Покупка металлолома.

Яркая полная луна холодной мартовской ночи, заливала мертвенно белым светом обширный удивительно пустынный и тихий задний двор кузницы Кура Белого, давая контрастные, резкие тени, в свете которых высящиеся кругом груды какого-то железа представляли собой самую натуральную свалка ненужного никому металлолома. И лишь издалека, из кожевенной слободы, доносились сюда слабые звуки весёлой гармошки трёхрядки, весело что-то наяривавшей.

Это собравшиеся там, на посиделки парни и девчата из слободки за ручьём разогревались танцами, готовясь к долгим ночным чудесам этой дивной ночи конца рабочей недели.

Громкий металлический звон нарушил мёртвую тишину двора.

— Тс-с-с, ты кулёма, всех разбудишь.

— Сам ты кулёма. Ты мне ногу отдавил, раззява косолапая, — еле слышный сдавленный шёпот нарушил мёртвую тишину заднего двора. — Глянь. Оно?

— Оно! — радостно повысил голос первый.

Резкий свет прожекторов внезапно со щелчком залил потоками слепящего электрического света двор и ярко высветил замершие посреди куч ржавого металла две невысокие, сгорбившиеся от неожиданности щуплые фигурки.

— Так-так-так-так, — послышался со стороны ближнего сарая громкий насмешливый голос. — Грабим, значит?

— Да ты чего Кур. Какое грабим? Так, мимо шли, в гости зашли. Посмотреть. Нет ли у тебя чего ненужного. Сперва думали сами взглянуть, а потом уж к тебе. Так что, никакого нарушения закона. Чисто деловой визит.

— Так-так-так. Кто тут у нас такой деловой? Ба-а-а! Сам начальник контрразведки! Васечка! Профессорский пестун! Попался!

Громкий весёлый гогот здоровых весёлых мужиков, раздавшихся со всех концов обширного заднего двора, ясно показал, что гостей тут явно ждали.

— Давно тебя ждём-с, давно. Как начал ты шнырять возле моего двора, так я тебя и жду. Извёлся уж весь, дожидаючись.

— А второй кто? Ба-а-а?! Не ожидал. Колька! Молчун. Ты-то как с этим щеглом тут оказался?

— Дело у нас к тебе есть.

— Делами днём занимаются. В горнице, за чашкой чая. А не глубокой ночью, посреди помойки, пойманным на месте преступления.

Быть тебе поротым Колька Молчун. За то, что связался с неподобающей компанией.

— Не думаю, — невозмутимо отозвался Молчун.

— Это кто тут ещё неподобающая компания? — возмутился первый голос. — На себя посмотри, ржавая вонючка. Сначала умойся.

— А ты, Васька, заткнись. С тобой разговор утром будет. А пока посидишь до утра в холодной, подумаешь. Что ты врать будешь утром на вопрос: «Что вы оба тут делали ночью и тайком?»

— Да мы тебе и так скажем, — мрачно проговорил Колька, глядя на подходящую к ним смутно видную сквозь яркий свет огромную фигуру кузнеца. — Сейчас и без всякой холодной.

Нам надо было посмотреть остовы купленных тобой пять лет назад грузовиков, которые ты сначала собирался восстановить, а потом бросил. Вот и захотелось нам узнать. Подойдут ли они нам, или они действительно ржавый мусор, не стоящий усилий?

— А зачем они вам?

— Не твоё дело, — влез в разговор Васька. — Надо.

— Мы у тебя покупать пришли, а не грабить. А перед этим хотели удостовериться, что они у тебя есть и в каком качестве.

— Да выруби ты эти прожектора! — раздражённо воскликнул он. — Ничего ж не видно, слепит.

— На то и рассчитано, — довольно хохотнул кузнец.

— Вырубай, — махнул он кому-то рукой. — Поймали зайцев, теперь можно и заряд в аккумуляторах сэкономить. Чай, денег стоит.

Упавшая кругом после яркого слепящего света темнота и тишина были словно ватное одеяло, павшее им на головы.

— Ослепнешь, с такими твоими прибамбасами, — сердито проворчал Васька. — Обязательно надо было так развлекаться?

— С тобой иначе нельзя, — отрезал Кур. — Ты шкодник известный. А теперь давай, выкладывай. Зачем пришли?

— Сказали ж тебе, за грузовиками.

— Хватит врать, парни. Будете дальше упираться, ей Богу, посажу в холодную. До утра посидите, утром расскажите. Мне не к спеху, я могу и подождать. А вас наверняка ещё девки в посаде ждут на гулянки. Так что давайте, колитесь.

— Это правда, Кур, — негромким голосом возразил Колька. — Нам действительно нужны старые рамы от двух твоих грузовиков. От тех, что ты откуда-то давно притащил, и с тех пор они у тебя так и ржавеют на заднем дворе.

— На помойке, — тут же влез со своими комментариями Василий. — А значит, тебе они ни к чему. Продай нам свой металлолом. Тебе они не нужны, а нам с Колькой надо. Мы их почистим, мотор поставим и будем девчат на танцы и на речку купаться катать.

— Моторы часом не те, что приценивались у Ревяки Непея? Слышал, слышал.

— Заложил-таки, гад сутулый, — разозлился Васька. — А говорил: «Никому, никому». Трепло.

— Кому трепло, а кому и друг старый, — развеселился кузнец.

— Значит, мотоциклов вам уже мало, грузовик подавай? Что, места для девок уже не хватает? — гулко расхохотался кузнец

— Хватит ржать. Продай остовы. Мы тебе денег дадим. Много. Пары золотых, думаю, хватит? По золотому за каждый остов.

— Сдурел!? — неподдельно возмутился кузнец. — Да тут одного металла под пару сотен кило будет. Да редуктора целые, все в масле, да вся ходовая практически в сборе. Ставь колёса и езжай. Машина считай что, на ходу. Пару досок на кузов, кабину покрасить и хоть завтра можно на улицы выпускать.

Мне они и сами нужны.

— Ха! Моторов то нет. Нет, и не будет. Двадцать тысяч целковых за пару плёвеньких моторов жаба душила выложить! Так что вся твоя ходовая — фуфло. Цена у него — как у металлолома. Два золотых!

— Сам ты фуфло, Васька. Скажу Ревяке, хрен вам продаст, а не моторы.

— Плевать. Танковые дизеля поставим. Их у нас много.

— Пацан! Что ты понимаешь в технике.

— Да уж поболе твоего. У меня мотоцикл есть, а у тебя нет. Я водить умею, а ты нет. Так что я поболе твоего в технике разбираюсь. По крайней мере, я на своей мотоцикле езжу, а не храню ржавой на помойке. Видал, как мы прошлой субботой с Колькой на наших цундапах рассекали по выпасу возле речки? Учись! Это тебе не по твоим железкам молотком тупо стучать. Тут соображалка нужна. Чуть зазеваешься и ага!

Так что, продай нам свои два ржавых остова и отвали. Два золотых.

— Да что ты всё заладил, — возмутился кузнец. — Два, да два. Две тысячи! За каждый! Две, или отстань, не продам.

— Две тысячи! За каждый?! Тю-ю-ю! — возмутился Васька. — Сдурел! Пятьсот! За оба!

— За пятьсот я и сам на них моторы поставлю, и денег не пожалею. И сам буду девок на речку купаться катать. Тысяча девятьсот!

— Ты?! Старый ты уже девок катать. Каталка уже небось не подымается. Вон, мозоль трудовой на спине вырастил, горб называется. Да и на пузе пивное брюшко намечается. Давно в зеркало то своё хозяйство разглядывал, кататель? Девки таких горбатых да брюхатых не любят. Да и жена у тебя есть. Узнает, скалкой прибьёт. Девятьсот!

Поджарая мощная фигура кузнеца, столь разительно отличалась от только что перечисленных Васькой недостатков, что у того от возмущения даже дыхание перехватило. Чем немедленно воспользовался Васька, тут же подробно перечислив все несуществующие физические дефекты и пороки, как фигуры кузнеца, так и их будущей покупки. В связи с чем, цена которой теперь никак не могла быть больше ранее озвученной и тут же упала снова… до восьмисот.

Колька Молчун с обречённым вздохом отвернулся. Ну, всё. Это было надолго. Так и придётся теперь торчать посреди этой свалки старого ржавого металла и слушать этих двух увлечённых идиотов, сладостно предающихся любимому делу, болтовне.

А потом, даже если эти двое и придут к какой-то средней цене, то долго ещё будут яростно торговаться, кому доставлять эту рухлядь к Трошиным на завод. А зная «любовь» Кура Белого к братьям, можно было сразу предположить, что свара тут же вспыхнет по новой. И как бы после такого известия, снова не пришлось возвращаться к вопросу цены. А что придётся — можно было не сомневаться. Кур сильно недолюбливал братьев, непонятно за что. И во всём, связанным с ними, вставал непоколебимой стеной, всячески идя тем наперекор.

Профессиональная ревность, со вздохом вынужден был признаться себе Колька. Профессиональная ревность мастеров друг к другу. Особенно острая среди старых знакомых и друзей. Достигающая порой таких диких, чудовищных извращений, что Кольке иной раз страшно становилось до какой же глупости люди доходят порой от ревности.

Впрочем, ему ли судить. Сам такой. До сих пор Дашку не может забыть, хоть та ему ясно сказала, чтоб не надеялся ни на что.

А не надеяться, это как? Нет. Так просто отступиться он не мог. Он поедет и спросит. Правда ли то, что она ему отписала. И если, правда, то…

Дальше мысли Кольки как-то не простирались, словно ножом отрезанные соображениями по подготовке пробега и как бы лучше и надёжнее всё организовать.

— «Ну вот, дошли до места, куда надо доставить. Что я и говорил. Кур возмутился и потребовал пересмотра цены, потому как этому стервецу Богдану он ничего не продаст. А то, что покупают не для Богдана, а для нас, ему уже и не важно. Для него главное, где будут восстанавливать машины. Всё, теперь начинай всё по новой».

Где-то ещё через полчаса всё той же бессмысленной на взгляд Кольки болтовни, высокие договаривающиеся стороны, похоже, выдохлись.

— Вот что. Слушайте сюда парни, — устало вытер выступивший на лбу пот Кур. — И мне, и вам говорильня эта уже надоела. Рассвет скоро, а мы так и застряли на одном месте, посреди двора. Так что вместо того чтобы и дальше болтать ни о чём, вот что я вам предложу. А давайте ка я вам сам их восстановлю. Оба. Вы только моторы мне дайте, и запчасти оплатите, а всю остальную работу я проделаю сам.

— Встанет вам это, конечно в звонкую монетку. Ну да вы парни оба не бедные, не разоритесь. Но так уж и быть. Драть много с вас я не буду. Мне и самому интересно, что там, в итоге получится. В своё время для того и покупал. И вся оснастка потребная у меня с тех пор осталась. И кабины, снятые, даже с родными стёклами в сарае припрятаны. Так что если вам надо, восстановить можно быстро. Есть из чего.

— Тю-ю-ю, — насмешливо засвистел Васька. — Знаем мы твои расценки. Стоит согласиться, так без штанов нас потом оставишь. Не пойдёт. Мы всё сделаем сами. К тому ж, нам тоже интересно будет их восстановить. А оснастка, всякие карданы там да колёса у нас и своя есть. Не у одного твоего Ревяки в запасниках кое-что имеется. А чего нет — заменим аналогами. Мы вообще собирались использовать твои машины как основу, а сверху присобачить кузов из нашей фанеры. Металлическая кабина это конечно хорошо, но наша чёрная фанера, ни стрелой, ни пулей не пробивается. Так что нам твоя оснастка — без надобности. А кабину свою можешь засунуть подальше, до очередного твоего заскока. Когда захочешь ещё чего восстановить. У тебя, слышал, есть ещё парочка ржавых остовов, догнивающих на хуторе, полуторки, кажется. Вот их и восстанавливай.

— А нам продай остовы от студебекеров. Два. Нам и того хватит. Так уж и быть, утомил ты меня. Согласен на твою цену. Две тыщи за твоё ржавое железо во дворе и штука плюс — на запчасти. Чтоб помочь тебе от старья избавиться. Тебе оно всё одно без надобности, а нам сгодится. Мало ли чего придётся починить в дороге.

— А вы чего, далеко собрались?

— Не твоё дело, но так уж и быть, скажу, не для передачи.

Подойдя к приятелю, Васька покровительственно приобнял того за плечи, и гордо задрав вверх подбородок, неожиданно выдал.

— Собрались мы с Колькой на юга. На солнышке южном погреться и в море тёплом покупаться. Знаешь, что такое море, Кур? Не знаешь! Вот и мы не знаем. А хочется посмотреть. Да и девчонок знакомых надо повидать, и винограду сладкого покушать. И есть там, говорят ягода такая вкусная, инжир называется. Как раз к тому времени, когда туда доберёмся, созреет. Сладкая-а!

— Ещё говорят, вино там есть, молодое, незрелое. Прелесть неописуемая, говорят что такое. Попробовать хочется. Пока молодые, всего попробовать надо. А то женишься потом, куда от жены подашься. Будешь вот как ты сидеть сиднем дома, да как сыч сторожить задний двор, кабы чё не спёрли.

— Поговори ещё у меня, сыч малолетка.

— Не. Пока молодые, надо попутешествовать. А лучше чем на мотоцикле и не придумаешь. Ветер, воздух, море, солнце!

— Пулемёт, запас пуль и много бензина в цистерне, — мрачно буркнул недовольный Молчун.

Болтун Васька всё же не утерпел, разболтал первому встречному, куда они собираются. И хоть адреса не назвал, умному достаточно. Прибил бы идиота, да жаль, друг. Хорошо, что хоть конечный город ещё не назвал. Не остановил бы, точно бы выболтал.

— Ну да, — согласно кивнул Васька. — Две тыщи вёрст это тебе не шутка. Туда и обратно, как раз на две цистерны с небольшим резервом. Поэтому нам и нужны твои два ржавых остова, которые мы превратим в полноценные бензовозы. Ну что, будем считать, что договорились?

Кольке оставалось лишь бессильно застонать, слушая этого идиота. Всё! Всё первому встречному выболтал. И лишь для того чтобы купить два куска ржавого железа.

— Два, думаю, вам будет мало.

— Чего? — оба парня непонимающе посмотрели на задумавшегося кузнеца.

— Вам нужна летучка.

— Чего?

— Вам нужна третья машина. Ремонтная летучка для мелкого ремонта в походных условиях. Без неё вам никак. Запчасти сложить некуда. Так что ещё один грузовик вам точно не помешает.

Пожалуй, есть такой у меня. Могу вам уступить на время.

— Ты серьёзно?

— Серьёзней некуда.

— Сколько?

— Сочтёмся, парни.

— Это не разговор, — холодно отрезал Колька. — Никаких сочтёмся. Ты знаешь, кто мы, мы знаем кто ты. Дружбы меж нами нет. Так что ни о каком «сочтёмся», не может быть и речи. Сколько?

— Для вас, как для своих.

— Не крути Кур, выкладывай. Сколько?

— Баш на баш. Моя работа, ваши материалы.

— Не пойдёт. У нас кроме двух моторов к студерам ничего больше нет. Да и те ещё пока не выкуплены. Одна лишь предварительная договорённость по итогам нашего сегодняшнего ночного похода.

— Нет проблем. Я поговорю с Ревякой, и моторы он вам продаст. Я продаю вам всё, что накопил уже к ним на ремонт. Там как раз на две машины будет, плюс запасной ремкомплект.

— И я бесплатно делаю вам ваши студера. И передам в пользование на время вашей поездки ещё одну, ремонтную летучку, ту самую полуторку, которую сам же и восстановлю, за свой счёт. А за это вы мне…, — загадочно замолчал кузнец.

— Не пойдёт, — мрачно оборвал его Колька. — Нам советская полуторка не нужна. Хлипкая больно. Вёрст сто, двести протянет, а потом сдохнет. Замаешься с капремонтом двигателя. Нет, был бы студер, или немец какой — был бы меж нас разговор. Так что подумай сперва, прежде чем предлагать.

— Нет проблем, — тут же согласился с ним кузнец. — Будет тебе студер. Трёхосный устроит?

— Устроит.

— Тогда вы мне…, — снова сделал загадочное лицо кузнец.

— Да, Господи! — взорвался Колька. — Что!? Что мы тебе? Не тяни.

— Поставляете мне свою фанеру ещё на две машины. Нет, на три. Фанера пятёрка, противопульная. Никакой тройки, как ты, Васька недавно пытался впарить Голове на его рыбацкий баркас.

— Так впарил же, — коротко хохотнул Васька.

— А мне не надо. Поставите пятёрочку. Да не эту вашу, новую, а ту, что ещё из старых запасов будет, потолще.

— Так…, — заткнулся Колька, мгновенно получив локтём в бок от приятеля.

— Идет?

— Идёт, — радостно хлопнул по подставленной ладони Васька, тут же торопясь закрепить договор, пока кузнец не передумал. — Будет, будет тебе материал. Весь, что положено.

— Только кабину мы у тебя заберём, — вдруг заговорил Колька.

— О, гляньте, очнулся. А нафига? — Васька удивлённо смотрел на приятеля. — Зачем нам кабина? Мы что, так и будем её таскать из угла в угол. На одной помойке взяли, на другой положили.

— Кабину сделаем из фанеры. Пятёрочки. Чтоб тяжёлая пуля не пробила. Кто их знает этих поморцев, что у них там есть под рукой. А вдруг нарвёмся на засаду, как Сидор под Сатино. Я так не хочу. И стекло надо будет поставить броневое, для надёжности. Я живым хочу добраться до Плёса. А с такими широкими окнами, как на студебекерах, это будет проблемно. Да и в узкую щелку стрелы бывает, залетают.

— М-да, парни. Чувствую, с вами будет интересно.

Заинтересованно оценивающий взгляд кузнеца, хищно глянувшего на них, парни не заметили, увлечённо обсуждая, что ещё следует сразу поменять в старом ржавом остове грузовика.

— Слушайте, парни. А что если мы сделаем не так. Что, если я передам вам не одну летучку, а ещё парочку грузовиков. Хороших, трёхосных. Тех, что думал восстановить для себя, железо и уголь возить, да всё руки как-то не доходили.

— Раз вы собрались на юг, почему бы и мне к вам не присоединиться со своим товаром и своими двумя машинами. Вы будете пузо на солнце греть, а я, так уж и быть, поторгую малька по пути. Вы ведь в Плёс свой собираетесь, я правильно понял? Вот и возьмите меня с собой. Всё компанией надёжней.

— Не, — безапелляционным тоном отрезал Васька. — Ты, Кур, старый и нам мешать будешь. Извини, старина, но ты нам не подходишь по возрасту. С тобой скучно. Ты везде одну лишь выгоду видишь, и нас будешь задерживать со своим товаром.

— Ты не понял, Васечка, — возмутился кузнец. — Обо мне и речи нет. Поедет Сашок, младшенький. А ему в помощь Петька, старший оболтус. Ну и в помощь им пара, другая парней из моих работников, что помоложе: Сагит, Бахтияр и Сом с Генкой.

Я бы и рад сам к вам присоединиться, но, увы. Дела, парни. Дела из дома не отпускают. А вот сыночков я бы послал. Им и свет посмотреть надо, и себя показать, пора уже. Тем более что они и сами с вами рвутся. Все уши мне вашими проблемами прожужжали. Васька то, да Колька сё.

Соглашайтесь, парни. А я вам ту летучку в подарок по окончании оставлю. Она мне совсем без надобности, а вам, глядишь, ещё и пригодится потом как-нибудь.

— Не врёшь?

— Зуб даю, — щёлкнул себя по переднему клыку кузнец. — Слово моё кремень, как сказал, так и будет. Вот при Кольке обещаю. Как вернётесь, летучка ваша.

— По рукам, — обрадовался Васька. — Тогда завтра с утра мы у тебя.

— Замётано, — махнул рукой кузнец. — Подходите. Мы и договорчик тогда составим, как положено, чтоб вы чего не подумали, чтоб всё было без обману. И с моими двумя оболтусами переговорите окончательно, что и как.

— Ну и я прослежу, чтоб всё было как мы сейчас договорились. Идёт?

— Идёт, — синхронно кивнули головами оба парня. — Тогда, до завтра, мы пошли.

* * *

Когда за проведёнными к задним воротам щуплыми фигурами парней захлопнулась боковая калитка, от густой темноты угла меж боковой стеной высокого сарая и ограждающим свалку тыном отделилась высокая тёмная фигура

— Не слишком ты на них давил? Не заподозрят? — раздался в сомкнувшейся кругом темноте тихий осторожный голос.

— Нормально. Был бы мягче, сразу б насторожились. Я этого Ваську паршивца знаю. Балабол и легко ловится на дешёвую наживку. Знать лишь надо, за какие крючочки дёргать. И батька у него был такой же брандахлыст, и сынок в него точь в точь пошёл.

Колька то, посерьёзней пацан будет, да и тот купился. А так, нормально всё прошло. Парни заглотили наживку.

— Не больно-то и дешёвка, три грузовика собрать без оплаты.

— Кто тебе такую ересь сказал?

— Как кто? Ты! Только что. Здесь на этом самом месте. В разговоре с этими пацанами.

— Ты плохо слушал Вереня. Парни оплатят запчасти. И моторы твои оплатят. А вот столько будут они стоить, мы не обговаривали. И два конца на самую малую детальку, я думаю, меня могут устроить. Тем более что и выбора то у них нет. Я уже не то что по всему городу, со всей округи скупил всё, что можно было.

И дома им никто ничего из своих запасов не даст. Всё что Димон привёз с Правого берега давно уже расписано на годы вперёд. Я это точно знаю, разведка работает.

— И десять тысяч за ту ржавую рухлядь, что у тебя уже лет пять гниёт в сарае, для них думаю, будет в самый раз. Не зря же они по совету моего младшенького сначала заскочили к тебе, справиться по наличию моторов и не продаёшь ли ты их. И только потом завалились ко мне. Значит, морально уже были готовы платить. И моторов своих у них точно нет. Потому и порядок цен их не пугает, что выбора нет.

Прав ведь я был, согласись. Прав, что пока не будут уверены в возможности ремонта и покупки моторов, ко мне за ходовой с остовом не сунутся. Вот всё и вышло, по-моему. Теперь остаётся лишь дожать парней, и заказы на все валяющиеся по помойкам города старые грузовики у нас с тобой в кармане.

— Всё одно им деваться некуда. Время поджимает.

— А чё было не просто самим всё сделать, а потом просто продать? Им же. Если надо, купили бы. За любые деньги купили бы, раз надо. Тем более что ты сам знаешь, денежки у пацанов водятся. И немалые.

— А надо чтоб не водились, — сердито буркнул кузнец. — Не дело, когда у малолеток в кармане звенит золото. Уважения и почёта к старшим у них тогда не наблюдается.

А сразу большую сумму психологически выложить очень трудно. Тем более такому вот пацану, несмотря даже на то, что она у него есть. А вот так, по мелочи, по чуть-чуть, но регулярно, вытащить можно много больше. Поверь мне, уж я-то знаю, как надо обрабатывать заказчика.

— Воспитанием решил заняться, — гулко расхохотался Вереня. — Зря! Не стоят они того.

— Дурак ты, Ревяка. Был дураком и дурнем помрёшь. Мне выход на Приморье нужен, на торговые маршруты. Да не так, как тут Дюжий с кое-кем из наших общих знакомых не так давно проделали. Которых потом самих пришлось, чуть ли не всем городом бежать вызволять со скал, сидящих там, на манер ласточек, без воды и без пищи.

— Теперь, понял?

— Да понял я, понял. Сам тогда ходил вызволять, да не дошёл. Сидор уже за нас всю грязную работу сделал. Но мне такая их судьба не нужна. Сначала спас, а потом деньгами повязал так, что не вырвешься. Из боёв не вылезают. Дома уж почитай год как не были. Небось, уже мхом и лишайниками обросли в своих лесах да болотах. И конца, края их отработке за те баронские милости я не вижу. Никто из тех, кто ушёл тогда с Дюжим, так до сих пор назад и не вернулся. Ни один. Если б не письма домой, можно было б подумать, что побили мужиков. А так, нет, вроде как живы. Только вот живы ли? А письмо от их имени написать и даже почерк подделать — много ума не надо. Эти земляне и не на такое способны.

Нет. Мне такой жизни не надо. Лучше уж я с тобой соглашусь на эту твою афёру. Тем более что они её реально оплачивают.

— Десятка, — восхищённо покрутил головой Вереня. — Десятка за кусок ржавого, никому не нужного железа, цена которому две сотни. И то, по о-очень большому блату.

— Два, два куска, — рассердился Кур. — Двадцать тыщ. Два по десять, а не два за десять. Не перепутай, тетеря!

И смотри, молчи, никому не проболтайся, — сердито ругнулся Кур, сильно понизив голос. Восторженное состояние приятеля его сильно раздражало. Как бы чего не напутал.

Учти, узнают, всё насмарку пойдёт. А мне парни эти пока ещё нужны. По крайней мере, пока обратно не вернулись и я не получил детальный отчёт о маршруте.

Зря, думаешь, я им летучку то в конце пообещал, да двоих своих парней в придачу? Вот то-то и оно.

И не забывай, два, два куска ржавого металла. У тебя два мотора, два! Не перепутай! Двадцать тысяч!

Кстати, завтра можешь перетащить один мотор ко мне. Пора начинать. А то времени действительно мало. Очухаются парни, схлынет с Кольки любовная лихорадка, что делать тогда будем. Только идиот или безнадёжно влюблённый, как Колька, может до такого идиотизма додуматься. Проехать к морю, на берег южного океана на трёх старых мотоциклах и двух ржавых гнилых грузовиках.

— Идиотизм.

— Но заметь, — тихо рассмеялся кузнец, — Хорошо оплачиваемый. И с ба-а-альши-и-ими перспективами, — насмешливо протянул кузнец.

