Михаил Чванов

“Плод же духовный есть любы, радость, мир, долготерпение...”

 

В этом году исполнилось 10 лет уникальной в своем роде общест­венной организации — Аксаковскому фонду, созданному и возглавляе­мому постоянным автором “Нашего современника”, вице-президентом Международного фонда славянской письменности и культуры, секретарем правления Союза писателей России Михаилом Чвановым, недавно награжденным орденом Преподобного Сергия Радонежского III степени Русской Православной церкви. Наш корреспондент Вячеслав Морозов встретился с известным писателем и общественным деятелем.

 

— В грамоте, сопровождаемой орден, духовный смысл которого выражен приведенными в ней словами из Святого Писания “Плод же духовный есть любы, радость, мир, долготерпение...” и подписанной Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, сказано: “Во внимание к помощи в восстановлении Димитрие-Солунского храма в с. Надеждино Белебеевского района Уфимской епархии...”

— Это храм во имя покровителя всех славян великомученика Димитрия Солунского стоит почти на стыке Европы и Азии в бывшем родовом имении великого русского писателя Сергея Тимофеевича Аксакова, где “взросло русское чувство” у его сына Константина и где родился другой его сын, Иван, великий печальник Земли Русской и всего славянства, сердце которого разорвалось от наших русских и славянских неурядиц и который чуть ли не единственный из мирских похоронен в Троице-Сергиевой лавре. Напомню, что самого Сергея Тимофеевича — по обету, данному дедом, если родится внук, — назвали в честь Преподобного Сергия Радонежского. Сергей Тимофеевич Аксаков достойно пронес по жизни это многообязывающее имя: он не только написал свои удивительные книги, но и через своих детей продолжил тернистый путь великого Русского воззрения, на котором, несмотря на все хулы, страшные гонения и поражения, и по сей день русские и не русские люди ищут пути будущего России.

Когда я впервые с собранием сочинений С. Т. Аксакова, теперь уже более тридцати лет назад, крещеный, но тогда еще не носящий креста, приехал, как я теперь понимаю, по Божьему Промыслу, в село, лишь пустырь, на котором почему-то не решались селиться — что-то останавливало людей, — напоминал об аксаковской усадьбе. Храм, обезглавленный в тридцатые годы (“Все, кто сбрасывал кресты и колокола, потом с войны не вернулись”, — сказала мне встретившаяся около порушенной церкви старушка) и последние десятилетия служивший колхозным складом и от которого после того, как накануне моего приезда склад убрали, в течение месяца остался лишь остов, готовили к взрыву: бередил он души местных начальников своим видом. Появись я днем позже, было бы уже поздно. Потом я много думал над этим фактом. Как и над тем, кто, может быть, даже вопреки моей воле — подвинул меня на этот путь: спасения и восстановления аксаковских мест накануне, а потом уже в самый разгар так называемой перестройки, очень скоро переросшей в перестрелку, в открытый геноцид в своем большинстве потерявшего духовные ориентиры русского народа. Многие меня тогда если не за идиота, то за чудака принимали (многие и сейчас принимают: ну ладно бы Пушкин, Толстой, а тут всего-навсего третьестепенный Аксаков — так тогда трактовали его не только школьные учебники, — да, хорошо о природе, охоте писал, ну не убивать же на него жизнь, да еще другим не давать покоя...). В позапрошлом году позвонил я Вадиму Валериановичу Кожинову, теперь, после его смерти, уже можно сказать, великому русскому историку и мыслителю, Карамзину XX века. Я хотел пригласить его на очередной Х Между­народный Аксаковский праздник, даже не подозревая, что в последней его книге “Победы и беды России”, во второй части “Тысячелетний путь русской литературы в свете истории”, “Семейной хронике” С. Т. Аксакова посвящена целая глава, в которой он утверждает, что “...“Семейную хронику” Сергея Аксакова с определенной точки зрения можно считать истоком классической русской литературы”.

— Если бы ты позвонил мне неделей раньше! — с явным сожалением сказал Вадим Валерианович. — Я уже дал согласие поехать на Ливадийские чтения. К Аксакову я непременно бы поехал. Можно на следующий год?..

Увы, до следующего Аксаковского праздника Вадим Валерианович не дожил. Уже после смерти увидели свет приведенные мной выше строки. Как и эти: “...если задуматься основательнее, то приходишь к выводу, что творчество Аксакова... существует в душе каждого, кто знаком с миром русской прозы в целом (хотя и не читал “Семейную хронику”), ибо в том или ином смысле, в той или иной мере творческие уроки Аксакова восприняли и Пушкин, и Гоголь, и Тургенев, и Толстой, и Достоевский. “Семейная хроника” — это своего рода сердцевинное явление отечественной литературы, животворные токи которого пронизывают ее всю целиком...” И еще: “Можно утверждать, что “Семейная хроника” — первая по времени возникновения книга великой русской прозы ХIХ столетия, родившаяся, в сущности, ранее “Героя нашего времени”, “Мертвых душ” и даже “Капитанской дочки”.

