Космолёт, исторгая тонны газа и клубы огня, поднялся над стартовой консолью. И вдруг всё успокоилось — пыль, огонь — всё улеглось, только светились голубым, импульсовым огнём сопла двигателей.
Начальник безопасности станции «Красные пески», он же «ужасный» особист, стоя в скафандре у ворот шлюза, тронул плечо Андрея, просипел по внутренней связи:
— Вы скоро поймёте, что я поступил правильно, отправляя корабль со станции!
Андрей посмотрел в глаза особисту. Тот погасил взгляд ресницами, не скрывая своей растерянности. Он, по своему понятию, сделал всё правильно, но другие, очень влиятельные и официальные лица, а именно, Андрей Фермор, никак не давали оценки его действиям, и это сбивало его с толку. Андрей молчал. Что значило такое молчание, хорошее или плохое, понять было нельзя. И тут Андрей поощрительно улыбнулся особисту — нельзя загонять оппонента в угол. Гад хоть не скрывал от него своей растерянности, а то бы закрыл забрало шлема скафандра защитным, отражающим зеркальным фильтром, пойми тогда его переживания — робот и робот, бесчувственная машина. Одним словом — «особист».
Андрей даже дотронулся неуклюжей, толстой перчаткой до его локтя, но достаточно сильно, чтобы он почувствовал.
И особист, в ответ заулыбался, кивая головой вверх, имея в виду, что корабль с грузом улетел, и что он сделал основное и главное, а дальше будет лишь бюрократическая возня — комиссии, рассуждения, бесконечная говорильня, без принятия конкретных решений. Андрей сейчас уважал этого человека. Он принял решение и его осуществил. И даже в мозгу Андрея мелькнула мысль, что следовало бы узнать подноготную «героя» — за что он оказался так далеко: карты, продажные женщины, бюджетные деньги? Ведь человек правильный, согласно официальной картотеке, и личность сильная, устойчивая к кризисам. Такие герои очень ценны для любой власти!
«Он очень грамотный специалист», — решил Андрей, продолжая улыбаться особисту. И ещё подумал. — «Припрягу я тебя, бродяга, на настоящую работу, с такими твоими талантами».
А тот, до конца досмотрев старт космолёта, превратившегося уже в яркую, маленькую звезду на мониторе забрала скафандра (снаружи, до сих пор, бушевала пыльная буря, хотя и шла уже на спад), снова обратив внимание на Андрея, сказал:
— Теперь будем ждать вторжения.
Андрей обалдел от такого заявления — меры предосторожности, это ладно, но вот так — вооружённое вторжение, провокация союзников… Всё-таки, Андрей думал, что это теоретические страхи начальника безопасности станции. А тут… Тот в это верил по полной программе! … Но Андрей промолчал, не убирая благожелательной улыбки.
В ответ особист изумился спокойствию Андрея. Он ждал другой реакции федерального чиновника, явно отрицательной. Произнёс:
— Угроза вторжения сил Северного Союза очень велика, Андрей Семёнович. Но вы мне не верите, я это вижу. Спасибо, хотя бы, за понимание, за то, что не мешаете мне делать мою работу.
Андрей ещё более поощрительно улыбнулся и шевельнул плечом, мол, он всё понимает. Хотя он хотел отозваться, что согласен с концепцией «напряжённой» безопасности станции «Красные пески», но, всё-таки, такой истеричности и скороспелости в действиях не разделял и не собирался разделять в дальнейшем. Суета в близких к политике ситуациях, какими бы критическими они не были, противопоказана. Она лишняя. Она опасна.
Но Андрей промолчал, потому что его слова только бы подогрели истерию особиста, а сейчас требовалось успокоить ситуацию, нормализовать её. Ничего страшного не происходило и не могло происходить, ибо союзники никогда не посмеют напасть на станцию Федерации. Этого не может быть. Никогда. Ни при каких обстоятельствах!
Андрей основательно вгляделся в лицо особиста — да, этого служаку следовало пригреть, и вытащить из марсианской дыры. Обязательно. Он спец, но долгое сидение на окраине Вселенной любого начнёт превращать в сумасшедшего. Изо дня в день, из года в год, одно, и тоже. А тут — приезд высокого чиновника, прилёт учёных-инженеров, непонятный выезд непонятно кого к периметру базы, объявленный шпионской диверсией, и он, этот «сухарь», вдруг, сразу — фигура!
Андрей снова добро улыбнулся и кивнул особисту, мол, я вижу тебя насквозь, гадёныш. Фигура! Теперь он его будет так подсознательно называть — Фигура! Андрей даже чуть игриво подмигнул особисту, мол, ну что, Фигура, ещё поработаем?