Короткая дорога домой

Словно вымершие перед рассветом такие знакомые улицы, сейчас, перед самым рассветом навевали на Ваську тоску. Рядом шёл Колька и сердито сопел. Он злился на Ваську, а тот понимал, что, по большому счёту, Колька имел на то право. Что-то слишком много он последнее время стал брать на себя, не спрашивая мнения товарища и решая сам за обоих.

Теперь, хочешь, не хочешь, а надо было объяснить товарищу свою правоту, или меж них обязательно пробежит чёрная кошка. Если уже не пробежала.

Колька был парень хоть и молчалив, но иногда, особенно под настроение, вот как сейчас, мог так предметно и по существу высказаться, что потом они долго не будут разговаривать друг с другом.

И зная эту особенность товарища, Ваське надо постараться первым перехватить инициативу. А то, в самом деле, обидится, попробуй его потом разговори. Молчун он и есть молчун. Недаром же с детства к нему та кликуха прилипла.

— Ты проболтался!

Васька повеселел. Раз заговорил, всё, лёд тронулся.

— Ты проболтался, и теперь слишком многие знают, что мы действительно собрались ехать. А это опасно, могут помешать.

— Да брось ты, Коль. Кому мы нужны.

— Что брось, что подыми. Раньше все считали, что все разговоры про поездку на юг, это пустая болтовня и на нас не обращали внимания. Теперь всё будет по-другому.

— Теперь из внимания нас не выпустят. И будут мешать.

— Кто? Кто будет мешать?

— Изабелла Юрьевна.

Она и помешает, если дойдёт до неё. А до неё дойдёт, потому как, все девчонки ей всё рассказывают. Именно так Дашку за её длинный язык в своё время и поймали. Что не думала и трепала языком, вот её и вышибли с тёплого места.

— Да брось ты

— Что брось, что подыми.

— А мне к Дашке на юг надо. Кровь из носу надо. Можно сказать, судьба моя там решается. А ты проболтался.

— Да, — взорвался Васька. — Я проболтался. Намеренно проболтался, если так хочешь знать. Потому что хотел нахаляву отремонтировать ту рухлядь.

Потому что без бензовозов нам на юг хода нет. А денег, платить за ремонт — жалко. Потому как свои. Были бы казённые, компании, так хрен бы с ними. А свои жалко. Знал, что Белый купится на поездку, потому так себя и повёл. В расчёте, что тот сам предложит. Не предложил бы сам, тогда я бы ему предложил то же самое, но уже под другим соусом и с другого боку.

Но Кур должен был сделать нам всё бесплатно. Кур купился. И теперь у нас есть шанс. А час назад его не было. Потому как на одном мотоцикле, без бензина, никуда не поедешь.

— Ага, купился. По две цены за каждую свою железяку теперь вымогать будет. Это что, по-твоему, дёшево? — заорал Колька, забыв, что вокруг глухая ночь.

— А ты хотел совсем нахаляву?

Нахаляву мы с тобой уже два месяца с каргами бьёмся, а дело и ныне там, на нуле. Братья Трошины плотно заняты на мониторах и на дирижабле. Лёха с нами даже не разговаривает, сразу посылает. У него своих дел полно. Фома в нашу сторону и не смотрит, только нос воротит, когда видит. Ещё за прошлое не простил. А никого другого у нас больше нет. И если мы чего не придумаем, о летней поездке в Приморье можно забыть. А следующей зимой я туда уже и сам не поеду. Да и тебе к тому времени станет уже не актуально. Найдёт твоя Дашка себе там нового парня, пока ты тут деньги экономишь.

Ты этого хочешь?

Колька заткнулся. Даже простая мысль о том, что там, в Приморье рядом с Дарьей сейчас кто-то другой, огнём жгла его грудь. О таком даже думать было невозможно. А уж представить себе…

Кровь отхлынула от лица Кольки, и он непроизвольно споткнулся.

— Вот-вот, и я о том же, — сердито буркнул Васятка, покосившись на него. — Чем дольше тянем, тем хуже. Надо спешить. А самим нам такое дело не потянуть. Что ты, что я только на ручки газа мотоциклов и нажимать можем. А как доходит дело до чего серьёзного, до моторов, например, что ты, что я оба тупо смотрим под бак и не можем понять, как оно там всё работает.

Только хвастаемся, что сами перебрали свои мотоциклы. А сказать кому, что это Богдан с Глебом нам всё своими руками сделали, засмеют.

А вот Кур может. И понимает. А сынок его младший Сашка, недалеко от батяни своего ушёл. Во всех железках рубит — не нам чета. Будет у нас мотористом. Так что, не спорь со мной.

Да хрен бы с ним, — раздражённо отмахнулся Колька. — Что Сашка, что Петька, мне без разницы. Пусть хоть оба его здоровых оглоеда нашими мотористами будут, мне не жаль. Лишь бы машины ездили. Только бы драться опять не полезли.

Полезут, вылетят из каравана и никакой отец им не поможет, как нарушающие воинскую дисциплину в походе. Это они тут такие оба борзые, потому как здоровые. А только за ворота города выйдем — законы другие. И командует в походе один вождь. Либо я, либо ты. А не Сашок и не Петька.

— Всё ты правильно говоришь, — тяжело вздохнул Колька. — Да как только подумаю, сколько с нас кузнец сдерёт, так дурно становится. Это ж какие деньги. Только один мотор десятку стоит. А их там два.

Перебрать и поставить на раму — бесплатно. А редуктор, а шасси? А кузов с кабиною? А фанера на всё это. А коробка передач? Никто ж ничего забесплатно не даст. Плати, плати, плати. Никаких денег не хватит.

Может всё же сами? Всё дешевле выйдет.

— Ну да! Выйдет. Как у Данилы мастера каменный цветок выйдет из одного места, так и у тебя. Годика через два, а то и через три!

А его мастера за пару недель, а то и дней за десять всё сделают.

А деньги что. Денег жалко, конечно. Только для тебя фактор времени определяющь, а не деньги.

В ответ Колька лишь тяжело вздохнул. Хоть и прав был Васька, а денег было всё равно жаль. Они большим трудом доставались. И платить какому-то Верене за мотор десятку — конкретно жаба душила.

Да и не в деньгах дело было. Не хотелось связываться с кузнецом, да ещё и брать его сынков с собою в дорогу. Драчливы были парни и кулаки у них были крепкие.

— «Вот если всё ж поднапрячься, — вдруг размечтался он, — то и самому можно было бы всё сделать».

Только вот самому — это не менее чем через полгода, а то и через год, учитывая собственную плотную занятостью и не богатые знания в технике. А Кур обещал за пару недель сделать. Плюс кабина, кунг, колёса. За месяц управятся. Глядишь, ещё до срока отъезда баронессы на свадьбу её подруги, всё и готово будет.

Вот в суете подготовки к отъезду и они тихо в Приморье свалят. Никто и не заметит.

Что и надо. А то объясняйся с Изабеллой Юрьевной, что да куда. Всю душу вынет. Она такая.

Впереди показался деревянный тын вокруг участка. Потеребив пальцами слегка выпирающий из доски гвоздь, Васятка легко вытащил его из гнезда. Едва слышно скрипнув, толстая широкая плаха легко качнулась, открыв неширокий проход внутрь заднего двора, к конюшням.

— Да тише ты, кулёма, опять нас засыплешь.

— Сам ты кулёма! Это кто это нас засыпал?! Я?!

— Достал ты уже, Васька. Из-за тебя нас замели.

— Что значит, из-за меня. Это ты заорал в полный голос: «Оно!».

— А ты перед этим зазвенел на весь двор.

— Не начал ты бы, орать, ничего бы не было. Посмотрели бы аккуратно и ушли. А утром бы подошли спокойно в кузню и за две, три сотни злотых выкупили бы остовы. И совсем был бы другой разговор.

— А запчасти? А работа? Опять двадцать пять? Только что же говорили. Кто будет машины собирать? Я?! Ты, что ли? Не смеши.

— А хотя бы и я, — тихим сердитым шёпотом возмутился Колька. — Цундап сам собственными руками перебрал. Ну и что, что Богдан помогал. Теперь я и сам могу. Что, думаешь не смогу бензовоз себе сделать? Могу!

Нам надо то всего двести литров на нос. Чтоб с запасом.

— Ага! На каждого! И ещё двести на обратную дорогу. На каждого! Итого — восемьсот. Где ты их повезёшь, если заправок по дороге нет, и не будет.

— А сам цундап столько не потянет. Особенно считая наш вес и вес оружия. А без оружия туда я не сунусь. И тебя не пущу, несмотря на всю твою любовь-морковь.

Потому как это просто самоубийство, одним туда соваться. А уж без оружия, так вообще нет слов, нечего сказать.

— Вот и молчи, заботливый ты наш.

— Ёпрть!

— Что?

— Кто-то спит на моей кровати.

— И на моей, — изумился Васька. — Ну, ни фига себе наглость!

— Эй, ты, — пхнул он кончиком сапога чьё-то спящее тело, скукожившееся под его одеялом, в им лично оборудованном любимом спальном лежбище на сеновале.

Подымайся и проваливай. Хватит спать. Это моя постель. И моё одеяло. И вообще, наш сеновал.

Блин, — тихо выругался он. — Синька, ты что ли?

— Мы это, — донеслось из другого угла.

— Немой? Синька? А вы как здесь оказались?

Колька с Васькой, подняв высоко вверх зажженные потайные лампы, отбрасывающие на заворочавшихся под одеялами две фигуры синие узкие лучи слабого света потайных фонарей, в сильном обалдении недоумённо смотрели на две скорчившиеся от холода фигуры.

— Вы чё, замёрзли, что ли? Чё трясётесь то?

— Холодно. Погаси, — хмурый голос со второго раскинутого на соломе одеяла прервал немую сцену. — Мы это, мы. Я и сеструха моя, Синька. Ночуем мы здесь, вас дожидаючись. Второй день уж пошёл.

— У вас покушать, ничего нет?

— Чего? — Васька в полной растерянности смотрел на худое, до какой-то болезненно странной синевы личико сеструхи Немого. За что та в своё время и получила в их компании прозвище — Синька.

— Вторые сутки не жрамши, — хмуро бросил Немой. — Еле пробрались сюда через охрану усадьбы. А теперь боимся выбраться. Вдруг заметят.

— Не вдруг, а заметили.

Сразу успокаиваясь, Васька повесил фонарь на специально прибитый для того к столбу крыши крючок и с облегчением опустился на солому.

— Вас просто знают, потому и не трогали. Иначе давно б выперли. У нас тут и муха чужая не пролетит, а не то чтоб вы двое незаметно куда пробрались. За Немого говорить не буду, а вот Синька точно б попалась. Как она ходит по лесу — за версту слышно. А против наших зубров из охраны баронессы, нечего и думать. Так что это они вас просто так пропустили.

— Вопрос, почему? Чего они знают такого, что нам неизвестно. Ну ка, Немой, колись? Что у тебя дома произошло? И почему это вы два дня не ели.

— Кстати, — подсел к ним на одеяло Колька. — Вот краюха хлеба. Наши стратегические запасы на крайний случай. И бутылка молока. Для того же.

— Нет у нас дома, — глухо буркнул Немой.

Судорожно вцепившись в круглую буханку, он первым делом оторвал большой кусок с краю и протянул сестре.

— Ешь, — тихо проговорил он. — Только осторожно, смотри не торопись. А то не в то горло попадёт, раскашляешься. Раскашляешься, охрана застукает и отсюда нас выгонит.

— Голова выгнал?

— Сам ушёл. И сеструху с собой забрал. Чтоб только не видеть этой сволочи и греха на душу не взять.

— Вы же нас не выгоните? — неожиданно спросил он. — Мы тут поживём у вас чуток. Денька два, три, пока спина не заживёт. Потом мы жильё то себе найдём. На хуторах где-нибудь пристроимся. Рабочие руки там всегда нужны. А уж хлеб с молоком для Синьки я всяко отработаю.

— Да живи себе, никто тебя не гонит, — растерянно отозвался Колька.

Переглянувшись с точно таким же растерянным Васькой, он пожал плечами.

— Да живи ты, сколько хочешь, нам не жалко, — повторил он. — Охрану мы предупредим, чтоб точно не тронули.

А то хочешь, можно и в землянке устроиться. Там места свободного много, да и точно теплее. Найдём вам с Синькой уютный уголок. А то чего здесь на сене. Здесь место как бы и не для жилья.

— Не, мы лучше здесь, — сразу повеселел Немой. — А то баронесса ваша, у-у-у, какая серьёзная тётенька. Как зыркнет, так душа в пятки уходит. Так что нет, мы лучше здесь. Тут спокойнее. И к лошадям опять же поближе. А я лошадей люблю. Они добрые, в отличие от Головы.

— А что там у тебя с твоим дядькой то вышло?

Необычно серьёзный Васька, внимательно смотрел на Немого, решительно ожидая от того рассказа.

Помявшись, нехотя Немой заговорил.

— Ударил он Синьку. Сильно ударил. Так что она потом день отлёживалась. Она помои пролила прямо ему на ноги. Споткнулась и пролила. Он её сапогом в бок и ткнул. Как бы походя. Без злобы, как собачонку, что мешается под ногами.

— А она не со зла, не специально, — загорячился Немой. — Ведро слишком тяжёлое для неё было, вот она и споткнулась. А он…

Замолчав, Немой несколько мгновений смотрел перед собой остановившимся взглядом, словно вспоминая тот страшный день.

— А он… он тоже не со зла. Он просто походя пнул, просто убирая с дороги досадную помеху. Он в ней даже человека не видел. Так, помеха под ногами, которую надо просто отпихнуть в сторону.

И отпихнул. Сапогом в бок.

Я это увидел и не выдержал. У Синьки и раньше синяки по всему телу были. Да она молчала. Не говорила откуда. А тут я всё понял. Это Голова её так сапогом каждый раз пихает. Привык уже и даже не замечает что творит.

И тут бы он не заметил бы, пройдя дальше. Да такая злоба меня скрутила. Схватил, что было под рукой и по голове его.

— Сильно врезал?

— Не дали. Телохранители его не дали. Швабру отобрали, а потом на конюшне выпороли. За то, что на хозяина посмел руку поднять. Да так, что я два дня потом встать не мог. А как очухался, ушёл. Синьку забрал и ушёл. Тут у вас решил пока перекантоваться, пока спина не заживёт.

— А то с кровящей спиной, какой из меня работник.

— Так что, парни, если не прогоните, поживём мы у вас с сеструхой, пока спина не заживёт. А потом не хутора подадимся. Там, таким как мы с Синькой, самое место. Денег больших не заработаем, но и от голоду не дадут помереть. Ну а там дальше видно будет. Мир не без добрых людей.

— Врёшь! — хрипло проговорил Васька. — Не мог Голова вот так. Не такой он человек.

— Ну да, не такой, — кривая улыбка исказила худое лицо парня. — Ты-то богатенький. Тебя он облизывал, пока земли твои из тебя не вытащил. А потом выкинул как кутёнка, чтоб не мешал. С нами то же самое было. Пока земли в пользование ему не отписали, чтоб он ими до моего и Синькиного совершеннолетия мог пользоваться, он нас с Синькой привечал как родных. Как только пергамент на руки получил, так сразу сеструха забыла своё имя, что родители ей дали, и стала Синькой.

— Похоже, сам ты уже обо всём забыл, раз такие разговоры ведёшь. Давно ты у нас не был.

— Не верю.

— Тебе спину показать?

На, смотри!

Резко развернувшись, Немой задрал на голову рубаху. Жутко исполосованная спина парня, кое-как перевязанная кусками какой-то серой неряшливой материи, даже сквозь тряпки кровила. Что хорошо было видно в тусклом свете потайных фонарей.

— Тебе синяки показать? На смотри!

Задранная вверх со спины девичья рубашка показала парням болезненно худую, с выступающими рёбрами и костлявым позвоночником спину, всю исполосованную тонкими белыми шрамами, с правого боку которой желтел успевший уже почти сойти большой продолговатый синяк.

— Полосы это что?

— Оброненный поднос с пирожками и следом вожжи на конюшне, — тихо проговорила девчонка, медленно опуская рубашку. — Кольки тогда месяц не было дома. Он на ловах был. К его приезду успело зарубцеваться. Иначе не знаю, что бы и было. Я промолчала, а он так и не узнал до последнего дня. Как узнал, мы ушли из этого дома.

— Слушайте парни, возьмите нас с собой.

— Куда?

— Две пары удивлённых растерянных глаз непонимающе смотрели на Немого.

— Куда взять? — повторили оба синхронно.

— На юг. Я пулемётчиком могу быть. Сейчас не умею, но научусь. А Синька пульки подносить будет. И кашеварить. Она хорошо кашу готовит.

— И щи, — раздался рядом с ним тоненький голосок. — Я ещё щи умею хорошо готовить. А пока будем собираться, я ещё и борщ научусь. Меня тётя Даша научит. Та, что у вашей тёти Маши в банке работает. Она мне давно рассказала, как это делается, да всё возможности попробовать не было. Меня на кухне лишь к помойному ведру допускали, да грязную посуду мыть. И готовить ничего не позволяли. У нас повариха ух, какая строгая была.

— Наверное, тоже боялась чего-нибудь напортить, чтоб и её Сильвестр Андреич не бил. Его все в доме боятся. Кроме моего Стёпки. Он один его не боится. Он его ненавидит. Поэтому возьмите нас с собой. Чтоб мы уехали подальше отсюда. А то Стёпка точно Сильвестр Андреича убьёт. А мне бы не хотелось. Тогда Стёпку тоже убьют, и я совсем одна останусь.

— У меня кроме него никого нет. А он этого не понимает. Поэтому, возьмите нас с собой на юг. Может там Стёпка про него забудет.

— Мы там останемся и сюда больше не вернёмся.

Тонкий девчачий голосок замолк и на сеновале надолго установилось тяжёлое молчание, нарушаемое лишь позвякиванием лошадиных удил снизу да звуками, обычно свойственными конюшне.

— У меня и деньги есть. Я могу заплатить.

Сунув руку в карман, Стёпка поспешно достал оттуда горсть какой-то тускло сверкнувшей на свету мелочи.

— Вот, десять серебрушек. Скопил за полгода. Не хватит, так я отработаю. Вы знаете, я работы не чураюсь. Надо, так я и кухонным мужиком могу быть: дрова там заготовить, за костром посмотреть. А надо, так и за пулемётом. Я быстро учусь, вы же знаете.

— Возьмите меня, — вдруг совсем тихо проговорил он. — Иначе я его убью. А ещё точнее, убьют меня. Как вижу его, глаза ненависть застилает. А это нехорошо. Мне отец говорил. Месть должна быть с горячим сердцем и холодной головой. Ни под одно из этих слов я не подпадаю. Сердце — холодное, а голова наоборот — горячая. Мне надо успокоиться. И только тогда я его убью. А пока нет, я не готов. Убьют сначала меня, и я до него уже никогда не доберусь. Он с телохранителями везде ходит. А у тех подготовочка, у-у-у какая.

— Суров ты Стёпка, — медленно проговорил Васька, словно замороженным неторопливо опускаясь на лежащее на соломе одеяло. — Тихий, тихий, а какие страсти рассказываешь. Прям Шекспировские.

— Это что? — пискнула в стороне Синька.

— Это писатель такой, земной, — бросил в её сторону взгляд Васька. — Завтра…. Нет, — запнувшись, Васька бросил короткий взгляд вверх, на сереющее в боковом оконце небо, — уже сегодня. Утром, чуть попозже, притащу из библиотеки баронессы книжку, почитать.

— А я читать не умею, — пискнула малявка. — Нам Сильвестр Андреич не позволял учиться. Говорил что нам и так хорошо. Нам, мол, сиротам, грамота ни к чему. Нам надо на жизнь зарабатывать, а не глупостями заниматься. И каждый раз, как только Стёпка заводил о том речь, отсылал меня на кухню, а Стёпку на конюшню. Его навоз убирать, а меня помои выносить. Так я и не научилась.

— Как с тобой тяжело, — тяжело вздохнул Васька. — И тарахтишь, и тарахтишь, аж голова уже заболела. Ну что ж, будем учить. У нас тут все грамоту знают. Так что если остаётесь, грамоту придётся учить. У нас тех, кто не знает или не желает учиться, принудительно заставляют.

— И тоже порют, — мрачно уточнил он, почему-то сразу заёрзав на расстеленном поверх сена одеяле, словно у него что-то зачесалось. — Так что у нас не лучше порядки. И на глаза Изабелле Юрьевне вам действительно лучше не попадаться. Заметит, нам с Колькой точно прилетит.

— Что прилетит? — пискнула Синька.

— Спи, малявка, — сердито цыкнул на неё Васька. — Что не надо, то и прилетит. До рассвета время ещё есть, так что спите. Оба. А мы с Молчуном сбегаем пока на кухню. Может там что-то после ужина осталось. Принесём поесть.

Через час на сеновале под крышей посреди широкого красного платка, расстеленного поверх одеяла, стояли два больших судка, парящих один горячей гречневой кашей с мясной подливой, а другой обалденно ароматной ухой, запах от которой, казалось, мгновенно пропитал всё вокруг. Больше куски грубо нарезанного ситного хлеба в беспорядке валялись рядом с судками.

Ни Колька, ни Васька на кушающих приятелей не смотрели. Было стыдно. Как те мели вполне рядовые для них остатки со стола, ясно показывало, что не ели они явно не два дня. И то, с каким восторгом оба они смотрели на принесённые судки, ясно показывало, что такого блюда голодные дети никогда в рот не брали.

— Хватит, — Васька решительно отобрал ложку из рук Синьки. Рядом Колька столь же решительно буквально вырвал ложку из пальцев Молчуна.

— Таким голодным как вы, сразу много нельзя, — мрачно буркнул он. — Пусть сначала то что съели переварится, а потом продолжим. Нельзя вам много и сразу. Заворот кишок будет.

— А пока что, приберу ка я котелки от греха подальше, — поднялся он с одеяла, аккуратно держа недоеденный ужин в руках. — А вы не смотрите, куда прятать буду, — сердито буркнул он, отворачиваясь. — Сказано нельзя, значит нельзя.

— Надо будет к ящерам в академию заскочить. Спросить, как откармливают после длительной голодовки.

Глянув на брата с сестрой, Колька лишь удивлённо поднял брови. Оба они спали, упав там, где и сидели.

— Понятно, — мрачно буркнул он. — Наша группа увеличилась ещё на две особи. Толку от которых, чуть.

— Что делать будем? — повернулся он к товарищу. — Изабелле Юрьевне показывать их нельзя. Она убьёт Голову. Она убьёт, а нас всех выкинут из города. Что будем делать?

— Заберём обоих с собой, а там посмотрим. Может жажда мести поутихнет у Стёпки и он не будет так жаждать смерти Сильвестр Андреича.

— Не надейся. Немой потому и зовётся немой, что молчит, молчит, а потом делает.

— Надо идти к профессору, сдаваться, — мрачно констатировал он. — Иначе нам из этой западни не выбраться.

— Этих здесь оставим?

— Пусть спят. Только котелки уберём обратно на кухню, а то проснутся, точно всё подъедят. А так нет.

— Я к профессору не пойду, — мрачно проговорил Колька. — У меня ещё контрольная по химии не сделана и он точно спросит почему. А мне и ответить нечего. Лучше иди пока один.

— Трус, — презрительно посмотрел на покрасневшего приятеля Васька. — У меня может быть тоже не сделана, так я же иду.

— Вот и иди, — одобрительно кивнул Колька. — А я возле малых подежурю, кабы они чего не отмочили.

Отчёт.

Долгий обстоятельный рассказ Васьки о судьбе сирот профессор выслушал сидя на стуле в своём кабинете, молча, с прямой спиной, словно проглотив аршин.

Не слова не сказав, встал и так же молча, подошёл к двери. Резко распахнув, он несколько долгих мгновений вслушивался в царящую кругом тишину.

— Показалось, — глухо проговорил он, возвращаясь. Спят все.

— Что? Что это было? — мрачный Васька подозрительно смотрел на профессора. — Мне тоже что-то такое показалось, словно за дверью кто-то тихо прошёл.

— Показалось, — раздражённо проворчал профессор.

У нас всех последнее время определённо развилась паранойя. Уже на шум ветра во дворе реагируем.

— Как скажите, — мрачно буркнул Васька. — Тогда с тем, кто показался, сами потом разбирайтесь. А я пошёл. Мне ещё с ящерами договариваться, чтоб малых посмотрели. Не знаю, сколько они не ели, но ясно, что последний раз давно был. Надо бы их врачу показать. Да и спины бы им посмотреть.

— Куда собрался, — рассердился профессор. — А отчёт?

— Э-э-э, — замялся Вася. — Может, в другой раз?

— Другого раза может и не быть, — сухим казённым тоном отрезал профессор. — Учись сразу отчитываться, чтоб больше к этому вопросу не возвращаться.

— Итак, как прошла операция внедрения?

— На ура, — уныло констатировал Васька. — Никто ничего не понял. Даже Колька. Хотя, был момент, когда мне показалось, что он что-то сообразил. Колька меня убьёт, когда узнает, что я его использовал.

— Рефлексией будешь потом заниматься, — жёстко оборвал нытьё парня профессор. — Давай по существу.

— По существу, — уныло согласился Васька. — Всё было разыграно словно по нотам. Колька страдает, я, как друг его поддерживаю и ищу любые возможности податься на юг. Все остальные старательно подсовывают нам по десятикратно завышенной цене свою ржавую рухлядь с помойки. И в первых рядах естественно Кур Белый, через своего младшенького сынка сливает нам интересующую нас информацию. Как бы между делом.

— И естественно мы с Колькой тут же оказываемся на заднем дворе кузницы Кура, где он хранит ненужное ему имущество. И естественно Кур купился на наше появление у него в кузне и как бы сам в разговоре предложил воссоздать для нас грузовики. Якобы за бесплатно. Но при этом цену на ржавый остов машины завысил раз в пятьдесят, как и на все остальные запчасти, которые он, не сомневайтесь, впарит нам по завышенной цене.

