1

Куросима чувствовал себя как побитая собака. Пока они спускались с четвёртого этажа на первый, он не проронил ни слова. Перед профессорской находившейся рядом с пустой приёмной, он впервые обратился к Фусако.

— «Нужно проверить, иначе вообще ничего не узнаешь», — так, кажется, сказал профессор?.. Ну что ж, вы довольны?

— Разве заметно? — спросила Фусако, поворачивая к нему чуть побледневшее задумчивое лицо.

Хотя она была его противником, Куросиме показалось, что и она обманулась в своих ожиданиях, разочарована и немного раздражена.

— Я отброшен на исходные позиции! А вы снова ускользаете из моих рук и имеете возможность выиграть время. Почему же вам не быть довольной?

— Всё это не так, — отрицательно покачала головой Фусако.

Ответ был неожиданный, но Куросима пропустил его мимо ушей и быстро вошёл в раскрытые из-за духоты двери. Столики были расставлены, точно в зале заседаний, в виде буквы «П», что свидетельствовало об отсутствии вкуса у хозяев. За ближайшим столиком сидел ассистент профессора Сомия и что-то писал на большом листе бумаги.

Омуры в комнате не было.

Увидев вошедшую пару, ассистент удивлённо поднял глаза.

— Чем могу служить?..

— Простите, — предчувствуя недоброе, заговорил Куросима, — профессор сказал, чтобы мы зашли к вам… — Он ещё раз обвёл глазами комнату и убедился, что Омуры нет — Где же Омура?

— А вы разве не поднимались на четвёртый этаж? Минут десять назад…

— Что минут десять назад? — резко перебил его Куросима.

— Пришли люди из вашего лагеря. Они сказали, что должны препроводить его на четвёртый этаж, и увели с собой.

— Какие люди? Как они выглядели?

— Двое молодых людей в белых рубашках с отложными воротниками, — ответил ассистент и, поняв, наконец, что случилась серьёзная неприятность, стал растерянно оправдываться: — Понимаете, я хотел спросить профессора, как быть, но, к сожалению, в каникулярное время внутренний телефон не работает, а я тут как раз приводил в порядок полученные данные.

— Да, здорово я влип! — прикусив губу, прорычал Куросима.

Чтобы из профессорской попасть наверх, нужно было пройти мимо приёмной, затем мимо вестибюля и, повернув по коридору налево, подняться по лестнице. Через вестибюль можно было совершенно спокойно и незаметно выйти из здания во двор. Тем более в каникулярное время, когда университетским служащим до посторонних посетителей было мало дела.

— Следовательно, эти люди… — запинаясь, проговорил побледневший ассистент.

— Эти люди похитили его, — резко ответил Куросима. — Никогда не думал, чтобы это могло случиться в подобном месте!

Ассистент растерянно молчал.

— Что ж, давайте искать вместе, — бросил ему Куросима и, резко повернувшись к Фусако, сказал: — И вы тоже!

Втроём они выбежали из профессорской. Ассистент быстро зашагал по панели, тянувшейся вдоль двора, а Куросима с Фусако — по боковой дорожке через сад. Через каких-нибудь пять минут они обогнули с обеих сторон новый восьмиэтажный корпус и подошли к главным воротам.

Учащённо дыша, ассистент отрицательно качал головой: никакого, мол, следа.

— Но знаете, — начал он слова оправдываться, — они ведь сослались на вас… Сказали, что Куросима-сан поручил.

— Да, они, видно, всё продумали, — ответил Куросима. — Ничего не попишешь, я допустил оплошность.

Похитители уже опередили его почти на двадцать минут. Если они воспользовались машиной, их не догонишь. Было бы естественно прибегнуть к помощи городской полиции, но в Куросиме заговорила гордость чиновника иммиграционной охраны, у которого ещё не было ни одного серьёзного промаха, и он сразу отказался от этой мысли.

