Чудо морское

(Андалузская сказка)

Жили на белом свете муж и жена, и был у них единственный сын. Муж рыбачил и что ни день к морю ходил. Раз запуталось в его сетях что-то такое тяжелое, что он еле вытянул улов на берег. А как вытянул, так и ахнул: в сетях-то чудо морское — Сирена. И молвит она ему человечьим голосом:

— Отдай-ка ты мне, рыбак, на съедение первого встречного, а нет, — самого проглочу.

Смекнул рыбак, что первой ему, вернее всего, попадется на пути собачонка — та самая, что каждый вечер бросалась к нему со всех ног. «Её-то, — думает, — и отдам на съедение чудищу». Отправился он восвояси, да только на этот раз вместо собачонки первым на порог выбежал его единственный сын.

— И зачем только ты поспешил мне навстречу! — сокрушается рыбак.

— Я тревожился о тебе, отец, — отвечает юноша, — сегодня ты долго не шел!

Делать нечего, пришлось рыбаку рассказать, как дело было. Попалось, мол, ему в сети чудо морское и повелело отдать ему на съедение первого встречного.

— Что поделаешь, — вздохнул сын, — раз так, слово надо держать. Позволь мне только сходить в соседнее селенье — с приятелями проститься.

Идет он своей дорогой, видит: волк, орел и муравей делят дохлого осла. Да вот беда — каждый норовит оттяпать кусочек получше, где уж тут сговориться! Увидели они юношу и просят:

— Помоги ты нам, добрый человек, поделить добычу по справедливости.

Отдал он орлу мясо, волку — кости, а муравью — шкуру. Собрался было уходить, ан опять его окликают. «Никак, — думает, — и меня съесть решили». Обернулся, а те давай его за помощь благодарить.

Волк протянул ему кусочек своего уха. Скажешь: «Горе мне, волк!» — и превратишься в волка.

Орел дал ему свое перо. Только воскликнешь: «Горе мне, орел!» — как обратишься в орла.

А муравей подарил юноше свою лапку. Скажешь: «Горе мне, муравей!» — и тотчас муравьем станешь.

С такими дарами вернулся юноша домой и говорит отцу:

— Теперь можешь отдавать меня Сирене.

Пришли они к морю, но, едва показалась Сирена, сын выхватил волчье ухо, обернулся волком и бросился прочь со всех ног. Бежал, бежал и совсем запыхался. Вернул себе человечье обличье, достал орлиное перо:

— Горе мне, орел!

И не успел договорить, как превратился в орла и полетел прямо во дворец, под окно к принцессе.

Увидала королевская дочка красивую птицу и тотчас приказала поймать ее. Доставили орла к ней в опочивальню и привязали в изножье постели. Ночью орел обратился в человека. Принцесса поначалу испугалась, а после выслушала его историю и успокоилась. Король пожелал оставить юношу во дворце, раз все его полюбили. Что ни день выезжал юноша на прогулку вместе с королем и принцессой, а иной раз отправлялись они по морю на лодке кататься.

Как-то заметила Сирена юношу, вынырнула из воды и проглотила его на глазах у всех.

Но король не растерялся — придумал, как спасти своего любимца. Всему свету ведомо, что Сирены падки на серебро-золото. И повелел король выковать серебряное весло. Показали его Сирене: «Дашь нам увидеть пленника хоть до пояса — твое будет». Но Сирена позволила юноше только голову высунуть. Тогда принцесса пообещала подарить Сирене другое весло — из чистого золота, если даст юноше по пояс высунуться. Сирена и согласилась.

На другой день получила она золотое весло и разрешила пленнику высунуться по пояс. Юноша тотчас воспользовался свободой — обратился в орла и взмыл в поднебесье.

— Ах, обманщики! — вскричала Сирена. — Провели меня! Ну, погодите, я вам еще покажу!

И устроила принцессе ловушку.

Идет та домой, вдруг скалы под ней разверзлись. Королевская дочь бух в яму — и попала прямо в подземный замок. Увидал это орел с высоты и говорит:

— Не бойся, принцесса, я спасу тебя!

Превратился он вновь в человека и велел каменотесам просверлить в скалах маленькую дырочку — на том самом месте, где исчезла принцесса. Вынул он из-за пазухи муравьиную лапку и молвит:

— Горе мне, муравей!

Только сказал, как тотчас обратился в муравья и проник в подземелье, где томилась принцесса. Там он снова сделался орлом, чтоб девушке легче было узнать его. И правда, она его тотчас признала! Тут орел обернулся вновь муравьем, а принцессу превратил в муравьиху. Выползли они вдвоем на свет божий и поспешили во дворец к королю-отцу.

Тот так обрадовался, что без промедления отдал спасителю дочку в жены. Свадьбу сыграли, и стали они счастливо жить-поживать. Только вот к морю больше не ходили — Сирены боялись.

 

Золотая Звездочка

Жил на свете вдовец с дочкой, а была она красавица, да и подрасти успела — невеста. А через улицу жила вдова, тоже с дочкой, да только очень уж нехороша собой была девушка. Говорит как-то вдова соседской дочке:

— Слушай, Мария, ты скажи отцу, — пусть на мне женится! Дочка моя тебя в подружки возьмет, а я для тебя пирог медовый испеку.

Пошла Мария к отцу и говорит:

— Отец, женись на соседке! Она мне пирог медовый испечет!

— Ах, дочка, как бы тот пирог горьким тебе не показался!

Но дочка и слушать ничего не хочет: женись да женись. Так и женился вдовец на соседке.

Вскоре стала мачеха обижать Марию. Всю домашнюю работу на нее взвалила — и воды принести, и постирать, и в доме прибраться, и золу выгрести. А свою дочку только холит да лелеет. Пожаловалась Мария отцу, а тот отвечает:

— Говорил я тебе, дочка: горек мачехин пирог!

