Роберт Нигматулин

ГДЕ ИСКАТЬ

НОВЫЙ КУРС РОССИИ?

 

Вопрос “что делать?” относится к числу вечных и банальных. Поиском ответа на вопрос, что нужно сделать, чтобы экономика России начала поступательное движение вперед, выходя из кризиса, экономисты зани­мались и 10, и 50, и 100 лет назад. Конечно, политическая и экономическая ситуация в стране постоянно менялась, и предлагаемые методы “лечения болезни” зачастую были прямо противоположны друг другу.

Очевидно, чтобы найти правильную рецептуру, необходимо обнаружить ключевое звено, потянув за которое можно будет выявить всю цепочку взаимо­связанных факторов и событий. В нынешней экономической ситуации таким звеном является отсутствие платежеспособного спроса со стороны населения. Самый главный пресс, который давит на российскую экономику — это не слабая промышленная база и отсутствие новых технологий, не износ обору­дования, а отсутствие платежеспособного спроса. Например, авиационный пассажирооборот в стране за последние 10 лет снизился со 140 млн пасса­жиров до 24. А раз авиации некого перевозить, значит, не нужны авиазаводы, не нужна авиационная наука, как прикладная, так и фундаментальная. Об этом свидетельствуют реалии. Производство самолетов упало со 125 в год до 4. И так далее. Сегодня большинство отечественных предприятий даже на изношенном оборудовании имеют резервы роста производства товаров и услуг на 30—50%. Только это никому не нужно, потому что у населения отсутствуют средства на их приобретение.

Известный экономист, лауреат Нобелевской премии В. Леонтьев утверж­дал, что индикатором роста или падения экономики являются потребление электроэнергии и грузооборот транспорта. Если они растут, значит, экономика на подъеме. Статистика свидетельствует, что в I квартале 2002 года по срав­нению с I кварталом 2001 года потребление электроэнергии в России упало на 3,3%, грузооборот транспорта снизился на 1—2%. Это подтверждают ученые-экономисты Российской академии наук: нынешний экономический курс выбран неправильно и нуждается в срочной коррек­тировке.

Сейчас в связи с недавним совместным заседанием Госсовета и Совета безопасности много говорят о поддержке науки. Дело нужное, но науку надо не только поддерживать, но и опираться на нее, учитывать мнение ученых. Я и мои коллеги в Российской академии наук считаем, что в рамках нынешней экономической стратегии России нельзя изменить положение с инновациями и с развитием науки. Очень многие полагают, что достаточно усовершенст­вовать законы, победить коррупцию, и только одним этим мы привлечем в страну иностранные инвестиции, тогда и решим едва ли не все проблемы, и с положением ученых в частности. Кто же спорит — меры эти необходимые, но далеко не достаточные.

Надо вспомнить и осознать, что каждая страна должна рассчитывать прежде всего на собственный природный, трудовой и интеллектуальный потенциал.

 

Рецепт выхода из кризиса на первый взгляд может показаться сугубо популистским. Он заключается в повышении доли оплаты труда в валовом внутреннем продукте (ВВП) страны.

Фактически необходимо поменять местами причину и следствие: не сначала поднять экономику, в результате чего даже при фиксированной доле оплаты труда начнется ее рост, а наоборот, подняв долю оплаты труда в валовом внутреннем продукте, вызвать рост производства.

Официально валовой внутренний продукт (ВВП) России в настоящее время составляет около 10 трлн рублей, а с учетом теневой экономики ВВП гораздо больше и равен 15 трлн рублей. Оплата труда в нем всех слоев населения —рабочих, крестьян, учителей, врачей, агрономов, инженеров, ученых — составляет 1,5 трлн рублей, то есть 15% от официального ВВП. Вся же годовая зарплата с учетом теневых “конвертов” равна 4 трлн рублей, то есть 26% от полного ВВП. В то же время в индустриальных странах оплата труда составляет 50—60% ВВП, что, примерно, соответствует рекомендуемым экономистами показателям. В СССР, например, она составляла 50%.

