Городской Совет. *

— Твою мать, — тихо выматерился Сидор.

Пиво и в этот раз попалось какое-то невкусное. А может оно у него уже из ушей просто лезло и надоело хуже горькой редьки? Может, ему уже до чёртиков надоело шляться каждый вечер по многочисленным городским кабакам и надираться до свинского состояния? Кто знает? За две последние недели беспробудного пьянства, прерываемого лишь на самые необходимые, срочные дела, всё что угодно могло приесться, даже столь любимое прежде пиво. Да и портовый район города, где он сейчас завис в кабаке, никогда не отличался повышенным качеством горячительных напитков.

Сидя в очередном, неизвестно каком по счёту кабаке, с неизменной литровой кружкой любимого пенного напитка в правой руке и вяленым лещом в левой, которого он за последние пол часа так и не удосужился распотрошить, ничего толкового в голову не приходило.

— "Видимо правду говорят ведуны, что пиво понижает экстрасенсорное восприятие действительности. Хоть и не сказать что я экстрасенс, но… Совсем тупой стал", — с тяжёлым, обречённым вздохом подумал он про себя.

Про то что дело не в пиве, а в его количестве, он не хотел сейчас думать. Он вообще последние дни ничего не хотел… а дел было столько, что ему порой казалось, что он медленно тонет под грузом нерешённых проблем. Хуже всего было то, что он и не хотел их решать, отпустив на самотёк. Хотя, были и такие, мысли к которым возвращались с завидным, раздражающим постоянством.

Сколько Сидор ни крутил в голове оставшуюся ещё одну нерешённую проблему, но что делать с залежавшимся у них на складах товаром, было непонятно. Получится у них с торговым обозом в Приморье, не получится, было ещё неизвестно, но то, что на складах уже начинали слегка пованивать ящики с их дорогущей копчёной рыбой, это был факт. И пока они окончательно не протухли, их следовало куда-то срочно сбыть.

Весенние его развлечения с краденым у амазонок ушкуем, вполне ожидаемо вылезали им боком. И теперь, хоть никто ничего ему в глаза и не говорил, но напрямую, никто из амазонок торговать с их компанией и не хотел. Все же его попытки последнего времени наладить хоть какое-то общение, как волны о гранитный утёс разбивались об их желание заполучить его голову. И желательно вместе с его же тельцем, дабы иметь возможность подвергнуть оную всевозможным члено- и органо- коррекциям, путём последовательного отсечения и вредительства оных.

— Ну что за невезуха, — невнятно процедил он себе под нос. — Попадёшь этим скаженным бабам в руки, хорошо если просто и быстро умрёшь, — в очередной раз он тяжело вздохнул, понимая полную безнадёжность своего положения.

Сидор давно уже искал пути выхода на амазонок, торгующих с Левобережьем в обход официальных властей, но сложившиеся за последнее полгода его личные, враждебные отношения с ними не оставляли ему иного выбора, кроме как работать через посредников.

Но для него в настоящей ситуации, даже такая кривая торговля была всё же лучше чем ничего. А в условиях установленной на реке торговой блокады, так это вообще был чуть ли не единственный способ продать хоть что-то. Тем более, что это что-то огромными штабелями закатанной в бочки солёной и копчёной рыбы, продукции их коптильного заводика, высилось по всем углам там же. И с каждым новым прошедшим днём произведённый продукт грозил окончательно потерять хоть какую-то стоимость.

Тем более что и Голова, через которого раньше проходил весь сбыт, сам испытывал трудности и отказался помогать им.

Пришлось даже на какое-то время остановить работу И тёмные, полуподземные цеха коптилен который день простаивали, пугая регулярно забредающих сюда Дашку с Колькой гулкой, тоскливой пустотой.

И если о будущем солёной рыбы, залитой рассолом с уксусом и закатанной в бочки, можно было особо не беспокоиться, то копчёная рыбёшка уже откровенно пованивала. А у внезапно зачастивших в окрестности завода мишек, прорезался явно нездоровый ажиотаж.

Сидору даже пришлось пару раз рявкнуть на некоторых, особо надоедливых особей, не понимающих якобы нормального человеческого языка и назойливо ошивающихся возле складов готовой продукции.

Впрочем, это был один единственный раз, потому как зайдя на следующий день на тот же склад он сам отчётливо различил в тонком, умопомрачительно вкусном запахе копчёной рыбы еле, еле заметный след гнильцы.

Всё! Первые последствия торговой блокады явственно навалились на него. Перед медведями реально замаячила перспектива роскошного пира, а у него в ушах явственно зазвякали колокола будущих гневных слов Маши, где она обязательно пройдётся и по его родословной, и по его способностям к управлению и прогнозу.

Мыслями он снова вернулся к тому что не отпускало его последнее время. Ещё одно неоконченное дело, одно из многих, которые так тянули его остаться, не отпуская из города.

Вот уже несколько дней в Городском Совете бушевали нешуточные страсти. Начались они ровно неделю назад, когда в городе стало известно, что блокада, установленная на реке амазонками, для отдельных жителей города не является таким уж непреодолимым препятствием. И эти отдельные жители вовсю пользуются создавшимся положением, извлекая из него нешуточную коммерческую прибыль для себя, на зависть другим.

К моменту, когда разгорелся скандал, инициированный посчитавшей себя обделённой городской Старшиной, возмущённой своими финансовыми потерями от блокады и тем, что кто-то нашёл лазейку минуя их и пользуется выгодами своего положения, Сидор слишком поздно понял кто стоит во главе этого дела. И было уже поздно искать возможности по-тихому договориться с ними.

Поэтому, когда мающийся любовной тоской Сидор, не знающий куда до своего давно спланированного бегства податься, забредя пообедать в этот портовый трактир случайно услышал негромкий разговор двух местных контрабандистов, что их вызывают на правёж в Совет, он, посидев ещё немного после их ухода, решительно отправился следом.

Как оказалось, к началу заседания он опоздал. Но широко распахнутые двери совещательного зала, в котором члены городского Совета в полном составе кого-то увлечённо чихвостили, гостеприимно приглашали присоединиться всем желающим. Чем он незамедлительно и воспользовался.

— Я опять! Я самым решительным образом, настоятельно требую самого решительного, самого сурового наказания мерзавцев, — кипятился из президиума Голова.

Чуть ли не брызгая слюной в сторону мрачных, хмурых мужиков, угрюмо сидящих в дальнем, левом от входа углу зала, он сердито тыкал в ту сторону зажатым в кулаке куском бересты.

С удивлением Сидор признал в мужиках хорошо ему знакомых по прошлым делам самогонщиков, с которыми у него в своё время возник довольно серьёзный конфликт по одному, весьма перспективному делу с производством водки и пива. И с которыми они очень нехорошо тогда расстались. Теперь, похоже, эти же мужики опять угодили в какую-то передрягу. Там же, рядом с ними сидела и парочка тех самых, единственно известных ему контрабандистов, благодаря подслушанному разговору между которыми, он здесь сейчас и оказался.

— Вот-вот! У меня тут всё записано, — словно желая её проткнуть, Голова яростно тыкал пальцем в большой кусок бересты у себя в руках. — Эти мерзавцы наживаются на наших трудностях. А у нас вся торговля стоит. Остался единственный путь через горы, да и там стали возникать проблемы, теперь уже с пиратами. А они, видите ли, вертят свои делишки у нас прямо под носом и….

— И тебе от этого, ничего не обламывается, — насмешливо хмыкнул один из мужиков, перебив разбушевавшегося Голову. — Вот ты и бесишься. Ну и бесись дальше.

Судя по наглому, самодовольному виду сидящих в углу, за какой-то хилой деревянной загородкой мужиков, они совершенно не чувствовали за собой какой-либо вины и каяться, или признавать себя виновным в чём-либо, чего явно хотел добиться от них Голова, совсем ни собирались.

Рассерженный Голова в раздражении хлопнул куском бересты по столу и, выскочив из-за стола президиума, заметался перед низкой загородкой.

