Первое утро. И опять как в первый раз… *

Пустынный по столь раннему времени внутренний двор занятого Сидором с Димоном дома был тих и безлюден. Только стоявшие под навесом в углу двора три лошади, бодро хрустящие заданным им с утра дежурной порцией овса, единственные бодрствующие, нарушали стоящую во дворе утреннюю тишину. Никого вокруг в пределах видимости видно не было. Вставший по привычке ни свет, ни заря Сидор, разбив образовавшийся под утро ледок в лошадиной поилке и повесив снятую с себя рубашку на торчащий рядом шест, быстро умывался, довольно пофыркивая и поёживаясь на утреннем холодке.

Неизвестно когда успевшая выработаться у него дурная привычка вставать очень рано сказалась и на сей раз. Все ещё спали, досматривая последние утренние, самые сладкие сны, а он, вместо того чтобы спокойно отсыпаться после вчерашнего позднего возвращения с дальних пастбищ, уже давно встал, даже не смотря на то, что вчера лёг очень поздно ночью, заговорившись с Димоном допоздна.

Тихо спустившийся следом Димон, с ехидной усмешкой в глазах глядя на нагнувшегося над лошадиной поилкой полуголого Сидора, быстро подхватил стоящее рядом ведро с ледяной колодезной водой и с довольным, мстительным уханьем окатил того с ног до головы,

Крякнув сквозь зубы от скрутившего его холода, Сидор яростно потряс головой, разбрызгивая вокруг холодные брызги. Заметно повеселев, он не оборачиваясь, бросил:

— Не спится?

— С тобой выспишься, — коротко хохотнул Димон. — Такого вчера наговорил, что ещё солнце не встало, а сна уже ни в одном глазу. Голова от всяких мыслей пухнет. Какой уж тут сон.

— Возвращаясь к нашему вчерашнему разговору, по этим слишком уж самостоятельным бугуруслановским человечкам и по нему самому, так решим, — словно вчера и не прерывались, продолжил Сидор. — Как только представится любая, подчёркиваю — любая возможность, выгоним всех к той самой матери. Но только не здесь в крепости, где им фактически некуда податься и они снова застрянут или у нас под боком, в крепости, или где-нибудь здесь же, в ближайшей округе.

А чужие глаза нам в крепости нахрен не нужны. Хватит и того что ты засветился с этими горскими одеялами шерстью. Чёрт тебя дёрнул купить эту шерсть, — с сожалением цокнул он языком. — Атаман не дурак, связать дважды два легко сможет. Так что, теперь он точно знает, что у нас есть путь на ту сторону. Причём достаточно удобный для того чтоб пройти по нему с гружёной телегой.

Ой, дурак! — тихо процедил он сквозь стиснутые зубы. — Ой, дурак! Забыл коменданта предупредить, чтоб он тебя сразу ввёл в курс дела по этому атаману.

А лучше было бы сразу их из крепости убрать. Умерла, так умерла, — с сожалением покачал он головой. — Не послушал Мишку. Это наш новый комендант, — пояснил он непонимающе посмотревшему на него Димону. — Мишка Могутный, из тех ребят, что пришли в крепость с первым табуном и с Корнеем, когда ты уже убыл в горы. Не переваривает по какой-то причине нашего атамана, потому и назначил, — усмехнувшись, уточнил он. — О причине нелюбви молчит, как партизан, — безразлично махнул Сидор рукой, показывая насколько ему безразличны чужие отношения.

Так вот он советовал сразу убрать бугуруслановцев из крепости. Всех. Не послушал, — с сожалением качнул он головой.

Ну и что, — задумавшись, Сидор незаметно перешёл на монолог с самим собой, не замечая, что разговаривает один. — Раз атаман полгода сидел сиднем в этих развалинах и никуда отсюда не ушёл, хотя мог, говорит о том, что и дальше он никуда отсюда не уйдёт. Так и будет тут сидеть. А погоним из крепости, обратно в Старый Ключ не вернётся, устроится по соседству. Что-то ему здесь надо. А руин безхозных кругом море, — хмыкнул Сидор. — Даже можно найти вполне достойно сохранившийся городок, наподобие этого. Так что, избавляться от них надо, но аккуратно, с умом. И уж точно не здесь.

Лучше всего где-нибудь в Приморье, подальше отсюда, чтобы обратно в Старый Ключ они добрались не ранее, чем через пару, тройку месяцев, а то и вообще через год.

Сейчас же главное их отсюда убрать. И желательно без скандала, чтоб не привлекать к себе лишнего внимания. Итак, в городе о нас только и говорят.

Накинув мокрое полотенце себе на плечи, чтоб хоть как-то защититься от утреннего холодка, Сидор сердито отвернулся от так раздражавших его последнее время лошадей. Кивнув в сторону виднеющейся из-за угла их дома ближайшей башни, которая, в отличие от всех остальных, более прилично сохранила свои внешние формы, предложил:

— Не желаешь полюбопытствовать? Солнце уже встало, так что оттуда сверху прекрасно видно то, что мы за последние дни тут наворотили. На сегодняшний день, это единственная башня в крепости, где сохранились останки каменной лестницы на верхнюю, смотровую площадку. Да и не разваливается под ногами, стоит лишь её тронуть, как все прочие. Там у нас оборудован верхний наблюдательный пост, — кивнул он, приглашая присоединиться. — Да и идти далеко не надо, прям рядом с домом.

Зайдя за угол, они сразу уткнулись в кучу строительного мусора, сваленного у подножия башни. Зашипев что-то нелицеприятное о работниках, сующих под ноги всякую гадость, Сидор с Димоном, ругаясь сквозь зубы перебрались через свалку мусора, и нырнули в разбитое зево бывшей когда-то входной двери у подножия башни.

Опасливо посматривая под ноги на шаткие каменные ступени, грозящие обвалиться в любой момент, они поднялись на верхнюю площадку башни. Низкий каменный парапет с остатками полуразрушенных каменных зубцов, ограждавший ранее по кругу верхнюю смотровую площадку, даже внешне, одним своим только видом заставлял держаться от себя подальше, в тоже же время, придавая всему этому месту налёт этакой заброшенности и романтичности.

Хотя, судя по чистоте вокруг, что ни мусора, ни камней от останков зубцов нигде на верхней площадке не валялось, было видно, что за местом присматривали.

Внимательно осмотревшись, Сидор заметил стоящего возле полуразрушенного зубца наблюдателя, с любопытством наблюдавшего за осторожно подымающимся по шатким ступеням Димоном.

— Слав, будь добр, оставь нас на пару минут одних, — кивнул он в сторону лестницы. — И посмотри там, чтоб снизу нас никто не побеспокоил.

Кивнув головой, часовой молча, буквально мигом скатился вниз по шатающимся у него под ногами ступеням, и буквально через минуту от подножия башни донёсся его весёлый, звонкий голос, уже о чём-то пререкающийся с кем-то во дворе.

Подойдя к краю полуразрушенного парапета, Сидор остановился на краю башни, любуясь окрестностями, и кивнул на расстилающуюся перед ними просторную предгорную террасу.

— Вот отсюда хорошо видно то, что я хотел тебе показать, — повернулся он к Димону. — А то ты уже буквально меня замучил своими вопросами зачем, да почему.

— Глянь! Вся эта долина, вклинившаяся в горы, где стоит эта крепость, и вся эта предгорная терраса со всеми её будущими полями, лугами и перелесками оформлена за нами. Ещё прошлой зимой, как только первый поисковый отряд Корнеевских курсантов нашёл эти благодатные места, я в городском Совете оформил все полагающиеся бумаги.

— Правда, им грош цена, — усмехнулся он, — поскольку у городского Совета на эти земли фактически никаких прав нет. И в Совете тогда меня чуть не засмеяли, — вспомнил он многочисленные перипетии случившихся тогда переговоров. — Хотя потом, когда я сюда направил гарнизон, того самого пресловутого Бугуруслана с его двумя десятками, чуть ли не в попу расцеловали за официальное расширение земель города, — хмыкнул он. — Теперь на эти земли распространяются законы Старого Ключа.

— Ну и нафига? — удивлённо посмотрел на него Димон. — Чего здесь есть такого, чего нет в любом другом месте. Хотя бы возле самого города. Или возле нашего сталелитейного завода, где вырубка у углежогов на сегодняшний день уже такая, что нам никакие дополнительные вырубки на стороне не нужны. И люди там есть, согласные работать. Хоть, правда, и немного.

И потом, — недовольно проворчал он. — Небось, за одну только писанину с нас в Совете содрали целую сотню целковых? А то я не знаю их аппетиты, — недовольно пробухтел он.

Или у нас что, так много появилось лишнего золота, что ты не знаешь куда его девать и стал разбрасывать горстями на оформление папируса по никому не нужным землям.

Золото! — дурашливо кривляясь, проскрипел он вполголоса хриплым басом. — Ау!

Мы же земли эти физически не сможем обработать? Физически! Кто тут будет у тебя пахать, косить, сеять? Ты!? Я!? Или может Машка с Корнеем? Или ты собрался запрячь в это дело нашего старичка профессора, из которого песок на ходу сыпется?

Ладно, я понимаю, базу здесь промежуточную держать для обеспечения торговых караванов. Для защиты подгорного перевала и всего такого. Подвалы здесь, опять же огромные, сухие.

Но окрестные земли оформлять за собой? Да ещё раздвигая городу официальные границы подвластных ему земель? Да ещё и платя за это собственные деньги? Вместо того, чтобы они тебе ещё и приплачивали. Ты с ума сошёл!

Димон, сердито сощурив глаза, смотрел на ухмыляющегося непонятно с чего Сидора, словно на идиота.

— Больше, — невозмутимо откликнулся Сидор, с чувством сытого, довольного кота обозревая прилегающие окрестности. — Не одну сотню золотых потратил за папирус, как ты его обругал, а две с мелочью. Писарь, собака, никак не хотел снижать расценки, хотя его работы там было всего ничего, раз плюнуть.

Ну и ещё геодезисту тыщу с мелочью за съёмку.

— Я думал, что ты просто оговорился, что все земли, прилегающие к крепости, закреплены за нами, — Димон с искренним любопытством смотрел на Сидора, как на что-то непонятное, редкое и совсем не интересное. — А оказывается, это была не фигура речи. Не шутка. Ты действительно деньги заплатил.

Идиот, — с глубоким внутренним удовольствием обругал он Сидора.

Ты Сидор маньяк, — Димон с искренней жалостью смотрел на него. — Жаль что только не сексуальный. Нам бы это обошлось намного дешевле.

Но, нафига! На кой хрен нам столько земли? Что мы с ней делать будем? Солить?! Тут же тысячи и тысячи гектар! — махнул он правой рукой в луга за своей спиной. — Или у тебя что, здесь МТС под рукой нарисовалась со всеми готовыми кадрами и техникой?

Кто всё это будет обрабатывать? Как? Или тебе что, делать нечего? Решил сам сенца в горах покосить для своих любимых лошадушек?

А налоги? О налогах ты подумал? — чуть не заорал он в полный голос.

Никаких налогов, — ухмыльнулся непонятно с чего довольный Сидор. — Это место имеет статус пограничной крепости, так что о налогах можешь спокойно забыть. А потом, ты забыл. Мы эти земли не арендуем у города, а взяли под себя, как клановые. И никому ничего за них платить не будем. Вот, налог с производства — другой разговор.

— Кстати, — резко перебив его, Димон сразу как-то успокоился. — Ты ещё не забыл, надеюсь, что МТС расшифровывается как Машино Тракторная Станция? А здесь ни машин, ни тракторов, ни машинистов, ни самой этой станции нет. Кто тебе эту целину пахать или косить, или поднимать будет, плантатор ты наш доморощенный? Кукурузник ты недоделанный. Славы Хруща захотелось?

Или ты что, вздумал изобретать в этом мире трактор? Может, ты его ещё и производить будешь?

Тебе истории с лошадьми мало? Или что, делать нечего?

Может, ты думаешь притащить сюда и реанимировать здесь на месте пару танков с Правобережья, тех, что мы видели там, в озере под водой. Чтоб потом использовать их на пахоте, вместо трактора? Так должен тебя разочаровать. Их давно уже там нет. Кто-то сп…зд…л.

Нет! — в сильнейшем раздражении хлопнул Димон себя руками по бокам. — Ты не кукурузник. Ты….

— Димон! — Сидор сердито смотрел прямо в глаза своего друга. — А чем ты собрался кормить ту прорву лошадей, что мы притащили от барона этим летом? А чем ты будешь кормить ту прорву молодняка, что следующей весной появится в нашем табуне? Ты, часом, не забыл, что у нас более половины табуна кобылы? Ты не подумал о том, что в самое ближайшее время следует ожидать не менее пяти-шести тысяч приплода.

— И что? — сердито огрызнулся Димон.

— А куда ты такую прорву лошадей денешь? И где ты их содержать будешь? Как? — раздражённо посмотрел Сидор на растерявшегося от неожиданного вопроса Димона. — Или ты решишь подарить весь наш молодняк горожанам, в качестве безплатного весеннего подарка на первое мая или на какое-нибудь местное рождество? Или еще, на какой-нибудь мелкий местный праздник? Чтобы они получше к нам относились?

— Вообще-то в пойме Лонгары прекрасные заливные луга, — раздражённо буркнул Димон. — Пустые и свободные. И как ты помнишь, у нас там даже уже есть некие выделенные городским Советом временные пастбища, как раз под весь наш пригнанный табун. Да и некоторые старые кланы пастбищами своими поделились, чтобы помочь сохранить табуны. И места там не то, что для приплода, а для сотни таких, как у нас, табунов хватит. И надо будет, выделят ещё, сколько надо, только бы мы оставили наших лошадушек в городе и не продавали куда-нибудь на сторону. И в отличие от этой глуши там всегда есть люди под рукой. Всегда есть кого нанять, если надо. А здесь?

— Ну-ну, — криво ухмыльнулся Сидор. — Оптимист!

