Продажа цеха коптильного. *

То, что Сидор совершил буквально через два дня, потрясло всех в их компании до глубины души. Такого, никто даже предположить не мог.

— Ты, Сидор, идиот или где?

Маня чуть не плача, комкала в руках лежащий перед ней кусок пергамента. На неё в этот момент страшно было смотреть. Горящие праведным гневом глаза, казалось метают смертельные молнии, настолько грозен был её вид, а из глаз катились натуральные слёзы. Видуха была — жуть.

— Ты идиот что натворил?

— Что? — хмыкнул Сидор, с абсолютно равнодушным видом. Последнее время стенания Маши по поводу денег его мало трогали. Вот и сейчас он с равнодушным любопытством смотрел как та, не разобравшись, судорожно комкала в руках листки договора. — Цех продал.

— Ты продал наш цех, который к осени должен был принести нам миллионы? — тихим, удивлённым голосом, в который уже за этот вечер раз снова переспросила Маша

Казалось, она сама не верила тому, что снова и снова переспрашивала. Словно не она только что чуть ли не полчаса перед этим натурально орала словно резаная, грозя разнести в землянке всех и вся.

— Ага! — кивнул Сидор головой. — За это золото.

Красующийся посреди стола здоровущий мешок золотых монет полностью подтверждал его слова.

— Здесь его настоящая цена. Здесь всё. И наш заработок, и наша упущенная выгода за следующие пол года, и даже та сумма штрафа, на которую мы налетели из-за задержки поставки оборудования для цеха другим клиентам. Одним словом здесь всё, всё, всё.

— Сколько?

Хриплый, мрачный голос профессора прервал тихие причитания Маши.

— Двести сорок тысяч.

— Хм, — пожевал губами профессор. — Неплохо, — с сомнением продолжил он. — Но…

— Да не будет, — вдруг как-то устало и безразлично перебил его Сидор.

— Поймите вы. Не будет у нас по осени никаких миллионов. Ничего у нас от этого нового коптильного цеха не будет. Ничего кроме неприятностей.

— Маш, — с сочувствием посмотрел он на чуть ли не плачущую подругу, сидящую напротив. — Ты успокойся, подумай и честно мне скажи.

— Ты веришь в то, что Голова со своими друзьями даст нам заработать миллионы?

— Я - нет.

— А вы, профессор?

— И я нет, — вдруг тихо и неожиданно твёрдо проговорил профессор. — Не верил, не верю, и не буду верить в это. Не такие это люди. Они скорее сами разорятся, чем дадут нам заработать такие деньги.

— Ну а поскольку сами они разоряться не хотят, то разорят нас.

— Вот, — ткнул в его сторону пальцем Сидор.

— Убери и не тыкай…

Тихий, холодный голос Маши жёстко оборвал собравшегося было пуститься в объяснения Сидора.

— Не тыч в людей пальцем, — устало и равнодушно проговорила она. — Где тебя воспитывали.

— Если подумать холодной головой, — на одном тоне, не прерываясь, продолжила Маша, — то и я согласна с профессором. Просто не думала что это будет так скоро, — с тоской в голосе проговорила она. — Не хотелось в такое верить. Надеялась ещё немного потянуть, ещё чуть-чуть. Надеялась хоть что-то заработать.

— Мы ж только за одну прошедшую неделю чуть ли не пять тысяч чистой прибыли заработали. Даже несмотря на то что ещё толком не развернулись…

— А уже целых пять тысяч золотых всего за каких-то пару рабочих смен…, - с глухой тоской в голосе с надрывом проговорила она.

— Что мы получаем взамен? — перешла она на сухой, деловой тон. — Только не говори мне что ты ограничился только деньгами. Говори, что ты ещё с этих скотов содрал.

— Услуги, — улыбнулся грустной улыбкой Сидор. — Безплатные.

— Обязались ежемесячно в течении полугода, точнее — начиная с завтрашнего дня и до ноября текущего года, предоставлять нам безплатно шестьдесять возов потрошёной рыбы в любую точку прилегающих к городу тридцативёрстной полосы земель. С безплатными услугами возчиков, телегами и лошадьми, включительно.

— Триста золотых, — тихо проговорила Маня, закрыв глаза. — Экономия трёхсот золотых, вместо заработанных миллионов…, - медленно повторила она, качая головой и как бы не веря в то что сама говорила.

— Четыреста, — хмыкнул Сидор. — Ты не посчитала стольник на кормёжку лошадей и людей.

— Понятно, рыба — для медведей, — грустно хмыкнула Маня. — Тогда вопрос — где? Точнее — куда?

— На Быстринку.

— Так там же у тебя…, - удивлённо распахнула глаза Маша.

— Уже нет, — мрачно буркнул Сидор. — Накануне прибежали те самые хмыри кожевники, с кем я договорился по поставкам рыбы, и пряча глаза понесли какую-то чушь. Что они не могут дать мне рыбы, что у них там одно, другое, третье. Что, мол…, - запнулся он. — То есть, категорически не могут.

— Ну, в общем ты поняла, — вяло махнул он рукой. — Голова их прижал и они отказали нам в предоставлении безплатной рыбы, идущей на выброс. И даже за деньги теперь не согласны.

— А потом, сразу после них, даже не скрываясь, ко мне Староста подкатился с предложением — продай новый коптильный цех. Даю, говорит, хорошие деньги.

— Типа — ты всё понял?

— Я сказал, да. Я понял всё. Когда подписываем бумаги?

— Сегодня и подписали. Цена, как вы видите, вполне приемлемая.

— Вот тебе и ответ на то, сколько бы мы заработали, если б я сейчас отказался.

— И я тебе, Маша больше скажу. Это только начало. Они на наших костях ещё всласть попляшут.

— Но предупредить то заранее мог, — с горечью в голосе тихо проговорила Маша.

— Это уже ничего не меняло, — тихо откликнулся Сидор.

Бегать каждый подобный раз к Мане и согласовывать с ней не касающиеся её дела, он не собирался. Как и не собирался обижать её, честно ответив на поставленный вопрос.

Тяжёлый Подарок. *

Ненароком как-то устроенный раздражённым Сидором в Управе скандал, что Совет, мол, не оказывает Корнеевскому учебному центру достаточного и должного внимания, неожиданно для всех вылился в подарок для Центра, присланный от Городского Совета. В странный подарок, надо сказать.

Что там хотел этим сказать им Голова, прислав такой "подарок", можно было только догадываться. Лично Сидор, да и постепенно склоняющийся согласиться с его мнением Корней, считали это в неявной форме выраженным издевательством. Но что делать с тем что им прислали, ни Сидор, ни Корней совершенно не представляли.

— Ну и как оно тебе нравится? — недоумевающе, наверное уже в сотый раз за это хмурое утро интересовался у Корнея Сидор.

— Овцы! — задумчиво пробормотал он, разглядывая присланную Советом в подарок учебному центру небольшую отару овец. — Пятьдесят штук.

— С пастухом, — мрачно пробормотал он, рассматривая щуплого паренька, пригнавшего им отару.

— Пастушка.

— Угу, — рассеянно повернулся к нему Сидор.

— Пастушка, говорю, — не оборачиваясь, сердито буркнул Корней, с откровенно гастрономическим интересом рассматривая пасущуюся возле стен Речной крепости небольшую отару.

— Девчонка это! — заорал он прямо в ухо Сидора, видя что тот от его слов впал натурально в ступор и никак не реагирует на происходящее.

— Сказала что её Совет к нам прислал. Что там ей сказали, что она теперь жить будет у нас, питаться у нас и одеваться у нас тоже. Платить ей не надо. По крайней мере до совершеннолетия или пока не выйдет замуж.

— Платой за присмотр за отарой будет её у нас проживание, на нашем довольствии.

— Да слышу, слышу я. Чего орёшь, — сердито отстранился Сидор от Корнея, набравшего в лёгкие вздуха и уже собравшегося снова заорать Сидору прямо в ухо, как будто тот ничего не слышал.

— Я просто думаю. У нас здесь что, филиал детского сада? Или приют для бездомных сирот?

— Или это завуалированная месть такая со стороны Головы за то, что мы ему не отдали Васятку?

— Ты забыл ещё двоих своих протеже, — ухмыльнулся Корней.

— Дашку с Колькой — Великих Коптильщиков, — с насмешливой ухмылкой уточнил он недоумённо посмотревшему на него Сидору.

— Она одна? — нахмурившийся Сидор недовольно кивнул в сторону пастушки.

— Счас, одна, — недовольно проворчал Корней. — Их трое таких. Эта и ещё пара точно таких же худющих малявок.

— Отослал на кухню, чтоб помогали дежурному и чтоб отъедались, — сердито проворчал Корней.

— Тощие!

— Говорят, сироты. В городе одни мамки остались. В семье пятые или шестые, а эта так вообще девятая.

— Семьи голодают, — тяжело вздохнул он. — Вот, я так понял, Совет их к нам и прислал. И к делу пристроить и чтоб подкормились чуток. Весна, из городских закромов практически всё подъели, вот они и ищут места какого сироту куда пристроить. И чтоб сыты были, и чтоб по улицам без дела не мотались.

— А чё девок?

— А чем тебе девки плохи? И постирают шмотки курсантам, и обед сготовят, и…

— И приласкают, — мрачным тоном продолжил за него Сидор.

— Яйца отрежу, — в том же тоне, совершенно без эмоций продолжит Корней. — Кто хоть пальцем тронет — яйца отрежу. Я уже всех своих предупредил, что если что… Пощады чтоб не ждали. Так что на сей счёт не безпокойся.

— Круто, — индифирентно хмыкнул Сидор. — Но, думаю, в этом случае иначе нельзя, а то разбалуются.

— Будут санитарками.

Повернувшись к Корнею он с отчётливо различимой смешинкой в глазах уточнил:

— Никакое войско не может обойтись без санитаров. Так вот пусть они ими и будут.

— Э…, - растерялся от неожиданности Корней. — Да это всё как-то обычно мужики…

— А будут девчонки, — возразил со смешком Сидор. — У нас на Земле это обычное дело. Так почему бы и здесь не ввести такого правила.

— О! — чуть не подпрыгнул он на одном месте. — Ящерам отдадим!

— Чего? — изумлённый Корней аж отшатнулся от Сидора. — Ты чё!

— Пусть обучат тому что сами знают. У них говорят, врачей много и сами они лекари знатные. Вот пусть нам парочку, тройку санитарок и обучат. Хотя бы для оказания первой помощи при ранениях и чему-нибудь такому, простенькому, — покрутил он возле головы растопыренной пятернёй.

— Должна же быть от этих зубастых хоть какая-то польза для нас. Не все ж только для города.

Не откладывая дело в долгий ящик Сидор тем же вечером посетил обосновавшихся рядом с ними ящеров из своего клана и обо всём договорился.

Как он и предполагал ящеры охотно откликнулись на его просьбу, пообещав взять себе в обучении нескольких человеческих девчонок. Единственным их условием было лишь охота самих учащихся к учёбе и пригодность их к лекарскому мастерству, да помощь в выделении какого-нибудь помещеньица, как постоянного места для ведения учебных занятий, хранения лекарственных снадобий и прочего лекарского имущества. Ну и в приобретении какого-никакого медицинского инструмента, раз уж речь пошла об обучении. Не за их же счёт тратиться.

Последняя просьба вообще не вызвала у Сидора ни малейшей проблемы. Благодаря их активному жилищному строительству последнего времени, к их первоначальной жилой землянке было пристроено столь много разнообразных помещений, включая разных размеров овинов, землянок, сараев и всякого такого прочего, что найти там свободное место для обучения по лекарской специальности пары, тройки девчонок вообще было не проблема.

Так что место они тут же и выбрали, присмотрев под будущую школу достаточно просторную и пустующую в данное время землянку на задворках Сидорова двора. О функциональном назначении данной землянки, зачем они её построили и для чего предназначали, Сидор как ни старался, так и не смог вспомнить. Потому и без всякой жалости отдал её под будущее учебное заведение.

