Они лежат в чуть покачивающихся койках: Джабб вверх лицом, Карцов на боку, подсунув руки под щеку. Койки подвешены рядом. И Джабб, если хочет, может дотянуться до Карцова. Время от времени он так и делает: не поворачивая головы, проверяет, все ли в порядке с осужденным.

Джабб сторожит Карцова в камере. По узкому коридору, которым карцер сообщается с палубой, прохаживается еще один страж.

Осужденного бдительно стерегут. Он не должен бежать. Он не должен сам лишить себя жизни. Это сделают другие, которых, быть может, уже назначили. Их, вероятно, будет двое, если его собираются повесить, и человек пять-шесть, если предстоит расстрел. Он не помнит ни слова из приговора и не знает, какая смерть ему определена. Разумеется, можно спросить - Джабб рядом…

Карцов вздыхает. Всякий раз, когда он остается наедине со своими мыслями, они уносят его на родину. Вот и сейчас он полон думами о родном крае. Очень тревожно на сердце. Он убеждает себя, что самое трудное позади - миновали два года войны, а врагу не удалось взять Москву, форсировать Волгу, перевалить через горы Кавказа. Но ходили слухи, что нынешним летом немцы предпримут попытку нового генерального наступления по всему фронту. И вот лето пришло. Что сейчас там, на востоке?

Джабб вытягивает руку из-под подушки, кладет перед пленником толстую книжку с металлической застежкой. Карцов озадаченно разглядывает переплет белой лакированной кожи, на котором серебром вытиснен лотарингский крест.

- Раскрой и полистай, - наставительно говорит Джабб. - Подави в себе гордыню, помолись, парень!

Карцов молча отодвигает книгу. Джабб берет ее, ладонью проводит по переплету, будто смахивая пыль. Лицо матроса сосредоточенно. Руки, в которых он бережно держит молитвенник, чуть подрагивают.

Карцов наблюдает за ним. Через несколько часов Джабб умрет. Джабб и, наверное, тот, другой, размеренно шагающий по коридору. Карцов может вернуть себе свободу только такой ценой. До мелочей разработан план побега, точнее, план того, как выбраться на палубу. А там придется действовать по обстоятельствам. При большой удаче он незамеченным доберется до борта и по якорной цепи спустится в воду. Далее надо выскользнуть из бухты и, оказавшись за молом, плыть в открытое море; быть может, на пути встретится какой-нибудь корабль.

Итак, подобранным на палубе долотом он убьет Джабба. Затем надо постучать в дверь - кулаком, двумя двойными ударами, как это делает Джабб. Получив такой сигнал, второй страж - это проверено! - тотчас отодвигает засов на двери.

Карцов лежит лицом вверх, сцепив на груди руки. Мысленно он видит каждый свой шаг, видит Джабба, который корчится на полу в луже крови. Кто же он такой, этот матрос с толстым, бугристым лицом и светлыми, почти бесцветными глазами? Клерк, мелкий торговец, коммивояжер? Нет, не похоже. Скорее всего, тянул лямку где-нибудь на заводе или в порту. Дома, конечно, осталась семья: у таких кряжистых да неторопливых всегда куча ребят…

Отворяется дверь. На пороге майор контрразведки - тот, что вел дело Карцова.

Джабб кубарем скатывается с койки. Конвоир, дежурящий в коридоре, вносит брезентовые разножки, ставит их у стены и уходит.

Джабб тоже направляется к двери.

- Отставить, - говорит майор. - Будьте здесь!

- Да, сэр.

Майор обращается к Карцову:

- Я должен побеседовать с вами. Встаньте и подойдите.

И вот они сидят на табуретах, в метре друг от друга.

В противоположном конце камеры, широко расставив ноги и заложив руки за спину, прислонился к переборке Джабб. Недавно покинутые койки еще раскачиваются, и по стене мечутся черные, уродливые тени.

