Глава 1 Далеко на Западе

Камера пыток. *

Низкие своды просторного подвального помещения хорошо глушили звуки из соседних помещений, поэтому о том, что сейчас там происходило можно было только догадываться. Впрочем, князю Подгорному догадываться ни о чём не надо было, он и так знал что там происходит и чьё это мычание периодически доносится из-за массивной, плотно прикрытой дубовой двери.

— Ну вот, — неожиданно раздавшийся с той стороны голос его племянницы оторвал его от важного дела, которому он последние полгода посвящал всё своё свободное время…

Князь как раз заканчивал просматривать протоколы допросов пойманных за последние две недели землян и сравнивал между собой результаты оценок достоверности полученной информации.

— И этот ничего толком не знает, — едва сдерживая недовольство проворчала княжна. — Только мычит, мерзавец, что-то о сорока градусах и ничего более.

— Однако, все, как один, готовы произвести этот продукт из любого вещества, даже из полена, — усмехнулся в ответ князь, глядя как та подходит к лохани с водой, стоящей возле входной двери и неспешно принимается мыть испачканные в чём-то красном руки.

— Готовы, да толку то, — раздражённо передёрнула плечиком княжна. — Это пойло, что они делают ни на что не пригодно, кроме как действительно кого-нибудь отравить.

— А запах, — вскинула она точёную головку, словно норовистая, породистая лошадка. — Этот вонючий запах самогона, как они его называют. Это же совершенно невыносимо. Как они могут сами это пить?

— Пьют, как-то, — неуверенно пожал князь плечами. — Однако следует заметить, что это совершенно другой продукт, чем тот, что готовил наш алхимик, — взглянув на княжну, князь задумчиво потеребил кончиком писчего пера по своим губам.

— Собственно, только сейчас я и стал замечать разницу. Хорошо, что сохранилось несколько бутылок того напитка, что, произвёл алхимик. Есть с чем сравнивать.

— Это всё не то, — окончательно сделал вывод он. — Да и пленные говорят, что это совсем другой продукт, более совершенный и очищенный.

— Ну а если и мы будем очищать ту бурду, что они называют самогоном? — вопросительно глянула на него княжна. — Может, тогда у нас что-то будет получаться?

— Последнего, кто нам готовил подобную очистку, как ты помнишь, — усмехнулся князь, — ты посадила на кол, поскольку тебе не понравилось, что он не обратил внимания на твои прелести слишком увлёкшись процессом получения алкоголя, — осуждающе покачал он головой. — Когда же ты наконец-то прекратишь смешивать свои чувства и дело. Тебе надо научиться отделять одно от другого, иначе мы так и будем топтаться на одном месте. Прошло уже несколько месяцев, как мы организовали охоту за землянами, а результат — ноль. Как только появляется какой-то просвет, так ты сразу же начинаешь примешивать сюда свои чувства и что в результате? Ноль!

— Прекрати портить товар, милая, по крайней мере тот, что я готовлю ящерам на продажу.

— Да, да, — он медленно покивал головой. — Я говорю именно про этих самых землян. Хватит их калечить, даже, если они чем-то тебе не нравятся, или тебе хочется посмотреть, как они корчатся на дыбе.

— Как только становится ясно, что они ничего для нас нужного не знают, так надо их просто перепродать ящерам, для их надобностей. Заодно и причину нашего к ним интереса, таким образом, скроем. А с трупа какая польза? Никакой! — князь раздражённо дёрнул щекой. — А так, не порчеными, их можно продать ящерам, ну, хотя бы, в те же шахты, или каменоломни. Но после тебя, милая, там и продавать нечего. Так нельзя. Товар надо беречь.

— Хорошо, — улыбнулась княжна. — Специально для тебя не буду больше так делать. Да и книжные переплёты нам больше не нужны, — с насмешкой посмотрела она на старого князя

— Пойми же, наконец, — искренне расстроенный князь, осуждающе покачал головой, — что дело есть дело, а мужиков у тебя ещё будет с избытком. Даже надоесть успеют.

— Но пока ещё не успели, — улыбнулась княжна, — так что ты мне не мешай, пожалуйста, в моих поисках совершенства.

— Я и раньше тебе не мешал, и теперь не собираюсь, — обречённо вздохнул князь.

Стряхнув капли воды с рук в лохань, княжна сняла с вешалки полотенце. Тщательно вытерев руки, она медленно прошлась по комнате. Так и не выпустив полотенце из рук, она задумчиво остановилась возле окованной железными полосами, потемневшей от времени двери комнаты пыток. Склонив головку чуть в бок, она с задумчивым видом прислушалась к тому, что из-за неё доносилось.

— Живой ещё, — князь недовольно кивнул в сторону дубовой, массивной двери, из-за которой слышалось какое-то невнятное шевеление. — Живучие они, однако, эти земляне. Сколько наш палач возится, а он всё помирать не хочет. Даже надоесть успел. Надо будет сказать, чтобы добили. Всё равно больше, похоже, этот ничего не знает. Надо дальше искать.

— Ничего нет, — с неожиданно прорвавшимся раздражением князь поднял какой-то листок бумаги со стола и нервно бросил его обратно. — Даже эти их градусы. Ну кто бы мог подумать, что крепость обычного вина можно измерять в каких-то градусах. А в каких? — обратил он к княжне вопросительный взгляд. — Я что? Теперь из-за этого алхимика должен изобретать всяческие инструменты и заново переучиваться? Или может быть, мне вообще надо пойти на старости лет поучиться на какого-нибудь алхимика? Бред какой-то, — князь в раздражении хлопнул ладонью по столу от чего лежавшие там бумаги разлетелись во все стороны. — Надо искать толковых людей, — вскочив со своего места, он в задумчивости несколько раз прошёлся по комнате из угла в угол.

— Помнится, у тебя был какой-то воздыхатель в одном из баронств год назад, когда ты только, только вышла в свет. Он ещё, кажется, предлагал тебе выйти за него замуж? — повернулся он к недовольно сморщившейся от его последних слов, княжне.

— Он был беден, как церковная крыса, — тихо проговорила княжна. — И вдобавок, никак не мог понять, как это можно торговать сервами. Как будто севры, это люди, — недоумённо посмотрела на князя молодая княжна. — Да и сейчас он не поумнел, и богаче стал не намного. Хотя мог бы остепениться и забогатеть, продав часть своих севров ящерам, как часто делают многие бароны. Им постоянно требуются люди для каких-то своих целей, и совсем не обязательно гастрономических. У многих из них есть свои поместья, заводы, шахты, наконец-то. И везде требуется рабочая сила. Проще говоря, рабы. А вместо этого занялся коневодством, стал торговать лошадьми и превратился в какого-то вшивого торговца.

— Да-а, — рассеянно протянул князь, даже не обратив на её последние слова внимания, — профессор был незаменим. И как я сразу этого не понял, — осуждающе покачал он головой. — И люди есть, а произвести качественный продукт, — раздражённо развёл он руками, — не могут. Знаний им, видите ли, не хватает.

— Вот, значит, зачем, на самом деле, они притащились к нам из такого далёка. Выкрасть его, что ли, обратно? — вопросительно посмотрел он на насмешливо глядящую, на него княжну.

— Без-по-лез-но, — по слогам проговорила ему княжна, откровенно уже насмехаясь. — Тебе не надоели ещё эти твои стенания? — полюбопытствовала она у него. — Мало тебе было общения с ним, пока он был ещё в твоей власти. Ты что, так ничего и не понял? Ты не понял того, что он ничего тебе не скажет. Палачам твоим не сказал, и тебе не скажет. И работать на тебя он не будет, — княжна, картинно уперев руки в обтянутые узкой льняной юбкой бёдра, насмешливо посмотрела на князя, чуть ли уже откровенно не смеясь.

— Да знаю я всё, — безнадёжно махнул рукой князь. — Но хочется помечтать иногда. Просто так.

— Просто так, лучше попробуй с ящерами договориться, чтобы они прислали тебе какого-нибудь специалиста, вместо алхимика. Да подбери ему помошничка, посообразительней из местных, а то и нескольких. Можно из бродячих алхимиков, без места. Они народ хоть и лживый, но, по большей части, дело своё знают. Вот и наладим постепенно новое для нас дело. А там и ещё кого-нибудь подберём. Глядишь, дело то и пойдёт.

— А я пока со стеклодувами поговорю. Чай они ещё не забыли, что для алхимика делали. Вот пусть и восстановят. За свой счёт, естественно. Чтобы не думали, что на Подгорном князе можно дважды наживаться.

— Думаешь, что они будут работать? Без оплаты то? — с сомнением поглядел на неё князь.

— А что тут думать, — усмехнулась княжна. — Жить захочется, так сделают. А если ошибутся чуток, то у меня для них и свободная камера в твоих подземельях найдётся. Посидят пару дней, так живо вспомнят всё что делали и для кого.

— Ты меня, такими методами, живо без стекловаров оставишь, — недовольно проворчал князь, нахмурив свои брови. — Сбегут ещё.

— Куда-а! — чуть ли не рассмеялась княжна. — Да вокруг нашего княжества одна пустыня. С севера море, с юга — амазонки, на востоке — ящеры. Вот только на западе — Северное Герцогство и река. Можно было бы туда сбежать. Но для чего ты тогда держишь таможню с этими зажравшимися чиновниками. Вздёрни парочку, вот остальные и будут так досматривать суда и следить за рекой, что ни одна мышь мимо них не проскочит.

— А что? — заинтересованно посмотрел на неё старый князь. — Может и получиться. Действительно, — недоумённо пожал он плечами. — Почему это я плачу такие здоровущие деньги за какое-то стекло. Там работы то, раз плюнуть, а они мне такие бешеные цены выставляют.

— Ты чудо, — с искренней любовью в глазах, похвалил он княжну. — В твоей милой, и такой симпатичной головке порой рождаются столь чудные мысли, что я, глядя на тебя, не нарадуюсь. Завтра же отправляйся к стеклодувам и заставь их повторить заказ профессора, а заодно пусть повторят и то, что было ранее им заказано. Все эти банки, склянки, колбы, реторты и прочее, прочее, прочее. Пусть немедленно приступают, а я поищу кого-нибудь профессору на замену.

