На Пашиной лодье. *

Сидор плакал.

Он сидел над распахнутым настежь казначейским сундуком и плакал! Сундук был пуст. Пустое нутро казённого денежного сундука зияло девственной пустотой. Ни жемчуга, ни золота не было…

Крупные, с большую прозрачную жемчужину скупые мужские слёзы медленно скатывались по его давно небритому худому лицу и тихо падали в пустоту…

Фу-у! — подскочил он на постели с бешено бьющимся сердцем.

Всё лицо его было залито обильно выступившим потом. В каюте стояла страшная духота.

— Приснится же такая гадость! — тихо выругался он. — Который день снится всё одно и тож. Пора бы и перестать.

Сидор тяжело перевёл дух. В отведённой персонально для него маленькой кормовой каюте Пашиной лодьи, которую уже ночь он не мог нормально выспаться, преследуемый упорно повторяющимся, непроходящим кошмаром.

Злись, не злись, а сделанного было не воротить.

Самые мрачные его подозрения подтвердились. Корней растратил оставленный ему на сохранение капитал. Весь! До последней монетки.

И ничуть не чувствовал себя в чём-либо виноватым.

Сволочь!

Спать в такой духоте было невозможно и мыслями Сидор опять вернулся на несколько дней назад, к моменту, когда казалось что всё идёт прекрасно.

Отбытие из города и весь дальнейший речной путь прошёл без малейшей задержки. Никто не остановил вышедшую из устья реки Каменки пару ушкуев и множество торговых лодий. Двадцать одна штука, ровным счётом. Целая армада!

И ни одна зараза не поинтересовалась: 'А куда это они всей толпой направились?'

Расчёт Сидора на то что все будут заняты своими делами и ни княжне, ни амазонкам до них не будет никакого дела, полностью оправдался. Они тихо и незаметно проскользнули в низовья, и весь долгий путь по реке, до места перегона, никто их ни разу не потревожил.

А вот в лагере перегона с обратным рейсом пришлось задержаться. Хорошо, что ждать пришлось уже на своём, на левом берегу, а не на чужом, на правом.

Практически весь будущий табун был уже на месте. Но!

Начало перегона не задалось. По крайней мере, так совершенно оределённо для себя решил Сидор, в отличие от Корнея, с первого же дня появления там на месте, непонятно с чего пребывавшего в состоянии самой настоящей эйфории и так до сих пор от этого не избавившийся.

И даже то, что Сидор с первого же момента по прибытию в лагерь перегона вошёл со своими работниками в жёсткий конфликт, его нимало не озаботило. Зная не по наслышке об обязательности левобережцев раз данному слову, он ничуть не озаботился возникшим было разногласием. И на то, что курсанты вполне ожидаемо потребовала и себе лошадей, он не прореагировал никак, просто отмахнувшись от подобных просьб.

Ну на самом деле, если с экипажами доставивших их сюда лодий обещают расплатиться лошадьми, да ещё по столь низкой оптовой закупочной цене, то почему бы не попытаться выторговать у руководства перегоном и себе подобных льгот.

Зачем же было орать на них матом, да ещё и бросаться с саблей.

Корней откровенно лукавил. Причину, по которой у Сидора снесло башку он знал прекрасно. И называлась она просто — растрата.

— 'Хорошо что с саблей, — вынужденно признался сам себе Корей. — С саблей Сидор вояка никакой, полный пшик. Вот её у него и отобрали быстренько, чтоб сам не поранился.

— Хуже было бы если б тот схватился за арбалет. Хорошо что его под рукой у 'обезумевшего' Сидора не оказалось. Вот тогда бы трупы среди курсантов были бы точно. При всём своём умении, за зиму буквально с потом и кровью вбитом Корнеем в своих учеников, до уровня Сидора по скорости и точности стрельбы они ещё далеко не дотягивали. Не говоря уж об увёртывании от болта.

— А учитывая душевное состояние Сидора в тот момент'…

Уж в этом Корней себя ничуть не обманывал. Дрессировка, устроенная им как-то прошлым летом на лодье для всей их компании и последующие длительные, регулярные тренировки, дали в сумме поразительный результат, им самим не ожидаемый. И то, чего Сидор с Димоном за прошедший год добились, до сих пор повторить не мог никто. Даже он сам. Что до сих пор являлось предметом его тайной, непреходящей зависти.

Он снова мыслями вернулся к конфликту с курсантами, внутренне про себя поморщивщись, потому как улаживать его пришлось персонально ему, что не доставило Корнею внутреннего конфорта.

По его мнению, отказывать в такой резкой форме, как это сделал Сидор, вообще было недопустимо. Что бы ни произошло, а надо было себя блюсти и вежество соблюдать следовало. Приличий и общепринятых норм поведения, ещё никто не отменял. А уж матом орать и посылать куда-то в даль светлую собственных фактических работников, работающих на тебя чуть ли не задаром, по мнению Корнея вообще было недопустимо.

Однако сам то он, едва узнав что с прибывщими в лагерь перегона лодьями с курсантами прибыл и Сидор, на целый день куда-то исчез, пережидая накатившую бурю. Поэтому неконтролиремый гнев Сидора, обнаружившего пропажу всех своих денег на закупку оборудования, оставленных Корнею на сохранность, миновал его, вылившись на головы подвернувшихся под руку ни в чём не повинных курсантов.

К его обратному появлению в лагере Сидор уже поутих и только злобно шипел на него, не пытаясь, как ещё хотел с утра убить особо извращённым и мерзким способом. Или хотя бы стукнуть по спине или по голове ножнами от своей сабли, как он попытался сделать при встрече.

Саблю у него отобрали курсанты, навалившись всей толпой, когда Сидор, не найдя в лагере Корея, в бешенстве бросился к табунам вместо Корнея рубить уже лошадей. И теперь здоровущая шишка, зримое свидетельство того как и чем остановили взбесившегося Сидора, наливалось здоровой багровой синевой у того справа на лбу, симметрично скомпенсированная уже от него не менее здоровущим фиолетовым фингалом под левым глазом.

— Зря ты так, — осудил не сдержавшегося Сидора Корней. — Зря ты так грубо говорил с людьми, — поправился он.

Корней незаметно покосился на ножны, до сих пор удобно лежащие у Сидора под рукой. Следовало всё же посматривать, а то Сидора опять могло переклинить, и получать даже пустыми ножнами по башке — не хотелось. Это было как-то не по рангу.

— Не такие уж они плохие ребята. Да чтоб матом с ними разговаривать, да ещё и драться.

— Ну да, — устало откликнулся Сидор.

Он осторожно потрогал фингал. Глаз быстро и уверенно заплывал. Так что уже через несколько ближайших минут Сидору грозило продолжительное одноглазие.

Разговор этот его откровенно тяготил. После прошедшей встречи с выборными от курсантов и того что он там на встрече устроил, он чувствовал полное опустошение и смертельную усталость. Да и было откровенно стыдно за собственную несдержанность. Прям, трепетная лань какая-то, а не взрослый мужик. Курсистка, блин.

Хотелось лечь и вытянуть гудящие от усталости ноги и постараться успокоить ноющую до ломоты в висках голову. Но вместо всего этого приходилось ещё бъясняться с этим гадом Корнеем, как будто всё было и так не очевидно.

— Конечно они не такие, и конечно они не плохие. Тут я с тобой согласен, — покладисто согласился он с ним.

— Только вот хотят чужого, — Сидор криво поморщился. — Хотят на ёлку голым задом сесть, и ж… хотят не ободрать. Всё хотят. И практику хотят пройти, и опыт хотят получить, и оружие хотят иметь новейшее, и бронь непробиваемую, стеклянную. И платить из своего кармана за всё это и многое другое, естественно не желают. И по лошадушке на брата тоже хотят слупить по дешёвке. Нахаляву! — угрюмо буркнул он.

— Чего уж мелочиться. Тем более за такие малые деньги, всего то по золотому за голову.

— Они как услышали закупочную цену, так от жадности прям крышу снесло, — зло проворчал он. — Халявщики!

— Хотите по такой низкой цене покупать — так идите и сами ищите того дурака, что вам так дёшево продаст. Пол года покорячьтесь, организовывая это дело. Потратьте кучу бабок на подкуп и на обеспечение перегона. А потом говорите, что это по золотому за голову.

— Нечего к другим на шею садиться. Ишь! Халявы захотелось. Две тысячи лошадей по золотому захотели у меня купить, — вскинулся снова Сидор.

— И у нас уже нет столько лошадей по цене в один золотой.

— А у нас их всего лишь три тысячи!

— Было! — сердито покосился он на невозмутимого Корнея. — Благодаря некоторым.

— Триста мы уже отдаём экипажам привёзших курсантов лодий, прям счас. И нам, на все наши многочисленные хозяйственные нужды остаётся всего лишь какие-то две с половиной тысячи лошадей. Всего лишь! А надо пять, а лучше все шесть.

— Благодаря тебе Корней! — ткнул он в его сторону указательным пальцем. — Только благодаря тебе у нас на всё про всё, остаётся лишь две с половиной тысячи лошадей, — сердито уточнил он. — А остальные — элита, которую можно только кормить, холить и всячески лелеять, сохраняя породу.

— Дорогущая, затратная обуза, уже обошедшаяся нам в кучу бабок.

Помолчав, он угрюмо продолжил:

— Насколько я помню, чтобы поддержать породу, надо не менее 600 кобыл? Или 800? — вопросительно глянул он на Корнея.

— Тысяча, — тихо отозвался он. — Для полной, гарантированной надёжности надо тысячу кобыл.

— А у нас только элитных производителей разных пород сколько? Десять? Двенадцать? Сто двадцать? Или двести сорок жеребцов? — зло прищурил он глаза.

— Больше?

Не дождавшись от Корнея ни звука, тихим, обречённым голосом продолжил:

— Ты представляешь, какие деньги ещё нам надо сюда вбухать? Это, если мы вздумаем и дальше доводить количество кобыл до нормы?

— А взять их нам больше негде!

— Мы и этих-то по дешёвке хапнули считай что случайно. А больше такого случая не будет. Не допустят. Как только до всех дойдёт, кого мы на самом деле хапнули и сколько, никто больше не позволит нам ни одной лошадки нигде прикупить. Ни в Амазонии, ни где-либо ещё.

— До того момента, пока ты не завёл разговор о племенном коневодстве, — угрюмо проворчал он, — я ни о чём подобном даже не думал. Даже в мыслях не держал.

— А теперь только об этом одном и думаю. И нам нужны все лошади, что мы ведём с собой. Все до самой последней, самой захудалой кобылки. Даже о тех трёхстах, которыми мы должны будем расчитаться с нанятыми в последний раз перевозчиками, я с ужасом думаю. Жуть как не хочется отдавать.

— Не хочется, а придётся, — угрюмо проворчал он. — Договор есть договор.

— Будет тяжело, — тихо проговорил Корней.

— Нет, — медленно покачал головой Сидор. Глядя с кривой усмешкой на Корнея, он с каким-то нехорошим, злым ехидством тихо уточнил. — С такими помошничками, вроде тебя, будет не тяжело, а очень тяжело. Будет так тяжело, как никогда ещё не было.

— Будет полный п…ц! — тихо выругался он.

— Плюс к тому, лошади то живые. Их как пень до следующей весны валяться на лесной поляне не бросишь. За ними уход и уход нужен. А ни ты, ни я, ни бельмеса в коневодстве не понимаем.

— И не говори мне что это не так, — зло вскинулся он. — Потому как кроме тебя заниматься ими некому.

— На гляди! — зло и раздражённо хлопнул он какой-то бумажкой по стоящему между ним и Корнеем походному столу. — Последнее донесение…

Как он ни пытался себя контролировать, но последнее время Сидор постоянно нервничал, и от того был зол и груб. Даже здесь, на своём левом берегу, он всё время чувствовал себя как-то безпокойно и неуютно. Наверное поэтому он сейчас так резко и грубо разговаривал с Корнеем. А может ещё и оттого, что вести, только что принесённые постоянно контролирующей окружающую обстановку разведкой, сегодня были самые пугающие.

— Похоже Генрих с этими табунами нас здорово подставил, — смущённо, нехотя и как-то вынуждено, признал Корней.

Внимательно просмотрев записи, он прямо на глазах помрачнел.

Смущённый, мрачный Корней, на взгляд Сидора, смотрелся как-то странно и непривычно. Более знакомо была бы его наглая, самоуверенная, сияющая довольством физиономия, а тут…

— Это он про здешнего герцога так панибратски говорит, — Сидор, повернувшись к Паше мрачно кинул на Корнея. — Не прошло и полгода, как успели скорешиться. Интересно на почве чего?

Просторная армейская офицерская палатка, в которой они собрались втроём с Пашей и Корнеем посовещаться, не внушала ему ни малейшего доверия. Любой прошедший мимо, свободно мог услышать всё о чём они сейчас говорили, а последние дни Сидор что-то постоянно ловил себя на развившейся у него непонятно с чего паранойе. Происходящее вокруг ему абсолютно не нравилось. Слишком уж все в лагере были на его взгляд какие-то сытые, вальяжные и спокойные. А вся обстановка вокруг перегона слишком уж походила на летний пикник выбравшихся за город на природу беззаботных горожан.

— Они оказывается давно знают друг друга, — кивком указав на смущённого Корнея, пояснил Паше Сидор. — Видать поэтому он так и рвался из города сюда, на перегон. Видать со старым друганом повидаться хотелось.

— Это правда? — Паша с любопытством уставился на Корнея.

— Ну были мы с ним пару раз в паре интересных мест. Ну правда, — с широкой, извиняющейся улыбкой Корней развёл широко руками. — Ну виноват, не сказал сразу. Никак не мог поверить что Генрих Угрюмый Молчун это и есть Генрих фон Гарс — нынешний Правящий Герцог такого ублюдочного места как баронство Гарс.

— Я и имени то его тогда толком не знал. Так, были какие-то невнятные слухи что он настоящий барон, причём древнего, знатного, но обедневшего рода. И что к нашему отряду наёмников он тогда из-за какой-то несчастной любовной истории только и прибился. Но я в детали не влезал, да и личная жизнь рядового наёмника мало кому интересна.

— А как имя от вас услыхал, так прям и засвербило. Так и захотелось проверить тот или не тот. Вдруг это мой старый дружок.

