Ирина СТРЕЛКОВА
СТРАСТИ ПО КЛАССИКЕ
Десять лет спустя
Моя статья под тем же заглавием “Страсти по классике” была напечатана в “Нашем современнике” в 1994 году (№ 3). Тогда, в начале 90-х, новая власть принялась рушить нашу национальную систему образования, и реформаторы первым делом решили навести свои порядки в школьной программе по литературе, то есть в русской классике, в нашем духовном наследии. Они выбросили из курса литературы XIX века не только Чернышевского и Добролюбова — по идейным мотивам, но и роман Пушкина “Дубровский”, и повесть Гоголя “Тарас Бульба” — тоже как несовместимые с новым социальным строем. Кардинальной политической чистке реформаторы подвергли и век ХХ-й, начиная с “основоположника соцреализма” Горького. Своя рука владыка: был Горький — и нет его. Взамен вписали имена по выбору составителей новых программ. И, как говорится, н а р а д о с т я х сразу же издали в таком новом составе хрестоматии и учебники.
Неужели можно было всерьез рассчитывать, что управление русской классикой захвачено — надолго и навсегда? Впрочем, для школы и десять лет — немалый срок. Много чего бы успели, если бы не дружное сопротивление учителей-словесников.
В начале 2004 года мне дали в Министерстве образования новые стандарты по литературе — для основной школы и для полной средней. По-старому говоря, это программы по литературе. Что такое о б р а з о в а т е л ь- н ы й с т а н д а р т, поясню на языке официальных бумаг. Образовательный стандарт подтверждает и определяет уровень государственных гарантий прав граждан на образование. Применительно к курсу литературы стандарт защищает права учеников, являющихся законными наследниками русской культуры, на глубокое и основательное преподавание в школе этого предмета. Воспроизводство национальной культуры — обязанность системы образования. В официальных бумагах также говорится, что стандарт не должен превращаться в прокрустово ложе, мешать проявлению учениками своих склонностей, а учителями — своей творческой самореализации.
Как все понимают, даже принятые в начале 2004 года стандарты по литературе вряд ли можно считать о к о н ч а т е л ь н ы м и. Споры вокруг них продолжаются. Но все же... Обратим внимание, что в школу вернулись “Дубровский” и “Тарас Бульба”, Чернышевский и Добролюбов. И Горький тоже есть. Но детальный разговор о новом стандарте впереди. Будет полезно проанализировать, как разворачивались “страсти по классике”: не только педагогические и литературоведческие, но и политические. Интересно рассмотреть соотношение между состоянием современной, новейшей литературы и тем, какое место стали отводить литературе в образовании и воспитании подрастающего поколения. И, конечно, нельзя рассматривать раздельно преподавание литературы и преподавание других школьных предметов. Понижение уровня преподавания литературы, сокращение количества уроков чтения в начальных классах — все это непосредственно связано с общим проектом модернизации образования, с сокращением и упрощением школьных уроков по математике, физике, химии, биологии, не говоря уже о том, какие знания по русской истории получает современный школьник.
Проблема “лишних знаний”
Нам говорят: недопустимо загружать головы учеников л и ш н и м и з н а- н и я м и. Ведь оканчиваем школу и забываем алгебраические уравнения, химические формулы. И литературы в школе слишком много. Это ж сколько нужно времени, чтобы одолеть “Войну и мир”!
Приведу в пример рассуждения доктора педагогических наук, профессора Валентина Кумарина о трудностях программы по литературе. Он пишет: “Война и мир”, “Мертвые души”, “Братья Карамазовы” — разве их можно “давать” подростку? Он же до такого пиршества еще не дорос и не дозрел” (“И винить будут учителей”, “ЛГ”, 2002, № 5). Браво, профессор! Многие поколения дореволюционных гимназистов и советских школьников справлялись с чтением великих романов, а в XXI веке не дозрели?! Однако чего не сделаешь в преклонении перед США... Кумарин восхищен американской системой образования, предоставляющей ученикам выбор учебных курсов “сообразно врожденным способностям”. Он считает чрезмерными требования в русской школе не только по литературе, но и по математике. Его возмущают заявления руководства российского Министерства образования, что мы никогда не опустимся до американского среднего образования. “Нам до этого образования подниматься надо”, — пишет профессор Кумарин. И ведь пишет не в 90-х годах, а в 2002-м, когда в России уже разобрались с истинным положением дел в американской школе, потому что там теперь работают учителя из России и продолжают свое образование ученики наших школ.
Наталья Первухина живет в США с 1980 года и преподает студентам русскую литературу. Она постоянно сталкивается с тем, что некоторые из ее студентов прошли в е с ь школьный курс литературы всего за один семестр. Читая русскую классику, они проявляют одновременно и живой интерес, и свою неподготовленность. “Современная американская школа с ее гигантской бюрократией и властью профсоюза учителей выпускает миллионы недоучек”,— пишет Наталья Первухина (“Я русский бы выучил...”, “Знамя”, 2003, № 12). Началом всех бед она считает 60-е годы, когда американские университеты отказались от евроцентрического университетского канона, и это оказало влияние на среднюю школу.
Россия, создавая свою систему образования, тоже многое взяла из европейского опыта. В XX веке уже у России учились широте среднего образования, фундаментальности и гуманитарности. У нас ученик не просто получает основы знаний. Литература в русской школе — предмет образующий и воспитывающий. Химия, физика, математика — р а з в и в а ю щ и е предметы. И особенно математика, развивающая логику, абстрактное мышление. Во взрослой жизни не каждому понадобится знани0