— Это наверняка те парни, что были в кафе, — сказана Фусако.

— Я тоже так думаю, — ответил Куросима. — А вы не их сообщница?

Те парни походили на служащих, но в их лицах и повадках было что-то подозрительное. Они странно поглядели на Куросиму, когда он выхватил у Фусако сумочку с пистолетом. Но тогда Куросима не придал этому особого значения, подумал — простое любопытство.

— Моя организация здесь ни при чём! — решительно ответила Фусако. — Иначе я ведь тоже скрылась бы, верно? За полчаса до вашего приезда в университет эти парни слонялись здесь по двору. Поэтому я и насторожилась, когда они зашли в кафе.

Она говорила с такой горячностью, что Куросима невольно сбавил тон.

— Если ваша организация к этому не причастна, то, кроме вас, о сегодняшнем посещении университета знали… — Куросима хотел назвать Ундзо Тангэ, но воздержался (как-никак у него рекомендации от влиятельных лиц из Особого бюро при кабинете министров) и сказал: — Намиэ Лю…

— Вот именно. Это дело рук супругов Лю!

— Откуда такая уверенность? — натянуто улыбнулся Куросима и повернувшись к застывшему в недоумении ассистенту, спросил: — Откуда здесь можно позвонить?

Они вошли в главное здание университет, и ассистент провёл его в вахтёрскую. Городская станция сразу же соединила его с лагерем.

К телефону подошёл поручик Такума. Куросима коротко рассказал о происшествии и попросил послать двух человек из лагерной охраны к китайскому ресторанчику «Весна» в Иокогаме.

— Ну и ну! — воскликнул Такума. — Дело принимает интересный оборот. Надеюсь на успех, но учти, Куросима, для обыска нужен ордер. А достаточно ли у нас оснований…

Слышимость была не очень хорошая, и Куросима уловил лишь суть.

— Нет ли там для меня каких сообщений по делу Омуры? — молящим тоном спрашивал Куросима, сжимая телефонную трубку потной рукой. — Я сделал несколько запросов.

Прошло более пяти минут, а Такума всё не брал трубку. То ли связь прервалась, то ли Итинари разозлился на Куросиму и обдумывал свои меры? Куросима уже потерял всякую надежду, как вдруг послышался голос поручика Такумы.

— Алло! Есть письмо из городской полиции Иокогамы. Ответ на запрос по поводу супругов Лю Юн-дэ.

— Да, неделю назад я сделал запрос по телефону.

— Так вот, в письме сообщается, что обоих несколько раз арестовывали по подозрению в торговле наркотиками. Но каждый раз освобождали за недостаточностью улик. Видно, отпетые жулики.

— А больше ничего?

— Погоди-ка… тут ещё одна странная штука, — отвечал Такума. — Записка от инженера нефтехимического завода Косиро Сидзуи. Он заходил в обеденный перерыв, но так как тебя не было, оставил записку.

— Так, так. И что он пишет?

— «В результате химического анализа переданного нам обломка установлено, что по своему составу, в общем, он представляет собой неочищенный морфин», — Прочитал Такума.

— Неочищенный морфин?!

— Да, а что ты отдавал на анализ? Какой обломок?

— Кусок хозяйственного мыла, которое было среди вещей Омуры. За ним-то и охотились супруги Лю.

— Ага, ясно, контрабандный ввоз наркотиков! — прокричал в трубку изумлённый Такума.

— Омура тут ни при чём. Он ничего не знал.

— Ну, а «мыло» это ещё не попало в их руки?

— Возможно, один из трёх кусков.

— Ладно, — ответил Такума. — Наша задача — в первую очередь вернуть Омуру в лагерь! Начальник отделения тоже так считает. Вся ответственность возлагается на тебя.

— Ясно. А вот кто такой Омура, до сих пор неизвестно. Но он ничего не знал…

Куросима повесил трубку. Мысль о ни в чём не повинном Омуре мучила его.