— Проверил, — хмуро буркнул Сидор, не глядя на Корнея.

— Зато когда разобрались, тут уж он нам сильно помог.

От снова лучащегося натуральным счастьем лица Корнея можно было буквально зажигать спички.

— И лошадей выбрал получше, и табун нам лишний пригнал. Целых три тысячи голов. Элиты.

— Как ты и хотел, Сидор.

Сидящий верхом на походном барабане мрачный Сидор, схватившийся обоими руками за поникшую голову, никак не походил на счастливчика, получившего всё что он хотел. Скорее, на полностью отчаявшегося человека, в самой последней, безнадёжной стадии отчаяния.

— Ну знал ты его раньше, ну и ладно, — обречённо покачал Сидор головой. — Я и до этого знал, что у тебя была бурная молодость. Сейчас лишний раз в этом убедился. Ну и что.

— Меня другое в отчаяние приводит. Если не сказать что в бешенство, — буквально прорычал он.

— Нахрена ты брал последний табун. Он же не был оговоренный.

— Вот и послал бы своего Генриха нах…й!

— Там же лошади ниже ста пятидесяти, а то и двухсот золотых за голову нет. Куда нам таких дорогих? Нахрена столько? Это же целых три тысячи голов. А всего восемь тысяч лошадей! — снова схватился он за голову в отчаянии. — Куда нам столько?

— Что пять, что восемь — разница невелика, — сухо возразил Корней. От излучаемого им ещё пару минут назад веселья не осталось и следа. — А другого такого удобного случая разжиться элитными лошадьми у нас не будет точно.

— Ладно, — тяжело вздохнул Сидор.

Он уже понял что разговаривать с этим упёртым аборигеном было безполезно. Если только не назвать его так, как тот себя вёл.

— 'Баран!' — так и хотелось честно, от всей души дать чёткое определние поступку Корнея. Но тут же занывший огромный фингал, честно заработанный им в попытке побить этого матёрого рубаку, сразу напомнил ему что руки наспускать не стоит. Как и язык, впрочем тож.

— Зайдём с другого боку. Может быть хоть это ты поймёшь.

— Где деньги Зин?

— Чё? — с любопытством посмотрел на него Корней. Идиоматическое выражение землян пулей просвистело мимо его сознания. Он видел что Сидор от него что-то хотел, о чём спросил, но не понимал.

— Какой Зин? — с любопытством глянул он на него. В глазах его очень явственно отразилось безпокойство о Сидоровом душевном состоянии. — Ты об чём?

Тяжело вздохнув, но понимая что сам виноват со своими ностальгическими закидонами, Сидор с очередным душераздирающим вздохом принялся объяснять.

— Я о другом тебя спросить хочу. В лоб! Чтоб тебе было понятно.

— Где мои деньги?

Корней сразу поскучнел. Вся весёлость и уверенность его мгновенно куда-то пропала.

— 'Ага! — довольно отметил про себя Сидор. — Чует кошка чьё мясо съела!'

Однако, понимание Корнеем того что он натворил, ничего в произошедшем не меняло.

— На покупку лошадей ты должен был потратить всего пять тысяч золотом. Точнее жемчугом, — тут же поправился он. — Максимум — десять. Ну, двенадцать, если уж совсем бы попались хорошие лошади.

— А ты?

— Ты со своим племенным коневодством умудрился потратить всё что у нас было. Весь наш выделенный на это годовой закупочный бюджет. Полтора миллиона золотых.

— Целых полтора миллиона!

— Золотом!

— Всё!

— Всё до последней монетки, до последней жемчужины. Всё ты впендюрил в этих элитных кобыл.

— Нахрена! — опять сорвавшись, заорал Сидор в полный голос.

— На что я теперь буду покупать многопильные пилорамы для наших строящихся новых лесопилок? Для целых трёх строящихся будущих лесопилок? На продаже досок с которых мы бы потом озолотились.

— На что я закуплю гидравлический пресс для Лёхи? На что я куплю станки и большой паровой молот для новой кузни братьев Трошиных, что затеяли строить Вася с Лёхой?

— А шлифовальные станки для оптики, что с меня который месяц требует Марк?

— Где наши будущие зрительные трубки, то бишь прицелы? То бишь бинокли?

— Под хвостом у твоих кобыл?

— Нахрена ты брал последний табун? Четыреста тысяч золотых! — в отчаянии Сидор схватился за голову. — Ну хотя бы не это. Я бы хоть как-то выкрутился. Хоть по минимуму.

— Хоть что-то!

— Ну теперь мне понятна та поспешность с которой несчастного Димона погнали на Правый берег к амазонкам, посмотреть на месте ли наши жемчужницы. Фактически на гарантированную смерть.

— У нас оказывается уже элементарный кризис с деньгами. У нас оказывается больше нет денег!

— Вообще!

Про то что денег полно и что поход Димона на Правобережье никак не связан с мифическим отсутствием у них капитала, Сидор благоразумно промолчал. Надо было добить Корнея чтобы тот почувствовал свою вину.

Чаз-з-з!

Судя по ухмыляющейся, довольной, безмерно наглой роже Корнея, врал Сидор совершенно напрасно. Или, скорее всего неумело. Но главное — безполезно. Тому всё было пофигу! Корней был на коне! Его несло!

— Нам что теперь, продавать твои табуны, чтобы хоть как-то поправить дела? — упорно гнул свою линию Сидор, хотя давно уже понял что всё напрасно. Он уже проиграл. Оставалось только хоть отвезти душу и поругаться всласть.

— Молчишь? Ну, молчи молчи. Растратчик!

— Я тебе больше скажу. Ты со своим дружбаном Генрихом своей гиперактивностью фактически ввергли нас в войну. И это уже несомненный факт.

— Вы с Генрихом все племенноводческие хозяйства Амазонии ограбили? Или ещё что-то осталось? Как ты там сказал, — горькая улыбка на миг перекосила его лицо. — 'По остальным хороший задел сделан?'

— Мать, мать, мать…

Совершенно расстроенный Сидор замолчал на долгие две минуты.

— Выговорился, — угрюмо проворчал Корней. — А теперь послушай меня.

— Поверь мне, Сидор. Я знаю что говорю.

— И ты мне прекрати тут за голову хвататься, — сердито цыкнул он на совершенно расстроенного Сидора. — Генрих когда узнал для кого лошади, чуть ли не в лепёшку расшибся. Он все связи свои поднял. Он всех на уши поставил. Он на корню скупил и погранцов амазонок, и дорожный патруль, всех! Чтоб ни одна сволочь к нам ближе десяти вёрст не приближалась. А ты тут ноешь.

— Ты думаешь просто так вокруг нас тишь да гладь? И ни одного судна Речной Стражи в округе нет. Думаешь просто так все вокруг вдруг ослепли и оглохли?

— И он, и Ведун твой, костьми легли, все связи свои напрягли, чтоб мы могли купить этих лошадей и чтоб спокойно потом осуществить этот перегон. Сколько денег вбухано в один только подкуп. А ты ещё спрашиваешь как мы их погоним.

— Вот так и погоним. Молча!

— Зато мы теперь можем завести у себя настоящие конезаводы по всем основным лошадиным породам. По шести основным это твёрдо можно сказать, и ещё по ряду прочих пород нами сделан хороший задел на будущее.

— Нам лишь бы дойти спокойно до дома, а там я уж знаю что делать.

— О, Боже, — тяжело вздохнул Сидор. — Он знает… А сказать раньше о том что вы тут с Генрихом задумали, можно было? Что ж ты партизанишь-то, ирод?

— Я бы тогда из города ещё денег захватил. И не пришлось бы сейчас возвращаться.

— Когда? — грустно улыбнулся Корней. — Или точнее, кому?

— Тебе?

— Так тебя же не было. Ты схватил первую попавшуюся сотню голов и выпучив глаза от счастья понёсся домой хвастаться ими перед Советом. Вот, мол, какие мы молодцы.

— А что здесь творится ты и не поинтересовался.

— Только засветился перед всеми в городе, — недовольно проворчал он. — Я вообще удивляюсь как тебе после этого ещё и курсантов дали.

— Ну мне делать больше нечего как вмешиваться в хорошо налаженное дело, — сердито огрызнулся Сидор. — А то у меня своих дел не полно, что я должен совать свой нос ещё и в чужие дела.

— Тебе всего то и надо было только взять тихо лошадей, и тихо довести их до места.

— Тихо!

— Как мы и договаривались с самого начала. Со всеми!

— И с амазонками в первую очередь!

— Всё! Ничего более!

— Лошади же мне нужны не завтра, не послезавтра, а сейчас, немедленно, срочно, сию секунду! Потому что дел много не терпящих отлагательств.

— Срочных! Подчёркиваю!

— У нас куча строек, — сердито принялся он перечислять. — Куча готового к продаже и не вывезенного товара. Руду на домну надо на чём-то возить. Рыбу на корм медведям. Много всего другого.

— Везде нужны лошади. Нужны срочно! Нужны сейчас!

— Сейчас, а не через месяц и не через два, когда твой табун доберётся до города.

— Нужны деньги. Нам срочно нужны живые деньги, полученные за давно произведённый и до сих пор не проданный товар.

— Сейчас, а не потом, не через месяц и не через два.

— Так что светиться, как ты здесь очень точно и образно выразился, я и не собирался. И не засветился бы! — вдруг резко и сердито хлопнул он ладонью по столу. — Если б ты не впендюрил в трюм Пашиной лодьи призового жеребца мировой известности с суперэлитными кобылами. Производителя, который оказывается вообще запрещён для вывоза, чуть ли не под страхом смерти! И которого запрягать в телегу будет только полный идиот. И который стоит столько, что я боюсь даже к нему прикасаться.

— А курсантов нам дали только когда я напомнил Совету что они должны нам деньги на покупку лошадей. И стал их в ультимативной форме с них требовать. А потом, когда меня с моими ультиматумами послали нах. й, банально подкупил Совет, пообещав чуть ли не половине членов Совета в будущем продать по дешёвке лошадей. Лишь бы добиться согласия большинства.

— И нас тут же выпихнули из города, буквально пинком под зад вышибли, только бы я больше не подымал этот вопрос с деньгами и побыстрей привёз обещанных кобыл.

— Ну всё? — звонко хлопнул ладонью по колену рассерженный Паша. — Лично мне уже надоела эта ваша безсмысленная перебранка. Ходите по кругу который час, аж в ушах звенит. Всё друг о друге выяснили?

— Теперь давайте думать как выбираться их того дерьма куда все мы попали.

— Всё уже давно решено, — поморщился Корней. Уточнение 'мною' он благоразумно опустил, чтоб не дразнить гусей. Злой 'гусь' Сидор злобно зыркал на него из своего угла палатки. — Тут и выбора то нет.

— Главное сделано. Вы привезли курсантов. Все две тысячи, как и намечали, — Корней гордо подбоченясь, окинул молчащую публику взглядом победителя.

С хищной, злой улыбкой он в упор смотрел на Сидора. Пашу он демонстративно игнорировал. Всё, о чём здесь только что разорялся Сидор, похоже не задерживаясь проскочило у него мимо ушей.

— То, что вы, оба два старых товарища сделали — это война, — холодным, злым голосом медленно проговорил Сидор.

— А нахрена!

— Нахрена нам война из-за нескольких лошадиных хвостов?

— Я раньше думал что Голова мне истерику на пристани закатил потому что его жаба задушила глядя на то чудо, что мы привезли. И только сейчас, разобравшись кого вы с герцогом на самом деле купили, понял что это действительно так.

Сидор замолчал, мрачно уставившись на сердито сопящего Корнея. Несколько минут в палатке стояла тишина, никем не нарушаемая.

— Всё сказал? — первым нарушил молчание Корней. Не дождавшись ответа, продолжил:

— Да! В результате этой сделки у тебя сорвались все твои планы по оснащению твоих лесопильных мельниц самым новейшим, самым эффективным, самым, самым, самым оборудованием и всё такое прочее. Но Генрих в результате этого заработал семьсот тысяч!

— И теперь он на эти деньги может снарядить собственную армию и серьёзно повоевать…. Знаешь с кем? — прищурив глаза, он внимательно посмотрел прямо в глаза Сидора. — С нашей незабвенной подругой княжной Лидией Подгорной, его бывшей невестой, а точнее с Подгорным княжеством и правящими там Подгорными князьями. И этим он отвлечёт её внимание от нашего города и от нас лично.

— И от твоего баронства, расположенного в тех краях, между прочим.

— Моего? — ахнул Сидор. Захотелось швырнуть в Корнея чем-нибудь тяжёлым. Такой подлянки он от него не ждал.

— Ты вообще знаешь что здесь творится? — продолжал разоряться Корей, не заметив опасно сузившиеся глаза Сидора. — Здесь, на границе герцогства с землями амазонок и там на Стрые?

— Ты знаешь о планах Подгорных князей захапать под свою пяту всё течение реки Северный Стрый и все прилегающие к её берегам земли.

— И земли твоего баронства в том числе, — снова, чуть ли не прямо в лицо сердито ткнул он в Сидора пальцем.

— Моих? — слабо, одними губами прошептал Сидор, неверяще глядя на Корнея.

— Ты думаешь нам амазонки помогают за деньги? — продолжал тот.

— Как бы не так! Деньги конечно играют свою роль, но они не главное. Главное — срыв экспансии Подгорных князей на завладение землями вдоль всей реки. Главное — не дать им осуществить свои планы. И амазонки не хотят чтоб на пустынных землях в верховьях правобережья Северного Стрыя появились пограничные стобы Подгорного княжества. Не хотят чтоб эти земля заселяли холопы Подгорных князей.

— А они появятся, если сейчас не дать князьям по рукам. И сделает это Генрих.

— Он герой! Под его знамя встанет любой из всех здешних рыцарей.

— И ему не нравится политика Подгорных князей.

— И он не допустит поглощения своего баронства Подгорным княжеством.

— И теперь у него есть для этого деньги.

— Наши деньги, — хрипло каркнул Сидор злым, осипшим голосом. — Наши деньги!

— Наши семьсот тысяч, которые МНЕ нужны. Мне, а не ему, — вскипел возмущённый Сидор. — И мне, лично мне на весь этот Стрый глубоко наплевать. Пусть воюют. С кем хотят и как хотят.

— Но за свои деньги! — заорал он.

