблиха.

— Дитер, у меня еще один вопрос к вам… может вам это покажется странным, но… какого цвета ваши глаза?

Судмедэксперт к моему очередному удивлению выразил своим лицом искреннее недоумение от вопроса, а затем переместился под концентрированный свет ламп над железным столом с телом.

— Серые, — ответил он и под ярким светом, падающим на его морщинистое бледное лицо, наглядно доказал это.

 

Глава 3

Гудок… Второй гудок… Третий гудок…

Лифт поднимал меня из подвального помещения здания Бюро и я, удерживая смартфон возле уха, бездумно слушал звуки из динамика. Мне явно нужна была помощь. Свободной рукой я держался за ручку в лифте и чувствовал, как у меня начинают подкашиваться ноги. Я уже не боролся, я ждал момента, когда упаду где-нибудь посреди коридора или хуже того, улицы, и сам уже буду не в состоянии подняться. И на этот раз наверняка так и случится.

Я был опустошен. Внутри меня не было более ничего такого, что удерживало бы меня на ногах. Несколько дней назад у меня были физические силы, но они давно меня покинули. С тех пор меня держала на плаву лишь моя убежденность в своей правоте и огромное желание довести все это безумие до конца.

Но теперь у меня не осталось ничего. Ни физических сил, ни мотивации. Казалось, что это тупик. Окончательный и бесповоротный тупик, из которого нет ни малейшей возможности выбраться. Осознание такого положения уничтожало любые порывы двигаться вперед. Некуда было больше двигаться.

Металлические двери лифта разъехались в стороны и я, тяжело перебирая ногами, направился к выходу из Бюро, продолжая слушать монотонные гудки смартфона. Райан Фокс все так же не отвечал и потому я бросил попытки дозвониться до него, мысленно обругав своего напарника за то, что когда мне действительно нужна его помощь — его нет. Медленно хромая к выходу по опустевшей в такое позднее время обширной приемной ФБР, я остановился возле одного из свободных компьютеров и уселся за клавиатуру. Набрав запрос в поисковике, я отыскал сайт Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и стал читать последние новости. Отмотав сводки университетской жизни до двадцать шестого сентября, я обнаружил знакомую фотографию с конференции по нейропсихологии с точной датой и временем.

Удостоверившись в очевидном, я с трудом поднялся из кресла, предварительно едва не свалившись с него, и продолжил свой путь к выходу из Бюро. Добравшись до прозрачных дверей из армированного стекла, я обнаружил, что на улице начался сильнейший ливень. Я гневно чертыхнулся на давно не чтивший меня своим присутствием дождь, достал смартфон и вновь начал названивать Райану. После очередных нескольких безрезультатных попыток дозвониться до него, я сделал вывод, что он осуществил мою мечту — лег спать. И я вызвал такси.

Желтая машина довольно быстро подъехала и остановилась у подножия ступенек метрах в десяти от входа. Под проливным дождем я неуклюже похромал вниз по широким ступенькам, промокая насквозь под беспощадным потоком воды, льющимся с черного ночного неба. К тому моменту, как я запрыгнул на заднее сиденье такси, я уже ощущал себя так, словно искупался в одном из холодных заливов Нью-Йорка. Было холодно, меня охватил легкий озноб, прокатившийся сковывающим импульсом по всему телу. Но холодный природный душ так же оказал на меня ободряющее воздействие, заставляя немного собраться с мыслями.

Назвав таксисту адрес, я опустошенно уставился в окно, наблюдая за мелькающим под машиной асфальтом. Сначала это была обычная серая дорога, затем на глаза все чаще стали попадаться большие лужи и в конечном итоге дороги города окончательно превратились в целые реки дождя. Огни города продолжали освещать улицы, но залитые водой тротуары были практически пусты. В какой-то момент такси остановилось на красный свет и впереди по тротуару быстро перебежал дорогу мужчина с собакой. Он держал в руках небольшой зонт и, выставив его впереди себя, пытался укрыть от дождя не свою голову, а резво бегущую впереди него собаку. В отражении зеркала заднего вида я заметил улыбку водителя, проводящего взглядом эту парочку.

Загорелся зеленый свет светофора и машина плавно тронулась с места. Я немного приподнял взгляд и теперь бездумно смотрел сквозь окно такси на одинокие машины, неспешно плывущие по асфальту. Такси завернуло за угол, а затем долго ехало по прямой, никуда не сворачивая. Проезжая очередной перекресток, я заметил впереди по правой стороне улицы укрывшегося в темном переулке за мусорным баком бездомного. И машина остановилась.

Я оглянулся по сторонам и понял, что не заметил, как быстро пролетело время. Машина уже стояла точно под моим подъездом. Рассчитавшись с таксистом, я неохотно выкарабкался из машины под жестокий холодный ливень. Теперь я стоял рядом со своим домом и смотрел в переулок на бездомного. Внутри меня тускло горело желание помочь ему. Мне захотелось подойти к нему и… не знаю, дать денег, отвести в свой подъезд, чтобы он не мок под дождем, может, просто дать какую-то одежду, но…

Купаясь в бесконечном потоке дождя, я посмотрел на отделяющую меня от бездомного реку и попытался сделать шаг вперед, но осознал, что с большой вероятностью я не дойду даже до середины. Отчаянно понурив голову, я попятился назад и похромал в свой подъезд. Внутри меня ожидало спасение от дождя, но так же поджидало и испытание в виде долгого подъема наверх.

Ступив одной ногой на ступеньку, ведущую на второй этаж, я заметил горящую кнопку вызова лифта. Я сделал шаг назад и с удивлением обнаружил, что за время моего отсутствия лифт починили. Искренне обрадовавшись такому положению дел, я нажал на кнопку и двери тут же разъехались в стороны. Зайдя внутрь кабины, я уставился на два ряда кнопок с номерами этажей и, немного подумав, ткнул в тринадцатый этаж.

Пока лифт поднимался, у меня в голове неожиданно и хаотично стали всплывать последние слова Дитера Штайблиха. Заглянуть дальше своего носа… распрощаться с иллюзиями… признать действительность такой, какая она есть… подумать головой…

Я достал смартфон и в очередной раз предпринял попытку дозвониться Райану. Все-таки было кое-что еще, что меня мучило, но я по-настоящему боялся об этом даже думать. А вот Райан, напротив, не боялся и всячески подстрекал меня к этому. Может, я и вправду был настолько слеп, что не видел дальше своего носа? Так это или нет, сам я был уже не в состоянии что-то исправлять и потому хотел развязать руки Райану, чтобы он кое-что проверил.

Однако Райан все так же не отвечал и гудки в динамике смартфона бесконечно тянулись, не давая никакого результата. Двери лифта раскрылись, я спрятал смартфон в карман пиджака и побрел по темному коридору, изредка освещаемому тусклыми лампочками. Я брел среди одинаковых дверей ярко-зеленой расцветки и, поглядывая себе под ноги, наблюдал за своим размытым силуэтом, мутно отражающимся в блестящем полу.

Добравшись до квартиры с номером двенадцать, я постучал в дверь, а затем опомнился и поглядел на свои наручные часы. Они показывали 23:05. Я поздно осознал свой поступок, но деваться уже было некуда. Через несколько секунд дверь отворилась и облаченная в обтягивающий черный джинсовый костюм Кристен уставилась на меня ошарашенным взглядом.

— Не… Нейтан, ты… — она явно была озадачена моим жутким внешним видом, — что с тоб…

— Я чуть не застрелил невинного человека, — неожиданно для самого себя произнес я, виновато понурив голову.

— Что, опять…? Ой… прости, я не это имела в виду, я не хотела…

— Да все в порядке, ты права… это чем-то похоже на то, что я сделал пять лет назад… но в этот раз все обошлось полюбовно… невиновных я не убивал… ну то есть…

Я пошатнулся, хватаясь рукой за откос.

— Нейтан! — Кристен попыталась осторожно поддержать меня за мокрый пиджак. — Ты же еле на ногах держишься. Давай, зайди внутрь.

Сопротивляться я не стал, так как подсознательно именно ради такого предложения сюда и пришел.

— Ты прости, что я так поздно… и в таком виде, — я осторожно переступил порог, держась за стену, и оказался в квартире Кристен, — я просто… я не знаю, куда мне еще пойти… все так…

На полуслове я буквально рухнул на небольшой стул в прихожей и обеими руками закрыл мокрое от дождя лицо.

— Нейтан, ты… что с тобой? — настороженно спросила Кристен.

— Ну… как я уже сказал, я чуть было не пристрелил невиновного человека, просто потому что считал, что это он и есть серийный убийца по прозвищу «Лос-Анджелесский Ангел Смерти», — я тяжело вздохнул, — Кристен, я… я не знаю, в голове какой-то бардак, я в полном отчаянии… я… последние дни я вел охоту на призраков… я… не уверен уже в том, что реально, а что нет… я больше так не могу.

— Похоже, что тебе действительно нужно отдохнуть. Ты… ты правда чуть не убил кого-то, потому что думал, что он… ну…? — она недоверчиво покосилась на выглядывающий из-под моего пиджака пистолет в кобуре.

— Да… до чего я докатился, — я обратил внимание на то, что Кристен была одета не совсем по-домашнему. — Ты куда-то собиралась сейчас?

— Я… да, мне надо тут к одной соседке зайти…

— Не поздновато?

— Она работает в ночную смену, которая в полночь начинается. Просила перед работой занести ей пару учебников для своего племянника… я ей обещала.

— А я думал, я твой единственный сосед, — устало усмехнулся я.

— Ну… ты мой самый уникальный сосед, — она выдавила из себя улыбку.

Откуда-то из гостиной послышался шорох и из-за угла показалось недоуменное морщинистое лицо взрослого мужчины лет шестидесяти пяти, облаченного в серый свитер и черные брюки. Для своего возраста он имел довольно густые короткие волосы, которые к тому же не успели еще полностью выцвести, и потому большая часть растительности на макушке у него была черного цвета. Из-под очков без оправы он оценил меня недоверчивым взглядом, а затем вопросительно поглядел на Кристен. В последнюю очередь я заметил, как у него едва заметно подрагивает левая рука.

— Папа, это Нейтан, — ответила Кристен на молчаливый вопрос своего отца. — Я тебе как-то говорила о нем, он в ФБР работает, — она перевела свой взгляд на меня и кивнула в сторону отца. — Мой отец — Джозеф.

— Рад знакомству, сэр, — кивнул я.

— Нейтан, значит, — подозрительно произнес он и остановился передо мной, оценивая осторожным взглядом, — тоже связал свою жизнь с этой проклятой работой?

— Да, сэр. Верность, смелость, честность… кажется в таком порядке.

Джозеф снисходительно усмехнулся, мимолетно переглянувшись со своей дочерью.

— Сынок, ты извини за такую откровенность, но ты сейчас выглядишь как кусок дерьма.

— Ну папа! — воскликнула Кристен.

— Спасибо, сэр. Я это знаю.

— Видишь, Кристи? — Джозеф немного устало и в тот же момент с улыбкой на лице поглядел на Кристен. — Он это и сам знает. Ну чего расселся, проходи в гостиную раз пришел, мы тебе чего-нибудь нальем. Расскажешь мне, чем сейчас живет управление с самым большим бюджетом в стране.

Он пригласительно кивнул и скрылся в гостиной. Я следом вопросительно уставился на Кристен.

— Только не удивляйся, если он тебе будет говорить о каких-нибудь несуразицах, — тихо и мрачно произнесла она, — с тех пор как он перебрался в Нью-Йорк, его состояние ухудшилось. У него мысли начинают спутываться.

— Не волнуйся, я его понимаю, у меня сейчас то же самое. Ты надолго?

— Я… нет, не думаю. Отдам учебники и вернусь к вам.

— Слушай, извини, что я… вот так… без предупреждения, мне просто…

— Хватит уже, — улыбнулась она, — все нормально. Пошли в гостиную, отец там явно тебя уже ожидает.

Благодарно кивнув, я осторожно поднялся со стула и, держась за стену, в сопровождении Кристен прошел в гостиную, где Джозеф, сидя в кресле перед небольшим деревянным столиком, наливал горячий чай. Сделав еще пару тяжелых шагов, я осторожно присел в одно из больших белых кресел.

— Только не грузи сильно Нейтана своими рассказами, — Кристен произнесла последнее наставление, одарила взглядом меня и своего отца, а затем, подхватив свою сумочку, удалилась из гостиной.

— Разберемся, — буркнул Джозеф вдогонку, — ни о чем не волнуйся.

Скрытая от моих глаз дверь захлопнулась и мы остались вдвоем. Я покрутил головой по сторонам и оценил квартиру Кристен, которая по планировке была идентична моей, но все же отличалась иной, более светлой расцветкой и новой мебелью. Несмотря на недавний переезд, ничто из окружения не выдавало нового жильца. Вокруг было убрано и все предметы, вроде различных сувениров и книг были бережно расставлены по своим местам, создавая атмосферу абсолютной гармонии.

— Ну так, кто тебя так отделал? Что за ублюдок? — спросил Джозеф, подвигая чашку с чаем ко мне.

Скрипя суставами и морщась от боли, я наклонился вперед и взял горячую чашку в руки. Сделав небольшой глоток, я безмятежно посмотрел в пол, едва улавливая звуки тарабанящего в окна ливня.

— Да их в последнее время много развелось, сэр. И каждый последующий… на голову превосходит предыдущего… буквально и фигурально.

— Тебе так только кажется, выродков хватало во все времена. Никогда не забуду, как будучи еще зеленым юнцом, столкнулся с Джорджем… нет… не Джорджем. Как же его звали… ах, да, с Гейбом… Гейбом Кроуфордом. Мне тогда было двадцать шесть, я был простым аналитиком… и к тому же очень наивным. А Гейб был здоровенным шкафом, которого невозможно было бы обойти даже на безлюдной улице.

— Хотите сказать, у него был… лишний вес? — нахмурился я и незаметно вытянул из кармана смартфон.

— Нет-нет. Он не был жирным, он был накачанным.

Пока Джозеф рассказывал, мне в голову пришла одна идея и я вновь вспомнил о Райане, который мог бы проверить кое-что для меня. Звонить ему я не стал, а вместо этого набрал и отправил СМС: «Райан, мать твою, когда проспишься, перезвони мне, а лучше приезжай прямо ко мне домой».

— Необъятная гора мышц, взращенных на бесчисленных стероидах, — почти что восхищаясь, продолжал отец Кристен. — Он был помешан на этом… на своей физической мощи. Он ловил кайф от ощущения, что может разорвать в клочья живого человека… чем и занимался.

— Рвал людей?

— Да, но в основном тех, кто был значительно слабее его… в разы слабее. Больше всего он предпочитал хрупких девушек. Я не хочу вспоминать обо всем, что он вытворял с ними, но заканчивалось все оторванными конечностями…

— Твою мать… да это просто… — скривился я, не зная, какое подобрать слово.

— Да уж… поверь мне, такая жестокость не поддавалась описанию. Шейн был…

— Шейн?

— Да, Шейн, а что?

— Вы сказали, что его звали Гейб…

— Гейб? — Джозеф задумался на несколько секунд, усердно штудируя содержимое своего мозга. — Нет, не Гейб… его звали Шейн, я ошибся. Так вот о чем я?

— Вы упомянули, что вы лично столкнулись с… Шейном?

— Да… черт возьми, я тогда был готов поверить во что угодно, только бы сбежать от него подальше. У меня была догадка и я решил ее проверить, по глупости не уведомив об этом начальство. По наводке я забрел в один полузаброшенный дом… и застал там Шейна… за его занятием. Черт, я думал, что обделаюсь на месте, когда увидел перед собой оторванные конечности… но я не успел.

— Шейн схватил вас?

— Да… у меня не было ни шанса. Я просто остолбенел от такой картины, а этот громила откуда-то появился у меня за спиной и швырнул об стену с такой силой, что у меня треснул череп, — Джозеф указал пальцем в область над левым виском. — Как только я пришел в сознание, он начал меня пытать, пытаясь узнать, кто еще знает про его обитель. Я выдавал ему информацию по крупицам и тянул время до последнего… он под конец мне почти что оторвал большой палец на руке… и он бы оторвал… и не только бы палец… если бы не мой хороший друг… Алекс… который обратил внимание на некоторые заметки у меня на столе и догадался, куда я сдуру направился в одиночку.

— Он вас спас?

— Да… он и отряд спецназа. О чем я только думал, когда решился пойти туда один. Если бы не наблюдательность Алекса… то… не было бы меня… не было бы и Кристи… не было бы у меня Вивьен. — Джозеф тяжело вздохнул, помрачнел, казалось, что он вот-вот пустит слезу. — Но это все прошлое, а прошлое никому изменить не под силу. Так ты расскажешь, что у вас в управлении творится сейчас? Кто тебя так?

— Честно говоря, сэр, я смогу вам поведать не более чем вы сами сможете узнать из телевизора или в интернете. Этот… ангел смерти… как его прозвали… такое ощущение, что я сражаюсь с призраком, — я украдкой поглядел на экран смартфона и не обнаружил там никаких ответных СМС, только время — 23:16, — я непосредственно с ним не контактирую, но при этом из-за него стабильно обрастаю ранениями.

— Ангел смерти? Что это еще за хрень?

— Вы… вы что… новости не смотрите?

— Нет, конечно. Что там смотреть? На бесконечные речи о демократии и толерантности? Я этим дерьмом за всю жизнь насытился, работая заместителем директора. Вот и спрашиваю у тебя о том, что в действительности сейчас творится, а не то, что нам впаривают СМИ.

— А, так это у вас семейное, — я тихонько ухмыльнулся себе под нос, вспомнив, как упрекал Кристен в том, что она меня ни разу не видела в новостях. — Ну… в таком случае, сэр, вы действительно много упустили. Сейчас все только и трубят об этом… ангел смерти потрошит своих жертв и… загнал в спортзалы добрую часть населения с лишним весом.

— Не уверен, что понимаю тебя, сынок. Что именно делает этот… ангел смерти?

— На его руках семь убийств. Каждая жертва — это мужчина или женщина с довольно большой массой тела. Шестеро из семи жертв весят более сотни килограмм. Каждую свою жертву серийный убийца сначала оглушает электрошокером, а затем начинает зверски потрошить внутренности… а еще он вырывает с потрохами языки своих жертв. По завершению этой процедуры, маньяк совершает… некий ритуал… он раскладывает на жертве различные продукты питания, создавая таким образом некое… подобие искусства.

— Твою мать, ты это сейчас все серьезно? — глаза Джозефа округлились в неподдельном если не ужасе, то точно удивлении.

— Я забыл еще одну вещь, многие жертвы имеют свой порядковый номер. Убийца вырывает с потрохами их кишечники и выкладывает из него рядом с жертвой одну цифру. Конечно, в убийствах есть различия, но в целом картина примерно такая.

На какое-то мгновение Джозеф отрешенно уставился в пол, будто пытаясь осознать все описанные мною ужасы серийных убийств. Казалось, что он мысленно перебирает все случаи, с которыми ему приходилось сталкиваться в своей практике, в надежде найти хоть что-то подобное. Но, похоже, ничто хотя бы отдаленно похожее так и не пришло ему в голову.

— Боюсь представить, каково это было тебе воочию видеть такое… зверство, — почти шепотом выдавил он из себя после недолгих размышлений.

— Я ничего омерзительнее в жизни не видел… это… это какой-то… хаос, — я вновь поглядел на экран своего смартфона и, не обнаружив там ничего полезного, сделал глоток чая. — Из семи жертв… двое работали в ФБР… одну из жертв я знал лично…

— Черт… двое сотрудников ФБР? И ты лично знал…? Мне жаль, сынок… увидеть такое с кем-то, кого ты знал, — Джозеф потянулся за своей чашкой с чаем, но вдруг его рука задрожала и он передумал пить, вновь откинувшись в кресле. — Да… я и правда отстал от жизни…

— Поверьте, оно и к лучшему, сэр. Это тот случай, когда меньше знаешь — лучше спишь.

— И как успехи с поимкой этого ублюдка?

— Никак, сэр. У нас есть половина отпечатка пальца, от которого никакого толка, и на этом все значимые улики заканчиваются. Это профессионал, не оставляющий после себя никаких следов… а если такое и случается, то пользы от этих следов нам мало.

Несмотря на подрагивающие руки, Джозеф все же решился взять чашку. Сделав небольшой осторожный глоток, словно для успокоения, он вернул чашку на стол и, скрестив пальцы перед лицом, задумчиво уставился в пустоту.

— В 1988-м, спустя четыре года после того как ДНК начали использовать в криминалистике, — медленно произнес он, будто с трудом выкапывая давние воспоминания, — мы имели дело с одним серийным убийцей, который каждой своей жертве посылал конверты с засушенными цветами. Мы пытались вычислить его целый год, но подонок был умен и подчищал за собой не хуже бригады по дезинфекции. Однако он все же попалился на собственной ДНК, которую мы нашли на этих конвертах. Тогда это был далеко не самый известный способ вычисления преступников и он явно не учел подобного фактора…

— Но у нас нет ни единого образца ДНК, сэр…

— Что, вообще ничего?

— Ничего, сэр.

Джозеф не нашел, что ответить и, разочарованно вздохнув, вновь потянулся за полупустой чашкой с чаем. Тем временем за окном неутомимо напоминал о себе сильнейший ливень. Казалось, что с каждой минутой он начинает стучать в окна все сильнее и сильнее, словно нежеланный наглый гость, который вот-вот проникнет через стекло и зальет всю комнату холодной водой.

— Черт, живешь и не знаешь, какому ублюдку взбредет тебя убить, — Джозеф хмуро поглядел в окно, — для одних ты слишком худой, для других слишком жирный. Кому-то не нравится твой цвет кожи, кто-то считает, что у тебя неправильные взгляды на мир. Каждый считает, что он прав, а вокруг одни идиоты…

— Наверное, так уж мы устроены…

— Когда Кристи была маленькой, ты даже не представляешь, сколько раз я лишал ее возможности пойти погулять вечером, запрещал видеться то с теми, то с этими… И все из-за этой работы… как представишь, что с твоим ребенком может сделать какой-нибудь больной извращенец, то всерьез подумываешь о том, чтобы запереть свое чадо в клетке и никуда никогда не выпускать.

— Ну ей с вами все же повезло, — устало улыбнулся я, — не каждый имеет столь осведомленного родителя.

— Не уверен, что она тогда думала так же.

— Кристен… она рассказывала, что недавно пережила… что вы пережили утрату. Она когда вспоминала о своей матери, то мне иногда казалось, что она вот-вот расплачется.

— Да, это… смерть Вивьен стала для нас обоих ударом… но для Кристи это была просто катастрофа, она ее так любила… Вивьен была всем для нее.

— Могу только представить… наблюдать столь длительное время, как постепенно угасает твой близкий… ухаживать все это время… должно быть ужасно. Мне приходилось сталкиваться с раком в своей жизни несколько раз… это, наверное, самая жуткая болезнь из всех существующих.