Кликнув дожидавшуюся в вестибюле Фусако, он буквально потащил её за собой из университета. Ассистент провожал их. За воротами Куросима сразу же поймал такси.

 

2

Машина быстро помчалась. Куросима закурил и, сделав глубокую затяжку, сказал:

— Итак, ваша организация — это шайка торговцев наркотиками?

— Вы глубоко ошибаетесь, — очень вежливо, но с оттенком некоторого превосходства ответила Фусако и неожиданно, как бы одним взмахом разрубая запутанный узел, сказала: — Я инспектор полиции по борьбе с торговлей наркотиками.

— Что?! — не веря своим ушам, воскликнул Куросима и растерянно уставился на Фусако.

Она открыла сумочку и из внутреннего кармашка достала удостоверение личности. Куросима схватил его и прочитал: «Кантоское управление инспекции по борьбе с торговлей наркотиками. Инспектор Фусако Имафудзи».

Теперь ясно, откуда ей известны приёмы самозащиты, которые она применила, когда Омура вдруг схватил её в объятия. Ничего странного в том, что она носит с собой пистолет. Теперь всё понятно.

Ничего удивительного, что в момент, когда у неё не было другого выхода, она откровенно призналась. Они принадлежали к одному ведомству — юстиции, но работали в разных департаментах, а чиновники разных департаментов вполне могут конфликтовать, конкурировать, поддразнивать друг друга, а порой даже мешать один другому. Это в порядке вещей.

Куросима настолько растерялся, что не знал, сердиться ему или смеяться.

— А вам не кажется, что вы немножко переиграли? — спросил он наконец. — Подобный сепаратизм — вещь рискованная.

— Простите, но как раз перед тем, как позвонить от вашего имени Тангэ и Лю, начальник нашего управления сообщил обо мне начальнику вашего лагеря, и они обо всём договорились. — Машина круто свернула и Фусако чуть пригнулась, стараясь удержаться. — Мы получили информацию, — продолжала она, — что в связи с гражданской войной в Лаосе тайная пересылка наркотиков через Бангкок временно прекращается и устанавливается новый канал. Поэтому, как только в газете появилась заметка об Омуре, мы обратили на неё внимание, но ничего не знали о том, какие шаги предпримут местные контрабандисты. Поэтому до поры до времени мы решили действовать втайне от сотрудников лагеря и получили на это разрешение.

— Значит, вам известно, что хозяйственное мыло Омуры — это неочищенный морфин?

— Позавчера, когда вы мне его показывали, я унесла крошки в носовом платке! Если кусок, который я умышленно уронила на пол, был половиной бруска, то в целом куске, вероятно, содержится не менее трёхсот граммов морфина. В отличие от очищенного, белого героина этот наркотик называют красным сортом…Они прессуют порошок в бруски и выдавливают на них три девятки — фабричный знак мыла, изготовляемого в Таиланде. Если у Омуры было три таких бруска, то, считая по три тысячи иен за грамм, это составит сумму в два миллиона семьсот тысяч иен… К тому же провоз был, очевидно, пробным. Если здешняя контрабандистская организация имеет оборудование для очистки и даст телеграмму, что всё в порядке, наверное, наркотики начнут посылать большими партиями.

— Я убеждён, что Омура подставное лицо, его использовали без его ведома, — сказал Куросима. Ему казалось маловероятным, чтобы Омура, у которого при себе оказалось всего сорок бат и который с риском для жизни проделал далёкий путь в раскалённом трюме парохода, спасаясь от убийственной жары солью, мог сам оказаться контрабандистом. Да и весь облик его и поведение как-то с этим не вязались.

— А я считаю, что он их ценнейший сотрудник, — возразила Фусако.

— Значит, вы бросаете мне вызов?

— Отнюдь. Я вовсе не борюсь за честь мундира, но всё-таки… — сказала Фусако и запнулась.

