Было то, не было ли, жили сытыми или голодными, но в те давние времена проживал бедный юноша по имени Хусанбай. Не было у него ни дома, ни даже никакого имущества. Ночевал он в каморке старой мечети родного кишлака. А занимался тем, что выходил в холмистую степь и с рассвета до ночи рвал полынь, делал пять-шесть вязанок, взваливал их на спину и нес на базар. На вырученные деньги покупал он хлеб, но и того ему едва хватало на день. И каждое утро, просыпаясь, он говорил: «О, боже, либо сделай так, чтобы я жил, это ведь не жизнь, либо возьми мою душу».

В один прекрасный день, а вернее, в один прекрасный вечер лег он спать натощак и увидел сон. Будто луна была у него в головах, солнце — в ногах, а на пупке разместилась Венера — утренняя звезда. Вскочил он в страхе и понял, что это сон. Порылся за пазухой, нашел пятак и отправился к старому имаму мечети. В огромной, как котел, чалме имам сидел и почесывался, ожидая посетителя. Увидав бедно одетого юношу, имам едва кивнул головой в ответ на его приветствие.

— Уважаемый имам, — начал Хусанбай, — сегодня ночью я видел сон, и в этом сне луна была у меня в головах, солнце — в ногах, а на пупке разместилась Венера — утренняя звезда. Объясните, растолкуйте мне этот сон, я принес вам все, что у меня есть — вот этот пятак.

Имам посмотрел на денежку в руках Хусанбая.

— Сын мой, — сказал он, — ты видел очень хороший сон, но тот, кто растолкует тебе его, живет в шести месяцах пути и в сорока днях дороги по пустыне. Это самая мудрая из всех пери Ойпари-Лунная пери. Иди к ней, она сможет истолковать твой сон.

Хусанбай натолок в ступе кукурузы — сделал толокно, ссыпал его в мешочек, повесил на пояс и отправился на поиски Ойпари-Лунной пери. Долго он шел, трудными дорогами шел, там, куда птица не залетает, там, где не ступает нога человека. Через два месяца пришел он к дому, что стоял у самой дороги. Устал Хусанбай, растянулся в тени у дома и уснул. Проснулся он от цокота копыт, посмотрел, а по тропе скачут двое конных. Всадник, что впереди, дремлет, а тот, что позади — спит. «Уж больно я устал, все ноги себе сбил, — подумал Хусанбай, — дай-ка я сброшу спящего, а сам заберу коня». Когда кони поравнялись с ним, Хусанбай увидел, что у второго всадника связаны за спиной руки. «Кстати, помогу ему, спасу от наказания», — подумал Хусанбай. Изловчившись, он прыгнул, столкнул всадника с седла, сам сел на его место, заложил руки за спину и поехал. Кони снова шли один за другим. Долго ехали они, две ночи ехали и два дня в придачу. Вдруг первый всадник обернулся и увидел на втором коне незнакомого человека.

— Со мною не ты ехал, — сказал всадник. — Кто ты, из какого рода-племени?

Хусанбай не успел еще ответить, как уж всадник выхватил саблю из ножен и занес ее над головой юноши.

— Не торопись убивать меня, — сказал Хусанбай, — я открою тебе одну тайну.

Всадник остановился, сунул саблю в ножны.

— Ну говори свою тайну, но если соврешь, накажу тебя так же, как и твоего предшественника.

— А тайна моя такова, — сказал Хусанбай, — приснился мне сон. Во сне луна была у меня в головах, солнце — в ногах, а на пупке разместилась Венера. Попросил я нашего имама разгадать мой сон, а он сказал, что разгадать его может только тот, кто живет в шести месяцах пути и в сорока днях дороги по пустыне. Это пери по имени Ойпари. Если найдешь ее, она растолкует твой сон. Вот я и еду искать эту Ойпари.