Помимо приплода, там ещё шляются как у себя дома ну о-очень враждебные нам злые амазонки, — мрачно уточнил Сидор. — Наши соседи через реку, между прочим. Ближние! И как бы совсем небольшая аренда, выплачиваемая городу, якобы за потраву и последующее восстановление ценнейших заливных лугов. Которые до сего момента никому нахрен были не нужны и на которых трава и сама великолепно растет без всякого дополнительного восстановления. Которого никто, никогда и нигде там не делал. Которая, мелочь мелочью, а учитывая занятые нашими табунами площади, встаёт нам в весомую копеечку.

И обязательства перед кланами, которые, как ты говоришь, безплатно предоставили нам свои луга под выпасы. Но с которыми мы потом должны будем поделиться молодняком. Пусть и выбраковкой, но ведь даром! Отнюдь не продать по рыночной цене, как ты понимаешь.

Ты не думай, — разозлился Сидор. — Наш будущий молодняк давно уже всеми поделен. Хорошо, что хоть нас потрудились заранее о том известить, — немного успокоившись, но всё ещё раздражённо проворчал он.

И ещё не пойми что, им завтра в голову стукнет, что, по их мнению, с нас можно содрать при удобном случае. И множество нищих городских кланов, жадными глазами провожающих каждую нашу кобылку, как только она оказывается в поле их зрения. И не забывай, что мы вынужденно держим там чуть ли не сотню егерей только на охране нашего табуна, не считая собственно пастухов, которые ни хрена фактически не охраняют, а только делают вид. Потому как стоит только в пределах видимости появиться каким-нибудь залётным амазонкам, как они тут же, первые и сбегут оттуда, лишь бы с ними не сталкиваться. Мало кому охота очнуться с арканом на шее где-нибудь в дальнем поместье заречной Амазонии.

И платим мы им только по одной этой причине самую здоровущую зарплату в городе. Чуть ли не втрое выше нормы. Столько, сколько никто здесь за такую работу не платит. Сколько здесь наёмным работникам вообще не платят. А людей всё равно не хватает. Всё одно не идут к нам люди работать. Потому что не хотят. Не смотря ни на какие деньги.

И стоит нам содержание наших табунов там, на общественных якобы лугах, каких-то, просто безумных, колоссальных денег. А мешок наш с жемчугом не бездонный. Тем более, что твой последний поход за его пополнением кончился полным пшиком.

А доходы наши по всем нашим доходным статьям вообще плёвые, едва затраты покрывают. Поэтому-то я и сунулся очертя голову сюда, в предгорья, чтобы найти новую дорогу в Приморье. Потому как нам без торговли, без продажи самим своих собственных товаров скоро кирдык полный будет.

И ещё я тебе скажу одну неприятность, — мрачно добавил он. — Если бы Корней не пригнал к нам сюда тот табун раненых лошадей, что пригнали в город левобережные коновалы, то неизвестно ещё в какую разборку пришлось бы нам снова влезать, отстаивая за собой этих милых лошадушек. Вмиг там нарисовалась свора новых соискателей, утверждавших, что и их кланы имеют право на свою долю в этой добыче.

И формулировочку то подобрали, прям закачаешься. А в двух словах звучит просто сногсшибательно. Делиться надо.

Делали что, не делали, не важно. Другим досталось, почему бы и им не попытаться урвать кусочек. Глядишь, что и получится. Особенно если Совет, как бы не против.

Хорошо, что не все в Совете скурвились. Да и те, кто что-то уже урвал, не захотели с другими делиться. Скандал жуткий поднялся. А тут ещё и Корней психанул. Его и так уже достали постоянные наглые предъявы из Совета, их постоянное вмешательство в дела школы, мелочное дёрганье по пустякам, контроль за каждой копейкой.

Блин, за наши деньги нас же и имеют, — Сидор тихо, замысловато, от души, выругался. — Ну, в общем, ребята, что с ним прибыли, рассказывали, что психанул он тогда здорово. Форменную истерику со скандалом закатил городским властям.

Да он сегодня вечером как раз будет, сам послушаешь. Если он, правда, захочет говорить вообще. Что-то наш Корней молчаливый стал последнее время, словно сам не свой. Разобрался, наконец-то, как на самом деле к нему городские власти относятся. Переживает.

Я за ним, как узнал, что ты вернулся, сразу вестового послал. Если интересно послушать, как он ругается, можешь поспрошать о том, что в городе происходит. Может тебе он чего нового и скажет, а я от него за прошедшие две недели ничего кроме мата так и не услыхал.

Молчит.

— Ну вот, и отлично, — расплылся в довольной ухмылке Димон. — Вот и проблема кого оставить здесь, на хозяйстве решена. Вот он и займётся перегоном оставшихся табунов с лонгарской равнины в предгорья, сюда к нам. Наймёт в городе людей…

— Хрен там, — угрюмо буркнул Сидор. — Ничего он не бросит. И сколько тебе раз надо повторить, чтоб ты запомнил? Никого он не наймёт, потому как некого. А здесь повертится ещё месячишко, другой, поуспокоится, да и вынужден будет вернуться обратно, в свою школу. С Советом шутки шутить, у нас нет сил. Сейчас, — мрачно уточнил Сидор. Правая щека его дёрнулась, как от нервного тика. — Подёргались, чутка, попробовали показать зубы, получили по морде и успокоились.

К сожалению, ему с Машкой не удалось сразу нанять достаточное число табунщиков, чтоб у нас ни о чём больше голова не болела. Едва только половина от потребного числа согласились до весны задержаться и подработать. Но он думает дополнить их частично твоими, последними оставшимися ещё у нас егерями из школы на Ягодном острове. И уже всем вместе, постепенно, не спеша, мелкими партиями перегнать за зиму все табуны сюда в предгорья.

Работёнка та ещё, адова, — мрачно бросил он.

Ненадолго задумавшись, бросив на товарища хмурый, недовольный взгляд, Сидор снова заговорил.

Видишь ли, Димон. Как бы это тебе попроще сказать, чтоб ты сразу с кулаками не бросался. У нас реально всё на грани срыва. Лошадей надо обихаживать, а пастухов нет. Да ещё мы с тобой в Приморье сваливаем. Два перца, которым всё пох…ю.

— А если в числах? — сердито перебил его Димон. — Давай конкретику, а не сопли, что ты тут развёл. Мало! Не хватает! — ёрничая, передразнил он Сидора. — Сколько людей надо?

— Если в числах, — невозмутимо продолжил Сидор, словно его и не перебивали, — то из тех, что пригнали сюда с ним лошадей, из числа низовых левобережцев, соглашаются у нас подработать пастухами чуть больше двадцати человек. А надо минимум семьдесят пять. А-а! — сердито махнул он рукой. — Даже сотни пастухов на такое число лошадей мало. Нужны люди, а их нет.

— Вот и выходит что только здесь, где практически не надо защищать табуны от набегов амазонок, мы сможем их хоть как-то содержать.

— А здесь…., - Сидор, прервавшись, обвёл рукой широкие просторы, открывшиеся им с высоты башни. — Здесь на вольном выпасе мы можем содержать хоть сотню таких табунов. И совершенно на тратясь на охрану. Здесь мы проблему нехватки людей решаем с ходу.

— Надолго ли? — хмуро бросил Димон. — Тихо, пока погань всякая зубастая не пронюхала что здесь шляются огромные неохраняемые табуны. А потом…

— Даже хотя бы и пока, — рассердился Сидор на его непонятливость. — Нам главное сейчас выиграть время, пока не разберёмся со всеми своими проблемами.

И не забывай, что за все эти земли мы ничего никому платить не должны, не обязаны и не будем. В отличие от земель вокруг города, — перебил его, не слушая Сидор. — И эта тыща золотых, про которую я тебе говорил, вся полностью уйдёт на оплату работ по геодезической съёмке наших земель.

Раз уж взялись дело делать, то будем его делать так как надо, а не абы как.

Как раз и геодезист городской недавно подъехал, когда тебя не было. Дела свои в городе закончил, вот в наше отсутствие, пока мы по Приморью шляться будем, картографированием окрестностей и займётся. Заодно и трассу под дорогу вдоль гор отсюда и до перевала снимет. А то мы тыкаемся в окрестности, как щенки носом в лужу, толком не зная, что и как, где тут что есть.

А оформление самих бумаг в Совете, уже в окончательной, юридической форме, нам вообще не будет стоить ни гроша. До них наконец-то дошло, чем мы тут занимаемся и они с такой радостью ухватились за возможность официального расширения подвластных городу земель, что только в попу меня не расцеловали. А ты говоришь, деньги им платить, — насмешливо глянул он на него. — Никаких налогов! Никаких плат за оформление, Димон! Ничего! Даже поземельные планы никому не дадим. Хрен им. Надо им, так пусть платят.

— И надолго? — с откровенной насмешкой на лице полюбопытствовал Димон. — Надолго никаких налогов, спрашиваю?

— Нет, не было и не будет! — внезапно раздражаясь, грубо отрезал Сидор. Видимо он понимал, что такое шаткое, ненормальное положение просуществует совсем недолго и от этого пришёл лишь ещё в большее раздражение. — Не забывай, что у нас ко всему прочему крепость эта имеет ещё и статус пограничной. Что полностью освобождает от любых налогов.

Кроме как от таможенных сборов с торговли, в своё положенное время, конечно, — тут же неохотно уточнил он. — Но это уже другая песня. Да и если будут те налоги, то не ранее чем через год. Если будут вообще. А это совсем другое дело. Уже легче.

— Сидор!

Высунувшаяся из люка в полу площадки голова вернувшегося караульного прервала затянувшийся разговор.

Извини что прерываю, но там внизу тебя ящеры спрашивают, — виновато посмотрев на него, часовой выбрался на площадку. — Хотели узнать будут ли они сегодня с тобой заниматься разметкой и уточнением пастбищ, или могут сосредоточиться на крепости?

— Солнце только встало, никто даже не позавтракал, а они уже о делах, — сердито проворчал Сидор. — Пять минут не могли подождать.

Бросив напоследок ещё один прощальный, полный сожаления взгляд на только-только встающее над горами холодное, осеннее солнце и на открывающуюся с высоты башни дивную красоту окружающих пейзажей, он осторожно двинулся по шатким ступеням вниз.

Димон. Отчёт по разведке. *

Тепло было лишь возле распахнутого настежь для быстрого прогрева комнаты зева небольшой, раскалённой докрасна буржуйки. Уже через пару шагов от неё по спинам тесно сгрудившихся возле буржуйки троих нынешних хозяев этой старой, разрушенной крепости начинали ходить стылые, отдающие уже зимней морозной стужей сквозняки. И собравшиеся в комнате невольно жались поближе к теплу.

Выданная Сидору с Димоном во временное пользование, печка весело постреливала на старый деревянный пол алыми, горящими угольками. В сгустившихся в комнате сумерках вылетающие из широко зева печки маленькие красные угольки смотрелись бы безумно красиво, если бы не падали на трухлявые доски гнилого пола и потом долго бы не тлели, не затухая, а медленно прожигая старую, насквозь прогнившую древесину.

"Удивительно, как пожара до сих пор не устроили, — лениво думал Сидор. — Ещё страньше, что до сих пор межэтажные перекрытия под нами не прогорели насквозь. Топим целыми днями, да ещё такими-то сырыми дровами. Скоро точно новые дырки для сквозняков будут".

Было странно интересно смотреть на далеко в сторону постреливающие горящими угольками сосновые поленья.

За последнюю пару недель он устал настолько, что у него не было даже сил остановить собственное опасное развлечение, грозящее пожаром. Видимо, он подспудно не верил в саму возможность пожара, на деле ни разу с ним не сталкиваясь. Потому сейчас так тупо и сидел, с равнодушно-усталым видом глядя, как алые угольки медленно прожигают верхние доски пола, постепенно потом тая в глубине гнилого деревянного перекрытия.

Отсырели, — безразлично констатировал он. К чему относилось его замечание, уточнять не стал.

Что? — повернулся к нему Димон.

Отсырели половые доски, говорю. Гнильё. Потому и не загораются, — устало и равнодушно пояснил Сидор.

Неказистую эту, пожароопасную печурку они с Димоном буквально только вчера чуть ли не зубами выцарапали у прижимистого коменданта, и теперь лишь она спасала их от холода в продуваемой насквозь комнате. И всё равно, в борьбе за тепло помогала плохо.

Сидор устало зевнул. Вот уж не думал он, что собственноручно назначенный им новый комендант окажется таким жмотом, и столь нужную им печурку из него придётся выбивать чуть ли не со скандалом. Они у него, видите ли, все по счёту и давно уже распределены по дальним зимовьям.

"Вот же назначил на свою голову куркуля, — устало и равнодушно подумал он. — Ладно бы ничего не было, а то ведь весь склад забит новенькими печками для будущих зимовьёв пастухов. Чуть ли не девяносто процентов из запланированного жилья ещё не готово, а он всё одно жмётся, бережёт непонятно для чего. Куркуль".

Хотелось тепла. Сидору с Димоном порядком уже надело мёрзнуть в холодной, продуваемой всеми ветрами комнате на втором этаже, и он прекрасно понимал, что вернее всего было бы убраться оттуда куда-нибудь в тёплые, сухие подвалы ближайшей башни, благо, их здесь пока хватало, не все ещё были заняты. Или даже в подвал этого же дома, где нет этих проклятых, холодных сквозняков. Но, уж больно вид из окна второго этажа этого полуразрушенного дома им с Димоном нравился. Да и сам дом был какой-то удивительно уютный, и в нём хотелось жить, даже не смотря на состояние разрухи в котором пребывал. И они, посовещавшись между собой, решили пока не бросать его, заняв лично под себя, под свой штаб, во временное, так сказать, пользование. А потом или починят, или подберут себе что-нибудь получше. Благо домов-то в крепости, как и тёплых уютных подвалов пока ещё хватало, пусть и разрушенных.

Потому они первоначально и расположились, несмотря на сквозняки, в самой просторной и красивой комнате этого дома, тем более что там, в единственном во всём доме месте были более-менее сохранившиеся полы с потолками. И лишь её хоть как-то можно было приспособить под временное жильё.

