1
Лизель вернулась с похорон мужа обессиленная, разбитая. Соседка, крепко держа её под руку, довела до дому, усадила, дала стакан воды. Потом она ушла.
Позвонили. Лизель отперла. На пороге стояли штурмбанфюрер Бруно Беккер и штурмфюрер Адольф Торп. За ними маячил солдат с большим пакетом.
— Фрау Ланге, — сказал Беккер, сняв фуражку и поклонившись, — нас прислал сюда господин военный комендант Остбурга. Господин военный комендант скорбит по поводу преждевременной смерти обер-ефрейтора Герберта Ланге. Солдат Ланге был примерным воином, хорошо выполнял свой долг перед фюрером и нацией, и сейчас вермахт склоняет знамёна над его прахом.
Произнеся эту тираду, Беккер снова поклонился. Торп, у которого была забинтована шея и скула, последовал примеру начальника. Солдат стащил с головы пилотку.
Женщина посторонилась. Военные прошли в дом. Они разместились в гостиной полукругом — Лизель в центре, Беккер и Торп по бокам. Солдат положил свёрток на край стола и вышел в коридор.
Хлопнула входная дверь. Это пришла соседка, старая фрау Штрейбер. С достоинством кивнув военным, она уселась рядом с хозяйкой.
Воцарилось молчание. Беккер прервал его, откашлявшись. Затем он сказал, обращаясь к спутнику.
— А ведь этого могло и не быть.
— Что поделаешь, такова, значит, судьба, — возразил Торп.
— Судьба! — Беккер горько усмехнулся. — Судьба тут ни при чем. — Пальцы его задвигались, ловко распустили узлы бечёвки на свёртке. — Фрау Ланге, примите этот небольшой знак внимания господина военного коменданта. Здесь немного консервированного молока, а также масло, сахар и варенье. Дочери и вам это будет очень кстати.
Женщина чуть наклонила голову и вновь застыла в неподвижности, с глазами, устремлёнными куда-то поверх головы штурмбанфюрера.
Обращаясь к Беккеру, Торп сказал:
— Вы утверждаете, что судьба тут ни при чем? Но я не понимаю вас. Ведь это был лишь несчастный случай. Внезапно вынырнул из-за угла грузовик и…
— Грузовик! — Беккер сердито поджал губы. — Если бы капралу, который прибыл вместе с супругом фрау Лизель с фронта, не захотелось вдруг водки, господин Ланге был бы сейчас жив и здоров.
— Так Ланге бегал за выпивкой для гостя? — воскликнула фрау Штрейбер.
— Разумеется, — снисходительно пожал плечами Беккер. — Этот парень неисправимый пьянчуга. Фрау Лизель лежит в постели, ей нездоровится. А он посылает её мужа за водкой.
— Я слышала, у таких бывают запои, — испуганно проговорила фрау Штрейбер.
— Именно это с ним и случилось в тот злосчастный день, — кивнул Беккер. — Вы очень точно определили.
— И что же произошло дальше? — задал новый вопрос Торп.
— Дальше? — Беккер помолчал. — Дальше случилось вот что. Когда Ланге отправился на рынок, капрал выбежал за ним, окликнул. Ланге как раз переходил улицу. Он обернулся. Гость стал просить, чтобы тот взял побольше спиртного. Тут-то и вынырнул из-за угла грузовик!…
Вновь наступило молчание. Его нарушали лишь вздохи соседки.
Беккер продолжал:
— Но и это не все. Знаете, что сделал этот человек, когда под колёсами пятитонки хрустнули кости его фронтового товарища? Вы думаете, попытался остановить какой-нибудь автомобиль, чтобы отвезти господина Ланге в больницу? Ничуть не бывало. Он поспешил в дом, вытащил все самое ценное из своего ранца, затем из ранца Ланге и был таков.
