— Матака. — произнёс Пятница втыкая катану в песок, чтобы очистить её от крови. Потом протянул её мне. — Ки! Качгар!

Я ещё весь в крови был и ничего толком сообразить не сумел. В чувство меня привёл хрип Антоновича. Слава богу — жив.

— Миа. Ты как?

— Жить будем. — Голос её стал таким, будто совсем ничего не случилось.

— Со мной или без меня? — я не сдержался, чтобы не съязвить.

— Петя! — Перебил меня Антонович. — Ты совсем дурак или это мне только кажется?

На самом деле я просто отходил от пережитого. Реальность была какой-то ватной. В первую очередь подскочил к соседу. Просто он ближе всех был. Хотя сосед уже пытался встать без моей помощи.

— Нормально. — Он оттолкнул мою руку. — За Мией лучше посмотри.

Миа оказалась вся в синяках. И это только то, что было видно на ногах и руках, не прикрытых полностью платьем. Что было под платьем, оставалось только догадываться.

— Сейчас отойду, — произнесла она, — он меня просто парализовал, когда услышал, что идёте вы.

— Это как ты меня, что ли? Слухом, я так понимаю, он тоже не обделён.

— Я тебя безбольно, а он, гад, так, чтобы я ещё пострадала, отчего и стоны издавала. Рассчитал всё так, чтобы вас привлечь и внимание по максимуму отвлечь.

— Что будем с этим чубриком делать? — Отвлёк нас голос Антоновича.

Я обернулся. Пятница по-прежнему стоял с вытянутой в руках катаной.

— Будем знакомиться! — уверенно заявил я и начал поочерёдно указывать на всех пальцами, произнося при этом их имена. Включая самого Пятницу.

— Са Пятицца! — Сказал на это подросток и ткнул себя пальцем в грудь. Потом как-то заливисто произнёс — Пикаи!

— Наверное настоящее его имя — Пикаи. — Предположил Антонович.

— Са Пикаи, — возразил Пятница, — Пикаи-и-и.

— Короче, говорить так переливчато мы не умеем, так что будешь Пятницей. — Заключил я.

— Са Пиетя, — подросток указал на меня. — Качгар!

— Может 'качгар' на их языке — это некое название народности, таких как ты. — Миа уже без особого труда поднялась на ноги и направилась к нам.

— Не знаю, — почесал затылок Антонович и указал мне на мою кочергу, которую я до сих пор сжимал в руках, — но мне кажется, что это слово напоминает мне слово 'кочегар'.

— Ма! — Закричал довольно подросток, будто что-то вспомнил. — Кочегар! Кочегар!

Я нахмурился и спросил, указав пальцем на соседа:

— Кочегар?

Подросток помотал головой:

— Антоновесч.

Я показал на Миу. Теперь нахмурился подросток. Наконец, ломая язык и что-то вспоминая, он сказал:

— Серебранае птицо.

И улыбнулся во всю широту своей белоснежной улыбки.

— И как всё это объяснить? — Удивился я. — Неужели это совпадения в языке?

— Может быть, — Антонович что-то обдумывал, — а может вам двоим давно уже дали клички люди, знающие русский язык. Мие за платье, тебе за кочергу.

— И где же эти люди? Почему мы их не видели?

— А кто тебе не сказал, что эти люди не располагали хорошим биноклем, который нам ещё предстоит найти в дерьме? Они могли наблюдать за жизнью атолла далеко с моря.

— Матака! — Опять сказал Пятница, протягивая мне катану.

— Ей вон отдай. — Махнул я на Мию. — Небось пользоваться ей умеет. У меня кочерга.

Пятница подскочил к девушке и протянул оружие ей:

— Матака! Серебранае птицо!

— Бери, 'Птицо', не стесняйся. — Съязвил я. — Что будем с твоим самураем делать?

— Закопать надо, чтобы вони поменьше на острове было, — Миа благоговейно приняла из рук туземца катану, — а вот маечку с трусами я тебе советую.

— Не мой вкус. — Скривился я глядя на лощёную зелёную облегающую ткань.

— А мы здесь не на подиуме. Одёжка не снашивается, не выгорает. Цвет её ярко зелёный — в кустах маскироваться самый раз. Плюс она неплохо спасает от жары.

Я скривился от брезгливости, но принялся стягивать с самурая что-то среднее между семейными трусами и шортами. Потом последовала очередь майки, но прежде из тела пришлось достать копьё Пятницы, точнее обожженную заострённую палку. Удивительно, но и трусы и майка съёжились, будто были резиновые, а две дырки в майке, оставшиеся в результате её взаимодействия с копьём исчезли.

— Ткань самовосстанавливающаяся. — Заметив мой изумлённый взгляд объяснила Миа.

— И на сколько э… циклов её хватит?