Хотя, в подвале было бы, безусловно, теплее.

Но! Приходилось теперь держать марку. А заодно и мёрзнуть.

И хоть до них обоих после первой же ночёвки дошло, какую они совершили фатальную глупость, но дальше уже собственный гонор и нежелание в этом признаваться помешало перебраться в другое, более комфортное место.

Благо теперь, после установке в комнате пусть даже такой маленькой, куцей буржуйки, тепла оказалось достаточно, чтобы обеспечить им маломальский комфорт.

Так что, уже теперь, выбор комнаты оказался не столь глуп, а весьма даже удачен. И если бы не полное отсутствие окон и дверей, сгнившие рамы которых давно сгорели в топке, то жить здесь было можно, хоть, правда, и недолго, только до первых настоящих морозов.

К тому же отсутствие толчеи и лишних ушей, присущей любой казарме, как-то способствовало более плодотворной, а главное, более спокойной работе по подготовке обоза для зимнего перехода через горы. Не говоря уж про то, что допускать чужие уши, того же Бугуруслана до того, о чём отчитался только что Димон, не стоило.

После его детального, подробного отчёта, повторенного второй раз специально для Корнея, в комнате долго ещё стояло мрачное, тяжёлое молчание. Сидор о чём-то усиленно думал, морща лоб и машинально барабаня пальцами по краю кривой столешницы.

Последние дни он сильно выматывался, решая тысячи вопросов по обустройству прибывшего табуна и разметки будущих пастбищ, и ему смертельно хотелось спать. Хотелось забраться под тёплое горское одеяло, подаренное Димоном, и спать, спать, спать.

А вместо этого он по второму кругу прослушал подробный отчёт Димона и уже битый час мёрз на сквозняке. Потому как другого такого удобного места для спокойного разговора, где бы им никто не помешал, не было. И надо было ещё раз обсудить, уже вместе с Корнеем, отчёт Димона о его рекогносцировке в горах.

И по результатам разговора надо было принимать какое-то решение. Срочно. Сегодня, а не завтра. Потому что все они именно по его неосмотрительности оказались сейчас в такой жо…е и жесточайшем цейтноте. И времени ни на раскачку, ни на что другое у них уже не оставалось. На дворе была уже поздняя осень, фактически начало зимы. И здесь, в горах, последние дни они особенно остро это чувствовали.

И опять, безумно хотелось спать. А нельзя было. Надо было решать последнюю нерешённую проблему: "Когда и как они пойдут в Приморье? В каком составе и с кем". И пойдут ли вообще, в свете последних открывшихся обстоятельств.

И опять — жутко хотелось спать, а не заниматься всякой говорильней.

— Значит, путь на ту сторону гор, минуя официальный перевал, всё-таки есть, — Сидор наконец-то нарушил затянувшееся в комнате молчание. — И по старым крокам, и, по словам твоим, выходит, что до прохода под горой вы добрались нормально, без проблем, — задумчиво проговорил он. — А вот там дальше, начались проблемы.

Совершенно синхронно с Сидором зевнув, Димон согласно кивнул головой.

— Нельзя сказать, что добрались без проблем, но добрались. Да и до входа в пещеру дорога там понятная, особенно вначале. Хорошо ребята поработали, нельзя слова худого сказать, — Димон достал из-за пазухи серые, на грубой, плохой бумаге изрядно потёртые на сгибах и по углам бумаги. И буквально ткнул их под нос Сидору.

А вот дальше — муть какая-то, — раздражённо потыкал он в них пальцем. — Причём начало — чётко идёт по описанию. И то, что это именно тот самый проход, что нам нужен — сомнений нет. Всё чётко, как и описано: заваленный, плохо расчищенный вход, какие-то старые фундаменты от непонятно чего. Разбираешь завал на входе — дальше идёт резкое расширение пещеры во все стороны и можно свободно катиться по подземной кишке чуть ли не двумя телегами в ряд. Так что если кто там попадётся с телегой навстречу, разминуться проблем нет. Но и помимо этого там, в пещере есть регулярно встречающиеся расширения, где можно свободно разойтись, если что.

Проблемы, причём достаточно серьёзные, только на входе в пещеру. Тут надо серьёзно поработать.

Сомнения что это не тот проход появляются позднее, уже на середине пути, где нам пришлось пробираться по длинному мокрому карнизу над пропастью. Который, к тому же, посередине пересекает подземная речка.

Вот он уже в кроках не указан, — мрачно пробормотал Димон.

А речка там, пересекающая карниз, тоже не подарок. Хоть и небольшая, но вредная, зараза. Холодная и быстрая — горная. Пройти, однако, можно. Почему не указан этот мокрый карниз — непонятно. Что внимания не обратили — это вряд ли, уж больно всё остальное точно прописано, буквально в мельчайших деталях.

Единственное логичное объяснение, приходящее в голову, что были они там, в сухой сезон года. Ну, вы же ребята знаете нрав горных рек. Лето — тепло. Снег в горах тает — река бурная. Зима — холодно. Снег в горах не тает — сухой карниз, без всяких следов воды. Сейчас — осень. Время — ни то, ни сё. Вот и вода там вроде бы как есть, а вроде бы и нет. Так-сяк. Пройти можно, но с опаской, аккуратно.

Вот и весной я думаю, также было, когда ребятами составлялись эти кроки. Ещё в горах холодно было, вот и воды на карнизе не было. Потому как сам карниз, хоть и как-то невнятно, указан.

Это единственное объяснение, — виновато развёл он руками, как будто был сам виновен в капризах природы. — И если, конечно, не подозревать составившую кроки разведывательную группу в халтуре. Что тоже может быть. Ну, устали ребята под конец. Вот и полезла откровенная галиматья. Такое тоже бывает.

— Я тех ребят, что работали тут весной знаю, — сухо отозвался молчавший до того Корней. — Они халтуры не сделают, и обманывать не будут, ответственные товарищи. И поскольку это были как бы мои люди, я за них отвечаю.

— Свою отвечалку засунь куда-нибудь подальше, — грубо огрызнулся Димон.

Вот и на той стороне выход описан как-то не так, — ещё раз недовольно покосился он на него. — Точнее — вроде бы так, да как-то не совсем так. Близко. Очень близко к натуре, но что-то в описании, на мой взгляд, не то. Что-то мне не складывается. А чего — не пойму никак.

Остаётся только думать или они всё-таки схалтурили, или мы действительно где-то плутанули. А где? — Димон недоумевающе пожал плечами. — Что лишнего ребята приписали — это я с Корнеем согласен, это вряд ли. Скорее всего, плутанули они уже где-то внутри горы.

Или они, или мы вполне могли куда и не туда под горой свернуть. Хотя мы, вряд ли, там такой широкий и удобный проход только один и есть. По нему мы и шли. А другого, соответствующего описанию не было.

Да и следы человеческой деятельности там на всём пути встречаются повсеместно. Видно, что когда-то этим проходом люди долго и активно пользовались. Точь в точь, как прописано в кроках ребят. Но следы старые, им уже много лет, лет пятьдесят-то уж точно. Обувь старая, гнилая на местах подземных стоянок валяется, тряпьё трухлявое, кости человеческие и даже оружие ржавое, ломаное попадается. Так что, лет пятьдесят, а то и все сто, там точно никого не было.

Только вот…, - хмыкнул Димон, на секунду замявшись, — Есть-то, проход есть, да боюсь, как бы нам не пришлось досрочно пробивать новую дорогу отсюда и до Басанрогского перевала вдоль гор. Как бы это нам не вышло намного дешевле, чем пытаться воспользоваться этой якобы удобной подземной дорогой.

— Поясни, — Сидор уставился на Димона мрачным, немигающим взглядом. Видно было, что слова Димона ему очень не понравились. Да и вчера, когда он сразу при первой встрече с ним говорил, тот ничего подобного не заявлял.

— Повторяю. Особо тупым, по пунктам, — тяжело вздохнул Димон. — Тебе Сидор в первую очередь, — ткнул он в его сторону пальцем.

Ребята наши, из местных, те, кто были со мной, говорят, что они слыхали про такие и им подобные "мокрые карнизы" в горах. Точь в точь такой, что нам встретился под горой. Здесь в этих местах это оказывается весьма распространённое явление. Проблема таких мокрых карнизов в одном, что пройти по ним можно только в строго определённый и как правило, весьма краткий период. Только когда они маловодные или совсем сухие. А это исключительно когда в горах не прошёл накануне дождь, и зимой, когда на вершинах перестаёт таять снег.

Как раз наше нынешнее время.

Всё остальное время пройти по ним практически невозможно.

Да ещё зимой намывается лёд на карнизе. Так что зимой они намного опаснее для перехода, фактически непроходимы.

Правда, тут нам бешено повезло, — невесело усмехнулся он. — Во-первых, всё это под землёй, где тепло и мороза нет, а значит, и нет наледи. И оказалось, что и водный поток там сейчас не сильно большой, да к тому ж распределённый по всей ширине длинного карниза тонким, буквально миллиметровым слоем. Склизко, но пройти можно.

А вот когда в горах пройдёт большая гроза, или попадём в период муссонов… Есть тут, оказывается и такие неприятные периоды длительного падания воды с неба, два раза в год, осенью и весной, — криво усмехнулся он. — Вот тогда да. Тогда только сумасшедший на такой карниз сунется. Снесёт, — тяжело и обречённо вздохнул Димон.

Да и честно говоря, насмотрелся я там на этот карниз. И взяло меня после этого такое большое сомнительное сомнение. На обратном пути походил, присмотрелся я там повнимательнее, что и как. И мне оно очень не понравилось.

Камни там окатанные сильно, как будто их долго и упорно полировали, — мрачно буркнул он. — И как раз там, где нет сейчас воды. А это ещё метров двести, триста вдоль по карнизу, плюс к тому, что уже есть. Так что, полагаю, в рассказе ребят про местные мокрые карнизы есть доля неприятной для нас истины.

— И что? — раздражённо перебил его Сидор. Димон был слишком многословен, а хотелось спать. Надо было закругляться. — Ты можешь короче и ближе к теме. Покороче, я тебя прошу. Спать хочется.

Ближе к теме могу, — раздражённо проворчал Димон. — Короче — нет. Очень похоже, что мы наткнулись именно на такой мокрый карниз. Все признаки налицо. И я тебе скажу ещё большую гадость. По словам ребят сейчас как раз осень и…, - с сожалением развёл он руками. — Скоро начнётся тот самый пресловутый период муссонов. Короткий ли, длинный ли — неизвестно, но что будет обязательно.

— Можно начинать уже бояться? — раздражённо перебил его Сидор. — А то я того не знаю что осень на дворе, самый конец, и скоро польёт как из ведра. Давай ещё ближе к теме.

— Ближе — пожалуйста, — огрызнулся Димон. — Со дня на день следует ожидать начала затяжных дождей. А нам день на сборы, два дня туда. Да, как бы с такими тяжёлыми телегами не все три. Да под землёй пару дней до этого места. Да на переправу по карнизу день, два — минимум, с таким-то большим обозом. Всего — неделя. А что там будет через неделю одному Богу известно. Горы. Погода меняется, чуть ли не по два раза на дню. Тут-то внизу не так заметно, а поднимешься чуть-чуть вверх, там такое начнётся.

Как бы нам не застрять под землёй на целый месяц, а то и до весны, пережидая паводок на этом карнизе, как курица на жёрдочке.

Удавил бы этих твоих изыскателей, пропавших незнамо куда…, - неожиданно зло и яростно проговорил Димон, сжав в безсильной злости кулак. — Ну где? Где этот их сухой и ровный проход, без всякой этой мокротени? Нету!

— Значит? — внимательно посмотрел на него Сидор.

— Значит, сидим, ждём, — тяжело вздохнул Димон. — Опасно, можно надолго застрять в горах.

— Значит, решаем, — мрачно буркнул Сидор. — Через день выезжаем! День на подготовку и отправляемся.

— Что? — в унисон ахнули Димон с Корнеем. — Ты с ума сошёл!

— Времени сидеть и ждать когда здесь объявится запропавший неизвестно где и куда этот чёртов проводник, которого уже второй месяц нет от контрольного срока, мы больше не можем. Его всё нет и нет. Ни его, ни всей его группы. Подтвердить, что это тот самый проход — некому.

Да и появится они, ещё придётся сидеть на месте минимум пару недель, пока заново не проверим всё сами. И мы гарантировано тогда влетаем уже в зиму и в тот мифический сезон муссонов, про который нам тут спел столько песен Димон.

Какие воды? — пожал он плечами. — Какие муссоны? Вы за окно гляньте. Снег скоро выпадет, морозы врежут. Так что ваш мокрый карниз под горой сухим будет минимум до весны точно. А если и не будет, то вы сами только что говорил что он короткий. В крайнем случае, переждём и под горой. А то и на месте чего придумаем. Цепи какие на колёса или ещё что.

Да и вообще, — окончательно разозлился он. — Слишком много разговоров. А времени ждать, когда будет погода, когда из города подойдут ещё люди, на замену оставляемых здесь в гарнизоне — тоже нет. Придётся идти так как есть и с теми, кто уже есть. Пусть и усечённым составом и по плохо разведанной дороге. Иначе — ж…а полная! Только и всего.

— Только и всего! — ёрнически, как на идиота посмотрел на него Димон. — Только и всего?

В отличие от тебя я уже побывал на этом мокром карнизе. И на той стороне гор тоже побывал. Удовольствие — ниже среднего. И если правда что я слышал от местных по поводу нравов горных речек и порядков на той стороне гор, то соваться нам туда в своём нынешнем усечённом составе это не есть гуд, как ты сам же и любишь выражаться.

Считаем, — загнул он мизинец на правой руке. — Ящеров с нами идёт сорок пять душ. Егерей, плохо обученного молодняка, чуть более пятидесяти человек. Пятьдесят два, кажется. И всё! — развёл он руками.

И это на караван из чуть ли не сотни тяжелогружёных телег?

