© Сергей Владиславович Наследков, 2017

ISBN 978-5-4485-0678-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 

Заснеженная трасса разворачивается перед машиной, как японский военно-морской флаг, рваные полосы сходятся в мороке. Навигатор ведет в заданную точку, множество ожиданий и сомнений после необязательных телефонных разговоров, редких смс и коротких диалогов в социальной сети. Скорые встречи по случаю в столичных кофейнях, капучино с тирамису, дружеские полуобъятия, чмоки в щеку, волнующая неопределенность завершается? Неожиданно приятная гостиница с провинциально-претенциозным названием «Степная пальмира». Сдержанный интерьер, как бы хай-тек, стеклянный лифт и цветные диванчики в холлах.

— Ты что, специально так подстроил? У меня 404!

— Твое предположение лестно, конечно, но не стоит преувеличивать мои скромные возможности! Это был единственный свободный номер.

— Какой у тебя номер?

— 405.

— Верится с трудом…

— Сегодня же ты никуда не торопишься? Посидим вечером в ресторане?

— Нет, я лучше зайду к тебе, минут через тридцать, если не уснешь…

— Про «не уснешь» — смешно…

Неожиданный разворот, непредвиденное ускорение, паника. Тридцать минут растягиваются на час, сидеть и ждать, винегрет из чувств и мыслей. Стук в дверь, как выстрел из-за угла, тщательно сделанный макияж и прическа объясняют задержку, парализованное тело приросло к креслу, вопрос «и что мы будем делать?» вертится уже, похоже, на языке.

Имеющийся мужской опыт забыт, не так же надо было, аккуратнее, технологичнее! Не нести битый час ахинею про погоду и кино, глядя, как она крутит в руках серебристую штуковину с яблочной маркировкой… Занятный чехольчик, черепа на розовом, по-модному, что написано? «Love kills».

Лихорадка не проходит полночи, отправить смс в соседний номер…

Цветочный павильон, удивленный парень — ночной продавец и охранник в одном лице. Сколько всего вот этих роз наберется? Давай посчитаем, чтобы нечетное число было… «Завтра пусть горничная отнесет цветы в номер 404, вазу, надеюсь, найдете, чтоб уместились? — А она… она Ваша одноклассница? — неожиданное предположение, заинтересованный взгляд администратора из-за стойки рецепции, — В некотором смысле!»

Низкое зимнее солнце, слепящее, но бесплодное, в огромном окне гостиничного номера с раннего утра. Ожидание, шагать от туалета до балкона, сигареты одна за другой, за окном слишком холодно, чтобы идти обозревать городские достопримечательности.

Звонок телефона внутренней связи.

— Алло, ты еще в номере?

— Ну да… Раз я взял трубку…

— Я зайду?

— Конечно…

Предсказуемость ответа, «я догадывалась, конечно… у меня сейчас такая неразбериха в личной жизни… не могу ответить на твои чувства…» Взаимная неловкость, несколько виноватый взгляд обычно насмешливых зеленых глаз. Что-то сказать в ответ, пошлейшее «остаться друзьями» как капитуляция, вспотевшие ладони и сухость во рту. Замерзший металл автомобиля, ледяная кожа салона, бегство…

Все не так сделал. Но некоторые слова надо выпускать наружу, иначе они порвут тебя изнутри.

Пустая дорога в степи, застывшая подвеска нехорошо стучит на буераках федеральной, мать вашу, трассы, «У тебя виски остался?.. буду через двести пятьдесят километров… и надо будет много…»

Сейчас разложат по полочкам, спокойно и последовательно все объяснят, доказательно убедят в безнадежности и бесперспективности.

— Итак, надеюсь, теперь-то наваждение прошло? Могу я тебя поздравить?

— Нет, не можешь. Наваждение не прошло, поздравления не принимаются.

— Господи, что же еще тебе непонятно?

— Во-первых, женщина, которая мне последний раз говорила: «Я не могу ответить тебе взаимностью, хоть ты мне и симпатичен», ну и все такое, через не слишком длинный промежуток времени стала моей женой!

По дороге придумалась красивая фраза, которая как бы нивелировала. Как бы переворачивала и меняла.

— Ага, только ничем хорошим та история не закончилась, или я ошибаюсь? Все, приди в себя, выбери молодую хорошую девочку, она на тебя молиться будет и тапочки приносить.

— И мхом порасти? Спасибо, не хочется.

— А я вот понял, чего хочу. Синий паспорт, сумма с шестью нулями на счету и маленькая яхта с портом приписки Лимассол. Или Мармарис. Осень на Средиземноморье — это, знаете ли, прекрасно!

— Знаю.

— Самое острое ощущение счастья было у меня, когда я гулял с будущей еще женой по набережной октябрьского Мармариса. Я подумал тогда, что мечта всей жизни, кажется, осуществилась, я буквально всей кожей впитывал счастье и упивался им. И теперь я хочу вернуться туда. Я хочу только покоя.

— Извини, но стремление к покою есть стремление к смерти, как ты знаешь.

Двенадцатилетний бурбон делает свое дело, утреннее солнце в окне гостиничного номера, от которого не спасали шторы, слепит уже не столь сильно.

— Да, знаю. Но все, чего я хотел в юности, все сбылось. И позавтракать в «Ротонде» за тем же столиком, за которым завтракал Хэмингуэй — это не романтическая несбыточность, а всего лишь вопрос времени на оформление шенгена.

— Только стихи так не пишутся. Когда осень в Мармарисе и счет, и маленькая яхта, и жена, добрая и ласковая.

— Я не хочу больше писать стихов, вот в чем дело.

— Еще раз извини, дорогой, но я не верю во всю эту херню. Как ты любишь говорить, в этом мире ничего не меняется. Мужчина существует как вид до тех пор, пока он на охоте. Биология, против нее не попрешь. И не надо мне тут про… домашние тапочки.

Очередная порция виски несет с собой солидную дозу оптимизма

— Знаешь, а я еще хочу писать стихи! Пошли бы к черту товарно-денежные отношения между полами, при всей их честности и логичности. И у меня огромная просьба, как к старому другу: поговори с Великим-и-Ужасным, чтобы он взял меня на проект! Я совсем потерял смысл своего пребывания в так называемом медиа-холдинге. Ни денег, ни славы, ни радости, какая-то сказка о потерянном времени…

— Хорошо

— Когда уже вместе поработаем? На Украине, между прочим, местные выборы в этом году. Там-то рубка настоящая! Нет идей?

— Все будет, обещаю.

 

***

Полупустой паркинг офисного центра, холмики снежной грязи, вывалившиеся из колесных арок разнокалиберных авто, тают внутри прямоугольников парковочных мест. Курилка около лифта, в урне бычки горкой уже к обеду, возвращаться в кабинет и еще четыре часа тупить в интернете, дожидаясь завершения рабочего дня. Осознание перспективы стать менеджером среднего звена всерьез и надолго подавляет безысходностью. Никого рядом, не с кем даже потрепаться, убить еще хотя бы десяток минут, чтобы подольше не видеть отписанных начальством «в работу» документов. Анестезия от недавней вылазки в горы (ночной перевал, елки в белом, снегопад прекратился, но снежинки еще несутся в лобовое стекло, трое в одинокой машине, где-то на узкой горной дороге) уже закончилась, унылая реальность офисных будней погружает в коматоз.

Отсидеться в своей норе до пятницы, безнадежный алкогольный weekend в дружественном заведении, где можно просто попросить бармена «намешай что-нить на свой вкус, а то мутно как-то…» Поздороваться с каждым вторым, потрындеть с пацанами за жизнь, социальный аспект теории квантовой нелокальности, понятие страха в античной философии. Долбаная спиралевидность как форма существования материи и пространства. Тот, кто на первом курсе учил пить спирт в чистяк, теперь командует по другую сторону барной стойки.

— Сколько лет назад это было?

— Восемнадцать

— Некоторые твои посетители еще не родились… Не жалеешь, что ввязался в историю с дансингом? Как себя чувствуешь, способствуя продвижению funk и hip-hop культуры в Среднем Поволжье?

— Понимаю твою иронию, но отвечу просто, что не жалею совсем. Видишь ли, я однажды очень испугался. Однажды проснулся и подумал: «А зачем мне сегодняшний день? Чтобы обеспечить семью, достаточно один раз в месяц съездить за баблом. Несколько телефонных звонков не в счет». И мне пришло в голову, что вот так и приближается смерть. Очень страшно, когда тебе сорок шесть, должен заметить. От страха, видно, и замутил весь движняк, как выражаются наши завсегдатаи…

— Удовлетворен?

— Еще бы! Ты бы видел, какие здесь были руины! Кучи мусора вместо полов. Ни электричества, ни воды. Полгода безумной жизни до открытия, теперь полгода, как не сплю по ночам в выходные и праздники. Зато не думается о смыслах и прочей херне, когда просыпаешься. Еще скажи, что тебе музыка не нравится!

Нравится. Как ни крути, а планета живет в такт этим однообразным мелодиям. Если прислушаться, можно расслышать ритм. Они воспроизводят ритм момента, динамику текущих настроений. Они их чувствуют, кто лучше, кто совсем плохо, но чувствуют. Будущее — за ними, за парнями в бейсболках, замещающими матерщиной нехватку осмысленности в своих речитативах, за DJ-ями, которые выкладывают свои гениальные треки на YouTube. Кто-то из героев on-line-цивилизации однажды ведь взорвет к чертям собачьим этот дивный новый мир. А мы поможем, насколько хватит сил и знания основ социальной механики.

«Пошли до машины, шеф зовет…» Хамоватый водительский голос отвлекает от раздумий о судьбе цивилизации, очень не новый, но оттого еще более вызывающий в своей элегантности «Ягуар», открытая задняя дверь. Любимый рассказчиками анекдотов и тостов южный акцент, преувеличенное недовольство.

— Мне сказали, что ты хочешь уйти из холдинга?

— Да.

— Но ты мне нужен здесь, я говорил!

— Два момента. Вам нужно было разобраться, воруют деньги на печати или нет. Могу Вас уверить, что если и воруют, то не таким образом. Это раз. Во-вторых, я не вижу перспектив медиа-холдинга в нынешней конфигурации с точки зрения бизнеса. И своих перспектив я не вижу. Самое главное еще…, когда Вы меня только сюда определили, я прямо сказал, что готов поработать, если надо. Но до тех пор, пока не начнется проект. Как я понимаю, сейчас проект как раз разворачивается?

Драматическая пауза, нескорые размышления над непростым решением.

— Ну, хорошо… Заказчику не нравится газета, которую делает штаб. Твой друг мне сказал, что ты хорошо пишешь. Я могу тебе платить столько же, сколько ты получаешь здесь, но ты должен продолжать так же заниматься всем production для штаба…

— Да без вопросов! Не могу сказать, что готов трудиться бесплатно, но для меня намного важнее начать работать в знаменитой фирме, которая известна всей стране!

— Чтобы ты понимал, мы начали заниматься политтехнологиями в России, когда никто еще здесь не знал, что это такое. Мы до сих пор делаем выборы лучше всех.

— Согласитесь, серьезный мотив! Я с первого раза понял, что это мое, и хочу работать с лучшими!

— Кто попал раз на выборы, уже не может без этого всего… Моя дочь меня спрашивает: почему ты не хочешь просто жить в свое удовольствие в хорошем доме в хорошей стране, заниматься внуками? Зачем все время ездишь по разным местам, гостиницы, самолеты… Как ей объяснишь? Это просто такой кайф на самом деле…

— Точно! Кому дела в холдинге сдавать?

— Мне это вообще без разницы, пусть кого хотят ищут, находят там. Завтра иди в штаб и приступай.

— Вы даже не представляете, как я Вам благодарен!

Все значительные события в жизни, именуемые в старых книжках поворотами судьбы, происходят абсолютно внезапно.

 

***

Крутые виражи сердечного расстройства, огорчение сменяется вдохновением и решимостью. Чтобы не смотреть в себя, присматриваешься к штабным вокруг. Богатые и бедные (по большей части все же небедные), слетелись в твой родной, но нелюбимый город в поисках добычи. Кто-то вырос в профессорской семье, кто-то в гетто на окраине, один учился в аспирантуре, другой наматывал на кулак кровяные сопли в спецназе.

Стрингеры, вольные наемники, солдаты удачи… Шеф вспоминает Тбилиси, 2004 год, женщины раздают розы полицейским, стоящим в оцеплении вокруг парламента. «Это было красиво!» — полная самодовольства улыбка. И как стоял под автоматами на абхазской границе. Социокультурные особенности цветовосприятия в политической рекламе, уроки электорального менеджмента, техника установления раппорта с кандидатом: «Лучшая фокус-группа в Европе — это я! Как я сказал, так и надо делать! Понял, мудак?»