Тем более что в просторном внутреннем помещении землянки достаточно удобно было выделить и угол для классных занятий, и довольно просторную коморку под спальню. Да и для маленькой кухоньки там вполне можно было выделить уголок.

От идеи обучения санитарок на месте, в Речной Пристани, в учебных классах корнеевского полигона, они с Корнеем сразу же решительно отказались, решив потратить на занятия полностью один, два дня в неделю, и освободив остальное время для хозяйственных дел девчонок в курсантской школе. Ходить ящерам за пределы города, как бы хорошо к ним городские власти не относились, всё же не следовало, во избежание так сказать, лишних проблем.

Положение ящеров в городе при всём к ним демонстративно хорошем отношении было достаточно неустойчивое, поэтому привлекать к ним дополнительное внимание, никому не хотелось. Поэтому, если где и было место обучать ремеслу, то только в городском посаде. А в городе, кроме как возле жилой землянки Сидора с профессором, и места другого-то не было. Так что, вынужденно остановились на этом.

Удовлетворившись выбранным, Сидор с чистой совестью следующим же утром отправился предупредить Корнея, что всё на мази. На месте остался его зам по ящерову клану с кучей помощников, взявшихся быстро приводить выделенную им землянку в более менее приличный вид, пригодный и для проживания на месте пару, тройку дней, а заодно и для обучения лекарскому мастерству.

Сам же Сидор, разобравшись с девчонками, собирался потом направиться на пару дней к Димону в Долину. Тот и так уже ругался, что его все забыли, а устройство питомника для привезённых черенков начинает пробуксовывать.

Один он со всеми свалившимися на него делами явно не справлялся. Элементарно не хватало рабочих рук. Так что Сидор, предупредив Корнея чтоб тот сам направил новых девчонок в город для проверки ящерам на пригодность к лекарскому искусству, с чистой совестью отправился заниматься своим любимым делом. Наконец-то он мог вплотную заняться своим питомником и привезёнными от князя черенками.

Тяжёлые последствия дарения. *

Яркое, слепящее солнце раннего весеннего утра пригревало уже как летом, так что Сидору, возвращающемуся из Райской Долины домой, казалось ничто не могло испортить хорошее весеннее настроние. Всё было прекрасно!

Вместо двух дней Сидор провёл за работой с Димоном целую неделю, всячески благоустраивая свою любимую плантацию, разбивая и формируя гряды, высаживая по ним всё новые и новые доставаемые из бочек черенки шишко-ягоды. И только к концу этой чудовищно напряжённой недели посадил наконец-то последний черенок.

Заодно закончив посадку и привезённых от князя черенков различных экзотов, он окончательно успокоился. Всё что они вывезли прошлым летом из замка князя и с таким трудом доставили в город, а потом всю зиму тряслись над ними чтобы ничего не пропало, всё было высажено. И теперь, буквально на глазах набухающие почки коротких, едва виднеющихся над почвой череночков обещали в самом скором времени роскошную молодую плантацию.

По крайней мере, Сидор на это очень рассчитывал, понимая что и с вином из шишко-ягоды, и с кофеем из его зёрнышек, с такими эксклюзивными, редкими и дорогими продуктами они в городе будут вне конкуренции.

Конечно, не всё там было здорово. Были и неприятные моменты. Одна посадка черенков злой колючки, насаждения которой обычно применяются для защиты какого-нибудь замка со второстепенного по важности направления, можно сказать доставила ему массу удовольствия.

Он весь обратный путь со злостью вспоминал эту дрянь, буквально неведомым образом, как специально цепляющуюся то за одежду, то за кожу, то за волосы. За всё что угодно, за что только можно мало мальски зацепиться.

— "Невероятная живучесть у этой дряни, — в очередной раз с досадой подумал Сидор, как только вспомнил жутко колючие черенки, доставившие ему массу неприятностей, и мыслями к которым он постоянно возвращался всю обратную дорогу. — А цеплючесть, так просто чудовищная", — снова поморщился Сидор, невольно почесав до крови только этим утром расцарапанное колено.

Однако на эту самую колючку у него были большие планы. Можно даже сказать — грандиозные. При полном отсутствии людей для охраны питомника, растеньице это было просто незаменимо. И для защиты от людей их будущих плантаций шишко-ягоды, и для защиты от зверей, наверняка попытающихся полакомиться ягодкой с их кустов, что совершенно не входило в его планы.

Сидор прекрасно помнил тот жор, чавк и треск, что стоял в кустах на острове, когда они первый раз наткнулись на эту ягоду и решили заночевать рядом с ними. Выспаться звёрьё им тогда так и не дало. Так что он не хотел повторения чего-нибудь подобного и на их новых, будущих плантациях.

Поэтому пришлось смириться и безропотно рассаживать черенки колючки густыми рядами по грядкам, чтоб к осени получить вполне сформировавшиеся кусты уже для дальнейшей рассадки по периметру всей долины и будущей плантации.

Однако за сегодняшнее утро, за время пока он возвращался из долины в город, ему в голову пришла одна страшная по своим последствиям и лично для него просто чудовищная мысль.

У него возникло, и за время пути в город полностью окрепла уверенность, что черенки злой колючки он посадил слишком густо. А раз сажал он, то и разгребать проблему потом придётся е му.

И чем дальше он отъезжал от долины, тем больше он понимал, что тем самым сам себе обеспечил на осень о-очень крупные неприятности. Только представив на мгновение, как ему придётся осенью раздирать ветви перевившихся между собой молодых колючих кустов, так он чуть было тут же не поворотил обратно коня, хотя до дома ему оставалось всего пара переулков.

— "Что за хрень? — остановил его звук, подспудно слышимый им всё последнее время после того как он свернул на свою улочку, и подъезжая к землянке значения которому он до сих пор не придавал.

До ушей его наконец-то достиг звук монотонно гомонящей толпы.

Ничего подобного раньше здесь не замечалось, поэтому слегка встревоженный Сидор пришпорил своего коня и уже на лёгкой рыси влетел в распахнутые настеж ворота их двора.

Это было нечто!

Весь двор был забит бабами. Во всех видах, всех форм, фасонов, цветов и всех возможных возрастов, от самых маленьких, грудничков на руках у каких-то мамаш, и до старух, как на выставке устроившихся в рядок с клюками вдоль остатков поленницы по дальней, хозяйственной части двора.

— Что за…! — от растерянности Сидор чуть не выругался матом, чудом успев остановить лошадь и не сбив какую-то внезапно бросившуюся под копыта лошади бабёнку.

Шум, гам, монотонный гул, который всё это время краем сознания слышал Сидор, как по мановению волшебной палочки мговенно отрезало.

Сидя на лошади посреди двора, битком забитого женщинами, Сидор растерянно крутил головой, недоумённо рассматривая незнакомые лица и совершенно ничего не понимал.

— Что за…., - снова начал он, не зная к кому обратиться.

— Сидор! Родной!

Какая-то разбитная, весёлая бабёнка в цветастом, ярком сарафане подскочила к его коню и мёртвой, железной хваткой вцепилась в узду.

— Родной ты наш, тебя то мы и ждали, касатик.

— Где ж ты пропадал, милый, целых пять дней? Истомились уже!

— Глафира! — расплылся Сидор в улыбке, наконец-то признав хоть одно знакомое лицо.

Глафира, или для своих Глашка, была женой Пашки, одного из многочисленных Корнеевских курсантов. Правда, чуть ли не самого первого и, к сожалению, единственного из них, кто согласился наняться к ним на службу ещё чуть ли не полгода тому назад. Поэтому эту весёлую, разбитную молодуху он прекрасно знал, как и её мужа Пашку, о котором у Корнея были только самые лестные отзывы.

— Глаш, может ты мне объяснишь что это тут такое? Что здесь происходит?

Махнув кругом рукой, Сидор как бы очерчивал черту, в которую попала вся окружающая его толпа женщин и то, что он совершено ничего не понимал.

— Тебя ждём, дорогой ты наш, — с весёлой усмешкой зачастила красивая молодка. — Народ прослышал что образовались три свободных вакации, вот все здесь и собрались. Ждём только тебя.

— А поподробнее? — насмешливо уточнил Сидор с улыбкой глядя на весёлую, бойкую, словно живая ртуть бабёнку.

Соскочив с лошади он прошёл к коновязи возле входной двери землянки, по свободному проходу, как по волшебству освободившемуся в густой толпе женщин.

— Что за вакации? И при чём здесь я?

— Может вам к Мане надо?

— Нет, нет, нет, дорогой. Нам надо к тебе, — зачастила Глафира. — Да и Маша говорит что это к тебе.

— Да что это? — начиная раздражаться, повысил голос Сидор.

— Ну как же, — расплылась в льстивой улыбке Глаша. — Три места ученика на лекарку у ящеров.

— На лекарку? — от удивления Сидор даже замер, остановившись рядом с входной дверью, куда уже собирался смыться от этой толпы женщин.

— На лекарку три вакации уже заняты корнеевскими пастушками, — чуть прищурив глаза, Сидор внимательно посмотрел на Глашу враз ставшим холодным, оценивающим взглядом.

— Были заняты, — зачастила Глашка, вцепившись мёртвой хваткой в рукав Сидора и не оставляя ему ни малейшей возможности улизнуть. — Ящеры посмотрели и признали что негодны. Что-то их в девках тех не устроило. То ли таланту, то ли охоты к учёбе не нашли в них. Вот Пашка мой и спросил у них, а нельзя ли других.

— Ящер, самый из них главный сказал что им всё равно кто. Что те, что эти, лишь бы ты разрешил, это, мол, твоя ком-пе-тен-ция, — буквально по слогам выговорила Глашка незнакомое ей, сложное слово.

— Какой ящер? — недовольно поинтересовался Сидор, понимая что за время его отсутствия в городе, какие-то неведомые события пошли уже своим, каким-то непонятным чередом. — Бус Ур-Гр-лян, что ли?

— Не, — небрежно махнула на него ручкой Глашка. — Другой! Я говорю про Бурусого, твоего зама по ящерову клану.

— "Ага! — внутренне усмехнулся Сидор. — Эту наглую морду с зубами уже перекрестили. Хорошо! Что интересно, дальше?"

— Ничего не знаю, — холодно отрезал Сидор, аккуратно освобождая из цепких пальчиков Глашки рукав своей куртки. — Сначала переговорю с ними, потом скажу вам что и как.

Буквально с силой разжав словно сведённые судорогой маленькие изящные пальчики слишком возбуждённой женщины, Сидор поторопился открыть входную дверь и скрыться за ней от тихо заволновавшегося моря почему-то необычно перевозбуждённых женщин.

Если он думал таким образом избавиться от них, то он сильно ошибался. Стоило ему только открыть внутреннюю дверь в гостиную, как он тут же понял что влип. Крупно!

Вся гостиная была битком забита ящерами, сидящими на полу, на табуретках, на скамьях, просто на корточках, подпирая стену. А на самом главном, самом престижном месте во главе большого стола Советов, стоящего прямо по центру комнаты, за которым они все обычно собирались по вечерам, сидел с совершенно унылым, убитым видом Бус Ур Гр-лян, собственной персоной, и глазами святого мученика жалобно смотрел на вошедшего Сидора.

— Сидор, дружище, где тебя черти носили? — жалобным голоском, буквально простонал он. — Спаси нас. Они нас всех растерзают! Выйти во двор нельзя! Пять дней тут сидим, выйти не можем. Не пускают клятые бабы.

— Ага! — глубокомысленно сказал Сидор, хотя ничегошеньки уже не понимал. — Давай теперь уже ты рассказывай. Что произошло и почему вы все тут сидите, словно в узилище.

— Хоть бы окна пооткрывали, — поморщился он. — Запах, как в зверинце.

— Это между прочим мой дом, — недовольно заметил он. — А вы могли бы хоть помыться, раз уж застряли здесь. Ванная рядом.

— Воды нет, — жалобным тоном пожаловался Бурусый. — Бабы не дают к колодцу за водой выйти. Измором берут. Что на кухне в ведре было уже выпили, а выйти во двор нет никакой возможности. Бабы за руки хватают, на шее виснут, совсем замучили. А окна закрыты, потому что лезут. Лезут клятые бабы в окна, словно им дверей не хватает.

