Постоялый двор.*

Весь следующий короткий, хмурый день затянувшейся слишком осени, длинный, многолюдный обоз тяжелогружёных телег, влекомых парами мощных лонгарских тяжеловозов, медленно и упорно поднимался по широкой межгорной седловине куда-то вверх, в горы. Широкое горное ущелье с небольшой бурной горной речкой по краю и скудной пожухлой травой, редкими пятнами пробивающейся сквозь каменистое дно ущелья, навевали на путников самые мрачные мысли. Казалось удивительно, что буквально в нескольких вёрстах ниже была яркая, с богатыми, заросшими буйной травой богатыми чернозёмами пастбищ прекрасной долины. Здесь же, ничего не напоминало те красоты. Местность вокруг была мрачная и суровая, со скудной, редкой растительностью.

По словам Димона и по старым ещё крокам, составленным проведённой этой весной разведкой, проход под горой на ту сторону гор должен был находиться где-то в сутках быстрого пути от занятой ими крепости на предгорной террасе. Но, сутки — это для легконогих, не обременённых ничем тяжёлым за спиной тренированных людей, идущих по ровной дороге. А вот для большого обоза из тяжелогружёных, неповоротливых телег, влекомых в гору неторопливыми тяжеловозами, это время следовало увеличить минимум двое.

Так что, лишь к вечеру первого дня они добрались до первого планового места ночёвки на будущей горной дороге к проходу под горой, остановившись возле каких-то старых развалин, помеченных на карте с кроками как разрушенный постоялый двор. Удивительно, но сам Димон на все вопросы, что собой представляет это место, так до самого вечера ничего вразумительного и не сказал, ловко избегая прямых и однозначных ответов. И лишь на подходе к месту будущей ночёвки неохотно признался, что плохо запомнил его. Проходя мимо, умудрился дважды быстро проскочить место развалин, не задержавшись.

И оба раза оказалось как-то не с руки. Первый раз по дороге туда — вставать на ночёвку было слишком рано, да и думали на обратной дороге осмотреть. А второй раз, возвращаясь, останавливаться и тратить на эти развалины время, опять показалось не здорово, торопились вернуться пораньше. Слишком к тому времени группа его задержалась.

Да и само место в свете надвигающихся тогда оба раза сумерек показалось Димону вообще — диким, угрюмым, каким-то неуютным. Поэтому, при планировании мест будущих ночёвок он поначалу крайне резко возражал против остановки возле этих развалин, считая, что до искомого прохода остаётся тут всего ничего, рукой подать, и уж сразу надо останавливаться там на месте, перед проходом. Тем более что там и площадка для размещения такого большого обоза была подходящая — просторная, не продуваемая холодными зимними ветрами небольшая, замкнутая со всех сторон обрывистыми скалами котловина, словно самой природой предназначенная под место стоянки большого торгового каравана.

Но, идти сейчас дальше, искать это другое, более удобное место, для тяжелогружёного, медленно ползущего по каменистой дороге обоза было уже поздно. Короткий осенний день кончался. Потому, как первоначально и планировали, обоз остановился возле каких-то старых развалин.

Обычная картина для этих мест. Забытые людьми развалины бывшего человеческого поселения, на краю уединённой, замкнутой со всех сторон просторной горной долины. Небольшая горная речка, маловодная по случаю необычно затянувшегося сухого периода, протекающая по её правому краю, и пышный ковёр разнотравного горного луга с пожухлой осенней травой, ровным, не тронутым никем ковром покрывавший удивительно плоское и ровное днище долины.

Сама долина, шириной не более шести вёрст, длиной около десяти, с трёх сторон окружена была полого подымающимися вверх безлесными, голыми склонами, образующими широкими уступами несколько просторных плоских травянистых террас, с севера с трёх сторон замыкавших долину. После последней, третьей террасы уступчатый склон неожиданно резко вздымался вверх высоким вертикальным, обрывистым скальным откосом, наглухо отрезая долину от всего внешнего мира.

Сразу же на входе, узкое поначалу ущелье резко раздвигалось в стороны, открывая прекрасный вид на всю долину и образуя как бы расширяющееся горло бутылки, практически сразу далее переходящее в горный луг.

И лишь в дальнем конце её окружающие скалы каким-то первозданным, диким хаосом смутно намекали на выход куда-то дальше в горы. И если бы не одинокий след от старой колеи, оставшийся от недавней экспедиции Димона, слабо видимый в густой пожухлой траве, догадаться что на противоположном краю может быть какое-то ущелье, какой-то проход дальше, было бы невозможно, настолько незаметно серые скалы противоположного края сливались друг с другом, скрывая внутри себя выход.

Глушь, пустынь и безмолвие. Обычная впрочем, для этих мест картина.

Было удивительно умиротворённое ощущение полного уединения и отрезанности от всего окружающего мира. Кругом царило абсолютное безмолвие. Ни единый звук не нарушал царящего кругом покоя. Поздняя осень, во всей своей красе засыпающей природы.

И ни единого, даже самого кривого, хилого деревца, которое бы тихим шелестом своей листвы придало этому глухому, унылому месту хоть какую-то жизнь. Только по краям долины, там, где центральное плато переходило в окружающие его террасированные склоны и дальше на скалах, виднелись редкие, жидкие куртины невысокого кустарника, желтеющего на скалах яркими, красно-жёлтыми пятнами поздней осенней листвы.

— А вон там, похоже, был какой-то уютный хуторок…

Приставив ладонь козырьком о лбу, Сидор замер, глядя куда-то на склон. Отсюда, с самого низа долины, хорошо были видны разбросанные в указанном месте большие светлые пятна огромных пней от некогда росших там больших деревьев. Окружавшие ранее бывшее там, на склоне, небольшое человеческое поселение, руины которого хорошо просматривались от места, где обоз остановился на ночёвку, они своей, какой-то странной неуместностью резко выделялись на тёмном склоне горы.

Две, три хижины и какие-то сараюшки, — тихо, о чём-то своём думая, медленно проговорил Сидор. — Наверное, когда-то давно, среди могучих деревьев, защищавших горную усадьбу от холодных зимних ветров это было, довольно милое, уютное местечко, — задумчиво проговорил он.

А что там было на самом деле, — хмыкнул он задумчиво. — Сейчас можно только гадать.

А может там был сад, от которого остались одни лишь пеньки, — со вздохом сожаления констатировал он. — Жаль, сады я люблю.

Смеркалось. Большой, неповоротливый обоз медленно втягивался в долину, неспешно размещаясь с самого краю, на пригорке возле речки. Никакого другого, более пригодного для ночёвки места, кроме как с краю представших перед ними развалин, не было.

Развалины старого поместья, возле которых устраивали ночлег, остались чуть в стороне. Хоть там разместиться было бы и намного удобнее, но никакого желания соваться в старые развалины не было. Более чем вероятные змеи, любительницы подобных мест, да и прочий мусор под ногами, надёжнее любой сторо?жи отпугивал охотников расположиться на месте бывшего поместья.

Это явно был не ординарный постоялый двор. Хотя бы если судить по достаточно высокой и мощной даже для этих мест каменной стене вокруг всего этого поместья, от которой до настоящего момента остался лишь высокий каменный вал давно обрушившейся ограды.

Такие же жалкие ошмётки остались к настоящему времени от остального былого величия. Везде, куда только падал взгляд, повсюду натыкался он на одноэтажные каменные полуразрушенные здания или вообще на голые фундаменты сгоревших деревянных построек, бывших когда-то внутри каменной ограды, обгоревшие останки которых ещё местами выглядывали из высокой, пожухлой крапивы. Являясь немым свидетельством былого обширного и богатого хозяйства, они представляли собой теперь самое жалкое зрелище, среди которого в центре развалин выделялись два небольших двухэтажных здания из красного, выщербленного непогодой кирпича, относительно прилично сохранившихся. Оштукатуренные когда-то белой, теперь практически облупившейся известью, они неряшливо выделялись бело-красным пятном среди груд каких-то замшелых, покрытых белёсо-зеленоватым мхом тёмных камней, кучами лежащих повсеместно.

И ещё на одном, более-менее прилично сохранившемся углу сгоревшего поместья мог остановиться ищущий взгляд. С правой стороны от бушевавшего тут когда-то по центру усадьбы огромного пожарища, уничтожившего когда-то и этот постоялый двор, и всё поместье, на общем фоне разрухи, выделялись лишь слегка обгоревшие высокие корпуса двух огромных двухэтажных каменных конюшен.

Широкий проран между ними занимала высокая груда мусора от обрушившихся стен и кровли, с торчащими из густой пожухлой крапивы концами трухлявых обгоревших брёвен.

Ещё правее, вплотную примыкая с внутренней стороны к валу разрушенной каменной стены, прекрасно просматривался одинокий, на удивление хорошо сохранившийся, большой двухэтажный деревянный дом с остатками небольшого одичавшего сада вокруг. До сих пор ещё в высокой траве просматривались невысокие земляные валы, охватывающие тот участок.

По-видимому, когда-то этот дом использовался или под отдельно стоящую гостиницу для богатых путешественников, или же под дом управляющего, настолько даже сейчас он выглядел роскошным и внушительным.

Ещё дальше с краю бывшего поместья выделялась ещё одна, какая-то непонятная груда развалин, отдельно высящаяся на правом берегу протекающей с той стороны поместья речки. Похоже, там в своё время устроено было что-то вроде мельницы или запруды, теперь по прошествии столько времени разрушенной.

— Да-а-а, — Сидор, задумчиво глядел на развалины перед ними. — Судя по тому, что мы сейчас перед собой видим, когда-то в этих местах было активное торговое сообщение. Да и вообще, похоже, жизнь здесь раньше била ключом. Иначе, просто невозможно себе представить, зачем надо было кому-то возводить здесь столь обширный постоялый двор, включавший в себя такое огромное количество жилых зданий и вспомогательных построек.

И как ты не заметил, что здесь был когда-то постоялый двор, — удивлённо посмотрел он на стоящего рядом Димона. — Это же очевидно.

— Это тебе очевидно, — недовольно буркнул Димон. — Это сейчас и мне очевидно. Когда мы ткнулись в эти развалины что называется носом. А в прошлый раз мы мухой проскочили и эту долину, и эти развалины, торопясь побыстрей проверить всю трассу. Да и задача передо мной стояла другая. Надо было проверить сам проход под горой. А это, — пренебрежительно махнул он рукой на развалины. — Тут такого добра в каждой второй долине до фига. А если посмотреть вообще, в общем плане…, - Димон, сделал рукой округлое, как бы охватывающее все эти горы движение рукой. — Тут ентих долин с развалинами, замучаешься проверять. Нах… мне это было. Ещё на змей, каких тут в бурьяне наткнёшься. Оно мне надо.

Признаваться в собственной ошибке Димону очень не хотелось, а приходилось. Поэтому и настроение у него было соответствующее, самое что ни на есть отвратительное.

Тут этого добра…, немало, — недовольно проворчал он.

— Тогда пошли на ночёвку устраиваться, — со скрытой ехидцей бросил ему Сидор. — Потом сходим туда, посмотрим на "графские развалины". Я тебе там кое-что интересное покажу, закачаешься.

М-да? — равнодушно бросил Димон. — Ну пошли обустраиваться. Может когда потом об этих твоих "графских развалинах" и расскажешь.

Предложение Сидора его явно не вдохновило. Подобных развалин кругом было море. И осматривать их всех никакой бы жизни не хватило.

Однако текущие дела по обустройству места ночёвки много времени не потребовали. Всё уже было давно в мелочах отработано, и каждый знал своё место и дело. Поэтому они оба быстро освободились ещё до начала ужина, который только, только начинал готовиться в походной кухне, и у них неожиданно оказалось довольно много свободного личного времени, которое можно было посвятить и осмотру местных достопримечательностей. Тем более что по обилию и разнообразию руин, там явно было что посмотреть.

— Ну что ж, — Сидор окинул задумчивым взглядом лагерь. — Раз каждый занят своим делом, то и мешать никому не следует.

Пройдёмся? — кивком головы пригласил он Димона пройтись вместе с ним к развалинам. — До ужина ещё много времени, так что можно и осмотреться.

Неспешно двинувшись следом за ним, уже через несколько минут Димон с Сидором были возле одного из двух каменных, хоть как-то сохранившихся зданий.

— Етить, твою…, - в восхищении застыв перед тем, что они издали приняли за жилой дом, Димон в восхищении поцокал языком. Повернувшись обратно к Сидору, он восторженно заметил:

— Если оно и внутри такое же шикарное, то я бы хотел себе такой же домик в долине поставить, — старательно крутя головой во все стороны, заметил он.

— Надо будет обмеры сделать, чтобы восстановить по былому, — деловито уточнил Сидор, мельком бросив на развалины перед ними равнодушный, безразличный взгляд. — С другой стороны зайди, полюбуйся, там со двора наличники красивые.