— За наши, — невозмутимо кивнул головой Корней. Вспышку Сидора он снова равнодушно пропустил мимо ушей. — Но ты не думай, Генрих не бывает неблагодарным. Ещё будет время и нам уже он поможет, подожди только.

— Ждать?! Чего ждать? Сколько ждать? — сердитый Сидор враждебно смотрел на Корнея.

Молча сидящий рядом Паша от звука его голоса вжал голову в плечи и совсем затихарился. Встревать в чужие разборки у него не было ни малейшего желания. Такого злого, белого до синевы Сидора он ещё не видел. И, честно гворя, видеть совершенно больше не хотел.

— Сколько надо, столько и будем, — раздражённо огрызнулся Корней.

— Вместо того чтобы ныть здесь над растратами, лучше смотался бы в город за деньгами. Очередную партию лошадей бы отвёз, раз так срочно надо, а заодно и посмотрел бы как там на реке. Так ли уж всерьёз зашевелились амазонки.

— Да и эти, — поморщился недовольно он, — нанятые вами лодьи, пусть возвращаются. Теперь уж чего там, — ухмыльнулся он. — Теперь о скрытности можно не безпокоиться. Все кто нам нужен уже на левом берегу. И у меня две тысячи душ моих курсантов. А с ними я тут в случае чего такого наворочу, — хищно ухмыльнулся он. — Мне теперь сам чёрт не страшен.

— Да и мальчикам моим нужна практика, — мрачно ухмыльнулся он. — И не только лошадиная. Хорошо бы ещё чтоб они и железками своими помахали. Зря что ли я всю зиму гонял их до седьмого пота.

— Я собью это разношерстное стадо в железный кулак!

Хищно оскалясь, Корней сжал свои пальцы в здоровенный кулачище и медленно покачал его перед своим закаменевшим, злым лицом.

От его былого веселья не осталось и следа. Теперь напротив Паши с Сидором сидел матёрый волк, собравшийся испытать своё войско в бою и от этого своего намерения отступать не собиравшийся.

— Мужики, — внимательно посмотрел он на них. — Серьёзно говорю. Вы мне здесь больше не нужны. Даже мешаетесь со своими лодками.

— Забирайте всех этих купцов и проваливайте отсюда. А я уж дальше пойду берегом.

— Попытаю счастья, — хищно оскалился он.

— Добро! — необычно довольный Паша согласно кивнул головой. — Ты прав. Берём лошадей и пытаемся прорваться.

— Если зашевелившиеся амазонки на реке действительно нас ищут, и прорваться не получится, то возвращаемся, сгружаем тебе обратно забранных лошадей и двигаем дальше вниз по реке. Пошумим там чутка. Раз уж так дело пошло, пусть думают что мы все где-то там, в низовьях, скрываемся в протоках.

— Если получится, всё какое-то время вам на перегоне будет поспокойнее.

— Давай! — Корней звонко хлопнул Пашку по подставленной ладони. — Но Гляди! — грозно наставил он на него указательный палец. — Лишнего не рисковать. Если что не так, бросай свои корыта и пробирайтесь домой берегом. Пусть долго, но одним вам на реке ловить нечего, сожгут в пять секунд.

— Не надо изображать из себя героев и бодаться с амазонками. Силы наши пока ещё не те.

— Добро, — кивнул довольный Пашка.

— Ахеренеть, — тихо прошептал Сидор, так чтоб его никто не услышал. — Вся полугодовая подготовительная работа псу под хвост… Куча усилий множества людей, куча розданных всем нужным людям взяток — всё на ветер. А они радуются как дети… лишь бы повоевать… Дорвались!

Трое собравшихся в палатке мужиков синхронно качнули согласно головой. План был намечен, оставалось только его выполнить.

Сидор встал с узкой койки и выглянул в распахнутый настеж маленький иллюминатор каюты. Высоко в небе светила яркая, заливающая всё вокруг мертвенно белым светом луна.

— 'Говорят, это и есть 'Волчье солнышко', - подумалось ему. Сна не было ни в одном глазу. Он ещё раз вспомнил свой сон.

— Будь ты проклято, — глядя в ночное небо на луну, выругался Сидор вполголоса. — Как ребята вернутся? Такое светило, иголки на палубе подбирать можно, а не шариться втайне по протокам, пытаясь подобраться к амазонкам.

Сидор опять вернулся к прошедшему сну. Мысли упорно возвращались обратно, вяло ворочаясь по кругу.

— Вот же чёртова безсонница, — тихо выругался он. — Всякая хрень лезет в голову.

Он опять вернулся мыслями к тому моменту, почему они сейчас тут в протоках застряли…

Если в хозяйственных делах на суше Паша был полный профан и старался ни во что не встревать, то на реке, преображаясь волшебным образом, лучшего капитана боевой лодьи найти было невозможно. А хитрее этого матёрого, изворотливого ушкуйника даже представить нельзя было. Он был здесь царь, бог и воинский начальник в одном лице. На реке Паша знал буквально всех и вся. Все знали его.

Паша был довольно известной на Лонгаре личностью. И о нём не просто знали, его ещё и уважали. И уважали за дело.

Поэтому и сейчас, когда Сидор, решивший вернуться в город с очередной партией лошадей, услышал от Паши голословное, п его мнению, утверждение, что хода вверх по реке больше нет, ни секунды в его словах не сомневался. Но, тем не менее, для полной уверенности попросил того всё же направить вверх по реке ребят для проверки сего, для него не столь очевидного и, главное, неприятного утверждения. В которое просто не хотелось верить.

Все опасения, до сего дня мрачно затаившиеся где-то в самом дальнем уголке его сознания, тут же вылезли на поверхность, и он с отчётливым внутренним раздражением понял насколько же был прав. Прав, когда во время последнего возвращения в город Старый Ключ со второй партией лошадей, отчётливо понял, что третий раз доставить на лодьях лошадей в город не получится.

Парило. Удушающая, необычная для этого времени жара уже всех достала. Всю последнюю неделю начала лета в дополнение к жаре на реке стояла на удивление тихая, ясная и безветренная погода. А последние два дня среди обычно характерных для начала лета сезона тёплых тихих дней, даже среди них они выделялись каким-то своим исключительным безветрием. И даже местные жители из числа корнеевских курсантов говорили что такие тихие, безветренные дни на обычно ветреной реке бывают крайне редко.

Соваться на речной простор основного русла, где нет, нет да всё же пробегал лёгкий ветерок, вдруг стало опасно. Там творилось что-то непонятное. Амазонки, ранее вальяжно проплывавшие мимо и не смотревшие по сторонам, внезапно, непонятно с чего вдруг проснулись.

И Паша, со своим звериным чутьём матёрого ушкуйника решил перестраховаться, резко свернув в протоки.

Лодьи застряли. Скорость упала до минимума. Приходилось всё время идти на вёслах вверх, против сильного даже в протоках течения. Было тяжело. Ветра не было.

И Пашины бойцы, ещё не вошедшие после долгой зимы в нормальную рабочую форму, уже на второй день такой монотонной, тяжёлой гребли, вымотались окончательно.

Всё же сказывалась отвычка бойцов от долгой, серьёзной нагрузки.

Оставаться в каюте больше не было никакой возможности. Душно. По телу градом катился солёный пот.

Плюнув на сон, Сидор решил выбраться на палубу. Ближе к рассвету должны были вернуться Пашины разведчики, так что быть в курсе всех новостей. И хорошо было бы встретить их там, на палубе, где нет, нет да иногда пролетал свежий ветерок.

Беззвучно скользящий по тёмной, ночной воде маленький ялик словно сгустившаяся тень выскользнул из предрассветного мрака и с глухим, едва слышным стуком толкнулся в борт лодьи. Две одетые в тёмное фигуры словно кошки быстро поднялись на борт, ловко перебирая конечностями по свешенному за борт штормтрапу.

— 'Мне бы так', - с лёгкой завистью подумал Сидор, глядя как пара здоровых, мощных ушкуйников ловко и безшумно подымается по шаткой верёвочной лестнице.

— Ну? — громкий шёпот, раздавшийся у Сидора над ухом выразил всю гамму чувств которая в этот момент одолевала всю команду и пассажиров лодьи.

— Хана! Тихо не пройти, — сдавленным шёпотом отозвалась одна из двух поднявшихся на борт тёмных фигур. — Стоят плотно, кругом секреты в пределах прямой видимости друг друга. Все протоки наглухо перекрыли. Самые широкие даже цепями.

— Всех идущих вверх по реке тщательно проверяют, даже ночью. И первым делом в трюм лезут, чего-то ищут. Ясно кого ловят.

— Мышь не проскочит, — сердито крякнул он с досадой.

— Как нас не заметили — просто чудо. Чуть, чуть и засыпались бы.

— И каждый день спускают свои сторожевые посты на версту, на две вниз по реке, проходя по всем протокам частым гребнем. Ещё неделя, максимум две и выйдут на нас. А отсюда и до места переправы недалеко.

— Блин! — тихо ругнулся Паша над ухом Сидора. — Оперативно развернулись, сволочи. И трёх рейсов не сделали, а они уже кислород перекрыли. Хорошо работают, — с долей уважения к профессионализму амазонок, Паша одобрительно покивал головой.

— И как чётко место переправы накрыли, — процедил он сквозь зубы. — Как подсказал кто. Видать правду говорил профессор что в городе агентуры амазонок полно, — мрачно заметил он.

— Хорошо что хоть большую часть лошадей на левый бегер переправить успели. Выходит прав был Корней, собирая свои силы в кулак.

— Придётся теперь всё берегом пускать, пёхом.

Сидор со злостью двинул кулаком в подставленную ладонь. Отвернувшись от копошащихся у борта Пашиных парней, он взял атамана под локоть увлекая в сторону.

Отведя подальше ото всех, чтоб их разговор никто не смог услышать, он тихим, сдавленным шёпотом попросил:

— Слыш, Паш, тут такое дело, — начал он сильно смущаясь и не зная как объяснить ему свою проблему. — В общем, раз мы тут застряли неизвестно на сколько, то может смотаемся в одно место, тут неподалёку.

— Это в баронство твоё, что ль? К жонке? — совершенно не сдерживаясь, в полный голос громко поинтересовался Паша.

Голос его, неожиданно оглушительно громкий в ночной тишине прозвучал словно громом средь ясного неба, сразу же привлекая к ним внимания.

— Тс-с-с, — яростно зашипел разозлённый Сидор.

Вся его попытка втихую провентилировать у Паши интересующий его вопрос с возможностью посещения баронства мгновенно разбилась о громкий, насмешливый тон атамана.

— Да ладно тебе, Сидор, — звонко хлопнул его по плечу атаман. — У нас на лодье каждая собака знает зачем тебе туда надо.

— Оно же рядом, баронство твоё, буквально в двух шагах. А там молодая жена. Козе понятно, что надо её домой забрать.

— Мы тут на тебя уже ставки делаем, — насмешливо заметил он. — Когда же ты наконец то не выдержишь и попросишься заскочить к ней на часок.

— Правда всего один часок с молодой женой это наводит на некоторые нехорошие мысли, — заржал он ему прямо в лицо.

— Тьфу ты, зараза! — сердито плюнул Сидор на палубу. — Говори проще, подскочим или нет?

— А то ты не понял, — ухмыльнулся атаман. — Пути вверх по реке для нас нет. Амазонки, твари, дорогу перекрыли. Прорываться с боем мы конечно можем. И даже прорвёмся. Может быть. Но нафига, — ухмыльнулся он. — У нас жуткий перегруз. Да к тому же их чуть ли не втрое против нашего. А если всех по протокам собрать, то наверняка и больше, раз в пять будет. Так что воевать сейчас с ними чистое самоубийство. А поскольку никого из нас никогда не замечали в суициде, то мы гордо, на всех парусах двинем к тебе домой, в баронство, попьянствовать на свадебке.

— Нальёшь друзьям по рюмочке, — весело двинул он своей чугунной ручищей по мгновенно онемевшему плечу Сидора.

— Коней выгрузим обратно Корнею на переправе, пусть теперь дальше берегом двигаются. Сами, без нас. Теперь это уже только его дело. А как разгрузимся, тогда и к тебе домой заскочим.

— Посмотрим хоть одним глазком на твою молодую жену. А то в городе куча всяких слухов ходит, а никто её так до сих пор и не видел.

— Свадьбу закатим! — со всей дури звонко снова хлопнул он ладонью Сидора по плечу.

Крякнув от неожиданности, Сидор поморщившись помял многострадальное плечо и недовольно потирая ушибленное место неопределённо как-то хмыкнул.

— Ну…., посмотрим.

— Я про амазонок, — мгновенно поправился он в ответ на изумлённый взгляд атамана.

Паша ничего о фиктивной женитьбе Сидора не знал. Ставить кого-либо в известность что брак его чисто фиктивный, тому как-то сразу не захотелось. Было откровенно стыдно, словно он сделал что-то нехорошее, неприличное.

— Пёс их знает, — пустился он в путанные. пространные объяснения. — Может их и там полно.

— А и точно, — атаман задумчиво схватился за тщательно выбритый подбородок. — Эти твари как тараканы, везде лезут. Как бы они нам и там чего не подгадили.

— Тогда тихо снимаемся и двигаем на Большой Стрый. Там кажется твоё баронство?

— Ну да, — неопределённо как-то заметил Сидор. — Где-то там…, - вяло махнул он куда-то в темноту рукой.

Тихо снявшись с якоря, лодьи медленно развернулись, и подправляемые кормовым веслом, тихо заскользили вниз по течению, обратно к месту переправы.

Теперь ничего не оставалось как сгрузить на месте взятую было партию лошадей и попытаться прорваться налегке. Но уже потом, гораздо позже, когда Сидор в своём баронстве закончит какие-то свои непонятные дела, а взбесившиеся непонятно с чего амазонки немного поутихнут, и наконец-то вспомнят про свои обязательства. Ведь им же заплатили, и пропустить обратно все ключевские лодьи, занятые перевозом лошадей, они просто обязаны были.

Оставалось только немного подождать и не соваться им под горячую руку. Иначе… Полной уверенности в том что даже гораздо позже, обратно в город можно будет прорваться сквозь такой заслон, всё же не было. Что вокруг творилось, было совершенно непонятно.

— Труп! — Сидор поморщился. — Воняет, — с глубокомысленным видом хмуро констатировал он.