Взрыв церкви тогда удалось предотвратить. Теперь я вспоминаю: все, что касалось Аксакова, несмотря на безвременье, у меня получалось. Не могу похвалиться, что я в жизни удачливый человек, скорее, наоборот, но все, что касалось Аксакова, у меня получалось, самые разные люди шли мне навстречу. Теперь Дмитриевский храм стоит, белоснежный, с взметенными над ним крестами, видимый из окон поездов, стучащих по транссибирской магистрали мимо станции Аксаково из Европы в Азию и из Азии в Европу, и по православным праздникам, и в ежегодный Международный Аксаковский праздник говорят над ним Аксаковские колокола, отлитые одним из лучших колокольных мастеров России Николаем Пятковым из Каменск-Уральского и подаренные храму Аксаковским фондом. А храмовая икона подарена Президентом Международного фонда славянской письменности и культуры, выдающимся скульптором и общественным деятелем Вячеславом Михайловичем Клыковым, а внес икону в храм старший брат убиенного русского поэта Игоря Талькова, Владимир.

— Что представляет собой созданный Вами Аксаковский фонд?

— Он создан в мае 1992 года как отделение Международного фонда славян­ской письменности и культуры. Целью для себя он поставил: восстановление памяти о великой семье Аксаковых, и не только в России, но и в Сербии, в Болгарии, во всем славянском мире. И, как первый этап, — восстановление аксаковских мест в Башкирии, где аксаковские корни. В пору Нового Смутного времени, обрушившегося на Россию, мы считали, что ее будущее невозможно в забвении или в формальном почитании семьи Аксаковых. К сожалению, ни у министерства культуры, ни у Союза писателей России до Аксаковых в ту пору руки не доходили.

В правление Фонда вошли писатели, художники, священнослужители, руководители промышленных предприятий, представители тогда только что нарождающегося класса предпринимателей. Средства Фонда по сей день складываются исключительно из благотворительных пожертвований. Фонд работает в тесном сотрудничестве с руководством Республики Башкортостан, с администрациями городов и районов. За 10 лет кое-что удалось сделать. Взять только село Надеждино, где создается Аксаковский историко-культурный центр. Если раньше до разрушенного храма в непогоду можно было добраться лишь в сапогах, то теперь в селе асфальт, водопровод, газ, восстановлен пруд. Городом Белебеем храму передано здание под дом священника с классом воскресной школы. Достраивается музей семьи Аксаковых. Надеюсь, что в этом году он будет торжественно открыт. Храм с музеем составляют единое нравственное целое, потому обнесены общей ажурной оградой. Минувшей осенью гостями XI Международного Аксаковского праздника заложен приусадебный парк. Рядом с приехавшим из многострадальной Югославии православным сербом Дойчлом Войводичем сажали свои деревья мусульмане из Сирии.

— Почему Аксаковский фонд Вы создали не в структуре Союза писателей России, что было бы для Вас, как писателя, более естественно, а в системе Международного фонда славянской письменности и культуры, возглавляемого скульптором Клыковым?

— Я сторонник пусть малых, но конкретных дел. Пришло время, когда, может, многим из нас, если не большинству, нужно отложить в сторону перо и засучить рукава. Получилось так, что в начале 90-х годов, в пору развала СССР, когда писательское слово было обесценено (честно скажем, и по писательской вине), а издательское дело рухнуло, духовной опорой стал для меня не родной Союз писателей, где тогда больше беспомощно стонали и плакали, рвали рубахи на груди (часто на пьяной) по погибающей России, чем что-то делали, — духовной опорой для меня стал скульптор Клыков да еще журнал “Наш современник”, который стоял, словно срединный мостовой бык посреди реки, которая во время дурного половодья тащила  весь накопившийся в стране хлам, яд и смрад. Вот-вот, кажется, не выдержит он этого напора, и обрушится мост, связывающий прошлое России с ее будущим, но он стоит до сих пор, храни его Господи! Клыков же конкретным делом продолжал, несмотря ни на что, строить Россию как художник и как общественный деятель, продолжив дело созданного в свое время сыном Сергея Тимофеевича Иваном Аксаковым Славянского комитета, надеясь, что в результате его усилий и усилий ему подобных отрица­тельный вектор отечественной истории постепенно превратится в положительный. И я встал рядом с ним, начав во глубине России, на стыке Европы и Азии восстанавливать аксаковские места.

