Горячая встреча…*

Город Кязим в пурпурных лучах заходящего солнца был удивительно красив. Никогда Сидор до того не встречал такой дивной красоты. Даже в кино на земле таких красок Сидор никогда не видел, хотя регулярно просматривал дома на Земле видеоролики о красотах и ландшафтах Земли. Разве что, такие вот зеленовато-жёлтые оттенки старой крепостной стены можно было увидеть…

— Снова к нам в гости, господин барон?

Вопрос удивительно знакомого офицера городской стражи на въездных воротах, которого Сидор никак не ожидал увидеть здесь и сейчас, вернул его мыслями на грешную землю.

— Здравствуйте, господин полусотник, — приветливо поздоровался он с мелкопоместным приморским рыцарем, хорошо знакомым ему ещё по встречам в Приморье, а ныне, как оказалось, подвизавшемся в страже этого города.

Чего никак не ожидал, так это вас здесь увидеть. Какими судьбами?

— Нужда, — с весёлой улыбкой полусотник виновато развёл в стороны руками. — Большая семья требует больших денег. А здесь, не в пример береговым городам Поморья платят хорошо. И что удивительно, вовремя.

— Ничего удивительного, — улыбнулся Сидор. — Там был торговый город, здесь — пограничный. Горы рядом, бандиты, ящеры и всё такое прочее. Риск он как-то дисциплинирует и развязывает кошельки.

— Будто там этого дерьма не хватало, — ухмыльнулся стражник.

Да эти места, по сравнению с прежними — райские кущи и просто удивительно тихое местечко.

Раньше было, — со вздохом, мрачно добавил он. — Теперь…, - безнадёжно махнул он рукой.

Господин барон, — обратился он снова к Сидору. — Не смотря на наше старое знакомство, вынужден вас просить немедленно покинуть город.

— А что такое? — неподдельно изумился Сидор. — На меня что, какая-то бумага в магистратуре выписана, запрещающая мне посещать город, в котором есть моя собственность?

— Нет, конечно, — с виноватым видом стражник мотнул опять как-то непонятно головой. — Не в том речь, что вам что-то запрещают. Нет. Речь идёт о вашей безопасности.

— Тот есть? — от столь неожиданного заявления у Сидора натурально глаза полезли на лоб.

Ничего подобного ранее от стражников он никогда не слышал. И услыхать неподдельную заботу, промелькнувшую в голосе полусотника, ожидал менее всего.

— Что тут происходит? — невольно холодея голосом, сухо поинтересовался он.

— Пореченские татары гулять изволят, — с обречённым вздохом признался стражник. — В городе неспокойно. Вторая неделя пошла. Никакого сладу нет. Пытались вразумить, — стражник невольно коснулся старого, уже плохо видного на лице, практически сошедшего синяка, охватывающего у него чуть ли не пол лица, и снова тяжело вздохнул. — Вот что получилось, — невольно пожаловался он.

Сидор с изрядной долей сомнения покосился на того. Лезть в заведомую драку с незнакомцами не хотелось, но и уехать, не посмотрев свой дом, было глупо. Настроение стремительно портилось.

— Их что, так много, что вы не можете с ними справиться? — мрачно полюбопытствовал он.

— Да не то что б очень, — проворчал стражник. — Два десятка всего. Но злые, черти. Что-то у них там в их делах не заладилось, вот они ко всем и цепляются. И особенно не любят дворян, должен вам сказать, господин барон. Очень, — подчеркнул он, со значением глянув ему в глаза. — Особенно последние дни.

— Ещё когда только здесь появились, ещё было ничего. Но потом, они, кажется, с кем-то о чём-то не договорились. Вот с тех пор и гуляют.

— Стёкла бьют в витринах лавок, женщин на улице задирают, пляски устраивают для всех. Кто хочет, кто не хочет — неважно. Они гуляют, значит, и все остальные обязаны танцевать вместе с ними.

— Рыцаря тут одного, давеча, что отказался подчиниться в их бесчинствах, и попытался было вступиться за честь своих дам, раздели догола и батогами гнали до соседнего города. Босиком по холодной земле. И там бросили побитого. Чуть до смерти не замёрз, бедняга.

— А женщины? — насторожился Сидор. — Они что, оскорбляют местных женщин?

Когда в этих краях вопрос касался женщин, варианты развития дальнейших событий были однозначные. Виновные, в конце концов, всегда оказывались на виселице. И не важно, какое насилие было произведено ими. Реакция на неё была одна — верёвка. А участвовать в самосуде, куда их неизбежно вовлекут, не хотелось.

— Да не то что бы оскорбляют, нет, — растерянно полез чесать затылок стражник. — Внешне то, как раз все приличия соблюдены. Пригласили то вежливо, со всем выказанным уважением.

Другое дело, что рыцарю что-то в приглашении не понравилось. А скорее всего, просто не понравились рожи этих бандитов. Вот он им и высказал, всё, что он о них думает. Те, естественно, обиделись. И батогами-то его и поучили вежливости, как с порядочными людьми себя надо вести какой-то мелкопоместной шляхте.

А девчонки его потом жаловались на другое, — вдруг неожиданно широко улыбнулся стражник. — Что ноги до колен стёрли, пока пляски плясали до утра. И что их теперь от одного только вида самого дорогущего вина и от фруктов с пирожными тошнит. Ну да это дело молодое, — с видом глубокомысленного старца, важно произнёс стражник.

Однако рыцарь жалобу в магистрат всё-таки подал. Да толку то, — мрачно констатировал он. — Нас, стражи пять десятков всего, и соваться под тяжёлую руку татар, мы не будем. Жизнь ещё дорога. А они немного ещё погуляют и далее поедут. Они не местные, чужие здесь. Ждут кого-то, как я понял из их разговоров.

— Двое на одного — это вам мало? — насмешливо посмотрел на него Сидор. — Что-то не узнаю я вас, господин Победняк. Раньше вы были более решительный.

— Я и сейчас решительный, — стражник раздражённо коснулся своей желтоватой, в следах ещё не до конца сошедших разводов, половины лица. — Только вся моя решительность разбивается о приказ начальства татар не трогать. Мол, пусть гуляют.

Они столько денег каждый день в кабаках оставляют, что наши, заправляющие последнее время всем в этом городе кабатчики, решили: "Пусть оставят свои деньги у нас, чем достанутся кому-то ещё. Вот нас и не пускают наводить порядок".

— А наведёшь? — с любопытством посмотрел на него Сидор.

— По крайней мере, попытался бы, — отвёл взгляд в сторону стражник. — А там, дело покажет.

— Ладно, — понимающе усмехнулся Сидор.

В голосе стражника не было ни малейшей уверенности в том, что у него хоть что-то получится. Поэтому дальше терзать несчастного служаку не стоило. Чего его расстраивать. И так всё ясно. Тот больше хорохорился, чем был уверен в том, что справится.

— Я, пожалуй, всё же на денёк к себе заскочу, — кивнул он стражнику на прощанье. — Надо дом посмотреть и как идут дела с ремонтом. Да и вообще, интересно глянуть на этих страшных татар. Никогда до того не видел, как они гуляют, эти неизвестные татары, — ухмыльнулся он, кивком головы прощаясь с остальной стражей.

— Век бы их не видеть, — донёсся ему в спину чей-то тихий голос от сторожевой будки у въездных врат.

— "По крайней мере, надо бы проверить те ли это, кого я ищу. Хотя, сразу можно сказать — не похожи. Наши дебошей не устраивают. И уж тем более не заставляют чужих молодых бабёнок танцевать всю ночь. Да и денег у наших нет, чтоб так гулять".

Впрочем, тут он был не прав. Встретиться с пореченскими татарами, когда те "отдыхают", никто в здравом уме и врагу бы не пожелал. Управы, как правило, на них не было. Как не было и тормозов у этой, довольно безбашенной публики. А уж когда те — "гуляли"… вообще лучше было к ним не соваться.

Настроение испортилось. Случись с ними сейчас случайно встретиться на улице, придётся драться, без вариантов. А драться категорически не хотелось. Сегодня они встали ещё до света и весь день без остановки спешили в город, торопясь успеть до заката.

Успели, блин. А тут такой сюрприз — вполне вероятная драка с какими-то отморозками.

— Что такое не везёт и как с этим бороться, — мрачно пробормотал он. — Но делать нечего, надо ехать. Не ночевать же под стенами города, испугавшись каких-то дебоширов, — вяло пошутил он. — К тому ж…, - Сидор оглянулся назад, на свой небольшой караван.

— М-да, — глубокомысленно изрёк он. — Кажется, это я один такой здесь из себя весь миролюбивый и толерантный.

На довольные физиономии немногочисленного отряда у себя за спиной следовало бы посмотреть. Те явно собирались нарываться на драку, доставая заранее спрятанные в перемётных сумах лошадей специально как раз на такой случай приготовленные крепкие деревянные палки и поудобней укладывая их на луки сёдел.

Похоже, что драться придётся, сомневался лишь он один.

— Вот всегда так, — мрачно констатировал Сидор с видом истинного философа. — Что за народ вокруг собрался. Никакого миролюбия. Что ни город — обязательно драка.

— Нормально, — донёсся чей-то весёлый голос из конца их небольшого каравана. — Перед сном разомнёмся. А то уже два дня в Приморье, а ещё ни одной драки не было. Непорядок.

— Пить, так пить, пробормотал котёнок, которого несли топить в пруду, — флегматично отозвался Сидор. — Ну что ж. Раз процесса нельзя избежать, придётся его возглавить.

Где там моя палочка-выручалочка.

Вот она, моя палочка-выручалочка.

Сидор с довольным видом нежно провёл рукой по отполированной частыми прикосновениями гладкой ручке небольшой аккуратной палицы, внешне удивительно похожей на самую банальную скалку для раскатывания теста, и небрежно приподняв, прислонил её к правому плечу.

Поехали, братцы. Покажем местной татарве, где русский дух, где русью пахнет.

И легонько постучав скалкой по крышке пулемётного броневика, послал тачанку вперёд. В городе у Сидора было много дел, и задерживаться надолго в воротах не стоило. Да и спать хотелось жуть, как, всё-таки встали рано, а до дома ещё не добрались. Да и завтра надо было бы пораньше встать и заскочить в своё имении здесь в горах. Проверить, как там идут дела.

Да и вообще…, кулаки чесались.

Сидор почувствовал лёгкий азарт, что по опыту он знал, являлось непременным предзнаменованием близкой крепкой драчки.

Утро…, недоброе…*

Всё же, хоть и нет у его дома здесь пока ещё нормальной мебели, а всё одно, лучше просыпаться под своей крышей, хоть и на полу, чем на свежем воздухе, да под дождичком, или даже под утренней росой.

Открыв глаза, Сидор долго ещё лежал в темноте, нежась в нагретой за ночь постели из брошенного на недавно настеленный свежий пол овчинного кожушка и толстого овечьего одеяла, сверху. Дом ещё спал. Было тихо, и Сидор с неохотой вспомнил вчерашнее.

Сразу заныл подбитый вчера глаз, легонько дёргая тупой болью. В ухо тут же стрельнуло и настроение сразу поднялось. Славно вчера кулаки почесали, ничего не скажешь.

Пробраться аккуратно к своему дому и там переночевать, спокойно их отряду не дали. В одном их боковых улочек, которыми они тихо пробирались в свою часть города к Сидорову дому, их отряд всё же наткнулся на каких-то "гуляющих" отморозков.

Каким ветром их занесло в тот тёмный переулок, одному Богу известно. И что им там было надо — тоже осталось покрыто мраком, потому как едва завидя друг друга, обе группы не сговариваясь, молча, устремились навстречу друг другу. И разлившаяся уже к тому времени вокруг чернильная чернота позднего осеннего вечера сыграла с ними плохую шутку.

В том, что встретились свои, они разобрались, лишь только когда изрядно начистили друг другу морды. И лишь после того, принялись разбираться, с кем встретились и чего от них хотят.

И с удивлением обнаружили знакомых парней из Гуано. Переселенцы с равнины, нанятые на время, пока их не сменит там очередная смена дежурных егерей, пришедшая на смену погибшему гарнизону.

А после была грандиозная примирительная пьянка, как обычно затянувшаяся чуть ли не до утра. А потом, не дожидаясь её окончания, Сидор ушёл к себе в комнату спать.

И сейчас пытался встать, лениво почёсывая тупо ноющие после вчерашней драки бока. Ничего не скажешь, весело они вчера добрались до дома.

Сидор осторожно потрогал лицо. Вроде, все зубы целы.

Распухшие губы торчали на лице, словно два надутых воздухом мешочка. Славно Травник вчера съездил ему по физиономии, пока они не разобрались кого мутузят.

— "Но, ничего, — мстительно ухмыльнулся он, вспомнив торчащее далеко в сторону багровое, оттопыренное ухо Травника. — Я ему тоже от души врезал. Теперь знать будет, как приставать к мирным прохожим в тёмном переулке. Гулёна, блин".

— Проснулся?

Гулкий, эком отозвавшийся от углов в комнате голос Кузнеца, громом прогремел у Сидора над головой

— Блин, — со стоном Сидор схватился за голову. — Нельзя ли потише. Народ спит ещё, а ты в полный голос орёшь.

— Народ проснётся, потому что народу пора вставать, — с усмешкой отозвался тот, входя в комнату и закрывая за собой дверь. — Надеюсь, ты не будешь спать до обеда, как здесь у всех дворян принято.

— Ну, — Сидор с удовольствием душераздирающе зевнул. — Принимая во внимание, что я не природный дворянин. То бишь, не урождённый, — с очередным зевком, лениво уточнил он. — То спаньё до обеда мне не грозит. Особливо с такими побудчиками, — сердито покосился он на кузнеца.

— Нам, гагарам, надо пропитание своё в поте лица свово зарабатывать. Потому, встаю.

— Вставай, вставай, — поторопил его кузнец. — Которую неделю торчим в городе, тебя дожидаючись. А тебя всё нет и нет. Непорядок. Так что вставай и поехали.

— Ка-кх-м, — закашлялся удивлённый Сидор. — А мы что? Договаривались о чём-то конкретном? Куда это поехали? Я никуда сегодня не собирался. По крайней мере с тобой.

— Нет, — улыбнулся кузнец. — Не договаривались. Но мог бы и пораньше приехать и мы б с тобой тут договорились. Чё те там в Ключе делать? Тут твоё место. Тут ты владелец огромных земельных угодий. А там влачишь жалкое существование и бьёшься с Советом за право засеять пшеницей жалкий клочок землицы для собственного пропитания, а тебя гнобят.

— Непорядок это. Тебе надо перебираться сюда.

— Понятно, — глубокомысленно изрёк Сидор. — Вам понравилась моя усадьба в горах и вы положили на неё глаз.

— Не дам. Сразу предупреждаю. Не дам! — рявкнул он на кузнеца. — Обнаглели вы парни. Словно своего мало, всё на чужое покушаетесь.

— В чужом саду и яблоки вкусней, — гулко расхохотался в пустой комнате кузнец.

— Собирайся! А по поводу твоей усадьбы в горах разговор долгий будет. Если будет вообще, — ухмыльнулся он. — Если договоримся.

— Нам есть о чём договариваться? — вопросительно поднял бровь Сидор.

— А то.

— Ты давай, давай, собирайся, — кузнец быстро направился к двери. — А я пойду народ подымать. День впереди короткий, зимний. А нам надо ещё много чего успеть.

— И вообще, пора из города сваливать, а то местные на нас уже что-то чересчур искоса посматривать стали. Уже и золото наше их не устраивает, словно мы его у них украли.

— А разве нет? — Сидор бросил на кузнеца насмешливо вопросительный взгляд.

— Кстати, — не отвечая на подначку, кузнец взялся за ручку входной двери. — По твоей земле, у нас есть к тебе пара дельных предложений. Опять же, в свете наших прежних договорённостей.

— "Господи! — Сидор схватился за голову, провожая взглядом быстро вышедшего из комнаты кузнеца. — За что мне такое наказание? Опять эти татары. Опять! Как я надеялся, что они свалили куда-нибудь. За море, к примеру, на другой континент, на Луну, в конце концов. Куда угодно! Нет, они меня точно изведут своими "выгодными" предложениями. Бизнесмены, блин".

Дорога от горной усадьбы до города Кязим была не раз Сидором езжена, ещё в бытность его в этих местах в прошлые разы. Так что, согласившись с кузнецом выехать пораньше, чтобы ещё до полудня добраться до нового места жительства, он не ошибся.

Солнце не успело ещё толком подняться над горизонтом и добраться до зенита, а весь их многочисленный теперь отряд, уже поднимался по широкой пологой дороге, ведущей от городского тракта к разрушенным столбам его горной усадьбы под Кязимом.

С учётом присоединившихся к ним двух десятков дожидавшихся Сидора в городе друзей Кузнеца с Травником и подтянувшегося с перевала Басанрог обоза с товарами для Приморья, их насчитывалось уже более двух сотен душ.

За всеми этими пертурбациями с отменой и разрешением на торговлю на Басанроге, было понятно что и дальше возможны всяческие подобные препятствия. Поэтому следовало заранее проверить и отработать все возможные маршруты движения обозов, на случай очередных неприятностей. Тем более что подвернулся такой удобный случай посетить Кязим — проверка хода дел по ведению восстановительных работ в усадьбах де Вехторов в Кязиме и рядом в горах.

В горной усадьбе уже ждали.

Вчера вечером к повороту дороги, ведущему в горную усадьбу от большого тракта с перевала, подтянулся припозднившийся, медленно плетущийся обоз, и сегодня утром отряд Сидора догнал их на горной дороге.

К вечеру были на месте. Поскольку приехали поздно, все дела отложили на утро.

Ночь пришлось провести на голых камнях. Несмотря на вчерашнее предупреждение, что с перевала пришёл обоз, усадьба оказалась фактически не готова к приёму такого большого наплыва постояльцев. Полторы сотни человек из отряда охраны торгового обоза, полтора десятка охранявших Сидора ящеров, двадцать егерей из сапёрной группы, да ещё два десятка левобережных отморозков из пореченских татар, увязавшихся в компании с обоими Римами следом за Сидором из Кязима. Этого оказалось слишком много для хоть и не маленькой, но полностью разрушенной усадьбы.

По какой-то непонятной причине там до сих пор не было восстановлено ни одного здания, в отличие от города, и разместиться на постой оказалось негде.

— "Интересно! — отметил для себя Сидор, когда Мишка Запрудный, оставленный при последнем посещении здесь за коменданта, принялся деловито размещать прибывших людей, отводя им для сна одни лишь голые стены, даже без потолка. — А почему до сих пор здесь ремонт не сделан? Деньги были дадены. Без счёта, то есть — много. Рабочие местные здесь есть, готовые подрядиться буквально за гроши. И недостатка в них тоже нет. Так почему никто тут не работает? Единственно, что сделано — от мусора территория более-менее расчищена. И всё?".

И это всё? — озвучил он мучавший его всё это время вопрос.

В сгустившихся уже сумерках, Сидор окинул раздражённым взглядом виднеющиеся вокруг руины.

— Повторяю вопрос. Мишаня, это всё? Это, вот это всё, — широко повёл он кругом рукой, — результат нескольких месяцев твоей здесь работы? — сердито повернулся он к коменданту усадьбы.

— Сами вы как, тоже на камнях спите?

Не! — небрежно отмахнулся Мишка сразу от всех претензий Сидора. Сердитое возмущение своего непосредственного начальства скатилось с него, как с гуся вода. — Сами мы спим, как положено, как белые люди. А вас мы, честно говоря, так скоро не ждали. Потому толком и не подготовились. Ты ж не писал, что скоро будешь. Так что — не обижайся.

Чего? — неподдельно изумился Сидор. Подобной наглости он совершенно не ожидал.

Полгода — это так скоро?

— Вообще-то у меня была такая мысль, подготовить одну, две казармы на сотню, другую человек, — невозмутимый Мишка в задумчивости полез чесать затылок. — Думал, как не думать. Да потом дела всякие отвлекли. Но о делах завтра. Сейчас уже поздно, так что завтра посмотрим, куда вас разместить. Сейчас переночуете в походных условиях, а завтра с утречка разберёмся.

— Ну-ну! — многообещающе покосился на парня Сидор.

Он тоже устал от всей его болтовни, да и день выдался тяжёлым. Хотелось просто отдохнуть, потому, как сил ругаться, или спорить, не было. В конце концов, ещё одна ночь, проведённая на голых камнях, мало чего изменит.

— Завтра, так завтра, — покладисто согласился он. — С утра покажешь, что за дела тебя так отвлекли, что ты не выполнил того, за чем тебя здесь оставляли. А пока спать пошли, — мрачно согласился он, чувствуя, что и сам начинает понемногу засыпать прямо на ногах, настолько его вымотал тяжёлый подъём в усадьбу.

Последний перед усадьбой участок дороги оказался сильно разрушен за прошедшее время когда за дорогой не следили. И добираться пришлось по полностью разрушенному старыми оползнями крутому скальному откосу. Так что тяжелогруженые воды на последнем разрушенном участке дороги пришлось вытаскивать в гору чуть ли не на плечах.

К тому же, путешествия по пыльным дорогам Приморья имели свои некоторые особенности в виде страшно досаждавшей людям неистребимой пыли, и непривычных людей быстро выматывали, особенно первые дни. А по прошлому опыту Сидор прекрасно знал, что в такую тяжёлую дорогу надо втягиваться постепенно. Тогда она становилась, как бы незаметна и уже так не выматывала.

Обустройство походного лагеря дело было привычное и с ним быстро справились. Так что, выставив дополнительные посты часовых, большой, с трудом разместившийся в развалинах усадьбы большой обоз, очень скоро погрузился в сон.

Утро красит…*

Как всегда в таких случаях, когда с вечера что-то сделано не так или неправильно, Сидор встал раздражённым. От лежания на голых камнях встал он не выспавшийся, с больной головой, ноющими костями всего тела и, откровенно говоря, злым, как собака.

И что больше всего его бесило — в том, что он так толком и не выспался, была чисто его вина. Он умудрился забыть на нефтебазе свой большой и толстый походный спальник из шерсти горных быков, или яков, по местному, который всегда спасал его от походных неудобств. И вспомнил об этом, лишь здесь, когда устраивался уже на ночь.

А ведь спальник был чудо как хорош. Помимо того, что в нём зимой на снегу невозможно было замёрзнуть, а летом он великолепно спасал от жары, так он ко всему прочему ещё, как оказалось, он и защищал человека от всяческих мелких кусючих насекомых, в обилии водящихся в местной, сухой почве.

Только сейчас он наконец-то понял, что же такого пытался ему втолковать старый горец, когда за бешеные деньги два года назад буквально всучил ему этот спальник. Понял то, во что ни тогда, ни потом так и не поверил, небрежно отмахнувшись, и в чём этой ночью убедился на собственной изрядно покусанной шкуре.

Оказывается, любая местная вошка обходила десятой стороной начинку, из которой был пошит тот спальник. И теперь, привыкнув за всё это время к отсутствию насекомых, он яростно чесался, раздирая кожу чуть ли не до крови, злобно костеря самого себя за собственную забывчивость.

— "Надо найти того старого горца и выпытать у него секрет начинки, и наладить у Беллы в швейной мастерской пошив таких спальников, — яростно почёсываясь, думал Сидор. — Как егеря спят среди всей этой гадости? Шкуры у них что ли дублёные?"

— Чешешься? — поинтересовался у него за спиной знакомый насмешливый голос. — Сказал бы сразу что новичок, я бы тебе трав дал от местных мелких паразитов. Сразу бы спокойно уснул.

— А чего сразу не дал? — раздражённым голосом поинтересовался Сидор, принимая из рук Травника маленький пакетик с каким-то серым порошком, и обильно стряхивая его на себя, на постель, где ночевал, и густо посыпая рядом, куда только мог дотянуться.

Травить, гадов надо, травить. Не мог сразу предложить? — сердито проворчал он.

— Ещё чего! — тут же возмутился Травник. — Стану я свои ценные травы просто так на всех разбрасывать! Ты знаешь, сколько стоит тот пакетик, который ты так небрежно, не скупясь, рассыпал по земле? Два золотых!

— Что? — натурально вытаращился на него Сидор. — Ты с ума сошёл.

— Думаешь, овсяница овечья везде растёт? — сердито проворчал Травник. — Да её пока найдёшь, половину гор излазаешь, все ноги отобьёшь, — теперь уже совсем раздражённо добавил он. — Такой пакетик зелья иному на месяц хватит, а ты весь его рассыпал за раз, транжира.

— Овсяница это то, от чего все эти твари дохнут? — догадливо покивал головой Сидор, невольно принюхиваясь к запаху сушёной травы. — Фу! — брезгливо отворотил он нос в строну. — Ну и гадость! И эта вонючка что, действительно такая редкость?

— Действительно, — согласно кивнул головой довольный произведённым впечатлением травник, с насмешкой глядя на брезгливо поморщившегося Сидора. — Не морщись, не морщись. Она воняет только пока свежая, до года. Потом запаха не чувствуется. Но свойства сохраняются ещё не менее двух лет. Так что чем она дольше лежит, тем трава ценнее.

Но это ещё что. Хуже то, что она редко встречается и плохо разводится. Сколько люди не пытались её выращивать у себя дома на огородах — мало у кого получалось. Да и если что получается, то по свойствам намного хуже дикоросов.

— Ага! — наконец-то повернулся к нему Сидор, перестав расчёсываться. — Помогла твоя вонючка, — довольно заметил он.

— И сколько я вонять буду этой гадость? — раздражённо поинтересовался он.

— Пять минут, и она окончательно выветрится, — отмахнулся от его раздражения травник. — Потерпи чуток. Зато потом двое суток ни одна тварь близко не подойдёт.

— М-да? — подозрительно глянул Сидор на блеснувшие хитринкой умные глаза татарина. — Врёшь, поди?