И вылетит теперь нам с Колькой восстановление этих древних одров в весомую монетку, — сердито проворчал Васька. — Можно не сомневаться, Кур своего не упустит.

Может, ну его? — просительно глянул он на профессора.

— Денег жалко, — понимающе хмыкнул профессор.

— Жалко, — поморщился Васька. — Свои ведь, не чужие.

Наплюй. Если всё задуманное выгорит, вдесятеро вернётся. Не выгорит, Изабелла вам потом все ваши потери компенсирует и спишем как на неудачную операцию. А деньги никогда не жалей.

Знаешь, как у нас на родине в своё время говорили умные люди: «Нет того преступления, на которое бы не пошёл капитал ради 300 % прибыли». А тут не триста, тут вся тысяча процентов. Выгорит наше дело, вернётесь с товаром, все будем в шоколаде. Не вернётесь… лучше бы тебе вернуться, — тихо проговорил он.

Потому как у нас нет выбора. Нам нужна эта кислота, будь она проклята. Иначе нам крышка.

На предложение Кура придётся согласиться, — ещё тише проговорил профессор. — Всё одно деваться нам некуда, иного пути получить грузовики и вывезти из Приморья кислоту мы так и не нашли.

И молчи, — помрачнел ещё больше профессор. — Молчи об истинной цели похода даже во сне. Дойдёт до баронов с перевала, поймут что происходит — вам не жить.

Для всех и для тебя в том числе, это любовное романтическое путешествие друга Кольки к любимой девушке. Затверди это как отче наш. Так что, двойка нам с тобой Васька. Завалили мы зачёт. Слишком открыто говорили, и нас могли услышать. Двойка, нам обоим, Васька, двойка.

* * *

Стиснув кулаки, Белла стояла, прижавшись спиной к двери своей спальни, и закрыв глаза, крепко прижимаясь затылком к полотну. Ногти судорожно стиснутых в кулаки пальцев чуть ли не до крови впились в ладонь, до чего ей в тот момент хотелось выплеснуть на одного конкретного человека свой гнев.

Проснувшись рано, ещё до рассвета, она не стала никого будить и решила тихо пройти на кухню, где в небольшом кухонном леднике с вечера дожидался её кувшин любимого клюквенного морсу. В горле пересохло после вчерашней пересоленной рыбы, и разбудившая её жажда погнала Беллу по хорошо известному адресу.

Она не хотела подслушивать, так получилось. И весь рассказ Васьки профессору она прекрасно расслышала, в ужасе стоя за закрытой дверью его кабинета.

Первым желанием её была пылающая в душе жажда мести. Тут, Стёпка Немой был прав. ТАКОЕ нельзя прощать. Только вот месть может быть разной. И Василий с профессором, и Колька были правы в стремлении оградить её от подобных знаний. Потому что знали её. Такое нельзя ей говорить. Такое она не простит. И она действительно не простит.

Только вот правы они были для прежней Изабеллы. Не для той, что застывшей от потрясения статуей так и простояла всё то время за закрытой дверью, с ужасом слушая негромкий обстоятельный рассказ Василия о Главе города и о судьбе живших в его семье сирот.

Костьми ляжет, но этому человеку не бывать больше главой города. Ни в эти выборы, ни когда либо ещё.

Теперь она всю жизнь будет разрываться. Потому как сейчас, узнав грязные тайны чужой семьи, она не встанет, не возьмёт саблю и не пойдёт вершить правосудие и справедливость, так как она раньше бы это сделала. Потому как теперь она совсем другой человек и отвечает за всех живущих в её доме. И своей несдержанностью и жаждой мести разрушить чужие налаженные жизни она не имеет права.

Год назад ещё могло такое быть. Тогда она была ещё другим человеком. Да и то, вряд ли. Уже тогда она сильно изменилась. Только вот этого тогда никто не заметил. Как не заметили и сейчас. Что она стала совершенно другим человеком.

Нет, она не забудет то, что сегодня услышала. Нет, сегодня кровь подлеца не прольётся. Потому как мстить можно по-разному. Тут Немой прав. Месть должна быть хорошо приготовленным блюдом.

И ей кажется, что уже сейчас она всё правильно делает для того, чтоб она таковой и дальше оставалась. Ей торопиться уже некуда. Голове, она за всё заплатит. За этого едва знакомого ей парня Стёпку Немого и его малую сестру Синьку, которой и имя то своё родовое забылось из-за одного подлеца. За такое, Голове придётся заплатить.

Рядовая пьянка к нерядовым последствиям…

Рядовые субботние посиделки с друзьями в бане у Головы чуть было кончились не начавшись.

Для Силы Савельича, внимательно слушавшего весёлый рассказ пьяненького уже к этому времени Головы о будущем хождение городских парней на мотоциклах на юг, в степи за Большой камень.

«Великое хождение к морю синему» — как в городе уже умудрились обозвать, сей довольно бессмысленный и опасный автопробег.

И чему там было веселиться, Сила совершенно не понимал. Если только не тому, что тот всю эту историю об автопробеге услыхал от любимой своей снохи, Имры Строгой.

Да та балаболка та ещё, известная была на весь город сплетница. Порой так языком завернёт, что и не сразу поймёшь, где белое, а где уже даже и чёрное. А где совсем: ни то, ни другое, ни третье, а непонятно что.

Тем более что с ядовитым язычком той снохи и так всё было ясно. По крайней мере, Силе Савельичу. Завидовала Имра своим более удачливым товаркам, собравшимся с парнями прокатиться на юг. Страшной завистью завидовала. Ей с дитём дома сидеть, под боком у мужа, а подругам её бывшим, тож, кстати, замужним, интересное путешествие к морю предстоит.

Хотя, если брать кое-кого знакомого из навострившихся на юг девиц, у тех тож были на руках свои дитяти. Которых они брали с собой в дорогу, между прочим. И ничуть не смущались возникающими от того неудобствами. Так что дитё тут было не самое главное. В другом в чём-то, словами не выразимом дело было, что буквально витало в воздухе, а на язык, чтоб объяснить непонятливым, не ложилось

Хотя Сила совершенно молодых не понимал. Какой может быть интерес в том, чтобы тащиться на трещащих и воняющих химической дрянью таратайках две тысячи вёрст в один конец. По пыльным, опасным дорогам, по сорокаградусной жаре, неизвестно куда. Подобное было выше его понимания.

Но если подумать, для молодёжи в том может и самый смак был. Амазонки тем и отличались от остальных баб, что опасность их только больше заводила. Словно маньячек, приманивая к себе какими-то невидимыми глазом флюидами. И по слухам такие чудеса в постели вытворяли с теми, до кого снисходили в своих милостях, что у мужиков, говорят, крышу порой сносило.

По молодости и сам Сила подобных связей не чурался. И сам как-то, с одной такой же вот воинственной подругой вот так же однажды прокатился на юг. Правда, не на машинах, а на лошадях. И если б не смерть подруги в конце, совершенно по-глупому, неизвестно ещё где бы он теперь обретался. Здесь? Или где-нибудь в Амазонии, в качестве мужа не самой бедной хозяйки? Девочка была не просто отвязная, а ещё и хорошего уважаемого рода. Так что, кто знает, чем потом оно могло всё меж них кончиться, не расслабься они в конце.

— Одно не понимаю, — зевнул Сила Савельич.

Время было уже позднее, и основная масса гостей уже постепенно отвалила отдыхать на лавки и уютные диваны по многочисленным уединённым комнаткам в баньке, не забыв прихватить с собой по дороге весёлых, покладистых девиц. А кое-кто из молодых и по паре. Остались лишь самые крепкие. Или те, кому девки молодые были уже ни к чему. Или, пока ни к чему. Он, да ещё пара старых друзей. От которых, впрочем, толку тоже уже никакого не было. Минута другая и пьяные их головы успокоятся до утра в мисках с остатками трапезы. И удивительно трезвый Голова.

Сила вздрогнул. Только сейчас он заметил, что Голова смотрит на него удивительно трезвым холодным, оценивающим взглядом, словно не сам он только что пьяным заплетающимся языком подхихикивал над собственным рассказом.

— Вижу, тебя одного интересный рассказ зацепил, — проговорил тот хриплым после холодного пива басом. — Остальные — дубы с гнилым нутром, спят уже, а ты — старая гвардия. Тебя парой бочонков даже крепкого, вымороженного пива не свалишь.

— Ну что ж, тогда давай с тобой и поговорим?

— Ну.

— Что думаешь?

— О чём?

— Не о чём, а о ком. И не тяни кота за яйца, понял уже, о чём и о ком пойдёт речь.

Что ты думаешь насчёт малолетнего влюблённого идиота и его автопробега? — открыто усмехнулся совсем помрачневший уже Голова, не скрывая своей удивительной трезвости.

Хотя нет, про влюблённого сопляка можешь ничего не говорить. С ним и так всё ясно. А вот что по остальному, мнение твоё меня бы заинтересовало.

Не удивляйся моему на удивление трезвому виду, — проворчал он, видя, что Сила настороженно присматривается к нему, ища на его лице следы долгого сегодняшнего пьянства.

Не удивляйся, — устало повторил он, тяжело проведя рукой по лицу, словно стирая усталость. — Это я перед встречей настоечку одну хитрую принял, чтоб много пить и долго не пьянеть. Совсем не получится, скоро свалюсь, но ещё пару, другую часов буду как огурчик. Потому как посмотреть хотелось, кто как прореагирует.

Прореагировал один ты. И как обычно в точку, сразу отметив важность того что я говорил. Остальные просто уши развесили.

Так что ты думаешь по поводу автопробега?

— Вот поэтому ты и Голова, а остальные из присутствующих здесь, в лучшем случае Старосты. Вот что я думаю.

— Не льсти мне, — буркнул Голова. — Да и себе тож не льсти. Сейчас не время. Говори по делу.

— Если по делу, то мне это не нравится.

— А что такое? — прищурил правый глаз Голова. — Такое романтическое любовное приключение. Путешествие несчастного брошенного влюблённого к морю, к любимой девушке. Что тебе в нём не нравится?

— Кур Белый.

— А что Кур Белый? Он-то здесь причём?

— Он-то может и ни при чём, а вот его мастерская очень даже да. Потому как она добровольно, то есть бесплатно, то есть совершенно бесплатно, — коротко хохотнул Сила, — в лице своего хозяина, того самого Кура Белого, взялась отремонтировать и поставить на ход ту рухлядь, что вот уже добрый десяток лет валялась и гнила у него на заднем дворе. На помойке, проще говоря.

Только вот бесплатность работы того Кура удивительно прилично оплачивается. Только не впрямую, а если сравнить цены, по которым он запчасти и детальки разные для восстановления своей рухляди покупает. Особенно те что раньше покупал, а теперь как бы сам себе продаёт, для восстановления движимой собственности тех двух главных инициаторов того автопробега. Неплохо так устроился. Сначала по дешёвке, за сущие гроши, скупил никому не нужное гнильё, а потом втридорога впарил внезапно появившемуся покупателю то, что тому якобы крайне необходимо.

Раздевает он богатеньких детишек медленно, но верно. А те дураки и рады платить. Сами, никто их силком к тому не тянет. Потому как сопляки и совершенно ещё в делах не соображают. Ну да ничего, Кур их быстро выучит, когда в кармане даже медной монетки на леденец не останется.

Если он заранее детишек не просчитал, то я буду не я, и Кура я не знаю вот уже сорок с лишним лет. Но поскольку знаю я его хорошо, то ничего странного я в таком его поведении не вижу. Полное впечатление, что он как бы заранее знал, что парни придут к нему за его рухлядью. Знал, и подготовился. Хорошо подготовился, надо сказать.

По крайней мере, я слышал о будущем полном восстановлении для пацанов трёх трёхосных грузовиков. А что ещё дальше будет?

— Да плевать мне на твоего хитроумного кузнеца, — тихо проговорил Голова. — Ну, заработал мужик денежку свою малую, так и что. Ну, разденет он молодых дураков до исподнего. Пусть его. Может, что другое скажешь?

— Другое тоже не лучше. Опять возвращаемся к Куру. Грузовики то он почти что восстановил. Осталась вроде как самая малость. И вроде бы как у него ещё что-то подобное намечается.

— Ну-у, — задумчиво протянул Голова. — По моим, более верным данным, там не то что, почти, там фактически конь ещё не валялся. Рамы готовы, да ходовая готова, что бы это ни было. Это же, говорят, будут не грузовики, а так называемые бензовозы. Да не простые, а какие-то модульные, довольно сложные по конструкции, собранные из этой их странной чёрной фанеры, которая оказывается, не горит, и самой цистерны под бензин, отлитой из цельного куска броневого стекла. Тоже небьющаяся, к слову.

— Объём — две с половиной тонны жидкости, — внимательно, со значением посмотрел он Силе прямо в глаза.

— И что? — прищурил тот глаз.

— Замени цистерну с бензином на тентованый кузов грузовика и получишь чистых две с половиной тонны перевозимого груза.

— И что, — хмыкнул скептически Сила. — У того же самого Сидора большие грузовые фургоны тоже берут по две с лишком тонны груза. А при желании можно и все три.

— Да. Вот только там для обслуживания одного такого фургона требуется пара возчиков, да пара, а лучше две пары дорогущих тяжеловозов.

— А тут Кур Белый, для восстановления порушенной техники, и куча других средств. Пара тысяч золотых на одну машину, а там пара сотен на одного тяжеловоза. Сравни затраты, и что имеем на выходе?

— Бесплатное природное пастбище для лошадей с круглогодично растущей травой, и огромная система обеспечения для правильного функционирования машин. Включая сюда добычу нефти и производство бензина, и прочих запчастей, для поддержания техники в порядке.

Что дешевле? Ответ — лошадь.

— Ну да, — хмыкнул Голова. — Только вот чтобы мне перевезти на лошадях две с половиной тонны груза, требуется содержать огромные табуны породистых лошадей с кучей пастухов. Охранять эти табуны, а потом ещё и кормить отборным зерном. Которое, перед тем ещё вырастить надо и собрать без потерь. А потом ещё и сохранить от хищников всяких. И сена ещё впрок на зиму надо бы накосить. Чтоб та дешёвая лошадушка ни в чём себе отказа не знала. А иначе никаких тонн она не повезёт, силушки потому как не будет.

— А тут один шофёр и всё. Ну, и ещё Белый, со своими железками.

— А ещё бензин, который надо купить, а он не везде есть, — усмехнулся в ответ Сила. — И техобслуживание регулярное, куда там той лошади. Так что неизвестно ещё что в итоге дешевле. Лошадь, или машина.

— На сухих каменистых грунтах Приморья однозначно машина, — сухим казённым голосом проговорил Голова. — Пшеница там не растёт — сушь. Травы там практически тоже нет, летом выгорает. И ты мог бы вспомнить, что там даже лошади местные мелкие, потому как на таком корму быстро мельчают и силы положенной уже не имеют.

— А ты, значит, серьёзно нацелился на Приморье, — внимательно посмотрел на него Сила. — И куда ж ты теперь денешь свои табуны лошадей, которые только-только умудрился с большим трудом завести, если они для тебя малопригодны?

— Останутся здесь. Здесь по бездорожью им цены нет, — улыбнулся Голова. — Здесь дорог нет, а кормов — полно. Выгони на равнину — и они у тебя сами сыты. И охранять не надо. Уничтожь перед тем двуногих и четвероногих хищников в округе, и спи, отдыхай.

— А Приморье чем тебе интересно?

— Бездонным рынком зерна. Сколько туда не вливай, всё с концами уходит. Народ там плодится как тараканы, а землицы пахотной мало. Вот и дорог наш хлебушек там безмерно. Это здесь он как бы сам собой родится. А там, чтобы пуд пшенички получить, надо два пуда пота перед тем на землю пролить. Потому и покупают они наш хлебушек с ценой не считаясь. А нам в обмен, готовы везти то чего у нас нет. Нефть, горючий камень, каменный уголь который, металлы редкие, которых у нас нет или мало, а там — полно.

Там есть одно, здесь другое. И между ними машина, которую сейчас восстанавливает Кур, с двумя с половиной тоннами груза на борту. Соображаешь?

Там нет рек, по которым можно было бы провести лодью, гружёную зерном или каким другим товаром. Туда без машины соваться нечего.

— Ну, положим каменный уголёк у нас и свой теперь есть. Заскочи к Машке Корнеевой в банк и закажи себе подводу угля. Мало — закажи две. К вечеру привезут. У них свои копи где-то в горах за озёрами и в Северном речном порту свой угольный склад недавно образовался. И довольно дёшев уголёк у них. Я, как раз недавно приценивался.

— Ну, согласен, уголёк у нас теперь и свой есть. Хотя, это как посмотреть. Разный уголёк для разных целей используется, как мне тут недавно знающие люди поведали. Так что не спеши сразу отказываться.

— Я не спешу, я думаю. А где мы машины возьмём? У Кура? Слышал я, он всю старую рухлядь по помойкам скупил, теперь якобы восстанавливает. А на самом деле подмажет, подкрасит и впаривает дуракам сопливым втридорога.

Видел я тут намедни, что он там делает. Руки бы поотрывал мастеру такому.

Или ты что, собрался втридорога у него восстановленные машины покупать? Так, думаю, он будет не против. Не сомневайся, хорошо он на тебе наживётся. Оно тебе надо?

— Кур не один такой, — пожал плечами Голова. — И не забывай, что у нас есть Кондрат. Свой Кур, а то и почище. Все они такие, кузнецы. И восстановленные им машины, коль склонится к тому, нам всяко встанут дешевле, чем у Кура. Тем более, если кое-кто заранее пошевелился и сделал необходимый запасец всяких разных запчастей.

— И кто это?

— Догадайся с двух раз.

— А если без догадок?

— Если без догадок, то у нас с тобой. Значит у меня и у тебя, — ухмыльнулся с намёком Голова, — кое-что есть.

— А, — нехотя согласно кивнул Сила. — Помню-помню. Потенциально десяток остовов старых машин в приличной сохранности и у нас наберётся. А если пошарить по сусекам — ещё пяток добавить можно. Зря, что ли, мы с тобой пытались когда-то уже этим делом заняться. Лет пять тому. Да что-то не пошло. Как раз из-за того что дорог здесь нет.

— А в Поморье хороших дорог полно, — усмехнулся Голова. — Там куда не поверни — везде дорога. Там, дождь прошёл — в болоте не застрянешь. А тут — ноги по чернозёму разъезжаются.

Вот куда надо было наши усилия сразу направлять, как Кур. А не в наши болота.

Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Ну, так что. Не желаешь заняться грузоперевозками в Приморье? На паях. Половина тебе, половина мне. Остальные все — побоку.

— И Кур? Он был тут недавно, предлагал скооперироваться. Кстати, и остовы машин пытался по дешёвке выкупить.

— Кур в первую очередь. Нам конКУРренты не нужны, — ехидным голосом Голова выделил главное. — Хватит с нас одного барона. Не хватало там ещё кузнецов.

— И что делать надо?

— Надо чтоб они не вернулись.

Замолчав, Голова холодно смотрел прямо в глаза Силе, словно проникая тому в самую душу. Какое-то время помолчав, продолжил, нарушив тяжёлое напряжение, казалось разлившееся по комнате.

— И не говори, что ты не понял.

У тебя же остались старые связи в той части Приморья, куда собираются эти влюблённые сопляки?

— Ну, — сделал вид, что задумался Староста. — В своё время были. Как и в Западной части, — кольнул он быстрым взглядом невозмутимого Голову. — Если ты понял, о чём я.

Остались ли на востоке? Не могу сказать, не знаю. Справки наводить надо.

— Наводи, — медленно кивнул Голова. — Наводи, дружище. Но так наводи, чтоб не получилось как в прошлый раз, со скальными ласточками. В этот раз осечки быть не должно.

Пора нам самим выходить на новые рынки сбыта нашей пшенички, конкурентов на которых мы не потерпим.

Не одному Кунице искать новые пути, — вдруг коротко хохотнул он. — Мы тоже сам с усам.

«Случайная» встреча.

Стоящее высоко в зените безумно палящее апрельское солнце безжалостно загнало Галину Буян под крышу конюшни в придорожном трактире, куда она привезла на продажу свежую зелень со своих теплиц. Небольшие деньги, но хоть что-то. Других вообще не было. А так, хорошо знакомый трактирщик дал молодой амазонке возможность немного подработать. И на том спасибо. Тем более что заработок этот был хоть и по мелочи, зато постоянный, позволявшей её небольшой семье, хоть как-то держаться на поверхности.

Дела последнее время шли неважно. Разругавшись из-за собственного вздорного характера с баронессой де Вехтор, Галочке вместе с мужем пришлось спешно покинуть компанию, оставшись с малым дитём практически без средств к существованию. И такие вот мелкие подработки позволяли их небольшой семье хоть как-то прилично существовать.

И то лишь благодаря тому, что баронесса пожалела молодую семью и не отобрала данный им когда-то в пользование хутор. А могла бы, как это ни неприятно было признавать.

Быть должной кому-то даже в мелочи, сильно угнетало Галку. Как и то, что та в любой момент могла это сделать. Хоть и были у них на руках все положенные владельцам бумаги, а они с мужем так до сих пор и не выплатили всех затрат компании по обустройству усадьбы. И если не выплатят в ближайший год, лишатся когда-то подаренного. В любой момент Галина со своей семьёй могла вылететь на улицу, лишившись последнего.

И никаких перспектив впереди. Столько, сколько стоит одно только стекло, что пошло на теплицу, единственное, что держала их ещё на плаву, одной только продажей зелени ей в жизни долг не выплатить.

Прислонившись спиной к нагревшейся к полудню щелястой стенке конюшни, Галочка устало прикрыла глаза. Надо было отдохнуть перед долгой дорогой домой. В дом, который ей дала всё та же баронесса со своим мужем, и которых она «отблагодарила», прилюдно матерно послав, в ответ на какое-то мелкое замечание с её стороны.

Настолько мелкое, что сейчас не могла даже вспомнить, что именно стало причиной ссоры. Причём, знала ведь тогда что неправа, а всё равно не сдержалась.

Расстроенная тогда какими-то своими мелкими обидами, которые тогда казались ей такими важными, она совершенно без причины, по-глупому вдрызг разругалась с баронессой. И та её выгнала. Просто взяла и выгнала, сказав, что свои чувства надо держать в узде и не срывать на посторонних собственное дурное настроение. И самое главное, не надо людям хамить. Тем более начальству.

Только вот она тогда не услышала, что ей говорят, с удовольствием отпустив пару матерков в её сторону.

Тогда ей казалось, что она сильна и независима, что права, что баронесса к ней намеренно придирается. Сейчас, по прошествии долгого времени, она уже так не думала, поняв, какая же она была тогда дура.

Возраст и собственная взбалмошность порой толкает людей на самые настоящие глупости, цену которым понимаешь значительно позже.

О прошлом вспоминать не хотелось. Всё равно ничего не исправить. Сидеть в тени под широким свесом кровли конюшни было хорошо и думать ни о чём не хотелось. А впереди была ещё долгая дорога домой.

— Не застилай мне солнце, — тихо проговорила она, не раскрывая глаз.

— Какое тут солнце, тут тень. Полдень уже давно, а ты битых два часа сидишь под стенкой и никуда не двигаешься. Что-то на тебя это не похоже.

— Имра Строгая, — не раскрывая глаз, с холодной улыбкой на губах медленно проговорила амазонка. — Какими судьбами? И не говори, что ты здесь оказалась проездом, случайно.

— Действительно проездом. И действительно случайно.

Даже с закрытыми глазами было явственно видно, как высокая красивая амазонка в дорогом роскошном платье весело передёрнула плечиком.

— Свёкр послал по делам на хутор. Вот я тебя тут случайно тебя и увидала, сидящую под стенкой. И сразу решила подойти поинтересоваться. А как это идут дела у моей слишком самостоятельной и гордой подруги, сидящей сейчас в стареньком застиранном платьице под стенкой придорожной конюшни в низкопробном трактире?

— Хочешь в глаз, Имра? — тихо спросила амазонка. — Старое застиранное, с парой заплат платьице не помешает сидящей под стеной придорожной конюшни нищей амазонке дать в глаз старой подруге. Тем более, когда ей этого очень хочется.

— Когда хочется, это хорошо. Это говорит о том, что есть чувства. А чувства — это самое главное, что есть у женщины.

— Чего надо, говори. Или проваливай. От твоей болтовни у меня уже голова болит.

— Если голова болит, это тоже хорошо. Это значит, что она есть. Хуже, когда она не болит.

Внезапно замолчав, стоящая перед сидящей на земле подругой с интересом стала смотреть на неё, явно ожидая реакцию той.

— Ну, хорошо, — наконец не выдержала сидящая. — Будем считать, что ты меня заинтересовала. Хотя сам факт твоего здесь появления и нашей, как бы случайной встречи уже о многом говорит. Значит, я не ошиблась. И вчера действительно видела в этом трактире одну из твоих прихвостней. А значит, и к встрече со мной ты готовилась.

Говори или проваливай. Мне отдохнуть надо перед дальней дорогой. Ещё до дома чуть ли не полдня добираться, да и там дел своих хватает. А завтра всё по новой.

— Вот и я о том же, — покладисто согласилась Имра. — Завтра у тебя всё по новой. Неизменным останется лишь то, что у тебя есть муж. А может ведь и не быть.

— Это угроза?

— Это констатация факта.

Кое-кто крайне недоволен, что кое-кому очень хочется устроить автопробег по сухим и пыльным дорогам Приморья. Я ясно выразилась?

— Значит, это угроза, — флегматично констатировала амазонка.

Она всё также сидела, не открывая глаз, но в позе её что-то неуловимо изменилось, словно это была уже кошка, готовая в любой момент прыгнуть на беззащитную мышку.

— Вот-вот, — хохотнула стоящая перед ней молодуха. — Узнаю старую подругу. Всегда на страже себя и своей семьи.