Как-то послала мачеха девушку стирать белье, грязное-прегрязное, и дала ей крохотный кусочек мыльца — как им отстираешь? — и плошку с остатками похлебки. И говорит:

— Чтоб белье чистое принесла, да смотри мыло сбереги, два куска назад принесешь! И чтоб плошка до краев полна была, — больно хороша похлебка!

Опечалилась Мария и пошла к реке. Повстречалась ей по дороге старуха.

— Отчего печалишься, дочка? — спрашивает.

Заплакала Мария, рассказала старухе, как ей у мачехи живется, и услыхала в ответ:

— Да ты не убивайся! Возьми мою корзину. Белье и мыло сюда положи, сама похлебки поешь, а после на небо погляди, порадуйся. И слушай, чем я тебя еще одарю. Станешь волосы чесать — жемчуга с волос твоих скатятся, засмеешься — розы зацветут, а сунешь руку в карман — золотую монетку вынешь.

Взяла Мария у старухи корзину и все сделала, как та велела. А как подняла голову, так в тот же миг на лоб ей золотая звездочка с неба упала. Глянула Мария в корзину, а белье в ней чистое-пречистое, и два куска мыла нетронутые лежат. И плошка до краев полна, хоть она всю похлебку до капельки съела.

Взяла Мария белье, мыло, плошку и пошла домой. А мачеха как увидала, что она все, что велено, исполнила, да еще звездой во лбу украсилась, стала, завистью исходя, ее расспрашивать, как такое вышло.

Ничего Мария не утаила — и про старуху, и про корзину, и про звезду рассказала. Кликнула мачеха свою дочку и говорит:

— Завтра же, чуть рассветет, пойдешь с бельем на реку! И чтоб я тебя без звезды во лбу не видела!

На другой день дала мачеха своей дочке целую гору белья, да не грязного, а чистого. Старуха, как увидала чистое белье, все сразу и поняла. И совсем не тем мачехину дочку одарила, хоть и ей велела на небо поглядеть, похлебку съесть и белье в другую корзину сложить. Так мачехина дочка и сделала, но только голову подняла, как откуда ни возьмись — ослиный хвост! Вместо звезды ко лбу прилепился — не оторвать! Съела она похлебку, а плошка как была пустой, так и осталась. А белье вдруг грязным сделалось, и мыло пропало. Заплакала мачехина дочка и пошла домой. Да и как не плакать — ее и раньше-то красавицей не считали, а уж с ослиным хвостом…

Увидала ее мать, разъярилась как зверь. И с той поры совсем Марии житья не стало: день-деньской копалась она в золе, даже из дому не выходила, но все же прозвали ее в селенье Золотой Звездочкой, а мачехину дочку — Ослиным Хвостом.

Собрался как-то отец Марии в дальнюю дорогу и спросил девушек, что им привезти в подарок. Ослиному Хвосту платье понадобилось, туфли да шляпа с пером. А Золотая Звездочка попросила у отца веточку с первого дерева, что встретится ему на пути.

Не забыл отец — сорвал веточку с первого дерева, что встретилось ему на пути, а в городе купил все, что падчерице хотелось. Вернулся домой, роздал подарки.

Вскоре разнесся слух, что во дворце будет бал: три ночи танцевать будут гости, а на третью ночь объявит принц, кого выбрал себе в невесты. Стала мачеха наряжать свою дочку да радоваться, что и новое платье есть, и туфли, и шляпа с пером. А Золотой Звездочке велела делом заняться — из золы выбрать чечевицу, которую сама же туда нарочно всыпала:

— Сделаешь, что велю, и ступай куда хочешь!

А сама дверь на замок заперла.

Когда мачеха с дочкой ушли, взяла Золотая Звездочка ветку, что подарил ей отец, — а то была не простая веточка, а волшебная, — и сказала:

— Яви, веточка, свою силу, призови птиц, — пусть мне помогут!

В тот же миг слетелись к девушке птицы и выбрали из золы всю чечевицу. Тогда попросила она у волшебной веточки платье из серебристых кружев и золотые бальные туфельки. Тут же появились и платье и туфельки. Нарядилась девушка и вылетела из дому через трубу, раз дверь заперта.

Как только появилась она во дворце, принц сразу ее заметил и пригласил танцевать. Один танец с ней протанцевал, другой, третий, а после и не считал — только с нею и танцевал всю ночь. Полюбил принц Золотую Звездочку и стал просить ее выйти за него замуж. Но Золотая Звездочка сказала, что пока не даст ответа — поздно уже, ей нужно домой торопиться. Принц хотел проводить ее, но Золотая Звездочка, стоило ему на минутку отвернуться, убежала.

Вернулась она домой той же дорогой и сказала волшебной веточке:

— Сделай, веточка, как было!

Смотрит — а на ней опять старое платье, рваное, перепачканное.

Пришли с бала Ослиный Хвост с мачехой и говорят:

— Что это за красавица такая была на балу? Откуда взялась? Никто ее и не видал прежде!

А Золотая Звездочка словно и не слышит. Прошел день. И снова всю ночь танцевал принц с Золотой Звездочкой. И третью ночь тоже — только с ней. Дважды, после бала, убегала она от принца, а на третий раз испугалась, что не удастся, — принц с нее глаз не спускал. Как только кончился бал, кинулась Золотая Звездочка к лестнице, споткнулась и обронила золотой башмачок. Принц нагнулся поднять. Пока поднимал, она и убежала. Опечалился принц и на другой день велел объявить всему королевству, что возьмет в жены ту, которой придется впору золотой башмачок.

Отправили гонцов. Все девушки королевства перемеряли туфельку, да никому не пришлась она впору — такая крохотная. Некоторые с досады даже пальцы себе отрубали, лишь бы ногу втиснуть!