— Тебе что, не нравится? — удивился Димон. — Ты же сам раньше всегда восхищался местным каменным и деревянным зодчеством. Чем тебе этот дом не понравился? Подумаешь, окон, дверей нет, так ведь посмотри, какая красота! — восхищённо кивнул он на дом. — А окна что, — махнул он рукой. — Окна и потом вставить можно. Стекла у нас своего — завались. А местные плотники любые рамы тебе сделают. Только плати.

Осторожно поднявшись на прогнившее крыльцо, стараясь не обрушить на себя полностью прогнившую, чудом держащуюся непонятно на чём дверь, Сидор опасливо заглянул внутрь здания сквозь остатки сильно обгоревшей входной двери:

— Это не дом, — буркнул он. — Это гостиница.

— Если тебя интересует дом? Именно как дом, в котором можно жить семьёй, тогда пошли, посмотрим вон там, — кивнул он на высокий, двухэтажный домик. — Во-о-он там, за валами. Раз он стоял отдельно, да ещё и за земляными валами, — намекнул он земляные валы, высящиеся вокруг того дома и остатков сада, — значит там точно чей-то жилой дом был. По идее — управляющего.

— А приспосабливать гостиницу под жильё своей семьи не самая удачная мысль. Хоть у тебя семейство большое, две жены и наверняка скоро будет куча детей, но дом, именно Дом, надо выбирать по другим критериям. Уж, по крайней мере, не коридорного типа, — кивнул он на гостиницу.

С опаской поднявшись по прогнившим ступеням на крыльцо, Димон, недовольно зыркнув на Сидора, осторожно заглянул в широкое зево распахнутого настежь дверного проёма, и неожиданно сквозь зубы зло выругался:

— Чтоб тебя, — мрачно сплюнул он под ноги. — Правда, гостиница. Шикарная, но гостиница, — уныло добавил он, разглядывая из распахнутой настежь двери плохо освещённые внутренние интерьеры.

— Умеешь же ты, Сидор, порадовать, — сердито проворчал он, бросив на него расстроенный взгляд, — особенно, когда так требуется дружеская поддержка.

— Пошли, кое-что другое посмотрим, — тихо отозвался Сидор. — Раз ты в детстве не нагулялся, раз тебе так нравится ползать по развалинам, пойдем, посмотрим и домик управляющего. Или что там за него.

— Ну, пошли, — уныло согласился Димон, спускаясь с крыльца. — Дом твоего управляющего так уж и быть, осмотрим. Благо идти туда недалеко, а делать до ужина всё одно нечего.

Снежная ягода.*

Не успев отойти и десятка шагов, Димон внезапно растянулся на земле.

— Твою мать! Капканов понаставили! — выругался он, зарывшись лицом в невысокую кучу жёлтой листвы перед собой. — Это обо что же такое я спотыкнулся? Что ещё за хрень такая цеплючая?

— Познакомься Димон ещё с одной местной достопримечательностью, — негромко рассмеялся Сидор. — Местное название этой цеплючей хрени — вьющееся растение, сиречь лиана, под аборигенным наименованием "Снежная ягода". Сиречь — лиана ползущая. Извини, но латинского названия не скажу, за неимением на этой планете, ни самих латинцев, ни ихенной латыни, ни привычки обзывать все растения подряд всякими неблагозвучными кличками, типа "Окорус вульгарус обыкновентикус" и тому прочее.

Сорт местного винограда, чтоб ты сразу голову не ломал, — пояснил он усмехнувшись. — В изобилии росший ранее по окружающим склонам. А то обо что ты споткнулся — похоже, остатки одичавшей лозы. То, что она из себя представляет. Видать, когда-то увивавшей стену беседки, фундамент от которой ты только что обследовал собственным носом у себя под ногами.

— Та-а-ак, — медленно протянул Димон, подымаясь и аккуратно потрогав прямо на глазах набухавший кровью собственный шнобель. — Цел, — удовлетворённо констатировал он.

Отряхнув испачкавшиеся в пыли брюки, он с уже большим интересом посмотрел вокруг, а потом на Сидора.

Вот с этого пункта попрошу поподробнее. Что ещё за окорус вульгарис?

— Вообще-то окорус вульгарис на латыни, — на миг запнулся Сидор, — или вульгарус… А, неважно, — равнодушно махнул он рукой, — забыл. В общем, на нормальном, человеческом языке это означает рогоз обыкновенный или в простонародье, неправильно — камыш.

Ну, почти как тот самый из песни: "Шумел камыш, деревья гнулись…". Правда, там наверняка имелся в виду не рогоз, а именно камыш, но в нашем случае и это неважно.

— Вы мне, батенька, зубов не заговаривайте, — сердито перебил его Димон. — Я вам сам могу целую лекцию прочитать на тему: "Что такое камыш, почему он шумел и откуда там появился рогоз. И в каком виде". Ты мне дело говори, Мичурин! Как здесь появилась эта лиана? А ещё более точно — почему мы так удачно появились на том самом месте, где произрастает какая-то очень хитрая лиана какого-то очередного местного винограда? И с чего это ты даже местное название её уже выучил? Довольно поэтическое, между прочим. И не говори мне, что это случайно! — сердито ткнул он Сидору под ребро указательным пальцем.

— Как? — задумавшись, Сидор полез чесать занывшие рёбра. — А хрен его знает? — пожал он плечами. — Наверняка кто-то когда-то посадил. А вот кто? — с виноватым видом развёл он руками.

— Убью, — флегматично проговорил Димон. — Вот здесь же на месте, возле корешков этой чёртовой зелёной верёвки тебя и убью. А потом закопаю, под ней, чтоб лучше росла. Ещё потом буду долго жалеть, и может быть, даже всплакну. И всё это, если ты мне немедленно не скажешь, за каким таким чёртом ты ввязался ещё и в проблемы с выращиванием винограда в горах. Нам что, своей шишко-ягоды мало?

А то я тебя не знаю, — снова обвиняюще ткнул он в его многострадальные рёбра своим жёстким пальцем. — У тебя ничего просто так и случайно не бывает. Рассказывай!

— А что рассказывать, — улыбнулся Сидор. — Ты и сам всё знаешь. Сам же лепил макет "Приют альпиниста".

— Так это…, - ахнул Димон, неверяще глядя вокруг.

— Это, это, — согласно покивал головой Сидор. На лице его расплылась довольная, ехидная усмешка. — Горное винодельческое поместье под условным наименованием "Приют альпиниста". Одновременно сочетает в себе помимо выращивания местного винограда ещё и функции постоялого двора, поскольку точно стоит на нашей будущей трассе.

Если ты, конечно, ещё не забыл, чью экономическую эффективность сам же и обсчитывал. Дебит, кредит и прочая мутота.

— Которая отняла у меня чуть ли не полгода личной жизни, — сердито проворчал Димон. — А чего тогда сразу не сказал, когда я сюда отправлялся на рекогносцировку? Я б тогда всё заранее тут осмотрел, более подробно и обстоятельно.

— Чтоб ты хоть как-то, пусть и случайно выдал кому-либо из своей группы наш особый интерес к этому месту? Ты своих ребят, с кем ходил, хорошо знаешь? Всех? — угрюмо буркнул Сидор. Тебе одной истории с Бугурусланом мало?

— Вот ты значит какой, северный пи…ц, — Димон с ухмылкой ещё раз, уже более внимательным, оценивающим взглядом окинул руины вокруг. — Сколько крови ты моей выпил, вампир, — покачал он головой. — За эту вот хрень? Да ещё потом и макет заставил лепить из грязи.

— Из глины, — поправил Сидор.

— Из грязи, — недовольно настоял на своём Димон. — И не спорь, я лепил, я лучше знаю.

— Ну, как скажешь, — покладисто согласился Сидор. — Главное слепил, и мы по нему много чего потом поняли и рассчитали.

— Но ты мне тогда так и не объяснил, за каким таким чёртом мы считали эффективность посадок шишко-ягоды в этой долине, когда здесь есть своя собственная местная лоза.

— За таким, — мгновенно раздражаясь, передёрнул Сидор плечами, — что лоза здесь есть только в одной этой конкретной долине, да и то, пара, тройка кустиков, разбросанных по скалам. Может она есть где и в других местах, но я таких мест не знаю. А вот уютных, плодородных долин, точь в точь как эта, но пустых, где, не только никаких руин нет, но и виноградной лозы даже следа нет — здесь до фига. И нам надо место, где бы мы могли заложить контрольную или же резервную плантацию своей дикой шишко-ягоды. А то лишь болото этим летом спасло наш ягодный остров от тотального уничтожения при лесном пожаре.

И ты мне можешь, что угодно говорить, но я хоть убей, не верю, что такие здоровые и так вовремя, и так регулярно из года в год на одном и том же месте повторяющиеся пожары, происходят по естественным, природным причинам.

Несколько лет подряд, на одном и том же месте, раз за разом возникают лесные пожары. Выгорела уже территория чуть ли не с Францию размером и конца края этому процессу не видно. И мне почему-то кажется, что кто-то специально выжигает леса в том краю. Самое логическое объяснение, что приходит в голову — этот кто-то пытается уничтожить все заросли дикой шишко-ягоды, какие только могут там быть. Давно пытаются, да не знают точного места. Вот и жгут всё подряд.

Или же, что тоже может иметь место быть. В том краю раньше было много мест где росла наша дикая ягода, до того как её принялись планомерно уничтожать. И мы наткнулись лишь на остатки былого богатства.

Кстати, местные лесовики подтверждают это мнение. Уж больно много странного в тех местах происходит. И не бывало такого раньше, чтоб леса так часто горели. И горельник этот чудовищный, и трупы ящеров, бывших Глав наших ящеровых кланов, что мы там так удачно нашли, тоже почему-то привязаны к тому же месту. И фальшивая амазонка эта, что так ловко ушла от погони, словно весь лес там знала как свои пять пальцев.

И если бы ты не сидел, запершись в своей долине, трахая своих баб как сексмашина, то ты тоже был бы в курсе всего этого. А так…, - с сожалением развёл он руками. — Девок твоих тоже, кстати, надо будет потом серьёзно проверить на вшивость.

— А Машка знает? — вопросительно глянул на него Димон.

— Я знаю, ты теперь знаешь, профессор знает, но тоже не всё. А вот Машке, говорить, пока не стоит. А то её опять переклинит и куда-нибудь не туда занесёт. Я до сих пор себе простить не могу, что так глупо повёлся на её уговоры и засветил наши рюкзаки с жемчугом перед городскими властями. Теперь чуть ли не половина нашего жемчуга уже перешла в чужую собственность, оставив нам лишь память. Да и к оставшимся крохам жаждущие потихоньку подбираются. Плюс сюда толком ни на что не пригодный банк повис у нас на шее, с которым лично я совершенно не представляю, что можно сделать. Да ещё с таким дурацким названием "Жемчужный".

Зато Маша теперь рулит, — громко расхохотался Димон. — И в Городском Совете заседает, чуть ли не каждую вторую пятницу, со значением надувая щёки и показывая всем, какие мы крутые.

— Мы? — Сидор, неверяще глядя на смеющегося Димона, ткнул себя в грудь большим пальцем. Лицо его сморщилось словно печёное яблоко. — Мы? — ехидно переспросил он. — Да мы никто и звать нас никак. Даже с каким-то мелким Наполеончиком Бугурусланом не смогли справиться. Шахту с изумрудами просрали? Просрали! Из-под носа считай, что у нас увели, а мы только клювом пощёлкали и облизнулись.

А кедровники? — раздражённо посмотрел он на Димона. — Ничейные кедровники, которые теперь приобрели своего законного хозяина — Бугурусланову банду. Это же вообще золотое дно. Ты видел, сколько они ореха этой осенью в том кедровнике набили? Ужас! Меня чуть кондратий не хватил, когда я увидал занятый ими подвал под башней, до потолка забитый здоровыми, туго набитыми мешками с кедровым орехом.

— Надо было зарплату вовремя платить, — сразу прекратив смеяться, сердито выругался Димон. — Сказал бы что делать, так я бы мухой слетал сюда, в предгорья. Заодно и долину эту твою посетил, посмотрел бы сразу на месте. И не хлопал бы сейчас здесь глазами, не понимая, что происходит.

— Ничего бы это не изменило на самом деле, — мрачно проговорил Сидор. — Не было бы этой, нашли бы сотню других причин. Лишь бы не отдавать найденного сокровища. И не отдали бы, не сомневайся. И ничего бы ты с этим не сделал, потому что зубов нет.

Армия нам нужна, Димон. Своя собственная частная армия, пусть и небольшая, но такая с которой будут считаться. А не десяток, другой сопливых необученных пацанов, которые только у нас и есть. Что толку, что мы пышно именуем их егерями? Что с того, что вооружаем дорогущими арбалетами, из которых они едва умеют стрелять? Зачем одеваем в непробиваемую бронь, которую они при первом удобном случае норовят скинуть с себя, жарко, мол. И над которыми все у нас в городе просто потешаются, как над потешным войском Петрушки, — выругался он.

Нужна пусть и небольшая, но зубастая, с реальным боевым опытом армия, как и у всех нормальных местных кланов.

Будет армия, будут с нами считаться. Не будет — так и продолжат регулярно обдирать. И сколько ты не колготись, ничего не изменится, пока окончательно всё не обдерут. Хорошо ещё если спасибо потом скажут.