— Вру, — не выдержав, открыто заржал травник. — Всё, — вытирая слёзы, махнул он рукой. — Месяц можешь ни о чём не беспокоиться, только если не смоешь с себя и с одежды весь без остатка порошок. А это — вряд ли. Больно уж она едкая.

Вдруг насторожившись, Сидор более внимательно принюхался к запаху.

Слу-ушай! — хлопнул он травника по плечу, весело оскалясь. — А ведь такая трава у тебя точно растёт. Я знаю. Я после твоего бегства за хребет был у тебя дома, на твоём питомнике. И у тебя там, на грядках растёт точь в точь такая же травка, как эта. Запах — один в один. Тут ты меня не проведёшь.

— А ты что, пёс-нюхач? — недовольно огрызнулся травник. — Ты что, уже травы по запаху стал отличать?

— Ну, такую вонючку ни с чем не перепутаешь, — довольный Сидор подбоченился. — Небось, на вес золота продаёшь? — весело оскалился он. — Два золотых за пакетик, говоришь?

Сидор с заметно большим интересом посмотрел на пустой бумажный пакетик у себя в руке, что-то про себя прикидывая.

— Интересно. А в обозе у нас случайно такой травы нет? — неожиданно заинтересовался он.

На несколько минут он глубоко задумался, вспоминая не встречался ли он в везомых с собой мешках трав с подобным запахом.

— А ведь точно нет, — с разочарованием пришёл он к окончательному выводу, так ничего и не вспомнив.

Тогда, слушай, солнце моё, — с усмешкой обратился он к Травнику. — Есть предложение….

— Нет! — жёстко отрезал травник. — Знаю я твои предложения. Поэтому, перебьёшься! Сам продам, и в посредниках не нуждаюсь.

— А кто говорит о посредниках? — тут же сделал невинное лицо Сидор, как будто не он только что сам собирался предложить травнику именно это.

— И много продавать, тоже не буду, — тут же добавил травник, настороженно глядя на того. — Много продавать — цены сбивать. А мне вкалывать за гроши в своём питомнике — нет интереса.

— Скажи, — отвлёк его от скользкой темы Сидор, — а у тебя что, все травы такие же ценные?

— Надо посмотреть что ты привёз, а потом и сказать можно, — раздражённо передёрнул плечами травник. — Я тут с ребятами поговорил. Они сказали, что в крепости пожар был. Сгорело много чего.

Сгорела вся трава, что была у тебя в подвалах под единственной бывшей целой башней, в крепости, — уточнил Сидор. — Так что с тебя причитается за башню. После пожара её пришлось всю разобрать по камешку — грозила обвалиться.

— Что же у тебя за башни такие? — насмешливо ухмыльнулся травник. — Если б новая сгорела, то ещё бы поговорили, а старая…, - он насмешливо отмахнулся рукой. — Старая и так рухлядь была, на честном слове держалась.

К тому же она вообще не твоя, не ты строил. Так что претензий не принимаю, — усмехнулся он.

— Если бы не твой пожар, то эта рухлядь ещё бы простояла сто лет, — без тени улыбки, суховато возразил Сидор. — И в следующий раз потрудись пользоваться собственными помещениями. А если ещё раз замечу, что хранишь там что-либо без спроса — конфискую. Учти на будущее. Жечь не буду, больно уж у тебя травы твои ценные. Но конфискую обязательно. И сам продам.

— Пожар не мой, — мгновенно взорвался травник.

— Но-но-но! — остановил разгорающуюся прямо на глазах ссору тихо подошедший сзади кузнец. — Вы ещё подеритесь из-за ерунды.

— Эта, так называемая ерунда мне в пять тысяч золотых встанет, — сердито огрызнулся Сидор, поворачиваясь к нему. — И что-то я не слышал, чтобы ящеры каменщики мне по дружбе скостили цену на работы по её разборке, а потом по восстановлению этой рухляди, как он её назвал, — сердито кивнул Сидор на травника. — Всё как раз наоборот. Знают, что надо делать и деваться некуда, так такие цены вздули, что на эти деньги можно три такие крепости отгрохать.

— Прикормил, так теперь сам и разбирайся, — огрызнулся Травник.

— Ну и отгрохай, — флегматично согласился с травником кузнец. — А эту рухлядь брось. На кой она тебе. Возни больше чем проку.

У тебя что, денег мало? Вон, какой караван с собой притащил. А ребятам жалко дать немного деньжат заработать?

Хоть они и твои клановые ящеры, так теперь им что, за так на тебя вкалывать?

Несколько долгих, томительных минут между ними царило ничем не нарушаемое молчание.

Тихо переведя дух, выпустив из груди перехваченный от ярости воздух, Сидор сделал осторожный, медленный вдох. Объяснять что-либо людям, не желающим ничего знать, кроме своих собственных интересов, было бесполезно. Всё одно ничего не докажешь и не объяснишь, только дураком себя выставишь.

— Я получил письмо от вас двоих, — монотонно, без эмоций, негромко проговорил Сидор. — Вы писали, что вам надо сообщить мне что-то сверх срочное и архи важное.

Я бросил все дела и примчался сюда.

И что в итоге я имею? Один мне в морду кулаком тычет, зубы до сих пор ноют, а другой в карман норовит залезть.

Будьте любезны, господа, объяснитесь. Зачем вы меня вызывали? Да ещё столь срочно?

— Эк ты, официально-то как, — недовольно поморщился Травник. — Не нравится правда то? Так она никому не нравится. Морщись, не морщись, а принимать её надо такой, какова она есть.

А зубы что, — Травник осторожно потрогал багровое, не принявшее ещё нормальный размер своё ухо. — Зубы твои пройдут, как и моё ухо.

— Так что у вас за дела? — тихо перебил Травника Сидор, никак больше не отреагировав на его слова. — Говорите быстрей, раз уж здесь собрались оба два. А то мне надо своими делами заниматься. Вот, — кивнул он на аккуратно сложенные кучи камней возле какой-то полуразрушенной стены, — надо ещё проверить, как работы по восстановлению идут. Дел полно, а вы меня задерживаете.

— Э! — мгновенно воодушевился кузнец. — Тут такое дело. Собственно, оно тоже связано с восстановлением твоей усадьбы, а точнее с восстановлением одного механизма, действовавшего когда-то здесь.

— Какого? — сухо поинтересовался Сидор, на удивление не выразив ни малейшего интереса.

Казалось, после ссоры он как-то разом охладел к собеседникам, и было видно, что разговор его даже начинает немного тяготить.

— Речь пойдёт о восстановлении твоего водохранилища и поливных земель ниже плотины, — поторопился уточнить кузнец, словно куда-то торопился.

Травник, демонстративно не принимая больше участия в разговоре, молча, стоял рядом и косо посматривал на мрачного, отстранённого Сидора. Причину мрачного настроения того он откровенно не понимал, но неожиданно поймал себя на мысли, что чувствует какое-то странное неудобство, словно ненароком обидел не такого уж и плохого человека. А вот где и в чём, никак понять не мог.

— В общем, мы тут со своими ребятами полазили по норам вокруг водоёма. Там-сям. Посмотрели что, да как, и в каком всё состоянии, — быстро, речитативом вещал меж тем кузнец. — И вот что я тебе скажу. Восстановить и водоём, и водотоки, и все механизмы на плотине и каналах — можно. Сложно, но можно. Надо только немного взрывчатки, много времени, кузницу хорошую и десять человек нам в помощь, помимо тех, что у нас уже есть.

— Если вам это раз плюнуть, то почему никто здесь до сих пор того не сделал? — сухо переспросил Сидор. — Они здесь что, совсем тупые, по-твоему? Или вы шибко умные? Вода в этих краях на вес золота, а вы говорите, что поливную систему легко восстановить. Местные, по-вашему, что, ленивые идиоты? Не похоже.

— Не всё так просто, — недовольно проворчал Травник. — Можно, не значит легко. Говорят же тебе — работа довольно сложная. И крайне трудоёмкая. И одними лопатами ты тут ничего не сделаешь. Очень много тяжёлого физического труда. И грунт, который надо копать, здесь не песок и даже не глина. Скальный грунт, будь он неладен.

Работать надо со взрывчаткой. И видимо из местных никто с ней толком дел не имел, или не хотел иметь, в отличие от нас. И даже нам это не раз плюнуть. Нам самим, прежде чем сюда соваться, надо ещё раз всё хорошенько продумать и обмозговать.

Ну а пока тебя не было, мы тут подсуетились чуток и прикупили потребное количество тротила.

— Чего? — брови Сидора изумлённо поползли вверх. — Чего прикупили?

— Ну да, — раздражённо посмотрел на него кузнец, — тротила. А что такого?

Правда пришлось смотаться чуть ли не к устью Лонгары и самим разбирать там старую морскую мину, выставленную трофейщиками на продажу. Как мы при том не подорвались, ума не приложу. Но ничего, за пару недель справились.

Так что, если мы с тобой договоримся, то водоём и систему полива на нижних поливных землях мы тебе восстановим.

— Что вам надо? — сухо, без тени эмоций спросил Сидор.

В альтруизме своих собеседников он ничуть не обольщался. Если те что-то предлагали, то, значит, давно уже просчитали свою выгоду. И она была явно немаленькая, раз оба Рима так настойчиво подкатывали к нему со своим предложением.

— Нам надо часть твоих поливных земель в долгосрочную аренду и бесплатно вода из водохранилища для полива, — недовольно проворчал травник.

Собираемся создать здесь, на твоих землях свой кедровый питомник. А здесь — чтобы из-за хребта никто до нас тут не дотянулся, — уточнил он. — Тогда за пару лет мы выполним свои обязательства по договорам и сможем спокойно вернуться домой, не возвращая полученные деньги.

Есть способ, — уверенно заявил он Сидору. — Говорить сразу, что и как не буду, чтоб не сглазить. Но поверь, способ такой есть. Правда, довольно трудоёмкий и требующий много сил, знаний и времени. И помимо всего этого ещё и спокойных условий работы, чего мы точно не получим там, у себя дома. Там спокойно работать нам не дадут. Так что, если с тобой договоримся, можем и для тебя кое-что сделать.

К тому ж, мы тут с местным народцем плотно пообщались на данную тему, пока гулеванили в городе, поговорили с разными заинтересованными лицами. Так вот.

Местные говорят, что здесь и с налогами не сильно то прижимают, да и вообще, посвободнее, чем у нас будет. Так что можно хорошо развернуться. А прикрываясь твоим баронским именем, так, тем более. А сбывать выращенное будем туда, за хребет, — мотнул он головой в сторону подымающихся сразу за полуразрушенной оградой скал. — К нашим на равнину. Там сбыт гарантирован.

Колоссальный сбыт! — со значением поднял он вверх указательный палец.

Ничего сразу не отвечая, Сидор задумался на пару минут, а потом поднял на двух друзей ничего не выражающий холодный взгляд.

— И сколько вы хотите? — тихо поинтересовался он.

— В пополаме, — расплылся в улыбке довольный травник. — Тебе половину от выручки, и нам половину.

Поняв что многообещающее дело может и выгореть, он резко пришёл в воодушевлённое состояние и теперь с оптимизмом смотрел на стоящего напротив Сидора.

В отличие от него кузнец что-то почувствовал не то. Видимо, умея работать с железом, он научился и людей лучше чувствовать. Поэтому теперь он со скрытым беспокойством посматривал на необычно молчаливого и краткого Сидора.

— Я ни с кем делиться больше не буду, — тихо проговорил Сидор, в упор, глядя прямо в глаза травника. — Ни на каких самых выгодных условиях. Ни с кем и никогда! Хватит, наелся. И в делении каких-либо доходов в пополаме, как ты говоришь, я не буду принимать участия тем более. Только найм и работа по найму с вашей стороны. И только честная оплата за честно выполненный труд с моей стороны. Возможен небольшой процент от прибыли, два, три процента, но это всё.

Если мои условия не устраивают, я вас не держу.

Кстати! Я предложил посадским за ваши черенки по медяшке за десяток. Это чуть дороже, чем обычная цена на саженцы в клановых питомниках. Там медяшка идёт за дюжину саженцев. Они с радостью согласились. Но сказали, что пока главный у них ты, пока они не получили чётких и ясных указаний от вас двоих, то подобные вопросы надо бы согласовывать с тобой. Или с ним, — кивнул он на кузнеца.

Вот я вас обоих и спрашиваю. Вы согласны продать мне свои кедровые саженцы, высаженные на моём поле, что возле крепости? Все двести тысяч штук. И те сорок, что уже есть и те сто шестьдесят, что посадские мужики старательно собирают и прикапывают на моём поле, пытаясь успеть до больших снегов?

Если согласны, то выдайте мне бумагу за своей подписью, чтоб не получилось, так как в прошлый раз. С вами мы договорились, а своих людей вы почему-то не предупредили. Забыли, наверное, — усмехнулся понимающе он. — Или предупредили, но непонятно о чём и неизвестно кого. И у меня постоянные скандалы теперь с ними возникают: кто и что там делает и кто кому чего должен.

Зарубите себе на носу. Это мой питомник, это моя земля, и на моей земле в моём питомнике работают только мои люди, которые подчиняются только мне. Всё.

Не согласны — выметайтесь. Но подобного самоуправства, я больше не потерплю.

Теперь, возвращаясь к деньгам. Стоимость ваших двухсот тысяч саженцев кедра, в сумме составит восемь тысяч триста тридцать три золотых ящера и восемь медяшек.

Если согласны, то считайте, что я их у вас купил. Деньги получите в обмен на подтверждающую факт купли-продажи бумагу. Здесь и сейчас, немедленно, чтоб потом никто ничего не говорили. Знаю — не знаю, верю — не верю.

Да, нет?

Длительное, задумчивое молчание было ему весьма характерным ответом.

— Понятно, — раздражённо хмыкнул Сидор.

— Скорее нет, чем да, — негромко подтвердил его вывод кузнец. — Мы за них получили…

— Триста четырнадцать тысяч золотых долга, — сухо перебил его Сидор. — А насчёт цены можете справиться в клановых питомниках. По такой цене они рассчитывают рентабельность своих плантаций. И по такой цене рассчитываются со своими работниками.

— Но по какой, ты там ничего не купишь, — холодным, нейтральным голосом возразил травник.

— Мне неприятно опять возвращаться к тому же самому вопросу, который мы, кажется, ранее уже решили, там на досках в Тупике, но, так и быть, повторю опять. Лично я в клановых питомниках и по золотому ничего не куплю, — негромко откликнулся Сидор. И не глядя на него, сухо добавил:

Во всяком случае это вполне реальная цена за ваши саженцы. И сколько я не выяснял, большую цену за них никто никогда никому не давал и не даёт. Поэтому и я готов их у вас купить за эти деньги.

— Мы тебе только что сказали, — так же холодно откликнулся травник. — Что есть способ решить наши проблемы с устройством кедрача по договорам. И все саженцы с твоего питомника нам нужны. Все до самого последнего. Даже твои четыре тысячи включительно.

А твоя заявленная явочным порядком цена очень уж низкая. Крайне низкая. И раз уж ты завёл разговор о продаже, то думаю нам надо поискать и других покупателей. Глядишь, кого и найдём. Тем более что и покупатели на наши саженцы у нас фактически, по крайней мере официально, есть.

— Ищи, — равнодушно передёрнул плечами Сидор. — Официально, неофициально, мне всё равно. Только учти, что я вам только что сказал. Не дадите мне положительный ответ на моё предложение в течение этих суток — отдам приказ выкинуть ваши саженцы с поля, не смотря ни на что, ни на какие мои с вами вроде как "дружеские" отношения. Куда хотите — туда их потом и девайте. Но чтоб моё поле в течение недели освободили.

И скажите спасибо, что в течение недели, а не двух, трёх дней, как следовало бы.

Мне надоело. То мы договариваемся, то вдруг потом выясняется, что мы ни о чём, оказывается, не договорились, а это был лишь самый предварительный, ни к чему вас не обязывающий разговор. Проще говоря — пустой трёп. И что оставленный вами вместо себя человек, ни сном, ни духом ничего не знает о наших договорённостях и нагло продолжает пользоваться чужой собственностью.

Довольно! Сегодня не получу положительный ответ — завтра выкину вас и ваши саженцы с поля. Включая и мой, якобы процент.

Напишу коменданту письмо, чтоб взял лошадей и перепахал там всё к ядренее фене.

— Что-то у меня большие сомнения на сей счёт, что у тебя там что-то получится, — негромко заметил Травник, бросив на Сидора косой взгляд исподлобья.

— Есть сомненья, проверь, — усмехнулся зло Сидор. — Возвращайтесь обратно, сдавайтесь властям — и всё в норме, проверяйте сколько угодно. У вас на руках полностью достоверная информация. Как говорится, из первых рук.

Можете и не возвращаться. На судьбе питомника это никак не отразится. Мне без разницы, чьи саженцы выкидывать со своего участка. Ваши, городских властей или подгорных людоедов. Городских властей даже лучше — удовольствия получу от того много больше, что хоть чем-то нагадил этим засранцам.

И последнее. Это уже не я, это всё руководство нашей компании просило вам передать наше коллективное решение. Я был против, но решил пока подчиниться. Пока. Пока вы снова что-нибудь не выкинули, этакого, аналогичного нашим прежним решениям и договорённостям по питомнику. Что-нибудь вроде того как сейчас. Сначала вы соглашаетесь, и я действую в рамках нашего устного соглашения. А потом вдруг оказывается, что вы посчитали, что вас дурят и вы уже не согласны. И от наших договорённостей упорно теперь отказываетесь.

Так не пойдёт.

Теперь впредь, все наши будущие отношения переходят в более формальную форму. Ряд — по всей форме. Письменный или устный, но при свидетелях и со всеми клятвами и обязательствами. Чтоб не отвертелись.

Значит так, уточняю детали. Наша компания готова оплатить ваш долг в размере триста четырнадцать тысяч золотых вашим кредиторам, и снять тем самым с вас двоих долговые обязательства, позволив вам и вашим людям сохранить свои кедрачи в предгорьях и возврат к нормальным условиям жизни и работы. Условие — если ты, Травник и ты Кузнец, согласитесь создать нам на указанных нами участках несколько кедровых питомников и ввести в ряды действующих все наши кедровые плантации на площади в десять тысяч гектар. Как с приморским, так и с лонгарским кедром, на наше усмотрение. Участки и посадочный материал мы вам предоставим, за вами и вашими людьми только работа. Расчёт произведён исходя из стоимости одного саженца с учётом посадки, в размере двух с половиной медяшек.

Это всё, — холодно отрезал он. — Больше у меня к вам предложений нет.

А насчёт моих слов, что вас в городе ждут…, - Сидор мрачно ухмыльнулся, глядя на них сквозь лёгкий прищур глаз. — Не верите мне на слово, проверьте сами. Мне это уже безразлично. После того что произошло после наших с вами договорённостей и вашего фактического отказа, мне уже безразлично всё что с вами связано.

Меня уже достали все, вроде вас. Кому помогаешь, а потом они же на тебя и смотрят, как на дойную корову, — неожиданно сорвался Сидор, от злости буквально взорвавшись.

Помолчав, медленно успокаиваясь, нехотя продолжил:

Ну ладно, эмоции в делах не уместны. Так что, вы тут думайте, а я пойду своими делами заниматься.

Резко развернувшись, Сидор с мрачным, злым лицом быстро пошёл к главному дому, где копошились егеря, разгружая стоящую рядом грузовую платформу.

Оба товарища остались стоять на прежнем месте, в недоумённой задумчивости глядя ему в спину.

— Эк, его колбасит. Чего это с ним? — вопросительно глянут на кузнеца травник. — Такое впечатление, что он словно с цепи сорвался. Ему что, жалко для своих ребят денег немного переплатить, за какую-то башню? — проявил он неожиданно чудеса наблюдательности. — И чего питомник наш приплёл, спрашивается.

Он, как про эту башню услышал, так точно взбесился, — недовольно покачал травник головой.

— Надо с ребятами поговорить, — с задумчивым видом согласился с ним кузнец. — Чего это он, в самом-то деле? Как будто для него эти пять тысяч последние.

— А насчёт питомника он вообще не прав. Ряд мы с ним не заключали, по рукам не ударяли. Свидетелей нашей договорённости не было, и нет. Так чего ж он хотел? Чтоб мы ему за так, по дешёвке отдали свои дорогущие саженцы? И это после того как мы сами нашли необходимое решение своих проблем? Он что? Совсем последнего ума лишился?

— Вот что жадность с хорошим человеком делает, — тяжело вздохнул он.

Весь день прошёл в хлопотах. Оказалось, что не только Сидор этой ночью плохо выспался. Оказывается, в этих местах спать на голых камнях вообще всем крайне не рекомендовалось, слишком уж много всякой ядовитой кусючей всячины водилось в трещинах скал. И как выяснилось, только у Сидора был давно выработан иммунитет против местных насекомых. У остальных же ничего подобного не было и в помине.

И уже к вечеру все полторы сотни пришедших с ним егерей свалились в горячке на те самые камни, ставшие невольной причиной поголовной болезни всех заново пришедших.

Весь вечер и ночь, Сидор с теми, кто не заболел, ухаживал за больными. Разносили и поили отварами, которые в огромном казане варил травник, старательно отпаивая заболевших.

Ночью умерло трое. Следом, под утро, ещё пятеро. Последними, уже, когда совсем рассвело, померли два молодых ящера из группы охраны Сидора. Но остальные перебороли болезнь и уже к полудню стало ясно, что кризис миновал и никто больше не умрёт.

— Ну что, монополист хренов, — с кривой гримасой на лице мрачно поинтересовался у травника Сидор. — Будешь делиться своей отравой?

Сидя вместе с ним возле еле дымящего, давно прогоревшего костра, чувствуя полную моральную и физическую опустошённость после тяжёлой, бессонной ночи, он глухо проговорил:

— Теперь мне понятно на чём ты зарабатывать собираешься. Если здесь простая ночёвка на земле таким боком выходит, то что же делать местным. Ясно, что твои травы идут тут нарасхват.

Не объяснишь, с чего это все вдруг разом свалились? Что за напасть такая?

— Клещевой энцефалит, какая-то его местная разновидность, — нехотя отозвался травник. — Типичные симптомы и характерное проявление. В общем-то ничего странного.

— Ничего странного? — неподдельно изумился Сидор.

— Обычно здесь всегда так и проходит местная акклиматизация, — неохотно проговорил Травник, отводя взгляд. — Не вы первые, не вы последние, — мрачно вздохнул он.

В общем-то, обычно, действительно ничего странного. Так, поболеют люди день-два, а потом уже никогда болеть не будут. Иммунитет вырабатывается, — невесело проговорил он. — Здесь наши ребята им все переболели.

— Ничего странного? — непонимающе переспросил его Сидор. — Десять бойцов мертвы. Это, по-твоему, ничего странного? Не в стычке с бандитами, а после первой же ночёвки в горах на холодных камнях.

— Тут, или лёгкая, непродолжительная болезнь, — тяжело вздохнул травник, — или сразу смерть, в первые же часы заболевания.

Или-или, другого не дано. Почему — не знаю. Я тебе не Господь Бог, чтобы знать всё. Но осенью заболевание почему-то проходит много тяжелее. Так что те, кто ночь эту пережил, будут лежать ещё неделю, две, а потом встанут как ничего и не бывало.

— А бывает, что и никто не заболеет. Такое тоже встречается. Редко, но встречается.

Вот ты ведь даже не заболел. Я не заболел. Кузнец — не заболел. Ребята, что пришли с нами из города, не заболели. Местная ваша группа вся, не заболела. А стальные все свалились.

А почему? — вопросительно взглянул он на Сидора. — Потому что не в первый раз мы здесь, уже ранее переболели. Наверное, в какой-то лёгкой форме.

У тебя же в обозе практически одни новички.

— Со мной ясно, — Сидор недовольно поморщился. — Я в своё время много съел шишко-ягоды, да и потом регулярно ею питался. До сих пор мутит от одного воспоминания. И теперь мало подвержен местным болезням. Разве что, как недавно тут выяснилось, каким-то неизвестным ядам. Да и то в слабой форме. Да и в этих краях я не в первый раз. Мог, по твоим же словам и переболеть втихую. А вот с тобой что?

— Как я и сказал, — травник с сожалением развёл руками. — Скорее всего, прошлым годом, когда мы здесь, в Приморье торговали, незаметно все наши переболели. Пока что — это единственное объяснение.

Но ладно, — махнул он рукой. — Ты вот что….

Травник прервался, молча глядя на почти потухший костёр.

Мы с кузнецом спросить хотели. Эти твои слова насчёт выкупа нашего долга — это что, серьёзно?

— Серьёзно, — равнодушно отозвался Сидор. — Наша компания заинтересована в найме вас обоих к нам на работу и готова пойти на серьёзные траты. Мы готовы выкупить ваш долг в обмен на вашу работу. Точнее — твою, — кивнул он на Травника. — Ну а кузнец, это уже так, паровозом пойдёт, поскольку вы оба всегда ходите вместе и вместе же всегда занимаетесь всеми своими делами.

И ещё, последнее. Нам нужны и свои питомники, и действующие плантации кедра. За это мы готовы сейчас разом рассчитаться с вашими заимодавцами. И даже я готов пойти на какие-то формы аренды вами земли здесь, чтоб вы могли создать свой питомник и спокойно выполнить свои обязательства по договорам. Но, ни о каких бесплатных подарках, на что вы видимо, рассчитываете, не идёт и речи. Долг вернёте полностью. И помимо этого ещё и отработаете, так сказать, проценты, в виде своего труда.

— Ну и какая между вами с Головой разница, — криво усмехнулся Травник. — Что тот со своей братией семь шкур с нас норовят содрать, что ты норовишь к этому же "приятному" процессу примазаться. Только ты ещё и в дружбаны играешь.