Принесли туфельку и в мачехин дом, — дошла очередь до Ослиного Хвоста. Отсекла она себе большой палец, но все равно не сумела ногу в туфельку втиснуть. А принц спрашивает: «Нет ли в доме другой девушки?» Мачеха отвечает, есть мол, да она не в счет: замарашка, чучело гороховое, да и только! Но принц велел позвать и ее. И когда появилась Золотая Звездочка в платье из серебристых кружев, все застыли в изумлении. Туфелька пришлась ей впору, и принц сказал: «Вот моя невеста!» Отправился он во дворец известить отца о свадьбе, а Золотой Звездочке пообещал, что скоро вернется за ней в карете.

Тут-то и решили Ослиный Хвост с мачехой убить Золотую Звездочку.

Схватили ее, выволокли из дому, швырнули на камни и били что есть силы, а после вырвали ей глаза и язык и бросили в поле умирать.

Но ее, полумертвую, всю в крови, нашел пастух, а жена его омыла ей раны и выходила девушку. Она выздоровела, но ни говорить не могла, ни света божьего не видела. А как-то сунула руку в карман и вынула золотой. Отдала его пастуху, а сама обрадовалась — вот, думает, удивится! — и засмеялась. И в тот же миг розы расцвели, а была зима… Знаками она объяснила, что хочет розы продать, но не за деньги, а за язык.

Спустился пастух в селенье и стал кричать:

— Розы продаю, розы!

Ослиному Хвосту немедленно захотелось роз.

— Мать, — говорит, — пойди купи! Ни у кого роз зимой нет, а у меня будут!

Позвали они пастуха в дом, спросили, какая розам цена. Пастух сказал.

Ослиному Хвосту сразу мысль пришла:

— Отдай, — говорит, — ему язык Золотой Звездочки. На что он нам!

Мать не хотела отдавать:

— Мало ли чем такое дело обернется!

Но дочка не уступала, и мать сдалась.

Принес пастух язык и отдал девушке. Она взяла язык, дотронулась до волшебной веточки — язык прирос, и девушка заговорила.

Как-то взяла она у жены пастуха гребень, распустила волосы, стала расчесывать — и скатились с ее волос две жемчужины. Золотая Звездочка попросила пастуха продать их, но не за деньги, а за глаза.

Снова спустился пастух в селенье, и опять Ослиный Хвост вытребовала у матери жемчужины, хоть та и не хотела отдавать в уплату глаза Золотой Звездочки, что хранились в чулане.

Принес пастух глаза и отдал девушке, а она взяла волшебную веточку и попросила:

— Сделай, веточка, как было!

И приросли глаза, и прозрела Золотая Звездочка. Решила она тут же написать принцу письмо — рассказать обо всем, что о ней случилось, пусть приедет за ней! Принц получил письмо и несказанно обрадовался, ведь его уверили, что Золотая Звездочка не хотела за него замуж идти и потому убежала из дому. Не мешкая ни минуты, приехал принц за невестой, и сыграли во дворце свадьбу. А после свадьбы спросил принц у жены:

— Скажи, какое наказанье заслужили твои мучительницы?

— Никакой кары я для них не хочу! — ответила Золотая Звездочка.

Но принц все равно велел обеих схватить, удушить и в котле с маслом сварить. Тем Ослиный Хвост с мачехой и кончили.

На том и сказке конец.

 

Мраморная статуя

Жила на свете вдова, и был у нее сын-подросток, лентяй каких мало.

Мать ему и говорит:

— Что ж ты, сынок, делу никакому не обучишься? Пора ведь, время пришло!

— Душа не лежит! — отвечает он.

— Пойди к кузнецу в ученики!

— Сказал же — душа не лежит!

Про какие ремесла мать ему ни толковала, он свое твердил: не хочу да и только. А все потому, что трудиться он вовсе охоты не имел и надеялся разбогатеть иным способом, да только не знал каким. Решил он в конце концов пойти в художники. Отыскала мать ему старика учителя, и оказалось, что, хоть и ленив паренек, дело у него спорится. Выучился он рисовать не хуже учителя.

А тем временем королевский сын велел призвать во дворец художника. Привели старика. И объявил ему принц, что увидал он во сне девушку-красавицу Белью Флор и хочет, чтоб художник портрет ее нарисовал по приметам, которые он укажет. Рассказал принц художнику, какая красавица явилась ему во сне. Опечалился художник. Вернулся домой — лица на нем нет.

— Что с тобой? — жена спрашивает.

— А вот что! — отвечает художник. — Принцу во сне красавица привиделась — Белья Флор. Велит портрет ее нарисовать. А как я нарисую, когда в глаза ее не видал?

Ученик услыхал и стал его утешать:

— Зря тревожитесь, учитель! Разве принц не сказал, какая она? Волосы у нее темные или светлые?

— Светлые.

— А что еще принц рассказал?

— Да кое-что рассказал, дал кое-какие приметы!

— А раз так, нечего тревожиться, учитель, я портрет нарисую. Дайте мне мешок орехов, бутылку вина да хлеба. Запрусь я в мастерской, буду работать и не выйду, пока не кончу.

Не хотелось художнику тратиться на орехи, не поверил он юноше, но жена уговорила — пусть попробует, вдруг получится. Дали они юноше все, что просил: и мешок орехов, и вина, и хлеба. Заперся он в мастерской.

Художник с женой всю ночь глаз не сомкнули, так не терпелось им узнать, что из этой затеи выйдет. Ученик же знай себе орехи щелкает да вино попивает. Под утро старый художник всякую веру потерял:

— Издевается он над нами, жена! Орехов ему захотелось да вина, вот и вздумал нас надуть! Моя б воля, выдрал бы я его как следует да выставил вон!

— Погоди, — отвечает жена. — Что раньше времени кипятиться? Пойдем лучше спать, я с ног валюсь.

И пошли они спать.