— А поподробнее, — с тяжёлым, обречённым вздохом Сидор опустился на освобождённую для него табуретку и мысленно настроился на долгий, подробный разговор.

По, хоть и не долгому, но достаточно плотному общению с ящерами последнее время, он уже успел чётко убедиться, что без детального, тщательного отчёта он сейчас не обойдётся. Поэтому он сразу же настроился на долгое и нудное перечисление ящером жалоб и обид, в конце которого ему скороговоркой, буквально речитативом изложат вкратце самую суть происходящего.

Но видимо ящеры уже достаточно настрадались от сидения запертыми в землянке, поэтому Бурусый сразу же начал с конца, с самой сути.

Оказалось, что буквально на следующий же день после их договорённости с Сидором ящеры осмотрели представленных им пастушек и признали их совершенно непригодными для лекарского дела. Для любого другого — сколько угодно, но для обучения лекарскому мастерству, они были признаны неподходящими.

О чём, не мудрствуя лукаво, сам Бус Ур Гр-лян и доложил тогда Пашке, замещавшего в тот день отсутствующего на месте Корнея. Ну и не нашёл ничего умнее, как попросить Пашку передать Корнею, что три вакации лекарок на обучение свободны. Что немедленно повлекло за собой самые тяжёлые для ящеров последствия.

Не успел Бус Ур прибыть обратно с реки в город, как его у сидоровой землянки тут же атаковала толпа женщин, приведших своих дочерей на вакантные места будущих учениц лекаря.

И с тех пор, вот уже пятый день они заперты в этой до смерти надоевшей им землянке и никуда не могут отсюда выйти, потому что клятые быбы никуда никого из них не выпускают, требуя проведения испытаний для их дочек.

— Чего-то я не понял, — неверяще решил уточнить всё же Сидор. — Как это те трое девчонок оказались непригодны для обучения на простых санитарок?

— Чё там за премудрость такая?

— Крови боятся, — хмуро бросил ящер. — Да и вообще, долго объяснять. Да и ни к чему. Поверь на слово — непригодны. Да и не учим мы просто на то, что ты назвал санитаркой. Если уж учить, то учить. Поэтому и требования к ученикам у нас особые, а не абы что.

— По окончании у нас выходят высокообразованные, дипломированные врачи, как это у вас говорят. И учить мы будем не две недели, как ты хотел, а лет пять, семь, смотря по талантам ученика.

— Поэтому и размениваться на малопригодных для обучения девчонок, к тому же самих не желающих учиться, мы не намерены.

— Потому и толпятся сейчас там мамаши со своими чадами, что дочкам их по окончании учёбы, всегда будет гарантирована высоко оплачиваемая, всегда востребованная работа.

— Во как? — удивлённо протянул Сидор. — Я то вообще совсем другое имел в виду, совсем другой расклад. И по моему, достаточно ясно всё тебе разжевал, — сердито проворчал он.

— Я знаю что ты имел в виду, — усмехнулся своей страхолюдной ухмылкой ящер. — Но это, может быть, попробуем осуществить в другой раз. Сейчас же, раз уж подвернулась такая возможность, давай поищем тебе кого-нибудь действительно годного на обучение лекарству.

— Мне? — удивлённо глянул на него Сидор. — И почему тогда три? — поинтересовался он.

— Не уверен что и три то наберётся, — грустно вздохнул ящер. — Ты многого не знаешь об этом мастерстве. А у нас чтоб выбрать одного пригодного к знахарству, порой сотни проверку проходят. И увы! — развёл он в стороны свои чудовищные лапы.

— Значит? — задумчиво посмотрел на него Сидор.

— Значит из всей той большой толпы, что собралась во дворе, вполне возможно что никто и не подойдёт, — вздохнул тяжело ящер. — Мы потому и ждали тебя и проверку не проводили, чтоб отказ исходил из твоих уст, а не из наших. Кто его знает как оно повернётся, когда все эти женщины узнают что никто из их дочерей непригоден. Как бы скандалу большого не было.

— А с тобой это всё можно провести легче. Всё же ты человек, а не ящер. Не чужак и не пришлый новичок в этом городе.

— "Ну да, — хмыкнул про себя Сидор. — А то я не такой же новичок и чужак, как и вы. Всего-то разницы жизни в городе в пару, другую месяцев".

— Ну а если никого пригодного не выберете для лекарского дела, может тогда вернёмся к первоначальному предложению? К обучению на санитарку? Простые санитарки вообще-то тоже нужны. Корней, как узнал об этом деле, так сам жутко как загорелся. Вовремя оказанная медицинская помощь — большое дело.

— Кстати, — вскинулся он. — Когда всё закончится с этими санитарками, не забудь напомнить мне, чтоб я уже тебе напомнил о просьбе Корнея провести с его курсантами цикл практических занятий по первой помощи при ранениях. Совет занятия оплатит, я договорился.

— Как скажешь, — безразлично пожал плечами ящер. — Если надо, то хоть сотню тебе подготовим. Если надо только обучить как перевязывать, да шины на переломы накладывать, то на это намного проще кого из людей подобрать. Можно будет даже потом из числа корнеевских курсантов выбрать кого-нибудь как санитаров.

— Почему нет? — безразлично пожал он плечами. — Это уже не лекарство, а так, ремесло. Таких много, — тяжело вздохнул он.

— Тогда, не откладывая, вперед?

— Давай! — Ящер с обреченным видом махнул вяло лапой. — Запускай по одному.

Быстро поднявшись, Сидор вышел из землянки.

Наверное, насколько всё серьёзно Сидор понял только в этот момент, когда только появившись в дверях, он услышал вокруг оглушительную, гробовую тишину.

Стоя в открытой двери, он видел десятки направленных на себя, ждущих буквально чуда женских глаз.

— Так! — хрипло каркнул он враз севшим, ставшим каким-то косноязычным, чужим голосом.

— Так, — уже спокойнее повторил он, справившись с неожиданно охватившим его волнением. — Проверяем всех, поголовно.

— Кто подойдёт, будем учить. Всех! — неосторожно ляпнул он.

— Заходить по очереди, — в миг унял он поднявшееся было в толпе лёгкое волнение.

— Ты! — ткнул он пальцев в вертящуюся тут же рядом Глашку. — Составишь списки всех присутствующих и всех тех, кто хотел бы пройти собеседование. Приём будет проходить строго по спискам.

— Списки подготовишь ты и следить за очередью тоже будешь ты, — мстительно ткнул он пальцем во все ту же, вертящуюся рядом Глафиру. —

— Работай! — с чувством удовлетворения, что хоть немного отомстит Пашке, её мужу, за такую подставу с конкурсантами, Сидор развернулся обратно, собираясь скрыться в землянке.

— Да! — повернулся он. — Приём только по готовности списков.

И развернувшись, быстро скрылся за дверью.

Вообще-то сегодня он не собирался работать, рассчитывая после тяжёлого напряжённого труда в долине денёк отдохнуть, поваляться на койке. Но теперь было понятно, что без его личного участия вся эта проверка может вылиться в серьёзные неприятности для ящеров. Они были существа принципиальные, а вот воспримут ли спокойно их принципиальность рассерженные мамаши неподходящих претендентов, Сидор не был уверен. Ему только бабьего бунта у себя дома не хватало.

Однако, его расчёт на то, что он успеет немного отдохнуть до начала проверки, или хотя бы примет душ, лопнули как воздушный шарик уже буквально через пару минут.

Списки у мамаш давно уже были готовы и все ждали только его. О чём его немедленно и проинформировала неведомым образом просочившаяся следом за ним в землянку Глашка.

Пришлось, не попив даже после долгой дороги чаю, включаться в работу.

И понеслось!

Одна, другая, третья…, десятая…сороковая….

Когда уже глубоким вечером Сидор тупо смотрел на длинный список у себя в руках, ему прищла в голову банальная мысль, что так прекрасно начавшеейся утро окончилось безобразным вечером.

— Ошибки нет? — теперь уже он с жалобной тоской во взоре смотрел на сидящего напротив ящера. Дождавшись от него молчаливого, отрицательного кивка, Сидор с обречённым видом посмотрел на самую последнюю, нижнюю строчку.

— Двадцать пять?

— Двадцать пять! — хрипло каркнул уставший как и он, за этот суматошный день, Бус Ур Гр-лян.

— Это что-то невероятное, — ящер неверяще покачал головой. — Я о таком никогда не слыхал. Невероятная концентрация талантов. Двадцать пять особей. И это только среди женской части.

— А ведь есть ещё и пацаны, — мечтательно закатил он глаза к потолку.

— Но, но, но! — тут же вскинулся в откровенном испуге Сидор. — Ты чё, зверюга, с ума сошёл! Тебе ещё и парней подавай?

— Хватит и этого, — раздражённо помахал он перед собой листком. — Двадцать пять девок!

— Ты Сидор, не понимаешь, — осуждающе покачал головой ящер. — Из каждый трёх, пяти учеников, до конца обучение проходит только один. А бывает что и ни одного. Так что, если будут ещё охотники — надо брать!

— Бл…дь! — с чувством выругался Сидор. — Куда столько? Нам же их не прокормить!

— Отработают, — успокаивающе попытался уверить его ящер.

И потратил наверное чуть ли не два часа после того, расписывая радужные перспективы иметь под рукой много хорошо обученных врачей. Но так и не убедил.

— Я не понимаю, — к концу разговора ящер уже был буквально выжат, но Сидор так и не переменил своего мнения. — Зачем надо найти хоть какую причину для отказа? Ну в чём дело?

— Да дело за малым, — наконец-то сжалившись над ним, поробовал объяснить свою позицию Сидор. — Обучение денег стоит. Надо же учителям платить, за препараты, за лекарства. И платить немало. Никто же из вас работать за так не будет. Инструмент лекарский наверняка какой-то понадобится. Его тоже надо покупать.

— За всё это обещался платить я. Ляпнул, понимаешь ли сдуру, не подумав.

— А где денег взять?

— Тьфу ты, — облегчённо рассмеялся Бус Ур Гр-лян.

— Пусть город оплатит, — флегматично бросил он. — Такое большое число хороших врачей для безвестного пограничного городка, ведущего безконечные войны, крайне важно.

— Я, собственно, по иному и не представлял, — недоумевающе пожал плечами ящер. — У нас это общая практика, когда за обучение врачей платят власти какого-нибудь города. Даже конкурсы устраивают, соревнуются кто больше содержание студенту положит. Того потом и лекарь будет.

— Наши не будут, — нехотя возразил, невольно поморщившись Сидор. — Они даже на обучение у Корнея курсантов взяли у нас же ссуду на десять лет, иначе отказывались присылать людей и платить за обучение. Причём, заметь, платят за подготовку воинов себе из наших же денег.

— Получается мы за свой же счёт сами и обучаем вояк для других. И нам же ещё во всём ставят палки в колёса.

— Надоело, — устало проговорил Сидор. — До того надоело, что любые разговоры о совместных проектах с городскими властями ничего кроме лютого раздражения у меня больше ни вызывают. Как впрочем и у других наших тоже.

— Паша-ушкуйник так вообще, предлагает нам со своей, точнее с его, серебряной шахтой перебраться куда-нибудь под другое крылышко. Хоть к амазонкам, до того его допекли местные власти. Цепляются по всякому поводу, надо и не надо. Всё им его шахта покоя не даёт.

— Как будто там есть за что бороться, — раздражённо хлопнул он ладнью по столу. — Весь доход от продажи серебра сожрёт охрана рудника и караванов с серебром. Давно уже всё подсчитано! Хоть бросай это дело.

— А после этой истории с ворованными ушкуями, так власти вообще просто взбесились. Голова которую неделю дерьмом исходит. Как будто это у них лично украли, а не у вороватых амазонок. Пашка уже в город и не суётся, тусуется всё время со своими ребятами на озёрах, обкатывает новенькие ушкуи, а сюда и носа не кажет.

