Под психологической смертью человека мы понимаем протекающие в нем обычно постепенные, но иногда ускоренные и скачкообразные изменения, в результате которых его жизнеспособность и психологическая сопротивляемость стрессорам и фрустраторам уменьшается. Человек, переживающий процессы психологической смерти, начинает сомневаться в ценности жизни и размышляет о том, насколько целесообразно жить дальше. Исследование психологического умирания человека — большая и многогранная проблема, некоторые аспекты которой станут предметом исследования в данной главе. Попытаемся при этом использовать наиболее интересные результаты проведенных исследований.
§ 1. Потеря смысла жизни и индивидуальная смерть
Среди высших психических потребностей человека особое место занимает потребность смысла жизни. Удовлетворение этой потребности совершенно необходимо для сохранения нормальной психической активности человека, развития его личности, для достижения психической зрелости и мастерства в ведущих видах профессиональной деятельности. Великие мыслители уже с давних времен знали, что потеря смысла жизни — одна из наиболее тяжелых потерь (деприваций) в жизни человека. Недаром Л. Н. Толстой в своей «Исповеди» писал, что потеря смысла жизни — смерти равна.
Речь здесь идет, без сомнения, о психологической смерти, которая делает как бы бессмысленным также существование тела, в котором, кстати, в процессе психологической смерти происходят болезненные изменения.
Потеряв смысл своего существования, человек оказывается в глубоком психологическом кризисе. Но там, где налицо психологический кризис, есть также внешние и внутренние конфликты, часто теснейшим образом взаимосвязанные. Кризис — состояние крайнего обострения конфликта. Когда речь идет не о социальном, а о психологическом конфликте, то следует учесть, что он превращается в кризис тогда, когда человек, имея жизненно важную потребность (или группу таких потребностей-мотивов поведения), из-за наличия преград не мог ее удовлетворить, но теперь уже конфликт невозможно сохранить. Дальнейшее сохранение конфликта, достигшего уровня кризисного состояния, чревато опасными, в частности, патологическими последствиями. Например, человек, который лишен возможности удовлетворения своей потребности осмысления жизни, может иметь постоянную тревожность, болеть серьезными нервными, психическими и соматическими заболеваниями. Чтобы прекратить такое развитие, он должен найти выход из кризиса, он вынужден произвести выбор среди существующих возможностей. Он может, например, отказаться от той цели, стремление к которой зашло в тупик и не привело к осмысленности жизни, как он надеялся. Для выхода из тупика он может выбрать новую цель и этим путем сообщить смысл своему существованию. Выбор новой цели, новое целеобразование — один из механизмов здоровой адаптации личности. Причем психологически важно, чтобы человеку удалось приписывать смысл новой своей цели и деятельности по ее достижению, т. е. успешно использовать механизм атрибуции смысла. Значение субъективной атрибуции смысла в таких случаях велико: ведь эта же цель для других людей может вовсе и не обладать ценностью и личностным смыслом.
Если, например, избранная человеком область его профессиональной деятельности не соответствует его способностям и потребностям и он оказывается в кризисной ситуации, более удачный новый выбор может вывести его из кризиса. Таких случаев очень много, хотя для пожилых и тем более для престарелых людей выбор нового поприща — очень трудное, почти невозможное дело.
Другой возможный путь выхода из экзистенциального кризиса (а именно таковым является кризис потери смысла жизни) — ослабление неудовлетворяемой потребности или его полное затухание, если возможно — устранение. Дело в том, что ряд человеческих потребностей входит в то внутреннее образование, которое называют сущностью человека. Умертвляя в нем эту потребность, мы тем самым в какой-то мере убиваем самого человека, он уже перестает быть полноценным, особенно в психологическом смысле. Поэтому можно пойти несколько иным путем. Можно, например, считать, что совсем необязательно, чтобы жизнь каждого из нас имела свой, да еще специфический и значительный смысл. Смысл жизни — явление относительное: то, что имеет смысл для меня и сообщает смысл моему существованию, другому может показаться бессмысленным. Для меня, например, лишена смысла жизнь человека, который накапливает деньги или собирает коллекцию каких-то предметов, но я могу понимать, что именно эти занятия и сообщают смысл его существованию.