А юноша тем временем прикончил орехи, допил вино, доел хлеб, возвеселился душой и взялся за портрет. Нарисовал и лег спать, а когда проснулся, отпер дверь, взял холст и пошел показать художнику:

— Вот, смотрите, учитель!

Художник к тому времени совсем было отчаялся: думал, ученик ему рожу какую-нибудь намалюет, а уж он с ним возиться не станет — выставит вон, и дело с концом. Но увидал портрет и обомлел: глядит — глазам своим не верит:

— Да как же, — спрашивает, — ты сумел красоту такую изобразить?

— Орехов поел, вина выпил и нарисовал! Что о том говорить! Пора принцу портрет нести. Должно быть, ждет не дождется!

Обрадовался художник, взял портрет и понес во дворец. Поглядел королевский сын на портрет и говорит:

— Точь-в-точь! Она, она мне снилась! Надо ее отыскать! А ты мне поможешь!

Королевское слово — закон: велит — не откажешься. Пошел домой художник — надо ведь в путь собраться, а жена увидала, что он в печали, и решила, что не понравился принцу портрет.

— Да оно бы и к лучшему, если б не понравился! — говорит художник. — А то не было печали, иди теперь неведомо куда, ищи ее, красавицу писаную! А где я сыщу ее?

Услыхал ученик их разговор:

— А вы, учитель, скажите принцу, что хотите вместе с сыном пойти, и меня с собой возьмите. А там, глядишь, я и придумаю что-нибудь.

Пошел художник во дворец и говорит принцу:

— Ваше Королевское Высочество! Дозвольте мне сына с собой взять! Он у меня смышленый — глядишь, и поможет нам красавицу отыскать, что вам приснилась.

— Ладно, — отвечает принц, — бери сына!

И отправились они в путь втроем: принц, художник и ученик. День миновал, другой, третий, а они все идут. Художник из сил выбился:

— Не могу, — говорит, — больше!

И стал ученик просить принца отпустить художника домой:

— Я, — говорит, — сам справлюсь. Отыщу дорогу.

— Ишь ты, какой! — отвечает принц. — Ну, смотри! Так и быть, отпущу отца твоего домой!

Вернулся художник, а принц с юношей дальше пошли. Шли они, шли и пришли в конце концов в лес, густой-прегустой. Увидали в лесу хижину и постучали — очень уж устали с дороги, захотели передохнуть. Никто не отозвался. Вошли — никого, а стол накрытый и еда готова. Поели они и пошли в опочивальню, а там уж и постели расстелены, словно ждали их.

Принц хотел было тут же спать лечь, но юноша его остановил — слишком уж странно все это ему показалось.

— Погодите, — говорит, — Ваше Высочество! Нельзя нам двоим спать! А если это разбойничья хижина? Вдруг разбойники вернутся, а мы спим? Кто-нибудь посторожить должен.

— Ну, и кто будет сторожить? — спрашивает принц.

— Я посторожу. Только сначала посплю немножко. Как полночь пробьет, разбудите меня.

На том и порешили. Пробило полночь, и разбудил юношу принц.

— Скажите, Ваше Королевское Высочество, пока я спал, вы ничего особенного не заметили? — спрашивает юноша.

— Да нет, ничего! — отвечает принц.

— Ну, тогда ложитесь, спите, а я посторожу.

Улегся принц и сразу же заснул — утомился сильно. А юноша стал сторожить.

Вдруг слышит шорох, а после — голоса:

— Это ты, Хуан?

— Я, Педро. Бог в помощь!

— Слыхал? Говорят, королевский сын жениться надумал.

— На ком бы это?

— На красавице Белье Флор.

— Ну, это вряд ли. Ее пойди отыщи!

И смолкли голоса. Так и не узнал юноша, где им искать Белью Флор. «Может, — думает, — завтра ночью что-нибудь услышу».

Рассвело. Разбудил он принца.

— Ну, как, — спрашивает принц, — слышал что-нибудь?

— Ничего не слыхал!

— Собирайся, дальше пойдем.

— Лучше на денек останемся! Вызнаем, чья это хижина.

Остались еще на день. По лесу погуляли, отобедали и никого так и не повстречали. Тихо, безлюдно кругом.

А как смерклось, говорит юноша принцу:

— Я вздремну, а вы, в полночь, разбудите меня.

Пробило полночь. Заснул принц, а юноша стал его сторожить да прислушиваться. И вот снова раздались шаги, а после голоса:

— Это ты, Хуан?

— Я, Педро. Бог в помощь!

— Говорят, королевский сын в путь пустился, Белью Флор отыскать хочет.

— Как же, слыхал. Да не отыщет. Далеко Белья Флор, за морем.

— Море и перейти можно! Вон ключик висит. Кинешь его в море, он мостиком серебряным обернется — и иди себе, как по тропке!

Смолкли голоса. А наутро снова уговорил юноша принца еще денек в хижине провести. Может, думает, на третью ночь все разузнаю.

Как смерклось, лег он, поспал немного, и разбудил его принц, как уговорились, около полуночи. Стал юноша сторожить, а принц заснул.

Пробило двенадцать, и услыхал юноша шаги, а затем и голоса:

— Это ты, Хуан?

— Я, Педро. Бог в помощь!

— Говорят, принц здесь где-то, поблизости?

— Может, и здесь.

— А я думаю, дальше отправился.

— Все равно не видать ему Бельи Флор! Даже если по морю пройдет как посуху, к ней его не подпустят.

Сторожат ее великан и два льва. Кто приблизится — растерзают.

— И что же, никак нельзя у них красавицу украсть?

— Можно. Надо время улучить, когда львы заснут, и быстрей бежать через море по мосту серебряному. А уж если настигнут беглецов, несдобровать им!

Смолкли голоса. Поутру пробудился принц. Взяли они с юношей ключ и пошли прямо к морю. Кинули ключ в воду, и обернулся он серебряным мостиком. Так и перебрались через пучину.