Красный диплом и диссер за столом справа, приводы в отделение и условный срок по малолетке — брошенный в углу кожаный портфель. Сумка лавэ, пригоршня телефонов, ник zorge10, история про то, как на прошлом проекте выпрыгивал в окно из подожженного штаба. Очки в дизайнерской оправе, свердловский андеграунд, пластинки Sex Pistols, тащили с Бутусовым усилок на институтский концерт в минус тридцать, квартирники, белка, дурка, нынче вегетарианство, моржевание, увлечение конспирологией и не лишенные сентиментальности тексты про ветеранов труда. Популярный киношный сюжет, друзья Оушена снова вместе, малороссийское «гэканье» перебивается северным стрекотанием, вперед, за новыми приключениями.

Спорадические разговоры о том, что хочется размеренной спокойной жизни, но соскочить не получается, сидеть в кабинетах пробовали, служба с 9 до 17—30, работа-дом-семья — нет, не выходит. Звонок — сорвались, пошли на дело, извините, приехали на проект. «По-моему, первый день голосования — это как первый раз в жизни понюхать кокс. Только забористее. Или, как девочки говорят, круче, чем лишиться девственности…»

Есть ведь что-то общее у всей честной компании… Романтики свободы — откуда, какая романтика, каждый ход записан, бабло любит счет, ушами не хлопать, подставят на раз-два!

«Знаешь, что самое трудное? Сидеть и ждать, когда позвонят…» Нет, еще не знаю, я пока не свой. Но, похоже, попал куда надо.

И лучшие подруги, конечно, у нас в штабе. «Молодые девушки к взрослым дядечкам в гости по ночам не ездят!» Держим паузу, ага, как же, очень даже ездят…

— Они не просто спят с нами. Они нам молодость свою дарят!

— Или продают… Не обязательно за деньги, не надо упрощать…

Адреналиновая атмосфера расширяет границы. Некогда отложенное увлечение, высокие обороты, значительные нарушения скоростного режима по пути на удаленную турбазу. «Ты же понимаешь, я замужем, у меня ребенок, я не могу свободно распоряжаться собой…» Недолгая увлекательная игра с известным результатом. Да, я все понимаю, готов подождать удобного случая. Случай, как и предполагалось, не заставил себя ждать. Берег реки, теплая (если не сказать жаркая) ночь не кажется душной из-за близости воды. Гирлянды фонариков освещают центральную аллею вдали, звезды, звезды… «Я посмотрю, как дети спят», — подруга понимающе уходит, темнота в беседке около домика.

«Между нами ничего не может быть…» — вдруг с хрипотцой низкий голос, взгляд глаза в глаза, руки под рубашкой, «блин, какая-то железка из лавки торчит», пластиковые стаканчики валятся на песок с неустойчивого столика. Резинка аккуратно спрятана в пакете с мусором, сарафан поправлен, и нежно, положив голову на плечо: «а все-таки ты сука».

Наверное, так и есть, на войне как на войне, просчитываешь расклады, автоматически умножаешь на 1,2, «у вас не фирма, а пиратская шайка», — хорек-мозгоклюй-представитель-заказчика близок, по правде сказать, к истине, навык подбирать слова и интонации быстро совершенствуется, текст и подтекст, только не получается писать стихи…

— Народная программа, народный кандидат, нет, кандидат нельзя, это слово предполагает возможность выбора, наличие других кандидатов, что неверно, давайте сразу напишем «народный депутат»…

— Может, «народный представитель» хотя бы?

— Ничего подобного, именно депутат! Уже депутат, уже работает как настоящий депутат, для города, для людей…

— Между собой уже слоганами начинаем общаться, не замечаешь?

— Это потому, что мы полностью погружены в работу!

 

***

Сигарета тухнет на ветру, бредешь по опустевшей набережной и понимаешь, что уже тридцать семь, все меньше вокруг людей, которых хочется просто видеть, не то чтобы разговаривать. Что за всю жизнь влюблялся десятки раз, а в голове живут фотки с сайта «Одноклассники.Ру» … И твоя регата так и не вышла в открытое море, а большое приключение осталось преимущественно в планах.

Зато в наличии — бессмысленность простых побед…«Скажи хоть комплимент какой!» — «Клевые сиськи!…» Каждый день быть в чужой игре, в которой один из сдающих всегда играет мизер. Виски по ночам, преодолеть, I’ll survive, нужно дотерпеть, пока осенняя прозрачность не добавит ясности происходящему.

Это просто адская жара всему виной. Однажды, в поту душной июльской ночи приснилось:

Гранитная правда над тайной лазурной воды,

косые паруса регаты над морем судьбы.

корявая брусчатка ночного Стамбула,

сказочность Праги, кривизна Барселоны,

треугольник Европы лежит между нами,

века гениальности, правда камней.

Но вот ливень разом смыл двухмесячное пекло, угар прошел, марево рассеялось, воздух стал почти по-осеннему прозрачен. Вся европейская геометрия так и осталась на берегах срединного моря, и не приблизилась ни на милю к городской набережной.

— Что думаешь о наших разборках? Понял уже, что к чему?

— А чего непонятного-то? Кампанию откровенно сливают, даже не стесняются… В отчетах туфта, социология липовая, вызвал я вчера этого питерского кандидата наук, на стуле ерзает, глазки бегают, врет и врет… Держат заказчика за болвана, а ребята-то опытные, и все уже видят… Сам, что ли, по-другому думаешь?

— Мне тоже стало казаться, что их претензии по большей части обоснованны…

— Не кажется, а так и есть!

— И, как я понимаю, бесятся ребята больше даже не из-за того, что у них воруют…

— А из-за того, что ни хрена не делается!

— Но зачем? Столько уже с ними работали, постоянный клиент, можно сказать, беречь надо, по идее…

— Обычное дело: ваш Великий-и-Ужасный поймал звезду. Стал себя считать крутым разводящим, а не наемным технологом. Нельзя долго сидеть на одной территории. Соблазнов слишком много, и глаз замыливается, и появляется желание в свою игру поиграть. Вот и заигрывается. Кинуть одних, получить у других… Этих можно трогать, этих нет… А я местных раскладов не знаю и знать не хочу. Для меня все просто: тут есть победа — тут нет победы. Туда идем, сюда не идем. Как с бабами: в кино, в кафе, в койку. Нет — до свидания.

— Ты что делать будешь?

— Я чужие художества прикрывать своей жопой не собираюсь! Приду к главному, покажу, как они проиграют. Я точно знаю, что парни настроены только на победу, денег жалеть не собираются, бюджет увеличат на столько, на сколько нужно. Или я разверну кампанию, или уеду нафиг.

— Ничего, что это Великий-и-Ужасный тебя сюда пригласил?

— Пусть увольняет, если сможет. Мне репутация дороже. Ты со мной? Или побежишь с утра докладывать?

— Скорее с тобой. Я тоже против безалкогольного пива и секса с резиновыми женщинами. А если прогнозируемое увеличение бюджета отразится и на моей персоне — будет вдвойне замечательно.

— Кстати, про натуральных женщин. Смотри, за соседним столиком девушки явно скучают и явно нам глазки строят! Вот, смотри, смотри!

— Какие-то совсем уже не девушки, по-моему… Тратить на них время — себя не уважать… Где спортивный интерес? Ты же вроде боксер. Был.

— Да брось! Главное — победа!

— Что, все равно над кем?

— Не привередничай! Я ж не предлагаю тебе на них жениться!

— Сомнительная радость даже на один вечер… Я себя поймал на мысли, что удовольствия больше не от постели как таковой, а от того, что ты ее туда уложил. От вторжения в личное пространство, так сказать. Поэтому, чем сложнее — тем больше удовольствия. Если сразу, если все просто — вообще не интересно. Никакого удовлетворения.

— Хватит словесного онанизма! За дело! Твоя какая? Светленькая или рыженькая?

 

***

…Нужно дотерпеть. Впереди дорога, балаган московских улиц, что там еще? Море, ветер, соленая вода полирует ладони, чтобы стереть с них… Стереть с них что? Запах сомнительных денег, а кто тут у нас из праведников? Это условия игры, просто такие правила… Или следы букв, клавиш ноутбука, букв, которые складывались в электорально-эффективные тексты. Тексты… «Запомните: вы не занимаетесь здесь журналистикой! Вы впариваете людям фантомы, которых на самом деле нет, не было и не будет».

«Неужели Вы НАСТОЛЬКО не уважаете людей, для которых все это делаете?» — корреспондент местной телекомпании сдерживается из последних сил. Еще бы, придется перемонтировать готовый сюжет за час до эфира. — «Даже сильнее, чем Вы можете подумать»…

И не надо со мной спорить. Не надо ничего мне пытаться доказать. Пусть это и не наша война, но победа будет нашей. И пох какой ценой, если честно.

Дело не только в том лавандосе, что был отсчитан полчаса назад (немаленькая стопка, две минуты эфирного времени в самом рейтинговом выпуске новостей, повтор в утреннем эфире) в кабинете редактора. Дело в том, что это мне нужен результат, это я хочу увидеть красный столбик на диаграмме «результаты голосования» выше других. Поэтому мне и решать, что из сказанного покемоном услышит электорат. И на фоне какого видеоряда.

Очередная смена состава в штабе, кадровые импровизации, усиление и замещение, интересные собутыльники и поучительные кейсы. Полночь, финиш сурового дня, сигарета у машины, бетонный мешок новостройки, опоздавшие мирные граждане торопливо разбегаются по подъездам

— Тебе за месяц удалось навести порядок в самом провальном округе! Твой большой и потный предшественник всего через неделю свалил, только его и видели! Ты крут!

— Я профессионал. Ничего великого, надо просто работать, а не ныть и не жаловаться на сложности, чем занимались до меня.

— Опыт — великое дело…

— Скоро нахрен будет не нужен, этот опыт…

— Что так грустно?

— У тебя же это первая кампания?

— Нет. Но такая длинная и с таким… погружением в процесс — да, первая.

— Поэтому тебе все происходящее кажется увлекательным. А мне есть с чем сравнивать. Должен тебя огорчить: судя по тенденции, профессия умирает. Выборы уже не те, в большинстве регионов вертикаль власти отстроена и работает, как часы, никакой реальной борьбы и конкуренции нет. А раз так, то и технологам платить не за что.

— По-моему, ты преувеличиваешь…

— Вот вспомни мои слова года через два.

— Как в том фильме говорилось: «Я так далеко не загадываю!»

— А мне надоело не загадывать! Знаешь, как достала чемоданная жизнь, чемоданные друзья, чемоданная любовь! Вечная подгоревшая яичница и слипшиеся пельмени… Хочется нормальную семью, дома жить, а не на вокзале…

— Все в штабе об этом говорят, только вот что-то не выходит ни у кого. У тебя есть альтернатива?

— Нет, но я активно занимаюсь ее созданием! Открыли с женой маленький бизнес, поднакоплю еще немного деньжат, и можно будет расшириться… Я на второе высшее решил пойти после кампании, на экономический…

— Не надо себя обманывать… У каждого человека есть призвание, каждому свое, видишь ли. Кто создан для бизнеса — всегда занимается бизнесом. А если нет, то и рыпаться бесполезно. Как раз про это я много понял… в прошлой жизни.

— Хочешь мне что-нибудь доказать?

— Даже не пытаюсь.

Не надо ломаться и кокетничать с самим собой: вот оно — твое любимое дело. «Мы рождены, чтоб сказку сделать быдлу». Такой вот вывих мозга. Это были лучшие месяцы твоей жизни. И вовсе не от флуктуаций, бифуркаций и прочей загадочной херни в штабе потянуло тогда прогуляться в одиночестве по набережной. Драматично курить, размышляя о геометрии, миражах и парусах после мощного ливня, положившего конец адовой жаре летних месяцев.

 

***

Писать стихи… Получится ли еще? Азарт борьбы заглушает дела сердечные, для утешения можно послушать старую романтическую песню «И ты меня еще узнаешь!» Бабье лето, солнце печет уже не так смертельно, как в июле-августе, напряжение последнего месяца, торжества чередуются с истериками, сколько все-таки часов в сутках? сжать зубы, продержаться… И писать…

— Я переделал листовку. Четко и понятно, труп был, это главное.

— Но неизвестно же толком, отчего старик умер…

— Да вообще по барабану! Пишем четко и понятно, что кандидат такой-то во время организованного им мероприятия для ветеранов бросил пенсионера при смерти на берегу и уплыл. И тот умер, не дождавшись помощи. А что там было на самом деле, это пусть он на встречах с народом объясняет. Если сможет, конечно, хе-хе. Такая удача, такой инфоповод специально не придумаешь, нельзя упускать, надо мочить по полной.

— А если информация не подтвердиться?

— Труп есть? Есть. Запускаем еще в газетах материал, дескать «что-то произошло во время поездки кандидата такого то с пенсами на пароходике, по непроверенной информации» и так далее.