Такси уже проехало мост Яцуяма через реку Синагава и катило но шоссе Кэйхин. Были вечерние часы «пик», дорогу запрудили машины.

На перекрёстке шофёр резко затормозил, и Куросима вдруг почувствовал сквозь тонкую плиссированную юбку Фусако теплоту её тела. Сладостное ощущение пробежало по его ногам и прихлынуло к сердцу.

Вечерело, и тени на дороге, идущей под уклон, становились длинней.

— …Но всё-таки, — чуть не сквозь слёзы снова заговорила Фусако, — я боюсь, как бы не рухнул весь мой план. Вы возили Омуру к психиатру и антропологу и этим спугнули супругов Лю. Они испугались, что вы разоблачите Омуру, и похитили его. Если их не поймать с поличным, они сумеют отвертеться, и все мои усилия пропадут зря: канал контрабанды останется невыясненным.

* * *

Было около семи вечера, когда машина подъехала к Китайской улице в квартале Ямасита. Закат ещё только догорал, но улицу уже окутало вечерней дымкой и кое-где зажглись неоновые вывески. Куросима и Фусако вышли из машины в самом начале улицы и дальше пошли пешком. У обоих было такое чувство, будто в машине они немного опьянели, душный вечер усиливал это ощущение, и они шли рядом, то почти касаясь друг друга, то отстраняясь.

Когда они поравнялись с соседней китайской харчевней, наискосок от кафе «Весна», к Куросиме с видом постороннего подошёл переодетый в штатское надзиратель Саданага и попросил прикурить.

— Странное дело, — сказал он, — у них висит табличке, что кафе закрыто.

— Да… и фонарь не горит, — поглядывая на противоположную сторону улицы, проговорил Куросима и спросил: — А где напарник?

— Акиока-кун ходит за углом. Мы с ним наблюдали с двух сторон, так что если сюда приведут или привезут Омуру, мы наверняка увидим.

— А муж и жена Лю дома?

— Наверное… Это такой лысоватый, толстый, в белом полотняном костюме? Минут тридцать назад вернулся домой, очень спешил. А из-за двери высунулась средних лет женщина, видимо, его жена.

— Что ж, давай постучимся?

Не самый удачный выход, но ничего другого не остаётся. Если Омуру и не привезли сюда, то, вероятнее всего, держат где-нибудь неподалёку отсюда. Медлить — только дать возможность Лю спрятать концы в воду.

— Подождите минутку, — вмешалась Фусако. — Сейчас подойдёт мой коллега.

— Это кто — тоже ваш инспектор? — спросил Куросима.

— Да. За «Весной» — двухэтажная детская амбулатория. Мимо проходит узкая дорожка прямо к чёрному ходу «Весны». Наш инспектор уже третий день ведёт наблюдение из приёмной амбулатории на втором этаже и заметил, как сюда несли что-то вроде принадлежностей для изготовления наркотиков. Как бы Лю и сейчас не воспользовались чёрным ходом и этой дорожкой.

— Ого! Я вижу, вы основательно подготовились, — не без иронии произнёс Куросима. — Тогда я попрошу вас с вашим инспектором минут пять побродить близ чёрного хода. Ты, Саданага, оставайся с ними, а Акиоке пожалуйста, скажи, чтобы следовал за мной.

 

3

Куросима взглянул на часы и не спеша направился к ресторанчику «Весна». Дом был погружён в темноту, и в нём царила тишина. Куросима постучатся в дверь, тут подошёл и низенький надзиратель Акиока.

На стук долго не отвечали. Потом вдруг зажёгся свет и послышались лёгкие шаги, очевидно женские. Приоткрыв дверь, на пороге застыла Намиэ Лю в купальном халате.

Не дожидаясь приглашения, Куросима толкнул дверь и вошёл.

— Очевидно, мадам, вы так торопились взять на своё попечение Омуру, что у вас не хватило терпения его дождаться?