Муженёк то твой, говорят, связался с компанией сопляков и собрался вместе с Колькой Молчуном и Васькой Профессорским на юга прокатиться. А кое-кому их автопробег, ещё не начавшись, уже поперёк горла встал.

Ещё ничего не сделано, а меры наставления на путь истинный уже в ход пошли.

Широко распахнутые глаза сидящей под стеной амазонки внимательно смотрели на стоящую перед ней старую знакомую.

— Говори, Имра, или я из тебя палкой сведения выколочу.

— Палкой не выколотишь, — флегматично отозвалась та. — А вот купить, можешь.

Тихий негромкий смех был ей ответом.

— Кто? Я? Не смеши. Я за всю зиму столько не заработала, сколько один твой сапожок, выглядывающий из-под платья, стоит.

— Платят не обязательно деньгами.

— В холуи к тебе не пойду, ты меня знаешь.

— Не надо. Мне, такие как ты, без надобности. С тобою одни проблемы. Лучше сделай так, как я говорю, и мы в расчёте.

— В расчёте за что?

— За то, что я тебя предупредила.

— Хм?! Что вестнику несчастий надо? — неприятно усмехнулась амазонка.

По спине Имры Строгой пробежал явственный холодок опасности.

— О! Сущую малость, — поспешила она тут же сбить пустое наваждение. — Всего-навсего подойти к твоей хорошей знакомой Изабелле де Вехтор и передать ей всё, что я тебе сейчас скажу.

И не говори мне, что не примет. Примет, я знаю. Она неплохо к тебе относится, несмотря на то, что сама же тебя и выгнала за твою наглость и хамство. Но это уже дело прошлое, полузабытое. А вот то, что я тебе сейчас скажу — дело твоего и её будущего.

— И что же тебе надо? Или ты альтруистка?

— Немного. Место в её свите на свадьбу будущей Императрицы Срединной империи.

— Вот оно что. Высоко взлететь хочешь.

— Да уж, хотелось бы.

— И за что же она тебя туда возьмёт?

— За то, что ты ей передашь. Что мой разлюбезный свёкр задумал со своим приятелем Старостой помешать её парням вернуться из автопробега по Приморью.

Весёлая любовная комедия грозит в какой-то момент превратиться в кровавую грязную драму. Где счастливого конца для влюблённых не будет. Где твой муж, собравшийся прокатиться со своими приятелями на юг… Кстати, без тебя, милочка, заметь. Обратно он уже не вернётся. Не предусмотрено некоторыми господами его возвращение. Ни его, ни всех остальных.

Моему дражайшему свёкру не нужны в его светлом будущем конкуренты на его будущих торговых трассах в Приморье. И он готов сделать всё, дабы таковые там и не появились. А невозврат так нашумевшей в городе компании — самое верное средство чтоб избыть будущих конкурентов.

Сведения абсолютно верные. Подслушала одна из моих девочек, что обычно ублажают гостей свёкра в его регулярных субботних посиделках. В прошлую субботу, таковая встреча и произошла.

Спросишь, почему сама не пошла, а к тебе обратилась? Так это совсем просто. Никто не должен знать о том, что я тебе только что сказала и что я сама заложила собственного родича. А с тобой никто ничего не свяжет. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Мы с тобой старые подруги, знакомые ещё по училищу. Случайно встретились на дороге и потрепались ни о чём. В дороге, в которую сам же свёкр меня и отправил. Сам, без моего участия. Так что со мной никто ничего не свяжет. А приглашение баронессы можно выразить как знак внимания семье первого человека города. И свёкру приятно, и мне хорошо. И никто ничего не знает.

Я достаточно ясно выразилась?

— Ну, а я буду тебе обязана, за то, что ты помирила меня с баронессой. И за то, что ты спасла моего мужа.

— Правильно, Галочка, понимаешь, догадливая. За что я искренне тебя уважаю и люблю. Будешь мне обязана.

Невольно проскочившие в голосе Имры едва заметные покровительственные нотки заставили лицо амазонки закаменеть. Впрочем, в полутени полуденного солнца это проскочило незаметно. Да и Имра не обратила на то внимания, будучи всецело сосредоточена на своих словах.

— Если да, то жду от неё ответа не позже чем через неделю, — уже другим, командно приказным тоном заговорила она с амазонкой.

Если ваша баронесса сочтёт таковые сведения достойными внимания, то я надеюсь на получение места в её свите на свадьбу. Мне и четырём моим телохранительницам.

Не ответит — тоже хорошо. Будем считать, что я в ней ошиблась. Получу приглашение — буду считать, что мои слова по достоинству оценены.

Ну, я пошла?

— Иди.

— Счастливо оставаться, — весело рассмеялся звонкий женский голосок над головой сидящей под стеной конюшни амазонки.

Молча проводив взглядом неторопливо ушедшую Имру, Галина долго ещё сидела, о чём-то усиленно думая.

— Тварь, — едва слышно прошептала она одними губами. — Ну, какая же ты тварь, Имра. Думаешь, меня купила? По дешёвке… Ну-ну. А девочек наших под старых мужиков подкладываешь, чтоб знать, что вокруг твоего свёкра творится. А сама чистенькая стоишь в сторонке и наблюдаешь. А потом ещё и рожу на них свою породистую кривишь, гулящие мол.

Что же делать, — едва слышно прошептала она. — Что же делать.

Что делать она уже знала. Теперь и она поедет в Приморье со своим мужем. Нечего ей здесь больше делать. Не её это дело возиться в земле и выращивать редиску и зелень, к столу проезжающих мимо любителей вкусно покушать. Хоть и умела она это, но не её это была стезя.

Надо было идти к баронессе. Не хотелось, а надо. Пускать дело на самотёк, а там как кривая вывезет, было нельзя. Муж у неё был один, и оставаться одной, и дочку оставлять сиротой, да ещё в столь юном возрасте, Галка не желала. Значит, придётся с ним вместе отправляться на юг. Стоять у него на дороге, запрещая отправляться в опасное путешествие, она не будет. Зная его натуру, такого делать категорически нельзя, если она хочет потом счастливо прожить с этим человеком всю свою жизнь. Она едет вместе с ним на юг. А там…

Там и посмотрим, куда кривая вывезет. Ну а пока что, к баронессе.

Визит в логово…

Такая знакомая просторная комната с высокими потолками в жилой землянке баронессы, как обычно в это время дня была пуста, если не считать за людей замершие за спиной Галины две тонкие девичьи фигурки. Впрочем, Галя не обманывалась хрупкостью их фигур. Не понаслышке знала, на что те способны. Сама же вместе с ними когда-то и тренировалась, а потом и кровавую практику на ящерах вместе с ними проходили, те, кто выжил. Она выжила. Потому сейчас и старалась не делать резких движений, дабы не провоцировать бывших подруг.

— Пусть они выйдут, — хмуро бросила она сидящей за столом баронессе.

Стоять вот так, перед «барыней», с молча держащимися за её спиной охранницами, готовыми в любой момент порвать её, было противно. Но пока что ничего сделать она не могла. Да и не хотелось. Это она пришла просить баронессу, а не та пришла к ней. Потому и стоило засунуть свою гордость поглубже, и постараться хорошо сделать дело, за каким сюда пришла.

И всё равно, несломленная гордость не давала спокойно это принять.

Дождавшись молчаливого кивка баронессы и следом за тем столь же молчаливого удаления из комнаты охраны, амазонка заговорила. Рассказ её был короток, но судя по выражению на лице Изабеллы, совсем не нов для неё и интереса не представлял.

— Ну, это не новость для меня, — суховатым голосом подтвердила та Галкины подозрения. — Постельные игрушки, да и прочий всякий народ не только Имре стучат, как ты, надеюсь, понимаешь. Многие больше любят деньги, чем какую-то нематериальную верность хозяину. Особенно когда тот их за людей не считает. Так что реакцию городских властей в лице Головы и Старосты на планируемый автопробег Кольки Молчуна на юг, можно было бы предвидеть.

— Я тебе даже больше скажу, чем передала Имра. Следующим же утром после баньки в Приморье убыл гонец, готовить горячую встречу для наших парней.

— Что, этого тебе Имра уже не сказала, — покивала она головой, глядя на изумлённо распахнувшиеся глаза Гали. — Видать, не посчитала нужным. Так что, происходящее в доме Головы, мы прекрасно знаем и без её помощи.

— Поэтому и можешь не беспокоиться, что ты что-то Имре должна, за эту нашу встречу. Будем считать, что она обойдётся, чтоб за такую малость быть ещё чего-то ей должной. В следующий раз, когда захочет что-то сообщить, пусть лучше готовится. И передаёт действительно ценные сведения, а не бабий трёп.

— Тогда я пойду, — мрачно буркнула амазонка, разворачиваясь на выход.

— Я с тобой ещё не закончила.

— Ну?

— Ц-ц-ц! Как была ты наглой грубиянкой, так и осталась, — покачала головой Белла. — Ничто, кажется, исправить тебя не сможет. Ну да я не педагог и тратить собственное время на исправление дефектов твоего воспитания не собираюсь. Поэтому, слушай сюда. Говорю один раз, а потом ты уж сама решай. Повтора не будет.

Мальчики зарвались. Планируемая ими поездка иначе, чем идиотской и названа быть не может. И не надо прикладывать никаких дополнительных усилий, как это стремится сделать Голова с дружком своим, чтобы никто из наших парней оттуда не вернулся. Две тысячи вёрст туда, две тысячи вёрст обратно. По территориям, где проживают воинственные и многочисленные группы самого разного населения. И не самого трусливого, стоит сказать.

— И на чём? На старых, гнилых развалинах, слова доброго не стоящих.

— Поэтому, думаю, некая небольшая помощь нашим парням с моей стороны, лишней не будет. Только вот не хотелось бы мне её афишировать. Иначе парни будут как-то бледно выглядеть. Так что, хорошо, что ты сама пришла, и мне не пришлось за тобой посылать. Так со стороны выглядеть будет естественней.

— Что?

— Что ты, вместе со своим мужем и со своими друзьями и подругами, с которыми ты в своё время вместе покинула нашу компанию, собралась отправиться в Приморье.

— Мы не самоубийцы, — пересохшим вмиг горлом проскрипела Галина. — Нужно оружие, а его у нас нет. Сдали при увольнении.

— Ошибаешься, — одними губами улыбнулась Белла. — Вы не всё сдали. Кое-что из трофейного и «прилипшего» к рукам разными способами, ты, по своей хомячьей натуре, по тайникам заныкала. А теперь, видя прямую угрозу своим мужьям, а ваши мужья обязательно отправятся вместе с вами в этот автопробег, потому как мне не нравится, что парней там, в группу автопробега, набирается всего четверо сопляков и одна девчонка малолетка…

— Ну и где эта моя нычка? — покосилась на баронессу Галя.

— Не перебивай, — осадила та её. — В своё время тебе скажут, где и что ты спрятала.

Так вот. Достав из нычки, как ты её назвала, кое-какие денежные запасы, отложенные тобой на чёрный день, вы отправляетесь вместе с мужьями на юг. В море поплавать, на солнышке позагорать, фруктов южных, здесь не существующих, сладких покушать.

А на сладости, как ты понимаешь, необходимы денежки. Так что небольшое вспомоществование вам не помешает.

— И насколько небольшое вспомоществование нам не помешает?

— Тридцатка в месяц, за каждую рабочую голову. Плюс боевые, кормовые, за ранение и прочая, прочая, прочая. Обычная плата наёмника и их капитана где-нибудь там, на юге. Исходить будем из количества привлечённых тобою человек.

Сколько можешь гарантировать? Включая сюда же и ваших мужей, знать которым о нашей договорённости совсем не обязательно. Должны же быть у жён и свои, женские тайны. Ма-а-аленькие такие.

Выставив перед собой два стиснутых чуть ли не вплотную указательного и большого пальцев, Белла отчётливо показала, насколько они должны быть маленькие. Узость щели, которой практически не было, впечатляла.

— Десяток девчонок точно пойдёт, — медленно, словно размышляя вслух, проговорила Галина. — Плюс мужья. Плюс ещё пять семей — под вопросом. Но думаю, уговорю.

— Думаешь, или уговоришь?

— Уговорю.

— Значит, тридцать душ. Как и предполагалось.

— Держи! — кинула она Гале незаметно появившийся в её руке тяжёлый кошелёк с чем-то глухо звякнувшим. — Здесь четыре тысячи, плата вперёд за три месяца на отряд в тридцать человек. Месяц туда, месяц обратно, и месяц погреться на солнышке, покупаться в море, позагорать.

— Уложитесь быстрей, остаток в премию. Не уложитесь, будем думать. Если причина уважительная — доплата. Профукали свободное время на разные глупости — выбирайтесь, как хотите.

Устраивает — работаем. Не устраивает, деньги возвращаешь, и мы с тобой не виделись. Ваше решение?

— Что с лошадьми?

— Рада, что задаёшь правильные вопросы. Значит, будем считать, что договорились. Лошадей не будет.

— Что?

— Была у меня мысль организовать конно-механизированную группу, да поговорив со знающими людьми, знать о которых тебе не обязательно, отказалась. Слишком разные скорости передвижения. Да и вообще, слишком всё разное, начиная от обеспечения. Слишком большой разброс. Одним движителям надо бензин и машинное масло, другим — сено и зерно. Выбор остановился на машинах. Будем блюсти чистоту эксперимента.

— Тогда как? — распахнула от удивления глаза Галина.

— На машинах.

— На мотоциклах?! Но там же, нет места?

— А вы на своих.

— На каких своих? — насторожилась Галина.

— Как? Разве я тебе не сказала? Странно. Тогда говорю. У тебя на удивление оказалось много денег. Просто удивительно много. Ты оказалась такая запасливая, такая запасливая. Не всё ты растранжирила из той немалой премии, выплаченной тебе за погромы кабаков, торговавших палёной водкой. Большую часть её, ты не профукала, а припрятала. На чёрный день. Да и до того кое что в загашнике было. Да и потом постаралась сохранить денежку, влача чуть и не нищенское существование, лишь бы не разбазарить основной капитал.

День пришёл. Потому-то ты и купила себе и своему мужу для поездки на юг три грузовика.

Нычку, где ты потом, чуть попозже, найдёшь несколько припрятанных остовов кое-какого старья, которое требует серьёзной реставрации, тебе потом тоже укажут. Из двух из них сделаете кунги, с возможностью ночёвок на полтора десятка человек каждый. А один у вас пойдёт под бензовоз. Иначе просто не доедете куда надо. Да и вернуться будет проблематично. Если решим что не хватит, потом ещё найдём что-нибудь из ранее тобой припрятанного.

Учти. Ты вообще девочка запасливая. И у тебя в «нычке», много чего есть. Даже странного, дабы возникнет в том нужда. Не скромничай. Надо что, никогда ни в чём себе не отказывай. Только знать вовремя дай, чтоб пополнить запас или организовать новую нычку.

— А ремонт? Ни я, ни кто-либо из нас, ни ухом, ни рылом… Не говоря уж о том, что никто из нас и водить то машины не умеет.

— С ремонтом сложнее. С этим — беда. Попробуй сама с кем-нибудь из кузнецов договориться о срочном заказе. Например, поговори с Куром Белым. Наши мастера из мастерских заняты все три рабочие смены и времени свободного совсем нет.

Также и с обучением вождению. Ищи сама умельцев. В городе землян полно, глядишь, кто-нибудь и согласиться подучить вас. Нет — поход откладывается, вплоть до расформирования всей твоей группы. Считай это первой проверкой на соответствие тебя как лидера группы.

— А Кондрат, Стальнов? Что если я к нему обращусь? У него мощная кузня.

— Не очень здорово, — поморщилась Белла. — У нас с ним сложные отношения и не хотелось бы его поддерживать нашей денежкой. Ну да будем считать, что ты — не мы. Тем не менее, попробуй сперва с Куром переговорить. Не получится у того к сроку справиться с работой, договаривайся с кем угодно, хоть с чёртом, хоть с Кондратом. Этот зубами вцепится в такой заказ, тем более что сидит сейчас без работы. Главное, чтоб ко времени отправки всё было готово.

— И не тяни. Кто его знает, что завтра Кольке стукнет в голову. А со стороны всё должно выглядеть естественно. Друзья решили помочь другу, для чего не пожалели и заначки.

Вы должны убыть ещё до моего отъезда. Хотя, это и не обязательно.

Белла на какой-то миг задумалась.

— А что? Может в этом и есть смысл. Меньше подозрений на наш счёт будет. Все знают, что у нас с Кондратом напряжённые отношения, и что мы у него ничего последнее время не заказываем, хотя зачастую со всеми своими объемами работ сами вовремя и не справляемся. Поэтому и тебя с нами не свяжут. Подозревать обязательно будут, но впрямую не свяжут.

— Решено, — несильно хлопнула она ладонью по столу. — Заказывай у Кондрата. Пусть он посоревнуется с Куром. Да и Кур не будет тогда так сильно зарываться, поняв, что и ему есть реальная альтернатива.

— А деньги?

— Деньги тебе передадут одновременно с остовами грузовиков.

И учти. Никто ничего не должен знать о нашем разговоре. Никто! Для всех — мы в стороне. И о моей роли в этом автопробеге знать никто не должен. Понятно?

Дождавшись согласного кивка, продолжила.

Очень хорошо. Тогда идём дальше.

Такой многочисленный отряд, насчитывающий уже чуть ли не под полсотни отправляющийся на юг человек, неизбежно привлечёт к себе внимание. Поэтому вам надо позаботиться об оружии.

Много предложить не могу, потому как, все запасы уже раздёрганы по другим делам, а новое делается крайне медленно. Людей катастрофически не хватает. Поэтому, выделить могу не более пары пулемётных систем и десяток пневматических винтовок. О мортире даже не думай. Их нет. Их просто нет ни одной.

С бронью проще. У Марка есть серьёзный запас на все случаи жизни. Так что приодеть весь свой отряд в бронь можешь без проблем.

Получить всё это очень просто. Просто явишься с деньгами на завод и за двойную цену, минуя очередь, выкупишь всё потребное вам оружие. Никто и не пикнет, потому что дурных, согласных платить такие деньги, кроме тебя в очереди нет. Не скупись, деньги всё равно вернутся в тот же карман, откуда их и взяли. То же самое проворачиваешь и с броневым стеклом на машины. Не скупясь, платишь две, три цены и опять же без очереди забираешь, как только будет готово. Всё будет тебя ждать.

Ну, — баронесса задумалась, пытаясь вспомнить, всё ли она сказала. — Вроде всё. Что ещё вспомню, потом дополним. Главное ты поняла. Восстановить машины, вооружиться до зубов, скататься на юг, окунуться в море. Покупаться, обсохнуть, оглядеться кругом. Там, на в походе, тебе поставят новую задачу. Её надо будет сделать и благополучно вернуться обратно. Обязательно живым. Потому как мёртвые вы мне здесь не нужны. Живым вернуться и на машинах. Что сломается, притащить обратно на прицепе. Бросать, крайне не рекомендуется не смотря ни на что. На вас и на машины у нас серьёзные планы. Так что, дерзай Галочка. Всё в твоих руках.

— Вопрос, — застыв на месте, Галочка напряжённо глядела на баронессу. — Почему я?

— По многим причинам, — словно ожидая такого вопроса, непринуждённо отозвалась Изабелла. — Первая причина — тебя давно знают в городе. Ты здесь не чужой человек. Вторая. В своё время у тебя было много своих денег. Так что внезапное появление у тебя на руках крупного каптала можно легко объяснить. Нычку, как ты говоришь, вскрыла. Время пришло, ты и вскрыла. Нет прямой привязки к нам.

— Третья причина. Ты в достаточной мере харизматичный человек. Ты безусловный лидер. За тобой пойдут многие. Взять, к примеру, тех амазонок, что после скандала с тобой ушли из нашей компании. Таких немного, но они есть, и они смотрят на тебя и на твои поступки. А люди нам нужны. Тем более самостоятельные независимые личности. И было б неплохо вернуть вас обратно.

— А если я сбегу?

— Беги, — пожала Белла плечами. — Никто тебя не держит, и за руку ловить не собирается. Полученные тобой деньги спишем как на неудачный эксперимент. Только раз побежав, всю жизнь потом бегать будешь, пока под каким-либо кустом не остановят.

И тебе некуда бежать. Ты никому нигде не нужна. Кроме как мне. Так что, выбор за тобой. Определяйся, чей ты человек.

И последняя причина, почему именно ты. На нас слишком давят. Мы на виду. Мы слишком открыты. Любое наше начинание тут же привлекает внимание и начинается сильное противодействие. Нужна массовость. Нужен вал народного движения в нужном нам направлении, который стронет лавину, которую никому не остановить. И нам сразу станет легче. От нас, пусть и не сразу, отстанут, в попытке заняться другими. В частности, тобой. И ты должна быть и к этому готова.

— Ещё вопрос. Как насчёт того, чтоб выделить мне процентик?

— Какой процентик?

— Ну, я так понимаю, мы организовываем новую торговую компанию с совместным капиталом. Я, — Галина демонстративно вальяжно несколько раз молча, подкинула тяжёлый мешочек с золотом в руке. — И вы, с вашим интересом.

После автопробега останутся машины, с которыми надо что-то делать. А что если сразу подумать об организации транспортной компании? Там, в Приморье.

Основная причина почему машины — сложности с обеспечением зерном лошадей. Овёс и сено там, я слышала, растут в цене как на дрожжах, потому как мало его. А вот нефти и нефтепродуктов там в избытке. Дорогое и всё растущее в цене зерно и дешёвый, всё падающий и падающий в цене бензин.

— Мысль интересная, но лучше вернуться к ней, так сказать, по итогам. Ничего нет невозможного. Но даже для начала разговора должна быть более весомая причина, чем просто желание прокатиться за чужой счёт на юга.

— И пока что даже на процентик ты ничего не наговорила. Всё, свободна.

Резко кивнув, словно у неё судорожно дёрнулась голова, хрипло пробормотав путанное неразборчивое согласие, амазонка быстро вышла из комнаты, не обратив внимания на внимательно проводившие её глаза охраны.

Тихо скрипнувшая боковая дверь впустила в комнату профессора. Пройдя к столу, тот молча опустился на стул.

— Что думаешь?

— Думаю, хватит ли её группе трёх грузовиков? — устало провёл ладонью по лицу профессор. — Пока что у нас расчётных два под перевозку людей и один под бензовоз. Для гарантированного возврата всей группы, бензовозов должно быть два. Мы с тобой это уже считали. Значит, надо где-то добавить ещё один грузовик.

Знать бы ещё, где его взять, — мрачно проворчал он. — Все помойки подмели, весь хлам по сараям собрали. Где ещё брать — просто не знаю. Но если в городе не найдём, придётся искать по другим городам. И тогда можно засветиться.

И неясно пока, кто у них там будет главный.

— Пока главный у них по всем вопросам Васька, — флегматично отмахнулась от него Белла. — А потом Галочка его подомнёт. Точнее, попробует подмять. Как мужа своего в своё время подмяла под себя, так и этого подомнёт. Или попробует, — ухмыльнулась Белла.

— Молод ещё Васечка выбиваться в командиры, — устало прикрыв глаза, тихо проговорила Белла. — Так что, не беспокойся, этот момент просчитан. Да и Васятке даны строгие указания, чтобы на конфликт не шёл. Пусть учится.

— Меня другое беспокоит. Неконтролируемый рост числа участников автопробега, — нахмурилась она. — Не слишком ли это уже подозрительно выглядит? Как-никак, а уже набирается девять грузовиков, два мотоцикла и две карги.

Задумавшись, Белла стала беззвучно что-то про себя подсчитывать, без звука шевеля губами.

— Два цундапа — это Колька с Васькой, — зевнув, включился в подсчёт и профессор. — Ещё один — Тихон с Рыжиком. Итого — три.

— Что?

— Да-да, — обречённо вздохнул профессор. — С Рыжим нашим придётся на время расстаться. Он их дружок и нужен им для большей безопасности. А Тихон тоже решил податься с парнями на юг. Знаешь же их неразлучную дружбу.

Вот как с Катенькой своей окончательно вдрызг разругался, так к парням на сеновал и подался. Теперь торчит в их сарае днём и ночью. Берлога у него там.

Водить мотоцикл он умеет. Научили на свою голову. Так что осталось подобрать ему лишь кого из парней сопровождающим на пулемёт в коляску, и можно смело отправлять на юг. Всё, парни будут под присмотром серьёзной личности.

— Ну да, на Тихона можно положиться, — вдруг смутилась Белла. — Хоть он и шатун, но это ерунда, это временно. А вот без Рыжика мне никак. На свадьбе без него мне не справиться. Рыжий многое чувствует и без него нам будет трудно. Так что, не спорь, Фокс едет со мной.

Тихону же подберите компанию кого другого из медведей. Если уж мотоцикл управляется медведем, так пусть их там будет двое. Один за рулём, другой в коляске.

Что, у Тихона нет приятелей среди своих, согласных на мотоцикле покататься?

— Да есть вроде, — задумался профессор. — Бурый, вроде бы как крутился постоянно возле него. Рваное ухо, вроде бы тоже к технике неравнодушен. Правда, габаритами они оба поболе Тихона будут. Но, думаю, это не наша печаль. Главное, чтоб коляска выдержала. Или пусть Тихон сам подберёт себе компаньона.

— Во-от, — довольно протянула Белла. — Решили. Возвращаемся теперь к нашим подсчётам.

Значит, что у нас? Группа Кольки с Васькой. Три грузовика. Две бензовоза и одна летучка, подарок Кура. Плюс три мотоцикла. Люди: Колька, Васька, Митяй, Степан Немой, его сестра малявка и группа егерей с Ягодного. С этими — пока не определились. Звери — Тихон. Один или в компании с товарищем.

Количественно, группа до конца ещё не определена.

Далее. Группа Кура Белого, который нагло упал нам на хвост. Точнее, это он так думает, что упал. Пусть и дальше так думает. Желательно до конца похода.