Рассуждая так, мы сообщаем явную относительность проблеме смысла жизни. При этом жизнь в значительной мере теряет для нас свою значительность, но какое-то облегчение достигается. При таком взгляде на вещи нам легче жить. Важнее всего никогда не осмысливать жизнь только посредством одной-единственной цели: опасно считать, что только достижение данной цели сделает нашу жизнь осмысленной и значительной. Осмысление собственного существования с помощью только одной цели — признак нереалистичности и узости взглядов человека. Очень распространенным примером подобной узости взглядов является влюбленный человек, считающий, что без любимого человека — единственного и незаменимого — жизнь лишена смысла, не стоит жить.
Такое убеждение не приносит вреда или даже полезно, когда нет преград на пути соединения с любимым человеком и достижения счастья. Но как быть в том случае, когда любимый человек отказывает во взаимности, уходит пли умирает? Человек, ограничивающий осмысление своей жизни только одной целью, в таких случаях сразу же оказывается в кризисной ситуации, размышляет о самоубийстве, а нередко и совершает реальное покушение на свою жизнь.
Одним из признаков психической зрелости человека, я думаю, является то, что он имеет широкое поле выбора целей, обширный спектр ценностей, и когда трудности жизни заставляют отказаться от одной цели, он выбирает другую, может быть столь же значительную и привлекательную. Замена цели — мощный психологический защитноадаптивный механизм.
Однако если эти возможности исчерпываются, если человек больше не видит таких перспектив для своей земной жизни, тогда кризис оказывается чрезвычайно глубоким, а желание смерти — сильным и искренним. Интересные размышления об этих вопросах встречаются также в работах других авторов.
Потеря смысла жизни и особенности процесса психологической смерти становятся более яркими в переживаниях и поведении тех людей, которые знают о своем безнадежно больном состоянии и осознают, что вскоре умрут. Конечно, каждый из нас начиная с того момента, когда впервые понимает, что его индивидуальная жизнь на этой земле имеет конец, оказывается в состоянии смертника. В психике человека, однажды осознавшего неминуемость своей близкой смерти, всегда налицо, сознательно или бессознательно, идея смерти и чувство ускоренного приближения к «моменту» наступления смерти, тревога и даже страх перед этим концом, казалось бы, бессмысленным и нелепым. Однако физически здоровый человек не знает «момента» своей смерти, он не может даже приблизительно предугадать его, вследствие чего его состояние существенно отличается от состояния тех больных людей, которым врачи сообщили, что они неизлечимо больны и вскоре умрут.
Клиническими исследованиями хода психической смерти неизлечимо больных людей много занималась известный американский психопатолог и танатолог Элизабет Кюблер-Росс. В этой трудной области работают и другие исследователи и врачи. В их трудах описываются этапы или фазы психологического умирания человека. Описания фаз умирания в трудах Э. Кюблер-Росс реалистичны и поучительны, хотя они, как мы увидим, оставляют место не только для дополнений, но и для новых интерпретаций. Мы считаем, например, что следовало дать возможно более полное описание психических защитных механизмов умирающих людей, индивидуальных различий их адаптивных процессов и зависимость последних от типа личности умирающего.
Перейдем, однако, к описанию фаз психологической смерти человека.
§ 2. Стадии психической смерти человека
Если осознание неизбежности смерти вызывает глубокую фрустрацию даже у молодых и полных жизненных сил людей, то что же говорить о старых больных людях. Напомню, что под фрустрацией в современной психологии понимают такое психическое состояние человека, находясь в котором он осознает, что его мечты и желания не осуществились, что он потерпел крушение своих надежд. Это блокада целенаправленной деятельности и переживание неудачи. Экзистенциальная фрустрация — переживание бессмысленности, бесперспективности нашего существования. Ясно, что терминально больной человек одновременно переживает несколько фрустраций, в том числе экзистенциальную.
Экзистенциальная фрустрация у безнадежно больных людей особенно глубока тогда, когда врач, как авторитет, сообщает им о безнадежности их состояния.
Исследуя проблемы смерти человека, Элизабет Кюблер-Росс в ходе организованных ею семинаров и бесед с больными накопила обширный материал о тех переживаниях, которые протекают в психике больного начиная с того момента, когда он каким-либо образом узнает о своем состоянии. Обобщив свой материал, Э. Кюблер-Росс обнаружила, что до наступления смерти больные проходят через пять стадий психологических изменений и работы защитных механизмов:
• стадия отрицания реальности и изоляции;
• стадия возмущения (агрессии):
• стадия ведения переговоров и заключения соглашений;
• стадия депрессии;
• стадия принятия смерти (примирения с мыслью о неизбежности смерти).