— Пусть делятся, — неожиданно остановился он перед мужиками. Схватившись за перильца ограды, он в упор уставился на сидящих там. — Да! — выплеснул он на них всю свою злость и стремительно развернулся в сторону остальных членов Совета, молча глядящих на разоряющегося Голову. — Пусть, в конце концов, делятся. У меня тоже много хлеба гниёт по амбарам, не говоря уж про иной, разный товар. И я тоже не знаю, куда его девать.

Только сейчас, происходящее начало серьёзно интересовать Сидора. До этого он совершенно равнодушно наблюдал устроенный спектакль и вмешиваться не собирался. Но тут творилось что-то непонятное. Уж кто-кто, а он то хорошо знал что Голова врал. Причём, врал сознательно. Зерна у него не было, никакого, ни грамма. Всё что клан Головы сумел этой осенью собрать, давно уже было с немалой для него выгодой продано Машке на прокорм пригнанного Сидором огромного табуна лошадей. И хлебные амбары, где у клана Головы по обычаю хранилось клановое зерно, сейчас стояли пустые. А, если бы у него чего и оставалось, то он бы уж точно не стал горевать по этому поводу. Он бы отложил продажу зерна на зиму, а то и ещё дальше — на весну, поскольку цены на этот ходовой товар в городе уверенно ползли вверх, даже не смотря на блокаду. А точнее — наоборот, именно благодаря ей.

И отсутствие иногородних оптовых торговцев зерном в городе ему было сейчас только на руку, поскольку позволяло скрывать сей, весьма прискорбный для него факт. Но зато, как оказалось, позволяло теперь выступать перед всеми, этаким радетелем общих интересов всех ущемлённых блокадой земледельцев.

Все эти соображения вяло пронеслись у Сидора в голове, но последняя мысль зацепилась.

— "А нахрена? Нахрена ему это надо? Если такой жучила тут так распинается, то в чём тогда его интерес?"

Похоже, не только у него возникли подобные интересные мысли, поскольку при всём шуме и гвалте, стоящем в зале заседаний, большая часть членов Совета вела себя намного тише и куда более сдержано, чем так и продолжающий бушевать перед всеми Голова.

Заинтересовавшись, Сидор решительно прошёл в зал заседаний. Как не члену Совета, находиться там, тем более во время заседания, он не имел никакого права, но пара знакомых лиц в зале, яростно замахавших ему рукой, приглашая присоединиться, фактически дали ему добро. Да и как он заметил, в зале были не только члены Совета. Не менее половины мест, если не сказать больше, были заняты простыми горожанами, активно принимавшими участие в бушующей в зале дискуссии.

— "Так глядишь, они ещё и подерутся", — пробираясь к знакомым сквозь редкую толпу у дверей, Сидор с гораздо большим интересом прислушался к ведущимся уже и на задних рядах спорам.

— Здорово! — хлопнул он по руке Брахуна, кабатчика из соседнего с его землянкой трактира и по совместительству ещё и одного из самых активных членов городского Совета.

В Совете тот представлял гильдию "Кормильцев", как трактирщики с городскими кабатчиками сами себя в шутку называли, и поэтому присутствие его здесь говорило о том, что рассматриваемый вопрос вплотную может коснуться и компании Сидора, владеющей одним из немногих действительно серьёзных заводов в области производства спиртного. Хотя бы если считать по объёмам производимого спиртного.

— Чего это они? — опускаясь на свободный стул рядом, поинтересовался он у Брахуна, кивая на кипящие в районе трибуны страсти. — Похоже, там и до мордобоя скоро дело дойдёт.

— И я бы не отказался, — злобно цыкнул зубом мрачный Брахун. — Дать пару раз Голове по роже, что может быть лучше. А то и по тыковке его наглой немного настучать.

Сидор от изумления чуть не промахнулся мимо скамейки, усаживаясь. Услышать такое от человека, ещё вчера бывшего яростным приверженцем местной власти и в частности такой её одиозной фигуры как Голова, было, мягко говоря, странно. Да и само положение кабатчика, во многом зависимого от городских властей и от поставок многих эксклюзивных продуктов от того же самого Головы, всегда как бы подразумевало лояльность трактирщика по отношению к властям.

— О! — только и нашёлся он что сказать.

— Не "О", а этот гад продавливает монополию, — глухо проворчал Брахун. — Ты думаешь он радеет за интересы простого земледельца и горожанина. Ага! Чаз-з! На самом деле интерес его в другом. Перед Головой, вон той группой торговых товарищей поставлена цель убрать внезапно появившегося торгового конкурента.

Хмурый Брахун жёстким толчком в бок чётко направил рассеянный взгляд Сидора в нужную сторону, где в одном из углов зала собралась группа наиболее яро наскакивающих на самогонщиков незнакомых лиц.

— Морозов с сыновьями, вон те — слева, Портновы — правее, Лизуновы, трое, ещё правее, и присоединившиеся к ним…., - Брахун назвал Сидору несколько совсем ничего не говорящих ему имён незнакомцев. — Торговая транспортная монополия по торговле с юго-западным Приморьем. Как оказалось с тайным участием в ней нашего несравненного Головы, — мрачно продолжил Брахун. — Внезапно дала трещину из-за того что у неё появились конкуренты. Ребята торгуют напрямую с амазонками и сбивают им расценки, — уточнил он. — Как ты понимаешь, контрабандой, в обход и нашей, и их таможни. Торгуют давно, лет уже несколько, но раньше Совет это почему-то так сильно не волновало. А теперь вдруг прорезался горячий интерес, стоило им лишь слегка прищемить интерес Старшины.

— Это они, — кивнул он на самогонщиков, — те самые конкуренты.

— А теперь эта сволочь, Голова, требует от нас срочной ликвидации или подчинения Совету, то есть лично ему, этой второй, фактически независимой от Совета транспортной компании. Вот этих вот ребят, — снова кивнул он на самогонщиков. — И хочет сделать это чужими руками, особо не выпячивая собственную заинтересованность в этом деле. Нашими руками то есть, — хмуро пояснил он ещё раз.

— Ну-ну, посмотрим, как это у него получится? — похоже, именно это больше всего бесило сейчас Брахуна.

Скандал же на другом конце зала заседаний переходил на более конструктивные рельсы. Пошёл торг. Кто, кому и чего теперь должен. Перешли, что называется, на личности.

— Ага, счас, — брызгая слюной в ярости орал один из сидящих на скамье мужиков. — То-то ты с нами своими доходами делишься. А как тебя обставили, так ты тут же заверещал. Нечестно, нечестно, — кривляясь, передразнил он Голову. — А как у нас самогон покупать по бросовым ценам, так это было честно?

— А как долю нашу в спиртзаводах отбирать, так это что, тоже честно, по-твоему? — тут же разом заорали все сидящие на скамье мужики. — Вот теперь ты у нас попрыгай, скотина.

Сидор поморщился. Воспоминания о том случае были неприятными. И то что произошедшее тогда сейчас вспомнили, говорило об одном. Никто не забыт и ничто не забыто! А значит, ему сейчас лучше было не встревать. Прибьют! И если уж дело дошло до прямых оскорблений, то дело тухлое. Если не прибьют, то морду в горячке спора набьют точно.

— Долю, — опешил от неожиданности Голова.

Теперь Голове внезапно стала понятна враждебность с которой бывшие самогонщики последнее время постоянно, раз за разом отклоняли все его достаточно выгодные торговые предложения.

А хрен вам, не долю, — тут же заорал он в ответ, ткнув кукиш прямо им под нос. — Меньше пить надо было. Алкаши! А то ить чего удумали. Успеем! — передразнил он мужиков. — До весны времени много! И где оно ваше время? Где? — обвиняюще ткнул он кукишем в бывших самогонщиков. — Сдулось?

То, что не получено сегодня, не получено никогда! — как отрубил Голова жёстким, уверенным в себе голосом. — И нечего теперь на мою долю пасть свою разевать.

А ты чего молчишь! — вдруг гаркнул он на вздрогнувшего от неожиданности Сидора.

Неожиданно заметив в зале зевающего, чуть ли не засыпающего в углу на скамейке Сидора, Голова немедленно накинулся на него. В запале спора с контрабандистами он только сейчас заметил незаметно появившегося в зале Сидора и незамедлительно втянул того в скандал.