— Теоретически на бесчисленное количество.

— Шьют же в вашей деревне! — Восхитился Антонович.

Тело мы с Антоновичем закопали довольно быстро. Учитывая мягкость здешнего песка, ума для этого много не надо было. Новоприобретённые шмотки надевать я пока не собирался. Вначале решил хорошо выстирать. Но для этого надо доплестись до лагеря и хорошенько отдохнуть. Миа в упор отказывалась, чтобы я помогал ей идти. Да, ради бога! Пятница сам вон идёт и не жалуется. Как и Антонович. Как только мы дошли до берега Большого озера, Пятница туда кинулся и пошарил копьём в воде. Вскоре он извлёк оттуда довольно большую конусообразную корзину. С рыбой внутри. Что-что, а плести из веток ловушки для рыбы мы с Антоновичем не додумались. Век живи, что называется, век учись. Интересно, протянем мы здесь хотя бы месяц, не говоря уже про век.

В лагере решили, что работать сегодня не будем. Надо пережить перенесённый шок. Антонович предложил даже выпить. До следующего переноса, как уверил нас он, новую порцию самогона выгнать он обязательно успеет. Миа всё это время с туземцем активно общалась. И было похоже, что не русскому она его учит, а, наоборот, пытается освоить его диалект.

— Миа, — удивился я, насаживая рыбину на прутик, — зачем ты его язык учишь? Ты что, надеешься, что все мы потом будем разговаривать по-африкански?

— А откуда ты думаешь я так досконально знаю русский? — Миа, похоже, уже совсем не скрывала того, что она не с Земли. — Я запоминаю слова с первого раза. То есть больше одного раза мне повторять не надо будет. Поверь мне — завтра к вечеру я буду знать дословный перевод каждого его слова, а через неделю смогу свободно болтать на его языке.

— Миа, — взмолился я, — так скажи, откуда этот самурай взялся?

— С моего мира, — нехотя произнесла она.

— Это я уже понял. Что за мир? Почему он за тобой охотился?

— Это долгая история, — отрезала Миа, — оставим её напотом.

— Хорошо, — смирился я, — если ваш мир настолько технологичен, то почему он взял с собой холодное оружие. Ведь трусы и майка его слишком отличаются от моего 'трикотажопторга'?

— Да, наш мир высокотехнологичен. Может быть на уровне вашего, а может и нет. Науки совершенно по разному развивались — тебе это покажется бредом, но в нашем мире действуют те же законы физике, что и в вашем. Ну у нас нет огнестрельного оружия, нет автомобилей, работающих на двигателях внутреннего сгорания, мы летаем в космос не на ракетах, у нас нет телевидения, Интернета. Точнее все такие вещи работают на совершенно других принципах. Где-то при зарождении наших цивилизаций науки наших миров начали развиваться в совершенно разных направлениях. К примеру, в посёлке мне говорили, что на Земле нет технологии, способной так идеально разрезать и подогнать базальтовые плиты, уложенные здесь. А у нас есть. Простая, казалась бы технология. Но как я не пыталась её объяснить жителям посёлка — никто ничего не понял. Наши научные технологии настолько разошлись, что мы просто не поймём друг друга. Надо начинать с первого класса физики, хотя у нас нет такого предмета. Я к тому, что переломить твои стереотипы, чтобы ты понял суть наших технологий, мне не удастся. Поэтому я не догадалась о многих вещах для выживания, когда осталась одна, о которых догадался ты. Тем не менее, я не тупа и глупа. Если представить войну между нами мирами, то я затрудняюсь сказать, кто бы выиграл. Наши цивилизации очень разные, но по силе примерно равны.

— Ребята, — перебил нас Антонович, который всегда больше вдавался в секреты архитектуры и самогоноварения, чем в тайны мироздания, — а о чём это вы там разговариваете?

— А тебе не кажется, — махнул я рукой соседу, чтобы он подождал, — что для честной конкуренции. Ведь ты предполагала, что всё это похоже на конкурс на выживание, что для честной конкуренции сюда закидываются цивилизации примерно одного уровня?

— Может быть, — согласилась Миа, — кстати, если отбросить то, как надо мной поработала наша наука, я была бы такой, как ты. Ни ночного зрения, ни быстроты реакции, ни феноменальной памяти. Но всё равно ты мыслишь по-другому. Поэтому у тебя многое выходит лучше.

— Ты хочешь сказать, что ты могла бы дать нам такие способности?

— А ты мне из известняка сваяешь автомат, который был у десантника? Петя. Чтобы сделать такой автомат, нужно пройти путь развития в не одну тысячу лет. Может сотню, если ты знаешь все технологии. Также и у нас. Вот ты знаешь технологию выплавки железа? Досконально, я имею ввиду. И это только крошечный путь к автомату. Так вот я даже не знаю этого крохотного шага на пути к технологиям, разрабатывающим такие способности. Это целая отдельная мощная отрасль нашей промышленности. Я специализировалась совершенно на другом.