Кратко опишем эти стадии психологической смерти терминально больных людей.
Стадия отрицания и изоляции
Эту первую стадию Э. Кюблер-Росс назвала стадией отрицания реальности и изоляции, поскольку в психике больного человека наиболее активно работают два защитно-адаптивных механизма: механизм отрицания неприятной, устрашающей реальности и механизм изоляции. Больной в этой стадии не хочет понять, что его конец близок. Во время бесед с ними люди, находящиеся в этой фазе психологической смерти, заявляют, что не верят в правильность поставленного диагноза. Они стараются дискредитировать врачей, заключение которых глубоко фрустрирует их, лишая всяких перспектив.
«Нет, этого не может быть!» — вот примерно их первая реакция. Причем такая реакция всегда в основном одинакова, независимо от того, каким путем больной узнал о своей участи: из прямо сказанных слов врача или же по косвенным признакам, по изменению поведения и невербальных знаков окружающих, на основе собственных, сознательных или подсознательных выводов. Одна больная даже стала утверждать, что рентгеновские лучи, с помощью которых у нее обнаружили рак, были неподлинными. Больной может также утверждать, что вывод медиков — результат диагностики другого больного, что будто бы произошла путаница. Эта же больная, которая считала рентгеновские лучи поддельными, стала обращаться к другим врачам, чтобы удостовериться в ошибочности первого диагноза своей болезни. «Тревожное отрицание» — так называет Э. Кюблер-Росс эту первую реакцию терминально больных людей.
Отрицание, иногда полное, иногда же частичное, в той или иной мере используется всеми больными не только в первых стадиях болезни, но время от времени и в последующем ходе ее развития. Принимая даже истину, больные иногда отходят от нее, желают жить как можно дольше.
Эту защитную реакцию Э. Кюблер-Росс считает весьма полезной, так как она смягчает первый удар истины и создает условия для включения в работу психики других, более спокойно действующих и «менее радикальных» защитных механизмов. Обычно после отрицания реальности наступает частичное принятие неизбежности смерти. Из 200 терминально больных, с которыми работала Э. Кюблер-Росс, только трое до порога своей смерти отрицали ее неизбежность. Они только в редких случаях и мельком сознательно вспоминали и говорили о смерти, называя ее «неприятным событием, которое обычно наступает во сне и не причиняет боли».
Позже в этой стадии большинство больных начинает использовать в основном механизм изоляции. Что это значит? Больные иногда говорят о своей смерти для того, чтобы затем перейти к более приятным и оптимистическим вопросам. Смерть и связанные с ней эмоции в психике больного изолируются от остальных психических содержаний и проблем. На уровне бессознательного, считает Э. Кюблер-Росс, все мы считаем себя бессмертными. Мы не представляем себе, что сами должны лицом к лицу встретиться со смертью. Получается так, что одна часть «Я» знает о болезни и неминуемости смерти, а другая отрицает ее, изолирует и вытесняет из сознания, заполняя его сферу другими образами и мыслями. Рассказывая о больной молодой женщине, автор отмечает, что именно первая часть психики держала ее в больнице и заставляла подчиняться требованиям медперсонала. Здесь она окружила себя многими привычными вещами, как будто решила обосноваться надолго. Она все время переходила от фаз полного отрицания своей смерти к фазам, где не только осознавала ее неизбежность, но и своими действиями (например, перееданием запретной пищи, что считается косвенной формой самоубийства) ускоряла ее наступление.
Стадия возмущения
Затем наступает стадия возмущения, доказывающая, что психическая самозащита предыдущей стадии не увенчалась успехом. Больной не смог дискредитировать врача, поставившего трагический диагноз о летальном исходе. Он пришел к пониманию той страшной истины, что конец действительно близок.