Трагедия России в том, что на протяжении почти всей своей истории она была биполярной. Так называемые западники, разрывая ее, упорно тащили на Запад, не задумываясь, что в евразийстве ее Божье предназначенье: не разъединять, а соединять Восток и Запад. Истина всегда была за восточниками, отстаивающими особый путь России в мировой истории. Не случайно, что их называли еще почвенниками, но побеждали чаще западники, оторванные от корней, они были агрессивнее, на родной земле вели себя как инопланетяне, логика поведения которых нормальному человеку была непонятна. Но был один дом в России XIX века, куда почему-то тянуло не только восточников, что естественно, но и западников. В этом очень русском доме, своего рода оплоте почвенной мысли, что-то, может, даже на генетическом уровне останавливало тех и других от взаимных претензий, а что — они порой и сами не могли объяснить. Какое-то особое духовное поле, какой-то особый внутренний свет, который исходил от этой семьи, олицетворяющей православную Россию. Ни восточники, ни западники — никто, кажется, не бросил в Аксаковых камня, кроме разве только самых отпетых пламенных революционеров. За подтверждением этой мысли я опять-таки с благодарностью обращаюсь к вышедшей уже посмертной книге В. В. Кожинова “Победы и беды России”: “Богоданность “Семейной хроники” покоряла. Эту книгу всецело приняли славянофил Хомяков и западник Анненков, революционер Чернышевский и крайний консерватор Константин Леонтьев, “почвенник” Аполлон Григорьев и “космополит” Василий Боткин... Стоит напомнить, что тогда, во второй половине XIX века, не единожды “развенчивали” самого Пушкина (как Писарев) и Гоголя (Леонтьев)”.

Все отмечали особое место С. Т. Аксакова, его семьи в духовно-нравственной атмосфере России XIX века, но никто, кажется, по-настоящему, вплоть до сегодняшнего времени, не попытался определить суть этого уникального духовно-нравственного явления, его значения для будущего России. Да, богоданность! Именно богоданность! И если В. В. Кожинов вслед за А. П. Платоновым писал о богоданности С. Т. Аксакова применительно к “Семейной хронике”, то мы, живущие на границе Европы и Азии, на границе славянского и тюркского мира, Православия и Ислама, чувствовали богоданность Сергея Тимофеевича Аксакова гораздо шире...

— Недавно Вашему детищу — Аксаковскому фонду — исполнилось 10 лет. Для нашего бурного времени это целая эпоха. За это время успели родиться и умереть общественные организации с очень громкими именами. За вами, как я понимаю, не стоят олигархи...

— Каждый год я решаю: все, сил больше нет. Но, во-первых, не бросишь воз посреди реки, к тому же не достроен дом Аксаковых в Надеждине, во-вторых, на днях пришли с идеей создания еще одного историко-культурного центра — Табынской Божьей Матери, покровительницы огромной территории России от Волги и до Тобола, в трагическое для России время гражданской войны икона ушла с атаманом Дутовым в изгнанье; по одним сведениям, она по-прежнему в Китае, где десятилетия была опорой русской общины, вплоть до “культурной революции”, по другим — находится в Сан-Франциско, по третьим — в Ватикане. И я обращаюсь к соотечественникам за рубежом: помогите найти святыню уральского казачества! Ну и еще одна причина, по которой я не могу остановиться: нет никого рядом, кому можно было бы передать вожжи, наши патриоты, в том числе писатели, больше мастера погрозить из-за угла кулачком в сторону врага — разрушителя России, посидеть в президиуме, закусить-выпить... Таких, как Альберт Лиханов, в самое трудное для России время, когда в ней снова появились миллионы беспризорных, не бросивший свой Детский фонд, — единицы, великое он дело делает. Год назад он приезжал в Уфу, в программу приезда запланировали встречу со мной, а я отказался, настолько в ту пору мне тяжело было. О чем говорить, думал я: мне тяжело, ему тяжело... А теперь жалею: может, вместе было бы легче, он не увидел Аксаковский музей... Я чрезвычайно благодарен людям, которые, видя, что я на исходе, недавно решились встать рядом со мной: председателю Попечительского совета фонда, начальнику управления социально-экономической политики Администрации Президента Республики Башкортостан В. Г. Пчелинцеву и его сопредседателю — главному федеральному инспектору по Республике Башкортостан Р. З. Хамитову.

— Организуемый Вами ежегодный Международный Аксаковский праздник получил широкую известность. Гости, побывавшие на нем, приезжают потрясен­ными. Говорят, по размаху он превосходит все подобные праздники, в том числе Пушкинский.

— В минувшем году Международный Аксаковский праздник прошел уже в одиннадцатый раз. За 10 лет он стал поистине народным. Если в первые годы он проводился исключительно Аксаковским фондом, то теперь в республике принял статус чуть ли не государственного. Но все началось с реставрации дома, в котором С. Т. Аксаков провел раннее детство, в нем сейчас Мемориальный дом-музей, которому в прошлом году исполнилось 10 лет и который превратился в известный далеко за пределами России общественно-культурный центр. Этот дом прекрасно описан в “Семейной хронике” и в “Детских годах Багрова-внука”, и вы можете пройти по нему с этими замечательными книгами как с путеводителем. Здесь, как правило, в последнюю неделю сентября, накануне дня рождения С. Т. Аксакова, и начинается Международный Аксаковский праздник: аксаковскими чтениями, всевозможными выставками, кукольными представлениями. Как и детским праздником в саду имени С. Т. Аксакова, где некогда стоял дом, в котором родился великий писатель. Сад благоустроен и ухожен, в нем очищен пруд, детское кафе называется “Аленький цветочек”. Затем праздник перемещается в Аксаковскую гимназию русской национальной школы, по предложению Фонда учрежденную Президентом Башкирии. Аксаковский урок здесь ведут лауреаты Всероссийской литературной премии им. С. Т. Аксакова, также учрежденной Президентом Республики Башкортостан совместно с Международным фондом славянской письменности и культуры и Союзом писателей России, и почетные гости праздника. Например, в прошлом году Аксаковский урок вели вместе с лауреатом Всерос­сийской литературной премии им. С. Т. Аксакова, председателем правления Союза писателей России В. Н. Гани­чевым летчик-космонавт СССР, дважды Герой Совет­ского Союза В. П. Савиных и инженер-геофизик из Великобритании Ричард Дафф.