При этих словах Лизель вскочила на ноги, свалив стул. В глазах её был ужас. Поддерживаемая соседкой, она вышла из комнаты в коридор. Беккер спокойно глядел ей вслед. Пока хоронили Ланге, контрразведка поработала в доме покойного, и штурмбанфюрер знал, что хозяйка найдёт ранцы пустыми.
Раздался короткий женский вскрик. Беккер и Торп были удивлены — он донёсся не из спальни, где, они знали, находились вещи, а из кухни.
В столовую вошёл солдат, поманил их пальцем. Контрразведчики встали. Солдат подвёл их к двери в кухню. Беккер и Торп увидели женщин, склонившихся над помойным ведром.
— Пустое! Оно пустое, фрау Штрейбер! — в отчаянии восклицала Лизель.
— Пустое, милочка, потому что я сама его опорожнила сегодня утром, — отвечала соседка. — Вы спали, когда я его вынесла.
— И… там ничего не было?
Фрау Штрейбер с тревогой посмотрела на Лизель.
— А ящик?… Чёрного ящика вы там не заметили? — прошептала Лизель.
— В ведре? — Соседка вытаращила глаза.
— Да! — Лизель упрямо качнула головой. — Ящик был! Герберт так берег его. Он сказал, что в нем много ценностей.
— Но почему тогда их швырнули в это ведро?
— Спрятали, фрау Штрейбер, спрятали, а не швырнули. Это сделал Герберт. Он объяснил: если в дом заберутся воры, они будут искать везде, но никому не придёт в голову лезть в помойное ведро.
— А кто знал, что ящик в ведре?
— Герберт… и Краузе.
— Подлый негодяй! — Фрау Штрейбер гневно выпрямилась.
Лизель заплакала. Фрау Штрейбер помогла ей встать.
Беккер коснулся плеча Торпа. Гестаповцы скользнули в гостиную. Минутой позже туда вернулись женщины.
— Господин офицер, — сказала соседка, — вы были правы, фрау Ланге действительно обокрали. И я уверена, это Краузе, который прикидывался другом Герберта. Я буду молиться, чтобы вы нашли вора и примерно наказали.
— Это и наше желание, — ласково сказал Беккер. — Совершив кражу, он, очевидно, скрывается. Но где? Уважаемая фрау Ланге, помогите нам. Вспомните, какие он называл адреса, фамилии? Что предполагал делать, чем собирался заняться?…
— Не знаю… Ничего не знаю, ведь он так мало пробыл у нас…
— Ну, а ваш муж? Капрал Краузе мог поделиться с ним планами. Ланге ничего не рассказывал?
— Ничего…
— Вспомните, — настаивал Беккер.
— Не могу. — Лизель с гримасой боли коснулась лба. — Ничего не помню…
— Фрау Ланге, — вмешался Торп, — этот тип может вернуться. Надеюсь, вы не останетесь в квартире одна? Надо, чтобы кто-то мог сообщить нам.
— Что вы, что вы! — Соседка замахала рукой. — С бедняжкой день и ночь нахожусь я. Все сделаю, будьте покойны!
— Вы и вчера были с фрау Ланге? — спросил Торп.
— Разумеется.
— Весь день?
— Да.
— И… кроме вас, никого? Никто из знакомых не счёл нужным явиться и выразить вдове своё соболезнование?
— Почему вы так думаете, господин офицер? Здесь все время люди.
— А вчера в послеобеденное время тоже были посетители?
Старуха кивнула.
— Да, человек десять.
— Кто же такие?
— Я их не знаю.
— Ну, а вы, фрау Ланге?
Лизель пожала плечами.
Беккер и Торп переглянулись, встали.
— Прощайте, фрау Ланге, — сказал Беккер. — Мы к вам ещё зайдём.
Выйдя из дома, контрразведчики сели в поджидавший их автомобиль.
— Ну, — произнёс Беккер, снисходительно глядя на спутника, — что вы теперь скажете?
Торп значительно улыбнулся.
