— Что ты здесь делаешь?
Ричард поднял взгляд и увидел в дверях Эви. Последние четверть часа он сидел, уставившись на стакан с виски. Сестра стояла, скрестив руки на груди поверх туго подпоясанного халата, на ее лице отражались смешанные чувства: и подозрение, и тревога, и облегчение, и озабоченность, — все это она сумела выразить одним движением брови.
— Размышляю о тайнах мироздания. — Брат сделал широкий взмах рукой, не вставая из-за отцовского письменного стола. От этого движения кожаное кресло, в котором он никогда прежде не сидел, заскрипело. — Входи и присоединяйся ко мне. Я не знал, что еще кто-то поднялся так рано. Прости, что я не встаю — координация движений у меня уже не та, что была несколько порций виски назад. Как ты держишься?
Эвелин опустила руки, подошла к письменному столу и, не думая о благопристойности, плюхнулась на стул напротив Ричарда.
— Лучше, чем было ночью. Бенедикт все еще спит после бессонной ночи, посвященной твоим поискам, но у Эммы режим нисколько не изменился. После всего, что произошло, я не хочу, чтобы за ней ухаживал кто-то помимо меня. Вот только хотелось бы еще малость поспать.
Рейли кивнул, мужчина понимал, что она имеет в виду. По краям портьер в комнату просачивались слабые лучи рассвета, а он не спал еще ни минуты. Граф поднес к губам стакан, но потом помедлил.
— Хочешь виски?
Его вопрос заработал слабую улыбку, Эви замотала головой.
— Лучше не стоит. И ты не ответил на мой вопрос. Что ты делаешь в папином кабинете?
Ричард допил остатки виски, а оставалось там не так уж мало, и со стуком поставил стакан на стол.
— Мне надо подумать о многом.
Отец, управление имуществом, будущее… Джейн. Он мог только надеяться, что кучер, пытаясь его разыскать, не разбудил никого из соседей этой женщины. Она не должна страдать из-за него, она этого не заслужила. Сколько раз мисс Бантинг волновалась о собственной репутации, а он отмахивался от ее тревог?
— Значит, ты в самом деле размышляешь о тайнах мироздания.
— В самом деле.
Ричард откинулся на спинку стула и положил руки на живот, сплетя пальцы. Прошлой ночью произошло два важных события. Он познал истинное блаженство в объятиях Джейн и узнал настоящий ужас у постели отца. Раньше граф думал, что у него в запасе еще годы, прежде чем на его плечи ляжет груз ответственности, но всего за ночь все эти воображаемые годы исчезли.
Рейли знал, что он должен делать, хотя это сознание лежало тяжестью на его сердце, словно огромный валун, который невозможно сдвинуть. Принять на себя бразды управления поместьями, заботиться о благополучии семьи, надзирать за бизнесом и выбрать идеальную светскую жену. Ричард знал, что одной из самых больших тревог отца было беспокойство о передаче титула следующему поколению, что, в свою очередь, обеспечивало будущее его жены и дочерей.
— Я буду рядом и всегда тебе помогу.
Брат встрепенулся и резко поднял голову. Он и забыл о присутствии Эвелин.
— Я знаю.
— О бизнесе ты можешь не беспокоиться, я буду держать его под контролем.
Ричард кивнул. Сестра пыталась ему помочь, но при этом она лишний раз подтверждала то, что он и так уже знал — его семья не верит всерьез в способность молодого графа справиться с ролью, которую ему предстоит принять. Это было ясно и по тому, как они заверяли его вчера ночью, что он справится — заверяли без искренней убежденности и при этом обмениваясь между собой встревоженными взглядами. Если задуматься, за всю его жизнь Джейн — единственный человек, который подталкивал его стать лучше, верил в него. Быть на высоте, быть лучше, чем от него ожидают другие. И это, черт побери, именно то, что он должен сделать.