Находясь в данной стадии психологического умирания, больные очень часто проявляют агрессивность к молодым и здоровым людям, чувствуя себя глубоко оскорбленными. «Почему я должен умереть, тогда как другие продолжают жить?» — вот основной смысл их ропота и претензий. Кстати, эта тема хорошо отражена в произведениях Л. Н. Толстого, Э. М. Ремарка, Э. Хемингуэя и других писателей. Больные переживают чувства зависти, горечи и сожаления. Один из умирающих признался, что, увидев на улице самостоятельно шагающего 80-летнего старика, подумал: зачем жить этому, почему не он умирает, а я?
В этой стадии медицинскому персоналу и родственникам больного очень трудно с ним общаться. Причина в том, что возмущение и агрессивность умирающего иррадируют во все стороны, проецируются на окружающую среду.
Больной обвиняет врачей в том, что они будто бы плохо разбираются в своей специальности, производят не те проверки, которые необходимы, назначают не ту диету, чрезмерно долго держат больных в госпитале и т. п. Медсестры чаще становятся объектами агрессии терминально больных: все, что они делают, неправильно. Больные изводят их разными необоснованными претензиями. Когда сестра сидит рядом, дежуря у больного, он желает оставаться один, а когда она уходит — жалуется, что она часто покидает его, и т. п. Больной в этой стадии без особой радости встречает членов своей семьи, посещающих его, их встречи обычно становятся очень тяжелыми. Поэтому они избегают частых встреч с больным, что еще больше усугубляет его положение.
Причиной такой агрессивности являются те многочисленные лишения (фрустрации), которые переживаются больным человеком: лишение обычной работы, ритмов труда и отдыха, повседневных приятных занятий, нередкая неподвижность, чувство потери всяких перспектив в жизни и т. п. — как не стать злым и не перенести эту агрессивность на тех, кто наслаждается жизнью? И он видит, что жизнь людей продолжается без него, что почти никто о нем не помнит и он покинут людьми. И чтобы его не забыли окончательно, он поднимает свой голос протеста, предъявляет людям разные требования, всем своим поведением давая понять, что еще жив. И когда получает то внимание и заботу, в которых так нуждается, немного успокаивается и общение с ним становится более приятным. Понимание причин агрессивности больного и правильное общение с ним заметно облегчает его положение.
Когда больной до конца своей жизни остается таким гневливым, отталкивая от себя людей, его одиночество усугубляется. Более спокойно и с достоинством умирают те, кто смиряется с трагической реальностью, принимает советы и помощь людей. По-видимому, психологически труднее всего умереть людям с крайними авторитарными чертами характера, у которых в ходе жизни выработаны высокий уровень автономности и склонности к самостоятельным решениям. Их основная реакция на свою последнюю экзистенциальную фрустрацию — агрессия и враждебность к людям.
Стадия переговоров
Третью стадию психологического умирания Э. Кюблер-Росс назвала стадией «ведения переговоров и заключения соглашений». В какой-то мере принимая неизбежность смерти, ее идею, умирающий проявляет заботу о завершении своих земных дел. Его больше всего заботит исполнение своих обязанностей перед близкими людьми. Создается впечатление, что он верит в то, что если удастся как следует хорошо решить эти задачи, тогда и смерть наступит позже или его страдания будут не такими страшными. А если умирающий — верующий человек, то он может, кроме того, давать обещания Богу и просить его продлить его земное существование. Основную часть своих «торгов» верующие ведут с Богом.
Эта стадия сравнительно коротка, но тоже полезна больным. Они, по-видимому, думают, что, если прямые требования и враждебность не помогают, может быть, мирные переговоры приведут к продлению жизни. Э. Кюблер-Росс видит сходство в поведении терминально больных с поведением детей в стадии переговоров. Дети сначала что-то требуют от родителей громко и категорически, топают ногами, если получают отказ, и т. п. Когда такая тактика не приводит к положительным результатам, они меняют ее: начинают давать обещания, что будут хорошо вести себя, хорошо учиться, быть послушными и т. д., лишь бы родители уступили. Таким путем они иногда, действительно, добиваются своего.
Вот интересный пример использования тактики переговоров в поведении терминально больной женщины. Тяжело больная и еще сравнительно молодая женщина все время ощущала сильные боли, плохо себя чувствовала. Она не могла жить дома, так как часто нуждалась в болеутоляющих инъекциях. У нее был старший сын, который собирался жениться, и мать одобряла его планы. Она очень тяжело переносила мысль о том, что этот большой день — день венчания — она может пропустить. Ценой больших усилий ее обучили методам самогипноза, с помощью которых она стала способна несколько часов чувствовать себя сносно. Она давала целый ряд обещаний на тот случай, если ей удастся присутствовать на свадьбе старшего сына. За день до свадьбы она покинула больницу с видом элегантной и счастливо улыбающейся женщины. Никто не мог бы подумать, что дни ее сочтены. Она имела вид самого счастливого человека в мире.