— То-то же! Запомните: всегда добиваешься большего, когда действуешь мягко… Допросив её в обычном порядке, мы бы не много узнали. Она бы озлобилась, замкнулась — и дело с концом.
— Но все же не установлено главное. Мы не знаем, где прячется этот человек.
— Зато всплыла история с ящиком в ведре. Ящик! Что в нем могло быть, Торп?
— Поначалу я думал, взрывчатка.
— Чепуха. Будь это даже самая сильная взрывчатка, её едва бы хватило на то, чтобы поднять на воздух какую-нибудь кузню… Нет, то была не взрывчатка!
— Тогда оружие?
— Но какое оружие можно запаковать в маленький ящичек? Разве что пистолеты или ножи. — Беккер сделал паузу и закончил: — Это была радиостанция, Торп.
— Во что бы то ни стало надо установить, кто был на квартире покойного вчера после обеда, примерно между семью и восемью часами вечера.
— Не понимаю.
— Вчерашняя встреча с тем человеком произошла именно в семь часов
— и неподалёку от дома Ланге. Я сразу почувствовал: он выглядит подозрительно и здесь не случайно. Пошёл следом и…
— Дальше известно. Так вы думаете, они связаны?
— Кто знает? Но судите сами, господин штурмбанфюрер. Внезапная смерть Ланге автоматически разоблачила и его самого и спутника. Поэтому-то Краузе стремительно покинул дом покойного, а затем действовал столь решительно, когда почувствовал за собой слежку. И я спрашиваю себя: почему этот несомненно опытный и умелый разведчик идёт на такой риск, как появление в районе дома Ланге? И отвечаю: потому что Краузе хотел во что бы то ни стало заполучить оставленную рацию, которую он не смог вынести раньше.
— Смелая версия.
— Смелая, — согласился Торп. — Смелая, но единственно приемлемая. Если, конечно, в том ящике действительно был передатчик. Однако я не кончил. Краузе слонялся неподалёку от дома, а в самом доме находился кто-то из его знакомых. Можете вы поручиться за то, что Краузе не попросил кого-нибудь отправиться к вдове Ланге со специальной целью — изъять тот самый металлический ящик?
— Нет, — медленно проговорил Беккер, — я бы за это не поручился.
— Он скосил на собеседника глаза. — Однако вы не дурак, Торп.
2
Беккер и Торп были очень близки к истине.
В тот день, когда так нелепо погиб Герберт Ланге, механик завода «Ганс Бемер» Отто Шталекер, закончив работу в обычное время, вымыл руки, переоделся и направился к выходу. Здесь он задержался. У двери стояла группа эсэсовцев. Это был конвой из соседнего концентрационного лагеря. В цехах завода работало около сотни лагерников. По утрам конвой приводил их сюда, а в конце дня, пересчитав, препровождал в лагерь на ночёвку.
Стоя у выхода, Шталекер наблюдал, как, повинуясь крикам конвоиров, заключённые отходили в сторону, строились в группы и ковыляли во двор.
Лагерников увели. На заводской двор со всех сторон стекались рабочие, направляясь к воротам. Здесь было устроено нечто вроде узкого коридора. По обеим его сторонам стояли вахтёры, бесцеремонно ощупывавшие каждого выходящего.
Миновав контроль и оказавшись на улице, Шталекер зашагал по направлению к дому Ланге.
На душе у механика было тревожно. Не давал покоя странный разговор с фрау Лизель. Подумать только — вернулся Герберт, и вот сейчас, через несколько минут, они увидятся!
Шталекер глубоко верил своему старому дружку. Он знал, что Герберт — человек высокой чести и никогда, ни при каких обстоятельствах не способен на предательство. Но приезд Герберта был поистине необъясним.
Вот и его дом. Сколько славных вечеров провели в нем Шталекеры и Ланге!
Через минуту, потрясённый трагедией, которая разыгралась здесь несколькими часами раньше, Шталекер сидел у тела друга, поддерживая заливавшуюся слезами Лизель.