Я вновь вытянул смартфон и начал набирать новое СМС: «Райан, когда ты уже…»

— Рак? — после недолгих раздумий прервал Джозеф мой набор СМС. — Какой еще рак?

— Ну… а… от чего умерла ваша жена? Кристен вроде никогда не называла болезнь, но я, судя по ее описанию… сделал вывод, что это был рак.

— Рак… нет… это… это была булимия. Проклятие нашего общества… Вивьен весила столько, что к концу своих дней под ней пол начинал проламываться. Конечно, сама булимия едва ли может кого-то убить, но у Вивьен был такой вес… и слабое сердце, которое не выдержало.

Я вмиг забыл о написании СМС Райану и уставился на отца Кристен.

— Були… булимия? Ваша жена страдала от… ожирения?

— Ну… да, булимия. Знаешь, эта психологическая хрень, когда ты ни о чем кроме еды и думать не можешь. И ты все ешь и ешь… Когда-то Вивьен была красавицей, но то, во что она превратилась перед своей смертью… жуткое зрелище, я тебе скажу. Несмотря на столько прожитых вместе лет, я начал ощущать по отношению к ней явное отвращение… но не Кристи… она, похоже, не замечала ее внешности, она любила Вивьен как человека, как свою мать.

— Кристен ухаживала за матерью, наблюдая как чрезмерный вес ее убивает? — я нервно сглотнул.

— Да… Кристи была с ней до последнего вздоха, в отличие от меня… я бы не смог это все вытерпеть. После смерти Вивьен… Кристи прям… не знаю… вроде все та же Кристи, но в ней будто что-то умерло… внутри.

В моей голове что-то вертелось, что-то такое, что вызывало во мне чудовищный страх. Было такое чувство, что однажды я узнал о чем-то ужасающем лично для себя и будто не в силах принять столь жуткую действительность, похоронил эти воспоминания. Я точно знал о чем-то жизненно важном, но пока что не мог вспомнить, о чем именно.

— Что такое, сынок? — обеспокоенно спросил Джозеф. — Ты будто призрака увидел?

Я внезапно вспомнил, как Джозеф упомянул несколькими минутами ранее о своей работе, а точнее, о должности.

— Сэр, простите, вы сказали, что работали заместителем директора?

— Ну да…

— Но в Чикагском управлении ФБР нет такой должности, там есть только должность специального руководящего агента.

— А какое отношение я должен иметь к Чикаго? — Джозеф недоумевающе уставился на меня.

— Сэр… — я выдержал длинную паузу, по-настоящему боясь задать следующий вопрос, — в каком городе вы работали до выхода на пенсию?

— В Лос-Анджелесе, конечно, тебе что Кристи не говорила, откуда она?

Я ощутил, как у меня по всему телу пробежали мурашки, а сердце, словно сжатое в пасти хищника, изо всех сил пыталось вырваться из его клыков через грудную клетку.

— Сэр, вы не путаете ничего? — спросил я с тщетной надеждой на спутанность мыслей Джозефа вследствие болезни. — Может вы работали в Чикаго?

— Что за странные вопросы у тебя?! — раздраженно воскликнул он. — Я еще не совсем выжил из ума. Я сорок лет проработал в Лос-Анджелесском управлении, семь из которых занимал пост заместителя директора, пока Стивен Мартинез меня оттуда не выдворил по состоянию здоровья.

Позабыв о своем катастрофическом физическом и психологическом состоянии, я вскочил с кресла и принялся осматривать квартиру Кристен, одновременно прокручивая в голове все события последних дней. Я не мог поверить в то, о чем сейчас думал. Я начал искать оправдание своим мыслям. Что если это очередная игра моего разума? Что если я сейчас на самом деле сплю? Что если все мое представление о прошедших днях неверно и я окончательно запутался в происходящем? Ведь со мной такое уже было и далеко ни один раз. Вдруг это все иллюзия? Не правда? Пожалуйста, пускай это будет прихотью моего больного разума, пожалуйста…

— Нейтан! — одернул меня Джозеф за рукав, так же встав с кресла и подойдя вплотную. — Какого черта с тобой происходит?!

Я посмотрел в гневно-недоумевающие глаза Джозефа и осознал одну простейшую вещь.

— Вы же бывший начальник Лос-Анджелесского ФБР со всеми вытекающими отсюда связями и знаниями… а она ваша дочь…

— Да что, черт возьми, ты несешь?!

— Ответьте мне, пожалуйста, еще на один вопрос. Вы знаете Стивена Горэма?

— Стивен?! Конечно, мы с ним вместе в одном отделе работали, хороший друг нашей семьи был, постоянно навещал меня, как я на пенсию вышел. Только последнее время что-то от него не слышал…

И тут я вспомнил.

— Сэр, агент Стиллер! — чуть ли не кричал Джейкоб у меня в ухе, — немедленно убирайтесь из здания, его взорвут через двадцать секунд!

— Что?! — я замер на месте.

— Здесь никого не было, потому что все рабочие готовятся к сносу здания! Они уже не в состоянии остановить процесс сноса! Быстро убирайтесь оттуда, это будет направленный взрыв!

— Черт возьми! — выругался я и молниеносно развернулся обратно к лестнице.

Со всех ног я бросился бежать к выходу, напрочь забывая о замеченном мною секундой назад неизвестном посетителе. Едва не споткнувшись и не полетев кувырком, я все же удачно спустился по лестнице на третий этаж и тут же устремился к следующей лестнице, находившейся в пяти метрах от меня. Словно спринтер, преодолев это расстояния за две секунды, я перепрыгнул сразу несколько ступенек и в следующий миг оказался на втором этаже. До последней лестницы меня отделяло немалое расстояние метров в пятьдесят, а то и шестьдесят. Я выжал из мышц своих ног все возможное и помчался к выходу. Пролетая десятки недостроенных перегородок, я на автомате считал секунды до обрушения здания. По самым грубым прикидкам у меня оставалось около восьми секунд, чтобы добежать до выхода.

Выжимая из себя все силы, я пробегал огромное пространство на какой-то нечеловеческой скорости. Адреналин делал свое дело, обеспечивая меня скрытыми резервами сил и я уже был совсем близок к последней лестнице, когда скрипя туфлями, затормозил от увиденного и споткнулся, падая на одно колено. Я взглянул в хорошо узнаваемые глаза Кристен. Она была облачена в черный обтягивающий джинсовый костюм и черные грязные сапоги. Ее белоснежные волосы были собраны в пучок на затылке, а ее глаза… я успел в них заметить то, чего прежде не видел — их цвет. Раньше я такого не замечал, оба ее глаза всегда были голубыми, но сейчас один из них был зеленым, а другой голубым. И эти глаза смотрели на меня, выражая неподдельный страх.

— О черт, — в полном ошеломлении произнес я.

В следующую секунду Кристен бросилась к выходу, затем прозвучал ужасающей громкости и мощи взрыв, бетонный пол у меня под ногами провалился, я полетел вниз и день превратился в ночь.

— Твою мать, — произнес я, глядя в глаза Джозефа.

 

Глава 4

Но я все еще отказывался верить самому себе, верить тому, что только что вспомнил. Джозеф что-то кричал, пытался выяснить причину моего странного поведения, но я его не слышал. Словно на автопилоте, я начал рыскать по квартире Кристен в надежде отыскать какое-то подтверждение своим ненадежным воспоминаниям и при этом всем своим нутром надеялся, что ничего не найду. Но вот я обыскал несколько полок в гостиной с различными сувенирами и книгами, затем начал рыскать по кухонному уголку и по инерции раскрыл один из ящиков, где мой взгляд остановился на двух бутылках вина.

Тогда у меня дома, когда Кристен первый раз постучалась в мою дверь…

…это была моя первая реакция на сверкающую в дверях длинноволосую блондинку в обтягивающем синем платье, на невысоких каблуках и с перепуганным взглядом. Она испуганно посмотрела на меня и быстро протараторила:

— Нейтан! Мне срочно нужна помощь!

— Кристен, что случилось? — обеспокоенно спросил я, прогоняя остатки сна, и машинально попытался вспомнить месторасположение своего пистолета.

— У меня жуткая проблема! — все это время она держала правую руку за спиной и теперь резко вытянула ее вместе с бутылкой вина. — У меня есть бутылка Калифорнийского Рейнского вина, но нет ни бокалов, ни человека, с которым я бы могла его попробовать! Я в отчаянии и не знаю, что делать!

Казалось бы, что такого в обычной бутылке вина? Да, Калифорнийское Рейнское вино можно было заказать и в Нью-Йорке, но что-то мне подсказывало, что с переездом из Лос-Анджелеса Кристен решила захватить эти две бутылки с собой, возможно, в качестве напоминания о доме.

Однако это было всего лишь вино и, закрыв ящик, я ринулся в спальню Кристен. Джозеф все еще пытался достучаться до меня и понять, что со мной не так, но с каждой секундой становился все более пассивным и просто настороженно наблюдал за моими действиями. В спальне я раскрыл двери большого шкафа, затем выдвинул несколько ящиков… и мое сердце заныло еще сильнее.

В одном ящике лежали две разные модели электрошокеров, а в другом три книги — две по криминалистике и одна по судебной медицинской экспертизе. Одна из книг была написана известным судмедэкспертом Майклом Баденом. Как только я опустился ниже, то под ящиками обнаружил еще одну книгу по криминалистике и небольшой чемоданчик с медицинскими инструментами, точно такими же, как мы обнаружили под завалами взорванного здания.

Мое сердце бешено колотилось, ноги и руки неконтролируемо подрагивали, тело напрочь отказывалось меня слушаться. Этого не может быть. Никак. Это не правда. Я же общался с ней, она же выглядит такой милой, она же… женщина. Она ведь даже приходила проведать меня в больницу… проведать ли она меня приходила туда? А то, что мы нашли на складе «Гринэм & Данэм» и вовсе выбивалось из общей картины. В моей голове из небытия материализовались сотни вопросов. Что? Как? Почему? Как ей удалось то, как ей удалось это? Почему она сделала то, почему это? Зачем, черт возьми, она со мной общалась, понимая, чем ей это грозит?

И Дэвид. Дэвид Аркетт. Он словно сквозь землю провалился в тот чертов понедельник, когда я угодил под завалы здания, предварительно повстречавшись с Кристен. Что с Дэвидом? Неужели она его… Нет, я отказывался даже думать о таком. Но в тот же момент все сходилось, это было логично. Дэвид по просьбе Роберта в тот день поехал ко мне домой, где и мог встретиться с Кристен. Но, черт возьми, как?! Как эта хрупкая девушка могла одолеть здоровенного федерального агента с десятками лет опыта за спиной?

Неужели я был настолько слеп?

— Сэр, — наконец ответил я подрагивающим голосом бормочущему что-то в мой адрес Джозефу, — я вынужден попросить вас успокоиться и не задавать мне сейчас никаких вопросов. Пожалуйста, оставайтесь в квартире и никуда не выходите.

— Ты что меня за идиота держишь?! — взревел Джозеф. — Что это за безумие!?

— Сэр, пожалуйста… успокойтесь…

— Я не собираюсь сидеть тут и спокойно смотреть, как ты переворачиваешь верх дном квартиру моей дочери!

— Вам и не придется, — я виновато опустил голову, обдумывая свой следующий поступок, — простите, сэр.

— Да уж за это безумие извинений будет маловато!

Я медленно подошел к Джозефу вплотную, встречаясь с его настороженным взглядом, а затем резко нырнул к нему за спину.

— Не за это, сэр, — произнес я и на остатке своих сил осуществил захват сзади за шею Джозефа.

— Какого… ты… сукин… — Джозеф кряхтел и изо всех сил сопротивлялся моему захвату.

— Чшш… спокойно, сэр, не сопротивляйтесь, — шептал я, сдавливая сонную артерию Джозефа.

Должен признать, что для своего возраста, бывший сотрудник ФБР оказался удивительно резвым и сильным. Даже несмотря на его прогрессирующий Альцгеймер, он оказал мне значительное сопротивление и успел больно ударить меня локтем по ребрам, прежде чем окончательно уснул. Тело отца Кристен обмякло и более не сопротивлялось. Следом я оттащил Джозефа в спальню и осторожно уложил на кровать.

Я вернулся в гостиную и вновь окинул взглядом квартиру Кристен в поисках каких-то подсказок. Необходимо было что-то предпринять, но что именно…? Кристен сказала, что пошла ненадолго к соседке отдать какие-то учебники, но при этом она что-то долго не возвращалась. Было ли это правдой? Конечно, я мог просто сесть и подождать ее возвращения, но что-то мне подсказывало, что это было бы слишком просто. Скорее всего, она поняла, что не способна скрывать свою личность передо мной вечно и решила действовать.

Вытянув из пиджака смартфон, я отыскал номер Кристен и уставился на экран. Подумав еще несколько секунд, я постарался успокоиться, прислушиваясь к своему дыханию, и нажал кнопку вызова. Я думал только о том, чтобы не выдать себя своим голосом. Только бы она ничего не заподозрила. Но вот у меня в ухе раздался гудок и одновременно где-то в квартире заиграла мелодия другого смартфона. Прошло еще пару секунд, прежде чем я понял, в чем дело.

— Твою мать! — выругался я, осознав, что она не взяла с собой смартфон.

Теперь мой страх сменился гневом. Я вновь начал яростно рыскать по квартире, но на этот раз в поисках документов, способных идентифицировать ее личность. Одновременно, я набрал номер Джейкоба.

— Да, сэр? — ответил Джейкоб после пары гудков.

— Джейкоб, ты в Бюро?

— Да, я тут просматрив…

— Мне нужна твоя помощь, — я постарался произнести эти слова максимально спокойным тоном.

— Что такое, сэр?

— Джейкоб, ты мне доверяешь? — на мгновение я прекратил обыск и уставился в окно, заливаемое непрекращающимся ливнем.

— Конечно, сэр, в чем…

— Нет, Джейкоб, я серьезно. Ты мне доверяешь? Если я тебе кое-что расскажу, ты сможешь никому, даже заместителю директора об этом не говорить?

— Ну… да, сэр, — в его голосе звучала явная неуверенность, — что вы хотите мне рассказать?

— Джейкоб, я просто прошу мне довериться и сделать все так, как я скажу, — я раскрыл один ящиков в столе рядом с окном и начал копаться в хранящейся там стопке бумаг. — Ты можешь мне это обещать?

— Да, сэр… конечно, я всегда вам доверял.

— Я знаю, кто наш серийный убийца.

— Вы… вы что?! Кто? Как?

— Это женщина, Джейкоб. И я знаю ее лично, она моя соседка. Ее зовут Кристен и ее отец работал заместителем директора Лос-Анджелесского управления до Мартинеза.

— Же… женщина?! — Джейкоб ожидаемо пропустил мимо ушей всю остальную информацию.

— Да, Джейкоб, это женщина и я шокирован не меньше тебя, но сейчас не время это обсуждать. Помоги мне ее найти.

— Хо… хорошо, сэр… Что… что от меня требуется?

— Отойди подальше от нежелательных ушей, чтобы не вызывать своим поведением подозрений и залезь в базу данных сотрудников ФБР.

— Хорошо, сейчас… я уже бегу к компьютеру, секунду, сэр.

— Я неоднократно с ней общался, но я даже не знаю ее фамилии. И у нее дома ничего полезного не могу найти! — я в ярости швырнул на пол стопку бесполезных бумаг. — Посмотри, кто был заместителем директора в Лос-Анджелесе перед Стивеном Мартинезом — это отец Кристен, его зовут Джозеф, — я прошел мимо спальни и бросил мимолетный взгляд на лежащего в отключке Джозефа.

— Да, сэр, сейчас-сейчас… уже ищу… Так… вот, вижу. Заместитель директора Джозеф Беннет, шестьдесят четыре года, ушел в отставку по состоянию здоровья… причина: болезнь Альцгеймера.

— Отлично, теперь нам нужна его дочь. Если она не меняла фамилию, то ее зовут Кристен Беннет. О ней должны быть записи в файле Джозефа.

— Да, сэр, я вижу упоминания о ней… сейчас посмотрю, есть ли в ФБР что-то на нее. Вот черт…

— Что там?!

— Здесь написано, что она с семнадцати лет страдает биполярным расстройством.

— Черт возьми! — я громко ударил кулаком по стене. — А с виду так и не скажешь, что у нее проблемы с головой были…

— Сэр, ну биполярное расстройство может успешно контролироваться при условии приема необходимых медикаментов…

— Да, может… и как-то так оно и было в дневное время, когда часть ее была в здравом уме. Но мы с тобой видели, во что эволюционировала ее… болезненная часть.

— Вы… вы говорите, что знакомы с ней… разве вы совсем ничего странного не замечали в ее поведении?

— Странного… было все же кое-что… но я не придавал этому значения. Ты когда с человеком знакомишься и видишь, что он немного… странноватый, всегда в первую очередь думаешь о биполярном аффективном расстройстве?

— Нет, конечно, но… сэр, вы… уверены, что это она… серийный убийца?

— К сожалению, да, — тяжело дыша, я согнулся и облокотился на спинку кресла. — Помнишь, как мы с тобой шли по следам прозрачного бетона и как меня подорвали вместе со зданием? Помнишь, как ты заметил кого-то там? Ко мне вернулась память. Я видел ее в том здании, это была она… она там скрывалась.

— Черт возьми… и вы ее знаете… она ваша соседка? Как такое возможно?

— Встретил ее на пороге своего подъезда в первый день нашего расследования, она в тот момент как раз заселялась и тащила за собой здоровенные чемоданы… я помог, мы разговорились… она мне сказала, что прилетела из Чикаго.

— Сэр… — задумчиво протянул Джейкоб, — вы же понимаете, что… ваша встреча наверняка была не случайна?

— Не случайна? Да… наверно… но черт с этим всем. Нам надо ее найти и как можно скорее. Свой смартфон она оставила дома, так что по нему ее не вычислить. Есть еще идеи?

— Мм… если она в последнее время пользовалась какими-либо кредитными картами… возможно, мы что-то узнаем о ее месте нахождения.

— Точно. Посмотри, может, что-то было…

— Так, сейчас… кредитной картой последний раз она пользовалась… вчера вечером.

— Черт.

— Что еще за… я просматриваю историю ее кредитной карты… сэр, похоже, что она не лгала вам про Чикаго, она действительно прилетела из Чикаго… одиннадцатого октября.

— Как так? Она же явно уроженка Лос-Анджелеса. И… я ее встретил с чемоданами не одиннадцатого, а двенадцатого, в пятницу. Уже после убийства Горэма и Седжвик, — я задумался на секунду, пытаясь разобраться своим больным разумом в хронологии событий. — То есть да, логично, она должна была прилететь раньше, чтобы убить в Нью-Йорке Горэма и Седжвик. А то, что я ее встретил раньше… должно быть это была продуманная показуха… но рейс из Чикаго?

— Так, секундочку, сэр. Здесь не один рейс… она в Чикаго пробыла всего один час. До этого она прилетела в Чикаго из Лос-Анджелеса. Это что-то вроде транзитного рейса, но билеты покупались раздельно, будто чтобы…

— Не вызывать подозрений, — закончил я, — вот же смышленая тварь… что-нибудь еще полезное?

— Нет, сэр… последний раз она пользовалась кредитной картой вчера… в супермаркете на одиннадцатой улице. Можно попробовать прогнать ее лицо по камерам наблюдения, но на это уйдет масса времени.

— У нас нет времени! — гневно бросил я и свободной рукой вцепился себе в волосы.

— Сэр, я пытаюсь вам помочь, но… кое-что я все же могу сделать, сейчас это нам не поможет… но все же, сейчас…

— Что там, Джейкоб?

— Я прогоняю ее лицо по базам данных наших камер… и… теперь все становится на свои места. Я вижу ее. Перед убийством Люсинды, она заходила в Бюро… похоже, она как-то проникла внутрь и узнала…

— …расположение камер наблюдения. Вот почему эти видеозаписи оказались для нас бесполезными! Вот же, тварь!

— Да… но как ее найти сейчас… у меня кончились идеи, сэр…

— Постой, — мой взгляд остановился на полке с несколькими книгами.

— Сэр?

— Планшет! — воскликнул я и для пущей уверенности просканировал взглядом всю гостиную, а за тем то же самое сделал в остальных комнатах.

— Планшет?

— Да, Джейкоб, планшет, и похоже, его здесь нет. Когда она уходила, то взяла с собой большую сумочку, он должен быть там. Несколько дней назад я подарил ей один из наших планшетов с закачанной книгой. Это один из рабочих планшетов, в них же есть GPS-датчики?

— Да… да, должен быть… точно есть.

— Ты можешь найти местоположение всех планшетов, зарегистрированных на меня?

— Да, могу, уже занимаюсь этим.

— Если не ошибаюсь, ты должен обнаружить два сигнала из моего кабинета в Бюро, еще два у меня дома… и один сигнал где-то еще…

— Так, да, я вижу… два сигнала исходят из вашего кабинета, только один из вашей квартиры… и еще один… прямо в центре Квинса и он движется.

— Это она! Это точно она, Джейкоб!

— Я могу известить группу быстрого реагирования…

— Нет, Джейкоб, не делай этого. Я сам за ней поеду, — я резво похромал к выходу из квартиры.

— Эм… сэр?

— Джейкоб, я просил тебя довериться мне, — я бросил последний взгляд на спящего на кровати Джозефа и покинул квартиру, направляясь к лифту. — Пожалуйста, никому об этом не говори. Это… это важно, Джейкоб, это личное… и я знаю, что делаю.

— Сэр… я вам доверяю, но то, что вы просите… простите, но это сложно назвать взвешенным… адекватным поступком.

— Я знаю, Джейкоб, но потому и прошу довериться мне, — борясь с болью в ноге и спине, я хромал по длинному тусклому коридору, опираясь одной рукой на стену, — если что пойдет не так, то вали всю вину на меня, я не хочу тебя подставлять, но очень прошу довериться мне и помочь.

— Дело не в этом, сэр… агент Стиллер. То, что вы делаете… в одиночку у вас мало шансов на успех… я же видел в каком вы состоянии!

— Ты прав, но мне над… слушай, просто дай мне два часа. Два часа форы. Если я не… не достигну чего-то за это время, то можешь спускать собак и делать все необходимое.

— Ладно, хорошо, — нехотя согласился Джейкоб после паузы, — два часа, сэр.

— Спасибо, Джейкоб. И еще одна вещь… Кристен… она сейчас наверно направляется на север Квинса? Я прав?

— Э… да, сэр… думаете, она едет на склад «Гринэм & Данэм»?

— Скорее всего… поэтому у меня к тебе будет еще одна просьба… люди Андерсона ведут наблюдение за этим складом… и они должны убраться оттуда.

— Черт, сэр… ну это уже совсем…

— Джейкоб, пожалуйста. Верь мне.