Немного помолчав, Сидор негромко заметил.

— Я в дружбаны, как ты выразился, ни с кем не играю. Как не играю и в халяву. Не нравится — не ешь. Можешь со своей проблемой справиться сам — справляйся. Мои условия вы знаете. Если будете готовы на них пойти — скажите. Где меня найти ты тоже знаешь.

Поднявшись с камня, на котором сидел, Сидор неторопливой, усталой походкой двинулся к своему месту на камнях рядом с полуразобраной стеной какого-то здания, буквально в двух шагах от костра.

— И последнее, — хмуро бросил он, остановившись на миг. — Надумаете сразу с нами рассчитаться по долгам, продав свои изумруды — цены наши вы тоже знаете. Нет — будете вы и ваши потомки отрабатывать лет сто такую колоссальную сумму своего долга, пока не рассчитаетесь. Потому как долг висит на вас, а не на всех остальных членах вашей общины.

Так что — думайте, что вам выгоднее? Продать сейчас мне свои изумруды, так сказать, по дешёвке, или чахнуть над златом, в безнадёжной надежде когда-нибудь потом продать их за очень большие деньги. С постоянной угрозой для своей жизни, как я понимаю, — невесело ухмыльнулся он.

Думайте.

Бросив напоследок прощальный косой взгляд на молчаливых мужиков, отвернулся и пошёл устраиваться спать на своё место.

Присев на разложенное среди камней своё ложе, он устало, с удовольствием растянулся на нём, и негромко, тихо, но так что его хоть и едва, но отчётливо было слышно у костра, проговорил:

— А насчёт разницы, отвечу. Нам ваши кедровники без надобности. У нас и со своими головной боли хватает. Я, конечно, могу ошибаться и вся эта история никак с ними не связана, но тогда вам действительно нечего бояться и незачем здесь сидеть. Возвращайтесь в город и решайте на месте свои проблемы. Сами, без нас. И больше не морочьте мне голову.

Помолчав немного, негромко спросил:

— Ну так что, решили что насчёт саженцев? Будете продавать?

— Нет, — флегматично отрезал Травник. — Эти двести — нет. А вот другие, ещё двести тыщ, не против, если ты не будешь упираться и не будешь трогать то, что уже сделано. И выделишь ещё два новых участка своего поля, там у Тупика под это дело. Ещё двести гектар. Ну, и здесь, двести, триста, сколько потребуется.

Если согласен, в крепость весточку я передам. Завтра же, с голубем. Чтобы ребята и поле тебе там подготовили, и сколько тебе надо, саженцев по сусекам наскребли. Чтоб ты не сомневался в наших словах. Думаю, к концу зимы всё соберём, если здесь и сейчас договоримся.

— "Ну вот, — угрюмо подумал Сидор. — Стоило устроить скандал, как сразу пошёл на попятную.

Ну и как с ними после такого работать? Машку бы, дуру, сюда, на разговор с этими хитрыми и упёртыми татарами. Враз бы пропало всякое желание связываться".

— Только вот зачем они тебе? — деланно недоумённо поинтересовался Травник. — Семьдесят лет ты точно не проживёшь.

— Кедровник посажу, детям останется, — пожал плечами Сидор. — На что же ещё?

— А кедровник на что? — настырно поинтересовался травник. — Через семьдесят лет, когда уже ни тебя, ни меня, ни Рима не будет, эта плантация даст первый урожай, а на нормальную производительность выйдет ещё через лет тридцать. Оно тебе надо?

— Вырастет кедр — шишку даст, — флегматично, с отчётливо различимыми насмешливыми нотками откликнулся Сидор. — Шишку соберём — продадим. Продадим — деньги будут. Не у меня, так у моих потомков.

Зачем же ещё нужен кедровник, как не за деньгами? — с усмешкой пояснил ему Сидор.

— Не хочешь говорить, — понимающе кивнул головой травник. — Ну да это дело твоё.

— Значит, по данному вопросу, будем считать, что предварительно мы договорились, — удовлетворённо констатировал он.

— Предварительно, — усмехнулся Сидор. — Весьма и весьма предварительно. Посмотрим, что вы предложите ещё.

— Теперь давай по тому, что мы тебе говорили о водоёме, — вернулся к интересующему его вопросу Травник.

Если хочешь быть единственным владельцем крупного источника воды во всей этой сухой долине, то это возможно. Собственно, так раньше оно и было. Эта усадьба контролировала водоём с плотиной, где собиралась вся вода с гор. Потом, она системой открытых каналов, мощёных когда-то камнем для предотвращения фильтрации, обеспечивала самотечный полив всех нижележащих земель.

Золотое дно, — усмехнулся он.

А потом, — Травник снова скупо улыбнулся, — кто-то очень умный хорошо постарался, и перекрыл все водотоки, ведущие в эту долину с гор, отведя частью их на другой склон горы и перенаправив сток в бассейн нашей реки Каменки. А другой частью вообще перекрыв весь сток, создав сеть глухих, бессточных озёр. Создав тем самым угрозу внезапного прорыва новых плотин и разрушительных селей в низовьях.

В общем, мы со своими мужиками примерную схему работ по восстановлению водотока составили. Так что, ты её посмотри при случае. Можешь сам с этим возиться, можешь нас нанять.

Как мы поняли, никакого совместного производства не будет?

— Правильно поняли, — негромко отозвался Сидор, лёжа на спине и разглядывая высокие звёзды в ночном небе.

Травник молча согласно кивнул головой, как бы отвечая на собственные мысли.

— Ну тогда решай сам, — неторопливо и обстоятельно продолжил он. — Если закажешь работу нам, взрывчатка у нас своя. Искать и тратиться уже не придётся. За работу возьмём дорого, сразу предупреждаю. Хочешь сэкономить — делай сам. Нет — так мы работаем за пять тысяч.

Но чтобы ты не думал, что это дорого, сразу скажу, что две трети цены — стоимость взрывчатки. И то, только потому, что морскую мину разряжали мы сами. Так что в этой стоимости и цена за риск сидит, — усмехнулся он. — И если бы она рванула, то мы бы с тобой сейчас здесь не разговаривали.

— А если я у вас куплю всю вашу взрывчатку и сделаю всё сам, дешевле? — слегка заинтересованно Сидор повернулся на ложе в сторону травника.

— За пару тысяч мы бы тебе её продали, — флегматично отозвался тот. — И за десяток детонаторов ещё сотен пять. Итого две с половиной тысячи только за взрывчатку. Сколько тебе обойдётся работа — решай сам. И можешь взрывчатку дешевле не искать, — усмехнулся понимающе он, — не найдёшь.

Всегда, самое дорогое это оружие, — мрачно усмехнулся Сидор, согласно кивнув головой. — А сами вы сделаете за пять? И со своей взрывчаткой и с детонаторами? Так?

— Так! — согласно кивнул травник. — Только учти, если нам не хватит того, что у нас есть, придётся ещё докупать. Но это уже за твой счёт.

— А у вас взрывчатки только с одной морской мины, — задумчиво протянул Сидор, непонятно, то ли утверждая, то ли спрашивая.

— Хорошо, — нехотя кивнул он. — Договариваемся на пять. И если не хватит взрывчатки, то я докупаю за свой счёт.

— И взрыватели, — методично уточнил травник. — Взрыватели — самое дорогое во всём этом деле. И даёшь Мишку с его ребятами нам в помощь.

— Кто тебе будет тут восстанавливать усадьбу я не знаю, но нам без его помощи не обойтись.

— Хорошо.

Травник некоторое время молчал, о чём-то думая.

— Тогда завтра с утра можем и начать. Всё одно пару недель вам надо тут побыть, пока парни твои болеют. Ребята сейчас совсем никуда не годны, а тут за пару недель и от болезни отойдут понемногу, и подлечатся, и что-нибудь поделают. А то у Мишки на всё рук просто не хватает.

Ты на него не ругайся, — тихо попросил Травник. — Он парень неплохой, только копуша. Всё сделает если надо, но очень медленно и обстоятельно. А ты, если хочешь чтобы к весне у тебя были и здесь, и там свой питомник, то начинать надо завтра, чтобы было время и водохранилище не спеша наполнить, и поля подготовить.

Кстати, — поднял он на Сидора холодный взгляд. — Если будешь искать арендатора, то лучше бери местных. Того же рыцаря, что сейчас занимает другую твою усадьбу в нижней части долины. Второго, что сбежал, я бы тебе не советовал. Хитрован говорят, мужик, а я таких не люблю.

Впрочем, — пожал он плечами, — что тебе до моей любви. У тебя своя голова есть на плечах. Но если интересует наше с кузнецом мнение — то не связывайся с ним. Как узнал, что вернулся старый хозяин, так сразу слинял, чтобы нельзя было с него плату за пользование получить.

— Какую плату? — вопросительно взглянул на него Сидор. — Аренду что ли?

— Ага! — усмехнулся травник. — Аренду. За целых пятьдесят лет, что здесь не было прежних хозяев. Представляешь, сколько там набежало?

Травник с непонятным выражением лица, медленно покачал головой.

— А второй, значит, не сбежал — хмыкнул Сидор. — Богатый, что ли?

— Беден, как церковная крыса, — тихо заметил травник, невольно насупившись. — Мужик, мужиком, но гонору! Как же — потомственный рыцарь, шляхта!

Если захочешь с него что-либо получить, — усмехнулся он, — бери с собой побольше людей. Этот если чем и заплатит, то только сталью. Гордый. Учти это.

И ещё учти, что у него большая семья, дочь на выданье, сына надо скоро отделять. Коня дать, оружие, доспех, надел выделить. А денег на всё это у него нет. Нас с кузнецом не проведёшь, — усмехнулся он. — Мы кошелёк человека сразу видим. И то, что ему некуда деваться это я тебе точно говорю. Так что если правильно себя поведёшь и не будешь хамить, как это ты обычно делаешь, то у тебя может и получиться взять его в арендаторы.

А другого я бы тебе всё-таки не советовал, — снова покачал он головой. — Тот-то сам прибежит, как только вода в водоём пойдёт. Но, продаст при первой же возможности. Настоящий барон, — тихо процедил он сквозь зубы.

— Где это ты про местных столько узнал? — удивлённо поднял голову с лежака Сидор. — Что, вот так с первого взгляда?

— Зачем с первого, — тихо хмыкнул травник. — Со второго, а то и с третьего. Мы уже с этой гнидой как-то по жизни пересекались. Тут, я смотрю, вообще много знакомого нам люда проживает, — тихо заметил он.

Ну, так я пойду, — сказал травник, поднимаясь с бревна. — Вечер уже, а ещё надо Мишку твоего найти, сказать, что завтра с утра отправляемся подрывными работами заниматься и чтоб на нас завтра не рассчитывал.

— Ты, я так понимаю, с нами? — улыбнулся он.

— А как же, — хмыкнул Сидор. — Надо же посмотреть, за что я такие деньги отдавать буду. Чай, немалые.

— Хорошо, — кивнул головой Травник. — Заодно и поучишься подрывному делу, если захочешь. Пойду, — сказал он.

Поднявшись, Травник неспешной походкой смертельно усталого человека двинулся к главному дому, рядом с которым располагалось единственное пока отремонтированное здание — казарма егерей, выделенных для восстановления этой усадьбы.

— "Ну что ж, — успел ещё подумать Сидор перед тем как заснуть. — Значит всё завтра. Завтра полезем в горы, искать засыпанные, как он говорит, водотоки. Завтра и посмотрим, что это такое есть".

Большая чистка.*

Назавтра немногочисленная группа в составе двух Римов, Сидора и пятерых бойцов компании, захваченных для производства всяких мелких, подготовительных работ, уже двигались по руслу основного водотока, ведущего куда-то глубоко в горы.

К вечеру следующего дня они уже были возле первой намеченной точки, с которой кузнец решил начать восстановление водной системы.

— Блин! — коротко и ёмко выругался Сидор, как только увидел то, с чем им предстоит иметь дело. — Ты уверен, что нам хватит вашего тротила.

— Я уверен в одном, — мрачно зыркнул на него кузнец. — Что у тебя есть деньги ещё докупить взрывчатки. А в том, сколько уйдёт этой дряни на подрыв сего завала, я ничуть не уверен.

В конце концов, я тебе не Господь Бог, чтоб знать всё на свете, — сердито проворчал он.

Впрочем, если надо просто снести этот завал одним махом, много взрывчатки не надо. Кстати, как и ума. Хватит и десятой доли того, что мы захватили с собой.

Но ты же не хочешь этого? — сердито посмотрел он на Сидора. — Тебе же не нужна волна в ущелье высотой в десять метров?

— Мне и в половину не нужна. И даже в треть, — хмуро отозвался Сидор, мрачно разглядывая высящийся перед ними десятиметровой высоты завал из камня, глины и каких-то скальных обломков, торчащих из тела плотины, у подножия которой они втроём стояли.

Что скажешь? — вопросительно посмотрел он на кузнеца. — Это что? — требовательно ткнул он рукой в высящийся перед ним завал. — Это, по-твоему, естественный обвал? Это — землетрус?

— А кто говорил, что завал естественный, — посмотрел на него как на идиота кузнец. — Тебе же русским языком сказано было, что кто-то очень постарался и перекрыл все водотоки.

Все! — постучал он себя пальцем по лбу. — А кто это сделал и как, о том не было сказано ни слова. Так что, кушай что дают и не верещи.

Но если хочешь, — развёл он руками в стороны с откровенной насмешкой в глазах, — то можем подняться наверх и оттуда посмотреть, куда сейчас вытекает образовавшееся там озеро. Хотя, в принципе, ничего любопытного в том нет. Озеро — бессточное. Это и так видно. А вода уходит куда-то в скалы.

А может, — кузнец с задумчивым видом рассеянно почесал затылок, — она до сих пор так ещё и не заполнила все возможные полости и пустоты под горой.

Кто её знает, — пожал он плечами.

— Полезли наверх, — хмуро бросил Сидор.

Лезть вверх по каменной осыпи совершенно не хотелось. А надо было. Иначе было не разобраться что здесь когда-то произошло, и что теперь следовало делать.

— Пока сам всё не увижу своими глазами, ничего делать не дам, — сердито проворчал Сидор, делая первый шаг наверх. Настроение резко упало.

Отдав распоряжение егерям, чтобы разбивали лагерь, группа из Сидора, травника и кузнеца, быстро двинулась по пологой осыпи на верх завала, осторожно обходя огромные валуны и куски скал, встречающиеся на пути.

Поднявшись наверх, они долго стояли там, молча глядя на раскинувшееся у подножия завала большое, мелководное озеро, перегородившее сток из бывшей здесь ранее просторной долины.

По всей поверхности озера виднелись корявые остовы высохших деревьев, торчащих над поверхностью воды рукотворным памятником человеческой деятельности.

— Похоже, здесь раньше долина была, — прокомментировал очевидные вещи Сидор. — А в ней лес.

— А теперь огромное, мелководное болото, — флегматично добавил травник. — И высохшие деревья с пнями. Только тут возле плотины метров десять глубины будет, а там, далее — одно сплошное мелководье. Рыбалка тут, наверное — знатная, — мечтательно добавил он, окидывая мечтательным взглядом просторное озеро. — Местные говорят, что тут летом птицы разной водоплавающей — не счесть. Если бы дорога сюда нормальная была, то рыбу отсюда, наверное, возами можно было бы возить.

— Ну да, — подхватил кузнец. — Если бы у бабушки было кое-что, она была бы дедушкой. Так что про рыбу — забудь, — усмехнулся он.

Ну что, спускаем? — посмотрел он на Сидора.

— Как? — Сидор растерянно повернулся к нему. — За один раз? С десятиметровым валом воды? Который, как пушинку, снесёт нашу плотину?

— Объясняю, — усмехнулся кузнец. — Сначала в завале рвём канал метра в два глубиной, и пока спускается первый метровый уровень воды в этом озере, идём к следующему завалу. Там повторяем всё то же самое.

И так по кругу, пока не спустим всё до дна.

— И за две недели справимся? — недоверчиво глянул на него Сидор.

— Даже за месяц не управимся, — тяжело вздохнул травник. — А за две недели мы только один раз всё по кругу обойдём. Если, конечно, обойдём, — проворчал он.

Ну что, нагляделся? Если хватит, пошли обратно. Завтра с утра будем начинать.

Утром рванули первые заряды, едва обозначив начальное, неглубокое русло.

Как ни экономили, но уже первый же взрыв унёс с собой половину взятого с собой небольшого запаса взрывчатки. Опыта взрывных работ было мало, так что одного раза оказалось недостаточно. Пришлось закладывать второй заряд, на который и ушли остатки взрывчатки.

Глядя на то, как у него под ногами бушует устремившейся в долину пенный поток воды, Сидор мрачно в уме подсчитывал, во что же ему встанет вся эта работа. Выходило не очень хорошо. Чтобы окупить затраты, которые сейчас придётся сюда вкладывать, надо будет в будущем очень хорошо постараться.

— "Ломать — не строить, — мрачно рассуждал сам с собой Сидор, глядя на воду. — Тот, кто взрывал, явно потратился намного меньше времени, денег и сил. Так как здесь явно работал специалист.

А эти…, - недобро покосился он на виновато посматривающих в его сторону Травника с Кузнецом. — Похоже, решили за мой счёт получить себе новую специальность, взрывника. Экспериментаторы, блин, недоучки".

А судя по тому, как грамотно перекрыто русло бывшей здесь когда-то речки, работал тут явно хороший специалист. Не то, что мы. Точнее, не мы, а не эти два самозванца", — горькая мысль окончательно отравила его бывшее ещё до взрывов хорошим настроение.

— Думаешь, во что оно встанет? — мрачный голос травника вывел его из задумчивости, подтвердив, что не он один тут оказался такой умный. — Могу уже сейчас сказать, по первому опыту.

Мы с кузнецом прикинули и получается, что всей нашей взрывчатки не хватит и на четверть того что задумали. Так что решай. Рвём дальше, или на этом останавливаемся и бросаем эту затею. Взрывчатку спишем на наш счёт, как на просчитавшихся с самого начала.

Мы тебя в это дело втянули, нам и ответ держать.

— Как благородно, щас расплачусь, — сердито проворчал Сидор. — Только я остальных завалов не видел, — мрачно глядя на него, Сидор что-то усиленно прокручивал в своей голове.

— Видел один, считай, что видел все, — безнадёжно махнул рукой травник. — И все образовавшиеся озёра, все, как один бессточные. Вода уходит куда-то вглубь гор. Тут же кругом полно провалов, трещин. Карст, чего ты хочешь! Так что водичка дырочку нашла, — мрачно скаламбурил он.

Единственное отличие — самое высокое озеро, на водоразделе. Там точно таким же завалом подняли уровень воды в озере метров на пять, и вода пошла на нашу сторону, к нам в Каменку. И ты наверняка знаешь эту речку. Там у вас ещё постоялый двор поставлен. Колька Лекшиц арендует, — напомнил он. — Мы спускались к нему, так что это точно.

— А! — понимающе протянул Сидор, тщетно пытаясь вспомнить незнакомого человека. — Не помню, — помотал он головой. — А что делать, решим потом. Сначала вернёмся, посмотрим как плотина выдержала удар стихии.

— Какой ещё удар стихии, — насмешливо хмыкнул кузнец. — Там до плотины, хорошо если жалкий ручеёк дотянется. Сухое русло. Вся вода впитается по дороге. Я же говорю, что тут карст кругом.

Но ты прав, — сухо заметил он. — Надо возвращаться. Взрывчатки у нас с собой точно больше нет.

Обратная дорога вышла намного труднее, дольше и опаснее. Там, где раньше они легко проходили по сухому дну ущелья, теперь везде была несущаяся бешеным потоком вода, сбивающая с ног.

Попытки найти обходной путь по склонам не увенчались успехом. Везде были отвесные скалы, не дающие ни малейшей возможности подняться наверх.

— Представляешь, что было бы, если б рванули, хотя бы ещё одно озеро? — весело проорал Сидор, когда его в последний момент поймал за ворот куртки кузнец, сам еле держащийся на ногах в стремительном потоке.

Перехватив половчей верёвку, которой они были вместе связаны, он весело заорал, неизвестно чему радуясь.

— Да есть, есть другой путь поверху! — проорал кузнец в самое ухо Сидора, чтобы тот хоть что-нибудь смог услышать в шуме бешено несущейся мимо воды. — Только отсюда на него не попадёшь. Единственно, прямым ходом от усадьбы.

Забыл, — отчаянно постучал он себя кулаком по голове. — Голова садовая, забыл совсем. Не подумал сразу, что здесь воды будет полно, а теперь уже поздно. Теперь только там, ниже, можем из ущелья на склон выбраться.

Так что придётся возвращаться по этому руслу.

Ну, ошибся, с кем не бывает, — рассмеялся он, когда снова сбитый с ног Сидор едва не отправил его следом за собой в путешествие по воде.

Снова ухватив его за куртку, он помог Сидору подняться на ноги и проорал на ухо, перекрывая шум бурлящей вокруг ледяной воды.

— Надо добраться до следующего поворота! Там расширение! Должно быть потише!

И точно. Стоило им только дойти до следующего поворота, как поток резко раздался вширь и теперь они уже могли двигаться гораздо спокойнее, не опасаясь быть сбитыми с ног и унесёнными бушующей вокруг стихией.

Дальше, дно ещё более расширялось, и бушующий выше по ущелью поток совсем практически пропал, превратившись в несколько мелких, разрозненных ручейков. И они уже могли спокойно перемещаться, не опасаясь ни замочить ног, ни покалечиться.

До усадьбы добрались лишь на третий день, затратив на дорогу обратно один лишний день.

Так рано их никто обратно не ждал. Однако все были рады их увидеть целыми и здоровыми, поскольку появление в сухом ранее водоёме неизвестно откуда вдруг взявшейся воды, вызвало ажиотажное оживление в среде местных жителей. И в округе усадьбы, там, где раньше месяцами нельзя было встретить ни одной живой души, стало появляться множество неизвестных лиц. А учитывая то, что все местные были для них неизвестные, то опасения их были не беспочвенные.

Оставшиеся на ногах егеря были не лучшей защита для чуть ли не полутора сотен малоподвижных, лежачих больных, у многих их которых, не смотря ни на какие усилия, до сих пор была лихорадка и держалась высокая температура.

Осмотрев больных, травник вынужденно признал, что он с самого начала чего-то недоглядел и что простой, казалось бы, с самого начала случай, грозил иметь тяжёлые последствия.

Пришлось откладывать планы, намеченные на будущее, и вплотную заниматься лечением. И все последовавшие за тем несколько долгих, тяжёлых дней, когда они все сбились с ног, выхаживая больных, Сидор не раз поблагодарил небеса за то, что они надоумили его послать сюда травника. Не будь этого травознатца и неизвестно ещё чем бы закончилась эта непонятно с чего разразившаяся эпидемия.

Теперь уже ни он, ни травник, ни все остальные не верили в то, что это непонятное заболевание был простой клещевой энцефалит, что-то типа лёгкого насморка для привычных местных жителей.

— Ну не знаю я, — в очередной раз безнадёжно разводил руками травник, когда его опять попытался поспрашивать Сидор о причинах заболевания. — Не знаю я, что происходит. Может, съели чего. Ты лучше вспомни, не покупали вы чего-либо в пути, когда сюда шли. В конце концов, это может быть и простым отравлением. Симптомы то похожие.

А на следующий день стало не до поиска причин странной болезни. Ночью на них напали. И хорошо, что вымуштрованные Корнеем егеря исправно тянули служебную лямку. Нападение не стало неожиданным.

Как нападавшие не таились, скрадываясь в ночи, а имеющие богатый опыт засад и войны в лесах егеря задолго до нападения заметили возле лагеря посторонних, и, незаметно перетащив на наиболее опасные участки пулемётные броневики, хорошо подготовились.

Короткая стычка не заняла много времени. Гораздо больше ушло на то чтобы прибрать трупы нападавших. На ногах могли передвигаться немногие из отряда, остальные так и лежали в лёжку, да и оставшиеся на ногах были не в лучшей форме, вымотанные за предыдущие дни.

Потому и уборка с погребением многочисленных трупов заняла у них чуть ли не два дня. Сколько было нападавших никто не считал. Собрали только трофеи, а трупы свалили без счёта в одну глубокую могилу подальше от стен усадьбы, разровняв и плотно утрамбовав каменистый грунт, чтобы не разрыли местные хищники и чтоб следа не осталось.

— Обживаемся помалу, — негромко заметил Мишка Запрудный, стоя рядом с могилой и задумчиво, мыском сапога ковырнув плотно утрамбованную землю. — Появились первые могилы.

Весь в жёлтой пыли, страшно усталый после долгой копки глубокой и большой могилы, он стоял, опёршись на большую штыковую лопату, и глядя на садящееся за горы вечернее солнце, с мрачным, тоскливым видом пошутил, обращаясь к стоящему рядом Травнику:

— Тот, первый раз, Сидор тут на плотине с Димоном завалили пятнадцать человек. Нынче мы все вместе наваляли не меньше, раза в два. Если так и дальше пойдёт, нам скоро придётся жить не в прекрасной горной усадьбе, а на погосте, — совсем уж мрачно пошутил он.

Если сегодня полезут, надо людей вдогонку посылать, — тут же перешёл на деловой тон Травник. — Иначе так и дальше будет продолжаться. Некоторую публику только сталь чему-либо учит.

Нехорошо сузив глаза и глядя на виднеющийся далеко у подножия горного склона поморский город, Мишка с мстительным выражением на лице тихо проговорил:

Знаешь, Рим, я уж начал думать, что все сидоровы слова "Держать ушки на макушке" ерунда полная, настолько здесь без вас было тихо и покойно. Но, похоже, что нас не трогали пока и мы ничего тут не делали, и никуда не лезли. Стоило нам только начать заниматься своим имуществом, как сразу вылезло….