— На чём, если не секрет?

— В вашем мире это что-то, похожее на археологию.

— Мда, — протянул я, — археолог, эколог и архитектор-самогонщик. Тяжело же нам будет выжить.

— Пикаи! — воинственно потряс копьём Пятница, будто понимая, о чём мы говорим.

— Все хорошие идеи рождаются на стыке наук. — Не согласилась со мной Миа.

— Меня вот, что напрягает. Если наша теория о равной силе цивилизаций, попадающих сюда, верна, то… рептилии… они тоже… нам равны…

Миа всё поняла и сильно о чём-то задумалась:

— Но они же жрали людей!

— И что!? То, что мы жрём рыбу, ещё не говорит, что мы не разумны.

— Но рыба ведь нецивилизованна.

— В нашем понятии — да. Но мы не знаем о понятиях рыбы. Может в глазах рыб мы варвары, пожирающие разумных существ. В понятии рептилий мы тоже можем быть не разумны. Слишком разные цивилизации.

— Но по силе равны. — Выдохнула Миа.

— Народ, — не выдержал наконец Антонович, — заканчивайте вы брехать почём попусту. Рыба готова — и если кто-то слишком уж разумен, то может от неё отказаться. Я лично съем.

Антонович выискал в песке флягу с самогоном, взболтнул мутную жидкость:

— Ну, за цивилизацию! — приложился он к горлышку и, моментом спустя, передал флягу мне.

— Чтоб не сдохнуть! В том числе от этой жидкости! — сказал свой тост я, передавая сосуд Мии.

Самогона у нас было только, чтобы сказать каждому по одному тосту. Поэтому говорил каждый.

— За любовь! — другого я от неё и не ожидал. Что возьмёшь? Женщина.

Пятница проникся общим духом, понюхал содержимое фляги, причём было видно, что с жидкостью он этой знаком, и тожественно держа копьё в одной руке, а флягу в другой, произнёс:

— Как коечо Кочегар, Серебранае птицо, Антоновесч, Пятницо. Пистачо пив лендрочо ар!!!

И маханул все остатки.

— Что он имел ввиду? — поинтересовался я у Мии.

— Не знаю, — призналась она, — я знаю ещё очень мало его слов.

Рыба оказалась очень вкусной, или мне так после ста грамм показалось. Тем более, что никто не сдох. И это радовало.

Утром мы отправились достраивать плотину. Уже вчетвером.

— Маниок — наставительно показал пальцем Антонович, взяв при этом Пятницу за плечо.

— Кассава! — Ответил тот и подскочил к растению.

Никого не спрашивая он начал отбрасывать грунт, которым мы с Антоновичем терпеливо окучивали растение.

— Постой, — остановил я рвущегося на защиту маниока соседа, — по-моему он знает, что делает.

Отбросив грунт, Пятница как-то хитро взрыхлил тупым концом копья почву под корнями, потом медленно начал протыкать почву остриём, будто прощупывая что-то под землёй. Закончив это, подросток сбегал к ручью, отобрав у Мии строительную каску, прибежал уже с водой. Начал её небольшими порциями заливать в проделанные дырочки. Залепил из задерьмованной почвой. Сбегал к ручью ещё раз. Снова насыпал плодородного грунта и, непрерывно разминая его в руках под струёй воды, вылил всё содержимое каски.

Работал он так споро и серьёзно, что ни у кого из нас троих даже мысли не возникло усомниться в его профессионализме.

Подросток отошёл в сторону и внимательно осмотрел растение. Удовлетворённо хмыкнул, после чего начал отламывать чем-то ему приглянувшиеся верхушки веточек.

— Я этого не выдержу. — Простонал Антонович, глядя на это святотатство.

Пятница, тем не менее, наломал таких верхушек несколько горстей и пошёл к одному из каналов, прорытых нами. Осмотрел он их весьма скептически. Походил туда сюда, нашёл зачатки нашего огородика. Опять одобрительно хмыкнул. Поводил копьём туда сюда, рисуя на почве какие-то узоры, которые моментально заполнились водой. Потом, со знанием дела, воткнул в перекрестья водных артерий добытые им черенки. Повернулся к нам с видом, что дело сделано.

— Фермер! — наконец с уважением произнёс сосед.

Достройка заградительной дамбы заняла у нас совсем немного времени. Пятница работал как негр, что в некоторой мере и являлось правдой. К окончании строительства мы решили сделать ещё несколько грядок в нашем огородике и сходить за удобрениями. Миа Пятницу забрала, сославшись на то, что ей необходимо продолжить изучение его африканского языка.