Но «Фигура» воспринял знаки Андрея по своему, он просиял, показал рукой в мутное, пыльное небо, а потом сжал эту руку в кулак: «Но, пасаран!».
Андрей кивнул, мол, понял. «Но пасаран — Не пройдут!» — лозунг Испанской народной республики, где воевали наши добровольцы, в позапрошлом веке. Два века с лишним прошло с той поры. Может больше, может меньше. И сколько потом было таких народных республик, с этим «Но пасараном», признанных нами и непризнанных. В основном все «Но пасараны» сработали, и они, враги, не прошли. Но ту, самую первую войну, народную, в Испании, мы проиграли. И она, испанская, осталась в наших сердцах болью, и болью очень большой, вечной болью. Мы забрали их детей, спасая от бомб, наши добровольцы «отработали» там по полной программе, но народное правительство «уговорили» западные правители выгнать добровольцев, а после Испанию сдали фашистам. Потом, чтобы избавить мир от фашизма, человечеству пришлось заплатить цену в пятьдесят с лишним миллионов человеческих жизней. Двадцать девять миллионов — цена России. Цена Федерации в нынешних границах — ещё более огромная.
Андрей снова посмотрел на особиста, снова поощрительно, лучезарно ему улыбнулся, получил в ответ довольную, одобряющую улыбку. Соприкасаясь плечом к плечу, они двинулись к воздушному шлюзу. И тут всё это великолепие пресёк острый, отрывистый крик, даванувший по ушам через динамики шлема:
— Что-о?!!! Ка-ак?!!!
Андрей удивился. Нет, Андрей обалдел — это вскричал особист. Тот смотрел на два скромных белых стокилограммовых контейнера, притороченных у стены.
Андрей ничего не понимал: «Что?!».
Особист, тыча пальцем в контейнеры, просипел зловещее слово:
— Аманий!
А после разразился яростной матерной бранью:
— Мать вашу, так вас всех раз так! Это аманий! Это двести килограммов долбанного амания! Всех нас так, вот так и вот так! Почему он здесь?!!! Так и вот так!!!
Андрей «просел» — сердце ёкнуло. Не весь амания увезли, остались два полных контейнера. Но почему? Кто постарался?… Конечно, это не так страшно для обороноспособности Федерации, аманий и раньше в мелких дозах доставался Северному Союзу, но… Это двести килограммов очень важного минерала.
Андрей посмотрел на особиста так, словно этот аманий уже попал в руки Северного Союза.
— Я вас…, — просипел он.
Особист сжался в своём скафандре:
— Я всё делал правильно Андрей Семёнович! Вы были тому свидетелем.
— Конечно, я верю, что на вас нет вины! — прорычал Андрей, стукая кулаком по кнопке открытия воздушного шлюза. Но уже верил в просчёты особиста. Куда он только смотрел? Он же специалист, эксперт в области безопасности иноземных, планетных станций!
Обдуваемый белыми струями дезактивации, он вдруг подумал, что вспылил зря, виня особиста, ведь именно особист провёл «операцию срочной эвакуации» добытого амания, и ещё минуту назад он, Андрей, бесился из-за отправки полупустого корабля…
«Андрей, что с тобой? Ты суетишься… А это плохо», — объяснил он мысленно сам себе, и обернулся к особисту.
Тот был более чем взволнован.
— Я выясню, кто допустил такой промах. Такая безалаберность при проведении загрузки космолёта — это военное преступление! — прорычал он, торопясь пройти сквозь струи дезактивации внутрь. Чуть толкнув Андрея, он пошёл дальше. Не оборачиваясь, заявил. — Я найду предателя…
Вдруг остановившись, осенённый мыслью, заявил, снова не оборачиваясь к Андрею:
— Не предателя! Нет! Шпиона! Среди нас есть шпион! Теперь я в этом уверен точно, на сто процентов!
И тут он картинно обернулся к Андрею, держа направленный на него указательный палец, заявил с нескрываемой угрозой:
— И я его найду! Как бы мне не вставляли палки в колёса! Найду!
Андрей чувствуя, что угрозы направлены в его сторону, тем не менее, изобразил непонимание, согласился, кивнул:
— Если вы оперативно найдёте шпиона, Михаил Васильевич, я буду ходатайствовать о вашем награждении самой высокой наградой Федерации и переводе вас отсюда в центр.
— Это только слова, Андрей Семёнович. Только слова, — глаза особиста горели огнём фанатика. Или так только казалось Андрею. Но особист сейчас был полностью под влиянием своей идеи о внутреннем шпионе, как-то связанном с прибывшей экспедицией Андрея Фермора.