— Слушай, я полтора года на помойке работал. Но по сравнению с тем, чем мы тут занимаемся, там пахло получше…

— Где-где ты работал?

— Пиарщиком помойки. То есть МУПа «Спецавтохозяйство».

— Жестко!

— Жестко — это полы подметать в металлургическом цехе по ночам. А пиарщик помойки — отличная работа. Смеешься?

— Согласись, «пиарщик помойки» — звучит действительно очень смешно!

— Конечно, смешно. Хотя я за это время собрал идеальную базу контактов по всем региональным СМИ. И делал не самую плохую корпоративную газету в одну каску.

— Круто. Возвращаясь к нашему жмуру: ночью зафигачим тираж, утром в почтовые ящики и расклейка по остановкам. Электорат — он трупами завсегда интересуется. Погнали!

День голосования, шесть утра, неразговорчивые парни со спортивными стрижками толпятся во дворе штаба, сорок шесть экипажей ГБР проходят последний инструктаж, счетные технологии в действии, спецпроект «общежития», то мы накрыли «карусель», то наших хлопнули, данные экзит-пола как донесения с передовой, от азарта холодеют руки, решения принимаются и отменяются ежеминутно. Передовая требует снарядов, то есть бабла мелкими купюрами, которое перегружается из сейфов в дорожные сумки и подвозится к месту боевых действий. Как-то неожиданно начинается новый рассвет, водка на столах, штабные девушки торопливо режут закуску, результаты с последних участков интересны лишь только с точки зрения статистики, мы выиграли!

Начальник СБ медленно разливает коньяк по узким стопкам, стол завален бумагами, телефон еще разрывается от звонков, но с каждой минутой их меньше и меньше. Эмоций не осталось, сил, впрочем, тоже. «За Победу!» — тихо и без пафоса. «Мы все прожили целую жизнь… Мы все стали другими, пока шел этот проект…»

 

***

Победа — странная штука. После нее — ничего. Пустота внутри. Как маленькая смерть. Бродячий цирк политтехнологов разъехался на каникулы, зеленый чай с мятой вместо кофе, попытки диагностики, история болезни.

— На мой взгляд, вы все социопаты и маргиналы!

— Кто бы говорил! «Вы все…» А ты — нет, как будто?

— У меня один раз в жизни был некий ажиотаж от участия в выборах. Гордума, сто сорок тысяч избирателей, но страсти кипели адские, деньги текли рекой. Мне тоже казалось, что прожил целую жизнь за три месяца. Хорошо было там.

— Кажется, я наслышан про ту кампанию. Там же штабные женщины в аптеку за тампонами ходили с охраной? С автоматчиками?

— Там — да, случалось. Это был огромный адреналиновый запой. Я еще потом придумал себе, что нечто значительное пережил и еще неделю гордо бухал, как вернулся. С очень важной таинственной физиономией, вероятно. Пока не уехал на Алтай. Там, когда добирался до одного шамана, пришел в себя. Шагал в гору с рюкзаком и понял вдруг, что мне насрать на ту историю. После ни разу не было какого-то растворения в ситуации. Приехал, сделал свою работу, уехал.

— Твой опыт, твое видение. На взгляд новичка — ни фига не маргиналы. Более или менее ярко выраженные примеры девиантного поведения. Как мне показалось.

— Девиантного по отношению к чему?

— Ну есть же общественная норма: утром на работу, вечером — домой, толстая жена, молодая любовница, по пятницам пьянка с коллегами, в выходные досуг с семьей, обед у тещи, закупки в «Ашане» на неделю, раз в год (хорошо-хорошо — два раза!) на курорт к морю, all inclusive…

— Фу, это овощная грядка какая-то, а не жизнь!

— Я знал, что ты так и скажешь…

Ясность и прозрачность победной осени сменяется тяжелыми туманами, нелетная погода, телефон подло молчит, ломка, депрессия, «в чем все-таки кайф был?» — вам, штатским, не понять. Адреналиновые наркоманы не могут, как все, это не просто способ заработка, это такой способ жить…

Не маргиналы, не девианты… Болезнетворные бактерии, которым хорошо тогда, когда общественное тело начинает болеть. В питательной среде хаоса и полураспада мы бы расцвели и вошли в силу, и мечты бы сбылись, яхта в Мармарисе, устрицы в Провансе. Пока надо довольствоваться локальными абсцессами под названием «выборы городского головы уездного города Зажопинск или горсовета губернского города Энск».

Уехать бы в горы, но осень затянулась, снега нет, проклятое межсезонье… Дни сливаются в недели, к обеду вытаскиваешь себя из кровати, из чьей только? Как ее зовут? Разберемся в следующий раз, если захочется следующего раза, в телефоне пока будет зваться «мальвиной». Хотя, скорее всего, следующего раза не будет. И стихов больше не будет. Затаиться дома, замедлиться, лечь на дно…

Пока не позвонят.

 

***

Помпезнейший колоссальный Дворец культуры напротив еще более колоссального корпуса заводоуправления. Индустриальный гигант закончившегося века, лидер советской оборонки, уцелевший практически целиком оплот разбитой империи. Строгий ампир интерьеров, дубовый паркет и мраморные колонны, непременные статуи суровых сталеваров и машиностроителей при входе. Зеркало исторического паркета, тяжеловесность плотных штор, новейшие микрофоны конференц-связи кажутся чужеродными на монументальных столах.

Совещание по вопросам «участия Завода в предстоящем электоральном цикле», присутствует едва ли не весь командный состав. Сохранившиеся в советском заповеднике командиры производства бычатся на эффективных менеджеров новой формации, холеных москвичей. «Завод прошел через сложный период смены руководства и реструктуризации структуры управления, финансовое положение стабилизировано, производство вновь загружено. Теперь у Завода появились задачи в политической сфере».

Внезапная темнота на улице, посмотреть на город при свете дня так и не удалось, энергичные рукопожатия в дверях, приятно было познакомиться, да, наверняка уже скоро. После дня обсуждений политических планов за круглым столом, интенсивных перекуров, насыщенных кофе-брейков и продуктивных ланчей хочется подышать свежим воздухом. Воспользоваться безветрием и легким морозцем на улице, пройтись по хрустящему снегу, хотя бы вокруг парковки, где дисциплинированно ждет заводской Caravan.

— Чем так сильно воняет?

— Вредное производство, какие-то выбросы… Судя по тому, как сегодня прошло, надо привыкать к этому запаху.

— А ты понял, чего хотят получить в итоге все эти в высшей степени серьезные и важные люди? Я весь день пытался, но не смог.

— По-моему, это очевидно. Они хотят городскую думу.

— Нет, это-то понятно. Но зачем?

— На этот вопрос нет ответа ни у меня, ни у них, думаю. Они где-то услышали, что так надо. А нам надо согласовать смету как можно быстрее и получить первый транш.

— Смету чего?

— Как чего? Большой кампании продолжительностью в 11 месяцев почти.

— И ты понимаешь, что будет в этой кампании?

— Конечно. Много-много кандидатов, которые будут много-много работать в округах

— Объединенных под одним брендом в виртуальное как бы общественное движение. «За наш дом — за наш город»? «Наш любимый город»?

— Например.

— В общем, снова общественные приемные и детские площадки…

— Детские площадки — всенепременно. Мы очень любим ставить детские площадки. А также причинять добро и наносить пользу гражданам всеми другими известными нам способами.

— Кстати, заказчику придется приобрести франшизы на другие партии. «ЕР» им полностью не отдадут, очевидно…

— Не заказчику придется приобрести. А мы приобретем их для заказчика!

— Какое ценное во всех смыслах уточнение!

— И еще нам будет нужен хороший орговик. Разнообразные добрые дела нужно будет привести в какую-то систему, иначе зашьемся. У тебя есть кто на примете?

— Да.

Морозное утро большого города. GMT +5, хочется спать, ветер, с похмелья знобит, или бронхит этот дурацкий… Российские железные дороги в своем лучшем варианте — вагон СВ фирменного поезда — переместили ночью из одной столицы Урала в другую. Отвальная накануне задалась, старые друзья за столом, виски, виски и еще столько же принесите, девушка…

«От таких вариантов не отказываются, извини, я уезжаю, ты должен понять… Нет, к тебе никаких претензий, спасибо за приглашение». Крыть нечем, конечно, все очевидно, да и фиг его знает, как оно дальше повернется. Мы еще друг другу пригодимся, наверное. Что с нами будет через неделю, ведает только аллах, помнишь? Так что давай-ка, дружище, обнимемся на прощание, как бы от тебя не разило потом и пивом после сумасшедшего дня. «Удачи вам, парни! Ой, да и не только парни, приятно познакомиться, привлек, однако, жену на темную сторону силы?»

Чемодан в камере хранения, вечером приедет машина и увезет в отравленный выбросами металлургического производства город, форматировать головы вымирающему от наркотиков населению. Заказчик дал добро, в смысле выдал первый транш. Можно перевести дух, целый день никого не видеть, ни с кем не говорить, гулять в одиночестве и грустно вспоминать ту одну, которой никогда не было…

Завтра skype, гарнитура висит на ушах, повторяющийся диалог с ноутбуком за дальним столиком ресторана местной гостиницы. Информационные технологии шагают по планете, быстрый WiFi есть даже в этой дыре. И не надо мне писать, что я слишком мало умею, что опыта, мол, не хватит. Идите в жопу, уважаемые старшие товарищи. Понимать, что хотели сказать и слышать то, что не было сказано, научимся в процессе. Это мой шанс, а там уж как выйдет. Понеслась коза по кочкам. Очередной кофе, новый видеозвонок:

— Привет, чем занимаешься?

— Ремонт дома делаю, а что?

— Ремонт — это надо… Можешь приехать сюда на следующей неделе?

— Условия?

— Лучше, чем были у тебя на том проекте.

— Гарантии?

— Никаких, как обычно.

— Я могу подумать до завтра?

— Подумать до завтра — дело святое! Планируй все-таки прилететь не позже четверга, ок? Фирменный стиль уже нужен, и макет газеты.

— Ок!

— Не сомневался в тебе…

Концепция одобрена без возражений, в актовом зале здания управления персоналом почти пятьдесят человек кандидатов в кандидаты недовольно ерзают на стульях. Мощный, как носорог, директор по производству, он же кандидат №1, гипнотизирует взглядом подчиненных, после драматической паузы объясняет ситуацию. Низкий голос, лаконичная убедительность. «Завод… принял решение… участвовать в будущих выборах. У тех из вас, кто пройдет отбор, появится новая нагрузка по предвыборной кампании. Но это не значит, что вы будете освобождены от своих основных обязанностей. Такова политика завода. Несогласные с политикой завода есть? Нет? Так я и думал. Начинайте, товарищи…»

Таксисты по выговору пытаются угадать, откуда приехал, мороз совсем не заметен, «я нашел ресторан, где делают отличное мясо!» Виртуальная реальность на глазах материализуется, первое за несколько лет событие в местной политической жизни — пресс-конференция вновь созданного общественного движения. Завод возвращается в город, в числе участников прессухи известнейший в области борец за правое дело. Производственники тушуются перед камерами, путают текст, недоверчиво косятся в сторону — не могут поверить, что оказались за одним столом с легендой уральской политики. Приглашенная звезда в ударе, простые слова, подкупающая откровенность, обаятельнейшая улыбка в нужных местах сменяется строго насупленными бровями, бомба взорвалась! Заявление о поддержке, планы совместной работы, пресс-конференция даст пищу для прогнозов и разговоров всем интересующимся политикой в столице региона.

Наскоро оборудованный офис, в смысле штаб, первая вечеринка, водка и незатейливая закуска на икеевских столах. «Боцман! — Я! — Ты будешь капитан!», старые песни под гитару как существенный элемент тим-билдинга. Сейчас серьезно, коллектив слушает важные слова от руководителя. «Глядя по сторонам на город, в котором мы оказались, я думаю вот о чем. Я думаю о прогрессорах из книг Стругацких. Они отправлялись в медвежьи углы Галактики, чтобы своими знаниями ускорить развитие этих земель. Они отдавали все свои силы делу прогресса. Не побоюсь сказать, что мы здесь — те самые прогрессоры, которых давно ждал этот город!»

 

***

Разноцветное от вредных выбросов небо уже не удивляет, мартовские вьюги неизбежно сменяются робким теплом. Медовый месяц с заказчиком, новые люди приезжают чуть ли не через день, водопады застольного остроумия, бездна перспектив и возможностей впереди. Уж не откроется ли здесь, в жутковатом индустриальном анклаве, то, что раньше безуспешно искалось в столичных переулках? У судьбы ведь бывает странное чувство юмора… Оптимистическая эйфория в штабе, командный дух, взаимные симпатии стремятся перерасти во что-то иное. Долгожданное солнце соответствует настроению, перекурить на улице, проговорить с глазу на глаз неоднозначные моменты рабочих взаимоотношений.