Колотишься, колотишься, создаёшь материальную базу собственного благополучия, а Корнею всё пох…, - неожиданно зло выругался он. — Никак в игрушки свои со школой не наиграется. Великий Учитель выискался на нашу голову. Пришлось даже отдельную учебку заводить в стороне, на Ягодном острове.

— Ну, он то, как раз вроде бы и не против свою школу закрыть и сосредоточиться на наших внутренних делах? — Димон, перестав улыбаться, серьёзно смотрел на Сидора.

— А толку?

Хотеть то он хочет, созрел. Да ему уже не дают, слишком он многим оказался удобен в своём нынешнем качестве.

Ты обратил внимание? Стоило ему только попытаться распустить последних остававшихся у него в школе курсантов, чтобы наконец-то аккуратно, без скандала прикрыть свою школу, как ему тут же нашли новых учеников, которых он до того безуспешно выколачивал из Совета чуть ли не целых полгода? Тебе это ни о чём не говорит?

На коротком поводке нас тут держат. Чуть в сторону шагнём, так сразу одёргивают. А тут ещё сами, дурачьё, подставились с этими лошадьми, — сердито проворчал Сидор. — Так подставились, что теперь придётся год, а то и все два расхлёбывать, сидеть тише воды ниже травы, пока окончательно из этого лошадиного дерьма не выберемся.

Потому ни Машка, ни Корней не должна ничего знать из того, что мы там в твоей пещере напридумывали, — резко ткнул он в лицо Димона указательным пальцем, чуть не попав тому в глаз. — Учти это! Никому и ничего! Даже тебе я не всё, что задумал, сказал.

Так чтоб даже во сне я от тебя слова лишнего не слышал. И я не просто так застращал твоих девчонок всяческими жуткими карами, чтоб они и в мыслях не держали, даже случайно зайти в мой рабочий кабинет у тебя в пещере. Никто не должен знать, что мы там с тобой всю зиму и лето ваяли. Даже профессор! А уж тем более ни Машка, ни Корней. Никто!

Такого жуткого провала наших планов, как этим летом с лошадьми я больше не допущу. Всё было! И деньги были, и договорённости на покупку были, и по людям всё было договорено. Кто, что, чего, как… И по лошадям, и по станкам для будущего завода… Всё было на мази! — не выдержав, Сидор с чувством, от души выругался. — Даже бетонные фундаменты на железном заводе Лёха под будущее оборудование залил. И стоило только на месяц оставить Корнея без присмотра, да с деньгами, так он такого наворотил.

А теперь мы по уши в дерьме и расхлёбываем, — раздражённо хлопнул он себя руками по бёдрам. — А он снова мудрый Учитель и весь в белом. Конан — победитель, — сердито выругался он.

Остановившись прямо перед симпатичным деревянным двухэтажным домиком, условно названным им как дом управляющего, Сидор некоторое время задумчиво смотрел на него.

— Внутрь полезем? Смотреть будешь?

Нет?

Тогда на сегодня всё! Возвращаемся в лагерь. А то мы с тобой здесь что-то явно загулялись.

Все планы на будущее я тебе считай что выложил, — звонко хлопнул он Димона по плечу, улыбнувшись. — Заодно и в жилетку поплакался. Полегчало. Пошли обратно.

Лучше бы ты вместо того, чтоб в жилетку плакаться, тогда не за баронессой своей ухлёстывал, а Корнея вовремя окоротил, — сердито проворчал Димон. Недовольно поморщась он с силой помял онемевшее от удара плечо. — Тебя, Сидор, нельзя надолго выгуливать на природу. Ты сразу драться больно начинаешься. Аж рука онемела. Надо тебя опять за какой-нибудь чертёжный стол посадить. Или за макет. Надолго. На полгода уж точно, а лучше всего на год. Тогда ты становишься для людей безопасен.

— Пошли-пошли, люди, — поторопил его Сидор с усмешкой. — А то всю кашу без нас съедят, голодными ляжем. Повар сам знаешь какой у нас строгий. Ух! Опоздаешь к раздаче быстро у него голодным останешься.

— А хоть бы и так, — равнодушно зевнул Димон, направляясь вслед за Сидором в лагерь. — Это ты много ешь, целую миску, а мне столько не надо. Я худею…, - радостно заржал он, вприпрыжку догоняя ушедшего вперёд Сидора.

Вечерний договор.*

Сидор напрасно беспокоился, что ему не хватит каши. Такой большой обоз с чуть ли не полутора сотнями людей быстро было не накормить, так что они всё успели. И поужинать вместе со всеми у обозной кухни, и разобраться со всеми мелкими проблемками, проявившимися в первый же день пути, и даже недолго потом посидеть с кружкой слабо заваренного на ночь своего любимого кипрейного чая у персонального своего небольшого костерка. Разведённый из собранных тут же под ногами мелких сухих веток от каких-то незнакомых кустов, в изобилии произрастающих в этой пустынной долине, больше из любви к огню, чем по необходимости, он сразу придал месту стоянки какой-то уют и спокойствие.

И всё было бы хорошо, и они уже собирались устраиваться на ночь, как к их телеге подвалил старый знакомый, Дормидонт, один из самых голосистых и наглых мужиков из группы Бугуруслана.

— Погодите укладываться. Дело есть, — остановил он Сидора с Димоном, распаковывающих под телегой спальные мешки.

— Дормидонт, — недовольный неурочным посетителем, Сидор бросил сердитый взгляд на подошедшего мужика. — А ты для своего неотложного дела раньше времени найти не мог? Целый вечер у тебя для разговоров был. Мы и поужинали, и чаю попили, и у костра посидели, и даже разговоры поразговаривали. А ты?

Вместо того чтобы выбрать за такой длинный вечер время и подойти спокойно поговорить, допоздна по развалинам шарился. А потом два часа ещё со своим атаманом о чём-то ругался. А как нам спать ложиться — явился, — сердито буркнул он. — До утра подождать не мог?

— Да вот…, - неожиданно смутился мужик.

Сидор от одного только вида смущённого Дормидонта растерянно обронил на землю полюбившееся уже тёплое горское одеяло, которое он за его потрясающее тепло теперь буквально холил и лелеял, всячески оберегая и сдувая малейшие пылинки.

Да и то сказать, до сего момента он всегда видел Дормидонта совсем другим. Уверенный в себе наглый горлохват — да, барыга — да. Патриарх своей немалой семьи из семи душ здоровых лбов сыновей, правда, пока без невесток, — да. Работяга, каких мало? Тоже да! Такой, что не далее недели назад обязавшись срубить небольшое зимовьё для жилья пастухов на дальних пастбищах, на деле за одну неполную неделю коротких осенних суток, сам с одними своими сыновьями умудрился срубить целый хутор? И не малое зимовьё-хибарку с ограждающим куцый двор тыном, а целое поместье, включавшее большой жилой дом пятистенок и здоровенный хозяйственный двор, с четырьмя, тож оказавшимися немалыми хозяйственными постройками: амбар, овин, сеновал и конюшня. С колодцем, хоть и неглубоким, но, тем не менее, он же, его выкопал. И с обнесённым всё это немалое хозяйство двухсаженной высоты мощным тыном из поставленных вертикально на попа довольно толстых брёвен.

Как он подобное умудрился ввосьмером сотворить, совершенно было непонятно.

Правда и слупил потом за свой новый хутор двойную цену. Но Сидор не жаловался. Знал, что если бы он с кем другим договаривался о постройке подобного имения, ему бы оно встало раз в пять дороже. А тут, надавил на Дормидонта, что знать, мол, ничего не знает, не заказывал, ну и принудил того согласиться только на двойную оплату, проигнорировав вопли того что грабят. Сам виноват, никто не заставлял делать лишнего.

Сказать, что Сидор тогда был буквально потрясён скоростью и мастерством работ этого семейства — это ничего не сказать! Но и платить столько, сколько мастер хотел за свою работу, и сколько оно по большому счёту на самом деле и стоило — не стал. Очень уж его достала подобная наглая самостоятельность аборигенов. Вымогателей следовало проучить.

Даже последующие угрозы Дормидонта спалить нахрен своё творчество, если ему не заплатят положенную цену, не возымели действия. Сидору было всё равно. Ему такой большой хозяйственный двор и такая большая изба на месте небольшой пастушьей избушки по большому счёту были не нужны. Потому он тогда ему и посоветовал заткнуться и быстрей жечь, а то у него ещё дел в крепости полно, а тут он со своими причудами задерживает занятого человека.

Так тогда на том всё и успокоилось. Дормидонт не стал жечь своё детище, доставшееся ему немалым трудом, а Сидор оплатил лишь двойную цену, вместо затребованной пятикратной. Тогда такое решение проблемы их обоих устроило.

И чтоб этот, ранее всегда и полностью уверенный в себе человек мог вот так вот, запросто смутиться?

Кто-то, где-то явно сдох!

Настолько Сидор не ожидал от Дормидонта подобного удивительного смущения, что от неожиданности даже сам растерялся.

— Я вот, решил к тебе обратиться, барон, — немного помявшись, Дормидонт смахнул со своей головы шапку.

— "Писец! — тоскливо подумал Сидор. — Счас опять будут что-то просить. Интересно, он от всей их банды представитель, или сам от себя? Сволочь! — внезапно озлился он. — Достали уже. И Дормидонт этот и остальные хитрожопые хуторяне. Всё-то им дай. И телеги-то им дай, и тяжеловозов по паре на телегу дай. "А нельзя ли не по две, а по четыре?" И коней под конную группу с одним заводным им дай. И место в караване выдели.

Даже всю вьючную упряжь заводным коням, совсем для другого, под будущий свой поход за серебром, предназначенную, для них не пожалел, дал. Да ещё и согласился чтоб расплатились за всё это не нормальными деньгами: серебром и золотом, а своими дурацкими изумрудами, реальную цену которым ни он, ни они сами толком не знают. Да ещё такими здоровыми, с палец величиной, что ни сам Сидор, да, похоже, ни мужики эти, реальной цены своим камням не знали.

Да может они меня обманули со своими камнями? Может они вообще ни хрена не стоят? — мысленно возмутился он, начиная буравить Дормидонта уже откровенно нехорошим, злым взглядом. Сон, только что буквально валивший Сидора с ног, куда-то сразу пропал. — Что им ещё от меня надо? Им что, опять мало? Похоже, что так".

— Что надо? — холодно поинтересовался он.

Ещё немного помявшись, Дормидонт неожиданно выдал:

— У вас красный товар, у нас есть купец.

— Чё-ё-ё? — донёсся из-под телеги изумлённый голос Димона. Сидор от неожиданности окаменел. — Ты чё, Дормидоша, совсем крышей поехал? Какой красный товар? Какой купец? Ты на чё намекаешь?

— Я не намекаю, — приободрился Дормидонт. — Я прямо говорю.

Похоже, изумлённый вопль Димона вернул ему былую уверенность в себе. И он затараторил привычным речитативом.

— У вас есть девки красные, молодые, незамужние, на выданье. А у меня есть хлопцы, молодые неженатые. Вот они и просили меня обратиться к тебе с просьбой, отдать им девок замуж.

— Это ты про амазонок, что ли? — растерянно переспросил Сидор. Никаких других девок в своём ближайшем окружении он просто не знал. Оттого и изумлению его не было предела. — У вас всех здесь что, совсем крыша поехала? Вам что, своих девок — местных молодых, незамужних не хватает?

Здесь что, — растерянно повернулся он в сторону торопливо вылезающего из-под телеги сердитого Димона, — демографический перекос, как в Японии в год Огненной Лошади? То Юрась со своими пацанами кругами вокруг наших пленных хороводы водит, а потом выкупа нас лишает. То этот, старый пень, туда же.

Сидор с удивлением смотрел как Дормидонт, словно у себя дома, берёт его лошадиный потник, вывешенный им на поднятом вверх дышле телеги, чтоб за ночь подсох и проветрился, и, бросив себе под задницу, нагло и основательно устраивается возле их, почти что потухшего костра. И судя по выражению лица, тот явно настраивался на длинный, серьёзный разговор.

"Похоже, упоминание о лошадях удивительным образом благотворно подействовало на нашего просителя. Он вконец охамел".

— Тебе удобно, — преувеличенно заботливо поинтересовался он. — Может еще что, подстелить под задницу, чтоб не мёрзла?

— Благодарствую, — с достоинством кивнул тот головой. — Одного вашего потника достаточно.

— Достаточно…, - неверяще покивал Сидор, с кривой гримасой на лице глядя на него.

Хорошее настроение, покинувшее было его последние дни, быстро возвращалось. Жизнь уверенно входила в ставшее привычным обыденное русло, в котором хамству местных аборигенов можно было не удивляться, принимая как должное.

Ну, тогда говори, — ухмыльнулся он. — Что за красный товар, что за купец?

— Красный товар — девки твои, пленные амазонки, — тут же подтвердил Дормидонт ошеломляющее предположение Сидора. — Купец — сыновья мои, четверо, те, что собрались, было со мной в Приморье мотнуться, деньжат полёглому сбить, да узнав, как ты обошёлся со своим полоном, передумали.