— Тебе лучше пойти спать. Завтрашний день, точнее, уже сегодняшний, обещает быть очень трудным.
Это Рейли знал точно, а во всем остальном царила неопределенность.
— Это еще мягко сказано.
Эвелин встала и обошла вокруг письменного стола. Опустившись на колени рядом с братом, она взяла его за руку.
— Мне бы хотелось, чтобы я могла облегчить твою тревогу. Я вижу ее так же ясно, как если бы у тебя на шее висел хомут. Не волнуйся, все образуется.
Из всех возможных вариантов развития событий прошлой ночи ни один не предусматривал вероятность того, что «все образуется». Но Ричард слишком устал для споров. Он коротко кивнул — достаточно, чтобы убедить ее в согласии. Пусть верит, но граф-то знал, что это не так.
Тесто плавно двигалось под пальцами Джейн, перекатывалось под ее нажимом, поглощало удары так, словно это была его обязанность. Время от времени она погружала в него руки, растягивая смесь, а потом снова собирая ее воедино. Полутемную кухню наполнял теплый аромат дрожжей, но сегодня даже этот, самый знакомый из всех запахов не мог успокоить ее нервы.
Мисс Бантинг была благодарна Ричарду за присланную записку, в которой граф заверил ее, что его отец выжил после сердечного приступа и со временем, возможно, выздоровеет. Это успокоило одну из ее тревог, не дававших ей покоя с той самой минуты, как Рейли покинул ее прошлой ночью.
Однако оставалось очень много других поводов для тревоги. Ее сердце болело за Ричарда. Уж кто-кто, а мисс Бантинг знала, как это тяжело, когда разразилась катастрофа, и внезапно ты становишься ответственным за всех, в то время как сам чувствуешь себя выброшенным на камни, словно лодка, разбитая штормом. Всего за одну ночь на Рейли свалилась ответственность за всю его семью, за управление владениями семьи и за все, о чем до этого заботился его отец. Джейн знала, как его пугала эта перспектива и мысль, что все будут зависеть только от него, и свыкнуться с этой мыслью в то время, когда он переживает за здоровье своего отца, должно быть, вдвойне труднее.
Знала булочница и то, что среди всех этих новых обязанностей в жизни возлюбленного не будет места для нее. Да и кому бы пришла в голову возможность такого? По большей части она была счастлива здесь, работая в своей уютной кухне, рядом с братом. Но потом в ее жизни появился он — насмешливый, несносный и неотразимый. Каким-то образом она позволила себе в него влюбиться, хотя с самого начала Джейн знала, что у них нет будущего, но — мисс Бантинг должна была в этом признаться — она все же надеялась на настоящее. Женщина надеялась ухватить момент, получить удовольствие от умопомрачительных поцелуев, от его прикосновений.
Она пошла на поводу у собственного сердца, уступила невероятному влечению, возникшему между ними. Но сейчас она думала о том, что потеряла не только Ричарда, но и, вполне возможно, свою репутацию…
Весь день, выпекая хлеб буханку за буханкой, Джейн ожидала стука в дверь, который изменит ее жизнь. Когда пришел посыльный с письмом от Ричарда, ее сердце вдруг забилось так быстро, что она была близка к обмороку. Теперь, спустя пару часов, она по-прежнему не знала, что происходит вне ее дома, придут ли обличать бедную женщину? Если кто-нибудь видел, как прошлой ночью от мисс Бантинг выходили мужчины, они же не собираются об этом помалкивать? Сколько ей ждать, прежде чем она узнает, грозит ей опасность или нет?
Ответ на этот конкретный вопрос она получила, когда настало время ужина. Глухой стук в ее дверь заставил Джейн похолодеть от страха, который накапливался в ней на протяжении нескольких часов. И в этот момент она каким-то образом отчетливо поняла, кто ожидает ее по ту сторону двери. С мнимым спокойствием она медленно спустилась по лестнице и приготовилась предстать перед обвинителем.