— Ха, — сказал всадник, — видать, просто повезло тебе. — И повернувшись, поехал дальше. Ехали они ехали и приехали к саду, разбитому в пустыне. То был прекраснейший в мире сад, где цвели розы, пели соловьи. С четырех сторон лилась тихая музыка. Оба всадника въехали в ворота. И вдруг первый всадник обернулся красавицей-девушкой.

— Как же так? — вскричал удивленный юноша, и девушка, глядя на него, молвила:

— Не удивляйтесь, я и есть та самая Ойпари, которую вы ищете. И сад этот мой!

Ойпари разместилась в большом доме, Хусанбай — в маленьком.

Шли дни за днями, месяцы. Хусанбай все ждал, когда же Ойпари разгадает его сон. А Ойпари все молчала. Однажды дала Ойпари юноше сто золотых:

— Пойдите на базар, — приказал она, — туда приведут коня, которого четыре человека будут подпирать с четырех сторон. Купите этого коня, отдайте за него сто золотых. Люди обсмеют вас, а вы не обращайте внимания, не выпускайте коня из рук.

— Ладно, — сказал юноша, взял сто золотых и отправился на базар. А на базаре кони — равной им нету звезды в небе. Но того, что велела купить Ойпари, нет. Ждал-ждал юноша, и решил уже уходить, как вдруг со стороны восхода солнца вошли в ворота базара четыре человека, подпиравшие коня. Конь был совсем тощий: ляжет, не встанет. Один человек поддерживал ему голову, второй — хвост, а двое — с боков. Приблизился Хусанбай к коню и спросил:

— Продается?

— Продается, — ответили люди.

— Какова ему цена? — спросил Хусанбай.

— Сто золотых.

— Возьмите, — сказал Хусанбай и отсчитал им деньги.

Все, кто только был на базаре, захохотали во все горло, стали подшучивать над юношей.

— Вы только посмотрите на этого джигита, — кричали они, — купил за сто золотых коня, который ляжет — не встанет, а встанет — не ляжет! Едва доплелся до базара и то с чужой помощью. Эй, глупый человек, купи лучше вот этих скакунов, они кого хочешь догонят и от кого хочешь убегут!

Не обращая внимания на насмешки, Хусанбай повел коня домой.

— Купил? — спросила Ойпари. — Вот и хорошо, теперь стреножь его и пусти в сад пастись.

Хусанбай стреножил коня и пустил в сад пастись. Прошли дни, за днями месяцы. Хусанбай все ждет, когда Ойпари разгадает его сон. А она молчит. Однажды Ойпари сказала, взглянув на Хусанбая:

— У нас хлеб кончился. Пойдешь в соседнее государство к падишаху. Поработаешь у него, купишь зерна, смелем его на мельнице и испечем хлеб.

— Как же так? — спросил Хусанбай. — Лучше, чем зарабатывать на хлеб у падишаха, буду я продавать дрова на базаре и этим жить.

— Иди-иди, потом все узнаешь, — сказала Ойпари.

Пошел Хусанбай во дворец шаха, сначала его и пускать не хотели. Но он изловчился и проник в шахские палаты. Падишах как раз беседовал с визирем. Испугался Хусанбай, увидав падишаха, а потом подумал: «Он ведь тоже человек», — поздоровался и приблизился к шаху. Падишах не ответил на приветствие Хусанбая, даже не поглядел в его сторону. А визирь узнал Хусанбая:

— Что вы здесь бродите? — спросил он.

— Я пришел просить работу, господин.

Визирь посмотрел на падишаха, а падишах говорит: «Пускай, мол, завтра придет». Не успел Хусанбай выйти за порог, а визирь уже докладывает падишаху:

— Мой шах, я видел жену этого юноши, что пришел к вам просить работу. Третьего дня возвращался я с охоты и захотелось мне пить. А передо мною был сад. Сунул я голову в ворота, спросил пиалу воды. И увидел там женщину небесной красоты. Первые красавицы вселенной — ваши сорок жен — недостойны не только сливать воду ей на руки, но и следа ее не стоят. А этот юноша был в том же саду, если не верите, пусть покарает меня священное слово корана.

