Евгений РОСТИКОВ

КОГДА ГОВОРИТ НАРОД

Три референдума президента Лукашенко

 

7 сентября этого года в вечернем информационном выпуске белорус­ского телевидения президент РБ Александр Лукашенко выступил с обраще­нием к народу: “В соответствии с действующей Конституцией нашего госу­дар­ства я подписал Указ о проведении всенародного референдума… Вопрос на референдум выносится один и звучит он так: “Разрешаете ли Вы первому президенту Республики Беларусь Александру Григорьевичу Лукашенко участвовать в качестве кандидата в президенты РБ в выборах президента и принимаете ли часть первую статьи 81 Конституции РБ в следующей редакции: “Президент избирается на пять лет непосредственно народом Республики Беларусь на основе всеобщего, свободного, равного и прямого избиратель­ного права при тайном голосовании”?”

Третий раз за десятилетие своего правления Лукашенко отдал свою судьбу в руки народа.

Объединить и сильных и слабых

 

Во время написания Конституции Беларуси ее разработчики, будто предчувствуя появление на политическом Олимпе Александра Лукашенко, не раз задавались вопросом: а нужна ли нам президентская республика? Если же вводить этот пост, то не проще ли делегировать ему декоративные, представительские полномочия. Но к тому времени всем уже было ясно, что собравшиеся в Верховном Совете РБ “говоруны без бумажки” явно ведут страну к гибели. Как писал когда-то философ Иван Ильин, в условиях царящего беспредела “никакой коллегиальный орган не овладеет хаосом, ибо он сам по себе уже заключает начало распада. Дискуссия как бы создана для растраты времени и упущения всех возможностей. Коллегиальность органа означает многоволие, несогласие и безволие, и всегда — бегство от ответст­венности”. Но даже сознавая это, понимая, что безответственность ни к чему хорошему не приведет, Верховный Совет всячески оттягивал принятие новой Конституции. Начав разработку ее еще в 1991 году, сразу после Беловежского сговора, чтобы как можно скорее законодательно закрепить распад Советского Союза, белорусские депутаты, рассмотрев 28 вариантов, только в 1994 году утвердили Конституцию РБ и скрепя сердце ввели пост президента.

Коммунисты, которые в то время составляли большинство в Верховном Совете, идя на поводу у кучки зарвавшихся националистов и примкнувшей к ним так называемой “творчай інтэлігенцыі”, за образец Основного закона респуб­лики взяли конституцию страны-победителя. Только вместо “Мы, народ Соединенных Штатов” наша Конституция начиналась словами: “Мы, народ Беларуси…”.

Национал-радикалы, вовсю уже правившие бал в республике, тем не менее были не способны официально застолбить власть и потому согласились на то, что первым президентом Беларуси станет не самый волевой и авторитетный человек, чиновник до мозга костей — тогдашний премьер-министр Вячеслав Кебич. Но к  удивлению многих, в том числе и Кремля, который безоговорочно поддерживал Кебича, первым президентом Беларуси стал Александр Лукашенко. Во втором туре он получил более 80 процентов голосов избирателей.

Принятая Конституция позволяла ему “царствовать”, но никак не работать во благо страны. В обстановке, которая к тому времени царила в республике и вокруг нее, когда бандитизм, грабеж, право сильного подменяли закон и носители этого “закона” беззастенчиво требовали своей доли, считая что сирым и слабым не место на земле, противиться этому беспределу значило поставить на кон свою политическую судьбу. Лукашенко решил идти именно этим трудным путем. Для этого прежде всего надо было консолидировать белорусское общество: объединить всех — и сильных, и слабых, и верящих, и уже потерявших всякую веру — людей во имя создания страны, которая действительно была бы свободной и независимой, в которой царили бы гражданский мир и порядок. Потому не проходит и года со дня избрания на президентский пост, как Лукашенко инициирует свой первый референдум.

Смена символов

 

На всенародное обсуждение выносятся четыре вопроса. Первый из них звучит так: “Согласны ли Вы с приданием русскому языку равного статуса с белорусским?” Положительно на этот вопрос ответят 83% голосовавших. За второе предложение об изменении Государственного Флага и Герба РБ выскажется 75,1% участников референдума. Действия президента, направ­лен­ные на углубление экономической интеграции с Российской Федерацией, поддержат 83,3% пришедших к урнам для голосования. И, наконец, на вопрос: “Согласны ли Вы с необходимостью внесения изменений в Конститу­цию РБ, предусматривающих возможность досрочного прекращения полно­мо­чий Верховного Совета Президентом РБ в случаях систематического или грубого нарушения Конституции?” — “да” ответят 77,7% голосовавших на рефе­рен­думе 14 мая 1995 года.