Возвращаясь к нынешней малой доле ВВП, идущей на оплату труда, следует иметь в виду, что заниженная доля заработной платы в ВВП приводит к заниженным ценам (по отношению к ценам на сырье и энергоресурсы, которые стали мировыми) на предметы первой необходимости. В России самые низкие в мире цены на хлеб, коммунальные услуги и электроэнергию, и это совсем не благо для экономики страны. Низкие цены на хлеб означают низкие цены на зерно. Мировая цена на зерно — $ 100 за тонну, в то время как российский крестьянин с трудом продает зерно за несколько более чем 1000 рублей за тонну, то есть примерно за $ 35. При этом цены на горюче-смазочные материалы (ГСМ) у нас уже практически достигли мирового уровня, и, значит, чтобы заплатить за тонну ГСМ, стоящих 6000 рублей ($200), крестьянин должен отдать до 6 тонн зерна, то есть в несколько раз больше, чем его заокеанский коллега. Следовательно, труд сельскохозяйст­венного рабочего у нас сильно “передавлен” и сельское хозяйство при таком уровне цен никогда не будет развиваться, ибо его затраты не компенсируются. У крестьянина нет средств для закупки сельскохозяйственной техники и удобрений, поэтому нет спроса на технику и удобрения. В результате заводы, производящие трактора и комбайны, многократно сократили свое произ­водство, а химические заводы, производящие удобрения, работают в основном на экспорт. А наши почвы катастрофически деградируют.

Аналогичная ситуация складывается и в электроэнергетике. Глава РАО “ЕЭС России” справедливо утверждает, что оборудование электростанций изношено и отрасль нуждается в инвестициях. С другой стороны, многие генерирующие мощности недогружены, и при необходимости выработка электроэнергии может быть увеличена. Но эта электроэнергия не покупается из-за отсутствия платежеспособного спроса, и это при том, что стоимость электроэнергии у нас составляет 2 цента за киловатт-час, в то время как весь мир платит по 7—8 центов. Так как наш тариф не покрывает затрат при производстве энергии, у энергетиков нет средств на компенсацию износа энергетического оборудования. В результате нет и платежеспособного спроса на энергетическое оборудование, в частности на гидротурбины, паровые и газовые турбины, электрогенераторы и т. д. В результате останавливается машиностроение. Это во-первых. А во-вторых, в энергетике происходит износ основного оборудования, что через несколько лет будет неминуемо приводить к системным авариям. Но энергетика не дождется инвестиций даже после полной приватизации, потому что никто не будет вкладывать капиталы, если основные потребители товара — население и производство — не в состоянии заплатить и более 2 центов за киловатт-час.

Заниженная цена на электроэнергию отрицательно влияет на экологи­ческую ситуацию. Все экологические мероприятия — это дополнительные затраты, величина которых, как правило, определяется долей из тарифа. Следовательно, для проведения экологических мероприятий в электро­энергетике — а электроэнергетика вместе с автомобильным транспортом выбрасывает в воздух 80% всех загрязнений воздушного бассейна — нужно опять же повышать тариф на электроэнергию. Но тариф на электроэнергию не может превышать возможности населения по его оплате. Вот почему увеличение доли оплаты труда в ВВП является ключевым моментом для развития промышленного производства, сельского хозяйства, экологии, науки, культуры и т. д.

Таким образом, надо добиваться не снижения цен на предметы первой необходимости (хлеб, тепло, электричество, коммунальные услуги и т. д.), а роста оплаты труда по отношению к стоимости нефти, газа, металлов.

 