Загорелось сердце у падишаха, засверкали очи, затряслась борода. «Должна эта красавица быть моей», — повелел он.

Визирь кашлянул: «Слушаюсь, мой падишах, ваше желание будет исполнено».

— Нужно золото — бери золото, нужны драгоценные камни — бери их, но приведи ее сюда, — торопил визиря падишах.

— Не торопитесь, мой шах! Недаром мудрые люди говорят: «Терпение и из незрелого плода добудет халву, нетерпеливого и собственные ноги загубят». Сделаем так: завтра этот юноша снова придет к вам. А вы притворитесь больным. Прикажите ему добыть и принести вам тигриного молока.

Назавтра снова явился Хусанбай к падишаху. Смотрит, а падишах лежит и стонет. Хусанбай поздоровался и попросил его о какой-нибудь работе.

— Я тяжко болею, — сказал падишах, — лекари уверяют, что единственное мое лекарство — это тигриное молоко. Добудь мне тигриного молока, заплачу тебе, сколько скажешь.

Услыхал эти слова юноша и до смерти перепугался. Но вспомнил, что Ойпари приказала ему соглашаться на любое поручение шаха, и он согласился. «Где же найти молоко столь дикого зверя, как тигр?» — подумал он и вернулся домой опечаленный.

— О чем печалитесь? Какое поручение дал вам падишах? — спросила Ойпари. Хусанбай рассказал ей обо всем, что было во дворце, и о том, как падишах поручил ему принести тигриного молока, которое, по его словам, излечит его. Рассмеялась Ойпари: «Недаром говорят, что хлеб у падишаха на поясе, а кровь на коленях, главное, не коснуться крови и добраться до хлеба».

— Завтра же ступайте к падишаху и просите у него десять баранов и десять мер зерна. А ему обещайте, что через десять дней принесете тигриного молока, — наказала Ойпари.

Когда рассвело, Хусанбай пошел к падишаху и сказал:

— Я готов выполнить ваше поручение. Дайте мне десять баранов и десять мер зерна. Считайте, начиная с сегодняшнего дня, ровно через десять дней вы получите тигриное молоко.

Падишах посмотрел на визиря, тот хмыкнул и подал падишаху знак, соглашайтесь, мол. Падишах кивнул головой и принял предложение Хусанбая. Взяв десять баранов, нагрузив арбу десятью мерами зерна, вернулся Хусанбай домой. Каждый день они с Ойпари резали барана и готовили вкусную еду. Проходили дни, приближался срок исполнения наказа шаха.

— Что же вы будете делать? — сказала Ойпари Хусанбаю. — Срок приближается.

— Так ведь есть вы, стало быть, мне и горя мало.

Ойпари взяла в руки бумагу и карандаш и написала несколько слов. Потом сняла с гвоздя уздечку, вышла в сад и помахала в воздухе уздечкой. В один миг перед нею появился конь — сытый, статный. Становится на дыбы, словно хочет взлететь в небо, и ржет. Ойпари сама оседлала коня, затем отдала Хусанбаю в руки свое послание и наказала:

— Поедете по той тропе. От перепутья будет расходиться на четыре дороги. У одной будет написано: «Пойдешь — вернешься», у второй — «Пойдешь — не вернешься», у третьей — «Пойдешь — утонешь», у четвертой — «Пойдешь — не утонешь». Вы поверните направо и поезжайте по дороге «Пойдешь — утонешь». Дальше будут густые заросли. Сквозь них не пробраться не то что человеку, но даже зверю или птице. Но вы не бойтесь, я и ваш скакун, мы оба — ваши постоянные спутники. В зарослях вы встретите человека, отдайте ему послание. Дальше сами увидите.

Крепко запали в голову эти слова Хусанбаю, и отправился он в дорогу.