Вынося на референдум эти вопросы, Лукашенко, конечно же, понимал, что не все в Беларуси примут их однозначно. Однако даже в самом страшном сне ему не могло привидеться, что сама идея всенародного обсуждения жизненно важных для страны вопросов вызовет такой ожесточенный гнев и отпор не только со стороны парламента, испугавшегося лишиться толики своей власти, не только со стороны вкусивших первые плоды своего “исключи­тельного права” националистов и тех иностранных хозяев жизни, что решили погреть руки на распродаже Беларуси, но прежде всего со стороны так называемой творческой интеллигенции. В России она получила название либеральной, в Беларуси — национальной. Но по сути и там и здесь она была насквозь космополитична, продажна, завистлива, с презрением относилась к народу, рядом с которым жила и интересами которого прикрывалась. Особенно ожесточенно и консолидированно эта публика выступила против придания русскому языку — наравне с белорусским — статуса государственного.

Это уже потом, через 7—10 лет, по пути признания русского языка вынуждены будут пойти власти Киргизии, начнут на этом “играть” рвущиеся к власти молдавские и украинские кандидаты в президенты, но тогда это был не просто вызов националистам, а “самое настоящее преступление”. Осо­бенно шумные истерики устраивали по этому поводу члены Союза писателей Беларуси, который они переименовали в Союз белорусских писателей. К тому времени, давно уже творчески исчерпав тему Отечест­венной войны, которая собственно и сделала некоторых из них известными в Великом Союзе, они откровенно проституировали, “откликаясь” в своих неисчислимых стихах и романах “на все важнейшие вопросы”, которые ставили перед ними идеологи ЦК, как местного, так и союзного. Теперь, понимая, что в рыночных условиях их местечковым “шедеврам” не останется места, они сделали ставку на языковую резервацию, и прежде всего на отказ от великой советской, да и классической русской литературы.

Эти настроения “национальных гениев”, увенчанных советскими орденами и медалями, званиями народных писателей и поэтов, с истерикой стал декла­ри­ровать самый заслуженный и, пожалуй, самый способный из них — писатель Василь Быков. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государст­венных премий, он, видимо, вознамерился получить еще и Нобелев­скую премию. Его амбиции подогревались слухами, что вслед за миллионным нобелевским гонораром Михаила Горбачева, который тот получил за уничтожение своей страны, следующую Нобелевскую премию должны дать писателю одной из бывших советских республик, чтобы “морально поддержать их авторитет”. И первым в этом ряду якобы стоит он — Василь Быков. Но не в пример безграмотным советским идеологам и критикам, нобелевские судьи, как выяснилось, не разделяли восторгов по поводу творчества Быкова. Тем не менее  притязания  белорусского писателя “на Нобеля” будут продолжаться все последующие годы, вплоть до самой его смерти в 2003 году. К тому времени Быков уже окончательно сделает ставку на политику, а точнее — на оголтелую борьбу с Лукашенко (за что получит премию Березовского “Триумф”), а защита белорусского языка станет знамением этой борьбы.

Кстати, другой “народный” Нил Гилевич, который это звание получил за стихи, восславляющие дружбу, интернационализм и, конечно же, партию и комсомол, накануне обсуждения в парламенте вопроса о языке в редакции президента вопил, что “это ляжет позорным пятном и проклятьем на Верхов­ный Совет”, членом которого он являлся.

Та же истерия раздувалась и вокруг предлагаемой смены символов госу­дар­ства — флага и герба. “Исторический” бело-красно-белый флаг, который по сути никогда не был флагом белорусского государства (до Октябрьской революции это “государство” существовало разве что в воспаленных фанта­зиях националистов и близких к ним “историков”), был запятнан кровью и грязью в годы Отечественной войны. Под мрачной сенью его белорусские эсэсов­цы, полицаи и прочие предатели-коллаборационисты помогали немецким фашистам не только уничтожать своих земляков, но и граждан других оккупированных стран Европы. Не случайно, когда тот же Василь Быков во время праздно­вания 9 Мая с группой отъявленных националистов попытался подойти с этим “полицейским” флагом к знаменитому памятнику Победы на Круглой площади Минска, ветераны войны стали стеной, не позволив им этого сделать.