Ты в своём уме? — чуть наклонившись вперёд, вперил он в лицо Сидора злой, яростный взгляд. — Да нас там раскатают, как бобиков. И следа не останется.

Наслушался я от местных про творящиеся там дела и порядки, — сердито откинулся он назад, отстраняясь. — И без сотни опытных бойцов за спиной туда я не сунусь. А у нас молодняк один, сопляки. Что егеря, что ящеры.

Так что, пока он, — Димон сердито ткнул в сторону молчаливого Корнея пальцем, — не подготовит нам с тобой минимум пару сотен хорошо обученных головорезов, соваться в Приморье чистая авантюра.

Это я тебе говорю. Человек, побывавший на той стороне. И вернувшийся оттуда живым. Меньше чем с двумя сотнями бойцов соваться туда — глупо.

А лучше всего нанять ветеранов, как у Бугуруслана, — с сердитым видом немного успокоившись, Димон замолчал, раздражённо глядя на молча внимающего ему Сидора. — Тогда можно хоть на что-то надеяться, пусть и меньшим числом.

Всё? Высказался? — тихо и жёстко проговорил тот, нарушая установившееся в комнате мрачное молчание. — Отвечаю на главное твоё желание. Нет у нас ветеранов. Нет и не будет. И ждать непонятно чего мы не можем. У нас нет на то времени. Остановимся, потеряем кураж, нас сожрут. Выбора у нас нет. Или — или.

Не веришь, — криво усмехнулся он, глядя прямо в глаза Димона. — Спроси тогда вот у него, — раздражённый Сидор кивнул в сторону молчаливого Корнея. — Как обстоят наши дела в городе? Он тебе ответит. Матом! И этот ответ тебе о-очень не понравится. Если только слова новые узнаешь, интересные.

— Не понимаю, — раздражённо покосился на него Корней. — Куда ты гонишь?

— О! Наконец-то наш сфинкс заговорил, — устало прикрыл глаза Сидор. Очень хотелось спать. Но, судя по неспешности ведущегося разговора, выспаться и этой ночью, ему было не суждено. — Я не злюсь.

Я уже ни на что и ни на кого не злюсь. Я до сих пор понять не могу. Вы оба там городе такие тупые, или что? Вы с Машкой, зачем так выпендрились с этим табуном раненых лошадей. Зачем сюда перегнали? Почему вестей от нас не дождались? Нельзя было на месте на время пристроить? Чья это была личная инициатива?

— Да не расстраивайся ты так, — с кривой, виноватой миной на лице попробовал успокоить его Корней. — Пойми же ты, наконец-то, нет в городе места для наших лошадей. Не-ету! И людей, чтобы занимались ими, тоже там не-ету. А когда ты уехал, так вообще некому работать с табунами стало. И один, я, со всеми свалившимися на меня после вашего отъезда делами не справляюсь. На мне ещё и школа до сих пор висит, как бы мне ни хотелось от неё избавиться. А она вообще занимает всё моё свободное время.

Вот! — устало прикрыв глаза и на него не глядя, ткнул Сидор в сторону Корнея пальцем. — Слушай сюда, Димон. Он тебе сейчас много интересного поведает. Повторит, что я и так уже тебе рассказал.

— Сейчас с моим освобождением от обязанностей по школе совершенно ничего не получится, — недовольно продолжил Корней, сердито на него покосившись.

Он сразу понял, что тот просто спровоцировал его на разговор. И теперь ничего не оставалось, как отвлечься от своих мрачных дум и ввести долго отсутствовавшего на месте Димона в курс творящихся в городе дел. А, по его мнению, сейчас этому было не самое подходящее место и время. Мог бы и потом всё рассказать, как-нибудь при случае, в спокойной, так сказать деловой обстановке, а не сейчас, ночью, когда все, намаявшись за длинный рабочий день, и он, в том числе хотят спать.

Работы на необустроенных пастбищах было ещё столько, что не хватало светового дня на самый минимум, и приходилось ежедневно отрывать время у сна. Что и привело к закономерному результату. Все просто валились с ног от хронического недосыпа.

Сидор же после возвращения Димона словно взорвался и гонит всех непонятно куда, как будто у них совсем уже ни на что нет времени.

— Вкратце, ситуация такова, — усталым, тусклым голосом начал он. — После вашего отъезда, Городской Совет буквально взбесился. Все мои попытки тихо закрыть школу и распустить по домам ещё остававшихся в школе немногих курсантов сразу наткнулись на яростное сопротивление Совета. Мотивировки, что людям надо заняться спасением своих четвероногих трофеев, больше не проходят. Меня просто не слушают.

Более того, на места покинувших обучение курсантов присланы новые люди. И Совет грозится ещё больше подкинуть новичков. И делать так и впредь, с регулярностью сотня человек раз в два, три месяца.

Требуют безусловного выполнения наших с ними договорённостей по обучению. Иначе…, грозят лишить нас общественных пастбищ, — многозначительно замолчал он.

Так что, мне, здесь заниматься лошадьми, как мы раньше договаривались, и как я сам хотел и до сих пор хочу, у меня не получается. Никак!

Чтоб тебе совсем уж понятно было, поясняю, — раздражённо заметил он, видя удивлённое, непонимающее лицо Димона.

Совет мёртвой хваткой взял нас за горло, и грозит в случае ликвидации моей школы отобрать у нас выделенные нам во временное пользование общественные пастбища и запретить использовать курсантов при выпасе и охране табунов.

А вот тогда, — Корней криво, с невесёлой ухмылкой поморщился, — нам точно полный пи…ц настанет. Как ты сам, Димон, любишь иногда выражаться, под настроение. И ты сам всё это прекрасно должен понимать. Держимся до сих пор мы лишь их милостью.

Убойный крючок, между прочим, эти общественные пастбища, — недовольно проворчал он. — И я думал, что Сидор довёл до тебя понимание того в какую мы с этими лошадьми попали задницу, — рассердился уже окончательно он.

Димон удивлённо посмотрел на возмущённого Корнея.

— "Ни хренась себе? — хлопал он глазами в искреннем изумлении. — Сам нас втравил в это дело, а теперь ещё и возмущается, что мы не хотим его лошадьми заниматься".

Корней же продолжал вещать, не глядя ни на кого.

— Похоже, в кланах, в их новых учебных центрах, мало что толкового получается с подготовкой бойцов. Вот они и спохватились. А теперь хотят любым способом сохранить нашу школу. Поняли что рано её ещё закрывать. По крайней мере, пока у себя не достигнут аналогичного уровня подготовки. Так что, с одной стороны у нас есть время попользоваться общественными и клановыми пастбищами, а с другой, мы не вольны сами распоряжаться своим временем. Мы к пастбищам жёстко привязаны. И в ближайшие полгода никуда нам от этого не деться. По крайней мере, до тех пор, пока сюда, на предгорную террасу, не перегоним всех наших лошадей. И не наладим здесь нормальный за ними уход.

И на Машку вы тут мне не злитесь, — сердито покосился он на невозмутимого Сидора. — Как вот он, тут было, бочку на неё покатил, — недовольно заметил Корней, ткнув в сторону молчаливого Сидора указательным пальцем. — Она еле-еле уговорила хоть кого-то из низовых табунщиков задержаться на зиму в городе и помочь перегнать пригнанный ими табун к вам сюда в предгорье. А заодно потом и все наши городские табуны сюда перегнать, раз уж вышла такая оказия.

И если бы табунщики не были нам должны: за погибших при быстром перегоне недолеченных лошадей, за то, что не защитили их от жадных лап рыцарей, за срыв времени перегона, что пригнали не весной, а осенью. И не просто осенью, а фактически в предзимье.

За то, что они нас вот так, пусть и невольно но напрягли… Хрен бы у неё что получилось договориться хоть с кем-то из них. Так что, ребята, но деваться нам теперь некуда, так как в городе совсем ж. па полная нас накрыла. Некому работать, — виновато развёл он руками. — Просто некому.

А он не хочет, — кивнул Корней в сторону отвернувшегося к печке ещё более помрачневшего, ставшего вдруг угрюмым и мрачным Сидора.

Так что, не обижайся, дружище, — снова покосился Корней в его сторону, — но если ты твёрдо решил домой в ближайшее время не возвращаться, то следом за первым табуном, ждите скоро здесь и второй, а за ним и третий. А эти маленькие табунки, что последние дни постоянно приходят, в двадцать, тридцать голов, то это так, пробный шар, чтоб получше разведать и обустроить дорогу. Да и чтоб пастухи к постоянным перегонам привыкли и приноровились. Опыта перегонов, как такового ни у кого ведь нет. Так что и спокойнее нам самим такими вот небольшими партиями перегонять.

Иного места, чем здесь, в предгорьях, для наших лошадей нет, — Корней раздражённо покачал головой. — И мы всё понимаем и тебя не осуждаем. Любовь и всё такое, это понятно. Но лошадей надо спасать, иначе погибнут.

Стиснув зубы, Сидор от души выматерился

Как ты не беги от проблем, а они всё одно следом за тобой, — тихо проговорил он.

Теперь повтори, — устало прикрыв рукой красные от хронического недосыпа глаза, Сидор медленно вздохнул, пытаясь успокоиться. — Сколько у нас всего лошадей? Только точно.

— На сегодняшний день — девять тысяч с мелочью.

— А мелочь?

— Ещё на четыре полных сотни наберётся, — невесело уточнил Корней. Радоваться такому большому числу оказавшихся у них в собственности лошадей он давно уже перестал. Давно понял какая это оказалась обуза.

— А корма? — мрачно поинтересовался Сидор. — Табунки твои каждый раз привозят во вьюках и овёс, и кормовое зерно, но этого мало.

— Ищи здесь. Сам видел в каком состоянии были первые пригнанные тебе лошади. Еле-еле доставили зерно на собственный прокорм по дороге.

На тех же, что последнее время прибывают, надежда слабая. Чтобы доставить потребное количество кормов сюда из города, нужно время. Да и в городе с кормами самый притык.

Ищите здесь.

— Придётся идти на поклон к атаману, — совсем помрачнел Сидор, хотя до того казалось что больше некуда. — Вот же сволочи, отыграются, — обречённо констатировал он.

Теперь надо было ещё думать, как построить будущий разговор с отколовшимся атаманом и его людьми. И опять за счёт времени для сна. Иначе, хоть и помогли бугуруслановцы им совсем недавно крепко, и фактически задаром, но того что хотел у них попросить Сидор сейчас, даром они ему ни за что не уступят. Вот это уж он знал совершенно точно.

Тогда на сегодня всё, — устало махнул он рукой. — Задачи на ближайшее время нам всем ясны. Надо найти корма для лошадей и сразу же после этого быстро бежать в Приморье, пока опять с чем-нибудь нас с Димоном здесь не перехватили. Пока дороги в горах снегом не завалило и пока "мокрый карниз" под горой сухой.

Только и всего, — с кривой ухмылкой повторил он.

Визит постороннего. *

Знаменитая надпись над входной дверью умного кролика из хорошо известного на Земле мультфильма про Вини Пуха: "Посторонним в…" как нельзя лучше подходила к тому, что Сидор сейчас подумал, увидав входящего без стука в комнату человека.

"А вот и они, проблемы, — невесело усмехнулся он своим мыслям. — Жалко, что нет здесь Корнея. Не вовремя он так рано смотался на дальние пастбища. Сейчас бы посмотрел на своего старого приятеля. Как он нас нагибать будет".

Лёгок на помине, — едва слышно проворчал он, недовольно поморщившись от противного скрипа кожаных петель открывающейся двери.

На пороге комнаты стоял человек, о котором только этой ночью шла речь. Утро обещало быть интересным. Такие удивительные совпадения даром не проходили.

Какие люди, — медленно протянул Сидор, оценивающе оглядывая высокую и рослую фигуру появившегося в дверях их бывшего десятника, а ныне атамана вольных казаков Всея Подгорныя Края, как он последнее время сам себя пышно и вызывающе называл.

— Не ждали? — расплылся в весёлой ухмылке Бугуруслан.

Когда-нибудь в прошлой, безумно далёкой уже жизни, Сидор, наверное, и даже наверняка, поверил бы в искренность такой вот широкой и радостной улыбки вошедшего в комнату рубахи парня, настолько она была открытая и искренняя. В прошлом, но не сейчас. Однажды взлетев над полем, словно Икар, направляемый уверенной железной дланью и копьём, воткнувшимся в его грудь, он сверзился наземь уже совсем другим человеком. А последующие события окончательно развеяли все его иллюзии в человечестве и, особенно в отдельных его представителях. Особенно в тот момент, когда дело касалось такой её весомой материальной части, как деньги.

Так что, в искренность стоящего сейчас в дверях человека, Сидор не верил ни на грош.

Чё надо? — хмуро бросил он, отворачиваясь.

Поговорить, — без малейшей тени улыбки отозвался враз посерьёзневший атаман, и, войдя в комнату, плотно прикрыл за собою дверь. — Поговорить надо о том, что может быть интересно и нам, и вам.

О том, что у вас, ребята, есть путь на ту сторону, — сразу взял он быка за рога. — И что меня послали мои ребята договориться с вами о совместном походе.

"Ну вот, — помрачнел разом Сидор. — Что я говорил — проблемы!"

Безцеремонно пройдя в комнату, словно бы у себя дома, Бугуруслан подхватил стоящий возле стола чурбачок для сидения, и устроился рядом с Сидором возле печки.

— Яечня, — жадно втянул он носом вкусные запахи.

— Будешь? — равнодушно поинтересовался Сидор, вяло кивнув на скворчащую на чугунной сковороде яичницу.

Перебуханное в готовку, скворчащее на сковороде сало, в котором буквально плавали три больших куриных желтка, не вызывало особого желания есть это блюдо. Да ещё к тому ж, дрянь такая, постреливало во все стороны горячим кипящим жиром, не добавляя аппетита. Надо было куда-то пристроить готовое блюдо, так как самому есть этот плавленый жир не хотелось. Вариант выбросить, или отставить в сторону, на потом, по принципу: "Не зъим, так понадкусую", в их здешнем полуголодном существовании им даже не рассматривался.