Повисла напряженная пауза, в ходе которой я отчетливо услышал, как Джейкоб недовольно выругался куда-то в сторону.

— Ну что ж, вы меня на работу взяли, из-за вас я отсюда и вылечу… Ладно-ладно, я постараюсь что-нибудь придумать… в крайнем случае, скажу, что меня послали им на замену.

— Спасибо, Джейкоб. И помни, если что, вали все на меня. Я перезвоню, как найду машину.

Спрятав смартфон, я продолжил движение шаркающей хромой походкой. Это сложно было назвать ходьбой, скорее я полз на двух ногах в обнимку со стеной. Моя голова раскалывалась, казалось, что кости черепа трещат и при этом сдавливают со всех сторон мозг. Глаза непроизвольно слезились от напряжения и превращали все, что окружало меня, в какую-то смазанную тусклую картину. Следом появились непонятные звуки… голоса. Множество знакомых и не очень голосов смешивались и словно бились о стены моего черепа, разрывая его на части.

— Эй, не бойся. Я тут чтобы помочь тебе. Как тебя зовут? — узнал я собственный голос.

— А-альма, — ответил детский голос.

Борясь с подкашивающимися ногами, я сделал еще несколько шагов и схватился за ручку чьей-то двери с номером «5». До лифта оставалось совсем немного. Но и сил у меня оставалось еще меньше. Перед глазами всплыл старый сожженный дом, где у камина в кресле-качалке сидела маленькая девочка. Ее кожа была бледна, как снег, на ней была потрепанная серая пижама и этот ее взгляд… точнее, ее глаза.

— Я — Альма, — покачиваясь в кресле, она посмотрела на меня.

Я подошел к ней вплотную и заглянул в ее разные глаза, затем перевел свой взгляд на камин и всмотрелся в яркое оранжевое пламя.

— Ты не Альма, — сказал я, глядя на огонь, — я помню Альму… у нее была темная кожа, едва заметные короткие черные волосы, старая порванная одежда… ты не она.

— Кто же тогда я?

— Я не знаю, — я обернулся в ее сторону. — Что у тебя с глазами?

— Ты знаешь.

— Что знаю?

— Теперь ты все знаешь.

Вдруг маленькая девочка превратилась во взрослую женщину с длинными светлыми волосами. Кристен мило улыбнулась мне и с искренним сочувствием посмотрела прямо в глаза.

— Нейтан, все время, что я тебя видела, ты ходишь с таким взглядом, будто убил кого-то… я… я понимаю, что это нелепо звучит, учитывая, что ты федеральный агент и наверняка…

…у тебя такой вид, будто ты постоянно о чем-то жалеешь.

Словно от призрака, я отмахнулся рукой от этой смеси видений и воспоминаний, и наконец, добравшись до лифта, нажал кнопку вызова. И пока он поднимался, голос Кристен и ее образ выдали мне еще несколько фраз.

— Ну так… чего стоим, господин не маньяк живущий в этом доме? Помогать будем или как?

— Ну… я не знаю. Я же только что узнала об этом. Ты ведь зачем-то этим занимаешься. И, судя по всему, тебе это принесло пользу. Я бы не прочь избавиться от кое-каких снов.

— Ты одержим этим расследованием! Остановись! Посмотри на себя, еще чуть-чуть и ты упадешь где-нибудь посреди дороги!

— Одержим, — произнес я, — и наверняка упаду… но сначала доберусь до тебя.

Двери лифта распахнулись передо мной. Собравшись с силами, я относительно бодро вошел внутрь и не глядя стукнул кулаком по кнопке, соответствующей первому этажу. Я не имел ни малейшего плана действий, я даже не представлял, что мне следует делать дальше. Как догнать Кристен? Ведь, у меня и машины-то не было. Что мне делать, когда я ее настигну? Поговорить с ней? Попытаться выяснить, зачем и, главное, как она все это провернула? Или не церемониться и вырубить ее, чтобы лишний раз не рисковать? Но зачем я тогда сам, без чьей-либо помощи иду на это?

Ответ был очевиден. Это и в правду личное. Я знаю ее… я думал, что знал ее. И как мне теперь не отвратно это признавать, но я испытывал к ней симпатию. Я видел в ней исключительно добрую девушку, хоть и немного странноватую. Немного странноватую… какой же я был глупец. И возможно ли, что я таковым и продолжаю быть сейчас, бросаясь за ней в одиночку? Может, Джейкоб был прав и мною руководят сейчас эмоции, а не здравый смысл? Может, я и в правду иду на верный провал? Да, Джейкоб определенно был прав и я это понимаю, но только, к огромному сожалению, природа человека такова, что эмоции всегда сильнее здравого смысла. И даже осознавая всю безумность своего поступка, я ничего не могу с собой поделать и все равно пойду до конца.

Интересно, что я буду ощущать, когда увижу ее? Гнев? Жалость? Отвращение? Сострадание? Появится ли у меня желание понять ее, попытаться понять, все, что она сделала или… в порыве ярости и отчаяния я просто достану пистолет и пристрелю ее?

Как только двери лифта раскрылись на первом этаже, я с ничтожной долей облегчения ощутил, что, по крайней мере, проблема с наличием машины решена.

— Наконец-то у тебя заработал лифт! — воскликнул Райан, разводя руками на пороге моего подъезда на фоне ливня у себя за спиной. — Какого черта тебе в такое время понадобилось?! Я пытался поспать, мать твою! Я уже несколько дне…

— Райан, ты здесь, — я выбрался из кабины лифта, — я знаю, кто серийный убийца. Это женщина… девушка, ты видел ее у меня дома. Ее зовут Кристен.

— Что за…? Девушка? Та блондинка? Ты совсем уже сбрендил, мать твою?! Какого хера, ты себя хоть слышишь сейчас?!

— Райан, я не сбрендил… это… это не галлюцинации… это она. Ты должен был слышать о ее отце. Джозеф Беннет — бывший заместитель директора вашего управления, — я прошел мимо Райана и остановился на пороге подъезда, поглядывая на жестокий ливень, заливающий всю улицу и черный джип ФБР в том числе.

— Беннет… да, я слышал о нем… но…

— Она дочь заместителя директора, Райан. Через отца у нее был доступ ко многим интересным вещам в базе данных ФБР. А еще она явно увлекается судмедэкспертизой и криминалистикой, судя по книгам, которые я нашел у нее дома… и там же я нашел два электрошокера… И я видел ее в том недостроенном отеле перед подрывом, я вспомнил… я все вспомнил. Это она…

— Черт, но как… как девушка могла… как то, что мы видели на складе «Гринэм & Данэм» применимо к ней… она что…? И постой, это что она и Дэвида…? — Райан поравнялся со мной на пороге подъезда.

— Мне больно это признавать, но, похоже, что так и есть. Она… она явно неслучайно нашла квартиру именно по соседству со мной, она… — я вдруг запнулся и осознал, что только что сделал. — Черт возьми, идиот, что я делаю! — воскликнул я, мысленно проклиная себя и свое эмоциональное состояния.

— Что такое?

Я резво выхватил из кобуры пистолет и наставил его на Райана.

— Достань свой пистолет и брось на пол! — заорал я, целясь напарнику в грудь.

— Что… какого хера, Нейтан?! — он рефлекторно немного приподнял обе руки.

— Быстро, делай, что я тебе говорю! Пистолет на пол, Райан! — тыча пистолетом ему в грудь, я вынудил Райана сделать несколько шагов назад, выгоняя его на улицу под дождь и грохот грома.

— Да какого хера, Нейтан?! Что я не так сделал?! — его залитое дождевой водой лицо ясно выражало недоумение, граничащее с испугом.

— Твою мать, Райан, последнее предупреждение или клянусь, я выстрелю! Если не насмерть, то в ногу точно! Достал и бросил на асфальт пистолет! — теперь уже и я стоял на улице под жестоким ливнем, пытаясь перекричать шум дождя и раскаты грома.

— Ты гребаный псих!

Я нажал на спусковой крючок и грохот выстрела прокатился по всей улице. Однако я это сделал с целью довести серьезность своих намерений. Пуля просвистела мимо левого уха Райана и заставила его испуганно пригнуться и отпрянуть в сторону.

— О, так тебя все-таки пугают такие вещи! — гневно кричал я. — А говорил, что тебя больше не заботит жизнь, что ты ничего не чувствуешь. Пистолет, быстро!

Все еще немного согнувшись после выстрела, Райан посмотрел на меня шокированным взглядом и осторожно вытянул пистолет, после чего швырнул его на асфальт.

— Пни его ногой ко мне!

Райан покорно выполнил команду, и я, не спуская его с мушки, подобрал пистолет с земли.

— Теперь свой смартфон и ключи от машины! Быстро, на землю!

— Нейтан, ты точно выжил из ума, — Райан вытянул смартфон, швырнул на асфальт, а следом за ним и ключи от машины.

— Я не спорю, Райан, — я выстрелил в телефон на асфальте, разнося его в щепки и в очередной раз заставил Райана пригнуться, — теперь доставай наручники и приковывай себя вон к тому столбу, — я указал пистолетом на фонарный столб в трех метрах позади него.

— Нейтан…

— Быстро, мать твою, у меня нет времени на разговоры!

Райан гневно выругался и, сняв с пояса наручники, направился к столбу. Подойдя вплотную, он одарил меня последним безысходным взглядом и приковал свою правую руку к одной из тонких труб внизу фонарного столба.

— Доволен теперь?! — отчаянно прокричал он.

— Райан, ты хороший агент, — я подобрал ключи с асфальта, — и, я уверен, далеко пойдешь, если научишься контролировать свою жажду риска. Но сейчас для меня это личное и, зная тебя, я не могу тебе позволить в это вмешиваться. И прости уж, это был единственный способ убедиться, что ты не станешь мне мешать. Был рад с тобой поработать в этот раз, ты, правда, помог всем нам.

Я забрался в черный джип, завел двигатель и тронулся с места, оставляя Райана позади себя мокнуть под дождем возле фонарного столба.

 

Глава 5

Видимость была практически нулевая. В лобовое стекло автомобиля лило как из пожарного гидранта и никакие дворники не могли исправить эту ситуацию. Я мчался на опасно высокой скорости, ориентируясь лишь на одинокие огни города вроде неоновых вывесок, света в окнах зданий, фонарных столбов или фар редких встречных машин. В глазах все двоилось, и троилось, изображение перед моим носом плыло и я едва мог осознать истинную причину такой плохой видимости. Возможно, все это было из-за дождя, а, возможно, мои глаза вместе с мозгом уже начинали отказывать.

Однако никакой здравый смысл более не мог меня остановить. Я хотел лишь одного: получить ответы. Мне нужны были эти чертовы ответы, которые обязаны были объяснить мне все то, что я пережил за последние дни. Вспоминая историю Джозефа Беннета о том, как Кристен ухаживала за своей постепенно угасающей огромной матерью, я догадывался о том, что послужило отправной точкой для всех убийств, особенно если связать все это с ее биполярным расстройством. Но такая жестокость и этот ритуал, включающий в себя как продукты питания, так и одинокий волос во рту, все еще оставались для меня, в большей степени, загадкой.

В тот же момент, я был почти уверен, что все это являлось следствием болезни и, очевидно, психологической травмы. Что же мне действительно было интересно, так это то, как Кристен провернула все на практике. Можно предположить, что первых двух жертв было несложно убить, но как тогда быть со Стивеном Горэмом? Он же был агентом ФБР… впрочем, он так же был знаком с Джозефом Беннетом, а значит, Кристен с большой вероятностью могла его как минимум заочно знать. Но зачем и, главное, как она притащила его в Нью-Йорк?

Куда большую загадку представлял и Нейтан Новик, покончивший жизнь самоубийством, сбросившись с двадцатого этажа у меня на глазах. Как она его убедила покончить с собой? Почему она не стала убивать его лично? Чем он для нее отличался от других? А последняя жертва — Тимоти Уилкинсон? Куда делся весь ритуал с едой в его случае? Откуда столько жестокости в последнем убийстве? Что изменилось в последний раз в ее чертовом больном сознании?

А Люси? Как Кристен вообще о ней узнала и зачем убила? Я еще не был уверен, но в глубине сознания у меня зарождалось чувство, что это я виноват в смерти Люсинды. Будто меня использовали и будто мне за что-то мстили таким образом.

И Дэвид…

— Сэр, она пропустила последний поворот, который мог бы привести ее на склад «Гринэм & Данэм», — вернул меня в реальность голос Джейкоба, раздавшийся в салоне машины, — похоже, она направляется в другое место, куда-то на север Квинса.

— Понял, — мрачно отозвался я, — сообщай мне обо всех ее резких изменениях курса.

— Конечно, сэр.

Наконец я покинул Манхэттен и, выжав педаль газа, понесся по дорогам Квинса. Словно на водном скутере, я рассекал нескончаемый поток воды и проезжал квартал за кварталом, совершенно наплевав на правила дорожного движения. Следуя совету Джейкоба, информирующего меня о передвижении Кристен, я нехотя сбавил скорость и с заносом свернул на шоссе, расплескивая из-под шин литры воды.

Это была та самая обсаженная по обочинам множеством деревьев дорога, по которой днем ранее мы с Райаном добирались до склада «Гринэм & Данэм». Трасса была просторная, но в тот же момент довольно темная и едва ли у меня был шанс разглядеть в таких ужасных погодных условиях все возможные препятствия. Вдавливая педаль газа в пол, в какой-то момент я почувствовал, что у меня кружится голова и я невольно закрыл глаза, пытаясь вернуть себе ощущение реального пространства.

Весь свет будто потух на мгновение, меня окутала манящая тьма, предлагающая столь желанный сон, а затем мои уши, словно с того света, пронзил яростный сигнал, который мог принадлежать только большой машине. Очень большой. От громкого звука я открыл глаза и увидел, что еду по встречной полосе прямо на огромный грузовик. Я рефлекторно вильнул вправо, после чего ощутил скрежет где-то в районе переднего крыла и чудом отделался царапиной, избегая летального столкновения с дальнобойщиком.

Испуг от едва не настигшей меня мгновенной смерти прояснил разум, заставляя крепко вцепиться в руль и сконцентрировать все внимание на залитом дождевой водой лобовом стекле, сквозь которое почти невозможно было разглядеть темную дорогу. Лишь периодически мелькающие фары встречных машин позволяли мне хоть как-то ориентироваться на дороге, чего нельзя было сказать о машинах, едущих в том же направлении, что и я. Задние красные фонари были настолько тусклыми в таких погодных условиях, что замечал я их в последний момент, с трудом успевая объехать призрачные силуэты автомобилей.

В какой-то момент встречные огни машин начали постепенно и неестественно растягиваться перед моими глазами, становясь все длиннее и длиннее. Казалось, встречную полосу заполонили какие-то чудные светящиеся линии, словно пробивающие мне путь вперед сквозь непроглядную тьму. Я прищурился, пытаясь рассмотреть световые линии и понять их природу, но тут меня неожиданно одернул голос с пассажирского сидения.

— Нейтан, что ты там ищешь? — спросил знакомый игривый женский голос.

Я обернулся вправо и увидел сидящую рядом Кристен с едкой ухмылкой на лице. Мой взгляд на секунду застыл на ее измазанном кровью лице и разноцветных глазах, когда слева послышался очередной сигнал встречной машины. Я осознал, что вновь оказался на встречной полосе и резко вильнул вправо, слетая с шоссе на обочину. Мгновение мой джип провисел в воздухе, после чего приземлился на мокрую траву и, проехав по инерции еще несколько метров, врезался в одно из деревьев.

Подушка безопасности больно ударила в лицо и меня поглотила тьма. Я ничего не видел, ничего слышал, а от сильного удара мои мозги словно рассыпались на части и перемешались. Я потерял сознание на несколько секунд, но затем внезапно пробудился от резкой боли в ноге и ребрах. Следом вернулся слух в виде жуткого звона в ушах и ничтожное ощущение окружающего пространства. Через несколько мгновений невыносимо гудящий в голове звон начал понемногу стихать, пропуская отрывки знакомых звуков.

Сначала послышался шум дождя, а затем чей-то мужской голос. Прошло еще несколько секунд и я ощутил, как слева от меня со скрежетом раскрывается дверь и чьи-то довольно сильные руки небрежно начинают вытягивать меня из водительского кресла. В следующий миг я уже оказался под холодным потоком приводящего в чувство дождя и, наконец, смог раскрыть глаза.

Первым делом я увидел обеспокоенно размахивающего передо мной руками крепкого мужчину, мокнущего вместе со мной под дождем. Он прислонил меня спиной к джипу и, поддерживая одной рукой, другой изображал какие-то жесты и при этом что-то говорил. Я повернул голову вправо и рассмотрел безнадежно смятый о ствол дерева капот своего джипа. Моя машина словно испускала дух в виде пара из-под капота и всем своим изувеченным видом давала понять, что никуда уже не поедет. Я вновь перевел взгляд на все еще удерживавшего меня мужчину и разобрал несколько слов из его уст:

— Вы меня слышите? — почти кричал он. — Сэр, я вызвал… скоро бу…

В тот же момент мужчина перед моими глазами вдруг стал расплывчатым и мой взгляд устремился за его спину, фокусируясь на большом прямоугольном силуэте позади. Я прищурился и разглядел на обочине заливаемый дождем серебристый минивэн с горящими фарами и распахнутой водительской дверью. Почти сразу я осознал, что это машина моего спасителя и вновь сфокусировал свое зрение на последнем.

— Сэр, вы в порядке? — наконец я отчетливо разобрал его взволнованный голос. — Я уже вызвал скорую, вам скоро по…

Не успел он договорить, как я собрал всю волю в кулак и, насколько это было возможно в моем состоянии, резко отпрянул в сторону, выхватывая пистолет из кобуры. С трудом направив оружие на шокированного незнакомца, я отчаянно вздохнул, понимая, что перешел уже все дозволенные границы и из последних сил прокричал:

— Ваш смартфон, сэр! Быстро достаньте его и положите на крышу джипа!

— Что вы… — он невольно попятился назад и поднял руки вверх.

— Быстро, я сказал!

Мужчина имел весьма крепкое телосложение и у меня не было ни малейшего сомнения, что сейчас он мог скрутить меня одной рукой, но при виде пистолета незнакомец опешил и почти сразу выполнил мою команду.

— Отойдите от машины! — скомандовал я и, как только он выполнил команду, я сгреб его смартфон с крыши джипа.

— Я… я не хочу проблем, — оправдывался он, — я… я просто хотел помочь.

— Я знаю. Ключи от вашей машины внутри? — я кивнул на его автомобиль.

— Что…? Да… да, они там.

— Отлично, — я похромал в сторону серебристого авто, все еще удерживая незнакомца на мушке, — вы вроде как вызвали скорую, значит, за вами скоро приедут. Извините за это все, но у меня нет времени на формальности. Можете позвонить на горячую линию ФБР и пожаловаться.

— ФБР? — удивленно произнес он.

Я залез в машину своего спасителя, захлопнул дверь, завел двигатель и сорвался с места, продолжая путь сквозь непроглядный дождь. Мой смартфон остался где-то в разбитом джипе, так что я воспользовался смартфоном ни в чем неповинного мужчины и набрал номер Джейкоба.

— Да? — ответил Джейкоб.

— Это я, Джейкоб, у меня вышла заминка.

— Что случилось, сэр? И с какого номера вы зво…

— Не сейчас, Джейкоб. Где Кристен?

— Кристен… сэр, она пробыла пару минут на причале залива Флушинг и буквально несколько секунд назад начала движение в противоположную сторону.

— На причале? — переспросил я и посмотрел на часы в машине, показывающие 00:03.

— Да, сэр, пока что она движется прямо к складу «Гринэм & Данэм».

— Что же она делала на причале? — риторически спросил я, и ощутил, как мое сердце тяжело заныло.

— Не знаю, сэр, но сейчас она движется намного быстрее, чем до этого. И, похоже, она все-таки направляется на склад.

— Понял. Придерживаюсь прежнего курса. Информируй, если что-то изменится.

Моя правая нога ни на секунду не отрывалась от педали газа, мотор не самого нового автомобиля ревел на пределе своих возможностей, а дождь все так же препятствовал моему продвижению. Я держался из последних сил, вцепившись в руль как в последнюю надежду на выживание и концентрируя все свое внимание на дороге. Редкие огни фар продолжали мелькать по встречной полосе, пугающе напоминая мне о том, что может произойти, если я вновь потеряю контроль над собой и как следствие над машиной.

Последнее чего я желал — это попасть в очередную аварию и тем самым навредить другим людям. Можно сказать, что страх навредить остальным — единственное, что заставляло меня предельно концентрироваться на вождении. И как только я, наконец, съехал с этой бесконечной темной трассы, беспокойство немного поубавилось. Я въехал в один из жилых районов Квинса, где огни фонарных столбов и различных построек позволяли легче ориентироваться на дороге.

По громкой связи смартфона Джейкоб сообщил мне, что сигнал, исходящий от Кристен, остановился точно на складе компании «Гринэм & Данэм». На тот момент я был всего в двух кварталах от склада и постарался в минимальный срок настигнуть Кристен. Мне потребовалось около минуты, чтобы пролететь по ночным улицам Квинса оставшееся расстояние и, наконец, остановиться возле большой фронтальной двери склада.

— Я на месте, Джейкоб, — я поднес смартфон к уху, одновременно проверяя свой пистолет.

— Что вы собираетесь делать, сэр? — настороженно и крайне недоверчиво спросил он.

— Не знаю. То, что придется. Я тебя прошу только об одном. Дай мне шанс разобраться во всем самому. Если я тебя через пару часов сам не вызову… ты знаешь что делать… ты все знаешь, Джейкоб.

— Я только не знаю, зачем позволяю вам совершать… это… в одиночку.

— Потому что ты мне доверяешь. А для меня это важно, — я выбрался из машины под холодный ливень, — просто дай мне еще пару часов… я… не знаю, как пойдет дело, не знаю, сколько мне понадобится времени…

— Это безумие, — отчаянно выдохнул Джейкоб, — но у вас есть два часа, сэр. И… удачи, агент Стиллер.

— Спасибо, Джейкоб.

Я спрятал смартфон в карман, выставил перед собой пистолет и под завесой дождя похромал в направлении склада. Дойдя до угла здания, за которым располагались четыре двери, ведущие в различные морозильники, я ощутил нарастающий гнев. Словно вот он конец моего пути, квинтэссенция всего, что произошло, последний рывок. Она была рядом. Здесь. Возможно, прямо за углом. Причина всего, что я пережил за последние дни, причина стольких смертей, причина страданий стольких людей… она была здесь. И она лгала мне. Лгала с самого начала, играла со мной, манипулировала.

Злость захватила мой разум, заставляя кровь бурлить в жилах. Последние осколки былой симпатии к Кристен в миг растворились и осталась лишь ненависть. Для меня больше не существовало милой голубоглазой блондинки Кристен Беннет. Остался только серийный убийца, с которым я жаждал поквитаться за весь пережитый ужас, за всех убитых.