Копыта лошади то касаются земли, то вовсе не касаются, подымает скакун ветер и то замерзают реки, то оттаивают. Обогнал он птицу, обогнал он ветер и в один миг примчал Хусанбая к четырем дорогам. Смотрит Хусанбай, а у каждой дороги надпись, о которой говорила Ойпари: «Пойдешь — не вернешься», «Пойдешь — вернешься», «Пойдешь — утонешь», «Пойдешь — не утонешь». Хусанбай свернул коня на дорогу «Пойдешь — утонешь», проехал немного и увидел: с одной стороны густые заросли камыша, с другой — топкое озеро, заросшее камышами. Непроходимые заросли и топь такие, что лучше уж мне о них не рассказывать, а вам не слушать, по зарослям не то что человеку пройти, мухе не пролететь, из жидкой гнилистой болотной грязи подымались пузыри каждый величиною с подушку, к тому же она квакала и кипела. Мы уже сказали, что ни человек, ни муха не пробрались бы здесь, даже комар и тот бы оступился. «Вот где она, моя погибель», — решил Хусанбай и стал готовиться к смерти, как откуда-то вдруг вынырнул старик и стал рядом с ним.

— Чем могу служить? — спросил он.

— Здравствуйте, принес вам вот это послание, — сказал Хусанбай.

Ответив на приветствие, старик взял у Хусанбая из рук послание и стал читать.

— Так ты от Ойпари, очень хорошо. Сейчас позову своих тигров, только ты не бойся, тебя они не тронут. — Затем старик не то завыл, не то заревел и до того странно заревел, что такого рева и воя Хусанбай в жизни не слыхивал, стал сзывать тигров. От его голоса пригнулись камыши, осыпались листья с вербы. Не прошло и минуты, как, рыкая, явилась стая тигров: «Что делаете, отец?» — спросили они. Отвел в помещение старик одну тигрицу — настоящее чудище, дал гостю два бурдюка с молоком и приказал двум огромным тиграм остаться при нем, а всех остальных отпустил. И Хусанбай отправился в обратный путь. Неся бурдюки и гоня впереди себя тигров, Хусанбай вернулся домой. Увидела его Ойпари и страшно обрадовалась.

— А теперь, — сказала Ойпари;— берите бурдюки и вместе с тиграми идите к падишаху.

Был полдень. Хусанбай взял бурдюки и, гоня впереди себя двух страшных тигров, отправился к падишаху. Завидев это, лавочники бросали свои лавки и разбегались. В одну минуту на улицах не осталось ни души. Падишаху сообщили, что какой-то юноша с бурдюками идет по улице и гонит перед собою тигров. Падишах приказал визирю:

— Пусть несет только бурдюки, а тигров пусть отправит обратно.

Визирь влез на дворцовый минарет и закричал:

— Эй, Хусанбай, падишах мира верит, что в бурдюках тигриное молоко, оставь бурдюки здесь, а сам отведи тигров.

Услыхав эти слова, Хусанбай наклонился к уху тигра и что-то шепнул ему. Тигры кивнули головами и удалились. Хусанбай же подхватил бурдюки и пошел к падишаху. Отдал молоко, получил золотые монеты и вернулся домой. А визирь сказал падишаху:

— Мой падишах, женщина, у которой живет этот юноша, должно быть, не женщина, а пери. Когда он придет завтра или послезавтра, прямо скажите ему об этом.

— Что сказать-то?

— А так и скажите: женщина, у которой ты живешь — пери, — научил визирь падишаха, — отдай мне ее в жены или найди мне другую пери. Отдаст или найдет — его счастье, не отдаст — приговорите его к смерти, а женщина достанется вам.

Прошло два или три дня. «Идите к падишаху, — сказала Ойпари, — может, еще какое поручение даст».

— Ладно, — сказал Хусанбай, и отправился во дворец.