— Две вещи. С одной стороны, я очень рад, что ты все же приехал, несмотря на второе высшее и прочие твои деловые планы. Правда, рад. С другой — я несколько переживаю, как мы с тобой будем находить общий язык.

— Почему? Давай, говори как есть.

— Потому что я типа тут замначальника, хотя все понимаю, конечно, про то, что и опыта не хватает, и…

— Я тебя понял. Не переживай, ты меня пригласил, а я всегда работаю в той ситуации, какая есть, я профессионал. У вас, как я вижу, давние отношения… Я даже если б и хотел, влезть перед тобой не смог бы. Только один вопрос. Ты действительно стремишься быть менеджером проекта?

— Можно подумать, ты не хочешь…

— Я? Не хочу. Я это давно для себя решил.

— Извини, но там, откуда я уехал, ты разве не забрал часть проекта под себя? Нет?

— Нет. Наш большой потный друг оказался не просто редкостным мудаком, но и почти провалил кампанию. У меня не было другого выхода, ситуацию надо было спасать. Так знаешь, почему я не хочу быть руководителем? Я не готов посылать людей на смерть. А ты — готов?

— Какую смерть? Сейчас какой год на дворе? Что за романтический гон? У одного «кондотьеры публичной политики» в каждом углу, ты кого-то на смерть собрался посылать… Фэнтези начитались?

— Хорошо, не на смерть, в тюрьму. Согласись, некоторые инструменты из нашей практики относятся к уголовно-наказуемым, так?

— Ну, так. И что?

— А что, по-твоему, отправить человека на смерть или в тюрьму — большая разница? Так ты готов к этому? Я для себя решил, что не хочу быть тем, кто отдает такие приказы. Или заставлять кандидата сняться в конце кампании. Не приходилось еще вести таких бесед? Пусть у меня будет начальник, хоть формальный, но который эту ответственность возьмет на себя.

— Не вижу проблем. Если человек пришел сюда работать, то он уже внутренне согласился на что-то подобное. И, к тому же, сильно не бесплатно. Так что «назвался груздем — полезай в кутузку», как говорит нам народная мудрость. Про кандидатов я вообще молчу, решил во взрослые игрушки поиграть — должен быть готов к тому, что говно случается…

— Ты сейчас серьезно говоришь? Или не понимаешь?

— Хорошо, может, и не понимаю. Так тебе легче?

— Ну-ну. Только ты подумай еще о моих словах.

— Как скажешь. Жену привезешь? Она мне показалась крайне адекватным человеком, и работала, говорят, хорошо…

— Говорю в первый и последний раз. Это моя личная жизнь, и это буду решать я. Понятно?

— Да пожалуйста, я просто спросил… Что ты так разволновался…

Потом — «такое вот у нас уральское лето», водитель смеется над слишком теплолюбивыми, по его мнению, южанами. Холодно, дождь вторую неделю, ветер дует креозотом со стороны завода, терки с заказчиком. В предрассветном сумраке почудилось, что это не берег городского пруда подсвечен огнями, а какая-нибудь Боко-которская марина светится вдали, набережная Лимассола отражается фонарями в черной воде. Хочется туда, на перекресток культур, морей и торговых путей, где морские гады прямо с пирса и апельсины на ветках. Где, кроме тоталитарных монструозных гипермаркетов, ударных авианосцев глобализации, есть и уютные продуктовые лавочки с запахом свежайших фруктов, сыра, вяленого мяса и молодого вина. Песенка еще эта привязалась, хит сезона: «А там еще немного — и Прованс». Или Мармарис, например.

Нет, нельзя думать об этом, сейчас ты на позициях, хотя наступлению и скомандовали «отбой», вольные наемники расползлись по кабакам, виски и бильярд не спасают от безделья. Присказка из фильма про бойцов, оставшихся без войны, «Что мы тут делаем?! — У нас есть дело. Мы ждем…», повторена столько раз, что совсем не кажется остроумной.

Порода «уральская низкожопка», местные девочки млеют от рассказов про острова в океане, «а с этой штучкой у тебя в языке — прикольно!…» Возрастная блокировка тормозов, здесь все можно, здесь все похуй, детка! «И куда ты смотрел? Друг называется… Что, нельзя было увести домой пьяного товарища? — А зачем? Вы так вдруг стали сближаться, с такой, как бы сказать, нежностью! И вообще, кто сказал, что со своими нельзя? — Ну, блин…»

Сохранять спокойствие, пока она сходит в душ — выпьет чаю — накрасится и оденется. И упасть мордой в подушку, жалеть, жалеть себя, вспоминать о том, как не сложилось, «никто больше так не улыбается…» Виртуальные точки в социальной сети и нетрезвая романтическая бравада перед соратниками. Звучит круто, потому что у всех-то так, мещанские страстишки малодушных, а у тебя — кипенье страсти, практически роман! Сюжет для книжки, сценарий для кино, красивая история.

***

Домой на побывку. После унылого индустриального трэша волжская набережная кажется маленькой Ибицей. Витальные инстинкты стократно обостряются под горячим солнцем, жара, водные активности, девушки загорают топлес на городском пляже. Вечером белые льняные штаны и мокасины на босу ногу, летние веранды клубов, модный хаус, бармен дружественного заведения предлагает вновь освоенный коктейль «баскетбол». «Для разгона!» Еще один, и еще, главное не борщить, хотя заведение потому и дружественное, что есть гарантия доставки до дома. Если все-таки переборщить. «Дернешь? — Давай, пару тяг. Для стабилизации настроения…»

Девушка с выдающимся декольте пританцовывает поблизости от барной стойки. «Познакомить? — Конечно!»

Горящий куантро льется по пирамиде из фужеров, бармен бросает в огонь щепотку чего-то, производящую вспышку. «Теперь надо быстро-быстро выпить все, пока трубочка не расплавилась от огня! Сможешь? — А то!»

Совсем светло, рассветный пляж, капли на напрягшихся от прохладной утренней воды крупных сосках, «даже гладишь член красиво, секси-герл», сильнейшее возбуждение. Ранние пенсионеры-физкультурники уже вышли на зарядку, глядят на обнаженную парочку неожиданно одобрительно и приветливо.

«Встретимся, когда я в следующий раз приеду?» — экспрессия возвратно-поступательных движений, искренность главнее всего в сексе, — «Позвони. Если с парнем моим опять посремся, как вчера, может, и встретимся…»

Или загадочная барышня за соседним столиком, элегантная и ухоженная, вдруг задает вопрос о текущей политической ситуации, прервав ваш со старым приятелем живейший обмен мнениями. О да, при всех нюансах, новая партия — это шанс, это свежий ветер в унылом болотце суверенной демократии. Деньги Длинного дают надежду хоть на что-то живое сравнительно с инвалидной командой официальной как бы оппозиции. Когда двадцать процентов населения никак не представлены в отечественной политике, ситуация перестает быть стабильной. А двадцать процентов — это мы и есть, сидящие сейчас в этом дизайнерском кафе. «И наши сердца страстно хотят перемен, не так ли, прекрасная незнакомка? Да, лучше созвонимся, да, я записал телефон… да, я люблю пешие прогулки по вечерам…»

Просто поцеловать ее в щеку (самое важное — только в щеку!) и сразу выйти из ее машины, пусть будут звонки-эсэмэски, предвкушение, короткие встречи, так не хватало этого всего последнее время. А с ней, кажется, получится, с ней будет интересно…

Размытость целей, потеря ориентиров, сонный самолет, водитель убавляет музыку, ранний северный рассвет, «почти что белые ночи, да?», сумбур образов и воспоминаний в полудреме. Машина подскакивает на скрытой неровности дорожного полотна, возвращая из расслабленной удовлетворенности краткого отпуска в недружественную реальность здешних холодных краев.

Обстоятельное планирование романтического уик-энда на нейтральной территории, предвкушения самого приятного свойства. Но рейс отменен, туман, стыковка не состоялась, «сделай что-нибудь, чтобы я улетела из этого чертового шарика». Та, с которой должно было быть интересно, срывается на истерику гламурной кисы, остается только прервать вызов. Конец связи, виски можно без льда.

 

***

Лето, поздно темнеет и рано светает, не спится… Просторные кабинеты или дорогие рестораны областной столицы, значимость на лицах лиц, принимающих решения, намеки и полутона. Нескрываемое оживление держателей региональных политических франшиз, бойкая расторговка бренд-буков с мишками, выхухолями и инструментами ручного труда. Слухи и сплетни на информационных порталах, компромат в блогах, конфигурация кампании меняется каждую неделю. Согласования и ожидания. Официантки в любом из трех местных заведений знают, какой напиток принести в качестве аперитива. «Это просто рубеж, и я к нему готов!» — в очередной раз просится наружу из наушников. «Да, пожалуй, рубеж, мать его… Я к нему готов? А куда деваться…»

— Заказчик окончательно потерял смысл всего предприятия?

— Частично. Сегодня новый исполнительный директор заявил, что считает необходимым оптимизировать затраты на проект. На следующей неделе к тебе приедет проверяющий. Будет смотреть наши отчеты и искать ресурсы для оптимизации. Как они выражаются.

— А почему просто не послать нас на три буквы? И не мучиться?

— У них так нельзя. Проект был в свое время согласован у Генерального, поэтому его нельзя просто прекратить. Да и намерения такого нет, на самом деле. Они будут нас долго и нудно проверять, потом еще более нудно оптимизировать. Их стиль работы в принципе, если ты еще не заметил. Кстати, у тебя есть куда съехать? С такими условиями?

— Нет, конечно.

— Вот и у меня нет. Поэтому я думаю, что лучше будет помучиться.

— Яхта в Мармарисе стучит в твое сердце?

— Пардон муа, а в твое что стучит? Или ты все еще — вдогонку за мечтой, в погоне за звездой?

— Цапля серая — в камыши, угу… Возвращаясь к предстоящей проверке. Один момент: я не смогу объяснить назначение нескольких сумм, которые ты забирал из кассы. Сам разберешься?

— Безусловно.

Какая-то вязкая, липкая муть наваливается, когда заходишь в офис. Что это — экология, отравленный воздух, тухлая вода, или то, что называется дурной энергетикой? Черное биополе, которое росло здесь несколько десятилетий, подпитывалось душами все новых и новых поколений зэков и их охранников… Город-завод впивается тебе в вену, сосет твою энергию, как огромный паук, незаметно, по капельке, и ничего не дает взамен. А каждый вечер хочется только одного — забыться. Как-нибудь оглушить себя, как-нибудь дотянуть до утра.

— Реальность, по итогам приятного во всех отношениях общения с проверяющим, выглядит следующим образом: новый исполнительный не считает большой политический проект чем-то важным и нужным для завода. Финансисты, соответственно, получили задачу снизить затраты до минимума.

— А Генеральный?

— А Генеральный в Москве, и ему не до таких мелочей. Дела государственной важности, понимать надо. Видишь ли, позиции замгенерального по PR, в смысле нашего куратора, сегодня слабее позиции Зэ-Гэ-Дэ по соцвопросам, который с самого начала был против и вставлял нам палки в колеса. И его точка зрения, похоже, побеждает. Наш куратор скорее забудет о нас, как о страшном сне, чем станет рисковать своим положением и ввязываться в аппаратный конфликт, чтобы отстоять проект. Так как его шансы в этом конфликте неочевидны, мягко говоря. Только не спрашивай, почему все эти разборки у них происходят во время проекта, а не до его начала. Видимо, это какой-то тайный закон существования подобных организаций: внутренние расклады им куда важнее достижения результата.

— И чего они хотят получить теперь?

— А ничего. То есть просто сохранение статус-кво — забрать свои округа.

— Но они же вложили в проект очень серьезные деньги!

— Деньги, в смысле эффективность вложений, их интересуют, очевидно, в последнюю очередь. Местная бизнес-традиция. В общем, сколько нам тут еще осталось — неизвестно никому. Практический вывод из всего этого следует, на мой взгляд, такой — раз заказчику больше не нужна победа, пришло время подумать о себе.

— Ты имеешь в виду?..

— Да, именно это я и имею в виду.

— Согласовал?

— Согласовал с кем? С человеком, который вдохновенно рассказывает сказки про то, как он блестяще провел переговоры и всех во всем убедил? А когда реальность с фантазией расходится — надевает на лицо маску скорби, жеманно заламывает руки и воздевает очи к небу? Прогрессор, блин…

— Так ты согласовал? Или это твое решение?

— Тебе не все равно? Отчитываться мне, так или иначе. Давай-ка вечером в спокойной домашней обстановке посмотрим на твои отчеты… по-новому… Поймем, какие статьи будут оптимизированы и как. У тебя же жена здесь? Давай ее займем нужным и полезным делом — подготовкой отчетности. Раз ты не захотел почему-то, чтобы она работала в штабе.