Лукашенко предложил заменить введенный фашиствующими национа­листами флаг на традиционный красно-зеленый стяг республики с националь­ным орнаментом. Он выступил и за отказ от узаконенного националистами герба “Погоня”, который был идентичен гербу Литовской республики. Дураш­ли­вые популяризаторы “Погони”, как, например, ставший “яростным белорусом” сынок бывшего секретаря обкома партии Сергей Наумчик, пудрили мозги людям всяческими историями. Однако за их болтовней стояли откровенные притязания националистов во главе с лидером БНФ Зеноном Позняком на “белорусский город Вильно и Виленский край”. Лукашенко предложил вер­нуться к прежнему гербу республики, убрав с него масонский символ — звезду.

“Голодовки” в обнимку с холодильником

 

Но, пожалуй, наибольший взрыв негодования националистов вызвало даже не намерение Лукашенко путем референдума изменить статус уже разложившегося изнутри Верховного Совета и добиться права роспуска его, а стремление президента спросить у народа, что тот думает о поддержании братских отношений с Россией, о восстановлении разорванных экономи­ческих связей для развития взаимовыгодного сотрудничества. Сразу же со всех колоколен зазвучали истеричные вопли о “покушении на суверенитет и незави­симость” Беларуси, началось откровенное запугивание людей, типа того, что наших хлопцев пошлют в Чечню и другие горячие точки, где “расей­ская імперыя” ведет свои бесконечные войны. А осуждение белорусским президентом Беловежских соглашений и предложение о денонсации их трактовались как решение Александра Григорьевича стать застрельщиком собирания порушенной Великой Родины. Это заставило всю мировую закулису обратить свой холодный взор на Лукашенко. Белорусская оппо­зиция, и так никогда не являвшаяся самостоятельной, была поставлена под жесткий контроль (а заодно и на денежное довольствие) западных спецслужб.

Но ни бесчисленные “заявления”, “протесты”, “обращения” к мировым лидерам, над которыми в поте лица трудилась “творчая інтэлігенцыя”, ни многотысячные демонстрации, митинги не могли уже остановить приближающийся референдум. Народ после долгой “демократической” вакханалии, которая добивала страну, готовился дать свой вразумительный, четкий ответ. Тем не менее даже Лукашенко до конца не верил, что все эти вопросы можно будет вынести на референдум. Нескончаемые перепалки по этому поводу продолжались в Верховном Совете, в который для объяснения, уточнения, поисков компромисса несколько раз вынужден был приезжать президент. “Законность” проведения референдума без конца обсуждал враждебно настроенный к нему Конституционный суд. Под сомнение ставилось все, вплоть до даты проведения.

Наконец, вечером 10 апреля 1995 года сессия ВС большинством голосов принимает за основу предложение Лукашенко о республиканском референ­думе и назначает на 14 мая его проведение. Но уже на следующее утро депу­таты-оппозиционеры ринулись в бой, характеризуя решение о праве народа свободно высказаться по вопросам, которые волнуют общество, “злачынст­вам”, грозя депутатскому большинству “Божьей карой” и “Международным судом”. Кульминацией этой атаки стало заявление Зенона Позняка о том, что в знак протеста члены оппозиции БНФ в ВС объявляют бессрочную голодовку. Тут же 18 человек поднялись со своих мест и, подстелив газетки, чинно расселись в зале заседаний прямо у центральной трибуны, призвав министра здравоохранения “зарегистрировать начало голодовки”.

Эта комедия продолжалась до ночи, когда прочие депутаты уже давно покинули зал заседаний. В полночь в комендантскую службу Дома правительства, где помимо Верховного Совета работали службы президента и кабинет министров, поступило сообщение о минировании здания. “Голо­даю­щих” попросили срочно покинуть его. Они попрятались, разбежались по ложам, где обычно сидят члены президиума. Их вежливо, “под ручки” выставили из Дома правительства…