— Ага, явился, — сказал, завидев его, падишах, — говорят, что женщина, у которой ты живешь — пери. Либо ее отдай мне, либо какую другую пери, похожую на нее. Отдашь — твое счастье, не отдашь — прикажу отрубить тебе голову. — Услыхав эти слова, Хусанбай попросил у падишаха отсрочки и печальный вернулся домой.

— Что это вы снова запечалились? Опять что-нибудь случилось? — спросила Ойпари.

— Случилось, да еще как случилось… Падишах решил во что бы то ни стало жениться на пери. «Раз я жив остался, хочу жениться на пери», — говорит.

— Не печальтесь, — сказала Ойпари. — Пока я жива, ничего с вами худого не случится и не вам унижаться перед падишахом. Идите утром во дворец, просите у него двадцать овец, двадцать мер зерна и пообещайте, что через двадцать дней добудете ему пери.

На заре пошел Хусанбай во дворец.

— Ну, что скажешь? — спросил его падишах. — Отдашь свою пери или найдешь другую мне в жены? Или пора рубить тебе голову?

— Пусть будет по-вашему, — ответил Хусанбай, — но я прошу дать мне двадцать дней срока, двадцать овец, двадцать мер зерна. Через двадцать дней пери будет вашей.

Согласился падишах. Взял Хусанбай двадцать овец, погрузил на арбу двадцать мер зерна и отправился домой.

Двадцать дней Ойпари и Хусанбай резали овец, готовили вкусную еду, мололи на мельнице зерно и пекли лепешки.

Когда подошло время, Ойпари сказала Хусанбаю:

— Подошел двадцатый день, что вы теперь будете делать?

— Ведь у меня есть вы, значит, мне и горя мало, — сказал Хусанбай.

Взяла Ойпари в руки бумагу и карандаш, что-то написала. Отдала бумагу Хусанбаю и наказала:

— Пойдите к заходу солнца. Но помните: на сей раз придется вам преодолеть много трудностей. Пройдете город тьмы, переплывете озеро, что заглатывает все живое, минуете горящие горы и вулкан и только тогда приедете к цели. Рядом с вулканом живет одна старуха. Войдете к ней, смело поздороваетесь и отдадите ей в руки мое послание.

— Ладно, — согласился Хусанбай, сел на коня и отправился в путь. Долго ехал он, много трудных дорог пришлось ему преодолеть. Проехал через город тьмы, переплыл страшное озеро и подъехал к горящей горе. Смотрит, у домика, сложенного из горящих камней, сидит старуха. А вокруг нее — множество костей. Подошел Хусанбай и храбро с ней поздоровался.

— А-а, сын человеческий, если бы ты не поздоровался, я проглотила бы тебя, не разжевывая. С чем пришел, говори!

Хусанбай вытащил послание Ойпари и отдал старухе.

— А-а, так ты от Ойпари? Как она, здорова, весела?

— Здорова и весела, — ответил Хусанбай, — а я — самый близкий ее человек.

Услыхав эти слова, старуха начала угощать Хусанбая, настоящий пир устроила. А затем сказала:

— Вот что, сынок, ты иди. Девушки сейчас купаются в «живом озере», когда вернутся, я им передам наказ Ойпари, они будут там раньше тебя.

Поблагодарив старуху, повернул Хусанбай коня и конь в мгновение ока домчал его до дома. А в доме он увидел множество девушек одна другой прекраснее, одна другой наряднее. И среди них он даже Ойпари не узнал. В этот вечер они пировали и веселились до утра. На рассвете сказала Ойпари Хусанбаю:

— Все эти тридцать девять девушек — в вашем распоряжении, лишь Кунпари (Солнце-пери) останется со мной, остальных ведите к шаху и подарите ему.