Они вдвоём с Пашей и замершими за их спинами двумя телегами с валом наваленными там пьяными ушкуйниками остановились под здоровенным придорожным дубом, на толстой нижней ветке которого, раскачиваемый свежим утренним ветерком медленно покачивался уже далеко не свежий труп повешенного.

— Судя по шмоткам, кто-то из Корнеевских курсантов, — флегматично, не раскрывая глаз, вяло уточнил Паша.

— Откуда бы здесь взяться таким знакомым шмоткам? — полез почесать он затылок. — Не иначе как спёр где.

— Вопрос. Где?

— Пф-ф, — Сидор тяжело переведя дух, осторожно откинулся в седле. — Тяжело то как, — пожаловался он кому-то в окружающее пространство.

Пошла вторая неделя, как не найдя баронессу в её городском доме какого-то баронского уездного городка, грязном, занюханном средневековом поселении с символичным для Сидора названием Вехи, они, вдвоём с Пашкой решили отправиться навестить баронессу Изабеллу де Вехтор в её собственном загородном имении, то бишь — замке. К ним за компанию, буквально насильно навязался и десяток Пашиных ушкуйников, которым до смерти надоело качаться без дела на трюмных гамаках и которые жаждали размять косточки и лично приобщиться к красотам средневекового замка и весёлых местных селянок, как оказалось, не слишком строго нрава.

По крайней мере, как они сказали, идея отправиться всесте с Сидором и Пашей у некоторых членов экипажа возникла только в последний момент, навеянная рассказами портовых пьянчужек, живо расписавших им архитектурные красоты означенного объекта.

На самом деле, на решение Пашиных ушкуйников отправиться вместе с ними больше повлияла царящая в том портовом городке смертная скука. Делать там было совершенно нечего. Пить который день в грязных портовых кабаках дрянное вино и разбавленное пиво, а потом от нечего делать драться с местными — единственное развлечение по вечерам — всем страшно надоело. Интереса в том для Пашиных разбойников не было никакого. Результат был известен заранее, да и местная разбойная публика, в конце концов устав всё время получать по морде, старалась лишний раз даже не приближаться ни к кому из членов их команды, чем ввергла всю буйную Пашину братву в нешуточные тоску и уныние.

Кулаки чесались, а бить в городе уже было некого. Все кто хотел, давно уже получили по морде, и не раз, а ждать когда давно извещённая об их прибытии баронесса наконец-то соизволит прибыть в город, чтобы покончить с какими-то формальностями, о которых что-то неясное темнил Сидор, ни у кого уже не было мочи. Да и сама баронесса что-то уж слишком подзадержалась.

Потому-то Пашка и не возражал, когда малая толика его ребят, кинув жребий кому идти, решила прошвырнуться по окрестностям вместе с ними. И ребятам развлечение, и им с Сидором спокойнее. Всё таки времена и нравы вокруг были весьма своеобразные, средневековые. Поэтому в этих краях и пренебрегать любой защитой, а особенно хорошо тренированного десятка вооружённых до зубов и скучающих без хорошей драки ушкуйников не следовало.

— Уф-ф, — снова оторвался Сидор от воспоминаний, тяжело качнувшись в седле и чуть оттуда не выпав. — Ещё одна такая торговая сделка и мы до этой баронессы так и не доберёмся. Живыми, по крайней мере.

К раскачивающемуся у него прямо перед носом вонючюму трупу он уже потерял всякий интерес.

— Сколько мы обмывали эту сделку с купцами? — перевёл он мутный взгляд на покачнувшегося рядом в седле Пашку.

— Ща! — потянувшись куда-то назад, Паша снова резко качнулся в седле, едва не выпав. — Попробуем вспомнить.

— Семь, — неуверенно спросил он, глянув вокруг мутным глазом. — Восемь? Кажется, — снова бросил он виноватый взгляд на Сидора. — С чего мы хоть пили-то? — сердитым голосом вдруг поинтересовался он.

— А я с местными купцами контракт на продажу двухсот бочек Ключевского тёмного заключил, — горделиво посмотрел на него Сидор. — А потом ещё двести, уже светлого.

— Представляешь, они вообще готовы его без счёту брать. За любые деньги! — пьяно подбоченясь, Сидор горделиво посматривал на Пашу. — Экие мы с пивом молодцы! Да и тебе, халтурка на доставку, — довольно ухмыльнулся он.

— А я ещё и на бархатное Васяткино потом раскрутил купцов, — ухмыльнулся победоносно Сидор. — Они оказывается как-то прознали что это такое, и когда узнали что мы из Старого Ключа, да кто я есть такой, так чуть не разорвали меня на кусочки, требуя Васяткино пиво.

— Чего удивительного, — послышался откуда-то сзади тоскливый голос кого-то из ушкуйников. — От того пивка и я бы не отказался.

Две нанятые ими в городе телеги, битком набитые валяющимися на них ещё до конца не протрезвевшими ушкуйниками, тихонъко поскрипывали плохо смазанными осями у Сидора с Пашей за спиной. В них они вдвоём с Пашкой сегодня утром с руганью и матом еле погрузили всё своё нетрезвое и едва стоящее на ногах сопровождение.

— 'И теперь оно нас сопровождает, — сердито покосился назад Сидор. — Да ещё и вякает под руку'.

— 'Банда, — грустно подумал Сидор. — Как есть махновская банда.

— Анархисты!'

— Советник же баронессы был у нас в городе, — вещал сзади всё тот же пьяный голос. — А ребята говорили что с ним сюда Маша отправила какие-то свадебные подарки.

— А от холодненького тёмного Ключовского и я бы сейчас не отказался, — поддержал его с другой телеги уже другой, но такой же хриплый, невыразительный голос. — Не трудно догадаться что и они не дураки, — первый мрачный, нетрезвый голос продолжил безтолковый диалог со вторым…

— М-да? — снова задумчиво бросил вопросительный взгляд в сторону телеги чуть более трезвый Сидор. — Это на Машку похоже.

— Теперь понятно откуда они знакомы с нашим пивом. А я то всё голову ломал.

— Так, а это ещё что? — вдруг попридержал он коня. — Кто что слышал? — настороженно прислушался он звукам окружающего их леса.

— Кажись, звал кто? — пулей соскочившие с телеги ушкуйники привычно рассредоточились по своим местам вокруг атамана с Сидором, мгновенно ощетинившись во все стороны арбалетами. От казавшейся ещё мгновение назад в лом пьяной толпы раздолбаев не осталось и следа. На дороге стоял вооружённый до зубов, готовый к любым неожиданностям боевой отряд.

— Колян, Сизый, быстро в кусты, проверить кто звал, — тут же принялся раздавать команды атаман.

И буквально через пару минут вся группа переместилась с дороги в придорожные кусты, сгрудившись вокруг валяющегося сразу же за первым кустам раненым незнакомцем. Над толпой возвышались лишь сидящие на конях Сидор с Пашей, периодически внимательно посматривающие вокруг во избежании возможных неприятностей, да во все стороны выслана была разведка.

То что это могла быть и засада, исключать не следовало.

— Кто таков? — ткнул раненого носком сапога в бок кто-то из ушкуйников. — Что тут делаешь, зачем звал.

— Свой я, — тихо, одними губами прошептал раненый. Из под небрежно перевязанного бока раненого, потревоженного толчком сапога, показалась слабо проявившееся пятнышко крови. — Из корнеевских сотен, посланных сюда а баронство.

— Зачем? — Сидор подозрительно прищурился. — Отвечать! Кто, откуда, куда, кем и зачем посланный? — сухо повторил он вопрос.

— Курсант Ключевского учебного центра Нагибин Игорь Давидович, послан Начальником школы по просьбе Марьи Ивановны Корнеевой в начале лета этого года в баронство Гарс для помощи баронам де Вехтор в разрешении их проблем, — чётко и внятно отбарабанил раненый.

— Ик! — икнул атаман. — К тебе, Сидор, между прочим, — ткнул он Сидора больно кулаком под рёбра. — К тебе послан, — насмешливо уточнил он. — Правда, почему, зачем — непонятно.

Покачнувшись в седле, атаман с трудом восстановил равновесие.

— Хотя, почему непонятно, — спросил он сам себя. — Всё очень даже понятно, — выпрямившись в седле и поплотней усевшись, Паша пустился в пространные рассуждения. — Ты там, она здесь…

— Заткнись! Паша! — тихо сквозь зубы процедил Сидор. Подначки ушкуйников с этим его баронством достали Сидора хуже горькой редьки.

Узнав здесь на месте что всё это дело с покупкой баронства затеяно было лишь как способ покупки лошадей, они теперь издевались над несчастным Сидором чуть ли не ежесекундно. И обуздать их не было никакой мочи. Любой ответ, независимо от содержания, приводил лишь к тому что добавлялась новая тема для разговора, и подначки начинали сыпаться по новой.

Но пока что с распоясавшимися анархистами ничего сделать было невозможно. И никакой начальственный статус не помогал. Собравшиеся под Пашины знамёна отъявленные анархисты не признавали никаких формальных авторитетов.

Оставалось только сцепить зубы и молча терпеть, надеясь что со временем оно само всё рассосётся и чего-нибудь переменится. Правда, чем дальше, тем у Сидора было всё меньше в этом уверенности, а копящейся против шутников злости — всё больше. Что в перспективе грозило крупными неприятностями обеим сторонам.

— Ты не молчи, не молчи, — мрачным голосом бросил он раненому. — Пой, ласточка. Рассказывай дальше как до жизни до такой докатился. Что у вас тут вообще происходит и почему ты валяешься в лесу?

— Почему один и почему раненый?

Вынырнувшй из кустов разведчик посмотрев на Пашу, отрицательно покачал головой.

— Кругом никого, — тихо проговорил он. — Следов разных много. Видно что этого долго искали. Не нашли.

— Плохо искали, — бросил он внимательный, настороженный взгляд на раненого. — Полное впечатление, что особо то и не старались.

— Всё страньше и страньше, — проследил за взглядом разведчика Сидор. — Непонятно это. То сходится, то не сходится, — задумчиво проговорил он.

— Грузим в телегу, а в замке разберёмся? — посмотрел он на атамана.

Не смотря на своё формальное лидерство, люди вокруг были Пашины. И как он скажет, так в конце концов и будет. Поэтому он особо и не высовывался.

— В замке амазонки, — подал голос раненый. — Туда нельзя. Убьют.

— Чего? — все разом развернувшись, настороженно уставились на раненого, притихшего от вдруг пристального всеобщего внимания.

— Рассказывай! — тихо и жёстко проговорил Сидор. — Пока не разберёмся, никуда не тронемся. Так что можешь не торопиться и начинай с самого начала.

— С начала…, - тихим голосом прошептал раненый. — Можно и с начала.

— Значит так. Прибыли мы в это сраное баронство на лодье Советника баронессы чуть ли не месяц тому назад. Было нас тогда две полные сотни, выделенных нашим начальником Корнеем баронессе Изабелле де Вехтор для помощи и наведения порядка в её делах.

— Первым делом, долги её оплатили.

— Да и было то долгов тех всего ничего, каких-то пара тысчонок. Но для баронессы, в сложившихся обстоятельствах, сумма абсолютно неподъёмная. И поначалу всё шло прекрасно, но потом…

Вот в этом потом, как следовало из его рассказа, и оказалась собака зарыта…

— Потом, неизвестно вдруг с чего, управляющие поместьями, вдруг все разом отказываются выплачивать положенные доходы с её поместий, и объявляют себя собственниками её земель. Всех земель, находившихся в их распоряжении.

— И нас оттуда погнали, — с горечью в голосе проговорил раненый.

Сидор бросил быстрый взгляд на Пашу.

Сразу ставшее настороженным, лицо атамана ясно показывало что последняя фраза не проскочила мимо его внимания. Также как и у них, амазонки 'неизвестно с чего', вдруг стали вмешиваться в чужие дела. В дела, которые их как бы не касались.

— Сизый! — Паша перебил рассказ раненого. — Берёшь Молчуна и мухой слетал к замку. Здесь уже недалеко, версты две, три будет.

— Понюхаете там что и как. Но осторожно, не высовываясь.

— А мы тут дальше сказку эту интересную послушаем, — вповернулся он опять к раненому. — Ты пой, пой, ласточка, — зловещим, тихим голосом проговорил он. Холодные стальные глаза его не отрывались от лица раненого. — Пока что твоя жизнь на кончике твоего языка.

Внимательно на него посмотрев, раненый продолжил.

— Управляющие объединились и объявили Рокош.

— Рокош — это у них тут что-то вроде официально разрешённого бунта вассалов против сюзерена, — тихим голосом пояснил курсант.

В то что это именно он, сомнений оставалось всё меньше и меньше.

— Ну а поскольку их непонятно вдруг с чего поддержали амазонки, то нашу баронессу вышибли из её замка, как пробку из бутылки. И нас заодно с ней. И теперь она заперта в своём баронском городе Вехи, в последнем оставшемся у неё доме.

— Войско её всё побито. Наших тоже осталось немного, чуть менее сотни.

— Как вернулись в город, нас тут же прогнали. Баронесса, сказала что нас мало и мы уже ничего не решим. Жалко если всех убьют. Поэтому отпустила и сказала чтоб убирались обратно.

— Ну и последнее что мы слышали, и в городе её достали.

— К Вехам подступила объединённая армия управляющих и грозится сжечь сначала посад, а потом и весь оставшийся город, если им не выдадут баронессу на правёж. В общем, несут какую-то брехню и требуют её выдачи.

— И её безусловно выдадут, что самое мерзкое, — тихо проговорил раненый.

— Ещё пару деньков горожане покочевряжатся. Цену за голову баронессы подымут, до приемлемой для себя величины, и безусловно выдадут. Их интерес в том огромен.

— С расправой над баронессой, последней де Вехтор, город фактически становится вольным. Нет баронов де Вехтор — и говорить не о чем и не с кем. Что бы потом кто ни говорил, а сделанного не воротишь. Прямых наследников у Вехторов нет — и разговору о подчинении или о платежах в какую-либо баронскую казну теперь речи не идёт. Поэтому они и выдадут баронессу.

— И ничего-то мы сделать не сможем. Нас осталось то неполная сотня, — с горечью повторил он.

— Да и из дружины баронессы мало кто выжил. Или рассеялись по лесам, навроде меня, — скривился раненый, — или разбежались при штурме замка. А было у баронессы людей немало, человек шестьсот — семьсот. Да наших пара сотен.