«Я никогда не забуду момент ее возвращения в больницу, — рассказывает! — Она имела утомленный вид… и еще не успела я поздороваться с ней, как она сказала: „Теперь не забудьте, что у меня есть еще один сын!“ — она требовала нового срока, начала новый цикл переговоров с целью еще большего продления своей жизни».
Переговоры — способ откладывания смерти. Больной обещает делать еще что-то, ставит перед собой новую цель и т. д., но, достигая этой цели, не сдерживает свое обещание и вступает в новые переговоры. Только углубление болезни, потеря способности к активности, усиление страданий переводят больных в следующую стадию процесса психологической смерти.
Стадия депрессии
После наступления четвертой стадии психологической смерти умирающий оказывается в состоянии глубокой депрессии: он теряет надежду на выздоровление, отказывается встречаться с людьми, просит, чтобы его оставили наедине со своими страданиями и горем. Он уже не в состоянии отрицать свою болезнь и неизбежность близкого конца, свою осужденность. Возникает чувство огромной потери — потери здоровья, внешнего вида, способностей, социального положения и т. п. Поскольку человек не работает и лечится, он начинает переживать большие финансовые трудности. Чтобы оплачивать расходы, больные нередко продают свой дом и многое из того, что приобретали в течение жизни с помощью огромных усилий. Дети таких больных нередко остаются без средств существования, возникает угроза того, что они не смогут получить полноценного образования. Многие мечты умирающего остаются нереализованными.
Э. Кюблер-Росс выделяет две разновидности депрессии безнадежно больных людей: реактивную и подготовительную.
Она считает, что их природа различна. Реактивная депрессия, являясь ответом на потерю ценностей, обычных занятий, привлекательности и т. п., при правильном подходе медиков и членов семьи довольно успешно устраняется.
Что касается второй разновидности депрессии (подготовительной), то она связана с ожидаемыми, предстоящими потерями. Если имеем дело с первой разновидностью депрессии, то мы можем отвлечь внимание больного на более приятные стороны жизни, веселить его. Например, если больная мать оказалась в депрессивном состоянии потому, что ее дети остались без ухода и защиты, то достаточно обеспечить детей всем необходимым и сообщить матери об этом, и ее депрессия смягчится или даже исчезнет, настроение улучшится.
Но предвосхищающая, подготовительная депрессия терминального больного есть подготовка к будущим еще большим потерям, к потере всего, что он любил и ценил. В этом случае отвлечение внимания, внушение оптимизма и другие обычные методы не помогают. Умирающему в стадии депрессии приятнее те люди, которые сидят рядом, но не говорят обычных слов утешения. Умирающий больше нуждается не в словах, а в подлинных чувствах, которые лучше передаются взглядом, всем видом сопереживающего человека, прикасанием к руке больного, поглаживанием волос или просто сидением рядом. Больного в этой стадии больше занимает будущее, и ему тягостно посещение большого числа людей, пусть даже искренне сочувствующих его горю.
А ведь нередко окружающие, даже члены семьи, не понимают подлинных нужд умирающего, не подозревают, что он уже готовится к смерти и все действия, предназначенные для внушения ему бодрости духа и оптимизма, ему уже неприятны. И медики, и родственники, согласно Э. Кюблер-Росс, должны понимать, что этот вид депрессии необходим и полезен больному, если мы хотим, чтобы он умер в стадии смирения, со спокойной душой. Без прохождения через предыдущие стадии невозможно оказаться в стадии смирения и принятия смерти. На примере одного больного она показала, что депрессия является не только следствием ожидания смерти и потери надежд: одной из ее причин является то, что человек понимает: его не оценили и не поняли по-настоящему даже близкие люди.