Видят на острове дворец, а сторожат его трое: великан с палицей и два льва. И, на счастье, все трое спят. А во дворце — девушка красоты необыкновенной, Белья Флор.

— Как вы сюда добрались? — спрашивает.

— За тобой пришли!

— Да ведь убьет вас великан! Или львы растерзают!

— А ты не бойся! Пойдем с нами!

И пошли они, крадучись, назад, к серебряному мостику, что перекинулся через море.

Вскоре пробудился великан. Видит — пропала Белья Флор. Разозлился великан и понесся в погоню за красавицей. Секунды не прошло, как был он на берегу моря — при таких-то лапищах любой путь короток! Увидал беглецов, — они как раз на мостик серебряный сворачивали. Понял великан, что не догнать их, стал грозить вслед кулаком. И проклятье наложил на красавицу:

— Пусть тебя, Белья Флор, в первую ночь брачную волки сожрут! А если спасешься, окаменеешь в тот самый миг, как родишь первенца.

Долго еще бесновался великан на берегу, а беглецы тем временем успели добраться до лесной хижины. И, как прежде, сначала юноша поспал, а после, ближе к полуночи, задремал принц. В полночь услыхал юноша шаги и голоса:

— Это ты, Хуан?

— Я, Педро. Бог в помощь!

— А принц-то отыскал Белью Флор!

— Да ну?

— Сумел-таки украсть ее, пока сторожа спали. Да вот только не знает он, что проклял ее великан.

— Как так проклял?

— А вот так. Волки ее сожрут в первую брачную ночь.

— Ах, бедняжка! Жалко красавицу! И что же, никак спастись нельзя?

— Почему нельзя? Можно. Солдат надо выставить у городской стены, как свадьбу играть станут. Они волков и перебьют.

Смолкли голоса. И юноша отправился спать. А как рассвело, пустились они втроем в обратный путь, в родное королевство. Встретили их колокольным звоном да пушечной пальбой. Уж как все радовались возвращению принца! Как дивились красоте Бельи Флор!

В день свадьбы повелел принц солдатам встать на страже у городской стены. И не напрасно: только кончился свадебный пир, как набежали неведомо откуда стаи волков. А уж как они выли, и вспомнить страшно! Целую ночь солдаты стреляли, пока всех волков не перебили.

Справили свадьбу, и зажили счастливо принц с принцессой. А спустя положенное время родила Белья Флор дитя, да такое красивое, что и описать нельзя. Принц дитя на руки взял и понес показать королеве, — пусть внуку порадуется! А после воротился к принцессе и видит — окаменела она, стала мраморной статуей. От такого горя принц о сыне и думать забыл, — не осталось в сердце места для радости. Велел он для своей мертвой жены приготовить лучшие покои в замке, украсить их и расстелить для нее постель, — не хотел он с Бельей Флор разлучаться!

А надо вам сказать, что юноша, ученик художника, так и жил при дворе. Увидал он, как принц убивается, и думает: «Может, есть какое средство тоску унять?» И решил он провести ночь в той лесной хижине, послушать голоса.

— Дайте мне, — говорит, — Ваше Королевское Высочество, коня и дозвольте отлучиться ненадолго!

Поскакал юноша в лес. Долго ехал, наконец добрался. Вошел в хижину, отужинал, а глаз не сомкнул — все боялся, голосов не услышит.

Пробило двенадцать. Сначала шаги раздались, а после голоса:

— Это ты, Хуан?

— Я, Педро. Бог в помощь!

— Слыхал?

— О чем?

— Хоть и спас принц Белью Флор от волков, все равно несчастье стряслось — исполнилось великаново заклятье.

— Что за заклятье?

— Как великан сказал, так и вышло. Родила Белья Флор первенца и окаменела.

— Жалко бедняжку! А что же, и воскресить ее нельзя?

— Воскресить-то можно, но уж очень дорогой ценой. Сыночка надо убить, тогда мать воскреснет.

— Как так убить?

— А вот так! Убить, всю его кровь собрать до капельки и окропить той кровью камень холодный — статую мраморную. Тогда мать и воскреснет.

Смолкли голоса. А юноша так глаз и не сомкнул, еле утра дождался. Как рассвело, оседлал он коня и, не мешкая, пустился в путь. Приехал, разыскал принца и рассказал ему, что узнал.

Долго старую королеву уговаривать пришлось, жалко ей было внука, да и сомнение брало: вдруг все напрасно — и внука лишишься и невестку не воскресишь.

Но принц поверил юноше, хоть и не меньше матери сына жалел. Но раз нет другого средства, — что делать? Придется сыночком пожертвовать ради жены.

Убили младенца, всю его кровь собрали до капельки и окропили ею камень холодный — мраморную статую. И тут же ожила Белья Флор людям на радость.

Как ни горевал принц о сыне, обрадовался он, увидав свою жену живой и невредимой. Жили они с Бельей Флор долго и счастливо, и много еще детей народилось у них. А юноша, что у художника живописи учился, так с ними при дворе и остался и уж больше ни к холсту, ни к кистям не притрагивался.

На том и сказке конец.

 

Брат и сестра

Жили на свете муж с женой, и было у них двое детей. Мальчика звали Пери́ко, а девочку Марией. С хлеба на воду семья перебивалась, а дети плачут, есть просят. Что делать? Вот и сказал муж жене:

— Нельзя так жить! Умрут у нас дети с голоду. Давай я их в лес отведу и там оставлю. Они маленькие, дорогу домой не найдут. А Бог даст, встретится им добрая душа, — приютит, накормит.

Долго жена молчала. Потом слезы утерла и согласилась.

— Будь по-твоему! — говорит.

А Перико слышал их разговор и, когда наутро отец велел им с сестрой идти с ним за хворостом, первым делом набил карманы отрубями, а в лесу стал тайком от отца сыпать их на тропинку — путь помечал.