— Дядюшка, — задумчиво глядя на него, обратилась к нему княжна, — а ведь ты перестал называть его алхимиком, — вопросительно глянула она на старого князя. — Что бы это значило?

— Если не хочешь вляпаться в дерьмо, как это произошло в нашем случае, то все вещи надо называть своими истинными именами, — чуть помедлив, медленно выговорил князь. — Это позволяет яснее понимать суть неявного предмета. А профессор, это профессор, и никакой не алхимик. Вот так то, — тяжело вздохнул он.

Поднявшись со скамьи, на которой всё это время сидел, князь вышел за дверь приёмной камеры пыточной. Княжна, чуть помедлив, двинулась следом за ним, небрежно бросив в угол комнаты полотенце в розовых разводах, которым до того долго и тщательно вытирала руки.

Завтрак на террасе. *

Тёплым весенним утром, на просторной террасе родового замка Подгорных князей, довольно щурясь на только, только взошедшее солнышко, сидел Подгорный князь и завтракал. Обычай ранних завтраков у него завёлся последнее время в связи с тем, что вставать ему приходилось в последние полгода исключительно с самого раннего утра. По разным обстоятельствам это сложилось, но князь уже привык и последнее время научился извлекать удовольствие из своих ранних побудок.

— Не думала, что ты так рано встаёшь, — неожиданно услышал он за спиной полусонный голос княжны. — Раньше ты обычно так рано не вставал, и любил поспать чуть ли не до обеда.

— Доброе утро, дорогая, — улыбнулся он, и, не оборачиваясь, протянул руку, указывая на стоявший рядом с ним стул. — Присаживайся. Сейчас кофе принесут.

— Первая чашечка с утра, — мечтательно вздохнул он. — Что может быть лучше?

— Специально к твоему подъёму заказал, — улыбнулся он, посмотрев на полусонную княжну. — Эксклюзивный продукт. Попробуй, тебе понравится.

— У тебя появилось что-то новенькое? — с любопытством посмотрела на него княжна. — Это уже интересно, — с улыбкой добавила она, глядя на замолчавшего князя и принимая из рук прислуги чашечку с парящим в прохладном утреннем воздухе кофе.

— О-о! — восхищённо протянула она, восторженно закатив глаза. — Какое чудо. Ты что, новый сорт вывел, или всё-таки наконец-то твоя прислуга научилась кофе готовить? — довольно ехидно поинтересовалась она. — А то у тебя вечно какую-то бурду подают.

— Ну, если тебе понравилось, то у меня для тебя есть ещё не менее приятные подарки, — усмехнулся князь. — Эксклюзивный, так сказать, продукт. Кофе в художественной упаковке, — невольно скривил губы князь, сдёргивая полотенце, прикрывающее сложенные горкой несколько небольших коробочек.

— Не правда ли изящная вещица? — беря в руки одну из них, проговорил он, внимательно рассматривая тонкую резьбу, украшающую коробочку.

— Вот, полюбуйся, дорогая. Подарки от наших друзей. Кофе-эксклюзив. Какие изящные шкатулочки, всё-таки, — князь с интересом повертел в руках другую шкатулку, взятую с верхнего ряда.

— Не хочешь полюбоваться? — протянул он её Лидии. — Это от нашего старого друга, — скривил он губы.

— Сидорово кофе, — сухо заметил он, передавая шкатулку княжне. — 'Корнеевское энергичное', - поставил он вторую рядом с первой. — А вот и подарок от твоей подружки Маши. 'Семейное Утреннее Очарование', - хмыкнул он, откладывая его к двум другим.

— Ну, а это ещё от одного нашего приятеля. Называется — 'Димкины мечты', - передал он ей ещё одну коробочку.

— Ну а это, — князь с нежностью погладил изящного вида невысокую бутылочку, стоящую совсем на краю стола, — подарок от нашего старого друга алхимика.

— 'Ореховый Когнак', - хмыкнул он, рассматривая цветастую этикетку. — Поди ж ты, — покачал он головой. — Ореховый, — с задумчивым видом понюхал он напиток, откупорив деревянную пробку. — Да ещё и Когнак. Прям, по названию нашей столицы. Запомнил, значит…

— Сволочь, — тихо, на грани слышимости проговорил старый князь.

— Эх! — мечтательно закатил он глаза, сладостно потянувшись. — Как бы он у меня горел. Как свечка! Нет, — тяжело вздохнул он. — Медленней, было бы лучше.

— Ну, попадись ты мне в руки когда-нибудь, — тихо вздохнув, князь тщательно закупорил обратно бутылку и поставил её снова на стол.

Медленно пройдя к краю террасы и слегка опёршись на изящные перила, он с задумчивым видом окинул взглядом пустынный двор и, растягивая слова, проговорил, мечтательно глядя вдаль.

— Не-ет, он бы у меня так легко не умер, — мстительно сощурив глаза, князь замер, глядя задумчивым взглядом на зубцы крепостной стены.

— Ну да ты попробуй, попробуй, — быстрым шагом вернулся он обратно к столу и раскупорил заново бутылку.

Плеснув буквально несколько капель в стоящие на столе маленькие изящные рюмочки, он протянул одну из них княжне.

— А я всё гадала, — усмехнулась она, оценивающе наблюдая за его несколько нервическими перемещениями своими красивыми, ярко блестящими на солнце глазами. — Всё думала, что это за напёрстки ты выставил. А ты, оказывается, решил меня побаловать. Для любимой племянницы нормального бокала вина пожалел, — осуждаючи покачала она головой. — Не ожидала я от тебя такого скупердяйства.

— Ты попробуй, — усмехнулся князь. — Нектар. Но пить надо осторожно, — остерёг он княжну.

— Если ты ещё не забыла, как в прошлом году стражников с ног свалило, то это нечто подобное. Но на порядок лучше, — добавил он с сожалением.

— Пей осторожно. По чуть, чуть. Пробуй буквально только на язык.

— А не боишься, что отравлено? — немного напряжённым голосом настороженно поинтересовалась княжна.

— Нет, не боюсь, — с безмятежным видом заметил князь, тем не менее невольно скривив губы. — Если бы хотели убить, то давно бы убили.

— Я это всё накануне утром у себя в спальне обнаружил. Прямо на столике, возле изголовья. Ну, там, где у меня кинжал обычно лежит. Он там же и лежал, только уже сверху этих подарков. Так что думаю, опасаться нечего. Пока.

— Тем не менее, — добавил князь, — я испытал его на страже, что стояла ночью у дверей. — Ничего, — покачал он головой. — Живы стервецы. Даже добавки попросили. Ничего лучшего, говорят, в своей жизни не пробовали.

— И ведь что самое плохое, — князь задумчиво повертел бутылку в руках. — Говорят, что ничего не слышали и не видели. Ничего и никого, мол, не было.

— Действительно нектар, — поднеся рюмку к губам и осторожно пригубив, проговорила княжна. — И действительно, нельзя пить большими бокалами, — закашлявшись она схватилась за горло, неосторожно опрокинув туда одним глотком оставшееся содержимое.

— Значит, говоришь, 'Привет от алхимика'? — хрипло проговорила она, задумчиво вертя в пальцах пустую рюмку.

— А ничего, очень даже ничего, — проговорила княжна, ставя рюмку обратно на стол и облизнув губы.

— Можно, можно, — покивал головой старый князь. — Вот только не нам с тобой. Полагаю, — старый князь на миг задумался, — что нам они больше подобных подарков не пришлют. Да и нам их отдарить нечем, — сожалеючи покачал он головой.

— Нечем, говоришь? — Чуть прищурив глаза, задумчиво протянула княжна. — А, пожалуй, что и найдём.

— Судя по этим шкатулкам, — кивнула она на коробочки с молотым кофе, — не особо то его у них и много, этого их эксклюзивного кофе. Видать, всё, что есть, это то, что они у нас тогда украли. Если мне не изменяет память, то зёрен они тогда набрали немного, от силы килограмм тридцать, сорок. Мешочек у них был не такой уж и большой, как счас помню, — с задумчивым видом, протянула она. — А тогда, у нас есть ещё пара лет, чтобы найти их и уничтожить эту плантацию. Пока ещё кусты вырастут. Пока ещё в силу войдут. Пока ягода у них появится в большем объёме, чем потребно на эти несколько коробочек, пара лет у нас есть точно. А за пару лет…, - княжна зло прищурила глаза, глядя в даль каким-то задумчивым взглядом, — мы до них доберёмся. Это я тебе обещаю.

— За пару лет, я думаю, они по всякому не успеют развить большие площади своей плантации. По крайней мере, им наших площадей ещё не скоро можно будет достичь. Да и с объёмами нашими им не сравниться.

— Да и дороже он им должен обходиться, нежели нам, — княжна с каким-то затуманенным взглядом, посмотрела на князя. — У нас-то труд дармовой, а им за всё платить придётся.

— Вот мы их ценой и задавим, — улыбнулась она, задумчиво глядя на старого князя. Хотели войны — получат.

— А для этого, мой дорогой дядюшка, давай, снимай монополию на поставки кофе. — Пусть завтра же, на рынке появятся две, нет, — она на миг задумалась, — четыре конкурирующие компании по поставкам этого самого продукта.

— Пусть заодно и бояре твои почешутся. Кораблики свои предоставят, мошну свою чуток растрясут, оплачивая расходы. Не всё же нам одним нести расходы на дальние заморские походы за столь редким продуктом, к тому же добываемым в тяжелейших условиях у дикарей, — усмехнулась насмешливо княжна. — Да и пиратам твоим надо бы маляву кинуть, чтобы не трогали больше корабли боярские.

— Вот цена то на кофе и поползёт вниз, — многозначительно посмотрела она на князя. — А там и посмотрим, как они с этим справятся.

— Если выдержат первый натиск, ещё чего-нибудь придумаем. Нам не впервой с подобной шелупонью разбираться, — хмыкнула княжна. — Они не подумали, с кем связались, — зло прищурила она глаза, неожиданно замолчав.

— Если мне не изменяет память, — снова начала она свой монолог спустя чуть ли не полчаса установившегося не террасе молчания, — то согласно донесениям нашего агента, искать их надо где-то в верховьях Лонгары. Там, где они граничат с землями амазонок. Вот, заодно, и их натравим на наших друзей. Они бабы простые, словно корабельные сосны. Их поманишь возможностью пограбить кого, они и бросаются, особо не раздумывая.