Нужно достаточно энергично приближаться к минимальной часовой оплате труда работника, эквивалентной 3 долларам в час, что равно 600 долларам в месяц. Заметим, что это норма ООН, ниже которой считается, что в стране осуществляется геноцид народа и развал его экономики. Низкая оплата труда требует удержания низких цен на товары первой необходимости (жилье, энергия, хлеб, транспорт и т. д.). В свою очередь, эти низкие цены не могут экономически поддерживать соответствующие производства (сельское хозяйство, энергетика, транспорт и т. д.). Конечно, в данный момент мы не можем обеспечить эти пресловутые 600 долларов в месяц, тем более в соответст­вующем конвертируемом эквиваленте. У нас нет такого количества долларов, которые страна получает только за счет экспорта. А основную долю в экспорте составляет сырье или полусырье (нефть, газ, никель, алюминий и другие металлы), т.е. невоспроизводимый ресурс страны. Но мы в состоя­нии дать зарплату, достаточную для оплаты основных затрат, необходимых для поддержания жизнедеятельности, в частности на оплату хлеба, электри­ческой и тепловой энергии, оплату жилья и т.д. Давайте переведем вышеуказанную минимальную, по нормам ООН, почасовую ставку в натуральный эквивалент: 3 доллара в час соответствуют 50 киловатт-часам электроэнергии по харак­терной для индустриальных стран цене 6 центов за киловатт-час, или 30 кг зерна (пшеницы) по цене 100 долларов за тонну. В месяц это 10 000 киловатт-часов электроэнергии, или 6000 килограмм зерна. У нас потребитель платит 60 копеек за киловатт-час и 1 рубль за 1 кг зерна. Поэтому 10 000 киловатт-часов электроэнергии, или 6000 килограмм зерна, являющиеся натуральными эквивалентами минимальной месячной зарплаты и стоящие по 6000 рублей, и должны быть ориентиром для нынешней минимальной оплаты труда в России при том уровне цен на первичные товары, который у нас имеется. Вот только при такой зарплате и при условии сохранения имеющихся цен на энерго­ресурсы можно осуществлять реформу ЖКХ, перекладывая на самих жильцов оплату коммунальных услуг и энергии. Тогда все семьи смогут платить 2—3 тысячи рублей в месяц за жилье и коммунальные услуги. При этом у энергетиков появятся деньги на восполнение основных средств, у комму­нальщиков — на содержание жилищного фонда основной части населения. Тогда мы сможем переходить на нормальную цену за хлеб, стоимость зерна в котором будет приближаться к 3—4 рублям (а не 1 рубль, как сейчас) за килограмм (еще раз отмечаю — при сохранении цен на энергоресурсы). Тогда производитель зерна получит нормальную цену за свою продукцию и сам сможет оплачивать затраты на технику (заработают заводы сельхоз­машиностроения), топливо и удобрения. При нормальных (покрывающих издержки производства) ценах на сельскохозяйственную продукцию наш крестьянин получит шанс проявлять трудовую и творческую инициативу и быть менее зависимым от подачек из госбюджета. Еще очень важное замечание: деньги на оплату труда рабочих, крестьян, инженеров, учителей, врачей — “длинные”, не инфляционные, так как проходят по длинной цепочке в отечественной экономике, “раскручивают” отечест­венную экономику и производство. Деньги же, составляющие доходы богатых — “короткие”, большая их часть тратится на оплату импорта или вывозится за рубеж! Повышение оплаты труда рабочего, крестьянина, учителя, врача, инженера поднимет спрос на отечественную продукцию, трудящиеся станут больше работать и покупать, наши предприятия получат наконец наши рубли и начнут вкладывать их в производство, в том числе и в научные разработки, приобретать современное оборудование — ведь им придется конкурировать друг с другом. Изменится социальное состояние общества, сократятся дотации малоимущим, молодежь не будет искать работу за рубежом.

Только тогда можно будет говорить о существовании реального рынка, когда у населения появится наконец возможность выбора . Тогда и будет формироваться конкурентная среда. Какой же это рынок, если основная масса населения сегодня не только не в состоянии купить автомашину или летать на самолетах, но даже оплачивать нормальное жилье. Сейчас действующий уровень оплаты труда и его распределение не только несправедливы, но и губительны для страны. Примерно 3% населения покупает дорогие иностран­ные автомобили, предметы роскоши, строит коттеджи из иностранных строительных материалов, вывозит капиталы за рубеж, в то время как подавляющая часть населения еле сводит концы с концами. При этом им постоянно твердят, что правительство думает о них и что благодаря иностран­ным инвестициям будет расти экономика и повысится уровень жизни.

Власть имущие часто говорят, что отечественный производитель должен конкурировать с мировым производителем, должны быть свободными перетоки капитала, что протекционистские меры ущемляют свободу и тормозят рост инвестиций и прогресс в экономике. Но ведь, следуя такой логике, в конкуренцию с мировым бизнесом можно поставить и государственную власть: избирать в парламент, в правительство и даже на должность главы государства самых толковых политиков со всего мира, тем более что такие примеры в истории России были. Между прочим, как отметил президент РФ, именно люди во власти неконкурентоспособны, а люди нашей науки и культуры востребованы во всем мире. Но мы не идем на такую свободу привлечения “инвестиций человеческого капитала”, так как есть национальные интересы страны, связанные со стремлением сохранить рабочие места, свой стандарт, культуру, а главное — дух народа. И это может отстаивать только гражданин и патриот своего Отечества.

