Храм чудесного беркута

Перевод А. Ф. Троцевич

В древней храмовой записи сказано: «В царстве Силла, когда на престоле был тридцать первый государь Синмун, на втором году правления под девизом Юн-чунь, в год кеми, первый министр Чхунвон совершал омовение в источнике с горячей водой в местности под названием Чансангук (уезд Тоннэ; это место ещё называют Нэсангук). Возвращаясь в столицу, он остановился отдохнуть на лугу Тончжи, что у почтовой станции Кульчжон. Вдруг видит: какой-то человек выпустил беркута, чтобы поймать фазана. Фазан полетел мимо горы Кымак и бесследно исчез, доносился только колокольчик беркута, который его разыскивал. Беркут долетел до колодца, что возле уездной управы Кульчжон, в северной её части, и сел на дерево, а фазан оказался в колодце. Вода в нём окрасилась кровью. Фазан, защищая двух цыплят, раскрыл оба крыла, беркут же не решался схватить, будто жалел его. Князь, увидев это, преисполнился сострадания и растрогался. Он погадал на этой земле и сказал, что здесь нужно построить храм.

Возвратившись в столицу, он доложил об этом государю. Тогда уездную управу перенесли в другое место, а здесь построили храм, назвав его „Храмом чудесного беркута“».

 

Ёнхве бежит от славы

Перевод А. Ф. Троцевич

Знаменитый монах Ёнхве жил в уединении в горах Ёнчхвисан. Он постоянно читал Лотосовую сутру и постигал путь Самантабхадры, а во дворе у него в пруду росли лотосы, которые не вяли все четыре времени года. Государь Вонсон, прослышав о столь удивительном явлении, пожелал призвать монаха и сделать его государственным наставником. Учитель Ёнхве, узнав об этом, тотчас же оставил свою обитель и бежал, чтобы укрыться среди скал в горах Сорён. Здесь пахал землю какой-то старик.

— Куда это вы идете? — спросил он.

— Мне сказали, будто в стране нынче много беззакония и потому меня хотят опутать высокой должностью, вот я и решил бежать, — ответил учитель.

Старик, выслушав его, проговорил:

— Давайте уж здесь с вами и потолкуем, зачем же утруждать себя и забираться в такую даль? Правда, вы, учитель, сказали, будто вам противно продавать своё имя!

Ёнхве счёл, что с ним обошлись бесцеремонно, не стал разговаривать и пошёл дальше. На берегу реки он встретил старуху.

— Куда изволит идти учитель? — спросила она.

Он ответил, как и старику.

— А прежде не повстречался ли вам кто-нибудь?

— Там был какой-то старик, — ответил ей Ёнхве, — но он говорил со мной так бесцеремонно, что мне стало неприятно, вот я и пришёл сюда.

— Отчего же вы не стали его слушать? Ведь это был сам великий Манджушри!

Ёнхве поразился и тотчас вернулся обратно к старику, поклонился ему и раскаялся:

— Почему я не стал слушать учителя? Теперь я к вам вернулся, а что за старуха была на берегу реки?

— Это — Сарасвати, божество мудрости! — проговорил старик и тут же исчез.

Когда Ёнхве вернулся в свою обитель, появился посланец государя и пригласил его в столицу, вручив государево повеление. Ёнхве тотчас принял его. Зная теперь, как поступить, он ответил согласием и отправился во дворец. Государь пожаловал ему чин государственного наставника.

То место, где старик пробудил его, наставник назвал Горой Манджушри, а берег, где встретил женщину, — Перевалом к миру Будды.

 

Два совершенных мудреца на горе Наксан

Перевод А. Ф. Троцевич

В давние времена, когда учитель Ыйсан только возвратился из китайского государства, он услышал, будто в пещере на берегу моря пребывает сама Великая Печальница. Потому эту гору и назвали Наксан. В западных, индийских землях есть гора Паталака, Потхарак по-корейски. Это место ещё зовётся «Белый лотос». Именно здесь обитает истинная великая бодхисаттва в белом платье. Вот почему наша гора и получила такое название.

Учитель постился семь дней, а потом поплыл по рассветной воде прямо на своей циновке. Сам дракон и восемь небесных стражей провели его в пещеру. Он провёл обряд поклонения, и тут из пустоты явились хрустальные чётки и вручились ему. Ыйсан их принял и вышел из пещеры. Тут дракон Восточного моря поднёс ему жемчужину, исполняющую желания. Учитель взял её и после снова постился семь дней. Только тогда он увидел истинный облик бодхисаттвы.

— На горе, прямо на твоей циновке, выросли два бамбука, — сказала ему бодхисаттва, — хорошо бы здесь построить храм!

Учитель внял ей, вышел из пещеры и увидел, что и на самом деле прямо из земли вырос бамбук. Тогда он построил золотой зал и установил в нём статую бодхисаттвы, которую сам и вылепил. Её круглый лик и весь прекрасный облик были так величавы, будто они были рождены самим Небом. А этот бамбук исчез без следа. Вот так и узнали, что в этой пещере пребывает истинная бодхисаттва. Из-за неё храм получил название Наксан. Две жемчужины, полученные в дар, учитель положил на хранение в храм, а сам покинул мир.

После Ыйсана сюда пришёл наставник Вонхё, желая почтительно лицезреть облик бодхисаттвы. Когда он оказался в южных землях, на рисовом поле ему повстречалась женщина в белом платье, которая жала рис. Наставник в шутку стал просить у неё колос, но женщина также шутливо ответила ему, что рис не уродился. Тогда он пошёл дальше и заметил под мостом какую-то женщину, которая стирала тряпку, запачканную месячными. Наставник попросил у неё попить, а женщина взяла и подала ему грязной воды. Вонхё отказался её пить, тогда она зачерпнула воды из реки, и он её выпил. В это время на сосне, что росла посреди поля, раздался голос птицы широкорота:

— Монах отказался от чистых сливок! — проговорила она и исчезла, а под сосной оказалась соломенная туфля. Подвижник пришёл в храм и там, под алтарем Кваным, он увидел другую соломенную туфлю. Тогда он понял, что встреченная им женщина и была истинная Кваным. В те давние времена люди прозвали эту сосну Сосной Кваным. Вонхё захотел войти в священную пещеру, чтобы снова увидеть истинный облик, но из-за бури не смог попасть туда и удалился.

