Впереди идущий марсоход отсигналил огнями о своём торможении — буря сходила на нет, и в редеющей пелене потоков пыли и песка машина уже различалась, тем более её яркие огни габаритов. Они были видны прекрасно.
— Шеф встал, — Полак посмотрел на Свона и подмигнул.
Они всегда были одной командой, Свон и Полак — «сладкая парочка», они считали себя самыми близкими людьми, но не называли друг друга друзьями. Нормальная, официальная дружба, навязанная работой. Потому они были готовы идти друг за друга до конца, пока они были связаны этой работой.
— Дальше будешь «грузить» шефа? Может, хватит?
— Жалеешь его?
— Нет. Он подлец, предатель своего народа. Но я бы не хотел продолжения скандала.
Полак, глядя на экран марсохода в пелену стихающей бури, отозвался, не оборачиваясь к товарищу:
— Продолжения не будет. Мы его погрызли перед делом для профилактики, чтобы дальше не борзел, и знал, что без нас он пустое место. И у него нет команды. А, слушаясь, он всегда будет иметь под рукой смелую, преданную группу. Как всегда было в истории — свита делает короля.
— Вот так ты предлагаешь? — поразился Свон. Оказывается, теперь, они смогут крутить шефом, как им вздумается. Ай, да, Полак! А он его считал недалёким служакой.
— А что плохого в моём плане? — удивился Полак.
— Ничего. Хороший и эффективный план. Ты молодец.
И замолчал.
— Что? — напрягся Полак. Он знал непредсказуемый норов напарника. — Что, опять?
Свон хотел отозваться, но паузу выдержал до конца — первым «взорвался» Полак:
— Что же? Плохой вариант?!
Тут Свон пожал плечом. Полак еле заметил это движение партнёра в громоздком скафандре.
— Скажи, что не так! — Полак был настойчив. Его уже злила инфантильность соратника в столь важном вопросе. Если они вместе — это одно, если они каждый за себя в отдельных вопросах — совсем другое дело! Тогда они не сварят хорошей каши и будет ими крутить начальник, а не наоборот.
— Что же?
— Дурные мысли, — произнёс мрачно Свон. Он боялся радикальных перемен, и чувствовал, что шефа так просто не подломишь, на одном нахрапе. Он, хоть и предатель своего народа, а сука сильная и жестокая. Потому и выслужился в полковники, и руководил секретными операциями — в центре ему доверяли.
— Какие «дурные мысли»? — не отставал Полак. Его уже искренне удивляла позиция напарника — вроде «хорохорился», выражал полную готовность давить на шефа до конца, а тут, в процессе движения к станции противника заныл, загундосил, как слабак— первогодок.
— Свон! — требовательно, официальным тоном вопросил капрал Полак. — Я взываю к вам, как старший по званию! Говорю с вами абсолютно официально!
Свон сразу напрягся, ощерился в нехорошей, осуждающей усмешке:
— Да, да, Полак, ты же — старший капрал! А я тебя всегда звал по имени, не указывая столь высокого воинского звания! Для тебя, звания, без условно, важного! Тьфу!
— Свон, прекрати! Хватит мандражировать! Убери мандраж! Стань спокойным, как удав. Я же понимаю, что с тобой твориться! Что-о?!
Свон отозвался спокойно:
— Ничего ты не понимаешь, потому что, не хочешь ничего понять. Давай, лучше, помолчим…
Свон посмотрел ласково на Полака, застывшего в агрессивном напряжении:
— Только не обижайся, дружище! Только, не обижайся…
Полак удивился миролюбию Свона, раскрыл рот, собираясь высказать злобную тираду, но тут же сжал губы. Да, Свон во многом прав, и не ему, Полаку, качать права. Не надо истерить. Надо набраться терпения.
И тут Полака поразило — Свон внушил себе, что погибнет во время проведения операции на базе федералов! Дурак! Его убьют — и точка! Он решил. Он это осознал!
…
Джон стряхнул пелену сна — вроде не спал, а спал. Вот тебе и наступление на федеральную базу, вот тебе и самая важная в жизни операция! Организм устал, и всё — ему по-барабану важная для тебя операция или простая забава. Он отключился. Нормальная работа автоматики. Человек — та же машина. И организму наплевать на мозг абсолютно — отключился в мягком кресле, из-за убаюкивающего качания и усталости, а впереди, возможно, она — смерть… очень худая девица с косой. Босоногая красавица в белой, льняной рубахе…
«Ваня, ты путаешь!», — поправил Джона внутренний голос по-русски. — «Не девушка, а старуха, страшная, отвратительная худая старуха с окровавленной косой».