Вдова, судорожно всхлипывая, в который раз пыталась рассказать о случившемся. Из её отрывочных слов механику стало известно: Герберт вызвал его так срочно, чтобы познакомить со своим спутником. Далее Шталекер понял: Герберт не хотел покидать дом — видимо, чего-то боялся.
В двери показался один из соседей Ланге — рабочий, которого Шталекер давно знал. Сосед поманил пальцем механика.
Шталекер оставил вдову, вышел. Рабочий отвёл его в конец коридора, боязливо оглянулся, зашептал:
— Была полиция!
— Зачем?
— Сначала они явились со своим врачом, чтобы зарегистрировать смерть, составить протокол и прочее.
— Ну, а потом? Они что, приходили ещё раз?
— Да. И тогда с ними были представители военной комендатуры.
— Это естественно.
Сосед неопределённо пожевал губами.
— Они забрали документы Герберта. Знаете, я наблюдал за ними, когда они листали его удостоверение… Мне они не понравились — глаза так и шныряли по бумагам. И я подумал…
— Ну, и в этом нет ничего странного, — равнодушно проговорил Шталекер. — Время военное; надо все уточнить, расследовать. Осторожность никогда не мешает.
— Конечно, конечно, — заторопился сосед. — Но…
— Они приходили и в третий раз? — спросил Шталекер, видя, что собеседник не договаривает.
— Официально нет. Но только недавно тут вертелись два каких-то типа…
3
— На следующий день, как только прозвучал сигнал к окончанию работы, Шталекер заторопился к выходу. Он спешил домой, чтобы пообедать, а затем отправиться с женой в дом покойного друга.
— Послушайте… — окликнули его сзади.
Шталекер обернулся. Его догонял высокий человек в форме унтер-офицера.
— Простите, как ваша фамилия? — спросил военный, подойдя и вежливо кивнув.
— Меня зовут Отто Шталекер.
— Вы механик?
— Да.
— Вы были у Ланге и все знаете, не так ли?
— Был и все знаю.
— Я тот, который приехал вместе с Гербертом. Нам надо поговорить. Где это можно сделать?
Шталекер помедлил.
— Быть может, куда-нибудь зайдём?
Вскоре они сидели в маленьком кабачке, расположенном неподалёку от домика, где жил механик.
Аскер рассказал о случившемся с Лизель припадке, о том, как произошла катастрофа с Гербертом, как сам он вынужден был немедленно уйти из дома.
— Кто вы? — спросил Шталекер.
— Я? — Аскер помедлил. — Я коммунист, товарищ Шталекер. Мы с Ланге дезертировали из вермахта, решив уйти в подполье. И помочь нам в этом должны были вы.
Шталекер усмехнулся:
— Вы говорите поразительные вещи, говорите прямо, не зная толком, с кем имеете дело!
— Мне не остаётся ничего другого. — Аскер пожал плечами. — Погиб Герберт Ланге. Теперь я один, без документов. Вообще говоря, документы есть, но я лишился пристанища, и меня очень быстро схватят. А Герберт говорил о своём друге Шталекере только хорошее. Я многое знаю о вас, товарищ!
— Допустим, что это так. Но мне о вас никто и словом не обмолвился. Простите, как вы разыскали меня?
— Знал, где вы работаете, ждал неподалёку от завода. Закончилась смена. Люди стали выходить. Подошёл к одному из рабочих, спросил, как найти механика Шталекера, и мне указали на вас. А я, повторяю, многое знаю о вас. Герберт рассказал мне все — как вы впервые встретились с ним на митинге в гамбургском порту в ночь, когда в Берлине горел рейхстаг, как затем поучали его, сидя за кружкой пива… Я знаю о вашем брате, погибшем от рук нацистов, да и о жене вашей — ведь и она побывала в их лапах.
— Черт возьми! — вырвалось у Шталекера.