 

Наставник Помиль и монах с отрезанным ухом

Перевод А. Ф. Троцевич

Один почтенный наставник с Соколиной горы по имени Помиль в годы правления под девизом Тай-хэ отправился в Китай. Там добрался до монастыря Кайго, что в Минчжоу. В монастыре был один монах с отрезанным левым ухом, в братии он был на самом последнем месте. Как-то в беседе с Помилем он сказал:

— Я тоже родом из Силла. Мой дом — в деревне Токки, на границе округа Мёнчжу и уезда Иннён. Когда вы, учитель, вернётесь на родину, прошу вас, обязательно постройте для меня дом.

А Помиль объездил все монастыри, в самых глухих местах, и всюду совершенствовался в знании закона. Только в годы правления под девизом Хуй-чан, в год чонмё, он из города Яньгуань отправился на родину. А там он сперва построил монастырь на горе Кульсан и в нём проповедовал учение. И вот на двенадцатом году правления под девизом Да-чжун, в пятнадцатый день второй луны года муин, ночью во сне он увидел, будто тот монах подходит к его окну и говорит:

— В прежние годы, когда мы с учителем жили в монастыре Кайго в Минчжоу, мы с вами договорились и я имел счастье получить ваше обещание. Отчего же так запоздали выполнить его?

Наставник в испуге проснулся и тотчас же, взяв с собой десять человек, отправился с ними к уезду Иннён и стал разыскивать жилище того монаха. Оказавшись в деревне у горы Наксан, они встретили какую-то женщину и спросили, как зовется деревня. Она сказала, что это — Токки. А у той женщины был сын лет восьми, обычно он бегал играть к каменному мостику, что к югу от деревни. И вот он говорит матери:

— Там вместе с нами играл золотой мальчик!

Мать тут же рассказала об этом наставнику. Наставник обрадовался и вместе с ребёнком отправился к мосту, где он играл. А там прямо в воде стоял каменный будда. Он вытащил его и, приглядевшись, заметил, что левое ухо у него отрезано — прямо тот самый монах, с которым он некогда встретился. Оказалось, это — изваяние бодхисаттвы Чжэнцюй. Тогда он сделал надпись и погадал, где выбрать место для строительства храма. Счастливое место оказалось на горе Наксан. Они построили храм и поставили в нём изваяние бодхисаттвы.

В годы, когда образовалось государство Позднее Пэкче, пожары охватили и горы Наксан, и только храмы двух совершенномудрых избежали этой беды. Всё остальное превратилось в пепел.

 

Чудесная жемчужина

Перевод А. Ф. Троцевич

В старину рассказывали, что Будда прежде был наследным принцем в царстве Варанаси и звали его Друг Добра. В мыслях и поступках он был уравновешен и обладал множеством достоинств — со всеми был милостив, помогал бедным и благоговейно почитал Три сокровища — самого Будду, буддийское учение и монашескую общину. Его брата звали Друг Зла. Он отличался алчностью и завистливостью, а ещё любил убивать живых тварей.

Однажды Друг Добра вышел за дворцовые ворота, чтобы погулять и развлечься, и увидел, как мучаются живые существа, понял, что есть старость, болезни и смерть. А ещё узнал, что случаются голодные годы, когда не уродятся пять хлебов, и тогда среди десятков тысяч людей оказывается множество таких, кто страдает от болезней и умирает от голода, а отец с сыном и братья не могут помочь друг другу. Его охватила искренняя печаль, и он отправился рассказать обо всём отцу-государю. Государь тут же изволил дать высочайшее повеление позволить Другу Добра по своему усмотрению открывать склады и сокровищницы, чтобы накормить десять тысяч людей — избавить их от мучений голода. И вот все склады с накопленным за множество лет добром опустели. Тогда Друг Добра принялся размышлять: милость оказывать нечем и не исполнить желания сердца. Он воскурил благовония и, с надеждой глядя в небо, обратился с мольбой к Трём сокровищам и Великому Совершенномудрому, прося поднести драгоценную жемчужину, исполняющую желания, чтобы оказать благодеяние десяти тысячам бедных — исполнить желание своего сердца. Его мольба растрогала небесного властителя Шакру, и тут же какой-то небожитель спустился в Нижний мир и оказался прямо перед ним.

— Кто ты, небожитель? — спросил его Друг Добра.

— Я — Святой мудрец, надзирающий за морем, — сказал он в ответ. — Много наслышан о том, что наследный принц не сумел всем оказать благодеяние, не хватило на помощь бедным. Я доложил об этом небесному властителю Шакре, он приказал мне помочь наследному принцу и вместе с ним отправиться в Восточный океан. Там, во дворце у Дракона — хозяина безбрежных вод, велел попросить ясную жемчужину, в которой собраны все сокровища. А вы, когда вернётесь в своё царство, поместите её в храме и принесите жертвы Трём сокровищам и всем небесным божествам. Тогда из сокровища появятся десятки тысяч вещей, и вы сможете помочь голодным и бедным. Пользоваться этим можно вволю, и вы удовлетворите своё сердечное желание.

Наследный принц очень обрадовался и доложил об этом государю. Отец-государь дал согласие отпустить его. Тогда и младший брат Друг Зла сообщил государю-отцу, что вместе со старшим братом отправится в Восточное море добывать жемчужину.

И вот оба, и старший и младший братья, поплыли на корабле вслед за Святым мудрецом, надзирающим за морем, и вместе с кормчим проникли в самую середину большого моря. Вдруг поднялись ветер и волны, от чёрных туч всё вокруг потемнело. Корабль оказался в опасности. Друг Зла испугался и захотел поскорее вернуться, чтобы сохранить свою жизнь. Он принялся умолять главного духа, и тот препроводил Друга Зла на берег моря; там, в бамбуковой роще, он и остался. А Друг Добра вместе со Святым мудрецом добрались до дворца Дракона — хозяина безбрежных вод и стали просить привратника пустить их во дворец. Тогда привратник доложил Дракону — хозяину вод:

— За воротами какой-то святой мудрец и наследник царя людей. Они прибыли сюда.

Дракон, выслушав его, сам вышел из дворца и, тепло встретив их, повёл прямо во дворец.

После того, как их усадили, он почтительно спросил:

— Вы, святой, кем изволите быть?

— Я Святой мудрец, надзирающий за морем, — ответил ему святой. — Доложил небесному властителю Шакре о том, что наследник царя людей по имени Друг Добра из царства Варанаси характером прям и чистосердечен, любит оказывать милость. Радея о благополучии всех живущих, он помогал народу царства, но сокровищ не хватило, и он не исполнил желания сердца. Вот мы и пришли сюда ради того, чтобы попросить у вас ясную жемчужину. Из неё можно добыть десятки тысяч вещей и помочь множеству живых существ. Можете ли вы отдать её или нет?