— Городские власти же, как бешеные. Стоит кому-либо из его ребят появиться в городе, так его тут же тащат в городские казармы и буквально пытают где был и что делал.

— И ведь ничего по делу. Так, просто. Помурыжат, помурыжат и отпускают. Понимают что ни поймать за руку не смогли, ни доказать ничего не могут, вот и бесятся.

— Как будто это их персональные ушкуи, — недовольно проворчал Сидор. — У амазонок же украли, не у них. Чего бесятся то?

Бус Ур Гр-ляд некоторое время молчал, внимательно рассматривая расстроенного, сердитого Сидора, а потом задумчиво заметил:

— А в голову тебе не приходило, что купив ворованные ушкуи, ты кому-то здесь серьёзно дорогу перешёл?

— Я имею в виду те самые городские власти, кем ты так сейчас недоволен. Если бы ты перед тем немного поинтересовался, то узнал бы, что ушкуи те предназначались для продажи тому же самому Голове, его другу Старосте и ещё некоторым большим людям из этого города. По дешёвке! Во всяком случае, значительно ниже той цены, что они реально стоят.

— То есть?

— Вот тебе и то есть, — усмехнулся криво ящер. — Мы тут навели кое-какие справки по своим каналам и узнали, что те, кто украл эти ушкуи, вольно или невольно сорвали важную, многоходовую операцию.

— Суть её была в следующем. Ушкуи сходят со стапелей. Торжественно вводятся в действующий состав Речной Стражи. Идут в первый поход. И в нём тонут. Все!

— Вот так просто тонут? Все? — удивлённый Сидор от неожиданности даже растерялся. — Это как?

— Какая тебе разница как! — раздражённый тем что его перебили, Бус едва сдержался чтоб не обругать Сидора. Долгое сидение взаперти не способствовало хорошим манерам и прекрасному настроению.

— После чего нынешнего Начальника Речной Стражи, небезызвестную тебе Тару из Сенка, что чуть было не отправила вас всех на тот свет, отстраняют от руководства и предают суду.

— В результате, у Речной Стражи другой начальник. Всё официально, всё как положено, не подкопаешься. Есть за что снять, действительно виновата, никто возражать не будет. Сама же Речная Стража свою же начальницу и осудит. Мол, что за дела, как это целых пять новёхоньких ушкуев взяли и неожиданно утопли. Да так, что и концов не сыщеш.

— Вот так то, дорогой ты наш друг Сидор, — хмыкнул ящер. — Подковёрная борьба называется.

— И все довольны. Совет Матерей Амазонии поставил бы своего человечка на место начальника одного из самых боеспособных соединений армии. И вместо неуправляемой Тары, подчиняющейся только открытым, честным приказам, да и то далеко не всем, имел бы послушного им командира.

— Пусть не такого боевого и заслуженного, но послушного и обязанного им всем. Повторяю! — усмехнулся ящер.

— А в вашем городе у некоторых членов Городского Совета появились бы персональные, личные ушкуи. Которые, кстати, никто никогда не стал бы искать, поскольку они официально как бы утонули.

— А вы, батенька, как говорит ваш профессор, своим неумеренным желанием поквитаться за ворованных лошадей, им эту прекрасную, выверенную, многоходовую, долго и тщательно готовившуюся операцию и сорвали. Прям своим грязным сапогом да в эти их тонкие планы и расчёты.

— Нехорошо, — расплылся ящер в улыбке, так что Сидор в очередной раз, но уже привычно содрогнулся, глядя на этот чудовищный оскал острых зубов.

— А тебя, конечно, так вот детально и в подробностях проинформировали, о такой наверняка сверх секретной операции, — скептически улыбнувшись, недоверчиво глянул на него Сидор. — Вот тебя, такого хорошенького, зелёненького именно обо всём этом так подробно и полностью, в деталях проинформировали, — с откровенно скептическим видом заметил Сидор.

— А у нас тоже есть свои, независимые источники информации, — нагло ухмыльнулся ящер. — И не только в этом городе. Или ты думаешь что мы вот так, с бухты барахты сунулись сюда, всё не предусмотрев. Не узнав что здесь вокруг происходит и не запасшись информаторами на все случаи жизни?

— Профессора своего спроси, — добил он Сидора окончательно, в этот момент наконец-то понявшего что, похоже, в этом городе только он один не знает всей подноготной появления у него в собственности пяти ворованных ушкуев.

Теперь то ему окончательно стала понятна позиция гордских властей. Они всё знали. И про него, и про то что это он купил ушкуи. Наверняка даже уже знали и где они сейчас находятся. Не могли не знать с их-то опытом и возможностями. Знали, только вот вовремя найти не смогли, как и не смогли в нужный момент схватить за руку. А теперь уже стало слишком поздно. Для них ушкуи уже пропали, как и ни бывало. Да ещё и отношения со своими друзьями из Амазонии испортили, не уследив за ситуацией.

Вот потому то они теперь и бесились, по мелочам дёргая и его, и Пашку, и пашкиных ушкуйников.

— Кто же тогда всю эту операцию им провалил? — с подозрением глядя на ящера, поинтересовался Сидор. — Что-то мне не верится что такое можно провернуть спонтанно.

— На меня не гляди, — ухмыльнулся ящер. — Лучше при случае поспрошай одного твоего весьма информированного друга.

— Ведун! — Сидор обвиняюще ткнул в его сторону указательным пальцем.

По ухмылке, искривившей ящерому морду, Сидор окончательно понял что попал. Это была операция Ведуна, тихо провернувшего за его спиной это своё дельце. И чуть не подставившего под разгром уже всю их компанию с этими ворованными ушкуями.

Да знай он раньше такое дело, ни за что бы не полез в этот гадюшник. Тем более уж не стал бы портить и так не шибко хорошие свои отношения с местными властями.

— Блин! — задумался Сидор. — Это что же выходит…

— Выходит, что надо дать городу и персонально городским властям какую-то сладкую пилюлю взамен. Чтоб они успокоились и больше к тебе не придирались.

— И такой пилюлей я предлагаю сделать обучение местных детишек лекарскому искусству, — закончил своё предложение ящер. — Это сильно повысит статус города в местной иерархии городов Левобережья и они от тебя отстанут. Не зря же я везде и всем подчёркиваю что это будет только твоё решение. Быть лекаркам или не быть.

— Лекари ценятся везде. И если ты будешь их контролировать… А ты ведь будешь, — ухмыльнулся ящер. — Ведь они же будут обязаны отработать вложенные в них средства. А это не год и не два, между прочим. Пять лет — минимальный срок в таких случаях. Если не вообще семь, восемь, а то и более.

— Да и к вам получше после того стали бы относиться, — медленно проговорил Сидор, внимательно смотря за реакцией ящера. — Не так настороженно и с опаской.

— Не так ли? — тихо заметил он, чуть прищурив глаза.

— Так, — так же тихо откликнулся ящер. — Мы тоже думаем о своём будущем. И рассчитывать только на благосклонность Императрицы или Сената, как делают некоторые наши из кланов, или рассчитывать на благосклонность вашего Совета, лично я бы не стал.

— Как у вас говорят: "Не надо складывать все яйца в одну корзину".

— Всё! — выдохнул Сидор, откидываясь на обшитую жердями стену землянки, и с силой проводя рукой по уставшим глазам. — Решено! Пусть будет по твоему. Набираем ещё сколько то там ребят. Уже всех, кто окажется годен. А там посмотрим.

— Не дадут денег, так оплатим из своего кошелька, не велики в общем-то траты. А то, глядишь, кто и из местных окажется способен сам оплатить обучение. Не одни же там сироты, да из бедных семей соберутся.

— Честно говоря я уж устал бодаться с городскими властями. Что ни делаешь, так всё подряд норовят отобрать. Может в этом случае будут помягче, не такими приставучими.

Судя по проскочившей по лицу ящера еле заметной, скептической ухмылке, он в такую радужную перспективу совершенно не верил.

А на следующий же день всё началось по новой.

Самым ранним утром у дверей сидоровой землянки его уже ждала новая толпа претендентов, теперь уже смешанной толпой — мальчиков, девочек. И затем ещё несколько дней.

Когда соискатели кончились, на руках у него был длиннющий список потенцильных кандидатов — триста сорок два человека.

Это был тупик. На подобное, никто из них не рассчитывал. Это уже действительно было серьёзно. Это был не один, не два, и даже не десять человек. Это было несколько сотен живых душ…

Что делать… никто не знал… Учить такую прорву учеников за свой счёт? Жаба душила! Да и не было у них столько свободных средств.

Стеклянный панцирь. *

Мрачный как грозовая туча, Сидор сидел на лавочке в прихожей землянки и стягивал с ног мокрые сапоги, облепленные липкой, до чёртиков уж надоевшей ему глиной, тихо и устало матерясь вполголоса. Вот уж вторую неделю шли непрекращающиеся обложные дожди, резко затормозившие подготовку экспедиции на запад, в баронство Гарс, а время уже начинало поджимать. Весна уже полностью вступила в свои права, окончательно сменив зиму, и каждый день задержки уже грозил крупными неприятностями в будущем.

С самого начала вся эта дурацкая идея с женитьбой на какой-то неизвестной девице, которой он даже в глаза не видел, ничего, кроме раздражения у него не вызывала. Да ещё этот дурацкий титул барона, с которым, как спинным мозгом чувствовал Сидор, у него ещё будут проблемы.

А тут ещё эти дожди, превратившие и так-то не слишком чистые улицы города в откровенное грязное, липкое месиво, которое приходилось постоянно таскать на ногах, в безуспешной попытке каждый раз стряхнуть его с сапог.

К тому же у него не было ни малейшей возможности переждать непогоду в тепле и уюте собственного дома. Последствия неосторожно проведённого ими совместно с ящерами конкурса на обучение местного молодняка лекарскому делу приходилось расхлёбывать.

— "Триста сорок две души, — чуть ли не застонал Сидор от бессильной злости, вспомнив численность выявленного потенциального ученического контингента. — И каждого кандидата мы обязались обучить. Я! — чертыхнулся он про себя. — Я обещался обучить. Дурак!"

Запулив еле, еле снятым сапогом под лавку, он раздражённо покосился на второй, точно такой же, разбухший от воды, грязный и неснимающийся сапог, который ещё только предстояло стянуть с ноги.

— "Господи! Что же делать то? — с глухой тоской вспомнил он прошедший только что тяжёлый разговор с Маней и Бурусым, который курировал от ящеров их новую лекарскую программу.

— Дожили, — подумалось ему. — Уже даже название в городе придумали — "Лекарская Программа". И не отвертишься теперь, сам же был главным инициатором. Как будто лично у меня и у всех у нас нет более насущных дел. Ещё и учи за свой счёт местную голытьбу".

Однако, можно было ругаться сколько угодно, но только про себя, поскольку именно с его неосторожных слов: "Учить будем всех", собственно все их нынешние проблемы и начались.

— "Как бы было всё хорошо, если бы мы остановились на трёх кандидатках, а остальных послади б куда подальше, — мрачно подумал он, — пока была такая возможность. Устроили бы жеребьёвку и никакого бы горя сейчас не знали. А так….

— Дурак! — звонко, с силой хлопнул он себя вымазанной в глине рукой по лбу.

— Пятнадцать тысяч золотых только прямых ежегодных затрат на зарплату и годовое содержание учеников. Плюс ещё туда же минимум десятка на строительство и оснащение всяческих лабораторий и учебных классов. Итого — двадцать пять! Срок обучения — пять лет, меньше ящеры считают, видите ли, недостаточно.

— Всего — сто двадцать пять тысяч. И всё это — безвозвратные вложения не знамо во что.

— Нахрена нам это надо?" — с глухой тоской подумал он, наконец-то стаскивая последний сапог.

В завлекательно расписанную ящерами возможность в будущем вернуть вложенные средства путём монопольной эксплуатации выучившихся лекарей, он не верил ни на грош. Чтобы там ему не говорил Бурусый, какие бы радужные перспективы не рисовал, в подобные перспективы он не верил. Лучше него зная местную анархисткую публику, он уже сейчас предвидел в будущем большие проблемы с эксплуатацией лекарского труда.

