Зима на безымянном озере. *

То что с этим островом посреди безымянного озера в глухих предгорьях Большого Камня не всё так просто, полностью подтвердилось, как только последняя лодья последнего прибывшего перед зимой каравана с разнообразным имуществом и оружием, отчалила от хлипких жердяных мостков, по какому-то недоразумению названных здесь пристанью. И бывшая сотница окончательно поняла что четыре сотни человек теперь уж окончательно остались на острове одни, на всю зиму. Одни, посреди студёной воды на каком-то безымянном озере в предгорьях, в самом сердце земель подгорных ящеров.

Боже, какая же она была тогда дура, когда думала что для них на том всё кончилось, и теперь они наконец-то обретут свободу и выберутся отсюда, с этого дикого, затерянного в предгорьях Большого Камня одинокого острова посреди безымянного озера. Какая слепая, тупая наивность. Какое недомыслие. Ведь были же, были у неё мысли что всё это не просто так, что пленившие их таким подлым образом люди, с помощью какой-то мерзкой химии, ещё чего-нибудь придумают, не менее мерзкое. Хватило же у них мозгов на сонный газ. Что никто просто так их не отпустит и что никто, никогда, никому за просто так оружие возвращать не будет.

Какая же она была тогда дура, что хоть на секунду поверила в благородство этих чудовищ, по ошибке называемых людьми.

Утешением служило лишь то, что она была не одна такая, и что не только лично её обманула та видимая забота и доброта, проявленная врачами ящеров к раненым. Какая наивность. Им нужны были здоровые рабочие руки и ничего более. И все лекарства, все эти редкие, жутко дорогущие лекарства, к которым обычному человеку и подступиться то страшно было из-за их безумно высокой цены, им придётся потом отрабатывать. Всем вместе, всё до последней монетки.

"Хорошо хоть какая-то появилась определённость, — поморщилась старая сотница своим мрачным мыслям. — Пять лет. Ровно столько, сколько им надо, чтобы на этой мелкой рыбёшке отработать словно из воздуха появившийся долг".

"Ничего, — мстительно подумала она. — Пять лет быстро пролетит, и если останусь к тому времени жива, я ещё сюда вернусь, расплатиться по долгам. За всё! И за эту рыбу, и за наш погибший легион".

Рука пленной привычно скользнула к лежащему рядом у ноги цепу. Длинная, крепкая трёхметровая деревянная рукоять с тяжёлой, метровой металлической болванкой на конце, соединённой с рукоятью толстой металлической цепью, привычно легла в руку. Цеп! Старый, хорошо знакомый крестьянский цеп, удачно модернизированный и приспособленный под изменившиеся нужды. Страшное оружие на трёхаршинной дистанции и прекрасный инструмент для колки льда. Женщина и сама не заметила насколько привычно он лёг в её руку.

Сегодня был её черёд ежевечернего обхода и колотья наледи. Широкая, незамерзающая полынья у внешнего подножия трёхметровой высоты ледяного вала, по периметру охватывающая их, как теперь оказалось чудовищно большой остров, требовала постоянного внимания.

Слишком длинный для оставшихся в живых амазонок был охраняемый периметр. Слишком длинный. Людей для надёжной охраны и перекрытия мест всех возможных лозеек не хватало и они каждую ночь несли потери. Каждую ночь сквозь щели слишком редкой цепи часовых в лагерь незаметно пробирались подгорные людоеды, и на утро они кого-нибудь обязательно не досчитывались.

По началу это были мечущиеся в безпамятстве тяжелораненые, тихо умыкнутые и не могущие оказать сопротивления. Потом, уснувшие на посту слишком переутомившиеся за день часовые, не сумевшие перебороть дрёму, и за то поплатившиеся своей жизнью. Теперь это были те, кто за это время сумел всё-таки выжить и понял, что если они хотят вернуться домой, спать на посту нельзя. Ни ночью, ни днём. Как нельзя и не заметить осторожно перебирающегося через регулярно замёрзающую под утро полынью подгорного людоеда.

Спасало пока лишь то, что за раз, за длинную зимнюю ночь перебраться через широкую полынью много людоедов не могло. А днём они нападать опасались, слишком хорошо амазонки выучились последнее время стрелять. И раньше это делать неплохо умели, а последнее время когда вопрос меткой трельбы перешёл в разряд выживания, так вообще стрелять стали можно сказать великолепно. Тех, кто не умел или стрелял медленно и неточно — давно уже съели людоеды.

Малая, слабая надежда на возможность выжить.

А раз так, то и большое нападение, сразу разорившее бы весь лагерь, им больше не грозило.

Впрочем, у неё уже окончательно сформировалась твёрдая уверенность что ослабший последнее время напор подгорных людоедов никак не связан с меткостью их луков. Захотели б — задавили бы числом, не считаясь ни с чем. Нет. Последнее время она окрепла в твёрдой уверенности что их лагерь на острове служит ящерам своего рода тренировочным полигоном, на котором они оттачивают своё мастерство и умение воевать с амазонками. Зачем им это было надо, было непонятно, ведь у Амазонии с подгорными ящерами вроде бы как мир и дружба. Но от таких мыслей её до костей пробирал смертный озноб.

И поняв это, она уже окончательно утвердилась в мысли — подгорные людоеды теперь рассматривали их лагерь, как своего рода дарованные им свыше живые мясные консервы, которые из-за свирепствовавшего в этих краях голода, и из-за ограниченности данного ресурса, следовало расходовать экономно.

Только поэтому их ещё до сих пор всех и не съели.

Вот теперь ей уже не казалось оставленного осенью оружия много. Теперь его постоянно не хватало. И самый большой дефицит были стрелы, которые постоянно приходилось экономить, осторожно выбираясь за охраняемый периметр и вырезая стрелы из тел нападавших. Хорошего дерева, идущего на стрелы, на острове не было, да и как не осторожничай, а всё одно они ломаются. Поэтому стрелы были только у самых метких.

Рыбные обозы, доставлявщие к ним сюда продукты и самое главное стрелы, давно уже ими всеми воспринимались как своего рода недолгая отсрочка от смерти. Потому что слишком мало они привозили стрел. Слишком мало. Будь больше, им бы не пришлось экономить каждый выстрел, подпуская плохо видимые на белом снегу укрытые белыми маскировочными халатами фигуры подгорных ящеров слишком близко, с постоянной, с каждым днём всё увеличивающейся угрозой прорыва больших групп людоедов внутрь лагеря.

"Хорошо что практически все раненые уверенно пошли на поправку. Будет теперь кому им помочь, — вернулась она мыслями опять к предмету своих постоянных мыслей за последнее время. — Но как же медленно, как медленно. Как нехватает людей".

Тот кто на сегодняшний день уверенно не повернул на выздоровление, давно уже переселился на местный погост, сто с лишним крестов которого каждый день напоминали им всем об их будущей судьбе, если они хоть на секунду будут не внимательны. Не под каждым из них покоилось тело. Даже мороженым мясом мёртвых эти твари не брезговали.

"Завтра хороший день. Спокойный, — опять вернулась она мыслями к приходу продовольственного обоза. — Завтра приходит обоз. Значит сегодня вечером следует ожидать более упорного ночного нападения. Подгорные людоеды до судорог боятся арбалетов приезжающих егерей. Те слишком хорошо для местных племён стреляют, и в отличие от амазонок, никогда не экономят арбалетные болты, мгновенно всаживая его в любую подозрительную кочку. Поэтому минимум неделю, пока обоз будет находиться здесь, нападений не будет. А значит будет голод в ближних селениях людоедов. Поэтому, они постараются напасть сегодня ночью".

С тяжёлым вздохом амазонка поднялась и двинулась к ступеням, ведущим на верх ледяного вала, где её терпеливо ждала сегодняшняя смена. Оттуда надо было с помощью длинных помочей осторожно спуститься вниз, к подножию обрывистого ледяного склона, и пока светло обойти весь выделенный им участок, где аккуратно, без остатка разбить наросший за сегодняшний день лёд. Только чистая вода, на которой хорошо были видны белые фигуры переползающих по перекинутым брёвнам на их сторону людоедов, пока их спасала, и давала надежду всё-таки выжить. И это был единственный момент, когда ящеров можно было спокойно перебить до того, как они кинутся на часовых. Слишком хорошо людоеды умели маскироваться на снегу.

На беду, обоз задержался, и ночь перед его приходом на всю жизнь запомнилась старой амазонке. Никогда ни до, ни после не было такого упорства со стороны подгорных ящеров, стремившихся прорваться в лагерь за ледяной вал. К их телам, к их мясу, а значит и к их жизни. Даже вставшее средь тяжёлых зимних облаков низкое зимнее солнце, серым, невыразительным рассветом осветившее место побоища, не остановило нападавших.