— Крепкий гарнизон был, — тяжело вздохнул он. — Да практически все полегли потом на стенах. Сейчас при ней всего с полсотни ветеранов и осталось, не более. Из тех кто оставался до того в городе. Да и те, до окончания переговором городской стражей заперты в казармах.

— И куда с такими силами против целого города и особенно объединённого войска управляющих. Так что выдадут баронессу, как пить дать.

— Сходили, блин, прогулялись, — скривился он. — Никому, даже в страшном сне не могло присниться, что мы влипнем в такую передрягу. Даже оружия толком не взяли. Так, на пару минут боя. За что и поплатились. В первые же минуты расстреляли все болты, а потом сидели, лапу сосали. В замке баронессы не оказалось ни одного болта. Все кто-то тайком вывез, ещё до штурма. Говорили, что кастелян, предатель, всё продал, якобы в счёт своего задержанного жалованья.

— Сколько же сил у управляющих, что вы не смогли с ними справиться? — хмуро глядя на него поинтересовался Паша.

— Собственно у управляющих войска немного. Сотен пять, шесть — не более. Хуже, что с собой они туда привели несколько тысяч амазонок. Собственно именно они нас так потрепали. Стрелами засыпали. Никому не давали голову из-за зубцов высунуть, а потом двинули на штурм войска амазонок. Так по трупам баронской дружины в замок и вошли. Да там уже на стенах никого считай что уже и не было. Всех кто шевелился, амазонки стрелами побили. Только мы, да остатки гарнизона, подземным ходом и ушли.

— Как же ты тут-то очутился?

— Сотник наш Сила Демьяный послал меня и ещё Юрка Худого присмотреть за окрестностями баронского замка.

— Присмотрел, — скривился раненый. — В первый же день наткнулись на конный рыцарский разъезд.

— Но мы им и…, - курсант зло ощерился, вспоминая что-то приятное.

— Четырёх павлинов сходу в лоб уложили, — вяло шевельнул он рукой. — Но сразу ж потом пришлось дёру давать. Тут то Юрка и… завалили. Ну и меня… стрелой в бок. Еле ушёл.

— Бежал, пока мог. Потом заплутал.

— А ведь мы совсем рядом здесь были, — задумчиво протянул Сидор, с откровенным подозрением мрачно глядя на раненого. — Ещё сегодня с утра. И никакого войска нигде в округе не видели. Ни единого человечка. Да и в самом городе никто ничего подобного не слышал и не говорил.

— Постой ка, — остановил его Паша. — Когда, говоришь, вас из замка вышибли? — обратился он к настороженно смотрящему на них раненому.

— Три дня назад, — хмуро бросил тот. — День мы до города добирались. День, там сидели, раны зализывали. День я тут, по лесам скрываюсь. Сейчас вечер третьего дня. Так что прошло три дня.

— А мы из города вышли чуть ли не неделю назад, — посмотрел Паша на Сидора. — Так что вполне укладывается по времени.

— Почему же мы тогда никого не встретили, ничего не видели, не слышали? — резко вскинулся Сидор.

— Меньше пить надо, — сердито проворчал Паша. — Забыл, что мы неделю не просыхали с твоими купцами, сделку по продаже захваченного тобой из Старого Ключа трофейного оружия обмывая. Да ты ещё контракты там по пиву с купцами заключал. Чуть ли не мешок бумаги на твои писульки извели.

— Твою мать! — хлопнул себя по лбу Сидор. — Так вот чего эти торгаши так уцепились за этот подсунутый мне Головой на продажу хлам, что они почему-то называли оружием. Видать надеялись выгодно сбыть кому-нибудь из воюющих сторон. А я-то радовался, что хоть что-то выручил за этот мусор,

— Значит с учётом этой неполной Корнеевской сотни, нас и две сотни бойцов не набирается? — посмотрел он на отрицательно покачавшего головой Пашу. — Маловато будет. Особенно против нескольких тысяч амазонок, — с сожалением покачал он головой.

— Не лезьте вы то хоть сюда, — покачал головой раненый. — Амазонки злые, прям жуть. С чего, правда, непонятно, но специально наших выцеливали, как только на крепостной стене замечали. Только ящеровые доспехи и спасали, а то бы всех, до единого, перебили. Видать, за доспехами, сволочи охотились, — тяжело вздохнул он.

— И как ловко. Точно в глаз били, словно белку.

— Ну и мы им, сколько могли, ответили. — мстительно прищурился он.

— Надо возвращаться, — решительно заявил Паша. — В замке у баронессы выходит что ловить нечего.

— Значит, баронесса в городе? — повернулся он к раненому.

— Должна быть, — согласно кивнул тот головой. — По крайней мере была ещё день назад.

— Если ещё жива…

— То есть?

Теперь Сидор был уже по настоящему удивлён. Насколько он знал местные нравы, о которых ему перед отъездом Корней чуть ли не все уши от восторга прожжужал, личность женщины, даже несмотря на её откровенно низкий социальный статус, в баронствах была чуть ли неприкосновенна. И какие бы заварушки у баронов не случались, самим их женщинам неприятности, как правило не грозили.

Возможны были какие-нибудь редкие инциденты, не без того. Всё же война есть война. Но чтоб вот так, определённо указывать на грозящую баронессе смерть?

Такого ещё не бывало. Или, что вернее, он просто пока ещё о таком не слышал.

— Я тебя правильно понял? — Сидор склонился ниже к раненому. — Баронессу Изабеллу де Вехтор собираются убить?

— Сжечь на костре, — угрюмо поправил его курсант. — Чего-то ей такого хитрого приписали, что как только она отпишет им своё имущество, так сразу её поволокут на костёр. И если она до сих пор жива, то лишь потому что упёрлась вмёртвую и не соглашается ничего подписывать. Боюсь только надолго её не хватит. Потерпят, потерпят её выкрутасы, а потом обойдутся и без согласия.

— Ни х…я себе, сказал я себе! — выразил общее мнение Паша.

Такого даже он не слыхивал. За многие годы, проведённые в этом мире, активно общаясь с самым разнообразным контингентом в самых злачных местах, даже он за всё это время ни разу не столкнулся ни с чем подобным.

— За что?

Будучи менее информированным чем все остальные, даже Сидор был потрясён подобным зверством.

— Не знаю за что, — огрызнулся раненый. — Но пока вы будете здесь это выяснять, я истеку кровью или сдохну от заражения крови. А вашу баронессу спалят на костре.

— Вы, мать вашу, собираетесь меня отсюда забирать, или я так и буду остаток жизни валяться под этим ореховым кустом.

Паша остановил на нём задумчивый взгляд.

— Десятник! — хриплым с перепою голосом каркнул он. — Рану перевязать, руки связать, все колюще-режущие предметы из прямого доступа убрать. Положить на телегу. Аккуратно! — рявкнул он на резко схвативших раненого ушкуйников. — Приставить часового.

— Упустите, — показал он кулак своей банде, — с часового шкуру спущу. Сам! Лично!

Заметив появившихся из кустов посланных к замку Сизого с Молчуном, быстро отошёл к ним в сторону.

— Возле замка засада, — раздражённо проговорил он, вернувшись к толпе возле раненого. — Была. Ребята чуть не влипли.

— Трофеи — мрачно проговорил он, бросая под ноги Сидору глухо звякнувший чем-то железным мешок. — Не успели дерьмо своё продать, как оно к нам заново вернулось, — ещё более мрачно пояснил он Сидору. — Тут часть того дерьма что ты продал купцам.

— Э? — поднял вопросительно правую бровь Сидор.

— Этим местным воякам ещё учиться и учиться, — довольно буркнул атаман, поневоле расплываясь в ухмылке. — Против моих орлов — ништо.

— Возвращаемся? — глянул он на Сидора.

— И побыстрей, — согласно кивнул тот головой. — Надо срочно разобраться что там с этой баронессой. А то чем дальше, тем всё страньше и страньше, — тихо пробормотал он.

Славный баронский город Вехи. *

Вечером следующего дня они вернулись в город. На удивление, несмотря на то что под городом стояли войска мятежных управляющих, которые банда Пашки обошла по большой кривой дуге, чтобы не пересечься, в самом городе царила какая-то непонятная тишина и чуть ли не идиллия.

Наверное поэтому им никто и не мешал, когда они вернулись на свои ушкуи, где вполне ожидаемо наткнулись на остатки от двух сотен курсантов, посланных в этот город ещё в самом начале лета.

В этой среде царило полное уныние и раздрай. Фактически под угрозой применения против них оружия, городские власти запретили им покидать район порта, и если бы не Пашины ушкуйники, на которых не распространялись эти распоряжения, они бы и не знали что там сейчас происходит.

А в городе не было ничего хорошего.

Столичный город баронства Вехи в этот раз ничем не напоминал тот сонный провинциальный городок, каким он был ещё неделю назад. Вечерело. Встретившая их в порту возбуждённая толпа ушкуйников тоже ничем уже не походила на ту толпу ленивых пьяных котов, ещё несколько дней назад только и делавших что задирала юбки портовым девкам и пила дрянное вино.

Теперь это была злая, раздражённая банда, только и ожидавшая от своего атамана команды: 'Фас', чтобы порвать первого подвернувшегося под руку. Но которая реально оценивала сложившиеся силы и понимала, что в случае прямого столкновения с властями, преимущество будет не на их стороне.

Невеликая дружина баронессы, все пятьдесят оставшихся у неё человек были заперты в городских казармах и фактически оказались под арестом у городской стражи. Неполная сотня оставшихся в живых корнеевских курсантов была разбита и деморализована. Сил самих ушкуйников на что-либо серьёзное было явно недостаточно.

Оставалось только провернуть что-либо по тихому, на что ушкуйники были как раз великие мастера. Разбойное прошлое прямо так и подталкивало их вмешаться в происходящие в городе события.

В городском доме де Вехторов как раз в это время проходили очередные переговоры, на которых от несдавшейся ещё баронессы требовали формального отказа от её прав.

Всё, как и сказал раненый.

Его, кстати, тут же признали нашедшиеся среди Пашиных ушкуйников знакомцы, так что он сразу был отправлен в лазарет на вторую Пашину лодью.

На первом же ушкуе, в уступленной на время Сидору капитанской каюте, собрались Сидор, Паша и последний оставшийся в живых сотник Корнеевских курсантов Сила Демьяный.

И после недолгого совещания они пришли к выводу, что баронессу надо выручать.

И неизвестно ещё что больше всего подвигло их на то, чтоб оказать ей помощь. То ли горячее желание Сидора наконец-то развестись с баронессой и избавиться от так тяготившей его приставки 'де', а без живой баронессы это было более чем проблематично, то ли ещё более горячее желание корнеевских курсантов поквитаться с горожанами за предательство. То ли правильно оцениваемая всеми возможность безнаказанно смыться из города на Пашиных ушкуях, в случае если что пойдёт не так.

Дом, милый дом… *

Проверив наличие арбалета у Паши и захватив с собой ещё пару десятков ушкуйников с арбалетами, Сидор в столь представительной компании тихо и осторожно проник в дом баронессы через узкую заднюю дверь чёрного хода.

Удивительно, но дом, похоже никто и не собирался охранять. Охраны не было. Видимо мятежники, уверенные в своих силах и в том что баронессе некуда деваться, и она не собирается прятаться или убегать, совершенно расслабились.

Желание наказать наглецов с необычной силой овладело вдруг Сидором.

— 'Странно, — задумчиво почесал он пальцем висок. — Что происходит? Что-то раньше я за собой подобной кровожадности не замечал.

— Видать сказывается долгое соседство Пашиных душегубов', - расстроено подумал он.

Сидор недовольно покосился он на скользящие рядом в темноте тени Пашиных бойцов. Зависть железной рукой тронула сердце. Еле видные мощные, ловкие фигуры даже в темноте поражали хищной, опасной грацией.

Смутный в темноте силуэт чей-то фигуры возле смутно сереющего в центре коридора бокового лестничного проёма вдруг призывно махнул рукой, приглашая подняться на второй этаж.

Откуда-то из-за плотно закрытых дверей до слуха Сидора доносилось чьё-то невнятное, неразборчивое бубнение. Слышно было что там, где-то за плотно закрытыми дверьми находятся люди, что-то бурно обсуждавшие глухими, недовольными голосами.

Разобрать что-либо отсюда из коридора, было совершенно невозможно.

Оставив у подножия боковой лестницы на первом этаже ушкуйника, Сидор с Пашей и с незнакомым ему сотником из числа корнеевских курсантов медленно, стараясь не скрипнуть случайно половицей, поднялись по боковой лестнице на второй этаж.

Дверь с площадки в конце лестничного пролёта выходила прямо в большую, двусветную залу, по периметру охваченную широкой, с частыми балясинами по краю, галереей. Сразу же за дверью была широкая, просторная площадка второго этажа со стоящими на ней симпатичными столиками, покрытыми красивыми белоснежными скатертями.

— 'Странные выверты сознания, — пронеслась у Сидора невольная мысль. — Какое мне дело до того что скатерть красивая.

— Льняная к тому ж', - подивился он про себя. Похоже трактирчик то был не для бедных.

— 'А вот за то что тут, на верхней площадке нет часового, вот за это наказывать надо', - неожиданно с удовлетворением подумал он.

Азарт хищника внезапно охватил его.

— 'Упс, — чуть не сказал он вслух.

Из под ближнего стола торчали чьи-то обутые в мягкие кожаные сапоги ноги. В такой обувке как правило щеголяли амазонки.

— 'Был неправ, часовой был', - подумал он с вдруг невольно прорезавшимся уважением к Пашиным ушкуйникам.

— 'Эко они успели уже, — подивился он, заметив Пашиных ушкуйников вперемешку с курсантами, равномерно распределившихся по галерее. Настороженные болты арбалетов аккуратно выглядывали из-за балясин галереи, целясь куда-то вниз.

Бубнёж доносящихся откуда-то снизу невнятных голосов неожиданно приобрёл чёткость и понимание. Внизу шло бурное обсуждение условий чей-то беззаговорочной сдачи.

Беззвучно проскользнувшие у него за спиной несколько фигур ушкуйников, ловко устроившихся с арбалетами возле перил, заставила Сидора снова чуть ли не зашипеть от зависти. Так легко двигаться ему было никогда не научиться. Такому надо было тренироваться с детства.