Дракон — хозяин вод на это ответил:

— Я не нарушу веления Неба и отзовусь на желание искреннего сердца наследного принца, отдам драгоценную жемчужину.

Он тут же вынул драгоценную ясную жемчужину, вручил её мудрецу и наследному принцу и проводил из дворца Дракона.

Святой мудрец, надзирающий за морем, и наследный принц, радостные, с морским сокровищем в руках, отправились в обратный путь. И тут мудрец дал совет наследному принцу:

— Если настанут для вас трудные времена, играйте на гуслях и так проводите время.

Тут он растворился в воздухе и исчез, а наследный принц один поплыл на корабле. Вокруг простиралось большое море, и, как говорится, лишь ясная луна стала его соседом, а товарищем — свежий ветер. Добравшись до морского берега, принц увидел, что его младший брат Друг Зла так и сидит в бамбуковой роще.

Выйдя навстречу старшему брату, Друг Зла спросил:

— А жемчужину вы добыли или нет?

Старший брат, Друг Добра, ответил ему прямо:

— Получили!

Друг Зла увидел, что драгоценная жемчужина и на самом деле очень редкая. Братья только вдвоём были в роще и вместе легли спать. Друг Добра очень устал, и тут у Друга Зла родилось в сердце зло. Острым бамбуком он выколол ему оба глаза и, пожелав смерти, забрал драгоценную жемчужину. Возвратившись в своё царство, он обманул отца-государя лживыми словами:

— Мой брат неожиданно оказался среди волн и ветра, вот так похоронил свою жизнь в море, а Святой мудрец, надзирающий за морем, поднялся в воздух и исчез. Я же отправился во дворец морского дракона и, добыв драгоценную жемчужину, благополучно вернулся обратно.

Государь-отец, услышав такую речь, вскричал:

— О горе! О горе! Как жаль, такой человеколюбивый и добродетельный сын похоронил свою жизнь в море!

Он велел высшему священнослужителю основать храм и семь дней и ночей справлять заупокойное чтение сутр по душе погибшего сына.

А тем временем наследный принц Друг Добра оставался в бамбуковой роще, его мучения были нестерпимы. Он ощупью искал дорогу, но не находил. Страдания принца растрогали божество земли, обитавшее в лесу, оно превратилось в обычного человека, который вывел Друга Добра из рощи и, тревожась, как он сумеет отыскать обратный путь, всю дорогу наставлял его.

Друг Добра, пустившись в путь, неожиданно встретил какого-то небожителя, и тот спросил:

— Слепец, ты из каких краев?

Друг Добра склонился перед ним и ответил:

— Я наследный принц, Друг Добра. Добыл драгоценную жемчужину в Восточном море и возвращался домой, но младший брат Друг Зла выколол мне оба глаза.

Небожитель, увидев чистоту лица и всего облика Друга Добра, понял, что перед ним необычный человек.

— Можешь ли ты играть на гуслях? — спросил небожитель.

— Могу, — ответил Друг Добра.

Тогда небожитель, взяв в руки гусли, вручил их наследному принцу, и тот, идя по дороге, играл на них, взывая к Будде. Так проходили его дни.

По счастью, он добрёл до берегов своей родины. Был как раз праздник Тано, пятый день пятой луны. Собрался народ и устроил состязания на лодках. Супруга наследного принца вместе с придворными красавицами тоже пришла из города, чтобы посмотреть на эти состязания. На берегу реки стоял павильон для любования природой. Они поднялись на верхний ярус этого павильона, и тут вдруг супруга Друга Добра услышала, что внизу у павильона играют на гуслях. Мелодия звучала дивно — так некогда играл наследник престола.

Она сказала:

— Кто-то на гуслях играет совсем как принц, — и повелела человеку сойти вниз и привести музыканта наверх, чтобы испытать.

Друг Добра заиграл, и супруга тут же поняла, что он и есть сам наследный принц. Сдерживая слезы, она спросила:

— Как же вы потеряли оба глаза? А ваш младший брат, Друг Зла, вернулся домой и рассказал отцу-государю, будто вы погибли в море среди волн и ветра. Собрались монахи и провели заупокойную службу, а вы благополучно дошли до своего царства и теперь оказались здесь, живым возвратились.

Наследный принц поведал супруге, как он плыл по морю, добыл драгоценность и один добрался до бамбуковой рощи, а там встретил младшего брата, Друга Зла, как тот бамбуковой щепкой выколол ему оба глаза, забрал драгоценную жемчужину и вернулся в своё царство.

— А я остался в роще, — стал он рассказывать дальше. — Тогда божество земли вывело меня на дорогу, где мне повстречался какой-то небожитель. Он увидел, что я слепой, дал мне гусли, и я отправился в путь, играя на гуслях, вот так проходили мои дни. Нежданно судьба привела меня прямо к дому.

Супруга выслушала его рассказ, у неё даже дыхание перехватило, и она потеряла сознание. Прошло много времени, пока она пришла в себя, и тогда придворные красавицы повели наследного принца, их рыдания сотрясали весь павильон.

Сообщили государю-отцу и матушке. Любовь отца и сына была велика — как говорится, громоздилась холмами и пиками — и необъятна, как императорские покои Сюаньши. Государь попросил наследного принца рассказать, как он получил драгоценность, а когда Друг Добра закончил рассказ, повелел лекарю исцелить ему глаза. Сотни снадобий не помогли, и государь-отец вместе с супругой наследного принца воскурили благовония и, моля небеса, принесли жертвы буддам Трёх миров, небожителям и божествам земли, духам вод и пожелали:

— Наш наследный принц отыскал драгоценность. Это было воздаянием за его искренность. Пусть возвратятся к нему оба глаза, пусть он снова станет таким, как прежде! Окажите милость и ниспошлите высочайшее повеление наследному принцу.

Тут супруга вылизала глаза наследного принца. Она трижды облизала их языком, тогда оба глаза возвратились ему, и он стал таким, как прежде. Ярко засиял солнечный свет, будто никогда и не было иначе.

А Друг Зла, узнав, что старший брат возвратился и находится здесь, испугался наказания отца-государя и, заботясь о своей жизни, сбежал из царства.

И вот наследник спросил у государя-отца:

— Где находится драгоценность?