Майор приступает к делу без околичностей. Исполнение приговора не задержится - распоряжения уже сделаны. И, если осужденный хочет спасти себе жизнь, следует поторопиться. Приговор нельзя отменить или обжаловать. Но старший военный начальник, в данном случае комендант базы, обладает правом помилования…

Майор продолжает говорить. Карцов наблюдает за ним. Это спортивного вида человек. Кожа на его лице розовая, гладкая. В глазах, в голосе много энергии. И только седеющая голова да руки в морщинах свидетельствуют о том, что офицеру не так уж и далеко до старости.

Между тем майор вынимает и разворачивает бумагу.

- Прочтите, - говорит он Карцову.

Карцов читает:

КОРВЕТЕН-КАПИТЭНУ АРТУРУ АБСТУ. ОПЕРАЦИЯ «БЕЗУМЦЫ». ДЕНЬ Х-5 ИЮЛЯ 1943 ГОДА. КАН.

Прочитав, он опускает бумагу, вопросительно глядит на контрразведчика.

- Подписано: Кан, - негромко говорит майор. Он прячет документ и, вскинув голову, глядит на Карцева. - Что вам известно об операции «Безумцы»?

Карцов пожимает плечами.

- Эта бумага попала к нам в руки позавчера, - продолжает майор. - Близ базы мы потопили одну из ваших подводных лодок. Идя ко дну, она, по счастью, оказалась на рифах, сравнительно неглубоко. Водолазы проникли в нее, извлекли сейф из каюты командира. Документ, надлежаще опечатанный, хранился в отделении сейфа, которое имело механизм уничтожения… Как видите, есть все основания полагать, что отправители считали его важным. А на конверте значились только фамилия и имя, которые нам ничего не говорят. Кто такой Абст? Что это за операция «Безумцы»? Вы должны о ней знать.

Карцов не выдерживает. Ринувшись к майору, он хватает его за грудь, поднимает с табурета, трясет.

- Поймите, - кричит он в бешенстве, - поймите, я русский, русский!…

Джабб с трудом оттаскивает пленника.

Майор приводит в порядок свой мундир, приглаживает волосы.

- Желаете знать, почему я столь настойчив? - говорит он все тем же ровным, спокойным голосом. - Видите ли, вы изволили прибыть к нам именно пятого июля, то есть в тот самый день, который объявлен началом операции «Безумцы». Согласитесь, что мы вправе делать кое-какие выводы! Мы еще раз просим, расскажите все, что знаете. В ваших силах оказать человечеству важную услугу. Я уполномочен заявить, что ваше положение может круто измениться к лучшему. Поэтому внимательно выслушайте то, что я скажу. Итак, ваши пловцы атаковали базу. Можно не сомневаться, что будет и вторая попытка, и третья. Словом, они не оставят нас своими заботами. И вот мы разработали план. В момент, когда база подвергнется очередной атаке, вы бежите. Вас доставят непосредственно на территорию Германии или одной из стран, оккупированных ее войсками. Все будет сделано безупречно, ни у кого не возникнет и тени сомнения в том, что вы бежали, проявив чудеса находчивости и смелости… А потом вы начнете работать. Вы поможете нам ликвидировать корабли и базы, с которых действуют подводные диверсанты. И я заверяю, что ни один волос не упадет с головы отважных германских воинов, которых с вашей помощью мы возьмем в плен. Окончится война, и они вернутся домой, целые и невредимые. Конец же, как вы понимаете, уже предопределен. После тяжелого поражения, которое потерпели ваши армии на русской реке Волге, Германию ничто не может спасти. Вот почему, помогая нам, вы помогаете и своей стране. Она обречена. Она тем более обречена, что не дремлют и Америка с Британией. Мощь союзников колоссальна. Поэтому человек, который в этих условиях приближает конец войны, поступает благородно.

- Я советский офицер, - устало говорит Карцов.

- Это ваше последнее слово?

Помедлив, майор встает. Сейчас у него лицо старого человека. Видно, он очень надеялся на вербовку того, кого считает немецким диверсантом.

Майор медленно идет к двери. Задержавшись у выхода, он оборачивается.