— Итак, госпожа баронесса, — донёсся до его ушей чей-то грубый мужской голос. — Вы отказываетесь добровольно подписать свой отказ от этих земель и передачу их в собственность настоящих владельцев?

— Отказываюсь, — ответил ему тихий приятный женский голос. — Вы можете делать со мной всё что Вам захочется, но если я умру, то умру владетельной баронессой. А не безземельной безприданницей.

— Баронесса, — раздался чем-то смутно знакомый Сидору, женский голос, — не стоит так упрямиться. Неужели лучше умереть с землёй? Потеряете всё так и так. Что такое какие-то земли, в обмен на вашу жизнь. И тем более подумайте, смерть на костре. Фу, это же так не эстетично.

— А в ином случае умрёте тихо и безболезненно. Поверьте, оно стоит того, — убеждал всё тот же смутнознакомый голос. Кто это был, Сидор никак не мог вспомнить.

— Вы всегда славились любовью к эстетике, милочка, — ядовито заметил первый женский голос, по всей видимости, той самой баронессы.

Удивительно, но в голосе её не было ни тени испуга, что было бы естественно для женщины в сложившихся условиях.

— 'Ого! — промелькнула у Сидора мысль. — А баронесса то похоже труса не празднует. Ядовитая штучка'.

— Что же вас сюда занесло, дорогая княжна? Какая такая нужда вас привела в эту грязь и кровь не нужной вам войны?

— Упс, — пробормотал тихо Сидор. — кажется я знаю кто это.

— Вы, дорогая баронесса, только вы, — слышался снизу диалог.

— Вы имели неосторожность выйти замуж за одного моего очень хорошего старого знакомого, которого я бы очень хотела видеть здесь и сейчас на Вашем месте, — княжна язвительно выделила обращение.

— 'От тварь! — мысленно воскликнул Сидор. — Старая знакомая. Точно! Сама Подгорная княжна, Лидка! А я-то ещё сомневался, что она за мной гоняется. Ну дурак! Прав был профессор, прав.'

— Ну, так и искали бы этого Вашего хорошего знакомого где-нибудь в другом, не менее хорошо знакомом Вам месте. Я-то здесь причём? — устало отозвалась баронесса.

— А притом, моя дорогуша, что я надеялась выловить его на вас, дорогая баронесса.

— Но! Увы, ошиблась. Его почему-то в вашем замке не оказалось. Почему? Хотя, по моим сведениям должен был бы здесь быть. Но ничего, можно удовлетвориться и вами, моя дорогая. Тем более что и наши союзники, амазонки, очень жаждут добраться до кого-нибудь их семейства Вехторов.

— 'Это что? — чуть не в голос изумился Сидор. — Она знала что мы придём к баронессе в замок? Откуда? Ещё две недели назад я и сам об этом не знал!

— Бли-и-ин, — Сидору что-то стало вдруг зябко. — Кто-то из лагеря перегона стукнул. Не иначе'.

— Собственно, никто кроме самого господина Вехтора, нас не интересует, — раздался ещё один хриплый женский голос, внезапно показавшийся Сидору чем-то смутно знакомым. — Или кого другого из заявленной нами четвёрки. Так что вы княжна со своими проблемами разбирайтесь сами.

Только сейчас поняв что застыл словно соляной столб посреди верхней площадки широкой парадной лестницы, Сидор медленно, не спеша, вышел на середину маршевого пролёта откуда было прекрасно видно всё происходящее внизу.

Медленно, зло прищурив глаза, небрежно помахивая своим неразлучным арбалетом, он стал неторопливо спускаться вниз с проснувшимся вдруг нехорошим интересом рассматривая открывшуюся перед ним сцену.

— 'Эпическая картина, достойная кисти лучшего живописца', - мрачно подумал он.

— 'Казаки за написанием письма турецкому султану'.

Рассматривая живописную группу собравшихся в зале дворян, наряженных в яркие, крикливые одежды, он мысленно примеривался уже кого и как будет сейчас убивать. Что он делает, Сидор не думал. Всё получалось само собой.

— 'Правда, одинокая, куцая серая бумаженция на зелёном сукне пустого стола не тянет на знаменитое письмо'.

— 'Ну, или что-то вроде того', - насмешливо поправил он сам себя, мысленно оценив эпичность открывшейся картины.

Посреди огромной залы гостиной первого этажа, опоясываемой по кругу открытой галереей второго яруса, располагался огромный стол, покрытый нежно зелёной, свисающей до пола скатертью. На ней сиротливо лежал кусок какого-то сероватого пергамента или бурой бумаги, и стояла одинокая нежно розовая небольшая изящная чернильница с воткнутыми в неё писчими гусиными перьями.

За столом, лицом к Сидору, сидела группа вооружённых рыцарей в тяжёлых металлических кирасах, со шпорами и две хорошо знакомые ему женщины. Спиной к нему сидела какая-то девица, по всей видимости, та самая пресловутая баронесса, и какой-то седой мужик, по правую руку от неё.

Во главе стола, лицом к парадной лестнице, ведущей на второй этаж, сидела единственная знакомая, хорошо запомнившаяся ему амазонка, а рядом с ней, не менее, если не более, хорошая их знакомая, княжна Лидия Подгорная.

Все были настолько увлечены разговором, что тихого появления Сидора на верхней площадке парадной лестницы никто не заметил.

Медленно спустившись на среднюю площадку и с удобством присев бочком на край массивных, дубовых перил, Сидор, решительно настроился сперва послушать о чём говорят, но практически сразу же ему это надоело. Было неприятно подслушивать.

— Так, так, так. Кто же это здесь собрался?

— Какие люди…

Неожиданно раздавшийся в гостиной незнакомый голос, резко оборвал ведущийся за столом неспешный, усталый разговор.

— Сама госпожа Тара из Сенка.

— Ц-ц-ц, — насмешливо пококал Сидор языком.

— Вот уж не чаял ещё раз встретиться, — ехидно заметил он, с удовольствием наблюдая за немой сценой замерших участников совещания.

— Не надо, — поморщившись, с сожалением покачал он головой, когда амазонки, стоявшие у двери вскинули луки и тут же сползли на пол, отброшенные к стене арбалетными болтами. Только тихое пощёлкивание тетивы на балконе, да звук вонзающихся в живую плоть болтов обозначили неожиданную и мгновенную расправу над ними.

— Не надо никуда рыпаться дорогая Тара. И не надо кричать. И вам, дорогая княжна, я бы не советовал хвататься за меч, иначе окажетесь там же, где и эти двое, — кивнул он на распростёртые у дверей женские тела.

— Вижу, вижу, — насмешливо покачал он головой. — Вижу, что вы меня не забыли и вам хорошо знакома эта штучка, — Сидор любовно похлопал по потёртому ложу своего любимого арбалета.

— Да уж, — хмуро кивнула ему Тара, — наслышаны. Видывать в деле не доводилось, но слухи доходили.

— Вот и чудненько, — улыбнулся одними губами Сидор. — Значит, не придётся ничего объяснять. А то я уж боялся, что придётся продемонстрировать. Показать, так сказать, в действии. Ведь вам же не хочется в одночасье оставить без руководства всё своё немалое войско, княжна? Которое вы, как оказывается, наняли для ловли любимого меня, — повернулся он к той, что молча и внимательно его рассматривала.

— Не хочется, — глядя на него взглядом бешеной кобры, согласилась с ним княжна, медленно кивнув головой.

— Значит, медленно подымаемся. Оружие складываем на стол и дружно, аккуратно вяжем своими фирменными поясками белые рученьки каждому за спиной.

— Да что это он себе позволяет, — неожиданно оборвал его неспешный монолог возмущённый голос какого-то, неожиданно проснувшегося вояки, из кучи сидящих за столом рыцарей.

— Ты кто такой будешь? — грозно шевеля пышными, 'будёновскими' усами, поднялся из-за стола здоровенный мужик в сизой, переливающейся в свете множества свечей дорогой мильтдатской броне. — Мужик, мужиком, а в разговоры шляхты встреваешь, — грозно продолжил он, выходя из-за стола, поворачиваясь к Сидору лицом и демонстративно медленно вытаскивая здоровущую оглоблю из ножен, по виду больше похожую на двуручный меч, чем на саблю.

— Ах да, — как бы схватился Сидор, так и не сдвинувшись с перил, на которых сидел. Только жало болта арбалета мгновенно сместилось на середину груди буяна. — Прошу любезную публику извинить меня за то, что забыл представиться.

— Сидор, — лениво поднявшись и склонив подбородок на грудь, негромким голосом представился он. — Просто Сидор. Фамилиё — Вехтор. Правда, последнее время меня постоянно пытаются обзывать барон де Вехтор, но я ещё не привык к новому прозвищу. И попросил бы неуважаемую публику так ко мне не обращаться. Да, — усмехнулся он, — надеюсь скоро, в самое ближайшее время от приставки 'де' избавиться. Так что можете обращаться ко мне по старому, можно сказать, по дружески, просто товарищ Сидор.

— Ты! — злобно оскалился здоровяк и неожиданным мощным прыжком прыгнул на Вехтора, замахиваясь саблей.

— Всё-таки не обошлось без сложностей, — флегматично заметил Сидор, безразлично рассматривая рухнувшее у подножия лестницы большое тело мёртвого здоровяка, иссечённое болтами. — Что это хоть за дурак был то? — вопросительно обвёл он взглядом замерших на своих местах за столом дворян. — Молчат, — хмыкнул он, не дождавшись ответа.

— Ну? — обвёл он всех оставшихся внимательным взглядом. — Мне напомнить, что вам следует сделать или ещё раз устроить демонстрацию.

— Живее, живее, — спустя пять минут поторопил он мрачно неторопливо суетившихся участников совещания. — А вам, дорогая княжна, что, особое приглашение требуется.

— Нет, нет, нет, — остановил он её, — своим пояском не надо. Вот этим, госпожа Тара. Вот им, пожалуйста, — широко размахнувшись, Сидор бросил стоящей рядом с княжной Таре длинный сыромятный ремень. — Вот и хорошо, — проговорил он, внимательно наблюдая, как она стягивает его ремешком руки княжны за спиной.

— Теперь вы, двое, — кивнул он какой-то девице со стариком, молча отошедшим от стола в сторону и вставшим у стены. — Быстренько связали шаловливые ручки госпоже Таре, — улыбнулся он амазонке.

— Ты не боишься, что я попытаюсь взять заложников, — внимательно глядя на него, проговорила Тара, медленно подставляя руки старику под какую-то оказавшуюся у того в руках верёвку.

— Боюсь? — удивлённо посмотрел на неё Сидор. — Дорогая Тара! Ведь ты же умная женщина. Ведь давно же поняла, что у вас здесь нет заложников. Просто брать некого, — усмехнулся он.

— А жена твоя? — кивнула Тара на девицу, так молча и стоящую у стены.

— Ох, — демонстративно тяжело вздохнул Сидор, — и достали же вы меня все с этой женой. Поскорей развестись, что ли?

— А вам, двоим, что, — неожиданно рявкнул он на давешнюю парочку, на девицу и на вернувшегося к ней старика, — особое приглашение требуется. Быстро руки связали, а не то там же у стены и останетесь.

— Вообще-то, это твоя жена, — раздался у него над ухом насмешливый голос сотника, неожиданно появившегося из-за спины Сидора. — Ты бы, Сидор, хоть иногда интересовался своим семейным положением, а то мы скоро запутаемся и в твоих жёнах, и в твоих врагах.

— Во, во, — тут же раздался с балкона весёлый голос Пашки, медленно поднявшегося над перилами. — Дай ка и я взгляну на твою жёнушку, — и, закинув на плечо свой арбалет, Паша направился к лестнице, намереваясь спуститься. — Зря, что ли, я в такую даль припёрся?

— Э, — смущённо замявшись, растерянно посмотрел на давешнюю девицу Сидор. — Извините сударыня, нехорошо как-то получилось. Приехал разводиться, а тут вот, — несколько растерянно показал он на толпу пленных, старательно и тщательно заново перевязываемых появившимися как бы из ниоткуда сотником и его людьми.

— Вижу, — ядовито заметила баронесса, внимательно рассматривая его. — Вижу, что вы весь из себя такой загадочный. Такой неожиданный.

— Есть, — радостно воскликнул Пашка, звонко хлопнув Сидора по плечу. — Нашла коса на камень.

— Это ты о чём? — удивлённо посмотрел на него сотник, выглядывая осторожно в окно выходящее во двор.

— Награда нашла своего героя, — весело продолжил в том же духе Паша, не забывая попутно проверять крепость пут на руках пленных.

— А-а, — протянул понимающе сотник, с интересом рассматривая сердитую баронессу, — кажется, я понимаю.

— Чего это вы тут все понимаете? — недовольно буркнул Сидор, подбирая со стола пояс с саблей княжны и с демонстративным интересом рассматривая его.

— Думаю, она Мане понравится, — ухмыльнулся Паша, весело глядя на уже бледную от злости баронессу.

— Наверняка, — продолжил обсуждение сотник, как будто ни Сидора, ни баронессы рядом не было, и они находились на каком-то необитаемом острове, где никого кроме них двоих, не существовало.

— А симпатичная сабелька, — хмыкнул Сидор, до половины вытягивая её из ножен. — Это уже будет вторая такая в моей личной коллекции.

— Подгорные князья похоже взялись снабжать меня раритетами для моей будущей коллекции, — насмешливо заметил он.

— А ты разве не подарил первую той портовой шлюхе в каком-то приморском городе, — тут же включился в игру Паша, подходя к нему и потыкав пальцем в ножны.

— Разве? — удивился Сидор. — Это ты про сабельку дяденьки нашей старой знакомой? Ты про княжну что ль?

— А я и забыл, — ухмыльнулся Сидор. — Но если ты имеешь в виду ту смугленькую рыбачку, что потом от нас сбежала в компании с тремя музыкантами, то ты ошибаешься. Видимо нас двоих ей было мало.

— Но согласись, — пхнул его в бок Паша, — сабельку она отработала. Как она…., - неожиданно запнулся он, округлившимися глазами уставившись на что-то за спиной Сидора.