Для нас с соседом копание в дерьме всегда было сродни раскопкам на поле чудес. Каждый раз находили какие-нибудь новые предметы. Вот и на этот раз мы угодили в 'угольный разрез' десантника. Промыв непонятный комок фекалий в воде разжились прекрасным синтетическим камуфляжем. Мне он был велик, а вот грузный Антонович превратился в матёрого спецназовца.

— Жарко, — сказал он, — надо будет подрезать его немного.

Кроме этого нашёлся ещё один нож. Было видно, что качество стали у него отличное, но нож изрядно пострадал от желудочных соков и коррозии. В принципе — это не проблема. Заточим. Также нашёлся пистолет и несколько обойм к нему. Всё это находилось в аховом состоянии. Однако свинец, порох, медь. Всё это было жизненно необходимо. Тот же самый свинец неплохо можно было использовать в качестве грузил на донки.

Во время всего этого я обратил внимание на купол парашюта, который прикрывал наше дерьмо (рептилий по происхождению, наше по принадлежности). А ведь у меня имеется и первый купол от парашюта.

— Антонович, — озвучил свою мысль я, — может палатки из ткани соорудим? Матрасы сошьём?

— Жалко, — сказал сосед, — навряд ли нам ещё такой же хороший десантник попадётся. А вдруг мы мореплавание освоим? Пятница вон сколько плыл! Задолбёмся грести, если плот построим. А вот парус — вещь редкая. Ткань парашюта специально создана, чтобы противостоять воздушным потокам. Лучшую ткань для паруса ни за что не придумаешь. А ты её на матрасы. Петя, ты не дальновиден.

— Пока мы освоим мореплавание… Но из парашюта, в котором я раскурочил стропы, можно сделать тент в нашем лагере. И парашют не попортим, и отдохнуть в лагере всегда днём можно будет. Нет, есть конечное, грот. Но готовить, вести домашнее хозяйство — всё это делать под палящими лучами солнца не слишком то приятно.

— И как ты себе представляешь костёр под тентом из парашюта? — скептически улыбнулся Антонович, — его любой искрой прожжёт. Не легче сделать навес из тростника, или чего там, растущего с той стороны Большого озера?

— Так он от любой искры загорится. — парировал я.

— Тростник ты заново нарубишь. А вот парашют…

— Уговорил, — согласился я, — парашюты оставим до лучших времён.

— И кстати, — решил добить меня Антонович, — пора искать заменители верёвок. Стропы, что есть на этом парашюте, использовать не стоит. Если мы вдруг построим корабль, верёвок нам понадобится очень большое количество. И очень большого качества. Самодельные не сойдут.

— Так ты ещё и мореплаватель? — удивился я, глядя на бурные жесты соседа.

— Было маленько, — скромно произнёс тот.

Волокуши мы дотащили до огорода ближе к вечеру. Был один плюс — дерьмо просохло и меньше весило. И один минус — травоядством рептилии не страдали и дерьмо не было пронизано волокнами не переварившихся растений. Поэтому оно рассыпалось. Нам пришлось потратить немало времени, чтобы соорудить для волокуш крепкую травяную подстилку.

Почти дотемна мы занимались подготовкой почвы для огородика, после чего направились в лагерь. Там уже вкусно пахло. Миа с Пятницей выглядели очень довольно. А пахло действительно очень вкусно.

Отщипнув кусок жареной рыбы, и запихнув себе в рот, я с удивлением поднял брови.

— Это всё Пятница, — объяснила Миа, — он здесь травок каких-то нащипал и рыбу приправил.

— Ммм, — сказал Антонович, дуя на обожжённые горячей рыбой пальцы, — я уже начинаю не жалеть что попал в эту историю. Ни разу такого не пробовал.

Пятница смотрел на нас довольный, как заправская домохозяйка.

Антонович что-то хотел сказать, но не смог пересилить себя, только чмокал и хрюкал, уминая свою порцию. Потом подавился костью, а мы с Миа пытались выбить её из его горла. Прошло минуты две, и сосед начал всерьёз задыхаться. И без того красное лицо ещё больше покраснело, а глаза начали вываливаться из орбит.

— Миа, — в отчаянии произнёс я, — что делать!?

— Не знаю. Может Пятница нас отравил?

— Не до догадок! Ты же видишь, что до его смерти остались секунды. Нужна любая трубка. Разрезать горло и вставить ему в трахею. Иначе задохнётся. Что у нас есть!? Какая-нибудь трубка! Ножка от зонтика? Миа! Зонтик! Быстрее! Я надрежу горло.

Внезапно Пятница, примерившись своим копьём, с силой ударил Антоновича оружием плашмя по спине.

— Кха, — прохрипел сосед и выплюнул, наконец, кость, — это ж какая настойка выйдет, если самогон на таких травках настоять!?