- Уж не считаете ли вы, что мой визит и мое предложение, равно как суд над вами, - инсценировка?… Быть может, вы думаете: «Это проделано с целью заставить меня признаться». Ошибаетесь, если так. - Майор морщится, будто у него болит голова. - И сейчас вы упустили свой последний шанс. Очень жаль, ибо я почему-то питаю к вам чувство симпатии.

И он выходит.

Выждав, Джабб присаживается на табурет, касается плеча пленника.

- Послушай, а ты зря отказался. Согласился бы, и дело с концом. Ну чего тебе стоило? Майор сказал правду - фашистам конец один. Чего же артачишься? Или ты, парень, о двух головах - одной не жалко?

Джабб в последние дни нервничает; он приглядывается к осужденному, и его гложут сомнения. Их заронил дружок - тот самый старшина Динкер, которого по требованию майора контрразведки списали на берег. В ожидании катера Динкер улучил минуту и, озираясь по сторонам, поманил приятеля пальцем.

«Джабб, старина, - зашептал Динкер, - они повесят русского! Я вышел из игры, ты вступаешь в нее. Я ничего тебе не советую, но поговори с ним, раскинь мозгами. Может, что и сделаешь для бедняги».

Джабб оцепенел. Он едва не двинул Динкера кулаком: не впутывай в историю!…

Динкер уехал. И вот Джабб вторую ночь без сна. А этот последний разговор со смертником, что называется, доконал матроса. Подумать только: человеку предложили жизнь, свободу, а он ни в какую! Кто же это такой? Гитлеровский фанатик? Но ярый фашист не стал бы прикидываться русским. Да еще после суда и приговора, когда все решено. Он бы любую возможность использовал, чтобы вернуться к своим и снова взять в руки оружие. Так кто же этот человек? Неужели Динкер был прав?…

Где-то на палубе бьют склянки. Корабельный колокол-рында звонит глухо, тоскливо. «Будто по покойнику», - думает Карцов.

Два двойных удара. Это значит: двадцать два часа.

Время побега приблизилось. Сейчас все решится.

Карцов медленно опускает руку в карман, повлажневшими пальцами стискивает долото…

И разжимает руку. Он вдруг понял, что не сможет убить матроса.

Еще несколько секунд внутренней борьбы, и он вытаскивает долото. Кладет его на край стола. Медленно бредет к койке.

Джабб глядит на долото остановившимися глазами. Придя в себя, хватает его, проводит пальцем по острому лезвию. Каким образом инструмент оказался у осужденного? Для чего был предназначен? Или - для кого?

- Меня собирался прикончить? - растерянно бормочет он.

Пленный стоит в дальнем углу камеры, отвернувшись к стене.

Джабб подходит, становится за его спиной:

- Чего же не убил? Ведь мы враги! Я вылавливал тебя из воды. На суде свидетельствовал против. Теперь стерегу, пока за тобой не явятся…

Карцов молчит.

Глаза матроса наливаются кровью. Ссутулившись, он выставляет трясущиеся кулаки. Его большое, сильное тело вздрагивает от напряжения.

- Отвечай! - рычит он. - Отвечай, будь ты проклят! Почему не убил? Почему?!

Карцов резко оборачивается.

- Да поймите же, - почти кричит он, сверля матроса ненавидящим взглядом, - поймите, я русский, русский!…

Они сидят на брезентовых табуретах в дальнем от двери конце камеры, Джабб ожесточенно трет платком лоб, глаза, щеки, закуривает сигарету, шумно сморкается и вздыхает.

- Верно, все верно, - бормочет он. - Правильно, что отказался от предложения майора. Уж нацисты быстро бы раскусили, какой ты есть немец!… Но что же нам делать, как поступить? Ты не думай, я бы плюнул на все и сходил к майору: так, мол, и так, посылайте новый запрос. Но считаю, будет не польза, а вред. Спишут, как Динкера. Еще и всыплют. Ах, дурак я, дурак, не поверил ему. А ведь знал - Динкер несколько лет проработал в России. Подмахнул контракт с фирмой и айда к Советам строить завод. Слушай, он не приврал: он и впрямь работал в городе, откуда ты родом?