— О-очень удобно, — усмехнулась княжна, довольно потерев ручки.

— Расходы, конечно, — сморщила она свой носик, — ну да ничего. Вернём. Всё сторицей вернём. Потом опять цену повысим, а там, — княжна задумчиво поглядела на князя, — и количество любителей этого напитка повысится.

— Глядишь, мы ещё и заработаем дополнительную денежку на объёмах поставок.

— Гляди ка, — хмыкнула она, беря в руки бутылку из-под орехового напитка и внимательно рассматривая её на вытянутой руке, — а красиво посуду делают, сволочи. У нас так не умеют.

— Заставить, так сумеют, — флегматично откликнулся князь. — Чай у меня стекловары не хуже будут, чем в каких-то медвежьих углах.

— Кстати, — княжна перевела свой задумчивый взгляд с бутылки на князя, — а что слышно про начальника твоей стражи, что сбежал тогда, сразу после этих путешественников. Нашли его?

— Пропал, — недовольно поморщился князь. — Даже судна, на котором они сбежали, и того не нашли. Как в воду канул.

— Жаль, — задумчиво хмыкнула княжна. — Но для него будет лучше, чтобы он, действительно, в воду канул. Иначе, — она зло прищурила глаза, глядя на князя каким-то удушающим взглядом, — он ещё не раз пожалеет о том, что сбежал тогда.

— Ты у меня, милая, всю стражу застращала, — недовольно проворчал князь. — Этот и так уже второй был за те прошедшие полгода. Я теперь никак не могу найти ему замены. Все отказываются. Никто не хочет работать.

— Ничего, дорогой дядюшка, количество и качество охраны это только вопрос оплаты. Значит, будем платить больше. И соответственно нанимать более опытных профессионалов, а не этих твоих деревенских увальней, которые и годны только на то, чтобы девок по амбарам щупать, да под юбку к горничным во время дежурства лазить.

— Да, да, — покивала она головой. — Думаешь, я не знаю, чем занимаются эти твои доблестные стражнички, когда стоят в охране у твоих дверей? Когда их, якобы, никто не видит?

— Такую стражу разогнать давно надо было бы, а ты всё за старое держишься.

— Мы с ними с самого детства, мы с ними начинали, — передразнила она старого князя.

— А дружки то наши, не промах будут, — похлопала она ладошкой по изящным шкатулкам, неожиданно переключившись. — И они не из нашего мира, и опыт у них другой. Совсем иной, чем у нас, — с задумчивым видом, протянула она.

— Не лучше, не хуже, а именно иной. И обращаться надо с ними совсем по иному, нежели с нашими старыми недругами боярами.

— Так что, дядюшка, ты можешь, конечно, обижаться, но стражу твою я разгоню. По сырым углам, да по дальним гарнизонам. В конце концов, пусть едут на границу с ящерами, всё равно ни на что иное, более толковое, они не пригодны. Вот там то пусть и отдохнут чуток, — усмехнулась она. — Делать там нечего. Даже девок, и тех нет. Вот пусть и поищут, кому можно под юбку залазить, а когда и не стоит.

— Жаль, конечно, что начальник стражи ушёл, а то бы я ему припомнила этот эксклюзивный продукт, — княжна задумчиво провела пальчиком по горлышку бутылки и щёлкнула ноготком по краю.

На минуту замерев, она долго вслушивалась в тихо тающий в воздухе мелодичный звон стекла, раз, за разом постукивая своим ноготком по краю горлышка бутылки и склонив к нему свою голову.

— Поёт, — удивлённо проговорила она, задумчиво глядя на князя. — У нас таких бутылей не делают, — разочарованно покачала она головой. — Умеют же стервецы! — восхищённо покачала она головкой. — Жаль даже будет убивать.

— Как бы он смотрелся, — мечтательно проговорила она, глядя задумчивым взглядом на бутылку, — верхом, на колу, — проговорила она, вновь мечтательно улыбнувшись. — Жаль, что ушёл.

— Но у нас есть те двое, что стояли у твоих дверей, — неожиданно оживилась она. — Мы их тоже можем посадить на кол.

— Не можем, — усмехнулся князь. — Я их отослал. На границу. К ящерам. Пожалел, бедных ребят. Зная, что ты приезжаешь, я их сам отправил на границу, на войну. Там нужен народ. Там проблемы.

— Какие ещё могут быть проблемы с ящерами? — недоуменно наморщила носик княжна. — Проблемы у нас только в том, что ты меня опять лишил развлечения.

— Они не хотят больше за такие деньги покупать ягоду, — помрачнев, тихо ответил ей князь. — Ни свежую, ни вяленую, ни жареную, ни пареную, — все, усиливая голос, неожиданно заорал князь, схватив со стола блюдо с ранней клубникой и бросая его в стену.

— Они требуют возврата к прежним ценам и отказались покупать нашу ягоду.

— Более того, они не продали нам ни одного своего лекарства. А об элексирах я вообще молчу!

— Грязные рептилии. Твари! — злобно зашипела княжна, мгновенно сбрасывая с себя сонное состояние. — Да как они посмели! — вскочив из-за стола, княжна яростно забегала по террасе. — Мы их, можно сказать, от гибели спасли. Приютили на границе наших земель, когда их гнали отовсюду. А они не желают с нами расплачиваться, не хотят нам давать своих лекарств!

— Твари, — постепенно успокаиваясь, она прошлась к перилам террасы и задумчиво поглядела на пустынный в этот утренний час двор.

— А у тебя что? — недоумённо посмотрела она на князя. — Опять, вся гвардия на границе?

— Не обращай внимания, — махнул рукой князь. — Это они от тебя прячутся. И не отвлекайся. У нас действительно проблемы. Я разом потерял всю агентуру в кланах наших ящеров. Я теперь не знаю, что у них там происходит.

— Единственные сведения, что до меня доходят, так это то, что большая часть из них снялись со старого места, куда мы их поселили, и двинулась обратно, куда-то на юг.

— А те, что остались, не желают со мной иметь никаких дел. Говорят, что теперь у них есть свой клан, есть какой-то новый глава клана, и что он заново возрождён.

— Где это видано, — вскочивший на ноги князь, раздражённо забегал по террасе вслед за княжной. — Где это видано, чтобы у этих поганых рептилий заново восстанавливались кланы. Раньше все наши пограничные ящеры были безклановые. Сброд, собранный в одном месте возле остатков последних двух врачебных кланов. А теперь, они говорят о себе, как о новом клане. И не желают со мной сотрудничать.

— Сколько я им выплатил своего капитала, — патетически воздел руки старый князь. — Сколько я о них заботился! А они? Неблагодарные! Говорят, что мы требуем за шишко-ягоду слишком дорого. Им, мол, не хватает на жизнь. У них, мол, дети голодают.

— Да какое мне дело до их детей, — раздражённо остановился князь возле накрытого стола. — На жизнь им, видите ли, не хватает. Мне только не хватало интересоваться детьми каких-то вонючих ящеров.

Немного постояв ещё, замерев в неподвижности перед столом, он неожиданно встряхнулся и уже совершенно спокойным голосом продолжил.

— Это всё не случайно. Кто-то нам сильно гадит. По началу, я, было, подумал на наших осенних друзей, но потом отбросил эту мысль. Калибр не тот. Кто я, и кто они. И где ящеры, — тихо проговорил н себе под нос. — Не-ет! Это наверняка кто-то из бояр. Но кто? Вот вопрос? Кто мог бы так близко ко мне подобраться, чтобы узнать и про лекарства от ящеров, и про цены нашего обмена с ящерами, и про кофе наш заморский.

— Кто? — недоумённо пожал он плечами.

— Значит, Сидора и компанию, ты отметаешь? — внимательно посмотрела на него княжна.

— Ой, — поморщился князь, — Да брось ты, — махнул на неё рукой князь. — Тупые солдатики, только и умеющие, что хорошо стрелять из арбалетов. Очень хорошо стрелять, — согласно кивнул он на несколько рассеянный взгляд княжны. — Но всё равно, это тупые солдатики.

— Ну, тогда ты не будешь возражать, если я сама займусь этим делом. Этой, неинтересной тебе компанией, — уточнила она на недоумённый взгляд князя. — Что-то меня в них зацепило. А что, понять пока не могу. Но ты же меня знаешь, — улыбнулась княжна старому князю. — Я пока не разберусь, не успокоюсь.

— Ну, так разбирайся побыстрее, — отмахнулся от неё князь, отворачиваясь, и подходя к перилам ограждения. — У нас дел серьёзных полно, а ты на ерунду всякую отвлекаться вздумала.

В отличие от старого князя, княжна больше доверяла своей интуиции, буквально вопящей и подталкивающей её немедленно заняться непонятной компанией, возникшей осенью в её самом ближайшем окружении.

Однако, как она не билась, но за последующие несколько недель так ничего толком вызнать не получилось. Всё покрывал какой-то туман неясностей, недомолвок и безтолковщины, не позволявший ей пока добраться до истины.

Дела домашние. *

— 'Я, Правящий Герцог!'

Забившись в самый тёмный угол просторного трактирного зала, где его не могли бы сразу заметить знакомые, барон Генрих фон Гарс, с задумчивым видом крутил в руках полупустую бутылку из-под вина.

— 'Невероятно! — в который уже раз за этот вечер приходила ему в голову одна и та же рассеянная мысль. — Сколько лет я к этому стремился, сколько сил положил и тут, разом, совершенно не прилагая никаких усилий, я стал Правящий Герцог. Такое, бывает только во сне'.

Сбежав из дворца, от докучливых поздравлений шляхты с избранием его на место Главы Рода и Правящего Герцога, барон сидел в этом хорошо ему знакомом, любимом подвальчике и привычно стараясь не морщиться, смаковал дешёвое земляничное вино. К сожалению, на хорошее у него ещё не было денег, вот ему и приходилось давиться пока что, дешёвым.

Вообще-то, барон больше всего любил пиво, но пиво пить ему не позволяла шляхетская гонористость, как и то, что Баронский Совет Герцогства Гарс только что, утвердил его на должности Правящего Герцога и теперь, пить пиво ему не позволяло уже его новое положение.