Ну-ну, — со скрытой угрозой в голосе тихо проворчал он. — Видать, они с ключёвскими парнями ещё мало сталкивались.

Послать людей, чтоб вокруг порыскали? — бросил он вопросительный взгляд на подошедшего к ним Сидора.

— И на ночь секреты удвой, — Сидор устало кивнул головой. — Посмотрим, насколько их хватит.

Ночь прошла спокойно. И потом несколько дней, пока больные в отряде постепенно восстанавливали силы, ничего вокруг не происходило.

Казалось, про них все вдруг забыли, и всё снова вернулось в нормальное, спокойное русло.

Три дня спустя.*

Выпить рано утром чашечку прекрасного кофейного напитка, приготовленного из собственноручно с вечера тщательно перемолотых и хорошо прожаренных зёрен шишко-ягоды, что может быть прекрасней.

И чудовищным диссонансом в эту благость ввалился Травник. Прямо с утра.

— "Шоб ты скис", — была первая мысль Сидора, как только он увидел направляющегося к его костру Рима.

Первым увидеть тебя утром — к потере денег. Примета верная, — с усмешкой, весело поприветствовал он его. — Кофе будешь?

Сидя, сложив по-татарски ноги на своей постели, поверх небрежно застеленного покрывала, с полной чашкой любимого напитка в руке, Сидор флегматично наблюдал, как деловитой походкой уверенного в себе человека, Рим быстро двигался к нему.

— Ну, три дня прошло. Надо решать чё делать дальше будем, — начал тот вместо приветствия и не обращая внимания на носящиеся в воздухе божественные ароматы. — Что ты надумал? Будем взрывать и дальше, или ты бросишь эту затею?

Присев на лежащий возле костра обрезок бруса, служащий вместо скамейки, немного помолчав, уточнил.

— Конечно, это будет стоить теперь дороже, чем мы договаривались. Сам видишь, что работы больше чем первоначально планировалось. Хочешь, не хочешь, а ещё тысяч на десять только одной взрывчатки уйдёт. А цена ей не пара медяков. Плюс, дополнительные расходы, то, сё — ещё тыщ на пять. Итого, двадцатка.

Внимательно посмотрев на него, Сидор лишь молча, понимающе улыбнулся, ничего не сказав.

— Оно тебе надо? — флегматично поинтересовался меж тем Травник. — Пятьсот выжженных солнцем десятин каменистой земли за двадцать тысяч золотых? И это, не считая того, во что тебе встанет восстановление вот этих твоих развалин, — небрежно кивнул он на развалины вокруг.

— Повторяю свой вопрос. Тебе надо, прекрасную горную усадебку с чистым прозрачным воздухом и великолепными пейзажами стоимостью в такие баснословные деньги, когда кругом полно точно таких же и за гораздо меньшие?

— Надо, — флегматично, без эмоций отозвался Сидор. — Мне, надо. А тебе?

— Договоримся на работу, надо будет и мне, — скупо улыбнулся Травник. — Понятно. Жена, любовь, женино наследство и всё такое.

— Ну, так как? — предвкушающе потёр он руки. — Договоримся?

— Расшевелили вы местных своими взрывами, — улыбнулся в ответ и Сидор, не отвечая на прямо поставленный вопрос. — Думается мне, что не начни вы взрывать, никто бы и не дёрнулся в нашу сторону. Всем до того было плевать на то что мы тут есть, и чем мы тут заняты, что думается мне…

— В огороде — бузина, в Казани — дядька, — сердито оборвал его Травник. — Давай ближе к теме.

— Стоило прекратить взрывные работы, как и нападения на нашу усадьбу прекратились, — флегматично пожал Сидор плечами, словно не слыша того. — Раз куснули, показали зубы, отскочили. Теперь сидят, смотрят, что мы предпримем. Сунемся опять в горы или нет? Сунемся — опять нападут.

— Возможно, — согласно кивнул головой Травник. — Но это уже не твоя печаль. Сунутся — отобьёмся. Вопрос в другом. Кому мы тут со своими взрывами помешали? А главное, непонятно зачем. Мы с кузнецом уже всю голову у себя сломали, решая этот простой вопрос.

К чему столько усилий за каких-то жалких пятьсот десятин сухой пахотной земли в этой долине?

Травник на краткий миг замолчал, внимательно глядя на Сидора. Не дождавшись ответа понятливо, с усмешкой хмыкнул. Помолчав немного, с довольным видом поднял вверх указательный палец, привлекая внимание.

— Вывод, рвём дальше, чтоб ещё больше расшевелить это гадючье гнездо и выявить интересантов.

— Значит, — Сидор с усмешкой точно так же поднял вверх и свой палец. — Нас там, в горах будут ждать. И у них было время подготовиться к тёплой встрече. Там, не здесь. Целая неделя. И пока мы здесь клювом щёлкали, ожидая нападения, они там, в горах схронов понарыли, чтоб потом ударить нам в спину, когда мы этого меньше всего ждать будем.

И они, в отличие от нас — местные. Все отнорки там знают. Большой кровью можно умыться.

Сидор, — усмехнулся Травник. — Сказали же. Не твоё это дело. Ты платишь деньги, мы работаем. Козе понятно, здесь по морде получили, значит, ждут там, — поморщившись, слегка раздражённо проговорил он. — Ну и что? Что в этом нового?

Непонятно другое. Причина, по которой они к нам прицепились?

— Земля и вода — флегматично пожал плечами Сидор, как бы удивляясь его недогадливости. — Что тут неясного?

В этих краях вода на вес золота и кто-то, довольно серьёзный товарищ, если судить, хотя бы по количеству ночных нападавших, очень не хочет, чтобы эта вода досталась нам, старым хозяевам. То бишь, баронам де Вехтор.

Если тебе это непонятно, — ехидно вставил он травнику шпильку, заметив недоверчивую реакцию того, — то давай специально для тебя разберём эту задачку по косточкам.

Немного оживившись, Сидор поднялся со своего ложа, и подсел к Травнику на брус, к еле дымящемуся ещё костру.

— Итак, — предвкушающе потёр он руки. — Что мы имеем?

Неизвестно кто, непонятно с чего, неожиданно нападает на нас.

Сначала нас пытаются отравить.

— Чего? — изумлённо уставился на него Травник. — Ты шутишь. Отравить?

— Отравить, — подтверждающе кивнул головой Сидор. — Потому что в подтверждение этому есть два факта.

Факт первый. Наши ребята сидят в усадьбе уже несколько месяцев и за всё это время никто их пальцем не тронул. На них совершенно не обращали раньше внимания. И никаких проблем у них не было. До моего сюда приезда, — Сидор снова поднял вверх указательный палец, отмечая сей факт.

Факт второй. Как только появляюсь я в этих краях и вступаю в права хозяина, как меня тут же пытаются убить. В первый же день!

При повторном моём появлении здесь, меня снова пытаются убить. И для начала травят весь отряд. Точнее — пытаются. А когда видят что из этого ничего не выходит, устраивают нападение.

— А с чего ты взял, что нас пытались отравить, — с сомнением в голосе перебил его Травник. — По моему мнению, это больше похоже на эпидемию клещевого энцефалита. Я же говорил. И время осеннее и симптомы…

Опять два факта, — сухо перебил его Сидор.

Факт первый. Все восемь умерших егерей и оба ящера ни разу не проходили курс выживания шишко-ягодой. Все они из сапёрного отряда, который не предназначался для работ в Приморье, а значит и не проходил этот курс.

К сожалению, количество наших людей в Приморье растёт, а вот ягоды катастрофически не хватает на растущие нужды. Так что тем, кто не предполагался для работ в Приморье, ягода не выделялась вообще.

Ну, мало её у нас, мало! — с глухой тоской в голосе Сидор раздражённо хлопнул себя по коленям руками. — Так что ребятам из сапёрного отряда её не давали вообще, потому как они должны были сразу же после окончания работ на перевале отправиться на строительство Озёрного Пути.

Но им всем очень захотелось сюда. Здесь и денег больше. Да что там больше, — Сидор раздражённо махнул рукой, — намного больше, если уж говорить правду. Опять же, тут тебе и море, и девки молодые, амазонки то есть. Здесь каждый день что-то новое и интересное. А там что? Болота, мошка, змеи, клещи и постоянная сырость со злыми ящерами людоедами в придачу? Стрелы из кустов, да тупые земляные работы, по принципу бери больше, кидай дальше?

И вот тут я…., - Сидор замолчал, не зная, какое подобрать нужное слово. — Вот тут я дал слабину, — тихо проговорил он. — Повёлся на это их вполне понятное желание и забыл об этом обязательном правиле. Я привык, что меня яды не касаются, а покойный Юрка постарался, чтобы никто мне о том не напомнил.

Вот тебе и ответ.

Сидор сидел на бревне и мрачно смотрел на Травника.

— Тем же ребятам, что здесь занимался стройкой, после истории с отравлением Мишки Запрудного, специально была выдана увеличенная доза ягоды.

И вы тоже ели ту ягоду! — Сидор ткнул пальцем, чуть ли не в самое лицо травника. — Вы оба! Ты и кузнец. Ещё в бытность вашу в Тупике. Давно, но ели.

Вспомнил? — мрачно поинтересовался он, раздражённо глядя на удивлённого травника.

И ребят из пришедшего с вами отряда кормили ею в бытность их службы в Гуано. Совсем недавно, кстати.

Вот тебе и эпидемия клещевого энцефалита, — тихо проговорил Сидор, с тоской глядя на потухший костёр. — Доэкономились, — раздражённо проворчал он. — Всё на коньяк, да на коньяк, — зло передразнил он кого-то.

Было б у нас этой ягоды в достатке, всех бы подряд закармливали. До изжоги! Отправляют кого в Приморье, не отправляют, без разницы. Тогда бы вообще никто не отравился бы. В крайнем случае, пронесло бы, как Мишку Запрудного после отравления в трактире, и всё. Полчаса мучений и ты снова свеж как огурчик.

С этим надеюсь ясно? — тихо спросил он, бросив короткий, внимательный взгляд на помрачневшего, молчаливого травника.

Факт второй. Эта странная эпидемия началась сразу после нашего приезда в город. До того мы питались из своих запасов и таких проблем не было. Как только мы перешли на продукты, купленные в городе, тут же возникла "эпидемия клещевого энцефалита", как ты её назвал.

Теперь вопрос. Кому это надо? Кому надо чтобы умер барон де Вехтор.

Ответ — тому, кто скупил здесь все земли, что располагаются ниже плотины и всё это время терпеливо ждал, когда вымрут прямые наследники владельца плотины и водохранилища, и он, или они, спокойно вступят в права наследования. По факту владения, при отсутствии прямых наследников.

Тогда он, или они, проведут всю ту работу, которую хочешь сейчас сделать ты, по восстановлению водотоков, и весь этот край зазеленеет, принося баснословные барыши его новым владельцам.

Сидор прервавшись, с довольным видом потянулся, разминая затёкшие плечи.

— Ты параноик Сидор, — тихо проговорил Травник, глядя на него в упор. — Из пальца высосал целую теорию. Тебе бы книги писать, развлекательные, для детей, цены б твоим фантазиям не было.

Все твои факты — гроша ломаного не стоят и в равной степени могут быть применены и к тому, что я тебе говорил, к клещевому энцефалиту. Ты меня не убедил.

Да пойми ты, чудило. Никто не станет начинать дорогостоящую войну за воду, с конечной целью заполучить в свою собственность паршивый кусок каменистой земли, площадью в пять сотен десятин.

А если ты подымешь свою параноидальную задницу со своей тёплой постельки, то увидишь, что вся площадь поливных земель во всех твоих трёх усадьбах этой долины, не превышает полутысячи гектар.

Повторяю! — травник с сочувствующим видом, глядя на него как на идиота, постучал себя по лбу костяшками пальцев. — Земли здесь столько нет, чтоб затевать из-за неё войну.

О! — крикнул он куда-то в сторону. — Рим! Иди сюда!

Рим, — дёрнул он за руку подошедшего кузнеца, усаживая рядом. — Скажи этому параноику. Вот мы с тобой считали площади земель в этой долине. Сколько тут земли, годной под земледелие?

Кузнец с задумчивым видом почесал затылок.

— Возле этих руин, где мы сидим, соток сорок, шестьдесят, не больше. Если на что и годных, то только под плодовый сад, огород или небольшой виноградник. А вот там внизу, под плотиной, там гектар под тысячу будет.

Ну, — пожал он плечами, — может, чуть меньше.

— Вот! — торжествующий травник ткнул в сторону Сидора указательным пальцем. — Никто не будет связываться с такими мелкими участками, даже если они поливные и на них можно получать два, а при умелом развороте и все три урожая в год.

— А если их несколько десятков тысяч? — тихо спросил Сидор. — Если вся засушливая равнина, на которой стоит город Кязим, и всё прилегающее к нему предгорье может быть орошено водами из нашего водохранилища? А это десятки и десятки тысяч десятин орошаемых земель.

Вы же видели что это за колоссальное сооружение. А вы прикидывали объём воды в этом водохранилище? Нет? А я вот да!

И должен вам сказать, что воды в нём может быть намного больше того, что необходимо для полива каких-то жалких пяти сотен гектар. Ведь оросительная система из водохранилища явно не достроена. Даже основной поливной канал до конца долины не дотянут.

Не обратили внимания? — ёрнически, с ехидцей подковырнул он задумавшихся вдруг друзей. — А вот я обратил. И зарубите себе на носу, никто не строит таких больших плотин, чтоб оросить какие-то жалкие пятьсот гектар.

Вот вам и интерес! — хмыкнул он, не дождавшись ответа. — За такие поливные земли могут не то, что какой-то дворянский род под корень вырезать, войны меж государствами начинают. А вы…. Ерунда!… Пятьсот гектар!… Кому это надо!…

А тому и надо, кто скупил эти земли. Узнаем кто — будем знать имя того, кто хочет нашей смерти.

— Твоей смерти, — сухо поправил его сидящий рядом кузнец. — Мы уж за компанию с тобой пойдём, как не вовремя примазавшийся элемент.

Но то, что ты говоришь, очень похоже на правду. И я тебе сам могу привести парочку подобных примеров уничтожения целых кланов, а не то, что какого-то одного захудалого дворянского рода.

И за меньшее уничтожают.

— Захудалого, — флегматично повторил за ним Сидор. — Спасибо на ласковом слове, добрый ты человек, кузнец.

— И что ты Сидор за человек, — кузнец раздражённо хлопнул кулаком в ладонь. — Вечно с тобой в какую-нибудь гадость вляпаешься. Теперь вляпались ещё и в войну за воду. Хотя, конечно, сам дурак, — хмыкнул он. — Знал же, с кем связываемся. Что с саженцами влетели, что теперь с этой взрывчаткой. И всё из-за тебя.

— Из-за меня? — неподдельно удивился Сидор. — Лихо, — мотнул он головой. — Продолжай дальше. Всё интересатее и интересатее.

— Ничего у тебя просто так не бывает, — в сильнейшем раздражении кузнец пнул ногой по валявшейся рядом с костром какой-то головешке. — Вечно с подковыркой.

Посмотрев за полётом отлетевшей в сторону дымящейся головни, рассыпавшейся в воздухе весёлыми красивыми дымками, кузнец сердито сплюнул.

— А вы не обособляйтесь, тогда и взлетать не будете, — насмешливо проводил взглядом рассыпавшуюся искрами головню Сидор.

— Говори что решил, — сухо, сиплым, сильно охрипшим голосом, ещё окончательно не справившись со своим раздражением, сердито спросил кузнец. — Будем дальше взрывать или бросишь всё как есть?

— А сам-то ты как думаешь? — с любопытством глядя на мрачного кузнеца, поинтересовался Сидор.

— Что ты всё крутишь, — сердито проворчал кузнец. — Не уходи от ответа. Я уже сказал, что я думаю. Лучше бы мы с тобой никогда не связывались. Но если уж начали, то закончить обязаны.

И ещё, не знаю, что ты там сам решишь, но я бы на твоём месте нашёл этих отравителей и вырезал всех под корень. Сколько хорошего народа потравили, твари.

Конечно, бароны де Вехтор тебе никто, и ты здесь вроде бы как и ни при чём. Но раз уж ты остался из них один мужик, последний, то теперь тебе за весь их род придётся отдуваться. Раз у тебя есть жена, есть дети, то ты должен отомстить за весь их погибший род. Чего бы это тебе ни стоило.

И если ты этого не сделаешь — знать тебя больше не желаю, — жёстко отрубил кузнец зло, в упор, глядя Сидору в глаза.

— Значит, — улыбнулся Сидор в ответ на гневную речь, — считаем, что рвём дальше.

— Хорошо! — кузнец нехотя кивнул головой. — Раз работаем дальше, то надо сразу решать вопрос с взрывчаткой. Того что у нас есть не хватит.

— Ты так думаешь? — улыбнулся опять Сидор. — Как раз с этим-то проблем больше нет.

Проблема только как её взять, чтоб самому не взлететь при том на воздух, как та головня, — покосился он на потухший костёр. — Вас допускать к разминированию усадьбы я не хочу. Потому как жить хотца, — пояснил он непонимающе глядящим на него друзьям. — Сапёры из вас, как из меня недопрыг балерун.

— Ты чё, хочешь сказать, что мы сидим на взрывчатке? — удивлённо уставился на него Травник. — Здесь что, — Травник ещё более удивлённым взглядом окинул руины вокруг, — всё заминировано? Нахрена?

— Килограмм двести тола под нами точно есть, — флегматично отозвался Сидор. — Может, больше. Даже наверняка больше. Мишка не считал, потому, как побоялся самому браться за разминирование и дальше первых найденных закладок не пошёл. Только все провода, ведущие к ящикам со взрывчаткой пообрывал. Идиот! — с чувством выразил Сидор своё отношение к самоуверенному идиоту. — Теперь вот сидим, ждём, когда к нам приедет специалист минёр из города.

Где-то Корней нашёл толкового спеца, не чета вам, любителям. Скоро будет, со дня на день. Так что можете отсыпаться дальше. Сидим, ждём, — с усмешкой кивнул он головой.

— Хочешь сказать, что не рванёт? — пересохшими вмиг губами, тихо проговорил Травник.

— Не знаю, — безразлично пожал Сидор плечами. — Уверен в другом, что если мы вздумаем из усадьбы куда перебазироваться, то может и рвануть. Может, рванёт, а может, и нет. Неизвестно. А больных ведь не бросишь. И что там Мишка пообрывал, и всё ли — неизвестно. Этот муд…к-любитель вообще, в том что усадьба заминирована признался только после нашего прибытия сюда. А до того молчал как партизан, боялся что его отсюда сразу выгонят. А ему, видите ли, обратно в Ключ возвращаться неохота. Так что, сидим на ящиках с взрывчаткой и спокойно курим.

И пока не прибыл настоящий специалист взрывник, никаких взрывных работ. Отдыхайте, ребята.

Поднявшись с бруса, Сидор под внимательными взглядами друзей спокойно отошёл к своему ложу и с чувством глубокого удовлетворения, растянулся поверх одеяла.

Сладостно, с удовольствием потянувшись, разминая затёкшие мышцы, с усмешкой продолжил:

И последнее, как ты сам давеча сказал, — бросил он короткий взгляд на Травника. — "Списываем использованную дорогущую взрывчатку на нашу, то есть на вашу, некомпетентность…". Как-то так?

Вы, мужики, зарвались, — сердито проворчал он. — В четыре раза! В четыре раза повысить первоначально самими же и назначенную стоимость работ. Где такое видано!

Скажу вам лишь одно. Идите вы нахрен с такими запросами.

Некоторое время возле потухшего костра царило озадаченное молчание.

— Специалист, это, так надо понимать, Гришка Перебейнос, конечно, — вдруг первым нарушил молчание кузнец. — Иных специалистов серьёзного уровня ты в нашем городе не найдёшь. А чужих, к тебе в эту усадьбу тащить нельзя, — задумчиво пробормотал он, — оценивающе окидывая внимательным взглядом лежащего на своём ложе Сидора.

Удивлённый Сидор слегка приподнялся, с интересом глядя на Кузнеца, и камнем застыл, молча ожидая интересного продолжения. Каковое не заставило себя ждать, вызвав на лице Сидора озадаченную мину.

— Значит, — медленно проговорил кузнец, разворачиваясь и окидывая горы вокруг себя внимательным, оценивающим взглядом. — Вот это и есть, одна и тех знаменитых в прошлом усадеб.

— Ты это о чём? — с интересом глянул на него и Травник.

— О том, — медленно проговорил Кузнец. — Что это никакая не горная усадьба для летнего проживания большой и богатой семьи, как мы с тобой думали.

За подобные, никому не нужные усадьбы, даже если они и горны, такие серьёзные драчки не происходят. Да и вода тут вполне может быть и ни при чём. Здесь дела серьёзнее. Это — "Тропа" в обход Басанрогского перевала. Здесь, под нами где-то ход, — медленно, со значением потыкал он пальцем прямо себе под ноги. — Подземный ход на ту сторону гор, на Левобережье. И судя по прекрасной дороге сюда от подножия склона, это так и есть.

Как я сразу не догадался, — звонко хлопнул он себя ладонью по лбу.

Откинувшись назад, закрыв глаза, кузнец поднял лицо к небу и медленно, осторожно выдохнул.

— Я прав? — с улыбкой повернулся он в сторону Сидора.

Не дожидаясь ответа, сладостно втянул в себя сладкий морозный горный воздух.

— Сидор, ты везунчик. Это же золотое дно. Но без нас ты труп, сразу предупреждаю.

И хорошо, что ты это и сам понимаешь, иначе бы даже не стал с нами и разговаривать. И близко бы к этой усадьбе не подпустил.

Я всё думал, — ухмыльнулся довольный кузнец. — Что ты с нами всё возишься. Что ты всё терпишь наши с Травником закидоны. А оно вона что.

Мы тебе нужны, Сидор. Мы тебе очень нужны, — медленно, по слогам повторил он.

Тебе не на кого здесь опереться. Совсем не на кого. А с Мишкой Запрудным тут никаких дел не сделаешь. Молод ещё. Молод и глуп. И история с взрывчаткой это прекрасно показывает. Если ты, конечно, не соврал, — кольнул он Сидора внимательным настороженным взглядом. — Поэтому, предлагаю дружить.

— Не знаю как там насчёт трупа, и уж насчёт надёжной опоры крайне сомнительно, — сухо проговорил Сидор. — Потому как с такими друзьями, я живо вылечу в трубу. Вы меры не знаете. И считаете что у меня не кошелёк, а бездонная бочка.

Я готов платить за хорошую работу хорошие деньги. Но ведь вам всегда мало. А мне это надоело.

Стоп-стоп-стоп, — остановил разошедшегося Сидора кузнец. — Согласен, мы не всегда были правы, а в данном случае вообще, скажем так, слегка погорячились. Поэтому, давай снова вернёмся к самому началу. И у нас будет тогда к тебе новое деловое предложение.

Ты на льготных условиях сдаёшь нам в аренду одну из двух своих нижних усадеб в этой долине с прилегающим участком земли. Лет, хотя бы на двадцать пять, тридцать. Ту, которую бросил прежний владелец, сбежавший перед нашим приездом. И никакой арендной платы. А мы за это выдёргиваем из-за перевала своих ребят и наводим здесь порядок.

— Всё что мне надо, я могу сделать и без вас, сам, — флегматично заметил Сидор. — Но ты прав, с вами будет намного легче и быстрей. А времени и людей у меня нет. Мне к морю срочно надо, а я тут застрял. И отряд мой весь в лёжку. И когда люди смогут хотя бы на ноги встать, ни ты, ни я, никто не знает. Но что не ранее чем через пару недель — это точно.

Так что, будь всё иначе, я бы тут с вами не сидел и не разговаривал. Только поэтому я с вами и вожусь. Обстоятельства вынуждают.

Но вы, ребята, перегнули палку со своими аппетитами. Так что, никаких договорённостей не будет. ни первоначальных, ни каких-либо иных.

И все твои догадки Рим, — Сидор с усмешкой глянул на кузнеца. — Гроша ломаного не стоят. Есть тут что под нами, нет ли, лично вам — неизвестно. По крайней мере, достоверно. Как и неизвестно место где тот твой мифический ход выйдет наружу по ту сторону гор.

А твои догадки, — Сидор абсолютно равнодушно пожал плечами, — они так догадками и останутся. Потому как никакой возможности что-либо проверить, у вас нет.

А таких усадеб, как эта, — Сидор небрежно помахал рукой в воздухе, — здесь тысячи и тысячи. И дороги к ним ведут ещё поболе удобные, чем эта. Так что и по факту наличия хорошей и удобной дороги ничего не докажешь. А вот вода — это серьёзно.

Поэтому, хотите с нас что-то поиметь, слушайте сюда.

Вы помогаете нам посадить десять тысяч гектар кедрача, там, на Левобережье, и создать два кедровых питомника для решения этой задачи, здесь и там, за хребтом, в Тупике.

Под эти цели я вам выделяю здесь и там потребные участки земли. И оплачу эту работу. Но по разумным ценам, а не по два золотых за саженец, как вы размечтались, наверное. И для решения этой задачи, в этой долине я готов выделить вам ту усадебку, на которую вы глаз положили. Там как раз под эти нужды две сотни десятин земли будет.

— Согласны, — кивнул головой травник. — Это будет справедливо. Но и ты со своей стороны должен пойти нам навстречу и предоставить нам право бесплатного прохода в своей дырке под горой.

— Опять двадцать пять, — раздражённо хлопнул Сидор кулаком по коленке. — Ты ему про Фому, а он всё про Ярёму.

Разгорячившийся травник вскочил на ноги и заметался вокруг костра.