— Я тебе уже говорил: не лезь в мою личную жизнь! Не лезь! Это мое, понял?

— Блин, я все понял. Только я говорю о деле, если ты не заметил! Голову включай! Мне не интересно, что у вас с ней, или еще с кем, происходит. Просто других кандидатур, кто бы мог этим заняться, у нас нет!

 

***

Третий час ожидания аудиенции, вокруг миллионная толпа и шумное автомобильное стадо, толкающееся в бесконечных пробках… Москва когда-то была мечтой, которая придавала сил, в которой обозначались и понимались цели, будущее обретало явные очертания, а надежда подкреплялась верой в себя. Чудовищная мешанина архитектурных стилей вызывала даже некое воодушевление и провоцировала на дерзость в поступках. Иначе говоря, где-то в паутине из диагоналей, бульваров и транспортных колец мечталось найти чудесный портал в премьер-лигу, высшее сословие, в мир других денег и бесконечных возможностей. Но таинства посвящения не произошло, портал не открылся. Теперь вот не присутствует никаких ощущений, кроме боли от мозолей, натертых новыми туфлями.

Блистательное десятилетие околоноля закончилось, но распухшая от шальных нефтяных миллиардов столица еще на пике и на максимуме. Презентация как основа капитализации, программа МБА и газета «Ведомости». Культурка «позитива» и «успешности», фоточки еды и педикюра на фоне прибоя, тусы, вечерины и афтепати, разноцветные коктейли и биеннале современного искусства, летние террасы и кальяны в лаунжах, прогулочные велосипеды и горные лыжи со стразиками, йога-туры и питание по аюрведе. Эстетика и этика консьюмеризма и креативность потребления, мода на розовый цвет и личностный рост. Как бы ценности как бы общества, «терпкий вкус другой жизни» в витринах бессмысленно дорогих магазинов, зеркальных окнах офисных центров и модных заведений. Усталость и одиночество.

ЦАО, время бизнес-ланча, по телевизору в ресторане азиатской кухни прямая трансляция рейдерского отъема политической партии у бывшего рейдера, долговязого миллиардера. Стенд-ап с одним из основных действующих лиц, легенда уральской политики, обаятельная улыбка, скромная брутальность образа. «Сила в правде, все еще только начинается,» — простые и искренние слова не могут не вызвать сочувствия целевой аудитории.

Офисные труженики, соль земли московской, старшие sales’ы, управляющие инвестиционными портфелями, HR-ы и виртуозы проектного проектирования пытаются вникнуть в смысл телевизионной картинки. Недоумение и даже некоторая рассерженность на лицах и в репликах. Чего-то не додумали режиссеры этого действа. Или что-то пошло не так…

«Так все хорошо начиналось… Так он хорошо вписался в нашу историю, прессуху тогда вытащил… И за очень адекватные деньги… И вот вам нате. Чуть ли не главный антигерой федеральной повестки. Две недели назад договорились, практически, о кампании по региону… Блин. Историю про несостоявшуюся партию посетителей дизайнерских кофеен можно сейчас обсудить с финансистом. Неплохой мужик, кстати, несмотря на приколы дешевые и ухмылочки. Все понимает, и не врет… Не всегда врет…»

«Что у Вас в сумке? Деньги? — Да. — Много? — Смотря что значит «много»… Неопределенный ответ вполне устраивает сотрудницу службы безопасности аэропорта, ремень, часы, ботинки, сколько еще до посадки? Духота в зале вылета вечернего Домодедово, красные строки на табло, на Дальнем Востоке нелетная погода, несколько рейсов задержаны, толчея у закусочных, с трудом удается найти свободную розетку.

Уэльбек убедителен в том, что в современном мире остались две мотивации, две вещи, за которые люди готовы страдать, творить, совершать поступки с большой (или наоборот) буквы. Секс и наркотики. Больше ничего не работает. Денег уже достаточно (по крайней мере, у тех, кто знает, что с ними делать), власть растворилась и размазалась среди неэффективных институтов бюрократического коррумпированного государства. А любовь — слишком энергозатратное чувство для инфантильного индивидуума эпохи постмодерна. «Получил… Половину от обещанного… Так работать невозможно… Думаешь, от очередного разговора с куратором что-то изменится?.. До завтра…»

 

***

«Я собралась, выезжаю? Ты дома?» Нет, я не дома. И не буду дома еще долго. Особенно для тебя, милая. Сколько уже можно удовлетворять инстинкт нежности?.. Однажды подумалось, что с каждым выброшенным презервативом внутри чего-то становится меньше. И не только в физиологическом смысле… Принимать вечером девушку хочется не сильнее, чем готовить утром опостылевшую яичницу с беконом.

Потому сейчас будем говорить об иерархии культурных ценностей, о журнале «Русская жизнь», о том, что завод и заводчане — неисчерпаемый источник сюжетов для очерков или, быть может, более крупных текстов. Про исторические парадоксы. Про то, например, как потомков демидовских рабочих здесь чуть ли не под ноль истребили большевики, но формат завода Акинфия Демидова возродился в укрупненном варианте при советской власти. Со специфическими особенностями, присущими организации труда и стилю жизни на предприятиях предка графов Сан-Донато. Квинтэссенция советской оборонки, апофеоз имперской экономики, опора державы. «Повторите нам, пожалуйста. И лед отдельно…»

Низкое серое небо с каждым днем все тяжелее, как и похмелье. Семяизвержение в раковину по-быстрому, раздражение вперемешку с отвращением, душ под тухлой водой, чтобы запустить процессы жизнедеятельности. Хотя бы по внешнему контуру. Гитарные песни бесят своей пошлостью, служебные романы закончились скандалами, командная химия превратилась в физику элементарных частиц. Все анекдоты уже рассказаны, финальная распродажа на ярмарке тщеславия завершилась, в наличии лишь вечная рисовка перед самими собой, нелепые потуги заполнить пустоту бессмысленного и унылого существования. Не получается прожить на острие, так хоть притвориться…

Понравилось, когда называют «сукой»? Наслаждайся. Желания исполняются. Но не на халяву. Надо заплатить натурой. И не сломаться, не разложиться, не превратиться в бесформенное говно. Ты очень стремился? Всей душой? Вот и отвечай всей душой. Законы вселенной универсальны, от них не спрячешься. Или, попросту говоря, Он там, на небе, не фраер… Теперь попробуй выдержать силу противодействия. Все в этом мире гармонично. Потому терпи. Это просто рубеж.

— Они приняли решение прекратить работу по вашим округам. Иначе денег не хватит на основные. Сворачивайтесь.

— Но постой… Осталось всего три недели до дня голосования… У нас все настроено, мы уверены в результате! Давайте сделаем социологию, покажем им…

— Если ты думаешь, что возможный результат — это аргумент, то ты ошибаешься. На социологию денег тоже нет, кстати.

— Но как так? День выборов без социологии?

— Свои округа они получат, ты же не сомневаешься? На заводе всех поведут строем на участки, под запись, вместе с членами семей. Этого хватит. Причем результат будет обеспечен дирекцией по персоналу, которая находится в ведении Зама по соцвопросам, а не нашего куратора. Что и требуется.

— А что наш куратор?

— А он заболел. Лег в больницу.

— Интересно девки пляшут…

— Просто замечательно. Так что рассчитывай народ сегодняшним днем и отменяй все, что можно отменить. Вообще все. Денег тебе больше не будет ни копейки, и это не метафора.

— Но постой! Пару недель назад нам было объявлено, что смета на последний месяц согласована в полном объеме…

— Человек, который нам это вещал, вчера вечером заявил, что он сворачивает проект, что надо возместить последний месяц коллективу и свалить всем из города в течение 24 часов. Чтобы заказчики сами разбирались с полем и местными подрядчиками. Новый план появился после того, как выяснилось, что ту самую смету никто не видел, кроме нашего куратора, никто не согласовывал и никто не собирается исполнять. Особенно финансовая служба. Вчера же проверяющий приезжал. Очень удивлялся табличке с циферками. Мы ведь уже потратили то, чего должно было хватить до конца проекта, по его расчетам.

— И что теперь делает наш великий руководитель?

— Понятия не имею. Отбыл вчера, трагичный и величественный. Наверняка телефон отключил, хотя я и не проверял.

— Почему я не удивлен… Но проект же не сворачивается, как я понял?

— Через кандидатов удалось вроде достучаться до начальников в Москве, объяснить, что негатива будет слишком много, если свернуть всю работу прямо сейчас. Что полторы тысячи человек, которым не заплатили — это очень плохая история для завода, безотносительно результатов голосования. Много эмоциональных разговоров случилось, много энергичных слов. В итоге они согласились профинансировать оставшуюся часть в минимальном размере. Но многим приходится жертвовать, сам понимаешь…

— Или многими? Что мне говорить людям, которые на нас работают?

— Что работа закончилась. Может, хочешь вывести их на митинг?

Осталось совсем чуть-чуть, «а там еще немного — и Прованс», хотя нет, не Прованс. Пожалуй, мы заработали на места потеплее. Чтобы были пляжи, как снежные поля в Средней полосе и коктейль «маргарита» у шезлонга. Забронировать путевку, фамилию спутницы пока не скажу, кастинг еще предстоит. Только дождаться итоговых диаграмм, выпить с выигравшими кандидатами, сказать ненужные слова проигравшим, спихнуть последний отчет и поджечь облитую бензином кучу с документами. Образ костра радует даже больше, чем образ лежака под пальмой. Огромный костер на снегу на опушке леса. Или на городской свалке. Так будет органичнее.

 

***

Аббревиатура ПЖиВ доминирует в информационном пространстве рунета, усилиями местных энтузиастов становится известна даже в здешнем индустриальном заповеднике. Гражданские активисты, инвалиды демократического движения 90-х, по случаю приторговывают идеалами своей молодости. Но товар не востребован, да и срок годности, признаться, давно истек. Так что с этой стороны проекту ничего не угрожает, нужные для отчетности в больших кабинетах проценты будут, нет тут ни почвы для протеста, ни протестующих.

У товарищей из областного штаба мнение совсем другое, их кампания проиграна, судорожная активность последней недели. А разве федеральная история входит в нашу зону ответственности? Нет, мы не будем отрабатывать привезенные из области бюллетени, технологию надо было готовить заранее, нет у нас ни исполнителей, ни людей в комиссиях, и необходимости этим заниматься в наших округах тоже нет.

— Ты что одна в ресторане, такая романтическая женщина с бокалом вина? Привет!

— Привет! А вы давно вернулись?

— Нет, я только переоделся и бегом сюда, пока кухня не закрылась. После бани, да в лесу, да с сугробом — жуть как хочется съесть качественный кусок мяса!

— А где… Мой муж?

— Слушайте, вы уж с ним определитесь, вы муж с женой или как! А то вчера «я свободная женщина», а тут сразу «где муж»…

— А для тебя так важны формальности? Ты считаешь, что слова имеют какое-то значение?

— Ладно, шутка оказалось не смешной, извини. В кофейню он пошел, встреча у него срочная.

— Встреча? Понятно.

Миниатюрные пальчики с красивым маникюром нервно крутят смартфон с трещиной на экране, «вызываемый абонент не отвечает» слышно через стол, несколько эсэмэсок следуют одна за другой.

— Да что случилось-то? Я прочитал стихи, которые ты разместила. Сама написала?

— Сама. Уже удалила. Нервенный срыв у меня был. Меня уже выворачивает от этого города.

— От города? Очень тебя понимаю… Или еще от чего?

— Живу неправильно, наверное. Вот и плохо все.

— Совсем все плохо не бывает… Может это рубеж, какой-то период жизни заканчивается, и начинается что-то новое? А такие штуки без ломки не обходятся…

— Может… Не знаю… Но это правда на ломку похоже. Курить начала тут…

— Раньше совсем не курила?

— Совсем.

— Со мной было нечто похожее два года назад. И тогда одна умная тетка мне сказала: «Что, плохо тебе? Радуйся, тебе дают шанс, значит!» В итоге — полное изменение всей жизни!

— А что произошло?

— Во-первых, я развелся. Во-вторых, через некоторое время добился, чего давно хотел, то есть попал в выборный бизнес. Теперь точно знаю, чтобы двигаться в жизни дальше, порой надо помучиться. Помогает.

— Не знаааааю… Оно, конечно, помогает… Типа делает нас сильнее… Просто, когда не готов к переменам — это невыносимо. Не умею я прощать некоторые вещи… Ай, ладно… Не хочу я тебя этим грузить. Вот когда разберусь сама со всем — поговорим. Пока еще пытаюсь только.