Андрей, как можно спокойнее и внушительнее, произнёс:
— Я за свои слова отвечаю.
— Очень рад за вас! Но вам я не верю! — грубо вскричал особист, торопливо прорываясь сквозь раздвигающиеся вторые ворота воздушного шлюза внутрь базы.
Андрей непроизвольно всплеснул руками, уныло вздохнул, глядя в спину уходящему особисту, подумал: «Его надо чисто забить кулаками — ему ничего не докажешь. С таким переговоры бесполезны!».
И тут же, опровергая все мысли Андрея, особист вернулся, заглянул внутрь шлюза:
— Андрей Семёнович, я согласен работать с вами в одной команде! И про повышение моё не забудьте! Будем работать! — и резко ушёл (белые клубы деактивации всё закрыли).
— Вот сука, — вслух удивился Андрей, но тут же радостно рассмеялся. Хороший спец этот особист, даже дипломат на своём уровне. Это здорово. А то, что зря выслал корабль с рудой, можно будет всё обыграть, как учения… Нападения никакого, со стороны Союза, не будет. Даже в страшном сне такое не возможно. Не будет нападения, но надо быть готовым ко всему. Вот вам и учения, раз высокий чиновник Андрей Фермор, в какие-то веки вырвался на Марс, ну и погонял местную службу безопасности.
— Андрей Семёнович! — от лёгкого толчка в плечо, Андрей испуганно вздёрнулся, посмотрел растерянно на особиста — тот снова вернулся. Для чего? Скажет что-нибудь важное?
Особист расплылся в улыбке в своём шлеме, не защищённом отражающим, зеркальным забралом:
— А я сразу осознал, что вы поймёте…
— Что пойму?! — Андрей недоумевал и злился. Что за новая игра особиста? Андрей всегда тяжело общался с представителями спецслужб, хотя, тоже таковым являлся, согласно штатному расписанию своей важной федеральной должности.
— Что пойму? — переспросил Андрей, уже спокойнее.
Особист щерил улыбку всезнайки. Заговорил снисходительно:
— Ваш друг — Зуев, который улетел, он, ведь так, и не сумел добраться до главной тайны станции… Мы его, как могли, отодвигали…
Андрей поразился: «Что ещё за тайны, скрытые от непосвящённых?!». Если особист реально сошёл с ума, Андрей найдёт способ его нейтрализовать — поговорит с персоналом базы, обратит внимание на свой высокий правительственный статус, чтобы сотрудники станции помогли, если это не сработает, свяжется с Федерацией, чтобы выслали спецназ… Хотя, спецназ, это очень долго — это не годится. Как всегда на новых осваеваемых и колонизируемых территориях, приходится обходится своими малыми силами. Как сам выкрутишься. А не выкрутишься, получишь по шапке в центре. Вот и думай!
Андрей посмотрел в глаза особиста, на его лицо, ощеренное победоносной улыбкой, и не понимал, чему тот радуется. Отправил космолёт недогруженный, а сам цветёт белой розой, словно не понимая, что за такие игры следуют страшнейшие взыскания «виновнику мероприятия». Андрей прищурил веки — вменяем ли этот человек? Но нет — вменяем. Особист закивал, заговорил со смешком в словах:
— Андрей Семёнович, может быть дело здесь совсем не в залежах амания, а в чём-то другом?
Андрей снова удивился:
— Я вас не понимаю!
— Мы ожидаем атаки не из-за попытки ограбления промышленной провинции и вывоза большого объёма добытой руды.
Андрей уже ничего не понимал: если не ценнейший аманий сюда влечёт спецназ Союза, то тогда что?!
— Если аманий не главное, тогда зачем вы погнали корабль с рудой к Луне?!
— Чтобы все поняли, что борьба идёт за руду.
— А за что же, тогда, она идёт, эта борьба, которую вы придумали? — озлобился, в конец, Андрей, делая акцент на слове «придумали», давая понять, что пока просто верит особисту на слово, особых доказательств тот так и не предъявил.
— Я вам покажу, — особист ласково улыбнулся. — Пойдёмте внутрь, снимем скафандры, и спустимся в шахту…
Андрей секунду смотрел на своего неприятного «визави». Что он задумал? Вывести из игры? Арестовать и запереть его во мраке лабиринтов шахты? Или, даже, лишить жизни?
— Не бойтесь, Андрей Семёнович, вам я не собираюсь чинить вред — я законопослушный чиновник службы безопасности, к тому же, рассчитывающий на большую награду, за свои заслуги перед государством, — особист озарил себя мимикой, долженствующей убедить Андрея в его «светлых» намерениях.