— Крутиться через перевал, тратя на это не менее двух, трёх недель, имея под боком удобный проход под горами — дурь несусветная. Отсюда до крепости, до моего дома, самым неспешным шагом под горой три, четыре дня. Опять же никакого таможенного сбора на перевале.

— Ты так говоришь, словно абсолютно уверен, что проход под горами есть и что он удобный? — насмешливо поднял правую бровь Сидор. — Вот так? Не видя, ни разу по нему не пройдясь, а уже уверен? На одних лишь пустых подозрениях кузнеца?

— Уверен, — холодно отрезал Травник. — Я, уверен! Зная твою натуру, такую добрую, скромную и незлобивую, — ёрнически, с издевательской усмешкой скривился он, — уверен, что в вашей компании вообще ничего просто так не делается. Что у вас во всём есть второе дно. Из вас вообще тайны прут, как опара из казана возле тёплого бока печки.

Так что, хочешь иметь здесь питомник кедра, хочешь, чтобы мы тебе сделали твои тысячи гектар посадок кедра, там, на Левобережье, открывай нам с ребятами бесплатный доступ в свой проход. К тому же, сам видишь, сейчас нам по любому надо быстро попасть в крепость. Продукты кончаются. Того, что вы с собой привезли, хватит дня на два, на три, а потом жрать будет нечего. Всё же, что купили в городе лучше сразу выбросить, не разбираясь. И время сэкономим, и сами, глядишь, целее будем.

Отправить же малый отряд через перевал мы не можем — нет людей, да и вырежут по дороге, к гадалке не ходи.

И мы на твоей стороне, — медленно проговорил он, в упор, глядя на Сидора. — Привязал ты нас, барон, к себе не тонкими нитками, конопляными канатами. И никуда нам теперь друг от друга не деться.

— Так что, барон, давай договариваться, — напряжённо посмотрел он на Сидора. — Всё, игры кончились. Это война, и лучше бы нам быть вместе. Поодиночке — сожрут. И тебя, и нас.

Пару минут возле костра стояло задумчивое молчание.

А я знаю, чего вы за мной сюда увязались, и чего цепляетесь тут за всякую ерунду, лишь бы остаться, — первым нарушив молчание, вдруг ни с того, ни с сего заявил Сидор.

Вы пытались продать свои изумруды, по примеру Бугуруслана, и рассчитаться по своим долгам, не будучи мне ничем должным.

У вас ничего не получилось, и теперь вы хватаетесь за любую работу, даже за ту, в которой плохо разбираетесь, лишь бы хоть как-то поддержать штаны.

Так? — внимательно глянул он на молча, переглянувшихся Травника с Кузнецом.

Так, — невозмутимо отозвался кузнец. Медленно подняв опущенную было голову, он взглянул в упор на Сидора. — Я тебе даже больше скажу. Часть камней мы всё-таки продали, на что всё это время и гуляли, тебя в Кязиме дожидаючись.

Только вот это была всякая мелочь, слова доброго не стоящая. Денег оказалось, здесь во всём крае нет столько, сколько наши хорошие камни стоят. Погулять хватает, а вот для чего серьёзного уже недостаточно.

И я тебе даже другие условия могу предложить, — усмехнулся понимающе кузнец. — Мы тут с ребятами посовещались и пришли к выводу, что для нас лучше будет, если вопросами реализации добытых камней заниматься будешь ты один. Через своего Ведуна, через Советника своей баронессы или иным каким путём, для нас это неважно. Но для всех будет лучше, если на виду будешь ты один.

Потому как мы не слепцы и не идиоты. И видим, что за свои камни ты получаешь вполне реальные деньги, на которые в вашей компании всё и вертится. А нас, как только мы высунулись здесь в Приморье с продажей, попытались сначала банально ограбить, а потом убить. А когда не получилось ни того, ни другого, больше какого-то определённого минимума платить отказываются.

И при сравнении, оказывается, что и деньги-то не слишком разнятся с твоими закупками. Причём, даже в меньшую сторону. Так что нам спокойнее, выгоднее и проще работать с тобой, чем пытаться самим продавать камни.

Подумай. Серьёзное предложение, в ответ на серьёзную услугу. Наши изумруды за полцены, обмен вна доступ к твоему тайному проходу.

И насчёт того что языками будем трепать, можешь не беспокоиться. Уж как мы умеем хранить тайны — ты знаешь. О том, что у нас есть шахта с изумрудами, до сих пор ни одна живая, — выделил голосом он слово, — собака во всём мире не знает. И с проходом твоим также будет. Никто и никогда ничего от нас не узнает. Даже если мы с тобой сейчас и не договоримся. А люди для его обслуживания тебе всё равно нужны. И лучше тебе иметь дело с нами, чем быть одному, или даже со своими егерями или ящерами.

Один ты не справишься.

Откинувшийся на спину Сидор некоторое время после слов кузнеца молча лежал, уставясь застывшим взглядом в высокое небо, а потом, повернувшись снова с костру, негромко проговорил:

— Я вам открываю проход под горой, а вы мне открываете полный доступ в шахту с изумрудами, и я вместе с вами участвую в распределении и дележе добычи. А не так как сейчас. На тебе Боже, что нам не гоже. Абы что и как-нибудь.

И поимённый список всех тех, кому разрешён будет бесплатный проход и провоз товара под горой. Клятва на крови и на оружии. Это касается и вас, обоих, — холодным глухим голосом проговорил Сидор. — Нефига здесь шляться всем кому не лень. Кто не согласен, пусть проваливает.

Договорились, — согласно кивнул головой травник. — Мы тоже с кузнецом считаем, что посторонним тут не место. Только свои.

Ещё бы знать кто тут свои? — мрачно пробурчал себе под нос Сидор злым голосом, в упор глядя на мужиков.

— Мы свои, — холодно отрезал Кузнец. — Пока действуют наши договорённости, мы здесь все свои. А дальше…, - безразлично пожал он плечами. — Чего загадывать. Дальше будем решать. Если доживём.

Травник, как будто не слыша, из под ладони смотрел на стоящее к этому времени высоко в зените солнце.

— Пока трепались, половина дня прошла, — тихо проговорил он.

— И чего? — глянул на него Сидор.

— А не посмотреть ли нам твоё наследство поближе? — опустил он с неба взгляд на Сидора. — До темноты ещё далеко, днём, думаю, никто сюда не полезет, да и дали мы им по мозгам крепко. Так что, время у нас есть.

— Чего я там не видел? — раздражённо поинтересовался Сидор.

Да и ты мне не говори, что вы там всё заранее не осмотрели. А то я не знаю, где вы были вчера, вдвоём с кузнецом.

— Заметил-таки, — с усмешкой глянул на него кузнец. — Это хорошо. Доверяй, но проверяй. Ну, а раз такое дело, раз ты нас застукал, — негромко рассмеялся он, — то не будем лукавить. Были. Смотрели. Понравилось. Потому и согласились сходу на твои условия.

Только давай договоримся сразу.

За нами ещё долг висит, в триста четырнадцать тысяч золотых, деньги немалые. Так что у нас на те две сотни гектар свои планы есть, никак с твоими интересами не связанные.

Поэтому так. С продажей изумрудов дело ведь не быстрое, — бросил он на Сидора озабоченный взгляд. — Но всё же хочется какой-то определённости. Сколько тебе надо времени уточнить, когда и как вы сможете выплатить наш долг? Как мы понимаем, тебе нужно время чтобы найти деньги. Деньги и покупателя.

— Правильно понимаешь, — нехотя подтвердил Сидор. — У нас самих большие загвоздки с получением наличных. Не больно то охотно покупатели с ними расстаются. Приходится целые операции разрабатывать, чтоб хоть что-то получить.

А насчёт аренды землицы здесь в долине, — вдруг хитро прищурил он глаз. — Может и я не прочь в ваших планах поучаствовать. Так сказать, в доле. Мне, например, травка ваша очень понравилась, от клещей. Эта…, - замялся он, пытаясь вспомнить название, — как его, овсяница какая-то? — бросил он на травника хитрый взгляд.

— Овсяница овечья, местный подвид, экзот и вообще крайне редкое и трудное для выращивания растение, — усмехнулся понимающе травник. — Так и знал, что ты в неё вцепишься. Ладно, так уж и быть, дам я тебе пару…

— …тысяч пакетиков, — перебил его Сидор с лёгкой усмешкой на губах наблюдая как у того от изумления поползли брови вверх. — Только естественно не по той цене, по которой ты ею здесь торговать собираешься. Мне нужен опт.

— Надо было содрать с тебя ещё и вторую усадьбу, — хищно прищурясь и с сожалением поцокав языком, травник мрачно смотрел на Сидора. — Ну, у тебя, Сидор, и запросы, — неверяще покачал он головой. — Это же, — окончательно растерявшись, Травник заткнулся.

— Тогда сегодня никуда не поедем и смотреть ничего не будем, — подвёл итог разговору Сидор. — Сделаем так.

Ты, — обратился он к кузнецу. — Возьмёшь у Мишки одного бойца в сопровождение и с ним сегодня же отправитесь в крепость. Нечего время терять. Мишку я предупрежу, бойца он выделит.

Ты…., - Сидор замолчал, в глубокой задумчивости глядя на травника. — Ты займись проверкой продуктов. Но не пробу на язык, а где, у кого и что покупали? Что ели, что пили и в каком количестве? И почему кто-то заболел, а кто-то нет? Догадки догадками, а проверить надо ещё раз, досконально. Не ошибся ли я.

Может, колодец, которым мы пользовались, отравили, — неожиданно заметил он. — Может ещё что. В общем, надо детальнее разобраться.

И мне надо точно знать, когда я смогу двигаться дальше, — жёстко закончил он. — Когда люди выздоровеют? Меня ждут и каждая минута простоя — это не потеря денег, а угроза провала всех моих планов в Приморье. Осень уж кончилась, а я тут застрял в этом захолустье.

Мне надо срочно на юг, зарабатывать деньги. Тем более, что сейчас уже не будет таких сверх доходов, как в прошлом году, — мрачно заметил он.

Помолчав, он продолжил, внимательно глядя на травника с кузнецом.

Я сейчас напишу вам пару писем. Одно с условиями нашего уговора, Маше, в банк, чтобы она немедленно занялась подготовкой документов по нашему соглашению и выяснению обстоятельств по выкупу вашего долга. Какое там сейчас реальное положение. Ещё одно получит комендант крепости, чтоб сразу выдал тебе всё, что нам здесь потребно.

Если что собираетесь выяснять, то выясняйте сейчас. Завтра уже подпишите наше соглашение, и пути назад не будет, придётся выполнять.

Сроку на всё про всё — неделя. Больше тут ждать я уже не могу, и так чересчур задержался.

Ладно, — насмешливо протянул кузнец, понимающе переглянувшись с травником. — Сделаем как ты говоришь. Но и ты за это время разберись со своими усадьбами, чтобы у нас потом не было проблем, как только ты уедешь. А то из одной твоей усадьбы бывший пользователь удрал, не расплатившись по долгам, а второй так и сидит. Непонятно это.

И ещё совет. Не в службу, а в дружбу, как говорится. Постарайся договориться с тем рыцарем, чтобы остался в твоей усадьбе. Он мужик неплохой, правильный, хоть и шляхта. Да и семья у него, опять же. Жена, детишки. А нет, так мы и от второй усадебки здесь не отказались бы.

— "Ещё бы, — сердито подумал Сидор. — Вам что ни дай, вы ни от чего не отказываетесь".

Выселение.*

Усадьба рыцаря была вторая по ходу, куда Сидор с Травником наконец-то добрались к полудню следующего дня.

К этому времени кузнец, уже, наверное, был где-то на той стороне гор, отправившись в Тупик ещё вчера, под вечер. А они, вдвоём с Травником только еле-еле разобрались с тем "сокровищем", что досталось Сидору в первой по ходу усадьбе от прежнего владельца.

Честно сказать, усадьба Сидора как-то не впечатлила. И это ещё мягко сказано. Он явно ожидал большего, что-то на подобии своего горного поместья или городской усадьбы, рассчитывая на множество просторных надворных построек и большие, глубокие подвалы.

Действительность же разочаровывала. Один, стоящий с настежь распахнутыми окнами и дверьми пустой аккуратный домик, на небольшую семью человек на восемь, и четыре весьма и весьма скромных надворных строения: конюшня, каретный сарай, овин и амбар, в которых было хоть шаром покати. Пусто, проще говоря.

Хотя травник, в отличие от него, был просто в восторге от строений, а главное от хоть и высохших за последние засушливые годы чуть ли не до состояния камня, но просторных и идеально ровных бывших там когда-то ранее полей, окружающих ту усадьбу.

Глядя на его неумеренные восторги, Сидор лишь недовольно морщился. Он не видел ровным счётом ничего, что бы могло того так возбудить. И все крики Травника о том, что он вырастит тут три урожая, его как-то совершенно не впечатлили. В мыслях он уже витал далеко, на побережье, где его к этому времени вполне могли уже ждать вести от Советника баронессы, и даже от ящера Извара из Империи, и потому на восторги Травника Сидор глядел совершенно равнодушно.

Оставив его с парой его людей разбираться с доставшимся ему имуществом, он двинулся к видневшейся вдалеке второй своей усадьбе.

Тройка гнедых, вяло подгоняемая кучером, неспешно потащила сидоров броневик на противоположную сторону долины.

Покосившиеся, как будто тараном выбитые ворота, со свисающей на внутреннюю сторону створкой, являли собой апофеоз памятника разрухи, если бы рядом не валялся вываленный наружу плетень, красующийся вокруг битыми жёлтыми горшками.

— Тут что, было второе Ватерлоо? — заинтересованно полюбопытствовал Сидор, высовываясь чуть ли не на половину из откинутой настежь верхней дверцы броневика.

Попридержав тройку сразу в начале большого, просторного двора, он с любопытством огляделся вокруг. Увиденное настраивало на самый пессимистичный лад.

— Такое впечатление, что здесь крушили направо и налево, — весело хмыкнул он, обозревая царящий кругом разгром. — Кто-то явно нас опередил.

Повсюду валялись поломанные лопаты, грабли, ещё какие-то непонятные, сломанные инструменты, а апофеозом разрухи высилась прямо посреди двора перерубленная ровно пополам телега. Полная каким-то наваленным в неё кучей добром, с торчащей высоко вверх длинной оглоблей, она производила особенно неизгладимое впечатление.

Даже полусгоревший главный дом усадьбы с проваленной крышей и выбитыми стёклами и дверьми на её фоне как-то не смотрелся.

— Гей мужик!

Невольно развеселившись от увиденной картины разрушения, Сидор весело заорал во весь голос, заметив какого-то понурого человека, безучастно сидящего в дальнем углу двора подперев спиной крашеную белой известью стену мазанки и держащего в руках драный сапог, с которым он, похоже, занимался до того починкой. Рядом, по бокам каменными статуями застыла пара мелких ящеров с копьями, высланных вперёд организовать встречу. Ещё несколько посланных вперёд егерей грамотно распределившихся по всему двору и постройкам, контролировали всю усадьбу.

— Мужик, где твой хозяин?

— Я хозяин.

— О, как? — удивлённо воззрился на него Сидор, невольно останавливая перед ним броневик.

Ну, извини, не знал, — брякнул он, не подумав.

Не менее Сидора поражённые видом разгромленного подворья татары из отряда Травника немедленно грамотно распределились по всему двору, и с интересом оглядывались вокруг, рассматривая совершенно непривычную для них картину, о возможности которой они до того лишь слышали.

Перед ними был типичный мелкий шляхтич, живущий своим трудом. У которого, по всему его замызганному, драному виду, похоже за душой не было ничего, кроме нескольких разрозненных частей от старых, дедовских доспехов, которыми они обычно безумно гордились, передавая из поколения в поколение, от отца к сыновьям.

А поскольку сыновей у мелкой шляхты, как правило, было много, а денег мало, то буквально через пару, тройку поколений от бывшего когда-то великолепного целого доспеха оставались лишь отдельные, разрозненные фрагменты.

Впрочем, если бы детали этих фрагментов кто-нибудь собрал все вместе, то старый доспех заново бы засиял былым великолепием, настолько трепетное отношение было в таких семьях к старым доказательствам былой славы, богатства или удачливости.

Но по всему виду хозяина, сейчас сидящего и бесцельно мнущего никому не нужный сапог, было видно, что времена былой славы и могущества его семьи, если они когда и были, давно канули в прошлое, и сейчас он находится в тщательно ото всех скрываемой, но совершенной бедности.

Когда-то его предки заняли пустующую, брошенную, никому не нужную усадьбу, а теперь настоящий хозяин приехал выселять его. И по всему виду не старого ещё рыцаря видно было, что тот прекрасно осознавал это.

— Кто это тут погром такой учинил? — полюбопытствовал Сидор, с интересом разглядывая царящую кругом разруху. — Это какая же сволочь мне такие убытки нанесла?

Позвольте представиться, — тут же поправился он, не дожидаясь реакции в ответ. — Владелец данной усадьбы и прилегающих земель — барон Сидор де Вехтор. За отдалённостью сиих мест от местов моего постоянного обитания, впервые посетивший сии благословенные места, — с улыбкой добавил он, широким жестом поведя рукой в сторону.

Поднявшийся в ушах рыцаря шум мгновенно накрыл его голову плотным, глухим пологом, не позволившим ему расслышать имя самопредставившегося владельца.

Это был конец. Конец всему, что было у него в жизни.

В город вернулся настоящий владелец всех усадеб этой сухой долины, и пришло время вернуть настоящему хозяину его имущество, поскольку, как рыцарь знал совершенно определённо, усадьба эта была не их собственностью.

Тщательно скрываемый ото всех, даже от своей жены факт, что он не являлся владельцем здесь ничего. Ни дома, ни построек, ни земли в округе, хоть та и слова доброго давно не стоила. Да и о постройках теперь можно было уже не говорить. Всё поломали посетившие на днях его дом люди настоящего владельца. А дом подожгли. Чтоб, видимо не задерживался здесь надолго, когда вот такой "добрый и ласковый" новый хозяин придёт вступать в наследственные права.

Слава Богу, что удалось сразу же загасить легко занявшуюся соломенную крышу и деревянные полы. Лишь одна комната и пострадала. Одна комната, но именно та, в которой хранились все бумаги, подтверждающие его хоть какие-то права на право проживания в этой усадьбе.

Теперь у него не было ничего. Ни-че-го. И ничего теперь он никому не докажет.

Лишь только сейчас он понял слова своего прежнего соседа, встреченного им недавно в городе, что рыцарю надо немедленно покинуть свой дом, иначе будут большие проблемы. И что сам сосед давно уже съехал из своего дома, бросив свою усадьбу на произвол судьбы.

Только вот так как тот, рыцарь поступить не мог. По одной простой причине. В этой земле лежали кости как минимум трёх поколений фон Тюньгофф и бросать их он не мог.

Но эта причина была только внешним проявлением того простого, но тщательно срываемого ото всех факта, что рыцарю просто некуда было ехать. Некуда и не на чем. И у него не было денег, чтобы снять хотя бы одну комнату на всех на постоялом дворе. Не говоря уже о том, что одной комнаты для его многочисленного семейства было совсем недостаточно.

Когда-то, когда в их семье ещё водились деньги, не проигранные отцом в карточной игре, они могли себе с отцом позволить жить в дорогих гостиницах, часто и подолгу путешествуя и по западным баронствам, и по Империи ящеров, и по всему Приморью.

Причин, по которым их носило, чуть ли не по всему континенту рыцарь не знал. Тогда он был ещё слишком мал, чтоб понимать по какой причине его отец, не задерживаясь в городах подолгу, не сидит на одном месте.

С тех давних, детских воспоминаний о путешествии у него до сих пор остались самые трогательные, самые светлые воспоминания.

А потом деньги кончились. Как кончилась и вся его прежняя жизнь. Разом. За один вечер их отец проиграл всё. Всё их состояние, включая и родовые земли далеко на западе. Состояние и жизнь, убитый сразу же после той злополучной карточной игры.

А потом их семье не удалось добиться по суду справедливости. Суд не признал сделку, совершённую за карточным столом притворной, сочтя неубедительными слова и доводы маленького мальчика, что отца преднамеренно обобрали шулера, а потом убили, для сокрытия следов.

И им пришлось вернуться сюда, в то единственное место, которое ещё у них оставалось. И только теперь рыцарь начал по-настоящему понимать, почему тогда отец не поставил тогда на кон вот эту усадьбу, в отличие от других, их родовых земель.

У него просто не приняли заклад, потому что, она никогда не была их собственностью. Они пользовались, но никогда ею не владели. И никакая это была не предусмотрительность, как он раньше думал, стараясь в мыслях хоть как-то выгородить игрока отца, а просто суровая реальность.

И теперь появившийся владелец мог потребовать с него аренду за все поколения его предков, жившие на этой земле, за все пятьдесят лет. А для него это была неподъёмная сумма. Недаром же его умный сосед заранее сбежал из усадьбы, как только услышал, что в городе появился истинный владелец долины и верхняя усадьба занята его людьми.

И теперь он стоял перед ним, разжиревший на торговле купчик, купивший титул, а заодно и все земли старого, угасшего рода. И теперь ему придётся расстаться с деньгами, откладываемыми на приданое дочери, и тем окончательно определить её будущую несчастную судьбу.

За старшего сына он не беспокоился. Тот давно уже стал взрослым и даже принимал участие в двух последних набегах на дальние, богатые западные баронства, существенно тем пополнив семейную казну.

Но в последние годы воинское счастье от них отвернулось, и последний поход не принёс ничего, кроме долгов в отрядную казну за поломанное в бою оружие.

Все деньги, отложенные на чёрный день, давно кончились, им грозило выселение из родного дома и их семье приходилось начинать всё заново. На новом месте и без средств к существованию.

И если со старшим сыном всё было ясно, то, что будет с дочерью и двумя младшими сыновьями, которые только, только вошли в возраст новиков, он не знал.

Они всю жизнь жили бедно, питаясь с огорода. Да ещё с того, что рыцарь зарабатывал своим мечом, участвуя в набегах на Западное побережье, нанимаясь в наёмники, и в сопровождение караванов, которых раньше было много на Большом торговом тракте, ведущем с перевала. Заработков всегда хватало, правда, не густо и не так, как хотелось бы. Но голод его семье никогда не грозил, поскольку огород всегда прокармливал, а зарабатываемых им средств хватало на обновки.

Потом тракт, проходивший через Кязим, по какой-то причине захирел, и семья лишилась столь выгодных приработков.

Оставалась земля, с орошаемых полей которой снимали два, а то и три урожая в год. Тогда их семья жила хорошо. И от тех времён в семье ещё сохранилось много красивых и дорогих вещей.

Потом, лет двадцать назад, в горах прошёл большой земляной трус, и водоток, питавший Большой пруд в долине пересох. И теперь просторные поля, когда-то со всех сторон окружавшие усадьбу, заросли травой, высыхавшей уже к началу лета.

И единственно, что этот купчик мог сейчас с них получить, так это тройку небольших стожков сена, да выпас для небольшого стада овец, за которым присматривали младшие сыновья.

Это тоже давало им хоть и небольшой, но уверенный, стабильный доход, позволявший семье худо-бедно сводить концы с концами.

Но, похоже, эта жизнь кончилась с визитом в его дом этого наглого, зажиревшего на шальных деньгах купчика. Точно такого же, как и те, кого ему частенько приходилось потрошить во времена былых лихих набегов на западное побережье.

И теперь перед этим нагло заявившимся к нему в дом купчиной сидел матёрый, сильный мужик сорока лет, с налаженной, устоявшейся жизнью. Пусть и близкой к нищете, но, устоявшейся и своей собственной. Которой он только что лишился.

Рыцарь был хмур, зол и мрачно ждал перемен.

И всё это открытым текстом читалось сейчас на его лице.

— В общем, я хозяин этой усадьбы, — сбивчиво, путаясь в словах и не зная с чего начать, Сидор озадаченно почесал затылок. — А вы, как бы арендатор…

Сидор окончательно запутался, растерянно глядя на вышедшую из дома вставшую на пороге ещё не старую, удивительно красивую женщину.

Рядом с ней встал явно её взрослый сын, просто изумительно чертами лица похожий на свою мать, и уже умудрившийся за несколько минут их здесь появления, облачиться в тесноватую в плечах, старенькую кольчугу, не достававшую парню даже до бёдер. В руках он держал огромный, двуручный меч, который небрежно закинул на плечо, демонстрируя свою удаль и немалую силушку.

Рядом с ним на крыльце выстроились в ряд по бокам два подростка, по виду десяти и двенадцати лет. Все они как две капли воды были похожи на папашу, только старший сынок выбивался немалой статью, как гора нависая над хрупкой, невысокой матерью и своими братьями.

Чуть в стороне, совершенно грамотно, стояла невысокая, хрупкая девушка, явная дочь хозяина. Все они были вооружены самострелами. И не простыми, а многозарядными, что совершенно определённо говорило о характере и уровне воинской подготовки всей семьи.

По тому, как они их держали в руках, было видно, что семейство умеет обращаться с оружием и сдаваться без боя не собирается.

— Нет, нет, нет, — Сидор с улыбкой широко развёл руками. — Мы не собираемся с вами воевать. И громить вашу усадьбу, по примеру других, мы тоже не собираемся.

Я приехал чтобы разобраться в существующем положении и только поговорить.

Только поговорить и ничего более.

Поймите меня правильно. Никто не собирается вас никуда выгонять, как вы наверное уже подумали, — улыбнулся он, стараясь хоть улыбкой немного сбить возникшее напряжение. — Речь идёт только об уплате аренды. И потом, кто-то же должен здесь жить. Так почему бы и не вы. Усадьба мне даром не нужна. Платите только аренду и живите сколько пожелаете.

— Чтобы платить аренду с этих земель, у меня нет денег, — скупо отрезал рыцарь.