Новоиспечённый герцог ничуть не обольщался по поводу этого своего столь высокого положения. Правящим он был только номинально, а все дела за него решал тот самый Баронский Совет, что и поставил его на это место. У нового Герцога было совершенно ясное понимание того, что его и поставили то на это место только потому, что он был нищ, как церковная крыса. А значит, и управляем.

Однако барон был на них за это ничуть не в обиде, прекрасно понимая, что кто платит, тот и заказывает музыку. Поэтому, он философски относился к своему безденежному состоянию и ничуть по сему поводу не горевал, справедливо полагая, что его новое положение очень скоро само исправит сей недостаток.

— Барон Генрих фон Гарс, — неожиданно раздался над головой барона незнакомый приятный голос.

— Да, — недоумённо повернулся барон в сторону говорившего. — Барон Генрих фон Гарс, это я, — улыбнулся он, видя искреннюю и открытую улыбку незнакомца, незаметно подошедшего к нему со спины.

— Разрешите вас угостить? — вопросительно посмотрел на него незнакомец, держа в руках какой-то чудной формы бутылку. — Так сказать, в честь избрания нового Герцога.

— Присаживайтесь, — улыбнулся барон, поняв, что незнакомец это один из тех, кто с самого утра сегодня уже замучили его поздравлениями.

— Редкий напиток, — улыбнулся незнакомец, откупоривая бутылку и разливая его по маленьким, принесённым им с собой рюмкам. — Пришлось даже рюмки особые заказать, — пояснил незнакомец, заметив недоумевающий взгляд барона. — Очень крепкое, — пояснил он, улыбнувшись, — надо пить осторожно.

— Поздравляю, барон, — поднял он рюмку на уровень глаз и, глядя ему прямо в глаза, медленно и неторопясь, выпил мелкими глотками.

Немного поколебавшись, барон, понявший, что выглядит нелепо под откровенно насмешливым и всё понимающим взглядом незнакомца, отчаянно опрокинул в себя незнакомый напиток.

— Действительно, редкий напиток, — чуть погодя, когда он смог перевести дух от спазмов, схвативших горло, хрипло выговорил барон.

— Но обратите внимание, какое послевкусие, — заметил незнакомец, посмаковав губами напиток. — Какой тонкий ореховый аромат.

— Я имел смелость послать вам пару десятков бутылочек сего чудного напитка, — заметил незнакомец. — В ознаменование, так сказать, торжеств, что сегодня произошли во дворце. Надеюсь, они вам будут напоминать о нашем приятном знакомстве.

— 'Счас что-то будет просить, — удовлетворённо подумал барон. — Ну вот и денежки, прямо в руки валятся. Надо будет только не прогадать, — мысленно потёр он руки'.

— Это, можно считать, подарок от наших общих друзей, — продолжал приятно журчать голос незнакомца. — Господин Сидор, так прямо и сказал: 'Передай, мол, большой привет, моему хорошему другу, господину барону Генриху фон Гарс'. Вот и водочки ореховой, вам послал, барон.

— Что с вами, барон, — озабоченно посмотрел на него незнакомец. — Вам плохо? Может, вам ещё налить этого чудного напитка? Он хорошо мозги прочищает. Можно, даже вспомнить давно забытое. Ну, к примеру, историю о том, как один барон….

— Достаточно, — перебил его барон, мгновенно утративший всю свою вальяжность и благодушие. — Можете дальше не продолжать. Я знать не знаю никакого господина Сидора, ни вас, милейший. Можете больше не утруждать меня своим присутствием.

— А вот, господин Сидор утверждает, что знает вас, — спокойно ответил ему незнакомец, даже не обратив внимания на реакцию барона. — И даже передаёт привет. И от себя и от товарищей своих, господина Димона и госпожи Маши. Даже говорит, что вам привет передаёт и ваш старый товарищ, господин Корней.

— Повторяю. Не знаю никаких господ Маши, Димы, Сидора и Корнея, — судорожно стиснув зубы, мёртвым и холодным голосом выдавил из себя барон, глядя на него злым, настороженным взглядом.

— А вот они вас помнят, господин барон, — усмехнулся незнакомец, продолжая так и сидеть напротив, — все четверо.

— А ещё, господин Сидор просил передать вам и то, что он сожалеет, что пришлось так быстро расстаться. Но барон мог бы их, и предупредить о грозящих им неприятностях. Пусть и не сразу, но уж потом то, когда меч получил, мог бы.

— Мог? — незнакомец посмотрел на него вопросительным взглядом, и, не дождавшись ответа, продолжил. — А потому, господин барон, не обижайтесь, если вдруг станет известно о вашей сделке с неким знакомым вам господином. Вот, даже и бумажка есть у них на эту сделку.

— А чтобы и вы, господин барон, вспомнили, то вот вам копия с договора, чудом, сохранившегося в дальних странствиях.

Незнакомец, не обращая внимания на бледного барона, медленно и не спеша, достал из поясной сумки какую-то бумагу и положил её на стол перед ним.

— Это копия, — флегматично бросил он, заметив загоревшийся взгляд барона.

— Фи, как мелко, — скривился барон. Тень лёгкого сожаления на миг проскочила в его глазах. — Мелкий шантаж и вымогательство. Да в нашем городе таких бумаг вам заготовит любой стряпчий, десятками, если не сотнями. Так что уберите её и не приставайте ко мне со всякой ерундой, — отпихнул он бумагу обратно к незнакомцу. — Если хотите чего добиться, то предоставьте живых свидетелей. Им может и поверят, — криво усмехнулся он. — Только вот нет их, живых то, — наклонился он чуть вперёд, ярстно сверкнув глазами. — Да и запись в амбарной книге того города, про который вы говорите, хотелось бы иметь. Да заодно, хорошо бы и стряпчего, фиксировавшего те документы. Ну а раз у вас всего этого нет, — барон насмешливо развёл руками, — то и все ваши претензии, гроша ломаного не стоят.

— Понимаю, — внимательно посмотрел на него незнакомец, убирая обратно в сумку документ. — Надеетесь на то, что она сгорела, стряпчий утоп, а свидетелей убили? Напрасно. Совершенно напрасно. Такие вещи, такие нужные вещи и люди, — подчеркнул он, внимательно глядя на барона исподлобья, — не горят и не тонут. Особенно, когда они кому-то очень, очень нужны.

— Да и на стряпчего, — покачал он головой, — вы напрасно киваете. Такие люди не пропадают. Стоит им только пятки поджарить, как они сразу же и запоют. И всё выкладывают, как миленькие.

— Ну, ну, — усмехнулся скептически барон. — Удачи вам в ваших песенных изысках. Может, у вас чего-нибудь и споётся.

— Значит, не хотите вспоминать вашего друга господина Сидора, — внимательно посмотрел на него незнакомец.

— У меня нет такого друга, — зло прищурив глаза, медленно, чуть ли не по слогам, выговорил барон. — У меня нет такого, живого, друга. И я вам настоятельно рекомендую, оставить меня в покое и не докучать своими баснями снова, иначе нам уже с вами придётся встретиться официально и с оружием в руках.

— Жаль, — кивнул головой незнакомец. — Жаль, что у вас такая плохая память, господин барон. Надеюсь, в следующий раз, она будет получше.

Ничего больше не добавив, незнакомец молча поднялся и, не оглядываясь, быстро вышел из подвальчика.

— Ходють тут, ходють, с одним и тем же…, - тихо проговорил барон. — Даже мёртвых готовы приплести, живых им мало. Надо бы как-то подсчитать на досуге, какой это был по счёту, — с лёгкой ленцой в голосе презрительно заметил он.

Удовлетворённый барон, насмешливо посмотрел на захлопнувшуюся за вышедшим гонцом входную дверь трактира. Медленно протянув руку к бутылке, оставленной на столе незнакомцем, он не спеша налил себе ещё одну полную рюмку чудесного напитка.

— Хоть какая-то от них польза, — чуть ли не в полный голос расхохотался он.

Княжна и барон фон Гарс. *

Ласковые, косые лучи восходящего солнца тонкими лучиками проникали сквозь плотные, тяжёлые шторы, закрывающие высокие, до потолка окна спальни герцога де Гарс в его дворце.

Вот уже целых два часа барон сидел в кресле напротив спящей в его кровати княжны и с задумчиво-тоскливым взглядом, как бы прощаясь, смотрел на лежащее перед ним роскошное обнажённое тело.

Княжна была прекрасна, но это ничего не меняло из того, что понял этой ночью барон. Княжна его не любила. Ни раньше, когда они тайком встречались в его имении, в те редкие дни, когда только, только осиротевшая молодая наследница Подгорного княжества приезжала по делам в их герцогство, вместе со своим дядей — Правящим князем Гёргием первым. Ни сейчас, когда она примчалась к нему, узнав, что он сам стал правящим герцогом, и неожиданно потребовала его помощи. Причём потребовала этого в такой форме и выражениях, что у барона окончательно развеялись иллюзии по поводу настоящего облика княжны и её к себе отношению.

Заметив, что княжна тихо пошевелилась, томно потягиваясь своим прекрасным, чувственным телом, он тяжело, словно смертельно уставший человек, медленно провёл рукой по лицу.

— Доброе утро, княжна, — тихо позвал он её из сонных грёз морфея.

— Княжна? — томно потянулась красавица. — С каких это пор, дорогой, я для тебя стала княжна? — улыбнулась она чувственной, томной улыбкой. — Ночью ты меня по другому называл, милый, — вытянулась на перед ним всем своим прекрасным, обнажённым телом.

— Ну так как? — тут же, мгновенно перешла она на деловой тон, как будто не валялась голой в чужой постели, а обсуждала деловые вопросы в своём рабочем кабинете. — Подумал над моим предложением? — хитро улыбнулась она, маня его припухшими после бурной ночи губами. — Что скажешь по моему предложению поквитаться с этим твоим новоявленным бароном, с этим купчишкой? А заодно и со всеми его так называемыми друзьями?

— Или не хочешь трогать нашу подругу детства Беллу?