Стадия принятия смерти и смирения
Если больной достаточно долго остается в предсмертном состоянии, тогда он может оказаться и в специфической пятой фазе психологической смерти. Э. Кюблер-Росс называет ее фазой принятия смерти, смирения с неизбежным концом, фазой внутреннего мира. Нахождение в этой фазе желательно, поскольку позволяет человеку умереть достойно. Предполагается также, что умирающему следует дать возможность страдать, так как только через страдания он может подойти к фазе примирения с неизбежностью, смирения и принятия смерти без агрессии. Отсюда делается вывод о том, что если смерть близка и неминуема, то продление жизни человека нецелесообразно: такая жизнь полна страданий и уже не нужна человеку. Таким образом, Э. Кюблер-Росс выступает сторонником эвтаназии, хотя бы ее пассивного варианта. Но об этом — в следующей главе.
В этой стадии человек часто засыпает, обычно короткими промежутками, но это не обычный сон, целью которого является снятие напряжения и отдых, а также уход от дневных неприятностей, а скорее нечто сходное со сном новорожденного. Конечно, в этой стадии еще встречаются и жалобы на бессмысленность дальнейшей борьбы и всего остального, но такие протесты не являются признаком смирения с судьбой.
Принятие смерти и смирение налицо тогда, когда человек, как ребенок после рождения и в первые месяцы жизни, долго спит — как бы «отдыхая перед дальним путешествием». Смирение, успокоение и принятие судьбы сочетаются с сужением интересов умирающего. Он хочет остаться один и не желает, чтобы его беспокоили новостями и проблемами внешнего мира. Он не хочет, чтобы его часто посещали и долго разговаривали. Он предпочитает, чтобы посетители сидели молча и не задерживались долго — бессловесное общение в этой стадии считается более уместным.
Самое главное, чтобы члены семьи и медперсонал не путали стадию смирения с наступающим иногда задолго до смерти периодом потери надежд, в то время как человек, получая необходимую медицинскую помощь, еще может жить достаточно долго. Но если уже наступила стадия смирения с неизбежностью смерти, следует дать возможность больному постепенно разрывать свои связи с людьми и вещами, чтобы спокойно умереть.
К этому состоянию спокойствия, отсутствия страха и безнадежности часть умирающих приходит самостоятельно, проходя через предыдущие стадии. Это обычно старые люди, которые вырастили своих детей и решили остальные задачи своей жизни. Но есть и вторая группа людей, которые, чтобы смириться со смертью и умереть без страха, нуждаются в большей помощи людей. Они нередко впадают в состояние реактивного психоза, всячески защищаются от вмешательства людей в свои дела, боятся смерти. Опыт Э. Кюблер-Росс показал, что терпеливая и тактичная работа с такими пациентами, понимание их проблем и сопереживание с ними тоже может обеспечить наступление у них стадии мудрого и бесстрашного отношения к смерти. Этому способствует также вера в Бога и в существование жизни после смерти.
В связи с особенностями этой — пятой и последней — стадии психологической смерти человека уместно вспомнить следующую мысль современного видного психолога и психотерапевта Эрика Эриксона: идеальным является тот человек, который обладает настолько гармоничным, совершенным устройством «я», что всю свою жизнь сохраняет в себе «базальное чувство доверия» к миру, а когда подходит время, безропотно примыкает к «каравану» тех миллионов людей, которые умерли до него. Человек должен уйти из жизни безропотно, с чувством собственного достоинства и с пониманием того, что в истории человечества период его жизни безвозвратно завершился.
Это требование, безусловно, касается также родных и близких покойного, особенно в связи с таким давно известным, но все еще загадочным явлением, каким представляется «возвращение души». Известно, что когда родные умирающего, находясь рядом с ним, воспринимают начало клинической смерти как окончательную смерть, начинают громко плакать и горевать, то нередко сознание умирающего возвращается, процесс умирания останавливается, окончательная смерть человека откладывается. Это явление чаще всего наблюдается у тех, кто умирает «естественной смертью», а не внезапно и не вследствие несчастных случаев.
Позволительно ли препятствовать наступлению смерти и «вернуть душу», сознание больного человека? Приятно ли возвращение души самому умирающему? Каковы переживания человека в процессе возвращения его души и в минуты наступления клинической смерти? Все эти вопросы требуют полных и обоснованных ответов и мы еще займемся ими в этой книге. Надо знать, что многие после возвращения сознания вновь умирают и на этот раз окончательно, хотя бывают и другие случаи.