— А он всё о том же… — я почувствовал, как слабость от переживания этой ситуацией свинцовой рукой опустила меня на песок.

— Антоновесч — друг! — серьёзно сказал Пятница и улыбнулся на все свои, сверкающие белизной, тридцать два зуба.

У меня было такое чувство, что я сейчас готов выбить все зубы и Антоновичу и Пятнице. Друзья, блин. После этого есть мне уже не захотелось.

— Надо сделать грядку для приправ, — начал распаляться Антонович, только отдышавшись. Пятницу он разве что не обнимал, — не зря мореплаватели торговали этим товаром не хуже чем золотом! Это вдуматься только, какое дерьмо мы ели до этого. Содержимое полянки и то лучше!

Антонович поднял палец:

— И главное, слушаться советов профессионалов. Таких, как наш чёрный африканский друг. Сосед повернулся к подростку и сжал собственные руки в рукопожатии:

— Ангола, Россия, Бангладеш — френдшип! — заявил он.

Пятница добродушно улыбнулся.

— Когда сами приправами нажрёмся — развернём торговлю, — продолжал свои планы Антонович.

— Ребята, — перебила его Миа. Её холодный голос отрезвил даже соседа, — послезавтра, со слов Пятницы, наш остров атакуют пятнадцать человек.

Пятница снова белоснежно улыбнулся, вскочил на ноги, что-то прокричал и воинственно поднял копьё.

Понятно, что Антонович мгновенно заткнулся.

— Много я не скажу, — продолжила Миа, понимая, как много вопросов у нас возникло, — я толком ещё не выучила язык Пятницы, но кое-что всё равно могу рассказать. Кроме нашего острова есть другие. И их довольно много. На самом большом живёт куча народу. Порядки, как я поняла, у них там строгие. А точнее — сплошное рабство. Руководит какой-то толи мулат, толи негр. Есть несколько боевых групп, чтобы пощипать другие острова. Одна из таких команд — русскоязычные. Они — воины. При команде пять рабов, включая Пятницу. Завтрашние наши гости наведывались сюда до этого всего один раз. Этот атолл очень далеко в океане от основной группы островов. В прошлый раз они добрались досюда, исследовали часть береговой линии и нашли путь наверх.

— Путь наверх!? — сразу перебил Мию я.

— Да. По ходу дела они знают путь наверх.

— Миа, но ты ведь исследовала здесь каждый клочок суши. Если бы был нормальный спуск к океану, ты бы его давным-давно нашла!

Миа пожала плечами.

— А что говорит он? — я указал пальцем на подростка.

— Он не был с ними во время их первой экспедиции. Знает только, что первый раз, когда они сюда приплывали, понаблюдали за атоллом и поняли, что не стоит рисковать — народу тогда здесь жило много. То есть, как я понимаю, первый раз они приплывали сюда, когда ещё существовал посёлок. Теперь приплыли с численным преимуществом. Несколько суток наблюдали за нами.

— Плохо, — вздохнул я, — они приплыли с расчётом завоевать посёлок. А нас всего четверо. То есть должны перещёлкать, как орешки. Так прохода, значит, Пятница не знает?

— Нет, — Миа отрицательно помахала головой.

— Выходит, что мы даже не знаем, с какой стороны ждать атаки. Весёленькая ситуёвина. А что им вообще нужно от нас?

— Прежде всего вещи. Ну и рабы. То есть мы.

— А Пятница как от них сбежал?

— Говорит, что на том плотике, на котором он к нам приплыл хранились запасы продовольствия. Плот был привязан к основному кораблю, а Пятница был типа ответственного за эти запасы. Потом случился ливень. Ему удалось развязать канат, соединяющий плот с кораблём. Запасы, правда, подросток утерял. Стихия забрала, но самому ему удалось скрыться. Кстати, не то чтобы он был полуживой от нехватки воды и пищи — его изрядно потрепал ливень. А вообще, остров наш у тех, от кого приплыл Пятница — целая легенда. Из того, что я поняла, та часть острова, которую знаем мы — его меньшая половина — пот ту часть гор есть ещё земли. С моря к ним ведёт какой-то проход или канал, но по нему никто пройти не может. Что-то там случается. Сплошные, короче, слухи и легенды.

— Хорошо, — остановил Мию я, — они могут напасть хоть через десять минут. Надо что-то делать. Ты не спрашивала у Пятницы, каким они располагают оружием?

— Луки и копья. Ножи, я так поняла, самодельные. Из чего-то выточенные.

— Луки — это плохо. — Заключил я. — Против лука с кочергой не попрёшь. Хотя я почему-то не уверен, что эти луки имеют какую-нибудь нормальную пробивную силу. Композитные тут не сварганишь, а для деревянных здесь слишком маленький выбор древесины.