— И как, я обошёлся со своим полоном? — нейтральным тоном решил сразу уточнить Сидор. Надо было первым делом выяснить все тонкие моменты. У него было, по крайней мере, два варианта, два взгляда на то, как он обошёлся со своей частью полона, и оба они ему самому не нравились. Только вот какое дело какому-то Дормидонту до того что его не касалось, узнать бы не мешало, слишком много всякого непонятного начинало закручиваться вокруг этих девок последнее время.

— На убой к ящерам сослал, как узнал, что за них твой несуразный выкуп тебе не светит, — сухо бросил Дормидонт. — А сами-то они, когда ещё такие безумные суммы выкупных платежей отработают. Вот мои и боятся, что ты и их девок, что парни себе присмотрели, туда же сошлёшь, чтоб долги отрабатывали.

— Да, вообще-то я больше никого никуда посылать не собирался, — Сидор в задумчивости почесал пальцем висок. — Как-то не было у меня такого пока в планах. С теми-то, что там сейчас остались, ещё неизвестно что получится, а ты уже забеспокоился.

— Так что, можешь парням своим передать, что я пока не собираюсь с их пассиями ничего делать. Пока, — на всякий случай уточнил всё же он.

Кстати, а кто они такие? Я их знаю?

— Это Соболька из То?ски, Василиса из Трусенца, Галла из Сохо, и Софья из Млэчика, — быстро отбарабанил Дормидонт, словно ждал именно этого вопроса. Да, похоже, что так оно и было.

— Из Млэчика, — вслед за ним, задумчиво повторил Сидор. — Ага. Млэчик это серьёзно. Млэчик это известное болото, его каждая лягушка знает. Но я вот не знаю, — с сожалением развёл он руками. — А это точно из моего полона? — преувеличенно участливо поинтересовался он.

— Точно, — голосом, полным достоинства и уверенности в себе, согласно кивнул головой Дормидонт. — Все четыре девки будут из твоего полона. Это точно.

— Ага, — неопределённо как-то отозвался Сидор.

Смешки кончились, и его стала забирать откровенная злость. Мало у него было своих проблем, так ещё и девок каких-то ему хотят на шею повесить. Да ещё чтоб он их замуж выдавал. Делать ему нечего. Может, Дормидонт ещё захочет, чтоб Сидор их и приданым за свой счёт обеспечил.

— "Совсем у аборигенов крышу снесло", — угрюмо подумал он.

— Ну, можно сразу считать, что разговор окончен. Говорить нам с тобой не о чем Дормидонт, — сухо проговорил он. — Никого, никуда я отправлять не собирался и не собираюсь. Это, во-первых. Во-вторых, собираюсь я или не собираюсь, кого, куда-либо, отправить, это тоже никого не касается. И тебя в первую очередь, — бросил он на него недовольный взгляд.

В-третьих, нужны тебе те девки, так заплати за них выкуп, что они до?лжны, и забирай. Хоть в жёны сыновьям, хоть на фарш для котлет — мне по фигу.

В-четвёртых…, - разозлясь, Сидор, всё больше и больше заводился.

— Погоди, погоди, не заводись, — торопливо перебил его Дормидонт. — Речь не о том ведь идет, что ты собираешься что-то сделать или нет. Речь о том, что тут в твоё отсутствие собирается баба твоя сделать.

— А Изабелла здесь причём, — Сидор потрясённо уставился на Дормидонта.

Похоже у того совсем крышу снесло если он хоть на секунду предположил что баронесса Изабелла де Вехтор, урождённая шляхтянка, будет заниматься какими-то пленными амазонками до которых ей и дела нет. Да ещё и выдавать их замуж? А уж привычка местных мужиков всех женщин подряд, без разбора по-простецки называть бабами его временами просто бесила.

Изабелла вообще моих дел не касается, — ледяным тоном отрезал он.

— Речь не о ней, — снова нагло принялся за своё Дормидонт. — Речь о Матильде вашей, о Машке.

— Что? — раздался над ухом у Сидора тихий, угрожающий рык Димона. — Как ты её назвал? Дормидоша, скотина такая, да ты никак хамишь?

— Как бы я её ни называл это не важно. Я не хотел никого обидеть, — успокаивающе выставил ладони вперёд Дормидонт. — Важно то, что в ваше отсутствие она может что-то сделать с этими девчонками.

Может? — требовательно спросил он Сидора. — Может, — согласно кивнул он тут же своей головой.

Молча переглянувшись, Сидор с Димоном с уже большей заинтересованностью посмотрели на мужика. Машка действительно была баба такая, безбашеная, и могла в их отсутствие отчебучить всё что угодно. И тут мужик был прав, как бы это и неприятно было признавать.

— "Что-то мужик чересчур информированный. И что у нас в компании происходит, знает, и характеристику некоторым её членам даёт чересчур верную, словно давно к нам присматривается".

— Та-а-ак, — угрожающе протянул Сидор. — Пошли с самого начала.

Что ты хочешь? Только коротко и без соплей про любовь-морковь. Зная тебя и всю вашу банду, я уже заранее тебе не верю. Так что вкратце выкладывай дело, с которым пришёл, а не сопли. Ну, а мы послушаем.

Сидор снова многозначительно переглянулся с Димоном.

— Вкратце? — мужик в глубокой задумчивости полез чесать свой затылок.

Видок у него в тот момент был настолько хитро характерный, что Сидору так и захотелось сразу же послать его в ж… Далеко, одним словом.

— Вкратце будет так. Дошли до нас интересные разговоры. Что ты, барон, на своей дороге, что строишь в горы, будущие ямы отдаёшь людям в собственность, под выплату впоследствии доли от прибыли. Вот мы, всем моим немалым семейством и подумали. Если твоё, барон, слово твёрдое, то и я со своими сыновьями могли бы взяться за подъём одного такого места. Вот этого персонального яма, — резко мотнул он головой куда-то себе за спину, — или, по-вашему, по земному говоря — постоялого двора.

Трудов тут, как ты сам видишь, много, — неторопясь, как, по его мнению, видимо и положено было вести подобные переговоры, начал он обстоятельный, неторопливый перечень. — Надо мусор, грязь, что за долгие годы без хозяина накопилась, разгрести, огород перекопать, удобрить, посадить кой чего под зиму. Одним словом — хозяйство наладить.

Конюшни восстановить. Дом для богатой публики подправить…

— "А вот это он точно про так понравившийся Димону дом гостиницы", — проскочила злая мысль у Сидора.

— Ну, там, окна, двери всякие вставить, полы поменять, — подробно принялся перечислять дальше Дормидонт. — То, сё, много чего по мелочи. В общем, на целый год тут трудов по восстановлению хватит. И в первый год, да и потом тож, немало останется. Так что за десятину, это хозяйство мы могли бы поднять.

— А десятину это кому? — тихо, внешне даже как-то безразлично поинтересовался Сидор. — Мне или тебе?

— Тебе, конечно, барон, — несколько ошарашенный таким, по его мнению, глупым вопросом, Дормидонт растерянно поднял на него взгляд наивных, искренне удивлённых карих глаз.

— Раз ты даёшь нам деньжат на подъём. Пусть немного, тыщ пять — семь золотых. Материал разный потребный: доски, гвозди, стекло, фурнитура разная, — принялся он загибать пальцы. — А мы в свою очередь всей семьёй берём ям этот под себя и обязуемся всё тут как надо сделать, довести до ума…

— Ага, — Сидор смерил мужика холодным оценивающим взглядом. — Ты кое-что путаешь, Дормидонт. — тихо проговорил Сидор. — Политика нашей компании иная. Она не передаёт свою собственность в чужие руки. Так что, насчёт передачи в собственность это ты загнул. В пользование. С обязательствами по содержанию, развитию и всяческому сохранению и преумножению. Так, пожалуй, будет чётче и конкретнее.

Как он и предполагал, девки тут были ни при чём. Если только Дормидонт их не рассматривал как дополнительную бесплатную рабочую скотинку. Что в принципе тоже могло иметь место быть. Поместье здесь сразу было понятно, что предполагалось большое, и работу лишним работящим рукам всегда можно было найти. А пленные амазонки, как неожиданно показала практика последнего времени, девки действительно оказались работящие и никакой грязной работы в городе не чурались.

— Мужик! — Сидор постарался холодным, ядовитым тоном выделить простецкое обращение к нему. — А девки то, с кого ты начал разговор, здесь причём. Где этот ям и где те девки.

Обращение лично к себе, в который уже раз через слово "барон", он сразу же мысленно для себя подчеркнул, уж больно отчётливо это прозвучало как "барин" или ещё более точно — "баран", что совсем уж явственно выделилось в интонациях, голосе и слегка завуалированной презрительной манере поведения "просителя".

— Ну как же, — искренне удивился Дормидонт. — Ты своему Юрасю, пащенку Сёмки Ламора, бывшему кузнецу чернореченскому, за девку твою из полона, взятую им за себя, должок по выкупу скостил? Скостил. Да и нескольким парням из его десятка, что взяли за себя твоих пленных девок, тож.

Вот и я к тебе с тем пришёл. Скости должок моим будущим невесткам. А я возьму ваш ям в работу.

— "Упс, — зло подумал Сидор. — А это ведь потеря минимум пяти тыщ".

— Раз уж мы будем, как бы на тебя работать, то и моим парням должки эти несуразные скости, будь на то такая твоя милость. Не гоже моим парням брать замуж девок с таким обременением.

— Сколько они хоть должны? — раздался из-за спины обалдевшего Сидора насмешливый голос Димона.

— Сущая мелочь, — перевёл на него безмятежный взгляд Дормидонт. — Да и какая разница. Тут дело принципа. Раз парни на вас как бы работают, то нечего с их жён и долги какие-то требовать.

— Как бы работают. Сущая мелочь. Действительно, сущая…, - ледяным голосом с кривой усмешкой на губах согласился с ним Сидор. — Тысяч пять золотых для него сущая мелочь, — повернувшись к Димону, кивнул на Дормидонта Сидор. Немного помолчав, сухо проговорил:

— А скажи ка мне Дормидонт, почему ты с этим вопросом сразу, там, в крепости, к нам не подошёл?

— Так надо было на месте посмотреть, толком, — удивлённый странным вопросом, Дормидонт с ехидцей уставился на него. — Что за место, то, сё. Мало ли что вы захотите мне подсунуть. А то я о нём раньше только слышал, а видать не видал.

— Мы хотим, — задумчиво повторил вслед за ним Сидор, ещё более холодно глядя на что-то разговорившегося мужичка. — А почему к нам? Ты же всей своей немалой семьёй работаешь на Бугуруслана? С ним бы и решал вопрос устройства постоялого двора, — лишь слегка завуалированные, презрительные интонации, отчётливо расслышанные им в голосе Дормидонта, мгновенно поставили жирный крест на всех его предложениях. И если в другом случае он бы ещё подумал над предложением этого работящего семейства, то теперь даже не хотел ничего слушать, что бы тот не предлагал.

Зачем ты нам с Димоном всё это рассказываешь? Про полы, про окна всякие? Про фурнитуру какую-то? — нейтральным, невыразительным тоном поинтересовался он. — Я смотрю, вам эти руины очень понравились, — криво усмехнулся он. — Так я тебе сразу скажу одно только слово, чтоб сразу всё стало на свои места и больше к этому вопросу мы не возвращались. Забудь!

Про эти конкретные руины и про эту долину, забудь.

Ежели же ты думаешь, что сможешь сам, самостоятельно их занять, не обращая на нас внимания, то тут ты глубоко ошибаешься. Мы давно эти руины под себя подгребли. Ещё с весны, — насмешливо уточнил он, видя недовольство, отчётливо проявившееся на лице Дормидонта. Усмехнувшись, он с внутренним удовлетворением добавил. — Ещё когда вас и рядом здесь не стояло.

— И ты наверняка в этом уже убедился, даже сейчас в темноте по нашим старым меткам. Потому и пришёл, — с довольно равнодушным видом констатировал он. — Кстати, мы это место ещё и в Городском Совете за собой зарегистрировали под тот самый твой пресловутый ям. Точнее, — с коротеньким смешком поправился он, — под наше персональное с Димоном горное поместье. А ещё точнее — под турбазу для всей нашей компании.

Чистый морозный воздух, парное молочко альпийских коровок, — зевнул он устало и равнодушно, — горные лыжи, — с трудом подавил он зевок, настолько уже хотелось откровенно спать. — Катание с девками на санках с горы.

Как только определилось с Дормидонтом, сразу навалилась накопившаяся за первый, самый длинный день дороги усталость, и снова безумно захотелось спать.

— Димону, вот опять же, пошатнувшееся в изнурительных трудах на пресловутых девках здоровьишко поправить надо на чистом горном воздухе. Молочком…, - продолжил он вялое перечисление своих будущих нужд и потребностей.

Чего вы своим семейством вообще, словно бараны именно в эти руины упёрлись. Вам любых других мало?