Лишь подоспевшая к полудню помощь от близкого уже обоза, по наитию высланная вперёд начальником обоза, чтоб заранее подготовить временный разборный мост для переправы через полынью, спасла их всех от полного уничтожения. Схватки шли уже внутри последнего обороняемого периметра и лишь егеря, растрелявшие из своих великолепных арбалетов в спины всех нападавших, позволили им в этот раз выжить.

Из четырёхсот бывших на острове первоначально, к прибытию обоза в живых осталось не более двухсот. Все поголовно раненые. Больше ни о каком существовании этого лагеря пленных, занимавшихся зимним подлёдным ловом рыбы на озере не могло быть и речи. Их осталось слишком мало, чтобы оставаться на старом месте и везти прежний образ жизни: ловить рыбу, сортировать её, замораживать в компактные пудовые брикеты и паковать их в большие плетёные короба, и с каждым дежурным обозом отправлять в бездонные коптильни пленившей их компании из Старого Ключа.

Теперь амазонок было слишком мало для того чтобы даже просто ловить рыбу на этом озере. Мало даже для того, чтобы хотя бы просто выжить в этих местах. Безумный эксперимент захвативших их в плен людей провалился. Лагерь следовало сворачивать. Если только их пленители не собирались их всех окончательно уничтожить руками людоедов.

Но все её надежды развеялись как дым, как только она увидела кто пришёл начальником этого каравана. Баронесса Изабелла де Вехтор, толстая тварь, собственной персоной. Сама беременная, но не усидевшая дома и соблаговолившая лично осмотреть и проверить условия в которых содержались её персональные пленные. Лично ответственная за то, что тут последнее время происходило. За все эти смерти, за гибедь чуть ли не половины всех здешних пленных в постоянных, изматывающих ночных атаках, от которых даже днём им порой не было ни покою, ни отдыха.

Но то с чем и с кем она прибыла с лихвой перекрыло ту ненависть, жарким пламенем полыхнувшую в первый момент в душе амазонки. Вспыхнувшую и тут же погашенную рассказами прибывших вместе с ней их товарок.

Оказалось не погиб полностью в набеге на Старый Ключ их легион. Оказалось многие выжили, отравленные как и они сонным газом, и теперь также как и они отрабатывающие поставками рыбы навязанные им долги здесь, рядом, на соседних озёрах. Но в отличие от них намного более легко справившиеся со своими проблемами первоначального обустройства на месте и защиты своего лагеря. За счёт того что там, в тех лагерях с самого начала не было так много раненых. Успешно справившиеся с трудностями первого периода и теперь спешащие им на помощь.

"Завтра! Завтра придёт первая сотня. Моя сотня, — в душе старой амазонки расплылось горячее тепло. — Не все погибли оказывается. Её первая сотня пятой дружины Речного легиона, командиром которой она была безсменно последние десять лет и которая, как она думала полностью сгорела сонная в пламени загоревшейся лодьи, оказывается выжила. Пусть не вся, пусть кто-то погиб, задохнувшись в трюме, или утонул, свалившись сонным в стылые воды залива, но завтра я увижу многих из своих девчат".

По рассказам пришедших с обозом амазонок. Когда она без чувств свалилась на палубу, отравленная сонными газами, оказывается у многих из вылезших из трюма амазонок ещё хватило сил, чтобы в последний момент загасить занявшуюся от разлившейся нефти палубу, и лишь потом провалиться в безпамятство. Только это их всех тогда и спасло, а не та дурная сказочка, рассказанная им после пробуждения местными егерями и ящерами, о которой теперь даже вспоминать не хотелось, до чего было мерзко и противно на душе.

Как же их провели. Чтоб с места не рыпались и не искали своих по окрестным лесам. А оказывается они все были здесь, рядом, кто в двух, кто в трёх, а кто и в одном дневном переходе от их острова. Так же как и они добывая озёрную рыбу и выживая в агрессивной среде людоедов. И завтра они придут. Сюда, им на помощь".

"Чтобы и дальше ловить и поставлять в их коптильни выловленную нами редкую, деликатесную рыбу. Этот сниток и эту озёрную деликатесную сельдь я на всю жизнь запомню", — горько подумалось ей.

Остров. Вечер. Надежда умирает последней.*

Вот кого она меньше всего ожидала увидеть на следующий день после прихода обещаной сотни, была Кара, её старая, закадычная подруга.

— Игрена. Игрена Молчаливая, старая кляча, — пряча счастливую улыбку, демонстративно сердито проворчала она, только увидев идущую к ней погибщую казалось чуть ли не пол года назад старую, боевую подругу. — Как услышала что где-то на озёрах есть молчаливая старая грымза, которую все безпрекословно слушаются, так сразу поняла что это ты. Больше некому. Жива, как я посмотрю, — криво ухмыльнулась она.

— А нам сказали что вас всех того, — амазонка сделал характерную отмашку поперёк горла. — Навроде тех рыцарей с Девичьего поля, всех вырезали.

— Где ты пряталась, подруга?

— Потом расскажу, — сдавленным голосом пробормотала Кара, крепко обнимая старую боевую подругу. Переполненная чувств, говорить она как и Игрена не могла. — Чуть позже, — посмотрела она ей прямо в глаза, словно на что-то намекая.

— Ну, позже, так позже, — проворчала Игрена. — А сейчас пойдём отметим твоё счастливое появление. Как я понимаю, это тебя прислали сюда нас спасать. Это хорошо, — уж не сдерживаясь, расплылась она в счастливой, радостной улыбке. — Значит, жить будем. А то мы уж тут собрались помирать, до чего нас местные людоеды достали. Никогда не думала, что эти твари могут быть такими упорными. Сколько ни били, сколько ни стреляли. а они всё лезут и лезут, лезут и лезут. Прям, мистика какая-то.

— Жить будешь, — расплылась Кара в ответной улыбке. — Только никакой мистики. Жрать хотят, вот и лезут. У нас тоже самое. Было, — чуть с запинкой добавила она.

— Но ты извини, мне пока не до отмечаний. Надо разгрузиться и подготовить жильё для твоей старой сотни. А то будут девочки ругаться что их тут плохо встречают, — расплылась она в улыбке, довольная своей незамысловатой шуткой.

— Я их специально по одному из всех лагерей собирала, чтоб тебе приятно было, — похвасталась она.

— А потом нам надо будет с тобой определиться. Кое в чём, — добавила она едва слышно, чтоб лишь старая подруга её при том услышала.

Бросив ей предостерегающий взгляд, она махнула рукой, подзывая кого-то из своих, пришедших с обозом, и принялась отдавать распоряжения, командуя по выгрузке с саней привезённого с собою имущества.

В этот раз привезли всего действительно много. Даже зимние спальные мешки из шерсти горских яков привезли, чуда невиданного и страх как дорогого. Похоже, хозяева пленных всерьёз озаботились здоровьем и сохранностью тех кто ещё остался и до сих пор был не съеден местными людоедами. По крайней мере, оружия в этот раз было не в пример больше, чем когда их оставили одних, здесь на острове накануне зимы. Плюс на днях прибывала ещё одна сотня лучников из соседнего лагеря, для большего укрепления обороны.

Теперь уж точно можно было быть спокойным за своё ближайшее будущее. Отбиться было чем.

Разгрузка заняла весь день и весь вечер. Даже на следующее утро осталось множество каких-то мешков и перевязанных толстыми верёвками упаковок самых разнообразных вещей и продуктов.

Будь они как и раньше одни, по тому, сколько на этот раз привезли, до весны они могли о еде больше не беспокоиться. Но учитывая скорое значительное увеличение числа отдыхающих в этом лагере поселенцев, даже того что привезли могло до следующего обоза не хватить.

Обрадовавшиеся было амазонки, проверив и уточнив количество присланного продовольствия сразу поняли, что разносолы и чревоугодие им опять не грозят. Плотное, сытное питание — да. Но из самых простых продуктов: крупы, гречка, сухофрукты, мороженное мясо и соленья. Ещё что-то по мелочи: мука, соль, сахар, специи. И всё в самый притык, до следующего обоза. Особо, не разгуляешься.

Похоже, местные хозяева, при всём проявившемся вдруг внимании и заботе, не желали допускать ошибок и провоцировать пленных на побег. Отношение к ним как к дармовой рабочей силе осталось прежним. Продукты как и прежде придётся опять отрабатывать. День в день.

Уже глубоко вечером второго дня, когда в лагере вроде бы всё угомонилось и все готовились ко сну, у Игрены с Карой наконец-то нашлось время спокойно поговорить.