Нам известен человек (он родился и до глубокой старости жил в г. Гюмри), который несколько раз переживал возвращение сознания, его родные несколько раз не давали человеку спокойно умереть.
§ 3. Как расширить концепцию психологической смерти?
Многочисленны те случаи, когда наблюдаются отклонения процесса психологической смерти от той очередности периодов, которые описываются Э. Кюблер-Росс. Другие танатологи, например Р. Кастенбаум, считают, что описанные выше фазы субъективны и сравнительно малочисленны, и будто бы их нельзя считать доказанными.
Он не уверен, что все умирающие проходят через эти пять стадий, да и то обязательно в описанной очередности.
Более серьезным можно считать следующее замечание: узнав о представлениях Э. Кюблер-Росс, близкие и друзья умирающего могут стать бессердечными и жестокими к нему, оправдывая свое отношение тем, что умирающий находится в фазе «гнева» или «скорби». Подобного рода самооправдания, безусловно, возможны и встречаются в жизни: у многих имеются свои или перенятые у других «рабочие представления» о смерти и умирании, которые эксплуатируются ими в подходящих ситуациях. Предметом эксплуатации может стать любая научная концепция или теория, независимо от того, в какой степени подробно и глубоко она разработана, соответствует реальности или нет.
Что касается представленной выше концепции психологического умирания Э. Кюблер-Росс, то она является первой серьезной попыткой описания переживаний л юдей, ожидающих своей неминуемой смерти, и она должна быть развита и расширена. Одним из путей этого я считаю исследование того, какое воздействие оказывает смерть человека на психическое состояние, жизненные цели его родных и близких людей, на их весь дальнейший жизненный путь: как они адаптируются к создавшейся новой ситуации, какие защитные психологические механизмы используют, какие способы приспособления и решения задач ищут — в зависимости от своих личностных характеристик.
Другим путем развития этого раздела психологической танатологии является глубокое исследование всех тех адаптивных процессов, которые протекают в психике человека на всех стадиях его умирания.
Ведь если человек переживает самую глубокую экзистенциальную фрустрацию, сопровождаемую множеством других разочарований и лишений, он, пока жив, должен все время быть в поисках новых и новых механизмов и способов приспособления к ситуациям своей жизни. Эти адаптивные процессы большей частью происходят непроизвольно и подсознательно, но они есть и занимают центральное место в психической жизни умирающего.
Поэтому мы считаем, что в дальнейшем, накапливая необходимые фактические данные, следует выделять этапы психологической смерти в соответствии с преобладающим механизмом психической адаптации или же по критерию адаптивного комплекса, играющего ведущую роль в жизнедеятельности терминально больного человека. Такой подход лишь эскизно намечен в концепции Э. Кюблер-Росс и уже привел к успеху. Следует раскрыть его, реализовать в полной мере, опираясь на теорию социально-психической адаптации личности, которую мы изложили в другом месте.
Последовательное осуществление «адаптивного подхода» позволит целенаправленно укреплять средства психологической самозащиты больного и обеспечить ему более достойную смерть.
В ходе своих исследований Э. Кюблер-Росс, обращаясь к разным людям, в первую очередь к родным умирающих больных, спрашивала: «Если б вы знали, что человек неизбежно должен умереть, сказали бы ему об этом?», «Кто должен сообщить ему об этом?» и т. п. Это трудные вопросы. Ведь, сообщив больному о неизбежности его смерти, вы можете ускорить наступление его смерти. В поисках ответов на эти и подобные вопросы люди переживают внутренние конфликты.
Другим путем расширения концепции психологической смерти может стать использование следующего наблюдения: смерти человека может предшествовать глубокое безразличие к людям, к жизни вообще. Поэтому можно выделить, в числе других, фазу или стадию безразличия (апатии), в которой преобладают именно отчуждение от людей, безразличие и уход как основные средства самозащиты личности. Безразличие, конечно, не может считаться конструктивным механизмом, оно, скорее всего, патологично, но в создавшихся условиях и для определенного типа личности может стать наиболее приемлемой стратегией приспособления и подготовки к смерти.