Рад, небось, скотина, что заранее подготовился к такому повороту и теперь наживаешься на доставке товаров за перевал. Организовал себе несколько здоровущих транспортных обозов на дармовых лошадях, а теперь и в ус не дуешь.

Вот! — обвиняюще ткнул он пальцем в Сидора, гневно глядя на самогонщиков.

Вот кого обвиняйте в случившемся. Это всё его дурная эпопея с лошадьми довела нас до нынешнего коллапса. Сначала вверг нас в войну с амазонками, а потом ещё и в блокаду. Вот кто виноват в наших проблемах.

От неожиданности Сидор чуть снова не свалился со скамьи.

— "Тварь! — мысленно выругался он. — Меня вздумал втянуть".

Что здесь происходило он уже получил достаточно полное представление и уже собирался уходить, как неожиданное вмешательство Головы резко поменяло его планы.

Ну конечно, — хмыкнул он, переглянувшись с вдруг хитро прищурившимся Брахуном. — Теперь вали всё на меня. Это я отобрал у мужиков товары, арестовав их челны, — загнул он мизинец на руке. — Это я мешаю им торговать с амазонками, держа их под арестом, — загнул он второй палец. — Это я наживаюсь на доставке, хотя плачу пиратам точно такие же торговые пошлины, как и все остальные. Такие же что и ты, Голова, и все остальные.

Это я виноват в том, что амазонки захотели нас немного пограбить. А то они до этого не делали ничего такого. Достаточно вспомнить прошлогоднюю эпопею с продажей амазонками пассажиров в рабство.

И это всё я? — Сидор демонстративно поднял брови, удивлённо посмотрев на пальцы, сжатые в кулак. — Один?

Может я чего-то забыл, — нагло усмехнулся он, оглядывая вдруг замолчавших вокруг соседей. — Ну…, - протянул Сидор, ехидно поджав губы, — у тебя и фантазии, Голова.

Фантаст!

Тебе бы, Голова, романы писать с таким богатым воображением. Или финансовые отчёты составлять в собственную налоговую инспекцию.

— А нечего составлять! — вдруг гневно заорал на него Голова. — Нет финансов! Всё, — развёл он руками, — кончились.

— Как это кончились, — насмешливо посмотрел на него Сидор. — Ты часом не путаешь свой карман с общественным? А доходы города от торговли с амазонками? А торговля с пиратами? Или, по-твоему, контрабанда, это не доходы? Пусть менее прибыльная, но это всё же доходы. И городской казне должна идти от них доля, хотя почему-то не идёт. Я вот честно плачу положенную городу дань. Пусть и они платят, — кивнул он на ошеломлённых таким оборотом контрабандистов. До сего дня все в городе воспринимали контрабанду и контрабандистов как нечто вполне естественное и привычное и столь странный по мнению многих взгляд Сидора на контрабанду, поначалу даже многих ошеломил. В зале мгновенно установилась оглушающая тишина.

Какие проблемы? — вещал между тем Сидор, не заметив перемен вокруг. — Причём здесь контрабанда, не контрабанда. Чё за фигня? — удивлённо развёл он руками. — Торговля есть торговля. Те же яйца, только в профиль.

— Проблема только одна. Никто кроме них не имеет доступа за реку, в Амазонию, — мрачно бросил Голова, постепенно успокаиваясь. — И проблема в том, что теперь за центнер зерна я могу получить только четверть того, что получал до этого со свободных торговцев.

— Так уж и четверть? — ехидно усмехнулся Сидор. Желание спросить Голову, откуда у него вдруг появилось зерно на продажу, неожиданно возникло с новой силой. — Вон, — кивнул он на контрабандистов. — Они только половину теряют, по их словам, а ты говоришь, что три четверти.

— То они, а то я, — угрюмо бросил Голова. — И это всё, благодаря тебе, — добавил он мрачно, глянув на Сидора исподлобья.

— Так уж и мне? — скептически посмотрел на него Сидор. — А то ты не знал, что рано или поздно, амазонки захотят установить монополию на торговлю по реке. А то они первый раз пытаются это сделать.

Хочешь сказать, что не знал, что они ждут только формального повода для этого. И что? Для тебя это в новинку? Какой же ты после этого Голова, если не предусмотрел подобного.

От взгляда Головы, брошенного в его сторону, наверное, можно было зажигать на лету спички. И судя по тишине, установившейся в зале, разговор их начал привлекать всё большее и большее внимание. Тема явно многим была интересна.

— Мы это предусматривали, — мрачно проговорил Голова, усаживаясь обратно на своё место во главе стола президиума. — Но мы не ожидали, что это произойдёт так скоро и будет проводиться так жёстко. Надеялись, что у нас есть ещё хотя бы год, два. Что за это время мы успеем построить нужное количество боевых лодий, чтобы на равных можно было повоевать с ними на реке. Но, как видишь, не успели. И всё благодаря тебе, — неожиданно обрушился он снова на Сидора.

— О, как? — скептически поднял правую бровь Сидор и, выбравшись из своего угла, нервно заходил вдоль скамейки с контрабандистами. Спиной он тут же словил злой взгляд оттуда, оттого, наверное, и нервничал.

Лодий, говоришь, не успели построить нужное количество? — хмыкнул он.

Ещё скажи, что именно благодаря мне за всю прошлую зиму вы не смогли заготовить строевой лес на лодьи, нужное количество которых собирались построить за этот год, — с кривой усмешкой на губах загнул он снова мизинец на правой руке. — Благодаря мне же, вы не запасли никакой оснастки на лодьи, нужное количество которых вы, господа из Совета, хотели построить за этот год, — загнул он другой палец. — Не закупили парусины, канатов, смолы, лес сухой, на те самые пресловутые лодьи, чтобы это всё сейчас лежало бы готовое в амбарах, дожидаясь своего часа для лодий, которые вы хотели построить за этот год. Не заготовили впрок прочие тысячи потребных мелочей. Благодаря мне же вы, господа из Совета, не построили верфи, о которых я лично тебе, — сердито ткнул он в сторону Головы пальцем, — все уши прожужжал прошлой осенью, да и этой зимой тоже.

Благодаря мне же вы не подготовили судовую рать, о которой я вам твердил всю эту зиму.

Мне нужно дальше перечислять? — язвительно посмотрел он на совсем скуксившегося Голову. — Или, может, этого достаточно?

Так что надо челны ребятам вернуть. Вернуть и отобранные товары. А если ты хочешь торговать, — посмотрел он на мрачного Голову, — то договаривайся с ними, — кивнул он в сторону арестованных контрабандистов, молча внимательно наблюдающих за их руганью. — А вы, золотые мои, будьте любезны, выплатить городскую долю, и не жлобствовать.

— Так мы что, мы не против, — тут же подал оттуда голос самый из них до того крикливый. — И с Головой, мы не прочь договориться о торговле. Только пусть не хамит. А то ишь ты, моду взял. Так и норовит всё под себя захапать.

— Ну, вот видите, — весело ухмыляясь, воодушевившийся Сидор повернулся к сидящим в зале остальным членам Совета.

Появилась прекрасная возможность заново вернуться к так интересующей его теме и попытаться немного подвинуть Голову в нужном ему направлении, а заодно попытаться и самому рядом пристроиться. Гниющие в амбарах копчёности подталкивали его к более решительным действиям.

У нас есть всё. Есть товар, есть средства доставки, — кивнул он в сторону контрабандистов. — Есть, наконец, покупатель, амазонки. Остаётся только организовать правильно дело, чтобы не мешать друг другу, а самим постепенно готовить флот для разгрома амазонок на реке. Если вы только захотите, то за пару, тройку лет, мы их выбьем с реки, да ещё так накостыляем, что они бояться будут к нам вообще соваться. Дело только за малым — за вашим желанием.

— По мне, так сцепляться ещё и с амазонками, дороговато будет, — скривившись, резко охладил его восторги Льют Холодный. Льдистые, проницательные глаза этого, одного из самых богатых людей города, хитро сверкнули из-под лохматых, выделяющихся на лице кустистых бровей. — От Ящеров то еле-еле отбиваемся. А ещё встревать в драку с амазонками, — отрицательно покачал он головой. — Нет, это не для меня.