Выбравшись вдвоём на излюбленный Игреной плоский камень, на котором она за последний месяц полюбила провожать день, и встречать рассвет, они обе с удобством расположились на большой толстой войлочной кошме. Рядом с пышущей жаром жаровней им было по особому, привычно уютно. Тонкими ломтиками нанизанное на толстые деревянные прутики, к тому моменту там уже шкворчало поджареваемое на углях свиное сало, испускающее вокруг одуряюще вкусный запах свиных шкварок. Здесь два старых боевых товарища наконец-то могли спокойно поговорить. Две пары амазонок внушительных габаритов, поровну от каждой из встречающихся сторон, со стороны острова отсекали любого постороннего, решившего бы вдруг нарушить уединение двух старых товарищей.

С четвёртой, ограждённой чуть дальше от берега острова высоким ледяным валом, никого не было. Обе они не хотели лишнего присутствия, так что часовой, обычно целыми днями маячивший в этом месте, на сей раз был отослан подальше в сторону. Чтоб не мешал.

День сегодня был особенно шебутной. За валом была только что очищенная ледяная полынья, но местный ящер, напуганный прибытием столь большого каравана сидел по своим лесным норам, так что угрозы с той стороны пока можно было пока не бояться. По крайней мере до темна. А больше им было и не надо.

Если у Игрены Молчаливой до этого момента ещё и были какие-то иллюзии, что Кара попала в её лагерь случайно, то увидев сколь жёстко, с какой тщательностью и сноровкой телохранители Кары отсекли от пятачка с горящей жаровней желающих к ним присоединиться, из числа их старых подруг, у неё окончательно развеялись последние иллюзии. Разговор предстоял именно с ней, серьёзный и что самое главное, что особо настораживало, хозяева пленных, что привезли сюда Кару с несколькими сопровождавшими её бойцами, совсем не имели ничего против, и не собирались мешать явному сговору двух бывших сотниц, происходящему у них буквально на глазах.

Пара егерей, заметивших подготавливаемое место для разговора, даже не подошла к ним проверить чем это они тут занимаются. Похоже, с этими уже всё было заранее обговорено. А четвёрка вооружённых до зубов имперских ящеров, вставших со своими страхолюдными копьями чуть в стороне, навевала на совсем грустные, нехорошие мысли. Представители личной охраны баронессы, как её первым делом известили по прибытии обоза. Игрену во что-то упорно втягивали, во что, она пока не знала.

— "Слишком много странностей, — думала Игрена, наблюдая за суетой возле своего излюбленного камня. — Сотня лучниц уже на острове. И баронесса совершенно не обращает на них внимания. Ещё одну сотню обещают на днях прислать. А охрана баронессы как-то странно себя ведёт, как будто не видит что мы тут собираемся чуть ли не на глазах у неё совещаться. А может мы о побеге будем договариваться. А может ещё что? Ей что, всё равно?

Ящеры эти у нас за спиной в рядок выстроились. Прям, переговоры на высшем уровне. Странно это. Словно им чего-то от нас надо. И Кара, какая-то странная, не такая как прежде".

— Ну давай выпьем, старая подруга, — пробился до её сознания негромкий, чётко акцентированный голос Кары. — Думаю, ты такого ещё не пила, — продолжила та, аккуратно разливая по маленьким изящным гранёным стаканчикая тягучую коричневую жидкость.

— Нектар! — закрыв глаза, Кара с мечтательной улыбкой на губах втянула в себя аромат налитого в стаканчики напитка. — Ореховый когнак называется, — просветила она подругу. — Безумно дорогой, зараза, но для такого случая…, - бросила она на подругу многозначительный взгляд.

— Кстати, делают наши нынешние хозяева из ягоды, которую выращивают где-то у себя в лесу, в глухомани за болотами. Где именно никто толком не знает, но насколько точно до меня доходят слухи, — Кара кольнула Игрену взглядом, — наши уже несколько раз пытались прибрать к рукам эту ягоду. Да что-то у них всё никак не выходит.

— Ну…, - Игрена задумчиво пожевала губами. Немного помолчав, глухим голосом негромко продолжила. — Не очень то они и пытались, следует сказать. Хотели бы, давно уже выкрали. Уж чего-чего, а черенок редкого растения выкрасть для наших умельцев дело привычное.

— Тебе видней, — флегматично, внешне равнодушно поиграла бровями Кара. — Это ты у нас спец была по всяким таким штучкам.

Помолчав, негромким голосом и как бы демонстративно невзначай поинтересовалась:

— Тогда мне вообще непонятна цель, за каким хреном вы полезли в этой мерзкий городок. Ну, мы то ладно. Нас на Девичьем поле взяли, а там вроде бы как всё было понятно — надо было отобрать украденных лошадей обратно.

— Но вот за каким хреном вы в этот город полезли. И раз, и два. И каждый раз с одним и тем же успехом. Может, поделишься мыслями?

— Не знаю, — хмуро бросила Игрена. — Если ты интересуешься о целях нашего набега, то персонально у нас была простая и ясная задача. Высадка в каком-то глухом заливе южнее Старого Ключа, выше города по течению реки. Место высадки нам показывали местные проводники из тех кто был до того в городе. Причём в самый последний момент накануне. Потом следовало собрать в заливе всё что там было ценного, как обычно, и на вывоз. Сжечь все постройки существующей там воинской школы, якобы там в тот момент никого не должно было быть, и особо в том заливе не задерживаясь, быстро выдвигаться к главным южным воротам. Там нас уже должны были ждать с открытыми воротами, и там же должны были поставить новую задачу. Что за задача не говорили. Мол, всё скажут на месте, в зависимости от обстоятельств, а пока не суйся куда не просят.

— С самого начала мне это не нравилось, — хмуро буркнула она. — Особенно эта история с открытыми воротами. Кто их откроет? Понятно что кто-то изнутри. А изнутри некому, кроме наших девочек, что в городе на тот момент были.

— А вот это уже прямое нарушение нашего с левобережцами соглашения о пленных, — кривая злая гримаса перекосила её лицо. — За что и получили, — поморщилась она.

— Так что, на свою судьбу или на отношение к нам, обижаться нам не стоит. Сами виноваты. Никто нас туда силой не гнал. Могли бы и отказаться. Нет, понесла нелёгкая.

— Командиром опять была княжна, — скорее утвердительно, чем спрашивая, констатировала Кара.

— Она, тварь, — сквозь зубы процедила Игрена. — Шмара безмозглая. Нет чтоб всем прямо высадиться в речном порту города, не разбрасывая и так небольшие силы во все стороны. Одни ворота, вторые, третьи, — зло процедила она сквозь зубы. — Дура!

— Ну а Дуону, нашего нового командира легиона ты знаешь. Она не за подвиги в боях значёк тысячника получила. Что скажут — то не рассуждая и делала. Ещё и покрикивала что вяло поворачивались.

— Будь кто другой на её месте — не сидели б мы с тобой сейчас тут на ледяном камне и не разговаривали бы о жизни, вспоминая былое. А где-нибудь в хоромах местной Старшины принимали бы богатый выкуп и отступного.

— Ладно, — безмятежно отмахнулась Кара рукой. — Что говорить о прошлом. Давай поговорим о будущем. В конце концов, как ты уже наверняка поняла, именно за этим мы здесь с тобой и встретились.

— У нас что, есть будущее? — поморщилась Игрена. — Ещё вчера я думала что уже не доживу до вечера.

— А сегодня мы будем говорить о будущем, — жёстким голосом отрезала Кара.

Игрена поморщилась. Такая хорошо знакомая ей самоуверенность Кары в том что та делает, ей никогда не нравилась. Как правило следом за такой самоуверенностью шли самые грубейшие ошибки. Кару всегда следовало осаживать.

— Ну давай, начинай, — невозмутимо проговорила она. Перед тем как объяснить Каре её место, следовало хотя бы выслушать. Иначе выволочка для Кары не будет столь убедительна. — Интересно услышать сколько пудов мороженной рыбы ты собираешься добыть, чтобы на пару дней раньше покинуть эту дыру. Или у вас не рыба, а что-то другое? Я правильно тебя поняла, — усмехнулась она. — Думаешь, это имеет смысл?

— Железная руда, — невозмутимо отозвалась Кара. Подначки Игрены она словно и не заметила. — Но речь не о руде и не о рыбе. Хотя они тоже занимают в наших раскладах немаловажное место.

— Тот же когнак, — Кара с любовью посмотрела на полупустую посудину, — мною получен не за красивые глазки, а за вполне реальные пуды железной руды сверх плана. Об этом, кстати, мы тоже с тобой поговорим. Если захочешь — обеспечим. Хозяева не жадные и ударный труд поощряют, — с двусмысленной ухмылкой на лице она подкинула на ладони полупустую бутылочку.

— Но речь, опять же повторюсь, не о рыбе и не о руде.

— Думаю, что торопиться покидать эту дыру нам не стоит, — невозмутимо проговорила Кара, словно о чём-то само собой разумеющимся.