— Фу, точно снег на голову — проговорила, меняясь в лице, Намиэ. — Не понимаю, о чём вы.

— Омура похищен из здания университета Тодзё, — резко заговорив Куросима. — Но о том, что я повезу его сегодня в университет на экспертизу, знали только вы. Где он? Где вы его прячете?

— Знала только я?! — возмутилась Намиэ. — А тот, кто считает его своим подчинённым, и девица, которая называет себя его сестрой, они разве не знали! Почему вы ломитесь именно к нам? Ошиблись дверью, сержант!

— Вы не только собирались купить Омуру, но пытались сунуть мне взятку. И неспроста. Видно, чуяло ваше сердце, что рано или поздно попадётесь! — Куросима сунул ей под нос ордер на обыск, который привёз с собой надзиратель Саданага, и сказал: — А сейчас показывайте дом!

Взглянув на ордер, Намиэ отступила на шаг и приняла оборонительную позу. Её бледные, чуть одутловатые щёки, на которых сейчас не было косметики, затряслись от гнева. Купальный халат распахнулся, и я следующее мгновение она вдруг подскочила к Куросиме, вцепилась в него и пронзительно закричала:

— Негодяй! Злодей! Не пущу!

Куросима оттолкнул её, а Акиока схватил за руки. Крик её был, очевидно, сигналом об опасности. Сверху послышался топот, и закачалась люстра. Больше нельзя было медлить ни секунды.

Куросима поспешно направился через зал ресторана к лестнице рядом с уборной. И снова ему бросились в глаза знакомые чёрные ботинки, которые он видел здесь восемь дней назад и владельца которых никак не мог вспомнить. Это была единственная пара ботинок среди валявшихся возле лестницы сандалий и резиновых тапочек.

От удивления Куросима остолбенел. Чёрт возьми! Да ведь это ботинки Соратани. Этими самыми носками он, истязая Омуру, упирался в его подбородок. Ну конечно же!

В несколько прыжков Куросима оказался на втором этаже.

Свет здесь не горел. В комнате, обставленной, насколько можно было судить в темноте, по-европейски, всё было в беспорядке. Тут никого не было.

Дальше, кажется, была ещё одна большая комната. Натыкаясь на мебель, кажется, гостиной, Куросима пробирался вперёд и вдруг уткнулся руками в плотную занавеску. Отдёрнув её, Куросима закричал:

— Лю Юн-дэ! Выходи!

И словно в ответ, от окна, метрах в шести, раздался выстрел. Куросиме показалось, что звук отдался в его теле. Он бросился к окну и раздвинул белые занавески. Стрелявший исчез.

Куросима пощупал плечо. Рубашка была продырявлена. Под пальцами он ощутил что-то тёплое и липкое. Но рана, кажется, была неопасная, пуля лишь оцарапала кожу.

Куросима стремительно выбежал в коридор. Пока никто на него больше не нападал. Из раскрытого окна в коридоре тянуло ветерком. В слабом свете чуть поблёскивали соседние черепичные крыши. Куросима увидел человека в спортивной рубашке, который бежал по крышам, вдруг спрыгнул вниз и исчез в переулочке между домами.

— А, чёрт! — выругался Куросима, и тут откуда-то снизу снова раздался выстрел. На этот раз он прогремел так, словно в вечерней тишине вдруг ухнули чем-то тяжёлым по листу железа. И сразу же послышался грозный голос надзирателя Саданага:

— Сдавайтесь! Нас трое с оружием.

Вслед за этим отчаянно закричал стоявший под окном мужчина:

— Прекратите! Не стреляйте! Не стреляйте! Я бросил пистолет…

Выглянув в окно, Куросима разглядел в темноте узкую дорожку, которая вела отсюда к зданию детской амбулатории. Глазам его представилось поистине трагикомическое зрелище. Иные из убегавших от преследования спускались на эту дорожку по лестнице, приставленной к чердаку. А те, кто, прикрывая их, стрелял в Куросиму, теперь спасались бегством по крышам. Спустившиеся по лестнице оказались под дулами пистолетов.