Чтобы получать доход с земель, что числятся за этим поместьем, нет воды. Раньше была, теперь — нет. Когда-то давно, лет двадцать назад, в горах прошёл большой трус, земля тряслась дней пять. После этого пересохли все водотоки, что питали земли этой долины. С тех пор никто их не обрабатывает. Нет воды, — тихо повторил он.

Платить аренду за пятьдесят лет я не буду. Нет денег. А если бы и были, то мы с тобой об этом не договаривались. А не договаривались, то и платить я не собираюсь, — отрезал он.

В холопы к тебе, барон, как там тебя, — рыцарь зло скривился, — не пойду. В вассалы тем более. Никому никогда не кланялся, не буду кланяться и тебе.

Денег нет — не проси. Будешь настаивать — заплачу сталью, — сказал он уже с открытой угрозой.

Рыцарь отчаянно блефовал. Он был опытный воин и видел с кем предстоит иметь дело. И то, что против рассыпавшихся по двору воинов этого барончика они не продержатся ни минуты, он совершенно не сомневался. Да и та чёрная колесница, на которой новый хозяин въехал во двор, и которую сразу правильно определил рыцарь, не оставляла его семье ни малейших шансов. Да и слышал он уже о подобных адовых колесницах, чёрной славой прославившихся за последний год в Приморье. Видеть не видел, но слыхать довелось. А теперь и лично стыкнуться, на пороге собственного дома.

Но и сдаваться просто так он не привык, решив, что лучше умереть на пороге своего дома, чем бродить нищим по пыльным дорогам Приморья, наблюдая, как медленно умирает от голода его семья.

Правда и поведение прибывших с купчиком наёмников сильно выбивалось из общепринятого образа. Обычно все, кто стоял под прицелом нескольких арбалетов вели себя намного скромнее. Эти же с усмешкой смотрели на самострелы в руках семьи рыцаря и скаля зубы шуточками комментировали стать и манеру поведения его дочери и сыновей.

Ни рыцаря, ни его жену, ни старшего сына ни словом не трогали, как будто их и не было, но с девчонкой зубоскалили, как обычные пацаны с подружкой, знакомой с детства. Такое поведение было нетипичным и выбивало из привычного боевого настроя.

Да и два мелких ящера по бокам, наводили на самые грустные размышления. Ни малейших шансов на счастливое окончание стычки у его семьи, в отличие от недавнего, точно такого же посещения, не было.

Да и дочка явно растерялась. Слушая хвалу своей красоте, она краснела и хмурила точёные бровки, что ещё больше добавляло зубоскалам удовольствия, и они ещё больше веселились, комментируя её стать и красоту. Но, что совсем странно, уважительно, без оскорблений,

Девочка явно не привыкла к подобному, повышенному вниманию и не знала, что и ответить, смущаясь и краснея.

Стоящий же перед ним барон что-то говорил и говорил, совершенно не обращая внимания на зубоскалов, словно не слыша, а скорее всего просто привычно не обращая внимания. Что ещё больше выбивало рыцаря из равновесия.

Буквально за пять минут его дочь получила пять предложений руки и сердца, ровно в пять раз больше, чем за всю свою юную жизнь, хотя у неё был уже довольно приличный для невесты возраст. Восемнадцать лет, рассвет девичьей красоты.

Глядя на то, как неизвестные ему вояки зубоскалят с его дочерью, рыцарь недовольно хмурился. Хотя, положа руку на сердце, особо ничего возразить и не мог, поскольку всё происходило в рамках приличий, и рыцарского вежества не нарушало. Придраться было не к чему.

Просто это было непривычно. Никто раньше ни с ним, ни с его семьёй так себя не вёл.

Тем не менее, всё что вокруг происходило, не отменяло того, за чем приехал сюда этот, стоящий напротив него барон, настоящий владелец того дома в котором жили уже несколько поколений его семьи.

— Надо съехать — съедем, — нехотя проговорил рыцарь, отводя взгляд от стоящего напротив человека. — Соберём что своё, и съедем.

— Зачем? — с лёгкими нотками раздражения в голосе возразил Сидор. — Живите себе и дальше. Как жильцы и арендаторы вы меня вполне устраиваете.

— Чем же? — сердито прищурясь, рыцарь со злой, бессильной усмешкой смотрел на него. — Денег нет, и не будет. Возьмёшь в уплату пару баранов? — едко усмехнулся он. — Так они тощие, за лето так и не отъелись. Воды нет, нет и травы, нет и мяса. Да и не дам я тебе их, самому что-то жрать надо. Так с чего же тогда такое благоволение?

— А других всё равно нет. По крайней мере пока, — пожал плечами купчик. — Так что живите, сколько хотите. Платите только аренду. Хотя бы как за съёмное жильё.

Уедете вы, дом без людей быстро развалится. Ещё потом тратиться на ремонт придётся.

— А в этих краях это дорого! — скупо усмехнулся рыцарь, подивившись про себя наивности и какой-то детской, самонадеянной наглости этого покупного барона, открыто говорящему ему в глаза вещи, за которые в другом месте и в другое время рыцарь бы его просто убил.

Рыцарь умел это делать. Очень хорошо. Именно потому он и дожил до своих сорока лет, завёл семью и четырёх детей. И этого лопуха, что перед ним корчил из себя не пойми что, родовитого дворянина, он мог убить даже сейчас, в том неудобном положении, в котором сейчас находился. Но понял, что не может этого сделать. Он теперь неожиданно понял, что всем своим беззаботным видом хотел ему сказать стоящий напротив барон.

— "Если хочешь, чтобы твоя семья жила — соглашайся!"

И в этот момент рыцарь понял, что никогда не простит тому этого унижения и когда-нибудь убьёт его. За то, что тот сейчас вот так стоял перед ним, подбоченясь, а он, родовитый шляхтич из семьи старых поречных дворян, чьи предки никогда ни перед кем не склоняли головы, должен был сидеть перед ним, как слуга и смотреть в землю. Чтобы тот не заметил его ненавидящий взгляд. И терпеть. Терпеть унижение ради своей семьи, судьба которых находилась сейчас всецело в руках этого разбогатевшего торговца, за свои грязные деньги купившего где-то дворянский титул.

А то, что этот барончик был из купцов, рыцарь понял с первого же взгляда.

Манеры!

Манеры, речь и поведение трусоватого простолюдина. Простолюдина, выбившегося сначала в богатые торговцы, а потом купившего себе титул у какой-нибудь разорившейся семьи. И теперь думающего, что он хозяин всего, что добывали и строили веками совсем не его предки, а предки тех, чей титул он нагло присвоил, а теперь присваивал и их имущество.

А то, что этот купчик трус, рыцарь даже не усомнился, глядя на многочисленную, до зубов вооружённую охрану, рассыпавшуюся по усадьбе и взявшей в кольцо его и всю его семью.

В душе рыцаря ворохнулась ненависть, лютая ненависть родового обедневшего дворянина к плебею, рвущемуся в паны.

— Не надо, — усмехнулся стоящий напротив барон, глядя прямо в глаза рыцаря. — Не надо меня убивать. Хотя бы по двум причинам.

Первая. У вас всё равно ничего не получится. А вторая — если вы попытаетесь убить меня, я убью вас и всю вашу семью.

Причём вы даже ничего сделать не успеете, — скучным голосом добавил он.

"Блин, — со злостью думал Сидор, глядя на сверкавшего глазами рыцаря. — Ну до чего же все эти местные рыцари тупые. Все их мысли написаны на их роже аршинными буквами, и каждый раз все как один удивляются, откуда я знаю, что они хотят сделать. Наивная простота".

Да у вас, сударь, на лице написано, что вы хотите меня убить, — с мрачным видом заметил он, глядя на молчаливого, подобравшегося рыцаря, глядящего на него пустым, ничего не выражающим взглядом матёрого убийцы.

Итак! Выбор за вами. Не будем играть в демократию и входить в ваше тяжёлое положение. Будем считать, что мне плевать на него.

Вам плевать на меня, а мне плевать на вас.

Так вот к вашему сведению. Только слепой не видит, что весь ваш вид и вид вашей семьи буквально кричат о том, что у вас нет и не может быть денег. И нет давно.

Поэтому, я не буду приставать к вам с какой-то дурацкой арендой, да ещё за пятьдесят последних лет. Тем более, что с вас и взять то нечего. А бараны ваши тощие мне и даром не нужны, ешьте их сами.

Нет таких доходов, чтобы было из чего платить, — скупо усмехнувшись, повторил рыцарь. — Нет и не будет, — жёстко отрезал он, невольно переходя на агрессивный, резкий тон.

Казалось, человек, стоящий напротив, даже не заметил агрессивных ноток, явственно проскользнувших в голосе рыцаря. Тем не менее, даже рыцарю, было хорошо видно, что этот человек хотел от него чего-то добиться.

Задумчиво почесав макушку, он внешне как бы лениво поинтересовался.

— А не хотите отработать? Я человек непоседливый, не сидящий на одном месте. И уж тем более не собираюсь сидеть в этом городе. И вообще, у меня в другом месте свой дом, жена, усадьба….

Здесь же не хотелось бы оставлять без внимания такие хорошие земли.

Сидор чувствовал себя отвратительно. Хочешь, не хочешь, а придётся выгонять на улицу семью рыцаря. А оставлять у себя за спиной человека, который тебя ненавидел и в любой момент готов был тебя убить, было бы верхом глупости.

Ну а то, что у того действительно нет денег, ни на что, видно было по всему виду одетой в откровенное рваньё семье.

— "И я что, должен теперь выгнать рыцаря с семьёй на улицу? Только потому, что у него нет денег? Сыновей в бандиты, а дочь на панель? Или в постель какому-нибудь старому магнату, как обычно подобное и происходит? Или как они тут называются? Бароны, князья, графья? Или как ещё?

Не видел я, что ли таких вот семей? Пока профессора искали, полконтинента обошли. Насмотрелся на подобную шляхетскую нищету вдоволь.

Я что им зверь, что ли?" — сердито подумал он.

И к огромному его сожалению, даже если сейчас рыцаря просто выгнать, не требуя с того никаких денег за мифическую аренду, это уже ничего не изменит. Тот его уже ненавидел.

И так клин, и так клин.

Сидор долго молчал мрачно поглядывая на стоящую напротив семью.

— Мне под боком не нужны люди, собирающиеся меня убить, — охрипшим с чего-то голосом мрачно проговорил он. — А ты именно это и собираешься сделать. Сейчас или потом — не важно.

Я по своей натуре человек спокойный и мирный. Даже, можно сказать, не конфликтный. И со всеми хотел бы жить в мире и дружбе. С тобой же этого не получится. Больно гонору много, смирения не хватает. Поэтому вот тебе моё решение.

Никакого долга, как я раньше думал, я тебе не прощаю. Тридцать лет ваша семья кормилась с этих земель и потом ещё двадцать, когда пропала вода, вы просто жили в чужой усадьбе, ни за что не платя. Вот и заплатите и за то, и за другое.

А чтоб ты был посговорчивей, забираю себе на службу тебя, старшего сына и дочь.

Задумчиво посмотрев на молча сидящего неподвижно перед ним, стиснувшего зубы, прожигающего его ненавидящим взглядом рыцаря, он угрюмо продолжил.

Все вы, как я заметил, неплохо умеете обращаться с оружием. Вот и отработайте свой должок. Ты с сыном на войне с ящерами, у нас в лесах под городом Старый Ключ. Надеюсь, знаешь такой пограничный с ящерами город в верховьях Лонгары, — неприятно усмехнулся он. — А дочь твоя там же, в составе войск амазонок повоюет.

Лет за пять вы все вместе должок-то и выплатите. Да и своё финансовое положение изрядно поправите. Воевать будете не за так, а согласно стандартной плате за наёмничество.

Заодно, хотя бы на этот срок обезопасю лично себя от поползновений с твоей стороны. Как-никак, а убивать работодателей у наёмников не принято, — мрачно пошутил Сидор.

А пять лет вам как раз хватит, чтоб со мной расплатиться. Если к концу в живых останетесь, — мрачно, с намёком добавил он. — Ящер там нынче злой пошёл и просто так в руки не даётся. Так что. Повозиться вам придётся.

Отправитесь по месту своей будущей службы прямо сейчас. А чтоб вы случайно не пропали по дороге, понадеявшись вернуться и с друзьями отбить оставшуюся в заложниках жену и двух сыновей, вам в сопровождение дадут тройку тех милых ящерков, что стоят сейчас по обоим бокам тебя, рыцарь.

Молчаливый рыцарь демонстративно медленно оглянулся, как бы оценивая стоящих у него по бокам ящеров, и сразу погрустнел. Видно, что те собой представляли, он прекрасно был осведомлён, и напрасных иллюзий на счёт их совсем мирного, не угрожающего вида не питал совершенно.

— В дорогу вам дадут денег. Немного, но в достатке, чтоб пока до места доберётесь не питать нужды ни в чём. Но не на руки. Расплачиваться за вас будут всё те же ящерки, что будут вас сопровождать. Они же и будут регулярно отсылать мне сюда сообщения, что дорога проходит штатно, и вы никуда не сбежали.

Убивать их не советую. Во-первых, это трудно, а во-вторых, немедленно повлечёт за собой репрессии по отношению к оставшимся у нас заложникам.

Выбирай, — скучным голосом сухо проговорил Сидор, отвернувшись в сторону и не глядя на рыцаря и его семью. — Я всё сказал. Здесь и сейчас клятва наёмника и возможность лет через пять начать новую достойную жизнь. Или смерть, здесь и сейчас.

— Понятно, — мрачно пробормотал рыцарь, как бы разговаривая сам с собой. — Заложников хочешь получить.

— Хочу, и получил уже, — согласился холодно Сидор. — Пушечное мясо мне нужно, солдатская кровь, если так тебе понятнее.

— Ну а ты, как я вижу, согласен, — криво ухмыльнулся он. — Не самое лучшее приобретение, но: "На безбабье и кулак блондинка". Поэтому, поторопись с присягой и мне пора.

Дождавшись слов присяги, мёртвым, казённым голосом произнесённых рыцарем, его сыном и дочерью, мрачно кивнул головой. Подняв голову вверх, к заходящему уже за горы солнцу, суховатым голосом, без эмоций закончил.

— Собирайте вещички и немедленно отправляйтесь на перевал и дальше в Старый Ключ. Там явитесь в банк "Жемчужный", где с вами и заключат окончательный ряд на наёмничество. Там же вам и объяснят вашу дальнейшую судьбу на ближайшие пять лет. Где, с кем и как вы будете воевать.

Скатертью дорога, — хрипло проскрипел он севшим вдруг голосом, и, развернувшись, больше не глядя на семью рыцаря, покинул двор. Дальнейшая судьба встретившихся ему в этой усадьбе людей его больше не интересовала.

На душе было противно. И большей частью от осознания того сурового факта, что и выбора то у него здесь не было.

На месте остались лишь три молодых ящера, обязанных теперь проследить за сборами рыцаря, и его будущими попутчиками по дальней дороге.

Тайные таланты Мишки Запрудного.*

Следовало признать, что решение Сидора не соваться в развалины и не искать там себе места для временного жилья, расположившись со своим костром под первой попавшейся более-менее целой стеной, было абсолютно верным.

Это Сидор окончательно понял только сейчас, когда встретился с Мишкой Запрудным в занятой тем единственной более-менее прилично сохранившейся комнате бывшей усадьбы.

Вид обшарпанных стен и потрескавшейся, осыпающейся с потолка штукатурки, производил крайне неприятное впечатление. Да и, раз уж ты в походе, не хотелось даже на один день оказаться в точно такой же комнате, как и у него, была в Тупике. Ассоциации были самые неприятные.

— "Вернусь в Тупик, первым же делом заставлю коменданта сделать ремонт в моём доме. Пусть Димон как хочет, а лично мне всё это уже надоело. Вся эта нищета, сидючи на мешках с золотом. Можно подумать, денег у нас нет или некому ремонтом заняться.

Пол жизни проводишь в дороге, мотаясь из конца в конец по Ключёвской земле, а приспособить под нормальное проживание всего навсего один единственный дом в горах, в той ср…ной крепости, времени, якобы, не хватает.

Идиотизм, иначе это и не назовёшь, — мысленно обругал он сам себя.

— Стоп! А почему: "Когда вернусь?"

Что-то странно знакомое в словах Мишки Запрудного, расслышанное краем сознания, выдернуло Сидора из привычной череды пустопорожних мечтаний. Сидор тяжело, обречённо вздохнул. Если жареный петух его в задницу не клюнет, то точно, ничего он делать не будет, никакого ремонта.

— "Надо Беллу с детьми как-нибудь вытащить погостить в Тупик, — неожидан вильнула мысль в сторону. — Места у нас там обалденно красивые и ей наверняка понравится. А то что-то вся моя семейная жизнь крутится вокруг одной землянки и койки. Приехал, помиловался и обратно в поля ускакал, деньги делать. Вот и вся моя супружеская жизнь.

М-да, — мрачно озаботился вдруг Сидор. — Так, глядишь, жену-то я и потеряю, с такой-то семейной жизнью и с подобным потребительским отношением к женщине. Приехал, трахнул, уехал. Так нельзя.

Поэтому…, - напрягшись, Сидор попытался поймать скользнувшую краем сознания какую-то мысль. — Идиот, — тут же обругал он сам себя, удивляясь собственному недопониманию. — Можно ведь просто написать коменданту, чтоб привёл оба дома в порядок. А уж чей он там, мой или Димона, потом разберёмся. В принципе, мне оба нравятся, так что проблем с выбором, можно считать, что и нет. Или тот, или этот, без разницы".

Что ты сказал? Это точно? — с сильным сомнением в голосе, перебил доклад Мишки Сидор.

Наконец-то до его сознания достучалась мысль, что всё это время подспудно его терзала. Мишка упомянул князей Подгорных.

— Ты точно это выяснил? — на всякий случай переспросил он. — Точно к князьям Подгорным ниточки отсюда тянутся? И нападение, и отравление, и всё-всё-всё?

— Точнее не бывает, — уверенно подтвердил Мишка. — Сведения самые точные, можно сказать, прямым ходом из постели спрашиваемого.

— И? — насмешливо поднял бровь Сидор.

— Марфа Клуша — дочка пирожника с базарного конца Кязима, проболталась, — сухо прокомментировал своё двусмысленное заявление Мишка. — Хвасталась подругам, что скоро станет богатой женщиной и дворянкой. Очень богатой, это она особо подчёркивала.

— Небольшое только уточнение, — ещё более сухим тоном проговорил Сидор. — Что в понимании дочери булочника с базарного конца нищего города является понятие "очень богатая"?

— Сто золотых, — уверенно уточнил Мишка. — Причём, не постоянного годового дохода, она такового, просто не понимает, а разово полученная большая сумма. И даже ещё меньше, — подчеркнул Мишка, — не сто, а золотых пятьдесят. Даже такую сумму она в своей жизни никогда в руках не держала. И всё что свыше полтинника, хотя бы на один золотой, это для таких как она, уже — много.

Её подруги это точно подтверждают, потому что когда с ними разговаривали, они даже такого понятия как стоимость сотни золотых и что на такую сумму можно купить не знали. А уж про золото если вообще заводить речь, то им и один золотой — чудовищно огромные деньги.

Здесь нищий, разорённый край, — тихо проговорил Мишка. — Любые деньги для них — много.

Потому дочка пирожника и стремится вырваться из этого пыльного проклятого города, куда угодно и как угодно. Тем более в свою собственную усадьбу, и в другие, благословенные мета.

Самое интересное другое. Куда именно она уедет, в какие благословенные места? — скупо усмехнулся Мишка. — По её словам, выболтанными разозлёнными на её высокомерие подругами, уехать на жительство она должна была в самом скором времени, в начале зимы. То есть, как раз в настоящее время. А место — знаменитые тёплые долины в районе устья Северного Стрыя с целебными гейзерами. Это на северном побережье, — пояснил он, видя, что Сидор непонимающе напрягся.

Марфа особо хвасталась именно этим моментом, особо подчёркивая, что будет там, на уровне самых родовитых дворянок, что ездят туда "на воды". Что станет им ровня.

Чем вызвала нешуточное недовольство своих бывших подруг.

— Так уж и бывших? — с усмешкой прокомментировал его слова Сидор.

— Теперь уже точно бывших, — без тени улыбки подтвердил Мишка. — Тело Марфы Клуши нашли вчерашним утром в сухом колодце на городском кладбище.

Что туда её понесло, или кто — неизвестно, — предупреждая вопрос, сразу пояснил он. — Но тело опознано родственниками, и к настоящему моменту наверняка уже и погребено. Так что никуда Марфа уже точно не поедет. А вот почему — это уже другой интересный вопрос. Незадолго до своего сначала исчезновения, а потом внезапного появления в виде трупа, Марфа проболталась, тайком, конечно, — с коротеньким смешком уточнил Мишка. — Что уедет не просто так, а со своим мил-другом, который ей после какого-то важного дела сделает предложение руки и сердца. Вот-вот и сейчас-сейчас. Как только выполнит что-то, так сразу и сделает. А потом вдруг как-то разом и странно замолчала. А потом и вовсе — пропала. И до вчерашнего утра её никто не видел.

И хахаля её, то есть мил-друга, никто не видел, — тихо проговорил Мишка. — Ни раньше, ни потом.

Раньше она его никому не показывала. По её же словам, чтоб подруги не увели. А потом, видимо, и показывать стало некого.

— Точнее, — сухо оборвал Сидор Мишку. — И давай только факты.

Сразу подобравшись, Мишка согнал с лица ехидную ухмылку.

— Только факты, — тихо проговорил он. — По данным бывшего бургомистра города, отрабатывающего полученные от нас деньги, в городе никого нового и подозрительного за последние месяцы не появлялось. Ни до вашего приезда сюда, ни после. А вот в ближайшей округе отмечены эти любопытные факты.

Два дня назад, как раз когда пропала пресловутая Марфа, на тупиковой дороге к заброшенному городу, бывшему ранее когда-то по соседству с Кязимом, сгорела небольшая дворянская усадебка. Сгорела не просто так, а со всеми своими дворовыми постройками, хозяевами и гостями, гостившими там по какому-то случаю. Несчастный случай, как утверждают городские власти.

Кто, что, сколько там хозяев было, сколько было гостей — городским властям выяснить не удалось. А точнее будет сказать, что когда городская стража попыталась навести справки и разобраться, кто там и что вообще могло бы быть, им тут же дали по рукам из нынешнего органа власти — из городской магистратуры.

Поэтому, стражники удовлетворились лишь самым поверхностным внешним осмотром и глубоко копать не стали. А потом и вовсе чудо произошло, — Мишка скупо усмехнулся.

Внезапно появились наследники прежних погибших хозяев и тут же принялись за наведение порядка в усадьбе. Ремонт, перестройка и всё такое. Так что, не прошло и недели после пожара, а там и следа от былого уже нет. Всё кругом новенькое и сверкает свежей побелкой.

Но что следует отметить….

Мишка внезапно замолчал, интригующе глядя на Сидора.

— Знающие люди из городской стражи, сильно обиженные на то, что им не дали выполнить их профессиональные обязанности должным образом, просили донести до сведения господина барона нечто. То есть до тебя, Сидор, — уже без тени ухмылки на лице, Мишка совершенно серьёзно смотрел на Сидора, — что совсем незадолго до пожара рядом с той сгоревшей потом усадебкой видели…

Кого б ты никак не ожидал бы здесь увидеть? — Мишка, с откровенно победоносным видом, ехидно смотрел на Сидра.

— Короче, — с тяжёлым, обречённым вздохом, Сидор прикрыл ладонью глаза. — Сколько раз тебе сказано было, чтоб докладывал коротко и самую суть, а не растекался мыслью по древу.

И пожалуйста, — устало попросил он. — Давай без этих драматических пауз.

Кто был, что делал? — чётко акцентируя слова, тихо спросил Сидор.

Наклонившись прямо к его уху, чтоб даже чисто теоретически никто бы не смог услышать, Мишка прошептал:

— Князь Подгорный, Дмитрий Сергеевич, двоюродный брат нашей княжны, собственной персоной, с малым отрядом сопровождения числом в пять вооружённых до зубов рыл. Его персональный карательный отряд, который просто так нигде и никогда не появляется. И после которого никогда не остаётся никаких свидетелей. А пожар — верное средство сокрытия любых следов, особенно следов пребывания в той усадьбе большого отряда наёмников числом в пять десятков. Который вдруг неожиданно куда-то пропал. Бесследно, — веско проговорил Мишка.

А если посчитать, сколько мы тут наваляли трупов при ночном нападении, да добавить к ним тех, что вы с Димоном положили на плотине, в прошлый свой приезд сюда, то, как раз выходим на это число.

Сведения совершенно точные. Отряд князя видел направляющимся как раз по дороге к той сгоревшей усадьбе ваш знакомец, Мыкола Победняк, тот, который нынче в городе полусотником городской стражи служит. Он с князем как-то встречался на узкой дорожке и с тех пор питает к нему никак не проходящую горячую любовь и нежность, доходящую до того, что готов убить его при первой представившейся возможности. Любым способом, в любое время дня и ночи. И хоть сам он потомственный дворянин, не слишком куртуазный способ устранения князя его ничуть не смущает.

Вот такая у него горячая любовь к этому самому князю.

— Вот тебе и большая семья, требующая большого жалованья и регулярных её выплат, — мрачно констатировал Сидор, с кривой улыбкой. — Ай, да Мыкола, ай да Победняк.

И чего до сих пор не убил? — вроде бы как лениво поинтересовался Сидор.

— А того и не убил, говорит, что встретил он князя не одного, а с его тем самым отрядом головорезов. А соваться к ним, даже с целым десятком он поостерёгся. Подготовка у местной стражи не та. А Мыкола работает только наверняка. Вот того и не убил.