— О, как? — удивлённо подняла брови амазонка. — Поясни.

— Подставь ладонь, — тихо проговорила Кара, глядя ей прямо в глаза.

— Ну подставила, — проворчала Игрена. Опять старая подруга чего-то чудила. Неугомонная. — Что дальше?

Сложенная лодочкой широкая, мозолистая, изъеденная цыпками ладонь пожилой амазонки протянулась вперёд.

— Что это? — едва слышно прошептала она.

Тяжёлая, тягучая струя мелкого жёлтого песка медленно, тяжело ссыпалась из небольшого кисета Кары в подставленную ладонь.

— Думаю, ты уже догадалась, — тихо проговорила Кара.

Поднеся ладонь близко к глазам, Игрена Молчаливая долго, внимательно рассматривала золотой песок у себя на ладони.

— Рудное месторождение, — глухим, враз севшим голосом констатировала она. — Не россыпи.

— Ну и как вы умудрились скрыть это от хозяев? Так как лично у нас проверяют норму выработки на человека и ежедневную добычу, и рыбку тощую не украдёшь. А тут, — Игрена медленно качнула ладонью с песком перед собой. — Тут труд многих людей на много часов. И как это вам удалось?

— С трудом, — расплывшись в широкой, довольной ухмылке, буквально проворковала Кара. — С большим трудом. Но способ нашли.

— Смеяться будешь, но это именно наши хозяева нам его подсказали, — расплылась она в победной улыбке.

— А эта молодая сучка чуть было нас не засыпала, — сцепив зубы, тут же выругалась она. — Но, слава Богу, удалось отвести ей глаза. Этой соплюшке ещё далеко до нас, ветеранов.

— Это поречную ведьму ты называешь соплюшкой? — невозмутимо подняла высоко левую бровь Игрена. — Ну-ну. С огнём играешь, Кара.

— К-какую ведьму? — вдруг сразу севшим голосом просипела Кара. — Где ты её здесь видела? — буквально в ярости зашипела она на старую подругу. — Соплюшка не ведьма, она вообще не при делах.

— Молодая, не обученная, ещё не вошла в полную силу, может даже сама о том ещё не знает, но ведьма, — глухим, невыразительным голосом констатировала Игрена. — Настоящая поречная ведьма. Из старых. Не играй с ней, Кара, не надо.

— Можешь доказать? — мгновенно сникнув, мёртвым голосом тихо проговорила Кара. В слова Игрены она поверила сразу и безоговорочно. Та ни разу за всё время их знакомства не ошибалась. Ни в чём, никогда. Поэтому, ей надо было верить. — Докажи. От этого зависит слишком многое. Может, ты всё же ошибаешься? — с тайной надеждой посмотрела она на подругу.

— Пожалуста, — невозмутимо пожала та плечами.

— Летом прошлого года некий господин из города на который мы недавно опять напали, женится на некоей девице. Зачем, почему — не ведаю, но нам это и не важно. Важно другое. Этот господин закупает у нас огромные массы элитных лошадей и…, - амазонка замолчала, внимательно смотря на подругу, — что самое странное, ему это сходит с рук.

— Посланный вдогонку отобрать ворованное, а не по закону купленное это ворованное и есть, спешно собранный для того четырёхтысячный отряд молодняка неведомым образом разбивают.

— Ну, — безразлично пожала она плечами. — Бывает. Случайность, от которой никто не застрахован.

— То что там при этом разбивается полуторатысячное рыцарское войско, это тоже можно было бы списать на случайность. Если бы не дальнейшие странности.

— Посланное в это же время пограбить окрестности Старого Ключа наше войско неожиданно разбивают. И кто? Наши вчерашние союзники. Имперские ящеры! Которые ещё вчера всегда выступали на нашей стороне. Всегда! А тут они ударили в спину.

— Случайность? Подлость? Может быть. Но стоит отметить, что именно в это время в городе находится некая баронесса Изабелла де Вехтор, жена того самого местного жителя, кто по странному совпадению и являлся владельцем тех самых фактически украденных у нас табунов.

— Дальше опять идут одни сплошные случайности.

— Наши готовят захват так раздражающего их города. Всё вроде оговорено, со всеми договорено, но почему-то всё оттягивают и оттягивают. Как нам объяснили, ждали удобного случая. Но и с ним вроде бы определились. Остаётся только подтянуть войска и накануне оговоренной даты одним мощным ударом овладеть богатым городом.

— И тут вмешивается случайность, — с кривой улыбкой на лице заметила Игрена. — Обрати внимание, опять случайность. Правда, странная какая-то.

— Некая небезызвестная нам баронесса едет прогуляться в поместье к своим друзям. По странному совпадению оказавшейся вдруг той самой плантацией ягоды, чудный напиток из которой мы здесь с тобой пьём, — Игрена с вдруг проявившейся неожиданно любовью погладила небольшую бутылочку с когнаком. — И по странному стечению обстоятельств раскрывает готовящийся заговор.

— Дальше она мчится в город предупредить местные власти. Ей не нужны в городе захватчики и связанное с этим беспокойство. Ей, в её нынешнем положении нужно спокойствие и любое напряжение ни к чему. Поэтому она предупреждает городские власти, что по её мнению готовится мятеж.

— Заметь — по её мнению. Не по мнению кого-либо, а именно по её.

— Далее городские власти почему-то отмахиваются от её предупреждения. Не странно ли? Отмахнуться от предупреждений поречной дворянки? — Игрена задрала бровь высоко вверх. — Пусть даже они не знают кто она на самом деле есть, но не обратить внимание на подобное грозное предупреждение? Тебя это не заставляет ни о чём задуматься? Не правда ли знакомо? — амазонка криво ухмыльнулась.

— Тогда некая молодая особа сама берётся за дело. Проводит беседу с местной стражей и те, хотя окончательно ей и не поверили, всё же хоть и вяло, но зашевелились. Сама же она в это время, правильно рассчитав кого и где следует ожидать, готовит на нас ловушку.

— Куда мы все со всей дури и влетаем.

— Результат — набег сорван, мы здесь. На скале посреди острова на озере, Бог знает где именно. Но, как я подозреваю, до наших земель отсюда вёрст с пару тыщ будет.

— Всё. Угрозы для её спокойствия больше не существует. Она может спокойно выполнить функцию, ради которой забилась в эту глушь, родить здоровое сильное потомство.

— Длинная череда странных совпадений, результатом которых стало то что есть. Очень конфортное для ведьмы окружение.

— И всё, тем или иным образом связано с этой, как ты её назвала соплюшкой.

— Тебе ещё что-то надо доказывать? Может, достаточно?

— Не играй с огнём, Кара. Легион разгромлен. И ещё до вчерашнего дня я думала что мы были единственные из тех кто выжил, — внимательно посмотрела она ей прямо в глаза. — Будем упорствовать, почувствует с нашей стороны угрозу, уничтожит нас окончательно.

— Небольшая задержка с очередным караваном с продуктами и оружием, и от нас здесь не останется даже костей. Местные людоеды всё подчистят.

— А ей и делать то ничего особо не придётся. Только попридержать дежурный караван с оружием и всё.

— Повторяю. Кара, не играй с огнём, — тихо, с внезапно проявившимися угрожающими нотками в голосе, тихо прогворила Игрена. — Один твой неосторожный шаг и мы все погибли.

На долгое время возле дымящей рядом с ними жаровни, меж двух сидящих друг против друга подруг стояло напряжённое, грозовое молчание.

— Не верю, — угрюмо буркнула Кара. — Не хочу верить и не верю, слишком всё за уши притянуто.

Ты её не видела, — вдруг хрипло, сдавленным голосом проговорила Кара. В голосе её вдруг прорезалась такая глухая, звериная тоска, словно она уже с ней прощалась.

— Шахту? — равнодушно хмыкнула Игрена. — Кстати, забери, — протянула она ладонь с золотым песком в сторону подруги. — Не стоит из-за пригоршни золота умирать.

— Пригоршни? — как-то странно глянула на неё Кара. — А что если я тебе скажу, что это далеко не пригоршня? Что это вообще, даже не малая, а самая ничтожная часть уже добытого? — играя интонациями хриплого голоса, подчеркнула она. — И привезла я её лишь чтобы тебе показать.

— Специально выбралась ко мне сюда, чтобы показать эту малость? — насмешливо подняла левую бровь старая амазонка. — Не смеши меня росказнями. В отличие от тебя я не считаю наших хозяев дураками и будь уверена, даже если у вас что-то есть, всё придётся здесь же и оставить.

Более чем уверена что баронесса уже что-то заподозрила. Не зря она вас, по твоим же словам долго и упорно трясла. А раз так, то тем или иным образом обязательно вытянет из вас это золото до последней крупинки. Ну и стоит ли тогда так корячится? Даже из-за лишней рюмки этого столь чудного напитка.