Джона тут же неприятно поразило, что он подумал по-русски. Он, в последнее время, стал часто делать такие промахи — думать по-русски. Он должен думать и говорить на чистом американском — смеси стандартного английского и ньюйоркского-разговорного. Если вы учили английский язык и считали себя профессионально говорящими на английском, прибыв в США, неприятно поразитесь, что ничего не понимаете. Вам понадобится, минимум, пять суток, чтобы «войти в тему», и заговорить на американском, которого, как местные российские преподаватели, считают, что нет. Неучи безвыездные академические. Чтобы преподавать живой язык, следует постоянно практиковаться, много времени проводить среди носителей языка, который преподаешь, отмечать изменения, местные диалекты… И такая ситуация сохранилась не только в Федерации, но и в Северном Союзе — учат язык по старым учебным программам и, не общаясь на нём, преподают эти старые, закостенелые формы…
«Ива-ан!»…
Джон обалдело тряхнул головой — опять уснул!
Чтобы избавиться от дремотного состояния, нажал клавишу повышенной подачи кислорода в кабину. Если бы он находился в закрытом шлеме, где подачу воздуха регулировала автоматика, такого провала со сном не случилось бы.
Толстыми пальцами перчатки прокрутил ручку радиоприёмника — с марсианской базы передавались все лояльные Северному Союзу радиостанции, а также станции Большого Японского Тихоокеанского Союза Островов. Радиопрограммы Срединников и Федерации транслировались не напрямую, потому с запозданием сигнала, через независимые станции Африки, Южной Европы и, вечно воюющего, Ближнего Востока. Сама Федерация на территорию Марса радиовещания не вела, ограничиваясь территорией своей базы.
Джон спросил сам себя:
— Что там, в Федерации? — Джон прокрутил удобный овал настройки радиоприёмника.
Как он и ожидал, новости были положительные — всё в Федерации было ровно и просто. Всё хорошо.
Джон удовлетворённо усмехнулся — всё-таки, Родина… Ну, Родина, получи горячий привет от Ваньки Малькова, а теперь от Джона Американца. И Привет будет сильный и яркий, на всю галактику прогремит!
Иван прохрипел в динамик:
— Свон, Полак, мы приближаемся!
— Да, господин полковник!
— Девочки, если проведём операцию на высшем уровне, как мы умеем, гарантирую обоим старшие офицерские звания!
В ответ Иван услышал гогот:
— Господин полковник, мы никогда не гнались за старшими офицерскими званиями, нам и так платят высшую ставку!
Иван обратился к Свону:
— Свон, а вы что скажите, на моё намерение сделать вас старшим офицером?
Свон не думал ни секунды.
— А если я провалюсь во время операции? Если меня, просто убьют? Что тогда, господин полковник?! — последний вопрос прозвучал с агрессивным вызовом.
Иван удивился: «Что это со Своном?», но тут же шутливо добавил, чтобы разрядить ситуацию:
— Тогда, Свон, мы вам дадим старшего офицера посмертно, и ваши дальние родственники, которые вас никогда знать не желали, всегда ненавидели и презирали, получат ваши посмертные офицерские премиальные — много миллионов, накупят себе квартир и автолётов, и будут поминать вас, говоря: «вот, сука поганая, не мог погибнуть раньше, заставил ждать так долго!».
Иван радостно (поддел скотов!) завершил свои предсказания:
— Разве плохо получить старшее офицерское звание за героическую операцию?
Свон потерянным голосом отозвался:
— Я согласен, просто, на медаль.
— А вы, Полак, на что вы согласны? — неожиданно вопросил Джон. Свона он уломал — ему это было ясно. Оставалось додавить Полака. — Итак, капрал Полак, что скажите?
Иван ожидал услышать в ответ смех Полака, но тот спокойно отозвался:
— Да, господин полковник. Дадим Свону старшего офицера…
Иван осекся, глупо спросил:
— А вам?
— Мне тоже… Вы же так решили, а ваши решения не обсуждаются!
Иван знал, что требовалось что-то сказать, и он произнёс речь Александра Македонского перед битвой при заливе Исса в Сирии в 333 году до нашей эры. Он сказал дословно:
— Что же, друзья, впереди наша судьба! Так вперёд, навстречу Судьбе!
Джон ещё подождал ответа, но капралы молчали. Тем лучше! Значит, вперёд, навстречу Судьбе! Вот и ладненько!
А впереди была станция федералов.
«Итак, Ванька, пришло твоё время», — подумал Джон, тормозя свой марсоход перед негласной границей промышленной провинции федералов.
Прохрипел в переговорное устройство:
«Свон, Полак, за мной!», — и нажал ногой на педаль газа — марсоход «перешёл Рубикон» — границу федералов. Это война не война, но страшнейшая провокация!
Второй марсоход пересёк негласную черту мира и войны без сомнений — с уверенностью агрессора полной безнаказанности перед беззащитной жертвой.
«Молодцы», — подумал Джон.