— Почему именно они?

— Виктор Петрович Савиных — ректор Московского университета инженеров геодезии и картографии. Этот университет — правопреемник основанного в прошлом веке Межевого института, первым директором которого был С. Т. Аксаков. И Виктор Петрович, почитая Сергея Тимофеевича как большого писателя (“Пролетая в космосе над Уралом, я всегда искал место, где родился Аксаков”) и первого ректора, ввел в своем сугубо техническом вузе обязательное изучение русского языка и даже открыл гуманитарный факультет. В. П. Савиных и директор Уфимской Аксаковской гимназии (а у нас есть еще Аксаковская гимназия в Болгарии, в г. Пазарджих) заключили договор о целевом приеме в университет лучших выпускников гимназии. А Ричард Дафф — внук первого переводчика произведений С. Т. Аксакова на английский, он привез в подарок Аксаковскому музею записки о своем деде, Джеймсе Даффе, который, однажды услышав отрывок из “Семейной хроники” от одного из сыновей уфимского помещика Пашкова, приехавшего в Англию на учебу, специально выучил русский, чтобы перевести на английский удивительные книги С. Т. Аксакова... А несколькими часами позже — торжественный Аксаковский вечер в Башкирском государственном театре оперы и балета, здание которого в свое время было построено как Аксаковский народный дом на народные пожертвования со всей России, деньги собирали как православные, так и мусульманские священники. На Аксаковском вечере, как правило, кроме Всероссийской Аксаковской литературной премии вручаются почетные дипломы Международного фонда славянской письменности и культуры и дипломы Аксаковской студенческой стипендии, учрежденной по предложению Фонда Уфимским горсоветом. На Аксаковских праздниках в разные годы побывали гости из Сербии, Болгарии, Белоруссии, Франции, Англии, Австралии, Польши, Абхазии, Латвии...

Начавшись в Уфе, праздник на второй день перемещается на 200 километров на юго-запад Башкирии, на родину Ивана Сергеевича Аксакова, в село с символическим названием Надеждино, которое, по нашему глубокому убеждению, должно стать одним из духовных центров России, ибо Аксаковы — не только ее великое прошлое, но и ее великое будущее. Потом — город Белебей, из которого праздник переезжает в село Зубово под Уфой, в бывшую деревню деда С. Т. Акса­кова по матери, где проходит большой фольклорный праздник: русские, украинцы, башкиры, татары, чуваши... Два года назад из-за недостатка средств и упреков некоторых чиновников от культуры: “кому нужны твои праздники”, — к тому же была тяжелая осень, затянулась уборка — я отказался от фольклорного праздника в Зубово. Так через неделю ко мне приехали председатель колхоза и председатель сельсовета: “Давайте в следующем году обязательно проводить, сельчане проходу не дают: “Почему не было праздника? Не может быть, чтобы Чванов денег не нашел, это вы их тайком от нас пропили и проели”. Как тут остановишься?!. Писательская организация из Сирии во главе с генеральным секретарем Всеарабского союза писателей Али Акля Арсаном была потрясена широтой и добротой прошлогоднего Аксаковского праздника. Сирийцам принци­пиально важно было увидеть регион России, где в удивительном согласии живут православные и мусульмане. Аксаковский праздник называется международным не только потому, что на него едут гости из-за рубежа, но и потому, что он стал в многонациональной республике праздником межнацио­нального и межконфессио­нального согласия...

— Не столь давно сразу в нескольких изданиях, в том числе в вестнике ИТАР-ТАСС “Папка президента”, тираж которой всего 70 экземпляров, — первый экземпляр ложится на стол Президенту России — была опубликована Ваша беседа с Верхов­ным муфтием России Шейхом-уль-Ислам Талгатом Таджуддином “Всевышним нам предопределено жить вместе”. В редакционном предисловии было сказано: “В Уфе, на крутом берегу Белой, в трехстах метрах друг от друга находятся два старинных здания, два духовно-нравственных учреждения. Это Мемориальный дом-музей С. Т. Аксакова, в котором также располагается Аксаковский фонд. И Центральное Духовное Управление мусульман России и европейских стран СНГ. Дом-музей и Аксаковский фонд возглавляет вице-президент Международного фонда славянской письменности и культуры Михаил Чванов. ЦДУМ — широко известный в нашей стране и за рубежом видный исламский богослов Верховный муфтий России Шейх-уль-Ислам Талгат Таджуд­дин. Этих людей — православного русского писателя и иерарха Ислама — связывают особые доверительные отношения...”