— Зря вы, княжна, с ними связались, — тихо проговорил барон, внимательно посмотрев на раскинувшуюся навзничь в его постели княжну. — Это не те люди, с которыми следовало бы шутить. Поверьте мне, я знаю что говорю. И это не те люди, с которыми хотелось бы связываться, — продолжил барон, невольно на секунду прервавшись, чтобы наклониться и поцеловать приглянувшуюся ему ямочку возле ключицы княжны. — Плюньте вы с князем на них. Они без нужды никого не трогают, вот и вы про них забудьте.

— И про этого нового барона забудьте и про всё, всё, всё…

— Барон…, - томно потянулась княжна, привлекая его на кровать и поудобнее устраиваясь у него на сгибе руки. — Или герцог? — улыбнулась она. — Я не прошу вашего совета. Я требую твоего участия в этом деле, Генрих. Я настоятельно требую твоей непосредственной помощи в моей мести этим мерзавцам. А ты мне говоришь какую-то глупость о том, что я должна про них забыть. Вы что, барон, их боитесь? — удивлённо подняла она голову, осенённая внезапной мыслью.

— Не может быть, — потрясённо посмотрела она на ничего не ответившего и отвернувшегося в сторону барона.

Так и не дождавшись никакого ответа, наконец-то не выдержав, она вскочила с кровати и подхватив валявшийся на полу халат, стала быстро закутываться в него, глядя на того недоумённым, растерянным взглядом.

— Невероятно, — медленно, с каким-то искренним недоумением на лице посмотрела она на него. — Барон Генрих фон Гарс, ловелас, дамский угодник, рыцарь, герой, победитель в знаменитой стычке с амазонками у Пёсьих Выселок боится каких-то простолюдинов, мерзких купчишек, переселенцев из другого мира. Нищебродов! — медленно бросая в спину отвернувшегося барона злые, полные презрения слова, княжна старательно запахнула полы халата, бросив под конец полный ненависти взгляд на отвернувшегося барона.

— Не ожидала от тебя Генрих. Не ожидала, — обойдя по кругу огромную постель, на которой они только что оба валялись, добавила она, презрительно кривясь и брезгливо глядя на него.

— Ты их плохо знаешь, Лидия, — стараясь не смотреть ей в глаза, тихо выговорил барон. — Они не такие уж плохие люди, как ты говоришь. И, к тому же, я дал себе слово, что не буду ничего предпринимать против них. А ты знаешь, Лидия, — барон посмотрел ей прямо в глаза, — что к своему слову я отношусь о-очень серьёзно.

— Я, к своему, тоже, — глядя на него каким-то безразлично-задумчивым взглядом, проговорила княжна. — И тебе придётся, мой милый, выбирать. Или я, или твоё о-очень серьёзное слово.

— Я повторюсь, — барон открыто взглянул ей в глаза каким-то грустным прощальным взглядом. — Я дал слово, и оно неизменно, чтобы между нами не было раньше.

— Тогда прощай Генрих, барон Генрих фон Гарс, — презрительно усмехнулась она, — ныне Правящий Герцог этого занюханного, нищего, захудалого баронства Гарсов. Тебе придётся ещё не раз пожалеть о своём принятом решении. Ты меня знаешь, я тебе это обещаю.

— В таком случае, княжна Лидия Подгорная, наследная княжна княжества Подгорного, — голый барон медленно поднялся с ложа и выпрямился в полный рост, не обращая совершенно никакого внимания на свой несколько неподобающий таким разговорам вид. — Вам следует немедленно покинуть мой дворец. Тем более, что здесь нет интересующих вас людей.

— Я не про некоего Сидора с компанией, — грустно усмехнулся он, — и не про себя, а про вашу свиту, что ведёт себя с вами чересчур вольготно и абсолютно однозначно. Для сохранения хотя бы внешних остатков приличий, я бы вам настоятельно советовал немедленно покинуть мой замок. Ну а свиту свою, вы можете встретить на своём корабле, что стоит у пристани. Их, не далее, как пару часов назад, проводила туда моя стража.

— А ты изменился, барон, — задумчиво глядя на него, тихо проговорила княжна. — Раньше ты не был таким щепетильным.

— Да и вы изменились княжна, — барон смотрел на неё спокойным, прощающимся взглядом. — Раньше вы не были такой опытной.

— Раньше я и не знал, что в постели можно такое вытворять, княжна, — чуть скривившись, посмотрел на неё барон. — Сразу видно, что со времени наших последних встреч, вы времени зря не теряли, и у вас было множество хороших учителей. Желаю вам и дальше обучаться подобным же образом, но уже без меня. Увольте. К подобному не приучен.

— А ведь тебе понравилось, барон, — чуть усмехнувшись, княжна подошла к Генриху вплотную и неожиданно прижалась к нему высокой грудью. — Согласись со мной мой милый, и я всё тебе прощу.

— Не надо, — грустно и как-то устало ответил ей барон, невольно брезгливо отстраняясь. — Не надо мне ничего прощать. Потому, что, в отличие от вас, княжна, мне прощать нечего.

— А старого герцога? — насмешливо посмотрела на него княжна. — Тоже не надо прощать?

— И старого герцога тоже, — спокойно глядя ей прямо в глаза, тихо ответил барон. — Особенно его. В смерти его некого винить, кроме него самого.

— Как знаешь, — усмехнулась княжна многообещающе. — Уверен, что так твои нынешние подданные не думают? — с многозначительно обещающим видом посмотрела она на него.

— Вас ждут! — сухо, безцветным, холодным тоном проговорил барон. — Поторопитесь! Или вас проводят, — с явственно прозвучавшими в голосе нотками откровенной угрозы, тихо проговорил новый Правящий Герцог баронства, брезгливо отстраняясь.

Замок баронов… Весна. *

Ослепительно яркое, по весеннему режущее глаза солнце своими тёплыми, весёлыми лучами едва пробивалось сквозь мутное, неровное стекло толстого, свинцового переплёта, отделяющего маленькую светёлку молодой баронессы в единственной отапливаемой жилой башни её старинного замка, и отделяло её от стылого, ещё по-зимнему холодного весеннего дня. Прислонившись пылающим жаром лбом к холодному свинцу переплёта, Изабелла с тихой грустью смотрела на двигающиеся по замковому двору чьи-то размытые тени, едва видимые за мутным, толстым стеклом.

Со дня, после которого можно было начинать процесс развода, минуло уже чуть ли не тридцать дней, а личность, носящая имя славного баронского рода, некто нынешний барон Сидор де Вехтор, её фиктивный муж, так и не появилась. И судя по всему, его появления можно было уже и не ждать.

Самое неприятное во всём этом деле было то, что деньги, которые были им так срочно необходимы, и на которые она так рассчитывала, неожиданно быстро и неизвестно куда исчезли. Сумма, поначалу казавшаяся столь невероятно большой, на поверку вышла совершенно ничтожной и недостаточной. И даже её мгновенно растащили набежавшие неизвестно откуда ростовщики со старыми долговыми расписками. И теперь перед юной баронессой в полный рост снова вставал призрак очередного фиктивного замужества с последующим за этим очередным унизительным венчанием.

И что хуже всего, теперь уже было совершенно ясно что первоначально запрашиваемая за фиктивное замужество сумма в размере пятисот золотых, нуждалась в увеличении как минимум вдвое, до общего существующего уровня цен на данный предмет торговли. Но что было хуже всего, было уже понятно что и этих будущих денег на решение всех проблем не хватит.

И одна только мысль об этом, о том, что титул её старинного, благородного рода де Вехторов стал предметом торга, до злых судорог стягивала скулы красивого, породистого личика юной баронессы.

И так уже кумушки из местного дворянского общества шушукались за её спиной, поджимая свои сморщенные губы, как только она появлялась в поле видимости. Но ещё хуже было то, что она не раз уже за последнее время ловила на себе многозначительные, сальные ухмылки местных ловеласов.

И чтобы она сама себе ни говорила, и как бы ни утешал её Советник, но этим ранним весенним утром она отчётливо поняла, что своим поспешным, необдуманным согласием на фиктивное замужество она окончательно и безповоротно перешла в другую категорию.

Этим утром ей стало кристально ясно, что теперь она уже не была завидной партией, руки которой добивались лучшие и знатнейшие женихи и этого, и соседних баронств. Нет, теперь она прочно занимала первое, а может и последнее место в списке самых дешёвых, невостребованных невест. На место в этом невидимом глазу списке ей было откровенно плевать, но это было унизительное состояние, чувствовать и понимать, что тебя уже начинают откровенно презирать те самые люди, которые ещё недавно искали твоего общества, а сейчас презрительно отворачиваются при встрече. Как ты сама ещё совсем недавно брезгливо кривила свой нос, глядя в сторону какой-нибудь разорившейся дворянки, вынужденной торговать своим титулом.

— Ну, — молодая баронесса раздражённо повернулась, сердито глянув на своего старого, седого советника, к которому она раньше всегда послушно прислушивалась всю свою недолгую жизнь, и совет которого так резко и радикально перевернул всю её молодую судьбу. — И где этот ваш новоявленный барон. Он не явился на расторжение брака в течение месяца, теперь можно обойтись и без него, — баронесса сделала характерный жест, проведя рукой по горлу.

— Э, — замялся советник. — Я бы на Вашем месте не торопился так со столь радикальным расторжением.

— Что это значит, Советник? — тихо, звенящим от бешенства голосом поинтересовалась баронесса. — Что значат эти ваши слова: 'Я бы не торопился на вашем месте'? Как вас изволите понимать?

— Ну, — пожал плечами Советник, — пока что мы от вашего фиктивного замужества приобрели одни только выгоды. И это ещё не предел.

— Что вы имеете в виду? — всё так же раздражённо поинтересовалась баронесса, тем не менее, стараясь сдерживаться.

— Мы рассчитались с самыми назойливыми должниками, а теперь можем и извлечь из сложившегося положения определённые выгоды. Вы теперь, баронесса, самая богатая женщина в нашем крае.

— Что!? — потрясённо уставилась на него баронесса. — Вы случаем не заболели, барон? Где вы тут видите богатство? — обвела она взглядом выгоревшие на солнце шторы и старую, покосившуюся мебель.

— Ерунда, — отмахнулся от неё Советник. — Все прекрасно знают Ваше прошлое положение, и поэтому на эти мелочи никто не будет обращать внимания. В конце концов, молодой семье требуется время, чтобы всё перестроить в новом вкусе. Так что на ваше старьё никто и внимания не обратит.