Так что, полусотник просил передать. Что если господин барон, как заинтересованное лицо, изволит выделить бедному, обнищавшему рыцарю энную сумму, достаточную для найма группы серьёзных профессионалов, то он, как другое крайне заинтересованное лицо, готов возглавить погоню с целью уничтожения и князя, и его отряда.

Пусть даже прошло уже несколько дней после их исчезновения, но след он найдёт, потому как знает где и как искать. За тем, мол, он в эти края и приехал, что была у него тайная надежда столкнуться с этим князем на короткой дорожке. Поскольку, по его сведениям, есть у того князя в этих краях какой-то свой серьёзный интерес. И князя здесь регулярно встречали, и как недавно выяснилось, всё так же регулярно встречают и поныне.

— Вот, значит, как, — едва слышно проговорил Сидор. — А что именно? Что именно так тянет князя Подгорного в эти места? Не сказал? Не спрашивал?

— Спрашивал, — тяжело вздохнул Мишка. — Но полусотник не знает. Точнее — не интересовался. Одно отметил совершенно точно. Как только он начинает интересоваться у кого-либо в городе или округе владельцами той усадьбы, как спрашиваемый моментально замыкается, и говорить перестаёт напрочь, словно вдруг слепнет и глохнет.

— Весьма многозначительный факт, — буквально промурлыкал довольный Мишка. — Поэтому, каково будет наше решение? — предвкушающе нервно потёр он руки.

— Сидим на попе ровно и не высовываемся, — холодным тоном отрезал Сидор. — Нас здесь слишком мало, чтоб нам нос высовывать. Да и те кто есть, еле ноги таскают. Поэтому — приказ: "Сидеть, наблюдать и не рыпаться. Но что происходит в округе, знать досконально".

— И займись немедленным восстановлением дороги к усадьбе. Как только мы отсюда уедем, так сразу и займись. Мало ли что. Вдруг она нам срочно понадобится.

— Пол версты дороги всего-то и разрушено, а ни пройти, ни проехать.

— Ну, на это-то в городе как раз найти людей не сложно, — невозмутимо отозвался Мишка. — Ума там много не надо. Бери больше, кидай дальше, трамбуй. Так что если даёшь добро, завтра же и приступим.

— Приступай, — сухо проговорил Сидор. — Усадьбу не трогай, мало ли что. Вдруг действительно взлетим на воздух, если примемся здесь что-либо делать. А вот дорогой непременно займись, время не ждёт.

— А полусотник? — вопросительно глянул на него Мишка. — Ему что ответить, когда спросит?

— Сколько он хотел? — вяло и внешне равнодушно поинтересовался Сидор, словно о чём-то неинтересном.

— Просил пятьсот сразу и ещё пятьсот потом, по исполнению.

— Дашь сразу тысячу и потом две. И предупреди, чтоб слишком не рисковал. И что мне нужен результат. Любой. И если не получится банально убить князя, то пусть нанесёт любой вред, какой только сможет. Я согласен и на меньшее, лишь бы досадить.

Достали меня эти князья Подгорные, — раздражённо сжал он кулак. — Надо бы им напомнить, что не всё коту масленица, и они тоже под Богом ходят. Не зря же говорят: "Как аукнется — так и откликнется".

"Быстрое" возвращение…*

Назавтра Сидору стало уже не до местного шляхтича, его семьи, дочки и чужих семейных проблем. Неожиданно по тайному подземному ходу из крепости прибыл гонец, которого не должно было быть ещё как минимум несколько дней, и на Сидора сразу навалились новые дела и заботы, принесённые им с собой.

Впрочем, проблемы принёс не гонец, а большая кожаная сумка с кучей писем из крепости, скопившихся там за последний месяц в надежде, что подвернётся удобный случай, чтобы быть переданными Сидору. Каковой тут же и представился, как только посланный за помощью в горный госпиталь гонец, добрался до крепости.

— Комендант приказал срочно передать вам скопившуюся в крепости почту, — негромким голосом проговорил гонец, сверяя по описи количество писем из сумки и проверяя их печати и сохранность. — А к нему специально из города отправляли, в надежде перехватить вас по дороге в Кязим.

— М-да? — флегматично пробормотал Сидор, на глаз окидывая неожиданно большое количество почты.

Он уже не ждал ничего хорошего. Такого раньше никогда не бывало. Чтоб его пытались перехватить с почтой прямо на середине дороги куда-либо? Это был очень нехороший признак.

— Из банка, от Марьи Сергеевны, — перечислял меж тем гонец, поочерёдно проверяя печати и откладывая запечатанные конверты в сторону. — Из города, от некоего Ивана. Без отчества и каких-либо других пояснений, — отложил он в сторону второй конверт. — От вашей жены. От ящеров. И от городских властей.

— А этим-то чего от меня надо? — неподдельно изумился Сидор.

— Наверное требуют войска, — с невозмутимым видом пожал гонец плечами.

— Чего? — широко распахнул глаза Сидор.

— Войска на войну с ящерами, — опять пожал плечами гонец. Лицо его оставалось невозмутимым, но в глазах явственно заплясали весёлые чёртики, что было совсем уж непонятно. — В городе последнее время только и разговоров было по этому поводу. Что мы, война скоро. Вот, наверное, по этому поводу городские власти и засуетились. Или денег просят, а Марья Ивановна, как обычно их посылает….

— Не понял? — изумлённо распахнул глаза Сидор. — Каких денег? Что ещё за новое дело? Они там что, совсем оборзели? — рявкнул он на невозмутимого гонца.

— Да нет, — пожал тот плечами. — Всё по закону. Не хочешь воевать — плати.

— За что? — ещё более изумился Сидор. — За войну?

— А я знаю? — невозмутимо пожал плечами гонец. — Это не моё дело.

Единственное что могу сказать. На днях, как раз перед моим отбытием из Тупика, туда дошли вести, что скоро война будет.

Именно поэтому на словах меня просили при личной встрече непременно передать: "Немедленно вернуться в город для решения важных проблем"

Немедленно. Это ваша жена особо подчёркивала несколько раз. Немедленно.

И последнее. На словах комендант просил передать, что врач для отряда скоро будет. Ждут из города кого-то новенького. Как раз специалиста по отравлениям. Как прибудет, так сразу к вам и отправится.

Хорошо, — кивнул головой Сидор. — Почту сдал, почту принял. Свободен. Пока поступаешь в распоряжение Мишки Запрудного, а как буду готов с ответом, сообщу. Пока что — гуляй.

Дождавшись, когда гонец отойдёт от его костра подальше, неторопливо вскрыл первое по важности письмо — от Ведуна. Краткость текста неприятно поразили.

— "Срочно приезжай, жду".

— Как информативно, — недовольно проворчал он, откладывая письмо обратно в сумку.

Кто тут у нас второй? Советник, — тихо проворчал он себе под нос. — Что этот пишет?

Распечатав конверт, быстро пробежал глазами содержимое.

— Что и следовало ожидать, — мрачно констатировал он. — "Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. А по ним ходить". Да здравствует Александр Васильевич Суворов со своими знаменитыми поговорками. Не в бровь, как говорится, а в глаз. Бревном!

Сначала денег не хотели отдавать, отдали. Хоть и со скрипом, но отдали. Потом были станки — не хотели продавать. Шапку хорошую сверху накинули — продали. Теперь доставка забуксовала, не знают куда везти и кто повезёт. В это время нет желающих соваться в штормовое море, учитывая и возможный лёд. А в устье Лонгары по этому времени боятся даже сунуться, только в Восточное Приморье, подальше от любопытных глаз и ото льдов. А это ещё лишние сотни вёрст вдоль побережья. А потом ещё через пол континента на волах. Точнее на битюгах.

Тьфу ты, — раздражённо сплюнул Сидор на землю. — На тяжеловозах, будь оно всё неладно. Шикарная перспективка, — чуть матом не выругался Сидор. — В итоге — плюс месяц, другой к крайнему сроку доставки. Значит, стан у нас в городе будет не раньше середины, а вернее всего в конце зимы. И нет порта, где б его можно было безопасно, без чужих глаз разгрузить.

Единственное место, что приходит на ум, где мы могли бы относительно свободно принять груз — это баронский в прошлом город Солёный Плёс.

Приехали! — помрачнел Сидор.

Перспективы с Солёным Плёсом были самые не радужные. Не говоря про то, что там всё, что только можно, было разрушено, он к тому же стоял на самом последнем месте по вероятным местам выгрузки прокатного стана и прочего промышленного оборудования. От него до любого из его подгорных проходов было дальше всего по приморской равнине. А значит, и наиболее опасно. К тому же там, на месте даже причалов приличных чтобы принять негабаритный груз не было. Придётся теперь неподъёмные тяжести тащить на своём горбу из трюма или с помощью какой-то матери с пердячим паром пополам. Или на скорую руку сооружать там какие-то временные разгрузочные площадки с кранами, талями и прочим портовым оборудованием. И сколько это займёт времени и труда не хотелось даже думать. Уже понятно, что не день и не два. Одно радовало, будет это не завтра, а не ранее чем через два, три месяца. Заведомо успеешь подготовиться.

— Очень занимательно, — тихо проворчал он себе под нос. — Всю жизнь мечтал только этим и заниматься. Ладно, — тяжело вздохнул он. — Смотрим что дальше. Ящеры.

— Пипец, — не сдержавшись, уже дальше матом, сквозь зубы прокомментировал он содержимое письма.

Со злостью швырнув скомканный лист бумаги в сумку, не сдержавшись, грязно выругался.

— И эти туда же, по стопам Советника. Нужно время для подготовки утверждённой операции. Будем не раньше чем через два, три месяца и тоже в крайней точке. А крайняя для них точка — всё тот же проклятый Плёс.

Ну, свет клином сошёлся на этом Плёсе, — выругался он. — Мёдом им там намазано что ли, на этой помойке.

Ладно, — мрачно констатировал он. — Главное, что теперь точно время есть, и можно уже никуда не спешить. Посмотрим, что пишут городские власти. Что этим-то от меня надо? О, как! — раздражённо хлопнул он кулаком по листу бумаги. — Просят рассмотреть вопрос о посылке нашей дружины на охрану границы с ящерами. Сроком на месяц, как все. Все посылают, а мы нет. И то, что у нас нет дружины, как таковой, их уже не смущает. Мило! По количеству нанятых у нас на заводы рабочих посчитали, что должна быть, и потребовали.

О, как, — невесело рассмеялся он. — Похоже, переварили оплеуху с перевалом и взялись за нас всерьёз. Знают, что пошлём, но всё равно потребовали. Надеются что проскочит или на скандал нарываются. Последнее вероятнее всего, — мрачно констатировал он.

Перебьются, — Сидор решительно отложил письмо обратно в сумку.

Теперь, приятное, — загрустил он сразу, только вскрыв письмо от жены.

По содержанию, ну прям копия Ведуна: "Приезжай немедленно жду". Запятую ставить по месту. Где хош, там и ставь. Как под копирку друг у друга списывали.

А может, действительно и списывали, — пожал он плечами. — С Белки станется и не такое отчебучить.

Теперь, последнее. Машка! Наша Машенька-писательница разродилась целым романом.

С мрачным предвкушением Сидор достал из необычно толстого конверта целую кипу с двух сторон густо исписанных мелким убористым почерком писчих листов и углубился в чтение.

Закончив, устало прикрыл глаза. Всё происходящее ему категорически не нравилось. Стоило ему уехать, как дома начало твориться чёрте что, и оттуда требовали его немедленного возвращения. А он не мог оставить отряд в том состоянии, в котором тот сейчас находился. Две трети бойцов были в лёжку. Татары свалили к себе в нижнюю усадьбу и там обживаются, наводя порядок. И в случае нападения рассчитывать приходится только на немногих оставшихся на ногах егерей. А его срочно требуют домой. И притом усадьба заминирована. И вполне возможно, что и сам туннель тоже заминирован, вместе с выходом на той стороне. Никто ведь не проверял. До сего дня подобное и в голову никому не приходило. А жить на минном поле удовольствие то ещё.

Получалось, что срочно уехать он не мог. Через Басанрог долго. А через туннель опасно. И бросить всё здесь в том положении, что оно есть — нельзя. Надо ждать взрывников и не соваться в туннель пока его не разминируют. И никого туда больше не пускать, и самому не соваться. Мало ли что случится. Раз повезло, пронесло, два повезло, пронесло, на третий может и не повезти.

Сидор мысленно чертыхнулся. И так клин, и так клин. Ещё и врача из госпиталя нет до сих пор, и будет только через несколько дней, вместе с группой сапёров. Нравится, не нравится, а придётся сидеть и ждать, как бы Белла с Ведуном и Машка не возмущались и его не торопили.

Ну а пока выдалось свободное время, не занятое ничем срочным, можно было и поближе ознакомиться с усадьбой. Тем более что при ближайшем рассмотрении выскочило много интересного. А лазить по развалинам, где можно было найти массу всякого любопытного, Сидор любил. Поэтому, отложив на потом все текущие дела, он принялся за детальное изучение доставшегося ему имущества жены.

И при повторном, более внимательном обследовании впечатления были самые положительные. Сидор ещё больше убедился в правильности своего решения расположить здесь свою основную торговую базу.

Для этого здесь были, чуть ли не идеальные условия. Огромные подвальные помещения, настоящие катакомбы, соединённые между собой многочисленными подземными проходами, создававшими впечатление, что сама усадьба строилась больше вниз, чем вверх.

На небольшой горной террасе, на которой стояла эта усадьба, над катакомбами возвышались лишь небольшой Главный усадебный дом — изящная двухэтажная постройка с мезонином, и немногочисленные, скромные одноэтажные постройки.

По внешнему виду это была типичная небогатая усадьба какого-нибудь бедного дворянина. И уж никак нельзя было предположить, что под ней устроен огромный, подземный комплекс.

Может быть, ещё и поэтому на неё до сих пор никто не обратил внимания, так как практического использования всех этих огромных подвальных помещений в отдалённой от города горной усадьбе никак не просматривалось.

Да и для стоянки транзитного обоза усадьба подходила мало. Стояла она в стороне, как бы на отшибе, в трёх верстах от основного торгового тракта, идущего по подножию горного склона, и смысла тащить тяжелогружёные фургоны по серпантину в горы не было ни малейшего. К тому ж по всей длине прилегающего к городу участка бывшего торгового тракта, до сих пор ещё отчётливо просматривались руины бывших там когда-то ранее многочисленных торговых пристанищ, и лезть куда-то в горы смысла не имело ни малейшего.

Однако для нужд самого хозяина этой усадьбы, владельца этой обильной водой долины, она была весьма удобна. Учитывая же тайное назначение усадьбы, как склада товаров для торговли с той стороной, с Загорьем, как в этих краях называли Левобережье, эта усадьба была приспособлена идеально.

Длинный пологий спуск на тракт, только снизу, со стороны тракта от подножия склона, казался тяжёлым, длинным и утомительным. На самом же деле это был чисто оптический обман зрения и даже для тяжелогружёного фургона подъём был совсем не обременительным. И обычная пара тяжеловозов уверенно могла тащить тяжёлый груз вверх по пологому, извилистому серпантину дороги.

Спускаться же вниз с горы, так вообще было одним сплошным удовольствием.

Словом эта усадьба идеально подходила на место торгово-складского центра всего этого края. Тем более что с защитой её также проблем никаких не было.

При производстве раскопок выявилось наличие широченного крепостного рва трёхметровой глубины, выдолбленного в каменистом грунте вдоль всей крепостной стены, полностью в настоящее время засыпанного кирпично-известковым крошевом от разрушенных стен и прочим каким-то мусором.

И стоило только откопать ров и восстановить бывшие тут когда-то трёхметровой высоты толстые кирпичные стены, от которых ещё остались, как образец, пара кусков не до конца взорванной внешней ограды, взять штурмом эту горную твердыню, цитадель, было бы крайне затруднительно.

Помимо внешнего, комплекс имел ещё и внутреннюю защиту от возможного проникновения внутрь усадьбы по подземному ходу с той стороны гор. И только необычайным везением и обрушением части боковой стены подземелий при взрыве, и можно было объяснить, что первый раз они вообще смогли попасть сюда с той стороны год. Да ещё может быть тем, что когда-то главный выход из пещеры, перекрытый сейчас обвалом, практически погрёб под собой все смертоносные ловушки, которые в изобилии стали проявляться при первой же попытке откопать основной проход. Одновременно, при том, открыв доступ в пещеры.

Соваться в подземелья было смертельно опасно, а вот расчистить засыпанный мусором ров ничто не мешало, чем, не дожидаясь сапёров, активно и занимались поправляющиеся после отравления егеря Сидорова торгового отряда, постепенно по мере сил включавшиеся в процесс восстановительных работ.

Впрочем, глубоко вникать в строительные особенности и архитектуру горной усадьбы Сидору не пришлось. Буквально через пару дней после прибытия гонца с почтой из Тупика прибыл отряд сапёров, числом в пять душ, вместе с группой врачей из госпиталя, и весь их немаленький обоз, вместе с хозяином, в первый же день безжалостно вышвырнули с обжитой стоянки.

Командир прибывших сапёров, приведший с собой ещё и какого-то ящера, как оказалось, спеца по подобным сооружениям, только головой качал, потрясённо глядя на то, что уже успели натворить в усадьбе татары, егеря Сидора, сам Сидор и несколько месяцев сидевшая тут небольшая группа Мишки Запрудного.

— Нет слов, нет слов, — раз за разом качал он головой, глядя, как успевший буквально за пару минут уже во всём разобраться ящер, с диким матом, пинками выгонял из раскопов рва егерей, щедро охаживая тех по спинам подобранным где-то черенком от лопаты. — Ну что вы за идиоты? Ты хотя бы знаешь, что весь комплекс заминирован?

— Ну, — мрачно косился на подобное непотребство Сидор, морщась, но, тем не менее, стараясь не вмешиваться в дела специалистов. — И что?

С неподдельным интересом минёр смотрел на злого Сидора, словно не веря тому, что видел:

— Ты понимаешь, что только чудом тут ещё всё не рвануло?

Если бы твои идиоты, про присутствующих ни слова, — ёрнически ухмыльнулся он, — хотя бы потрудились немного пошевелить своими куриными мозгами, они бы задали один единственный вопрос. А что это за куски мыла везде разбросаны по подземельям.

Не стали бы тупо откапывать ров и завалы, а сначала хотя бы прибрались немного. Тогда может быть нашли бы ещё пару пудов тола, припрятанного в стенах у них под самым носом.

На кой ляд мы тащили с собой столько дорогущего тротила, взрывать твои завалы в горах, когда у вас здесь в стенах, в подвалах, в подземном проходе и везде по территории мы уже чуть ли не пол тонны взрывчатки откопали. А сколько ещё найдём, одному Богу известно! — уже чуть ли не матом орал он прямо в лицо виновато хлопающего глазами Сидора.

— Чё ты орёшь! — рявкнул на него не выдержавший ора Сидор. — Кто ж знал, что его так много. А мыло твоё, что могли, собрали. А туда, в дальние подвалы даже не совались, чтоб случайно не подорваться. Мало ли что. И хватит на меня орать, орало. Иди, займись делом, а от меня отъе…сь со своим тротилом. Делай то, для чего тебя наняли, и не верещи.

Вся эта история с взрывчаткой, неожиданно в обилии появившейся в стенах заурядной, всеми забытой усадебки, его и так уже достаточно вывела из себя, так что выслушивать ещё ор и крики какого-то несдержанного тупоголового вояки, он совершенно не собирался.

— Ты спокойно разговаривать можешь? — уже гораздо более спокойно проворчал он, видя, что и минёр уже поуспокоился и больше не зыркает злобно по сторонам. — Кому в голову могло прийти минировать эти развалины, — постучал он себя по лбу. — Ты хотя бы прикинь, во что встаёт тот тротил, что вы уже нашли. Это уже тысяча килограмм. Куда его столько? Да и кто бы мог о подобном даже просто подумать? Ты соображаешь, сколько это стоит?

— А то, что у тебя тут перевал под боком, тебя это не напрягает? — флегматично поинтересовался командир сапёров. — Кому, нахрен, нужны конкуренты. Об этом ты не подумал?

— А чего раньше тогда не взорвали? — неожиданно улыбнувшись, Сидор дружески хлопнул его по плечу.

— Откуда я знаю, — улыбнулся в ответ минёр. — Может, ждали таких идиотов, как вы. Или ждали более удобного случая, чтобы подорвать остатки развалин вместе с вами и проходом, одновременно. А может, приберегали сам проход, на всякий случай.

А потом твой дурак-переросток все провода тут пообрывал, и взрывать стало невозможно. Хоть какая-то польза от этого идиота Мишки.

И, кстати, — схватился он. — По поводу охраны. Я уже обратно, на ту сторону своих ребят послал. Пусть постерегут выход, да заодно и посмотрят как там и что. Если здесь тротила не пожалели, то и там наверняка есть.

Хотя, — сапёр задумчиво почесал пальцем шею. — Сомнительно. Судя по тому, как разворочен там весь склон, на той стороне всё как раз подчистую было взорвано. А вот тут явно что-то помешало. Но что? — пожал он плечами, — не пойму.

Ход под горами то явно оборудован для транспортировки груза конными фургонами, — пояснил он. — Так что оставлять такой проход на волю судьбы, никак не должны были.

Пиши письмо коменданту, чтобы ставил на том выходе тайный пост. Иначе, точно взорвут и отрежут нас от дома.

Тот, кто это всё устроил, — сапёр широким жестом повёл рукой вокруг, — был совсем не дурак. И то, что взорвано не всё, знает прекрасно. И уж место выхода пещеры на той стороне гор, ему известно как раз очень даже хорошо. Поэтому, охранять придётся оба выхода. Здесь — явно, там — тайно.

Хотя, — безнадёжно махнул он рукой. — Какая уж теперь тут тайна. Столько народу о твоём проходе уже знает, что о полной тайне можно спокойно забыть.

И ещё. У меня сложилось такое странное впечатление, что мы нашли только то, что нам хотели показать, а главное, ещё не обнаружено. Так что, дай мне…, - сапёр глубоко задумался, прикидывая что-то в уме. — Дай мне, своих человек пятьдесят. Они, хоть пока ещё ноги еле таскают, но для моих мелких нужд и такие доходяги сойдут.

О плотинах же в горах на ближайшую пару месяцев можешь спокойно забыть, — жёстко отрезал он на так и не заданный вопрос. — В туннеле этом под горой нам ещё сидеть и сидеть, проверять и проверять. И боюсь, что тут не то, что за пару дней, а и за пару недель не управишься. Если вообще, не за пару месяцев.

Очень большая и серьёзная работа, — напряжённо посмотрел он на Сидора. — Так что, готовь денежки, потому как договор наш придётся пересмотреть в сторону увеличения. Насколько — скажу по исполнении. Если скажу, — скупо улыбнулся он, — а не взлечу перед тем на воздух, что вполне вероятно с такими помощниками, — сердито покосился он на смутившегося Сидора.

Развернувшись уходить, внезапно притормозил.

— Да! Будет лучше вам со всем своим табором всё же убраться отсюда ещё дальше, денька на три. Пока мы тут окончательно всё тщательно не осмотрим. Не дай Бог, рванёт какая-нибудь скрытая закладка, которую мы пока не нашли. И что? Кто мне потом за работу платить будет? — негромко рассмеялся он.

Той же ночью, чтоб не привлекать лишнего внимания и, не смотря на большое число лежачих больных, весь обоз целиком перебрался на несколько верст, ниже по склону, временно обосновавшись в двух усадьбах де Вехторов в долине. Правда и они перед тем были заранее тщательно проверены на наличие минных закладок.

Никаких работ до окончательного разминирования усадьбы решено было больше не проводить. Поэтому оставшиеся на ногах и не занятые на разминировании усадьбы выздоравливающие егеря были отправлены в помощь Травнику, активно осваивавшему доставшуюся ему усадьбу. Пользы от едва стоящих на ногах егерей было с гулькин нос, но хоть что-то, чтобы быстрей привести в порядок и так не слишком запущенные постройки.

Как командир сапёров и говорил, самое тщательное обследование не заняло больше трёх дней, по истечении которых весь караван вернулся обратно в усадьбу.

О чём подумали местные жители, наверняка внимательно наблюдавшие за странными перемещениями обоза, Сидор не стал интересоваться. Не до того сейчас было.

Главное дело, из-за которого он оказался здесь, в этих пыльных сухих скалах, неожиданно забуксовало, и когда он сможет двинуться дальше, в Восточное Приморье, пока было непонятно. Но той остроты проблемы, по которой ему следовало бы здесь всё срочно бросить и спешить на побережье, уже не было. Приобретение оборудования в Империи и на Западе резко забуксовало. По разным причинам, но результат был одинаков. Ни оттуда, ни оттуда в ближайшую пару месяцев ждать ни станки, ни оборудование, ни инструмент не стоило. Потому и срочной необходимости нестись сломя голову на побережье, смысла не было ни малейшего.

А учитывая состояние всего торгового отряда, двигаться на приморские равнины сейчас для них было смерти подобно.

Учитывая же настойчивое требование врача из госпиталя, что тому понадобится не менее двух недель на выздоровление бойцов, и ещё хотя бы одной недели на их реабилитацию, то раньше чем через месяц и возвращаться, сюда не стоило.

Так что причин Сидору задерживаться в этой горной усадьбе не было, исключая лишь то, что ему самому было дико интересно, чем же закончится вся эта эпопея с водохранилищем, и хотелось лично посмотреть, как будут взрывать завалы.

Но и тут вышел полный облом.

Казалось бы, небольшой ручей, организованным ими с ближайшей запруды, давал уверенный, неиссякаемый источник воды, вполне достаточный для полива тех пятисот гектар земель, что были в собственности баронов де Вехтор в этой долине. А больше и не надо было. Проведённая совместно с вновь прибывшими егерями краткая, осторожная вылазка на то озеро выявила весьма характерные признаки того, что поток этот так и не иссякнет, как они первоначально думали. А для тех двух небольших усадеб, земли которых планировалось поливать, вполне хватало даже этого небольшого ручья.