Надо осознать, что главный источник бед в России как экономических, так и социальных — заниженная доля оплаты труда в ВВП. Это давит на спрос и в соответствии с теорией прибавочной стоимости К. Маркса приводит к кризису “перепроизводства”. Низкая доля оплаты труда в ВВП приводит также к деградации социальной сферы. Именно эта ключевая проблема никак не осознается ни президентом, ни правительством, ни значительной частью интеллигенции в России. Они никак не могут осознать одну из экономических истин: главный инвестор экономики — народ, получающий нормальную долю ВВП на оплату труда (50—60%).

 

Простейший способ увеличения доли оплаты труда — напечатать деньги. На первый взгляд это лишено всякого смысла, потому что вызовет инфляцию. Но это произойдет, если не принять ряд дополнительных мер. Во-первых, если “открытая” оплата труда будет поднята в 3 раза, до 4,5 трлн рублей, то официальный ВВП, стоящий сейчас (при оплате труда в 1,5 трлн рублей) 10 трлн рублей, в этом случае увеличится на 3 трлн рублей и составит 13 трлн, а значит, инфляция составит 30%. Но оплата труда при этом вырастет несоизмеримо больше, на 200%, следовательно, так же пропорционально вырастет и платежеспособный спрос. И это будет выгодно населению и отечественной промышленности.

В этих условиях не нужно бояться инфляции. Если напечатанный рубль отдать трудящемуся, то деньги пройдут через длинную цепочку и внесут малый вклад в инфляционную компоненту. Будучи стесненным в средствах, население будет приобретать отечественные товары, бытовую технику, оплачивать энергетику, коммунальные услуги и т. д., отдавая деньги отечественному производителю.

Но чтобы деньги попали отечественному производителю, необходимо, как уже указывалось, принять дополнительные и, к сожалению, непопулярные меры. Главная из них — ограничение конвертации рубля в доллар, как это сделано в Китае, Израиле, Тайване, Южной Корее и многих других странах, имеющих статус развивающихся. Процесс конвертации доллара в рубль, наоборот, необходимо поощрять. Если отечественный производитель товаров или услуг заработал доллары за рубежом, то перевод их в рубли должен приветствоваться, обратный процесс — должен обосновываться и резко ограни­чиваться. Конечно, это означает обращение к чиновнику, рост взяточничества и прочие неизбежные издержки. За доллары в своей финансовой сфере Россия платит невоспроизводимыми ресурсами — нефтью, газом, металлами, которые через 20—50 лет кончатся. Мы можем оставить экспортеру в долларах только ту часть долларовой выручки, которая определяется оплатой за труд, являющийся воспроизводимым ресурсом. Остальная часть долларовой выручки, соответствующая стоимости сырья, в частности природно-ресурсная рента, должна быть конвертирована в рубли, а соответствующие доллары быть в национальном банке.

Дополнительной мерой, охраняющей население от инфляции, может также стать введение своего “золотого” рубля, обеспеченного всеми активами государства, конвертируемого в рублях в любой момент времени по фиксиро­ванному курсу по отношению к золоту или другому достаточно устойчивому товару.

Сейчас Россия получает приблизительно 4 млрд инвестиций в год из-за рубежа. А по оценкам зарубежных аудиторов, работающих в стране, из-за коррупции, слабости законодательной базы недополучает около 10 млрд ежегодно, да прибавьте те 25 млрд долларов, которые ежегодно “уплывают” за рубеж, да плюс многократно большие ресурсы внутренних инвестиций от народа, получающего экономически “нормальную” зарплату. Вот какие средства могли бы работать на отечественном рынке.

 

Другое условие реформы — изменение налогового законодательства. Принятая сейчас в России налоговая идеология — 13% со всех — практически нигде не применяется. Весь мир использует прогрессивную шкалу налого­обложения. И ссылка на то, что прогрессивная шкала не реализуется у нас в стране, поскольку люди с большими доходами избегают уплаты налогов (что они, кстати, и продолжают делать), несостоятельна. Это просто означает, что соответствующие службы неспособны собирать налоги, а законодатели неспособны дать эффективные налоговые законы. Между тем сбор налогов является одной из главных функций государства, фундаментом государст­венной деятельности. Если налоговая система не справляется со своими обязанностями, то ее необходимо решительно совершенствовать.