О «предсмертном безразличии» людей интересные факты получены в результате исследования социального поведения бывших узников фашистских концлагерей. Оказывается, что длительные и многократно повторяемые лишения, страдания и постоянная угроза смерти приводят к развитию у многих узников чувства глубокого безразличия ко всему, к глобальному отчуждению. Когда фрустрации человека повторяются вновь и вновь, в течение месяцев и лет и когда нет надежды на избавление, тогда людям не остается другого выхода, как стать крайне безразличными. Это своеобразный защитный механизм, который облегчает страдания людей, притупляет чувства и спасает их. Этот универсальный механизм, конечно же, пускается подсознательно и самопроизвольно. Долгое лишение свободы постепенно порождает безразличие к людям, событиям, труду, эмоциональная жизнь человека становится все более и более скудной. Некоторые узники доходят до того состояния, когда им приходится подсказывать, что целесообразно делать в каждой ситуации. Возникает состояние устойчивой беспомощности.
При поверхностном наблюдении может показаться, что у этих людей нет патологических отклонений ни в поведении, ни в речи. Однако анализ показывает основную патологию этих людей: за их поведением и речью нет подлинных внутренних мотивов для проявления социальной активности. И, безусловно, представляет глубокий интерес то обстоятельство, что такое безразличие, как «адаптивная реакция» на повторяющиеся фрустрации, в некоторых случаях приводит к смерти. В свете подобных фактов можно предположить, что даже легкое, но устойчивое безразличие к основным проблемам и явлениям жизни и к людям можно считать началом психологической смерти человека, этапом, предшествующим физической смерти.
В связи с этим предметом особого и пристального внимания должно стать следующее явление: наблюдения показывают, что среди людей, быстро сменивших активную и любимую деятельность на жизнь пенсионера, увеличивается число умирающих. Особенно заметно старение и умирание ускоряются у тех лиц, кто занимал высокое положение в обществе, пользовался широкими правами, а после выхода на пенсию не сумел найти занятие, сообщающее смысл и значение их существованию. Такие люди нуждаются в высокой оценке, в положительных реакциях и подчинении окружающих: когда этого нет, они переживают глубокие фрустрации и быстро теряют жизненные силы.
Лучшими средствами предотвращения наступления безразличия и тем самым перенесения смерти на более поздний срок являются следующие: интерес к определенным задачам, выдвижение новых планов и перспективных целей, самостоятельное выполнение какой-либо новой и интересной деятельности, достойной высокой оценки значимых лиц. В этом деле, как мы видели при обсуждении проблем социальной смерти человека, большое значение имеет помощь товарищей и родных. Предотвращению ускорения психологической смерти способствуют также режим дня, физические упражнения, усвоение новых знаний и навыков, взаимопомощь людей, которые оказались в одинаковой ситуации и другие простые средства.
§ 4. О черной магии, «вуду» и психологической смерти
Для психологической танатологии магия представляет интерес постольку, поскольку связана со смертью людей. Различают «белую» и «черную» магии. Когда маг способствует здоровью и счастью человека, отвлекая от него злые силы, тогда то, что он делает, — это «белая» магия. Когда же он, наоборот, навлекает на человека злые силы, вызывает болезни и даже смерть, говорят о «черной» магии.
Одной из разновидностей так называемой черной магии считают «вуду»: это вызывание «психической смерти» какими-либо средствами. В этом случае маг или другой человек предвидит смерть определенного человека, и она действительно наступает в определенный (указанный магом) момент.
В первобытных обществах Африки и других стран такие жертвы черной магии (колдовства) действительно встречаются до сих пор, и на них становится возможным исследование процесса «психического умирания». Человек, ставший жертвой черной магии, хиреет на глазах и умирает, хотя у него не удается обнаружить каких-либо следов соматического (физического, телесного) заболевания. Обычно такую смерть объясняют как результат сильного внушения, однако подлинные психосоматические механизмы данного явления пока неизвестны.
Вполне возможно, что вследствие магического внушения меняется характер работы мозга, в результате чего жизненные процессы не управляются и нарушаются. Такую гипотезу можно предложить исходя из того, что при использование белой магии, например во время ритуальных танцев, как показали исследования французской исследовательницы Аннет Бомануар, характер ЭЭГ меняется, появляются особые волны и тело человека становится нечувствительным к огню. В таком состоянии он может голыми ногами ходить по костру. Однако как только эти особые мозговые волны исчезают, человек теряет нечувствительность (иммунитет) к огню и уже может получить ожоги.
Как мы видим, многие вопросы психологической смерти человека еще ждут своих исследователей.