— А вот на то что ваш муж является одним из пайщиков — соучредителей крупнейшего на пограничном Левобережье банка, имеющего уставной капитал в несколько миллионов золотых, вот на это внимание обратили все. И если мы хотим рассчитаться с оставшимися долгами, то мы должны молчать про фиктивный брак и стараться побыстрее собрать средства для расчёта с оставшимися кредиторами.

— Только вот будут ли они ждать, — грустно заметила баронесса. — Самые наглые отстали, но и остальные, как только узнают, что с некоторыми расплатились, очень скоро вспомнят о долгах.

— Скоро не вспомнят, — усмехнулся Советник. — А и вспомнят, да побоятся слишком наглеть. Главное, у нас появилось время на сбор налогов с имений, чтобы рассчитаться с кредиторами.

— Вы думаете, что эти все вконец обнаглевшие управляющие что-либо нам дадут? — скептически поджала губы баронесса. — Да чтобы их заставить раскошелиться и вернуть награбленное, надо штурмовать каждое поместье чуть ли не с тысячной армией.

— Кстати, — оторвалась она от рассматривания пейзажа за окном. — Надеюсь это всё что мне следует знать о моём, так называемом муже?

— Видите ли, баронесса, — замялся Советник, — как бы это Вам объяснить, — ненадолго замолчал он.

— Одним словом, — тяжело вздохнув, и видимо, решив махнуть на всё рукой, продолжил он. — Наследная княжна Подгорного княжества Лидия Подгорная, узнав о важем замужестве, потребовала от нашего герцога выдачи барона, вашего мужа, на расправу, из-за оскорбления, нанесённого ей лично бароном Сидором де Вехтор, — на одном дыхании, не прерываясь, выдал Советник под изумлённым взглядом баронессы. — А герцог ей отказал. Почему — неизвестно. Но отказал тоже официально, — перевёл дух Советник. — Да ещё и выслал под конвоем из своего замка и из баронства.

— Так он ещё и враг самой Наследной княжны? Этой злобной, мстительной сучки? — ахнула баронесса. — Скажите мне правду, где ещё отметился этот мой новоявленный муж?

— Ещё говорят, что он чем-то сильно нагадил амазонкам. То ли обманул их в чём-то, то ли украл у них что-то. Сами амазонки молчат вглухую, но зуб у них на этого человека есть. Это совершенно точно, сведения проверены.

— Надеюсь, больше ничего нет? — слабым голосом проговорила баронесса, дрожащими руками доставая из-за отворота платья платок и вытирая вспотевшее от ужаса лицо.

— Нет, — обречённо продолжил Советник. — По некторым невнятным слухам его и его друзей последние полгода упорно ищут ящеры. Зачем — неизвестно, но что ищут и что именно его, установлено совершенно точно.

— Да он хоть человек? — поражённо подняла на него потрясённый взгляд баронесса, нервно обмахиваясь платком. — Скажите мне честно. Но только умоляю Вас, скажите правду. Он хоть человек?!

— Вообще-то, я его лично не видел, — осторожно ответил Советник, с сомнением посмотрев на безсильно опустившуюся на кушетку молодую баронессу. — Но наши друзья говорят, что вроде как человек.

— Хоть что-то хорошее, — посмотрела на него баронесса уничтожающим взглядом. — А кстати, — неожиданно оживилась она, — а что вы будете делать, если он появится здесь и потребует исполнения супружеского долга? Месяц то прошёл, а он до сих пор не развёлся! И как это понимать?

Буквально на секунду замолчав, перебарывая судорожный злой спазм, перехвативший ей горло, она тихо, со злым прищуром глядя на своего Советника и тщательно выговаривая каждое слово, ядовитым тоном проговорила:

— А ведь это была ваша дурацкая идея с замужеством, — заметила она, постепенно повышая и повышая тон. — Вот вы и исполните эти самые супружеские обязанности. Понятно! — неожиданно громко и зло, рявкнула она. — А ко мне с этим, попрошу не приставать! Немедленно развод! Сегодня же! Чтобы духу этого человека здесь не было! Мне только до полноты счастья мстительных амазонок здесь не хватало. Или ящеров, — раздражённо хлопнула она кулачком по изогнутой ручке кушетки.

— Готовьте бумаги, — вскочив с кушетки, быстрым шагом направилась она к двери. — Ну, — поторопила она так и не двинувшегося с места советника. — Что Вы стоите? Действуйте!

— Баронесса, — тихо попросил он. — Позвольте только одно слово.

— Ну, если только одно, — ядовитым голосом откликнулась баронесса, останавливаясь перед входной дверью, — но не более.

— Кредиторы, — тихо проговорил Советник, глядя жалостливым взглядом на мгновенно замершую у дверей баронессу.

— Значит, у нас нет выбора? — каким-то мёртвым, потухшим голосом, спросила она, так и не повернувшись к нему.

— Да! У нас нет выбора. И пока есть возможность надо извлечь из сложившейся ситуации максимальную выгоду.

— У меня есть план, — тихо проговорил он в спину замершей в дверях баронессы. — Завтра же я отправляюсь в этот их город. Не помню названия, что-то…, - недовольно наморщил он лоб, пытаясь его вспомнить. — Но, неважно. Там попробую на месте разобраться с ситуацией. Может из сложившегося положения можно будет ещё чего-нибудь вытащить. В нашем положении мы вынуждены хвататься за любую, самую безнадёжную ниточку.

— Корабль уже ждёт. Требуется только ваше согласие на эту поездку и можно отправляться. Максимум через пару месяцев я буду обратно. Надеюсь, за это время здесь ничего не изменится.

— Так что же вы ждёте? — тихим, звенящим от скрытого бешенства голосом негромко проговорила баронесса, так и не оборачиваясь, чтобы посмотреть на стоящего у неё за спиной Советника. — Немедленно отправляйтесь! И привезите сюда этого вашего недоделанного жениха, моего нынешнего мужа. Надо чтобы он немедленно расторгнул брачный договор. Ну а если вы ещё при этом чего-нибудь из него выдавите….

Баронесса с брезгливой, кривой гримасой на лице повернулась к Советнику и с едва сдерживаемыми слезами на глазах умоляюще посмотрела на него.

— Если вы ещё с него что-то сможете получить, то можете это выкинуть в помойку или раздать нищим! — сорвавшись на крик, она окончательно расплакалась и выбежала из комнаты, громко хлопнув за собой дверью.

 

Глава 2 Город "Старый Ключ"

Поиск. *

Этим вечером, впервые за всё время их жизни в городе, Сидор не пришёл домой ночевать и никого не известил где он может быть. Не предупредил, не пришёл и куда он пропал никто в городе не знал. Ни следующим днём, ни следующей ночью его дома не было. Встревоженный не на шутку профессор, утром третьего дня, не выдержав неизвестности и понимая, что они всерьёз обидели Сидора, поспешил в Медвежью крепость к Корнею, думая найти Сидора там. Но…

В крепости Сидора не оказалось, и куда он пропал там тоже никто ничего не знал. Никто его не видел с того самого злополучного полудня, когда профессор вынужденно рассказал ему про проблемы, связанные с Васяткой.

Больше всего переживала как ни странно Маня. Чувствуя свою несомненную вину, поняв, что это из-за её непродуманных поступков теперь Сидор серьёзно обиделся и пропал неизвестно куда, она безтолково носилась по дому и только изводила мужа безсмысленными слезливыми причитаниями. К обеду, не выдержав её стенаний, профессор с Корнеем сорвались в Райскую Долину, проверить наличие Сидора там.

Того в Долине не было. Только возле пещеры на вкопанной возле входной двери скамейке сидел мрачный Димон, и со злым, угрюмым видом строгал палочку. По всей видимости, палочка была далеко не первая, поскольку перед ним уже высилась гора пригодной на растопку стружки чуть ли не по колено.

— Явились, заговорщики, — сварливо стретил их Димон. — Дать бы вам по тыковке за все ваши тайны, да боюсь уже не поможет. Поздно — выросли. Если спросите где Сидор — не знаю. Взял лошадь и сказал, чтоб шли вы все. А куда, вы и сами знаете.

— Он тебя, о чём-либо спрашивал? — мрачный Корней, хмуро зыркнув на Димона соскочил с лошади и с деланно независимым видом принялся сосредоточенно привязывать поводья к скамейке.

— Спросил, когда я узнал о проблемах с Васяткой. Я сказал, что накануне, прямо перед ним. На что он усмехнулся и сказал, что мы, видимо не в чести у нашей семейной пары, — Димон сердито зыркнул в сторону Корнея, — раз нас даже уже не считают нужным ставить в известность о столь важных вещах. Потом собрал оружие: арбалет свой, копьё ящерово, саблю зачем-то свою дурацкую прихватил и исчез. Взял лошадь, Фокса и ни слова не сказав, куда-то умотал.

— Думаю, подался на Ягодный остров, больше некуда. Так что, если где его и искать, то начинать надо с того места.

Мысль Димона что Сидор подался на Ягодный остров и на Горельник, давала для поиска хоть какой-то ориентир. Поэтому, недолго передохнув, вся группа, увеличившаяся ещё и на Димона, несмотря на близкий вечер, быстро собралась и, захватив ещё дополнительно по паре десятка болтов к арбалетам, отправилась на Ягодный остров, искать Сидора там.

На месте были через два дня, опять же под вечер. Дорога, наезженная за зиму, и так до сих пор не оттаявшая, позволяла держать довольно высокий темп передвижения, выводя в конце прямо на край ещё одного какого-то неизвестного горельника, которого в прошлом году не было. Отсюда, с опушки выгоревшего дотла лиственного бора, открывался великолепный вид на зелёный островок и малый острожек Ягодного острова, и на пологий, обращённой к югу покатый склон просторной, тянущейся куда-то за горизонт долины. Все склоны её были завалены жуткой мешаниной сгоревшего леса с торчащими повсюду высоко вверх обгорелыми и поломанными стволами погибших десных великанов. Снег с защищённого от холодных северных ветров южного склона давно уже сошёл и весь он чернел чудовищным хаосом давнего пожарища.