Государь-отец повелел открыть сокровищницу, взять драгоценную жемчужину Мони, исполняющую желания, и вручить её наследному принцу. Наследный принц Друг Добра взял эту драгоценную жемчужину и положил её на верхний ярус высокой башни. Попросил подняться на башню отца и мать вместе с супругой. В драгоценном треножнике подожгли знаменитые благовония, доставленные с берегов морей. Загудели колокола и ритуальные барабаны, пришли в движение целые рощи флейт. Морскую драгоценность принялись потчевать изысканными угощениями, имеющими, как говорится, сотню вкусов. Они склонили головы, моля небо, принесли жертвы всем нынешним буддам и бодхисаттвам, явленным миру архатам, божествам Трёх миров, духам — управителям ведомствами четырёх сезонов, Индре и четырём властителям, солнцу, луне, звёздам, созвездию Ковша, мудрецу с реки Янъюаньшуй, призывая их свидетельствовать, что они желают этой морской драгоценности, исполняющей желания, проявить свою чудотворную силу и спасти всех живых существ.

И тогда на рассвете вся башня покрылась десятками тысяч всевозможных драгоценностей. Разного рода редкости, одежда, еда — всё выходило из этой жемчужины и заполняло башни и террасы. Наследный принц обрадовался, что сумеет облагодетельствовать всех живых существ и, как говорится, переправившись на другой берег, приблизится к нирване. Следуя велению сердца, он утолил желания далёких и близких, равно обеспечил тех, кто нуждался, и всем хватило.

Когда всех насытили полностью, Друг Добра вместе с супругой, не привязанные к императорскому дворцу власти, богатству, знатности, распрощались с родителями и ушли в горы. Они сплели из трав хижину и, проявив сердце, которое ищет знание, полностью ушли на путь к постижению истины. А после их старания претворились в просветленность, и они оба вошли в нирвану.

Говорят, что принц Друг Добра был буддой Шакьямуни, а Друг Зла — Дэвадаттой. Их отец и мать были соответственно царь Шуддходана и Майя. Супруга — Яшодхара.

 

Поян и грушевое дерево

Перевод А. Ф. Троцевич

Учитель Поян, получив знание буддийского закона в Великом государстве, возвращался на родину. По дороге в Западном море дракон пригласил его во дворец почитать сутры. Он пожаловал учителю плащ из золотого шёлка и отдал своего сына Имока в услужение. А ещё сказал:

— Теперь в Трёх государствах настали смутные времена, нет государя, который бы почитал буддийский закон. Когда ты с моим сыном вернёшься в своё царство, пойди в Сорочью долину, построй там храм и поселись в нем. Тогда тебя не тронут разбойники. Пройдёт несколько лет, и непременно появится мудрый правитель, он окажет покровительство буддийскому закону и наведёт порядок в Трёх государствах.

Они простились, и наставник, вернувшись на родину, пришёл в то место, о котором говорил ему дракон. Там вдруг появился перед ним какой-то старый монах, назвавшийся Вонгваном. Он вручил ему ларец и исчез.

Поян, задумав восстановить разрушенный храм, взошёл на северную гору и увидел в поле пятиярусную жёлтую ступу, но, когда он спустился, чтобы рассмотреть её поближе, ступа исчезла без следа. Поян снова поднялся и на этот раз увидел стаю сорок, что-то клевавших на земле. Тогда он догадался, что это и есть та самая Сорочья долина, о которой говорил дракон моря. Поян принялся осматривать место и обнаружил множество старых кирпичей. Учитель собрал их, стал складывать, и получилась ступа, а лишних кирпичей не осталось ни одного. Так Поян узнал, что в прежние времена здесь был храм. Тогда он отстроил храм заново и, поселившись там, назвал его Храмом в Сорочьей долине.

Прошли годы, и государь Тхэчжо объединил Три государства. Услышав, что учитель Поян построил храм, он отвёл для него пятьсот кёль земли в пяти долинах, а на четвёртом году правления под девизом Цин-тай, в год чонъю, храму была пожалована доска с надписью: «Храм созерцания у заоблачных врат». Так государь почтил чудесную природу плаща.

Сын дракона Имок жил в маленьком пруду возле храма и втайне благоволил приобщиться буддийскому учению. Однажды случилась вдруг большая засуха, на полях все погорело. Тогда Поян умолил Имока вызвать дождь, который и напоил в изобилии всю округу. Небесный государь решил наказать дракона за ослушание, но Имок тут же сказал об этом наставнику, и тот спрятал его под лежанкой. Тотчас во двор храма вошёл небесный посланник и велел Имоку выйти, но Поян указал ему на грушевое дерево, что росло во дворе. Посланник тут же поразил его молнией, а сам поднялся в небо. Груша засохла и сломалась, но дракон погладил её и сразу оживил.

 

Учитель Ёнчжэ

Перевод М. И. Никитиной

Учитель Ёнчжэ отличался весёлым нравом и непривязанностью к вещам, а кроме того, он был весьма искусен в сочинении песен хянга. И вот на склоне лет решил он отправиться в горы Намсан, чтобы поселиться там вдали от людей — стать отшельником. По пути туда в горах Тэхённён ему повстречались разбойники, их было более шестидесяти. Разбойники собрались его убить, но Ёнчжэ не задрожал от страха при виде их мечей, а с весёлой улыбкой наблюдал за происходящим. Те удивились и спросили, как его зовут.

— Ёнчже, — ответил Учитель.

Грабителям не раз приходилось слышать это имя, и они велели ему сложить песню хянга. Ёнчжэ сочинил тут же, и вот что сказано в этой песне:

Разбойники были потрясены глубиной её смысла и поднесли Ёнчжэ в дар два куска узорного шёлка. Учитель в ответ рассмеялся и не принял подарка:

— Я знаю, что корни богатства — в подземном аду. Я же собираюсь укрыться в глухих горах и там дожить свои дни. Шёлк этот мне ни к чему!

И с этими словам он швырнул его на землю.

Слова Учителя так потрясли грабителей, что они все как один сняли мечи, побросали копья и, сбрив волосы, пошли к нему в ученики. Укрылись вместе с Учителем в горах Чирисан и не захотели возвращаться в мир. Ёнчжэ в то время как раз исполнилось девяносто лет, а случилось это в годы правления государя Вонсона.