— И не для меня, — поддержал его сидящий с ним рядом с ним какой-то незнакомый Сидору член Совета.

Судя по тому где он сидел, это был ещё один из многих, неизвестных Сидору членов городского Совета. И похоже, опять же из партии Головы, не желающей конфликтовать с амазонками. Сидор в который раз для себя отметил как многих людей он не знал в этом не таком уж и большом городе.

— И не для меня. И не для меня, тоже, — один за другим раздались голоса многих, очень многих членов Городского Совета.

Настроение Сидора, воодушевившееся было открывшимися внезапно радужными перспективами, разом рухнуло. Что будет дальше он уже понял.

— У нас нет базы, на основе которой мы могли бы схватиться с амазонками, — грустно глядя на Сидора, подвёл итоги Городской Голова. — Сидор, мы слишком от них зависим. И ничего тут не поделаешь.

— А корабли, построить можно было? Чтоб не слишком зависеть? — глядя в упор ему в глаза, сквозь зубы негромко поинтересовался Сидор.

— Можно, — спокойно откликнулся, так молча и просидевший всё это время чуть в стороне Боровец. — Можно! — кивнул он головой, поднимаясь со своего места.

Да толку? Они топят все наши корабли, что чуть больше рыболовецкого баркаса. Вон, — кивнул он на молчаливых контрабандистов, внимательно прислушивающихся к завязавшемуся спору, — спроси их.

На чём вы товары свои возите через реку? — резко повернулся он к ним. — На мелких челнах? — и дождавшись молчаливого, неохотного кивка, снова, уже насмешливо спросил Сидора. — Убедился?

Строй, не строй, запасай, не запасай, всё одно сожгут. Их на реке больше. И они сильней. И там их власть. И корабли у них большие, не нашим чета. Даже у Пашки вашего лодьи были намного меньше, чем эти их сторожевые речные страшилища, которыми они сейчас прижали нас на реке.

А себе ты чего за эту зиму построил? Не такое же убожество, что и у Пашки твоего? И чего? Где ни? Сожгли? — Насмешливо посмотрел он на хмурого Сидора. — Даже сюда, к нам в Ключ слухи из низовий дошли, что сожгли лодьи вашего Пашки! — утвердительно, чуть ли не с удовольствием, подтвердил он. — И никакая твоя хвалёная судовая рать, о которой ты всю зиму нам тут распинался, не помогла. Нет у нас сил для борьбы с ними, — гневно бросил он на Сидора сердитый взгляд. — Нету!

Может потом, когда немного окрепнем, когда, хотя бы отобьёмся от этих их постоянных набегов на наш берег, мы сможем начать строить такие же, как у них лодьи. А сейчас, нет, — с сожалением покивал он головой. — Нету у нас такой возможности, чтобы затевать драчку ещё и с ними. Хватит и того, что вы со своей компанией наворотили. Теперь надо помириться и попытаться хоть как-то договориться, чтобы они нам дали возможность хотя бы торговать на реке.

— А я не желаю! — внезапно взорвался Голова.

Не желаю хоть как-то, — , вскочив со своего места, он в возбуждении снова забегал по залу.

У меня рыба гниёт. Вот он знает, сам такой, — неожиданно ткнул он пальцем в сторону ошарашенного внезапным поворотом Сидора. — У меня вся путина этого года на грани провала. Куда мне рыбу девать? За Камень везти, в Приморье? Так это, каких капиталов стоить будет. Почитай всю прибыль сожрёт. Да и на чём можно вывести столько товара? Где я вам лошадей столько возьму.

Только вот у него есть лошади, — ткнул он пальцем прямо в Сидора, буквально чуть не проткнув ему глаз. — Только вот, захочет ли он везти? А если и захочет, то, сколько за это с меня сдерёт?

И ты думаешь, они нам это позволят? — гневно уставился он на Сидора, сердито меж тем потиравшего висок, куда угодил железный палец Головы. — Уже сейчас, все города на побережье Приморья, где мы раньше свободно торговали, забиты прибывшими туда амазонками. И они начинают контролировать всю нашу торговлю зерном там. А у нас все амбары им забиты. Нам зерном что, мышей кормить?

— "И чего распинается, куркуль? — мрачно бросил на него взгляд Сидор, снова в раздражении почесав висок. — У самого-то зерна с гулькин нос осталось, только на собственный прокорм, а туда же. Радетель всеобщего равенства и справедливости, мать твою!

Врёт, нагло врёт. Но зачем?"

— Как они договорились с пиратами, что те пустили их в свои города, я не знаю. — Голова всё никак не мог успокоиться. — Но фактический факт налицо. Пираты совместно с поморскими баронами перекрыли лично нам перевал, персонально для нашего города, и теперь только с их особого на то разрешения можно попасть на южную сторону гор. А это их особое разрешение немалых денег стоит. Так что мы фактически отрезаны от Приморья. Вся наша торговля стала не-вы-год-на, — по слогам буквально проорал он последнее слово.

Поэтому, — удовлетворённый непонятно с чего Голова довольно посмотрел на Сидора, — мы должны прижать контриков.

— Кого?! — угрожающе зарычали до того спокойно слушавшие перепалку между ними контрабандисты. — Как ты нас назвал? Кого ты тут намерился прижать?

— Вас! — Голова спокойно посмотрел на сердито завозившихся в своём углу контрабандистов. — Вас, господа. Раз вы идёте против общества, то вы, значит, в контрах с ним. Значит, контрики и есть.

— Ну раз мы контрики, — зло взглянул на довольно ухмыляющегося Голову Богдан, один из главных заводил контрабандистов, — то ты, дорогой Голова, со своим зерном к нам даже не подходи.

— Хотя нет, — внезапно он передумал. — Подходи. Подходи, дорогой, подходи. Продадим мы твоё зерно. За половину твоей прибыли, — флегматично уточнил он.

— Что? — ахнул Голова.

— Нет! — хлопнул мужик ладонью по коленке. — Чтоб тебе не так обидно было, — добавил он, зло прищурив глаза, — возьмём мы с тебя за продажу твоего зерна амазонкам не половину, как берут пираты на перевале, а процентов сорок, чтоб тебе выгода была, — уже чуть ли откровенно насмехаясь, добавил он.

— Как сорок, — ахнул Голова. — Вы же с других берёте только десятину. А с меня, значит, сорок?! — возмущённо уставился он на контрабандиста.

— А с тебя, значит, сорок, — с насмешкой развёл тот руками. — Иначе, никак. Работай сам с ними. Если сможешь, — чуть не рассмеялся тот прямо в лицо Голове.

— Мог бы, так работал, — зло буркнул, чуть ли не себе под нос, Голова. — Только вот, не хотят они иметь со мной дел, — бросил он недобрый взгляд в сторону безмятежно глядящего на него Сидора. — Некоторые из находящихся тут лиц наворотили делов, приходится теперь разгребать.

— Да не жадничай ты, — усмехнулся Сидор, возвращаясь на свой место возле Брахуна. — Дай ты ребятам их сорок процентов, они и продадут амазонкам всё твоё зерно. И этого, и будущего урожая. Всё, что ни соберёшь.

— А ты к нам не примазывайся, защитничек выискался, — зло оборвал его давешний контрабандист.

Сидор удивлённо посмотрел в ту сторону. Нападок с той стороны он никак не ожидал.

С тебя мы вообще сто процентов возьмём, когда соберёшься своё зерно продавать, или, там, водку. Водку, даже лучше, — тут же разулыбался он. — Водка, она гораздо прибыльнее будет. Вот и ты на нас поработаешь. Не всё же нам на тебя пахать, хлеб за безценок на твой водочный завод поставляя.

Хотя, нет, — продолжал он веселиться, под общий хохот контрабандистов. — Процента два, три мы тебе всё-таки оставим, чтобы и у тебя интерес свой в этом деле был. Хоть какой-то! — расхохотался он.