Подобный фарс “с голоданием” накануне уже третьего всенародного референдума летом 2004 года попытались разыграть три оппозиционных депутата реорганизованного ВС — Палаты представителей Национального Собрания Беларуси. Объявив о своем намерении голодать, они пришли на заседание парламента, не забыв при этом прихватить с собой спортивные костюмы, “спальники” и, как говорят, домашние тапочки. Но то, что в первый раз воспринималось как комедия, в этот раз тянуло разве что на жалкий фарс. И потому, быстро передумав, они предпочли “голодать” в одной из своих комфортабельных квартир, поближе к заполненному продуктами холодиль­нику и тещиным блинам. Так случилось, что именно в это время на Дальнем Востоке в России умер один из голодающих шахтеров, которые требовали выплатить им зарплату. С “голодающими” белорусскими депутатами такого не могло случиться. Правда, Лукашенко потребовал вычесть зарплату за те дни, которые они провалялись дома. Но им, как говорится, это было до лам­почки — ведь один из них был генерал, другой олимпийский чемпион, а третий предприниматель. Так что и “голодание” 2004 года не могло сорвать референ­дума. Но прежде чем в Беларуси состоится этот третий референдум, в ноябре 1996 года пройдет второй.

Как они разжигали гражданскую войну

 

Потерпев поражение на майском референдуме 1995 года, белорусская оппозиция, используя полулегальную деятельность и массовые публичные выступ­ления, решила парализовать структуры только что созданной прези­ден­том вертикали и, добившись изменения конституционного строя, отстра­нить от должности Лукашенко. Был взят курс на разрушение государственной власти Беларуси. Для этого использовались забастовки на промышленных предприятиях. За организацию их взялись националисты из БНФ, незадолго до того спешно созданные свободные профсоюзы и… представители польской “Солидарности”. Через три месяца после первого референдума они объявили всеобщую забастовку под лозунгом повышения зарплаты. Но на этот призыв откликнулись только машинисты Минского метрополитена, которые, как потом выяснится, получали зарплату в два раза больше, чем лукашенковские министры.

К весне 1996 года оппозиция под руководством западных инструкторов полностью перегруппировывает силы. Понимая, что готовящееся подписание договора о создании Союза (Сообщества) Беларуси и России не только укрепит позиции Лукашенко, но и поможет выправить экономическую ситуацию в республике, всю свою пропагандистскую деятельность оппозиция направляет на дискредитацию белорусско-российского сотрудничества. Уже 2 апреля они организуют первое шествие с протестами и символическим сожжением только что подписанного Договора. Но основной удар по власти решено было нанести в десятилетнюю годовщину чернобыльской катастрофы. Для этого в Минск с Украины приезжает группа боевиков из националисти­ческой организации УНА-УНСО, которые незадолго до этого на своем съезде в Харькове пообещали белорусским демократам помочь скинуть Лукашенко “любой ценой и любыми формами”. Именно эти люди, имеющие опыт войны в Абхазии и Чечне, должны были стать главной ударной силой. И действи­тельно, 26 марта вслед за украинскими экстремистами белорусские национа­листы впервые пойдут на открытое столкновение с силами правопорядка, начнут опрокидывать машины, бить стекла домов. А затем предпримут попытку захватить республиканский телецентр…

Разгуляться и спровоцировать вооруженные столкновения в республике Лукашенко им не дал. И все же бежавший в Киев лидер БНФ Зенон Позняк в интервью “Независимой газете”, выдавая желаемое им за действительность, заявил: “Ситуация в Беларуси настолько непрогнозируемая, что она может закончиться и гражданской войной…”.

Но большинство оппозиционных лидеров уже поняли, что лобовой атакой Лукашенку не возьмешь, и решили сменить тактику. Отныне не белорусский народ, у которого они так и не получили поддержки, а Запад и “демократи­ческая Россия” станут для оппозиционеров основными союзниками в борьбе за захват власти в Беларуси и фактически уничтожение ее как независимой республики.

Депутаты вновь избранного Верховного Совета разъезжают по европей­ским столицам и на встречах с политиками и общественными деятелями ряда стран “разоблачают” политику президента, выступают с разного рода заявлениями, направленными против интересов своей республики, и требуют от общественных и деловых кругов Запада не оказывать Беларуси ни эконо­ми­ческой, ни политической поддержки. Так, летом 1996 года, будучи в Гер­мании и Бельгии, группа белорусских депутатов заклинает своих западных собеседников не вступать ни в какие контакты с государственными структу­рами республики и утверждает, что “сближение Беларуси с Россией идет во вред Западу”. Поэтому “любой контакт или экономическая помощь Беларуси — это поддержка Лукашенко, который стремится “восстановить империю”. Они открыто требуют “ужесточить санкции в отношении Республики Беларусь”. Именно тогда белорусам становится ясно, что ради власти и элементарной выгоды эти люди готовы продать все, наплевать на интересы своего народа.