— Не откажусь, — радостно потёр руки атаман. На не заданный вопрос, зачем пришёл, решил пока не отвечать. — С утра не жрамши, спешил вас с Димоном на месте перехватить, пока куда не смотались.

Чуть прищурив глаза, Сидор молча наблюдал за суетливыми перемещениями Бугуруслана по комнате и никак больше не реагируя на его безцеремонное поведение терпеливо ждал, что дальше будет.

Много времени три жалких яйца у того не отняли.

Помолчав немного и внимательно посмотрев на него, Бугуруслан сыто цыкнул правым выбитым зубом и продолжил, совершенно правильно поняв незаданный вопрос.

Вам не хватает людей, чтоб спокойно отправиться на ту сторону своим караваном. Мне не хватает людей, чтобы отправиться туда же с точно таким же караваном. Вы знаете туда дорогу, а я не знаю. Мои два десятка ветеранов, стоят всей вашей сотни набранных с бору по сосенке новичков. Если договоримся…, - многозначительно замолчал он, настороженно прищурившись и внимательно глядя на сидящего возле печурки Сидора и подошедшего к ним Димона. — Да и время вас поджимает, зима скоро, снег скоро выпадет и дороги в горы перекроет. Скоро здесь вообще сплошные, обложные дожди со снегом пойдут. А какая разъездная торговля под дождём — да никакая. Придётся ждать будущего лета, а это убытки.

Десятина, — хмуро бросил Сидор, отворачиваясь от него и мрачно уставившись на горящий в печурке огонь.

— Ну, — мгновенно повеселел Бугуруслан, — это даже не смешно. О каких процентах вообще может идти речь.

— О десяти, — перебил Сидор, не глядя на него. Подкинув сосновое полешко в зево печурки, он в той же невыразительной монотонно равнодушной манере продолжил:

Ходить кругами вокруг да около не буду, ты сам, как я понимаю, уже всё понял. Поэтому поясню некоторые, может быть ещё неясные для тебя моменты.

Есть у нас проход под горами, ведущий на ту сторону. Ты прав. Находится на землях компании, оформившей в городе на тот участок ничейной допреж земли все положенные в таких случаях документы. Всё честь по чести. Так что, нравится, не нравится, а платить за проход придётся.

— Нет, — равнодушным, безцветным голосом перебил его Бугуруслан. — Стоит только городские власти поставить в известность о том, что под этой, непроходимой ранее горой существует достаточно широкий и удобный проход на ту сторону, такой, что по нему можно провести торговый караван с телегами, как на следующий же день ваш личный земельный участок станет общественным. И ты лишишься на него всех своих птичьих прав. И как миленький будешь платить в городскую казну все положенные проценты с пограничной торговли, не зависимо ни от чего.

Как все платят, так и вы будете платить. Если его вообще не передадут в собственность какому-нибудь влиятельному и богатому клану нашего города, который в случае каких-либо проблем или неприятностей всегда сможет его защитить. К примеру, кому-либо из городской верхушки, или из членов Городского Совета. Тому, кто реально сможет организовать здесь и пограничный, и таможенный контроль, таможенную службу, охрану и прочее, прочее, прочее.

Вы не можете, — равнодушно, даже с какой-то ленцой в голосе продолжил он. — Силёнок не хватает. И раньше то, когда вы могли привлечь к своим делам корнеевских курсантов, это было для вас проблематично. А теперь уж…, - безнадёжно махнул он рукой, — после того как вы в городе со всеми рассобачились.

Рассобачились, рассобачились, — насмешливо покивал он головой, глядя на нахмурившихся Сидора с Димоном. — Не такая уж тут и глухомань, чтоб мы не слышали о делах, творящихся у нас дома. Да и ребята ваши языками метут…, - с покровительственной усмешкой заметил он.

Так что на все сто процентов я уверен, что как только о неизвестном ранее подгорном проходе станет известно в Городском Совете, как его у вас тут же и отберут.

Но чтобы этого не случилось, надо только одно.

Надо только договориться со мной, чтоб я молчал, — поднял он внимательный, жёсткий взгляд на Сидора. Переведя его на молча стоящего возле печки Димона, в упор глядящего на него, он невозмутимо, без тени улыбки продолжил:

Или, чтоб я со своими людьми выступил на вашей стороне. А это, согласитесь ребята, совсем уже другие расклады, чем между нами раньше были, особенно до вашего нынешнего приезда. Никакого найма, только взаимовыгодный обоюдный договор.

И я не шучу, ребята, таковы правила нашего славного пограничного городка. И вам придётся с ними считаться. И вы ещё долго будете натыкаться на многие и многие подобные сложности. Если конечно желаете и дальше оставаться в наших местах, а не податься куда-то ещё.

За вами, ребята, нет никакой реальной силы, поэтому и считаться с вами и вашими интересами никто в городе не будет, какие бы вы там грозные и правильные бумаги не выписывали себе в Совете.

Поэтому я предлагаю по-хорошему договориться со мной, пока ещё кто-нибудь вам на хвост не упал, как вы сами любите в подобных случаях выражаться. И моё предложение простое. Мы объединяемся в один большой торговый караван на всё время перехода, поскольку это наиболее безопасно в тех неласковых краях. И вместе торгуем на той стороне. Но, все вопросы торговли, товар и прибыль у каждого своя, — покровительственно, понимая, что дожал дилетантов, улыбнулся он. — Это спокойнее и безопаснее и нам и вам, и….

Десятина, — не глядя, сухо перебил его Сидор, заставив замереть того на вдохе.

С силой выдохнув, Бугуруслан долго молчал, зло, перекатывая желваки под скулами и наконец, придя к какому-то решению, глухо проговорил:

Два процента и…

Десятина и абсолютное подчинение мне, как начальнику каравана, — оборвал его Сидор, даже не повернув в его сторону голову и продолжая пристально глядеть на горящий в печке огонь. — Никакой самостоятельной торговли. Никаких самостоятельных шагов. Никакого разнобоя. Продавать товар мы должны все вместе, по единым ценам. Иначе будем мешать друг другу. Начальник я. Не согласны, дальше пойдёт только увеличение оброка до пятнадцати процентов и выше.

Подняв на него чистый, холодный взгляд голубых, пристальных глаз, Сидор негромко проговорил.

А в случае если вы заложите нас перед Советом, то вы сами лишаетесь нынешних льгот при торговле через этот подземный проход. Тех самых пресловутых десяти процентов. Потому как другим, платить вы будет гораздо больше, — выделил он это слово. — Другим, вы не нужны вообще. У других, — опять подчеркнул он голосом, — своих людей гораздо больше, чем твои пресловутые два десятка.

Да, мы пострадаем, серьёзно пострадаем, но никто не отберёт у нас этот проход по причине, которую ты пока ещё не знаешь. Или ты думаешь, что мы не подстраховались на подобный случай? — криво ухмыльнулся он. — А вот вы после того, точно не получите чего хотите. И наша теперешняя десятина всяко меньше, чем то безобразие с налогами, что тут устроит при таком раскладе наш дражайший Совет или кто-либо ещё.

И до города ведь ещё и добраться надо, — посмотрел он ему прямо в глаза. — Живым, — тихо проговорил он.

Помолчав и так, не дождавшись ответа, он медленно отвёл взгляд обратно на горящий в открытой дверце огонь и, не глядя на атамана, невозмутимо продолжил:

— Сколько Совет берёт нынче с тех, кто ведёт торговлю с Приморьем через старый перевал? Точнее, брал, до того как пиратские бароны установили блокаду?

Пятнадцать процентов? Двадцать? Тридцать? За что именно — тебе напомнить?

Или ты почему-то подумал, что тут будет иначе? Или может, ты мне напомнишь?

— Это, смотря кому, смотря за какой товар, смотря сколько везут и, смотря в какую сторону. Отсюда туда или оттуда сюда, — медленно проговорил Бугуруслан, глядя на Сидора сузившимися, похолодевшими до температуры льда глазами. — Да и ещё зависит от того, кто ныне там у них дежурит, чья смена. Некоторые пиратские или баронские кланы, особенно когда идёт очень большая партия товара, вообще берут минимальные три процента, идущие в казну перевала, плюс, один, два себе. И всё!

Тогда и город тут же снижает ставку налога, чтоб больше можно было продать. Работают на обороте.

Но на некоторые группы товаров, такие как кедровый орех, кедровое масло, строевой лес, особенно редких, ценных пород, зерно — налог у нас в городе может достигать и пятидесяти процентов.

— А мы только десятину, но с любого товара, — жёстким, холодным голосом уточнил Сидор. — Ни больше, ни меньше. Но и вези, сколько хочешь, а не так, как эти козлы в Совете. То квоты устанавливают, то за превышение или недобор оборота штрафуют. Муть и чехарда полная.

Ну? Так как? Согласны? Или так и будем дальше бодаться, выяснять у кого лбы крепче?

И десятина со всего, что вы тут нашли, — жёстко добавил он, не повышая голоса. — Это сразу, завтра же.

Чтоб ты не думал, что я не понял причину, по которой вы так настаивали с точными сроками разрыва наших отношений, и почему вы отказались от полугодовой зарплаты. Поделитесь, и я честно забуду что было. Начнём, так сказать, с чистого листа.

Считайте это разовым вступительным взносом, — уточнил он, прервавшись на какую-то секунду. Помолчав, тихо продолжил: — И если ты не хочешь, чтобы вас не выкинули из крепости со всеми вашими мешками и пожитками, что вы тут по всем нашим подвалам понапихали, плати. Иначе ни о каком совместном походе не будет и речи, — холодным, глухим голосом уточнил он. — А вас, завтра же выселят из обжитых местечек.

Немного помолчав, бывший десятник с грацией матёрого, опасного хищника легко поднялся с чурбачка на котором сидел:

— Тебе, Сидор, никто в последнее время не говорил, что ты стал удивительно неприятным типом? — поинтересовался Бугуруслан, пристально глядя на Сидора.

— Именно это мне последнее время все и говорят, — глухо отозвался Сидор, не глядя на него.

Помолчав, Бугуруслан тяжело вздохнул, зло, передёрнув мышцами лица, и негромким голосом уточнил:

— Такие серьёзные вопросы я сам, один, решить не могу. Сначала поговорю с ребятами, а потом поставлю вас в известность.

— Поторопись, — негромко буркнул Сидор, не оборачиваясь. — Послезавтра утром караван выходит. С вами, или без вас. А если вы решитесь пойти за нами следом, не договорившись…, - жёстко выделил голосом он последнее предложение, — То оброк с вас мы уже возьмём сами. Всем что у вас есть и без вашего согласия. Тогда и проверим, кто чего стоит, — глянул он ему прямо в глаза.

И ещё! Ты продашь нам весь выращенный вами на наших землях урожай овса. И всё накошенное вами за лето сено. Оно вам без надобности, а нам крайне необходимо. Считай это тоже вступительным взносом. Но на слишком высокие цены, что установились последние дни в городе, не надейся. В крайнем случае, если уж совсем припрёт, мы можем обойтись и своими запасами, что накопили на складах в городе. Это будет трудно, но решаемо.

Я ясно выразился? — холодно поинтересовался он, глядя на Бугуруслана.

— Яснее некуда, — задумчиво проговорил Бугуруслан, как-то неопределённо оценивающе окинув взглядом сидящего у печки Сидора. Холодные, светлые глаза его в этот момент как-то нехорошо, угрожающе блеснули. — Но уверен ли ты, что сотня курсантов, пришедшая с Корнеем, всегда будет у вас под рукой?

Не дождавшись ответа, угрожающе продолжил.

В общем, я так понимаю, что если мы договоримся, то путешествие у нас будет то ещё, весёлое, — нейтрально безцветным голосом констатировал он. — Обхохочешься.

Опять не дождавшись ответа, он резко развернулся и быстро вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой входную дверь. Даже по его прямой спине было видно, как ему хотелось громко хлопнуть ею со злости.

Молчание, установившееся в комнате, спустя несколько минут нарушил Димон, своим хриплым, неизвестно с чего вдруг севшим голосом поинтересовавшись:

— И у этого битого волчары ты хочешь купить ещё и овёс с сеном? Поссорившись с ним и угрожая? А потом ещё и идти с этой бандой одним торговым караваном?

У тебя как с головой? В конце концов, их сабли и опыт для нас сейчас намного важнее, чем какая-то жалкая десятина. Тем более, неизвестно с чего. Да и с сеном, и с овсом мы вполне могли бы обойтись и сами. По твоим же, кстати, словам.

А вдруг откажутся? Тогда мы точно тут не на один месяц застрянем.

— Откажутся — других найдём, — раздражённо отмахнулся от него Сидор. Его ещё немного потряхивало после разговора с атаманом, и говорить с Димоном не хотелось. Не было сил. — А угрозы его — туфта. Даже если он нас и заложит, то у нас, как у новичков, будет один год безпошлинной торговли, даже если проход этот у нас потом и отберут. Я специально этот вопрос у Ведуна провентилировал. Ещё по весне, как только мы его тут нашли. И если что, он обещался нам помочь. Прикроет перед Советом.

Потом, через год — да! Потом, если серьёзно не закрепимся тут, обсядут со всех сторон, прижмут, так что никуда не денешься. Вот тогда — придётся платить. Да и то, — криво ухмыльнулся он, — никакие не пятьдесят процентов, как он тут нас пугал, а два, три с оборота в казну города. Не больше! Ну…, - замялся он, — может десятина по отдельным позициям. Но не более того! А остальное — уже по нашему усмотрению.

Да и от этих пары процентов можем спокойно отбояриться, как пограничная крепость. Скажем, что восстанавливаем её за свой счёт, вот лет на пять и отстанут. Но тогда уж нам придётся её серьёзно приводить в порядок, а не так, как сейчас, тяп-ляп.

А это вообще деньги немереные, — тяжело вздохнул он. — Ты и сам видишь, в каком здесь всё состоянии. Проще и дешевле новую построить.