Я быстро повернул за угол, удерживая пистолет перед носом, и направился вперед. Пройдя всего несколько метров, я заметил на земле возле первой двери безжизненное тело, заливаемое дождевой водой. Я медленно подошел ближе и узнал всезнающего охранника склада Рика Фойера. Он лежал на мокром асфальте и не шевелился. Настороженно направляя пистолет из стороны в сторону, я приблизился к нему вплотную и понял, что его горло было перерезано. Он был мертв.

— Кристен! — заорал я в гневе на всю улицу.

Я молниеносно ринулся вперед, готовый в любую секунду спустить курок. Мое сердце бешено билось, гнев заполнял каждую частичку моего разума и рвался наружу. Мне уже не хотелось слышать никакие объяснения, я просто хотел пристрелить эту тварь. Я дошел до второй двери, которая вела в тот самый морозильник, где мы с Райаном обнаружили куски кожи с порножурналами, и увидел, что она была не заперта. Толкнув ее ногой, я буквально влетел в помещение первого морозильника.

— Кристен! — яростно прокричал я, оказавшись среди множества мясных туш.

Одержимо размахивая пистолетом из стороны в сторону и направляя его на безжизненные мясные туши, я быстро продвигался вперед по направлению к утопленной в полу двери, ведущей в старый морозильник под зданием.

— Кристен, будь ты проклята! — продолжал реветь я изо всех сил.

Выкрикивать вот так ее имя, выдавать врагу свое местоположение — было определенно неразумным поведением на тот момент. Мне следовало делать все по-тихому, действовать скрытно и осторожно, но я больше не мог так. Безграничный гнев захватил и затуманил мой разум. Я был не в состоянии мыслить рационально. Все, чего мне хотелось — это поквитаться с ней.

Я прошел мимо еще нескольких подвешенных туш, попутно выкрикивая проклятия в адрес Кристен, дошел до грузовой платформы в середине помещения и услышал посторонний звук у себя за спиной. В следующий миг мое тело пронзил мощнейший электрический заряд, парализующий все мои мышцы, и я рухнул на холодный пол, теряя сознание.

 

Глава 6

Сквозь завесу безграничной тьмы первым делом ко мне вернулось ощущение боли. Все мои мышцы, начиная от ступней ног и заканчивая головой, словно пылали ярким пламенем. Меня будто изнутри поджарили, запустив каким-то хитрым образом под кожу огонь и оставив его там властвовать с целью осуществления особо изощренной пытки. Таковы были последствия использования на мне электрошокера, отрегулированного, очевидно, на максимальную мощность.

Следующим ощущением, отличным от изнурительной боли стали чьи-то прикосновения к моему лицу. Во всяком случае, так мне показалось поначалу, пока я не осознал, что кто-то отвешивает мне пощечины одну за другой, пытаясь привести в чувство. В последнюю очередь я распознал чей-то голос, произносящий неразборчивые для меня фразы.

Наконец я смог открыть глаза и увидел этот взгляд. Ядовитый, властный, в чем-то фатальный и без сомнения довольный. Она смотрела на меня своими разноцветным глазами так, как хищник смотрит на свою поверженную жертву. Она словно вкушала последние предсмертные мгновения своей добычи — меня.

— Проснулся, солнышко? — произнесла она, нежно поглаживая меня по голове.

В ее голосе я узнал все ту же присущую ей наглую интонацию, но только в этот раз звучало что-то еще. Это был не просто наглый тон, это было что-то змеиное и смертельное. Она произнесла всего два слова, но этого оказалось достаточно, чтобы вызвать у меня волну мурашек, прокатившихся по ноющему от боли телу.

— Ты, похоже, давно не спал, Нейтан. Я тебя еле разбудила! — Кристен провела ладонью по моему лицу и, улыбнувшись, поднялась на ноги, после чего отошла в темной угол. — Эх… знала же я, что оставлять тебя наедине с моим отцом — плохая идея… это же благодаря ему ты обо всем догадался, не так ли? Или ты, наконец, вспомнил нашу встречу в том недостроенном здании? Впрочем, какая теперь разница, — она замолчала на мгновение и почти что мечтательно вздохнула. — А ведь мне бы еще всего лишь один день… всего один день… но что ж поделаешь, сама виновата.

Окончательно прийдя в себя, я гневно дернулся в ее направлении, но тут же понял, что моя правая рука надежно пристегнута наручниками к какой-то трубе, а сам я лежу на холодном полу в темном заброшенном морозильнике под зданием, прямо на том месте, где были обнаружены куски кожи на крючках и журналы. Следом я рефлекторно схватился свободной левой рукой за кобуру, но понял, что пистолета в ней нет.

— Оу, ну тише, Нейтан, ты себе так руку оторвешь, — пророкотала она из темноты. — И что ты там пытался найти? Это? — она взяла со старого ржавого стола мой пистолет и издевательски продемонстрировала мне.

— Ты… ты убила их всех! — вырвался из меня поток гнева.

— Ну да, убила… а что?

Она вышла из тени и я смог разглядеть ее лучше. Кристен была облачена все в тот же обтягивающий черный джинсовый костюм, в каком я последний раз видел ее дома, но при этом на ней имелись и дополнительные пугающие детали. На руках у нее были надеты медицинские перчатки, поверх обуви в темноте просматривались бахилы, а ее длинные волосы были бережно собраны в пучок на затылке.

— Ты… ты ненормальная, ты больная! Ты это знаешь, мать твою?!

— Ты имеешь в виду мое биполярное аффективное расстройство? — ее голос оставался пугающе невозмутимым, словно мы мирно общались в кафе, попивая кофе. — Да, есть у меня в медкарте такая запись… впрочем, я не считаю это недостатком, скорее наоборот.

— Зачем?! Зачем, Кристен?! Зачем ты это делаешь?! Что это дает тебе, черт возьми?!

— Ну-у… Нейтан, — игривой походкой она прошла к стене, тускло освещаемой единственной лампой, и, прислонившись к ней спиной, начала вертеть в руках мой пистолет, словно игрушку, — ты же понимаешь, что в двух словах тут не объяснить… жизнь… она… она сложная штука, — она мечтательно вздохнула.

— Что ты сделала с Дэвидом?!

— Ах, Дэвид, да. Слушай, тебе не противно было видеть этого мерзкого толстяка каждый день? Как ты вооб…

— Что ты с ним сделала?!

— Ну что ты так кричишь? — в ее голосе прозвучала лишь капля недовольства. — Все с ним в порядке… принимает водные процедуры на дне залива Флушинг.

— Что делает?

— Что-что, покоится на дне залива, где ему и место!

Я отчаянно взвыл и выругался, осознав смысл слов Кристен. Вот что она делала в порту залива Флушинг. Она убивала Дэвида, а я в этот момент угрожал пистолетом человеку, возможно, спасшему мне жизнь.

— Ой, ну прекрати, что ты как маленький нюни распустил. Лучше бы спасибо мне сказал. Этот твой Дэвид не только внешне был мерзким, но и внутренне… никогда ни от кого не слышала столько оскорблений, сколько мне успел высказать этот разжиревший червяк.

— Зачем, Кристен?! — чуть ли не умоляющий голосом произнес я. — Зачем? И как… как…

— А тебе правда интересно, как я это все провернула? — ее глаза вдруг загорелись и она присела на корточки в двух метрах от меня.

— Не знаю, — осознание смерти Дэвида окончательно сломило меня и отбило все желание хоть как-то сопротивляться, — наверно… зачем? И как? Как тебе удалось все это провернуть?

— Слушай, у тебя такой… такой почти что умоляющий голос… обожаю, когда меня умоляют! — она едко улыбнулась и вновь подхватилась на ноги. — Ну если тебе действительно интересно… то тогда, наверное, мне придется рассказать тебе все с самого начала. Однако если ты и вправду хочешь знать обо всем, то скажи мне сначала, как ты меня выследил?

— Стивен Лаберж наконец-то мне помог, — тихо буркнул я себе под нос.

— Что…? Ах, планшет… ну конечно. Черт, надо было его выбросить, — она вытянула откуда-то из темноты подаренный планшет и начала крутить в руках, — но хотя как тут выбросишь, ты же мне такую книжку интересную дал, я же ее почти дочитала. Что мне теперь, разбить твой подарок и лишить себя возможности познать свое сознание? А, Нейтан? И слушай, ты же еще до того как найти меня, нашел и мою любимую каморку, причем украл отсюда мои не менее любимые игрушки! Вы же явно не сегодня обнаружили этот склад… тогда почему здесь не было никакой слежки? А? Ты меня вычислил, так почему ты тогда один? Где вся ваша остальная свора?

— Их не будет… по крайней мере, какое-то время.

— Это как понимать?

— Я убрал всю слежку, чтобы добраться до тебя лично.

Кристен удивленно уставилась на меня, а затем неожиданно залилась нездоровым оглушительным смехом. Она вновь частично скрылась в тени и со скрипом присела на ржавый железный стол, игриво закидывая ногу на ногу.

— Ну какой ты собственник, слушай… мне так приятно, ты решил никого ко мне не подпускать, оградил ото всех. Я и впрямь тебе так дорога?

— Можешь не сомневаться. Я никому не позволю тебя тронуть, я лично пущу тебе пулю в голову.

— Оу, мне нравится, когда ты такой злой… но об этом позже, мы отклоняемся от темы. Ты так и не ответил мне. Где я допустила ошибку? Вы же сами ни за что в жизни не узнали бы об этом месте!

— Похоже, ты не так осторожна, как тебе хочется думать. Карточка доступа, которую ты стащила с трупа Линды Седжвик. Ты, наверно, так сильно увлеклась последним убийством, что не уследила за собой.

— Черт возьми… — на этот раз по-настоящему разочарованно протянула она, — вот же дура… даже неприятно признавать, что я умудрилась что-то оставить после себя. Я-то сегодня думала, что оставила эту карту дома… а я… да уж… я и правда вчера была не в настроении, — ее лицо исказилось в отвращении, будто она презирала саму себя, — но в любом случае охранник этого склада любезно предоставил мне новый ключ, — она вновь ядовито усмехнулась.

— Ты… как… как ты так просто можешь говорить об убийстве этого охранника? Ты же его даже не знала!

— Вот именно! Я его не знала, чего мне тогда о нем переживать? Или ты сильно паришься по всем тем, кого в Африке убил? Ну кроме твоей любимой Альмы…

— Ты… ты больная… ты что, вообще ничего не чувствуешь к своим жертвам? Неужели у тебя нет ни капли сожаления к Тимоти Уилкинсону? Это же…

— Уилкинсону? — нахмурилась она. — Кто это?

— Тот, кого ты вчера наизнанку вывернула в Центральном парке, больная ты сука!

— А… этот мешок с дерьмом, — спокойно произнесла она, будто у нее был иммунитет к моим оскорблениям. — Да я особо не горю желанием выяснять их имена… некоторые имена я вообще из новостей узнала… по твоему совету, кстати, — на ее лице вновь промелькнула нездоровая улыбка. — Да и ты знаешь… это в каком-то смысле твоя вина, что мне пришлось убить этого… как его… Уилкинсона.

— Что? Какая еще вина?

— Ой… ну это я рано… потом-потом-потом… об этом всем потом, — она бодро спрыгнула со стола и начала ходить взад-вперед, теребя в руках мой пистолет. — Ты же не хочешь запутаться во всем, не так ли? Нужно все делать по порядку, все структурировать… Так что… когда, говоришь, сюда явятся твои спасители с автоматами наперевес?

— Понятия не имею, может через час, может в следующие десять секунд. В любом случае, боюсь, бежать тебе некуда.

— Бежать? Кто сказал, что я хочу бежать? Может, у меня другие планы… ты… ты знаешь, что двери в эту заброшенную темницу можно намертво заблокировать изнутри? Что я и сделала, и теперь вне зависимости от количества твоих друзей, никто из них нам не помешает.

— Не будь так наивна, двери в любом случае выломают, это лишь вопрос времени.

— Вот именно, Нейтан, это вопрос времени. И кто знает, что может произойти в течение этого времени. К тому же у меня все еще есть козырь.

— Какой еще козырь?

— Агент ФБР, пристегнутый наручниками к трубе, — властно ухмыльнулась она.

— Чего ты добиваешься? Чего ты хочешь?

— Чего я хочу? — стволом пистолета она задумчиво почесала свой подбородок. — Ну… как и любая другая девушка, я хочу поговорить, прежде чем приступать к самому интересному занятию.

— Поговорить, значит? О чем? О том, как ты всех обставила? О том, как ты переполошила целых два штата?

— Да-а, — ее глаза возбужденно загорелись, — представляешь, все эти ничтожества теперь боятся выходить на улицы… и это все моя заслуга.

— Так вот чего ты хочешь… похвастаться? Хочешь ощутить, насколько ты умна? Хочешь, чтобы я признал всю твою блестящую работу? Чтобы я помог тебе ощутить твое превосходство? Ведь я же был рядом с тобой, смотрел на тебя в упор и даже не подозревал, насколько ты больная тварь.

— Ну… да… ты… ты все просто-таки идеально описал. Именно этого я и хочу… для начала. Так что сначала я тебе расскажу «как», а если ты будешь себя хорошо вести, то, возможно, я расскажу тебе и «зачем».

— Если ты предпочитаешь тратить время на разговоры, а не на то, чтобы спасать свою задницу… я могу тебе с этим помочь.

— Вот и прелестно! Скажи, солнце, ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

От подобных воспоминаний меня накрыло волной гнева. Я будто окончательно осознал, насколько был слеп и что все это время причина стольких смертей была у меня под носом. А ведь тогда наша встреча обернулась для меня чуть ли не спасением, я был по-настоящему рад встретить ту милую незнакомку. Если бы я как-то догадался обо всем раньше…

В отвращении я сплюнул на пол, но все же решил подыграть и дать ей возможность объясниться. В конце концов, несмотря на мою безграничную ненависть, ответы я все еще хотел получить, да и выбор у меня все равно был невелик.

— Я встретил тебя на пороге своего подъезда… ты… ты вроде как только с самолета была, но это оказалось ложью. Я знаю, что ты прилетела в Нью-Йорк за день до нашей встречи, причем не прямо из Лос-Анджелеса, а транзитом из Чикаго.

— Оу, да ты просто умница, ты у нас уже все знаешь, — она радостно вскинула руки. — Правда, тебе это ни капли не помогло. Знаешь, я ведь основательно готовилась к переезду в Нью-Йорк. Благодаря своему любимому папочке я специально познакомилась с нужными людьми, в том числе с этим жирным куском дерьма — Стиви Горэмом. Ой, ты не представляешь, как приятно было перерезать этой твари глотку… честное слово, я думала, у меня оргазм случится прямо в Центральном парке, но я смогла возобладать над собой. Но это я опять отвлекаюсь, всему свое время. Так вот толстячек Стиви любезно предоставил мне… некоторые возможности… уверена, он до самой смерти даже не подозревал, что это я стянула у него парочку карт доступа. И далее мне не составило ни малейшего труда разыскать главу криминального отдела Нью-Йорка и узнать, где он живет. Ты вообще знаешь, что на серверах ФБР вся твоя жизнь записана? Все твои подвиги по убийству детей в Чаде, смерть твоей матери, ее могила в Лос-Анджелесе, твои психологические проблемы… это все там. Но все же, должна сказать, мне было невероятно интересно услышать обо всех твоих подвигах… от тебя лично. Поговорить со «знаменитостью».

— Зачем тебе это все? Почему именно Нью-Йорк? И какой тебе с меня прок?

— Ну как же, Нейтан! Я же, по сути, получала всю информацию о расследовании из первых уст! Достаточно было оценить твой внешний вид и эмоциональное состояние. Знаешь, как хорошо иметь столь ценного информатора, как ты? Я тебя так досконально изучила, что, признаться честно, моему удивлению не было предела, когда я увидела тебя на пороге подъезда. Я собиралась с тобой познакомиться позже, но чтобы вот такая удача… слушай, солнце, это была настоящая судьба. Нам суждено было встретиться! Это как ты мне рассказывал о возможной предопределенности всего в нашей вселенной, так вот это было оно. Мы не могли встретиться ни при каких других обстоятельствах, нам суждено было встретиться именно тогда.

— Поздравляю, но жениться я на тебе не собираюсь.

Маниакальный смех Кристен заполонил все помещение, проносясь эхом из угла в угол.

— Ну что ты, — все еще боролась она со своим смехом, — может, мне еще удастся завоевать твое сердце, — она помолчала немного, пытаясь успокоиться и тут ее как осенило. — Слушай, а ты знаешь, я ведь тогда… чуть… ну, можно сказать, чуть не выдала себя. Помнишь, как ты, после того, как помог мне затащить чемоданы на тринадцатый этаж, узнал мое имя и пожелал мне спокойной ночи?

— К сожалению, помню.

— Кристен, — мило улыбнулась она. — А что, есть желание еще помочь?

— Эм, — напрягся я, — у вас же там внизу больше никакого багажа не осталось, правда же?

— Нет, не осталось, — Кристен вновь признательно расплылась в улыбке, — но если вдруг мне еще понадобиться помощь, я вас обязательно найду.

— Не сомневаюсь.

— Спасибо большое за помощь, — искренне сказала она.

— Не за что, всего доброго и спокойной ночи.

— И вам спокойной.

Я развернулся и направился к лестнице, оставляя позади себя закрывшуюся дверь. Сделав еще несколько шагов, я услышал, как дверь снова открывается.

— А вас-то как зовут? — крикнула Кристен.

— Нейтан, — устало, но достаточно громко ответил я, не утруждая себя даже повернуть голову назад.

— Спокойной ночи, Нейтан! — дверь вновь хлопнула.

— Я ведь тогда с тобой попрощалась, словно тебя уже давно знала. Только закрыв дверь, я осознала, что все-таки я о чем-то забыла. Потому и спросила твое имя с опозданием.

— Что ж, а я дурак списал это то ли на твою незаинтересованность, то ли на усталость после долгого перелета, — саркастически отозвался я.

— Я надеялась, что ты так и подумал.

— И что же привело тебя в Нью-Йорк? Что-то пошло не так в Лос-Анджелесе?

— Да… к сожалению, кое-что пошло не так. Для меня не составило ни малейшего труда выпотрошить эту жирную суку Асэль и того второго… не помню его имя…

— Алан Ричардсон, — презрительно буркнул я.

— Да мне похер, как его звали, — пренебрежительно отмахнулась она пистолетом. — Так вот, как ты знаешь, никаких улик против меня не было и в помине. Готова поспорить, что Лос-Анджелесские федералы были просто в отчаянии, — она самодовольно ухмыльнулась. — Но вот жирдяй Стиви Горэм, который не имел к расследованию никакого отношения, постоянно зависал с моим отцом. После смерти матери я какое-то время жила с отцом… и ты не представляешь, какое это было мучение каждый раз, когда приходил Стиви улыбаться ему, делая вид, что я рада гостю отца. Каким же мерзким был этот жирный свин! А поток его вопросов, словно никогда не заканчивался! Оу, сэр, мистер Беннет, как мне сделать то, как мне сделать это? А что вы думаете по этому поводу, сэр? А как поступить в этом случае?

— Это потому что он работал под прикрытием! Он же консультировался с твоим отцом! А его излишний вес — всего лишь часть образа для такой работы. Он же жертвовал собой, ради работы!

— Да какая мне на хер разница, чем он там занимался или чем он там жертвовал?! Хоть он там приют для бездомных собак организовывал, я его мерзкую рожу терпеть не могла! Я миллион раз представляла, как разделываю жирную тушу этого… этого… твари этой. И однажды мое терпение закончилось. Как-то вечером я проследила за ним до одного темного переулка и уже была готова всадить ему в шею заряд электричества, как тут откуда-то появился его подельник… или кто-то такой. Черт, я думала мне конец. Оба — Стиви и его подельник заметили меня, более того, с электрошокером в руке. Но Стиви меня удивил. Он первым подбежал ко мне и поинтересовался, какого черта я делаю тут одна, да еще и с электрошокером… я конечно, попыталась выкрутиться, наплела ему, что неподалеку тут работаю и что электрошокер для самозащиты… ужас какой-то…

— И он поверил тебе?

— Да, поверил… просто я тогда думала, что попалась. Однако Стиви, похоже, и правда купился, причем спас меня от своего явно враждебно настроенного подельника. Я тогда вышла из воды сухой, но оставить все так, как было, я уже не могла. Слишком велик был риск, Стиви мог обо всем догадаться. Тогда я и стала искать лучший способ избавиться от него раз и навсегда. И снова Стиви мне в этом сам помог. Сначала его кошелек мне любезно предоставил парочку полезных карт доступа, а затем он и сам в разговоре с отцом сболтнул о том, что вроде как без ведома начальства собирается поехать в Нью-Йорк за этим… что по новостям крутили лицо… Виктором… как его…

— Виктором Хауэром.

— Да, точно. Слушай, вы и правда хотели повесить на него мою работу?

— Правда. Мы убили кучу времени, гоняясь за ним… а он… он просто решил уйти на пенсию, громко хлопнув дверью.

— Поразительно. Я и не думала, что переезд в Нью-Йорк так удачно сыграет мне на руку. У них там в отделении крот был или что-то такое и потому Стиви в тайне от всех решил проследить за Хауэром, потому что подозревал его. А я сделала то же самое в отношении самого Стиви Горэма. Тогда я и изучила досконально Нью-Йорк, ваш криминальный отдел… тебя. Я поняла, что это именно то, что мне было необходимо. Мне срочно нужно было сменить окружающую обстановку.

— Как ты вообще умудрилась отыскать его уже в чужом городе?

— О, это было не сложно. Всего лишь позвонила ему и разыграла слезную сценку, что я в Нью-Йорке и что у меня большие проблемы, и что он единственный кто мне может помочь, и что у меня мало времени… короче, это звучало убедительно. Он, несомненно, недоумевал, что я была в Нью-Йорке… но не мог отказать мне. Он явился в Центральный парк… и наконец-то я всадила этой свинье заряд живительного электричества в шею, а затем вспорола его жирное брюхо.

— Я тебе уже говорил? Ты больная. Ты… ты не представляешь, что ты наделала, убив Горэма. Во-первых, то, что сделала с ним и со всеми остальными ни у одного нормального человека в голове не уложится! А во-вторых, его расследование легло на мои плечи. Мне пришлось охотиться на Хауэра и из-за него меня чуть не убили… дважды!

— Оу, а я больная только потому, что убила агента ФБР или потому, что убила всех остальных? — Кристен проигнорировала всю остальную информацию.

— Ты… потому что ты убила… иди к черту! — отчаянно выдохнул я, опустив голову.

— Нейтан, мне кажется, что тебе не интересно меня слушать, не интересно узнать, что было дальше.

— У меня вроде как нет выбора. И… как же… как ты наткнулась на официантку кафе?