— Выше я уже сказал, что богоданность Сергея Тимофеевича Аксакова гораздо шире того круга понятий, который вслед за А. П. Платоновым очертил В. В. Кожинов: “...в то время, когда Аксаков начал создавать “Семейную хронику”, великая русская проза еще не существовала (за исключениям “Жития” Аввакума, известного тогда лишь в кругу старообрядцев), и как бы только сам Бог мог дать ей первотолчок, подарив Слово Аксакову...”. Богоданность “Семейной хроники” и в том, что она неназойливо, можно сказать, на генетическом уровне утверждает, что только в крепкой семье, в семейных отношениях с природой, в семейных отношениях в народе и между народами возможно будущее России, как и всего человечества. Но богоданность Сергея Тимофеевича Аксакова выразилась в самой родословной этой великой русской семьи. Сумев понять во всей полноте и многогранности суть Аксакова и Аксаковых, их тихой, непартийной власти над людьми, мы, может, полнее сумеем понять предназначение России как Божественного замысла. Мало кто придавал значения факту их национального происхождения. Какой тут вопрос, скажут мне: ну, конечно же, русские! Кто же тогда русские, если не Аксаковы?! Да, русские, и этот факт лишний раз доказывает, что “русский” понятие не крови, а отношения к Державе. Потому что Аксаковы самым счастливым образом соединили в себе славянскую и тюркскую кровь. И великая сказка Сергея Тимофеевича “Аленький цветочек”, так близкая русскому человеку, несет в себе огромный пласт фольклора Востока. Корни Аксаковых, несомненно, тюркского происхождения: “Аксак” в переводе с тюркского — хромой. И обликом Аксаковы больше тюрки, чем славяне. Но Аксаковы соединили в себе, может, сами до конца того не осознавая, гораздо больше, чем кровь, они соединили в себе две великие духовные цивилизации: Православие и Ислам. Как заметил на одном из Аксаковских праздников Верховный муфтий России Шейх-уль-Ислам Талгат Таджуддин, “зная или не зная об этом, Сергей Тимофеевич Аксаков даже в облике своем, в своей одежде воплощал идею взаимоприемлемости, взаимовлияния Православия и Ислама, взять даже то, что он не носил усов. Славянин, православный, если носит бороду, непременно носит и усы. А он не носил. А пророк Мухаммад говорил: “Отпускайте бороду, а усы сбривайте”.

Но это еще не все. Выразившие наиболее ярко национально-православную идею России сыновья Сергея Тимофеевича Аксакова, великие русские, великие славянофилы Иван, Константин и Григорий, оставшийся в тени братьев, — а он был одним из лучших губернаторов российских, — по матери (а она была полутурчанка) — из рода эмиров, прямых потомков пророка Магомета. Все это далеко не случайно. И случайно ли, что освободителем болгар и сербов от турецкого ига в XIX веке стал не кто иной, как полутурок, прямой потомок пророка Магомета Иван Сергеевич Аксаков? Как не случайно и то, что Духовное управление мусульман России Екатериной II было создано не в Казани, не в Москве, а именно в Уфе, на родине Сергея Тимофеевича Аксакова, и по предложению не кого-нибудь, а его крестного отца сенатора Дмитрия Борисовича Мертваго. Сейчас я не буду вдаваться в подробности этого уникального и не случайного для России и для всего мира явления. Без сомнения, из Аксаковых взросла великая евразийская мысль. Аксаковы, повторяю, — не только великое прошлое, но и великое будущее России. Это своего рода указующий Божий перст. И осознав это, Аксаковский фонд вот уже десять лет на границе Европы и Азии, на границе славянского и тюркского мира, Православия и Ислама строит тот особый аксаковский мир согласия и взаимопонимания народов России как единственный залог ее будущего. И не случайно, что в попечительский совет Фонда вместе с архиепископом Уфимским и Стерлитамакским Никоном входит и Верховный муфтий России Шейх-уль-Ислам Талгат Таджуддин. Он — постоянный и почетный гость ежегодного Международного Аксаковского праздника. И не в упрек православным иерархам будет сказано: именно он, Верховный муфтий России, сказал на Аксаковском празднике, а потом повторил на Всемирном Русском Соборе высокие слова о Святой Руси: “Понятие Святая Русь — не просто красивый образ, относящийся к безвозвратному прошлому. Уверен, что это и будущее России. Привыкли, что понятие “Святая Русь” — только для православных. Но мы, мусульмане, которые сейчас живут по всей России, по своей истории знаем, что наши предки приняли Ислам добровольно, у нас, как и у православных, тоже была свобода выбора. А когда вера выбирается добровольно, это и есть святое. Потому естественно, нормально и нужно мусульманину называть свою Отчизну, которая у нас общая с православными, Святой Русью. И русский царь признавался мусульманами Белым царем, за которого молились во всех мечетях России...”

— Как писали недавно демократические “Известия”, анализируя общест­венно-политическую обстановку в Башкортостане: “Многие в Башкирии считают Чванова русским националистом”. И то ли с удивлением, то ли с раздражением добавляли: “Чванов дружит с Верховным муфтием России Талгатом Таджуддином”.