— Здесь. — Миа сделала акцент на этом слове. — Мы же не знаем, какие деревья у них там.

— В любом случае, при любой древесине, не могу я рассмотреть лук, как серьёзное оружие.

— Разве что стрелы не будут отравлены. — Вставил свои пять копеек Антонович.

Я серьёзно задумался.

— В любом случае, — продолжил сосед, — при их численном превосходстве на ничего не поможет. Ни кочерга ни катана.

Тут меня осенило.

— Я никогда не говорил, что видел пещеру на Нижнем озере. В пещере ощущался поток воздуха. Она куда-то ведёт.

— Какая пещера? Где? — вскинулась Миа.

— Там, где ты оставила меня ночевать. Помнишь? Я про неё совершенно забыл. Думал исследовать потом, да других дел хватило. И, прежде всего, отсутствие у нас факелов или какого другого огня. Но дело не в этом. Дело в том, что другого места, откуда они придут, я не вижу. С берега пещеру закрывает пятиметровый риф. Она не видна. Если они нападут на нас — никаких шансов отбиться. Пятнадцать человек. Мы ничего не сделаем.

— Можем оттянуть свой конец, — встрял бывший архитектор, — если вход в пещеру небольшой, то достаточно завалить его камнями. Для небольшой передышки хватит.

— А что? — Оживился я. — Хоть что-то! Можно было бы гранатами вход обрушить — пару я припрятал возле отхожей полянки, но они в таком состоянии, что я не то чтобы взорвать их боюсь. Даже подходить к ним страшно. Да и не стоит овчинка выделки — гранаты больше рассчитаны, как я понимаю, выкосить врага осколками, а не сделать направленную взрывную волну для крушения горной породы. Так что придётся поработать руками.

— Ну завалим мы проход камнями. А дальше то что? Пятнадцать человек будут завал разгребать, а четыре таскать аж от нашей плотины. Задолбёмся.

— Зачем от плотины? — спросил Антонович. — Гораздо ближе от бывшего посёлка. Там их до холеры и трошки.

— Зачем от посёлка? — сказал, на этот раз я. — Будем их кидать сверху. Опыт есть. Заодно никому из пещеры высунуться не дадим. Если кто и прорвётся, с такой высоты по плывущему человеку небольшими камнями легче покидаться. Одно удовольствие.

— А если кто из-под нашего обстрела вырвется? — засомневалась Миа. — Что с ним потом делать? Где его искать?

— Значит, нужно сделать, чтобы не вырвался никто. Другого выхода я не вижу. И начинать нужно прямо сейчас.

— Так темно же, — возмутился Антонович, — к тому же я свою рыбу до конца не доел. А на ходу есть неудобно. Это ж рыба — кости все дела.

— Антонович…

— Ладно, ладно. Надо, понимаю.

Добирались мы до места, что располагалось прямо над входом в пещеру, наверное, до полуночи. Опять вылезла проблема измерения времени. По толку, нужно было бы порядком изучить местный небосвод, выяснить, вокруг какой точки он крутиться, и от этого плясать. Однако и для этого нужно знать годовой цикл и много-много ещё чего. Если в штат и вводить астронома, то толк от него будет только через несколько лет. В данном случае судьбу нашу решали сутки.

Всё-таки ночное зрение — очень удобная штука. Особенно, если кто-нибудь страдает бессонницей и любит тёмной ночью полазить по скалам. Впереди шла Миа, непрерывно комментируя то, куда стоит ногу ставить, а куда нет. Мию за руку держал Антонович (так настояла она, аргументируя то, что на месте меня был сосед тем, что он человек пожилой и т. д.), Антонович меня, а я нашего чёрного африканского друга. Ноги, руки, слава богу, никто не переломал.

В роль кидаловы определили Мию, поскольку она единственная в нашем многонациональном строю видела, куда камни бросать. Уступ, закрывавший вход в пещеру, располагался очень удачно. В форме подковы. Достаточно набросать в это естественное углубление несколько десятков кубометров рифовой породы, и это запечатает вход в пещеру очень и очень основательно.

Я, с Пятницей и Антоновичем, выполнял роль подносчиков снарядов. Пока было темно, я довольно в жёсткой форме распорядился лазить только на четырёх конечностях и собирать камни на ощупь. Не хватало мне ещё, учитывая сложность рельефа, переломанных конечностей. Причём мои камни я определил именно для завала. Антонович и Пятница свои камни складывали в аккуратные кучки на краю уступа. Они, в момент атаки, должны были послужить уже не для заваливания входа в пещеру, а непосредственно для обстрела.