— Ну вот, другое дело! — она стала медленно расхаживать кругами, осторожно делая каждый шаг. — Знаешь, из-за того случая с Горэмом в Лос-Анджелесе, мне пришлось… как бы это сказать… на время завязать со своим увлечением. Я не хотела рисковать, вновь напоминая о себе, но в то же время я буквально на стену лезла от желания избавить этот мир от очередной отожравшейся свиньи. Держать себя в руках было нелегко, но я поставила себе цель сначала разобраться со Стиви… и ты знаешь, когда я это сделала… когда вспорола Стиви живот… это было такое облегчение… это… это было блаженство. Я не думаю, что тут можно сравнить это ощущение с сексуальным удовлетворением, это нечто другое, куда более важное, жизненно важное… это словно тебя медленно душили неделями, постепенно перекрывая кислород. И вот когда ты уже почти остался без кислорода, когда ощутил, что вот он твой конец… ты получаешь даже не глоток, а целый кислородной баллон, содержимое которого насильно вкачивают в тебя… это просто ни с чем несравнимо.

— Твою мать, как поэтично. Тебе бы книжки писать.

Кристен расхохоталась, словно я отпустил свою лучшую шутку, и, оставаясь погруженной в свои яркие воспоминания, весело продолжила:

— Эх, Нейтан, тебе этого не понять… отнимать жизнь у этих тварей — блаженство. Это как то осознанное сновидение, ощущения которого невозможно описать. У нас попросту в языке нет таких слов. Это можно только ощутить и уверяю тебя, я, как ты знаешь, уже имела возможность ощутить на себе осознанное сновидение, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что я каждый раз чувствую, избавляясь от этих мерзких тварей.

Она мечтательно закатила глаза и свободной рукой схватилась за грудь, словно сдерживая выпрыгивающее от переизбытка эмоций сердце.

— Кристен, ты не понимаешь. Ты больна… и как мне не тяжело это признавать, но это не оскорбление, это факт. Твой мозг поврежден и потому он испытывает удовольствие от того, что ты делаешь. Это неестественно, это просто отклонение, это…

— Заткнись! — резко и гневно вдруг выпалила она. — Не смей мне тут рассказывать о том, что тебе неведомо! Я знаю, что я чувствую и мое биполярное это не недостаток, это наоборот… это… дар.

— Дар?! — не веря своим ушам переспросил я. — Ты… ты считаешь это даром?

— Никогда не поймешь, пока не ощутишь на себе, Нейтан. И я не ожидаю, что ты просто поверишь моим словам. Но поставь себя на мое место, вникни в то, что я есть. Ты, как никто другой, способен в этом понять меня. Ты понимаешь, что такое ощущать то, на что другие неспособны. Осознанные сновидения тебе в этом помогли. Просто представь, что есть что-то еще более удивительное, чем управление своим сном…

— Удивительное? Ты себя слышишь, мать твою? Управление снами — это не дар свыше, это заложенная в нас природой спящая способность, которой можно научиться, которую можно развивать. А то, что делаешь ты — эволюционировавшая болезнь, изъян в твоем мозге, ошибка. Ты…

— Я не ошибка, черт возьми! — гневно взревела она, схватив откуда-то из темноты медицинский скальпель, и бросилась ко мне. — Ты не понимаешь! — прокричала она и тут же остановилась в паре метров от меня, учащенно дыша. — Черт, ты это специально, да? Ну уж нет, я пока что не буду приближаться к тебе. Я прекрасно осознаю, чем может быть чреват для меня близкий контакт с тобой. Тебе не удастся вывести меня из себя так просто, — она показательно пригрозила мне тонким лезвием, развернулась и облокотилась на один из ржавых столов, пытаясь успокоиться.

— Да и в мыслях не было, — медленно произнес я, не желая вновь провоцировать психопатку, вооруженную скальпелем и пистолетом.

— Если бы ты только… попробовал… ощутил, — ее все еще одолевал постепенно стихающий гнев, какого я раньше никогда не видел в ее поведении, — ты бы меня понял. То чувство… которого жаждешь еще и еще… После того как я выпотрошила эту свинью, я словно снова обрела смысл жизни, но при этом мне хотелось еще… еще раз ощутить. Это как после долгого воздержания, когда тебе недостаточно одного раза, чтобы насытиться. И как мне повезло, когда я в приподнятом настроение гуляла по улице и вновь наткнулась на нее…

— На кого?

— На эту официантку из кафе — Седжвик. Я была там днем в четверг, коротала время до встречи со Стиви и там я увидела эту свиноматку. Черт возьми, как она вообще передвигалась с таким весом?! Под ней пол должен был провалиться! Ты видел эту жирную корову?

— О, я видел ее и все, что ты с ней сделала… тебе только, наверное, не пришло в голову, что ты лишила маленькую девочку матери.

— У нее была дочь? — ее самоуверенная интонация на секунду понизилась.

— Да, была… и осталась без матери. Хотел бы я, чтобы ты видела ее горькие слезы, как и слезы мужа этой официантки.

— Они… они просто, — она вдруг замялась, будто сражаясь со своими мыслями, — я им сделала услугу.

— Ну да, услугу, — огрызнулся я. — Ты сказала, что была там днем… ты была с большой сумкой?

— Да, мне пришлось побыть бездомной до следующего вечера, квартиру мне только на следующий день должны были отдать… откуда ты знаешь?

— Тот парень… Тауб… официант в кафе с плохой памятью на лица. Кажется, он видел тебя.

— Помню миссис Седжвик обслуживала какую-то девушку… по-моему, светловолосая… и с большой сумкой… да, у нее была большая сумка для вещей, как у туристов. Или она была брюнеткой… или их даже две было там… ну в смысле две девушки: у одной волосы светлее, у другой темнее… Да, точно, там еще одна была темноволосая и она была с большой сумкой. Простите, не могу вспомнить, все смешалось, — он снова закрыл глаза и стал нервно почесывать свой лоб.

— Но я не придал его расплывчатому описанию никакого значения.

— Ну конечно, кто же вообще мог подумать, что такое могла совершить привлекательная хрупкая девушка, да, Нейтан? — к ней вновь вернулась ее характерная игривость и самодовольный тон.

— Да, это так, — печально произнес я. — И что, ты наткнулась на официантку сразу после убийства Горэма?

— Почти. Представь: я иду и размышляю о том, как хорошо бы было прирезать еще кого-нибудь, прохожу мимо того самого кафе, и вижу, как через заднюю дверь выходит эта свинья. Я не могла поверить своему счастью! Я ни секунды не раздумывала, я сразу же всадила этой твари заряд электричества… Какое это было блаженство… насытиться после столь долгого перерыва, — в очередной раз, словно в экстазе, она сначала закатила, а затем и вовсе закрыла глаза.

— Так Броуди был все-таки прав, — тихо озвучил я воспоминания себе под нос, — двойная доза после долгого перерыва…

— Что ты там бормочешь?

— Ничего… Где ты брала столько продуктов для своего больного ритуала?

По лицу Кристен было видно, что я, в какой-то степени, оскорбил ее, отозвавшись плохо о ритуале с едой, и она выдержала нерешительную паузу, прежде чем спокойно и без самодовольства ответить:

— Запасалась заранее. Большую сумку помнишь? Вот в ней все необходимое… инструменты и украшения.

— Украшения? Вот как ты это называешь… И ты таскаешь ее с собой для каждого убийства?

— Да, там у меня полный походной набор, — ухмыльнулась она, — к тому же, сумка удобная и на колесиках. Никто ничего не заподозрит, все думают, что я туристка.

— И эта стопка рекламных листовок, что мы нашли в твоей сумке… была чем? Лучшие места с лучшей пищей для больных ритуалов?

— Да, отчасти… я предпочитала совершать покупки в разных заведениях. Так, знаешь ли, безопасней. Но это не все. В подобных местах можно так же отыскать и парочку жирных жертв.

— Очаровательно. И зачем ты хранила эту набитую едой и… игрушками сумку в том недостроенном здании?

— Тот недостроенный отель я разыскала специально. Я не хотела хранить все свои игрушки дома, на виду, тем более, когда мой отец собирался жить со мной под одной крышей. Но для меня то здание было не просто камерой хранения, я собиралась там… развлечься, если ты понимаешь, о чем я… но потом узнала, что здание готовится к сносу и тогда поспешила забрать оттуда свои вещи… остальное ты помнишь. Кстати, как вы обнаружили мое скромное укрытие?

— В очередной раз, ты не идеальна. Ты допустила ошибку.

— Какую еще ошибку?

— Помнишь ту женщину, что работала на входе в Бюро? Ее звали Люсинда Вергарес и ты своей обувью оставила рядом с ее телом осколки прозрачного бетона, который использовался на той стройке. Это не самый популярный строительный материал, тебя легко было вычислить.

— Обувь… черт, да… одни разочарования.

— Кристен, ну ее-то зачем? — спросил я отчаянным голосом, вспоминая Люси. — Зачем ты вообще сунулась в наше управление? Это что, какая-то персональная месть всем федералам или только мне…?

— Нет-нет-нет, Нейтан, — она протестующее помахала облаченным в перчатку указательным пальцем и, склонив голову, снисходительно улыбнулась. — Еще рано. Ты отклоняешься от плана.

— Отлично… что там дальше у тебя по плану… я весь во внимании.

— Скажи, тебя не сбило с толку, что тот пятый жирдяй-задрот сам покончил с собой?

— Черт, я вспомнил… Нейтан…

— Имя свое вспомнил? — огрызнулась она, прекрасно понимая, о чем я.

— Нет, Нейтан Новик — твой пятый… жирдяй-задрот. Тогда на крыше я уговаривал его не прыгать, убеждал, что мы защитим его и я отозвался о тебе… об убийце… в мужском роде. Он говорил, что сначала его связали, а затем отпустили. Я и спросил его «почему ОН это сделал», имея в виду убийцу… и Новик спрыгнул. Похоже, в его состоянии этого было достаточно, чтобы почувствовать свою беззащитность. Я убеждал его, что мы защитим его, что все будет в порядке… но на деле доказал его перепуганному сознанию, что не знаю ничего об убийце, что ничего не могу…

— Нейтан, пожалуйста, еще один вопрос. Вы сказали, что очнулись связанным. Как вам удалось освободиться?

— Никак. Меня освободили и дали шанс достойно умереть.

— Вас освободили? Почему он это сделал?

После этого вопроса Нейтан перестал рыдать и впервые повернул голову в мою сторону. От его взгляда у меня внутри все похолодело. Я сразу понял, что он только что все решил. Он мгновенно успокоился, его больше ничто не волновало, он будто достиг катарсиса.

— Вы сказали, почему он это сделал…? — еле слышно риторически спросил мой тезка. — Я был прав, вы не сможете меня защитить.

Он отвернулся от меня, снова посмотрел вперед, затем поднял голову вверх, словно желая умыться дождем в последний раз, и оторвал от края свою правую ногу.

— Да ты прям сейчас заплачешь, Нейтан, — издевательски произнесла Кристен, — тебя так сильно заботит судьба этого мерзкого домоседа? Он же и так был практически труп из-за аневризмы. Я просто избавила его от страданий.

— Как ты вообще его нашла, если он все время сидел дома? И что еще за фокусы с принуждением к самоубийству?!

— О, это для меня вообще был счастливый случай. Подарок судьбы, я бы сказала. Я как никак преподаватель испанского по профессии, если ты забыл, и мне хотелось иметь персональный веб-сайт, где бы я могла предлагать свои репетиторские услуги…

— Только репетиторские? Черт, Кристен, ты же со студентами работаешь, как вообще то, что ты сделала со всеми этими несчастными людьми стоит бок о бок с… а черт, это бесполезно пытаться понять.

— Ну почему же, Нейтан. В этом нет ничего сложного. В работе преподавателя есть свои минусы, это может быть изнурительно, целыми днями объяснять одно и то же. Вот я и нашла себе хорошую разрядку.

— Я уже догадался. И что дальше? Дай угадаю, ты начала искать себе веб-программиста и наткнулась на какой-нибудь профайл Нейтана Новика?

— Именно! Представляешь, этот мерзкий идиот решил рекламировать свои услуги, разместив свое фото чуть ли не в полный рост! Ну разве это не подарок судьбы?

— Несомненно, подарок. И ты приперлась к нему домой с полным боекомплектом?

— Да. Я установила с ним контакт в онлайне, где убедила его в необходимости личной встречи. С большой неохотой, но он все же согласился. Видел бы ты его глаза, когда он увидел меня на пороге. Тогда я осознала, что он далеко не самый общительный человек и это… я бы сказала, заинтересовало меня в нем. У меня вдруг появилась идея… растянуть себе удовольствие. Я пустила по нему заряд электричества и надежно связала на кровати…

— Постой. Объясни мне, как ты его затащила на кровать? Он же полтора центнера весил? Да и остальных жертв ты же как-то двигала…

— Я? Ты смеешься? Тут бульдозер нужен, чтоб любого из них сдвинуть с места. Я всего лишь удачно оглушала их и помогала упасть именно на спину… у меня бы никогда не хватило сил даже на то, чтобы перевернуть с живота на спину одну из этих куч жира. С Новиком, правда, пришлось немного поимровизировать, но ничего сложного в этом не было. Ему что-то понадобилось в спальне, я проследовала за ним… и помогла ему комфортно прилечь на кровать. Далее я уже его надежно связала и подождала его пробуждения. Сколько же было этих свинячьих визгов, когда он очнулся, — она закрыла одной рукой часть лица, словно, вспоминая какое-то необъяснимое и неадекватное поведение Нейтана Новика, — я едва сдерживала себя, чтобы не перерезать ему глотку.

— Но что-то помимо здравого смысла возобладало над тобой?

— Если честно, я уже была готова пустить ему кровь, но тут я среди его визга разобрала знакомые слова: смертельно болен и аневризма. Меня так же удивило, что он умолял меня не вырезать ему желудок и не посыпать едой. Я уж было подумала, что вы каким-то образом раскрыли меня и всюду развесили мои фотографии, но потом я поняла, что он был одержим моим творчеством. Он изучил всю доступную информацию в интернете, все фотографии его предшественников и с ужасом ожидал, что однажды такое случится и с ним. Нейтан, ты вообще представляешь, насколько мизерный был шанс, что я наткнусь на такой экземпляр? Ну разве не судьба его настигла?

— Так что, мне теперь тебя вместо Кристен называть Судьбой? — ухмыльнулся я.

— Ты, конечно, можешь смеяться, но я верю и доказала на практике, что могу вершить судьбы других людей… приводить их жалкие судьбы к самому правильному финалу. Разве это не прекрасно ощущать такую власть?

— Понятия не имею.

— Вот именно, тебе не дано ощутить такое состояние. Ты лишь заложник обстоятельств. Ты настроен негативно по отношению ко мне лишь потому, что ограничен в своих взглядах. Ты даже не представляешь, что существует нечто такое, чего ты никогда не испытывал.

— Какой ужас… никогда не думал, что услышу от кого-то подобное в свой адрес, — тихо пробормотал я себе под нос. — И… зачем же ты его отпустила?

— А ты чего от меня ждешь? Что у меня был какой-то гениальный замысел с Новиком? Что я это месяцами продумывала?

— Я ничего не жду, Кристен. И даже не предполагаю ничего гениального в твоих замыслах. Мне просто интересно, как ты оправдываешь его полет с небоскреба.

Она на секунду злобно посмотрела на меня, будто я задел ее за живое, а затем выражение ее бледного лица сменилось почти что на обиженное. Казалось, что по ее плану я должен был с интересом обо всем расспрашивать, пытаться понять ее… а я просто безразлично поддерживал разговор. Едва ли мне уже хотелось что-то выяснять. Да, вопросов у меня к ней оставалось много, но я все больше и больше хотел, чтобы все это, наконец, закончилось. И не важно как.

— Ну в таком случае ты не разочаруешься, — медленно произнесла она, словно испытывая боль от своего раненного эго. — Мне… мне просто захотелось… чего-то нового. Стало интересно, смогу ли я убить кого-то на расстоянии. Я долго пугала его и даже сделала пару надрезов на его пузе. Я добилась такого состояния, что он вот-вот мог скончаться от испуга… от шока.

— А еще ты ему скормила клок волос предыдущей жертвы… Седжвик. На кой черт, Кристен, а главное, как?!

— Ох, Нейтан, не будем так спешить с вопросами о смысле… но вот «как»… Это было просто незабываемо, — она вдруг снисходительно засмеялась. — Я пригрозила, что убью его, если он не сожрет эти волосы. Видел бы ты эту умору, как он старался разжевать и проглотить волосы, — Кристен окончательно залилась несдерживаемым смехом.

— Ты совсем выжила из ума, — произнес я в воздух. — А как у тебя оказался… целый клок волос от Линды Седжвик? Ты же вроде более утонченно работаешь со своими жертвами, по одному волоску собираешь…

— Ой, да просто в процессе увлеклась и голыми руками случайно вырвала ей половину прически… я даже не хотела так. Но раз уж вырвала, то решила, что пригодится… и пригодилось же, — все еще весело рассказывала она.

Несколько секунд я помедлил, пытаясь совместить в голове такую непринужденную интонацию повествования с жесточайшими зверствами, о которых шла речь, но у меня так ничего и не вышло. Я решил не зацикливаться на этом и, дождавшись, когда Кристен перестанет смеяться, нарушил тишину.

— Разве… испуганные визги Новика не должны были услышать все жильцы? Что-то никто не жаловался на посторонние звуки.

— Так я ему потом рот заклеила, он мог только мычать. Громко… но только мычать. В конечном итоге, наигравшись с ним вдоволь, когда он уже был согласен на что угодно, только бы я прекратила это… я дала ему выбор. Либо я делаю с ним здесь и сейчас то, что делала с остальными, либо он… делает бомбочку с большой высоты. На второй вариант его было убедить довольно легко. Потому что я ему детально и во всех красках объяснила, что с ним сделаю, если он не спрыгнет и к тому же убедила, что он и так сдохнет от своей аневризмы, если не сегодня так завтра.

— Прелестно. Ты прирожденный переговорщик.

— Ты не замечал, как некоторые люди относятся к смерти? Он же умер бы в обоих случаях. Я просто предлагала ему более быстрый и безболезненный вариант.

— Безболезненный?

— Ну я же не изверг, живьем его потрошить! Я всегда вначале горло перерезаю… в качестве анестезии, — после этой фразы она как-то совсем уж по-дьявольски улыбнулась. — Вот он бы ничего и не почувствовал… но нет же, он выбрал сам себя убить. Я совершенно не понимаю его поступка.

— Не удивительно. У тебя не возникало мысли, что он просто совершил смелый поступок? Сделал это сам, без чье-либо помощи. Как и все в своей жизни.

— Я и говорю, что это бессмысленно. Он набрался смелости, совершил храбрый поступок, сам себя убил… и ради чего все эти мучения? Результат ведь один и тот же в конечном итоге.

— Ты само очарование.

— Ты уже, кажется, говорил, спасибо, — вновь улыбнулась она, уже менее зловещее.

— Конец у всех один и тот же. Важно лишь то, что мы испытываем до наступления этого конца. И Новик, отказавшись от твоего… милосердия… продлил себе возможность испытать что-либо… почувствовать. Сейчас он уже ничего не чувствует.

— Значит, ты хочешь сказать, что нет никакой разницы в том, что испытывает человек до наступления своей смерти? Не важно, страдает он или счастлив? Главное, пусть живет и что-то чувствует?

— Не совсем. Возможность что-то испытывать, ощущать… дается нам один раз. И как только мы лишаемся этой возможности, второго шанса нам никто не дает. Я не буду спорить, что иногда лучше умереть, чем испытывать муки… но, на мой взгляд, это был не случай Новика. Ему было еще что поделать в этой жизни. Ты у него эту возможность отобрала.

— Да, его жизнь была в моих руках и я определила ее исход, не нанося ему смертельных повреждений лично, — Кристен пропустила большинство моих слов мимо ушей.

Я лишь безнадежно вздохнул и посмотрел в ее глаза. Она сделала два шага вперед и остановилась прямо под светом единственной люминесцентной лампы.

— Твои глаза, — тихо произнес я, — Новик видел их…

— Видел… я видел глаза… они мне сначала понравились, показались такими добрыми… один глаз был голубым, другой зеленым… но потом… будто что-то вселилось в них… я не могу забыть глаза, на меня будто хищник смотрел как на маленькое беззащитное животное… Животное, которое вот-вот станет едой для хищника! Это ужасно. Вы представляете, как лев смотрит на свою жертву, прежде чем разорвать в клочья?…

— Он заметил, что они у тебя разные. Он пытался сказать мне тогда что-то, но я списал это на больное воображение. Что с твоими глазами?

— Гетерохромия. Такая врожденная особенность из-за недостатка меланина. Должна сказать, что мне даже повезло с ней. Знаешь, днем одеваешь на один глаз голубую линзу и ходишь с голубыми глазами, а во время творчества снимаешь линзу. И если бы меня кто-то увидел вблизи за работой, то где-нибудь в полицейском участке он в первую очередь стал бы описывать мои разноцветные глаза…

— Что сразу сбивает с толку…

— Именно так.

— Тебе и в правду повезло. А твой… твой отец знает о твоих увлечениях?

— Смеешься? Нет, конечно. Я даже сделала все, чтобы скрыть от него не только смерть Стиви, но и всех остальных.

— Это я заметил. Как тебе это удалось? Ведь о твоем… творчестве трубят на каждом углу.

— С его прогрессирующим Альцгеймером это оказалось не сложно. Я, конечно, люблю своего папочку и за многое ему благодарна, но некоторых вещей ему лучше не знать, потому что, как и ты, он меня не поймет. Он и так не любитель телевидения, он предпочитает только читать древнюю литературу, так что его не сложно было изолировать от общества, а со Стиви они мое творчество никогда не обсуждали.

— Ну и что дальше по твоему плану? Люсинда Вергарес? Ты наверняка уже забыла кто это, так что я напомню тебе, что это наша охранница на входе в Бюро. Я знал ее лично и сейчас мне действительно интересно, что, черт возьми, она тебе сделала? Или это какая-то личная месть?

— Ой, Нейтан, я тебя умоляю, какая еще месть?! Я просто разнюхивала о вашей деятельности относительно себя. Знаешь, в чем был плюс твоего разбитого усталого истощенного депрессивного состояния во время наших разговоров? — она выдержала паузу. — Ты не следил за своими вещами!

— И что ты у меня стащила?

— Парочку карт доступа. А на следующий день вернула на свое место. Ты что, даже не заметил пропажи?

— Я не так часто ими пользуюсь. Тем более, какой тебе от них толк? Большинство помещений требуют отпечатков пальцев.