Унылые 24 часа дня голосования, пепельницы стремительно переполняются, унизительное бездействие, каждый по-своему говорит об одном и том же. Кто-то прячет глаза, желания соблюдать политес уже не осталось, общее раздражение повисает в воздухе, накрытые по традиции столы стоят нетронутыми. Результаты с первых участков, мы даже и не представляли, насколько были близки к полной победе, но проценты проигравших — предмет аналитиков, слабое утешение для самолюбия. Неожиданная тревога, несколько забытых уже мобильников взрывают общую апатию, неужели есть дело? Скорое разбирательство… Кому положено, конечно, в курсе… Помощь не требуется… Ситуация под контролем. «Они пошли навстречу областному начальству… просто выключили свет на своих участках…»

Алкогольная пересортица, офис быстро пустеет, бухие водители, бессвязные предъявы вперемешку с соплями, лужи из масла и сока на полу, блевотина в туалетах, немедленно уйти прочь. «Пошли все к черту… Отвалите от меня… Заебали…»

Спасительная амнезия, утренний паралич, нужно все же включить телефон, хлам и технологические отходы в душе вперемешку с похмельной мутью. Завершающего банкета не будет, желания гулять на поминках нет, недолгие прощания и подведения итогов.

— Бесславный конец, но в целом… Не зря провели десять месяцев… Увидимся, наверное… Самое главное. Спасибо тебе! Не знаю, как бы мы выкрутились, если б не ты.

— Тебе тоже спасибо. Должен сказать, с вами было приятно работать, отморозки чертовы! Созвонимся!

— Не теряйтесь!

 

***

— Привет! Ты нынче доступна для встречи или у тебя опять отношения?

— Привет! Ты приехал?

— Ага. И на этот раз надолго, судя по всему. Так что насчет кофе?

— Слушай, а ты можешь меня забрать прямо сейчас?

— Наверное, могу, а где ты?

— На митинге! Замерзла, блин!

— Господи, как тебя туда занесло?

— Да все в офисе про него говорили все последние дни. Решила тоже сходить.

— Ясно все с тобой, еду спасать! Слушай, а у тебя же есть загранпаспорт?

— Есть, конечно. А что?

— Приеду, расскажу, секси-герл!

Девятичасовой джетлаг, полуразобранный багаж, слегка отдающий йодом запах прелой одежды распространяется по квартире. Крупная электрическая игрушка, бурый заяц-попрыгун, купленный в посттропической эйфории на площади Павелецкого вокзала, как смысловой центр композиции. Падающий за окном снег усиливает контрасты, одновременно давая повод задуматься о многообразии форм прекрасного вокруг.

«Мне тоже очень понравилось наше путешествие. Будет что вспомнить!"… Дежурные эсэсмэс-любезности напоминают о позавчерашних (или вчерашних? смешная неразбериха с трансатлантическим временем) тактильных приятностях. Superior suite ocean view, минет на посошок, индивидуальный трансфер в забавный аэропорт с тростниковыми крышами. «Не выкладывай только фотки, где я есть. Тут мой приехал, типа люблю-не могу, жениться хочу, — Конечно, дорогая!» Пережить новогоднее безумие, дождаться, пока мирные обыватели рассосутся с горнолыжных курортов и потеряться, наконец, среди подъемников, сосен и трасс.

— Вернулся?

— Да, ночью

— Отлично. У нас новости. Заказчик очень доволен нашей работой на закончившемся проекте и хочет продолжения.

— Прости, чем они могут быть довольны? Бессмысленным абсурдом, закончившимся ничем?

— Это ты видишь только абсурд. Для них все, что было сделано, важно и наполнено смыслом. Ты же понимаешь, КАКИЕ выборы впереди? Так что не хочу отвлекать от празднования, но нам срочно нужна смета! Мне представляется, что тебя ждет новое рандеву с твоим финансовым другом. Прям сразу после каникул. Не смею больше задерживать, с Новым годом Вас, благородный дон!

Яхта в Мармарисе в подтексте, энтузиазм и воодушевление, слово «какие» произнесено с заметным придыханием.

— И тебя с наступающим…

Федеральные инфоповоды, серьезное внимание, конструктив и сотрудничество со стороны заказчика, регулярность получения пакетов с запаянными в полиэтилен купюрами. Ставшее привычным разноцветное небо, незаметность светового дня, вонючая вода в душе, вонючий воздух за окном. Штаб в клубах сизого дыма, привычное истерическое возбуждение, заснуть за рабочим столом после ночной стыковки, письмо в электронной почте «вам открыт шенген на полгода» восстанавливает мотивацию.

— Ни один, ни один из текстов, которые я написал за свою жизнь, не имел такого успеха, как несколько абзацев, наспех накиданных за завтраком в этом кафетерии! Весь рунет забит репостами и обсуждениями моего «заявления»! И только потому, что подписано оно не мной, а человеком, о существовании которого еще месяц назад никто не знал за воротами Завода!

— Нам за это и платят, разве нет?

— Безусловно. Но, мон ами, позволь мне иметь свои слабости!

— Знаешь, когда-то давно человек, научивший меня складывать слова в предложения, сказал: «самые циничные люди в этом мире — хирурги и адвокаты. Потому что они постоянно видят человека в мгновения абсолютной слабости, когда обнажаются самые низменные и подлые черты его натуры». Так вот, я думаю, что он просто не наблюдал изнутри отечественную политику…

— Ты все же конченый романтик!

— Уверен, что яхта в Мармарисе стоит участия в этом блядском цирке, для которого мы пишем репризы?

Снова проектор рисует цифры на стене, но главный результат будет ясен после эфира всех федеральных каналов, куратор в нетерпении ждет прямого включения, новые сообщения на смартфоне проверяются ежеминутно. Внимание на экран, все сценарии отброшены, сногсшибательное развитие сюжета, крутой поворот. Телевизор выключен, странное молчание вдруг повисает в штабной комнате, «Мы не понимаем, что вот в эти минуты наша жизнь круто поменялась… Не можем оценить, что с нами прямо сейчас произошло!» — то ли приговор, то ли пророчество звучит в тишине.

 

***

К черту внутриполитические расклады, чемоданная жизнь, время дорог и исполнения желаний, навигатор на передней панели, европейские автобаны усыпляют своей безопасностью. Таинственная роспись собора в Альби, магия безусловно живых скульптур Микеланджело, атмосфера миланских улиц, заряженная энергией шальных денег, витрины в золоте, толпа мечущихся от вывески к вывеске граждан. Шикарный «Мерседес», выдвигающийся из ворот …надцатого века, мощные мотоциклы и тест-драйв «Феррари» у стен сумасшедше-красивого собора. Старая римская дорога в Нарбонне, лабиринт улочек у замка Кастельно, утренняя набережная Биаррица, солнце над Атлантикой, знаменитый маяк возвышается над скалой.

Мишленовские заведения, Джордж, управляющий рыбного ресторана в порту, эталонный мэтр итальянского гостеприимства, седина, костюм и ярко-красный галстук, рекомендует вино к рыбе по-лигурийски. «Устрицы продают, совсем как раков на Волге! Также полиэтиленовый пакет взвешивают безменом. Только вместо пива — белое вино… — Еще нужен ржаной хлеб и сливочное масло, обязательно соленое…»

_Привет! Что у тебя за мега-трип произошел?

_Это что такое — мега-трип?) Приветик!!!

_Поездка твоя на Алтай…

_А, да это просто поездка, соскучилась по рулю, природе и одиночеству))

_Ты одна ездила???

_Одна на машине, да. А по горам уже с родственниками. Я ж тебя звала, а ты в Прованс)))

_А что муж не поехал?

_У него ноги, а ему домой)))

_Переведи…

_Он же связки порвал на ноге в Стамбуле.

_Первый раз слышу! Как это ему удалось? «Очнулся — гипс?»

_Так по-дурацки… В предпоследний день из душа выходил и поскользнулся в ванне… Не до гор, одним словом. Ну и я хотела побыть одна, надо же отдыхать друг от друга иногда…

_Тоже правильно…

_Вам в Стамбуле понравилось, кстати?

_Очень. Здоровский город. Как ты съездил? Пол-Европы проехал, молодец!!! Как Франция?

_Отлично! Очень интересно, много где был, много что посмотрел. Сегодня-завтра будут фото)) А проехал — да, 2500 км получилось, когда машину сдавал…

_Здорово! Фоточки всегда интересно)) там тепло?

_Там хорошо!

_Как дела на личном фронте?

_На личном фронте без перемен)) вялотекущие боестолкновения местного значения)))

_О! Боестолкновения — это же интересно!

_Но недолго… А так — живу бесцельно и неосознанно))

_Аналогично))) Я всем матерым технологам задаю один вопрос: «Где вы живете по-настоящему, на проекте или в обычной жизни?..»))) Ты как ответишь?

_Вопрос, на самом деле… Да наверное на проекте… Все остальное время — в спящем режиме)))

_А сама что? Подсела уже на выборный наркотик?)

_Надеюсь, что эта бацилла меня не сильно укусила… Но сидеть без дела уже надоедает! Хочется цельности и осознанности)))

_Как вы живете? Помимо путешествий…

_Нормально вроде…

_А что это у тебя за мысли такие интересные про жизнь?

_Ты о чем?

_Сейчас… Ctrl-V… «Вот иногда, вернув что-то потерянное, понимаешь, что заплатил слишком высокую цену, отказавшись от себя, сломав себя. Поэтому прежде надо понять, а надо ли возвращать потерянное? Может, все идет, как должно? Это как длинный конвейер, ждешь пирожок с картошкой, а мимо все едут пирожки с капустой да с капустой. И ты раздражаешься, в панику впадаешь, думаешь, да сколько можно ждать-то! И СОГЛАШАЕШЬСЯ на пирожок с капустой, ОТКАЗЫВАЯСЬ от своего с картошкой. Жизнь это сразу просекает: этому и так сойдет. Надо знать, что в жизни есть твой, самый лучший пирожок! И не соглашаться на меньшее)))»

_Ай, не обращай внимания! Накатило что-то однажды!

_Главное, у вас все наладилось, после прошлогодних дел?

_Да, все хорошо…

_Завидую я твоему мужу белой завистью, если честно! Ладно, не теряйтесь!

_Целую, может, скоро увидимся уже наконец (((

 

***

Ленты новостей разрываются сенсацией, знакомая фамилия в официальной хронике, звонки и поздравления, только вот с чем? Смутные, но очевидно серьезные перспективы, значительные движения, «нет, не надо разговаривать о моем трудоустройстве, я давно уже решил, что не собираюсь идти ни на какую службу. Я долго шел к тому, чтобы делать то, что я хочу и тогда, когда я хочу. Слово „свобода“ слишком много значит для меня, как ни наивно это звучит… И ты совершаешь ошибку, я уверен, мы заточены под другое… Ты надеешься, что яхта в Мармарисе случится быстрее, если уйдешь из режиссеров в продюсеры? Или кабинет с цветным телефоном — твоя настоящая мечта?»

Груженая одеждой и обувью премиальных брендов машина идет на восток, трасса «Урал», плотный трафик, несмотря на воскресный день, тяжелый джип едва не сбрасывает в кювет на очередном буераке. «Стране нужны мосты и дороги, а все доходы идут лишь на поддержание пресловутой стабильности, необходимой для бесперебойного функционирования трубы… А мы активно помогаем, оправдываясь перед самими собой профессиональным цинизмом и кодексом чести наемника-ландскнехта», ворчание на дорогу и радужные ожидания в преддверии нового этапа.

Пауза в переговорах, можно воспользоваться интересным приглашением и исполнить мечту молодости: ночью выпить кофе в столице Урала, позавтракать вкуснейшими сосисками в аэропорту Рузине, терминал, обслуживающий страны Шенгенского соглашения, пообедать на мадридской улице, вечером бокал вина, закат на Средиземном море. Белое платьице в черноте ночного пляжа, «о! ты в прекрасной форме! тренажерный зал? — и плавание», ночная жара под Барселоной. Секс-гимнастика с утра, доспать под зонтиком на пляже, вялая размеренность жизни русскоязычных урбанизаций, немолодые дочки богатых родителей в поисках хоть какого-то занятия на день.

Прямые вопросы, никакой двусмысленности, «ценю твою откровенность и деловой подход, но я совершенно не готов давать какие-либо обещания… Да, я тоже уже хочу чего-то более серьезного, чем совместный отпуск… но не стану притворяться и изображать страсть там, где ее на данный момент нет». Очередь на регистрацию идет подозрительно медленно, overbooking случается, «мне необходимо завтра рано утром быть на месте, у меня очень важная деловая встреча, ищите другие рейсы и стыковки», неоднократное использование глагола must.

Заросшие бурьяном дворы и улицы типичного Разноуральска, двусмысленность ситуации, неопределенность статуса, настороженность и плохо скрываемая враждебность, конфронтация вместо коммуникации. Первый опыт электорального продюсинга оказывается неудачным, «нас просто выживают… пока претензиями и скандалами, хорошо, что не подставляют… надо съезжать». Новый шанс, еще не пора по домам, команде — ждать, перемещения по региону, встречи и разговоры, агрессивный стиль вождения и умерший в середине дня телефон.

