Он открыл глаза в кровати, занимавшей добрую половину тесного каменного закутка. Рядом стоял Глюк и кормил его с ложечки мясным бульоном, горячим, крепким. Чашка быстро опустела.

- Больше нельзя, - наставительно сказал Глюк. - Можешь подохнуть, если обожрешься.

И он ушел, заперев за собой дверь.

Абст пока не появлялся.

Трижды в сутки Глюк приносит еду, кофе. Почти не разговаривает. Задал несколько вопросов: возраст, профессия, долго ли пробыл в воде…

Счет времени Карцов ведет так: три приема пищи, следовательно, прошли сутки; вновь завтрак, обед и ужин - еще сутки долой.

Маленькая лампочка, подвешенная под самыми сводами, горит все время; свет ее чуть пульсирует.

Карцов сыт, отдохнул, полностью экипирован - на нем такой же вязаный свитер, брюки и шапочка, что и у Глюка. Одежду тоже принес рыжебородый - бросил на койку, показал рукой: одевайся! Вспомнив что-то, ушел и вернулся с парой войлочных туфель - швырнул их под ноги Карцеву и молча стал у двери.

Карцов натянул брюки, с трудом просунул голову в узкий воротник свитера, надел туфли.

Глюк сел на кровать, поднял штанину на левой ноге.

- Пощупай, - распорядился он, шлепнув себя по голени, пощупай и определи, что здесь было, если ты действительно врач.

Карцов опустился на корточки, осторожно коснулся толстого иссиня-белого колена своего стража.

- Не здесь. - Глюк покрутил головой. - Ниже бери. Руки Карцева скользнули к икроножной мышце, исследовали голень. На кости было утолщение. Пальцы тщательно ощупали кость, промяли мышцы.

- У вас был перелом, - сказал Карцев. - Косой закрытый перелом, скорее всего, обеих костей. А лечили вас плохо: большая берцовая кость срослась не совсем правильно… Я не ошибся?

Глюк промолчал.

- Когда это случилось? Лет пять назад?

- Шесть…

Все это происходило вчера, на третий день пребывания Карцова в гроте.

А сегодня, тотчас после завтрака, Глюк вывел пленника из пещеры. За дверью их ждал радист.

И вот они идут узким, извилистым коридором. Лампочки, подвешенные на вбитых в скалу крючьях, едва светят, надо зорко глядеть под ноги, чтобы не оступиться.

Провожатые останавливаются у полукруглой двери. Глюк тянет за железную скобу. Дверь открывается.

Большая пещера. Вверху обилие сталактитов, стены сравнительно гладкие, пол в центре покрыт брезентом, под которым угадывается что-то мягкое.

Посреди пещеры подобие стола, возле него несколько складных табуретов и шест с поперечиной. А на шесте нахохлился серый какаду - настоящий, живой!

Карцову чудится: вот попугай встрепенется, захлопает крыльями, прокричит «Пиастры, пиастры!» - и в пещере появится колченогий Сильвер…

Но попугай неподвижен. А вместо героя «Острова сокровищ» к столу подходит Абст.

Он вышел откуда-то сбоку, кивком показал Карцову на табурет, сел сам.

За спиной пленника лязгнула дверь: конвоиры ушли.

Протянув руку, Абст пододвигает попугаю блюдечко с кормом, перекладывает на столе книги. Так проходит около минуты.

- Ну, - говорит Абст, подняв голову и оглядывая Карцова, - как чувствуете себя?

- Спасибо, хорошо.

- Сколько вам лет?

- Двадцать девять.

- Двадцать девять, - повторяет Абст. - Кажетесь вы значительно старше. Много пережили? Что же с вами случилось?

- Я бы хотел спросить… - Карцов с любопытством разглядывает пещеру. - Где я нахожусь?

- Вы у друзей. - Абст простодушно улыбается.

- Это я понимаю. Но кому я обязан спасением? Я уже совсем было потерял надежду, и вдруг… Что это за грот?