Набрали хвороста. И велел отец детям птичьи гнезда искать — они и рады! — а сам назад воротился, бросил детей в лесу. Звали, звали они отца, а он не откликается, нет его нигде! Страшно стало Марии — заплакала девочка, а Перико ей и говорит:

— Не плачь, сестренка! Скоро дома будем.

— Да как же мы дорогу домой отыщем?

— Сказал, отыщем — значит, отыщем.

И правда, отыскал Перико тропу, отрубями помеченную, — и вывела она их к дому.

Вовремя пришли. Отец как раз хворост продал, а мать на вырученные деньги еды накупила, сготовила, да и затосковала о детях, а они тут как тут. То-то было радости! Но скоро кончилась еда, снова стало голодно в доме, и решил отец снова отвести детей в лес, да и бросить там. Но Перико и на этот раз обо всем догадался — сметливый был! — да и запасся чечевицей, раз отруби в доме кончились. Полный карман набил — и в путь.

Украдкой, чтоб отец не видал, отмечал Перико дорогу чечевичным ручейком и потому нисколько не испугался, когда остались они с сестренкой одни в лесу. Вывела их чечевица домой!

Мать увидала детей, обрадовалась, а отец говорит:

— Ну и ну! Да как они, такие несмышленыши, дорогу назад нашли? Надо будет подальше их завести!

Спросил отец у Перико:

— Как ты дорогу домой нашел?

А Перико про чечевицу молчок:

— Шел, шел, — говорит, — и нашел!

Как чувствовал, что и в третий раз отец их в лес заведет.

Так оно вскоре и вышло.

— Собирайтесь! — велел им отец, а сам жене говорит: «Вот увидишь, на этот раз не вернутся. Я уж постараюсь!»

Но Перико был начеку и запасся сушеными финиками, раз ни отрубей, ни чечевицы в доме не осталось. Распихал финики по карманам — и в путь. Впереди отец, за ним Перико, за Перико — Мария. На всю дорогу Перико фиников хватило. Отцу невдомек, что сын себе обратный путь помечает.

Далеко-далеко завел отец детей — поле, лес прошли, на гору взобрались, снова в долину спустились. Устали дети, а отец им и говорит:

— Передохните немного! А я пока хворост соберу.

Бросил их и ушел. Заплакала Мария, страшно ей стало. А Перико говорит сестренке:

— Не плачь! Я найду дорогу домой!

Стал он тропинку искать — а фиников нет как нет!

— Что ты ищешь, Перико? — спрашивает Мария.

— Финики ищу, — отвечает брат. — Они нас домой приведут, я ими путь отмечал.

— Ох, не приведут, братец!

— Как так?

— А вот так. Съела я твои финики. Ты положишь, а я подберу — и в рот. Есть-то хочется! Я же не знала, зачем они нужны.

— Ну, теперь нам не выбраться — путь дальний, места незнакомые. Не найду я дороги, раз отметин моих нет. А только все равно нельзя нам с тобой здесь оставаться, идти надо, людей искать.

И пошли они куда глаза глядят. Шли, шли и увидели в ночи огонек. Подошли поближе, а это окошко в хижине светится. Никого не видно, а дверь не заперта, — как не войти? И видят: у плиты старуха одноглазая возится, тесто месит, пончики жарить собирается. А дети изголодались, слюнки текут.

— Перико! — говорит Мария. — Я просто с голоду умираю! Неужели нам с тобой пончиков не достанется?

Спрятался Перико за спиной у старухи, протянул руку и стащил один пончик. Не заметила старуха. Стащил другой, третий, четвертый. Старуха не знает, что и думать:

— Что за чертовщина! Куда пончики деваются, ума не приложу!

Не видала старуха, как Перико пончики у нее воровал, — он как раз слева зашел, а она на левый глаз кривая. Наелись дети досыта и рады — посмеялись над старухой. А тут Мария и говорит:

— Давай я теперь пончик возьму!

— Давай!

Но не с того боку подошла девочка — схватила ее старуха за руку.

— Так это ты, — говорит, — все пончики у меня перетаскала? Я пеку, пеку, а их нет как нет. Ну-ка, признавайтесь, кто вы такие, откуда взялись?!

Рассказали ей дети, кто они и откуда, а старуха и говорит:

— Я вас у себя оставлю. Еды у меня вдоволь.

Обрадовались брат с сестрой. Накормила их старуха до отвала и спать уложила. Спят они в свое удовольствие, а того не знают, что старуха эта на самом деле ведьма злющая-презлющая: детей ворует и ест. А тут и воровать не надо — сами пришли, да не один, а двое! Спят дети, а старуха так и сяк их рассматривает.

«Славное будет угощение! — думает. — Начну-ка я с мальчишки. Да только уж больно он тощ — кожа да кости! Откормлю-ка его сначала!»

Наутро затащила она Перико в пещеру и засунула в большой кувшин для вина, чтоб не сбежал. Сидит Перико в кувшине, света белого не видит, но зато уж кормит его старуха до отвала:

— Толстей, малыш!

Скучно было Перико в кувшине. И вот как-то свалился к нему в кувшин мышонок. Перико его от нечего делать и приручил.

Прошел месяц. Решила старуха проверить: может, уже растолстел парнишка? А в пещере темно — ничего разглядеть нельзя. Она и говорит:

— Ну-ка, высуни из кувшина мизинчик!

Понял Перико, чего она хочет, и вместо мизинчика сунул старухе мышиный хвост.

— Да, тощеват еще! — решила старуха. — Придется еще подкормить!

На другой день, как на грех, забежала в пещеру кошка. Почуяла мышь и прыгнула в кувшин. Тут-то мышонку конец пришел. Опечалился Перико — и поиграть не с кем, и старуху теперь не обманешь. А она как раз снова заявилась:

— Высунь-ка, — говорит, — мизинчик!