 

Каменная ступа

Перевод А. Ф. Троцевич

О каменной ступе Пхаса в монастыре Хогеса, что в Кымгване, рассказывают вот что. Когда в этом месте образовалось царство Кымгван, к основателю царства Суро прибыла с этой ступой супруга, которую звали Хванок. Она приплыла морем из западных краев, из царства Аютха на двадцать четвёртом году правления под девизом Цзянь-укитайской династии Восточная Хань.

В самом начале, когда принцесса по приказанию родителей собралась отправиться морем на восток, поднялась большая буря, она не смогла плыть дальше и вернулась обратно. Тогда её отец, государь тех земель, повелел ей погрузить на корабль ступу, и тогда она переплыла море и оказалась у его южного берега. Тёмно-красные паруса и шёлковые флаги её корабля прямо жемчугом и нефритом украсили эти места. Теперь их назвали Чупхо — «Бухта хозяйки». А ту вершину, где она принесла в дар горному божеству свои шёлковые шаровары, стали именовать Нынхён — «Шёлковая крутизна». Название Кичхульбён — «Берег с флагом» появилось там, где шёлковый флаг впервые вынесли на морской берег.

Государь Суро встретил её как супругу, и они вместе правили царством более ста пятидесяти лет, но в тех землях, что к востоку от моря, так и не построили храма, в котором почитали бы закон Будды. Вот такие дела!

 

Нохыль Пудык и Тальдаль Пакпак — двое святых с южного склона гор Пэквольсан

Перевод М. И. Никитиной

В «Записях о том, как двое святых с гор Пэквольсан — Гор светлой луны постигли Учение Будды» сказано:

«Горы Пэквольсан находятся в Силла, на севере уезда Кусагун. (Он ещё в старину назывался Кульчагун, а ныне именуется Ыйагун.) Вершины их причудливо-прекрасны, а сами они тянутся что вдоль что поперек на сотни ли. Воистину, они — оплот государства. Вот что о них с самой древности рассказывают наши старцы».

В былые времена один китайский император вырыл у себя пруд. Накануне каждого полнолуния этот пруд так и заливало лунным светом. В середине же воздвигли гору с вершиной, очертаниями напоминающей льва, и её отражение в воде среди цветов, подсвеченных луной, было отчетливо видно. Император повелел живописцу изобразить всё это на картине и отрядил чиновника отыскать в Поднебесной похожее место. Посланник прибыл в Силла и выяснил, что в этих местах есть скала, похожая на огромного льва. В двух тысячах шагах к юго-западу от гор Пэквольсан высилась гора Трёхглавая. Очень она напоминала ту, что на картине. Посланник не был полностью уверен, что нашёл именно то, что нужно, однако туфли свои к вершине Скалы-льва привязал. Возвратившись на родину, доложил всё как есть императору. А тем временем отражение туфель стало появляться и в пруду. Император подивился и велел назвать горы, где находится Скала-лев, горами Пэквольсан — Горами светлой луны (накануне полнолуния там появлялось отражение светлой луны, потому так их и назвали), но после этого отражение туфель в пруду пропало.

В трёх тысячах шагах к юго-востоку от тех гор находилась деревня Сончхон. А в ней жили два незаурядных человека. Одного звали Нохыль Пудык, имя его отца было Вольчхан, имя матери — Мисын. Другого звали Тальдаль Пакпак. Имя его отца было Субом, мать же звали Помма. Обликом и манерами они отличались от обычных людей, оба таили замыслы, выходящие за границы обычного. И при этом были добрыми друзьями.

Когда тому и другому исполнилось по двадцать лет, они перебрались в деревушку Попчок, что находилась к северо-востоку от их жилья, за горным хребтом, сбрили волосы и стали монахами. Вскорости они прослышали, что в деревне Сын-дочхон, расположенной в долине, есть старый храм и можно туда переселиться. Они вместе ушли и стали жить каждый сам по себе в деревеньках Тэбульчон, что означает Большое поле Будды, и Собульчон, то есть Малое поле Будды. Пудык остановился в обители Хвечжин, или, как её ещё называют, храме Янса. Пакпак же поселился в храме Юригванса.

Каждый из них взял с собой жену и детей и стал жить своим домом. Они вели хозяйство и общались, навещая друг друга. И в то же время, достигая внутренней сосредоточенности и обращаясь мысленно к земле Сукхавати, они даже на время не оставляли своих помыслов, выходящих за пределы обычного. Наблюдая за быстротечностью дел в мире и осознав бренность собственного тела, завели они однажды между собой разговор и решили оставить суетный мир и укрыться в одной горной долине. Той же ночью они увидели во сне, как с запада простёрся свет от белого волоса, что растёт между бровей Будды, и из него протянулась вниз золотого цвета рука и погладила их обоих по голове. Пробудившись, они рассказали друг другу свои сны, и оказалось, что видели одно и то же.

Потрясённые, они окончательно ушли от мира в долину Мундыккок, что находится в горах Пэквольсан. Учитель Пакпак обосновался у Скалы-льва, на северном перевале. Он построил домик из досок и поселился в нём. Потом его стали называть «дощатой обителью». Учитель Пудык обосновался у воды, у подножья каменной скалы, на восточном перевале. Он также соорудил себе лачугу и стал в ней жить. Её называли «обителью у скалы». Так каждый из них в своей обители и жил. Пудык почитал Майтрейю, Пакпак молился Амитабе.

Не прошло и трёх лет, как в восьмой день четвёртой луны года кию, на третьем году правления под девизом Цзинлун, то есть на восьмой год после того, как государыня Сондок взошла на престол, случилось вот что. Когда солнце стало клониться к западу, появилась некая женщина лет двадцати, изящная наружностью и манерами. От её одежд исходил аромат орхидей и мускуса. Она как-то вдруг объявилась у северной обители и, прося о ночлеге, обратилась к отшельнику со стихами:

Пакпак ответил ей:

— Храма храню чистоту, считаю это своим долгом. Не тебе к нему приближаться. Ступай и не оскверняй это место.

С тем он закрыл ворота и удалился.

Тогда красавица пошла к южной обители и обратилась с той же просьбой. Пудык в ответ спросил ее:

— Откуда ты идёшь, нарушая запрет хождения по ночам?

Красавица ответила:

— В спокойствии ты един с великой пустотой, так что тебе до хождений или приходов? Услышав о глубине и основательности замыслов Учителя, его добродетельном поведении и высокой твердости, захотела помочь ему стать буддой.