— Но это не все. Мы прямо к вам и должны были идти. Однако в то утро у вашего дома стоял автомобиль с военными. И мы не рискнули…
— Вы сказали, что являетесь коммунистом? — вдруг спросил Шталекер.
— Да.
— Немецким коммунистом?
Аскер поглядел на собеседника, кивнул.
— Я неспроста задал этот вопрос, — проговорил Шталекер. — Дело в том, что Герберт Ланге считался погибшим. Погиб, а потом вдруг объявился!
— Как видите, извещение оказалось ошибочным… Вы же знаете, так случается.
— Это не извещение, — покачал головой Шталекер. — Мне написал один солдат того полка, где служил Герберт. Он сам видел, как советские танки ворвались на позиции батальона Ланге. Оттуда мало кто выбрался живым. И Герберта среди них не оказалось…
Аскер не ответил. Минуту он сидел, склонившись над кружкой, затем выпрямился и взглянул в глаза Шталекеру.
— Я коммунист, — тихо сказал он. — И это все, что я могу сейчас сообщить о себе.
Шталекер промолчал.
— Что я могу для вас сделать? — сказал он после паузы.
— Прежде всего надо пойти в дом Ланге. Сам я не могу…
— Так вы не были там со вчерашнего дня?
— Туда мне нельзя. — Аскер понял, что должен быть откровенным до конца. — Нельзя, товарищ Шталекер, потому что в том бою Ланге… действительно пропал без вести. И теперь, когда он мёртв, все выяснится очень быстро.
— Похоже, что уже, — проворчал механик.
— Почему вы так думаете?
— Приходила полиция. Затем какие-то военные. Вели себя странно…
— Шталекер прервал себя: — Да, так что вам надо в доме Герберта?
Аскер рассказал о спрятанном на кухне ящике.
— В ящике радиостанция. Я не могу не сказать вам об этом: вы должны знать, какому подвергаетесь риску.
— Понимаю, чем это пахнет… Позвольте, но где вы были вчера? Где провели ночь?
— В развалинах какого-то дома…
— И, конечно, ничего не ели?
Аскер не ответил.
Шталекер поднялся:
— Идёмте!
Они вышли на улицу и вскоре оказались перед уже знакомым Аскеру маленьким домиком, окружённым цветочными клумбами. Шталекер отпер дверь, пропустил Аскера вперёд, вошёл сам. Навстречу вышла его жена. Шталекер представил Аскера.
— Берта, — сказал он, — сейчас мы с тобой отправимся в дом покойного Герберта. Наш гость останется здесь.
— Быть может, сперва пообедаем? Вы, наверное, голодны.
— Нет. — Механик переглянулся с Аскером. — Нет, обедать будем после. Кстати, захвати свою большую сумку. Мы кое-что купим по дороге.
Берта Шталекер вышла.
Аскер сказал:
— Фрау Лизель ничего не должна знать.
— Понимаю… Кстати, вам надо переодеться. Роста мы примерно одинакового, только я чуточку толще. Сейчас принесу.
Шталекер вышел и вскоре вернулся с коричневой пиджачной парой и сорочкой. Затем ушёл снова и принёс старые туфли.
— Все, что у меня есть, — сказал он. — А доспехи ваши снимите и затолкайте под диван. Вернусь — уничтожим.
4
Отто и Берта Шталекер ушли. Аскер поспешно переоделся, приблизился к зеркалу. Оттуда на него глядел человек в мешковатом костюме, поношенном и несколько просторном, с усталым, помятым лицом.
— Сойдёт, — пробормотал он, переложил в карманы пиджака и брюк документы, пистолет, сигареты со спичками и вышел.
Супруги Шталекер были уже в конце улицы. Аскер последовал за ними, держась в отдалении.
Проводив Берту и Отто до дома покойного, он вздохнул с облегчением. Проверка прошла благополучно. Механик и его жена ни с кем по дороге не разговаривали, не подходили ни к одному из многочисленных телефонов-автоматов, встречавшихся на пути.