— Щаз, разбежался, — усмехнулся Сидор, — Я и сам могу продать свою водку. Да и зерном вашим, поставляемым на наши заводы, я могу распоряжаться по своему усмотрению. Сами же подписывали такой договор, — насмешливо ткнул он их носом в их же прокол.

Снова идти на открытый конфликт с мужиками не хотелось, но его явно на то вынуждали. Сидор вдруг почувствовал злость. Если уж эти мерзавцы так хотели, то он мог и не влезать в спор их с властями и не вступаться за них. Пусть бы сами тогда разбирались, раз такие умные.

— Уж тебе бы, Сидор, сидеть и не рыпаться, — уже откровенно обозлясь, негромко процедил сквозь стиснутые зубы другой контрабандист. — Ты так отметился у них, что они о тебе даже слышать не хотят, как и обо всей вашей дурной компании. Да попадись вы с Корнеем живыми им в руки, никакими своими капиталами не отделаетесь. Так что, сиди и сопи в две дырки, и не высовывайся.

Такую наглость оставлять без ответа не следовало.

— Да я смотрю, вы этим никак довольны? — хмурый взгляд Сидора теперь уже не обещал им ничего хорошего.

Мне зерном торговать не надо, — криво усмехнулся Сидор. — Мне самому зерно надо. Овса того же для лошадей прикупить, а то на одном сене далеко не уедешь.

Ну, так и купи у меня, — вдруг неожиданно оживился Голова. — Чего тебе своих лошадей одним овсом кормить. Я тебе кормового зерна по дешёвке продам. Да и зима скоро, а ты сена ещё не заготовил в достатке. Всем известно что у тебя ещё пара тысяч лошадей на подходе. Купи зерно у меня. Пока есть, — хитро прищурился он.

— "Что за хрень? — ахнул про себя Сидор. — Мы ж скупили у него весь урожай? Откуда?"

— Что значит, ты ему продашь? — тут же встрял Староста. — Вместе овёс под его табун сеяли, вместе и зерно у нас пусть покупает.

— Стоп, стоп, стоп, — остановил Сидор, разошедшихся было продавцов. — Я ещё не собираюсь ничего ни у кого покупать. Да и цены вашей я пока что не слышал.

— А что с ценой, — хмыкнул Голова. — Бери по цене прошлого года, оно и хорошо всем будет. И ты с зерном, и мы не в накладе.

— Да мне дешевле у амазонок по такой цене взять, чем у тебя, — насмешливо посмотрел на него Сидор. — Или, вон у контриков, — кивнул он на снова сердито зашевелившихся в своём углу контрабандистов. — Если они за полцены амазонкам продают, то им же дешевле мне его продать. Возни меньше, да и намного безопаснее. Они к нам на наш берег не суются, боятся уже, так что можно спокойно перевезти зерно в мои амбары, а как оно на реке пойдёт, это ещё большой вопрос.

— Да где у тебя те амбары, — насмешливо махнул рукой Голова. Судя по его уверенному виду, попав в привычное русло торга, он почувствовал себя намного более уверенно, чем ранее. — У тебя уже даже пещеры в долине дерьмом всяким забиты, куда же ты всё это зерно повезёшь. Димон весь город на уши поставил, плача что ему отходы от нефтепереработки некуда девать. Или ты думаешь хранить мешки с зерном рядом с нефтью? — насмешливо поинтересовался он.

Удивительно, — покачал Голова головой и с демонстративным недоумением пожал плечами. — И года не прошло как вы там поселились, а все пещеры уже под завязку полны говном разным.

А я тебе сохраню всё купленное тобой зерно в своих амбарах. Будешь брать по мере надобности.

— Нет, — отрицательно покачал головой Сидор. — Если купил, то сразу вывез. Это не обсуждается.

— Да на свои заводы вывези, — неожиданно подал голос Брахун, глядя на Сидора заинтересованным взглядом. — На том же коптильном, я слышал у вас пустых цехов полно, можно их временно использовать под амбары. Всё одно не работаете.

— Так условия хранения там не очень, — задумчиво посмотрел на него Сидор. — Хотя…? — передёрнул он плечами. — Почему нет. Дорога туда есть, хоть местами и разбитая, но вполне проходимая. Амбаров, хоть и временных, как говорит профессор, у нас там полно. Да мы весь урожай местный можем там складировать. Не то, что какого-то там Головы со Старостой.

— Бери Сидор, — неожиданно поддержал его один из контрабандистов. — Бери, пока Голова предлагает. Мы с тобой всё одно работать не будем. Не мечтай! С нас твоих закидонов хватит. То ты выделяешь нам долю в своём деле, то ты её отбираешь, сославшись на некие пункты договора, на которые мы и внимания не обратили. Нет. Мы с тобой больше не работаем. А хочешь торговать с амазонками, — усмехнулся он. — Как у вас, землян, там говорится — вперёд и с песней?

У них для него, как раз на такой случай, хорошая петля приготовлена. Сам видел, — радостно оскалившись, повернулся он к своим товарищам.

Ей Богу, не вру, — перекрестился он. — Точно сам видел. Висит у них на стене, в казармах Речной Стражи, что в Тирлице, пограничном городке на речке Зубовке петля для нашего Сидора. Как раз в тех самых казармах, что напротив нашей Рвицы будут, через речку. Да не одна, а пара. Там ещё и для Корнея, евойного дружка, — насмешливо оскалясь, кивнул он на побледневшего от гнева Сидора, — такая же петелька качается.

— Ну, — насмешливо посмотрел на Сидора Голова, — допрыгались лошадиные барышники. Влипли!

Так что покупай у меня, больше не у кого, — с самодовольным видом приободрился он, почуяв будущую поживу.

— Ну почему же, — медленно проговорил Сидор, окинув непрошеных советчиков многообещающим, запоминающим взглядом. — Раз пошла такая пьянка, может и другие члены городского Совета захотят мне зерно своё продать. Раз уж зашёл такой разговор, то давайте, предлагайте.

Ну, — повторил он ещё раз, окидывая взглядом собравшихся. — Кому надо продать зерно? Покупаю. Кто меньшую цену даст, у того и возьму.

— За три четверти от прошлогодней оптовой цены возьмёшь? — вопросительно глянул на него мужик, никогда до того не подававший на Советах не то, чтобы своего голоса, но и ни во что никогда не встревавший. И тут же поспешно добавил, как бы испугавшись своей жадности.

Если будешь брать самовывозом, то отдам и за шестьдесят.

— Ты чё Гнат? — растерянно уставился на него Голова. — Ты чё нам всю торговлю ломаешь? Да мы сейчас этого…, - запнувшись, Голова, чуть ли не целую долгую минуту молча тыкал в сторону Сидора указательным пальцем, пытаясь побороть обуревавшие его глубокие чувства. — Мы его счас живо на полную цену раскрутим, а ты нам…

— Если бы не их драчка с амазонками, — хмуро перебил его мужик, — то эти твари у меня нынче весь мой урожай за безценок, а то и за так бы забрали. А нынче, они боятся к нам на берег сунуться. А везти мне его куда-либо не на чем, сам знаешь. Так что, пусть забирает. Я ещё на этом и выгадаю.

— Отлично, — довольно потёр руки Сидор, бросив насмешливый взгляд на Голову. — Кто ещё? Голова, — обратился он к нему. — Давай, за шестьдесят. Всё равно это больше, чем ты получишь у амазонок.

— А ты что? Действительно готов взять весь нынешний урожай?

Спросивший для Сидора был совершенно незнакомый ему член Совета, которого он и видел то всего пару раз до того, да и то, чуть ли не с год назад.

— Весь, не весь, но кое-что возьму, — согласно кивнул головой Сидор, бросив в ту сторону заинтересованный взгляд. К такому повороту он был не готов, но отступать не собирался. — Готов. И деньги у нас есть, заработали на водке. Так что и с оплатой, проблем не будет. А если после лошадей что к весне и останется, то переработать остатки на спирт, нет ни малейших проблем. Ничего не пропадёт. А спирт можно хранить сколько угодно. Это не зерно. Он не сгниёт и мыши его не сожрут.