Делать нечего, пришлось.

— Ну, теперь другое дело! Пора тебя из кувшина вынимать!

Схватила она Перико за шиворот, вытащила на свет божий и велела за хворостом идти. Дала ему хлеба и бурдючок с водой и наказала к вечеру вернуться:

— Да только смотри, чтоб и хлеб и вода были в целости и сохранности! А не то жизни лишу!

Пошел Перико в лес, стал хворост собирать и сильно проголодался. Но ведь ни есть, ни пить не велено! Заплакал Перико с досады. Вдруг видит — навстречу ему старик.

— Отчего плачешь? — спрашивает.

Рассказал ему Перико свою историю. А старик и говорит:

— Слезами горю не поможешь. Ешь, пей, не бойся! Ничего тебе не будет — и хлеб и вода в целости и сохранности к старухе вернутся. Да только знай, что старуха твоя — ведьма злющая-презлющая и за хворостом она тебя послала, чтоб печь растопить и тебя же, как пончик, изжарить! Как жар от печи пойдет, возьмет она лопату и скажет: «Влезай сюда и пляши!» А ты ей скажи: «Не умею! Ты покажи, научи меня!» Она встанет на лопату, и тут-то ты ее в печь и сунешь, — да гляди чтоб назад не вылезла! Чуть что — кочергой ее, кочергой! А почувствуешь, что не справляешься, крикни, как я тебя научу:

— Тогда уж точно ведьме конец. А когда сгорит она дотла, выскочат из печи две собаки охотничьих. Ты их погладь, приласкай: они верно служить тебе будут.

Как сказал старик, так Перико и сделал. Вернулся к старухе, отдал ей хлеб и бурдюк. И хотя он ел и пил, в целости и сохранности остались и еда и питье. Взяла старуха хворост, печь разожгла и говорит Перико:

— Вставай на лопату и пляши!

— Не умею я плясать! — отвечает Перико. — А ты покажи, научи меня!

— Ладно, — говорит ведьма, — спляшу!

Влезла она на лопату и давай выплясывать. Тут-то ее Перико и пихнул изо всех сил — свалилась старуха прямо в огонь. Вопит что есть мочи, вылезти хочет. А Перико ее кочергой, кочергой, да видит, что не справиться ему, хоть и сестричка рядом — помогает. Вспомнил Перико, что велел ему старик, и крикнул:

Тут-то ведьме конец пришел. А когда остыла печь, выскочили оттуда две борзые красоты необыкновенной. Стал Перико их гладить, а Мария — за ушком чесать.

— Давай, — говорит Перико сестренке, — здесь жить останемся. Я с собачками на охоту ходить буду.

— Давай! — отвечает Мария.

И остались. Что ни день ходил Перико с собачками на охоту и возвращался с добычей, — цены его борзым не было. Зажили брат с сестрой в свое удовольствие: и еды у них вдоволь, и питья, и дичи на продажу хватает. Вот зависть и обуяла соседей — охотников. Злились они, что Перико всегда с добычей, а им не везет. И решили Перико убить. Но как его убьешь, когда собаки с ним неотлучно? Значит, надо собак у него отобрать. Пошли охотники к Марии и сказали, что завтра же убьют Перико, если не оставит она собак дома.

Испугалась Мария и упросила брата оставить с ней собачек.

— Страшно мне одной! — говорит.

Отправился Перико один на охоту. И тут же заявились к Марии соседи. Отдала она им собак. Увели охотники борзых и в чулане заперли, да еще и уши им ватой позатыкали, чтоб не слышали хозяйского зова. И пошли в лес убивать Перико. Говорят ему:

— Пришел твой час!

— Что ж! — отвечает Перико. — Об одном прошу, позвольте на помощь позвать!

— Зови! — говорят охотники.

Они-то думали, что он собачек своих позовет, а те не услышат. Но Перико как закричит:

Услыхали охотники, кого он зовет, и расхохотались. Но тут-то, откуда ни возьмись, и явились к Перико верные его борзые. Вцепились в охотников и загрызли их — спасли Перико.

Вернулся он домой к сестренке. Рассказала ему Мария, как обманули ее охотники. Видит Перико, ни в чем сестра не виновата. Обнял он ее, и стали они жить-поживать себе на радость. Долго-долго и счастливо жили!

 

Телячья голова

Жила на свете девушка-служанка. И решила она, что пора повидать отца с матерью, а до их селенья путь не близкий. Собралась и стала у соседки совета просить.

— Хочу я, — говорит, — родителей повидать, да боязно одной через лес идти: деньги у меня с собой, и немалые. Все, что за три года заработала, хочу отцу с матерью отнести.

Тем же вечером соседка мужа спрашивает:

— Как думаешь, не зря она боится?

— Конечно, не зря! — отвечает муж. — С провожатым надо идти, а не то и денег и жизни лишится.

— Может, ты ее проводишь? Все-таки подруга моя.

— Ладно, провожу.

На другой день говорит соседка девушке:

— Я мужа попросила, он проводит тебя!

Девушка обрадовалась. Завернула деньги в платочек, косу заплела и в пучок платочек спрятала.

Пошли. А в лесу убил ее сосед — голову ножом отсек и деньги себе взял.

— Сам не знаю, как все вышло! — говорит он жене. — Бес попутал!

— Да как ты мог?! Ведь не чужой же человек — подруга моя!

— Говорю тебе, бес попутал!

И с тех пор, как только выйдет он из дому, слышится ему голос: «За все поплатишься! За все!» Оглянется он — а никого нет.

Рассказал жене. Она и говорит:

— В другой раз, как услышишь голос, спроси: «Где расплачиваться придется?»

Так он и сделал.

И голос ответил:

— В Севилье! Запомни, в Севилье!