— Понятие “русский” для меня — не понятие крови, а отношение к Державе. Или, как очень точно сказал Илья Глазунов: “Русский — тот, кто любит Россию”. Вот как раз суть понятия “русский” выразили собой Аксаковы. Предки С. Т. Аксакова, кажется, в XIV веке, при хане Узбеке, спасаясь от татаро-монгольского ига, попросили убежища на Руси, им дали удел, они отличились на государевой службе. Прошло время, за века они обрусели и уже русскими, православными вернулись — может, не подозревая о том — на свою древнюю родину. Вот в чем суть русской колонизации. Вот прежде всего в чем суть евразийства России, а не в отвлеченных философских изысках, которые это понятие — порой и специально — только запутывают. Кстати, все лучшее русскими евразийцами написано в изгнании, после страшной революции и не менее страшной гражданской войны, в запоздалом трагическом понимании, что Россия прежде всего рухнула от потери евразийства, повернувшись целиком в сторону уже совершенно падшего Запада. Великие славянофилы, великие русские Самарин и Хомяков тоже несут в себе тюркскую кровь. Все это не случайно. Как и не случайно, что в 30 верстах от Ново-Аксакова в приуральских “татарских” степях родились и великий русский историк Н. М. Карамзин (кстати, его предок, некто Кара-Мурза, пришел в Русь в ХV веке откуда-то из этих мест), и великий русский поэт Г. Р. Державин (его предок, мурза Ибрагим, вышел из Орды на службу к великому князю Василию Васильевичу). И будущее российское дворянство как сословие складывалось первоначально как раз из выходцев из Золотой Орды, особенно после Куликовской битвы, когда из Орды ушло к князю Дмитрию много татарских мурз и им нужно было дать какие-то гражданские права и привилегии. От выходцев из Орды многие громкие русские фамилии.

— А как оказались в Башкирии Ваши предки?

— В XVIII веке их, не спрашивая, приписали к уральским горным заводам. А в XIX веке, после освобождения от крепостного права, они — купили! — у башкир землю в складчину. Как шло соприкосновение православных и мусульман, русских и нерусских? Как два или даже три народа постепенно притирались друг к другу? Ответ нужно искать в языках народов, потому что язык — зеркало народной души. Одни слова умирают, другие, наоборот, рождаются. Может, напрасно мы иногда пытаемся сохранить их в живом языке — безвозвратно ушли понятия, которые они определяли. Есть слова-понятия, которые чрезвычайно редко, но рождаются одновременно у двух или даже у нескольких народов. И они говорят о взаимоотношениях этих народов больше, чем труды ученых-историков. Научных работ по взаимоотношениям башкирского, татарского и русского народов, наверное, уже тысячи, все они в большей или меньшей степени отображают часть истины, но народная душа, а значит — главное, порой остается за пределами этих исследований. И потому для меня главное в том, что, несмотря на сложность и порой драматичность исторических взаимо­отношений этих трех народов, в языке каждого из них одновременно родилось великое слово “знакум”, не подчиняющееся ни грамматическим, ни стилисти­ческим нормам ни одного из трех языков. Слово “знакум” не просто слово-понятие. Это целый всеобъемлющий свод законов, по которому три народа определяли взаимоотношения между собой. “Знакум” — не просто искаженное слово “знакомый”. Можно было отказать в хлебе, в помощи, в пристанище — другу, брату, свату, но нельзя было отказать “знакуму”, хотя никто не знал, почему. Считалось святым — приютить на ночлег “знакума”. И что бы ни писали некоторые новейшие историки в угоду новейшим политическим или иным веяниям, для меня отношения русского, татарского и башкирского народов будут определяться великим словом “знакум”. А все остальное от лукавого, привнесенное лжеинтеллигенцией, неумной, недообра­зованной, вышедшей из народа в прямом значении этого понятия и не вернувшейся в него, кричащей на каждом углу о национальном сознании, не менее политиков виноватой в развале великой страны, в трагедии Карабаха и Приднестровья и во всех других кровавых конфликтах на территории бывшего СССР... И, может быть, в самую трудную для меня пору именно Верховный муфтий России, в свое время подвергшийся мощному прессу со стороны не только откровенных ваххабитов, не без помощи московских политиков и думских законодателей захвативших чуть ли не треть мечетей России, поддержал меня своим словом: “Держитесь! Что сейчас происходит — проверка Вам. Это ваш не случайный крест, что Вы, по сути, бросив писать, посвятили свою жизнь восстановлению Димитриевского и других храмов, восстановлению памяти об Аксаковых, предвидя будущие славянские и неславянские беды, трагедию Югославии, посвятили свою жизнь восстановлению древних славянских и славяно-тюркских связей, организовав Аксаковский фонд, собирающий около этого храма ежегодный Международный Аксаковский праздник. Я помню Вашу статью “Где ты, новый Иван Аксаков?..”, прозвучавшую как бы в пустоту. Увы, в России ныне нет личности такого размаха, как Иван Сергеевич Аксаков. Я знаю, порой Вы приходите в отчаяние, порой Вам кажется, что строите храм на песке. Нет, у Вашего дела уже большие плоды. И главное, что в Вашем вроде бы чисто русском, православном деле Вам одинаково помогают как православные, так и мусульмане. Потому что Вы снимаете шоры с глаз людей. Потому что, говоря о Димитриевской поминальной субботе, Вы не устаете повторять, что, вопреки общепринятому, а точнее, навязанному мнению, на Куликовом поле Русь столкнулась не с Золотой Ордой, а вместе с Золотой Ордой — все с тем же коварным Западом, потому что Мамай к тому времени давно уже не представлял Золотой Орды и шел на Русь с генуэзской пехотой на папские деньги, а на помощь ему спешил литовский князь Ягайло, в войске же князя Дмитрия, наоборот, была татарская конница. Да, русские былины оставили в народе память на века о жестокости и унизительности монгольского ига. Будучи пусть и поэтическими, но все равно историческими хрониками, они не могли рассказать того, чего не было, что принесло бы другое, латинское иго: несомненно, Православная Русь была бы уничтожена, как в свое время Византия. Да, Золотая Орда покушалась на все: на имущество, на волю, но, подчиняясь какому-то глубинному, сакральному чувству, не покушалась на Веру. И получается, что, выдвинувшись на Запад и на время географически поглотив Русь, она спасла от уничтожения Православие. И после Куликовской битвы, когда Русь была обескровлена, и на нее в 1339 году двинул свои рати Витовт, навстречу ему неожиданно выступили монгольские рати, которые на реке Ворскле нанесли ему страшное поражение. Мне кажется, нельзя не согласиться с мнением великого евразийца Георгия Вернадского: “Битва на Ворскле — одно из величайших событий русской истории, хотя в этой битве восточнорусские полки не участвовали, а западнорусские участвовали на стороне Витовта”. Весь этот ряд перечисленных фактов можно объяснить только высшим смыслом истории, только Божьим Промыслом... Благодаря евразийству Россия стала великой державой. И Вы — евразиец, только не отвлеченный философ, а представитель конкретного практического дела. Можно много спорить по этому вопросу, но только конкретное дело и ясное понимание цели может сегодня спасти Россию. Впрочем, что спорить о евразийстве?! Европа и Азия не случайно, словно мощным сварочным швом, соединены Уралом, в предгорьях которого не случайно родились Аксаковы”.