Хусанбай повел девушек в шахский дворец. Увидав их, падишах совсем онемел, даже слюни потекли у него изо рта, глаза продрать не может. От радости в голове у него помутилось, и он знай только хихикать. Размяк падишах и дал Хусанбаю столько золота, сколько тот смог поднять, а за остальным велел вернуться. Оставил Хусанбай девушек во дворце и пошел домой. Прошло три дня и вдруг рано утром затарабанили в ворота. «Кто бы это в такую рань?» — подумал Хусанбай, открыл ворота и увидел визиря, окруженного шахскими воинами.

— Поторапливайся, тебя ищет шах шахов, султан султанов, — крикнул визирь. Хусанбай даже не успел предупредить Ойпари.

Увидав Хусанбая, падишах гневно заорал:

— Кого ты мне привел, дурак, как только ты ушел, пери обернулись мотыльками и улетели. Я ждал их, думал — вернутся, ни одна не вернулась. «Вот теперь я убью его и заберу его пери, не быть мне падишахом этой страны», — подумал про себя шах и сказал Хусанбаю то, что велел сказать ему визирь: «Я восхищен твоей мудростью. У меня есть к тебе последнее поручение. Мой отец был падишахом этой страны до меня. Отправляйся на тот свет и узнай, падишах ли и там мой отец или нет?»

Задумался Хусанбай: «Теперь уж он наверняка убьет меня». Попросил он у падишаха отсрочки и опечаленный вернулся домой.

— Что это вы такой грустный? Опять падишах поручил вам что-нибудь? — спросила Ойпари.

— На сей раз падишах решил совсем погубить меня. Говорит, отправляйся на тот свет, узнай, падишах ли там мой отец или нет?

— И из-за такого пустяка вы горюете? Ведь есть я, не печальтесь. Отправляйтесь на тот свет и узнайте, чем занимается там отец падишаха. Пойдите завтра во дворец и скажите: «Я согласен отправиться на тот свет и узнать, падишах ли там ваш отец. Но вы дадите мне сорок дней срока, а кроме того, сорок овец, сорок арб зерна и сорок арб хворосту».

Наутро пришел Хусанбай во дворец и передал шаху то, что велела сказать ему Ойпари. «Теперь ему в живых не остаться, — подумал шах, — а пери достанется мне». И с радостью дал Хусанбаю сорок овец, сорок мер зерна, сорок арб хворосту. Взял все это Хусанбай и вернулся домой. Вместе с ним пошли и с десяток шаховых слуг.

Велела Ойпари шаховым слугам сложить на каменистом месте костер из хвороста, а наверх посадили они Хусанбая. Полили стог горящим маслом, подожгли и пламя взлетело в небеса.

Слуги шаха помчались во дворец и доложили ему что, мол, собственными глазами своими видели, как пепел Хусанбая унесло ветром на все четыре стороны. И подумал падишах: «Теперь я достиг своей цели». И велел выдать людям, принесшим эту добрую весть, по мешку золота. Оставим падишаха радоваться и послушаем Ойпари и Кунпари. Ойпари вместе с Кунпари вызволили Хусанбая из клубов дыма и привели домой. Каждый день они резали барана, варили вкусный плов и пировали.

Однажды явились гонцы от падишаха. «Падишах зовет вас во дворец», — сказали они. «Поезжайте вперед, я сейчас приду», — ответила Ойпари. В полдень Ойпари вошла во дворец. Увидав ее, падишах остолбенел.

— Падишах мира, — сказала Ойпари, — зачем вы звали меня?

— А ты не догадываешься зачем, глупая? С того дня, как мой визирь увидел тебя и рассказал о тебе, я сгораю в любовном огне. Я давал много поручений Хусанбаю, желая избавиться от него, но он все выполнял, думается мне, с твоей помощью. Последнее мое поручение он отправился выполнять на тот свет. Теперь ты — моя жена.

Глаза у падишаха засверкали, руки задрожали, он приблизился к Ойпари, схватил ее за белое, как хлопок, запястье и потянул к себе.

— Подождите, мой господин, — сказала Ойпари. — У меня есть к вам один вопрос.