Момент рассвета я, если сказать честно, даже не заметил. Умаялся. Глядя, как надрывается Антонович, остановил. Было видно, как ему тяжело. Сосед бы работал и дальше — он человек увлечения. Если увлечется сбором и доставкой камней в темноте, раком и в скалах — фиг его потом остановишь. А мне Антонович нужен был живым и здоровым, а не после сердечного приступа.

После восхода мы поработали ещё часа три и было уже хотел дать команду на отдых, прежде чем не увидел напряжённое, застывшее лицо Мии.

— Мы не угадали, — произнесла она и указала мне пальцем куда-то вдаль.

Я всмотрелся в высокие скалы, которые едва виднелись в утренней дымке, но ничего не увидел.

— Блин, — выругалась Миа, — я совсем забыла, что вы все хуже видите. Я вижу, что они сейчас спускаются с высоких скал, на которые мы не могли забраться.

— Ты ничего не путаешь? Неужели путь с океана на наш утёс отсутствовал, а на высокие скалы был?

— Зачем им тогда, стоя на вершине скал, травить вниз верёвку?

— Чёрт! — Выругался я, понимая, какую стратегическую ошибку только что совершил. Совсем необязательно эти люди могли появиться из пещеры. Вход на остров мог располагаться и со стороны высоких скал. Им осталось только спуститься.

— Антонович! — выпалил я. — Остаёшься здесь за главного. Над камнями. Если кто с пещеры сунется — гаси всех. Кроме света. Миа, Пятница — побежали.

Я, наверное, до конца жизни запомню этот дикий марафон по глыбам рифов. Больше всех от нас отстал, как ни странно, Пятница. Физически он подготовлен был неплохо, но в глаза сразу кидалось, что навыков передвижения по таким поверхностям у него нету. Жил где-нибудь у себя в Калахари, бегал по песочку и проблем не знал. Миа наоборот не спешила, ждала нас. Всё равно стадо бежит со скоростью самого медленного бизона, точнее негра.

К тому моменту, как мы добежали до места встречи, внизу нас ждали уже пятеро врагов. Четверо белых и один смуглый. Все вооружены копьями, с металлическими наконечниками — ни у одного лука я не увидел. Одеты в выгоревшие обноски, но на плечах и сгибах ног и рук покоились части, как я понял, кокосового ореха. Все они подняли копья для броска и спокойно стояли, ожидая нас. Видно сверху их предупредили, что приближаемся мы.

Мы тоже собрались в строй и остановились. Я, угрожающе держа в руке свою кочергу, Миа — катану, а Пятница — копьё.

Я задрал голову вверх, и увидел, что у тех луки имеются и направлены на нас. Не думаю, что с такого расстояния можно сделать прицельный выстрел из лука, но на заметку я это взял. Если кинуться в рукопашную, то луки их точно будут бесполезны. А выстрелить, пока мы будем скакать десять метров по камням до врагов, если и успеют, то всё равно бесполезно.

Я решить прервать разлившееся в воздухе напряжение:

— Народ. Я так понял, что многие из вас знают русский язык.

— Это негритос успел тебе рассказать? — спросил белый парень, который мне сразу не понравился. На вид ему было лет восемнадцать, но его загорелое тело уже было вдоль и поперёк изрисовано татуировками.

Причём, судя по количеству крестов и других атрибутов, тематика была явно тюремная.

— Это не негритос! — Заявил я, намекая им, что на этом атолле хозяин Я. — Это Пятница!

Все пятеро истошно заржали. Смеялись минуты две.

— Да пидор он конченный. — Наконец, отсмеявшись, сказал татуированный. — Кто его только не имел, пока плыли. Сам понимаешь, — развёл он руками, — баб нет, а плыть долго. Обратно плыть будет веселее.

Он моргнул Мие.

Миа дёрнулась, но я её остановил. Не надо пороть горячки. Честь и доблесть это, конечное, хорошо, но только последние дебилы кидаются её защищать после слов неуравновешенного подростка. Причём явно прошедшего колонию для несовершеннолетних. Для атаки их следует немного изучить.

— Хорошо, — мотнул головой я, — меняю Птицу на вашего смугленького. Он мне понравился.

Татуированный был настолько ошарашен, что хранил молчание минут пять. Пока его сверху не окрикнули.

— Пятницу я тоже оставляю себе, — продолжил я. — Он тоже ничего.

— Да ты чё!? — не выдержал татуированный. — Ты чё, тоже пидор!?

Я рассмотрел за всё это время их экипировку и оружие в деталях. Миа, кажись, не смотря на то, что она женщина, меня полностью поняла. Поняла, почему я тянул время. И оба мы с ней поняли одну крайне важную вещь — договариваться с ними бесполезно. Однозначно!

— Вначале Птица идёт к Вам, — заявил я, — а потом смугленький идёт к нам.

Смугленький пал первой жертвой. Разрубленный от плеча до паха. Птица бесилась.