Шталекеры скрылись в домике Ланге. Аскер неторопливо двинулся в обратную сторону, зорко приглядываясь к тому, что делается на улице. Правильно ли он поступил, оставшись в Остбурге? После гибели Герберта, казалось, уже ничто не мешало ему отправиться в соседний город, где находилось третье убежище. Однако уехать туда — значило спастись самому, но задержать выполнение задания. А здесь была ещё надежда… И он не ошибся: удалось главное — он связался со Шталекером!
Рассуждая так, Аскер дошёл до перекрёстка и вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Быть может, тревога ложная и только показалось, что встретившийся на пути человек в светлом пальто слишком уж внимательно на него поглядел?
Аскер вытащил сигареты и спички, как бы невзначай обронил коробок. Поднимая его, осторожно оглянулся. Так и есть — тот, в светлом пальто, неторопливо шёл следом.
Это был Адольф Торп.
К сильным, волевым людям приходит в минуту опасности очень большое спокойствие, особенная собранность, ясность мысли. Это позволяет мгновенно оценить обстановку, принять нужное решение, быстро и точно осуществить намеченное.
Таким ценным для разведчика качеством Аскер обладал. Но что он мог сделать сейчас, на пустынных в это предвечернее время улицах германского города — чужого, враждебного!
Он прошёл сотню шагов, ещё сотню, задержался у витрины магазина, будто рассматривая выставленный товар, скосил глаза в сторону. Человек в светлом пальто не отставал: остановился Аскер — задержался и наблюдатель, подойдя к афишной тумбе.
Все окончательно прояснилось. Продолжая путь, Аскер медленно опустил руку в карман, нащупал пистолет, отодвинул предохранитель.
Позади ещё один квартал. Дальше начинается улица, застроенная многоэтажными домами. И один из них, третий от угла, — с несколькими дворами. Кажется, проходными. Вчера, когда они с Ланге шли к дому Шталекера, неподалёку от этого здания слепой старик продавал газеты. Ага, вот он, на своём месте. Чуть дальше, как запомнил Аскер, вход в первый двор — узкий туннель. До него полсотни шагов.
Дом с проходными дворами! У Аскера перехватило дыхание. Но ведь о них, вероятно, знает и тот, что идёт следом. Знает и, конечно, не останется ждать на улице — устремится за ним в туннель.
«Хорошо, — решил Аскер, — пусть идёт!»
Вот и дом — серая каменная громада. Только бы не оказалось людей у входа!
Ворота, несколько вдвинутые в толщу стены, обозначились, когда до них осталось метров двенадцать. Они были свободны. Аскер заставил себя спокойно подойти к ним — и кинулся бежать. Скользнув в туннель, он отпрянул в сторону и затаился у стены, прикрывшись одной из створок ворот.
Прошла секунда, другая, послышался шум шагов. На землю у входа легла короткая тень. Аскер затаил дыхание. Он бы и удары сердца приглушил, если б мог. Мгновение тень была неподвижна, потом двинулась. Из-за створки ворот появился профиль мужчины. Аскер отчётливо разглядел высокий красивый лоб, правильной формы нос, энергичный подбородок, пульсирующую на шее маленькую синюю жилку.
В шею он и ударил — тем коротким сильным тычком, который долго тренировал и выучился производить безошибочно.
Прежде чем Торп упал, Аскер подхватил его, прислонил к стене, снова ударил — на этот раз в подбородок — и опустил на землю обмякшее тело врага.
Глубоко вздохнув, он вышел из ворот и неторопливо двинулся по улице. Машинально опущенная в карман рука наткнулась на рубчатую рукоять пистолета. Аскер вновь поставил его на предохранитель.
Торп открыл глаза, оглядел сводчатый потолок, под которым лежал. Сильно болела голова. Он с трудом перевалился на живот, поднялся, цепляясь за стену.
Подскочил прохожий.