И она произнесла стихи:

Выслушав её, учитель удивился:

— Эта земля не должна оскверняться женщиной. Однако следование поступкам обычных людей — это ведь тоже один из путей бодхисаттв. К тому же ночью темно в пустынной долине. Как же можно пренебречь человеком?

Он её встретил с поклоном и уложил спать в лачуге. Ночью, усердно совершенствуя своё чистое сердце, при слабом огоньке светильника, что освещает стенку лишь до половины, он долго-долго читал нараспев. А на исходе ночи красавица окликнула его:

— К несчастью, мне как раз пришло время родить. Прошу, учитель, расстелите циновки.

Пудык, сострадая ей, не стал противиться. Он зажёг огонь и начал хлопоты. Красавица тут же родила и попросила обмыть её. Пудык испытывал то стыд, то робость. Однако всё пересилило захлестнувшее его чувство жалости. Он приготовил глиняную бадью, посадил в него красавицу, а затем вскипятил воду и обмыл её. Вдруг вода в бадье стала источать аромат и благоуханное тепло и превратилась в жидкое золото. Пудыка потрясло увиденное. Красавица же предложила:

— Вам, учитель, тоже следует здесь помыться.

Пудык послушался скрепя сердце, и в этот миг его сознание сделалось светлым, дух — чистым, а кожа стала золотой. Посмотрел, а сбоку появилось сиденье в форме лотоса. Красавица заставила Пудыка сесть на него и произнесла:

— Я — бодхисаттва Авалокитешвара. Пришла помочь вам обрести просветление.

И с тем пропала из виду.

А Пакпак тем временем решил: «Наверное, Пудык нынче ночью заповеди получил. Схожу-ка я поприветствую его».

И явился. И обнаружил, что Пудык восседает на лотосовом сиденье, приняв облик Майтрейи, и источает сияние. Тело его блестит, и сиденье под ним — из золота. Пакпак невольно с трепетом поклонился в приветствии и спросил:

— Как ты достиг этого?

Пудык рассказал ему все, как было. Пакпак вздохнул:

— Видимо, много у меня преград. Выпало мне счастье повстречаться с совершенномудрой — и то не впрок. Ты же, человек больших добродетелей, стал подлинно милосердным и прежде меня достиг цели. Молю, не забудь нашу прежнюю дружбу, сделай так, чтобы мы опять были вместе!

На это Пудык ответил:

— В чане есть ещё немного жидкости, её хватит, чтобы омыться.

Пакпак омылся и так же, как и его друг, превратился, но в будду Амитабу. И они двое чинно расположились друг против друга.

Жители деревни, что у подножья горы, услышали об этом и, обгоняя друг друга, поспешили поклониться им, ахая от изумления:

— Какое диво! Какое диво!

И тогда двое святых растолковали им Учение Будды, после чего отбыли, стоя во весь рост на облаке.

А на четырнадцатом году правления под девизом Тяньбао, в год ыльми, государь Силла Кёндок вступил на престол и услышал о свершившемся чуде. В год чонъю он отрядил людей построить большой храм. Назвали тот храм Пэквольсан намса — «Храм, что к югу от Гор светлой луны». На втором году правления под девизом Гуан-дэ, в год капчин, в пятнадцатый день седьмой луны завершили его строительство. Затем высекли из камня изображение Майтрейи и поместили в Золотом зале, надпись же гласила: «Зал Майтрейи, в которого воплотились при жизни». Высекли также и изображение Амитабы и поместили в зале, где толкуют сутры. А поскольку оставшейся в чане жидкости было мало и омылся Пакпак не целиком, то и изображение Амитабы оказалось в пёстрых пятнах. Надпись же гласила: «Зал Амитабы, в которого воплотились при жизни».

В сутре «Хуаяньцзин» сказано: «Майя, будучи необыкновенных добродетелей и мудрости, на удивление одиннадцати землям родила Будду, словно изменив врата, из которых появляется на свет человек». Вот и в наше время разрешение от бремени святой госпожи являет собой сокровенный промысел. Ведь если вдуматься в слова, сказанные ею, они имеют высший смысл, вложенный в них совершенномудрой, которая, снисходя к непосвященным, мягко подлаживалась к ним в разговоре. О, если бы светлая госпожа не разумела тех заклинаний-дхарани, словам которых следуют обычные люди, разве всё могло бы так обернуться?! Ведь в последней строке её первого стиха подразумевается:

Так именно она не выразилась, но потому лишь, что не пожелала уподобиться в своей речи вульгарной толпе.

В славословии говорится:

Это о северной обители сказано.

Это о южной обители сказано.

А это сказано о совершенномудрой госпоже.

 

Сонюль возвращается к жизни

Перевод Ю. В. Болтач

Монах монастыря Мандок-са по имени Сонюль пожертвовал деньги, желая сделать копию шестисот свитков «Махапраджняпарамита сутры». Работа ещё не была завершена, как внезапно Сонюль был уведён чиновниками Сумеречной управы и прибыл в загробное судилище. Судья спросил:

— Какие дела ты совершил, пока находился в мире людей?

Сонюль сказал:

— Я, бедный искатель Пути, в последние годы хотел завершить переписку «Сутры о великих качествах». Мой труд ещё не был окончен, как я пришёл сюда.

Судья сказал:

— Хотя срок твоей жизни уже исчерпан, твоё возвышенное желание ещё не осуществлено. Надлежит вернуть тебя в мир людей, чтобы ты полностью завершил переписку драгоценного канона.

И он отпустил Сонюля обратно. На пути ему встретилась некая женщина. Плача и рыдая, она поклонилась ему и сказала:

— Я тоже уроженка страны Силла, что на материке Джамбудвипа. По обвинению в том, что мои родители тайно заняли принадлежащее монастырю Кымганса заливное поле размером в один мё, я была схвачена и осуждена Загробным управлением. Я уже долгое время принимаю тяжкие мучения. Если вы, наставник, сейчас вернётесь в родные края, скажите моим родителям, чтобы они немедленно вернули чужое поле. Когда я ещё жила на земле, то спрятала под кроватью сосуд с кунжутным маслом, а ещё положила под матрас в постели штуку плотного холста. Хотелось бы, чтобы вы, наставник, взяли моё масло и зажгли светильник перед Буддой, а также использовали этот холст как материал для переписки сутры. Это и будет вашим благодеянием той, что пребывает у Желтого потока. Надеюсь, что эти заслуги освободят меня от мучительных страданий.

Сонюль спросил:

— Где находится твой дом?