А пока суд да дело, один безналоговый, льготный год, даваемый новичкам на обустройство, у нас по-всякому есть. А за это время можно многое успеть. Точнее — надо успеть. А то, что мы застрянем здесь надолго, на всю зиму, так и что. Сам говорил — лучше подготовимся. Да и дел тут у нас, как оказалось, непочатый край. И Корней будет только рад, если мы, хоть и ненадолго останемся ему в помощь. Оно даже лучше будет.

Со сроками как считать этот льготный год, правда, многое непонятно, — задумчиво пробормотал он. — Если сейчас не засветимся, то сроки можно будет и отнести на любое удобное нам время, пока не надоест. Ну а если засветились, — с сожалением развёл он руками. — Тады ой! Считать придётся с завтрашнего дня, если не вообще со дня выхода нашего каравана из города. А это не есть good, — мрачно проворчал он. — Тогда мы точно много потеряем на налогах.

И что-то мне подсказывает, — мрачно уточнил он, — что с нашим пронырой Головой именно так и будет.

А вообще-то я хотел бы на того посмотреть, кто отберёт у нас этот проход, — скупо усмехнулся он. — Дорога в горах к нему одна. Да и до гор по лесам дорога тоже одна — наша. И никак иначе, кроме как мимо этой крепости туда не попадёшь. Ребята ещё весной тут все скалы в округе облазили, проверили. Все отнорки с основной тропы в стороны — глухие тупики с вертикальными обрывами скал по бокам. Так что это точно.

А крепость контролируем мы, и выбить нас отсюда уже не получится, достаточно только взглянуть на того же Корнея, что вчера лазил тут по стенам, прикидывая как их восстанавливать будет. Явно нашёл что-то своё, родное, — невесело усмехнулся он. — Прям, чуть ли не целовал эти старые камни, так ему здесь нравится.

Ну, ещё бы, — Сидор скупо усмехнулся. — Это тебе не земляные городцы с деревянными сторожками лепить как пирожные, там на равнине. Тут настоящий камень, настоящая каменная крепость, пусть и маленькая.

Стены поперёк прохода восстановим, потом башни. И ага, — усмехнулся он. — Будет тебе новая крепость Дербент в горном варианте Бета-мира.

Так что, отбирать у нас сам проход, — хищно оскалился он, — смысла нет ни малейшего. Кому он нахрен нужен, если выход оттуда в наших руках. Только один и только через эту долину. А тут мы, — Сидор, замолчав, посмотрел на внимательно слушающего его Димона.

Так что вот, — развёл он руками. — Всё.

Всё, что есть на сегодняшний день по этому нашему проекту.

— Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк, — тихо, задумчиво пропел Димон, легонько выстукивая пальцами по краю кровати мотив чижик-пыжика. — Под кроватью целый полк, целый полк, целый полк…, - задумчиво напевал он давно забытую вольную интерпретацию к этой известной когда-то давно песенке.

Вот что, Сидор, ты мой дорогой, — задумчиво пробормотал он. — Скажу ка я тебе одну неприятную вещь, только ты не обижайся.

Бугуруслана надо валить.

— Ты в своём уме? — равнодушно откликнулся Сидор. — Здесь? У всех на виду?

Судя по первой реакции, подобное предложение отторжения у него не вызвало. Видать о чём-то подобном, Сидор и сам уже думал.

— Брать с собой в Приморье Бугуруслана нельзя, — тихо проговорил Димон. — Он лидер, и будет стремиться к единоличному лидерству. А поскольку ты его свяжешь словом, то он будет нам мешать. Как — не знаю. Но что будет — точно. И пока не успокоится, а он не успокоится никогда, я такие натуры знаю, иметь дело ни с ним, ни с его людьми, нельзя. А что его люди будут слушаться только его, ты надеюсь, уже понял.

— Мы не можем больше ждать, — тихо и как-то устало проговорил Сидор. — По всем признакам скоро пойдут дожди со снегом и тогда по тому мокрому карнизу, про который ты столько всякого интересного вчера наговорил, по заснеженным горным ущельям с тяжелогружеными телегами не пройдёшь.

Может да, а может и нет, — раздражённо передёрнул Димон плечами. — Пока мы этого точно не знаем. Но застрять с обозом под горой, с неясными перспективами когда можно будет перебраться через пропасть, это точно не дело. Тут я с тобою согласен.

Ну, — развёл он руками в стороны, — придётся рисковать.

— И придётся взять Бугуруслана с его людьми с собой, — Сидор глянул прямо ему в глаза.

Надо обязательно, кровь из носу, убрать их из крепости. Сейчас, со всеми их шмотками. Пока никто из них здесь всерьёз не обосновался, пока здесь их ничего серьёзно не держит. Тихо это можно сделать только сейчас, потом корешки выковыривать придётся с мясом. А идти сейчас на крайние меры, физически устранять наглого атамана я не готов.

Это я ему, наплести могу, что просто уберу его, если что. А тебе… — чего врать-то, — отвёл он виноватый взгляд в сторону.

Будем решать большую проблему маленькими шажками, — криво усмехнулся он.

И когда никого из бугуруслановых людей в крепости не будет, Корней приступит к ремонту. А уже после ремонта, пустующих зданий и подвалов здесь больше не будет. И занять отремонтированные нами помещения будет невозможно, поскольку они уже все заняты. Останется только одно свободное место — в посаде за стенами крепости. А там пусть селятся, — равнодушно махнул он рукой. — Если дело наше пойдёт, то посад там будет так и так разрастаться. Так что проконтролировать, кто там и где живёт будет весьма затруднительно. Да и не нужно, — усмехнулся он. — Не наше это дело.

И ещё есть одна причина, по которой мы вынуждены их снова нанять. Даже не нанять, а взять с собой, хотя нам это крайне не выгодно. Самая главная причина.

Все эти разговоры про взбухающие после дождя реки и снег в ущельях, про телеги, сани, про всё такое прочее — это всё по большому счёту туфта, можно было бы, и подождать, в крайнем случае. А то и сразу на сани пересесть вместо телег.

А вот то, что нам катастрофически не хватает людей, это факт. И в ближайшие полгода, если мы не переломим эту тенденцию, ничего не изменится. Нам нечем интересным или выгодным к себе людей привлечь, а деньги в конечном счёте все платят одинаково.

Считай. На девять тысяч лошадей, которые у нас есть, и здесь в предгорьях, и там, на равнине, нам надо не менее семидесяти пяти пастухов.

Дальше. Здесь в крепости для охраны грузов и всего такого прочего, нам надо оставить гарнизон не менее чем из двадцати, а лучше из сорока егерей. Это с учётом затевающейся здесь стройки по восстановлению стен и башен, — нехотя пояснил он на вопросительный взгляд Димона. — Плюс, надо для ещё и для охраны прохода людей оставить, хоть какие-то гарнизоны на входе и выходе из пещеры, чтоб нас там как крыс в норе не запечатали. Это ещё минимум десять человек. Плюс, хотя бы сотню на караван. Итого, двести двадцать пять человек. А нас всего чуть более ста, включая и ящеров.

Так что ты был прав, когда говорил что без двух сотен нечего в Приморье соваться

И что? Ждать когда они у нас появятся? Так можно ждать до скончания века.

Ящеров на пастьбе скота занять. Так лошади их боятся. А где взять людей? Или что, отдать такое перспективное дело с перевалом полностью в руки ящеров?

Значит, оставляем минимум — двадцать человек здесь. Охрана перевала. Десять на входе, десять на выходе. Итого — сорок человек.

Сколько нас остаётся? Шестьдесят! Из них сорок ящеров. И сколько людей? Двадцать.

Вот поэтому нам придётся соглашаться на любые его условия, чтобы он только с нами пошёл на ту сторону, в Приморье.

На любые! Подчёркиваю! Мы вынуждены соглашаться на любые его условия, потому как ящерам я не верю! Да и не хочу с ними дела иметь, честное слово.

Потому-то я так жёстко на него и наехал, чтоб было куда откатить. Пусть думают, что меня можно легко уломать. Пусть сначала хорошенько повоюют, а потом я сдамся, лапки вверх подыму. Чтоб они победой довольные были и с крючка не сорвались.

И если бы он сам к нам сегодня с утра не подошёл, — Сидор как-то неопределённо пожал плечами, с долей некоторой задумчивости посмотрев на молчаливого Димона, — то мне бы уже сегодня вечером пришлось бы самому идти к нему на поклон.

И тогда условия нашего соглашения диктовал бы атаман.

Смотри сам себя не переиграй, стратег, — Димон сердито передёрнул плечами. Пальцы его так и продолжали легко барабанить мотивчик. — Значит, готовимся встречать делегацию правдолюбцев и к очередным неприятностям?

Значит, так, — тяжело вздохнул Сидор.

Договор с группой Бугуруслана.*

Тек-с, — Сидор довольно потёр руки. Было уже далеко за полдень и отсюда, со второго этажа их дома открывался прекрасный вид на залитую солнцем внутреннюю улицу крепости.

Всё идёт согласно разработанного ранее плана, — довольно заметил он. — Вот и банда нашего атамана нарисовалась, не прошло и полгода. Сейчас будут требовать себе пряников. Посмотрим, что у них выйдет, — предвкушающее уставился он на идущую по улице группу бугуруслановцев, направляющуюся в их сторону.

Не прошло и пяти минут, а Сидор с Димоном уже принимали делегацию выборных от группы Бугуруслана. Видать, сам атаман, помня результаты закончившейся утром встречи, не был абсолютно уверен в своих силах. Потому и взял с собой группу поддержки, чтоб наверняка додавить Сидора с Димоном, и договориться с ними о включении своей банды в состав каравана. Наверное, потому-то он и притащил с собой на переговоры чуть ли не половину своих людей.

Правда, делегацией для мирных переговоров, сложно было назвать злого словно раненый медведь самого бывшего их десятника с группой не менее злобных выборных.

Встретившись на первом этаже, в просторном холодном зале с высокими, арочными потолками и словно по заказу со стоящим точно посередине комнаты куском вывалившегося прямо из стены здоровенного кирпичного блока, используемого на время встречи в качестве импровизированного стола, они окончательно обговорили все детали своих будущих взаимоотношений.

И теперь, ещё раз тщательно проговорив все неясные вопросы, обе враждебные группы расстались, хоть и скрепя от злости зубами, недовольные друг другом, но всё же, обменявшись напоследок рукопожатием и договорившись о взаимном сотрудничестве.

И как Сидор не упорствовал, но кое-что из предъявленных им условий изменить пришлось, иначе бугуруслановцы наотрез оказывались продать им корма. А так, хоть и по высоким городским ценам, а пятнадцать тонн овса, не считая невероятного количества стогов накошенного за лето этими горными термитами сена, приобрести удалось. Ну и ещё пришлось расстаться со своей монополией на торговлю всем везущимся в караване товаром. Тут они вообще упёрлись вмёртвую, не желая передавать ему все права на свой товар.

Так что, добившиеся для себя самого главного, присоединения группы Бугуруслана к каравану и подчинения группы на их условиях, Димон с Сидором устало сидели одни у себя в комнате, за сбитым кое-как из коротких, не ошкуренных жердин столом, и молча пили только что заваренный травяной чай, подслащенный мёдом. Они оба тупо смотрели на то, чем расплатились с ними их новые компаньоны. На то, что собственно и стало причиной столь упорных и трудных переговоров, что бугуруслановцы категорически отказались ему полностью передавать.

Посередине стола зеленела небольшая горка каких-то невзрачных, необработанных драгоценных камней.

— Ну ты и зверь, — недоумевающе качая головой, Димон первым нарушил затянувшееся молчание. — Кто-то вчера мне говорил, что пойдёт на всё, лишь бы они согласились с нами пойти. Что у нас не хватает людей. А тут, чего только не говорил, лишь бы от них избавиться. Только что, прямо нах…й не послал.

Кто бы это мог быть? — вкрадчиво поинтересовался он у молчаливого, сидящего рядом Сидора.

— Так что они говорят? — не слушая, рассеянно перебил тот его.

Сидор, с каким-то обалдевшим, растерянным выражением на лице, пошевелил пальцами лежащие перед ним самоцветы.

— То же самое, что ты и сам не далее получаса назад слышал, — недовольно буркнул Димон. — Ты Сидор совсем тупой, или что? Иль оглох?

Это…, - сердито ткнул он в горку камней своим грязным, с неровно обрезанным ногтем пальцем. — Это изумруды, твою мать, если ты ещё этого не понял. Самые настоящие, банальные, зелёненькие такие изумрудики.

И это наша доля с их полугодовой добычи в шахте. Так сказать, откупное от нас, чтоб никогда больше не приставали и забыли, что они тут сачковали целых полгода и не поднимали кипеш. И если я что-либо понимаю в людях, а это, поверь мне так и есть, то лучше бы нам в другой раз, ни о какой десятине не вспоминать. Уж больно мне глаза этих мужиков не понравились.

Думается мне, что в другой раз проблему платежей они решать будут по-другому, более радикально. Сталью, я бы даже так сказал.

А я жить ещё хочу, — сердито посмотрел он на безмятежного, какого-то ошарашенного Сидора. — Долго! И у меня дома жёны остались. Любимые, между прочим. Две штуки! Ты слышишь, что тебе говорят, глухомать, твою дивизию! И подыхать за какие-то зелёные камни я не намерен.

— Так и знал, — тихо проговорил Сидор. То, что он при этом заткнул разошедшегося не на шутку Димона, он даже не заметил. — Так и знал, что они что-то тут скрывают. Что они здесь что-то ценное нашли. Правда, я думал, будет золото или серебро. А тут оказывается самоцветы. Изумруды!

Мать-мать-мать, — беззвучно, буквально одними губами прошептал он.