Ну и, конечно же, Сидор, переполошивший всех своим внезапным исчезновением, был здесь.

Он возился с чем-то в самом низу склона возле какой-то болотины. Похоже, он занимался своим любимым делом — мелиорацией, или корчёвал пни.

Подъехав ближе, уже смогли рассмотреть, что рядом с ним на вывороченном из земли могучем, обгорелом комле сидел Сучок, то ли внучок, то ли племяш местного лешего, и о чём-то увлечённо разговаривал с устроившимся рядом с ними каким-то чужим, незнакомым медведем, размахивая словно ветряная мельница руками. Там же, чуть в стороне, высунув язык, за работой одного единственного работника, при трёх за ним наблюдающих, присматриал Фокс. И эта рыжая сволочь была вместе с Сидором. Все вроде были на месте.

Только вот подъехав ещё ближе, стало заметно что вид у Фокса был какой-то странный, какой-то побитый, болезненный, словно его долго и сильно били.

Да и Сидор, что было странно, не выглядел ни цветущим, ни здоровым. Голову его обматывал белоснечной чистоты белый бинт, а лицо было какого-то жёлтого, нездорового цвета с тёмными кругами под глазами.

Однако, не смотря на то что они были уже достаточно близко, никто из занятых разговором между собой группы корчевателей так и не повернул головы в их сторону, будто их рядом и не было.

И под требовательными взглядами товарищей, первым разговор начал Корней, чувствуя себя главным виновником случившегося.

— Э, — глубокомысленно начал он, — Сидор. — Выдохся он с самого начала. — Ну, это, — замямлил он. — Тут мы, — продолжил он в том же духе. — Эта, — яростно почесал он свою буйную шевелюру, в отчаянии бросив страждущий, тоскливый взгляд на друзей. — Ну чё вы все на меня уставились, — разозлился он. — Ну не знаю я чего ему сказать. Всю дорогу думал. Ну ничего в голову и не пришло. Ну виноват я, виноват, хотел как лучше. Хотел сам разобраться, да не получилось. Хотел помочь, взять часть работ на себя.

— Ну не смог! Не смог я!

— Думал плёвая проблема. Ерунда! Как и ты, вот профессор говорил, думал, что у него там землицы тьфу, а оно как в ваших сказках, как вы говорите: "Чем дальше, тем страшней".

— Вот мы и растерялись, — с совершенно несчастным видом виновато развёл он руками.

— Вот тут ты прав, — грустно сказал Сидор, медленно оборачиваясь и с любопытством рассматривая что-то за спиной у подъехавших приятелей. — Действительно как в сказке, чем дальше, тем страшней.

— Что ты там…., - начал Корней оборачиваясь и застывая каменной статуей.

За ним и все подъехавшие, видя столь странное поведение обоих, обернулись назад и застыли, изображая скульптурную композицию из трёх всадников в камне.

Встреча. *

За их спинами, не далее чем в двух шагах от нервно подрагивающих хвостов лошадей, стояла короткая шеренга огромных, ростом не менее чем под два, два с половиной метра ящеров, и все они с хищной, холодной невозмутимостью молча смотрели на них. У ног крайнего из них валялась огромная туша какой-то лесной дичи.

Скрыться от этих чудовищ, слишком близко стоящих у них за спиной, можно было и не мечтать.

Не стоило надеяться на то что люди были на лошадях. Сам вид ящеров не допускал даже мысли о попытке бегства. Это были воины. Не та подгорная шелупонь, что постоянно тревожила регулярными набегами многочисленные человеческие поселения вокруг города и по границе, и с которой все в крае уже наловчились успешно бороться, да так, что те последние годы предпочитали не соваться на человеческие земли. Нет, это были те самые, настоящие имперские легионеры, что наводили мистический ужас на весь континент.

Рослые, мощные, прекрасно вооружённые, все покрытые сплошной костяной бронёй, они двигались окружая группу с какой-то лёгкой, кошачьей грацией, позволявшей сразу понять почему никто из всадников, даже сами лошади, не почувствовал их появления.

Но больше всего прибывших поразила реакция Сидора на появление ящеров.

Её не было. Как будто перед ним стояли не самые грозные воины континента, а какие-то манекены. Следующие же слова Сидора ввергли его товарищей в шок.

— А, — вяло протянул Сидор, — явились. Долго же вас носило. Чего принесли?

— Олень, мой господин, — откликнулся на слова Сидора мощный ящер, чуть ли не на голову превышающий всех остальных. — Другой дичи не нашлось. Вся распугана ещё раньше воинами из крепости. Да и рано пришлось вернуться — увидели что кто-то идёт.

— Ну, раз уж вы пришли, — мрачно зыркнул на них Сидор, — то позволь тебе представить моих друзей, — чопорно поклонился ему Сидор, как будто они находились на приёме у королевы. — Это профессор, указал он на профессора — великий учёный и исследователь. Химик, — коротко бросил он, словно ставя на нём печать. Это Корней — великий воин и учитель олухов юных в мастерстве воинском. А это, — указал он на застывшего каменной статуей Димона, — мой друг Димон. Тот самый, кого мы собственно и ждём.

— И зачем же вы меня ждёте, — хриплым голосом, еле выговаривая слова, выдавил из себя Димон.

За прошедшие мгновенья он успел уже трижды проститься с жизнью и дважды воскреснуть, явственно представив себе, как его сейчас будут кушать и как он будет всячески тому сопротивляться. То что он себе успел за эти короткие мгновения напредставлять, ему категорически не нравилось.

Единственное в этот момент что его почему-то серьёзно взволновало, это как его будут сейчас есть. Сырым, или сперва приготовят? С солью, или без! А специи?

Хохмить с самим собой это было единственное, что ещё оставалось в их положении.

— Да видишь ли Димычка, — как-то неопределённо цыкнул зубом Сидор. Левая щека его, с длинной свежей царапиной от виска до нижней челюсти нервно дёрнулась. — Наш друг Ведун. Наш Большой Друг Ведун, сука такая, — аккуратно поправился он. — Не изволил нас проинформировать по поводу тех цацок, что мы с тобой как-то не подумав нацепили однажды на свои шеи. Хотя, судя по всему его дальнейшему поведению, что это такое есть — он знал.

Сидор вытащил из-за ворота рубахи обычно скрываемую там необычного вида витую золотую цепочку с какими-то висящими на ней маленькими фигурками и сердито подёргал за неё.

— А мы потом целый год по собственной дури на собственных шеях их таскали, не сымая. Вместо того чтоб сбагрить побыстрей кому-нибудь.

— Думали что неснимаемые. Магия, магия! — с кислым видом поморщился он. — Я тебе потом покажу как это делается. Легко! — мрачно проворчал он. — Надо было мозгой только немного пошевелить.

— Тогда бы и ящеров этих сейчас здесь не было, — мрачно проворчал он, кивая на стоящих у мужиков за спиной имперцев.

— Ведун, видимо, решил поставить эксперимент, как мы себя поведём, и что с нами потом будет. Выживем ли? Интересно ему видать было — чем всё кончится.

— Ну и вот, — Сидор ткнул пальцем в молчавшего весь его монолог ящера. — Оно и случилось. Только для нас ничего не кончилось. Лично для нас с тобой всё только начинается.

— Ну пошли, что ль, — бросил он друзьям, вскидывая на плечо лопату и выдёргивая из бревна топор. — Пошли, пошли, — повторил он, поворачиваясь к ящерам спиной и направляясь к крепости.

— Ну чё застыли, — рассерженно крикнул он на друзей, немного отойдя и увидав, что никто так и не тронулся с места. — Дома поговорим. Не стоять же столбом в чистом поле. Или мне сказать, чтоб вас подтолкнули, — рявкнул он уже в полный голос. Похоже, за те несколько дней что его все не видели, характер Сидора сильно испортился.

— Ну пошли, — хрипло проскрипел Димон, трогая коня с места и недобро, многообещающе посмотрев ему в спину. Все остальные молча тронулись за ним, настороженно косясь на двинувшихся вслед за ними цепь молчаливых ящеров.

К крепости они спускались долго. Хаос перемешанной горелой древесины, вывороченных пней и непонятно откуда взявшихся ям, не давал возможности быстро перемещаться. Да и Сидор особо не спешил, медленно, вяло переставляя еле двигающиеся ноги. Похоже что и для него, пешего даже эта короткая дорога до крепости была тяжела. Но всё же это ноголомное безумие вскоре кончилось, и они вступили в распахнутые настежь ворота крепости.

Что самое странное, незнакомый мишка так остался сидеть вместе с Сучком на поле, даже не двинувшись с места когда Сидор всех позвал в крепость. Похоже, всё происходящее между людьми и ящерами этих двоих не касалось. И никто из ящеров внимания не обратил на оставшихся, как будто их там и не было. Лишь Фокс, осторожно припадая на подламывающуюся правую переднюю лапу неторопливо затрусил следом за ними, аккуратно стараясь держаться от шеренги ящеров чуть справа и сзади.

Не смотря на то, что к крепости приближалось несколько вооружённых до зубов ящеров, явно ведущих под конвоем всадников, никакого организованного движения или безпокойства в ней на удивление не наблюдалось. Там было всё тихо и мирно, как будто ничего особенного в её окрестностях не происходило.

И только войдя в распахнутые настежь неохраняемые ворота, группа всадников была просто потрясена видом, открывшимся в глубине двора небольшой лесной крепости. Всё внутреннее пространство сразу за воротами было плотно забито ящерами, набитыми так плотно, что казалось шагу некуда ступить. Пара сотен, а то и больше здесь явно были, намного больше того что свободно могло бы поместиться в столь малом дворе.

И несмотря на это перед Сидором, прямо черед толпу двигающегося к стоящей в глубине двора комендантской избе, словно по мановению волшебной палочки мгновенно освобождался широкий проход, достаточный для прохождения всей группы всадников.

И несмотря на плотно забитый ящерами двор, в крепости царило какое-то сонное уныние, какое-то умиротворение, единственно нарушаемое лишь звонкими ритмичными командами, да топаньем марширующих ног.

Корней, с каким-то растерянным, словно маска застывшим на лице изумлением, наблюдал как в самом дальнем конце небольшого неожиданно оказавшегося свободным небольшого кусочка внутреннего двора, в противоположном от ворот углу крепости, занимались шагистикой оба его десятка молодых егерей, дежурившая в крепости смена.