— Я позвал тебя сюда не для вопросов и ответов.

— Нет, сначала выслушайте меня, — повторила Ойпари, — иначе будет плохо.

— Ну, ладно, отвечу тебе на твой вопрос, — согласился падишах.

— У меня единственный вопрос к вам, какой срок вы дали Хусанбаю, чтобы исполнить ваше поручение?

— Сорок дней, — гневно выкрикнул падишах.

— Очень хорошо, тогда ждите сорок дней! — воскликнула, тоже разгневавшись, Ойпари.

— Вот глупая, он ведь сгорел вместе с хворостом, превратился в пепел. Не жди его, не вернется он с того света.

— Нет, — ответила Ойпари, — он вернется, храброму неведома смерть. Он знал, что ваше поручение равносильно смерти, но бросился в огонь, вот и вы выполните свое обещание, ждите сорок дней, иначе назовут вас люди последним трусом. Если Хусанбай не вернется, я — ваша.

Рассердился падишах, услыхав слова Ойпари, но, подумав, согласился ждать сорок дней. Прошло ровно тридцать девять дней.

— Что будем делать? — спросила Ойпари.

— Так ведь есть вы, чего же мне печалиться. Не от таких несчастий вы уже не раз спасали меня. И сейчас спасете, — сказал Хусанбай.

Засмеялась Ойпари, взяла в руки карандаш и бумагу и что-то написала. Потом взяла и закопала Хусанбая в арык рядом с каменистым холмиком, где был разложен костер, посыпала пеплом. Рассвело. Падишах велел начинать свадебный пир, взял с собою визиря, улема, всех знатных людей и, велев музыкантам, играющим на сурнае и карнае, сопровождать его, явился к тому месту, где Хусанбая сожгли на костре, и приказал слугам разгрести пепел. «Я здесь», — послышался вдруг голос. Слуги бросились врассыпную. Лишился падишах сознания, на него побрызгали водой, пришел он в себя и увидел улыбающегося Хусанбая. Хусанбай подошел к шаху и сказал:

— Падишах мира! По вашей просьбе я побывал на том свете. Нашел вашего батюшку. Он и там падишах. Я беседовал с ним, он меня хорошо угостил. Ваш брат тоже находится там, и отец ваш собирается женить его. Приглашает вас на свадьбу. Все остальное вы узнаете из этого послания. — Хусанбай отдал падишаху письмо, и падишах прочитал его и тут же приказал готовить подарки к свадьбе брата. Снова привезли сорок арб хвороста. Захватив несколько мешков золота и дорогой одежды, взяв с собою своих приближенных, залез падишах на кучу хвороста. «Лейте не жалея горящее масло», — приказал он. Уставшие от злодеяний шаха люди с помощью Хусанбая и Ойпари полили кучу маслом и подожгли. В один миг хворост окутало огнем, и пламя заволокло все небо. Обрадовались люди тому, что освободились от тирана-падишаха, и устроили веселье и танцы вокруг горящего костра. Здесь же решили выбрать падишахом Хусанбая, посадили его на циновку и понесли во дворец. Ойпари стала правым визирем, Кунпари — левым. И назавтра сказала Ойпари падишаху-Хусанбаю:

— Теперь я растолкую ваш сон: луна в головах — это я, солнце в ногах — это Кунпари, ваш левый визирь, утренняя звезда на пупке — это шахская власть. А теперь выберите себе девушку. Мы устроим свадьбу и женим вас. Мы — пери — не можем рожать детей. А у вас должны быть дети, внуки и правнуки. А когда мы понадобимся вам, позовите нас, и мы тут же явимся.

Ойпари и Кунпари дали Хусанбаю по пучку своих волос: «Бросьте волосок в огонь и мы тут как тут».

Пери обернулись мотыльками и улетели в небо.

Хусанбай женился на дочери пастуха, правил умно и справедливо и достиг всех своих желаний.