Чтобы вернуть вложенные в ученика средства, надо было жесточайшим образом доить его целых десять лет. Не три, не пять, как первоначально они все думали, а все десять, что с неопровержимыми цифрами на руках доказала им с Бурусым сегодня днём, злая как мегера Маша.

Ну а в то, что их будущие выучившиеся ученики будут безропотно вкалывать на них все десять долгих лет, отрабатывая долги, ни он, ни Маша, ни сам Бурусый не верили ни на грошь.

Город мог бы заставить своих учеников отработать такой долг, они — нет.

И именно по этому поводу, Сидор сейчас пребывал в жесточайшей хандре и жутком раздражении. Денег не было. Свободных денег, которые можно было бы вот так, безвозвратно выбросить на благотворительность, не было и даже не намечалось. Ни сейчас, ни в ближайшей перспективе. Что безжалостно в очередной раз подтвердила и жестоко выбранившая его Машка, от которой он только что вернулся. И что делать, как выбраться из создавшегося тупика никто из них не знал. И для того, чтобы сорвать на ком-нибудь своё паршивое, мерзкое настроение, ему не хватало буквально самой малости.

— Профессор! — шлёпая мокрыми босыми ногами по чистым половицам гостиной, Сидор неожиданно радостно заорал, заметив усыпанную рыбьей чешуёй столешницу и поняв, что счас он на ком-то отыграется: и за мерзкую погоду, и за грязное месиво на улицах, и за своё отвратительнейшее, паскудное настроение. — Сколько это будет продолжаться? Опять Васятка рыбу в гостиной на обеденном столе чистил? Убью паршивца, — раздражённо выговорил Сидор, лихорадочно шаря по углам взглядом и выискивая веник, чтобы выдернуть из него достойную задницы Васятки хворостину.

— Вот так всегда, — раздался из другой комнаты возмущённый вопль упомянутого Васятки.

Настороженно высунув свою лохматую, нечёсаную голову из соседней комнаты, он мгновенно понял нависшую над ним нешуточную угрозу и немедленно предпринял превентивные меры.

— Вот так всегда, — снова возопил он, уже гораздо спокойнее и внимательно оценивая текущую обстановку. — Как что, так сразу Васятка, Нет, чтобы разобрался. Может, это и не рыбья чешуя.

— А что это, по-твоему? — даже не возмутился, а скорее удивился Сидор подобной наглости пацана, тут же ткнув пальцем в заваленный рыбьей чешуёй стол.

— Броня, — нагло ухмыльнулся пацан, насмешливо прищуря свой ярко синий глаз. — Мне не веришь, так сам посмотри. Разуй глаза свои то. А не поверишь своим глазам, спроси у профессора.

— Точно, — подтвердил ухмыляющийся профессор, вошедший вслед за втащенным им в комнату пацаном, опасливо косящимся на хворостину в руке Сидора, которую тот успел таки вытащить из тощего, раздёрганного на подобные нужды веника, одиноко стоявшего в углу. — Ты глянь на неё, глянь. Как говорит, Васятка, разуй глаза.

— Вы чего, издеваетесь, что ли? — удивлённо посмотрел на них Сидор, даже не возмущённый, а скорее озадаченный.

Тем не менее, подходя к столу и внимательно присмотревшись к тому, что там лежало, он задумчиво проговорил:

— Чешуя, — задумчиво почесал он кончик своего носа, внимательно рассматривая то, что там лежало, а затем тихо добавил. — Только, вот, не рыбья, — медленно проговорил он, беря в руки маленькие, тонкие, практически невесомые пластинки, внешне точно большие боковые чешуйки зеркального карпа. — Стеклянная, что ли? — удивлённо посмотрел он на профессора. — Вы что, собрались игрушки ёлочные клеить, что ли?

— Ну ты, Сидор, и тупой! — аж задохнулся от возмущения Васятка. — Сказано же тебе было, что это броня! Ты что? Не видишь, что тут дырки вверху каждой чешуйки? Ими, они друг к дружке крепятся, специальными такими скобками. Потом накладываются друг на друга и крепятся к основе. И так ряд за рядом. В итоге получается панцирь, внешне, совсем как рыбья чешуя.

— Ничем не пробьёшь, — довольно улыбнулся профессор. — Молотом по ним лупили. И им хоть бы что. Даже не треснули.

— Так вы что? — Сидор удивлённо посмотрел на профессора с Васяткой. — И доспех собрать успели?

— А то! — гордо заметил Васятка, подбоченясь и выступая вперёд профессора. — Если бы не я, то никакого доспеха бы не было. Кто придумал, что надо делать чешую, — торжествующе посмотрел он на Сидора. — Я! — ткнул он себя в середину груди пальцем. — Кто придумал способ крепления? Я! — снова ткнул он себя пальцем в грудь.

— Кто сейчас по жопе получит? — ухмыльнулся Сидор, беря в руки отложенную было хворостину. — Ты! — значительно посмотрев на смутившегося пацана, пояснил ему он. — Во-первых за хамство старшим, то есть мне, а во-вторых, за хвастовство и самоуверенность. До тебя такой доспех делали сотни лет. И здесь, и на Земле, и во всех прочих разных местах. А ты всё себе приписываешь. Тебе не стыдно? — возмущённо посмотрел он на Васятку. — Нет, — демонстративно тяжело вздохнув, проговорил он, — ему, не стыдно.

— Вообще-то он действительно сильно помог, — усмехнулся профессор, проводив взглядом шмыгнувшего в другую комнату пацана. — Светлая у него голова. Жаль только дурню досталась, — сожалеючи поцокав языком, покачал он головой. — Башка у мальца постоянно забита каким-то мусором. И из сотен идей, что, как в котле, бурлят в этом незаурядном мозгу, только одна, две, хотя бы относительно безопасны для окружающих.

Довольный профессор, насмешливо глядя на Сидора, с удобством устроился в своём любимом кресле за столом и, вдохновлённый зажёгшимися от интереса глазами Сидора, начал очередную свою лекцию.

— Вот ты Сидор, что думаешь, что броня обязательно должна быть металлической? Ха! Ха! Ха! — трижды коротко хохотнул профессор прямо в лицо Сидора. — А вот и нет, — продолжил он, не дождавшись от него каких-либо слов.

— Входите, — неожиданно крикнул он в сторону входной двери, от которой донеслись звуки неуверенного постукивания. — Да входи же, — уже совсем раздражённо заорал профессор, недовольный тем, что его перебили, а за дверью никто так и не откликнулся.

— Да кто там такой глухой, — теперь уже недовольно рявкнул Сидор, когда и после третьего раза, дверь не открылась.

Остановив направившегося было к входной двери профессора, Сидор не спеша, достал отложенный на угол стола свой арбалет и, спокойным, ясным голосом, в котором не осталось ни капли усталости, медленно, тщательно выделяя каждое слово, выговорил:

— Входи, или буду стрелять. И если думаешь, что с такого расстояния, я не прошибу насквозь эту хлипкую дверцу, то кто бы ты там ни был, ты ошибаешься. Считаю до трёх. Раз, — начал он отсчёт…

— Не надо, — раздался голос из-за двери. — Это мы с Головой, — раздался из-за приоткрывшейся двери неуверенный голос Старосты. — Хоть дверка у вас и не чета прежней, — уважительно глянул он на дубовую створку двери, толщиной не менее шестидесяти миллиметров, — но для твоей любимой стрелялки, Сидор, это так, на раз плюнуть. Наслышаны-с.

В медленно распахнувшуюся дубовую дверь протиснулось щуплое тельце необычно тихого Старосты с видневшимся за его спиной Городским Головой. Осторожно просочившись в широко распахнутую дверь, они оба застыли у порога, как два памятника самим себе. Настороженно окинув быстрым взором помещение, они, тем не менее, не двинулись с места, пока не дождались реакции от присутствующих на своё неожиданное появление.

Немного ошарашенные не сколько поздним появлением, как самим фактом неожиданного появления столь нежданных в данном месте лиц, первым прореагировал на них Сидор:

— С каких это пор ты стал таким вежливым, — с удивлением глядя на необычное поведение Старосты, поинтересовался он у него, откладывая в сторону и разряжая арбалет. — В последнюю нашу встречу здесь, в этой же самой землянке, ты вёл себя совершенно по-другому.

— Всё течёт, — облегчённо переводя дух, заметил Староста, неторопливо проходя в комнату и устраиваясь за столом, — всё изменяется, — медленно проговорил он, уставившись на чешуйки, в хаотичном порядке разбросанные по столу, каким-то задумчивым и заинтересованным взглядом.

— Ты бы хоть сапоги снял, — недовольно заметил ему профессор, посмотрев на лужу, натёкшую с его грязных сапог на пол. — У нас прислуги нет и убираться самим приходится.

— Конечно, конечно, — сразу же подхватился Староста, вскакивая из-за стола и чуть и не бегом бросаясь к входной двери, по пути старательно наступая на свои же грязные следы.

— Так, — мгновенно остановил его Сидор, когда он пробегал мимо него, — живо положил сюда всё, что взял, — протянул он раскрытую ладонь к Старосте, насмешливо глядя ему прямо в глаза.

— Хреновый из тебя шпиён, господин Староста, — с усмешкой добавил он, глядя как тот, тяжко и душераздирающе вздыхая, чуть ли не со слезами на глазах, ссыпает ему в руки горсть чешуек, которые умудрился таки стащить со стола. — И ту, что в карман сунул, не забудь, — безжалостно добил его Сидор, откровенно ухмыляясь.

— Ну вот, — проговорил он, когда окончательно, подчистую обобранный Староста, застыл у двери, глядя на них с профессором жалобными глазами. — Сейчас пересчитаем окончательно, и будем разговаривать, — добавил Сидор, устраиваясь за столом и начиная неторопливый пересчёт чешуек, лежащих на столе.

— Вроде сходится, — заметил он, закончив пересчёт и глядя на так и мнущихся у входной двери Старосту с необычно молчаливым Городским Головою.

— Ну присаживайтесь, чего уж там, — пригласил он их, аккуратно складывая чешуйки в какой-то подвернувшийся под руку туесок.

— Итак, господа, — обратился он к ним после того, как они, тщательно вытерев обувь, чинно прошествовали к столу и, немного помявшись, устроились за ним. — Чем могу быть полезен? — поинтересовался у них Сидор, переглянувшись с молчаливым профессором.

— Мы к вам, собственно говоря, пришли с претензией, — начал немного погодя Голова. — Даже, можно сказать, с претензией к одному только профессору.

— Ну, нельзя же так, — неожиданно взорвался он. — За последние пару месяцев, вы, профессор, перебили у нас в городе уйму народа. Люди недовольны.

— Люди, или шпиёны, говоря языком нашего Сидора, — поинтересовался профессор, с усмешкой посмотрев на шарахнувшегося от слова "шпиён" Старосту.

— Шпионы, шпионы, — раздражённо отмахнулся от него Голова, недовольно посмотрев на Старосту. — Никто не спорит, что они шпионы. Ваша доказательная база, профессор, просто безупречна. Чувствуется академический подход. Но ведь, помимо вас, господа, есть же интересы и других кланов, которым надо иметь под рукой живых шпионов. Мало ли у кого, какие предпочтения. Мало ли кто чего хочет довести до сведения противника. Вы же их просто уничтожаете. Дошло до того, что в городе не осталось ни одного известного нам шпиона. Я признаю, конечно, что нами была допущена ошибка, когда мы обязались информировать вас обо всех известных нам разведчиках, особенно ящеров и амазонок. Но ведь есть же и наши друзья из других городов. Их то за что?

— За то, что они параллельно работали практически на всех, кто вам, даже теоретически мог быть известен, — усмехнулся профессор.

— Васятка, — крикнул он в полуоткрытую соседнюю дверь, — а принеси ка мне мою картотеку.