Вряд ли что отсюда вывезешь через их земли. А через земли ящеров вы наверняка уже пытались выбраться.

— За прошедшие полгода небось уже не одну попытку сделала? — усмехнулась на понимающе. — Что в результате? — требовательно взглянула она на Кару.

По странно дрогнувшему голосу амазонки, Кара сразу поняла что её подруга лишь старается выглядеть невозмутимой, а сама небось голову себе сломала, как бы сбежать из этих краёв.

— Три, — невозмутимо отозвалась она. — Две группы на север, в сторону Лонгары, одна на юг, в сторону Поморья. На восток, к Малой Лонгаре даже не пытались соваться. Слишком далеко и слишком много впереди ящеров. Все три попытки неудачные.

Первой попробовали на юг, через горы. Сама Танька Дьяченко пошла. Мы с ней решили не рвать друг дружке гланды, а разойтись полюбовно. Тогда это казалось возможным. Я остаюсь и держу лагерь пока она находит дорогу. Горы Танька прошла без проблем. Там вышли на поморскую равнину и быстро, быстро смотались обратно. Страшное место. Все воюют против всех. Анархия. Никаких законов, никаких правил. Из отправленной в ту сторону полусотни обратно вернулись трое, включая и Таньку. С нашим скудным запасом оружия соваться туда гарантированная смерть.

Следующий наш шаг был уже в сторону севера. Теперь энтузиазма у неё было меньше, — хищно ухмыльнулась Кара. — Но всё одно, решала идти сама. Посовещавшись выбрали маршрут к Большой Лонгаре, а там, на берегу попробовать как-нибудь переправиться через реку. Камышовые плоты — вещь знакомая, — усмехнулась с ноткой ностальгии в глазах Кара. — Ушла Танька и не вернулась. Через неделю, не дожидаясь возврата группы, сразу отправили вторую следом. Очень уж нетерпелось.

Вторая группа вернулась через две недели. Сказали что в неделе пути от лагеря нашли останки первого отряда. Съеденными. Дальше они уже не пошли, поняли что шансов прорваться нет. Решили немедленно возвращаться. Из всей группы вернулось менее половины. И то только потому что смогли оторваться от погони.

Но зато разобрались куда нас занесло. Предгорная терраса северного склона Большого камня. До Лонгары, до дома — полторы тысячи вёрст, — тихо, на грани слышимости проговорила Кара. — Через земли подгорных, через их леса и поля. Польоры тысячи вёрст, — словно сомнамбула глухо повторила Кара. — Шансов пройти ни малейших.

Там в селеньях подгорных ящеров творится что-то непонятное.

— Что именно, — хмуро перебила её Игрена. — Говори чётче, не мямли. Командир ты или так, погулять вышла.

— Их слишком много, — тихо проговорила Кара. На вспышку подруги она не обратила внимания. — Их непонятно слишком много. Деревни подгорных, которые должны были бы стоять полупустыми из-за постоянных потерь в стычках с пограничными левобережцами, переполнены молодняком. Такого просто не может быть. Но это есть. Непонятно, откуда их столько.

Но ты и сама должна была что-то такое почувствовать. Эти странные, непрекращающиеся нападения, о чём все в вашем лагере, да и в соседних только и говорят, как нельзя лучше укладываются в то о чём рассказала вторая группа.

Ящер здесь какой-то странный. Выше, крепче и совсем не тупой, как у нас здесь в предгорьях и дома, на границе.

Видать постоянные стычки с левобережцами способствуют росту умственных спсобностей особей, — невесело усмехнулась она. — Что ещё более странно.

Но всё равно это не объясняет почему у них деревни переполнены молодняком.

Собственно именно из-за этого наша вторая группа и не прошла. Все дороги оказались перекрыты плотными, многочисленными заслонами. Такого никто из нас просто не ожидал.

Так что, дороги у нас, кроме как обратно через Старый Ключ нет. Вот я и думала, если что, то добытым втихаря золотом откупиться от наших хозяев.

Малой его частью, — многозначительно посмотрела она в глаза Игрены.

— Насколько малой, — хрипло проскрипела та. — Настолько малой, что ведьма отберёт всё? Ты же знаешь, с поречной ведьмой нельзя договориться. Она всегда сделает так как надо ей. И как только она узнает про вашу шахту — отберёт всё. Потому что ей нужно золото.

Между подругами установилось мрачное, тягостное молчание. Безысходность тяжким грузом давила на пленчи.

— А может и не отберёт, — вдруг неожиданно проговорила Игрена. — Даже наверняка не отберёт.

Если мы поведём себя правильно и… если мы ей будем нужны, — тихо проговорила она, глядя прямо в глаза Кары.

Слушай сюда, подруга, — склонилась она близко-близко к лицу подруги, словно собираясь поцеловать.

На лице Кары не дрогнул ни один мускул. Подобные провокации давно её уже не трогали. Прищурив глаза, она настороженно смотрела ей в глаза. Способности Игрены Молчаливой мгновенно оценивать и анализировать окружающую обстановку она всегда завидовала. Потому сразу и пришла к ней, понимая что одной ей из капкана, куда они попали, не выбраться.

Кара была не дура и давно уже, не хуже своей подруги всё просчитала. А просчитав поняла, что одной ей, даже с золотом, и даже с несколькими сотнями вооружённых амазонок у себя за спиной, с этих озёр не выбраться. Единственный путь был через Старый Ключ. А там… Золото неизбежно отберут, а отряд её уничтожат. Не та добыча золото, чтоб оставлять его каким-то пленным. И это была одна из основных причин, по которой она, как только узнала что Игрена жива, бросила всё и примчалась к своей старой подруге. Примчалась сама, а не послала кого-нибудь из младших. Дружба дружбой, а золото золотом.

— Золото мы отдадим ведьме. Не спорь! — резко осекла она вскинувшуюся было подругу. — Не спорь, а выслушай.

Если мы тупо пойдём против ведьмы, она нас тем или иным способом, но уничтожит. Но если мы сыграем на её стороне, она хоть часть, но обязательно нам оставит. И часть немалую, потому что мы будем ей нужны, а своих ведьмы поддерживают всегда. Даже потом, когда мы расстанемся, если у нас дома что-то пойдёт не так, мы всегда сможем попростть у неё помощи. Поречные ведьмы добро никогда не забывают. Даже в самой ничтожной доли.

Впрочем, как и зла, — с кривой гримасой на лице тихо проговорила Игрена.

Надо только её заинтересовать. Серьёзно заинтересовать.

А вот как раз заинтересовать то её мы и можем. У нас есть то, что ей надо. Первое — само это золото.

Но то, что ты мне принесла и то, на что намекала — это для неё так, мелочи с которыми не стоит и возиться.

Ну сколько могут добыть твои девочки в шахте, урывками от основной работы по добыче железной руды? Пусть даже и в очень богатой шахте на очень богатом месторождении. Мелочь. Ничтожно мало по сравнению с тем, что потребуется ведьме для возвращения домой. Да ещё к тому ж чтобы и нам что-то весомое осталось.

А домой она вернуться захочет, тут можно не сомневаться.

Поэтому, стоит ей только узнать о золоте, мы останемся на этих озёрах навсегда. И будь уверена, внешне совершенно естественная причина для того чтобы оставить нас здесь навеки, у неё найдётся.

Я долго думала, зачем нас так поспешно бросили на город? И пришла к выводу что настоящей целью набега был не захват и не грабёж города, а уничтожение ведьмы. Кому-то она очень сильно мешает. И это наш шанс.

Эти два дня я не только тяжёлые мешки разгружала, но ещё и слушала, о чём между собой говорят прибывшие с обозом ящеры и егеря. Расспрашивала девочек, что пришли с моей сотней из других лагерей. И думала.

Вывод однозначен. Из своего дома ведьму выгнали. Но и в городе, куда она забилась, чтобы в спокойном месте выносить и родить своё потомство, у ведьмы проблемы. Большие проблемы. Никому в своём городе не нужна поречная ведьма с которой одни только проблемы.

И она это понимает.

А раз понимает, будет искать пути как бы выполнить своё предназначение: родить здоровое, сильное потомство и вернуть утраченную собственность. Культ семьи. Семья не должна иметь никаких проблем. Очень сильно развитый культ семьи у поречных ведьм. И на это надо сделать упор.

На эти две важнейшие для неё цели ей нужно золото и армия. Ни того, ни другого у неё сейчас нет. Но есть у нас, — хищно улыбнулась амазонка. — Я тут подсчитала и поняла, что легион наш не пропал. Если собрать всех вместе, у нас будет не менее пяти-шести тысяч, если считать с теми кого выгнали и кто остался дома. Добрать недостаток не проблема. Обучить новобранцев — ещё легче. Есть даже база — здешние острова.

