Говорят, что Лю Хай был родом из деревни Цюйбао, уезда Эсэнь, провинции Шаньси.

Только никто не мог сказать, при какой династии императоров он жил.

Родители Лю Хая умерли от голода. В десять лет он остался круглым сиротой. В наследство от родных Лю Хай получил только топор да коромысло, с которыми он никогда не расставался.

Деревня Цюйбао стояла у подножия гор Чжуннань-шань. Как только всходило солнце, Лю Хай шёл в горы рубить дрова и хворост. А когда солнце садилось за горами, он возвращался в свою маленькую фанзу, крытую камышом. На коромысле Лю Хай приносил несколько шенов риса и муки, купленных за вырученные от продажи дров и хвороста деньги. Вечером готовил себе ужин. А на следующий день снова шёл в горы.

Первое время, когда Лю Хай был ещё подростком, он поднимал только пятьдесят-шестьдесят цзиней хвороста. Но с каждым годом он становился всё сильнее и сильнее и мог поднимать всё больше и больше.

Шло время… Лю Хай уже поднимал по семьдесят-восемьдесят цзиней. Взрослым он стал поднимать по сто восемьдесят цзиней.

Спеша на базар с большими вязанками хвороста на коромысле, Лю Хай часто встречал знакомых стариков, которые спрашивали:

– Лю Хай, сколько цзиней в твоих вязанках сегодня?

– Сто пятьдесят или сто шестьдесят, – отвечал улыбаясь Лю Хай.

Старики восторженно смотрели на него.

– Даже не верится, – говорил какой-нибудь почтенный долгожитель с седенькой бородкой. – Когда смотришь, как он несёт эти огромные вязанки хвороста, кажется, что в твоих старых ногах прибавляется силы.

В двадцать два года Лю Хая все в деревне хвалили за силу и ловкость. Бедняки-соседи души в нём не чаяли, и он отвечал им любовью.

Бывало, увидит Лю Хай, что у кого-то из соседей нет дров или еды, и отдаст нуждающимся оставшийся у него рис или непроданные дрова. А когда люди соберутся возвратить ему долг, он говорит, улыбаясь:

– Не надо, я ведь один. Стоит мне только взять в руки топор и коромысло, как будут и рис, и дрова.

– Ты холостяк, – возражали ему, – и всё тебе даётся нелегко.

На что Лю Хай отвечал:

– Главное, чтобы горы Чжуннаньшань были вечно зелены, и тогда я с голода не умру.

Однажды, нарубив хворосту, Лю Хай возвращался домой. Под горой у пещеры Каменного Будды он решил отдохнуть. Только присел, как услышал голос:

– Лю Хай, положи топор и войди в мою пещеру. Отдохни здесь.

«Странно… Разве Каменный Будда может говорить?» – подумал Лю Хай, вытирая платком пот с шеи.

– Ничего странного нет. Положи топор и входи. Я расскажу тебе что-то.

«Я никогда не расстаюсь с топором», – подумал Лю Хай, потрогал топор за поясом и шагнул в пещеру.

При виде Лю Хая глаза Будды засверкали не то радостью, не то злостью. Заметив топор за поясом молодого человека, Будда сказал строго:

– Топор тебе вредит.

– Он достался мне от моих предков, – сказал Лю Хай. – И даёт мне пишу и одежду. Ни за что я с ним не расстанусь. Ответь мне, Будда, почему ты ни разу не проронил ни слова, хотя я много раз проходил здесь?

Будда притворно рассмеялся и ответил:

– Я не говорил не потому, что не умел, а потому, что боялся, что люди снесут мне голову. Десять лет я видел тебя каждый день, и ты мне понравился. Я решил помочь тебе. Поэтому и попросил оставить топор у входа в пещеру.

– Будда, ты не сухой кустарник, не тигр и не волк, – сказал Лю Хай, – и я не собираюсь отрубать тебе голову. Можешь не беспокоиться.

– Ты хороший человек, Лю Хай. Я хочу быть тебе другом. Но вижу, что ты этого не хочешь.

– Хочу. Только я не могу ежедневно носить тебе всё это, – возразил Лю Хай, показывая на курильные свечи и прочие жертвоприношения.

– От тебя мне этого и не нужно, – поспешил заверить Будда. – Ты святой человек и не должен жить вместе с людьми. Когда мы сделаемся друзьями, ты станешь жить со мной в пещере. Тебе не нужно будет рубить хворост с утра до вечера. Я дам тебе кров и пишу, тебе не придётся больше разводить огонь или думать о деньгах. Всё это тебе дам я. Взгляни сюда.

Будда разинул огромный рот, и оттуда посыпались золотые и серебряные монеты, хлынув, словно струи металлического водопада, с грохотом на стол перед Каменным Хозяином.

Лю Хаю показалось это занимательным. Сколько денег!

– Мой добрый друг, – продолжал Будда, – возьми топор, коромысло, вязанки хвороста и брось всё это в реку. Это и будет означать, что ты отрешился от мира.

– Нет, спасибо, Каменный Будда. Я люблю свою фанзу и привык к топору и коромыслу. Две вязанки хвороста достались мне нелегко, так почему же я должен их выбросить в реку? И зачем я должен отрешиться от мира? Так уж я устроен, что не буду спокоен, если за день не пролью немного пота. А за твою пишу и кров мне нечем будет отблагодарить тебя.