— Тогда, — переглянувшись с ближайшими соседями, тот задумчиво посмотрел на Сидора. — Если возьмёшь за три четверти, то мы тебе его уступим и даже сами доставим сюда в город.

— В город не надо, — тут же возразил Сидор. — Если за три четверти, то сразу везите в Берлог, к Мане. Там мы с ним как-нибудь уж сами разберёмся, что оставить, а что и вывезти сразу на заводы. Или, действительно сразу же переработать на водку, — задумчиво пробормотал он себе под нос, — Нет! — яростно затряс он головой, — Оставим на хранение. А там видно будет.

— За три четверти не продам, — напряжённым голосом, перебил его Голова. — Бери по цене прошлого года.

— Зачем? — искренне удивился Сидор. — Голова, — посмотрел он на него в упор, — последнее предложение. Три четверти от прошлогодней цены и доставка зерна к нам в Берлог. Не устраивает, значит, больше мы на эту тему с тобой не разговариваем.

— Стоп, стоп, стоп, — тут же пошёл на попятную Голова. — Ну давай, хотя бы за восемьдесят. Мне же ещё на транспорт надо будет потратиться. А лошадушки, сам же теперь знаешь, зерно то потребляют. Это же какой расход.

— Всё? — вопросительно глянул на него Сидор, тяжело вздохнув.

— Всё, — тут же радостно откликнулся Голова в предчувствии удачной сделки.

— Тогда повторяю в последний раз и больше не буду. Дальше цена пойдёт только вниз. Зерно у тебя я беру по цене в три четверти от прошлогодней цены, плюс твоя доставка до Медвежьей крепости, то бишь до Берлога. Устраивает, значит с завтрашнего дня приступай к отгрузке. Нет, значит, нет.

— Тяжёлый ты человек, — сердито глянул на него Голова, и, переглянувшись со Старостой, флегматично пожавшем плечами, со злостью добавил. — Неудобный. Всё то тебе надо по своему сделать. Ладно, пей нашу кровь, — обречённо вздохнул он, махнув безнадёжно рукой.

— Эй, эй, — неожиданно раздались громкие голоса контрабандистов, перебившие разговор. — Вы про нас ещё не забыли? Мы что, так и будем в этом углу до вечера сидеть?

— Да идите вы, — раздражённый Голова, ещё раз махнул раздражённо рукой, отпуская их на свободу. — Торгуйте где вам хочется и чем хочется. Только нам не мешайте и не забудьте положенное мыто заплатить. Забирайте свои челны с товаром и проваливайте. И без вас дел полно, а вы ещё тут под ногами путаетесь.

Довольные что всё прекрасным образом обошлось, контрабандисты, неторопливо потянулись на выход. Перешучиваясь и продолжая с ехидцей подкалывать Сидора, они тем не менее аккуратно обошли его стороной, стараясь не приближаться. Видно было что близость Сидора была для них неприятна.

— "М-да, — пронеслась в голове Сидора раздражённая, сердитая мысль, — Время идёт, а ничего не забывается, отношения не налаживаются. Так что, рассчитывать на их помощь в торговле с амазонками, как я недавно ещё думал, пожалуй не стоит".

Лапша на ушах — это не паста Балоньезе. *

Неприятно для Сидора закончившееся заседание Совета требовалось срочно залить пивом, что Сидор вдвоём с непонятно с какого бодуна присоединившимся к нему Брахуном успешно и осуществил в ближайшем к зданию Совета кабаке. И настолько хорошо они это вдвоём сделали, что к себе в землянку с другого конца города, от здания Совета и до брахуновского трактира, где он на руки жены сгрузил пьяного в лом кабатчика, они с Брахуном добирались битых два часа. Уже глубокой ночью.

Вроде бы как хорошо знакомые, как он раньше думал, но почему-то ставшие такими длинными и кривыми улочки родного посада приобрели вдруг необычную протяжённость и странную, непривычную кривизну.

Наконец-то, после долгих прощаний, расставаний с Брахуном возле его кабака, Сидор, слегка покачиваясь, в приподнятом настроении бодро попилил домой. Идти было совсем рядом, так что от вежливо предложенной вышибалой Брахуна помощи с доставкой, он пренебрежительно отказался. О чём тотчас же и пожалел. Несколько оставшихся жалких метров до своей входной двери он добирался битых полчаса. И то, наверное ещё бы больше, если бы над ним не сжалилась какая-то добросердечная соседка, и с причитаниями: "Вот же достался несчастной женщине пьяница", не дотащила бы его, подцепив под руку, домой.

Встреча была далёка от того что бы Сидору хотелось.

— Пьянь! — от холодного душа ледяной, колодезной воды Сидора продрало до костей.

— Ну и как это понимать? — взъерошенная, злая словно кобра Маня, восседающая во главе стола и, до того, безцеремонно окатившая холодной водой Сидора, глядела на него раздражённым, злым взглядом, и нервно выстукивала пальчиками какой-то резкий, рваный мотивчик по столу.

— Как это понимать, алкоголик? — холодным, ледяным голосом повторила она свой вопрос.

— Что?

— Что это ещё за история с хлебом?

— Каким?

— Отвечать! — рассерженная Маня гневно хлопнула ладонью по столу, так что стоявший посередине графин с водой свалился набок. — Что это ещё за история с хлебными закупками? Объясни! Куда нам столько хлеба? Сколько нам было надо мы давно купили.

— Ты хоть представляешь что эти траты выметут у нас подчистую все свободные денежные запасы. Мне даже в собственном банке придётся кредит брать, лишь бы только расплатиться со всеми твоими поставщиками.

— Это же треть всего местного хлебного рынка!

— Пять процентов, — покачнулся Сидор на штрафной табуретке, на которую его усадили в углу возле печки. — Пять или даже меньше, два, три.

— Даже ещё меньше… Наверняка, — снова пьяно качнулся он на судном табурете.

— Да хоть бы и меньше! Неважно! — снова гневно хлопнула Маня ладонью по столу. — У нас нет столько свободных денег. Ты хоть это понимаешь?

— Нахрена нам нужно столько зерна! — неожиданно в полный голос заорала Маша, наклонившись чуть вперёд в сторону Сидора.

— Водку гнать, — неожиданно икнул Сидор.

— Водку?! — возмущённо ахнула Маня. — Даже не думай! Куда столько? Нам столько ни в жизнь не продать, не говоря чтоб такой объём переработать. А замораживать на несколько лет такую здоровущую кучу оборотных средств, сколько будет стоить это твоё зерно — идиотизм.

Даже на полгода мы не можем себе такого позволить. Ты же фактически чуть ли не на год заморозил огромные деньги. Ты что, идиот?

— Да, Сидор, — сердитый профессор сидел рядом с Маней и также нервно барабанил пальцами по столу. — Объяснись!

— "Ишь, спелись!" — сердито подумал Сидор, наблюдая за этой барабанной дробью. Глухой, едва слышный стук пальцев по столу медным набатом отражался у него в висках.

— Мы, как только услышали о твоей авантюре, конечно, сразу решили тебя поддержать и тут же сделали морду ящиком, будто мы в курсе и всё под контролем. Но ты всё же нам хотя бы вот что объясни. Где ты всё это будешь хранить? Целый год! Или надумал пойти у Головы на поводу и хранить его зерно в его же амбарах?

Это вообще идиотизм! — раздражённо хлопнул он ладонью по столу.

Где ты найдёшь у нас столько амбаров для хранения всего этого зерна? Или ты надумал, свалив зерно на землю в пещерах у Димона увеличить поголовье мышей в округе? Чтоб твой наглый комок драного, грязного, рыжего меха не знал голода?

Ладно купить, хотя Маша конечно насчёт замороженных на несколько лет средств загнула, но где ты хранить зерно будешь? — возмущённый профессор казалось готов был взорваться.

— Хранить? — удивлённый безмерно Сидор, недоумённо воззрился на своих друзей.

А кто сказал, что мы его будем хранить?

Я! — ткнул он в собственную грудь пальцем. — Нет, — пьяно качнул он головой и чуть не сверзился с табурета у стола, на который его усадили.