Андрей тут же строго возмутился:
— Я никогда не боялся вас — это первое.
— А второе, Андрей Семёнович?
— Второе? Ведите! Я должен быть в курсе всех событий на станции.
— Я такого же мнения, Андрей Семёнович.
Они молча миновали новый поток дезактивации, прошли через вторые ворота шлюза, вошли в «раздевалку», и молча помогли друг другу «выйти» из скафандров.
— Вы упомянули Зуева, — заговорил Андрей, когда он и особист, зашагали по плохо освещенному, длинному коридору к двойным титановым воротам шахты.
— Мы его больше всего опасались, — сказал особист. Спросил в ответ. — Что он искал?
— Древнейшие бактерии он искал. Хотя бы следы микроорганизмов, молекулы, дающие жизнь, зачатки жизни. Ведь гипотеза о жизни на Марсе не отпускает землян. Хочется доказать, что, пусть миллиард лет назад, но на этой планете была жизнь, пусть самая простейшая.
Особист усмехнулся.
— Потому мы его, как могли, не пускали в нижние разработки.
— Вы говорили, что там очень опасно, и там могут находиться только роботизированные механизмы, — Андрей уже понял, что сейчас его посветят в «страшную» тайну, и тайна эта не просто «страшная», а государственная, под грифом высшей секретности. А, может быть, обычный пшик, раздутый особистом.
— Мы всем говорим про повышенную опасность, чтобы не совали нос… Но, подозреваю, что, всё же, произошла утечка информации.
— Какой? — Андрей уже терял терпение и утомлялся. — Ведите уже!
— Я вас и веду.
Они прошли сквозь забрало двойных сдвигающихся титановых ворот к лифту, вошли в металлическую клетку лифта.
Особист посмотрел на Андрея «со смыслом», мол, сейчас именно и начнётся приобщение к самому важному, к тайне, которая главнее и важнее всех тайн на свете, которая тайна тайн!
— Михаил Васильевич, если вы мне сейчас предъявите кусок породы с отпечатками марсианских инфузорий, я ведь не удивлюсь, я начну очень сильно ругаться, — сказал Андрей.
Особист чуть не расхохотался, фыркнув самодовольно.
— Не угадал, — понял Андрей. — Там что-то другое… Что?
— Я вас заинтриговал, — радовался особист.
Андрей признался честно:
— Очень.
— Тогда вы мне будете очень благодарны через двенадцать минут, — особист нажал на кнопку нижнего этажа, и лифт «рухнул» вниз.
У Андрея душа подскочила к горлу, а потом ушла в пятки — неожиданный перепад давления при огромной скорости сыграл «злую шутку». Подрагивающей рукой, Андрей держался за металлическую стойку каркаса лифта.
«Ненавижу», — подумал он про свою нелюбовь к лифтам, особенно к сверхскоростным, вот таким, промышленным, необорудованным кабинам.
Андрей показательно бодро покивал особисту, улыбаясь, мол, у него всё в порядке. Тот просто кивнул в ответ: «всё нормально».
Кабина, вдруг сбросила скорость, и плавно подошла к платформе нижнего уровня разработок.
Особист, раздвинув металлические «шторки», вышел на бетонную площадку, осветив её своим фонарём.
— Прошу вас, — предложил Андрею выходить.
— Почему здесь так темно?
— Из соображений безопасности.
— Вы велели отключить электричество в этом секторе?
Особист расплылся в самодовольной улыбке, которая явно говорила Андрею: «Конечно, я!».
— Придётся долго идти в темноте, — предупредил особист, указывая путь лучом фонаря. — Будьте внимательны.
— Хорошо, — согласился Андрей. Ему уже было всё равно, к чему его приведёт «особист», к какой-то миллионнолетней окаменелости, или к новому, промышленному «выбросу» амания.
«Я ничему не удивлюсь», — решил про себя Андрей.
Шли долго, громко пыхтя в спертом мраке нижней шахты, разрезаемом лучом фонаря особиста.
Особист вдруг перевёл луч своего фонаря на Андрея:
— Вы готовы? — спросил с показной торжественностью.
— Я давно готов, Михаил Васильевич, давно готов! Показывайте!
Особист резко направил луч фонаря на объект.
— Смотрите!
— Нет!!! — вскричал Андрей, сразу осознав, что увидел. — Этого не может быть!
— Может, — особист был неумолим, говорил спокойно и уверенно. — Вот оно. Тут! Потрогайте руками, раз не верите своим глазам.