Недалеко от чёрного хода один из беглецов — толстяк в белом костюме, — очевидно, напуганный окриком Саданаги, лёг на землю. Поставив перед собой чемодан и прикрывая голову, он колотил ногами по земле и отчаянно вопил. Присмотревшись, Куросима узнал в нём Лю Юн-дэ. Рядом с ним, прислонясь к стене, с отрешённым видом стоял высокий широкоплечий человек. Это был Фукуо Омура.

Направив на них пистолеты, приближались Саданага и инспектор — коллега Фусако. За ними шла сама Фусако. В глубине переулка начали собираться зеваки.

— Молодцы! Хорошо сработали! Ведите их в дом через чёрный ход…

Крикнув это из окна, Куросима побежал к лестнице и спустился на первый этаж.

В ту же минуту в ресторанчик втолкнули перепачканного и едва волочившего ноги Лю Юн-дэ. Испуганного Омуру сопровождала Фусако. Акиока всё ещё держал и руки трясущуюся от гнева Намиэ.

— Рана не опасная? — хором тревожно спросили Саданага я Акиока глядя на плечо Куросимы.

— Пустяки, царапина. — ответил Куросима и сказал: — Саданага-кун, позвони, пожалуйста, в лагерь.

Супругов Лю и Омуру усадили на стулья в центре, остальные стали вокруг. Все разволновались, но представители закона раскраснелись, нарушители побелели как полотно. Возбуждение, казалось, ещё больше усиливало духоту в ресторанчике.

— Простите за беспокойство, — обратился Куросима к коллеге Фусако. — Посмотрите, что там у него в чемодане.

Инспектор взял чемодан, который Лю Юн-дэ держал на коленях и расстегнув молнию, обрадовано воскликнул: «Ага, есть!» Он вытащил большой виниловый пакет, в котором были уложены: спиртовка, металлическая палочка, маленький котёл и какие-то химические препараты. Всё это, по-видимому, были принадлежности для незаконного изготовления наркотиков.

Под конец инспектор извлёк из чемодана тёмно-кирпичного цвета хозяйственное мыло.

Здесь был не только надрезанный кусок, похищенный со склада. За исключением той половинки, которая раздробилась на мелкие части, когда Фусако уронила её на пол, всё остальное «мыло» Омуры было тут. Как же оно сюда попало?

На лицах Куросимы и Фусако было написано изумление. Но больше, кажется, поражена была Фусако.

— Откуда это? — спросила она.

— Я об этом думаю, — отвечал Куросима, — с тех пор, как мы решили, что они похитили Омуру. Потому что, хоть вы и говорите, что я спугнул их, но без этого «мыла» похищение Омуры не имело для них смысла.

— Да, пожалуй… — покачала головой Фусако.

Куросима вдруг повернулся к супругам Лю и, пристально глядя на них, спросил:

— Где ефрейтор Соратани?

— Позвольте, а при чём тут Соратани? — удивился Акиока.

— Да так… — ответил Куросима. — Просто у него по делу Омуры было своё мнение, и он, вероятно, решил кое-что предпринять на свой страх и риск.

Видя, что Лю молчат. Куросима подбежал к лестнице и вернулся с парой чёрных ботинок.

— Не запирайтесь! Это ботинки ефрейтора Соратани?

Отвернув в сторону своё мертвенно-бледное лицо. Лю Юн-дэ упорно молчал.

— Ладно, хватит играть в прятки, — не выдержала Намиэ. Вдруг поднявшись, она презрительно покосилась на мужа и прибавила: — Снявши голову, по-волосам не плачут.

— Где вы прячете Соратани? — наседал Куросима.

Сверкнув глазами, она указала на потолок, Куросима взглядом приказав Саданаге и Акиоке оставаться на месте, а сам снова побежал на второй этаж.