Я сцепился с татуированным. Кочерга оказалась очень полезной в качестве оружия. Я легко отбил выпад копьём и, подцепив его изогнутым концом кочерги, откинул далеко в сторону.

— Так что!? — в запале прокричал я, держа кочергу высоко над головой. — По нормальному разговаривать будем!?

— Подожди, Кочегар, — по подростку я сразу увидел, что его блатная надменность куда-то исчезла, и он превратился в обыкновенного ребёнка, — мы можем договориться.

Около моего плеча что-то мелькнуло, и грудную клетку ребёнка пронзило копьё Пятницы.

Побоище закончилось не успев и начаться. Птица, однако. Серебряная. Стояла с окровавленной катаной посреди четырёх трупов.

От этой картины меня чуть было не стошнило. Такого количества мёртвых детей, по сути, я никогда не видел. Я бы так, в оцепенении, и стоял, но в чувство меня привёл Пятница. Что-то прокричав, он грубо меня толкнул в спину. Краем глаза я заметил увесистый булыжник, упавший на то место, где я стоял. До меня мгновенно дошло, что оставшиеся вверху враги решили использовать ту тактику, на которую изначально рассчитывал я — закидать нас камнями. Ещё через мгновение я, Миа и Пятница были уже вне досягаемости их обстрела.

— Зачем их всех нужно было убивать!? — я не мог отойти от шока.

— Тогда бы они убили всех нас. — Спокойно парировала Миа.

— Убить вас обоих мало, — выругался я, — по крайней мере кого-нибудь для информации в живых могли оставить. Так нет — оба били на поражение. Я понимаю Пятница дикарь, но у тебя, Миа, что за агрессия появилась?

Как рубилась Миа я не видел, но, судя по трупам, разделалась она с подростками быстро. Нанося точные удары.

— Меня так учили. — Объяснила Миа.

— Учили её, — только и сказал я, — и против скольких врагов одновременно ты можешь выйти? Против десяти? Против сотни?

— Какие враги? — фыркнула Миа, — это дети, а не враги. Но, если честно, мне просто повезло, что они не успели толком сориентироваться. Я только атаковала — не защищалась. Один ответный удар любого из них и я бы уже с тобой не разговаривала.

— Больше так никогда не рискуй. — Серьёзно ответил я.

— Эй, там, внизу! — закричал кто-то на скале. — Кто у вас главный?

— Мы с этим ещё не определились. — Крикнул я в ответ.

— Меня зовут Олег. Надо поговорить.

— А раньше нельзя было этого сделать!? Обязательно нужно было на нас этих отморозков натравливать!?

— Так вышло.

— Тогда я слушаю, что ты хотел мне сказать.

— Вам лучше сдаться. Если сделаете это добровольно, обещаю, что ждать вас будет не самая плохая судьба.

— Спасибо, — заорал я, — но у нас есть чудо-остров. Жить на нём легко и просто!

Жаль, что Пятница не добавил: 'Чунга-чанга!'. Красиво бы вышло.

— Вас всё равно здесь достанут.

— Каким образом? Спускаться вы будете по одному. Мы вас с лёгкостью перебьём, даже если вы будете прикрывать спуск киданием камней.

— Вечно вы дежурить не можете.

— Это вы вечно жать не можете. Не думаю, что у вас осталось много припасов после плавания. А вот у нас припасы есть.

— Мы рано или поздно вернёмся. Но нас уже будет не десять человек.

Слабо различимая на ярком солнце фигурка Олега скрылась.

— Плохо, — сказала Миа. — Месяцами мы дежурить действительно не сможем. А если они привезут в следующий раз с собой какое-нибудь скалолазное оборудование, то подняться на остров смогут в любом месте.

— Не будет следующего раза, — вздохнул я, — потому что никуда они не поплывут.

— Почему?

— Потому что Пятница, с его рассказа, угнал их плот с припасами. Я думаю, что пропитания у них не то что на обратную дорогу хватит. Думаю, что оно у них закончилось уже давно.

— Но почему ты думаешь, что пропитание нельзя добыть наверху?

— В принципе, можно наловить тех же птиц. А вот есть ли там вода мы узнаем в течении суток. Долго человек без воды продержаться здесь не может.

— То есть ты предполагаешь, что этот парень по имени Олег только что блефовал, изображая, что они уплывают?

— Я бы на его месте сделал точно также. Так, Миа, ты у нас будешь основными глазами. Нападение, предполагаю, произойдёт ночью. Пятница на подхвате. Но, пока светло, сбегай к Антоновичу, объясни ему всё. Пусть остаётся на месте и сторожит пещеру. Мало ли что. Возвращайся сюда. В сумерках пошлём Пятницу за водой и пищей. Пусть разносит.