За стеклянной дверью маячил круглый силуэт соседки. Миссис Браун ждала, как стервятник, готовый наброситься на жертву. Держа подбородок высоко, булочница открыла дверь.
— Добрый вечер, миссис Браун. Чем могу быть вам полезна?
Почему эта женщина не может просто оставить ее в покое? Джейн вспомнилось мягкое предостережение матери, которое она оставила в одном из своих первых писем: «Если в чьей-то душе посеяны семена неудовлетворенности, зависть служит для них удобрением. Старайся не возбуждать это чувство в других людях и следи за тем, чтобы не взрастить ее в самой себе». Возможно ли, что пожилая соседка завидует ее независимости или ее булочной? А может быть, молодости Джейн?
Миссис Браун прищурилась так, что ее глаза превратились в две щелочки, и решительно вошла в магазин.
— Ах ты наглая потаскушка! Неужели у тебя совсем нет стыда?
В голосе женщины было столько злобы, что Джейн невольно попятилась. Она ждала этого весь день, но от такого обвинения, брошенного прямо ей в лицо, потрясение ее не уменьшилось.
— Какие ужасные вещи вы говорите. Как вы посмели прийти в мой магазин и бросаться нелепыми оскорблениями в мой адрес?
Соседка продвинулась еще на несколько шагов вперед. Она явно что-то знала, но что именно? Было поздно, темно, и к тому же шел дождь. Может, ее положение еще можно как-то спасти?
— Я хочу, чтобы ты знала, — сказала старуха, и ее маленькие глазки заблестели злобным удовлетворением. — Я не единственная в окрестностях, кто знает твою истинную сущность.
Положение становилось все хуже и хуже. То, что миссис Браун о ней дурного мнения, это известно, но мысль, что кто-то из других соседей думает о ней плохо, ранила Джейн больнее, чем она ожидала. От волнения хозяйка булочной стала задыхаться, как рыба, вытащенная на берег Темзы. Она скрестила руки на груди и почувствовала, что ее пальцы стали совсем ледяными.
— Вот как?
— Прошлой ночью мистер Финтон поздно вернулся домой. Его жена сегодня утром сказала мне, что он видел, как из вашего дома выходили двое незнакомых мужчин поздним вечером. Двое! Я с самого начала знала, что ни одна порядочная женщина даже не попытается сама управлять булочной. Некоторые говорили, что я слишком строга, но теперь-то все ясно. Вы опозорили и свою семью, и свой бизнес.
От последних слов мисс Бантинг невольно попятилась. Сбываются самые худшие ее опасения, прямо сейчас, у нее на глазах. Что она может сказать в ответ на эти обвинения, ведь в действительности ничего не произошло? От этого ситуация приобретала ироничный оттенок. Да, она была наедине с мужчиной, но они обменялись всего лишь несколькими поцелуями и бесценными ласками, не более того. От боли в сердце у Джейн подступил ком к горлу, она глотнула и собралась заговорить.
— Я…
— Разве есть какой-то закон, что человеку запрещается ночью быть возле своего дома?
Услышав негромкий басок Эмерсона, булочница резко оглянулась и увидела, как кузен выходит из коридора, ведущего в кухню. Она испытала неимоверное облегчение. Еще никогда в жизни мисс Бантинг не была так рада видеть другого человека. Эмерсон уверенной походкой вошел в магазин. По сравнению с его крупной широкоплечей фигурой далеко не миниатюрная миссис Браун стала казаться мелкой. Соседка невольно попятилась, переводя испуганный взгляд с Эмерсона на Джейн и обратно.
— Прошу прощения, мистер Уэбб, но мистер Финтон сказал, что он видел двоих незнакомых мужчин. Уверена, вас бы он узнал. К тому же мистер Финтон сказал, что вы и мальчик ушли еще до темноты.
Кузен скрестил руки на груди.