Три грузовика. Два для перевоза его товара на продажу и один бензовоз.

Группа Галочки. Численно больше всех. Тридцать два человека, включая сюда же и её мужа Андрюху Буяна. Четыре грузовика. Два под перевоз людей и два бензовоза. Из которых одного пока ещё нет.

Итого имеем: Три мотоцикла, две карги и десять грузовиков. Из них пять бензовозов. Двенадцать с половиной тонн бензина. Думаю, хватит, чтоб прокатиться с ветерком туда и обратно.

— Это же весь бензин, что у нас в городе есть, — растерянно пробормотал профессор. — У самих же дома ничего не останется.

Тогда надо уже сейчас чего-то мудрить, чтоб было на чём вылетать тебе на дирижабле. Базы там, промежуточные, что ли, спланировать?

Думайте, мудрите, — рассеянно отозвалась Белла. — Вот вы об этом и подумайте. А я вот над чем подумаю. На такой большой караван мало у них пулемётных каргов. Два, а надо хотя бы четыре. И пушечку бы им.

Которой у нас, к сожалению, нет, — мрачно пояснила она, сердито глянувшему на неё профессору.

Желательно бы им с собой иметь пушечку на самостоятельном ходу, а не на сцепке сзади. Судя по тому, что мне о тех местах рассказывал мой муж, времени иной раз может и не хватить отцеплять её от тягача. Регулярных армий там нет и боёв по рыцарским правилам, тоже не предвидится.

Поэтому пушечка должна быть на своём собственном ходу, готовая в любой момент открыть огонь. А это ещё одна машина. Одиннадцатый грузовик. Господи, да где ж их нам набрать-то столько.

— Самоходку, что ль? — профессор растерянно смотрел на Беллу, явно не понимая, что тут происходит и как ему реагировать. — Сделать то можно, конечно, но на фига? В кого стрелять то из неё будем?

Ну, дела, — медленно покачал он головой. — Прокатился к любимой девушке один влюблённый дурачок. А следом пол сотни таких же молодых балбесов попёрлась, вооружённые до зубов. И потянулась ниточка за иголочкой. Матерь Божия! До пушек дело уже дошло, — обречённо констатировал он. — Что дальше? Танки на подходе? Самолёты?…

Да-а, в весомую копеечку влетает нам Колькино любовное путешествие.

— Влюблённый Колька — ширма, сама не знающая что её используют. Да и вообще. Оставьте парня в покое. Пусть сам решит свои проблемы с девушкой, а мы будем решать свои. Одно другому не мешает.

А проблем у нас начать и кончить. Одна ваша самоходка чего стоит. Как её сделать, ума не приложу. Все мортиры уже отдали Кунице. Знать бы сразу, отложила бы.

— Моя?! — изумился профессор. — Моя самоходка?!

— А чья же ещё, — лукаво улыбнулась Белла. — Не моя же.

Галочка и Кондрат.

Как Галка и предполагала с самого начала, с Куром вышел облом. И не просто облом, а полный. С первых же слов её, стоило лишь обозначить проблему, лицо Кура как-то странно скуксилось, приняв плаксивое жалкое выражение, и он чуть ли не со слезами на глазах признался, что и рад бы ей помочь, да не может. Физически не может выполнить её заказ. Хочет, очень хочет, но не может.

И сожаление от того, что он не может сделать того чего ему очень хочется, настолько явственно читалось на лице кузнеца, что Галя в какой-то момент даже растерялась, не зная как его утешить. Впрочем, тут же опамятовалась, ядовито заметив, что раньше надо было думать над подобным вопросом. А не разгонять под благовидным предлогом оптимизации свои лучшие кадры и набирать на их места необученных сопляков из баронского обоза, польстившись на дешевизну. А потом плакаться, когда оказывается, что работы полно, а работать уже некому. Народ по другим тёплым местам уже пристроился.

Вот и пришлось ей притащиться сюда, к дому Кондрата Стальнова, что называется на брюхе, и униженно ждать с раннего утра у порога этой сволочи, пока эта тварь не освободится от своих сверх важных дел, и не выйдет встретиться с ней.

Был бы у неё выбор, ноги бы её здесь не было, возле этого поганого дома, с не менее поганым хозяином. Делает вид, что занят, а сам наверняка сидит в горнице чаи гоняет и из-за занавески тайком за ней наблюдает.

Боже, как Галина ненавидела подобный подлый тип людей. Внешне самой приятной, благообразной наружности, всегда говорящих правильные слова, и гнилых внутри.

Галина физически ощущала тяжёлый давящий взгляд кузнеца, ни секунды не сомневаясь в правильности своих суждений. Гад Кондрат был, тот ещё.

— «Почему был? Есть! Был и есть, гад он, Кондрат Стальнов».

Мрачные мысли ходили чередой, раз, за разом возвращаясь на круг.

Не торопится Кондрат ей навстречу, хотя час уже прошел, как она пришла, и любое самое срочное дело давно можно было бы выполнить. Да и куда ему спешить.

Мысли Галины удивительным образом совпадали с мыслями кузнеца. Тот действительно никуда не торопился, в тайной надежде что та, не дождавшись, сама уйдёт. Кондрат откровенно не желал её видеть, и ему было совершенно неинтересно, зачем та к нему пришла.

С Галиной, по мужу Буян, Кондрат Стальнов хоть и был в достаточной мере знаком, да интереса та для него не представляла. Ни в женском плане, ни как заказчик. Потому как, какой может быть заказчик из молодой, опустившейся до откровенной нищеты амазонки, у которой то и денег нормальных нет, чтоб хоть как-то прилично приодеться. Тем более, когда идёшь наниматься на работу к будущему работодателю.

А что ранний визит Галины связан именно с этим, у Кондрата не было сомнений. Будучи прекрасно осведомлён обо всех людях в городе, как о возможных потенциальных клиентах, эту амазонку он в данном качестве вообще не рассматривал, считая откровенной шалавой, не способной удержать в своих покрытых цыпками ручках жалкой медяшки.

Кондрат прекрасно знал ещё по прошлому с ней знакомству, что были, были у той в своё время деньги. Хорошие, большие деньги. Были да сплыли. Как-то внезапно разом кончились, вместе с разгульной на широкую ногу жизнью. Собственно после того он Галочку в городе больше и не видел, лишь потом, спустя несколько лет случайно с удивлением узнав в изгоняемой из города скандальной личности, громившей со своим дружком по заказу Сидора торгующие палёнкой кабаки, свою давнюю знакомую.

И теперь она вот уже час терпеливо ждала его у порога, ожидая, когда он её примет.

Встречаться категорически не хотелось. Но и тянуть больше было уже совсем неприлично. Надо было что-то решать.

— Чего явилась?

Невольно вздрогнув, Галя подняла, прикемарившую было голову. Разомлев на жарком весеннем солнце, она с удивлением обнаружила, что скоро уже полдень. Солнце стояло уже в зените, а она всё топталась у порога этого козла. Да ещё тот так по хамски к ней обратился.

— Давно в хавальник не получал, козёл?

— О? Так-то ты разговариваешь со своим будущим работодателем? — удивился Кондрат

— А у тебя что, работа для меня есть?

— Для тебя — нет.

— Так чего ж ты козёл, хавальник свой разеваешь.

Заткнись! — рявкнула она на кузнеца. — По делу пришла.

— О, как?! Как была ты Галка хамка, так и осталась. Говори чего надо и проваливай. Без тебя дел полно.

— Мне можешь не врать. Нет у тебя никаких дел. Слышь?

— Что? — насторожился кузнец.

— Слышь звон?

— Нет.

— То-то и оно. А быть должон.

— Может, тебе пора уже уходить?

— Мне пора переходить к делу, а я с тобой лясы точу.

Ты заработать хочешь?

— Это ты что ли работу мне дашь? Хе. Что, гвоздей тебе на каблук наковать, что ли? Чтоб как лошади, на твои разбитые сапоги подковы цеплять можно было.

— Ну, всё, ты меня достал.

Ты помнишь, что мне должен?

— Я никогда и не забывал.

— Отлично. Тогда я пришла за долгом.

— Что, прям счас?

— А чего тянуть. Мне за моё молчание подойдут те два грузовика, что стоят у тебя во-о-он в тех двух дальних больших сараях под красной черепичной крышей.

— Разнюхала.

— Да уж, подготовилась. Ну, так как, забираю?

— Сдурела! Настоящий немецкий Mersedes-Benz L 4500 A — всеколёсный, 4х4! Чуть ли не полностью в сборе! Две штуки! Отдать!? За просто так?! Щаз!

Разъярённой кошкой Галка буквально вцепилась в рубаху Кондрата, резко приблизив его лицо к себе.

— Тебе напомнить, дружок, кое-какие мало кому здесь известные факты твоей богатой на приключения биографии? Напомнить?

Не хочешь, — медленно отстранилась она от окаменевшего от злости лица кузнеца.

Правильно, — нежно расправила она у него на груди смятый ворот рубашки. — Правильно, Кондрат. Ты же умный. За молчание надо платить. А кое-какие факты людям ЗДЕСЬ лучше не знать. Поэтому, грузовики СВОИ я у тебя забираю.

— Не думаю, что мне это понравится, — слегка отстраняясь, холодным тоном проговорил Кондрат. — Легко взяла раз, легко захочется и второй. Повадится кувшин по воду ходить…

— Там ему и битым быть, — не менее холодным голосом продолжила за него Галя. — Так что можешь не беспокоиться. Отдашь грузовики, и сделаешь, что скажу, будем считать, что мы в расчёте. Просто вернул одной знакомой должок старый, и всё. А за что и как, та и сама уже не припомнит.

— И слово моё твёрдое, ты знаешь. Как сказала — так и будет.

— Уже лучше, — невозмутимо отозвался кузнец. — Но как-то мало, огорчительно и недостоверно.

А ты не огорчайся и удостоверься. Никто ничего не поймёт и ничего не заподозрит. Почему это ты вот так, даром отдал какой-то нищенке такие ценности.

Потому как размещу ка я у тебя одновременно один небольшой заказик.

Понимаешь, мил друг, — проникновенно склонила она в его сторону голову. — Нужно восстановить мне кое-что из старья. Три старых, но вполне ещё годных для дела грузовика. Не таких роскошных как твои Бенцы, но тоже ничего. Студебеккеры трёхосные, американские. И к твоему большому сожалению в очень плохом состоянии. Но, ремонту и восстановлению подлежат. Особенно если умелые руки приложить. А руки у тебя всегда из нужного места росли. Да и кое-какой специфический опыт, судя по состоянию твоих двух восстановленных Мерседесов, тоже уже имеется.

— Да куда тебе столько? — даже растерялся от подобной наглости кузнец. — Два у меня забираешь, да ещё три тебе надо восстановить. Куда столько?

— Понимаешь, друг мой. Пробовала я заняться сельским хозяйством, да выяснилось, что ничего у меня кроме петрушки и хрена в огороде не растёт. Ещё укроп, правда, вызревает, метелится родненький. Ну, ещё зелени там всякой разной в избытке. Капустка, морковка, репка неплохая вырастает. А вот чего посерьёзней, пшеничка, рожь, овёс, чтоб денег реальных принести — не растут, заразы. Чего-то им не хватает.

— Ещё бы, — немного отойдя в сторону от бешеной девицы, Кондрат раздражённо пару раз провёл ладонью по груди, расправляя скомканную рубаху. — Чтоб хлеб вырастить, хлеборобом быть надо. А ты со своим нынешним кавалером, если чего хорошо и умеешь, так это душегубством заниматься. Что тот бездельник, ничего кроме ножа и кулака не знающий, что ты. Оба вы друг друга стоите. Два сапога пара.

— Спасибо на добром слове, — с явным одобрением в голосе, согласилась с ним Галя. — Поэтому, решила я бросить свой огород и заняться разъездной торговлей.

Громкий весёлый гогот Кондрата громом разнёсся по двору.

— Где торговать будешь? На большой дороге кастетом по башке и ножичком по горлу? Не смеши. В этих краях и с такими уменьями, такие как ты торговцы долго не заживаются. Конечно, по мне этот исход был бы очень даже неплох, но кто тебя знает, вдруг и выживешь, а потом на дыбе песенки весёлые петь будешь. Нет уж, вот это без моих подарков. Не хочу, чтоб тебя со мной даже тенью подозрения связали.

— Зачем же так. Вот, пример есть перед глазами. Твой же старый друг, некий господин де Вехтор, барон ныне который. Разъездной торговлей в Приморье занимается. Несколько торговых обозов там имеет. Довольно успешных, между прочим. Вот истинное место, где мне с моим с мужем и его «специфическими», как ты их назвал, уменьям достойное место найдётся.

— Чего? — изумился Кондрат. — И тебя в Приморье понесло? Сдурели вы все, что ли? Прям, наваждение какое-то на всех нашло. То Кур на днях прибегал с выпученными глазами, предлагая присоединиться к нему с моим товаром для торговли в Приморье, то ты теперь. Куда вы все лезете? Чего вас всех туда тянет? Да вам что, мёдом там намазано?

— Мёдом не мёдом, а слухами земля полнится. И там, на медяк вложенный, серебро рекой польётся.

— Ничего у тебя не выйдет. Торговать? В Приморье? Тут другие мозги надо иметь. А ты и раньше не отличалась мирным нравом, но как с баронессой связалась, совсем больная на всю голову стала. Правильно она тебя турнула, решпект ей за это.

Хотя, — запнувшись, Кондрат бросил на женскую фигурку деловой оценивающий взгляд. — Может в Приморье, такие как вы с Андрюхой и нужны. Может, именно у вас, что и получится.

Ну, раз так, то да, — негромко рассмеялся Кондрат. — Тогда сделаю тебе твои грузовики в лучшем виде. Дело знакомое, уже опробованное. Тут ты не ошиблась. В правильное место пришла. Так что бери подводу и завтра подвози свои ржавые остовы ко мне в кузню.

— А сегодня? Чего тянуть?

— Сегодня? — растерялся кузнец. — Э-э. Сегодня уж поздновато, — поднял он глаза к синему небу. Да и смету я ещё не прикинул. Так что…

— Смету я прикинула, — холодным бесцветным тоном оборвала его рассуждения амазонка. — За всю работу, штуку, за все три, независимо от их состояния. Запчасти включены, чтоб ты не расслаблялся.

— Сдурела?!

— Плюс мои люди тебе в помощь, — холодным голосом подсластила Галка горькую пилюлю. — Косточка, сахарная. Так уж и быть. Всё равно кабины и борта машин делать будем из чёрной фанеры, а работать с ней ты не умеешь. Да и нет её у тебя

Пусть вопросы работы с фанерой тебя не беспокоят, — криво ухмыльнулась Галочка. — Это мы сделаем сами, чтоб тебя от более важного дела не отвлекать. За тобой монтаж ходовой, движок и пулемётные системы.

— Ого, — оживился кузнец. — Ты уже разжилась и пулемётами. Часом, не у своей ли знакомой баронессы приобрела?

— У неё, — нагло ухмыльнулась Галочка. — Надо? Заказывай! Две цены и завтра они у тебя на заднем дворе.

— Не надо, — даже отшатнулся кузнец. — За такие деньги, точно не надо. Знаю я их аппетиты.

— Ну, так и не удивляйся, что у МЕНЯ они есть.

— Лично я уже ничему не удивляюсь, — сердито проворчал кузнец. — Стёкла, я так понимаю, тоже будете ставить броневые.

— Догадливый. Жить то хотца. Поэтому и денег не жалко. Благо, что они у меня есть.

— Да, Галочка, — медленно протянул кузнец, уже более внимательным, оценивающим взглядом пройдясь по её фигуре. — Ты всегда была девочка непростая, с двойным дном.

Хорошо, решили, но у меня к тебе будет встречное предложение. Купи у меня одну машинку на колёсах. Ничего особенного, но мне почему-то кажется, что ты её купишь. Тебе, с твоим характером она точно подойдёт.

— Поточнее бы.

— Можно поточнее. Есть у меня тут в сарайчике машинка одна, на ходу. Завалялось кое-что, приобретённое по случаю. Так вот, могу тебе её уступить. Тыщ за сто.

— За сто сам на ней катайся, хоть до посинения. А мне даже не предлагай, всё одно не возьму. И даже спрашивать не буду что такое.

— А может, посмотришь?

— Нет, — отрезала Галя. — Таких денег за кусок ржавого железа не дам.

— И всё-таки я тебе его покажу, — лукаво посмотрел на неё кузнец. — Посмотришь, а потом и решение принимать будешь.

— Договоримся, — выставил он вперёд раскрытые ладони. — Договоримся. Будем считать, что с ценой я погорячился.

Пошли, — кивком головы указал он куда идти. — На заднем дворе в сарае стоит.

— Богатый у тебя задний двор, — задумчиво пробормотала Галина, оценивающе бросив косой взгляд в ту сторону.

Поднявшись, она неспешно двинулась следом за кузнецом вглубь двора, к невзрачному кособокому длинному сарайчику, единственному из всех здешних строений покрытому старой, перепревшей соломой.

— Вуаля! — жестом фокусника изобразил поклон кузнец, распахивая перед ней ворота.

— Ну и как это чудо называть?

Застыв сразу за порогом широко распахнутых двупольных ворот невысокого, но какого-то бесконечно длинного сарая, Галина со скептическим видом смотрела на большую груду незнакомого ржавого металла, возвышающуюся перед ней.

— Галинваген.

— А в глаз?

— Правда, Галинваген, — с издевательской ухмылкой подтвердил кузнец. — Зуб даю. В переводе так и называется фургон для вороны. В твоём случае — телега для Галки.

— Ну, виноват я, что ли, что немцы его так назвали? — как бы виновато развёл он широко в стороны руками.

Горящие злобой глаза кузнеца ясно показали Гале, что кузнец не простил ей отобранных машин, и воспользовался первой же возможностью, чтоб поиздеваться.

— А если я обижусь? — заледенел Галочкин взгляд.

— Если серьёзно, то это какой-то панцершпахваген три двойки, — тут же пошёл Кондрат на попятную, — германский лёгкий бронеавтомобиль производства 30-х годов двадцатого века. Использовался в немецких войсках на роль разведывательной или штабной машины. Как раз то, что тебе надо в твоём будущем занятии.

Из оружия. Одна 20-мм автоматическая пушка.

Был ещё один спаренный с пушкой пулемёт МГ-34, но его ещё до меня кто-то с машины спёр. Пушка осталась, пулемёта нет.

Скорострельность пушки — 280 выстрелов в минуту.

Интересно? Ещё расскажу.

— Рассказывай.

— Наведение — ручное. Прицел телескопический. Боекомплект — до 200 снарядов. К пулемёту — до 2000 патрон.

Реально боекомплект взять можно больше, так как в машине полно свободного места. Возможен огонь по воздушным целям.

Дракон налетит, будет, чем отстреливаться, — вдруг громко и грубо заржал Кондрат.

Поперхнувшись, Кондрат громко закашлялся, пытаясь подавить подступающий смех. Увидев реакцию амазонки, поспешно выставил ладони вперёд, как бы защищаясь

— Всё-всё, продолжаю.

Боевая масса — около пяти тонн. Экипаж — 3 человека.

Корпус: Длина — 4800 мм. Ширина — 1950 мм. Высота — 1987 мм. Колея — 1610 мм. Клиренс — 240 мм.

Бронирование — противопульное, металл. Извини, твоей любимой чёрной фанеры тогда ещё и в проекте не было. Крыша башни — открытая

Кстати, если хочешь, можно крышку туда поставить, стеклянную, по типу как для унитаза. Чтоб какой-нибудь дятел тебе на голову с ветки не нагадил.

Крышку лучше всё ж поставить, подумай. Потому как дятлы у нас тут бывают разные и гадят тоже по-разному. Деньги есть, можно заказать у Марка на стекольном. Скажешь от меня, он продаст. Чтоб солнце через стекло макушку не напекло, шторки на полозьях приделаем. Вжик-вжик и твою симпатичную головку не печёт.

Двигатель 8-цилиндровый карбюраторный жидкостного охлаждения Мощность — 75 л. с. Скорость по шоссе, 70 км/ч. Запас хода по пересечённой местности — 180 км.

Колёсная формула 4х4. Тип подвески — на вертикальных пружинах и амортизаторах Преодолеваемый подъём — 20 градусов. Преодолеваемая стенка — 0,25 м. Преодолеваемый ров — 0,25 м. Преодолеваемый брод — 0,60 м.

Как видишь, то, что надо для езды по пересечённой местности. А уж для Приморья — самое то. Там рек глубже полуметра вообще нет.

Колёса родные, резина живая, как ни удивительно. Машина, считай что, на ходу. Заправил и поехал.

Купи — продам.

— Сколько?

— Десять тысяч.

— Чего так мало? Только что было сто.

— Больше ты всё равно не дашь, я тебя знаю. А мне с рук сбыть необходимо, хоть за какие-то деньги. Брал под себя, а ездить мне на нём некуда. Как-то раз захотелось проехаться, так собственные работяги на смех подняли. Трещит, воняет, в лесу издалека слышен. Всех птиц по дороге распугал, всех ящеров с округи приманил. Как-то раз еле отбился.

— И главное, бензин жрёт, зараза, как ненасытное чрево. К тому ж, нет его, бензина. А тот, что есть — плох и дорог. Приходится постоянно мотор промывать. Надоело.

— Не жалко?

— Надо будет, ещё достану, — вдруг нагло ухмыльнулся Кондрат. — Место знаю, тороватое, где этого добра как грязи. Было б время, я б тебе ещё десяток таких пригнал. Как раз на сотню. Да жаль, знаю, что ты торопишься.

— Это куда же? Я вроде не говорила тебе, что куда-то тороплюсь.

Прищурив глаза, Галина глядела на нагло ухмыляющегося кузнеца заледеневшим взглядом.

— О, Господи, Галочка. Тоже мне страшный секрет. Тут и дурак догадается. Да с Колькой вашим малохольным на юг вы собралась. Уговаривать малолетнюю дуру Дашку, чтобы дала малохольному дураку Кольке.

— Ты вообще-то следи за тем, что языком треплешь, — потемнела лицом Галина. — Так ведь можно и в лоб схлопотать. И не только от меня. И не только в лоб.

— А-а-а! — раздражённо отмахнулся кузнец. — Весь город на ушах стоит, обсуждают будущую Колькину поездку на юг. Так что, не удивляйся. Наш городок — большая дружная деревня. Все всё друг о друге знают. И уж тем более о компании двух молодых балбесов Кольке с Васькой и о прибившемся к ним дружке Андрюхе, что покуролесил тут недавно по кабакам.

И вдруг ты тут нарисовалась вся из себя такая деловая, жаждущая заняться разъездной торговлей. И не где-нибудь, и именно в Приморье. Так что сложить два и два и дурак сможет.

Неужто, на самом деле за ум взялась и серьёзным делом решила заняться? Никак для того и последнюю заначку вскрыла? — насмешливо глянул он на побледневшую от злости амазонку. — Или она у тебя не последняя? — вдруг прищурив глаза, кольнул он её настороженно заинтересованным взглядом.

Или решила воспользоваться удобной оказией? Не самой одной очертя голову неизвестно куда соваться, а в приличной компании знатоков, — чуть склонил он голову к плечу, в упор, глядя на Галину. — Васька с Колькой только с виду такие рохли, а оттуда не раз уже живыми вернулись. Не так, как некоторые из наших общих знакомцев недавно сунулись в воду, не зная броду. А потом их пришлось со скал, словно ласточек выковыривать.

Или боишься мужика одного от себя отпускать?

Не слышу ответа?

— Ну-у, — медленно протянула Галочка, не отвечая сразу на вопрос. — Вот, подумала, почему бы и не совместить приятное с полезным. Тем более что мужика одного я отпускать от себя точно не собираюсь. Кобель он знатный, но глупый. Телок телком. Не успеешь оглянуться, как какая-нибудь вертихвостка из шустрых поморских девиц живо окрутит моего муженька. Только его и видели. А у нас дочь растёт. И ростить дочку сироткой, да при живом то отце, я не хочу.

— Тьфу ты дура баба.

В сильнейшем раздражении Кондрат уже никого не стесняясь, грубо выругался.

— По-моему, у вас баб у всех мозг сосредоточен между ног. Если чем и думаете, то тем местом. Да кому он нужен, кобель твой драный. Ни на что не годен, кроме как кулаками махать. Ни разу не видел его не с битой рожей.

— Мне. Мне нужен.

— Ну, тады ой. На край света за милым потащиться для бабы с малым ребятёнком самое то будет. Только без броневика туда не суйся. Последний раз спрашиваю. Берешь? — повысил он раздражённый голос.

— Беру! — рявкнула на сердитого кузнеца разозлённая Галька. — Только перед тем ты мне скажешь, что с ним не так.

— Ты всегда была умненькая девочка, — холодно глянул на неё кузнец. — Только мне резона нет, тут перед тобой распинаться. Берёшь — скажу. Нет — до свиданья, других клиентов буду искать.

— Ремонтопригоден — беру, нет — извини.

— Вопрос цены. А отремонтировать всё можно.

— Сколько?

— Движок — на выброс. Купить с другой машины, рабочий — штука. Работа — ещё штука. Запчастей в наличие нет. Если заказать — будут, но надо время, месяц.

— Теперь, по вооружению. Пулемёта нет, пушки тож считай, что нет.

— А это что? Вон же сверху торчит.

— Снарядов к пушке ни в городе, ни во всём крае не найдёшь. Можно попробовать заказать у наших городских оружейников, они персонально для тебя сделают. Но это дорого. Один раз выстрелишь, через минуту домой можешь не возвращаться. Всё за долги будет продано. Один снаряд на чёрном рынке в Приморье от ста золотых и выше. У нас — ещё дороже. Сколько, даже подумать боюсь. Один боекомплект в машину — двести снарядов. Дальше можешь сама посчитать, сколько тебе надо и во что стрельба для тебя выливается. Минимум двадцать тысяч в минуту. Так что, можешь сразу смело на помойку пушку свою выбросить.