— Какое ты принял решение?

— О чем ты меня спрашиваешь? Сам подумай, какое мне принять решение: ехать на реальную кампанию, с ясными условиями, зарплатой и прочим, или в неизвестность, «вырубать проект», как ты написал? Я профессионал, и не хочу терять время и деньги.

— Про «вырубать» — не мои слова… А неизвестность и неопределенность — постоянные составляющие нашей профессии, нет?

— У меня как раз есть совершенно определенное предложение!

— Послушай, но ты на самом деле здесь нужен! Тебя ждут, про тебя вспоминают в городе, причем самыми добрыми словами. Я серьезно. И это… гештальты надо завершать! Довести до конца то, что начали полтора года назад. Все получится!

— Ты можешь мне это гарантировать?

— Конечно, нет… Блин, что я тебя как девочку уговариваю? Риск есть, но и перспектива совсем другая! Или ты из-за жены? Из-за того, что она уже здесь? Опять не хочешь работать с ней вместе? Так раздражающего фактора, гы-гы, теперь не будет. Или ты был против, чтобы она вообще сюда приезжала, как она говорит? Злишься, что я ее позвал, что ли?

— Ты снова хочешь залезть в нашу семейную жизнь? Сколько раз повторять — не делай этого!

— Да пофигу мне на вашу семейную жизнь! У меня переговоры на волоске. Твой приезд мог бы изменить ситуацию! Все решится буквально на днях, если не срастется, ты и к нашему большому и потному другу успеешь.

— Так. Короче. Если я там нужен, пусть мне позвонит сам кандидат и попросит меня приехать.

— Ты сейчас в своем уме или как? Кандидат — единственный, кто тебя в глаза не видел!

— Тогда пусть позвонит свежеиспеченный государственный деятель и скажет мне, что я нужен. И кто мне компенсирует возможные потери.

— А моей просьбы тебе недостаточно, значит?

— А ты там кто сейчас? Адъютант его превосходительства? Или порученец при высоком дворе?

— Решил потренироваться в остроумии? Не со мной, пожалуйста. В общем, я все сказал. Выбирай сам.

— Я тоже все сказал.

«Ладно, сами справимся… А тебе, сука, я припомню… и порученца, и адъютанта…» Газ в пол, опасные перестроения из ряда в ряд, широкая спортивная резина не позволяет двухтонной машине сорваться в занос.

Окно возможностей открывается слишком медленно, немногочисленный коллектив в режиме ожидания, рваный ритм, энтузиазм и сомнения, совместный досуг оборачивается стремительным сближением. Чужая съемная квартира в столице региона как база временной дислокации, маленькая коммуна искателей приключений, креативные совещания на кухне, гладильная доска вместо рабочего стола, чай в пакетиках и балконная философия.

— Помнишь наш давнишний разговор про маргиналов и девиантов? Как в этом контексте ты прокомментируешь головокружительный разворот в карьере?

— Я уверен, что со мной произошло трагическое недоразумение и оно, несомненно, будет исправлено в самое ближайшее время! Хотя это чрезвычайно интересный опыт. Видишь по-новому. Люди с выборов, например, живут в иллюзии, что они что-то понимают про власть, про реальные процессы. Это очень опасная иллюзия. Ничего они не понимают. Мир власти, в который меня сейчас забросило, устроен совершенно иначе. Совершенно другие дистанции, очень высокая точность во взаимодействиях. Это реальный мир, он не имеет отношения к политтехнологиям и политтехнологам. Они… просто официанты. Официант, который приносит еду государственному человеку, может, конечно, вообразить, будто причастен к государственным делам. Но причастен он лишь к перемене блюд. А власть — очень глубокая вещь, трансцендентальная. На много порядков глубже того, чем вы занимаетесь, технологий этих. Они не более чем цветные салфетки около тарелки.

— Эк тебя от государевой службы-то вштырило! Ладно, буду знать, что работаю официантом. Хотя кому-то же надо?

— Не кому-то, а тебе это надо. Твой выбор.

— Хорошо, хорошо. Выходит, мне нравится заниматься сервировкой стола. Морок и иллюзии — наша тема… Ты знаешь, мозговед и адепт шаманских практик, как от них избавиться? Хочется уже чего-то настоящего… Настоящей женщины, например… Надоело жить с наваждением.

— Мужиками свойственно жить в собственном бреду… Они спаяны с ролью, которую себе придумали, достигают каких-то несуществующих целей. Бабы, кстати, больше в реальности живут, на земле, находят себе мужиков… А у тебя, к слову, совсем нет точности в отношении женщин.

— Переведи…

— Помнишь, мы стояли в прошлом году, во время кампании, на городской площади, там какое-то празднество было, народные гуляния? Я тебя спросил, какая женщина вокруг кажется тебе самой привлекательной. Помнишь, на кого ты показал?

— На какую-то восточную красавицу, вроде…

— Именно! На кавказскую девицу, всю в золоте, рядом с которой стояли очень конкретные абреки. Ты понимаешь, что сделай ты хоть пару шагов в ее сторону, эти парни изрубили бы тебя в мелкий винегрет?

— Но я же не собирался делать шаги в ее сторону! Ты меня совсем за слабоумного держишь? Я чисто с эстетической точки зрения…

— Неважно! Ты выбрал смертельно опасный вариант из сотни возможных!

— «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья…»

— Очень показательная цитата, учитывая обстоятельства смерти ее автора. Так что тебе не переживать надо из-за наваждения, а радоваться, что твоя психика отчасти здорова и нашла способ самосохранения. Не дает, таким образом, попасть в действительно проблемную и опасную ситуацию.

 

***

Привычный уже индустриальный пейзаж не кажется столь зловещим, как прежде, черное биополе ослабло от очарования ранней осени. Многоцветие осеннего леса вдоль шоссе, двойная радуга навстречу, мы вернулись! Бабье лето, смех и радость снова мы приносим людям, наэлектризованная атмосфера, в шутку придуманный слоган Why not становится девизом штаба. Полунамеки в эсэсмэсках, нарочито громкий смех, желание в глазах, шампанское с виски, ночные посиделки завершаются коротким поцелуем, «а вы хорошо смотритесь вместе», коллега-подруга произнесла то, что так хотелось услышать. Появившийся и через два часа исчезнувший статус в социальной сети «пока ты там вые… лся, я тут влюбилась», неполадки в тормозной системе, язык тела, азарт нарушения табу, взрослые, вроде бы, мужчина и женщина полчаса целуются ночью в подъезде.

«Полвторого ночи, сижу читаю отчет по фокусам… — «А я как в «Криминальном чтиве». Когда Траволта себе доказывает, что сейчас выйдет из туалета, просто попрощается и уйдет. После вечера с Умой Турман — Пожелать тебе спокойной ночи? — А колыбельную спеть? — Я не пою — А что делаешь? — Ммм… боюсь, что не надо это писать!»

Многочасовое совещание затягивается до позднего вечера, разговор с влиятельным чиновником — ответственным за выборы, громкая связь, жесткие обвинения, уволить всю команду немедленно, проект приобретает смысл. У каждой кампании есть внутреннее содержание, конфликт, который не отражается в агитматериалах, новостных сюжетах и речевых модулях агитаторов. Реальная политика, вопрос о власти, кому будущий мэр будет обязан своей победой, Заводу или губернатору.

«Если ты даешь добро, то через пару дней прекрасному человеку изо всех щелей напомнят о странном банкротстве одного банка, к которому он имел некое отношение, про кинутых вкладчиков и незакрытое дело… тем более, раз шеф сам матом орал… я пришлю отчет по скайпу…» Адреналиновый приход, давно заполночь, виски не помогает уснуть… «Ты нужна мне прямо сейчас. — Приезжай…»

Острое переживание внезапного счастья, избыток вдохновения, ограничители выключены, диван в съемной хрущевке разъезжается от интенсивных движений. «А я кручу напропалую с самой ветреной из женщин, почему тебе не нравится эта песня, не любишь Высоцкого?» Потребность быть вместе каждую минуту, обнимать и целовать на глазах у всей команды, ну и кто тут профессионал, а кто адъютант? «Я не хочу, чтобы кто-то узнал», никудышное лицедейство, водители посмеиваются между собой, обсуждая, почему известная машина с иногородними номерами стоит не в том дворе по ночам.

Вызов в скайпе демонстративно сброшен, все сложно, серьезность ситуации, держать ее руку, когда вдруг захотелось прокатиться по ночной дороге, закрыть дверь и целоваться в офисе при каждой возможности. Пить чай на маленькой кухне, молчать, прижимать к себе, наслаждаться, когда миниатюрные пальчики с красивым маникюром гладят твое лицо. Так долго отучать себя верить в красивые сказки… Это кто сейчас говорит давно запрещенные самому себе слова?

— Ты не собираешься, часом, съехать с проекта?

— Что за странное предположение?

— Мне позвонил твой бывший муж. Предупредил, что ты уедешь в ближайшее время. Минут двадцать нес какую-то ахинею про кармическую связь, про то, что у вас с ним больше чем любовь, про две половинки одного целого. Вперемешку с угрозами. По-моему, у него крыша маленько… того…

— А что ты?

— Я добросовестно исполняю свое обещание хранить все в секрете. Включил дурака, посоветовал ему успокоиться. Хотя совершенно не понимаю, зачем.

— Я так тебе благодарна за твою порядочность…

— И еще. Как мы и предполагали, он читает твои эсэмэски. Судя по некоторым цитатам. Через iCloud, видимо. Говорят, что это не сложно, особенно если знать пароли. А он же знает твои пароли?

— Да, я тоже это поняла… Я уже все поменяла…

— Ладно еще, что мы переписывались в основном на местном номере. Иначе придуряться было бы проблематично.

— Как это все мерзко… Что я наделала… Это я во всем виновата…

— Почему ты плачешь?

— Потому что все, что случилось — это неправильно… Ничего хорошего нет, блин! Прости меня, я знаю, что тебе это неприятно. Но блин… ну не то это! Это болезнь, это что-то еще… я чувствую деструктив… Как все, что происходит вокруг… На всех выборах… Грязь, ложь…

— Да что ты такое говоришь?!

— За пять лет нашей жизни я ни разу ему не изменяла. Не могла. Так же, как есть мясо. Такое первый раз со мной… Для тебя я просто очередная женщина, а для меня все не так.

— Прекрати! Я уже говорил тебе и повторю еще сто раз: ты для меня не «просто» и «не очередная»! Рядом с тобой я чувствую себя в тысячу раз сильнее, я хочу побеждать. Я на самом деле «давно искал такую, и не больше и не меньше». Я хочу быть с тобой, ты нужна мне!

— Я знаю, что я тебе нужна. Не думай, что я тобой манипулирую. Я правда хочу быть честной!

— Так будь… Просто будь собой.

— Не могу я быть собой. У меня огромное чувство вины. Я хочу немедленно все остановить. Больше между нами ничего не будет, я приложу для этого все силы. И ты мне пообещай!

— Что ты делаешь… Неужели ты не видишь, что нас сама судьба свела в этом сюрреалистическом городе…

— Если ты беспокоишься о работе, то я никуда, естественно, не уеду, как он от меня требует. Я доработаю проект до конца, сдам отчет и все остальное. А сейчас я уйду… не могу больше говорить, мне очень плохо… Когда-нибудь ты меня простишь, любимый…

Спонтанное застолье перед днем голосования, разноцветные рюмки на здоровущем подносе, харизматичный кандидат наконец-то становится откровеннее. Градус разговора повышается, «Вот ты мне скажи, вы кто вообще такие? Это что, бизнес, что ли? Херня это, а не бизнес! Вы перекати-поле, ничего реального, цыганский табор, одиннадцать друзей Оушена, бля… И вообще, что вы сделали-то? Газетки нарисовали, плакатики? Где креатив, где интересные ходы? Все банально, все по шаблону, одни штампы!»

Цифры на графике «результаты голосования» замерли на сногсшибательной отметке, шутка про «чеченский результат» стала статистическим фактом, незнакомые люди жмут руки и заглядывают в глаза с фальшивым подобострастием. Куратор, раскрасневшийся от удовольствия и виски, едва ли не фальцетом кричит через стол: «Только что позвонил шеф, он в восторге, просил выразить всем благодарность! Мы просто зе бест! Мы суперкоманда, всем показали, что мы можем делать, всем этим, кто мешал нам работать весь прошлый год! Супер, я просто счастлив!»

Уточнять, давно ли образовались эти самые «мы», желания не возникает, да и позитивные эмоции заказчика нужно беречь. Да, я с удовольствием дам комментарий для вашего портала, напиши что-нибудь типа» выборы выиграла не администрация губернатора, а профессиональные технологи на месте», не от моего имени, конечно. И про позорный проеб в Разноуральске обязательно напиши, кто его своими руками организовал… Маленькая, но сладкая месть.