— Какие же вы сплетники! Вот что я вам скажу, этот старый хрыч слишком много прикладывается к бутылке, чтобы кого-нибудь узнать. Ваш мистер Финтон так нализался, что даже не понял, что мы не уходили, а возвращались домой.
Эмерсон говорил уверенно. Если бы Джейн не знала, как обстоит дело в реальности, она бы сама ему поверила. Кузен взял безупречную тактику — все знали, что мистер Финтон пьяница. У миссис Браун раздулись ноздри от негодования, но женщина знала о пристрастии соседа к спиртному.
— Тогда, позвольте узнать, что вы делали на улице так поздно?
Вежливая улыбка Эмерсона мгновенно исчезла, лицо мужчины стало суровым, глаза блеснули стальным блеском. Он выглядел поистине устрашающим и мисс Бантинг впервые смогла представить его в пылу битвы в открытом море.
— Если бы вы имели право задавать вопросы о моих перемещениях, я мог бы вам сказать, что мы с Уэстоном планировали поездку, но дождь помешал нашим планам, и мы решили вернуться. Однако я хочу внести полную ясность. — Кузен чуть наклонился вперед и навис над старухой, словно гладиатор, готовый к битве. — Мои дела вас абсолютно не касаются. Если я услышу, что вы с кем-нибудь сплетничаете о моих делах, как грязная торговка рыбой, я, будьте уверены, позабочусь, чтобы вам не поздоровилось. Вам все понятно?
Миссис Браун попятилась, она была в ярости, но не посмела с ним спорить. Джейн затаила дыхание, не зная чего ожидать. Эмерсон смотрел на соседку свирепым взглядом, его ноздри трепетали, щеки под трехдневной щетиной покраснели. Наверняка женщина не рискнет разозлить его еще сильнее.
В напряженной тишине на лестнице загремели башмаки Уэстона. Он быстро поднялся по ступеням и толкнул дверь, радостно прокричав:
— Джейн, ты не представляешь, какие красивые в Грейвсенде корабли…
Увидев миссис Браун, парень остановился. Сестра посмотрела на него словно сквозь густой туман. В ушах у нее зашумело и резко потемнело в глазах. «Боже милосердный, не может быть, чтобы все это происходило на самом деле!» Ложь Эмерсона раскрыта и все надежды Джейн избежать неприятностей растаяли. Булочница посмотрела на соседку.
Выражение лица миссис Браун изменилось от изумления к растерянности и, наконец, к пониманию. Мисс Бантинг видела, что за доли секунды все, ради чего она трудилась, ускользает между ее пальцев, как вода.
Несколько мгновений женщины молча смотрели друг на друга, ни у одной не дрогнул ни единый мускул. Потом миссис Браун улыбнулась. Она повернулась, собираясь уйти. Джейн бросилась к ней и схватила за запястье:
— Нет, подождите!
Но соседка не стала ждать. Она вырвала свою руку из руки Джейн и посмотрела на нее как на прокаженную, распахнула дверь и торопливо зашагала через дорогу, широко размахивая пухлыми руками.
Мисс Бантинг повернулась к Эмерсону, ее грудь сдавил ужас. Кузен подошел к ней, взял за плечи и посмотрел прямо в глаза:
— Джейн, все будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем.
Она замотала головой. Что они могут сделать? Что можно придумать, чтобы исправить произошедшее? Невозможно сделать разбитую тарелку неразбитой или подгоревший бисквит неподгоревшим, и точно так же невозможно восстановить запятнанную репутацию.
— Джейни! — От волнения и страха голос Уэстона дрогнул. — Извини, пожалуйста. Я не знаю, что произошло, но если это моя вина, честное слово, я не нарочно.
Она знала, что нужно ответить брату, обязательно нужно, но Джейн была так поражена, что и слова не шли с языка. «Что можно сказать, когда вся твоя жизнь только что рухнула, как карточный домик?»