Сколько ни искал подешевле, ни одного снаряда так и не нашёл. Если поменяешь на что-либо своё, так я тебе даже бесплатно её установлю.

Колёс, тоже считай что, нет. Резина с виду чудо как хороша, но десять кругов по двору и рассыплется клочьями. Проверено.

Так что думай. Надо тебе эту чудо-таратайку в таком виде как она есть, или обойдёшься.

— Надо, — уверенно кивнула головой Галя. — Уже нравится. Делай, деньги будут.

— Хотелось бы видеть, — вдруг замер неподвижно кузнец. — Извини, Галочка, но дело, прежде всего. Машину купила — расплатись.

Я понимаю, что у тебя сейчас с собой нет. Вот и спрашиваю. Когда? Сама должна понимать, золотом шестерёнки не смажешь, ни одна мельница не завертится.

— У тебя тут не мельница, а ты не шестерёнки, — холодно отрезала Галина. — Завтра!

— Хорошо. Вот завтра, вместе с деньгами и подходи. Мне как раз запчасти закупать надо, — ухмыльнулся Кондрат. — Ладно, всё, хватит собачиться. Когда фанеру свою броневую привезёшь?

— Завтра. Всё завтра. Завтра с утра и начнём.

— Завтра, так завтра.

— Ещё одно, — остановила кузнеца Галя. — Насколько твои слова, что ещё можешь достать такие же машинки серьёзные?

— Настолько же, насколько серьёзны и деньги за них, — прищурил глаза кузнец. — Будут деньги, тогда и поговорим. Завтра, значит завтра. Потом, так потом. Идёт?

— Идёт.

Светлое завтра.

— Вечер красит нежным цветом

— Стены древнего кремля

— Говорила, что с рассветом

— Ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля…

Кондрат Стальнов пребывал в отличнейшем настроении. Галка опоздала. Договаривались с утра, а уже вечер на дворе. Появилась маленькая возможность укусить эту подлую ведьму, и он ею тут же воспользовался. Мелочь, а приятно.

Ничего не мог он с собой поделать. Не смотря ни на какой взаимный интерес, за то, что та отобрала у него его собственность, пусть и когда-то бывшую её, Галина вызывала в душе его глухое злое раздражение, временами переходящее в неприкрытую ненависть.

— Всё поёшь?

— Галочка, ну что мне ещё остаётся. Договаривались же с рассветом, а ты не пришла.

— Чом ты не пришла… Да шоб нэ со сранья… Я ж тэбэ так ждав… — снова фальшивым голосом запел кузнец с совершенно диким издевательским акцентом.

— Заткнись, придурок. Договор был на завтра, завтра ещё не кончилось и я на месте. Вопросы?

— Вопросов нет, — мрачно согласился Кондрат. — Показывай что привезла.

— Фанера, пятёрочка. Полная защита от крупнокалиберного пулемёта. Взяла так, на всякий случай. Да и потому что, было. Они там все просто помешались на усилении защиты и троечку, что подешевле, уже просто не производят. И на складе не было. Пришлось переплачивать.

— Ай-яй-яй, — с фальшивым сочувствием покачал головой кузнец. — Как я тебе сочувствую.

— Кстати, не передумала?

— Что?

— Машинки самобеглые покупать? Десять штук.

— А у тебя что, есть ещё что-то на продажу?

— Ну, я же тебе сказал, Галочка. Готовь деньги, будут.

— Ты также сказал, что через полгода. А через полгода мне не надо.

— Обстоятельства изменились.

— Быстро это у тебя. И сколько?

— Я ещё за то о чём договорились, денежек не видал, а ты уже о новом заказе заикаешься.

— Держи!

Негромкий металлический звон глухо звякнул в руке кузнеца, легко подхватившего на лету небольшой мешочек с чем-то тяжёлым. Распустив завязки горловины, Кондрат с интересом заглянул внутрь.

— Ага, — удовлетворённо констатировал он. — Уже лучше. Но этого мало.

— Это задаток. Пришлось сегодня сильно потратиться, больше чем рассчитывали. Так что остаток завтра. С утра, как ты любишь. Тогда же ещё фанеры подвезу.

— Прекрасно, — расплылся в довольной улыбке кузнец. — Значит, опять завтра, с утра жду тебя с остатком. Тогда и поговорим.

* * *

В этот раз к дому кузнеца Кондрата Стальнова Галина вместе со своим мужем и группой сопровождения подъезжали действительно утром. Ну а что утро было не совсем раннее, так на то у них были веские основания. Причина задержки, четыре довольно объёмистых мешка из плотной мешковины с чем-то тяжёлым и глухо позвякивающим, уютно пристроились сзади на крупах их лошадей. А две высоко гружённые большие телеги с широкими листами чёрной броневой фанеры, тихо поскрипывающие хорошо смазанными осями, были не менее веской причиной для небольшой задержки.

Вооружённые тяжёлыми взведёнными двойными арбалетами две пары молодых парней с серьёзными настороженными глазами на укрытых стеклянными броневыми попонами лошадях спереди и сзади, прикрывали держащуюся в середине настороженную парочку.

— Хозяин! — громко загремел сапогом в ворота подъехавший первый всадник. — Открывай! Мамочка пришла, пирожка принесла.

Тяжёлая створка ворот усадьбы натужно заскрипела, отворяясь, и перед подъехавшими всадниками предстал Кондрат Стальнов в большом, прожжённом местами кожаном фартуке, прикрывавшем его голый торс спереди. Кроме грязных штанов из плотной парусины и стоптанных кожаных сапог на нём ничего больше не было.

Внимательно оглядев подъехавших, он, молча, ни о чём, не спрашивая, распахнул вторую створку, пропуская небольшой обоз во двор.

Оглянувшись, словно проверяя, кто ещё мог бы их видеть, с натугой прикрыл за последней лошадью тяжёлые неповоротливые воротины.

— Сам кузнец, а ворота твои только воротом крепостным откроешь, — недовольно буркнула подъехавшая к крыльцу девица. — И то, с трудом. Не мог наладить.

— Ты ничего не понимаешь, Галка. Так специально задумано, чтоб чего нужного со двора быстро не вынесли. А небыстро — для того чтоб хозяин помешать успел.

Да и спокойнее мне за такими воротами.

— Ну да, — понимающе усмехнулась девица. — Один раз ящеры на хуторе ворота тебе вынесли с пол пинка, так теперь ты перестраховываешься.

— Не без того, — не стал спорить кузнец. — Привезла?

— Показывай, куда складывать, — буркнула Галина.

— Фанеру в сарай, а сама в дом проходи.

Внимательно глядя, как приехавшая парочка привязывает к коновязи у крыльца дома своих лошадей, перевёл взгляд на настороженно держащихся рядом вооружённых парней.

— Вижу, вы уже и лошадушками разжились. Случаем не у баронессы прикупились?

— У неё лучшие, — неохотно буркнула Галина.

— Ага, — как-то неопределённо отозвался кузнец, не спуская глаз с парочки.

— Помог бы ирод, — прошипела Галка, с трудом взвалив на плечо тяжёлые сумки.

— Мужик твой поможет, — даже не шелохнувшись, равнодушно отозвался кузнец.

Пропустив гостей вперёд, двинулся следом.

— В горницу проходи, прямо, — раздалось из-за спины, зашедшей в тёмную прихожую парочки. — Сапоги можете не снимать, потом приберём за вами.

— Какой заботливый, — сердито зашипела Галка, больно стукнувшись плечом о косяк. — Двери пошире и повыше б сделал, эконом. Или тоже на случай штурма сузил?

— Кому надо — пройдут и боком. Кому не надо — запнутся. А лбом приложишься о косяк, так глядишь, и поумнеешь.

— Какой ты сегодня ла-асковы-ы-ый. Впрочем, как обычно.

Считать будешь? — сердито буркнула Галка, сваливая мешки на стоящий посреди комнаты широкий массивный стол, под стать кузнецу.

Потирая лоб, которым она только что вслед за мужем успела приложиться о косяк, Галка сердито смотрела на кузнеца.

Не отвечая, тот подошёл к столу и ловко распустил завязки горловины, показывая немалый в том опыт.

— Угу, — довольно гугукнул он, заглядывая. — В остальных, я так понимаю, тоже? — равнодушно поинтересовался он, даже не дёрнувшись в ту сторону.

— Ну, — насторожилась Галка.

Поведение кузнеца было более чем странным. Чтоб этот куркуль, да не проверил, что за золото ему привезли? И тут же при тебе пару раз тщательно не пересчитал?

— И как понимать твоё поведение. Ты что, считать не собираешься?

— Потом, — буркнул кузнец, сваливая мешки под стол и ловко прикрывая их какой-то лежавшей там тряпкой. — А сейчас с тобой поговорить хотят уважаемые люди.

— Кем уважаемые? — настороженно прищурилась Галка.

— Мной уважаемые. Пошли, — кивнул он на распахнутую настежь внутреннюю дверь. — А ты останься, — холодно бросил он Галкиному мужу, даже не глянув на того.

— Хозяин вперёд, — улыбнулась одними губами Галина. Насторожённые холодные глаза её внимательно следили за странным поведением хозяина дома.

Хмыкнув неопределённо, тот решительно двинулся вперёд.

— Ещё раз доброе утро, господа, — донёсся уже из другой комнаты его голос. — Позвольте представить вам мою давнюю знакомую Галину. В девичестве Стольная, по мужу — Буян.

— Гей! Галка! Скоро ты там? Замёрзла!?

— Ну, всё, Андрюш, я пошла, — тихо проговорила Галя, бросив последний взгляд на мужа. — Чую, что-то будет.

Дальняя комната, по всей видимости была рабочим кабинетом Стальнова, где тот работал с бумагами, в те редкие дни, когда до того доходили у него руки. И внешне мало чем отличалась от всех подобных рабочих кабинетов.

— Здравствуйте, Галина. Рады с вами наконец-то познакомиться.

— Мастер Дутов, Святослав Игоревич, — медленно проговорила Галя, медленно закрывая за собой дверь в соседнюю комнату. — Неожиданная встреча.

— Вы меня знаете? Вроде бы раньше мы с вами интересами не пересекались.

— Не мудрено, — хмыкнула Галка. — Кто вы, и кто я. Под вами чуть ли не все гильдии кузнецов города ходят, а я — так, бывшая подавальщица в трактире.

— Вы себя недооцениваете. Последнее время в городе вы стали довольно известной личностью.

— Правда?

— Правда, — сухо отрезал мужик. — Но, ближе к делу. У нас мало времени. С утра торчим здесь, ждём вас.

— Зачем?

— Проверить хотелось. Насколько слухи о ваших возможностях соответствуют действительности.

— Ну и как?

— Соответствуют. Количество привезённой вами броневой фанеры впечатляет.

— Чем же? — неподдельно изумилась Галина.

Не отвечая, глава кузнецов махнул рукой на сидящих рядом людей.

— Позвольте представить вам моих товарищей. Кип Бугров и Мыкола Ржавка. Кондрата, вы знаете.

— Угу, — машинально кивнула головой Галина. — Известные товарищи. Обе, якобы враждующие гильдии оружейников. Хм, как интересно.

— Ну, раз вам они известны, то, полагаю, вы уже поняли, зачем мы здесь собрались. И давайте наконец-то переходить к делу. Полдень уже, а мы всё топчемся на одном месте.

— Может, я мужа позову? — медленно кивнула на дверь Галина.

— Не стоит. Не стоит звать сюда силовую поддержку. Думаю, она вам ещё понадобится, но сейчас и здесь ей не место.

Сейчас и здесь мы будем думать над одной неразрешимой проблемой, и пытаться найти из неё выход.

Не удивляйтесь. О ваших аналитических способностях нас в достаточной мере ознакомил Кондрат Стальнов. Собственно именно он и организовал нашу встречу, после известного вчерашнего вашего к нему визита.

— И чем же обязана?

— Знакомством с баронессой Изабеллой де Вехтор и Марьей Корнеевой.

Галина ощутимо напряглась.

— Не напрягайтесь, — поморщился кузнец. — Мы все с ними обоими в достаточной мере знакомы, но в той мере, что нам сейчас требуется, боюсь вы одна.

— В какой?

— Весь город полон слухами о готовящемся любовном путешествии двух молодых дураков на юг. А вчера появились данные и о вашем самом действенном участии в том приключении. Неожиданное надо признаться известие.

— Однако, наведя кое-какие справки, мы поняли, что это для нас шанс.

— Да в чём?! — вспыхнула Галина. — И может, вы предложите даме присесть? Или я так и буду перед вами тремя стоять, как дезертир перед трибуналом.

— Перед четырьмя, — машинально поправил её Дутов. — Перед четырьмя, — повторил он. — С этой минуты и господин Стальнов входит в нашу тройку, занятую этим делом, — слегка повернул он голову в его сторону. — Так сказать, в знак признательности за его инициативу с нашим знакомством.

Сорвавшийся с места Кондрат мгновенно притащил из угла комнаты большой удобный стул с подлокотниками и поставил перед тройкой.

По одному только этому сразу стало ясно кто здесь старший. Хотя и было непонятно, с чего бы тот так прогибался.

— Присаживайтесь, — кивнул Святослав Игоревич.

Невозмутимо развалясь на крепком широком стуле, Галка откинулась на крепкую спинку и демонстративно нагло закинула ногу на ногу. Качнув мыском ярко начищенного сапога, она настороженно окинула взглядом собравшихся.

Итак, я вас слушаю. Чё надо, мужики?

— Одну минуту, небольшое извинение, — поправился Дутов. — Галочка, вы не могли б сейчас встать и пройти к боковому окну кабинета. Там кое-что стоит во дворе прямо под окнами. Посмотрите и скажите, что вы о том думаете.

Бросив на мужика внимательный взгляд, Галка, молча, встала и прошла к высокому узкому боковому окну, выходящему на задний двор.

— Угу, — неопределённо отозвалась она. — Ещё два броневика. Точь в точь как вчерашний, что вчера продал мне господин Стальнов.

— Не ошибаетесь. Те же самые. Они ваши. И в отличие от стальновского, полностью на ходу. Единственно что, как и у него, с оружием там небольшая загвоздка. Решение которой, полностью зависит от вас

— Что? — непонимающе развернулась от окна Галка.

— Подарок вам. Не зависимо от того чем кончится наш сегодняшний разговор. Это я сразу вас предупреждаю. Независимо ни от чего, это вам наш подарок.

— Опа на.

Пройдя обратно, Галка медленно опустилась на предложенный ей стул.

— Вот теперь уже действительно интересно. И с чего бы вдруг такие дорогие подарки?

— Ерунда, не обольщайтесь, — поморщился Дутов. — Ни на что не годный старый хлам, найденный в болоте. Нам практически ничего не стоил. Когда-то отремонтированный и приведённый в порядок. Сейчас, ни на что, кроме как на переплавку не годен. И так, с тех давних пор и пылящийся без надобности по дальним углам.

Был негоден, до вчерашнего дня. Вы же нам подсказали выход, куда мы можем их продать.

— И куда?

— На юг, в Приморье.

— Раньше продавать туда было бессмысленно, потому как, никто б не купил, потому как бензина нет.

— Сейчас за Большим Камнем бароном строится большой нефтеперерабатывающий завод и скоро бензина там будет, хоть залейся. Так что на такие машины там тут же появится спрос. Но этого мало. Надо ещё привлечь к ним внимание. А ничего лучше, чем устраиваемый вами автопробег просто придумать невозможно.

Вы своим автопробегом буквально взорвёте всё местное поморское сообщество.

И мы плавно переходим к главному вопросу, зачем здесь собрались, — улыбнулся Дутов.

Холодная улыбка кузнеца больше походила на оскал какого-то хищника, чем на приветливую улыбку делового человека.

— Нам нужно договориться о встрече с Изабеллой Юрьевной де Вехтор и Марьей Ивановной Корнеевой, — жёстким холодным голосом проговорил Дутов.

Брови Галочки изумлённо поползли вверх.

— Вы, часом, ничего не перепутали, господин Дутов, — неподдельно изумлённая Галина на миг даже растерялась. — Вы просите о встрече меня? — ткнула она себя пальцем в грудь. — Меня?!

Да вы только сравните наше с вами положение в обществе и сразу все вопросы отпадут. Стоит вам только сказать, кто пришёл, и вас тут же встретят у порога. Даже без моего представления.

И даже лучше, если без моего представления, — буркнула она, вдруг сразу помрачнев, и откидываясь обратно на спинку стула.

— Ошибаетесь, уважаемая Галина, — сухим казённым голосом отозвался кузнец.

Принять то примут, тут вы, безусловно, правы. Да только ответ на наше к ним предложение нам уже известен заранее.

— А с моей помощью он естественно будет другим, — саркастическим тоном чуть не рассмеялась Галина.

— Безусловно. Даже учитывая ваши с ними обеими личные разногласия.

— И на чём же вы основываетесь?

— На том, что вы привезли фанеру.

— Ерунда, какая, — растерялась Галина. — Да всяк кто захочет, может её свободно приобрести. Плати только деньги. А уж по двойной то цене, как я, так вообще без очереди.

— Ошибаетесь. Нет никакой очереди. И никому фанеру на сторону не продают. Только своим. Раньше ещё продавали, теперь уже нет.

— А я, по вашему мнению, для них своя? — мгновенно насторожилась Галка. Похоже, все их с баронессой предосторожности пошли псу под хвост.

— Любой, когда-то бывши связанным с этой компанией, для них свой, как показала практика, — сухо отозвался Дутов. — Если, конечно, до того не перебежал им дорогу, — Дутов искоса покосился на сразу помрачневшего Стального.

Потом, эта любовная романтическая история с двумя влюблёнными. Один из которых готов за две тысячи вёрст мчаться к любимой на невиданной в тех краях таратайке, лишь бы снова вернуть любовь.

Очень романтическая история для любой женщины. Для нас — полный бред.

Но! Вам, собравшейся сопровождать юного влюблённого в его путешествии на юг, без звука отпускают то, что другим ни за какие деньги не продаётся.

Бензин, фанера, каучук, для изготовления новых резиновых покрышек на колёса ваших машин взамен поистрепавшихся. Список можно продолжать до бесконечности, включив сюда и то, что представляет уже для нас интерес.

И мы плавно, наконец-то подошли к цели нашей встречи.

Вам в вашем путешествии понадобятся снаряды и патроны.

— Зачем? Проще выкинуть штатные пушки из броневиков и поставить туда пневматические пулемёты. Переделать систему на работу от штатного движка, для такого мастера как Кондрат, думаю, трудностей не составит. Более мощный мотор даже добавит давления в баллонах. А стрельба пневматикой всяко дешевле, чем вашими дорогущими патронами. На которые, кстати у меня нет бюджета.

— Дешевле, кто б спорил. Но у вас уже стоят двадцати миллиметровые автоматические пушки. Готовые. Заряжай и стреляй.

— Чем? Если вы про тот хлам что стоит на МОИХ броневиках, то повторяю, к ним нет снарядов, — саркастически перебила его Галина. — Так что, можно считать, что пушек у меня нет.

— А могут быть.

— Это как же?

— Поговорите с баронессой, пожалуйтесь ей, что у вас проблема со снарядами к вашим пушкам. Пушки есть, а снарядов нет.

— И она их мне естественно даст, — саркастически рассмеялась Галка. — Да у неё самой ничего подобного нет

— Нет, — согласился Дутов. — Но есть возможность за недорого их получить.

— Понятно, — Галина с ехидно насмешливым видом повернулась в сторону Кондрата. — Вот значит, почему у тебя не оказалось к ней снарядов.

С невозмутимым видом, Кондрат лишь развёл руками. Равнодушный взгляд его если что в тот момент и изображал, то уж никак не вину в обмане.

— Ну и что же вы хотите? — добавила она сарказму в голос.

— Наше предложение, — невозмутимо продолжил Дутов. — Баронесса предоставляет нам всё необходимое для производства патронов, а мы делимся с ней готовым продуктом. В пополаме, естественно. Пятьдесят на пятьдесят.

После вычета всех затрат, половина ей, половина нам. Нас интересуют: медь, цинк, олово, порох с их пороховой мельницы, не покупной, латунь потребной марки, свинец. Всё, что укажем. Всё-всё-всё. Всё, что они или сами добывают, или доставляют сюда своими торговыми обозами из Приморья. По себестоимости, или, в самом крайнем случае, если уж иное невозможно, с минимальной наценкой

И разделяем сферы влияния. Мы не лезем на её рынки сбыта патронов в Приморье. А она не лезет на наши рынки, в Крае и на всём Левобережье. Закупки финансируются из бюджета Территориального Совета, и будет лучше нам друг с другом в данном вопросе не пересекаться.

— И о каком же количестве идёт речь? — вмиг пересохшими губами прошептала Галина. — Если это, конечно, не тайна.

— От вас нам теперь нечего скрывать, — невозмутимо продолжил мастер.

Речь идёт о миллионах. Штук разумеется, — невозмутимо уточнил он. — Калибры разные, но количество каждого калибра примерно одинаково. И исчисляется миллионами штук.

— Думаю, такое предложение обойдётся без моего участия, — сразу равнодушно откинулась на спинку стула Галка.

За такие деньги вы не только сами и с Машкой, и с Белкой договоритесь, но они обе ещё и сами к вам прибегут.

— Вот видите, Галя, вы даже машинально назвали обоих уменьшительными дружескими именами. А насчёт что прибегут, боюсь вы ошибаетесь. С нами она даже не разговаривает.

Почему? Вы удивлены? Объясню.

Им это не надо. Госпожа Корнеева ничего не делает без согласия с баронессой. А та сейчас всецело поглощена подготовкой к свадьбе княжны Подгорной и к торжеству провозглашения Срединной Империи. Той лишней головной боли сейчас не надо. И заниматься какими-то патронами она не будет.

Ей сейчас и некогда, и с нами она дел иметь не желает.

После грандиозного скандала с учениками, необходимости в котором, признаться не было ни малейшей, всё можно было решить полюбовно, если б господин Сидор сразу не пошёл на открытый конфликт, отношения наши с этой компанией сильно испортились. И теперь баронесса ни с кем из нас даже не разговаривает. На все наши предложения продать металлы для производства патронов она отвечает категорическим отказом.

Если ещё до известного конфликта с учениками их компания сама частенько предлагала городским кузнецам на продажу металлы: чугун, сталь, медь, олово, присадки кое-какие, привезённые из-за Большого Камня, лаки, не в богатой номенклатуре, но всё ж, кое-что интересное было. То потом, с категорическим отказом городских гильдий кузнецов вернуть Сидору раньше срока хотя бы часть учеников — как отрезало.

Первоначально нас это не сильно беспокоило, но практически сразу после того скандала, бароны на Басанрогском перевале резко повысили цену на исходные материалы. И производить патроны у нас в городе стало просто невыгодно.

А порох, привезённый оттуда, с перевала, вообще ниже всякой критики. Производить же его здесь у нас не позволяет отсутствие в достатке необходимых ингредиентов. Той же азотной кислоты у нас продаются сущие слёзы. Поставки же из-за Камня — дороги.

Сами же бароны последнее время предлагают нам купить у них патроны их производства, и совершенно не заинтересованы в местном производстве. Отсюда и такое резкое вздорожание исходных материалов и сырья.

Поэтому, производимые компанией землян медь, свинец, латунь, цинк, порох и прочее, ныне представляет для нас несомненный интерес.

Порох же профессора — вообще выше всяческих похвал. Он лучше любого привозного. Это стоит особо подчеркнуть. И артиллерийский, и патронный, и даже охотничий. Последний, кстати, вообще непонятно зачем тот производит. Здесь у нас он не нужен. Но что хорош — этого не отнять.

Мы было и сами делали пороха, но пришлось свернуться. Качество не то. А привозной — как я сказал, ныне очень дорог. Поэтому нам стало невыгодно заниматься производством патронов. Себестоимость высокая.

А это очень, очень плохо для города.

— Щаз заплачу, — холодно проговорила Галина.

До терзаний кузнецов ей не было ни малейшего дела, а время её тот сейчас занимал. В груди подымалось сильное раздражение и хотелось откровенно нахамить мастеру.

— Со дня на день возможно нашествие ящеров и начало новой войны с ними, — холодным тоном отрезал Дутов. — И в таком положении зависеть от привозных покупных патрон для города смерти подобно.

А в последнее время у нас появились некоторые сомнения в том, что нам продадут всё, что мы попросим, что нам надо. Бароны естественно тут же постарались нас в том разубедить. Но у нас появилось чёткое понимание того, что нам придётся влезть в такие долги и обязательства, что это на долгие и долгие годы закабалит весь наш край.

Поэтому, у нас к вам деловое предложение. Передайте баронессе наши слова и наше предложение.

— Не думаю, что её это заинтересует, — мрачно отозвалась Галка. — Если б подумали, то и сами бы угадали почему.

Если её что серьёзно и интересует, то это её баронство. А ничего по этому поводу вы предложить ей в принципе не можете. А патроны ей не нужны. У неё есть пневматика. Намного более эффективная и гораздо более дешёвая оружейная система.

Потому она с вами и не желает встречаться, что ей это не нужно. А любое новое дело, тем более производство, это в первую очередь большая головная боль.

А уж этого ей теперь тем более не надо.

Поэтому я вынуждена отказаться от вашего щедрого подарка, потому как ничего сделать для вас не смогу. Поэтому вам ни к чему разбрасываться такими дорогими штучками, что стоят сейчас во дворе. Чтобы вы мне тут ни говорили, какие они для вас не нужные, извините, я вам не верю.

— Напрасно. Напрасно вы нам не верите, уважаемая Галина. Этим машинам действительно нет цены, потому как они для нас совершенно бесполезны.

Мы элементарно не можем их отсюда вывезти, чтобы продать. Через перевал их не пускают. Действует запрет на обмен и торговлю оружием. Как от них к нам, так и от нас к ним. Тащить же волоком через горы, по обрывистым скалам и бурным горным рекам, по бездорожью — себе дороже. Если что и дотащишь, то с таким трудом, что потом уже и самому ничего не надо.