Бывший преподаватель Высшей партийной школы, усевшийся в кресло спикера Верховного Совета, “шчыры беларус” Семен Шарецкий на целых две недели отправляется в США. Что он там делал помимо того, что поносил на всех политических углах свою страну и готовил себе теплое гнездышко (теперь он вместе со всем своим семейством в “политической эмиграции” в США), не долго оставалось тайной. Вскоре после его возвращения в Минск достоянием общественности становится письмо, которое он получил от некоего Дж. Метью. Тот информирует Шарецкого о результатах выполнения договоренностей, достигнутых во время “Вашего визита в США для осуществ­ления кампании в белорусском парламенте… Первую часть в сумме 2 миллио­нов долларов США вы получите до 1 сентября 1996 года. Вторая часть, в таком же количестве, как вы просили, будет переведена в качестве долгосрочного кредита на счет Белагроинторга персонально для проектов вашего сына…”.

В июне 1996 года группа оппозиционных деятелей, в основном писа­телей, куда входит и Василь Быков, создает так называемый Комитет по борьбе за отмену референдума 1995 года. 27 июля, в День независимости Республики Беларусь (именно в этот день в 1942 году палач белорусского народа Вильгельм Кубе распорядился узаконить так называемую Белорусскую центральную раду на оккупированной территории “Остланд” и утвердил ее символику — герб “Погоня” и бело-красно-белый флаг), лидеры оппози­ционных партий на своем митинге клянутся до конца года отстранить от власти Лукашенко.

Несостоявшийся импичмент

 

Но и Лукашенко не дремлет. Более того, белорусский президент переходит в наступление. 8 августа он обращается в Верховный Совет с предложением провести еще один референдум. На нем Лукашенко предлагает перенести День независимости с 27 июля на 3 июля, то есть на День освобождения Беларуси от немецко-фашистской оккупации, обсудить вопросы о частной собственности на землю и об отмене смертной казни. Но главным на этом референдуме должен стать вопрос о внесении изменений в Конституцию. Несмотря на то, что Лукашенко к тому времени обладал, как утверждала оппозиция, “царскими полномочиями”, являлся главой исполнительной власти и Верховным главнокомандующим, Конституция, по существу, лишала его рычагов управления, одновременно наделяя неограниченными полномочиями Верховный Совет и Конституционный суд. Попытки президента управлять указами Конституционный суд пресекает на корню. Только в одном 1995 году он демонстративно отменил 18 указов. И если в отношении депутатов так и не было создано механизма отзыва, то Верховный Совет и Конституционный суд могли самостоятельно, без совета с народом объявить импичмент всенародно избранному президенту.

В конце августа государственные газеты публикуют президентский вариант изменений белорусской Конституции. По нему Верховный Совет преобра­зуется в Национальное собрание, состоящее из Совета Республики и Палаты пред­ставителей. Конституционный суд должен перейти под контроль президента.

Верховный Совет спешно готовит свой проект Конституции. По нему институт президентства упраздняется, Беларусь становится парламентской республикой. И в самом страшном сне невозможно представить, какая бы в республике началась после этого свара. Как эти 260 депутатов начали бы рвать ее, растаскивать по кускам, и как быстро бы с политической карты сгинула такая страна, как Беларусь.

Для этого оппозиция в Верховном Совете решает воспользоваться своим “главным” правом и объявить президенту импичмент. С помощью примкнувшей к ней части фракции коммунистов они собирают под заявлением 75 подписей и начинают процедуру импичмента. Кое-кто торопится объявить о скором отстранении от власти Лукашенко и назначении даты выборов нового президента. С тонущего, как уже многим кажется, корабля бежит ставленник президента — премьер-министр Михаил Чигирь. “Я не исключаю, — говорит он, выступая по республиканскому ТВ, — что Конституционный суд может принять решение и об отставке президента”. Оппозиция торжествует и путем бесчисленных “обращений” к “мировому сообществу” пытается тут же заручиться его поддержкой. “Мы вправе рассчитывать на то, что в Беларуси, в центре Европы, не возникнет диктаторский режим, направленный на ликви­дацию института парламентаризма и демократии”, — кликушествует она.