— Ты, подлый кобель, а ну поворотись, чтобы я твои мерзкие глаза перед твоей смертью видела, — белая от бешенства баронесса, держа на вытянутой вниз руке обнажённую саблю, стояла прямо за его спиной. — Чтобы меня позорил какой-то мужик, купивший себе за свои поганые деньги мой родовой титул, — тихо, белыми от бешенства губами еле смогла выговорить баронесса, аж трясущаяся от бешенства.

— Хлороформ, — тихо проговорил стоящий рядом с баронессой старик, бережно опуская сомлевшее тело на пол. — Держал как раз на подобный случай. Пригодилось, — грустно и как-то удивлённо констатировал он, печально глядя на Сидора с Пашей и кивнув на лежащую у его ног уснувшую баронессу.

— Мой вам совет на будущее, господа, — заметил он, отходя в сторону. — Не оставляйте за спиной одну разгневанную женщину, даже если хотите разобраться с другой.

— Да, Сидор, — похлопал его по плечу Паша. — Влип ты братец. Мой тебе совет, разводись ты поскорее, а то прирежет она тебя когда-нибудь. Совсем дурная, шуток не понимает.

— Вам бы судари следовало поучиться себя вести. И шутки научиться выбирать! — неожиданно вдруг прорезавшимся резким, сухим, холодным голосом проговорил старик.

— А ты ещё кто такой, — резко и грубо рявкнул выведенный из себя Сидор.

Он вообще не любил врать, а тут непонятно с чего его вдруг понесло. Было стыдно и неприятно.

— Я к вашему сведению, — хмыкнул старик. — Советник вашей жены, господин барон, баронессы де Вехтор.

— Абалдеть! — покачал Сидор головой. — Ещё и Советник нарисовался.

— Собственно, это я вам сосватал баронессу, — заметил недовольно тот, сердито пожевав губами, — так что могли бы вести себя и повежливей.

— Упс, — тихо отозвался Сидор, растерянно глядя на него. — Ещё один непрошеный благодетель. Сколько ж вас развелось-то, — раздражённо мотнул он головой.

— Пошли отсюда, — хлопнул его по плечу Паша. — Ребята уже всю добычу собрали, пора сваливать. А то ещё какой-нибудь помощник, или управдом, или ещё кто подобный нам на шею свалится. Всех уже увели, пора и нам убираться. Хватай свою жёнушку и почапали. Давай, давай, — поторопил он замявшегося Сидора. — Закидывай безвольное девичье тельце на своё крепкое мужское плечо, но только всё колюще режущее дай ка сюда, — поторопил он Сидора, торопливо выдёргивая у него из-за пояса кинжал и подбирая с пола саблю баронессы. — А то она у тебя бешенная какая-то, — довольно ухмыльнулся он, в ответ на мрачный взгляд Сидора.

Тяжело вздохнув и плюнув в раздражении на пол, Сидор подхватил на плечо безвольное тело уснувшей баронессы и, тяжело шагая двинулся по парадной лестнице на второй этаж, вслед за скрывшимся в дверях гульбища Пашкой.

Не услышав за спиной движения, н раздражённо обернулся назал

— Советник! — бросил он раздражённо. — Вы идёте или так и останетесь в этом гадюшнике на милость мятежников, оставшихся к тому же без вожаков?

И не оглядываясь больше назад, вышел в дверь чёрного хода, краем глаза всё же отметив, что тот, ни слова ему не сказав, молча двинулся следом.

Долгая дорога домой. Начало. *

Тихо убраться обратно на лодьи не удалось. В городе царил хаос. Неизвестно как, но все уже прослышали о том, что главари мятежников куда-то пропали, а в зале заседаний, где проходило обсуждение условий сдачи города, а фактически условий расправы над баронессой де Вехтор, остались только несколько трупов, расстрелянных из арбалетов.

Поэтому дорога в порт напоминала откровенный дурдом. Глухие и пустынные ранее переулки, которыми только что безпрепятственно добрались до дома баронессы, теперь буквально кипели морем каких-то непонятных людей, беспорядочно двигающихся непонятно куда. Казалось весь город сошёл с ума.

— Потрясающе, — тихо шепнул Паша Сидору на ухо, аккуратно пропуская мимо себя куда-то несущегося с дико выпученными, ошалалыми глазами взъерошенного, перепуганного мужика. — Получаса не прошло как мы покинули дом баронессы, а весь город уже знает что баронесса похищена, а главари мятежников арестованы.

— И что самое странное на нас никто не обращает внимания, — тихо добавил он, встретившись взглядом с каим-то невзрачным, серым человечком, провожавшим их глазами из соседней подворотни. — Упс, — тихо пробормотал он. — Кажется я был неправ.

— Что ты делаешь, — рассерженно зашипел он на Сидора. — Я же хотел взять его живым и поговорить.

— Поздно пить боржом, — тихо пробормотал Сидор, не обращая на его бухтение внимания. Его в этот момент больше заботило нет ли поблизости живых товарищей этого трупа.

Они с Пашей стояли над валяющимся перед ними сломанной куклой телом привлёкшего их внимание человека, и оба с сожалением рассматривали покойника.

— Жаль, — тихо проговорил Сидор.

— Ещё бы не жаль, — сердито зашипел на него Паша. — Нахрена было сразу убивать? Надо было бы порасспросить — чего так пялился.

— Жаль, что арбалет новыми профессорскими пульками не пристрелял, — не обращая внимания на Пашины причитания тихо пояснил Сидор, отварачиваясь и поудобнее поправляя сползающее тело баронессы на плече. — Времени не было потренироваться, — пояснил он удивлённо глядящему на него Паше. — Промахнулся, — сердито пояснил он. — Целился в ногу, а попал в лоб.

— Автоматом шлёпнул, по привычке, не подумав, — пояснил он так и стоящему столбом Паше.

— Автоматом? — тупо переспросил тот. — А за что, тебе не хотелось бы узнать? — неверяще смотрел он Сидора.

— Нет, — жёстко отрезал Сидор. — Я почувтвовал от него угрозу. А своим чувствам я верю. Больше чем тому что вижу глазами. Ну вот, — удовлетворённо добавил он, ковырнув кончиком сапога какую-то валяющуюся рядом с трупом железяку. — Если верить классификации типов ножей Корнея — это метательный нож наёмного убийцы.

— Так что поздравляю тебя Паша. Ты только что избежал с ним близкого знакомства. А учитывая то, что ножи этих убивцев предварительно обрабатываются ядом, то ты мне должен свою никчёмную душонку.

— Я?! — возмущённый вопль Пашки перекрыл даже сильный шум царящий в переулке от бегающих вокруг людей. — А может это он тебя собирался убить?

— Я его шлёпнул, значит я и назначаю жертву, — ухмыльнулся насмешливо Сидор. — Моя добыча. Кого хочу, того и назначаю.

— Так нечестно! — возмутился Паша. — Я его первым заметил.

— А я первым шлёпнул, — ехидно возразил Сидор. — Так что моя рука первая. И значит охотился он на тебя.

— Так мне спокойнее, — неожиданно тихо прошептал он.

Паша молча на него покосился, явно расслышав что Сидор сказал. Больше он ему не возражал.

Убытки, сплошные убытки… *

Бульк!

— В воду упали очередные двести пиастров, — уже привычно заныл Паша.

Обрыдлые с первой же минуты стенания Паши откровенно Сидора достали.

— Заткнулся бы ты что ли? — уныло попросил он его. — Мочи нет тебя слушать.

— Пиастры, — донёсся из-за его спины унылый голос того. — Нет! Скорее талеры. А может и дирхемы, — уныло продолжил тот.

Бульк!

— Вот ещё один гад утоп, — всё тот же унылый Пашин голос вызывал всё усиливающееся раздражение.

За спиной Сидора Паша уныло считал золотые, упавшие в воду.

— Двести золотых, — донёсся до Сидора чуть ли не плачущий Пашин голос.

Бульк!

— Ещё двести.

Бульк!

— Ещё двести!

Бульк!

— Ещё двести.

Бульк!

— А вот этот был триста, — ещё более уныло заметил Паша, хотя казалось бы уже было некуда. — Растратчики, — грустно заметил он. — Никакого понятия об экономике.

— Заткнись, — тихо, сквозь зубы прошипел Сидор. — У самого сердце кровью обливается. Столько денег!

— Твари! В какие траты ввели, мерзавцы. Столько денег пропало. У-у-у, — едва слышно заныл он, зло стиснув зубы. — Сколько же для Изабеллы из них денежек-то вытрясти можно было бы ещё.

— Убытки! Сплошные убытки!

Бульк!

— Опять двести, — снова принялся грустный Паша за унылый подсчёт.

Бульк!

— А этот уже четыреста. Цельный граф, — грустно заметил он. — Мерзавец! Ограбил, как есть ограбил.

— Пятьсот, — грубо огрызнулся Сидор, не оборачиваясь. — Я бы эту тварь меньше чем за пятьсот не отпустил бы.

— Может остановим, — донёсся до ушей Сидора чуть не плачущий голос Паши. — Всего пяток живых и остался. Может хоть этих попробуем попотрошить.

— Не жадничай, — чтоб его не услышал никто со стороны, тихо сквозь зубы процедил Сидор. — На другом потом доберём. А эти — хрен бы с ними. Подумаешь три тысячи золотых выкупа.

Судя по проскользнувшим в голосе, плохо скрытым злобным интонациям, сам Сидор сейчас так не думал. Его также, как и Пашку душила жаба.

— А-а! — чуть не плачущий от жадности голос Паши разрывал Сидору душу. Тому тоже жалко было потерянных денег. Очень!

Бульк!

В воду головой вниз нырнул последний управляющий.

— Всё, — грустно констатировал Паша. — Гад ты Сидор со своим языком, — тоскливо протянул он. — Ну кто тебя за него тянул?

— Ребята меня убьют, — мрачно проговорил он. — Три тыщи золотом. В воду! Даром!

— Грабёж! Как есть грабёж!

Глядя на творящееся перед ними непотребство, Сидор мрачно вспоминал прошлое и мучительно пытался понять как, почему всё пошло не так. Почему, вроде бы удачно провернутое дело вдруг вышло из под контроля и всё покатилось… в воду…

Сидор вместе с Пашкой, оба с задумчивым видом и некоторой долей растерянности на хмурых физиономиях, медленно прохаживались перед коротким строем пленных дворян, выстроенных вдоль правого борта Пашиной лодьи. Что делать с нежданно свалившимися им на голову мятежными управляющими именьями баронессы Изабеллы де Вехтор и затесавшейся средь них верхушкой городских властей, тоже, кстати, изменивших присяге баронессе, было непонятно.

Если с Тарой и княжной всё было ясно с самого начала, то что можно было вытрясти из этого злобно зыркающего на них строя дворян, было неясно. Да и встревать в непонятные, не касающиеся их разборки, откровенно говоря не хотелось.

Княжна с Тарой должны были обеспечить им свободное и безпрепятственное возвращение по Лонгаре обратно к себе домой в Старый Ключ. И с них обеих Пашка с Сидором надеялись содрать потом, в процессе, хороший выкуп. А вот соваться в непонятные разборки с управляющими какой-то незнакомой баронессы, до которых им собственно и дела никакого не было, как-то ни Пашке, ни Сидору не хотелось.

Ни тому, ни другому совершенно не нравилось встревать в это дело. Но и отпускать руководителей мятежников было нельзя, потому как под городом стояло огромное мятежное рыцарское войско и как оно себя поведёт, если просто отпустить их руководителей, было неясно.

Хотя, у обоих было довольно чёткое ощущение, что для них ничем хорошим подобное великодушие не кончится.

Да и откровенно хотелось получить с пленных хоть какой-нибудь выкуп, за то, чтоб не попадали в другой раз так глупо в плен. Получить, хоть что-то.

Они оба уже рассматривали попавших им в плен дврян как свою законную добычу и уже мысленно прикидывали сколько с них можно содрать.

Получить деньги, и спокойно отвалить в сторону, оставив незнакомую баронессу саму разбираться со своими проблемами — это было всё, что им сейчас хотелось. Тем более что пиратская Пашина натура настоятельно требовала компенсации за потерянное бездарно время. Мало того что за всеми этими разборками с баронессой Сидор так и не успел сделать то за чем они сюда приехали — не успел развестись. Так ещё им на шею свалилась ответственность за совершенно чужую, безразличную им девицу.

Конечно, это было не благородно, согласно местному рыцарскому этикету. Только вот ни Сидор, ни кто-либо другой из их компании рыцарями себя не считали. Потому и нормами местной морали совершенно не заморачивались.

Было только несколько не решаемых сходу проблем, без решения которых они не могли покинуть этот город. По словам выживших в этой передряге курсантов, Маня почему-то пообещала Советнику помощь, из-за чего они собственно и оказались в этом городе. И обещания её никто не отменял.

Сидор же с Пашей в этом городе оказались по совершенно иной причине. Паша привёз сюда Сидора развестись с той самой баронессой из-за которой и разгорелся весь этот мятеж, куда они сейчас оба влетели со всей дури. Ну, а другой целью визита Сидора в этот город, было его горячее желание поскорей избавиться от совершено ненужного ему больше дворянского титула, доставлявшего ему последнее время излишние хлопоты и неудобства.

И нужно то для этого было совсем немного. Сначала официально развестись с баронессой, а потом написать в местный магистрат, где оформлялось его фиктивное баронство, официальный отказ от титула. Операция сия, по словам Ведуна, стоила бы ему всего-то пару золотых и много времени занять не должна была.

Хотя, это было и не в обычае, но подобные преценденты всё же ранее бывали. Тем более что и у городских властей не было никаких причин для отказа. И основываясь на уже существовавшем ранее преценденте, они могли, и более того, у них было полное право тихо, не привлекая к этому постороннего внимания, по собственному желанию заявителя, лишить Сидора его нынешнего баронского титула. К вящему того удовольствию, кстати сказать, потому как заявитель, Сидор то бишь, уже порядком устал от безконечным весёлых, а по большей части злых подколок со стороны и курсантов, и Пашиных ушкуйников. Да и в самом городе, где они жили, как он заметил во время своего триумфального возвращения с лашадьми, после того как стало известно о покупке им баронского титула, отношение к нему сильно изменилось. И отнюдь не в лучшую сторону.

Причём, соотношение злых и дружеских подколок очень чётко делилось на две совсем неравные части. И если со стороны Пашиных ребят и вообще землян, они были весёлые и ненавязчивые, то корнеевские курсанты из числа местных жителей, едва узнав что он прикупил себе баронский титул, буквально окрысились на него. И почему у них это вызвало такую жёсткую реакцию, Сидор понять не мог совершенно. Тем более, что никого из них лично, это совершенно не касалось.