Мы хлеб сразу продадим. Весь нынешний урожай, всё что купим. А в амбары на заводах мы его даже разгружать не будем. Да на заводах и места свободного нет, чтобы там всякие доброхоты не говорили.

А единственная причина по которой всякие доброхоты так настойчиво мне весь вечер рекомендуют использовать недостроенные цеха нашего железоделательного заводика под хлебный склад, это лишь желание поближе с ним познакомиться. С заводиком, — икнул он, мгновенно распространив вокруг себя густое облако тяжёлого, винного перегара. — Будут чужие возчики возить нам зерно, вот между делом всё и высмотрят. Если вы не забыли, то у нас там серебряная литейка. Была, — вдруг снова икнул он, смущённо прикрывшись рукой. — Вот они и лезут туда, как будто им там мёдом намазано.

Неужели непонятно, — недоумённо развёл он руками.

Хотя, — поморщился Сидор, — сколько мы там того серебра льём, — пренебрежительно отмахнулся он рукой. — Точнее, раньше лили. Давно уже серебра у нас нет, а они всё лезут, — с задумчивым видом заговорил он сам с собой. — Сейчас же мы никого чужого туда не пускаем, вот им всем и интересно, что и как. А вдруг мы всех обманываем и серебро у нас всё же есть.

Это пусть все остальные думают, что мы везём хлеб на хранение на наш стекольный или железный заводы, или в пещеры Райской долины, — продолжал он вещать, усиленно стараясь не закрыть слипающиеся от сна глаза. — А мы погоним обозы дальше на перевал, в Приморье. Или сначала забьём склады в долине, а потом погоним обозы в Приморье, — снова задумался он, замявшись. — В общем, варианты возможны разные.

— Какая торговля? — Маня смотрела на него, как на идиота. — Какое Приморье?

Идиотизм, — обречённо махнула она на Сидора рукой. — Никто из города там торговать не может, перевал перекрыт, налоги жуткие, а он, значит, под ним, в мышиной норке просклизнёт. Или вместе с птицами поверху, на воздушном шарике пролетишь? — невесело усмехнулась она.

Где у тебя воздушный шар, ирод?! — возмущённо уставилась она, уперев руки в бока. В этот момент она удивительно чётко походила на сварливую жену, отчитывающую пьяного мужа, вернувшегося домой пьяным.

Остаётся только одно — хранить до момента, когда амазонки снимут блокаду с города. А это, — безнадёжно махнула она рукой, — Бог знает сколько времени ещё пройти должно. Возвращаемся тогда опять к тому же самому вопросу.

Зачем? Зачем нам нужно столько зерна или зачем нам надо его хранить? Мы же ничего не собираемся сажать. По крайней мере, ещё несколько лет. И мы закупили вполне достаточно кормового зерна для всех наших лошадей. Даже более чем достаточно, с запасом, даже учитывая, что возможно скоро нам ещё пригонят вылеченных лошадей, тех, что ты оставил в низовьях левобережья.

Нам не надо больше зерна, Сидор! — возмущённо воскликнула она, пытаясь достучаться до уже буквально у неё на глазах засыпающего пьяненького Сидора. — Поэтому, я тебя и спрашиваю, зачем ты хочешь купить столько зерна.

— Сделаем запас для производства водки на единственном нашем действующем заводике, — Сидор с флегматичным видом загнул палец в кулак. — Как говорится, запас карман не тянет. Да и как я слышал, тебе там зерна постоянно не хватает. Вот у тебя и будет запас. Тогда ты сможешь спокойненько поприжать своих наглых поставщиков, тех самых самогонщиков. А то я слышал эти наглецы у тебя чудят что-то.

— Оставь, — поморщилась недовольно Маша.

Она не любила когда в её епархию, в направление, выделенное для её руководства, лезли со своими предложениями посторонние. И поэтому в штыки встречала любую помощь. И хотя Сидор посторонним не был, но даже его помощь в этом деле она встречала болезненно, как видимое доказательство того, что она не справляется. А этого она всеми фибрами души допустить не могла.

— Там рядом мы ещё собираемся несколько таких же заводиков поставить, сама знаешь, — гнул свою линию Сидор. — Пока суть да дело, пока лес вырубят, пока раскорчуют. Пока целину распашут, засеют и получат первый урожай, мы спокойно на основе этих запасов сможем наладить там рабочий процесс на ещё одном спиртоводочном заводике, а то и на нескольких. Двух, или трёх? — задумался он, прервавшись.

— Оставь! — повысила голос Маша. Глаза её сердито блеснули. Сказанное уже зацепило её всерьёз. Такого вмешательства в свою епархию она допустить уже точно не могла.

Замораживать надолго такое огромное количество денег, сколько с нас возьмут за это зерно, мы допустить не можем, — уверенно отрубила она.

— Боюсь, у нас нет выбора, — неожиданно перебил её профессор.

Его тихий, спокойный голос внезапно сбил весь боевой настрой Маши и она от неожиданности растерялась. Такой подлянки от профессора Маша не ожидала.

— Как это понимать? — удивлённо уставилась она на него. — Как это понимать, профессор? — чуть повысив голос, она требовательно смотрела на ничуть не смутившегося под её напором старичка, безмятежному виду которого можно было только позавидовать.

— Слово сказано, теперь надо делать, — невозмутимо оборвал он её. — Теперь мы не можем отказаться от покупки, иначе пострадает наша репутация.

Зашипев, словно кошка которой прищемили хвост, Маша надолго замолкла. Профессор был прав, отказаться, они теперь уже не могли, точно также как и не могли ранее не поддержать Сидора в его заявлении о покупке такой большой партии зерна.

Теперь следовало думать как выбираться из того дерьма, куда Сидор, как она сейчас сердито думала, по неосторожности или в пылу спора, их загнал.

— Тогда опять, в третий раз возвращаемся к тому самому вопросу, с которого начали, — тихим голосом, успокоившись, обратилась она к Сидору. — Только давай без этих сказок о винокуренных заводах и о досрочном пуске нового производства на запасённом тобою заранее зерне.

Давай соври чего-нибудь иного, более правдоподобного.

— "Маша, Маша, — Сидор мысленно осуждающе покачал головой. — Как тобой оказывается легко можно манипулировать. Стоило только слегка коснуться твоей сферы деятельности, и ты тут же согласишься на любой бред, лишь бы только тебя не трогали и не мешали царить и рулить.

Ну что ж, этим мы и воспользуемся. Извини, Маша, — мысленно повинился он перед ней. — Но, зная тебя, иначе я твоего согласия на поездку в Приморье не получу. А оставаться дальше в городе, рядом с Изабеллой я больше не могу.

Так что, поехали!"

На самом деле предложение вывезти зерно на заводы имело одну единственную цель — отвлечь чужое внимание и подготовить запас товара для торговли с Приморьем.

Внимание отвлекать будем от найденного нашими поисковиками зимой этого года широкого и удобного прохода под горами в Приморье. Им мы можем воспользоваться, для безпошлинной торговли, минуя нынешний Басанрогский перевал с его официальной пиратской и баронской таможней.

А уж на торговле зерном там, без посредников и без таможенных пошлин мы озолотимся.

"Есть! — мысленно воскликнул он, заметив вспыхнувшие радостью глаза Маши. — Рыбка на крючке. Попалась на халяве!"

И нам нужен товар, — кивнул он, понимающе качнувшему головой профессору. — А такой товар как зерно всегда востребован.

И по поводу мест хранения…, - многозначительно глянул он на Машу. — Там под крепостью, что мы там нашли в предгорьях и уже полгода постепенно осваиваем, такие огромные сухие подвалы, что вопросов с хранением любого товара у нас больше не будет никогда. Там можно и десяток таких урожаев собрать и сохранить. И не надо в болоте корячиться, перетаскивая мешки с зерном на другую сторону в нашу Долину.

Это я по поводу использования для этих целей пещер Долины, — пояснил он Маше.

Но железоделательный завод нам всё же придётся использовать, и для временного хранения товара, и для перегрузки зерна уже на наши телеги, чтоб посторонних не допускать в горы. Ребята сталевары будут конечно ругаться. Но тут уж…, - виновато развёл он руками.