Со своей стороны, к белорусскому народу обращается большая группа депутатов, которая поддерживает президента: “Реально оценивая трудности в экономике и социальной сфере, мы видим, что Беларусь, вопреки пропагандистским штампам о некой изоляции, крахе страны, не стала полигоном для национальных и религиозных конфликтов, погромов и экономического растерзания, а уверенно развивает дружбу и сотрудничество с другими странами и народами. Кому-то хотелось, чтобы мы шли к демократии, свободе через факельные шествия, видели озверелые лица, разбитые окна и витрины на улицах наших городов. Мы против такого пути. Гарантом стабилизации обстановки в стране является президент Александр Лукашенко, в деятельности которого отчетливо просматривается стремление не допустить кровопролития, стабилизировать обстановку, улучшить уровень жизни белорусского народа. Мы обращаемся к вам, дорогие соотечест­венники, поддержать инициативу президента по проведению референ­дума. Это самый надежный путь конституционного, ненасильственного разви­тия страны, подъема экономики, защиты прав и свобод белорусского народа”.

Выступая по вопросам проведения референдума и формирования избирательных комиссий, Лукашенко призывает руководителей разъяснять в трудовых коллективах суть изменений и дополнений в Конституцию, выносимых на всенародный референдум.

“Проиграем референдум — потеряем государство, — заявляет он и добавляет: — Оппозиционные силы, выступающие против референдума, пытаются нанести удар не только по президенту, но по всей управляемости в государстве. Нас пытаются вернуть к прошушкевичским временам, когда всем все было до лампочки, а власть валялась в грязи и ее пинали все кому не лень, не думая о людях, о будущем своей страны”.

Говоря о многообразии причин, требующих успешного проведения референдума, Лукашенко подчеркивает, что итоги социально-экономи­ческого развития страны могли быть намного весомее, если бы все ветви власти согласованно работали на конечный результат.

Но именно слабая, беспомощная власть и устраивала “народных избран­ников”, а также тех, чьи интересы они взялись так рьяно защищать. В мутной воде легче поймать рыбку... Но вскоре они поняли, что переломить ситуа­цию, изменить ее в свою пользу мирным путем им не удастся. И тогда на улицах Минска начались многотысячные манифестации. Лукашенко вынужден был отдать приказ на некоторых ключевых объектах столицы поставить бронетехнику. На площади у Дома правительства появляется спецназ. Страсти накалились. Чтобы хоть немного погасить их, 21 ноября в Минск приезжают премьер РФ Виктор Черномырдин, председатель Госдумы Геннадий Селезнев и председатель Совета Федерации Егор Строев. В ночь на 22 ноября на закрытом заседании после долгих переговоров президент Беларуси Александр Лукашенко, спикер ВС Семен Шарецкий и председатель Конституционного суда Валерий Тихиня подписывают соглашение, направленное на решение проблемы мирным путем. Депутаты отзывают свои подписи об импичменте. А уже через два дня, 24 ноября, народ Беларуси голосует за предложения, вынесенные на референдум своим президентом. Фактически с этого времени перестает существовать Верховный Совет. Ему на смену приходит двухпалат­ный парламент, состоящий из Сената и Палаты представителей. Народ поддер­живает и другие предложения, которые вынес на референдум Лукашенко.

Власть — не самоцель

 

Власть не может существовать, приносить пользу своей стране, если она не видит собственной перспективы. Демократические процедуры в том виде, в каком они сотни лет существуют на Западе, где подавляющая часть граждан живет в относительно комфортных условиях, а капиталы и имущество защищены скрупулезно разработанными законами, на постсоветском пространстве моментально выродились в чехарду бесконечных выборов. Случайные властители были озабочены только одним — побыстрее урвать кусок побольше и пожирнее. А потом — хоть потоп, хоть трава не расти. Но еще страшнее, когда такие воровские, беспомощные и в силу этого уже безответственные режимы начинали всеми способами цепляться за власть. Все это вынуждало народ с презрением относиться к такой “власти” и порождало тоску по “сильной руке”.

И всё-таки, как это ни покажется парадоксальным, противоречащим бесчисленным легендам и мифам о белорусском президенте, управляя страной, Александр Лукашенко упор делает не на “железную руку”, а на доверие и открытость. Этого никогда не понять подковерным “демократам”, но это понятно и близко белорусскому народу. И потому уже тогда, в 1996 году, когда президент выносил на второй референдум новую редакцию Консти­туции, многим показалось странным, что он ограничил время пребывания на вершине власти двумя сроками.

Идею с третьим сроком выдвинул народ, студенчество. В конце 2002 года во время лекции в Белорусском государственном экономическом универ­ситете президенту неожиданно задали вопрос: “Будете ли Вы баллотироваться на третий срок?” В зале аплодисменты. “Принимая ваши бурные аплодис­менты как одобрение, обязательно буду”, — ответил Лукашенко.