Сидор с деланно недоумевающим видом посмотрел в сторону развалин. Бросив косой взгляд в сторону Дормидонта, с мрачным видом выслушивающего его пустую болтовню, он с флегматичным видом добавил:

— Там везде дальше вообще всё ничейное, — Сидор равнодушно махнул рукой куда-то вдаль. — А вот конкретно об этих развалинах — забудь!

Равнодушно пожав ещё раз плечами, он уже совершенно безразлично добавил:

— Если вы хотите завести себе свой собственный постоялый двор, или, как ты его назвал, ям — заводите, нас это не касается. Но только не здесь. Что в тайге, что в горах места свободного полно, — холодно проговорил он.

— Брось, — недовольно поморщился Дормидонт. — Любому дураку ясно, что пока проход на ту сторону гор, как и выход оттуда в ваших руках, никакие обозы ни в каких иных местах, кроме как в ваших ямах, останавливаться не будут. И пока все дороги в предгорья в ваших руках — тоже. А значит, кроме вас тут и не с кем договариваться на предмет устройства постоялого двора.

— А ты его видел, выход тот, — вдруг поинтересовался Димон. — Может, там и нет ничего, а ты тут уже тары бары разводишь, заранее суетишься.

— А зачем с нами вообще договариваться? — недовольно проворчал он. — Тебе же русским языком сказали. Горы большие, развалин всяких безхозных кругом много. Берите любые другие и делайте с ними всё что пожелаете. — Димон сделал демонстративно непонимающее лицо. — Забыл уже, как в крепости с пеной у рта орали все хором: "Вы отдельно, мы отдельно"? Вы, ребята, теперь вообще отрезанный ломоть. У вас есть свой командир, своя группа, с ними ты и решай подобные вопросы.

Мужик нервно потеребил в руках шапку, за каким-то чёртом сдёрнутую со своей нечёсаной, патлатой головы:

— Оно, конечно, так, мы с ребятами, да и атаман наш немного погорячились….

— Это ещё мягко сказано, — сухо оборвал его Сидор.

— А если я войду с вами в долю? — Дормидонт буквально вперил свой горящий взгляд в Сидора.

— "Блин! Как он меня достал! — чуть не выругался сквозь зубы Сидор. — Вцепился словно клещ!"

Да что у тебя есть? — повысил он голос. — Сено? Овёс?

— Доля в шахте с изумрудами, — насмешливо уточнил мужик. Взгляд его заледенел, и сразу стало понятно, что разговор перешёл на другой уровень и торг теперь пойдёт нешуточный. — Даю вам половину своей доли. А это целых пять процентов от общей добычи. Вы же мне, в свою очередь, тоже даёте половинную долю этого постоялого двора, и подъёмные.

— Тю-тю-тю, — насмешливо ухмыльнулся Сидор. — Не так быстро.

— Пфр-р-р, — раздался у него над ухом не менее презрительный, откровенно неприличный звук Димона.

— Ещё и подъёмные? — демонстративно удивлённо распахнул Сидор глаза. — И расплатиться за всё это ты хочешь своей долей в мифической шахте, которую никто из нас и в глаза то не видел, и ничего кроме басен о ней не слышал, — с ехидной подковыркой проговорил он. — И даже не всей своей долей, а лишь половиной.

— Зато вы видели результат работы в этой шахте, — Дормидонт буквально прожёг Сидора с Димоном яростным взглядом. — Полгода тяжёлого труда и о пособии по старости можете не беспокоиться.

— Вот уж чего в голову-то не приходило, — презрительно фыркнул Сидор. — Ты до этого времени ещё дожить попробуй.

А из шахты своей, как я посмотрю, ты при первой же возможности постарался сбежать с нами в Приморье. На свежий воздух, — с откровенной насмешкой в голосе продолжил дальше развивать тему Сидор. — Как ты там, недавно совсем выразился? Деньжат по лёгкому слупить?

Что там шахтёры в пыли и сырости шахт зарабатывают? — вопросительно повернулся он к Димону. — Силикоз?

— Может ревьматизьмь? — недоумённо пожал тот плечами, сам вопросительно глядя на Сидора.

— Ящеров пленных поставишь, — ледяным тоном отрезал Дормидонт. — Наловишь в горах и засунешь себе в з…, - запнувшись, он злобно глянул на сразу заинтересованно уставившихся на него Сидора с Димоном, — в забой, вместо себя. У вас, в вашей компании, с этим делом легко. Вон, как своих пленных амазонок наладили, на зависть другим. Говорят, они вам уже по две баржи железной руды в день выдают. Наловили в горах ящеров, загнали пленных в шахту и хорошую деньгу теперь на том заколачивают.

— Две — это ты загнул, — флегматично возразил Сидор.

Предположение его, что атаман со своей бандой имеет самые тесные и регулярные сношения с городом, полностью подтвердилось. Как и то, что от заинтересованных глаз хрен что спрячешь.

О том, что на их литейный завод с шахты, куда он определил пленных амазонок, наладились регулярные поставки железной руды по озёрам, он сам узнал буквально пару дней назад из шифрованного письма Лёхи с Василием с завода. А оказалось, что бугуруслановцы уже это знают. Интересный был разворот.

Баржа одна, — продолжил невозмутимо он. — И не каждый день, а раз в неделю. И никаких пока регулярных поставок. Всего и было то пару раз, а как дальше — неизвестно ещё. Может это так, временные успехи.

— У вас всё — временные успехи, — сухо прокомментировал его речь Дормидонт. — А как копнёшь поглубже, то там заявочные столбы ваши стоят, то тут, всё вёшками с вашими метками перекрыто. Всё предгорье под себя загребли, — постепенно остывая, недовольно проворчал он.

— Всё, да не всё, — флегматично отозвался Димон. — Шахту с изумрудами и кедровники вы успели себе хапнуть.

— Тебе же сказали, Дормидонт, — Сидор устало выдохнул воздух. — Руин здесь в округе бесхозных полно. Выбирай на любой вкус. Занимай, что понравится и устраивай себе там какой хочешь постоялый двор, — разговаривать ему уже надоело и хотелось побыстрей избавиться от навязчивого посетителя.

— Последний раз повторяю. Не интересно! Мы вполне в силах сами восстановить этот ям собственными силами, не привлекая посторонних. Пусть и не сразу, пусть постепенно. Но нам и спешить некуда. Ну и естественно, наш интерес — забрать себе все сто процентов будущей прибыли. Нам незачем с кем-либо делиться, — поднял он на него усталые, слипающиеся уже от желания спать глаза.

Буравя их внимательным, оценивающим взглядом, словно в первый раз увидел, Дормидонт некоторое время молчал, машинально ломая и подбрасывая в костёр какие-то мелкие ветки, валявшиеся под ногами. Наконец он выдал результат своих непродолжительных раздумий:

— Ладно. Давай по-другому. Как вы посмотрите на такое моё предложение.

А что если я ещё с вами поделюсь? — Дормидонт не сводил с него своих карих, ставших вдруг чёрными настороженных глаз. — Берите всю мою полугодовую добычу в шахте. Это немало, целых двадцать пять камней! А мне дайте, что я просил.

— Рубины? — равнодушно бросил Сидор. — Тьфу ты! — раздражённо сплюнул себе под ноги. — Изумруды? — поправился он. — Так мы не знаем, что и с тем, что уже от вашей банды получили делать, а ты ещё хочешь нам что-то втюхать.

Вот если бы ты поделился своей долей в кедровнике, — мечтательно закатил он глаза к тёмному, ночному небу. — Пусть даже и половинной своей долей. Мы бы, может и пошли тебе навстречу.

Нет, — упрямо мотнул он головой. — Так, как ты хочешь — не пойдёт.

— А ты посмотри, — Дормидонт полез за пазуху, доставая оттуда какой-то небольшой грязный узелок. Предложение Сидора по кедрачу он равнодушно пропустил мимо ушей.

Развернув узелок у себя на ладони, Дормидонт протянул тряпицу вперёд.

— Глянь ка!

— И что? — настороженно уставился на камни Сидор. Переглянувшись с озадаченным не менее него Димоном, ещё раз уточнил. — И что тут такого? Те же яйца, только в профиль.

— Они мелкие, — с коротеньким смешком хохотнул Дормидонт. — Меньше тех крупняков, которыми с вами расплатились. Зато их много. Целых двадцать пять штук. Половина с крупную вишнёвую косточку размером, остальные, что-то чуть меньше, что-то чуть больше. Но все прекрасного ювелирного качества.

— И что? — непонимающе переспросил уже и Димон. Он тоже ничего не понимал. — Ну, будет у нас на десяток, другой камней больше и что с того?

— Так вы же их для своих личных нужд можете использовать, а не только на продажу, — с хитрой улыбкой змея искусителя, с ехидцей заметил Дормидонт. — Такие некрупные драгоценные камни как раз для разных мелких женских безделушек годятся.

— Ты, Сидор, вполне можешь жене своей роскошный подарочек с этими камнями выправить у поморских ювелиров. Доложите те камни, что уже от нас получили, вот у вас и получится. Колье с большими камнями, колечко с маленьким зелёненьким изумрудиком на пальчик, висюльки в ушки. Ещё что, по мелочи.

А твоей молодой жене такие вот весёлые зелёненькие камушки под её голубые глазки особенно подойдут. Женщины такое внимание любят. И ценят, — со значением посмотрев ему прямо в глаза, чуть склонил он голову вперёд.

— "Вот сволочь! — проскочила раздражённая мысль у Сидора. — Мало того что этот гад знает цвет глаз моей жены, так ещё и знает, что у меня дома не всё ради Бога. Интересно было бы выяснить, есть ли в нашем городе кто-нибудь, кто не знает, что в моей семье происходит. Похоже, что таких нет".

— Да и тебе, Димон, — повернулся тот к тому с хитрой улыбкой змея искусителя на губах. — Теперь и тебе вполне хватит камней на аналогичные подарки своим жёнам. Можешь сразу заказать, а можешь и на потом оставить, если вдруг надумаешь.

— Лучше потом. Сначала с жёнами надо ещё определиться, — каким-то странным, с непонятными интонациями тоном отозвался он.

Задумчивое выражение, появившееся у Димона на лице, сразу расставило все точки над i. Сразу стало понятно, что последний бастион пал. Идея с подарками для жён мгновенно изменила настрой у Димона, и теперь отчётливо было видно, что и он только и думает, куда и как пристроить попавшие им в руки камни.

Но самое ужасное, что хитрому мужику прекрасно было видно что и Сидор уже не чувствовал в себе былой уверенности и сил сопротивляться подобному искушению. Идея с ювелирным гарнитуром для жены, похоже, захватила полностью и его.

Некоторое время Сидор молчал, задумчиво глядя вниз, на истоптанную сапогами землю у себя под ногами. Потом, не глядя на Дормидонта, тихо проговорил:

— Да ты, братец лис, я смотрю, всё уже продумал.

Тогда оставь нас. Нам надо подумать, — чуть погодя, уже более жёстко добавил он. — Утром приходи, скажем, какое приняли решение.

— Стоять! — резко остановил он повернувшегося было уходить Дормидонта. — Так! Потник взял и повесил обратно на дышло. Я что ли за тебя буду его проветривать, — сердито проворчал он.

Ухмыльнувшись, Дормидонт быстро подхватил потник с земли и набросил на торчащее вверх дышло.

— Так пойдёт, — снова нахально ухмыльнулся он. Дормидонт понял, что добился своего, и настроение его заметно улучшилось.

— Завтра жду с утра, — не отвечая, бросил Сидор.

Когда силуэт Дормидонта растаял в сгущающихся сумерках, Димон, задумчиво глядя вслед, первым нарушил молчание:

— Ну и что ты думаешь?

— Что тут думать, люди нужны. Людей нет, — тяжело вздохнул Сидор. Подняв глаза, он с ехидной подковыркой проговорил. — Придётся нам соглашаться. Нас же не только подловили на наших нуждах, но ещё и фактически подкупили. Ну как же, все знают, что деньги нам нужны. Деньги вообще никогда не лишние, — ухмыльнулся он. — А уж нам-то, с нашими постоянными затеями, всё облегчение. То есть, если продать камни, конечно, — поправился он.

— Ну да, ну да, — рассеянно хмыкнул озадаченный Димон. Сидора он явно не понимал. Тот нёс какую-то околесицу. — Мне-то ты можешь не врать. Люди ему нужны, — фыркнул он. — Камни тебе нужны на подарок Белке своей. Надеешься, значит, помириться, — тяжело вздохнул он. — Зря! Ну да это твоё дело. Баба она, при всей её дури, мне кажется всё же неплохая. Глядишь, чего и склеится. А нет, так и хрен с ними с этими камнями.

— Ну, раз и ты считаешь, что она неплохая, — повеселел Сидор, — то действительно, хрен бы с ними, с этими его процентами.

Сидор мог быть доволен, Димон так ничего и не понял. А не понял он, человек прекрасно его знающий, не поймут и другие. По крайней мере, есть на то большая вероятность.