Услыхал он это и тотчас вернулся домой, рассказал жене. А она ему и говорит:

— Ну, раз так, нечего бояться! Не езди в Севилью, и платить не придется!

С тех пор ни разу не слыхал он голоса, а прошло время, и думать о нем забыл. Но вот как-то заехали в их селенье два сеньора и спрашивают:

— Может, кто проводит нас до Севильи? Мы дороги не знаем. А заплатим хорошо: дуро за день пути и кормежка.

Жена говорит мужу:

— Найди им проводника!

А у него глаза загорелись:

— Я сам с ними поеду!

И поехал. Приезжают они в Севилью, а один сеньор говорит другому:

— Надо бы к завтраку что-нибудь купить!

А второй отвечает:

— Может, телячью голову? Славная будет еда!

— Давай!

И послали своего проводника за провизией. Купил он, как велели, телячью голову, взял за уши, чтоб удобнее было нести, и прикрыл плащом. Идет и не замечает, что след кровавый за ним тянется. А навстречу стража:

— Что это у тебя под плащом?

— Телячью голову сеньоры велели к завтраку купить!

— А ну, покажи!

Он и показал. Откинул плащ — а там не телячья, а девичья голова, и не за уши он ее держит, а за волосы.

— Так ты убийца!

Связали его стражники и повели в тюрьму. А он все просит на постоялый двор завернуть, сеньоров тех отыскать, что его за телячьей головой послали. Ладно, зашли, — а там никаких постояльцев нет и, говорят, не было.

— Нечего нам голову морочить! Раз ты убийца, за все ответишь!

Отвели его в тюрьму, а на другой день судили. К смертной казни судья его приговорил. Повесили душегуба — так он и поплатился за свое злодейство.

 

Крестник Смерти

Жил на свете бедняк поденщик. Родила ему жена дитя и стали они думать, кого в крестные позвать. Судили, рядили и видят — некого.

Вышел поденщик на дорогу. «Кто первый встретится, — думает, — того и позову». Ждал он, ждал — никого нет. Опечалился бедняк, и совсем уж было домой собрался, как вдруг видит — Смерть идет.

— Что стоишь? — спрашивает.

— Да вот хочу в крестные первого встречного позвать. Некого больше!

— Не горюй! — говорит Смерть бедняку. — Я твоему сыну крестной буду, а подрастет — выучу, лекарем станет! У меня много крестников, все судьбе благодарны!

Окрестили мальчика. Вырос он, на лекаря выучился. Идет как-то к больному и видит — навстречу ему Смерть. Травинку целебную подает и говорит:

— Вот тебе травинка. Она всякую болезнь лечит. Проведешь ею больному по губам — он и выздоровеет. Но прежде посмотри, где я стою. Если в головах — лечи, а если в ногах — и не думай! Значит, час его пробил. Скажи: «Не могу одолеть болезнь!» и ступай себе.

Так и лечил юноша травинкой, что дала крестная. Многих вылечил — слава о его искусстве пошла. Позвали его как-то к богачу. Сильно тот занемог, и говорит:

— Я дам тебе денег, сколько захочешь, только вылечи!

Глянул лекарь и видит: крестная-то в ногах у больного стоит. Польстился все же юноша на деньги, провел травинкой по губам умирающего, он и выздоровел. Щедро расплатился с врачом. А Смерть подошла к крестнику и говорит:

— Что ж ты слова не держишь? Прощу я тебя на первый раз, но помни: увидишь, что я в ногах стою, — уходи!

Долго лекарь не нарушал договора, но вот однажды позвали его к другому богачу. Тяжко купец занемог и посулил тому, кто его вылечит, такие деньги каких лекарь и во сне не видывал. Пришел он к больному, глядь, а в ногах у того Смерть стоит. Отвел лекарь глаза и не заметил, как ему крестная косой погрозила. Провел травинкой по губам умирающего — купец и выздоровел. Расплатился он с лекарем, как обещал. Тот взял деньги, уходить собрался, — а на пороге крестная:

— Что ж ты меня ослушался? На третий раз не прощу, не надейся, — жизнью своей поплатишься!

А тут как раз заболела королевская дочь. Великое множество врачей собралось у ее постели, а вылечить не могут. Король тому, кто принцессу спасет, в жены ее пообещал. Услыхал о том юноша и собрался в путь.

Идет и думает: «А что если крестная в ногах у принцессы встанет, — как тогда быть?»

Провели юношу к принцессе в опочивальню. Король говорит:

— Выздоровеет принцесса, на другой же день свадьбу сыграем! А там и королевство тебе передам, — царствуй!

А крестная в ногах стоит, головой качает. Юноша глаза отвел, а после снова взглянул: нет, не уходит, косой грозит. И все же вынул он травинку, дотронулся ею до губ королевской дочери — она и выздоровела. Обрадовался король несказанно и повелел к свадьбе готовиться. А крестная подошла к юноше и говорит:

— На этот раз не прощу.

Он зарыдал.

— Дай, — говорит, — хоть свадьбу сыграть!

Но взяла его Смерть за руку и повела в дальнюю комнату. Ничего там не было — только свечи в ряд горели: и большие, и маленькие, и средние, и совсем крохотные. Каждая свечка — чья-то жизнь. Кто помоложе, у того свеча подлиннее, кто постарше, — у того покороче.

— Ну-ка, догадайся, — говорит крестная, — которая твоя?

Показал юноша на одну, — не длинную выбрал, но и не короткую:

— Эта?

— Нет!

Показал на другую — поменьше:

— Эта?

И снова покачала Смерть головой:

— Нет!

Выбрал еще поменьше — и не эта. Совсем маленькую показал, — и все равно не та оказалась. И увидал он тогда огарочек, что еле теплится.

— Этот? — спрашивает.

И хотя тихонько спросил, словно выдохнул, — задул пламя. И в тот же миг упал юноша и умер.