И надо было спешить домой. Больше в горах его уже ничего не держало.

Письмо…*

Последний перед отправлением домой вечер Сидор провёл один возле своего полюбившегося костра. Можно было, конечно, не ждать утра и отправляться сразу по готовности, тем более что идти пришлось бы всё одно под землёй, где солнца так и так нет, но… Во-первых, биологические часы ты не обманешь, и спать всё равно захочется. А спать в хоть как-то обустроенном месте всё же, лучше, чем на голых камнях в холодной пещере. А во-вторых….

Во-вторых, надо было ещё раз перечитать полученные письма и попытаться ещё раз разобраться в том, что всё-таки происходит в городе и не ошиблись ли они с Ведуном, затевая эту многоходовую операцию по сокрытию источника поступления к ним средств. Уж больно были неоднозначны первые полученные результаты.

Весь последний вечер при слабом, колеблющимся свете своего небольшого, попыхивающего можжевеловым дымком костерка Сидор в который уже раз за последние дни с трудом продирался сквозь витиеватые изыски изощрённого слога Маши и корявые, написанные, словно пьяная курица лапкой буковки. Вчитываясь в текст он просто наслаждался её фантазиями, где она в мельчайших деталях, подробно, откровенным матом и ничуть не сдерживаясь в выражениях, описывала, где и как она будет иметь эту бл…ь Ведуна, как только тот попадётся ей в руки. И желательно подальше от людей, там, где никто не посмеет ей помешать расправиться с этой бл…ью.

Две трети текста письма Маша всячески изощрялась в своих бурных фантазиях на тему сексуальных предпочтений и половой ориентации "этого гнусного ё. я", и всего их ё…го Территориального Совета, которые за счёт их компании решали какие-то свои дела. О, которых, кстати, их даже не удосужились заранее поставить в известность.

И только потом, деловым сухим языком она кратко, лишь факты, извещала его, что речная блокада амазонок, так угнетавшая экономику всего Ключёвского края, снята и что всё в делах компании идёт штатно.

Не считая планируемой городом войны с ящерами, в которую старательно втягивают их компанию, словно им мало проблем с ящерами на озёрах. Ещё требуют предоставить им собственные клановые войска для отправки на Чёрную речку. Мол, наняли наёмников оттуда к себе на работу, так теперь будьте любезны, верните их обратно, но уже как своих клановых дружинников.

"Идиотизм и беспримерная наглость", впрочем, в свете всего последнее время произошедшего, вполне естественная.

И совершенно дурацкая история с посольством амазонок, к которому непонятно было, как и относиться.

Для всех была представлена картина одна. Что амазонки, теснимые с востока ящерами, попросили город Старый Ключ о помощи, и тот, сам заинтересованный в пресечении поползновений подгорных людоедов на человеческие земли, пошёл им навстречу.

Как это выглядело? Да просто.

Пограничный левобережный город Старый Ключ согласился с предложением амазонок о постройке на верфях города нескольких боевых лодий для республики. Заказ был немаленький и щедро оплачиваемый. И город, что называется с крючком заглотил столь щедрое предложение соседей.

Ещё бы — колоссальный заказ на четырнадцать малых боевых ушкуев, десять больших боевых лодий и десять больших транспортных десантных лодий. Практически всё то, о чём и говорила им при встрече Илона Бережная — тридцать четыре боевые лодьи.

И все как одна проплыли мимо их носа, помахав ручкой.

Сумма контракта была просто чудовищная — десять миллионов золотых имперских ящеров. Плюс к тому, обещание руководства республики, что если всё пойдёт хорошо, то после выполнения данного заказа, городу будет предложен для исполнения ещё один, не меньший заказ. Если не по количеству судов, то уж по сумме потраченного на него золота — точно.

Было лишь одно такое, ма-а-аленькое уточнение со стороны амазонок, предложивших городу столь роскошные перспективы.

Они открытым текстом потребовали от города надавить на баронов де Вехтор и на так досаждавшую им компанию землян в лице господ Сидора, Димона, Марьи Корнеевой и остальных, связанных с этой компанией лиц. И заставить тех, вернуть таки назад в Амазонию бесчестно захваченные ими в плен суда, во время последнего мелкого недоразумения между левобережным городом и республикой. Тем более что руководство самой республики не мешало баронам де Вехтор всё это лето активно пользоваться неправедно приобретённым "чужим" имуществом.

То, что каждый такой рейс хорошо проплачивался Речной Страже и амазонки при этом ещё и хорошенько нажились на взятках, осталось где-то за кадром. Никто из них о том даже не заикнулся, словно так и должно было быть.

Город же, кто б сомневался, в лице представителя городского Совета господина Косого, естественно, пообещал всячески поспособствовать выполнению "пожеланий" соседей, больше похожих на наглые, бесцеремонные требования. И сразу же, не дожидаясь окончания переговоров, как говорится, не откладывая дело в долгий ящик, попытался вывернуть их компании руки, требуя чуть ли не безвозмездной передачи "чужого" имущества их бывшим владельцам.

И у Совета это, к сожалению, получилось. Пришлось пойти навстречу и клятвенно пообещать, вернуть "чужое" имущество, сразу же по достижению договорённостей о снятии блокады.

А то, что их компания потратила на восстановление этих судов, амазонки обещали компенсировать небольшой платой за передаваемые суда.

И дальше шла короткая приписка, полная скрытой горечи: "Пятьсот тысяч золотых — небольшие деньги за пять великолепных судов, которые по самым скромным подсчётам должны были бы потянуть на миллион двести, миллион пятьсот. Сумма совершенно ничтожная и намного меньшая, чем всё то, на что они рассчитывали ранее в самых скромных своих предположениях. Но хоть как-то покрывающая издержки компании по ремонту и восстановлению трофейных судов.

Ни о каком отдельном большом заказе персонально их компании строительства двадцати четырёх боевых кораблей нигде не было сказано ни слова. Все обещания Илоны Бережной и её уверения, оказались пустым бабьим трёпом, ни к чему никого не обязывающим. Пустышка, подсунутая им, и, как оказалось, и самой Илоне непонятно с какой целью.

Последние скупые строчки письма, написанные рукой Беллы, сухо поведали о том, что им всё же придётся пойти на передачу трофейных судов. И хочется того им или нет, не имеет значения, поскольку невыполнение компанией данного требования грозит серьёзными осложнениями уже чуть ли не со всем городом. А суда, как ни сопротивляйся, отобрали бы и так. Уж слишком серьёзно были настроены члены Совета на достижение мирных договорённостей с амазонками.

И ещё там дальше было короткая, злая приписка от Беллы: "Про пять уворованных у них же ушкуев, воюющих ныне с ящерами на озёрах, посольством не сказано было ни слова, словно амазонки ничего и не знали о том. И это не смотря на то, что до половины экипажей там, на суднах, составляли всё те же самые бывшие пленные амазонки, и не знать о том, что у компании есть ещё одно такое же "трофейное" имущество, амазонки, ну, никак не могли. Видимо, оставили рычаги влияния на будущее".

"Однако, с паршивой овцы, хоть шерсти клок" — была последняя короткая злая приписка Беллы в том письме.

Отложив в сторону письмо Маши, Сидор надолго задумался.

Всё шло штатно.

Машка прекрасно отыграла свою роль, громко, на весь город вопя, что их грабят. И это было очень хорошо. Надо было дать городским властям Старого Ключа видимость, что они в очередной раз прогнули компанию землян, отомстив им за перевал, чтобы за этой дымовой завесой провернуть свои дела.

К тому же сейчас, когда компании землян надо было тишком притащить в город кучу драгоценного оборудования, приходилось сидеть тише воды, ниже травы, и бодаться с городскими властями на их поле, сейчас было смерти подобно, да ещё в таком деликатном вопросе, как снятие торговой блокады амазонок на реке. Слишком велико было раздражение в рядах городской Старшины по отношению к их компании. Особенно усилившееся после того, как благодаря именно деятельности Сидора с нефтью на перевале Басанрог, с города была снята блокада и там, а вот городская Старшина при том понесла весьма существенные потери. И стоило им сейчас хоть немного возмутиться, а не молча проглотить оскорбление, их бы просто и без затей смешали с грязью.

Следовало затаиться, потому что было понятно, церемониться с ними больше не будут. Тем более что и общественное мнение горожан теперь было полностью на стороне городского Совета. Блокада тяготила всех. И если ради общих интересов надо было пожертвовать интересами кого одного, то почему бы и не компанией землян. Благо это не ты, не твой друг, не сосед, не товарищ, не свояк… и так далее по индивидуальному перечню.

Хорошо, что Маша и Белла это прекрасно понимали, и не стали входить с городскими властями в контры, просто молча, без скандала уступив.

— Нас нагнули на глазах у всех. А мы смолчали, — тихо пробормотал Сидор себе под нос. — Теперь будет очень трудно работать в городе. Это не есть хорошо.

Всё, чего добились за последний год, рухнуло. Конечно, нас все пожалеют, не без того. Мол, пострадали ради общества и всё такое. Но за глаза будут презирать, что дали себя прогнуть.

— М-да, — задумчиво хмыкнул Сидор. — В глазах всего Ключёвского общества мы серьёзно упали.

Посидев немного в глубокой задумчивости, Сидор достал из потайного кармана у себя в куртке ещё одно письмо и углубился уже в его изучение.

Впрочем, этого можно было и не делать. Он и так помнил весь текст, чуть ли не наизусть.

Письмо было от Ведуна, догнавшее его с посыльным еже на перевале Басанрог в последний день. Письмо с детальным, чётким перечнем его планов.

Ведун вёл свою персональную сольную партию в своём Территориальном Совете и отыграл её на все сто процентов, добившись того чего ему надо. Снятия блокады и привязки интересов амазонок к экономическому развитию города. Благое дело.

Только вот сделано всё было за счёт их компании и без каких-либо компенсаций.

И как теперь посчитать моральный урон, понесённый их компанией, даже в голову не приходило. Одно было кристально ясно. Будет трудно. Ближайшее время будет очень трудно. И как преломить сложившееся у всех впечатление, что их можно безнаказанно прогнуть было пока непонятно.

Раздражённо хмыкнув, Сидор опять вернулся к Машиному письму.

Там дальше теми же скупыми словами было сказано, что Городской Совет: "Принимая во внимание результат усилий их компании по снятию блокады", предложил их клану ввести своего представителя в Городской Совет с правом совещательного голоса. Мол, в виде компенсации за понесённые ими ради интересов всех потери и бла-бла-бла.

С этаким издевательским подтекстом, мол: "Всё что можем, всё что можем"….

Короче, отыгрались на них за перевал по полной.

На что она, при полной поддержке Беллы, отказалась. Хватит! Сидеть бесправной попкой на собраниях и лишь беззубо вякать, не имея никаких прав реально влиять на принятие решений и на их исполнение — нет уж, это не для них.

На этот раз, видимо для разнообразия, матерная фраза в конце фразы отсутствовала.

А дальше опять пошли мрачные сетования на то, что они опять оказались элементарно не готовы к изменившимся обстоятельствам.

Стоило только в городе стать широко известным, что амазонки сняли речную блокаду, как весь город буквально сошёл с ума. И чуть ли не в тот же день в низовья Лонгары ломанулось практически всё свободное взрослое население города, а дома остались одни лишь убогие ни на что не годные работники. В связи, с чем у них опять открылась колоссальная вакансия по рабочим местам на заводах, спешно заполняемая необученными подростками из баронского обоза. И больше всего, как водится, пострадали водочные производства.

И не иначе как насмешкой тут можно было расценить обращение посольства амазонок к Городскому Совету, с просьбой о возможности заказа на заводе их компании нескольких десятков стационарных пулемётных пневматических систем для пограничных крепостей.

Прекрасно, будучи осведомлены об их проблемах с рабочими, иначе, как издевательством со стороны амазонок, это и назвать было нельзя.

Узнав вероятные сроки изготовления — весна будущего года, не раньше, они сочувствующе покивали головами и отдали заказ на сторону. И теперь огромный, дорогущий, архи выгодный заказ на сорок пневматических пулемётных систем уплыл мимо их носа большей частью в руки Кондратия Стальнова, а меньшей достался Демьяну Богат, двум их заклятым конкурентам.

Дальше опять на полстраницы шли сочные матерные выражения, буквально впавшей в истерику Маши, с обещаниями в другой раз оторвать ему все выступающие части тела, несмотря на горячие просьбы о его помиловании от её подруги Беллы, если он, хотя бы один раз ещё пожалеет эту сволочь, Кондрата. Который теперь ходит по городу гоголем и свысока, насмешливо посматривает на неё. Да ещё и подкалывает с этим заказом, мерзавец!

О сумме доставшегося ему контракта можно судить хотя бы по тому, что только у них, и одной лишь меди он попытался заказать на сумму не менее ста тыщ. Пришлось послать. Хоть медь у них есть, а денег, как всегда, нет.

Впрочем, это ничуть не опечалило Кондрата, который в тот же день заключил с Головой контракт на поставки ему медных чушек с Запада. И даже выставленные Головой безумные цены за металл, равные двойной стоимости на самых дорогущих рынках цветных металлов, Кондрата не остановили, заставив всех в городе серьёзно задуматься о ближайших перспективах развития мастерских Стальнова.

Теперь Кондрат — член Совета, и, без всякого сомнения, входит в сотню богатейших людей города, оставив далеко позади всю их компанию и многих старых именитых горожан.

И дальше опять шли Машины сетования, что у неё появилось горячее желание открутить бошку одному слишком вумному Ведуну, который не потрудился их даже поставить в известность о планируемых им мероприятиях, о чём, как теперь выяснилось, прекрасно были все осведомлёны в городе: и Голова со своими компаньонами, и практически все-все-все городские кланы. Все, кроме них одних.

Потому-то другие и сумели так подготовиться к переменам, что буквально за два дня компенсировали все свои потери от блокады, отправив в низовья Лонгары огромное количество лодий, шнек и прочей плавающей мелочи, под завязку гружёных зерном.

И никакие теперь отговорки Ведуна типа того, что не мог, не успел, был занят, не было людей, кого можно было послать и оповестить, и прочее, прочее, её больше не интересуют.

Одним словом, ничего кроме достаточно серьёзных для них проблем, снятие речной блокады им не доставило — это была основная нить всего этого сумбурного и бестолкового письма. И раньше, мол, были проблемы, а со снятием блокады они только выросли.

И тут же шло прямое подтверждение её слов.

Наконец-то разрешилась проблема с их "пленными" амазонками, теми, которых они якобы держали в плену и не отпускали домой.

Все претензии к ним со стороны городских властей были сняты и им формально возвращены все отобранные у них земли, удерживаемые до сих пор городскими властями в своей собственности.

И даже мельницу пресловутую вернули, на которую было, наложил свою лапу Демьян Богат. Со скандалом, но вернули. В знак, как бы доброй воли и компенсации потерь.

Только вот это уже не мельница. Это теперь совсем непонятно что. Куча дров с торчащими откуда-то из середины развалин останками бывших когда-то станков. Куча железного и дровяного хлама, убитого вусмерть.

— А вот это мы и без твоего письма знаем, — флегматично хмыкнул Сидор. — Могла бы и не писать. Был я перед отъездом на той мельнице. Впечатлился, что называется загодя. Так что те руины пусть пока постоят, подождут, когда я не вернусь. Тогда и разбираться будем.

Сидор с силой провёл ладонью по лицу, стирая усталость, и до боли сжал подбородок, возвращая ясность сознания. Сколько бы он ни хорохорился, а их в очередной раз поимели. Причём, в отличие от прошлого, в этот раз ещё и демонстративно унизили, на глазах у всех приказав отдать честно завоёванную добычу. И им пришлось на это пойти, иначе последствия были бы для них много хуже.

— "Сегодня отобрали трофейные суда, просто так, в приказном порядке, а завтра отберут построенное нами же самими, — мрачно подумал он. — Раз утвердившаяся практика безнаказанного грабежа так и дальше будет иметь место быть. Ведь не попросили добром, как следовало бы, а заставили, прилюдно унизив. И если не дать им сейчас по сусалам, ничего у них не будет. Так и будут дальше регулярно стричь как баранов. Потому как привыкли уже.

Отсюда, кстати и нехватка рабочих на заводах, — угрюмо подумал он. — Люди не желают работать с неудачниками и теми, кого можно безнаказанно обобрать. Таких не любят и дел с ними иметь не желают.

И что теперь?

А теперь будем думать", — мрачно прищурился он на пламя костра.

Попавший в глаза слабенький дымок вызвал слабую слезу, показавшуюся в уголке глаза, и можно было бы подумать, что человек у костра тихо плачет, если б не сверкнувшие из-под бровей лютой злобой холодные глаза.

Впрочем, сверкать глазами можно было сколько угодно, на дело это не влияло ни на йоту и ни на чём не отражалось. Надо было решить как выбираться из того болота, куда их во многом по его вине и стараниями того же Ведуна занесло. Так вышло, что их мягкость и благожелательность к окружающим воспринималась всеми однозначно как слабость. И если теперь виновных в их унижении не наказать, то о достойной жизни в Старом Ключе можно было навеки забыть.

Все в городе прекрасно всё понимают, что они ни в чём не виноваты, тем более в происходящем. И не их в том вина, что амазонки в обмен на отмену блокады потребовали наказать их компанию, а не кого-то другого. Но понимать слабость и простить — это разные вещи. Такого никто не простит. Терпеть рядом будут, как убогого калеку, но уважать — нет.

Зло, ворохнув плечами, Сидор постарался отвлечься от мрачных дум. Выходило плохо, но надо было. Поднеся письмо поближе к свету, снова вчитался в текст.

— "А теперь, юридически их компания не имела больше никаких прав, якобы насильно удерживать амазонок в плену", — шёл дальнейший перечень Машей их бед и проблем.

И дальше следовал ехидный, полный неприкрытого сарказма рассказ о том, как посольство амазонок отправилось посмотреть, в каких условиях содержались их пленные товарки. И с каким скандалом они добивались этого, требуя немедленно показать им места содержания, концентрационные лагеря за колючей проволокой в несколько рядов, баланду, чем их кормят, и так далее. Иначе, мол, не будет никакого снятия блокады.

И каково же было изумление посольства, когда они наконец-то попали в лагерь Кары на озёрах.

Короче, половина посольства, привлечённая роскошными условиями жизни и заработками, пожелала там же сразу и остаться, не желая возвращаться обратно. И кончилось всё очередным колоссальным скандалом, и посольская лодья ушла из города с половинным экипажем. Оставшаяся же половина предпочла наплевать на мнение начальства и остаться в лагерях, немного повоевать с подгорными ящерами, а заодно и хорошо подзаработать.

— Ну, конечно, — скептически хмыкнул Сидор. — А то, можно подумать, они про заработки у нас ранее ничего не знали, и такой большой состав посольства и был то ими специально подобран, как раз исходя из того, что половина их изъявит желание остаться у нас на заработках.

Дальше шли сетования на то, что эта сволочь, Ведун, чуть ли не в ультимативной форме потребовал от неё ещё камешков, обещая в скором времени превратить их в золото и ссылаясь на какие-то прежние сидоровы договорённости с ним. На что она просто и без затей послала его по хорошо тому известному пеше-сексуальному маршруту, добавив при том, что лишь крайняя нужда в средствах не позволяет им сейчас же, немедленно выкинуть и его лично, и его пресловутый Территориальный Совет из учредителей их банка и рассчитаться по их доле. И что подобное его поведение и скрытность привели нашу компанию к серьёзным, невосполнимым убыткам. Мужик сразу увял.

— Маша, Маша, — Сидор с сожалением покачал головой. — Когда ты научишься видеть дальше собственного носа и того что лежит на поверхности. Ведун не должен прилюдно проявлять предпочтений ни к кому. Должность у него такая. И вот то, что ты с ним прилюдно поссорилась, для нас это даже хорошо. Лишь бы он сам с нами не поссорился, — сердито проворчал он себе под нос. — Во всём этом деле с отменой блокады явно что-то пошло не так и наперекосяк.

Ну не должны были амазонки делать заказ на суда городу. Договорённость с ними была на заказ конкретно нам. Те самые двадцать четыре лодьи. А вот вторая партия, якобы обещанных позже городу заказов, собственно городу и должна была достаться, чтоб скрыть полученный нами жирный кусок. И не потом, а сразу.

История же с заказом пулемётных систем, вообще ни в какие ворота не лезет. Заказ должен был быть наш и только наш. И ничей иной. И раз это не так, то значит, что-то произошло. Что-то весьма серьёзное и связанное именно с нами. Но что?

— Сидор внимательно вчитался далее в текст письма. Ответа не было. Подумав, Сидор достал из сумки письмо Ведуна, по краткости сравнимое разве что со знаменитыми речами какого-нибудь древнего философа молчуна. Ответа в трёх словах не было.

Опять вернувшись к наиболее подробному из всех писем, принялся заново перечитывать Машино послание, начиная с места на котором остановился.

Маша далее вещала вообще для неё непонятное. Оставшиеся в городе и нанявшиеся к ним на службу амазонки фактически ни присяги, ни чего иного этим своим поступком, как оказалось, не нарушали. У них и самих сейчас идёт жестокая война с неожиданно активизировавшимися подгорными ящерами по всей границе с Империей. Поэтому и место службы теперь для них не играет особой роли, если только ты реально воюешь с подгорными ящерами, а не бьёшь баклуши где-нибудь в тылу. А вот заработки — на озёрах и в болотах верховий, не сравнить. Как оказалось, здесь они на порядок выше, чем у них дома. Поэтому даже те, что уплыли, обещали в скором времени вернуться, пока их места не заняли желающие. Так что, на полторы тысячи новых рекрутов можно смело рассчитывать.

— Это называется: Не нытьём, так катаньем, — недовольно проворчал Сидор. — Вот как надо нанимать полторы тысячи добровольцев. Не за тысячные гектары кедрача, а просто за золото. Кстати, не такое уж и большое, — снова невольно раздражаясь, как, только, он вспоминал об основной своей проблеме за последние месяцы, тихо пробурчал он себе под нос.

Ну-с, и что мы имеем? Четыре тысячи амазонок, — уже более серьёзно задумался он. — А стоит ли вот так сразу сводить их всех вместе? Ответ однозначный — нет, не стоит.

Полторы тысячи пришло — убрать оттуда полторы. Куда? В Приморье, конечно. Пусть сидят и ждут прибытия кораблей десанта. Пусть лучше на трассах поторгуют, денежку, хоть малую нам заработают.

Четыре тысячи! — Сидор в задумчивости запустил пятерню в свои волосы и яростно подёргал шевелюру. — Блин! Чуть ли не половина бывшего списочного состава прошлого легиона Речной Стражи. А с учётом отсутствия служб обеспечения, функции которых фактически выполняет наша компания, так практически все линейные части. Полный списочный состав. Чудовищно много для нашего тощего кошелька и страшно мало для наших потребностей, даже там, на Великом Озёрном Пути. Да ещё и этот облом с заказом от амазонок. Уж эти-то денежки нам бы точно не помешали.

Нет, — покачал он головой. — Надо разбивать отряды амазонок на части и использовать по отдельности. Нефиг им вместе собираться.

Дальше в письме шли одни грустные слова, что нужно золото, золото, золото. Много золота. И единственный источник его поступления на данный момент это торговля с Приморьем, поскольку по реке они ничего отправить не могут. Есть лодьи, свои собственные, уже без всяких привязок к тем амазонкам, те самые двенадцать штук, что занимались перевозом обоза барона с низовий Лонгары в Старый Ключ, но нет к ним экипажей.

Все подготовленные ранее группы матросов отправлены на озёра, осуществлять проводку караванов с рудой и набираться опыта. Там дикая нехватка бойцов из-за активизации ящеров. И на все нужды обученных людей опять не хватает.

И ни с кем из городских речников ей не удалось договориться о доставке их товаров в низовья Лонгары. Все везут только своё. Все лодьи, шнявы, рыбацкие баркасы, лодочки и плоты, бывшие ранее в городе, ушли в низовья, под завязку, под самые борта набитые залежавшимся в городе товаром. И места там для их товаров не нашлось.

После того как Совет столь бесцеремонно обошёлся с ними, а они молча утёрлись, отношение к ним в городе серьёзно изменилось. И если раньше ещё хоть как-то проявлялись признаки уважения, то теперь с ними окончательно перестали считаться. Словно они в глазах всех превратились в парий.

Даже Дюжий попытался было расторгнуть заключённый контракт на работы.

Пришлось сунуть ему под нос подписанные им же самим бумаги. Атаман увял, но столь злобно зыркнул, что у неё зародились серьёзные сомнения в действенности достигнутых с ним соглашений. Хорошо, что пока его сдерживает Малой, второй атаман, имеющий вес в нанятых Сидором бандах. Только это и спасает пока от окончательного развала всего и вся.

"Вот так вот, дорогой друг Сидор. Всем в первую очередь только своё!", — шла мрачная присказка в конце.

Город пуст, словно по нему прокатилась чума.

— "Знал, что будет трудно. Но чтоб настолько — даже не догадывался. А мог бы", — мрачно констатировал для себя Сидор.

Отложив в сторону письмо, Сидор устало зевнул. Поздно. За окном давно уже полночь, а он всё не спит.

"Надо завязывать с этими полночными посиделками, — пришёл он к окончательному выводу. — Завтра опять рано вставать, и опять будет с самого утра голова трещать, с недосыпу".

"Спать-спать-спать, — устало зевнул он. — Утро вечера мудренее", — успел ещё подумать он, проваливаясь в сон.

Впрочем, снов он давно уже не видел. Никаких.