Так? — протянул он ему руку ладонью вверх

— Так! — широко улыбнулся Димон, хлопнув по подставленной ладони. — Ради твоего душевного равновесия и спокойствия, можно и пятью процентами собственных доходов пожертвовать. Он нам пять, и мы ему пять.

— Он же половину постоялого двора хотел? — ухмыльнулся понимающе Сидор.

— Перебьёшься, пишется с мягким знаком, или без? — рассмеялся в ответ Димон.

В то, что Сидор помирится со своей баронессой, с этой вздорной, заносчивой девчонкой, он абсолютно не верил. Камни нужны были ему самому. Желательно все. У него уже было целых две жены, а в перспективе где-то была ещё и третья, как он давно уже понял из тайного шушуканья своих жён у себя за спиной. Он давно уже оставил попытки разобраться, какая из девчонок сейчас находится у него в койке, первая или вторая. И если, по их словам их было три сестры-близняшки, то категорически исключать что и третья сестрица, неизвестно где сейчас пребывающая каким-то образом умудрилась запрыгнуть к нему в койку, он бы не стал. Ну не такой уж он и был великий эксперт в этом деле, чтобы он там Сидору не говорил. Уж самому себе можно было в этом признаться.

Виду же, что всё прекрасно тогда расслышал, он девчонкам сразу показывать не стал. Но на ус себе намотал крепко, мало ли что. Так что, подарки, много подарков, ему были нужны. А ничего приличного под рукой пока не было, не просматривалось на горизонте… Ну, в самом деле, не дарить же женщине в подарок боевое оружие, тот же пулемёт, как постоянно требовали его чересчур милитаризированные девочки…

— "Дима! Подари пулемёт", — кошмар, все последние месяцы преследующий его во сне.

Довольный грядущими прекрасными перспективами Димон сытым хозяйским взглядом окинул место их стоянки. Всё вроде бы было на месте и можно было спокойно ложиться спать. А то они что-то с этим Дормидонтом засиделись допоздна. Завтра же надо было рано вставать.

Вид глубоко задумавшегося Сидора, в этот момент уже видимо прикидывающего, что и как он будет делать со своими камнями, порадовал его. Задумался, значит, дело на мази, потому и о будущих подарках можно было не беспокоиться. Камней действительно при таком раскладе выходило много. Так что, глядишь, что и Машке несчастной достанется. А то её Корней совсем мышей не ловит, совершенно о бабе своей не беспокоится.

— И всё же что-то мне в этом деле не нравится, — внезапно проговорил Сидор.

— Тьфу ты, — сплюнул раздражённо Димон. — Что опять не так.

— Не знаю, — Сидор в глубокой задумчивости пожал плечами. — Ладно! — махнул он рукой. — Утро вечера мудренее. Завтра разберёмся. А нет, так отложим и на потом.

— На потом? — потрясённо переспросил Димон. — Ты с ума сошёл. В общем так! До утра не спишь — думаешь. Если ничего не надумаешь, соглашаемся с предложением Дормидонта.

— И отстань от меня! — сердито рявкнул он на открывшего было рот Сидора. — Я спать хочу, а ты сиди у костра и всю ночь думай. Завтра в дороге отоспишься.

Хмурое утро. *

Утро началось не самым приятным образом. И началось оно ледяной волной стылого воздуха, проникшего под телегу из-за откинутого в сторону матерчатого полога, свисавшего с боку телеги для сохранения под ней тепла.

— Бли-и-и-н, — тихо, сквозь зубы выругался Димон. Прямо перед его лицом маячила низко склонившаяся противная рожа Дормидонта. — Ты чего будишь нас ни свет, ни заря. Рано ещё, спят все.

— Все спят, а нам многое обсудить надо, — холодно отрезал мужик. — Подымайся! И начальника вашего подымай. Хватит спать! Я не сплю и вам нехрен!

— Вставай, — локоть Димона ткнул в сторону лежащего рядом спальника Сидора и провалился в пустоту. — Что за…, - удивлённо повернулся он в ту сторону.

— А где Сидор? — удивлённо повернулся Димон в сторону раздавшихся в стороне чьих-то тихих, едва слышных голосов. — Уже встал, гад, — зевнул он. — И чего тогда меня будили, спрашивается, — заворчал он недовольно, постепенно выкарабкиваясь из плотно укутавшего его кокона толстого спальника, укрытого сверху ещё и его теплущим горским одеялом.

— Ну, — недовольно начал он, подходя к уже снова затеплившемуся на старом кострище небольшому костерку. Как он ни быстро выбирался, а на костре уже бодро пофыркивал их малый походный чайник, из носика которого весело била вверх тоненькая струйка пара. — Вы уже и костёр успели разжечь, и чай вскипятить, пока я просыпался, — усмехнулся он. — Тогда налейте мне кружечку чайку и рассказывайте, до чего договорились.

Поискав по сторонам взглядом, он нашёл брошенную им вчера возле костра кружку с остатками старой заварки, и, выплеснув холодный чай в сторону, поспешно подставил под брызнувшую из носика струю кипятка.

— Ну? — требовательно переспросил он. — Кто первый начнёт?

— Если ваше величество мне позволит, то начну, пожалуй, я, — усмехнулся Сидор, насмешливо наблюдая за его ужимками.

— Дозволям, — согласно кивнул головой Димон, видать спросонья машинально переходя на польский язык. Точнее, на его суррогат, на суржик. У него иногда так, под хорошее настроение прорывалось. Он так чудил.

— Значит, — начал невозмутимо Сидор, словно его и не прерывали. — На чём мы вчера остановились. Дормидонт хочет половину доходов с нашего постоялого двора и соответственно все права на всю усадьбу со всем строениями и прилегающими землями и угодьями. За это он предлагает нам половину своей доли в шахте, где добываются изумруды, и в придачу ещё плюс двадцать пять ювелирного качества камней, продемонстрированных нам вчера на грязной тряпочке.

— Я правильно изложил ваши требования, господин Дормидонт, — сухо переспросил он, повернув голову в сторону раннего посетителя.

— Плюс списание долгов с моих будущих невесток.

— С четырёх, — сухо, нейтральным тоном уточнил Сидор.

— С четырёх, — недовольно поморщился Дормидонт.

Похоже, он рассчитывал, что на данную оговорку никто внимания не обратит, а теперь приходилось конкретизировать. Сынов же у него было аж семь, но никак не четыре. Так что он серьёзно в таком случае прогадывал.

— И шесть тысяч подъёмных, золотом, — невозмутимо, словно и не его только что схватили за руку, продолжил он. — Плюс предоставление и доставка сюда на место всех необходимых материалов. Всё за счёт вашей компании.

— И за всё это ты берёшься наладить нам здесь постоялый двор. Так? — вопросительно посмотрел на него Сидор.

— Так, — согласно кивнул головой Дормидонт. — Как только вы…

— Нет, — холодно отрезал Сидор.

— Что? — растерялся Дормидонт.

— Один вопрос, — невозмутимо продолжил Сидор. — Один только вопрос, но ты очень серьёзно подумай, прежде чем отвечать. От твоего ответа зависит, что и мы тебе, в конце концов, ответим.

— Зачем тебе нужен этот постоялый двор. Нет, не так. Сразу уточняю вопрос. Зачем тебе нужен ИМЕННО ЭТОТ постоялый двор. Ответишь честно, чтоб я поверил, будем дальше вести с тобой разговор. Нет — нет.

Некоторое время возле маленького, едва теплящегося костерка, царило глухое молчание. Наконец Дормидонт первым нарушил его.

— Значит, нет, — глухим, тусклым голосом прокомментировал он ответ Сидора.

— Ладно, тогда я отвечу. Я не шахтёр. Лазить по узким лазам, добывая там неизвестно какой цены драгоценные и полудрагоценные камни — это не по мне. И никто среди моих парней не горит подобным глупым желанием. Мы люди земли, землеробы. Лесники, поскольку всю жизнь прожили в лесу, и надеюсь и дальше в нём проживём. Подземелья нас не привлекают.

Здесь же…, - Дормидонт, увлёкшись, широко обвёл вокруг себя рукой. — Совсем другое дело. Здесь воля. Воздух! Просторы! А там — узкая нора глубоко под землёй, в которой тебя в любой момент может завалить, как крысу.

— Счас расплачусь…, - Димон с трудом подвил зевок.

Подождав немного и видя, что Дормидонт дальше не собирается продолжать, теперь уже Сидор поторопил его.

— Это всё, или ещё что-то есть? — холодно спросил он. — Если не всё, то уточни, что не так с этой шахтой, не считая того что она, как я понял старая?

Похоже, и на него экзорцисы Дормидонта по поводу прелестей местной природы и окружающих ландшафтов впечатления не произвели.

Внимательно посмотрев на друзей Дормидонт всё тем же нейтральным, невыразительным голосом продолжил:

— Не совсем всё. Ещё проблема с самими изумрудами.

— А с ними, что не так? — удивился Димон. — Камни, как камни. Довольно приличного качества, хотя я и мало что в этом понимаю. Или в Приморье что, не умеют их обрабатывать?

— Почему же, — хмыкнул Дормидонт, — умеют. И довольно таки неплохо, насколько я слышал. Проблема в другом. В том, что такого качества изумрудов, такого густо зелёного, ровного, однотонного оттенка камней давно нигде не находили. Да и вообще камни такого зелёного цвета за последних лет пятьдесят стали настоящая редкость.

Точнее, их вообще очень давно никто не находил. Основные изумруды на рынках Приморья, да и вообще по всему свету, это камни светло-жёлтые, с лёгкой примесью оттенка зелени. Как правило, трещиноватые и мутные.

Здесь же…, - достав из-за пазухи один камень, он с любовью посмотрел сквозь него на пламя костра. — Чистый, как слеза. Ни единой трещинки, словно его и не выколупливали молотком из породы.

Раз ты так хорошо разбираешься в камнях, то может, ты тогда и цену им скажешь? — Сидор смотрел на Дормидонта холодным, злым взглядом. Разговор ему откровенно не нравился. Что-то Дормидонт темнил.

— Вот эта вот кучка таких исключительных камней, — снова сунув руку за пазуху, Дормидонт достав оттуда вчерашний узелок с камнями. Небрежно подкинув на руке, уточнил, — в количестве двадцати пяти штук не так уж и больших изумрудов, миллионов на двадцать пять — тридцать потянет.

Удивительно равнодушно и небрежно сунув узелок обратно, холодным, деловым голосом продолжил:

Если с умом продавать, и не сразу, в предгорьях, а где-нибудь подальше, не на приморской равнине, а на Западном Торговом Берегу или в Северо-Западном Герцогстве, то по миллиону с лишком за камень получить можно. Здесь же, в Приморье, в лучшем случае десятую часть.

— А…? — замялся Димон, ткнув указательным пальцем куда-то себе за спину.

— Димон спрашивает, а сколько стоят те камни, что вы с нами расплатились там, в крепости? — холодным, невыразительным голосом пояснил Сидор Дормидонту, насмешливо наблюдавшему за напрасными потугами Димона сформулировать вопрос.

Чем дальше, тем происходящее ему всё больше и больше не нравилось. Что-то здесь было не так, или Дормидонт откровенно врал.

— Камень такого высокого ювелирного качества — от пяти до десяти потянет, — невозмутимо уточнил Дормидонт. — Миллионов разумеется. Золотом.

— Не спрашиваю за других, спрошу про тебя, — настороженный, взъерошенный Димон зло сузил глаза. — И ты вот так легко, походя, готов расстаться с такой гигантской суммой? За какую-то половину ещё вчера никому не нужных развалин, в которые надо ещё вкладывать и вкладывать деньги? — наконец-то разродился он мыслью, неверяще и зло глядя на него. — Ты чё, Дормидонт, нас за идиотов держишь? Всему этому поместью красная цена тыщ двадцать, тридцать. Ну, если уж очень постараться и наладить здесь образцовое хозяйство — тыщ сто за него можно дать. Но не тридцать миллионов, — покачал он головой.

— Но ведь и камням этим совсе-е-ем другая цена, — усмехнулся криво Дормидонт. — Я, например, их не могу продать. Никак! Никто их у меня покупать не будет. Меня просто убьют. Тут же. Никто не захочет отдавать такие деньги какому-то лесовику откуда-то с Богом забытых окраин человеческого мира. И будь Димон уверен — не отдадут.

— Вот он…, - Дормидонт резко ткнул в сторону сидящего рядом Сидора пальцем. — Он их продать может. Пусть и за полцены, за треть, за десятую часть, но может. Он барон, а я нет. Он барон древнего, известного по всему западному миру рода, а я нищий лесник откуда-то из городка, про который никто и не слыхал нигде.

Он барон Сидор де Вехтор, а я Дормидонт Юзымов. Вот тебе и ответ. Его поостерегутся убивать, чтоб внимания к краденым камням не привлекать, а меня шлёпнут под первым же забором, едва я выйду за ворота дома ювелира.

У него, как у наследника древнего, уважаемого всеми рода могут быть фамильные ценности, до поры хранимые в сундуках семейства, а у меня, нищеброда — нет. И никого в обратном не убедишь.