— Не надо, — хмуро протянул Голова, бросив недобрый взгляд на вошедшего в комнату Васятку, держащего в руках ящичек с какими-то записями. — Мы вам на слово верим. У вас, профессор, всегда всё в порядке. Да и у помощничка, Вашего, — снова бросил он на Васятку косой, нехороший взгляд, — слава недобрая образовалась. Но уж в чем, в чём, а в обмане, мы вас не обвиняем. Мы просим только не чистить наш город такими ускоренными темпами, а то мы не успеваем приспосабливаться.

— Учтите профессор, — покосился Голова на него. — Если дело и дальше так пойдёт, то мы отзовём собственное разешение на ведение вами подобных дел. Учтите это, — уже с откровенной угрозой в голосе заметил он.

— Да и ещё, — кивнул он на внимательно его слушавшего Сидора, — дошли до нас слухи, что у вас появилась какая-то необычайно крепкая кольчуга. Хотелось бы посмотреть, а то, если понравится, и заказать для Города парочку.

— А чего же парочку, — удивлённо поднял брови Сидор. — Заказывайте сотню, другую. А то и вообще, пару тысяч. А если так уж понравилась, то вообще, оденьте и свои дружины в наши брони. Мы для своих то, всегда скидку сделаем. А уж на опт то, обязательно.

— Да вот, — замялся Голова, — нам бы посмотреть на них в действии, так сказать. Всё-таки, стекло, это не металл. Как они себя в бою поведут надо бы ещё посмотреть, а потом, мы, может, и подумаем. А сейчас, хотя бы парочку. На пробу, так сказать.

— Ага, — понимающе кивнул головой Сидор, — лично для себя, так сказать. Непробиваемую броню. Ну что ж, — задумчиво покачал он головой, — интерес ваш понятен, но в данный момент ничего вам ответить мы не может. Всё, пока в стадии экспериментального производства и разработок. Так что, обещать ничего невозможно. Но как только мы определимся и с объёмами, и со всем прочим, то первым рассмотрим ваше предложение.

— Ну что ж, — сказал, подымаясь, Голова, — нас это тоже устраивает. Ждём вашего предложения. Но особо, старайтесь не затягивать, а то лето уже на дворе. Скоро амазонки опять полезут. И брони ваши придутся как никогда кстати.

Подождав, пока за уходящими гостями закроется плотно дверь, и за нею стихнут удаляющиеся шаги, Сидор перевёл взгляд на ухмыляющихся профессора с Васяткой и поинтересовался:

— Ну и? — спросил он, поудобнее устраиваясь за столом. — Там было триста двадцать три штуки, — ткнул он пальцем в сторону туеска с чешуйками. — А сколько их на самом деле?

— Да кто ж его знает, — неуверенно почесал в затылке Васятка. — Кто ж их считал-то.

— Ну да, — раздражённый Сидор мрачно чертыхнулся. — Вот и гадай теперь, спёр Староста чешуйку, или же я у него всё отобрал, — расстроено покачал он головой.

— Да ладно тебе, — махнул рукой профессор. — Чего ему одна эта чешуйка даст. Вот если бы он их пару тысяч украл, тогда совсем другое дело. Из них и бронь, и кольчужку можно было бы собрать. А из одной то, — безразлично махнул он рукой. — Толку то от неё, чуть.

— Не скажи, профессор, — покачал Сидор головой. — Имея образец, многого можно добиться. Да хотя бы и из металла их изготовить, а потом и собрать, как наши.

— Ну и чего? — насмешливо посмотрел на него профессор. — Обычная бронь, каких здесь делают тысячи. Только что из стекла небьющегося. Ну и по весу значительно легче будет. Всего и делов то.

— Вот, как? — удивлённо глянул на него Сидор. — А я, дурак, губищи раскатал. Думал, вы изобрели бронь, которая под ударом не сминается и, сцепляясь чешуйками, становится монолитом. А вы, значит, обычный чешуйчатый доспех собрали, — мрачно протянул он.

— А что, если их сделать ещё меньше, — вопросительно глянул он на Васятку с профессором. — Может, тогда вся конструкция под ударом жёстче будет?

— Проверять надо, — тяжело вздохнул профессор. — Заниматься! А у нас не хватает ни людей для этого, ни экспериментальной базы. Одни мы, с Васяткой, на все случаи жизни. Так что, ничего, пока, не получится. Придётся обходиться тем, что есть. Хватит и того, что такая бронь, практически не пробиваемая. Убить человека в ней можно только, если его раздавить, а пробить, — профессор покачал головой, — тем оружием, что у нас есть, совершенно невозможно. Даже из винтовки в неё стреляли — не пробила.

— Ты чего, думаешь, Голова со Старостой прибегали? — с насмешкой посмотрел он на Сидора. — Винтовка то только у них нашлась, да и то с двумя единственными патронами. Вот мы у него и взяли их на испытания. Не берёт, — с хитрым прищуром в глазах, проговорил он. — Рикошет, и в сторону. В упор стреляли — ничего. Как только себя не поубивали, — покрутил он головой растерянно, потерев пальцем висок. И виновато глядя на Сидора, добавил: — Рядом прошла, чудом жив остался.

— Тем не менее, поменьше чешуйки сделать может и стоило бы, — задумчиво протянул он, разглядывая чешуйку у себя на ладони. — По крайней мере, в местах изгибов. На локтях, коленах, или ещё где, это будет гораздо удобнее. Возни, конечно, больше, но результат должен оправдаться.

— Только вот, как и у всякой новой вещи к куче больших достоинств примешивается и один ма-аленький такой недостаток, — с сожалением поцокал он языком. — Крепёж к поддоспешной основе никак у нас не получается. Как только начинаем крепить чешуйки друг к другу, так вся работа идёт насмарку. Стеклом скрепить, никак не выходит. Свариваются заразы в монолит, и ничего ты им не сделаешь. Приходится крепить к основе металлической проволокой. А это снижает прочность доспеха, да и вес увеличивает.

— Стоит только лезвию сабли попасть под чешуйку и всё, кирдык, — начал пояснять дальше профессор, всё больше и больше увлекаясь, так что, в конце концов, не выдержав, вскочил из-за стола и забегал по землянке. — Хорошая сабля рубит нашу проволоку, на счёт раз. Стоит только немного приспособиться, и наш непробиваемый доспех летит клочьями.

— Вон, Васятка, — кивнул профессор на снова высунувшего голову из соседней двери пацана, — так наловчился, что прямо ровными такими полосами режет эту бронь, как колбасу к столу. Нужен хороший металл, а его, как раз и нет.

— Если его где и можно найти, то только у оружейников, но с ними надо договариваться, а это, опять же к тебе.

— Погоди ты с оружейниками, — остановил его Сидор, внимательно присматриваясь к чешуйкам, что он снова достал из туеска, куда было их спрятал от жадного взгляда Старосты с Головою. — Я вот что думаю. А если их сделать с этаким крючком сверху, в середине бугра. По типу рыболовного крючка, а сверху его прикрыть следующей чешуйкой. Тогда лезвие сабли, попадая под чешую, будет защемляться этим крючком и дальше ему уже будет труднее скользить. Это тебе не чистый и гладкий ноготок, по которому можно скользнуть, как по маслу. Это тебе зацеп. А если сделать их несколько, то не уверен, что вообще можно будет распластовать этакую бронь на полосы. А если сместить полосы крепления, то и самих полос не будет. Что скажите? — вопросительно взглянул он на столпившихся у стола профессора с Васяткой.

— Интересная идея, — тяжело вздохнул профессор, беря из рук Сидора чешуйку и вертя её в пальцах. — Только вот проверять её некому. Людей для опытов нет, — с сожалением развёл он руками. — Едва, едва эти то получили.

— Ну и как же вы их получили, — взяв у него чешуйку из рук, спросил Сидор, с любопытством посмотрев на профессора. — Как вам такое, просто в голову то пришло?

— Нужда! — покачал головой профессор. — Нужда, батенька. Со сталелитейным то производством у нас ничего не выходит. Железную то руду, так и не нашли, а тех запасов болотной руды, что у нас есть, много не наберёшь. Вот и приходится изгаляться, выдумывая всякую гадость.

— Вот, кстати полюбуйся, — профессор достал из-под стола какой-то свёрток. — Тоже стеклянные.

— Пришлось полностью делать из бронированного стекла, — сожалеючи поцокал он языком. — Дорогие, заразы, получились, — профессор расстроенно покачал головой.

— Ого! — ахнул Сидор, развёртывая свёрток и беря в руки цельнолитую стеклянную стрелку. — Какая красота! — восхищённо покрутил он головой. — Да она идеально подходит под мой арбалет!

— А чего такая короткая? — удивлённо повертел он её в руке. — Прям какой-то дротик для дартс. Сантиметров двенадцать? — вопросительно взглянул он на профессора.

Не выдержав больше искушения, Сидор тут же схватил свой арбалет и начал лихорадочно примеривать стрелку на ложе. Та легла идеально. Сразу было видно, что при предварительном расчёте за образец принимались болты от его арбалета, видимо где-то найденные и приспособленные профессором.

— С твоей лепилась, — согласно кивнул головой профессор, отвечая на немой вопрос Сидора. — А короткая для того, чтобы древко не застревало в щите или броне. Как видишь, стабилизаторы здесь тоже из стекла, — профессор ткнул пальцем в свёрток со стрелками.

— Красивая! — Сидор, повертев её ещё немного в руке, с сожалением вернул стрелку профессору.

— Прошивает любой доспех навылет, — усмехнулся профессор. — А металлическую рыцарскую кирасу бьёт, как яичные скорлупки щёлкает. И это с сорока метров. Даже с максимальной дистанции в двести пятьдесят метров пробивает доспех. Правда, только кожаный. Ты уж извини, — виновато посмотрел он на него, — но пришлось без спроса взять для опытов твою машинку, уж больно хотелось проверить.

— Так что она всё бьёт, — ещё раз кивнул профессор головой. — Все самые прочные брони, что есть в этом мире, пробиваются на счёт раз. Только вот дорогая, гадина, — покачал он головой. — Отдельные ингредиенты надо чуть ли не с другого континента везти. Так что, много таких не сделаешь. Не радуйся.

— Сколько? — вопросительно посмотрел на него Сидор.

— Сотня, две, не больше, — расстроенный профессор встал и прошёлся по комнате. — Вот уж воистину, эксклюзив. Персонально, так сказать, для тебя.

— И чего же не хватает? — Сидор, снова взяв стрелку в руки, вопросительно посмотрел на профессора.

— Кое-каких присадок к стеклу, что привозят купцы из-за моря. Но, на нашем континенте их говорят нет. Может, они, конечно, где и есть, но мы об этом ничего не знаем. Нужен хороший геолог, а его то, как раз, у нас и нет.

— Или же врут купцы, чтоб цену не снижали.

— Жалко, — разочарованно вздохнул Сидор. — Ну, делайте уж, сколько можете.

— Хотя, — задумчиво повертел он стрелку в руках. — А что если делать только наконечники из бронированного стекла, а остальную часть из обычного стекла. — Сидор с интересом посмотрел на профессора. Ну, будут хвосты хрупкие, ну и что. Надо будет только осторожнее с ними обращаться. Всего делов то.

— Не пойдёт, — расстроенно ответил профессор. — Пробовали. Никак не можем точно сварить обе части. Нарушается баланс и в результате стрелка летит куда угодно, но только не туда, куда надо.

— Ну а если их просто крепить к обычным арбалетным стрелам? — вопросительно посмотрел на него Сидор.

— Вот это-то как раз можно, — вздохнул профессор. — Да где мастеров взять, чтобы они их присобачили на место? Нету, — расстроенно развёл профессор руками. — А цеховым оружейникам отдать, так потом не расплатишься с ними. Ты же, небось, сталкивался с их расценками. Она и сама то по себе дорогая штука выходит, а с их работой то и вообще цена будет запредельная. Смысла нет.

— Да уж, — Сидор полез пятернёй почесать затылок. — Как вспомню, сколько они с меня тогда содрали за те два копья, так до сих пор дрожь пробирает.