— Широко известна и другая программа Аксаковского фонда — проведение в рамках Праздника славянской письменности и культуры уже ставшего традиционным Праздника Николы Вешнего с фестивалем колокольного звона в другом созданном с Вашей помощью историко-культурном центре “Никольский храм” в недавно еще мертвом селе Николо-Березовка на северо-западе Башкирии...

— Это самое древнее русское село на территории Башкирии, основанное еще Строгановыми. Чудотворную икону Николая Угодника Березовского в свое время призывал на Москву царь Иван Васильевич Грозный, он даже специально для нее построил церковь, которая так и называлась — Николы Закамского, к сожалению, она не сохранилась. Но пришло время: попросилась икона обратно... Предвидя великие беды России, в Николо-Березовку специально поклониться чудотворной иконе дважды приезжала великая княгиня и будущая великомученица Елизавета Федоровна... Так вот это древнее богатое село было уничтожено окончательно уже совсем недавно, в шестидесятые годы XX века: оно должно было уйти на дно нового рукотворного моря на Каме. Но нет худа без добра: так называемая перестройка не дала осуществиться этому проекту. И стояли несколько десятилетий каменные дома удивительной архитектуры с пустыми глазницами окон и провалившимися крышами и полуразрушенный храм, когда-то один из самых величественных в России. Но нашелся человек, уроженец Николо-Березовки, предприниматель Валерий Григорьевич Тетерев, который однажды пришел ко мне (до этого он уже помогал Аксаковскому музею в Уфе): “Давай попробуем восстановить храм...”

Валерий Григорьевич — редкостный человек. К сожалению, таких людей ныне в России мало. Приходя в Аксаковский музей, он высмотрел в фольклорном коллективе девушку-красавицу и вскоре на ней женился. На заседании Фонда при распределении обязанностей я в шутку сказал ему: “В России сложилась очень тяжелая демографическая ситуация. Поручаем тебе демографическую программу”. Проходит год, и я получаю телеграмму: “Россия не погибла, родился Гришка Тетерев”. Через полтора года вторую: “Россия не погибла, родился Ванька Тетерев”. На сегодняшний день таких телеграмм у меня уже четыре... Честно скажу, что я не очень-то верил в восстановление Свято-Никольского храма, кроме всего прочего продолжал жить и здравствовать проект затопления села. Оказалось, что для новой российской власти, вроде бы начисто отвергнувшей прежнюю власть, остались директивными многие постановления Политбюро ЦК КПСС, потому закон по-прежнему запрещал в Николо-Березовке любое строительство. Нас неожиданно поддержал Президент Башкортостана М. Г. Рахимов указом о создании историко-культурного центра “Никольский храм”. В. Г. Тетерев начал с того, что поставил покаянную часовню на родительском кладбище. И когда ее в ночь на Пасху ритуально сожгли, зная, что истинные злодеи останутся в стороне, а пострадают мальчишки, которых хитро подговорили на преступление, он не пошел в милицию, а поставил на месте сожженной деревянной каменную. Сейчас Свято-Никольский храм стоит над Камой в своей прежней красе, действует в колокольне храма созданный В. Г. Тетеревым церковно-исторический музей, чтобы спасти храм от подмыва Камой, отсыпана двухкилометровая дамба-набережная, вместо старого деревянного через речку Пензу перекинут новый стометровый бетонный мост на полуостров, на котором находится храм. На поднятие колоколов, отлитых все тем же Николаем Пятковым, по подсчетам милиции, в мертвом селе собралось около пяти тысяч человек, а через год в селе состоялся уже Всероссийский праздник колокольного звона, и сейчас храм, может, единственное, что мешает осуществлению сатанинского проекта о поднятии уровня рукотворного моря...