Но, к сожалению, планам его похоже не суждено было сбыться, поскольку события последних дней пошли совершенно неожиданным путём, в конечном итоге приведшем к нынешнему положению. И теперь вся местная верхушка города, во главе с самим бургомистром, бывшем как оказывается заодно с мятежными управляющими и руководителями мятежа, стояла сейчас связанная у Пашки на палубе, молча ожидая решения своей судьбы.

Прошлой ночью, после долгих безсонных раздумий, у Сидора сложилось стойкое мнение, что в будущем, его совершенно невинная просьба к городским властям о лишении его дворянства, выльется для него теперь уже в крупные неприятности. И в случае его появления в городе, без нескольких тысяч мечей собственной дружины за спиной, у него уже в перспективе было не спокойное оформление потребных ему документов, а крупные и неприятные разборки с городскими властями.

Он был человек новый в этом мире, но и того, что он уже наслушался от курсантов, было вполне достаточно, чтобы понять одну простую вещь. В случае его добровольного отказа от дворянства, городские власти, быстренько лишив его оного, потом просто вздёрнут его на виселице без всяких разговоров. Вздёрнут как простолюдина, поднявшего руку на дворянина.

Что дозволялось дворянину, не дозволялось иному никому. И местное дворянство было весьма щепетильно в подобных вопросах и весьма тщательно за этим следило.

Одним словом, уже было ясно, что ввязавшись в драку на стороне баронессы, и, более того, взяв городские власти с управляющими в плен, он уже как бы запрограммировал своё собственное будущее поведение.

Хотя, конечно можно было попробовать как-то и договориться, и с городскими властями, и с управляющими. Но!

Был ещё один неучтённый ранее фактор, который буквально бульдозером проехался по всем возможным будущим договорённостям абсолютно со всеми.

Сидор с первой же встречи, с одного только взгляда, тупо и без выкрутас влюбился в баронессу. И теперь оставить без наказания обидчиков собственной возлюбленной он не мог. Не смотря ни на что.

Тем более, что по этой причине у него тут же сформировалось чёткое понимание того, что сама баронесса вряд ли сможет полюбить какого-нибудь не дворянина, а поэтому и актуальность лишения самого себя дворянского титула, хоть и покупного, как-то разом для него пропала. Ну, не полный же дурак он был в конце то концов.

Поэтому, промучившись без сна всю прошлую ночь, он решил пока подождать с решением проблемы лишения самого себя баронского титула, а заняться привлечением внимания к собственной особе со стороны баронессы, что на настоящий момент было наиболее актуально. Ну и параллельно попытаться решить кое из каких проблем любимой женщины.

А что он влюбился с первого взгляда, влюбился без памяти, как сопливый мальчишка, Сидор совершенно не сомневался. Стоило ему только посмотреть на баронессу, как он полностью терял контроль над собственной волей и мыслями, думая только о предмете своих любовных мечтаний.

И первым делом в длинном списке её проблем стояли разборки с мятежниками. Что с управляющими её имений, что с амазонками, что с мятежными городскими властями, фактически выдавшими её на растерзание мятежников. И более того, готовившими расправу над ней лично, собираясь отправить её на костёр. По совершенно голословному, лживому обвинению, в лживости которого они, кстати, сами ничуть не сомневались.

Видать вольности, которые город получал в случае смерти последней из владетельных баронов де Вехтор, стоили того, что так рискнуть.

— 'Или сподличать, — подумал Сидор с тяжёлым вздохом. — Тут уж на выбор. Кому что нравится'.

А такие вещи Сидор, даже не люби он эту женщину, не простил бы никому.

По зрелому размышлению, с чем полностью согласился и Пашка, главным на настоящий момент были финансовые проблемы баронессы. С них то Сидор и решил начать более близкое знакомство с предметом своих воздыханий, решив радикально ей в этом помочь. А заодно и посмотреть на реакцию пленных, как те себя поведут.

— Ну? — наконец-то, так и не прийдя пока ни к какому окончательному решению, решительно начал переговоры Сидор. — Кто из вас первый начнёт и первым предложит большую сумму выкупа? Сразу предупреждаю, тому будет скидка. Но сумма должна быть достаточной, чтоб нас заинтересовать. Меня и особенно мою жену.

— Ну вы же должны понимать, — насмешливо ухмыльнулся он. — Моральная компенсация, круиз по морю в свадебном путешествии, подарки жене и родным. Ну и всё такое. И всё требует средств, — ханженски виновато развёл он руками.

— Везти же вас с собой домой мы не можем, да и не хотим. Перегруз, понимаете ли. Да и вообще, дерьмо пусть возят золотари. Так что, надо решать дело здесь и сейчас. Давайте, господа! Не тяните и не стесняйтесь. Предлагайте сумму выкупа. Шевелитесь!

По мысли Сидора, выкуп был наилучшим решением в данной ситуации.

Вот только ни он, ни Пашка не имели ни малейшего представления о размере суммы, которую можно было бы получить за столь родовитую шляхту, случайно попавшуюся им в руки. Да и опыта подобных переговоров ни у кого из них не было.

Так что, следовало с самого начала попытаться заставить пленных самих определить сумму собственного выкупа, чтобы банально не продешевить. Больно уж случай сложился удобный. И если Сидор ещё колебался, не собираясь грабить совершенно чужих людей, к которым лично у него не было ни малейших претензий, то Пашка, по своей пиратской натуре не мог упустить столь жирный куш, который буквально с неба свалился ему в руки. Да и команда его уже в достаточной мере прониклась текущим моментом и предвкушала будущий пилёж нежданно доставшегося им пышного пирога.

Самым эффективным в данной ситуации было бы попытаться поговорить с каждым из пленных по отдельности, чтобы не дать им сговориться между собой и не сбить цену. Только вот времени на подобную возню просто не было. На переправе их ждали герцогские лошади, которых надо было побыстрее доставить в город, да ещё и Димона с его дурацкой экспедицией на Правобережье требовалось подобрать на обратном пути. Времени на всё про всё было в самый обрез, так что возиться с каждым из них по отдельности они не могли.

Да и выход из городского порта запирали корабли амазонок, блокировавшие их в порту. Так что, не зная чего и от них ожидать, опасаясь что придётся прорываться с боем, особо тянуть с принятием решения Паша с Сидором не могли.

К тому же Сидор не имел ни малейшего представления сколько управляющие задолжали самой баронессе, а отпускать их под чесное слово, он не собирался. Не способствовала обстановка в городе тому, чтобы верить в благородство мятежников и выпускать их на волю. Поэтому и дело это решить надо было срочно и сейчас, пока ещё главари мятежников находились у него в руках.

Не зная что делать, они с Пашкой попытались обратиться за соответствующей информацией к корнеевским курсантам из числа местных жителей, но наткнулись на глухое непонимание о чём их спрашивают.

Было такое странное впечатление, что все как один, курсанты неожиданно оглохли, не слыша и не видя, что к ним обращаются. А заодно с этим и превратились в даунов, бекая и мекая в ответ на прямые и достаточно несложные вопросы.

Во всяком случае, ни Паша, ни Сидор так и не смогли понять, что происходит и почему, как только речь заходила о местной шляхте, толковые в прошлом курсанты мгновенно превращались в стадо тупых баранов, не желающих отвечать ни на один из простейших вопросов. По крайней мере, все разговоры на подобные темы они всячески избегали.

Выведенные из себя Паша с Сидором, не зная что делать, обратились к баронессе и Советнику. Точнее будет сказать, это Сидор обратился к баронессе, а Паша к её Советнику. Но результат был практически идентичен. С той лишь разницей, что Паша ничего кроме враждебного молчания от Советника не добился, а Сидор добился броска кувшина, полного воды, в голову и обещания в следующий раз быть точнее.

Причём здесь пленные и кувшин с водой, Сидор благоразумно уточнять не стал, решив что время и повод для более близкого знакомства со своей женой он просто не так выбрал. Однако, что делать с пленными и кто кому чего должен, он, как и Пашка, так толком и не выяснил.

Приходилось импровизировать по ходу. Поэтому, когда на его простой вопрос они с Пашкой получили полное презрения молчание, они оба уже были достаточно на взводе, чтобы принять окончательное решение. Причём, любое!

— Господа! — Сидор ещё раз прошёлся перед строем связанных дворян. — Напоминаю вам ваше положение. Вы все мятежники. Все вы выступили против законной владелицы имений, которыми управляли. Говоря проще, вы все воры. А с ворами у нас поступают однозначно. Камень на шею и бульк, в воду.

— Андестенд?

— Тьфу ты! — выругался он в полголоса.

— Понятно?!

Добившись этим только очередного презрительного хмыканья, Сидор в растерянности уставился на Пашку.

Глядя на презрительные лица стоящих в ряд у высокого борта дворян, становилось окончательно ясно, что одними разговорами и пустыми угрозами добиться от них чего-либо было невозможно.

— Паш, — раздражённый Сидор повернулся к Пашке, мрачно наблюдающим за разворачивающейся на палубе комедией. — Давай своих ребят. Привяжем балласт на шею, может тогда посговорчивее станут?

Ни слова не говоря, Пашка молчком и парой тумаков погнал своих ушкуйников таскать из трюма сложенные там в качестве балласта большие баластные бруски тёсаного камня.

Все они, как и Пашка не понимали, почему из всей сотни корнеевских курсантов, бывших сейчас с ними на лодье, ни один не взялся им помогать. На словах ранее выражая полное возмущение воровством баронов и соглашаясь, что их всех надо примерно наказать, ни один из них сейчас не принимал ни малейшего участия в этом.

Странно, но никто из местных и руки не поднял на дворян.

Отметив для себя эту странность, Сидор отложил заметку на краешек своего сознания, решив разобраться с этой непоняткой попозже, когда будет время, и очень быстро благополучно про свою заметку забыл.

— Ну? — спустя час, снова без толку разорялся перед строем пленных охрипший уже Сидор. Единственное отличие от прошлого было лишь то, что теперь они стояли с большими камнями на шее, да спелёнаные так, что одни только ноги и были свободными, а Сидор уже практически потерял голос, убеждая дворян раскошелиться. — Будете платить?

Окончательно выведенный из себя презрительным молчанием дворян, он уже готов был пойти на крайние меры. Тем более что иного выхода они ему сами не оставляли.

— Кто не вернёт награбленное и не заплатит выкуп пойдёт на дно рыб кормить.

— Ну? Кто первый в очередь?

— Не посмеешь.

Холодный, презрительный голос, раздавшийся с правого края, нарушил молчание, установившееся на палубе после слов Сидора.

Пройдя на правый край, взбешённый Сидор несколько мгновений молча рассматривал презрительно глядящего на него какого-то местного дворянина.

— Не веришь, — тихо проговорил Сидор. — А зря, — Сидор тяжело вздохнул. — Дурак!

— Ну что, Паш, — повернулся он к стоящему рядом и мрачно зыркающему на толпу пленных Пашке. — Начнём?

— Вот с этого, самого недоверчивого, первого и начнём.

— Кузя, Толян, выбросите ка эту сволочь за борт.

Когда за борт бултыхнулось человеческое тело, в душе Сидора как-то разом всё оборвалось. До самого последнего момента он не верил, что придётся идти на столь крайние меры.

Но они не оставили ему выбора.

В шутку, по глупости сказав что утопит несогласных, теперь он обязан был выполнять собственное обещание. И что бы он сам ни думал, а сделать это он был уже обязан. К данному раз слову, хоть в шутку, хоть как, здесь относились очень серьёзно и на глазах у всех здесь присутствующих отказаться теперь от собственных слов он не мог.

Не мог он отказаться! Как не могли и дворяне теперь согласиться на его условия выкупа под страхом смерти, чтобы не уронить у всех на глазах собственной чести.

Чего легко можно было добиться от любого из них, в разговоре с глазу на глаз, прилюдно было абсолютно невозможно. И Сидор с Пашей слишком поздно поняли это.

Всего лишь парой неосторожно сказанных слов, они с Пашей добились только обратного тому к чему стремились.

И теперь молча, один за другим мятежные управляющие вместе с городской верхушкой сами разворачивались и без слов молча шагали за борт.

Судя по лицам стоящих вокруг ушкуйников, никто из них не ожидал ничего подобного, и теперь они все в полном замешательстве, угрюмо смотрели на то, что происходит.

Случившееся тяжело отложилось в душе у Сидора, заставив его замолчать на весь оставшийся день. И до самого вечера он хмурой статуей простоял на корме, мрачно наблюдая за запершими им выход из порта кораблями амазонок.

Но чтобы он сам ни думал, столь наглядная демонстрация их решимости претворить свои угрозы в жизнь, сослужила им хоть мрачную, но положительную службу. Уже этим же вечером лодьи, запиравшие им выход в реку разошлись, освобождая проход, а мятежные войска казнённых баронов бросили осаждать город и занялись более важным делом — выбором новых командиров, взамен казнённых и грабежом брошенного без защиты города. И судя по тому энтузиазму, с которым они за это взялись, и по тому хаосу, что воцарился в лагере мятежников, действо это грозило затянуться надолго.

Следовало немедленно воспользоваться благоприятным мментом и смыться отсюда.

Правда, без почётного экспорта уйти не удалось.

Безпрепятственно пропустив их на речные просторы, все лодьи амазонок, до того блокировавшие выход из речного порта, тут же выстроились вслед за ними в кильватер, с явным намерением сопровождать их до момента выполнения ими своих обязательств.

Теперь приходилось возвращаться домой под конвоем злых, буквально взбешённых амазонок. И тут уж следовало быть крайне осторожными. Тем более, что первое что они сделали, нагло заявились к ним на борт и убедились в целости и сохранности своего командира.

И только после этого им освободили проход и разрешили свободный выход из порта.

Но теперь хоть в одном, но можно было быть совершенно спокойным. На всём оставшемся до дома пути, ни одна встретившаяся им сволочь, не тронула бы их и пальцем, настолько в Речной Страже трепетно отосились к безопасности своего командира.

Теперь оставалось только доставить Изабеллу с её Советником к ним в город, единственное в настояшщее время безопасное для них место, и можно было снова возвращаться к своим лошадям.