- Скоро узнаете. Всему свое время. А пока спрашиваю я. Итак, вы назвались врачом?

- Я невропатолог.

- И вы немец?

Задав последний вопрос, Абст видит: тень пробежала по лицу сидящего перед ним человека. Покоившиеся на коленях руки задвигались, пальцы так сжали друг дружку, что побелели суставы.

Он повторяет вопрос.

- Да, я немец, - тихо отвечает Карцов. - Но я мирный человек и никогда…

- Как вас зовут?

Готовясь к беседе, Карцов решил, что возьмет фамилию и имя своего школьного друга. Он отвечает:

- Ханс Рейнхельт.

- Хорошо, - говорит Абст. - Итак, Ханс Рейнхельт, в какой части Германии вы жили? Назовите город, улицу, номер дома. Укажите близких, соседей. Меня интересует все.

- К сожалению, о Германии я знаю лишь по рассказам отца и учебникам истории и географии.

- Значит, вы немец, но жили за границей?

- Да.

- Эмигрант?

- Сын эмигранта.

- Хорошо, - повторяет Абст. - Назовите страну, ставшую вашей второй родиной.

Карцов выдерживает паузу.

- Говорите же!

- Я из России.

- Из России? - все так же невозмутимо продолжает Абст. - Даже родились там?

Карцов кивает.

- Немцами были и отец ваш и мать?

- Да.

- И они живы?

- Мать умерла. Отец был жив.

- Был жив… Как это понять?

- Его мобилизовали в русскую армию. Где он, жив ли, мне неизвестно.

- А сами вы? - Абст кончиком языка проводит по нижней губе. - Тоже служили в их армии? Или служите?

- Простите! - Карцов встает. - Простите, но я не знаю, с кем веду разговор. Вы хорошо владеете языком. Лучше даже, чем я. Но вы не похожи на немца. Да и откуда взяться немцам здесь, за тысячи миль от границ Германии!… Где я нахожусь? Что вы сделаете со мной?

- Что я сделаю с вами? - Абст осторожно поглаживает попугая, поправляет цепочку на его лапке. - Это зависит только от вас. От того, насколько вы будете откровенны в своих признаниях.

- Но в чем я должен признаться?! - восклицает Карцов.

- Расскажите, как вы здесь очутились.

- Но…

- Не теряйте времени.

Карцов отказывается. Он уже сказал достаточно. С ним могут делать все, что угодно, но он не раскроет рта, пока не узнает, к кому он попал, что за люди его допрашивают.

Проговорив это, он замолкает. Он ждет, чтобы Абст принудил его отвечать. Тогда все, что он скажет в дальнейшем, прозвучит убедительнее.

- Хорошо, - соглашается Абст. - Я командир секретного германского учреждения, особой воинской группы. Вы находитесь в нашем убежище. Вот и все, что я могу сообщить.

Абст видит: собеседник удивлен, растерян, все еще сомневается. Усмехнувшись, он протягивает руку к одной из кнопок в углу стола.

- Пост номер один, - звучит в динамике голос Глюка. - Слушаю, шеф!

Абст касается пальцем еще одной кнопки.

- Пост номер два, - раздается в ответ, и Карцов узнает голос Вальтера.

- Проверка. - Абст убирает руку, обращается к Карцову. - Хватит или все еще сомневаетесь?… Впрочем, - иронически добавляет он, - противники могли выучить немецкий язык с одной лишь целью - обмануть такую важную персону, какой несомненно являетесь вы!

Карцов начинает рассказ. Он называет город на Каспии, где родился и вырос, номер дома и квартиры своего школьного товарища, приводит подробности его биографии. Это точные сведения. Если Абст располагает возможностью перепроверить их, за результат можно не опасаться. Мысленно Карцев просит прощения у Ханса и его отца. Оба они - настоящие патриоты, антифашисты. Рейнхельт-старший добровольцем ушел на фронт в первые же недели войны. Что касается Ханса, то он болел и поэтому был мобилизован сравнительно недавно…

Абст слушает не перебивая. Он все так же сидит за столом, его глаза полузакрыты, руки опущены на колени. Можно подумать, что он дремлет.