Будда ответил:

– Ты действительно хороший человек. Что ж, если не хочешь, не отрекайся от мира. Мы и так будем друзьями. Приходи каждый день беседовать со мной. А я буду охранять твою жизнь.

– Хорошо. До завтра, Будда.

Лю Хай подхватил коромысло с хворостом и отправился домой. С того времени ежедневно, идя за хворостом, Лю Хай громко кричал около пещеры:

– Здравствуй, Каменный Будда!

– Здравствуй, Лю Хай! Да хранит тебя небо! – доносилось в ответ.

На обратном пути, оставив у пещеры вязанки хвороста, Лю Хай с топором за поясом входил в жилище Будды и беседовал с Каменным Хозяином.

Через несколько дней Будда попросил Лю Хая вытирать пыль и подметать в пещере. Лю Хай согласился.

Иногда, убрав пещеру, молодой человек садился и говорил:

– Будда, поиграй своими монетами.

Каменный Будда открывал огромный рот, и оттуда низвергались сверкающие струи драгоценного металла. На земле вырастала горка монет. Лю Хай всё смотрел и смотрел. И ему начинало казаться, что на горке этой вырастают деревья с монетами вместо цветов, что на ветвях сидят золотые фениксы, а под деревьями бегают золотые единороги.

Глядя на золото, Лю Хай спрашивал Будду, почему он не раздаст его беднякам, сиротам и вдовам, а тот заглатывал деньги обратно и сокрушённо квакал:

– Несчастные люди, несчастные люди…

– Как же так, у тебя столько денег, но ты жалеешь людей лишь на словах. Почему тебя должны уважать?

– Отрешись от мира, уйди от людей, – говорил на это Будда.

Лю Хай Будду не слушал, думая: «Он требует жертв от человека, а сам не хочет помогать людям. Никогда я не отрешусь от мира».

Однажды весной, когда всюду зеленела и благоухала природа, в воздухе порхали большие бабочки, а на деревьях заливались разноголосые птицы, Лю Хай увидел незнакомку. В левой руке у неё была корзинка с травами. Юноша никогда ещё не видел такой стройной девушки. Лицо её было краше персиковых цветов. «Чья эта смелая красавица, что не побоялась пойти одна так далеко в горы?» – подумал молодой человек.

На следующий день Лю Хай опять увидел девушку. Она стояла на том же месте, что и вчера, и смотрела в его сторону.

На третий день девушка вновь повстречалась ему. И юноша, наконец, решился спросить:

– Как тебя зовут? И кто твои родители?

– Меня зовут Мэй Гу Родители оставили меня ещё ребёнком, и я не знаю, кто они. Моя мачеха, Чжуннань лаому, очень злая и обладает волшебными силами. Лицо у неё жёлтое, как воск, и я боюсь её.

И тогда, набравшись храбрости, Лю Хай воскликнул:

– Хочешь пойти со мной?

Лицо Мэй Гу вспыхнуло румянцем, и она отвернулась. Лю Хай разгадал мысли девушки.

– Я стану собирать хворост, а ты травы, и мы будем жить не хуже других.

– Хорошо, – согласилась Мэй Гу.

Когда волшебница Чжуннань лаому увидела, что Мэй Гу уходит, она выпустила тигра, сторожившего горы.

Крепко сжал в руках топор Лю Хай, а Мэй Гу ухватилась за его плечи. И когда тигр бросился на них, Лю Хай распорол ему живот. Тигр зарычал от боли и скатился в пропасть.

Ещё больше разгневалась Чжуннань лаому. Постучала она своей кривой палкой по краю горы, и с обрыва хлынули бурные потоки. Но Мэй Гу велела Лю Хаю сесть на вязанку хвороста, сама устроилась на другую, и они поплыли по течению. Вода принесла молодых людей в селение Цюйбао.

Но Чжуннань лаому не могла успокоиться. Она пошла к Каменному Будде посоветоваться, как ей погубить Мэй Гу.

– Мэй Гу должна умереть от рук Лю Хая, – сказал Будда. – Тогда он обязательно пожелает отрешиться от мира. И станет жить со мною в пещере.

На следующий день, когда Лю Хай возвращался с хворостом домой, Каменный Будда сказал озабоченно:

– Лю Хай, ты не знаешь, что девушка, которая спустилась с тобой с гор, лисица, обернувшаяся человеком! Если ты не убьёшь её, то не пройдёт и десяти дней, как она тебя погубит.

– Она любит меня, и я люблю её. Лисица не может превратиться в человека, – ответил Лю Хай и, взяв хворост, направился домой.

– Каменный Будда говорит чужим голосом, – сказала Мэй Гу. – У него в голове сидит золотая лягушка, которая выбрасывает изо рта золото. Отруби Будде голову и поймай золотую лягушку.

– Теперь я понимаю, почему Будда не хотел, чтобы я входил в пещеру с топором, – произнёс Лю Хай и направился к пещере.

Утром юноша принёс золотую лягушку. С тех пор Чжуннань лаому больше никому не причиняла зла. А Лю Хай заставлял золотую лягушку выбрасывать золото, которое он раздавал беднякам.

За щедрость люди назвали Лю Хая «живым богом богатства».

Много лет прожили в любви и согласии Лю Хай и Мэй Гу. И умерли в глубокой старости.

В память о них люди построили кумирню в бамбуковой роще и назвали её «Лю Хай».