- Да…

- Ну и ну! - шепчет Джабб. - Вот ведь как может случиться… И он забросал тебя вопросами: сейчас, мол, выведу его на чистую воду! Так было дело?… Ты должен знать: после разговора с тобой он прямиком двинул к майору, не побоялся. Там слопал отказ - хотел до самого адмирала дойти. А вышло: списали парня с корабля, да еще и влепили неделю отсидки. Это значит - не лезь не в свое дело…

- У меня просьба.

- Выкладывай!

- Можно отправить письмо?

- Нельзя.

- Перехватят?

- Видишь ли, оно не дойдет в срок… - Джабб сдвигает брови, отворачивается.

- Значит, со мной… скоро?

- Завтра.

- Все равно, - твердит Карцов, - все равно, надо отправить письмо!

- Я все соображаю, что бы такое придумать, - задумчиво говорит матрос.

- Поздно!

- Поздно, когда убьют. До тех пор не поздно. - Джабб сжимает кулаки. - Или решил сам надеть на шею петлю?

- Но что можно сделать?

- Бежать! - выпаливает Джабб.

Карцов ошеломленно глядит на матроса. А у Джабба от возбуждения блестят глаза.

- Бежать! - решительно повторяет он. - Ты же сам хотел… Теперь предлагаю я! Может, откажешься?

- Я сбегу, а вас отдадут под суд.

- Будет суд или не будет, это еще как сказать. Скорее всего, обойдется. Конечно, всыплют так, что шкура будет трещать. Но ведь дело стоит того? - Джабб хватает Карцова за грудь. - Беги, русский! Может статься, встретишь конвой - корабли часто проходят севернее базы. Случись такое, и твое дело в шляпе. А на крайний случай - лучше погибнуть в море, чем болтаться в петле!

- Совершив побег, я тем самым подтвержу…

- Да ни дьявола ты своей смертью не докажешь. Убьют, и баста! И будет болтать! Слушай, что скажу. Так вот: ты бежишь, а потом я изловчусь и отправлю весточку. Накропаешь страничку, я и перешлю. На тот случай, если что приключится в пути…

- Как же вы всё устроите?

- Не твоя забота!… - спохватившись, Джабб озабоченно глядит на часы. - Времени, парень, в обрез. Схожу принесу бумагу, составишь письмо. А потом - с богом! До рассвета должен выбраться из бухты.

- Сколько же сейчас времени? - не выдерживает Карцов.

- Двадцать три часа без самой малости.

Карцев ходит из угла в угол, стараясь шагать медленнее, ровней дышать.

Мечты уносят его далеко за пределы железной клетки. Губами он ощущает вкус вольной морской воды. Вот устремился к нему острогрудый красавец с алым стягом на гафеле. Он приближается, он совсем рядом. Карцов кричит, протягивает к нему руки. И тогда из пучины встает коническая скала. Она растет, заслоняя корабль. День меркнет, все тонет во мраке.

Он встряхивает головой, чтобы отогнать нелепое видение. Как мчится время! Кажется, Джабб только что покинул камеру, а наверху уже пробили очередные полчаса.

По трапу стучат шаги.

Дверь отворяется. Это снова майор.

Зачем он пришел? Неужели матрос все же обратился к нему?…

Карцов заставляет себя неторопливо пройти к койке, лечь и закрыть глаза. Он слышит: сделав несколько шагов, майор остановился рядом.

- Я подумал, что напоследок вам все же захочется повидать меня, - говорит контрразведчик.

Ответа нет.

- А где Джабб? - спрашивает майор у часового в коридоре.

- Не знаю, сэр. Он недавно отлучился. Должен быть с минуты на минуту. Да вы не беспокойтесь, здесь все в порядке.

Джабб не ходил к майору! Нахлынувшая было радость вновь сменяется острой тревогой. Он вот-вот вернется, майор уведет его с собой, задержит…

- Прощайте! - говорит контрразведчик.