— Да, но не комната, куда транслируется видео с камер наблюдения, — ухмыльнулась Кристен. — Изначально я планировала попытаться получить доступ к самым интересным местам, но когда я увидела на входе эту свиноматку… скажем так, под бурлящими эмоциями мои планы резко поменялись. Я сразу обратила внимание на множество камер наблюдения, напичканных по периметру здания ФБР, и подалась в комнату наблюдения.

— И сидящие там сотрудники спокойно пропустили тебя?

— Они в каком-то смысле даже были рады увидеть меня… те два раза, что я «случайно» заскочила к ним в поисках туалета. И этого времени вполне хватило, чтобы разглядеть, что попадает под обзор камер, а что нет.

— Что значит «были рады» видеть?

— Ну… судя по их внешнему виду они там не часто видят красивых заигрывающих с ними девушек… тебе ли не понимать их.

Я уставился в ее самодовольные наполненные властью глаза, пытаясь понять смысл ее слов, но под грузом своей физической и умственной истощенности решил не заморачиваться и не отклоняться от основной темы.

— И таким образом ты обнаружила слепую зону, где ты бы не попала под камеры наблюдения?

— Именно. Сложно было не заметить целый невидимый коридор.

— И что было дальше? Как ты так ловко выманила Люсинду?

— Нейтан, ты когда первый раз меня увидел, у тебя были опасения по поводу меня? Хоть какие-то? У меня идеальная внешность, я не вызываю подозрения. Все, что мне оставалось — это зайти в слепую зону и разыграть небольшую сценку необходимости срочной помощи. Ой, помогите, пожалуйста, скорее, кажется, я сломала ногу, — Кристен пародировала саму себя, размахивая руками в перчатках. — Твоя Люсинда сразу же сорвалась с места без тени сомнения в том, что хрупкой беззащитной девушке требуется помощь.

— Черт, Кристен, но она же значительно отличалась от… от тех, кого ты убивала! Ее вес ведь был значительно меньше, чем у остальных. Она же не была такой… такой…

— Правда? А с виду так и не скажешь. Или что, ты думаешь, что я их всех взвешивала, проводила кастинг, прежде чем решить, что делать дальше?

— Штайблих все-таки был прав, — отчаянно буркнул я себе поднос.

— Я, если честно, так же подумывала немного позже выпустить кишки этим пузатеньким наблюдателям в комнате с камерами наблюдения, но потом я встретила тебя в том недостроенном отеле…

— Переломный и незапланированный момент, не так ли? — ухмыльнулся я.

— Да, — немного разочарованно ответила она, — тут ты прав, такая встреча с тобой в мои планы явно не входила. Я… я вообще поздновато узнала о сносе здания… как раз перед твоим появлением я заметила бригаду строителей на другой стороне и выяснила у них, что зданию на тот момент оставалось жить минут десять. И потому я начала впопыхах искать возможность незаметно и быстро пробраться в здание. Тебя я заметила, когда ты с напарником внизу осматривал окрестности, но собрать все свои манатки вовремя, как ты понял, я не успела…

— Как тебе удалось выжить после такого взрыва? Мы же были… рядом… я помню, что ты бросилась к выходу… но… я не думал, что тебе это поможет.

— Помогло, как видишь. Но легко я не отделалась. Я успела вовремя выскочить, но меня все равно достало взрывом и немного привалило камешками. Я чуть ногу не сломала… хотя, может, там и закрытый перелом, до сих пор болит. Из-за этой травмы мне пришлось разыграть ту сцену в больнице, помнишь?

— Какую еще сцену?

— Когда я как будто бы поскользнулась в ванной…

Кристен поднялась и, пошатываясь из стороны в сторону в попытках оттереть что-то на своем плаще, скрылась за дверью палатной ванны. Я же тем временем уставился на ненавистный мною с детства фрукт и, раскрыв нож, принялся снимать с него кожуру. Я успел очистить лишь четвертую часть апельсина, когда звук журчащей в ванне воды прервался коротким визгом Кристен и последовавшим следом глухим ударом.

— Эм… Кристен?! Ты там в порядке? — громко крикнул я.

— Ага, кажется, — из-за двери показалось ее перекосившееся от боли лицо и поджатая левая нога.

— Что случилось?! — обеспокоенно спросил я.

— Кроме того, что я дура — все нормально, — закрыв кран с водой, она кое-как дохромала до кресла и уселась в него, — поскользнулась на этих чертовых каблуках… кажется, ногу подвернула, — согнувшись, обеими руками она начала потирать левую лодыжку.

— Эм… как ты умудрилась?

— Если бы ты ходил на каблуках, то знал бы, как иногда бывает опасно на них передвигаться, а еще этот чертов скользкий пол, — все еще кривясь и потирая ногу, недовольно ответила она, — ужас, как болит, теперь хромать буду.

— Что? Ты… намеренно поскользнулась тогда в ванной?

— Я не падала там, я просто имитировала это. Ты не представляешь, как мне тяжело было добираться до твоей палаты несколько раз без подозрений. Мне приходилось терпеть адскую боль в ноге, чтобы не хромать… не выдать себя походкой. А уж после того, как я «поскользнулась» на каблуках в твоей палате, я наконец-то смогла расслабиться и спокойно хромать перед тобой.

Стараясь не показать своего удивления, я все же тихонько хмыкнул, поражаясь таким просчетам на несколько ходов вперед.

— Ну ты… да. Я бы может и правда начал думать на тебя, если бы ты пришла ко мне уже хромой. Но… зачем ты пришла ко мне? Я же тебя видел там на стройке, это неразумно.

— Разумно. Я пришла тебя убить.

— Убить?

— Да, Нейтан. Ты же сам сказал: ты меня видел там. Я вообще-то даже не надеялась, что ты выживешь после такого взрыва, но когда я узнала, что ты умудрился выжить и лежишь в коме… я решила проведать тебя. Поначалу я хотела закончить то, с чем не справились обломки здания, но потом я пообщалась с твоим отцом и выяснила, что ты почти наверняка будешь иметь проблемы с памятью. И тогда я решила рискнуть и посмотреть, что из этого выйдет.

— Зачем? Я же все равно бы вспомнил все в конечном итоге, это было неизбежно. Что за идиотское желание так рисковать? И почему же ты меня тогда не убила? Ты… ты никогда не убивала тех, кто не соответствует твоему шаблону, так ведь? Даже охранник этого склада, чье тело мокнет сейчас снаружи — немного подходит под твой шаблон. Я прав? Или может… тебе стало жалко меня?

— Не льсти себе, — ухмыльнулась она, — это был простой интерес попробовать что-то новое, жажда адреналина. Я заводилась от одной лишь мысли, что у меня будет шанс пообщаться с тем, кто в любой момент может вспомнить, кто я такая.

— Ты больная.

— В какой-то степени, возможно. Однако я приняла меры предосторожности, на случай неудачи. Помнишь, как я за спиной держала пакет с апельсинами, когда впервые зашла к тебе в палату?

В блеклом свете палатных ламп я смотрел на возвышающийся надо мной силуэт стройной девушки с немного мокрыми длинными светлыми волосами. Она была облачена все в тот же желтый дождевой плащ, в каком я впервые увидел ее на пороге своего подъезда, и словно застенчивая школьница, прятала обе руки за спиной, скрывая за собой сумочку и какой-то пакет, наполненный шарообразными предметами. Увидев, как я резво обернулся к ней, на ее лице промелькнул испуг и от неожиданности она слегка дернулась.

— Нейтан? — настороженно спросила Кристен, наклоняя голову в бок.

— Оу, это ты, — почти шепотом отозвался я.

— Привет, — тихо сказала она, сменив испуг улыбкой.

— Привет. Чего так тихо крадешься?

— Мне показалось, что ты спишь.

— А освещения зачем меня лишила? — я кивнул на завешенную дверь.

— Мне показалось, что ты спишь, — улыбнулась она, — свет обычно этому мешает.

— И что же ты собиралась делать, после того как задвинула жалюзи?

— Не знаю… посмотреть хоть как ты… может разбудить, — неуверенно ответила она, вынимая руки из-за спины.

— Что ты там прячешь? — я указал рукой на открывшийся моему взору странный пакет.

— О… это… апельсины любишь?

— Помню.

— У меня там еще нож был в руках… которым ты позже чистил апельсины.

Не знаю было ли еще что-то такое внутри меня, что могло оборваться в пропасть от бесконечных волн разочарования, но когда я прокрутил в голове эту сцену в больнице, вспомнив, как Кристен закрыла жалюзи на двери, как осторожно со мной в начале общалась, как прятала руки за спиной, как потом дала мне нож… я будто потерял все, всю надежду на хоть сколько-нибудь положительный конец этой истории. Вроде бы я уже хорошо осознал, что она психопатка и что она наделала, но… она пришла тогда не проведать меня, а убить. И лишь моя амнезия спасла меня. Это не укладывалось в голове.

Ужасное чувство. Будто потерять веру во все человечество и осознать, что в этом мире нет ничего… совершенно ничего хорошего. И не важно, что Кристен по-настоящему больна на голову и, по сути, не виновата в том, кто она есть. Уже ничего не важно. Все обернулось таким ужасом, что тут уже ничего не исправишь.

В абсолютном физическом и психическом истощении я едва удерживал взгляд на ее ногах, изредка с трудом поднимая взор к ее разноцветным глазам. А она продолжала улыбаться, снисходительно поглядывая на меня, как на свою лучшую добычу.

— Что такое, Нейтан? — пророкотала она после длинной паузы. — Ты расстроился? Думал, что я о тебе беспокоилась? Переживала, выживешь ли ты? Ну вообще-то, да, я переживала. Переживала, что выживешь… и в тот же момент жаждала узнать, что будет, если ты все-таки выкарабкаешься.

— Ну теперь ты знаешь. Довольна?

— Я еще не решила… но оно того определенно стоило.

— Ты пропустила кое-что. Что… и как… как ты… убила Дэвида? — с огромным трудом произнес я.

— А, ну да, эта мерзость. Что ж… на него я наткнулась у тебя дома в тот же вечер, когда тебя присыпало камешками. Как ты уже знаешь, мне так же досталось тогда… и это меня… на какое-то время вывело из равновесия. У меня вообще-то был еще один тайник и я с немного… затуманенным разумом сразу бросилась к нему. Как только я забрала оттуда свои вещи, я поехала домой, где и увидела у порога хорошо знакомый мне джип ФБР. Я, конечно, насторожилась… мало ли, может там на стройке меня кто-то видел, но решила все же рискнуть и пройти внутрь, так как дома у меня оставалось много важных вещей и оставить их я не могла. Вооружившись своим любимым электрошокером, я прошла пару этажей и наткнулась на твоего Дэвида. Вот и представь картину, как этот жирдяй удивленно вытаращился на меня. После обрушения здания я хромала, на мне были ссадины, на лице даже было немного засохшей крови и грязная одежда.

— Он что-то заподозрил?

— Сейчас я уже сомневаюсь, но тогда я решила перестраховаться. Конечно, я была несколько обеспокоена тем, что агент ФБР видит меня в таком виде. По его лицу было видно, что он был в замешательстве, но меня точно не узнал. Тогда я сделала вывод, что он пришел к тебе домой и использовала это. «Ой, вы работаете с Нейтаном?» — слезливым голосом набросилась я на него. И, не дав ответить, начала вешать лапшу на уши, что я попала в аварию, что там на улице раненные, что всем нужна срочная помощь и что я надеялась на помощь Нейтана… Короче, конечно, он купился и побежал за мной вниз. Когда же мы оказались рядом с его машиной, мне внезапно стало «очень плохо», я облокотилась на джип и твой Дэвид, конечно же, предложил мне посидеть внутри. Придерживая меня, он открыл дверь… и я всадила ему разряд ободряющего тока. Запихнуть его внутрь оказалось нелегко, с его-то весом, но мне все же это удалось, как ты понимаешь.

— Я тебе не верю. Дэвид… он… он опытный агент, он не купился бы так просто на твою гнусную актерскую игру!

— Нейтан, солнышко, ты так наивен. Дело не в опыте. Дело в том, что он мужчина, как и ты. Все вы мужчины одинаковые, нужно только поманить и вы пойдете на поводу у милой беззащитной девушки, отчаянно нуждающейся в помощи. Вот ты, Нейтан, признайся, у тебя же был сон обо мне, не так ли? — Кристен прижалась к стене, нежно провела рукой в перчатке по своей груди и засунула ее себе в джинсы. — Тебе же это снилось? Я тогда сначала не поняла твоей реакции и твоих намеков, что вчера я была у тебя дома… но потом до меня дошло, какие галлюцинации у тебя были. Признайся, ты же трахал меня в своем сне?

— Да лучше бы я свинью трахнул во сне, чем тебя! — гневно выпалил я. — Это было бы не так мерзко!

Кристен в ответ залилась привычным маниакальным смехом и, вытянув руку из джинсов, прошла мимо меня.

— Да-а, Нейтан… твои фантазии явно превосходят мои. Со свиньей я еще не пробовала, — продолжала смеяться она. — Но ты не расстраивайся, я уже и сама начинала подумывать о том, чтобы с тобой… ну, ты меня понимаешь, — она издевательски подвигала бровями и куда-то кивнула. — Так что у тебя был шанс потрогать меня живьем.

Сдерживая гнев, которому, к тому же, не было выхода, я вытерпел, пока нервный смех Кристен не прекратится.

— Почему ты убила его только сегодня? — угрожающим голосом спросил я. — Для чего держала целых три дня… или сколько там дней прошло…?

— Для чего? — переспросила она, все еще сражаясь с легким смехом. — Ну, когда я его рассмотрела вблизи, то первым побуждением у меня было, конечно же, выпустить ему кишки. Однако, немного подумав, я решила, что агент ФБР может пригодиться в некоторых моих… будущих делах… ну там, полезной информацией снабдит, какой я у тебя напрямую узнать не могла. Я так же поначалу была достаточно наивна, полагая, что под пытками этот жирдяй мне поможет…

— Ты пытала его?!

— Да, немного. Кажется, я ему отрезала палец… хотя, может, и не отрезала, не до конца… не знаю. К тому же, сидеть, надежно связанным в машине три дня подряд без воды, еды и… туалета, — она довольно усмехнулась, — то еще испытание, знаешь ли.

— Ну ты и тварь…

— Ну да, твой Дэвид так же говорил, да и похуже. Короче, помощи я от него не дождалась. Все карманы я ему, конечно, вывернула, но никакой информации о расследовании и уликах, я так от него и не добилась. Одна брань… бесконечные помои, выливавшиеся из его мерзкого рта. Сегодня я наконец-то избавила его от мук, жаль только времени не было разукрасить его… он бы идеально подошел.

— Почему именно сегодня?

— Я достаточно уже наигралась в Нью-Йорке, пришло время уезжать. Знаешь, такое чувство, что здесь я, как и тогда в Лос-Анджелесе, уже далеко зашла и оказалась в опасном положении.

— Это еще мягко сказано.

— Ну да, теперь, когда все обернулось вот так, у меня, конечно, выбора нет. Но я и до нашей с тобой сегодняшней встречи собиралась сменить очередное место жительства.

— Ты же только недавно сюда своего отца перевезла, я думал, ты планировала здесь надолго засесть.

— Да, все так, но мы же не можем всегда получать то, что хотим, — грустно улыбнулась она.

— По-моему, это не про тебя, — фыркнул я. — И куда собралась? В Лас-Вегас? Сиэтл? Может все-таки в Чикаго?

— Нет… В Миссисипи, в Джексон. По статистике там для меня полно работы.

— А… так ты исследования теперь проводишь, выискиваешь, где побольше твоих клиентов? Ты не сможешь вечно убегать, Кристен. Ты уже зашла слишком далеко и посмотри, к чему это привело. Для тебя все уже кончено, ты просто не осознаешь этого.

— Ты меня обижаешь, Нейтан, да еще и недооцениваешь.

— Недооцениваю?! Вспомни, как ты безалаберно не уследила за собой, когда потрошила Уилкинсона! Мы нашли это место исключительно благодаря тебе, ты сама себя сдала! А что за чертовщину мы тут нашли? Куски кожи? Порножурналы? Кристен, серьезно? Ты чем тут, черт возьми, занималась?! Ты что лесбиянка? Или у тебя просто крыша поехала?!

— Скажем так, я проводила тут эксперименты, — ее голос вдруг посерьезнел, — я… я не лесбиянка, мне… мне нравятся все, и девочки… и мальчики, — она прислонилась к стене и мечтательно задрала голову вверх. — Только понимаешь, я не уверена в том, кто мне нравится больше. Я долгое время испытывала отвращение к мужчинам…

Она вдруг замялась, опустив голову, и под тусклым светом на ее лице я смог разглядеть что-то похожее то ли на грусть, то ли на отвращение.

— Что? — сидя на холодном полу, прищурился я, пытаясь разглядеть ее эмоции. — Только не говори, что тебя изнасиловали и это пробудило в тебе кровожадность.

— Да, Нейтан, когда мне было четырнадцать, меня изнасиловали, ты угадал. Но только это никак не связано с тем, чем я занимаюсь сейчас. Все-таки с тех пор прошло шестнадцать лет, а кровожадность, как ты выразился, во мне пробудилась лишь пару месяцев назад… а может и месяц назад. Изнасилование лишь настроило меня против мужчин и заставило увлечься девочками… знаешь, своего рода эскапизм, бегство от проблем. Так продолжалось довольно долгое время, пока в один прекрасный день я не осознала, что на самом деле мне нравятся все и что бессмысленно плохо думать обо всех мужчинах лишь из-за одной твари со спермотоксикозом. А затем пришла некоторая… спутанность что ли. Я потеряла себя, я не знала, что именно мне нравится, или кто мне нравится, или кто мне нравится больше. И вот так я начала проводить эксперименты на этом складе наедине с собой и своими трофейчиками…

— Ты… ты что… тебя возбуждают… вырезанные тобою же куски кожи? — скривился я, едва сдерживая рвотные позывы.

— Да… что-то в этом есть… и не только в этом. В каждом мужчине и каждой женщине… и в каждом том моменте, когда жизнь покидала самых мерзких их представителей. Я… я просто здесь сидела на вон том стуле, — она кивнула на старый железный стул, — наедине с собой и перебирала варианты… и воспоминания. Я пыталась понять, что мне больше нравится… кто мне больше нравится. Я даже пыталась исправить себя, отучить себя от симпатии к девушкам… с помощью электричества…

— С помощью электричества?

— Да, это наверно одна из моих самых любимых игрушек, — она подошла к скрытому во тьме железному столу и взяла с него электрошокер, — я его использовала не только для обезвреживания других… я его использовала и на себе. Я выставляла мощность почти на минимум, открывала один из стареньких журналов с парочкой сексуальных голых девушек и как только чувствовала приятное ощущение внизу живота, начинала возбуждаться при виде их обнаженных тел… я всаживала себе разряд электричества в живот. Знаешь, раньше применялась такая терапия… для лечения различных… расстройств.

Невольно я выдержал паузу, прежде чем что-то ответить на это, и попытался представить и хоть как-то понять все то, чем здесь занималась Кристен.

— И что… помогло? — только и выдавил я из себя, кривясь вроде как от отвращения ко всей ситуации, хотя в причинах своей реакции я не был уверен.

— Даже не знаю, — вздохнула она, положив пистолет на стол и начав вертеть в руках электрошокер, — думаю, что все же нет. Вся эта шокотерапия — пустой звук. Если нам что-то нравится… то никакое это не отклонение, нужно принимать это… и наслаждаться этим сполна.

— Ты… ты больная. Тебе… тебе уже ничто не поможет. Твой разум испорчен… извращен у самих своих истоков…

— Ты не знаешь, что у меня здесь, — она ткнула электрошокером себе в висок, — ты просто этого не понимаешь. И я тебе уже, кажется, говорила, что тебе и пытаться не стоит… ты ограничен.

— Это я ограничен?! — меня охватил гнев. — То… то, что ты делаешь — это отклонение… это как… как уродство. Ты… ты, словно, ублюдок… ошибка природы, которая создала выродка вроде тебя.

— Я не ошибка! — взревела она, прожигая меня своим яростным взглядом и угрожающее направляя на меня электрошокер. — Не смей даже пытаться говорить о том, что тебе неведомо!

— Неведомо?! Да ты как чистый лист! Один ублюдок трахнул тебя в детстве и тем самым заложил в тебе фундамент биполярного расстройства, с которым ты кое-как прожила десять… или сколько там лет. А потом твоя мать по собственной тупости разжирела до размеров слона! И, конечно же, когда она сдохла у тебя на глазах, ты прокляла ожирение и всех жирных людей, как главную причину всех твоих бед! Я не прав, Кристен?! Это послужило переломным моментов в твоей жизни, сподвигшем тебя на эту херню с идиотскими ритуалами?! Не потому ли ты режешь только толстых людей?!

— Заткнись или клянусь, я сейчас вспорю твое брюхо! — она схватила со стола скальпель.

— Мне?! Не смеши меня! Ты бы давно уже это сделала! Но ты неспособна убить того, кто не подпадает под шаблон… под образ твоей жирной матери! Все, все до единой твои жертвы, включая охранника этого склада, напоминали тебе об избыточном весе твоей свиноматки!

— Она не свиноматка! — кричала Кристен, находясь уже на пике кипения своей ярости. — Не смей вообще что-либо говорить о ней, иначе я тебя…

— Да ты ничего не сможешь сделать! Ты больна, твоя болезнь извратила твое представление об окружающем мире, ты даже, наверно, не осознаешь, что кого-то убила, тебе это кажется чем-то другим… так ведь?! Это что-то правильное, необходимое, да, Кристен? Это просто что-то, что тебе нравится?! А я под твой маразматический шаблон не подпадаю!

— Если ты не заткнешься, я тебе сейчас докажу обратное!

— Да ты что?! А для чего ты меня сюда притащила, больная ты тварь?! Что, последнее убийство пошло не по плану?! Ты же в нем перешла все границы зверства! Что тебе от меня тогда понадобилось?! Понимание?! Сочувствие?! Помощь?! К чему ты мне все это здесь рассказывала?! Похвалиться?! Я тебя умоляю, твой уровень тщеславия и так зашкаливает без моей помощи! Ты просто начала осознавать, что ты больное на всю голову животное и что тебе…

— Я не… я не боль… это не болезнь! — рычала она сквозь зубы, задыхаясь от собственной ярости. — Она… здесь ни при чем!

— При чем. Ты заложница своего биполярного расстройства! Ты жертва своей зажравшейся матери! И тебе уже ничто не поможет… и никто. Ты больная тварь и тебе пора осознать это!

— Нет! — чуть ли не слезно заорала она и бросилась на меня.

Кристен всадила мне в грудь мощнейший заряд электричества, от чего мое тело на секунду, словно, вспыхнуло адским огнем, а затем наступила тьма.

 

Глава 7

— Красиво здесь, — тихо произнесла Джемма Римар, — никогда не видела ничего подобного.

— Да… и я, — неуверенно отозвался я.