В июне 2003 года на совещании по введению единой валюты союзного государства Александр Григорьевич, отвечая на вопрос о причине, которая может заставить его пойти на третий президентский срок, называл угрозы, которые все чаще звучат в адрес республики как с Запада, прежде всего США, так и со стороны белорусской оппозиции: “Если оппозиция или кто-то другой будет создавать в стране дополнительную нестабильность и страна будет двигаться динамично не к спокойствию и порядку, а в обратном направлении, то вот это тот фактор, который заставит меня более активно работать на то, чтобы остаться у власти. Если все будет спокойно, страна будет развиваться как надо, мы выполнять будем то, что наметили, общество будет стабильно — какая разница, кто будет президентом?.. Важно, но не настолько”, — уточнил Лукашенко.

В это время в оппозиционной прессе начинает активно муссироваться мнение, что для того, чтобы “элегантно” удержаться у власти, у Лукашенко есть только один способ — это отказаться от независимости Беларуси. Для этого, мол, надо только подписать Конституционный акт Союза Беларуси и России, проект которого якобы вот-вот должен быть одобрен Госсоветом союзного государства. Отправляя премьера Геннадия Новицкого в отставку, Лукашенко сказал собравшимся министрам: “Забудьте, если у вас есть такая шальная мысль. Я никогда не обменяю власть, данную мне народом, на процесс удержания власти, на круговую поруку в нашей команде. Никогда, запомните это раз и навсегда. Для президента власть не является какой-то самоцелью… Будем хорошо работать, будем у власти. Не будем работать, выкинет вас народ вместе со мной”.

Через месяц на пресс-конференции для российских региональных корреспондентов Лукашенко, не упоминая о Конституционном акте, вновь обращается к теме референдума о третьем сроке. Но здесь он уже объясняет глубинную суть той “европейской проблемы”, которой кое-кто называет его нахождение у власти: “Я оппозицию предупредил, если вы доведете ситуацию в стране до абсурда и сделаете предпосылки к нестабильности и неуправляе­мости, это будет первейшей причиной, которая заставит меня срочно искать подходы к продолжению своих президентских полномочий. Почему? Вспомните Горбачева. Он не удержал государство. Неважно, Ельцин там, не Ельцин — ты был президентом Советского Союза. Как поступил Горбачев: не хотите — не надо. Бросил все и ушел. Народ сегодня осуждает его, что он бросил страну, позволил развалить ее. Я не хочу, это главное, чтобы народ мне сказал потом, если вдруг ситуация ухудшится: “Ты же мог ее удержать! Мы на тебя надеялись, а ты бросил все и ушел!” Худо-бедно, но при Лукашенко эта ситуация как-то держится, и страна нормально живет. Потому, даже если я буду уходить, то все равно буду уходить через народ, чтобы народ на референдуме сказал “нет” Лукашенко. Тебе нового срока не видать! Тогда я спокойно эти портфели сложу и уйду. Тогда народ меня не упрекнет!”.

Для Лукашенко мнение народа — все. Хотя, по большому счету, ему и не так важно, как он уйдет, а важно прежде всего закончить все, что он наметил, что защищал все эти годы, не жалея ни себя, ни своего ближайшего окружения. Это его родная БЕЛАРУСЬ.

Народ — президент — Беларусь

 

И вот 7 сентября 2004 года, когда в союзной России объявляют очередной день траура, на этот раз по случаю беспрецедентной бойни в Беслане, Александр Лукашенко выходит в телеэфир и объявляет о проведении всенародного референдума, который должен снять конституционные ограничения на его пребывание на президентском посту. Потом его будут обвинять, что он использовал трагическую ситуацию в своих целях. Хотя современная политика, несмотря на всю свою красиво-пошлую демагогию, и держится на откровенном цинизме и презрении к жизни людей, но этого не скажешь о белорусском президенте. Просто 7 сентября был последний день, когда он, не нарушая закона, мог объявить о референдуме. И 17 октября 2004 года народ Беларуси более чем 78 процентами списочного состава всех имеющих право голоса в республике поддержал просьбу Александра Лукашенко разрешить ему участвовать в выборах 2006 года.