И еще с минуту медлит у двери.

Оставшись один, Карцов облегчённо переводит дыхание. Однако опасность еще не миновала - майор может встретить Джабба на трапе, на палубе.

Время бежит, бежит…

Шаги в коридоре. Снова майор? Или Джабб?

Нет, в камеру входят часовой и незнакомый матрос. Оба вооружены. В полночь на кораблях всех морей и океанов сменяются вахты. Вот и здесь, у карцера, вступает на пост новый страж. Один сдает осужденного, другой принимает его.

Рында возвещает о начале новых суток. А Джабба все нет. Почему? Отпереть свой рундук, взять блокнот и перо - минутное дело. Он же отсутствует больше часа.

Вдали возникает рокот. Похоже на шум турбин корвета. Вскоре доносятся и удары глубинных бомб, сбрасываемых перед входом в бухту, чтобы отгонять субмарины немцев.

Что, если подводные диверсанты вновь перебрались через боны и сейчас подвешивают заряды к килям кораблей? Тогда опять загрохочут взрывы, все вокруг придет в движение, бухту ярко осветят, и о побеге нельзя будет и думать.

Карцов сжимает руками пылающий лоб. Джабб, где же он, почему не идет?…

Половина первого ночи. Через четыре часа рассвет, после которого, если бежать не удастся, для осужденного уже не будет ни дня, ни вечера.

И вдруг кто-то берет его за плечо.

- Джабб, - шепчет Карцов, - Джабб!…

- Ну-ну, - бормочет матрос, - будет нервничать. Вот бумага и ручка. Не мешкай, пиши.

- Кому?

- Русским властям. Смелее пиши, открыто. Я придумал, как устроить, чтобы письмо дошло. Тут один матрос списывается под чистую. Надежный парень, не подведет. Доставит письмо на метрополию. А там, мне говорили, сейчас много ваших ребят. Кому-нибудь из них и передаст. Ловко?

- Да, да! - Карцов благодарно кивает, между тем как перо торопливо бежит по бумаге. Исписана страница, вторая.

- Хватит! - командует Джабб.

Карцов заканчивает письмо, складывает листки.

- Держи конверт. Не забудь адрес.

Карцов крупно выводит: «Передать в Наркомат обороны СССР».

Джабб берет письмо, прячет на груди.

- Все будет как надо, - бодро говорит он. - Вот увидишь, мы еще повоюем!… А теперь слушай новость. Это - чтобы сил у тебя прибавилось перед трудным делом. Так вот: ваши дали нацистам по зубам, крепко дали, парень!

- Где?…

- Я, видишь, запамятовал, как он называется, этот город. Не так уж и далеко от Москвы. Пятого июля немцы начали наступление. Здорово начали. Но русские были начеку. Неделю оборонялись, а сейчас пошли вперед. Только что радио передало: нацисты наложили в штаны и бегут. Такие дела! Так что взбодрись и гляди веселей.

Карцов хватает Джабба за плечи, притягивает к себе, крепко целует.

Огоньки вспыхнули в широко раскрытых светлых глазах матроса - огоньки радости, удивления. Или так показалось Карцеву? Быть может, Джабб все еще сомневался в пленнике и только сейчас окончательно поверил ему? Не потому ли он и не возвращался так долго?

- Пришлось выждать, - говорит Джабб, как бы отвечая Карпову. - Прежний часовой не выпустил бы тебя в ночное время. А новый - порядочная разиня. Скажу, что у арестованного неладно с животом, он и не станет артачиться… Теперь слушай, да повнимательней. Как окажемся на палубе, двинем не туда, где гальюны, а прямиком на бак. Сделаешь десяток шагов и упрешься в кнехт левой скулы. К кнехту и подвязан конец. Присядь, нащупай его, лезь за борт. И - с богом! Понял?

- Понял, - поспешно отвечает Карцов. - Идемте!