В России консолидированный государственный бюджет составляет 3,3 трлн рублей, то есть 33% от “открытого” ВВП. В европейских странах доля государственного бюджета составляет примерно 45% от ВВП, в США — около 40, в Скандинавии — 65%. При этом еще нужно учесть, что в России развита и теневая экономика, которая не учитывается при расчете официального ВВП и, по оценкам, составляет 40—50% от него. Значит, из 15 трлн рублей реального ВВП в России собирается только 22% для государственного бюджета. Это означает одно — налоговая политика нуждается в смене курса, так как при такой заниженной доле госбюджета будут деградировать и деградируют госбюджетные сферы — армия, безопасность, образование, культура, наука, медицина и т.д.

Помимо возврата к прогрессивному налогообложению необходимо поменять и акценты в налогообложении: налог в основном надо собирать не с оплаты труда, а с природно-ресурсной ренты (добычи нефти, газа, алюминия, никеля и других полезных ископаемых).

 

Низкая доля оплаты труда обычно сопровождается очень высоким дециль­ным коэффициентом, являющимся важнейшим барометром социального благополучия. Децильный коэффициент определяется как отношение доходов 10% наиболее богатой части населения к 10% наименее бедной части. В Москве децильный коэффициент составляет 56, в целом по России — более 14, в моей Республике Башкортостан — 13. То есть доходы благополучной верхушки населения страны в 14 раз больше доходов его наиболее бедной части. При этом нормой считается его величина от 6 до 8.

Существует теорема, что если децильный коэффициент выше 10, то в стране неизбежны социальные проблемы: падение рождаемости и прочности семьи, криминал, развитие фашистских тенденций, рост наркомании, алкоголизма и разрушение государства, что мы, собственно, и наблюдаем. Аномально высокий децильный коэффициент приводит к тому, что у нас огромное число самоубийств. Даже в относительно благополучной Республике Башкортостан, где децильный коэффициент равен 13, в год происходит 800 убийств и 2,5 тыс. самоубийств. А кто такие самоубийцы? Это, как правило, слабые люди, не сумевшие приспособиться к существующим реалиям, наркоманы, алкоголики. В Российской Федерации соотношение самоубийств к убийствам еще выше и равно 4, и это является прямым следствием высокого децильного коэффициента. Значит, децильный коэффициент нужно быстро и энергично приводить к норме. Механизм его выравнивания достаточно прост. Если 14-ю долю доходов 10 % богатой части населения перевести с помощью налогов 10% бедной части, то “верхи” потеряют всего 7% доходов — это для них не критично и не приведет к социальным потрясениям. Но доход бедноты при этом вырастет сразу в 2 раза, и децильный коэффициент станет равным 6,5, т. е. войдет в норму. Это улучшит социальную атмосферу, изменит структуру платежеспособного спроса в пользу отечественных товаров и услуг.

 

Таким образом, для вывода экономики страны из кризиса необходимо переориентировать экономику страны на новые нормативы:

— доля оплаты труда в ВВП — 50—60%;

— вывод на продажу за рубли только той части долларовой выручки страны, которая соответствует доле оплаты труда (воспроизводимого ресурса) в экспортной продукции (а это менее 20%);

— доля государственного бюджета в полном ВВП — 40—45%, прогрессивное налогообложение; природно-ресурсная рента должна быть у государства;

— децильный коэффициент — 6—8.

Сегодня часто можно услышать слова о поддержке отечественной науки. Но науку надо не только поддерживать, но и опираться на нее. Предлагаемые нормативы являются результатом экономического анализа ситуации, подтверждаются опытом как индустриальных, так и развивающихся стран и являются объективным ориентиром нового экономического курса. Более того, эти идеи следуют из разработок лидеров экономической теории Российской академии наук: академиков Л. И. Абалкина, В. В. Ивантера, Д. С. Львова, В. Л. Макарова, Н. П. Шмелева и др. Нужно приводить базисные доли ВВП к норме, без этого не будет подъема экономики, не будет социального благополучия, продолжится деградация социальной жизни и экологии.

Эффект может быть достигнут, если эта теория овладеет массами, если они будут голосовать за ее осуществление.