— Тем не менее знаешь что, — Сидор всё так же задумчиво вертел стрелку в пальцах. — А что если делать не стрелку, а пульку?

— С тем же продольным и поперечным профилем. С теми же стабилизаторами. Но только именно пульку, чтоб была маленькая. Тогда их и много сделать можно, и хранить легко.

— Единственную проблему я в этом вижу только то, что будет чересчур лёгкая. Так что далеко ею не стрельнишь.

— А вот если сердечник у неё делать из свинца, или из ртути, то может она и дальше полететь, чем даже этот наш дротик, — поднёс он близко к глазам арбалетный болт, внимательно его разглядывая.

— Ну что ж, — тяжело вздохнул он. — Мечты, мечты. Так что, сосредоточимся пока на бронях. С ними то хоть, всё нормально?

— Да чего с ними может быть ненормального, — махнул рукой профессор. — Наклепаем сколько надо, только заказы давай. Сейчас, как раз, должны подойти оружейники. Хотели с тобой поговорить по поводу производства брони, так что ты прикинь, пока, что им сказать. А то они, как увидели, что чешую молот не берёт, так прям все с ума посходили. Требуют продать им чешуйки. Ну, и как водится, хотят купить их на халяву, задёшево. Так что, я не стал с ними разговаривать. Послал к тебе. Ты уж разберись с этими хамами, а мне недосуг. У меня ещё ни одна серия испытаний по этому стеклу не окончена, а они всё ходют и ходют, надоеды. Надоели уже.

— О, — вскинулся он, услышав громкое буханье в дверь, — пришли надоеды. Иди, разбирайся, а меня нет дома, — и, захватив с собой коробку с бумагами, оставленную забывчивым Васяткой, быстро прошёл в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Оружейники. *

Улыбнувшись в ответ на последнее заявление профессора, Сидор встал и направился к двери, в которую так и продолжали бухать чем-то явно тяжёлым.

— И не надоест же, — проворчал себе под нос Сидор. — Хоть бы крикнули чего, а то только стучат и стучат. Глядишь, так и дверь сломают.

— Ну, чё надо? — довольно недружелюбно поинтересовался он, приоткрывая дверь и высовываясь наружу.

— Бу! — громко заржал один из троих здоровых мужиков, стоявших у входной двери, ткнув в сторону Сидора пальцем. — А ты, Сидор, неосторожен. Открываешь кому, ни попадя, дверь. Ничего не спрашиваешь. Так можно и на стрелу нарваться.

— Кондрат Стальнов, — насмешливо прищурив глаза, медленно проговорил Сидор. — Чему обязан?

— А то ты не знаешь, — откликнулся Кондрат, переглянувшись с товарищами. — Мы так и будем в дверях стоять, или, может, в дом пригласишь? — вопросительно посмотрел он на Сидора.

— Заходи, — нехотя кивнул головой Сидор, отстраняясь и пропуская троицу в дверь.

— Ноги, — тут же заорал он, заметив, что мужики, не останавливаясь в дверях, прямо направились к внутренней двери корридора, — ноги вытирайте, ироды. Сколько можно говорить, что прислуги нет. Я что, по-вашему, так и должен за вами за всеми, грязь вытирать? — недовольно заворчал он, увидев грязные следы, натоптанные командой Кондрата.

— Так мы, значит, не первые, — помрачнел тут же Кондрат.

— Да уж, — усмехнулся Сидор. — Были тут до вас, — на миг прервался он, — всякие.

— Это, Голова, что ли? — вопросительно посмотрел на него Кондрат.

— А кто же ещё? — сделал удивлённые глаза Сидор, насмешливо посмотрев на Кондрата с товарищами. — Долго спите, дорогие гости!

— Ну да ладно, — пригласил он их к столу, — присаживайтесь. Рассказывайте, что надо. Чего ваши душеньки неугомонные просят.

— Стекла твоего надо, — откликнулся Кондрат, поудобнее устраиваясь за столом и внимательно посмотрев на Сидора.

— Никак окна решили перестеклить? — заботливо поинтересовался Сидор.

— Решили, решили, — покивал головой Глава Цеха Кузнецов. — Решили, что хватит тебе Сидор Ваньку валять. Говори толком. Дашь нам чешую, или нет?

— Дам, конечно, — согласно кивнул головой Сидор. — Отчего бы не дать. Для хорошего человека, мне одной чешуйки не жалко.

— Одной маловато будет, — усмехнулся в ответ Кондрат. — Нам бы на парочку броней, а то и не на одну, чешуек бы набрать, а мы бы в благодарности не остались бы.

— Ну и какова будет твоя благодарность? — с любопытством посмотрел на него Сидор, характерно так пошевелив тремя пальцами, сложенными щепотью.

— В чём она будет выражаться? — ещё раз подтолкнул он мысль Главы Гильдии Кузнецов и оружейников. — Я, пока что, никаких деловых предложений от тебя не слышал. Говори, говори, не останавливайся, да и на предложения особо не скупись.

— Мысль проста, как палка от швабры, — усмехнулся Кондрат. — Мы у вас покупаем чешую, точнее вы её нам продаёте, и продаёте только нам. Ну, — задумался он на мгновение, — по цене, чуть дороже обычного стекла. Всё же это стекло небьющееся и стоить оно должно подороже. Но не намного дороже, процентов на тридцать, не более, поскольку на стекло и так цены высокие.

— Ну, а потом, когда уже наше изделие будет готово, и если вам, конечно, оно потребуется, то мы готовы продать его вам уже обратно, как готовый продукт. То есть собственно уже готовую бронь. По цене, разумеется, ниже существующих цен на данный вид продукции. Ниже…, - замялся он, — процентов на десять.

— Согласись, что предложение выгодное. Вы, со своей стороны, получаете гарантированный, неограниченный рынок сбыта и продаёте нам своё готовое изделие по цене выше чем цены на обычное стекло. А, с нашей стороны, вы получаете готовый доспех, тоже ниже рыночной цены. Это хорошая сделка. Даже, более чем.

— И чего же в ней хорошего? — поинтересовался у него Сидор, глядя на него чистыми и наивными глазами. — Стекло в наших краях продукт, хоть и недешёвый, но вполне доступный, а вот бронь, ценится, чуть ли не по заоблачным ценам. Вот и думается мне, что на всю полученную нами прибыль от своих десяти процентов, мы не сможем купить даже одного единственного броника. Хороший расклад цен, — с усмешкой кивнул он головой. — На сырьё — занижено, даже со всеми твоими повышениями, а на готовый продукт — завышено. Раз этак в пять. Очень удобно. Главное, надрываться особо не надо и всегда в шоколаде, поскольку покупатель на этот продукт всегда есть, и покупать её негде, кроме, как у тебя, естественно. Монополия, так сказать!

— Не пойдёт, — хмыкнул он, глядя на сразу погрустневших оружейников. — Мы вполне можем обойтись вообще без вас. Вы нам, как таковые, собственно, совершенно не нужны, — посмотрел он на Кондрата и широко разведя руками, передёрнул раздражённо плечами. — Зачем вы нам? С изготовлением простейшей брони справится и ребёнок. Собирать её, как семечки лузгать. Ни малейшего интеллекта не требуется. Да мне проще десяток пацанов на работу взять, за день их обучить и за месяц собрать сотню, а то и больше, броников. Правда, не таких хороших, как если бы их мастер оружейник собирал, но вполне, вполне, — Сидор насмешливо покачал головой. — И заплачу я за этот труд не сотню-другую золотых, как вы от меня потребуете, а пару десятков медяшек. Да ещё и ребятня довольна останется, что за такую плёвую работу им так много заплатили.

— Если я не ошибаюсь, у нас в городе множество сирот, работающих не то, что за деньги, а просто за кров и питание. Вон, — кивнул он на закрытую дверь в соседнюю комнату, — тот же Васятка. Сирота! — всхлипнул демонстративно Сидор. — Работает, можно сказать, за хлеб и воду. Зачем же мне с вами договариваться, — снова посмотрел он на мрачных оружейников. — Я лучше его посажу броники клепать.

— Ну да, — усмехнулся Кондрат, немного приободрившись, — ты на своего Васятку не особо кивай. А то мы не знаем, как он у тебя на хлебе и воде перебивается. Да богаче его в городе, из наших, почитай никого уже и нет. На одном только пиве ему идёт такая деньжища, что мама дорогая, — восхищённо покрутил он головой.

— Так заработал же, — улыбнулся насмешливо Сидор. — Сам рецепт изобрёл. Сам пиво варит. Сам же и продажи наладил.

— Сам, значит, — усмехнулся Кондрат. — А вы, значит, здесь ни при чём.

— Ну, что мы, — демонстративно засмущался Сидор, потупив насмешливые глаза. — Мы тоже, конечно помогли чем смогли. Руку приложили и долю свою имеем. Чай, на нашем же оборудовании всё это производится.

— Ага, ага, — понимающе покачал головой Кондрат, — девяносто процентов, это как раз та сумма, за которую можно работать. Ну да ладно, — махнул он рукой. — Куда то наш разговор, не туда зашёл. Вернёмся к нашим баранам.

— Первое, — загнул он палец, — будешь ли ты с нами работать?

— Буду, — утвердительно качнул головой Сидор. — Почему бы и не поработать. Вы народ работящий. Зажрались, правда слишком, но это дело поправимое. Довольно таки легко.

— Это как же, — сразу же насторожился Кондрат.

— А вот так же, — усмехнулся, глядя на него Сидор. — Оплата в зависимости от качества и количества труда. Тому, кто изобретёт нечто вот такое, — Сидор повертел у Кондрата перед носом стеклянной стрелкой, — особая оплата, по отдельной таксе. А тем, кто делает рядовую работу. Те же броники шьёт — никаких сверхдоходов, как у вас нынче принято. А то развели безобразие. Любой из вас делает один заказ за целый месяц, а потом может на вырученные деньги жить чуть ли не полгода. Да где это такие заработки виданы. И ладно бы работа какая-нибудь исключительная была. А то ведь самое рядовое дело. Но цены вы задираете, ужас просто.

— Заказчиков нет, да и со сбытом готовых изделий сплошные проблемы, — усмехнулся грустно Кондрат. — Если у человека за те же полгода нет ни единого заказа, он, поневоле будет задирать цену до небес.

— А потом сам же, именно из-за высокой цены и будет сидеть без работы, — глянул на него скептически Сидор.

— Предлагаю вам сбросить свои расценки до разумных пределов, раз этак в пять. А насчёт объёмов, можете не волноваться. Только нам в нашу дружину, точнее на Корнеевских курсантов, — тут же поправился он под насмешливыми взглядами кузнецов, — надо не менее трёх тысяч броней, не говоря уж о дружинах городской стражи и других кланов. Это только простейшей работы, лет на пять будет для всего вашего Цеха, не разбирая специализации. А на продажу за город? А торговля в Приморье? А торговля в западных княжествах и баронствах? Вот, тут то уж можно в цене и оттянуться. Чтобы не шибко жировали на нашей броне.

— Вооружим баронов непробиваемой бронёй, как сами будем с ними бороться? — Кондрат бросил на Сидора мрачный, злой взгляд. — Ты у нас тут человек новый и многого не знаешь. Так вот, — Кондрат, нахмурясь, минуту помолчал, а потом продолжил, медленно растягивая слова, и как бы нехотя их выговаривая. — Эта сволочь, периодически, хоть один раз за пять лет, но уж непременно, совершает набеги на наши земли. Ищут себе, собаки, вассалов и крепостных. Порой, целые города разоряют. Ты что думаешь, мы тут всегда были последним перед ящерами городом? Так вот нет. Раньше, выше по течению Лонгары, был ещё один подобный нашему городок, на Чёрной речке. И отнюдь не маленький. Никак уж не меньше нашего. А за ним, ещё выше по течению, чуть ли не в самих верховьях, возле волока, ещё было несколько. Теперь их уже нет. Бароны разорили. Да так, что и возрождать некому стало. Кто выжил или сбежал от них, те к нам прибились. Теперь — мы последний город перед ящерами. И на нас уже валится вся эта свора. Это вам тут на юге хорошо, спокойно. А попробовали бы вы пожить на севере, или на востоке. Посмотрел бы я, что от вас осталось бы через пару, даже не лет, а летних месяцев.