Но легион — это деньги, большие деньги. На его возрождение. Оснащение и содержание нужны очень большие деньги. Вспомни, какое у нас было огромное вспомогательное хозяйство, на котором собственно всё и держалось.

Остаётся — самое главное. Решить вопрос с золотом. Будет золото, на него у той же ведьмы купим оружие и она с охотой нам его продаст. Будет оружие — будет совсем другая игра. Ведьме не так нужно золото, как нужны наши мечи. Опираясь на них она выполнит обе функции. А мы вернёмся домой. Но не нищими оборванцами и попрошайками, а с деньгами и боевой слаженной единицей, с которой Совету Матерей придётся считаться.

И мы заставим их ответить за всё что они сделали. Слишком многие в республике недовольны творящимися в Совете делами. Но пока за недовольными нет реальных сил. С нами и нашим золотом они будут.

Времени у нас до весны. Сколько золота реально вы можете добыть? Какова месячная добыча? — требовательно уставилась Игрена на Кару.

— Пока что месячная добыча под две сотни золотников. Этого мало, я понимаю. По любому этого мало. Потому я и здесь.

— Два фунта, или чуть больше восемьсот грамм, — задумчиво проговорила Игрена. — Не густо. С такой добычей к ведьме не подойдёшь, ловить нечего. И на наших планах можно спокойно ставить крест. Подумай хорошенько, что можно сделать? — требовательно уставилась она на Кару.

— А вот это зависит от тебя, — тихо проговорила Кара, пронзительно глядя на неё.

— Поясни, — сухо буркнула Игрена.

— В последние дни перед тем как у нас произошёл спонтанный бунт, — Кара многозначительно улыбнулась, — мы решили прислушаться к рекомендациям наших тюремщиков и загнали под землю на добычу руды ящеров, — улыбнулась Кара. — А потом нам пришлось изобразить внезапно возникшие средь них беспорядки и побег пленных с нашей шахты. Добыча сразу упала и хозяева всполошились. Думаешь просто так эта ведьма тут же примчалась к нам на рудник, проверить почему упала добыча.

Еле отбрехалась, — Кара с облегчением вытерла мгновенно выступившую на лбу холодную испарину. Даже до сих пор она с содроганием вспоминала недавний визит баронессы в свой лагерь.

В результате она теперь пригнала меня сюда, чтобы я с тобой договорилась о ловле пленных.

— О ловле чего? — изумлению Игрены не было предела. — У вас там что, ящеров своих мало? Ты ж сама говорила что соседние деревни переполнены ящерами. Так в чём дело. Взяла сеточку и сбегала в соседнюю деревеньку на ловлю парочки пленных, — с отчётливо различимым ядом в голосе заметил она.

— Не шибко то и сбегаешь, — сразу помрачнев возразила Кара. — На мне одна шахта, так твоя ведьма норовит повесить ещё одну. Да и с ящером у нас там проблемы.

Я же тебе русским языком говорю, с ящерами творится что-то странное. Все соседние с нашей шахтой роды подгорных ящеров откочевали от нас подальше. Не понравилось им что мы больше не довольствуемся тем что они сами в охотку за хлеб нам добывают, а требуем гарантированной нормы. Да и норма выросла вдвое, — Кара хитро, с намёком подмигнула подруге.

Сунулись из предгорий на равнину. А там те самые, странные молодые яшеры. Если загнать в шахту, то работают как звери, но… Большое такое но. Чтобы добыть одну такую особь, нам приходится за ней чуть ли не неделю бегать по лесам, пытаясь её отловить. Да и не факт ещё кто кого поймает. Я же говорю, какие-то они эти молодые, умные. Пару раз в такие засады попадали, что едва сами ноги унесли.

Вот я, как только узнала что ты жива, так сразу к баронессе, так, мол, и так, есть такой товарищь у нас, большой спец в этом деле. И если она хочет чтобы добыча руды была на том же уровне что и прежде и даже росла, то нам необходимы рабы. Тьфу ты, — выругалась Кара. — Опять забыла что здесь нет рабов. А мы с тобой не рабы, а эти, — она сморщила брезгливо лицо, — как их — военнопленные.

А тут эта ведьма ещё потребовала от нас выделить дополнительно людей для организации тут неподалёку на озёрах ещё и добычу каменного угля. У неё, видите ли сталевары жаловаться стали что ящеры, доставлявшие им ранее оттуда каменный уголь в обмен на хлеб, перестали уголь поставлять. Зима у них, транспорта нет, а на себе, да на волокуше, мол, много не уволочёшь.

Вот она с нас и потребовала организации ещё одного рудника, теперь уже по добыче каменного угля. Проблем больших в том нет, добыча идёт открытым способом, в карьере. Но рук рабочих не хватает. Вот мне и поставлена задача — где хочешь, а добыть шахтёров.

Не добуду, сама в шахту пойду кайлом махать. Тогда и о золоте придётся забыть, — угрюмо проворчала она. — Так что, выручай подруга.

— Интересно девки пляшут, — задумчиво пробормотала себе под нос Игрена. — Очень интересно. И что? Они действительно работают? Хорошо работают?

— А чего им не работать, — Кара равнодушно пожала плечами. — Жрать захочешь, будешь работать. А жрать им там в предгорьям, ближе к горам, совсем нечего. Голод там, ещё страшней чем ты можешь себе даже представить. Там, честно говоря, они сами в шахту лезут, даже понукать не надо. Вот только одна беда, мало их, чертовски мало. Но я подумала и решила, что если тут набрать пленных, и загнать побольше пленных на добычу и золотой руды, и каменного угля, и железной руды, то тех, местных послушных ящеров можно поставить над ними надзирателями, чтоб контролировали добычу.

— Они хоть и тупые-тупые, но управляемые, в отличие от новых. Вот с теми — не договоришься. Тех можно только заставить. Но заставить — можно, — подчеркнула Кара, многозначительно глядя в глаза Игрены. — Сложно, тяжело — но можно.

Ну а если ящера и вовсе под землю загнать, то его и охранять не надо. Каменные стены лучший охранник. А ты выдаёшь ему норму жратвы в соответствии с количеством добытой руды, или того же каменного угля, и живи себе спокойно. Сбежать ему из-под земли некуда. Жрать хочется, вот и будут вкалывать. Проверено. Главное, чтоб пленные были. А у нас их там уже нет. Тех, кого ещё не выловили — откочевали далеко, твари. Боятся уже. Вот я и говорю, на тебя вся надёжа. У нас на сотни вёрст вокруг всё буквально вымерло, а у тебя они сами чуть ли не в самый лагерь лезут. Такая удача.

Ведьма как про то узнала, так её прямо всю затрясло. Всё бросила и поспешила сюда, чтоб здесь на месте организовать ловлю рабов. Вот и меня с собой взяла, чтоб было с тобой легче договориться. Понимает, что мы ей нужны.

Вот тебе и зацепка — можно сыграть на этом её интересе. А чем больше пленных, тем нам легче будет смухлевать с добычей. Тогда и добыча золота пойдёт уже не на золотник, а на пуды. Думай, подруга, думай. Где нам взять пленных?

— Сколько тебе надо, — хрипло пробормотала Игрена. Похоже, идея с ловлей ящеров для работ на шахтах ей понравилась. — И какова моя доля, — вдруг неожиданно деловым, сухим тоном холодно поинтересовалась она.

Помолчав, Кара некоторое мгновение молча смотрела на неё.

— Половину добычи сразу кладём на общие нужды: оружие, амуниция, то, сё. Четверть равными долями всем островам и нам. Последнюю четверть делим по процентам в зависимости от доли добытых каждым пленных.

Кроме твоего, тут ещё шесть островов таких. С нами — всего восемь долей.

Ваша основная задача — поставка рабов. Нужны здоровые, крепкие мужские особи. Дети, женщины — половинная доля. Соответсвенно, чем больше особей ты поставишь, тем выше и доля твоего острова. Тем более, что, как я договорилась с ведьмой, часть стоимости от добытой вашими пленными руды пойдёт на погашение и ваших долгов.

— Что ни говори, а знать, что ты кому-то чего-то должна, не доставляет большого удовольствия.

Сухой, деловой тон Игрены тут же согнал появившуюся на лице Кара лёгкую улыбку.

— Я спросила, ты не ответила. Сколько надо рабов? — чётким, акцентированным голосом тихо проговорила она.

— Тысячу, — улыбнулась Кара. Ситуация её забавляла. Тут бы хоть сколько-нибудь рабов добыть, хоть десяток, а эта интересуется их количеством.