— Камни даже лучше, — с философским видом прокомментировал Димон. Выговорившись, он успокоился и теперь с долей ехидства поглядывал на не менее обалдевшего Сидора, в задумчивости так и перебирающего пальцами самоцветные камни. — И стоят, кстати, камни дороже, чем золото, — с удовольствием заметил он. — Так что нам даже повезло. И места в кармане занимают меньше, и на поделки всякие пустить можно. Висюльки в ушки, перстеньки на пальчики, кулончики, брошки и всё такое прочее. Надо только ювелира хорошего подобрать.

Правда, какие-то они все ненормально большие, — недовольно проворчал он. — Придётся колоть. А то всё ухи у моих баб оттянут. Тут не остров Пасха и не Полинезия. Лично мене такое не понравится.

У тебя есть знакомый ювелир? — требовательно ткнул он Сидора кулаком в бок.

А с десятиной это ты ловко ввернул, — расплылся он в довольной ехидной ухмылке. Внимательно разглядывая небольшую горку изумрудов на столе, тут же охотно уточнил. — Назвал бы фиксированную цену, так неизвестно еще, сколько этих камней нам бы тогда с тобой досталось. Один или два. Или вообще ни одного. Обошлись бы пиз…лями.

— Да они сами им цены не знают, самоцветам своим. Никогда раньше дела с ними не имели. Камни и камни, — Сидор неопределённо как-то пожал плечами. Он сам был в шоке и не знал, как и относиться к тому, что лежало перед ним на столе. — Поэтому и назначать им конкретные суммы — сами же и запутаемся, — медленно проговорил он.

Да и они сами отказались так считать. Голову десять раз сломаешь, высчитывая, что и как. А вот так, — растерянно махнул он рукой в сторону небольшой горки изумрудов, — десятина, она и есть десятая часть.

Ну всё, — сгрёб он камни на подобранную из-под стола какую-то грязную, рваную тряпочку, в которую они до того были завёрнуты. — Пошли делами заниматься. Времени осталось мало, а дел ещё полно. Нам завтра с утра ещё и остальные налоги с них собирать. Так сказать, натуральный налог. А потом сразу в дорогу. А ещё надо самим хорошенько упаковаться. А то там какой-то их травник сена всякого непонятного натащил. Бугуруслан мне уже все уши прожужжал, какой он хороший специалист и какие прекрасные у него травы.

Иди теперь, разбирайся ещё и с этим, — уныло вздохнул он. — Как будто я ему ботаник, какой-то. Как будто я что-то понимаю в этих его редких травах.

— Так, я не понял, — перебил его Димон. — Почему остальные налоги завтра, а не сейчас. День только начался, спокойно можно до вечера со всем успеть. А завтра, спокойно по утреннему морозцу и отправимся, уже полностью упакованными.

— Нету, — с сожалением развёл Сидор руками в стороны. — Нету сейчас их травника в крепости. Где-то шляется по горам. Будет только к вечеру. Да и половины того, что они хотели бы взять с собой, сейчас в крепости нет.

Да и под вечер что-то затевать не есть хорошо? Значит, ждём до завтра.

— Да хрен бы с ним, — возмутился Димон. — Нам то какое дело до их травника. Нет на месте — значит пролетел. Идём без него.

— Ты чем слушал, когда мы там внизу ругались? — раздражённо оборвал его Сидор. — Нет на месте ни их травника, ни их кузнеца, который, как ты сам прекрасно должен был слышать, будет тоже лишь к вечеру. И этого где-то носит, — недовольно проворчал он. — А кузнец должен ещё будет проверить подковы у всех лошадей и все телеги, чтоб не сломались на середине дороги. А для этого нужно время. И хватит ли ему одного вечера и всей ночи, я не знаю.

Не хватит — будем сидеть, ждать, пока всё не починит.

— Ах, вот ты кому уступил походную кузню, — понимающе кивнул головой Димон. — А я, честно говоря, прослушал. Ты так ругался, что за твоим матом ничего разобрать нельзя было. Ну, — задумчиво почесал он пальцем висок. — Тут я с тобой согласен, кузнеца у нас нет.

Тогда, ждём-с, — развёл он руками. — Деваться некуда.

Задержавшийся отъезд.*

Следующим утром Сидор встал, как он спросонья посчитал, ни свет, ни заря. Но это только он так думал. В крепости уже давно шла какая-то непонятная, тихая, деловая возня. Может он и встал-то так рано, потому что стал последнее время очень остро воспринимать окружающее пространство и во сне почувствовал какое-то непонятное движение под окном.

Осторожно отодвинув в сторону край своего плаща, которым было занавешено выбитое когда-то в далёком прошлом бывшее на этом месте окно, он выглянул наружу.

Внизу перед домом, где ещё вчера с вечера был собраны пустые телеги, выделенные им для размещения завтра, то есть уже сегодня, отряда Бугуруслана, в предутренних сумерках только начинающего рассвета он заметил смутные тени, по-деловому копошившихся возле чёрного проёма двери подвала соседней башни.

"А вот и люди Бугуруслана, — заметил он несколько знакомых ему по вчерашней ругани мужиков, которые в предутренних сумерках суетливо вытаскивали из подвала башни туго набитые чем-то лёгким мешки.

Возле стоящих вдоль улицы пустых подвод высились уже аккуратно сложенные внушительные горы вытащенного ранее имущества. И судя по тому, с какой скоростью копошились люди, работу закончить они должны были ещё до восхода солнца.

"М-да, — мрачно подумал Сидор. — Хорошо работают. Так глядишь, вовремя и выйдем с утра. Судя же по тому, как быстро и ловко они суетятся, ещё одни термиты выискались на нашу голову. Теперь только уже не лесные, а крепостные. Или подгорные?" — с невольно проскочившим в мыслях раздражением, Сидор душераздирающе зевнул и, приволакивая заплетающиеся от слишком ранней побудки ноги, вяло потащился на улицу. Надо было уже опять привыкать к ранним побудкам.

Спустившись со второго этажа, Сидор, не обращая внимания на суетящихся рядом людей, двинулся к полуразрушенному колодцу в конце улицы. Достав ведро ледяной воды, он скинул с себя рубашку и с довольным уханьем опрокинул ведро себе на голову. Громко отфыркиваясь, Сидор принялся яростно растираться захваченным с собой махровым полотенцем, разгоняя ещё оставшийся в его гудящей, плохо выспавшейся после вчерашнего позднего отбоя голове утренний сон.

Смотреть со стороны за суетливо мечущимися по улице мужиками было весьма занятно.

Не обращая на заинтересованно наблюдавшего за ними Сидора никакого внимания, они, словно муравьи, деловито сновали вокруг, подтаскивая к месту будущей погрузки всё новые и новые тюки и какое-то непонятное снаряжение. Невольное сравнение с муравьями как нельзя точно совпадало с их поведением.

Наконец, устав от непонимания того, что здесь происходит, и почему не грузят, Сидор решил всё ж поинтересоваться, чем они так целеустремлённо тут заняты. Вчера как-то не сподобился узнать, а теперь неожиданно стало остро интересно, чего такого они таскают в этих своих наглухо зашитых матерчатых и кожаных мешках. Что там могло быть такого, что они даже не потрудились с ним поздороваться, будучи всецело захваченными работой.

Наконец-то заметив появившегося словно из ниоткуда, Бугуруслана, Сидор, небрежно помахивая мокрым полотенцем, с заинтересованным видом не спеша направился к нему.

— Доброе утро, — поздоровался Сидор.

— И тебе не хворать, — откликнулся тот, с хитринкой в глазах глядя на него.

— Может, ты мне объяснишь, что у вас тут происходит? — кивнул Сидор на аккуратно сваленные возле каждой подводы тщательно запечатанные тюки с какими-то непонятными значками, нанесёнными разноцветной краской прямо на серую мешковину. — Что это?

— А чего объяснять, — пожал плечами Бугуруслан. — В половине мешков кедровый орех, в тех, что потяжелей, а в другой половине трава разная, лекарственная. Пока мы по твоей милости здесь полгода сиднем сидели, успели хозяйством обзавестись. Нашли несколько безхозных рощ кедрача, набили шишки. Теперь не знаем, куда орех девать. Везти обратно в город, смысла нет. Кто его там купит? А если и купят, то по такой цене, что проще не связываться, — усмехнулся он. — Бросить? Жалко. Чуть ли не месяц, до твоего появления здесь, колупались. Масло надавить? Так пресса нет. Не приобрели ещё.

Лошади вроде бы есть… У тебя, — покосился он в сторону Сидора хитро прищуренным глазом. — Вот и возникает вечный у нас вопрос — что делать? Даже тех пустых телег, что ты нам как бы выделил, не хватит для того, чтобы весь собранный урожай одного только кедрового ореха вывезти. Дай Бог, сотую часть к тебе на освободившееся место погрузить.

— "Ого? — сделал себе зарубку на памяти Сидор. — Сотую? Это сотую? Что же они тут за рощи такие кедровые тогда нашли?" — Настроение сразу испортилось. Стало ещё более понятно, что он потерял.

— А у нас же ещё и обычный, лесной орех есть, — с довольным видом хвастался дальше атаман. — И тоже немалым числом.

— "Твою мать, — чуть не выругался вслух Сидор. — Ещё и фундук! Мать! Мать! Мать!"

— А вот тут, травы разные, — ткнул Бугуруслан пальцем в другой мешок, гораздо больших размеров, чем первый. — Так это для травниц насушили, зелья всякие варить. Для кабатчиков, на напитки их любимые. Для Машки твоей, изобретательницы, — ухмыльнулся он, насмешливо посмотрев Сидору прямо в глаза. — Корень валерьяны, радиолы розовой…, - начал он перечислять, загибая пальцы, но посмотрев на стоящего рядом Сидора, с лица которого медленно сползала улыбка, усмехнулся и опустил кулак.

В общем, в оставшихся мешках, это травы, — безмятежно продолжил он своё перечисления, как бы и не замечая реакции собеседника. — У нас тут есть свой травник хороший, как я тебе говорил. Знает что, где и когда собирать. И что ценится достаточно высоко, чтоб имело смысл корячиться, лазая по скалам.

Хорошее тут место, — как-то непонятно, со странным выражением лица качнул Бугуруслан головой и, подняв взгляд, посмотрел на близкие скалы.

Тут их на удивление много, трав всяких редких и особо ценных, из тех, что на равнине не встретишь, — Бугуруслан широко повёл рукой круг себя, показывая на близкие горы и соседние с крепостью обрывистые склоны долины, с выпирающими кое-где из-под земли каменными пальцами. — Здесь этого сена, возами возить можно, знай только собирай. Вот мы, время не теряли и заготовили, сколько могли, не знали только, как вывезти. А тут ты со своим щедрым предложением присоединиться к каравану, — откровенно ёрничая, прямо посмотрел он на Сидора широко отрытым, прямым и честным взглядом.

"Понятно, — подумал Сидор. — Вот значит, чем они тут ещё занимались полгода, помимо добычи самоцветов и выращивания овса. Хотя, странно, самоцветы же добывать гораздо выгоднее. Хотя… Если у них есть свой травник, то он самоцветы добывать не будет и на овёс ему плевать. У травника, так сказать, другая специализация. А атаман не дурак, чтоб все яйца в одну корзину складывать. И самоцветы, и редкие, дорогие горные травы. И орех, самый разный. И овёс…

Убью суку, — внезапно ожесточаясь, подумал он. — Когда-нибудь точно убью. Это же всё наше должно было быть".

"Интересно, — немного успокоившись, но всё ещё сердито подумал он. — А чего с камнями секретятся? Заявили бы официально рудник, зарегистрировали бы его в Совете, и копались бы там себе потихоньку. Правда, — внутренне тут же усмехнулся он. — Тогда бы с них и налог на добычу взяли. Да с продажи б камней заплатили. А так, не платят никому ни хрена и все денежки в карман".

"От, жулики!" — столкнувшись с такими же, как и сам, настроение у него тут же резко пошло вверх.

А чего не грузите? — лениво поинтересовался Сидор. — Ждёте того самого, щедрого предложения?

— Куда? — настороженно посмотрел на него Бугуруслан. — Телег даже вам не хватает, а вчера мы конкретно так и не договорились. Позабыли как-то, не до того было.

— "Ну да, — хмыкнул про себя Сидор. — Так матерились, что странно, почему вспомнили, что вообще куда-то сегодня собрались".

— Знать бы чуть раньше, так сами бы из города десяток телег с лошадьми пригнали, — Бугуруслан раздражённо хлестал по ноге зажатой в руке, неизвестно как там оказавшейся хворостиной. — А так, ждём лишь твоей команды. А то я тебя знаю, бешеного. Вон вчера как орал, словно тебя без ножа резали. А тут…, - неопределённо мотнул он головой. — Попадёт шлея под хвост, придётся самим же потом и перегружать. Этот мешок положил не туда, ту телегу неправильно занял, эту лошадь не тронь…, - криво улыбнулся он в ответ на внимательный взгляд Сидора. — Так что мы решили лишний раз перестраховаться и пока только вытащить запасы. Чтоб ты, так сказать, оценил, — провёл он рукой, показывая гору сложенных по группам тюков. — Товаров у нас, как видишь, хватает, и мы не будем обузой в караване. По крайней мере, уж на питание то мы себе заработаем. Да и не только, — кивнул он головой, с довольным видом обозревая выставленное возле телег настоящее богатство.

— Шлея, говоришь?

Сидор медленно прошёлся перед сваленным возле телег имуществом, с задумчивым видом рассеянно почесав на подбородке щетину. За время, прошедшие со дня выезда из города, она успела уже изрядно отрасти, и теперь здорово досаждала. Чесалась, зараза, вызывая постоянно чувство лёгкого раздражения, как только он натыкался на неё рукой.

Снова задумчиво почесав заросший щетиной подбородок, он, молча, посмотрел на столпившихся возле мешков бугуруслановцев, хозяев этого груза.

"Надо бы им название, какое общее придумать, — подумал он. — Типа махновцы. А то так и идут у нас с Димоном под кличкой "бугуруслановцы". А это не есть good, длинно слишком".