Эйфория захлестывает с головой, тестостерон глушит алкоголь, желание секса судорогой сводит тело. Штабной двор, переполненная бычками урна, большие черные машины приезжают одна за другой, «давай прогуляемся», запах креозота причудливым образом становится запахом победы, смешавшись с ароматом ее духов, просто взять свою женщину. Имитация сопротивления, поцелуй взасос, «никто нас не видит, никому уже до нас нет дела… последний раз тебе говорю, ты не сможешь больше быть с ним, и хватит об этом… сегодня мой день, моя победа, я тебя хочу!»

— Я сам отвезу тебя в аэропорт, конечно. И там останусь ночевать. Звонил наш… продюсер, весь такой загадочный. Попросил быть в Москве послезавтра утром. Очень туманно обещал некую суперважную встречу. Его долю, кстати, можешь разделить. Зачтем за то, что он брал из кассы как бы взаймы. Все равно должен остается… Ты свела отчет?

— Да. Вот, посмотри, что получается.

— Ого! У тебя настоящий талант… Оптимизировать затраты!

— Я говорила тебе, милый, что наш союз магический… А ты смеялся…

— Кстати… Вот, это тебе. В подтверждение того, что для меня все, что с нами случилось — очень серьезно…

— Ой… Какое красивое кольцо! Камень блестит волшебно…

— Я тебе его надену сразу? На правую руку, я помню…

— Да… Как приятно…

— Я испытываю с тобой что-то небывалое… Знаешь, секс, который у нас был вчера — это лучший секс в моей жизни!

Рано или поздно иммунитет системы ослабнет. И тогда болезнетворные бактерии оживут. Выползут из уютных кафе и прокуренных редакционных комнат, из модных художественных галерей и стрип-клубов, вернутся из теплых стран и бросят карты на столы в казино. Одним — покупать бойцов, которые будут размахивать транспарантами на митингах, другим — транспаранты придумывать. Кому раздавать водку в подворотне, кому обеспечивать финансирование. Пофиг, в какой точке на карте и под каким флагом. Дело найдется для каждого. Бактерии в питательной среде инфицируют и разрушают все вокруг, до тех пор, пока не включатся механизмы самосохранения системы и помолодевший организм не начнет бороться и восстанавливаться.

Будь готов. Тебе позвонят, товарищ. А пока можно перебиться в официантах. Салфетка через руку, «чего изволите?»

 

***

Преувеличенная веселость по дороге в аэропорт, регистрация еще и не начиналась, капучино с тирамису, пальмы и пляжи в планах, несомненное совпадение ценностей и стремлений. Многократно повторенное «я люблю тебя» и «я тоже тебя очень люблю, милый» в ответ, непродолжительные прощальные объятия, посадочный талон дрожит в руках, «не надо… на нас все смотрят… я позвоню сразу, как приземлимся», исчезновение в зоне досмотра с нехарактерной поспешностью. Оборвавшийся на полуслове разговор, «абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети», догадки и предположения по кругу, бред неизвестности в гостиничном номере, хочется не верить плохому предчувствию.

Неприметное заведение французской кухни в центре столицы, пара внушительных Chevrolet Express мигают аварийками у входа. Интерьер в стиле «прованс», располагающая к разговору уединенность, джентльмены обмениваются короткими фразами, запонки в накрахмаленных манжетах изредка поблескивают в приглушенном свете. Устрицы с белым вином. Гора окурков около урны-пепельницы на грязном паркинге офисного центра осталась в прошлой жизни, хотя прошло только три года, все получилось?

Смартфон оповещает о новой электронке. «Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не увижу. Романс морских офицеров» — название прикрепленного файла, четыре с половиной минуты романтической бессмыслицы. «Мы с мужем долго говорили и поняли, что нас связывает слишком многое. Мы решили начать все заново. Я хочу, чтобы ты поскорее забыл, что между нами было. И я тоже буду это делать. Если ты разочаровался во мне, это тоже наилучший вариант, чтобы тебе все забыть именно сейчас. Тебе так менее больно будет. А мне это очень важно». Помещение неумолимо сжимается до размеров четырехдюймового экрана коммуникационного устройства.

Издалека, сквозь плотно накрывший ресторан сумрак, доносятся обрывки фраз, бесконечно трудный и бесконечно интересный проект, даже не проект, а что-то большее, судя даже по срокам. Уже не о яхте в Мармарисе, а о домике с видом на Атлантику можно подумать. Перевести дух не получится, время — ресурс невосполнимый, со следующей недели начинаем! Структура взаимодействия понятна, порядок финансирования, приглашение на охоту от фигуранта в знак доверия и серьезности намерений. Пропуск в бизнес-класс, путевка в премьер-лигу. Грубоватые шутки напоследок, участники встречи спешат по серьезным делам, товарищеское рукопожатие: «Мне не нравится твоя история. Это плохая история. Держись!»

Дождь, облако мельчайших капель воды, которые роятся в воздухе, сыростью проникают под куртку, просачиваются сквозь ботинки, застят глаза. Тверская внезапно пустеет, словно переводя дух, готовясь к скорому уже вечернему наводнению. Красно-белые ленты вдоль проезжей части, машины ДПС каждые пятьдесят метров. «Здесь нет парковки! Парковка запрещена!», второе утверждение тонет в многократно отраженном от домов эхе, остается только категоричное «здесь нет! здесь нет! здесь нет!» И завывание сирен, резкое и агрессивное. Пространство разряжается вокруг, оставляя наедине с безучастным дисплеем смартфона.

Поменять билеты по телефону, успеть на ближайший рейс домой. Бегство, никотиновое голодание, организм стремится в укрытие, спрятаться в нору как можно скорее. Заброшенная квартира, хлопья пыли вдоль плинтусов в свете уличных фонарей. Странная игрушка, бурый грызун-переросток, неизвестно чем приглянувшийся в подземном переходе на Павелецкой площади прошлой зимой, попадается под ноги.

Острейшее желание подарить ей эту смешную и нелепую игрушку электрическим разрядом прожигает тело. Не розы на стандартно-удлиненных ножках, не украшения или модные гаджеты, а смешную и нелепую игрушку, которую дарить можно только со смешным и нелепым выражением лица. Не придумывая оригинальных комплиментов и элегантных словесных оборотов, а сказав лишь: «Посмотри, какой он смешной и нелепый, этот заяц». И так же улыбнуться. Раскрыться, подставиться для удара в незащищенные болевые точки.

В чемодане должна быть бутылка, большой глоток виски через силу, еще один. «Послать к черту весь этот политический цирк, купить билеты, рейс в Барселону с пересадкой в Праге каждый день, потом на машине куда-нибудь на французское побережье, ресторанчик с видом на море, заказать блюдо тигровых креветок, устрицы свои липкие сами жрите, потеряться в Провансе…» Экран смартфона освещает комнату синим, выученный наизусть номер, срывающийся голос, слова трудно разобрать за рыданиями: «Он в реанимации… Мы поссорились, он напился, куда-то поехал… За рулем… Лобовое столкновение… Как теперь жи-и-ить?!»

Однообразные колебательные движения упершегося башкой в стену электрического зайца.

 

***

«Ароматизированные сигариллы вредны для сердечной мышцы», очень своевременное замечание напарника, ассистирующего при сеансе самопрепарирования. Именно. Сердце — всего лишь мышца. Ее надо тренировать и закалять, надо, чтобы было больно. Тогда доходит.

— Да она такая же, как мы все! Как кирпич никому просто так на голову не падает, так и в этот гнилой бизнес никто просто так не попадает! А тем более тут не задерживается! В кодексе чести политнаемника ко всем известному «своих не сдаем» есть дополнение для посвященных: «Своих бьем в спину, если так можно заработать!» …Расчетливая, бездушная, холодная стерва! Набила карманы и бросилась заново семейное гнездышко вить! Конечно, так удобнее! Ничего менять не надо, напрягаться, и мужчинка прирученный, у которого «больше, чем любовь»! На все уже готовый, бери и пользуй, как хочешь! Только вон он там, наверху, он не фраер, его не наебешь! Что заслужила, то и получила!

— Может быть, ты хотел сказать «она такая же, как и я»? Мы всегда выбираем женщину — свое отражение, не замечал?

Сауна — лучшее место для продолжения душевных извержений, застиранная простыня в поебочной, голубенькая таблетка не помогает, «похоже, выпил лишнего… попробуй без резинки… добавлю, конечно… ты что, первый раз член увидела… что ты его двумя пальчиками держишь, как одуванчик… какая ты профессионалка, если я тебе объяснять должен, что да как… ценник ломить научилась, а хер в рот брать — нет… тоже мне, жрица любви… в солярий бы сходила, да прыщи на жопе выдавила, для начала… подавись своими бумажками, все одинаковые, одно бабло на уме…»

Каждое новое утро гаже предыдущего, просыпаться и хвататься за телефон — нет ли смс, проверять почту, заходить в социальную сеть. Страницы электронных писем, килобайты высокопарного вранья вместо единственного, что беспрестанно крутится в голове: «Не молчи, умоляю! Не сбрасывай звонки, не игнорируй письма и эсэмэски! Не молчи, напиши хоть что-нибудь, я не могу без тебя…»

Сумрачный лес, пронизывающий осенний ветер, без толку мерзнуть на номере битый час, вопрос «зачем» стоит с похмелья особенно остро. Выстрелы вдалеке, жесткий и резкий звук нарезного карабина, внушающий уважение, собаки заходятся лаем.

Лосиха дергается последний раз, смертельная судорога свела громадную тушу, спустить кровь, будущий кандидат ловким движением взрезает горло. Сладкий запах свежей крови, темно-бордовая жидкость топит снег, теперь брюхо, кинуть собакам кишки, вырезать печенку и зажарить свежую прямо здесь, один из егерей льет бензин на замерзшие сучья, водка под сало. Телевизионная улыбка фигуранта становится неуловимо похожей на хищный оскал, «давай, молодой охотник, тренируйся», острая сталь подрезает кожу, шкура чулком снимается с теплых еще мышц.

Капли крови тянутся в лес, «теленка тоже зацепил, далеко не должен уйти», — издали кричит другой егерь. Ноги проваливаются в незамерзшую еще под свежим снегом грязь, глина липнет к сапогам, бежим по следу, продираясь через кусты. Казавшаяся недавно такой тяжелой двустволка добавляет сил, кровь бурлит, острейшее ощущение жизни, вот почему они все так фанатеют по охоте, к черту «суку-любовь»!

«В распадок скатился, жди здесь, я его подниму, ему деваться некуда. Сразу стреляй, если кусты закачаются», — бросает егерь вполголоса и крадется по краю овражка, густо поросшего кустами и сосновым молодняком.

Сердце колотит миллионом ударов в минуту, руки слегка подрагивают от предвкушения, присесть на одно колено, двустволка в руках, курки взведены, только одна мысль — скорее бы вскинуть, нажать на спуск, разрядить оба ствола по зверю. Минуты ожидания, звенящая тишина, ни шороха вокруг, даже ветер, задувавший на открытых местах, совсем стих.

Качнувшееся справа деревцо, еще одно, приглушенный хруст, снег нехотя, даже осторожно падает с веток. Время сжалось и растянулось, как резиновый жгут, взгляд ловит мушку, хлопок, еще один, сильный толчок в плечо, дурманящий запах пороха. Двустволка переломлена, неостывшие еще гильзы с шипением тонут в снегу, трясущимися руками запихнуть два зеленых патрона в стволы.

Стоны и мат из валежника, ветки хлещут по лицу, в зарослях снег уже по колено, слетела шапка, егерь корчится от боли в снегу, толстый ватник быстро пропитывается кровью на уровне живота. «Как смешно и нелепо он дрыгает ногами…» Булькающий голос, через хрипы доносится: «Ты чего творишь, бля?» и что-то невнятное, «спаси и сохрани», кажется.

«Откуда он тут взялся, мать его, „непреднамеренное убийство“ — все равно статья и срок, еще и бухой в жопу, отягчающее, может, дадут условно, тоже не вариант, позвонить куратору, они через службу безопасности смогут договориться, или просить фигуранта сразу здесь решить, ему же не нужен скандал, он же мне ружье дал, его тоже привлекут, он всех знает, замять дело на месте, пофиг, сколько попросят, вот тебе бабушка и Прованс, надо вообще выкинуть ружье, не найдут — ничего не докажут, главное, чтобы не искали, может, просто закопать этого егеря, кому он нужен, семье просто денег дать, все отдам, только бы не сесть, только бы не сесть, за что-о-о???»

Ночная дорога, деревянная лавка милицейского бобика, через решетку в перегородке временами видно, что заснеженная трасса разворачивается перед машиной, как японский военно-морской флаг, и рваные полосы сходятся в мороке.