— Будет, — глухо отозвалась Игрена. — Я этих тварей не то что тысячу, я тебе за наших съеденных ими девочек две тысячи добуду. А понадобится и три. Главное, моя сотня со мной. А с ними я тут таких дел наворочу…

Улыбка медленно сползла с лица Кары. Безумный план, в реальность которого она и сама ещё недавно не верила, хоть всем упорно твердила обратное, прямо на глазах начинал претворяться в жизнь.

— За победу, — разлила она по рюмкам последние капли когнака.

— За победу, — поддержала тост Игрена, чокаясь.

Возвращение.*

Баронесса Изабелла де Вехтор сидела дома, возле своего любимого камина, и сунув ноги в тёплых меховых тапках вперёд, чуть ли не в самое пламя, наслаждалась комфортом любимого кресла. Наконец-то она была дома.

Нет! Всё же эта дурацкая идея с инспекционной поездкой по озёрам, по Великому Озёрному Пути в Тысячу Верст, при всей её привлекательности, богатстве полученных результатов, красивости горных потрясающих пейзажей и выявившихся просто шикарных перспектив, досталась ей тяжело. Даже несмотря на то, что все с нею в поездке носились буквально как с хрустальной вазой.

И ящеры и егеря всячески старались услужить ей и облегчить тяготы пути, прекрасно понимая насколько ей в её нынешнем положение это может быть тяжело и тягостно.

Но вся их помощь помогала мало. Две тысячи вёрст по зимнему лесу, по льду рек и озёр. Тысяча туда и тысяча обратно…

Если только там действительно тысяча в один конец, а не полторы и не все две. Кто их там считал эти зимние вёрсты. Слава Богу что у самой ума хватило вернуться обратно с половины пути, и не заезжать во все дыры, куда первоначально так хотелось заглянуть. Хватило и того что она увидала в первых же дух лагерях. Желания ехать дальше и смотреть на нечто подобное и в других местах, отбило сразу же.

У Беллы словно вживую перед глазами всплыли самые разнообразные сценки, увиденные ею во время экспедиции. Слишком много она увидала, слишком были яркие впечатления…

— Слишком много информации, — как высказала ей сразу же после приезда банкирша Маша во время их первой же встречи. — Сиди Белка дома, отдыхай и вспоминай, — посоветовала она. — Что ты видела, где. И всё, всё, всё. Отдохнёшь недельку — поговорим. Если кое-кто нам не помешает, — с грустной улыбкой кивнула она на уже большой, чуть ли не на последних сроках живот Беллы.

Белла осторожно погладила живот. Всё же хорошо что она прервала свою экспедицию и поторопилась обратно домой. Подошло время рожать и делать этого в глухом заснеженном лесу, даже несмотря на то, что вокруг тебя будут суетиться десятки самых дорогих, самых знающих врачей ящеров и местных травниц с повитухами, не было ни малейшего желания.

Как хорошо что она успела вернуться до родов.

Белла взяла с маленького круглого столика, стоящего рядом с её креслом чашечку с лимонниковым напитком. Он хорошо прочищал мозги. И пока её ещё окончательно не отвлекли заботы о будущих детях, надо было постараться вспомнить что же там на самом деле произошло, при посещении лагерей пленных амазонок. И что там было такого, что резануло ей по глазам, но осмыслить тогда у неё так и не получилось.

— "Всё же беременной, да чуть ли не на последних сроках, отправляться в тяжёлую зимнюю экспедицию на санях куда-то в Пущу, могла только идиотка. Верх идиотизма, — мягко пожурила она сама себя. — Но заниматься самобичеванием не будем. Тем более что всё более менее нормально кончилось. Вернёмся лучше мыслями к тому что там произошло".

Отхлебнув горячего тонизирующего напитка, Белла погрузилась в воспоминания…

Карьер…*

Широкие, но мелкие угольные ямы, многочисленными чёрными на белом пятнами покрывающие склон какой-то широкой долины, в первом месте их посещения, не произвели на Беллу поначалу должного впечатления. Сколько глава местного рода подгорных ящеров Шир Гурый ни пытался убедить её, что именно его роды, род Ржавого Камня и Бурой Лисицы, готов поставить к ним на завод требуемое сталеварами количество угля, в обмен на продовольствие, Белла не впечатлилась. Даже с учётом копающихся в этих мелких копанях стариков и детей, было сразу понятно что к весне, ко времени когда вскроются реки и можно будет сплавлять на плотах и дощаниках уголь на завод, много, сколько Василию было надо, эти не добудут. Их было слишком мало. На такое богатое месторождение угля и при такой лёгкой, поверхностной добыче, местных подгорных ящеров было откровенно мало.

Первый угольный карьер откровенно разочаровал её.

Зато второй — порадовал.

Но гораздо большее впечатление на неё произвёло не само второе место добычи каменного угля, честно говоря, мало чем отличающееся от первого, а способ. Способ добычи угля здесь — это было нечто.

Распятые для устрашения, на косых крестах из толстых брёвен подгорные ящеры с равнины не заметить было трудно, однако, она умудрилась.

— Более тупые охраняют более умных, — было первое, что она услышала, остановившись потрясённая прямо перед одним из таких крестов.

Сразу не замеченный за огромным валуном, закрывающим вид на место распятия, перекрещенный буквой "Х" большой толстый крест с привязанным к нему живым ещё ящером, производил — потрясающее впечатление. Которого, в её положении, Белле всё-таки следовало стараться избегать. Такие сильные впечатления ей ныне были прямо противопоказаны.

Впрочем, равнодушие с которым она осмотрела тогда казнённого, признаться, удивило и её саму.

— Что это? — безразлично поинтересовалась Белла. Что-то бело пятнистое на белом, привязанное к каким-то косым столбам, первоначально её совсем не впечатлило, оставив равнодушной. Да и что ей было до каких-то ящеров.

— Консервы, — точно такой же равнодушный отклик Кары, местной хозяйки и начальника одного из лагерей пленных амазонок не вызвал в душе Беллы ни малейшего шевеления.

— Мясные консервы, — уточнила Кара. — Хлеба не хватает, вот и пришлось пойти на кое-какие издержки. Пусть своих едят. Раненых и ослабших. Всё нам меньше мороки с погребением.

— Откуда здесь раненые? — нахмурившись, Белла внимательно посмотрела на внешне старающуюся держаться невозмутимо амазонку.

— Так они тут между собой всё никак не выяснят, кто из них главнее, — с коротеньким смешком хохотнула амазонка. — Род какого-нибудь Чёрного Муравья, воюет с родом Серой Утки. Когда от того и от другого остаются лишь женщины, старики и малые дети, на их земли приходит род Зелёной или Колченогой улитки с равнины, и подъедает оба ослабших рода. Причём, съедает в самом натуральном смысле этого слова, прямо с костями. Они из них варят какую-то особую костяную похлёбку, которая у них очень ценится беременными и ослабшими.

— Не желаешь попробовать? — с невинным видом поинтересовалась она у Беллы.

Добившись в ответ яростного, бешеного взгляда, невозмутимо продолжила, словно ничего и не говорила.

— Но и этот третий род тоже, в свою очередь подпирается откуда-нибудь с севера ещё каким-нибудь другим родом, ещё более мощным. И которому, что удивительно, тоже хочется кушать.

Места здесь бедные, почвы тощие, песчанистые. Много на их не вырастишь. Да и земледельцы из подгорных ящеров — аховые. Вот они и жрут друг друга.

Круговорот питательных веществ в природе, — с глубокомысленно довольным видом пробормотала Кара. Видно было что ей нравится, то, что она говорит.

— Угу, — задумчиво хмыкнула Белла. — Если только не считать того, что слабых и ослабших вытесняют всё более и более сильные роды подгорных ящеров с Прилонгарской равнины. А там копятся сильные и мощные. Которые уже потом, когда кончатся свои, примутся за нас. Мы для них ведь тоже звено в пищевой цепочке, тоже мясо, — сердито бросила она удивлённой её недовольством Каре.

Белла с нескрываемой брезгливостью смотрела на творящуюся вокруг мерзость.

Периодически подходя к распятым, охранники и жители посёлка из местных ящеров отрезали острыми ножами куски мяса с тел распятых. Места отреза тут же чем-то присыпали, каким-то серым порошком, и поливали сверху беловатой, вязкой жидкостью, после которой крики распинаемых тут же прекращались. Похоже, это было какое-то сильное антисептическое средство, приносящее быстрое забытьё съедаемым.

Крупные белые пятна этой вязкой белой субстанции густо-густо покрывали тела распятых. Казалось, они уже совсем покрылись белой, внешне как бы известковой коркой, мало чем отличимой от белого снега вокруг.

— А белое это что? — хмуро поинтересовалась Белла.

— Какая-то растительная анестезия, — постаралась удовлетворить её любопытство Кара. — Что это — нам не интересно. Дрянь какая-то. Жуют какие-то корни, потом сплёвывают в кувшин, добавляют ещё какой-то дряни и оставляют всё это на какое-то время в тепле и в темноте. Через неделю получается вот такая гадость.