Женщина ответила:

— В деревне на юго-западе от монастыря Кувонса, что в округе Сарян.

Сонюль, услышав это, тотчас пустился в путь — и вдруг очнулся.

К тому времени Сонюль был мёртв уже десять дней, и его тело было похоронено на восточном склоне горы Намсан. Находясь в могиле, он звал на помощь три дня. Отрок-пастух услышал его голос и, придя в его монастырь, рассказал об этом. Монахи из монастыря отправились на гору, раскопали могилу, вытащили его, и он подробно рассказал им о предшествовавших событиях.

Ещё он посетил дом этой женщины. Оказалось, что женщина умерла пятнадцать лет назад. Масло и холст нашлись в точности там, где она сказала. Сонюль, как и просила эта женщина, совершил подношения ради её загробного счастья. Женщина явилась ему в облике призрака и поблагодарила его:

— Благодаря вашей милости, наставник, я избавилась от мучений и обрела освобождение.

Среди людей того времени, слышавших об этом, не было таких, кто бы не вострепетал и не растрогался. Все они помогли завершить переписку драгоценного канона. Сейчас эта сутра в целости находится в хранилище монашеского управления Восточной столицы. Каждый год весной и осенью её раскрывают и прочитывают от начала до конца ради предотвращения бедствий.

Оценивая деяния Сонюля, скажу:

 

Мирянин и журавлиное перо

Перевод Ю. В. Болтач

Согласно сохраняемым в монастыре Вольчжонса древним записям, наставник Закона Чачжан первым прибыл в горы Утайшань. Желая созерцать «истинное тело», он построил хижину у подножия горы и поселился там. Прошло семь дней, но Чачжан так и не увидел «истинное тело», и тогда он отправился в горы Мёбомсан, где основал монастырь Чонамса.

Впоследствии жил мирянин-домохозяин Синхё — Верующий в Будду и почтительный к родителям. Некоторые утверждают, что он был «превращённым телом» бодхисаттвы Кумарабхуты. Его дом находился в области Кончжу. Заботясь о матери, он проявлял искренность и почтительность. Если пища была не скоромной, мать не принимала её, и поэтому тот мирянин в поисках дичи постоянно ходил по горам и долинам. Однажды у дороги он увидел пять журавлей и выстрелил в них. Один из журавлей потерял перо, а птицы улетели. Мирянин подобрал это перо, прикрыл им глаза и посмотрел на людей — и все эти люди оказались животными. Поэтому он поклялся больше не охотиться на дичь и тогда, срезав мясо с собственного бедра, поднёс его матери. После этого он покинул мир, а свой дом отдал под монастырь. Ныне это храм Хёгавон — «Храм в доме почтительного сына». Затем мирянин из окрестностей Кёнчжу пришел в Хасоль. Посмотрел сквозь перо на людей — и все они оказались лишь подобиями людей. Тогда у него явилось желание обзавестись там домом. На дороге он увидел старую женщину и спросил её, можно ли ему поселиться в этом месте. Женщина сказала:

— За горами, что на западе, есть протянувшаяся в северном направлении долина, и там можно обосноваться.

Как только эта женщина кончила говорить, она тотчас стала невидима. Мирянин понял, что это было наставление бодхисаттвы Авалокитешвары. Поэтому он отправился на равнину Сонопхён, пришёл на то место, где прежде Чачжан построил хижину, и поселился там. Однажды пять каких-то монахов-бхикшу явились в его келью и спросили:

— А где у тебя лоскут оплечья-кашая, который ты принёс сюда?

Мирянин растерялся, и монахи пояснили:

— Это и есть то самое перо, которое ты подобрал и сквозь которое смотрел на людей.

Тогда мирянин вынес это перо и показал им. Монахи тотчас приложили перо к дыре, которая образовалась на оплечье. Оно точно подошло к прорехе — и вдруг превратилось из пера в кусок ткани. Лишь только мирянин распростился с этими пятью монахами, как сразу понял, что они были «превращёнными телами» Пятичастного собрания совершенных.

На том месте, где стоит монастырь Вольчжонса, первым построил хижину Чачжан. Следом пришёл и поселился там мирянин-домохозяин Синхё. Затем на эту гору явился последователь Помиля по имени Сини, чтобы упражняться в самоограничении-дхута. Основав скит, он стал в нём жить. Потом в тех краях обосновался некий старец из монастыря Судаса. Так постепенно на этом месте вырос большой монастырь. Находящиеся в монастыре изображения Пятичастного собрания совершенномудрых, а также девятиярусная каменная пагода — всё это следы тех самых совершенномудрых, о которых шёл рассказ.

Гадатели-геоманты утверждают: «Среди знаменитых гор в нашей стране эта земля наиболее благоприятная. Это место, где долго будет процветать Закон Будды».

 

Наставник Чонсу спасает замерзающую женщину

Перевод Ю. В. Болтач

В эпоху сорокового правителя Силла государя Эчжана (800–809) в монастыре Хваннёнса жил некий монах-шрамана Чонсу. Однажды зимой выпал глубокий снег. Когда уже стемнело, Чонсу, возвращаясь из монастыря Самнанса, проходил около монастыря Чхономса и за воротами обнаружил какую-то безродную женщину-нищенку. Замерзая, она лежала в снегу и была на грани смерти. Наставник, увидев это, пожалел её. Он её крепко обнял и очень долго согревал, пока не вернулось к ней дыхание. Тогда он снял с себя одежду, чтобы укрыть женщину, и, раздетый, убежал в свой монастырь. А там укрылся сплетённой травой и так провёл ночь.

В полночь во дворе покоев государя голос с неба возгласил:

— Монаха-шрамана Чонсу из монастыря Хваннёнса надлежит возвести в звание «наставника государя».

Государь немедленно послал людей проверить это. Разобравшись в этом деле, они подали доклад. Государь с уважением и почтением встретил Чонсу и ввел в дворцовые покои. Издав указ, сделал этого монаха «наставником государства».

 

Хетхон укрощает дракона

Перевод А. Ф. Троцевич

О семье Хетхона ничего не известно. В те времена, когда он был мирянином-простолюдином, его дом стоял у входа в деревню Ынчхондон, что на западном склоне горы Намсан. Однажды он отправился на речку, которая текла на восточной стороне его дома, и там, поймав выдру, убил её, а кости выбросил в саду. На другой день кости исчезли. Он пошёл по кровавому следу и обнаружил, что кости возвратились в свою нору и сидят там на корточках, обнимая пятерых детёнышей. Увидев такое, он был поражен, долго не мог прийти в себя и, потрясённый, только топтался на месте. Вскоре он оставил мирскую жизнь, покинул дом и, переменив имя, стал называться Хетхон.