А по Лонгаре не сплавишь. Если и можно что-то подобное отсюда перевезти — то только привязанным на палубе. А это верный шанс для ареста судна Речной Стражей амазонок. Предъявят претензию, что это у них украли и отберут. Словно места для сбора инопланетного материала существуют исключительно у них на Правом берегу.

— А это не так? — саркастически поинтересовалась Галка.

— Поверьте, Галина, это не так. Подобных мест и у нас на Левобережье полно, — качнул головой Дутов. — Пусть не таких злачных и добычливых, как на противоположном берегу, но они есть. Только вот блокада на реке и на суше не позволяет эффективно использовать их. Достать можно, продать ничего нельзя. Если только не контрабандой и то, сущую мелочь.

Но и на этом поприще существуют большие проблемы. Трофейщики! Никому не надо разрушение их монополии.

Поэтому, берите, не думая наш подарок, и поверьте, это не попытка подкупа.

— «Ну да, а то я такая глупая-глупая, наивная-наивная, и не вижу, что тут происходит», — мрачно подумала Галя.

Я попробую, — тихо проговорила Галя.

— Не надо пробовать, — резко оборвал её Дутов. — Сделайте. Договоритесь с баронессой. Любым способом уговорите её. И тогда два процента от сделки ваши.

Вам же нужны патроны к пулемёту и снаряды к пушке. Потрудитесь немного и они вам бесплатно достанутся. А в вашем, не шибко богатом положении, это уже хлеб.

— Если я договорюсь, — вдруг заледенела взглядом Галка. — Двумя процентами вы не обойдётесь. И уж тем более не разовой выплатой. Десять процентов. Подумайте и вы над этим.

— Договоритесь, больших проблем в вашей просьбе я не вижу, можем потом и вернуться к этому обсуждению, — изобразил в ответ холодную улыбку и мастер. — Но это исключительно в том случае, если Вы действительно договоритесь, — подчеркнул он.

Более того, могу уже сейчас обещать вам в подарок ещё десяток таких же броневиков, что и стоящие сейчас здесь под окнами. Полностью восстановленными и готовыми хоть на следующий день отправиться в этот ваш южный поход.

Значит, будем считать, что договорились, — даже не спросил, а просто констатировал Дутов.

— Хорошо, будем так считать. Как и то, что с моей стороны это была не просьба, а обязательное к исполнению требование. Без МОИХ процентов, ВАШЕГО разговора с баронессой не будет.

Надеюсь, это понятно.

Дождавшись молчаливого кивка, поднялась.

— У тебя ко мне есть вопросы? — повернулась она к Кондрату. — Нет. Хорошо. Фанеру тогда сам сгрузишь, куда тебе удобней. Лошадей и телеги я пока у тебя оставлю. И…, — запнулась она, — я пошла, попробую переговорить с нашей общей знакомой. Глядишь, что и получится.

Но ничего не обещаю.

— Не обещайте, сделайте, — холодным тоном прервал её Дутов. — И ваши проценты у вас в кармане, как и машины. Делайте, Галя, делайте. А за нами не заржавеет.

— В конце концов, у нас ведь есть не только эти броневики, но и многое ещё другое, такое же для вас интересное. Поверьте, вам понравится.

Молча кивнув в ответ, Галина быстро вышла из комнаты.

* * *

Полуденное солнце заливало рабочий кабинет Кондрата Стальнова ярким слепящим светом, а на душе собравшихся в этой комнате людей царила самая настоящая тёмная ночь.

Мастер Дутов стоял у выходящего во внутренний двор окна и с мрачным видом наблюдал как работники Кондрата сноровисто разгружавшими телегу с фанерой. Сидящий на скамейке возле широко распахнутых дверей амбара муж Галины Андрюха Буян, каждый раз, когда мимо него проносили чёрные листы, старательно что-то чиркал в лежащем у него на коленях толстом блокноте, изредка бросая косые взгляды на окна хозяйского дома.

— Дожили, — Мастер Дутов, тяжело опёршись левой рукой на оконный наличник, мрачно наблюдал за деловой суетой двора. — Чтобы элементарно выжить и не разориться, приходится обращаться за помощью к какой-то сопливой девчонке.

— У этой девчонке, единственной из доступных нам людей, есть прямой доступ к уху баронессы. Пусть не такой как нам бы хотелось, но иного у нас нет.

— Что это ты вдруг заговорил, Мыкола? — повернулся к нему мастер Дутов. — То всё молчал, молчал, а тут вдруг рот открыл.

— Чего было губами шлёпать, когда всё шло, как уговор был, — невозмутимо отозвался Ржавка. — Да и девочке не надо показывать наши внутренние свары. Меньше чужие знают, нам же спокойнее.

— Ты по-прежнему считаешь, что мы неправы?

— Ты, ты неправ, — взорвался Мыкола. — Я как считал, так и считаю, что баронессу и всю ту компанию ни в коем разе нельзя допускать до производства боеприпасов. Не забывай, если они не продлят договор на обучение своих обозников, через полгода придётся отдавать учеников обратно этой баронессе. И мы снова окажемся без дешёвых рабочих. Люди бегут из пограничного города. И в городе реальный дефицит рабочих кадров. Уже даже сезонный наплыв беглецов с границы не спасает. У меня в кузнях некому работать!

— Дешёвых рабочих кадров всегда нехватка. Дорогих то полно, — усмехнулся Дутов. — Плати больше и к воротам твоих кузниц выстроится очередь. Не забывай всегда уточнять этот момент, а то тогда непонятен твой шкурный интерес.

— Да хотя бы и так. Но если мы сейчас на своих площадях и со своим оборудованием, и со своими рабочими начнём производство патронов и снарядов, то потом, с нами обученными рабочими этой баронессе не составит ни малейшего труда воспроизвести весь технологический процесс. Но уже без нас и на своих площадях, со своим оборудованием, и со своими, намного более дешёвыми материалами, чем мы сможем достать. И мы гарантировано вылетам из конкурентной борьбы за поставки патронов Краю.

— Ошибаешься ты, Мыкола, — ледяным тоном отрезал неожиданно отозвавшийся третий из них, Кип Бугров. — Они и так в любой момент могут воспроизвести весь технологический процесс производства патронов. Начиная с добычи руды и кончая крашеными ящиками под готовые изделия.

Ты забыл или старательно не хочешь этого вспоминать, но они уже один раз это сделали. Уже раньше производили патроны! И не самые плохие, чтобы там кто ни говорил, — сердито покосился он на сидящего по левую руку Кондрата. — И только отсутствие заказов на их патроны и привело к тому, что их персональное производство было ими свёрнуто.

Но цеха у них остались, как и кое-какая потребная оснастка. И лично я был бы совсем не против получить ту оснастку, которая одна получше будет всего что у нас есть. А всё дерьмо они сбросили обратно Кондрату.

— Это не так, — подал голос со своего места Кондрат. — И станки, и всю оснастку я от них вывез. Сидор мне сам всё обратно продал. Цеха да, есть, стоят. Но это пустые коробки. Даже то, что из оснастки они сделали сами, и чем ты так восторгаешься, они мне всё продали. Теперь у них нет ничего.

— Не верю. Я им не верю, — набычившись, упорно гнул свою линию Бугров. — К этим пустым коробкам подведены приводы от мельничных колёс на реке и в любой момент, подключившись, они могут запустить уже своё, независимое от нас производство.

— Поэтому и надо сейчас разграничить сферы влияния, — отрезал мастер Дутов. — Сейчас, когда у них ещё нет своего производства, когда они вернули станки и оснастку Кондрату, но готовы в любой момент начать делать всё заново.

Я тоже не верю Сидору, и не верю тому, что он отказался от мысли перебежать нам дорожку. Это полностью противоречит тому, что мы видим в этой компании и самой логики их развития. Вы все видите, как стремительно они развиваются. Ещё вчера они были пустое место, а уже сегодня нам приходится искать пути, чтобы подобраться к ним поближе. Чтобы уже они не нанесли урон нам. Вчера ещё такого не было. Сейчас — есть.

— А кто тебе мешал самому поискать пути к тому медному месторождению, когда Сидора и их компании и близко от нас не было? — сердито отозвался Мыкола. — Тогда б не пришлось сейчас клянчить у них слитки с медью, свинцом, оловом, и всем прочим.

Ты ж знал что там, в горах есть медь. И все остальные знали. И я знал, и он знал, — начал невольно повышать голос Мыкола. — И что? Никто из нас и пальцем о палец не ударил, чтоб вышибить ящеров с озёр и открыть туда дорогу. И вот вам результат. Мы в роли просителей. Дожили! У пришлых попрошайничаем.

— Именно поэтому и надо договориться с баронессой о разграничении сфер влияния. Чтоб они не лезли к нашей кормушке. Потом будет поздно.

— Ну почему поздно?! — взорвался Мыкола.

— Да потому что не верю я Сидору, — в полный голос заорал в ответ Дутов, всем телом разворачиваясь от окна. — Потому ему я не верю, что знаю! Всеми фибрами души чувствую. Вернув Кондрату его хлам, Сидор на том не остановился.

Не верю я всему тому, во что вы все так старательно делаете вид, что верите! Женившись на баронессе Изабелле де Вехтор, Сидор получил неограниченный доступ к её финансам. А это бездонная бочка! Вы что, не видите!? Оттуда сколько не черпай, не вычерпаешь. И нам таких денег в жизни не видать.

И именно поэтому надо сразу разграничить сферы. Это наше, а то Приморье пусть забирает себе, пусть сам осваивает его, как и свои озёра.

Потом — разграничивать что-либо для нас будет поздно. Надо пользоваться моментом сейчас, когда у них трудности и когда они МОГУТ пойти на соглашение. Потому как не верю я, что Сидор просто так покатился в это своё Приморье, чем-то там торговать. Из Приморья — прямая дорога на Запад, в Торговый Союз. Об этом ВЫ все забыли.

А вам напомнить, ОТКУДА, совсем недавно вернулся Советник баронессы? Из Торгового Союза, между прочим! Вернулся с полным обозом всякого добра. В котором, есть такие станки, о которых мы раньше даже не слышали.

Вы видели этот гранильный станок, которым на весь город расхвастался этот её недоделанный гранильщик? Урод, привезённый из Торгового Союза Советником баронессы!

Не видели!? А я видел! Нам со своими станками до такой точности обработки, что тот выдаёт, как да столицы Империи Ящеров раком.

И я совсем не удивлюсь, если завтра, аналогичное по уровню оборудование появится в тех пустующих ныне цехах. И которое ни за какие деньги никому из нас там, на Западе не продадут при всём нашем горячем желании. Но МОГУТ продать баронам де Вехтор. И поэтому нам надо перехватить инициативу и первыми разграничить сферы влияния. Чтобы не мы, а они не лезли на нашу территорию.

Пусть они сами откажутся лезть на нашу территорию. Сами! Слово баронессы твёрдое. И, если она скажет «да» — это не будет «да, но…», и не будет «да, если…». Её да — это всегда «да», и никак иначе. И вы это знаете, и я это знаю.

И последнее. Мне самому очень не нравится то, что мы делаем. Очень! Но другого выхода ПОКА я не вижу.

— Ладно, прекращаем спор, — помолчав, выдал Мыкола. — Раз решили, значит, решили. А решили — будем выполнять. У нас нет другого выхода, тут ты прав. Пока нет!

Посиделки на хуторе.

Встреча старых друзей, наконец-то в кои-то веки собравшихся на посиделки в доме одного из своих явных лидеров, была в самом разгаре, когда тихо скрипнувшая входная дверь мигом привлекла всеобщее внимание. Что, без всякого сомнения, прямо указывало на то, что никакого веселья и не было, и собравшиеся в комнате лишь натужно делали вид что веселятся. На самом же деле все только и ждали главного инициатора сегодняшнего сборища, Галку Буян.

— Галочка! — радостный вопль разорвал краткий миг тишины, когда все напряжённо смотрели на входную дверь. — Ну, наконец-то. Я то мы совсем тебя заждались, — тут же сдал он всех с потрохами, ничуть о том не жалея.

Скрывать что-либо, происходящее вокруг, в этой компании было не принято, и все стремились сразу перейти к делу.

— Ну, — поторопил Толян неспешно раскручивающую зимнюю шаль и медленно снимающую верхнюю одежду Галку. — Чего собрала? Мы Андрюху пытали, пытали и единственное что поняли, сам он ничего не знает.

Не отвечая, Галка медленно прошла к стоящему посреди просторной комнаты неказистому столу и небрежно что-то на него бросила.

Тупой звук глухо звякнувшего металла, словно ножом отрезал все звуки в комнате.

— Это что?

— Это, Толян, золото. На всех. По тридцатке на нос. Плата за этот месяц. Хватит, чтобы покрыть накопившиеся долги.

— Это то, о чём я подумал?

— Мы снова в деле.

— Опять кому-то надо набить морду? Или спалить очередной кабак? Без меня. Я в такие игры больше не играю. Они в итоге слишком дорого обходятся.

— В этот раз кабаков не будет. В этот раз всё гораздо серьёзнее. Это плата за кровь.

— Если за чужую, то мы с Гайратом пас, — глухо отозвался из своего любимого тёмного угла Олег. — Нас дома Лизки не поймут.

— Это плата за свою кровь, — тихо отозвалась Галина. — Дело грозит превратиться в личное. И шанс вернуться обратно живым невелик.

Кто не желает, может сразу отказаться. Никого не принуждаю, никого осуждать не собираюсь. Дело действительно очень серьёзное. Но и куш в конце велик. Вернуться обратно в компанию и заняться серьёзным делом, а не выращиваньем пары пучков редиски на продажу. Даже больше скажу. Независимо от ответа, эти деньги ваши. Можете свободно распоряжаться ими по своему уразумению. Можете пропить, прогулять, покрыть образовавшиеся долги и выбраться из долговой ямы. А можете не брать. Никто вам в том претензий не предъявит. Это ваши деньги. Но потом, лучше ко мне больше не подходите. Обратно не приму.

— А насчёт не вернуться, насколько серьёзно?

— Более чем. Имена Чернухи Николай Иваныча, Бялого Пахома, Серафима Корчаги, вам о чём-нибудь говорят?

— Да вроде бы как мы с ними замирились, — вопросительно глянул на молчаливого Андрюху Толян. — Или что? Мировая пьянка в новом трактире Чернухи — это что тогда было?

— Отмазка, судя по всему, — мрачно буркнул Буян. — Как теперь стало ясно, это была отмазка. Никто не забыт, ничто не забыто. Так что, или мы окончательно решаем эту проблему, или проблема решает нас.

— Рассказывай, — хлопнул ладонью по столу Толян. — Всё рассказывай, без утайки. А мы думать будем. Раз речь пошла о нашей крови, хочу всё знать.

— Всё ты знать не будешь, — отрезала Галочка. — Но кое-что важное я вам сообщу.

— Итак, дело это началось неделю назад на заднем дворе Юхимкина трактира на Большой Басанрогской дороге, неподалёку от Вязём. Торговала я там с хозяином своей редиской и прочей зеленью, и хорошо расторговавшись, присела погреться на солнышке под тёплой стеной его конюшни…

После часа детального рассказа, в котором, тем не менее, были аккуратно опущены кое-какие немаловажные моменты, Галина наконец-то подошла к концу.

— Вот, ребята, практически и всё.

— Точнее, всё, что ты сочла возможным нам сказать, — задумчиво проговорил Толян, задумчиво глядя на Галочку. — Ну что ж, и то немало.

— А теперь, думайте, — покосилась на чересчур догадливого товарища Галка. — С нами вы или сами по себе? Мы с Андрюхой для себя всё решили, черёд теперь за вами. Дело впереди предстоит кровавое, и лично я в том ни минуты не сомневаюсь. Если этот любовный поход юного романтика состоится в том виде, как это сейчас выглядит, живыми обратно вернуться нам будет очень трудно. Слишком много желающих нас в тех степях навеки оставить, где-нибудь под холмом или в овраге, на прокорм хищникам.

Поэтому, принуждать никого не могу. Решайте сами.

— А что ты говорила про большой куш в конце? — первым подал голос Толян. — Разъясни. Я что-то не понял.

— Куш в том, что если мы вернёмся, то плотно сядем на торговлю оружием.

— В огороде бузина, в Киеве дядька. Это, каким же образом?

— Узнаешь, — тихо проговорила Галка. — В своё время всё узнаешь.

Встреча на водах.

Дома в городе Изабеллы де Вехтор не было, поэтому, справившись у старшей охраны, где её можно найти, Галка отправилась на озёра, рядом с литейным. Там была какая-то нужда у баронессы, с которой та постоянно возилась, не меньше чем раз в неделю на несколько дней посещая те места. Там её и следовало ловить.

Так что уже следующим вечером Галка была на месте. И угодила сразу к друзьям на праздник. Лёха с друзьями отмечали какую-то юбилейную плавку какого-то редкого сорта стали, которому они все почему-то придавали большое значение. А может и не большое, а просто погулять хотелось. Кто знает. Но встретили Галку на заводе тепло и тут же, потащили за праздничный стол, за которым гуляла вся дневная смена.

— Галка! Какие люди! Иди сюда! Где тебя полгода носило? Сто лет не виделись. Иди сюда, пробирайся.

— Эй, народ, пропустите Галочку. Нам поговорить надо, сто лет не виделись. Сюда-сюда, присаживайся. Вот!

— Ты что, Лёха, — шлёпнулась Галка рядом с ним на лавку, — разве не слыхал, я же разругалась с Изабеллой Юрьевной?

— Разругалась, помиритесь. А, кстати, давно?

— Да, где-то с полгода.

— Ха! До нашего медвежьего угла если что и доходит, то, как раз не раньше чем через полгода. Так что, если ты с ней разругалась на день раньше полугода, то до нас вести пока ещё не дошли, — рассмеялся Лёха.

— Ладно, — махнул он рукой. — Говори, чего явилась. Знаю, что без дела тебя бы здесь не было. Так что, сразу выкладывай, а потом гулять будем. Тут как раз то, что ты любишь: грибочки солёные, огурчики солёненькие…

— Ты, кажется, кое-что перепутал, — тихо рассмеялась Галка. — Огурчики солёненькие уже как-то не актуально.

— А чего тогда приехала? — рассмеялся вслед Лёха.

— Нужна баронесса.

— О, как!? Так чего ты тогда тут с нами делаешь? — удивился Лёха. — Поторопись. Баронесса сейчас на Сытном озере. Кажись, принимает корпус нового монитора и проверяет самоходные баржи. Поторопись, а то можешь и не успеть. Сразу после испытаний она собиралась обратно, и если не перехватишь, придётся ловить уже у Марка. А туда тоже, не ближний свет пилить.

Совет оказался весьма кстати и, главное, вовремя. Галка действительно чуть было не опоздала, едва успев перехватить Изабеллу возле Сытного озера, когда та уже садилась в коляску, собираясь на стекольный.

— Если ты ко мне, то садись ко мне в коляску, в дороге поговорим, — вместо приветствия, затащила та Галку в свой возок. — Рассказывай, — сразу взяла быка за рога баронесса. — Первым делом, как идут дела с подготовкой автопробега, а потом сразу вываливай свои нужды. А то, извини, лясы точить у меня времени нет. Сейчас надо к Марку, потом на литейный, потом в механические мастерские, потом на пороховой, потом в фанерный цех заглянуть. А потом опять сюда на озёра к монитору с баржами.

Знаешь, Галка, никогда не думала, что материальная заинтересованность может так двигать дело, — довольно ухмыльнулась она. — Стоило подкинуть мастерам интересную идею и пообещать двойную оплату ежедневной переработки, так у них словно второе дыхание открылось. Работают по двадцать часов в сутки. Даже обедают на рабочем месте. Непонятно когда и спят.

Не поверишь, как здорово дело пошло, — весело рассмеялась Изабелла. — А до того постоянно что-то не так всё было. То одно, то другое, то третье. Теперь проблем нет. Теперь приходится уже самой мастеров с верфей выгонять, чтобы хоть поспали.

Зато у нас теперь точно будет второй артиллерийский монитор. И две самоходные баржи, водоизмещением каждая эдак раза в два поболе, чем самая крупная речная лодья.

— Представляешь! Две самоходные баржи и монитор. Чистой грузоподъёмности каждая по двести тонн!

— Это что-то, типа большой десантной лодьи амазонок?

— Ну, не совсем, но близко. Длина — двадцать восемь метров, ширина — шесть, осадка — два. И то, только под полной загрузкой. И на каждую по два дизельных движка. Чудо!

— А зачем?

— Э, — запнулась Белла, непонимающе глядя на Галину. — Не поняла вопрос, — мотнула она головой. Улыбка медленно сползла с её лица. — Что значит, зачем?

— Зачем на реке такая большая торговая баржа? Да ещё чуть ли не вдвое больше обычной речной лодьи! Зачем? Да для неё же товара нет. Да ещё целых две.

— Двести тонн груза. Это же двенадцать тысяч пудов зерна. А две — двадцать четыре!

— Да такие большие речные лодьи бывает неделями простаивают возле причалов в попытке найти фрахт. А бывает, и месяцами не могут набрать товара хотя бы на половину трюма.

Единственный период, когда они действительно востребованы — это осень, сразу после сбора урожая. Но это одна, максимум две ходки за сезон, к устью Лонгары на Устьинскую зерновую ярмарку. И всё. А в остальное время они, как правило, стоят у причала, гниют.

Не выгодно гонять вверх-вниз по реке такую здоровую дуру. Вниз полную, вверх — пустую. Экипаж судна большой, человек что-то под двадцать, а используется оно в лучшем случае пару раз в год. Поэтому у нас такие большие лодьи обычно не строят. Нерентабельно.

Семь, десять метров длиной, три шириной. И этого обычно достаточно для занятости на весь период навигации.

А если надо разово перевезти очень большой груз, то обычно строят простейший дощаник, который в низовьях Лонгары просто разбирают на доски и продают, или, не разбирая продают на дрова.

Или что, у нас намечается большой десант? — ехидно поинтересовалась Галка. — Уж не в поход ли на Торфяное Плато собралась, Изабелла Юрьевна, над которым у нас в городе кто только не смеётся?

А для моря такое судно тоже мало пригодно. Для тех мест оно мало. Там большие объёмы перевозок и для моря судно грузоподъёмностью в двести тонн мало. На море совершенно другой тип судов ходит. Более приспособленный.

— Плавает, — машинально поправила Галку Белла.

— Ходит, — улыбнувшись, поправила Галка Изабеллу. — И не вздумайте в присутствии речников нечто подобное ляпнуть, сразу уважать перестанут.

— Да, плевать мне на их уважение, — машинально откликнулась Белла, что-то лихорадочно обдумывая. — Так, это что, выходит правда?

— Что именно?

— Ну, то, что ты только что сказала. Про простой больших судов?

— А врать то мне зачем? — удивилась Галка. — Вы у кого угодно спросите, вам каждый ответит.

Я вам даже больше скажу. Такая большая баржа сразу привлечёт к вам повышенное внимание пиратов. Поверьте, такое большое судно в покое точно не оставят. Точно вам говорю. Это для них вроде как лакомый кусок. Словно варенье для ос.

— Или кое-что другое для мух, — мрачно буркнула Белла.

— Ну, я бы так не сказала, но, по смыслу очень близко.

— Угу, теперь многое становится понятным.

— Что?

— Реакция мастеров на моё требование увеличить длину и ширину корпуса строящихся новых барж, их энтузиазм и горение на работе. Рубят бабки, пока хозяйка в сознание не пришла.

— Да, — грустно протянула Галка. — Как ни печально это признавать, но так оно, похоже, и есть. Боятся, что вы опамятуетесь и прекратите работы. А, следовательно, и двойную оплату они потеряют. И денег таких шальных у них больше не будет.

— Значит, ты утверждаешь, что Куницыны мастера уверены, будто я лопухнулась. Что они меня развели как сопливую лохушку, и с тремя такими большими судами я останусь в прогаре.

— Сто процентов. Даже больше скажу. Без Куницы тут не обошлось. Ничего в его клане не делается без его ведома. На это, безусловно, есть прямое его указание. Можете не сомневаться. И если вы наведёте справки, то вам скажут. Никогда клан Куницы не строил таких больших судов. Никогда.

— Отлично. То, что надо.

— Не поняла, — изумилась Галка.

— Неважно, — отмахнулась Белла. — Ты давай рассказывай, рассказывай дальше. Как там с вашим автопробегом идут дела.

Как-то разом успокоившись, Изабелла поудобнее устроилась на диванных подушках и погрузилась в детальный рассказ Галины обо всём произошедшем с той за последние дни.

— Очень хорошо, — вынесла она вердикт, когда та закончила свой рассказ. — Очень хорошо, — задумчиво повторила она.

— Значит, так. Два броневика подаришь мне, как бы в знак благодарности или признательности, или ещё чего, сама потом придумаешь. К примеру, за то, что тебе с завода отпустили фанеру. Повод не важен, важно мне их получить. А что кто подумает — не имеет значения.

После такого подарка тебе от гильдий кузнецов, в нашу сторону теперь никто и не посмотрит. Для всех ты теперь как бы человек Дутова. Пусть так все и думают, и он в том числе, — ухмыльнулась Белла.

Ну а на свадьбе парочка таких броневиков мне точно не помешает.

С каргами не всё заладилось, как бы хотелось. А твои броневики сейчас прямо спасение.

В самом деле. Не тащить же мне с собой броневик на конной тяге. Не комильфо это. Тем более в столицу княжества, торгующего моторами и позиционирующей себя как центр машиностроения, как промышленный центр, вокруг которого предлагают объединяться всем соседним баронствам.

И тут я с твоими броневиками.

Вот это будет щелчок по носу княжны. Пусть все видят, что и другие сам с усам.