Именно это самое важное. Именно по этой причине, меня, Дормидонта Юзымова, просто так никто убивать не будет. Пока не выпытают, откуда в моих руках оказались такие редкие, дорогие камни, я не умру. А попасть на дыбу и в умелые руки палача, из-за каких-то камней, пусть и стоимостью в несколько миллионов, да из-за доли в шахте, в которую я никогда больше не полезу, я не хочу. Я лучше их обменяю на половинную долю в вашем поместье. Целее буду.

— Поместье? — удивлённо поднял брови Сидор.

— Поместье, — кивнул головой Дормидонт. — Я согласен и на половинную долю в вашем постоялом дворе и горном винодельческом поместье по разведению и выращиванию Снежной Ягоды. И за это я отдам вам всю свою долю в шахте. Все десять процентов и все свои камни.

— Ты и про это знаешь, — медленно, холодным голосом проговорил Сидор.

— Меньше носом надо было по земле елозить, — коротко хохотнул Дормидонт. — Тогда и внимания к себе не привлёк бы. А про эту лозу и про то, какое из неё получается великолепное вино, только ребёнок в наших краях не слыхал. Считалась утерянной. До вчерашнего вечера, — нагло ухмыльнулся он. — Вы нашли. Так вот, я готов с вами работать на паях.

— Ты готов, — хмыкнул Димон. Правая щека его раздражённо дёрнулась.

— А почему с нами? — подозрительно уставился он на него. — Сто раз уже тебе сказано, что ты с Бугурусланом работаешь. А лозы этой можно нарезать черенков сколько угодно, никто тебе в этом помешать не сможет при всём желании. А потом, сажай, разводи, сколько угодно. Хоть все горы вокруг засаживай.

— Нарезать можно что угодно, вырастить потом живую лозу ещё надо, — холодно отрезал Дормидонт. — А вот в этом я не силён. А тащить в это дело ещё кого чужого в компаньоны — охоты нет. Лучше уж я с вами поделюсь. У вас уже и опыт такой есть с разведением вашей шишко-ягоды, да и с выработкой виноматериала наловчились, как я слыхал.

Небось, Подгорные князья локти себе уже все обкусали, что позволили вам вывезти из своих земель столько черенков, сколько у вас уже есть готовых кустов для вашей будущей ягодной плантации.

— Да и с Бугром нашим не всё так просто. С ним всё не так. И главное, Бугуруслан не верит, что от камней нельзя так просто избавиться. Ему всё кажется, что чтобы я, или кто другой ему ни говорил, говорит, и будет говорить — это всё так, ерунда. Что ничего плохого лично с ним не случится. Что он так и будет потихоньку добывать камни в нашей шахте, а потом также тишком сбывать их на рынках Приморья. Потому и в проход этот ваш под горами так вцепился. Дурак! Того не понимает, что за такие камни его там же и прирежут. В подобное он просто не верит.

Он же атаман! — забыв, что все ещё спят, Дормидонт непроизвольно повысил голос.

Он же атаман, герой, мать его, — мгновенно зашептал он сиплым, передавленным голосом. — Он не верит, что его могут просто убить и что всех остальных он своей глупостью под смерть подведёт. Поэтому намерен при первой же необходимости продать все наши камни и на эти деньги развернуть большую торговлю с Приморьем. Вы представляете, какие это деньги? Да его же прирежут, как только он достанет из кармана первый изумруд.

Потому я и не хочу идти с вами в Приморье. В любой момент этот придурок может попытаться пополнить недостачу в оборотных средствах продажей камней и тогда вам…, - Дормидонт вдруг замолчал, растерянно глядя на сидящих напротив друзей. Он только сейчас понял, что он им сказал, что проговорился.

Поэтому, я вам предлагаю выбор. Мои камни и моя доля в шахте. Вся! На половину этого поместья и хутор…, - Дормидонт на секунду замолчал, выжидая реакцию на свои слова. Не дождавшись, холодным, деловым тоном продолжил. — Тот самый, что я вам последним делал.

— Ещё и хутор? — холодно, с откровенной насмешкой в голосе уточнил Сидор. — Дай, угадаю. Хутор — это то небольшое зимовьё пастухов, которое ты незнамо с чего вдруг превратил, чуть ли не в укреплённый острожек. Да ещё попробовал слупить за это с нас деньжат. Я угадал? — насмешливо посмотрел он на Дормидонта. — Вот значит, чего ты его так расстроил. Уже тогда расчёт вёл на будущее. Узнал что планируемая на Басанрогский перевал дорога там, рядом пройдёт и заранее побеспокоился? — ухмыльнувшись, Сидор понимающе кивнул головой. — Понятно. С дальним расчётом дело ведёшь.

Там, с запада, значит, у тебя свой хутор, который, как только мы строим дорогу на Басанрогский перевал мгновенно превращается в уже готовый постоялый ям с крайне удачным расположением в одном дневном перегоне от крепости. А здесь у тебя ещё один ям с крайне удачным точно таким же расположением.

И ты, не вкладываясь вообще ни во что, мгновенно становишься весь в шоколаде. Хрен тебе! Неплохую сеть из постоялых дворов ты задумал, Дормидоша. И оплатить всё это большое строительство ты намеревался из нашего кармана, — осуждающе покачал он головой. — Ай-яй-яй, Дормидонт. Ай-яй-яй, — криво ухмыльнулся он. — Как нехорошо

Мои камни и доля на ваше вино и постоялые дворы, — холодно отрезал Дормидонт. — По-моему, сделка честная, хоть и рисковая. Ну? Решайте!

Теперь выбор за вами, — криво ухмыльнулся он.

В едва забрезживших предутренних сумерках, кривая ухмылка его производила странное, неприятное впечатление, словно маска смертника.

Установившееся недоброе молчание первым нарушил Сидор.

— Давай в наш будущий договор внесём некоторые изменения, — тихо проговорил он. — Уже поздно. Лагерь просыпается и времени в деталях обговаривать подробности, у нас нет. Поэтому, решим так. Мы на твоё предложение согласны, но…, - подняв вверх указательный палец, прервал он собравшегося было что-то сказать Дормидонта, — с небольшими уточнениями.

Первое. Никакой половины. Сорок…

— Сорок пять, — резко перебил его Дормидонт.

— Вообще-то я хотел сказать сорок девять процентов, но раз ты настаиваешь на сорока пяти, то пусть будет по-твоему, — холодно проговорил Сидор, глядя прямо в глаза Дормидонта. Видя как у того заходили на скулах желваки, всё так же холодно продолжил:

Второе. Денег, тем более шесть тысяч мы тебе не даём. Перебьёшься. Обойдёшься и теми материалами, которые спокойно возьмёшь со складов компании. Все распоряжения что требуются, я тебе напишу. Предъявишь письма управляющим на железном заводе, они тебе всё выдадут. Закажешь — поставят. Сам в город не суйся. Ни ты, ни сыновья твои. По крайней мере, до тех пор, пока мы не вернёмся обратно. Не хватало ещё разговоров, что здесь есть проход под горой на ту сторону. А если ты не появишься в городе, то и я, по крайней мере, смогу потом предположить, что это точно не ты протрепался.

Третье. Хутор, который сам же и построил, мы тебе отдадим. Но не сейчас, а через год. Посмотрим, как у нас идут совместные дела. Не пойдут — хутора тебе не видать. Да и договор наш нынешний — похерим. Хорошо всё будет, мы тебе и второй на таких же условиях отдадим. Тот, что на дороге в Старый Ключ будет. Его ещё, правда, нет, вообще нет. Но это, как я понимаю, для вашего семейства не проблема, — криво ухмыльнулся он.

Четвёртое. Девок, что парни себе присмотрели, вам передадут. Я Маше напишу, чтоб сюда вам отослала. Но никакого насилия, только с их согласия. Не будет согласия — не будет никаких девок. Не понравятся эти, захотят других, захотят оставшиеся твои сыновья взять в жёны амазонок из моего полона — Бога ради. Но это дело полюбовное. Препятствовать в этом я никому не намерен. Долги спишем.

Пятое. Троих твоих парней, что остались и безтолку сейчас мотаются в крепости, отправим учиться на Ягодный остров. Там школа диверсантов разворачивается, пусть подучатся маненько. Они парни молодые, не женатые, им немного и повоевать не грех. Да и нам тоже, помощь от них, какая-никакая скоро потребуется. Торговать с Приморьем мы собираемся долго, много, нам обученные люди в охране ой как нужны будут.

Тебе же, чтоб компенсировать недостачу трёх пар рабочих рук, я оставлю четвёрку ящеров. Они хоть и небольшие особи, невысокие, прямо скажем — маленькие, не дылды двухметровые, как все имперские ящеры, но, поверь мне, работящие, и силушки им не занимать.

Это уже в шестых будет, — задумчиво пожевал он губами. — Вроде вот так, сходу, главное всё, — развёл он руками. — Если что потом всплывёт, потом и согласуем. Думаю, если в основном договорились, остальное приложится. Главное сказано. Если согласен, то бьём по рукам и можешь, хоть сегодня отправляться обратно в крепость, готовиться к будущей работе.

Несколько долгих минут Дормидонт молчал, внимательно глядя прямо в глаза Сидора.

— Не доверяешь. Заложников берёшь, — кривая гримаса исказила его тёмное, обожжённое на ветре и горном солнце лицо. — Ящеров своих подсовываешь для контроля и сынов забрал.

— А ты бы на моём месте, такому как ты, доверился? — холодно полюбопытствовал Сидор. — После того что вы с Бугурусланом учудили?

— Нет, Дормидонт, тебя ещё и Машка будет плотно пасти. Все твои денежные операции будет контролировать, которые ты будешь проводить исключительно через наш банк, — холодно уточнил Сидор. — Матильда, как ты её назвал.

А ящеры что, — пожал он плечами. — Они же молодые совсем, подростки, по-нашему. Совсем ещё пацаны, только, что дюже крепкие. Хоть в плуг запрягай и паши, хоть на лесоповал. Тебе от них одна только польза будет.

Ну да, ну да, — посмурнев, задумчиво проговорил Дормидонт. — А то я в деле таких вот подростков не видел. Зверьё! Страшнее иных наших ветеранов в бою будут. Особенно, такие вот как у тебя, имперские, прошедшие полный курс кланового обучения.

Это лишь наш атаман может пренебрежительно махать рукой на таких вот мальков. Видать, не сталкивался ещё. Мудак! — тихо, сквозь зубы выругался он.

— Что ж не сказал? — с холодным любопытством посмотрел на него Димон. — Вы ж вроде бы как вместе? Или, это уже в прошлом?

— Сказал. Но иной дурак учится только на собственных ошибках, и на чужой крови, — со скрытой злобой огрызнулся Дормидонт. — И ещё, — ткнул он в сторону Сидора пальцем. — Денег ты дашь. Две тысячи золотых. По любому одними вашими товарами со складов не обойдёшься, так что наличные деньги нужны. Нет с собой, напиши письмо, пусть Матильда ваша выделит.

— И всё-таки, ты Дормидоша хамишь, — с сожалением констатировал Димон. Глаза его опасно сузились. — Это не есть хорошо.

— Хамлю я, не хамлю, это будет видно, когда здесь всё поместье из руин будет поднято, сверкая чисто вымытыми стёклами в окнах. А в подвалах стоять будут сотни бочек с выдержанным редчайшим вином, потерянной было знаменитой лозы. Вот тогда ты скажешь, хамлю я или нет. А пока, если согласны, пишите бумаги и я поехал обратно.

А ты, Худой, учти, — ткнул он в сторону Димона пальцем. — Меня зовут Дормидонт, а не Дормидоша и никак иначе.

Ну, — обвёл он вокруг настороженным взглядом, словно проверяя, не подслушал ли кто их разговор, — если обо всём договорились, то по рукам?

Лады? — протянул он правую руку ладонью вверх.

— Лады, — поочерёдно хлопнули по подставленной ладони Сидор с Димоном.

Когда в предрассветном сумраке, плохо видимая уже фигура Дормидонта скрылась из глаз за стоящими хаотично вокруг телегами, Сидор с коротким смешком тихо заметил:

— Вот и убрали мы из группы Бугуруслана чуть ли не четверть его войска. Начало положено. Как говорится, лиха беда начало, — зло ухмыльнулся он.

А заодно и собственные силы сократили, отдав Дормидонту четырёх ящеров, — мрачно, абсолютно без энтузиазма добавил тут же. — Не знаю, прав ли я?

— Что значит, не знаю, — внезапно разозлился Димон. — Ты мне это брось! Троих парней в мою школу диверсантов на Ягодный записал? Записал. Уже хорошо. Я доволен.

— В чью школу? — удивлённо развернулся к нему Сидор.

— В мою, конечно, — невозмутимо подтвердил Димон. — Кто пользует учеников оттуда прямо по назначению? Я! Значит, и школа моя!

Так что ты, Сидор, давай, подбирай мне толковых учеников. Такие как Дормидонтовы парни в самый раз будут. Я там, в крепости посмотрел на работу этого шустрого семейства и оно мне понравилось. Если они так и воевать будут, как работают, то проблемы с твоей будущей армией считай, что решены.