Хетхон отправился в Китай, чтобы представиться Увэю Трипитаке и попросить растолковать ему учение. Увэй ответил ему на это:

— Способен ли человек из варварских земель проникнуть в сущность учения? — и отказался открыть для него врата учения.

Хетхон не мог так легко отказаться и уйти. Три года он упорно трудился, но всё-таки не получил дозволения. Хетхон рассердился и тут же в зале поставил на голову жаровню. Через мгновение кожа на макушке лопнула от жара и раздался громоподобный рёв. Трипитака, услышав крик, тотчас пришёл и, увидев, что произошло, снял с головы у него жаровню и рукой погладил израненное место, а после прочёл заклинание, раны зажили, и всё стало как прежде. Остался лишь один изъян — знак в виде иероглифа «царь», потому его и прозвали царем-монахом. Трипитака оценил его способности и передал ему сокровенные знания.

А в это время заболела принцесса из императорского дома. Государь Гаоцзун обратился с просьбой к Трипитаке, а тот порекомендовал вместо себя Хетхона. Хетхон, получив приказание, явился в особые покои. Там он взял одну мерку белых бобов, произнес заклинание в серебряный сосуд, и белые бобы превратились в божественных воинов в белых доспехах, но они не сумели изгнать нечисть. Тогда он взял мерку черных бобов, проговорил заклинание в золотой сосуд. Бобы превратились в божественных воинов в черных доспехах. Тогда Хетхон приказал объединиться двум цветам и изгнать нечисть. Тут вдруг выскочил черный дракон, и болезнь тотчас прошла.

Дракон разозлился на Хетхона за то, что тот его изгнал, явился в родное царство Хетхона и, поселившись в лесу Мунин, стал вредить людям с особой жестокостью. Тогда послом в Китай направили Чон Кона. Он встретил Хетхона и сказал ему:

— Изгнанный вами злой дракон явился в наше государство и творит зло. Быстрее отправляйтесь на родину и уничтожьте его!

На втором году правления под девизом Линь-дэ, в год ыльчхук, Хетхон, вернувшись вместе с Чон Коном в своё царство, выгнал этого дракона. Тогда дракон, досадуя на Чон Кона, залез в иву, которая росла у Чона за воротами его дома. А Чон ничего про это не знал и очень любил иву за её густую зелень.

Тут неожиданно скончался государь Синмун, и на престол вступил Хёсо. Когда начали сооружать государеву усыпальницу, принялись за расчистку дороги к погребению, а дорога пролегала как раз там, где росла ива семьи Чон. Чиновник решил срубить эту иву, но Чон разозлился:

— Лучше мне голову отрубите, а дерево не трогайте!

Чиновник тут же доложил государю, и государь, придя в великий гнев, приказал:

— Чон Кон, полагаясь на волшебную силу монаха, замыслив непослушание, пренебрегает приказом государя. Он заявил: «Пусть мне отрубят голову!» Прекрасно! Так и поступите!

Чона казнили, а дом разрушили. При дворе рассудили, что, поскольку монах очень дружил с Чон Коном, наверняка он затаил злобу и уже заранее что-то задумал. Надо послать солдат, чтоб разыскали его и схватили.

А Хетхон в это время жил при монастыре Ванманса. Заметив, что приближаются солдаты, он поднялся на крышу, держа в руках сосуд с киноварью. Подняв кисть, пропитанную красной краской, он заорал:

— Смотрите, что я делаю!

И, нарисовав линию на горлышке сосуда, снова крикнул:

— А теперь взгляните-ка на свои шеи!

Солдаты оглядели друг друга — у всех были нарисованы красные полосы. Они перепугались, а Хетхон опять заорал:

— Вот сейчас как отсеку горлышко этого кувшина, тут же и у вас шеи перережутся! Каково? А?

Солдаты бросились бежать и так с красными полосами на шеях и примчались к государю. Государь на это сказал:

— Разве в силах человек предугадать, на какие чудесные свершения способен этот монах? — и оставил его в покое.

Тут вдруг заболела государева супруга, и государь повелел Хетхону её излечить. Болезнь прошла, и государь остался очень доволен. А Хетхон, воспользовавшись этим, сообщил государю, что Чон Кон оказался под влиянием злых чар вредоносного дракона и был наказан слишком жестоко. Государь, узнав об этом, искренне раскаялся и тотчас же простил жену и детей Чон Кона, а Хетхону пожаловал титул государственного наставника.

Дракон, отплатив Чон Кону за обиду, удалился в горы Кичжансан и стал там демоном-медведем. Его зловредность усилилась ещё больше, а народу прибавилось мучений. Тогда Хетхон отправился в те горы и растолковал дракону заповедь неубийства. Вредоносность демона тут же прекратилась.

 

Хехён ищет покоя

Перевод А. Ф. Троцевич

Монах Хехён был родом из царства Пэкче. Ещё молодым он ушёл из дома, чтобы все душевные силы отдать только постижению знания. Своим главным делом он считал чтение «Лотосовой сутры» и моление о счастье. Вместе с тем изучал «Три шастры», старался постичь пути духов (божественное).

Сперва он поселился на севере, в монастыре Судокса. Если приходило много людей, он толковал учение, не было никого — отдавался чтению. Слава о нём распространилась на все четыре стороны, и за его дверями, как говорится, всегда было полно чужих башмаков. Постепенно ему стали докучать толпы людей, и он ушёл к югу от реки, поселившись в горах Талласан. Эти горы круты и скалисты, мало кто сюда забредёт, и Хехён, пребывая в покое, углублял знание. Там в горах он и скончался. Те, кто вместе с ним постигали учение, положили его тело в каменную пещеру. Со временем тигры объели всё, остались лишь кости да разложившийся язык. Прошло три года, а язык всё ещё оставался красным и мягким, но через некоторое время переменился и стал пурпурного цвета и твёрдым как камень. Монахи и миряне почитали его и положили на сохранение в каменную ступу. Это случилось, когда Хехёну в миру было бы пятьдесят восемь лет, иначе говоря, в начальном году правления под девизом Чжэнь-гуань.

Хехён не учился на западе и окончил свои дни в покое и уединении, а его имя знали во всех уголках Китая. Там написали биографию и даже поместили в известном китайском сочинении!