— А? — растерянно переглянулась Маша с профессором.

— Извини Маша, но про перевал знали только два человека: я и проф. Те, кто непосредственно этим вопросом занимался. Сама понимаешь, — многозначительно посмотрел он на неё. — Конспирация. Это очень большие деньги в перспективе, и не только на налогах. Так что всё делаем в строжайшей тайне.

А сейчас подошёл срок и тебя посвятить, — многозначительно качнул он головой.

"Ну и бред, — пронеслась у него мысль. — Ещё пара слов и она меня точно вычислит. Или я сам заржу. Срочно затыкаем фонтан".

Всё! Совещание на сегодня закончено. Поздно уже, надо ложиться спать. Все неясные вопросы будем решать по ходу.

Однако Маня, похоже так не думала. Как только вопрос перешёл в практическую, хорошо ей знакомую плоскость, в мозгах у неё резво защёлкал калькулятор.

— Но стоимость доставки туда, сожрёт все твои проценты экономии, что ты добился на покупке, — задумчиво посмотрела на него Маша. — Конечно, контрабанда это хорошо, но ты что думаешь, торговцы идиоты? Цены настоящей на зерно не знают? Просто так что ли не покупают у нас здесь зерно и не вывозят его обозами?

Их то на Басанрогском перевале, на таможне, пираты тормозить не будут.

Дорого это, Сидор, всё одно дорого. Гораздо дороже, чем лодьями по реке.

— Понятно, — ухмыльнулся Сидор. — Значит, ничего то вы не поняли.

Сидор с довольным видом насмешливо посмотрел на друзей, а потом, откинувшись на спинку своего стула, поинтересовался:

А вам не приходила в голову самая простая мысль, дорогие камрады. С чего бы это амазонки, обладая подавляющим господством на воде и фактически блокировав нас в нашем медвежьем углу, сами же нарушают установившуюся блокаду. Всё равно покупают у нас хлеб и к тому же платят нам за хлеб чуть ли не половину от прошлогодней стоимости? Хотя, могли бы действительно платить четверть, как и говорил Голова. А платят половину.

Вы только вдумайтесь. Они платят не всего только половину от прошлогодней стоимости, а целую половину от той самой стоимости. И при таком выверте возникает масса любопытных вопросов. И самый важный из них совсем простой. А почему они платят столь много? — внимательно посмотрел он на друзей, чуть склонившись вперёд.

"Господи, — с внезапной тоской подумал он, — что за бред я несу".

— Ну и? — поторопил его профессор. — Начал, так заканчивай.

Сидор, задумчиво посмотрев на друзей, вскочил со своего места, покачнувшись, нервно прошёлся несколько раз по комнате, что-то обдумывая, а потом начал с умным видом вещать:

— Думаю, что столь высокую цену за наш хлеб они нам платят потому, что у самих доходы намного превышают некий психологический максимум, после которого кажется, что денег очень много, а значит и можно поделиться. Не жалко, мол. Не забывайте, что они никогда не доводят дело до разорения производителя, а только в исключительных случаях, когда он непосредственно угрожает их интересам.

— Эк, завернул, — с сожалением покачала головой Маша.

Она смотрела на возбуждённого Сидора с искренним сожалением, как на умственно отсталого человека, с которым ничего уже нельзя было сделать.

— Мы, с нашим зерном, для них никакой угрозы не представляем, — усмехнулся в ответ Сидор. — А вот источником дохода являемся наверняка.

Ведь смотрите. — Сидор нервно прошёлся по комнате и не обращая на поморщившуюся Машу внимания, продолжил. — Сбор урожая ещё не кончился, а они уже оптом скупают наше зерно. И по цене, не намного ниже той, что могла бы быть. Ведь согласен же был Голова на то, чтобы у него купили зерно за четверть прошлогодней цены. Думаете, что они об этом не знают? Знают. Но всё равно платят половину. Хотя могли бы гораздо меньше. Значит, им зачем-то очень нужен хлеб. И они его скупают несмотря даже на то, что сами же установили торговую блокаду. А вот на хлеб она, оказывается, не распространяется.

И этому может быть одно единственное разумное объяснение. Цена на наше зерно взлетела так высоко, что со своих доходов можно и побаловать продавца. То есть нас, — остановившийся посреди землянки Сидор, ткнул себе в грудь большим пальцем правой руки и внимательно оглядел немногочисленных слушателей.

"Бред! Да любой торговец всегда стремится заплатить за любой товар как можно меньше, удавится за грош. И это аксиома торговли. Что-то я зарапортовался", — промелькнула у него в голове суматошная мысль, которую он тут же постарался побыстрей задавить.

На внешних рынках, — меж тем продолжил он без запинки, — а точнее на рынках западных баронств цены на наш хлеб должны быть выше прошлогодней, минимум в два раза. Значит там или идёт где-то сейчас война или ещё что. А известно, что любая война подымает цены в первую очередь на хлеб.

Сидор чувствовал что его несёт, но остановиться уже не мог. Из него пёр словесный понос.

И ещё вы не забывайте, что мы поставим зерно в города, где нет амазонок. А значит, что мы сам сможем спокойно выбирать себе покупателя. Сами, без посредника в лице амазонок. Правда, для этого надо выслать вперёд экспедицию по установлению контактов. Вот, мы с Димоном и смотаемся, туда и обратно. Думаю, что за месячишко в оба конца мы уложимся. А вы тут пока, соберёте всё, что нам причитается и подвезёте к нам в горы. В конце концов, можно временно и пещеры наши в Долине приспособить под хранение зерна, если совсем уж с доставкой припрут. Микроклимат там сухой, как раз подходящий для длительного хранения. Уж год то, там можно спокойно зерно передержать. Да всё, что угодно, а не только хлеб.

— Ну, насчёт хранения в Долине, ты, пожалуй прав, — задумчиво почесал голову профессор. — И места там хватает. Ведь про нашу пещерную систему, практически ни одна живая душа ничего толком не знает. А там можно спрятать и десять таких урожаев, не то, что этот. Да и в той её части, что нынче приспособлена под жильё, места для хранения зерна должно хватить. Даже несмотря на то что там до сих пор торчит этот чёртов нефтяной заводик.

— "Мама дорогая! — мысленно ахнул Сидор. — И этот купился. Поверить не могу".

— Теперь ясно. — Довольная Маня, решительно принялась распоряжаться, стремясь перехватить инициативу. У неё появилась новая перспективная цель и она со всем своим пылом и энтузиазмом, мёртвой хваткой вцепилась в неё. — Немедленно отправляешься в Приморье и поищешь там прямые контакты с оптовыми торговцами зерном. Надо нам налаживать прямые связи. Поедешь один, нечего бедного Димона туда, сюда таскать. Он бедняга больной, ему усиленное трёхразовое питание нужно, покой. Калории, зеленушку, то, сё. А какое там у вас в походе питание, какой покой, — сварливо проворчала она. — Знаю я вас, мужиков, на одной сухомятке постоянно сидите, а о покое можно и не мечтать.

Так что Димон остаётся здесь, вместо тебя на хозяйстве, — безапелляционным тоном, уверенно заявила она.

— "Ну-ну, — хмыкнул про себя Сидор. — Завтра ты сама Димону это скажешь, а я послушаю, как и куда он тебя после этого пошлёт".

— Ну а пока ты там бродишь, — продолжила уверенно Маша, не замечая его ухмылки, — мы здесь спрячем всё закупленное тобой зерно в пещеру и в твои новые подвалы, где ты там их ещё нашёл, — немного сварливо, но довольным голосом уточнила она. — Часть, конечно, придётся на заводах оставить, чтобы не привлекать постороннего внимания, но основное припрячем, до вашего возвращения. И будем тянуть дальше дорогу до этой вашей крепости с подвалами, чтобы к вашему возвращению, она хоть прилично выглядела. Только вот насчёт месячишки туда и обратно, это ты погорячился. Дай бог, если к Новому Году вернётесь.

Но и нам тут не к спеху, — довольно мурлыкнула она.