Отыскав выключатель он зажёг свет. В обставленной по-европейски комнате, где всё было перевёрнуто вверх дном, кажется негде было спрятал взрослого человека.

Следующая комната была в японском стиле. Подходя к стенному шкафу Куросима услышал слабый стон. Он открыл дверцу и увидел втиснутого туда и лежавшего в позе зародыша в материнском чреве ефрейтора Соратани. Здоровяк, перворазрядник по дзюдо, он лежал, жалкий, беспомощный, и не мог даже позвать на помощь. Всё его тело было крепко перетянуто верёвками и в рот засунут кляп. Когда Куросима вытащил кляп, Соратани зло прошипел:

— Куросима? Тьфу, чёрт! Опять ты меня спасаешь!

Чтобы развязать его, потребовалось некоторое время. Куросима терпеливо распутывал узлы. Руки и ноги Соратани постепенно высвобождались, и он заговорил:

— Вовремя ты подоспел… Зато я накрыл целую шпионскую шайку. Как только здешняя хозяйка впервые пришла на свидание к Омуре, я тут же решил, что она подозрительнее всех. Потому что под видом землячества гоминдановских китайцев скрывается много шпионов из коммунистического Китая… Поэтому в свободное от дежурства время я начал приезжать сюда, подружился с хозяйкой и стал прощупывать, чем она дышит… Она и клюнула.

— Да ну? — с серьёзным видом спросил Куросима.

— Э, да ты, кажется, ранен? Не опасно?.. Я, конечно, виноват перед тобой, но так уж вышло… Мыло, которое было у Омуры, мне сразу показалось подозрительным. Вот я и говорю хозяйке, что есть, мол редкостное мыло. Она спрашивает: «Какое?» Отвечаю: «Таиландское». Она и пошла на эту приманку. Это мыло, говорит, прекрасно отстирывает жирные пятна. Давай, говорит, приноси, сколько есть. Я сказал, что принесу сегодня. Взял всё мыло, что осталось у Омуры в котомке, и привёз. Ты тоже почувствовал, что в этом мыле кроется какая-то тайна, но, видно, ничего не понял. Мне захотелось посмотреть, что они станут с ним делать, застичь на месте преступления… — Наконец Соратани освободился от верёвок. С трудом распрямляя затёкшие конечности, он поднялся и продолжал: — Что ж молчишь?.. Ну ладно, слушай дальше. Приезжаю я днём, а хозяйка и говорит, мы, мол, сегодня не работаем, и можно как следует выпить. Стала меня подпаивать, а сама заигрывает, льнёт ко мне. Я прикинулся дурачком, а она вдруг этак нахально: «Где же мыло?» Я достаю мыло, и вдруг появляется сам Лю и наставляет на меня пистолет. А с ним ещё двое молодых парней, вроде его сподручные. Вот меня и скрутили… Тем временем ещё двое привезли твоего Омуру. Всё расслышать из шкафа я не сумел, но из разговора убедился, что это шайка тайных коммунистических агентов…

Куросима молчал. Тогда Соратани, от которого разило водкой, вплотную приблизился к нему и, щуря глаза, умоляюще спросил:

— Послушай, чего ты молчишь? Жалко тебе, что ли, что благодаря этому делу я тоже стану сержантом полиции, а?.. Скажи, ты их всех арестовал?

— Нет, только троих, — ответил Куросима. Обоих Лю и Фукуо Омуру.

— Вот как? Ну и хорошо. Они ведь главные преступники.

— Да, мужа и жену Лю я передаю инспекторам полиции по борьбе с торговлей наркотиками. А Омуру снова отправят в лагерь.

— Ч-что?! Почему? — отшатнулся Соратани.

— Потому что тебя чуть не убили из-за морфина ценой в два миллиона семисот тысяч иен, — холодно ответил Куросима.