— И, возвращаясь к прежнему вопросу: Православие и Ислам...

— Совсем не случайно Благодатный огонь, нисходящий в Православную Пасху от Гроба Господня, свят только для православных и мусульман. В нынешнем мире есть силы, которые упорно хотят столкнуть Ислам и Православие, чтобы окончательно уничтожить Россию, и не только Россию, чтобы на всей планете восторжествовал князь мира сего. Логика этих сил цинична и по-своему мудра. В России до сих пор нет ни национальной власти, ни национальной идеологии, но есть две реальные духовные силы, которые еще продолжают удерживать нравственный дух народа, — это Православие и Ислам. И нужно их столкнуть — а на пепелище придем мы и установим нужный нам космополитический порядок. И 11 сентября лжемусульмане “въехали” на “боингах” в вавилонские башни лжехристиан. И в первый день трагедии только у Верховного муфтия России хватило мужества на весь мир сказать правду: “вскормленное Америкой зло бумерангом вернулось обратно”. Я уверен, что эта операция разработана в глубинах спецслужб, может быть, даже не американских, а транснациональных, чтобы, во-первых, еще раз попытаться столкнуть христиан с мусульманами, а во-вторых, и это с каждым днем становится все более очевидным: под видом борьбы с терроризмом начать очередной, последний поход по завоеванию непокорных стран. Пока наши политики рассуждали, надо ли пускать НАТО дальше на восток, натовские базы, перепрыгнув через нас, вдруг оказались в Таджики­стане, Узбекистане, Киргизии... И самое страшное, что новый мировой порядок устанавливается порой руками самих втянутых в конфликт православных и мусульман, как это было в Югославии.

— Вы говорите, что перестали писать. Но Ваши рассказы периодически появляются в “Нашем современнике”. В издательстве “Голос” вышла большая книга “Крест мой?!. Загадка штурмана Альбанова”, презентация которой недавно состоялась в Международном славянском культурном центре в рамках дней Аксаковского фонда в Москве.

— В книгу вошли рассказы разных лет, а также цикл рассказов и повесть о трагедии нынешней Югославии, роман-поиск “Загадка штурмана Альбанова”. До того, как Господь привел меня к созданию Аксаковского фонда, я был и спелеологом (не знаю, войду ли в историю отечественной словесности, а в географических справочниках мое имя уже есть, как первоисследователя глубочайших пещер Урала), поднимался к кратерам величайшиx действующих вулканов Евразии, искал без вести пропавшие в Арктике экспедиции. В “Загадке штурмана Альбанова” я попытался разгадать судьбу без вести пропавшей в полярных льдах шхуны “Св. Анна”, под руководством Г. Л. Брусилова в 1912 году ушедшей в Арктику. По плавучим льдам в разгар первой мировой войны вернулись лишь двое: матрос Конрад и штурман В. И. Альбанов, впоследствии пропавший в водовороте гражданской войны. Кстати, его путевые записки в виде дневника штурмана Климова использовал В. Каверин в своем романе “Два капитана”. Недавно они были изданы в США в престижном издательстве “Modern library”... Эссе “Крест мой?!.” — исповедь о радостях и бедах Аксаковского фонда... Но особой радости, как бывало раньше, по поводу выхода новой книги почему-то нет. При мизерном тираже она все еще лежит в книжных магазинах. А кто ищет ее, не может найти, потому что книготорговля ныне не представляет единой системы.

— А что было радостью последнего времени?

— На Пасху в родной деревне Старо-Михайловке на северо-востоке Башкирии рядом с погостом, где лежат все мои родственники по отцу, кроме тех, кто погибли за други своя на разных войнах, поставили деревянную церквушку. От Аксаковского фонда я подарил ей колокол. По нищете фондовской оплатил колокол 40-килограммовый, а Николай Пятков в ответ: “Из уважения к трудам твоим во славу России я отлил тебе без очереди стокилограммовый Благовест и по своей воле к заказанной тобой надписи “От Аксаковского фонда” добавил “...и от раба Божьего Михаила”.