За день до референдума, когда всякая агитация “за” и “против” должна быть прекращена, одна из крупнейших белорусских оппозиционных газет публикует пространный материал писателя Василя Быкова, написанный им еще в 1996 году, накануне второго референдума. В нем Быков с презрением говорит о “полуторагодовой” деятельности молодого президента: “Экономика республики разрушена почти до основания, заводы в большинстве останов­лены, почти не тронутый реформами колхозно-совхозный комплекс, по предсказанию экономистов, к концу лета придет в состояние коллапса, равно как и лихорадочно преобразуемая банковско-финансовая система. Привати­зация хозяйственных объектов прекратилась, национальная культура пребывает в состоянии агонии. Криминальный разгул в его самых изощ­ренных формах захлестывает города и села Беларуси, ввиду ликвидации таможенных барьеров превращенной в проходной двор между мафиозными структурами Востока и Запада…”. Повторяю, это писал “титан белорусской мысли” в 1996 году. Газета “Известия”, для которой предназначался тогда этот опус, напечатала только часть его. Для чего с подачи радио “Свобода” сей “пророческий труд” накануне референдума 2004 года перепечатала оппозиционная газета, остается загадкой. Не думаю, чтобы “подставить” уже умершего писателя. Просто там, на Западе, видно, совсем не знают, что собой представляет современная Беларусь, которую они вместе с известным писателем когда-то чуть было не похоронили.

Можно долго перечислять, как живет сегодня Беларусь. Остановлюсь только не некоторых фактах. Объем промышленного производства уровня 1990, последнего года советской власти, в республике был достигнут уже в 2000 году. А в 2003 году ВВП Беларуси составил 104% к уровню 1990 года. На Беларусь сегодня приходится 30% мирового выпуска большегрузных автомобилей, 6% тракторов, значительная доля производства микро­процессоров. Высокоразвитый научно-технический потенциал Беларуси специализируется на важнейших современных технологиях: компьютерных, информационных, лазерных, оптических, управления сложными системами… При этом 60% валового внутреннего продукта экспортируется. Такой показатель характерен для европейских стран с высочайшей степенью развития экономики. За последние 7 лет Беларусь удвоила свой товарооборот с Россией и в этом году вышла на 15 млрд долларов. Что же касается “не тронутого реформами” сельского хозяйства, Беларусь занимает сегодня первое место в СНГ по производству на душу населения мяса, молока, масла, яиц, овощей, сахара-песка, то есть полностью обеспечивает свою продо­вольственную безопасность. И не только продовольственную. Она практи­чески восстановила свой военно-промышленный комплекс, который выпус­кает технически сложную и наукоемкую продукцию, экспортируемую в Россию и даже Китай. Да и сама белорусская армия по мощи и вооружению уступает в Восточной Европе разве что российской.

По данным Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН, в Беларуси в условиях абсолютной нищеты проживает менее 2% насе­ления. В богатейшей олигархической России в подобных условиях живет 6%, Молдове — более 22%. Согласно данным того же Департамента, Беларусь имеет один из наиболее низких показателей безработицы трудоспособного населения — всего 2%. В России этот показатель составляет 11%, в Казахстане — 14%, у новых демократов в Польше и Литве 17% не могут найти работу. К концу этого года среднемесячная зарплата в народном хозяйстве Беларуси в сравнении с 1994 годом, когда к власти пришел Лукашенко, выросла в 10 раз и эквивалентна 195 долларам США. Стипендии студентов поднялись с 5,5 до 45 долларов. Пенсии — с 18,5 до 80 долларов, что выше, чем в других странах СНГ, включая Россию, где средняя пенсия равна 76 долларам. Выплата пенсий, пособий, стипендий и, конечно же, зарплаты в Беларуси осуществ­ляется без малейшей задержки. К этому надо добавить по-прежнему гаранти­рованную каждому гражданину республики бесплатную медицинскую помощь, низкую квартплату. По расходам на образование в процентах к общему объему государственных расходов Беларусь обогнала Австралию, Канаду, Норвегию. И последнее, если отвечать на тот вопль писателя… По данным Интерпола за 2001 год, коэффициент преступности в Беларуси на 100 тысяч населения был в 10 раз ниже, чем в Дании, в восемь, чем в Финляндии и Канаде, в семь раз ниже, чем в Германии, и в четыре, чем в США. Так что совсем не случайно народ вверил власть Александру Лукашенко и трижды на референдумах проголосовал за него. Писатели могут ошибаться, народ — никогда. Не об этом ли говорит история этих трех референдумов, которые определили судьбу Беларуси?