— А…?

— А парни мне нужны для одного дела, — сразу став серьёзным, Димон резко оборвал Сидора и уже без малейшей шутливости смотрел прямо ему в глаза. — У нас там, на Правобережье, в Озёрном краю осталось дело одно, недоконченное. Если ты ещё не забыл о том, конечно. Даже два.

Димон не сводил с лица Сидора внимательного, серьёзного взгляда. Помолчав и не дождавшись отклика, тихо продолжил:

— И я совсем не жемчуг имею в виду, хотя и это немаловажное дело ещё будет. Я говорю про тот арсенал, что мы при бегстве от трофейщиков рванули.

— Поясни, — понизив голос до самой невозможности, что его едва было слышно, Сидор наклонился сильно вперёд, практически приблизив лицо прямо к лицу Димона. Со стороны могло показаться, что два человека о чём-то шепчутся в предрассветном сумраке, но между ними царило напряжённое молчание.

— Я с Витьком, с тем, с которым туда этим летом ходил, тут перед нашим отъездом плотно так поговорил, — едва слышно прошептал Димон. — Серьёзно поговорил. Поделился с ним одной мыслью, что меня последнее время всё терзала. И он подтвердил мои сомнения. Не буду тебя напрягать и грузить деталями, вкратце скажу. Есть у нас с Витьком серьёзное подозрение, что громко и довольно эффектно рванувший при нашем отходе арсенал, далеко не весь рванул. Мы потом с ним посидели плотненько, обсудили наши общие воспоминания и ощущения, и сошлись на одной общей мысли. Не все заряды рванули, что мы заложили. Точно не все. Вполне могло так сложиться, что там что-то ещё и осталось. А раз так…, - многозначительно замолчал он, — то мы должны туда вернуться и покопаться там, чуток. Серьёзно покопаться.

— Но не так глупо, как в первый раз, — жёстко отрезал Сидор. — Не наскоком и не с двухзарядными арбалетами против винтовок и пулемётов трофейщиков. На убой я вас не пущу. И хрен с ним, что патроны дорого стоят и их практически невозможно нигде купить.

Вот тебе и ещё одна задача, — резко отстранился он от Димона, как-то вдруг сразу успокаиваясь и переходя на деловой, сухой тон. — Надо в Приморье найти патроны к твоим пулемётам с цундапов. Много и желательно подешевле. И пока у тебя не будет как минимум двойной запас на неделю непрерывной стрельбы, ни ты, ни Витёк твой никуда не сунутся.

Ты, Димон, мне дорог как память, — криво ухмыльнулся он. — Как память о счастливой беззаботной юности. И пока я на все сто одиннадцать процентов не буду уверен, что ты отобьёшься от любой заразы в тех краях, ты никуда не поедешь. И плевать мне и на жемчуг, и на твою будущую богатейшую добычу, Плюшкин ты этакий.

И без собственной, вооружённой до зубов шаланды, что будет таскать ваши трофеи на другой берег Лонгары тебе вообще там нечего делать. Потерять всё в последний момент — это…, - Сидор раздражённо помотал головой.

— А я и не возражаю, — ухмыльнулся довольный Димон. — Мне и одного раза выше крыши хватило. И без полуторного запаса патрон я туда вообще не сунусь. Мне моя шкура ещё дорога, хотя бы как память. О тех же самых беззаботных годах и моей юности.

Только, может, ты мне всё же позволишь, отец и радетель, взять на каждый пулемёт не по два с половиной лимона патрон на неделю непрерывной стрельбы, весом под семьдесят тонн, — расплылся он в ехидной ухмылке, — а просто полуторный… Ладно…, - махнул он на Сидора рукой. — Согласен! Пусть будет двойной боекомплект на пулемёт. Всего лишь по семь тыщ патрон на один несущий хребет несчастной вьючной лошадки? Всего навсего сто девяносто килограмм. Правда, — Димон, изобразив преувеличено глубокую задумчивость, полез чесать затылок. — Где я найду такую лошадь? Не всякая потащит такой вес во вьюках? Ну да ты чего-нибудь придумаешь, умник, — с уверенным видом махнул он рукой. — В крайнем случае, возьмём две. Лошади, — тут же с ехидной ухмылкой уточнил он.

Про людей ничего не говорю, — расплылся он в совсем уж счастливой улыбке. — Они понесут тяжёлые запасные стволы. Если мы их, конечно, где-нибудь найдём, — тут же, с преувеличенной заботливостью уточнил Димон. — Хотя бы парочку.

И ты не боись, — ухмыльнулся он. — Я умирать не собираюсь. У меня целых две жены. И я не могу их оставить вдовами. А вдруг они беременные? Уже! Столько трудов тогда пропадёт! Кто о них и о моих возможных будущих детях будет заботиться? Ты? — ткнул он в Сидора пальцем. — Хрен тебе! Не дам! Моё! Поэтому, патроны искать будем вместе, — расплылся он в счастливой улыбке. Жизнь налаживалась.

Проход. *

Если до первого места ночёвки в горной долине, где они нашли симпатичные руины бывшего постоялого двора и разрушенную до основания какую-то усадьбу, дорога была достаточно широкая и вполне удобная для транспортного сообщения с предгорьем, и прямая словно стрела, вела от крепости прямо к постоялому двору, то, как только они покинули долину, местность за ней сразу же резко переменилась.

Ничто больше не напоминало ведущее в долину просторное и широкое ущелье с покатыми зелёными склонами, покрытыми густы хвойным лесом, со множеством внезапно открывающихся где-нибудь за очередным поворотом небольших уютных зелёных долин, остающихся в стороне от основной трассы.

Теперь кругом царил какой-то дикий каменный ужас. Дикий хаос, в котором если и можно было найти какой-то путь, хоть мало мальски пригодную для езды дорогу, не ведущую в тупик, то лишь поплутав среди скал несколько часов, а то и целые сутки.

Хорошо, что у них была оставшаяся ещё с весеннего похода подробнейшая карта с кроками этой местности. И хоть начертанные от руки, на затасканном до невозможности, истёртом чуть ли не до дыр старом пергаменте, с полустёртыми, размытыми от влаги и невнятно читаемыми пометками, они были плоховатым подспорьем, но, хоть что-то у них всё-таки было. Плюс к тому недавние путевые заметки Димона. И сам Димон, вместе со всей своей группой, недавно ходившие в эти дикие, пустынные места.

И всё равно, несмотря на уверенное поведение Димона и его людей, несмотря на хорошее знание ими местности и на наличие подробной карты, Сидора никак не покидало странное ощущение, что они упорно идут куда-то не туда. Хотя ориентиры, довольно внятно и детально прописанные в прилагающейся к карте с кроками пояснительной записке, предельно точно и однозначно указывали дорогу.

Так что, несмотря на все его метания и сомнения, уже к вечеру второго дня они были в конце пути, в какой-то пусть и небольшой, безлесной с голыми скалами и вялой пожухлой травой, но, тем не менее, довольно уютной долине. Местность оказалась там не смотря на всю свою скудость для путников самая удобная, прекрасно подходящая для размещения даже такого большого как у них обоза, словно самой природой для того предназначенная.

И главное, там была вода. Небольшое мелководное озерцо, куда впадало несколько ключей, бьющих со склона. Очень удобное, чтобы спокойно напоить лошадей.

— Ну вот! — донельзя довольный, буквально лучащийся счастьем Димон ткнул рукой куда-то в сторону противоположного склона долины. — Прошу любить и жаловать. Тот самый пресловутый подгорный проход, — указал он на едва выделяющееся, на сером фоне безлесных скал тёмное пятно.

Правда, там есть засада — небольшая щебёночная осыпь перед входом, — виновато развёл он руками, как будто сам был в том виноват. — Но это так, я, думаю, ерунда. Часа два, три все вместе почистим, и самая тяжелогруженая телега легко пройдёт. Я прошлый раз вообще, ничего не делая, проскочил, так что и мы пройдём.

— Твоими бы устами да мёд пить, — недовольно проворчал у них за спиной Бугуруслан.

Весь сегодняшний день он всё это время недовольно ворчал, переживая утренний скандал и разрыв с Дормидонтом. Всё происходящее ему категорически не нравилось. А то, что приходилось лезть куда-то внутрь горы, ему ещё больше не нравилось, хоть и было вполне ожидаемо. Видать, он до последней минуты надеялся, что дорога пройдёт где-нибудь поверху. Теперь же подтверждались его самые худшие предположения. Проход оказался подземный.

— Сколько там под землёй времени проведём, — мрачно поинтересовался он.

— Если сегодня вход расчистим и выйдем завтра с утра, три дня под горой, — повернулся к нему Димон. — Вечером третьего дня будем на той стороне.

— Так что, готовь себе и своим людям факелы, — холодным тоном заметил Сидор. Ему сегодняшнее постоянное нытьё атамана сидело уже в печёнках, так что он едва сдерживался, чтобы не нахамить. — Земляное масло, то бишь нефть, и тряпки для факелов мы вам дадим. Халява, пли-и-из! Палки ищите сами. Кустов на скалах тут полно, проблем не составит. Но чтоб на каждой вашей телеге все три дня горело по факелу. Днём и ночью.

Пожелаете приобрести у компании бензиновые фонари, всегда, пожалуйста. Бензин за отдельные деньги.

Настоятельно советую на этом не экономить, — насмешливо добавил он, заметив, как перекосилось лицо атамана.

— Ты же знаешь, что денег у нас нет, — мрачно буркнул атаман. — А расплачиваться драгоценными камнями, слишком жирно для вас будет. Никакой сдачи уже от тебя не дождёшься.

— Поэтому и предлагаем вам нефть и тряпки, — равнодушно пожал плечами Сидор, отворачиваясь. — По одёжке протягивай ножки.

— А в долг?

— А перебьешься, пишется с одним мягким знаком? Или с двумя? — раздражённо полюбопытствовал Сидор.

Похоже, последние дни вопросы языкознания его серьёзно заинтересовали, раз он и в пути так настойчиво ими интересовался. Да и какое-то глухое раздражение, тень неудовольствия, от чего-то незавершённого, силой задавленная им, весь сегодняшний день с самого утра никак не оставлявшее его ощущение от какой-то неправильности происходящего, не добавляло дружелюбия.

Но, вопросы языкознания никак не относились к делу, и сколько ими не интересуйся, обоз так и не сдвинется с места, если ничего не делать. Посему, сердито покосившись друг на друга, Бугуруслан с Сидором отправились в разные концы немалого обоза отдавать необходимые распоряжения по расчистке прохода.

Это и заняло у них чуть ли не весь остаток светового дня. К вечеру, как и ожидалось, работа была сделана. Но ночевать всё же пришлось в долине, неподалёку от входа, где нашли удобное место рядом с источником, просто идеально приспособленное для удобной стоянки.

Отправляться в пещеру на ночь глядя, после тяжёлой работы желания ни у кого не оказалось. Поздно уже было, да и намаялись сильно за целый день.

Следующим утром, не задерживаясь на дополнительное обследование пещеры или самой долины, весь обоз начал медленно собираться перед входом, выстраиваясь в привычный походный ордер. Постепенно скапливаясь перед осыпью, ждали лишь последние телеги, медленно занимающие отведённые каждому места.

— Ну что? — остановившись возле первой телеги с краю плохо расчищенной каменистой осыпи, Сидор весело посмотрел на стоящего рядом Димона. Заметив, что тот нервничает не менее него, ехидно усмехнулся:

— Что, первопроходчик, или как там тебя, лазоход, мандражируешь?

— Лозоход, — автоматом поправил его Димон.

— Лозоход, это тот, который ищет воду, а ла?зоход, это тот, кто лазает по всяким грязным норам, дырам, щелям и прочим трещинам, — с коротеньким смешком уточнил Сидор.

— Ну, так как, ла?зоход, мандражируешь? — насмешливо повторил он вопрос.

— Замандражируешь тут, — с тоской глядя прямо перед собой на высящиеся перед ними щебёночные валы от расчищенной осыпи и на до сих пор полузасыпанное зево просторного входа в пещеру, Димон тихо пробормотал. — Одно дело ты сам один, или с парой ребят. И совсем другое, с такой толпой.

— Ну, ты же уже был там. Прошёл же, — усмехнулся Сидор, — Пошёл! — хлопнул он того по спине.

— Он сказал, поехали. Он взмахнул рукой…, - громко запел Сидор и по-разбойничьи засвистев, стеганул кнутом лошадей, посылая телегу вперёд.

Взбодрённые резким свистом и щелчком кнута, пара тяжеловозов легко сдвинула перегруженную телегу с места и быстро двинулась вверх. Правда, энтузиазма у лошадей хватило лишь на десяток быстрых шагов, а дальше тяжёлая телега медленно потащилась по плохо расчищенной осыпи, подпрыгивая на попадающихся кое-где под колёсами камнях. Работ по расчистке и обустройству дороги тут было ещё много. Вчера особо никто с этим и не заморачивался, слегка почистив узкий проход на одну телегу. Лишь бы только прошла.