Чего эта странная баронесса, сама непонятно с чего в её положении потащившаяся куда-то зимой по тяжелой дороге, интересуется такой ерундой, Кара совершенно не понимала, и оттого испытывала сильный дискомфорт. Всё непонятное настораживало. А баронесса эта вообще была одна сплошная загадка.

— "Надо взять на заметку, — думала Белла, провожая глазами отошедшего от креста охранника. — И поговорить с Ли Дугом или с кем-либо другим, кто у них ведает врачеванием. Вдруг это что-то интересное, что-то новое в медицине".

Повернувшись к постоянно держащемуся за её спиной старшему десятка её охраны Крутур де Суану, тихим невыразительным голосом, чтобы не слышала Кара, приказала.

— Анестезию эту белую, растительную добыть. Но аккуратно, не привлекая особого внимания. Если кто заинтересуется, отвечайте — мол, чудит баронесса. И только. Или вообще на себя сваливайте, мол, вам самим интересно. Но всё об этом продукте узнать. И чтоб к нашему отъезду был не только сам образец, но и вся технология его изготовления. Даже если это просто пожевали и выплюнули, а потом приложил к больному месту.

Если это обезболивающее — надо взять рецепт на заметку. Нам надо всё. Всё что только может пригодиться.

Откинувшись на бархатистую спинку любимого кресла, Белла невольно поёжилась. Воспоминания были крайне неприятные. Даже сейчас, спустя несколько недель после посещения той небольшой деревеньки подгорных ящеров, её пробирал мертвящий душу озноб.

Она поспешила переключиться на другие, более приятные воспоминания. Белла постаралась вспомнить хоть что-то, что было хоть каким-то светлым пятном в ту её поездку. Вспоминалось плохо. Светлых моментов было откровенно мало.

Если не считать за такое использование откровенно рабского труда, двулично называемого в этой приютившей её компании. трудом военнопленных.

— Ящеры охраняют ящеров, — тихо хмыкнула Белла.

Протянув ноги ещё ближе к огню, она задумалась. В этом что-то было, какая-то внутренняя правда. Одни подгорные ящеры людоеды охраняли других подгорных ящеров людоедов. Вторые добывали для первых каменный уголь в карьере и железную руду в шахте. И за это получали хлеб, который и позволял им и их семьям не вымереть в нищих предгорьях от голода. Откровенно рабский труд, ничем даже для приличия не прикрытый.

И никого это не волновало, потому что одни людоеды истребляли других людоедов. А за победителями в свою очередь следили опять пленные. Теперь уже для разнообразия амазонки.

— Тонкая политика, — хмыкнула Белла. — Настолько тонкая что и не понять кто есть кто.

"Но зато какая эффективность. И какой странный выверт мозгов, — подумала она. — Да-а, господа Сидор и Димон неплохо придумали. Горы каменного угля, горы заготовленной на вывоз весной, богатейшей, перебранной умелыми руками железной руды.

И всё это фактически даром".

А вот даром ли, — едва слышно прошептали губы Беллы. — Что-то в такое плохо верится. Зная амазонок, верить в то что они добровольно остались и вкалывают, имея все возможности сбежать? Я не такая наивная как Маша. Что-то их держит. Что?

Что же там на шахте было такого, что неприятно царапнуло? — опять вернулась она мыслями в прошлое.

И это не распятые на косых крестах пленные ящеры, — пришло холодное понимание. — Ящерами отвлекли моё внимание, как в иных местах говорится: "Врезали по мозгам", чтобы что-то я там не заметила. Что? Что я там не должна была заметить?

Будем думать, — прошептала Белла. — Вспоминать и думать. И надо обязательно покопаться в бумагах на доставку. Вся их жизнь там закручена на доставку. Есть доставка — есть и они. Нет доставки, и в первую очередь хлеба и оружия — неделя, другая и никого там в лагерях не найдёшь — съедят. Местные всех съедят. Голодные.

А нам не надо чтобы их всех съели, — медленно проговорила она, глубоко задумавшись.

Ей опять вспомнилось, пожалуй одно из немногого, что было там хорошего.

Всё тот же лагерь с пленными, всё те же косые кресты с распятыми ящерами, поедаемыми живьём. И огромное светлое пятно, что откровенно бальзамом легло Белле на душу. Настоящее потрясение.

Делаемые там на месте дощаники, на которых уже этой весной довольная до невозможности Кара готова была сплавлять им на завод и каменный уголь и руду.

Визг двуручной пилы, распускавший бревно на доски до сих пор, ка вживую вставал в её ушах. Это было настолько неожиданно, услышать там, в глухой подгорной пуще услышать визг пилы, что Белла в тот момент восприняла этот звук как нечто родное, любимое, хоть казалось бы давно и прочно забытое.

Возле замка Советника, когда она там жила, тоже была такая вот пилорама на козлах, где нанятые кастеляном сезонные рабочие вот так же зимой распускали на доски толстые стволы дубов из баронской рощи. А потом, по весне, продавали их подсушенными на ярмарке возле стен её баронского города Вехи.

Продажа досок была весьма весомым прибытком к их скудным доходам от немногих остававшихся ещё тогда у неё поместий. И Белла ещё с тех времён прекрасно запомнила как одуряюще вкусно пахнет свежераспускаемая пилой буковая и дубовая древесина.

Здесь, в горах пахло сосной, свежераспущенной хвойной древесиной: кедр, пихта, лиственница, но больше всего сосной и елью.

И ещё смолой. Кипящей горячей смолой. Той самой смолой, которую они просто в немыслимых количествах везли с собой на санях как раз в этот лагерь.

Оказывается, здесь у амазонок была своего рода верфь, где они в больших количествах готовили к весне огромное количество плоскодонок дощаников, на которых собирались весной спустить всю добытую за зиму руду и каменный уголь в низовья озёр, на железодельный завод Василия.

И занималась там этими делами какая-то невероятно толстая бабища, сама себя шире.

Белле при одном взгляде на неё стало страшно, настолько она была толстая. Но, это отнюдь ей не мешало умело командовать на той импровизированной верфи.

Оказывается амазонки из Речной Стражи были не только хорошими воинами, матросами, но ещё многие из них были и корабельными плотниками, и мастерами по пошиву парусов, и кожевниками. И многими и многими другими, столь необходимыми на реке и на лодьях специалистами. Это же была Речная Стража, поняла она тогда.

Вот на таких специалистов она тогда во втором лагере и наткнулась. И здесь работали ящеры. Только не из пленных, а те, кто вроде бы как сами взялся надзирать за своими собратьями, из как бы коллаборационистов, как ей с гордостью тут же подтвердила начальник этого лагеря Кара.

Вот из этих досок, распускаемых ящерами, амазонки и клепали на весну дощаники.

— "Пожалуй, это самое ценное, что я из этой поездки извлекла", — мысленно похвалила сама себя Белла.

Захваченная ею с собой в город та самая толстая бабища, назвавшаяся бригадиром корабельных плотников, — это пожалуй самое ценное приобретение Беллы в той поездке.

— "Хотя, опять очень странно, — осекла Белла свои собственные восторги. — С чего бы это амазонкам соглашаться на моё первое же предложение проехать сюда в город, в залив, посмотреть нельзя ли что сделать со сгоревшими во время набега лодьями. Их же собственными лодьями, доставшимися Компании в виде трофеев во время последнего набега, и с другими двенадцатью, брошенными на половине работ лодьями.

Им же с каждого готового дощаника идёт немалая деньга, существенно сокращающая всю их задолженность компании. И, несмотря на это, бригадирша корабельных плотников всё бросает на несколько недель, и едет сюда, в город. С чего бы это?

И Кара, её начальница, казалось бы кровно заинтересованная в скорейшем освобождении от долгов, безропотно согласилась на эту поездку? На то что важнейший в деле строительства дощаников человек будет чуть ли не на несколько месяцев отстранён от её работ? И даже Кара сама всячески уговаривала сомневавшуюся было поначалу толстую амазонку проехаться в город", — Белла озадаченно схватилась рукой за подбородок.

Только сейчас, когда она сидела здесь дома у камина и размышляла над всеми странностями своей поездки на озёра, она первый раз серьёзно задумалась над многими и многими странностями, сопровождавшими её на всём этом пути.

— Мама, — тихо проговорила она, осторожно кладя руку на живот. — Ой мамочка! — невольно повысила она голос.

— Дашка! — заверещала она. — Зови повитуху! Началось!

До неё только сейчас наконец-то дошло, что всеми странности, замеченными ею в последнее время она заняться сможет уже не скоро. В ближайшие несколько недель, а то и месяцев, ей явно будет не до того. Новые бароны де Вехтор стремительно просились на свет. Время пришло.