— Что случилось? О, у вас кровь! — Он указал на скулу Торпа, с которой падали тяжёлые тёмные капли.
— Позовите шуцмана, — с трудом проговорил штурмфюрер.
Прохожий поспешил на перекрёсток и вскоре вернулся с полицейским. Возле Торпа стали собираться зеваки. Шуцман растолкал их, остановил проходивший автомобиль и усадил Торпа.
Спустя полчаса штурмфюрер Торп, морщась от сильной боли в голове, сидел в своём служебном кабинете. Фельдшер бинтовал ему скулу и шею. Вошёл Беккер. Его маленькие глазки гневно сверкали. Торп попытался встать. Беккер досадливо шевельнул плечом.
— Сидите, сидите, — проскрипел он. — Вы можете вскочить при появлении начальника, щёлкнуть каблуками, колесом выгнуть грудь, с собачьей преданностью глазеть на шефа. Но при всем этом вы остаётесь круглым идиотом!
Фельдшер поспешил закончить работу и уйти.
— Да, да, — продолжал бушевать Беккер, — вы идиот, Торп, идиот и тупица! Что вы наделали? Какой был приказ?… Отвечать, когда спрашивает начальник!
Торп пробормотал, что приказ гласил отправиться для наблюдения за домом обер-ефрейтора Герберта Ланге в сопровождении двух контрразведчиков.
— Значит, втроём?
— Да, господин штурмбанфюрер.
— А вы? Что сделали вы? Отправились один, и вас провели, как ребёнка.
— Но кто мог подумать? — Торп заговорил торопливо, горячо: — Я увидел его, и сразу же возникли подозрения. Двинулся следом. Он ничем не показал, что заметил слежку. Я был спокоен — все идёт, как надо, провожу его до логова, и тогда дело в шляпе.
— «В шляпе»! — передразнил Беккер. — Если говорить о шляпе, то ею оказались вы, штурмфюрер Торп, с треском проваливший важнейшее поручение!
— Но я не сказал всего… Итак, я шёл следом. Я своевременно вспомнил, что мы приближаемся к дому с проходными дворами. Приготовился. Оказывается, об этом знал и он. Поставьте себя на моё место: до ворот дома десяток шагов, и преследуемый вдруг стремглав мчится к ним. Ведь, юркнув в ворота, он проскочит дворы, окажется на главной магистрали, а там — ищи его! Что бы вы предприняли? Накажи меня бог, если бы не кинулись вслед. Так поступил и я. А он сыграл на этом! На том, что ринусь за ним и вбегу в ворота. И — ждал меня… — Адольф Торп смолк, горестно наклонил голову.
— Понимаете ли вы, Торп, что Ланге, у которого были найдены чужие документы, и тот, второй, посланы русскими?
— Да, — прошептал Торп. — Они те самые парашютисты.
— Наконец-то вы прозрели, Торп!
Штурмфюрер застонал.
— Вам, может быть, плохо? — издевался Беккер. — А то самое время закатить истерику.
— Вы обозвали меня идиотом, но вы ещё снисходительны ко мне. Я хуже, гораздо глупее и безнадёжнее!
Беккер сел, зажёг сигарету.
— Вы, Торп, — сказал он, — собственными руками швырнули кошке под хвост Железный крест, чин оберштурмфюрера, а может быть, и ещё кое-что в придачу.
Торп согласно наклонил голову.
— Надо поймать парашютиста, — сказал Беккер, выставив кулаки. — Поймать, чего бы это ни стоило!
Торп поднял руку, будто произнося присягу:
— Клянусь, он не уйдёт от меня!
— Полагаю, — сухо проговорил Беккер, — что главную ставку следует делать на «Зеленого». Это подсказывает шеф, и он прав. Итак, все внимание «Зеленому». Тот, за которым мы охотимся, обязательно попытается с ним связаться.
В заключение Беккер и Торп разработали план посещения вдовы Герберта Ланге.
Как этот план был выполнен, читатель уже знает.