Рыжеволосая Джемма, одетая в свой привычный официальный черный костюм, сидела рядом со мной на деревянной скамье на берегу моря и, немного улыбаясь, поглядывала вдаль. Позади нас простирался бесконечный песчаный пляж, сливающийся на горизонте с нежным светло-фиолетовым небом, а почти у самых ног ласково плескались волны голубого безмятежного океана. Небо над водой будто сияло, а яркое фиолетовое Солнце почти вплотную нависало над линией горизонта, идеально отражаясь в воде океана.

Я повернул голову вправо и увидел в нескольких метрах от нас присевшего на корточки Джейкоба Броуди. Рядом с ним сидела на песке маленькая чернокожая девочка лет семи-восьми и что-то усердно копала в песке. С легким бризом до меня доносились отрывистые фразы Джейкоба, который, казалось, одновременно и играл с девочкой и, словно отец, чему-то поучал.

— Сэр, а помните, как я к вам пришла, перепуганная перспективой работы со Штайблихом? — вдруг весело заговорила Джемма, будто вспоминая историю из детства.

— Да, — улыбнулся я, переводя взгляд с Джейкоба на фиолетовое Солнце, — ты тогда вела себя как перепуганная школьница.

— Да, помню, — засмеялась она. — Но ведь он правда так устрашающе выглядел, я прямо представляла, как однажды ночью он меня где-нибудь задушит в темном переулке и по частям в пакеты разложит.

— Внешность оказалась обманчива… Я ведь тоже предвзято к нему относился и посмотри, к чему это привело… я чуть не убил его.

— Думаете, вы смогли бы убить его?

— Не знаю… возможно. В любом случае, я вынес важный урок. Нельзя никого судить по внешности… на основе предрассудков или еще каких-то навязанных идей. Иногда может казаться, что ты на триста процентов прав, а вокруг одни идиоты… и все может так и быть… но точно так же все может быть и иначе. Всегда нужно смотреть дальше красивой или уродливой обертки. Нужно докапываться до сути, искать доказательства, нельзя быть слепым, нельзя думать, что ты все знаешь… это… это как-то не правильно. Должны быть какие-то веские основания для определенных действий… а не какое-то там ощущение…

— Вы не такой, сэр.

Очередная нежная волна океана докатилась до наших ног и я ощутил приятную прохладную воду, заливающую наши с Джеммой босые ноги. В тот же момент недалеко от нас послышался смех Джейкоба и маленькой чернокожей девочки. Они сидели на берегу и смеялись над только что смытым волной песочным замком. Заметив мой взгляд, Джейкоб помахал мне рукой.

— Сэр, Джемма, идите к нам! — крикнул он.

Помахав рукой в ответ, я подхватился со скамьи и через пару секунд понял, что Джемма никуда не собирается уходить.

— Ты идешь? — спросил я.

— Нет, я еще посижу, я его жду, — она кивнула в противоположную сторону берега, где вдалеке едва узнавался одинокий силуэт блуждающего по берегу Райана Фокса.

— А, ну ладно, — кивнул я и пошел в сторону Джейкоба с девочкой.

Я медленно шел вперед, хлюпая босыми ногами по воде, и любовался окружающей меня красотой. Остановившись на секунду, я нагнулся, чтобы сполоснуть в воде руки и увидел свое отражение в океане. Я выглядел несколько старше своих тридцати четырёх лет и своим видом источал усталость. В кристально чистой воде я разглядел свои густые седые волосы, трехдневную седую щетина и грубые морщины вокруг зеленых глаз. Я замер на миг, разглядывая себя, и как только мое отражение в воде исчезло, продолжил свой путь дальше.

— Во что играете? — весело поинтересовался я у Джейкоба и девочки.

— Да вот, замки строим, — с натугой отозвался Джейкоб, выравнивая руками пирамиду из песка, — а океан не устает разрушать наши постройки. Да, Альма?

Девочка радостно заулыбалась и согласно закивала, а затем вытаращила свои разноцветные глаза на меня. В течение нескольких секунд мы рассматривали друга, словно увиделись в первый раз, пока Альма не опустила свой взгляд и не принялась вновь заниматься постройкой замка из песка.

— Ладно, играйте, мне к нему надо, — я кивнул в сторону своего отца — Роберта Стиллера, стоявшего вдалеке от берега вместе с Дитером Штайблихом под неестественно огромной пальмой с синими листьями.

— А, понимаю, — кивнул Джейкоб.

Как только я сделал пару шагов в сторону от девочки и Джейкоба, последний меня окликнул:

— Сэр, спасибо вам!

— За что? — обернулся я. — За повышение что ли? Ты его сам заслужил.

— Нет, сэр. Спасибо, за доверие.

Я лишь улыбнулся и продолжил шагать к своему отцу, который уже стоял немного в стороне от судмедэксперта. Штайблих же, облаченный в свой привычный белый халат, ходил кругами вокруг странной пальмы и с интересом рассматривал ее, будто готовясь к вскрытию необычного дерева для установления причины его… не знаю… необычности?

Шагая по песку к отцу, краем глаза я заметил, как Райан уселся на скамейку на место, где минуту назад сидел я, и вновь оказался в одиночестве. Джеммы там уже не было, она в этот момент медленно прогуливалась по берегу в направлении Джейкоба и Альмы.

— На что он там смотрит? — спросил я у отца, уставившись на заинтересованного пальмой Штайблиха метрах в пяти от нас.

— Судмедэксперт же, что с него взять, — ухмыльнулся отец, так же поглядывая на синие листья пальмы над нами, — вроде не его сфера, а все равно выискивает какие-то проблемы у дерева.

— Ну да… признайся, ты ведь тоже подозревал его?

— Я?! — искреннее удивился моему вопросу отец, не отводя взгляда от Штайблиха. — Да у меня даже мысли такой не было.

— Но почему?

— У меня для этого есть ты, — улыбнулся отец.

— Ну да, действительно.

Я окинул взором берег и заметил вдалеке сидящего на песке неизвестного мне седого мужчину. Правее от незнакомца, метрах в десяти, я узнал лысеющего Кевина Андерсона. Он держал в руках какую-то бумажную книгу и поочередно выставлял перед собой каждый лист на фоне Солнца, будто пытаясь увидеть что-то на просвечивающихся страницах.

— Прости, что тогда наорал на тебя, — тихо произнес я.

— Извиняешься за то, что я тебя подставил? — удивился отец.

— Я не знаю. Просто… хочется извиниться.

— Ну ты ж не думаешь, что твой отец намеренно стал бы тебе вредить? Наверняка у него были какие-то причины… или ты что-то не так понял.

— Ну да, возможно.

Кивнув отцу, я подошел к Дитеру Штайблиху. Его глаза больше не казались темными, а сам он теперь походил на самого обычного старика, хоть и слишком худого, хоть и слишком бледного.

— Что высматриваете, господин Штайблих? — я поравнялся с ним и в точности, как и он, поднял голову, рассматривая листья огромной синей пальмы.

— Я никогда прежде не встречал такого необычного экземпляра, — произнес он своим привычным странным голосом, — это должно быть некая мутация или неизвестный нам вид.

— Да, — согласно кивнул я, — тоже никогда не встречал таких пальм.

— Это должно наталкивать на определенные мысли, агент Стиллер. Задумайтесь.

— О чем?

— Что-то здесь не так, — с подозрением сказал Штайблих.

— Ну да, прям как во сне.

— Это невозможно. Во время сна вы были бы неспособны разговаривать с реальными людьми, как вы это делаете сейчас.

— Вы правы, — улыбнулся я и направился в сторону неизвестного мне мужчины.

Ощущая под ногами мягкий песок, я начинал будто парить над ним. Казалось, что я левитировал, едва соприкасаясь с нежнейшей поверхностью, и двигался вперед лишь по велению одной мысли. Мягко «подлетев» к незнакомцу, расположившемуся на песке в позе лотоса, в небольшом замешательстве я принялся разглядывать его внешность. На вид ему было более шестидесяти лет и даже в такой необычной позе нельзя было не разглядеть его стройное телосложение. У него были весьма густые седые волосы и нехарактерно малое для его возраста количество морщин. Одетый в легкие светлые брюки и разноцветную гавайскую рубашку, он всматривался в фиолетовое Солнце, словно впитывая в себя всю энергию далекой звезды. А его лицо… оно сияло истинной радостью и излучало абсолютное спокойствие.

— Простите, сэр, а вы кто? — поинтересовался я.

Излучая почти что осязаемую доброту, мужчина посмотрел на меня, как на старого знакомого и ответил умиротворяющим голосом:

— Это же гавайский остров, я здесь работаю.

— Хм, работаете, значит, — нахмурился я, — ну ладно, тогда не буду мешать.

Незнакомец вновь уставился на Солнце, а я двинулся дальше к Кевину Андерсону. Скользя по песку, я вертел головой по сторонам и наблюдал за каждым знакомым мне лицом. Джейкоб, Альма и присоединившаяся к ним Джемма весело играли на берегу в догонялки, отец вместе со Штайблихом тщательно ощупывали толстый ствол необычной пальмы, работник гавайского острова все так же неподвижно сидел в позе лотоса, Райан продолжал скучать на скамье у океана, грустно понурив голову, а Кевин все еще высматривал что-то на страницах неизвестной книги.

— Что ты там ищешь, Кевин? — спросил я, приблизившись к нему вплотную.

— Улики… что же еще, — медленно произнес он, глядя на Солнце сквозь одну из тонких страниц книги.

— И что там должно быть? — я так же стал рассматривать просвечивающийся лист бумаги с текстом.

— Здесь что-то не так, — задумчиво произнес он, выставляя на свет следующую страницу, — с текстом что-то не то. Он то появляется, то пропадает, то перемешивается. Причем здесь нет никакой логики, страницы словно сошли с ума и самостоятельно перемешивают слова и даже буквы.

— Действительно, странно, — согласился я. — Может, ты покажешь это Штайблиху? — я кивнул в сторону отца со Штайблихом у пальмы. — У него вроде похожая проблема.

— Ты прав, сейчас спрошу его, — Кевин закрыл книгу, благодарно кивнул мне и направился к судмедэксперту.

Я же остался в одиночестве и любовался невероятным зрелищем заката двух Солнц: одного настоящего над горизонтом и второго иллюзорного в океане. Ветер приятно обдувал мое лицо, волны тихонько шумели и мой разум внимал каждую деталь этих ощущений и красоты. Меня заполняло абсолютное спокойствие, это было истинное умиротворение, окутывающее мое сознание каким-то неописуемым блаженством. Я просто стоял и смотрел на Солнце, я бы мог заниматься этим вечность.

— Что ты уставился, будто на тебя озарение снизошло? — позади меня послышался хорошо узнаваемый хриплый голос.

Дэвид Аркетт поравнялся со мной и так же стал смотреть вдаль. Его большой живот привычно выглядывал из-под пиджака, не оставляя пуговицам ни единого шанса сдержать столь мощный натиск. Лицо его, как всегда, выражало недовольство, но все же в это раз он немного улыбался.

— Красиво, не правда ли? — риторически спросил я, не отводя глаз от заката.

— Стиллер, ты что-то в последнее время стал слишком сентиментальным. Негоже мужику твоих лет так вести себя, — пробурчал Дэвид.

— Я тут… ни при чем… это все… обстоятельства, в которых я оказываюсь, — я осмотрел Дэвида с ног до головы, будто пытаясь убедиться, что это точно он. — Ты же умер, да?

— Нет, не умер. Меня убили.

— Ну да, убили… а… как… как и остальных?

— Да черт его знает. Может пулю в лоб всадили, может голову отрезали. Какая уже разница.

— Теперь уже никакой, — я в энный раз поглядел на одиноко сидящего на скамье Райана. — Я кое-чего не пойму… почему все что-то говорят, а он… сидит один и молчит.

— Потому что ты с ним за последние дни столько наговорился, что впору узаконить ваши отношения, — усмехнулся Дэвид, вытягивая из пиджака сигарету.

— Ну да, ты прав, — улыбнулся и я, а затем недоверчиво посмотрел на то, как Дэвид зажигает сигарету зажигалкой и затягивается. — Завязывал бы ты курить, а то в твоем-то возрасте…

— А ничего, что я уже сдох? — он сделал пару глубоких затяжек. — К тому же я тут ни при чем, это все твое подавленное желание бросить все и обкуриться.

— Не могу с этим спорить.

Поглядев на счастливую троицу в лице Джейкоба, Джеммы и Альмы, я заметил, что последняя отделилась от компании и направилась в нашу с Дэвидом сторону. Девочка весело вприпрыжку преодолевала расстояние, лишь изредка останавливаясь, чтобы покопаться в песке.

— Слушай, Стиллер, — Дэвид бросил окурок на песок и растоптал его, — ты не объяснишь мне, что ты за мелодраму с этой своей Альмой устроил? Самому не надоело еще? Сколько можно ныть?

— Но ведь я же убил ее… убил беззащитного ребенка.

— Беззащитного? Ты сейчас точно своей башкой думаешь? У нее же был автомат в руках, еще секунда и она бы тебя пристрелила… или скажешь, с твоей матерью она не это сделала?

— Да, все так… но она же была ребенком, — я внимательно пронаблюдал, как Альма в очередной раз остановилась и начала что-то искать в песке.

— Дерьмо случается, тут ничего не поделаешь. Тебе нужно было защищаться — ты это и сделал. Это инстинкт самосохранения, если ты за последние дни еще не забыл, что это такое.

— Я знаю, Дэвид, ты прав…

За нашими спинами эхом послышался спор. Обернувшись, я увидел, как Кевин что-то доказывал Штайблиху с Робертом, демонстрируя им книгу. В следующий момент Штайблих вытянул из кармана скальпель и бережно вырезал одну страницу, а затем приложил ее к стволу пальмы. Я хотел было понаблюдать за его дальнейшими действиями, но кто-то одернул меня за руку. Опустив взгляд, я увидел Альму. Она грустно смотрела на меня снизу вверх и осторожно держала за левую руку.

— Дэвид, я же сейчас сплю? — спросил я, не отрывая взгляда от Альмы.

— А у тебя есть еще какие-то варианты?

— Ну не знаю, может, я в коме… или обдолбался каким-то галлюциногенном.

— Не припомню что-то за тобой таких увлечений.

— Кристен, — тихо произнес я, вглядываясь в разноцветные глаза маленькой Альмы, — она же сейчас где-то там…

— Ага. И наверняка ждет момента, чтобы выпустить тебе кишки.

— Тогда почему она еще этого не сделала? Ведь лучше же момента не найти… я же сплю, я беззащитен.

— Значит, ей что-то еще от тебя надо. Не пытайся ее понять, она ж сумасшедшая.

— Она же меня… вырубила… электрошокером. Почему я тогда вижу сон? Я ведь должен быть без сознания.

— Очевидно, ты так давно не спал, что уже успел прийти в сознание… только вот задрых тут же.

— Хм… да, это имеет смысл. Но мне… мне нужно как-то проснуться, нужно довести дело до конца…

— Проснешься, как закончишь все здесь, — Дэвид кивнул на держащую меня за руку Альму.

— Ты убил меня, — произнесла девочка, словно с подачи Дэвида, — ты убийца.

— Нет, я не убийца, Альма, — я замялся, неуверенный в том, что сказал. — То есть да, я, конечно, убивал… и да, я убийца… но ты же помнишь, как тогда все вышло.

— Да, ты убил меня, — спокойным голосом повторила Альма.

— Нет. Это ты убила мою мать… и меня бы убила… если бы я не среагировал. Я знаю, ты была ребенком и успела прожить всего одиннадцать лет, прежде чем я лишил тебя жизни… но так уж вышло, никто не виноват. И ты, и я… мы оба оказались не в том месте и не в то время, так уж случилось. Понимаешь?

Девочка вдруг радостно заулыбалась и закивала, будто я рассказал ей добрую сказку, а не причину ее смерти в столь раннем возрасте. Следом она отпустила мою руку и побежала к берегу.

— Ну что, теперь ты готов? — Дэвид посмотрел вслед Альме.

— Да… думаю, да.

— Теперь знаешь, что делать?

— Знаю. Теперь я все знаю.

 

Глава 8

Сон — удивительная способность человеческого организма. Способность, которая к тому же, в определенной степени, все еще остается не до конца исследованной. За все время нашего бодрствования мы получаем множество разрозненной информации, которая маленькими кусочками цепляется где-то у нас в мозге. Под конец дня может казаться, что вся эта бесконечная информация не имеет никакого смысла, что это лишь осколки чего-то большего и потому этих крупиц недостаточно для создания полной картины познанного за время бодрствования. Но стоит нам позволить себе отдохнуть, заснуть на какое-то время, как наш трудолюбивый мозг тут же начинает раскладывать все по полочкам. Каждая наиважнейшая и каждая бесполезнейшая детали находят свое место в общей картине. Все то, что раньше не имело смысла, теперь его обретает. Все то, что казалось бесполезным, находит себе применение.

И пускай после очередного разряда электричества я проспал, возможно, не более двадцати минут, мой мозг успел сделать все возможное, для того чтобы привести мои мысли в порядок. Произошла перезагрузка моего разума, и теперь все встало на свои места.

Очнувшись и все еще не открывая глаз, первым делом я услышал плач. Отчаянный женский плач и всхлипывающие звуки где-то справа от меня. Я осторожно повернул голову и раскрыл глаза. Сначала передо мной возник неясный подергивающийся силуэт, затем я разглядел очертания человека и в конечном итоге я узнал Кристен Беннет. Посрывав с себя латексные перчатки и бросив их на пол, она сидела в темном углу, обхватив колени руками, и душераздирающе рыдала, будто все беды человечества свалились на нее в один миг.

— Прости меня, — было первым, что я произнес после возвращения в сознание.

— Что? — сквозь горькие слезы процедила она. — Ты… ты сказал… что я… я не… больна и не… не животное.

— Я знаю, — успокаивающим голосом отозвался я, — прости, я не хотел тебя так называть. Просто я устал… я давно не спал. Я был зол, прости. Я не думал, что говорил.

— Ты лжешь! — отчаянно взревела она, хватаясь за электрошокер и направляя его в мою сторону. — Ты хочешь меня убить, я знаю!

От той самоуверенной змеи, хвастающейся каждым своим искусным убийством, не осталось и следа. Прежняя Кристен будто испарилась и на ее место пришла другая, сломленная пополам, внутренне разорванная на части. Нынешняя Кристен являлась полным антиподом предыдущей, она казалась абсолютно беззащитной и жалкой.

Теперь стало ясно, что все ее тщеславные истории о том, как она водила ФБР за нос, на самом деле были попыткой убедить себя в правильности своих действий. Все это время она боролась сама с собой, со своими сомнениями и убеждениями. Она пыталась найти какие-то веские доказательства тому, что ее занятие — правильное, необходимое, а не плод ее болезни и фантазий. Она ожидала поддержки и от меня, она знала, что я могу поставить себя на ее место и попытаться понять… но я не понимал, отказывался понимать. И, похоже, это стало ее последней каплей — против нее обернулось все.

Однако теперь все изменилось. Теперь я кое-что понял.

— Нет, Кристен, нет, я не лгу. Я просто был зол… ты же убила моего друга.

— Он этого заслужил!

— Я знаю, он заслужил. Так и есть, в последнее время он перестал следить за собой, начал курить, разжирел. Ты права, такие люди не заслуживают места среди нас, они губят себя и отравляют своим видом жизнь нам. Просто он был моим другом… это как… как твоя мама, тебе же было все равно на ее внешний вид? Ты же все равно ее любила?

— Да… я любила, — хныкая неуверенно произнесла она, — но ты же называл ее… свиньей… она… она не такая! Не смей о ней так говорить!

— Прости. Я же сказал, что я был зол… на самом деле ты… ты права. Я точно так же как и ты призираю тех… тех, кто так запускает себя, превращает себя в какую-то… отвратительную массу.

— Правда?

— Да. Более того, я тебе могу сказать, что таких как мы с тобой много… просто не у всех хватает смелости совершить то, что совершила ты. Тем, что ты сделала… ты заставила многих людей задуматься над тем, что они делают с собой. Понимаешь, Кристен? Ты им помогла. А я… не знаю, у меня на такое смелости не хватило бы… по крайней мере, до этого момента.

— Но ты же готов был убить меня за то, что я выпотрошила этих тварей! Ты лжешь мне! — вытирая слезы одной рукой, другой она отчаянно тыкала в меня электрошокером.

— Нет, Кристен… правда… я не знаю, как тебе доказать… но я не лгу. Просто меня так воспитали… будто я должен терпеть эту… эту мерзость. Это… это все навязано нам. И это неправильно. Благодаря тебе я теперь понимаю, что не должен все это терпеть.

— Но ты говорил… — продолжала рыдать она.

— Я знаю. И мне очень жаль, что я так говорил. Я же сказал… я… я был зол, ты убила моего друга. Я понимаю, почему ты это сделала, но все-таки я знал его очень долгое время… так же, как и ты свою маму. Просто… пойми и ты меня. Был бы на его месте кто-то другой, я бы тебе слова не сказал…

— Не правда! Ты защищал всех остальных… всех этих…

— В таком случае я тебе лгал… и самому себе. Я так говорил, лишь потому, что был не в себе. Ты что, правда считаешь, что мне есть дело до всех этих запустивших себя жирдяев? Встреть я кого-либо из них на улице, у меня бы как минимум случился приступ тошноты! И это как раз то, что я чувствовал каждый раз, приходя на работу в Бюро и общаясь с Люсиндой. Я никогда не понимал, почему подобных людей вообще держат в силовых структурах…

— И ты… когда ты защищал ее, — она немного успокоилась, вытерла слезы рукавом, но все еще продолжала периодически всхлипывать, — хочешь сказать, что ты рад ее смерти?

— Я могу тебе только сказать, что все еще боюсь в этом признаться даже себе… но… похоже, что да. Я рад, что ты избавила меня от нее.

— Я… я забыла принять литий, — вдруг произнесла она куда-то в пустоту, сражаясь со слезами. — Я думала, что продержусь без него хотя бы день… но… не знаю, не могу.

— Ничего страшного. Ты все равно долго держалась, да еще и с таким стрессом… У тебя с собой сейчас нет таблеток?

— Нет… я их дома оставила…

— Все в порядке. Просто давай… давай постараемся подумать о чем-то хорошем, чтобы тебе стало лучше. Помнишь, как ты мне рассказывала о своем первом осознанном сновидении? Ты говорила, что гуляла по синему полю и увидела там знакомый тебе дом…

— Это ложь… я лгала тебе.

— У тебя не было осознанного сновидения?

— Было… просто с другим сюжетом. Я не хотела рассказывать тебе о настоящем… сюжете сна, — она почти успокоилась и только шмыгала носом.

— Что же там такого было?