— Так что, про продажи в баронства — забудь. Раз и навсегда. Такой доспех должен быть только у нас, и ни у кого другого. И в своих планах по производству, ты это давай, учитывай. Иначе…, - застыл он молча за столом, угрюмо глядя на Сидора.

Кондрат Стальнов, застыв на табуретке мрачной, молчаливой глыбой, налитой какой-то злой, тягучей силой, молча смотрел Сидору прямо в глаза злым, каким-то шальным взглядом. В глубине его пронзительно серых глаз, неожиданно как-то опустевших, теплился чуть видимый огонёк какой-то застарелой, бешенной, неизжитой ещё ненависти.

— А ведь хочется тебе, Кондрат, — Сидор, глядя на побледневшего от еле сдерживаемого гнева оружейника, медленно покачал головой, — хочется умыть тех баронов кровушкой. За все эти их делишки, — задумчиво глядя на него, медленно проговорил Сидор, и, заметив, что дверь в соседнюю комнату приоткрылась и в дверях стоит бледный, как смерть Васятка, неотрывно глядя на Кондрата, спросил. — Никак и тебя это разбередило? — тихо поинтересовался он у бледного, как смерть, Васятки.

— Мы там жили, — тихо, на грани слышимости, одними губами проговорил Васятка и, ничего больше не добавив, скрылся за дверью.

— Вот это то я хорошо знаю, — медленно протянул Сидор, задумчиво посмотрев на закрывшуюся дверь.

— А расскажу ка я вам ребята, одну сказку, — задумчиво проговорил Сидор, посмотрев снова на гостей. — Может, она несколько сдвинет наши мысли в нужную сторону.

— Дело было на Земле. Давно, ещё в бытность там одной большой страны. Так вот эта самая страна, как все там, торговала оружием. А оружие у него было лучше всех. Потому, собственно, у него его и покупали. Много денег на том государство имело. Ну, да не о том речь. А речь о том, что продало оно как-то каким-то дикарям гранатомёты. Ну, это такая труба, плюющаяся гранатами. А гранаты — это такие штучки, что вылетают из этой трубы и сами взрываются, когда натыкаются на какую-либо преграду.

— Так вот эти гранаты запускались в действие ма-а-аленьким таким крючочком, называвшимся курок, который свойство имел такое — ломаться после определённого количества выстрелов. Вот в комплекте этих гранатометов, поставляемых в войска того государства, их было целых три штуки, и делались они из качественного металла.

— А дикарям этим, оружие продали без запасного комплекта курков и делались эти курки из дерьма. В результате чего они быстро выходили из строя. Вот оно выстрелило положенное число раз и всё. Дальше, гранаты есть, а гранатомётов — нет. Закупай по новой. Новый комплект полностью. И опять только с одним курком. А дальше, опять всё по новой. Вот такой бизнес практикуется порой на нашей исторической родине.

— Такой же можно наладить и с баронами вашими пресловутыми.

— Хотя, согласен, торговля с баронами, это вопрос, требующий особого внимания.

— У нас же с вами отдельный разговор будет. И разговор этот о долевом участии.

— Предлагаю поделить доходы пополам. Мы делаем свою работу, вы делаете свою. Складываем затраты, продаем, и прибыль делим пополам. Но затраты реальные, а не то, что кому-либо из нас хотелось бы получить. Нормальный ход? — вопросительно взглянул он на Кондрата.

— Нормальный, — задумчиво посмотрел на него Кондрат. — Наши уже сами давно ищут пути выхода из этого тупика с ценами, да ничего пока сделать не могут, больно уж сильна инерция и одно постоянно тянет за собой другое.

— Если же с тобой что-нибудь выгорит, то почему бы и нет.

— Ну а раз, почему бы и нет, то у нас будет ещё одно обязательное условие для нашего сотрудничества. Нам нужны люди на наше производство. На наш собственный экспериментальный заводик, что мы планируем устроить. А то идей у нас полно, а людей не хватает. Практически, не успеваем уже справляться.

— Вот и с брониками этими, — Сидор кивнул на рассыпанные по столу чешуйки. — Надо бы провести кучу экспериментов, разработать массу всякого дополнения к простой броне, да некому, а передавать сырую разработку Вам, мне бы не хотелось. Всё же у нас свой взгляд, иной. Если же и у вас будет что-то своё, дельное, то вы это и делайте.

— Да и знаю я, что есть такие у вас людишки, что не прочь к нам пойти поработать. Требуется только твоё согласие на это, чтоб люди без скандала к нам перешли.

— Тут у меня списочек подготовлен, — демонстративно тяжело вздыхая, Сидор извлёк откуда-то с полочки кусок бересты с нацарапанными на нём именами.

— Та-ак, — протянул он, внимательно ещё раз просмотрев его — Семь имён. Зачитать, или сам знаешь, — с любопытством уставился он на Кондрата.

— Дай ка я угадаю, — усмехнулся тот в ответ, откидываясь на спинку скамьи и скрестив на груди руки.

— Первый, — Кондрат загнул мизинец на правой руке. — Фома Аквинский, или же нарекая его именем, данным ему батюшкой с матушкой, то Игнат Ржавый.

— Второй, — Кондрат усмехнулся, заметив утвердительный кивок Сидора, и загнул следующий палец, — Иван Рваный.

— Третий, — снова ухмыльнувшись, он и загнул очередной палец, — Иван Драный.

— Дальше перечислять, или я угадал, — ухмыляясь, посмотрел он на Сидора.

— Ни-че-го то от тебя не скроется, — улыбнулся в ответ Сидор, разглядывая список и стараясь не рассмеяться. — Ну так что, отпускаешь эту драно, рвано, ржавую компанию, или же ещё поторгуемся.

— Да чего тут торговаться, — безнадёжно махнул рукой Кондрат, — все сливки собрал, негодяй. Только одного не пойму. Зачем вам Фома. Этот лодырь только и делает, что мух ловит, да в потолок пялится. Совершенно безполезная личность.

— Как говорит наш профессор, лучше просидеть целый день, ничего не делая, чем работать не покладая рук, а потом всё выбросить на свалку, — усмехнулся Сидор.

— Этот ваш безполезный человек за пару часов выдал таких пару советов, что сократил наши затраты на опыты, чуть ли не вдвое. И, если мне не изменяет память, то оба здесь присутствующих твоих товарища, могут это подтвердить.

— Ну да, — согласно кивнул устроившийся на скамье рядом с ним Кур Белый, — быват. Выдаёт порой Фома ценные идеи. Но ведь потом сидит целый день дурнем, да в потолок пялится. Одно слово философ.

— А тебе что, жалко, — усмехнулся Сидор. — Пусть сидит. Лишь бы идеи выдавал.

— Хорошо, — остановил развернувшийся спор Кондрат, попридержав за рукав вспыхнувшего товарища, — но что ты ещё нам можешь предложить?

— Думаю, — Сидор окинул сидящую напротив троицу задумчивым взглядом, — что этого для начала будет довольно. Пока наладим то о чём договорились, времени порядком пройдёт, а там и ещё что-нибудь выплывет. Вот тогда и посмотрим.

— Ну, раз у тебя нечего нам предложить, то тогда у нас будет к тебе предложение, — усмехнулся Кондрат.

— Слышали, что ты запустил в работу парочку доменных печей? — с любопытством посмотрел он на Сидора и замолчал, ожидая его реакции.

— Ничего то от тебя не скроется, — бросил настороженный взгляд на него Сидор. — Ну да, есть такое дело, запустили в строй пару маленьких убогих печушек.

Сидор, внутренне насторожившись, ожидал продолжения, внимательно присматриваясь к сидящим напротив оружейникам и гадая, что же они имели в виду. Не прознали ли часом про то, что переманил к себе братьев Трошиных и те уже вплотную взялись за устройство на озёрах своей новой кузни.

— Чего это ты насторожился, — усмехнулся Кондрат, мгновенно заметив изменившееся поведение Сидора. — Не боись. Никто на твои печки не претендует, хоть и расположены они на старых фундаментах. Да хозяев тех давно уже нет, так что можешь не безпокоиться.

— Ну, спасибо, — насмешливо улыбнувшись, склонил голову Сидор в шутовском поклоне. — За то, что разрешил мне работать на своих же печах, большое тебе спасибо, — поднявшись в полный рост, шутовски поклонился он Кондрату в пояс.

— Только запомни раз и навсегда. Никаких старых фундаментов там нет. Были. Но их разобрали и выкинули чтоб не мешались. И печи возведены на новых фундаментах и ан других местах. Так что никаких претензий, дабы таковые возникнут, я даже рассматривать не буду. С меня истории с трухлявой деревенькой хватит. Наелся!

— Да ладно тебе, — улыбнулся Кондрат. — Мы, собственно, вот что имели в виду, — начал он. — Видели мы то железо, что идёт вам оттуда. Нормальное, — довольно кивнул он головой. — Твои ребята хорошо справляются и железо варят, если не отличное, то вполне достойного уровня. Вот мы бы и хотели с тобой договориться о том, что они будут варить нам железо из нашей руды, что мы туда поставим.

— Чего? — Сидор от удивления аж плюхнулся обратно на стул. — У вас с головой всё в порядке? — удивлённо уставился он на Кондрата. — Да отсюда, до тех печей, чуть ли не два дня на телеге добираться. Это железо и так у нас чуть ли не золотым получается, поскольку нам самим болотную руду приходится доставлять туда чуть ли не целые сутки со своего болота. А ваша руда, насколько я знаю, так вообще, чуть ли не на самом берегу Лонгары добывается, а это ещё пара дней пути.

— Вот то-то и оно, что на самом берегу, — мрачно заметил Кондрат. — Поэтому, добыть то руду мы можем. Никто нам в этом деле не мешает. А вот выплавить на месте из этой руды металл, у нас уже не получается. Сразу же налетают или ящеры, или амазонки и забирают всё выплавленное железо. Ну и на кой тогда мы работали, спрашивается? — замолчавший Кондрат внимательно посмотрел на Сидора и, чуть погодя, продолжил. — Ты же прекрасно понимаешь, что воевать с ними, у нас нет никаких сил. И потом, даже если бы были, то не будешь же держать там постоянно целый гарнизон. Тем более что это безполезно. Всегда можно так подгадать нападение, что и не отобьёшься. Но самое главное, что это дорого содержать такой гарнизон.

— А вот на само сырьё, на ту самую руду, никаких желающих не имеется. Поэтому мы тебе и предлагаем. Мы привозим на твои печи свою руду, а ты нам варишь из него железо. Работу, естественно, мы оплачиваем. И тебе хорошо, и нам неплохо, поскольку нам хорошо известно, что они у тебя недостаточно загружены. Как ты говоришь, кадров на всё не хватает. Вот и вам не хватает своей руды для полной загрузки построенных мощностей. Ну так как? По рукам? — спросил Кондрат, протягивая руку.

— А если я выставлю вам цену за работу, как вы за свою? — внимательно глядя на него, поинтересовался Сидор.

— Не выставишь, — усмехнулся Кондрат. — Мы тебя уже достаточно хорошо изучили, иначе бы даже не подошли с подобным предложением.

— Договорились, — Сидор, больше не раздумывая, протянул ему руку и пожал, скрепляя договор. — Бумаги, на днях я подготовлю, так что можете завозить свою руду, инженеров я предупрежу завтра же.

— Тогда, на сегодня всё? — Сидор посмотрел на оружейников смертельно усталым взглядом и, душераздирающе зевнув, добавил:

— Когда будете уходить, не забудьте дверь прикрыть, чтоб не дуло.

Дождавшись ухода оружейников, Сидор ещё немного посидел, прокручивая в голове только что состоявшийся разговор, а потом, широко зевнув, запер зверь на засов и направился в свою комнату, надеясь хоть немного выспаться до недалёкого уже утра.