Ну, раз вы так серьёзно настроены идти с нами в Приморье, то пусть кто-нибудь из вас и расскажет мне, как он это себе представляет. В деталях. А то мы вчера и об этом тоже не поговорили. Как-то забылось за руганью, — поморщился он, вспомнив неприятную вчерашнюю встречу.

Э-э, — мгновенно повеселел Бугуруслан. — Значит так.

Мы сами по себе, вы сами по себе, но идём общим караваном. И когда надо, мы объединяемся, — Бугуруслан, на миг, замолчав, бросил настороженный, оценивающий взгляд на молча глядящего на него Сидора. — Если надо выступить против третьей стороны, против тех же пиратов, ящеров, амазонок или ещё кого такого же, охочего до чужого добра, — атаман недобро покосился на невозмутимого Сидора, — то мы вместе. Если же торговать, то мы порознь. Ты как бы продаёшь нам место в караване? До города дошли и всё, дальше вы сами по себе, мы сами по себе, — жёстким, враз ставшим деловым, холодным голосом уточнил он.

А торговать, как ты сам видишь, нам есть чем. Это вот, наше, — ткнул он рукой в сторону сваленных возле телег мешков. — А это, вот, теперь ваше, — ткнул он рукой в небольшую кучку точно таких же мешков, аккуратно сложенную отдельно, возле двери в подвал башни. — Десятина — оговоренная плата за проезд, как мы и договаривались.

Как видишь, мы считаем честно, — настороженно замер он, ожидая реакции. — Ну, и само собой, какая-нибудь роль в охране, — тут же, практически без перерыва затараторил он. — К примеру, можем взять на себя функции мобильного, ударного отряда: догнать, отогнать, загнать. Лошадей, я надеюсь, ты нам выделишь, — как бы невинным тоном уточнил он, внимательно наблюдая за реакцией Сидора.

— "А лошадушки то наши, видать серьёзно его зацепили, — пронеслась в голове Сидора мгновенное озарение. — Понятно теперь чего они все эти дни возле табунов толклись и от крепости ни на шаг не удалились. На лошадей наших облизываются. Надеялись приобрести по дешёвке. Небось, уже каждый и присмотрел себе по симпатичной коняшке из табунов. И, я буду не я, если они себе и заводных ещё не потребуют".

"Придётся дать. Мобильная группа, пожалуй что, действительно нужна".

"А вот с торговлей, точнее с торговыми и въездными пошлинами в города, я тебя, дружок, сильно огорчу. В своё время…", — неожиданно зло подумал он. Ну, не понравился ему тон, с которым тот разговаривал с ним.

— Да, мужики, — неожиданно рядом раздался хриплый спросонья голос незаметно подошедшего Димона.

Только что вставший, ещё даже не умывшийся, толком не выспавшийся, разбуженный раньше, чем бы ему хотелось, он еле соображал, что здесь происходит. Встав рядом с Сидором, с трудом протирая сонные слипающиеся глаза, отчаянно душераздирающе зевая, он вяло поинтересовался:

Что-то вы дёшево оцениваете свой проезд, ребятки. Два мешка какой-то сухой травы и один мешок ореха, — походя, пхнул он ногой поклажу, сложенную рядом со стоящей возле него пустой телеги. — Ничего получше какого-то сена не нашлось?

Хоть бы денег, каких дали, что ли. Камушков тех же, помельче, — душераздирающе зевнул он, явно так ещё и не проснувшись.

— Что значит, какого-то сена?

Высокий, широкоплечий мужик, с костистым, изрезанным глубокими морщинами, грубым лицом, злобно уставился на Димона, сердито сверкнув чёрными, пронзительными глазами.

Чуть ли не набрасываясь с кулаками на ошарашенного столь бурной реакцией Димона, мужик орал, сиплым, простуженный голосом, и яростно размахивая кулаками чуть ли не плевался Димону прямо в лицо.

— Да этой траве цены нет, а ты её ногами пхаешь! Сначала собери свою и её пхай! Да за ней по всему миру люди гоняются, найти не могут, бешеные деньги плотют. А ты её сапогом!

— Да мы по скалам, всей толпой лазая, все коленки себе поободрали, а ты пхаешься, — тут же бурно поддержали его возмущённые голоса со стороны атаманских людей, толпящихся за спиной мужика.

— Познакомься Димон, — стоящий рядом Бугуруслан насмешливо качнул головой, едва заметно кивнув на разоряющегося мужика. — Наш травник. Прошу любить и жаловать. Зовут — Рим Хабибуллин. Впредь, можешь к нему обращаться запросто — Травник. Рим — это имя. Специально для вас, землян, это говорю. Числительное к имени не приставлять. Ни первый, ни второй, ни третий, ни четвёртый. Запросто может дать в глаз.

А вообще-то мужик — золото. Но, как видишь, — насмешливо заметил он, — не терпит ничего, что хоть как-то уничижительно затрагивает его любимые травки. За них готов удавить любого. Теперь, пока он тебя морально не заплюёт, не успокоится, — усмехнулся атаман, наблюдая, как травник всё больше и больше распаляясь, буквально морально затоптал ошарашенного столь неожиданным наскоком Димона.

— "Колдун, — с тоской подумал Сидор. — Типичный колдун. Чёрные глаза и нос крючком. И сам — чернявая, здоровая дылда под два метра ростом".

— Э… — только и смог что внятного ответить ошарашенный Димон.

Удивлённый столь бурной и совершенно незаслуженной реакцией, он, попытался было извиниться за столь уничижительное отношение к столь ценному и дорогому предмету, о котором до сего момента не имел ни малейшего представления. Но продолжающееся извержение страстей травника ему этого просто не позволило.

Сразу же вставшие на защиту своего товарища, почувствовавшие назревающее развлечение бугуруслановцы, столпились возле места скандала и теперь насмешливо смотрели за тем, как их товарищ, как ему уже казалось, морально изничтожил неуча, как тот сразу же обозвал Димона.

Но где-то, похоже, травник перегнул палку и поначалу шутливо отругивающийся Димон, в какой-то момент вдруг замолчал и теперь молча стоял, угрюмо глядя на прыгающего вокруг него мужика с каким-то спокойным, брезгливым интересом.

— Ну, ты кончил, дылда двухметровая, — тихо, так чтоб его мог услышать только травник, поинтересовался он, поймав секундную паузу в его криках. — Если закончил, то подобрал свои сопли, вместе со своим вонючим букетом, и…, - от сузившихся глаз его полыхнуло таким бешеным гневом, что зарвавшийся травник даже отшатнулся, а возле телег установилось оглушительное, нехорошее молчание, нарушаемое только звоном какой-то мошкары, разбуженной поднявшимся уже солнцем.

— Ты! — ахнул травник. — Толстый, жирный боров, зажравшийся от безделья и жирующий на нашем горбу…

— Чего?

Тощий, словно высохшая на палящем солнце палка саксаула, с тускло-желтоватой, нездоровой кожей и выпирающими на скулах острыми костями черепа, Димон, с отвалившейся от изумления челюстью потрясённо смотрел на что-то орущего ему прямо в лицо мужика.

Подобное обвинение, брошенное в запале, настолько не соответствовало действительности, что Димон, поначалу опешив, неожиданно искренне и весело рассмеялся. Распахнув полы, поспешно накинутой себе на голые плечи куртки, которой он только и успел прикрыться, собираясь на разбудившие его голоса у подвод, Димон, грустно усмехнувшись, показал выпирающие из-под кожи рёбра и впавший живот, сквозь который, казалось, можно было пересчитать позвонки его хребта.

Это меня ты называешь толстым, жирным боровом? — тихо поинтересовался он у травника, с ошарашенным видом, замершего столбом перед ним.

— Нет! — травник неверяще замотал головой, изумлённо глядя на выпирающие, отчётливо различимые рёбра, обтянутые болезненного вида желтоватой кожей. — Этого просто не может быть! С таким истощением не живут.

— Но я-то живу, — грустно усмехнулся Димон, запахивая обратно полы куртки. — И это я ещё отъелся. Ладно, — улыбнулся невесело он. — Мир? — протянул он травнику руку.

— Мир, — улыбнулся, смутившийся мужик. — А насчёт рёбер своих и неправильной шкурки не безпокойся. Я тебя узнал. Ты — Димон. Я тебя подлечу. Я тут таких травок набрал, — заговорщицки подмигнул он Димону, — что они живо поставят тебя на ноги. Да и вообще, — разулыбался он весело, — больше не будет проблем с истощением.

— Ну, ну, — равнодушно заметил Димон, бросив на его плотно набитые мешки с травой скептический взгляд.

— Ты не ну-ну-кай, — мгновенно вскипел травник, заметив косой взгляд Димона. — А то я будто не знаю, как девки нашего брата до истощения довести могут, — ехидно посмотрел он на смутившегося вдруг Димона. — Особенно такие бешеные, как твои.

Да не смущайся ты, — шутливо ткнул он кулаком в бок окончательно растерявшегося Димона. — Деревня наша маленькая. Тут все друг о друге всё знают. И о тебе, и о проблемах твоих, и о девках двух твоих, безбашенных. Успокойся парень, не один ты такой пострадавший. Многие из нашего брата вот также вот сначала связываются с амазонками, а потом страдают.

Поправим, всё поправим, — заметил он Димону, подхватывая свой мешок с травами и закидывая его на подводу.

— Ну вот, всё и решилось, — усмехнувшись, Сидор повернулся к Бугуруслану. — Грузитесь в те подводы, что здесь у нас под окнами стоят. Собственно, они вам вчера и были выделены, только сказать о том забыли.

Чуть попозже ребята пригонят тяжеловозов, что вам выделяются. Никто не ожидал, что вы так рано встанете. Да и выход столь ранний не планировался.

На всё время торговли телеги и лошади будут закреплены за вами. Кормить, поить — всё за ваш счёт. Ухаживать — тоже. Потеряете, по любой причине, — возместите из своего общего кармана, или тот, кто будет виновен персонально.

По поводу мобильной группы, — Сидор замолчал, оценивающе глядя на замершего в ожидании атамана. — Лошадей получите. Но, чуть попозже, когда пригонять с дальних пастбищ тех, что поплоше. Элиту, на которую вы тут облизывались — и не мечтайте.

Оплата? — на миг задумался он. — Как везде. Вы нам овёс с сеном продали по самым высоким ценам, тем, что сейчас в городе, вот и мы вам лошадей по таким же высоким ценам продадим, тем, что сейчас там, в Приморье, — мотнул он резко головой в сторону гор. — Потери, если будут, компенсируете за свой счёт. По окончании, если желаете себе оставить по каким-либо причинам, выплачиваете полную стоимость. Или, возвращаете взятую. Но целую и не покалеченную. Нравится — сейчас пошлю вестового, чтоб отбирали лошадей. Нет — идите пешком и о своей мобильной группе можете забыть. По крайней мере, пока сами не купите себе лошадей уже там, на месте, в Приморье.

Так как? — вопросительно глянул он на атамана.

— Идёт, — холодно ответил тот, внимательно наблюдая за ним. — Нас такой расклад вполне устраивает. Времени смотаться в город и по дешёвке прикупить там пару десятков нужных нам лошадей, я, так понимаю, ты нам не дашь, — кривая ухмылка исказила его губы.

— Правильно понимаешь, — согласно мигнул Сидор, довольный, что его правильно поняли.

— Ну, тогда и говорить больше не о чем, — согласился с ним атаман. — Гони лошадей, а тут уж мы сами разберёмся.

— Стоп, стоп, не гони, — с усмешкой остановил его Сидор. — Могу предложить ещё оружие, если своего нет. Те самые знаменитые двойные ящеровые арбалеты, заодно и с запасом болтов к ним.

Могу и броники наши стеклянные уступить, — заворковал он с хитрой улыбочкой глядя на него. — Правда не по дешёвке и без шлемов, поножей, наручей и всего такого прочего.

Бери, — хитро посмотрел он на атамана. — Бери, пока дают. И за простую такую броньку многие в городе бы удавились.

— У меня столько изумрудов нет, сколько ты за них захочешь, — мрачно процедил сквозь зубы атаман. Пронзительные глаза из-под нахмуренных бровей казалось, полыхнули злостью. — Поэтому, благодарствую за предложение, но мы пока обойдёмся.

Может, как-нибудь потом, — насмешливо уточнил он. — Надеюсь, ты потом не передумаешь нам их продать, мало ли что.

— Идёт, — покладисто согласился Сидор, с удовольствием хлопнув по подставленной ладони. Отказываться от потенциальных покупателей не такого уж и дешёвого, мало и трудно продаваемого товара никак не следовало. — Оставлю тогда здесь в крепости, потом, если что, довооружишься.

— Стоп, стоп, стоп. Куда это вы все так торопитесь, — внезапно вмешался в их разговор какой-то, только что подошедший незнакомый чернявый мужик. — А кузня?

— Что кузня? — удивлённо уставился на него Сидор.

— Где кузня? — опять повторил вопрос мужик.

— Что, где кузня, — определённо тупил Сидор.

— Ты дурочку то мне не валяй, — внезапно разозлился мужик. — Где МОЯ кузня, я ТЕБЯ спрашиваю.

— Познакомься Сидор, — Бугуруслан остановил, собравшегося было возмутиться Сидора. — Рим Халаимов — наш кузнец.

— Татарин? — растерялся от неожиданности Сидор. — Второй?

— Татарин, — ухмыльнулся непонятно с чего вдруг ставший удивительно довольным Бугуруслан. — Но не Второй, а Халаимов. А с числительными ты всё же будь поаккуратнее. Этот, как и тот, за приставку первый, второй, третий и четвёртый к своему имени, могут и в глаз дать.

Это у них легко. Татары! — как бы извиняясь, виновато пожал он плечами, с издевательской ухмылкой посмотрев прямо в глаза Сидору.

— "Колдун, — мрачно подумал Сидор, глядя на здорового, под два метра ростом мрачного кузнеца-татарина, молча глядящего на него. — Ишь, глазом как своим чёрным зыркает! Точно колдун".

"Здесь все травники и кузнецы — колдуны", — тут же вынес он для себя окончательный вердикт.