- Погоди! Оказавшись в воде, не отплывай от борта, держи вдоль него к штевню, а оттуда - к бочке, на которой стоит корабль. Ты должен доплыть до нее и затаиться, прежде чем я подниму тревогу. Запомни: у тебя будет минуты две, от силы - три. Успеешь управиться?

- Постараюсь! - шепчет Карцов, вздрагивая от волнения.

- И упаси тебя боже шуметь. Заметят - и мы с тобой покойники. Будем болтаться в петле рядышком. Это хорошенько запомни, не оплошай, не подведи меня.

- Ясно. Идемте же!

- Сейчас пасмурно, - продолжает Джабб, - видимость ноль. Ветер с оста, слабый. Море - два балла. Словом, погодка что надо. Хотя ветер, сдается мне, будет сильнее. К утру может заштормить… Линкор стоит кормой к бонам. В ту сторону я и буду палить, как подниму тревогу. Арестант, мол, кинулся к борту, стал перелезать через поручни. Тут я, не мешкая, вскинул автомат. Всадил в него полдюжины пуль, он и пошел на дно, кормить кальмаров.

- Нужен всплеск от моего «падения» за борт.

- Будет! - Джабб хитро щурит глаз. - У борта наготове балластина.

- Понятно.

- А ты замри за бочкой. Не дыши. Выжидай. Пока не погаснут прожекторы и не уймется кутерьма. - Джабб достает из кармана какой-то предмет. - Голова-то, вижу, зажила. Держи, натянешь на нее.

- Зачем? - Карцов недоуменно разглядывает сетку для волос.

- Надевай, как окажешься в море. Дно бочки в космах водорослей. Нарви их, запихай в ячеи сетки - будет маскировка. Так и плыви: весь внизу, под водой, наверху одна голова в сетке, из которой торчит трава. Разумеешь? Ногами не очень-то двигай. Пусть тебя несет течением. Как раз попадешь к бонам. А там - действуй, да попроворнее.

- Спасибо!

Джабб показывает небольшой пакет:

- Провизию тебе собрал: шоколад, сахар. Все в резиновом мешке, воды не боится. Передам наверху. Пакет не должен попасть в чужие руки. Поэтому внутрь положил груз. Выпустишь его - он и потонет.

Матрос в последний раз оглядывает товарища:

- Ну, брат, отвоюемся, буду искать тебя. Город, откуда ты родом, я запомнил. Ты уж того… не помри до тех пор!

И он шутливо тычет кулаком в грудь Карцова. Он нарочито груб, в его голосе, жестах бравада. А глаза смотрят печально…

- Ну, всё! - Джабб решительно, разрубил ладонью воздух. - Двинули!

Он подходит к двери, стучит.

- В гальюн, - небрежно роняет он в ответ на вопросительный взгляд часового. - У парня свело брюхо.

Посторонившись, часовой пропускает обоих. Джабб берет свой автомат, хранившийся в коридоре, отводит затвор.

- Вперед, - командует он.

Палуба встречает их могильной чернотой теплой пасмурной ночи. Сеет дождь. С берега тянет горелым. Тихо, тревожно.

Карцов невольно останавливается.

- Иди! - шепчет Джабб и подталкивает его в спину.

Карцов делает несколько шагов и натыкается на препятствие. Это кнехт, о котором упоминал матрос.

Присев на корточки, он торопливо ощупывает литой чугунный чурбан. Ага, вот он, трос.

- Скорее, - слышит он шепот Джабба, - живее поворачивайся. На-ка, держи!

В руки Карцова переходит пакет с шоколадом и сахаром.

- Бери и это!…

Джабб нащупывает ладонь Карцова и вкладывает в нее тяжелый плоский предмет. Это складной матросский нож.

Нож и пакет опущены в карманы штанов, в одном из которых уже лежит сетка для волос.

Карцов сжимает руку спасителю. Скользнув за борт, он повисает на тросе.

Вот и вода.

Он отпускает трос. Тот мгновенно уходит вверх - Джабб спешит убрать его, чтобы не осталось следов.