“КАЖДЫЙ ВЫБЕРЕТ ДОМ И ОЧАГ...”

(о поэзии Владимира Шемшученко)

 

“Родиной пахнет ковыль”. Книга стихов. — СПб., 1999 г.

“Продолжение”. Книга стихов. — СПб., 2000 г.

“Передозировка”. Книга стихов. — СПб., 2000 г.

“День русской поэзии”. Альманах. “ЛИО РЕДАКТОР”, СПб., 2000 г.

 

 Я пишу эти строки под негромкие звуки магнитофона. На кассете “Литера­турно-музыкальная композиция. Владимир Шемшученко. Караганда — Петербург”. Звучат стихи и песни, почти мальчишеский голос, срывающийся иногда на крик. По телу пробегает дрожь. Родина. Судьба. Любовь. Чувствуешь, что соприка­саешься с чем-то очень значительным и потому редким, чему название — настоящая поэзия.

 

...Мысль превращается в слова,

Когда, безумием объятый,

Ты слышишь, как растет трава

Из глаз единственного брата,

Когда ночей твоих кошмар

Впивается в неровность строчек,

Когда о край тюремных нар

Ты отобьешь остатки почек,

Когда кружит водоворот,

Когда не объяснить событий...

 

“Не объяснить событий...” А поэт и не пытается  объяснить происходящее, он просто рисует его таким, как есть, как снег или грозу, как явление природы. Гражданское и личное  в стихах Владимира Шемшученко тоже единое целое, как все в природе. Поэт не встает над происходящим “мудрым судьей”, а живет с ним единой жизнью. В этом и состоит отличительная черта русских Идеи и Веры — соборность, в этом и заключается квинтэссенция настоящего искусства — явление природы. Еще и еще раз перелистываю книги В. Шемшученко, нахожу полюбив­шиеся строки (оставлять пометки на страницах считаю кощунственным, ибо нельзя вторгаться в ткань самобытного явления).

 

...Я гражданин не той страны,

Которую навяжет всякий...

Когда я сдохну здесь — собаки

С Российской взвоют стороны.

 

Эти стихи из книги “Родиной пахнет ковыль” стали почти классикой последних лет и известны многим ценителям русской поэзии. Не берусь еще раз излагать трагический ход событий, постигший нашу Родину, русских людей в двадцатом веке. По воле судьбы поэт родился в городе Караганде, о котором он написал немало строк, но с горечью выдохнул: “В этом городе улицы в храм не приводят. Да и храмов самих в этом городе нет”.

Тема трагического “ИСХОДА” (да, да — заглавными буквами, как в стихотво­рении “Арал”) в творчестве автора занимает значительное место. И даже в более поздних стихах незримо, но присутствует. Ведь что ни говори, но вынужденный “исход” сотен тысяч (а может, и миллионов) людей, ставших беженцами, — это страшная реальность конца двадцатого века, захлестнувшая огромные простран­ства великой страны. И как ни горько все это сознавать, но именно это, на мой взгляд, явилось отправной точкой, началом такого поэтического явления, как Владимир Шемшученко. Мир лирического героя его стихов трагичен и объемен, его беженец — не беглец, не “вечный жид”, а попавший в беду сын Великой Матери, имя которой — Россия.

Потому так убедительны его стихи, где бы ни разворачивались описанные в них события: в глубинке, в Москве или в Петербурге, ставшем сегодня домом для поэта.

Все никак не привыкну к лесам и болотам —

Не хватает простора глазам степняка.

Здесь поют соловьи по невидимым нотам.

Здесь в Балтийское море впадает река.

 

Это уже из книги “Передозировка”. Для меня, “коренного” ленинградца (правда, тоже с оговоркой: мои родители — жители костромских земель, бежали сюда в 30-е годы как “кулацкий элемент”), было удивительно сознавать, что стихи Владимира Шемшученко о Петербурге одни из лучших, написанных за последнее время на эту тему. Это и стихи из книги “Продолжение”: “На асфальте снег не тает...”, “Не дождаться крещенских морозов...” и особенно его  новый цикл стихотворений в последнем питерском “Дне русской поэзии”. Видимо, эта удача объясняется тем, что поэт смотрит на город “незамыленным”, свежим взглядом одаренного человека. Вот один из самых ярких образов этих стихов:

 

Пью по капле — куда торопиться? —

Жизнь, настоянную на зле.

Город сжался за стенками шприца,

И кораблик сидит на игле...

 

Это из стихотворения “Передозировка”, так увидел поэт шпиль Адмирал­тейства и кораблик на его игле. Ну вот мы и подошли к самому главному.

Как мне кажется, именно поэзия В. Шемшученко наиболее полно и точно отобразила внутренний мир нашего современника за последнее десятилетие. Удивительно, но именно этот, еще молодой, поэт сумел показать всю сложность нашего времени, деформации и катаклизмы, боль и надежду, события, которые разыгрывались не только в обществе, но и ареной которых являлось каждое человеческое сердце. А ларчик открывается просто: поэт далек от декларации и возвышенных слов, он непосредствен и обращен к естественным человеческим чувствам, а трагедийность времени только высветила и обострила это дарование.

 

У Господа я для себя ничего не прошу.

Я только молю, чтобы сердце наполнил любовью.

 

Да, любовью. Несмотря на все житейские трудности, выпавшие на его долю, о которых говорится в книгах, и те, что остались за “кадром” стихов, но о которых внимательный читатель может только догадываться, — тема любви, сострадания, доброго отношения к людям и жизни — магистральная в творчестве В. Шемшу­ченко. Кстати, о любви. Что касается любовной лирики, то и здесь поэт “на коне”. Чего стоит только одно стихотворение: “Бросил в урну и ложку, и кружку...” со ставшей уже знаменитой строфой —

 

Не ударился  в глупую пьянку,

Не рыдал в тусклом свете луны, —

А принес из подвала стремянку,

Чтобы снять твою тень со стены.

 

Хотелось бы немного сказать и о технической стороне дела, о мастерстве поэта. При чтении стихов подкупает неожиданное и редкое для молодого автора свободное, раскованное владение языком, хотя словарь мог бы быть и побогаче.  Весьма перспективной, многообещающей предстает образная система поэзии В. Шемшученко. Наряду с привычными метафорами и сравнениями, встречаются образы многомерные в пространстве и во времени, исполненные в полутонах. Смещению или наложению привычных понятий, незначительным на первый взгляд движениям души отводится роль главных в решении темы.

Перечитал свои короткие заметки и улыбнулся: уж больно хороший у меня получился поэт Владимир Шемшученко. Пусть таким и остается! Он такой и есть. Я протянул руку к магнитофону и сделал погромче звук:

 

Кто-то снова в нас поверит,

И откроет настежь двери,

И часы по нашим сверит.

Так что будем, братцы, жить.

 

Алексей КОЖЕВНИКОВ