Зато попугай в непрестанном движении. Им вдруг овладел приступ веселья. Чешуйчатые лапки с крепкими изогнутыми коготками так и бегают по насесту, массивный клюв долбит цепочку, которой птица прикована к шесту. Цепочка звенит, попугаю это нравится - на время он замирает, наклонив голову, будто прислушиваясь, и вновь начинает метаться.

Вот попугай неловко повернулся, цепочка захлестнула вторую лапку и, сорвавшись с насеста, он повисает вниз головой. Абст встает, распутывает птицу и водворяет на место.

- Продолжайте, - говорит он. - Итак, четыре месяца назад вас мобилизовали. Что было дальше?

- Меня направили в Мурманск. Вы знаете этот порт?

- Вы офицер?

- Да, мне присвоено звание капитана медицинской службы. Я бы не дезертировал, но…

- О, ко всему, вы еще и дезертир! - Абст улыбается. - Ну-ну, что же заставило вас покинуть военную службу у русских? Рассказывайте, это очень интересно.

- Я прибыл в часть. А вскоре выяснилось, что она готовится к отправке на фронт.

- Так и следовало ожидать… Что же, не хотели воевать против своих? Патриотические чувства не позволили вам обнажить оружие против немцев?

- Да.

- Очень похвально. А что помешало бы вам по прибытии на фронт взять да и перейти к немцам? Вы не подумали о такой возможности?

- Перебежчику мало доверия. Особенно если это перебежчик от русских. Впрочем, вы это отлично знаете. Вы сами выловили меня в океане, доставили сюда, хотя я и не просил об этом, а сейчас - смеетесь надо мной, не верите ни единому моему слову. Что ж, за это не упрекнешь. Будь я на вашем месте, вероятно, поступил бы так же.

- Однако вы откровенны, господин дезертир!

Карцев разводит руками, как бы говоря, что ничего иного ему не остается.

- Рассказывайте, что случилось в дальнейшем.

- В дальнейшем? - Карцов делает паузу. - Честно говоря, продолжать не хочется, ибо дальше произошло то, чему вы и вовсе не поверите.

- А все же…

- Случай свел меня с моряком союзного конвоя, доставившего в Мурманск военный груз. Мой новый знакомый оказался американцем немецкого происхождения. Мы быстро сблизились, нашли общий язык. Быть может, потому, что обоих нас судьба лишила родины… Короче, я рискнул и заговорил с ним в открытую. И вот перед отплытием конвоя в обратный путь он приносит сверток с одеждой. Я переодеваюсь. В кармане у меня морская книжка и другие бумаги для пропуска в порт…

- Он взял вас к себе на судно?

- Представьте, да. Он был боцман, и он спрятал меня в помещение для якорной цепи. Там я провел четверо суток. А на пятые, когда мы были далеко в море, нас торпедировали. Транспорт разломился и затонул. Я спасся чудом.

Карцов понимает, что Абст ему не верит. Но он и не ждал иного. Однако главное впереди…

- Разумеется, вы запомнили название корабля, на котором плыли, можете указать место и день катастрофы?

Вопрос не застает Карцова врасплох. Он готов к ответу. В тот год гитлеровские подводные лодки, действуя группами, или, как это называли, «волчьими стаями», часто атаковали караваны транспортов, следовавших в советские порты. Один такой налет на крупный конвой, когда он уже шел в обратный рейс, был совершен месяц назад. Немцы потопили несколько судов, а корабли охранения, в свою очередь, отправили на дно вражескую субмарину. Сообщение о бое конвоя с фашистами обошло все газеты. Разрабатывая предстоящую беседу с Абстом, Карцев восстановил в памяти подробности. И сейчас он уверенно называет дату и приблизительное место происшествия. Он хотел было указать и номер одного из погибших транспортов, но в последний момент передумал. Вряд ли должен быть чрезмерно точен в своих свидетельствах человек, перенесший такое потрясение.