Соседи княжества обеспокоены возникновением Срединной империи. Так пусть увидят альтернативу. Что не только княжество наращивает мускулы, но есть и другие претенденты.

Короче — засветимся мы с этими броневиками по полной. А вот дальше — неизвестно.

Замолчав, Изабелла долго сидела молча глядя прямо перед собой на пустынную дорогу, о чём-то мрачно раздумывая.

— Значит так, наши кузнечные гильдии ищут рынки сбыта для своих восстановленных машин. Значит, у них есть откуда-то к ним свободный доступ.

— Неплохо бы и нам к нему доступ получить, — повернулась она к Галке. — Попробуй подъехать к ним на кривой козе. Попытка — не пытка. Не получится, ну, ква…

Жаль только что весят твои броневики по пять тонн. Это точно?

— Что?

— Пять тонн веса.

— С полным боекомплектом, экипажем, да полностью залитыми бензином баками, как бы, не все шесть.

— Ну, — задумчиво потёрла подбородок Белла. — Не здорово. Очень не здорово. Но тут, пожалуй, можно кое-что придумать. Сниму ка я штатную бронь, да заменю её на нашу фанеру. На семёрочку, а лучше на десятку. Всё полегче будет. Боюсь, что в гостях у такой стервы, как наша дорогая княжна, никакая толщина броневого листа лишней не окажется. Раскатывать по её столице вместо защищённого броневика в открытой всем стрелкам карете — по-моему, будет не дело.

— Значит, вы принимаете их предложение?

— С кое-какими существенными поправками, да. О чём им и можешь при встрече передать.

— Первое. Ни о какой себестоимости за металл и прочее не может идти и речи. Рудники должны развиваться, а отбирать у других предприятий их прибыль и вкладывать в это совместное производство, чтоб кто-то чужой набил свой карман, я не намерена. Так что цена будет та, что идёт на продажу в Приморье. Естественно без транспортных издержек. Но это всяко дешевле того, что дерут с них бароны.

— Согласны, будет и во-вторых. Нет, разговора дальше не будет.

— Второе. Сейчас у нас очень напряжённое положение с работниками. Очень. Поверь Галочка, это не шутка. Эта свадьба натуральным образом выбила нас всех из нормального рабочего ритма. Поэтому, если они хотят, чтобы что-то меж нас было, они должны досрочно вернуть нам часть учеников, что проходит у них в кузнях обучение по нашему с ними договору. По отношению к общей массе учеников это сущая малость, но сразу говорю, она обязательно должна быть. Иначе у нас с ними никакого разговора не получится.

Нам нужны рабочие. И это не обсуждается. На пороховой завод — сто человек, на литейный — двести человек. В разные другие места, по мелочи — ещё человек сто, сто пятьдесят надо. И триста человек — на наш патронный заводик. Да-да. На наш собственный патронный заводик. Тот, оборудование из которого мы отдали обратно Кондрату Стальнову и который будем теперь возрождать.

— Да там я слышала, ничего же нет, — удилась Галка. — Или что-то уже есть?

— По счастью нет, — улыбнулась Белла. — Да это сейчас и не надо. Там мы будем пока что просто перестраивать корпуса. Все деревянные строения будем заменять на кирпичные. А для этого потребуется много каменщиков и подсобных рабочих. Насчёт мастеров каменщиков я договорилась с ящерами, а вот подсобников должны будут обеспечить гильдии кузнецов.

— Им придётся досрочно вернуть не менее семисот человек.

— Вот это им точно не понравится, — буркнула Галка.

— Третий момент, — улыбнулась Белла. — С разделением зон влияния. Не имею ничего против. Разделяй, не разделяй, договаривайся, не договаривайся, а как дойдёт до дела, всё одно сделают так, как им самим будет удобней. Натура такая. И если у них из Приморья нарисуется заказчик на более-менее серьёзный объём, ни секунды их наши договорённости не остановят. Поэтому и мы себя так поведём.

Но первой нарушать нашу договорённость мы не будем. Потом — посмотрим, — холодно улыбнулась она. — Но это ты им не говоришь, — кольнула она льдистым взглядом Галку. — Об этом они и сами догадаются, по умолчанию.

Ну, вроде бы всё? Если ты со мной на завод к Марку, милости просим. Мне всё веселее будем. Если торопишься обратно, сейчас самое время расстаться будет. Сейчас как раз будет поворот. Так что если торопишься, тебе туда, — махнула Белла в сторону боковой, идущей в сторону города дороги.

— Я домой, — кивнула Галка. — Не хочу, чтоб нас лишний раз вместе видели. И так слишком много пряников я от компании получаю. Как бы не стали коситься.

— Тогда до встречи, — Белла на прощанье пожала Галке руку.

Проводив взглядом стройную женскую фигурку, пересевшую на свой тарантас и двинувшуюся по боковой дороге к городу, Белла кивнула, подзывая державшуюся чуть в стороне охранницу.

— Проводи, — мотнула она головой в сторону скрывшейся уже за поворотом Галки. — Проверь, не следят ли за ней. Да и вообще, покрутись в округе. А то что-то слишком спокойно вокруг. Аж странно как-то.

А мы сворачиваем в Трошинские мастерские. Проверим, как у них идут дела с дирижаблестроением.

Дирижабль ДЖ-1.

Теряющийся где-то в высоте потолка одинокий тусклый бензиновый фонарь, неведомо каким образом там зажжённый, еле высвечивал очертания задранных куда-то в поднебесье ажурных ферм ангара, и задранная столь же неудобно вверх шея, казалось, сейчас вывернется.

— Правда, неплохо. Специально туда фонарь повесили, чтоб всем видно было конструкцию, — с гордым видом проговорил Богдан, глядя на потолок. — Ферму стропильную собрали из брусков клееной фанеры. Все стыки на клею. Теперь захочешь — не разберёшь. Сверху укрывной материал — парусина, пропитанная каучуком. Чтоб ветра меньше пропускала и чтоб испытать на прочность, да и вообще, чтоб просто поработать с новым материалом. Но на самом деле, ничего кроме парусины под рукой не нашлось, — улыбнулся кузнец. — Да и торопились, честно говоря, холодно было работать на открытом воздухе.

— Да уж, — поёжилась Белла. — По мне, так без разницы. Что там, что тут.

Действительно, в помещении ангара было не намного теплее, чем на улице. Хотя явно сказывалось ещё и то, что в противоположных углах длинного ангара слабо просматривались небольшие кирпичные обогревательные печурки, высокие узкие трубы которых тянулись куда-то высоко вверх, скрываясь в густой темноте высоко под потолком.

Рядом с дальней от входа печью, под потолком ангара слабо просматривалась неряшливая куча чего-то тёмного и бесформенного.

— А что там за ветошь такая огромная парит в воздухе?

— Баллон аэростата. Недостаточно пока водорода чтобы надуть полностью. Вот, пока только с пола убрали, чтоб не мешал. Поэтому — пока не закончим с гондолой — такой неряшливой кучей и будет болтаться под потолком. А там, как профессор подвезёт недостачу, уж разом всё испытывать начнём.

— А рядом?

— Изба для обогрева работающего здесь персонала. Я ж говорю, холодно. Несмотря даже на то, что работаем под крышей, всё одно, не лето.

Плохо видная в дальнем, плохо освещённом углу небольшая деревянная избушка, только издали казалась небольшой. На самом же деле это был двухэтажный рубленный терем, размером три на три сажени и не менее пяти полных саженей высоты, на высоком подклете, даже издали производивший впечатление чего-то монументально основательного. Из крыши терема куда-то вверх, в темноту, тянулась высокая печная труба.

— Большую часть времени последних двух недель мы в основном занимались тем, что заканчивали этот ангар и собирали нужный материал. Детали то дирижабля большие, на снегу много не наработаешь. Снег всё же ещё лежит, холодно. Вот мы в первую очередь и озаботились постройкой помещения.

Зато теперь можно работать в относительном тепле. Теперь, за неделю, думаю, закончим.

— Что закончим?

— Как что, баллон конечно. Девочки твои только-только разложились со своими швейными машинками и приступили к работе. Да и то, машинками это так, что-нибудь по мелочи. В основном руками работают. Больно уж прочный материал. Машинка не справляется.

Густой грубый бас Богдана Трошина гулко отражался от далёкого свода высокой кровли.

— Значит, вместо того чтобы быстро построить мне дирижабль, на котором можно было бы быстренько слетать к милому в любовное приключеньице, не заморачиваясь особо на всякую ерунду вроде комфорта, вы всё это время тупо строили этот здоровый ангар. Даже не ставя меня о том в известность. Как мило.

Яду в голосе Изабеллы было столько, что его хватило б, наверное, умертвить сотню боевых имперских слонов. Впрочем, кузнец был не слон. С него довольно наигранное, неискреннее возмущение Беллы скатилось, словно с гуся вода.

— А ты что хотела? Тяп, ляп на коленке? Не получится, — флегматично пропустил кузнец претензию мимо ушей.

Твоё желание за полторы недели сляпать настоящий воздушный корабль — полный бред. Поэтому мы тебя и не стали сразу расстраивать. Ну а поскольку сама твоя мысль о развитии воздухоплавания нам понравилась, то мы и начали с главного, с ангара, — негромко рассмеялся он.

Хорошую штуку ребята придумали, — прогудел Богдан, снова задирая голову вверх. — Это Фома со своими вспомнил, что ерапланы, как и дирижабли, везде и всегда строят в ангарах. И сразу же нас с братом озадачил.

Даже слово мудрёное вспомнил для их обозначения — эллинг, кажись.

Вот мы такой эллинг тут же и соорудили. Повозиться, конечно, пришлось, дело то новое, незнакомое. Но, ничего, довольно быстро справились. Как говорится: «Глаза боятся, а руки делают».

— Дать бы вам как следует по рукам, чтоб не делали лишнего, — сердито проворчала Белла.

— Белка, не смотри на меня, словно удавить хочешь, — улыбнулся кузнец. — Баллон у дирижабля большой? Большой! Как ты с ним на открытом воздухе работать будешь? Да никак! Его же ветром сносить будет постоянно, дождём мочить, снегом заметать. А внутри ангара, то бишь эллинга, тишь да гладь, да божья благодать. И тепло. Относительно, правда. И сухо.

А на морозе много не наработаешь. Заруби себе это на своём хорошеньком носу.

Тут ещё другой момент. Ещё более важный. В ангаре не видно кто и чем тут занят.

А то с этими вашими мастерами корабелами от Куницы, слишком много кругом посторонних глаз развелось. Так и шныряют, так и вынюхивают, что у нас тут кругом творится.

Кстати о птичках. Я с профессором тут недавно переговорил, тот сказал по всем вопросам охраны обращаться к тебе.

Ты б выделила парочку своих девочек, чтоб на воротах посторожили. Да и вообще, охрану и изоляцию конкретно этого ангара наладили. А то кое-кому из Куницыных людишек давно уже пора нос любопытный оторвать, да ручки шаловливые пообломать.

Так что о том, что ты там думала: за полторы недели или даже за полтора месяца сделать сложнейшую конструкцию, которой в этом мире ещё не существует — забудь.

— Забу-у-у-дь, детка! Забудь, как о страшном сне. Мы только начали. И прими как данность, что такие большие дела быстро не делаются. Вот за полгодика, за год, мы бы тебе его склепали. А то, глядишь, и парочку. А за полтора месяца даже не думай. Забу-у-у-дь!

— Ну, зачем же вот так, сразу. Взять и забыть, — прищурилась Изабелла, с какой-то непонятной мстительно насмешливой искоркой в глазах глядя на буквально лучащегося от понимания своей правоты кузнеца.

— Зачем же так сразу забывать. Хочешь полгода, бери полгода. Но если управишься месяца за три, вообще будет прекрасно.

— Раз не успели к началу свадьбы, сделайте мне дирижабль хотя бы к концу.

— Это как это?

— Вот так это. Неделю мне чтоб собраться, месяц туда, две недели там, месяц обратно, неделю в себя прийти после свадьбы. Итого у вас на всё про всё три месяца.

И даже поблажку ещё даю. Один дирижабль. Не надо два. Пусть будет хотя бы один, но чтоб точно был.

— Три месяца устроит?

— Не понял?

— Всё-то ты понял, друг мой, — вздохнула Изабелла. — Не успел к первому сроку, значит, чтоб к моему возвращению со свадьбы был готов. А это будет ровно через три месяца.

— Так что, не увиливай и ближе к делу, — резко оборвала кузнеца Белла, мгновенно сгоняя улыбку с лица. — Я пришла сюда не бабьи лясы точить с тобою, а определиться когда дирижабль будет готов.

— К осени! — обречённо констатировал кузнец. — С такими деньгами, никак не раньше, если не вообще к следующей весне.

— А поточнее?

— А поточнее сходи к гадалке Фроське Заречной. Тогда и будет тебе поточнее. А я тебе не Фроська и ничего не могу точно сказать. У нас же ничего нет. Ни газа, ни оболочки, ни каркаса гондолы, ни самой гондолы, ни двигателей. Ни-че-го! Всё приходится начинать с нуля.

— Нет, — ухмыльнулся он, — вру. Двигатели есть. Как раз четыре штуки, по паре на два дирижабля. Хорошие движки, трёхсот сильные майбахи. Ещё остались, не распределённые из Димкиной добычи. Последние. Правда, их ещё перебирать, мыть, чистить, драить от болотной грязюки, капремонт, одним словом им надо делать серьёзный. Но движки есть.

Ну и ещё вот это у нас есть, — махнул он рукой на неряшливую груду тряпья в дальнем углу ангара. — Пробный баллон, для проверки ткани.

Да и тот почти уж весь сдулся. Плохо девочки пошили, опыта не хватает. Тоже та ещё задача. И поддать давления пока нечем, водород кончился. Ну, ещё ангар поставили.

Кстати, — задрал он снова голову, любуясь собственным творением. — Надо будет подумать и сделать сборно-разборную конструкцию. На болтах. Тогда вам там, на свадьбе не надо будет думать о жилье.

Быстро каркас собрал, натянул прорезиненный чехол — и готов дом.

А то поселят вас в какую-нибудь собачью конуру, чести дворянской урон. А так, соберёте где-нибудь в поле захваченную с собой разборную конструкцию и красота! А лучше всего в парке, под носом твоей заклятой подруги. Где-нибудь на поляне, где попросторнее. Птички щебечут, солнышко в окошки светит, воздух чудесный. А кругом листва зелёная. Весна! Красота!

И живите себе, горя не зная. Заодно и рекламу новому товару сделаете. Глядишь, и заказчики сразу денежные у нас появятся.

А то мы тут с ребятами прикидывали, так такую штуку только человек с тугим карманом потянуть сможет. В нашем краю таких богатых нет. А там — может быть. Попробуй, сделай нам рекламу. А мы уж расстараемся, через недельку, как раз к твоему отъезду, сделаем пару сборно-разборных ангаров.

Кстати, насущный вопрос. А как у нас с деньгами. То, что ты первоначально нам выделила, пятьдесят тысяч, давно кончилось. И строить дальше просто не на что. Если только не на свои. Но сколько тех своих, слёзы.

— Ещё полтинника хватит?

— Издеваешься? Мы уже полтинник вгрохали в один ангар этот, в подготовку площадки, в ткань эту прорезиненную, точнее прокаучукенную. В покупку этой дорогущей шёлковой ткани, которая пойдёт на баллон аэростата и которая не три медяшки за рулон стоит.

И вообще непонятно куда деньги ушли, — в полном недоумении, кузнец непонимающе смотрел на растопыренные ладони. — Как вода ушла сквозь пальцы. Сотню давай. И учти. И этого может не хватить. Даже точно не хватит. Дело новое, не проверенное. Сколько на самом деле денег потребуется, никто тебе сейчас не скажет. Так что, жабу свою придави, а калиту готовься развязывать.

О! — вдруг встрепенулся кузнец, расплывшись в какой-то смущённой, дурацкой ухмылке. — Название только что придумал «ДериЖабель»! Или ДЖ-1.

Ну, в смысле, дери жабу, что тебя душит.

— Тогда лучше — Джокер-1, — в лёгкой растерянности пробормотала Белла. — Как в шулерской карточной игре, неожиданный пятый туз в рукаве.

— И не забудь про Марка, — улыбнулся кузнец. — Нам его броневая сетка на баллон или какая-нибудь облегчённая броневая ткань точно понадобится. Это тебе водород, а не безопасный гелий, которого нет и никто, даже не представляет где его взять. Пуля попадёт — пшик, и тебя нету.

Мы тут с мужиками прикидывали, — скупо ухмыльнулся он, — куда ни полетишь, нигде нам особо-то рады не будут. И попытки диверсии, если не банального покушения на убийство, точно стоит ждать. Так что, и разборный ангар, и броневая ткань, и гондола из пуленепробиваемой фанеры, в вашем случае будет самое то.

— Для нас.

Негромкий голос Изабеллы как-то вдруг разом оборвал гулкий голос Богдана.

— Не понял, — настороженно повернулся к ней кузнец.

— Всё-то ты понял, милейший. Не прикидывайся идиотом. Всё-то ты прекрасно понял.

В первый дальний полёт полетите со мной. Один ты или вы оба два, с братом. Вам решать. Но кто-нибудь один из вас должен быть обязательно.

Должен же быть на борту хоть кто-то один нормальный мастер, кто хоть что-то соображает в этих ваших мужских железках, — с деланно возмущённо рассерженным видом обернулась она к Богдану. — А то вы мужики совсем обнаглели. Мы, бабы, за вас и воюем, мы вам и деньги на ваши развлечения зарабатываем, мы и в гости к друзьям и недругам сами в одиночку ездим. А если что поломается — то что? Тоже мы? Ещё и в моторе копаться? Всё мы, да мы? А вы? Доколе!?

Негромкий смех прервал выспренную речь Изабеллы.

— Всё-всё-всё, дальше не продолжай, — остановил он, набравшую было ещё воздуха в лёгкие Беллу. — Еду. Уговорила. Хотя, я и сам хотел тебе этот вариант предложить. Правда, чуть погодя, в конце разговора. Но будем считать, что ты меня уболтала. Согласен, техника новая, не обкатанная, требует тщательного присмотра.

Пускать вас одних, без технической поддержки, да ещё в такую даль несусветную может лишь самоубийца. И с нашей стороны это было бы чистым преступлением.

Да и не простит мне Сидор, если с тобой случится чего.

К тому же, — ещё шире улыбнулся он. — Я, конечно не Колька, но тоже к морю хочу слетать. Так что я еду, — улыбнулся он, глядя на сразу повеселевшее личико баронессы. — Уговорила. Насчёт Глеба не скажу, а без меня ты к Сидору не полетишь.

— Уф-ф-ф, — с облегчением выдохнула Изабелла воздух. — Не поверишь, аж гора с плеч. А то, как подумаю, что вы нас одних с этой штукой бросите, с этим вашим дерижабелем, аж сердечко заходится.

Итак. Сколько нас летит?

— Ты одна.

— В смысле?

— Летит один дирижабль, — без тени улыбки пояснил кузнец. — Я ж тебе русским языком только что сказал. Дело новое, не обкатанное. Как оно себя там, в воздухе поведёт — неизвестно. Да ещё при таком длительном перелёте. Да и денег, как я понимаю, на два дирижабля у тебя нет. Так о чём говорить?

Хочешь, ещё раз повторю. Дирижабль — один!

— Не надо, — остановила разошедшегося кузнеца Белла. — Не надо повторять, — тихо проговорила она. — Я просто подумала…

— Найдёшь деньги — будет два, — перебил её кузнец. — Но лучше тебе рассчитывать всё же, на один. И конструкция ещё не отработана, и по деньгам, как я понял, напряжёнка серьёзная присутствует. Так что, рассчитывай лучше на один. Так вернее оно выйдет.

— Как же мы все в один то влезем? — растерянно пробормотала Белла. — Он же маленький.

— Кто? Дерижабель? Да ты чего!? — возмутился кузнец.

Изумлённый донельзя кузнец неверяще смотрел на расстроенную Изабеллу и не мог поверить в то, что видел.

Изабелла! — звонко пощёлкал он пальцами прямо перед расстроенным лицом баронессы. — Ты в своём уме? Первый раз вижу, что ты тупишь, — неверяще покачал головой кузнец. — Дирижабль — это же самое грузоподъёмное судно в мире.

— Устала, — вдруг как-то сразу сникла Белла. — Поверишь, устала как собака. Последний месяц спала, хорошо ещё, если пару часов в сутки удавалось умыкнуть. А то и того не было. С ног уже падаю. Эта свадьба…, — тяжело вздохнула она.

Только сейчас удалось вырвать минутку, чтоб заскочить сюда к вам на полигон и глянуть на этот ваш небесный тихоход. А то профессор с Корнеем насвистели в уши, какая это великолепная штука. Дирижабль то, дирижабль сё. А что такое хотя бы в общих чертах — до сегодняшнего дня даже не представляла. Хоть ты чуток просветил.

Одно, другое, третье, пятое, десятое. После нашего с тобой разговора о воздухоплавании времени не было даже просто поинтересоваться, как тут у вас дела идут. В конце концов, бросила всё и сама приехала. Тем более что и деньги появились, вот, надо распределить.

Деньги — это хорошо, — мгновенно заинтересовался кузнец.

Своё ты считай что, уже получил, — мгновенно ощетинилась Белла. — На сотню можешь смело рассчитывать. Но не больше! Не один твой дирижабль у нас подвешенный в воздухе висит. Другим тоже надо что-то оставить.

Устало подняв на него взгляд, Белла смущённо улыбнулась.

— Извини что наорала, расслабилась. Устала за последний месяц жуть просто как. А тут ещё и это. Денег нет, а везде надо. И торговля в Приморье приносит слёзы одни.

— Это ты нас извини, — тихо проговорил кузнец. — Парни специально тебе ничего не говорили, чтоб не отвлекать от основного дела. Все ж видят, как ты вкалываешь по двадцать часов в сутки, себя не жалея. Небось, и детей то своих позабросила.

— Каждый день кормлю, — смущённо улыбнулась Белла. — Правда, последнее время больше сплю при том. Единственное время, когда можно хоть немного отдохнуть. В остальное ношусь, как это у вас говорят, как в трату раненая курица. Ни минуты покоя.

Тряпки, драгоценности, подарки. Подарки, тряпки, опять драгоценности. И так по кругу. День за днём.

Устала, с ног падаю. Ужас, — покачала она головой.

Ладно, поедем на свадьбу, отосплюсь в дороге. Время то у меня по любому будет. Почитай, что месяц тащиться в Подгорное княжество будем.

А пока ещё, вот что. Совсем забыла про эти ваши карги, — повинилась она. — Не поверишь, как Советник вернулся, ни разу о них не вспомнила.

А как в этот ваш ангар зашла, прямо по темечку стукнуло. Ведь считай что с того дня как мы с тобой говорили про воздухоплавание, так ни разу ведь и не поинтересовалась как у вас с ними идут дела.

Что у вас, рассказывай. Хотя бы в общих чертах, накоротке.

Понимаю, что тема серьёзная и так, между делом, наскоком, её трогать нельзя, но очень уж хочется услышать, как идёт подготовка к любовному путешествию. Это же так романтично, — смущённо улыбнулась Белла.

— А никак.

— Как это, никак? — улыбка медленно сползала с её губ.

— А вот так!

Затык с моторами. Мотоциклетные откровенно слабы, а для танковых там фактически места нет. Да и не будут они тогда уже лёгкими вёрткими машинками, если поставить туда эти монстры. А ничего другого у нас нет. Изобретать что-то своё — некому, — пожал он плечами.

И заняться производством новых моторов у нас тоже некому и некогда. И станочный парк убогий. Ничего достойного при всём желании не сделаешь. За что, благодарить надо твоего козла Советника, что денежки казённые хоть и не растранжирил, но сроки все сорвал.

Так что, в ближайшее время никаких каргов у нас с тобой не будет.

Можно было б конечно, заказать на стороне. Хотя бы парочку. В городе полно тех, кто в таких делах разбирается. Но это таки-и-и-е деньги, что даже подумать страшно. И тако-о-о-е качество… Хуже, чем было бы даже у нас с нашим убогим станочным парком.

Поэтому, передай парням, Ваське с Колькой, чтоб срочно искали альтернативу. Мы им ничего предложить не можем.

Если только не свернуть все работы по монитору и по дирижаблю, и снова всем не переключиться на эти их карги. Решение, — с кривой ухмылкой хмыкнул кузнец, — как ты понимаешь, явно не в их пользу будет.

С Куницей больше не поспоришь. И так его мастера зверем на нас зыркают, гавкают на всякий чих и только ищут повод к чему бы придраться. Того и гляди, с кулаками полезут. Им монитор этот кровь из носу к весне надо, а мы, по их мнению, тянем.

Дирижабль тоже в сторону не отложишь. Корней что-то чересчур с этим небесным тихоходом возбудился. Планы на дирижабли большие имеет в своей вечной войне с ящерами. Каких-то наблюдателей он туда собирается сажать и контролировать границу.

— Приехали, — тихо проговорила Белла. — Похоже, что на этой весёлой поездке на юг к милому придётся всё же ставить жирный крест.

— А ты знаешь, — задумчиво глядя на Беллу Трошин вдруг замер, что-то усиленно обдумывая. — А ведь профессор наш прав. Одним дирижаблем лететь нам нельзя, хоть ты тресни. Надо иметь хотя бы два. Для надёжности. Один сломается, так другой завсегда придёт на помощь. А значит, летим мы с брательником вдвоём. Я — на одном, а он — на другом.

Так что придётся нам всем сильно ужать непрофильные траты.

— Ужимайся, сколько можешь, — мрачно отозвалась Белла. — А деньги появятся, я первым делом тебе. Заказывай, что можешь на стороне, но сроки сокращай. У нас главный фактор — время. Я тебе всего не говорю, но поверь мне, дирижабль не только для любовной поездки к милому нужен. Это ещё и транспортное судно, летающее без границ и таможен. Так что, если можешь ускориться, ускоряйся.