— Моя мать. Я видела во сне свою мать… живой и невредимой… и стройной… в ее лучшие годы. Мы стояли у подножия одного из Калифорнийских водопадов… и… и любовались этой красотой. Тогда я и поняла, что сплю. Просто я не могла сказать тебе о том, как видела свою мать… и водопад… все водопады расположены в Калифорнии, это… это…

— Я понимаю. Это был очень личный сон. Я бы тоже о таком не стал рассказывать.

— Знаешь, я же ведь никому не говорила, что меня еще маленькой девочкой изнасиловали. Мама с папой знали о моем биполярном расстройстве, но они не знали, что все это пошло от того случая… я никому не говорила.

— Но ты же все равно говоришь, что ты… только после смерти матери изменилась, что раньше тебе не было дела до… до…

— Нет… раньше я просто могла устраивать беспричинные истерики… но только после смерти матери… я… я…

Кристен вновь бросилась в слезы, закрывая лицо руками.

— Что такое, Кристен? Чего ты? Если не хочешь, не вспоминай об этом, я знаю, что это очень тяжело.

— Просто… я была с ней до ее последнего вздоха, — она неуклюже попыталась вытереть рукавом новые слезы. — Я ухаживала за ней даже когда… когда отец уже не мог ее видеть. Сначала мама перестала выходить из дома, затем из своей комнаты… а потом и вовсе не могла подняться с кровати. Она увеличивалась у меня на глазах… она все ела и ела… я просила ее остановиться, задуматься над тем, что она делает… но она перестала меня слушать, а слушала только эту жирную суку Асэль! Ты не представляешь, как это… как это было тяжело бороться одновременно с омерзением и… и понимаем, что это твоя мать.

— Асэль? Асэль Лэндсбери?

— Да! Эта жирная тварь называлась ее подругой и постоянно подстрекала маму ни в чем себя не ограничивать. Асэль сама с трудом передвигалась и пыталась добиться того же от мамы! Зачем она это делала?! — взревела в слезах Кристен. — Зачем ей было разрушать чужую жизнь?!

— Я… я не знаю, Кристен. Может она сама не знала, что делает…

— Знала она все! Она чуть ли не каждый день приходила к моей матери и ездила ей по ушам, что нельзя себе ни в чем отказывать, что если хочется, то нужно есть! Это было отвратительно! Это она виновата в маминой смерти! Где была эта «подруга», когда моя мать под утро перестала дышать у меня на глазах?! Все, что у меня осталось от нее это… это… клок выпавших волос у меня на руках.

Эмоции захлестнули Кристен и она начала буквально тонуть в своих слезах, не прекращая рыдать ни на секунду. Я хотел было как-то подобраться к ней, попытаться что-то сделать, но надежно прикованная наручниками рука лишала меня такой возможности. Тогда я решил выждать, пока она не выплачется и хотя бы немного не успокоится.

— Но ведь ты же ей отомстила? — спросил я ободряющим голосом после большой паузы.

— Да… отомстила. Я… после смерти матери я даже не хотела сначала ее убивать. Я просто хотела ее напугать, хотела, чтобы она поняла, что наделала! Я взяла нож и электрошокер и подкараулила Асэль на ее любимом маршруте «дом — продуктовый магазин». Я хотела ее только напугать… но когда я увидела эту жирную суку… что-то… что-то заставило меня наброситься на нее. Я вырубила ее, а потом вспорола ей горло… и в этот момент… впервые за несколько дней у меня наступило облегчение… я успокоилась на какой-то миг. Мне захотелось продлить это чувство спокойствия и тогда я решила немного изрезать ей живот… и руки… а потом я заметила рассыпавшиеся из ее мешков продукты. У меня в голове тогда промелькнула некая… ирония. Асэль косвенно убила мою мать едой… и я украсила эту суку ее же орудием убийства. Пока я раскладывала по ней продукты… я ощущала спокойствие… и ощущаю его прилив каждый раз после убийства, когда начинаю бережно раскладывать продукты. Знаешь, сначала меня наполняют несдерживаемые эмоции, чувство мести… а потом как… послевкусие… медленное спокойное послевкусие.

— А… волос… волос своей матери ты в самом конце ей в рот засунула?

— Да… после смерти мамы я повсюду таскала с собой тот клочок волос… что остался от нее… это… я не знаю, это будто была частичка ее… живая частичка. Я не могла их просто выбросить, они и сейчас со мной, — немного совладав с собой, Кристен вытянула из внутреннего кармана джинсовой куртки прозрачный пакет с несколькими волосами и покрутила в руках, — у меня просто не хватит смелости от них избавиться. Но избавиться от одного — было удовольствием. Это было так, словно моя мама сама ей отомстила. Я затолкала этой твари в рот мамин волос… и дело было закончено.

— Мне только жаль, что ты сразу ей глотку перерезала, — грустно улыбнулся я. — Надо было дать ей… ощутить всю эту боль, сделать так, чтобы она в полной мере осознала перед смертью, что наделала.

— Я тоже об этом подумала… уже после убийства, — она немного улыбнулась, рассматривая волосы в пакете и вытирая остатки слез, — но это было бы рискованно… она бы кричала, визжала…

— Да, понимаю. А почему другим ты засовывала волосы не своей матери… а… ну предыдущих?

— А зачем? Это было бы бессмысленно… они же не виноваты в смерти мамы… они виноваты в том, кто они есть. Это просто была такая… цепочка, связывающая всех тех, кто олицетворял это… это омерзение. Такая же цепочка, как и цифры из их испорченных кишечников. Они все омерзительны…

— Ты все еще чувствуешь потребность в успокоении?

— Да… но… я… я не знаю. Я запуталась… последние убийства принесли мне удовлетворение, но не спокойствие. И это из-за тебя… из-за твоих осознанных сновидений. Я солгала о своем осознанном сне не просто потому что мне приснилась моя мать у водопада в Калифорнии, где мы бывали в детстве… я просто… я тогда будто смирилась с ее смертью. Я видела ее во сне, говорила с ней и понимала, что сплю, что на самом деле она мертва. Я плакала в том сне, понимая, что больше никогда ее не увижу… и я проснулась совсем другим человеком. Я смирилась с ее смертью… но желание убивать никуда не делось.

— Теперь во время убийства ты не можешь в полной мере ощутить то, что было раньше?

— Да… я как будто… не знаю, стала наполовину импотентом, если так можно выразиться. Я убиваю, чувствую удовлетворение… но затем ничего не происходит. Нет того спокойствия, которое завершало действие. И оно мне вроде бы уже и не нужно… но вот только спокойствие давало мне передышку, время подготовиться к следующему убийству… а сейчас мне после одного убийства хочется сразу же разделать кого-то еще, а потом еще и еще… Я не знаю, мне кажется, я должна периодически делать паузы, чтобы все получалось правильно, чтобы не делать ошибок… но у меня начинается ломка. В тот вечер… когда у тебя были галлюцинации… обо мне… я пришла к тебе… стучала в твою дверь, хотела попытаться поговорить с тобой о своих переживаниях, хоть как-то поговорить… но ты не открыл, ты так и не проснулся.

— И ты пошла в Центральный парк, где наткнулась на Уилкинсона?

— Да… я… я была просто сама не своя, я была в ярости от того, что не смогла поговорить с тобой, у меня внутри что-то бурлило… и рвалось наружу. Я взяла с собой только нож и электрошокер… и как только увидела этого жирдяя, то сразу же набросилась на него. Я с такой… такой злостью резала его и резала… а его было так много, что он все не заканчивался. Я ждала, что внутри меня что-то произойдет, что-то скажет «хватит», но ничего такого не было… в какой-то момент я осознала, что это бессмысленно и сколько его не потроши, ничего не изменится…

— Это и заставило тебя вновь сменить место жительства?

— Да… мне показалось, что смена обстановки может помочь… я все еще так думаю.

— Мне жаль, что все так вышло… может, если бы я тогда проснулся… и открыл тебе, то все бы не зашло так далеко.

— В лучшем случае ты бы меня арестовал, если бы все узнал тогда…

— Не знаю, может быть. Но как ты сказала, я могу поставить себя на место другого человека. И я могу понять каково тебе сейчас.

— И каково же мне?

— Ты будто одна в центре целой враждебной вселенной.

— Похоже на то…

— Я хочу тебе помочь.

— С чего бы? Всего несколько минут назад ты меня так… так обвинял, называл такими словами, говорил, что я больна, что мне уже ничто не поможет… с чего бы тебе вдруг менять свое решение?

— Ну… благодаря тебе я немного поспал… а сон он… расставляет все по своим местам. Я все еще зол на тебя за убийство Дэвида, я не могу этого скрывать… но я… я понимаю тебя. Я пять лет прожил в депрессии из-за одного случайного убийства… и только сейчас смирился с этим. Альма же была не единственным человеком, у которого я отнял жизнь, но беспокоила меня только она…

— Потому что она была ребенком? И потому что тебе навязали, что взрослых убивать это нормально, а детей… плохо?

— Да, в идеале я должен чувствовать вину не только за убийство Альмы, но за каждую отнятую жизнь. Но… я ничего не чувствую. Точно так же, как ты не чувствуешь вину за свои убийства, я не ощущаю вину за все свои. Знаешь, почему?

— Почему же?

— Потому что… потому что я считаю, что они… все те, кого я убил… заслужили это. Все, кроме Альмы… она для меня отдельный случай. Несколько часов назад я убил в клубе отморозка, который своими деяниями погубил сотни людей. Разве я не правильно сделал? Он держал на игле тысячи людей и не известно еще скольких он сам застрелил. Разве он не получил то, чего заслуживал?

— Получил…

— А все те, кого убила ты, они заслужили свою смерть?

— Заслужили, — неуверенно произнесла Кристен, поглядывая на меня исподлобья.

— Ты сомневаешься в этом? Они же сами себя разрушали, они же только своим видом отравляли все окружение вокруг себя, не говоря уже о примере, который они подавали. По-моему, это отвратительно…

— Да… это мерзко, — скривилась она, — в мире полно людей… которые не заслуживают своей жизни.

— И я хотел бы… помочь тебе избавиться от них… от всех, до кого мы доберемся.

— Ты… правда… правда этого хочешь?

— Да… правда. Я уже устал жить в мире несправедливостей… в мире, где выживают мерзкие твари, а… хорошие люди гибнут или терпят на себе гнет этих тварей. Я хочу помочь тебе… но и мне нужна твоя помощь. Я знаю, что ты тоже меня понимаешь.

— И что… что ты хочешь?

— Перед тем как поехать за тобой я сообщил напарнику куда направляюсь… Они знают, что мы здесь, они наверняка уже ждут снаружи. Но они знают лишь про один вход в этот заброшенный морозильник. Я был здесь с напарником, но второй выход я обнаружил сам. И никому не сказал о нем.

— Почему?

— Сначала я был не в том состоянии… у меня тогда были жуткие галлюцинации, я еле стоял на ногах, а потом как-то навалилось много других проблем и запасной выход и вовсе отошел на второй план.

— Хочешь сказать… выход свободен?

— Да. Если хочешь… можешь спокойно уйти сама… но… я бы хотел пойти с тобой.

Кристен подумала немного, посмотрела в дальний конец заброшенного склада, будто оценивая скрытую во тьме дверь, и вновь недоверчиво посмотрела на меня.

— Если ты это сделаешь, — она нервно сглотнула, — то станешь беглецом… тебя будут преследовать, твое фото будет висеть на каждом углу…

— Нас будут преследовать, Кристен. И наши фото будут висеть на каждом углу. И вместе мы сможем справиться. Отправимся в Джексон, куда ты и хотела. Будет тяжело, но я знаю людей, которые помогут мне несмотря ни на что. Это будет рискованно и сложно… но не невозможно.

Кристен пристально всматривалась в мои глаза, прокручивая в голове все мои слова и наверняка тщательно взвешивала все «за» и «против». Она все еще продолжала бороться сама с собой, все еще пыталась разобраться в себе, но вне зависимости от ее убеждений, она должна была понимать, что выбора у нее особого не было. Ей необходимо было решиться на это сейчас или уже никогда.

— Как ты собиралась… как ты изначально собиралась покинуть это место? — я решил прервать ее размышления.

— По ситуации… ты же агент ФБР, я хотела использовать тебя как заложника… но… — понурив голову, она помолчала немного, — больше всего я надеялась, что ты поймешь меня…

— Я и понял. Возможно, еще не до конца… но… я понимаю тебя, ты мне раскрыла глаза на… многие вещи. Выбор за тобой, Кристен, — я кивнул на запасной выход, — но я бы хотел пойти с тобой.

Она помедлила еще немного, недоверчиво разглядывая меня, а затем осторожно поднялась на ноги, удерживая в руке электрошокер. Кристен посмотрела на свое электрическое оружие, затем перевела взгляд на лежащий на полу пистолет, нервно вздохнула и сделала шаг по направлению ко мне. Она вновь посмотрела в мои глаза в течение пары секунд и сделала еще два неуверенных шага, после чего вытянула из заднего кармана ключи и присела рядом со мной, не спуская с меня глаз. Отложив электрошокер на пол, она отстегнула наручники от трубы и выждала пару секунд. Затем она взяла меня за руку и освободила мое запястье.

— Не бойся, я не собираюсь набрасываться на тебя, — я доброжелательно улыбнулся, — у меня даже сил на это нет.

Потерев свою ноющую от боли после наручников руку, я медленно поднялся на затекшие и едва удерживающие меня ноги, попутно опираясь на стену. Кристен пристально следила за каждым моим действием и только когда я окончательно встал на ноги, решилась подать мне руку.

— Спасибо, — шепотом произнес я, едва сохраняя равновесие на ногах, и посмотрел ей в глаза. — Пошли?

Она нерешительно кивнула и, слегка придерживая меня за руку, повела к запасному выходу. Словно пережив бомбардировку, весь в кровоподтеках и синяках, с рукой помощи от Кристен я медленно хромал по темному заброшенному морозильнику, не веря, что смогу дойти даже до выхода.

Спустя минуту мы добрались до первой двери, за которой скрывалась лестница, ведущая наверх к выходу. Кристен вытянула из кармана ключ-карту убитого охранника и провела ею по замку. Загорелась зеленая лампочка и проход открылся.

— Я сам дальше, спасибо, — держась за стену, я начал медленно вскарабкиваться по ступенькам.

— Уверен? Ты еле стоишь, а тут ступеньки…

— Да… — только и успел произнести я, перед тем как споткнуться и попятиться назад. — Ладно, ты права.

— Давай, — улыбнулась она и вновь взяла меня за руку.

Еще минуту мы карабкались по плохо освещенной лестнице. Я держался за стену, а Кристен следила за каждым моим шагом и, казалось, предугадывала все мои движения, успевая поддержать в нужный момент. Как только мы взабрались на предпоследнюю ступеньку, она потянулась ключ-картой к замку, но я ее остановил.

— Постой… слушай, — я придержал ее руку с картой. — Когда мы выйдем за эту дверь… обратной дороги уже не будет. Там… там может случиться что угодно, но… что бы не случилось, я сделаю все, чтобы тебе помочь. Ты мне веришь?

— Верю… верю, Нейтан.

— Кристен, я серьезно. Многое наверняка пойдет не так, как мы себе представляем, но, пожалуйста, помни всегда одну вещь: я понимаю тебя, я могу поставить себя на твое место и потому знаю, каково тебе.

— Я… я знаю, я верю тебе.

— Помни эти слова, пожалуйста… помни. Кристен, я… я долго мучился, долгие годы, но благодаря тебе я наконец-то разобрался в себе, — я посмотрел ей прямо в глаза. — Прости меня, но я понял, что я не убийца… не такой убийца, как ты.

Кристен нахмурилась, но не успела еще ничего понять. Одной рукой я осторожно выхватил у нее ключ-карту, другой рукой скользнул у себя по спине и вытянул из-за пояса наручники, которыми еще несколько минут назад был прикован. В следующий миг я свел ее руки вместе и ловко защелкнул на запястьях железные браслеты. На ее лице отразилась смесь испуга с недоумением, она попыталась отодвинуться от меня, но я не дал ей этого сделать. Я провел ключ-картой по двери и сразу же выставил вперед одну руку, давая агентам ФБР сигнал «не стрелять». Прошла еще секунда и Кристен увидела за дверью свет фар нескольких машин ФБР и как минимум десяток мокнущих под ливнем агентов с пистолетами, направленными в нашу сторону.

— Что?! Что ты делаешь?! — чуть не заплакала она.

Ее лицо застыло в подлинном ужасе при виде такой картины, она начала сопротивляться, но я толкнул ее вперед под проливной дождь. Кажется, это был Кевин Андерсон, кто первым подбежал ко мне с пистолетом наготове и схватил Кристен. Мое зрение тогда помутнело, впрочем, как и мой рассудок, так что мне сложно было разобрать знакомые лица ночью под непроглядным ливнем. Я точно помню, что вместе с Кевином снаружи так же ожидал и Джейкоб Броуди, который, очевидно, и привел всех остальных, а так же рассказал о запасном входе. Видел я там и Райана, который так же умудрился каким-то чудом освободиться от наручников и, как мне тогда показалось, смотрел на происходящее с огромной жалостью.

Кристен душераздирающе верещала и билась в конвульсиях, пытаясь высвободиться из крепкой хватки нескольких агентов ФБР. Она кричала и плакала, она осыпала меня бесчисленными проклятиями, она проклинала все, что только можно проклясть. Это был крик полный ненависти и отчаяния, еще несколько секунд назад она представляла себе относительно спокойное желанное будущее, а сейчас ее жизнь будто резко подошла к худшему финалу.

Если вы еще не поняли и, возможно, находитесь в ужасе от того, что я наговорил Кристен несколько минут назад, то я должен вам сказать, что лгал ей. После того как я очнулся от очередного разряда электричества, я лгал ей практически от первого до последнего слова. Это не значит, что на самом деле я обвиняю ее в содеянном, это не значит, что я ее не понимаю. Я понимаю ее и не виню ни в чем. Никто не заслуживает смерти, что бы этот человек не совершил.

Мы все являемся порождением нашего окружения. Мы все лишены свободы выбора, начиная с момента нашего рождения, потому как мы не выбираем, когда нам рождаться, где нам рождаться и в каком обществе. Мы не выбираем свои врожденные болезни или приобретенные, мы становимся жертвами обстоятельств и случайностей, на которые мы никак не можем повлиять. Мы становимся определенной личностью лишь потому, что родились в определенной среде, имели определенное воспитание и нам были навязаны определенные взгляды. Мы знаем, что плохо, а что хорошо только потому, что нам сказали, что вот это плохо, а вот это хорошо. И мы не виноваты в этом.

Разве можно винить Виктор Хауэра за то, что его работа настолько изменила его, что он пошел на такие отчаянные меры? А что если бы он родился где-нибудь в тихой Европейской стране, слышал бы о террористах только по телевизору и работал бы шеф-поваром в ресторане? Много бы у него было причин сделать то, что он сделал?

Разве виноват Брэндан Хоскинс, что стал такой сволочью и испортил жизнь стольким людям? А что если бы Брэндан родился не в семье преступников? Что если бы ему с детства объясняли, что убивать людей и все время сидеть на наркотиках не самая лучшая идея? Откуда в его мозге взяться такой мысли? У него были свои понятия о хороших и плохих поступках и его взгляды выглядели для него так же естественно, как и для вас любые ваши.

А что если бы я не сделал сиротой ребенка Брэндана? Кто бы из него вырос? Какая у этого ребенка была бы свобода выбора с таким отцом и с таким окружением? Был ли хоть один шанс, что из этого ребенка вырастет хороший человек? Несомненно, был, но шанс стать таким же, как папа, у него был в разы выше. А сам папа таким стал, как мы помним, благодаря своему папе и соответствующему окружению.

Выбирал ли Дитер Штайблих оказаться в Лос-Анджелесе и стать судмедэкспертом? Решение заниматься тем, чем он занимается было принято им на основе совершенно не зависящих от него обстоятельств. Личность, которой он является, получилась такой не потому что он так захотел, а потому что его работа и окружение сделали его таким.

Стал бы Райан тем, кем он стал, не переживи он столь тяжелую утрату и не подсядь он на героин из-за не зависящих от него обстоятельств? А по какой причине Дэвид стал работать именно в ФБР? Зависело ли это как-то от него? Стал ли Дэвид курить, потому что решил усугубить свое здоровье? Умер бы Дэвид так рано, если бы не работал в ФБР?

Виноват ли я, что сначала подался в спецназ, а потом в ФБР? Или может тут играет какую-то роль мой отец, навязывавший мне прямо или косвенно работу, связанную с насилием? А если бы у меня не было отца, а только мать — биолог по образованию? Может, я никогда не убил бы Альму, которой так же не повезло родиться в ужасном окружении. Стал бы я беспричинно подозревать во всех убийствах Штайблиха, если бы мой мозг не рисовал образы убийц с необычной и загадочной внешностью, основываясь на информации, которая в нем хранится?

Виновата ли четырнадцатилетняя девочка в том, что родилась с генетической предрасположенностью к биполярному аффективному расстройству? Это она сама решила родиться с подобным изъяном? Это она виновата в том, что ее изнасиловали? Это она виновата, что так сильно привязалась к своей матери, а потом тяжелейшим образом ее потеряла? Это она по своему желанию стала ненавидеть людей с лишним весом?

И раз уж на то пошло, виноваты ли все эти люди с лишним весом в том, что они такие? Виноваты ли из них те, кто мог бы привести себя в форму, но не способен этого сделать ввиду определенных проблем со здоровьем? Виноваты ли в этом те, кто доволен собой в таком состоянии? И кто виноват в том, что лишний вес нынче считается — плохо, а его отсутствие — хорошо?

Если отбросить все те бесчисленные факторы, на которые мы не способны повлиять еще до нашего рождения, то в момент своего рождения каждый человек подобен белому листу или чистому жесткому диску компьютера. А потом в/на нас начинают что-то записывать.

Глядя на то, как уводят бьющуюся в истерике Кристен, у меня разрывалось сердце. Я не могу точно описать, что именно я чувствовал в тот момент и почему я это чувствовал. Я помню лишь, что ничего хуже этого никогда прежде в жизни не ощущал. Это не было какой-то банальной депрессией или горем потери близкого человека, это было что-то охватывающее все то, что произошло раньше. Словно я обнаружил некий идеал негативной эмоции и смог ее испытать. Я даже не понимал, почему я все это чувствовал, в чем была истинная причина моего столь ужасного состояния. Я просто чувствовал это и все. И я точно помню, что готов был согласиться на ампутацию ноги или руки, только бы избавиться от этой ни с чем несравнимой душевной боли.

Ночью под жестоким ливнем я смотрел на отчаянно кричащую Кристен и ощущал, как заканчивается мое время. У меня подкосилась давно травмированная правая нога и я упал на одно колено прямо в грязь. Прошла еще секунда и сдалась моя левая нога. Я упал на колени, склонил голову и в последний миг до меня донеслись чьи-то знакомые обеспокоенные крики. Кажется, это был мой отец. Но уже было поздно.

Последняя капля упала.