Он говорит:

- Теперь о корабле, на котором я плыл. Транспорт не имел названия. На борту были цифры. Белые цифры на сером корпусе. Какие, я не запомнил. Я долго плавал в холодной воде, а это не способствует укреплению памяти.

- Погодите! Что же, корабли конвоя не подбирали людей с торпедированных судов?

- Не знаю. Скорее всего, нет. Там такое творилось!… Мне кажется, уцелевшие транспорты увеличили ход, чтобы быстрее уйти от опасного места.

- Как же вы спаслись?

- Конвой был атакован, когда смеркалось. Несколько часов я провел среди обломков, которыми кишела вода. На мне был надувной жилет, и я подобрал еще один.

- Где это произошло?

- Полагаю, в Баренцевом море.

- А вы представляете, где сейчас находитесь?

- В общем, да.

- Путь из Баренцева моря к нам вы проделали на своем надувном жилете?

Карцов улыбается шутке Абста.

- Этот путь я проделал на борту судна, которое спасло меня. Я и еще несколько человек были подобраны британским госпитальным судном. Как оказалось, оно шло в эти воды. Насколько я мог понять из разговора матросов, где-то здесь расположена военно-морская база союзников.

- Как вы снова очутились в воде? Что стало с судном?

- Его тоже торпедировали.

- Торпедировали госпитальное судно?

- Да, и сравнительно недалеко отсюда.

- Немецкие подводники потопили госпитальное судно, которое несло отличительные знаки?

- Судно имело огромные кресты на бортах и на палубе, и тем не менее получило в бок две торпеды. У вас, вероятно, есть возможность проверить мои слова. Ведь это произошло совсем недалеко. Впрочем, я не сказал, что торпеды были немецкие. Разумеется, я их не видел. Но через четверть часа после гибели судна, когда я барахтался в воде, появился самолет. В километре от меня он сбросил в море бомбы. Кого он бомбил? Вероятно, подводную лодку.

- Чей самолет?

- Не знаю. Мне было не до него. Я был занят тем, что поддерживал оглушенного взрывом человека. К счастью, он быстро оправился… Простите, рассказывать дальше? У вас столько иронии в глазах…

- Продолжайте.

- Как вам угодно. Итак, неподалеку мы увидели перевернутую шлюпку. Нам удалось поставить ее на киль. Оказалось, что это спасательный вельбот. Он был полон воды, но воздушные банки держали его на плаву… Вот и все. Остальное сделали течение и ветер.

- Вас пригнало сюда?

- Скалу мы заметили ночью, при свете луны. До нее было километров пять. В вельботе не имелось весел, его несло мимо. Наши силы были на исходе, но мы все же решили пуститься вплавь. В воде вскоре потеряли друг друга: зыбь, темнота… Дальнейшее вам известно.

- Выходит, вы были не один?

- Выходит, так.

- Кто же был ваш спутник?

- Врач, - отвечает Карцев, выкладывая свой главный козырь. - Один из врачей госпитального судна. Англичанин. - Он выдерживает паузу. - Индиец по происхождению.

Снова запутавшись в цепочке, попугай висит вниз головой, отчаянно хлопает крыльями и кричит. Но Абст не обращает на него внимания. Он направляется к шкафчику у стены, шарит по полкам.

Карцов тоже встает, освобождает лапки попугая, сажает птицу на жердочку. Уголком глаза он видит: Абст развинчивает круглую белую коробочку.

- Как звали индийца?

Карцов не торопится с ответом.

- Имя вашего спутника? - повторяет Абст, возвращаясь к столу.

Допрашиваемый морщит лоб, щурится. Нетерпение Абста столь велико, что неожиданно для самого себя он произносит:

- Рагху…

- Рагху Бханги! - кричит Карцов. Он хватает Абста за руки, всматривается в глаза. - Вы назвали его! Боже, какое счастье! Он здесь, он подтвердит все!…

Абст молча глядит на Карцева.