И всё это под началом чудовищно огромного ящера, на две головы возвышающегося над короткой шеренгой его молодых егерей,

И слушались его безпрекословно, не обращая ни малейшего внимания на проезжавшего мимо своего непосредственного начальника. Лишь только один из десятников, скосил на него глаза и с, ничего не выражающей физиономией, продолжил маршировать по плацу, послушно выполняя команды распоряжающегося здесь ящера.

— Ничего не понимаю, — растерянно проговорил Корней, глядя широко раскрытыми глазами на разыгрываемое перед ним представление. — Что здесь происходит? Или следует спросить кто здесь хозяин? — угрюмо проворчал он.

— По-моему, хозяин здесь Сидор, — тихо буркнул буквально себе под нос, профессор. — А что происходит, он нам сейчас всё объяснит. Может быть, — тихо добавил он, покосившись на невозмутимого Сидора.

— Проходите, гости дорогие, — криво усмехнулся тот, расслышав последние слова профессора.

Задержавшись у входной двери комендантского домика, он поторопил замявшихся у коновязи друзей.

— Да бросьте вы их так. Не боись, не сбегут и не съедят, — двусмысленно пошутил он.

— Ну, раз не съедят, то можно и зайти, — бросив на него угрюмый, косой взгляд, тихо пробормотал слезая с лошади Корней.

Взгляд Димона, неторопливо перекинувшего ногу через круп своего коня вдруг зацепился за несколько кусков распластанной у стены избы туши какого-то разделанного животного.

— "Хорошо что не человек, — угрюмо подумал он, присматриваясь к рёбрам, торчащим вверх из разрубленной на куски туши.

— Похоже, это из тех лошадей, что недавно прикупил для летней экспедиции Сидор. Накрылся наш летний поход за серебром", — угрюмо констатировал он про себя, увидав подвешенные рядом под навесом ещё две такие же разделанные туши.

Окинув быстрым взглядом видимую с крыльца часть внутреннего двора, он нигде не заметил ни одной живой лошади.

— Однако, хорошо кушают, сволочи, — тихо проворчал он.

Все остальные молча последовали в дом, никак не реагируя на слова.

Знакомство. *

Войдя после узких и тёмных сеней в огромную, залитую ярким, слепящим весенним солнцем просторную комнату, где ранее располагался кабинет коменданта крепости, вся компания, щурясь после тёмных сеней, с трудом смогла разглядеть пару сидящих за столом силуэтов, прямо напротив входной двери. В жарко натопленной, единственной в доме комнате, из всей возможной мебели, присутствовал только грубо сбитый из широченных массивных плах здоровущий стол, стоявший точно посередине комнаты и занимавший чуть ли не весь её центр, да десяток корявых самодельных стульев, расположенных по кругу у стола.

И за этим здоровущим столом сидели два крупных ящера, пышно разодетых и совершенно неуместных в данной обстановке. Даже на первый взгляд было понятно, что это не самая последняя знать в Империи Ящеров. И дело было даже не в пышности одеяний, в которые они были наряжены, и не в богато украшенном драгоценными камнями оружии, и не в позах, в которых они застыли как каменные статуи. Нет. От обеих этих фигур веяло какой-то физически ощутимой аурой силы и власти, достигаемой не только, и не столько воспитанием и социальным положением, но и многими сотнями предков, занимавших в жизни не менее значимое место.

— Прошу любить и жаловать, — как ни в чём ни бывало проговорил Сидор, устраиваясь на соседнем с неподвижными ящерами стуле. — Позвольте вам представить, господа, — немного насмешливым голосом, официально начал он. — Сидящий ближе к окну, ящер в одежде коричневых тонов и червонном плаще, это, уже на данный момент, только представитель клана инженеров, врачей, лекарей, учителей и прочая, прочая, прочая, или же просто, клана Рыжего Лиса — Бус Ур Гр-лян, — почему-то сразу поскучнев, мрачным голосом представил он. — Другой, тот, что ближе ко мне, на данный момент Временный Глава Клана Росомахи — Ли Дуг Гр-лас. У него к тебе Димон весьма важное и своеобразное дело.

— Да вы присаживайтесь, — протянул он руку, указывая друзьям свободные места за столом. — Как говорится, в ногах правды нет, а разговор у нас долгий впереди предстоит.

— Ну и что же у него за дело ко мне, — несколько раздражённо и от того немного враждебно откликнулся уже немного успокоившийся Димон, присаживаясь напротив молчаливого ящера.

— Сними это, — кратко проговорил ящер, подцепив длинным пальцем едва выглядывающую из-под ворота рубашки цепочку.

— Лапы убрал, — рявкнул в бешенстве Димон, отбивая его руку, вскакивая на ноги и хватаясь за оружие.

— Сними, сними, — усмехнулся Сидор, даже не дёрнувшись от громкого крика Димона. — Или, по крайней мере, попробуй.

— Какого чёрта, — выругался Димон, тем не менее, не вынимая оружия, видя, что ящеры только довольно лыбятся, и не хватаются вслед за ним за оружие. — Ты же знаешь, что эта штука не снимается.

— Хотя, надо честно признаться, мы с тобой особо и не старались их снять, — криво усмехнулся он. — Так сказать, золотой запас на чёрный день.

— И всё-таки покажи её нашим Гостям, — усмехнулся теперь Сидор, выделив последнее слово. — Они хотят в этом убедиться.

— Зачем? — настороженно спросил молчавший до сих пор профессор.

— Профессор, — тяжело вздохнул Сидор. — Молчите, и не встревайте. Всё, что здесь происходит, касается только этих двоих. Никаких вопросов и комментариев. Всё, что надо, они сами скажут. Потом. Если захотят, конечно, — угрюмо, и как-то нехотя добавил он.

— Ну ладно, — недовольно пробормотал себе под нос Димон.

Аккуратно, под внимательным взглядом ящера, он медленно и осторожно вытащил свою цепочку из-под ворота рубашки, расправляя её пальцем. Небольшой центральный кулон сверкнул гранёной плоскостью небольшого самоцвета в глазу какого-то зверька, от упавшего на него из окна луча солнца.

— Гляди зверюга. Как говорится, за посмотр денег не берут, — недовольно проворчал Димон, демонстрируя её ящеру.

— Ну и что в ней такого интересного, — недовольно проговорил он, в свою очередь, с любопытством разглядывая вперившегося пронзительным взглядом в его цепку и застывшего как камень ящера. — Золото и золото, чего в нём такого. Ну, ещё какие-то камешки, самоцветы на висюльках. Мелкие.

— Это она, — глухим, каким-то нутряным голосом проговорил ящер, заворожено глядя на цепь.

— Мы его нашли, — как-то на взгляд Димона уж слишком торжественно проговорил ящер и неожиданно вскочил на ноги, выхватывая меч. — Это Он! — вдруг пронзительным, сразу ушедшим куда-то в ультразвук голосом заорал ящер, в неистовстве воткнув меч в низкий потолок избушки.

И тут, вся крепость словно взорвалась, огласившись таким неудержимым, неуёмным и оглушительным криком, что казалось даже маленькие, мутные стёкла выскочат из бешено дребезжащих рам.

Оглушённый, растерянный Димон, смотрел дико расширенными глазами на творящуюся вокруг вакханалию и абсолютно ничего не понимал. Только грустная кривая улыбка Сидора, так и не поднявшимся со стула, когда другие отскочили в угол и выхватив оружие застыли в неподвижности, не ожидая для себя ничего хорошего от этого ора. Лишь неподвижность Сидора остановила его от поспешных, необдуманных действий.

— Димон! Я тебя поздравляю, — грустно сказал Сидор, рассматривая настороженного и растерянного друга. — Ты влип! И не просто влип, а влип по крупному.

— Итак, господа ящеры, — неожиданно громким и решительным голосом начал он, обращаясь к ящерам, — вы получили то, что искали. — Готовьтесь к обряду.

— Нам необходимо согласие самого человека. Добровольное, — хриплым, торжественным голосом, проскрипел тот ящер, что повёл себя, по мнению профессора с Корнеем, совершенно неадекватно.

— Ну вот, Димон, — продолжил Сидор, — ты и нарвался. Впрочем, также как и я. Вот эти цепки. Эти золотые цепки, которые мы с тобой держали на собственных шеях про запас, так сказать на чёрный день…, - Сидор сердито потряс и своей цепочкой на шее, извлечённой из-под ворота рубахи. — Эти цепки называются Золотые Гривны.

— Знакомое название, не правда ли? — криво усмехнулся он.

— Зря мы их тогда сняли с мёртвых ящеров и совсем уж зря нацепили на собственные шеи. Зря! — совсем уж мрачно повторил он. — И совсем уж зря таскали их не снимая всё это время.

— Это, как я понял, основная причина наших нынешних проблем с ящерами.

— Сняли бы, продали, никаких проблем бы сейчас не имели. Но уж раз год целый таскали, — Сидор широко развёл руками скаким-то непередаваемо ехидным, насмешливым видом. — Да за весь этот срок ничего с нами не случилось, живы остались…

— Да раз мы их так долго носим, да с самим кланом за всё это время не произошло ни одной серьёзной проблемы, раз всё так тихо-мирно у них, то и мы им вроде как подходим в виде Глав их кланов.

— Врут, конечно, но раз за руку не пойман — не вор.

— Ну так вот, — обречённо вздохнул он. — Гривна — это знак отличия в Империи. А уж Золотая Гривна — это особый знак. И обладатель оной автоматически причисляется к высшей знати Империи, и…., - Сидор сделал эффектную паузу, и, сам же, не выдержав затянувшегося молчания, угрюмо продолжил, — и становится Главой соответствующего ей клана. С чем тебя и поздравляю, — криво усмехнулся он.

— Так что та парочка ящеров, трупы которых мы по весне нашли в лесу, — продолжил он, — принадлежали главам двух, в прошлом, мощных и богатых кланов. И как вы, надеюсь, уже поняли, клану Росомахи и Лиса.

— Ты — Росомахи, — ткнул он в Димона пальцем, — я — Лиса.

— Не согласен, так подетальнее присмотрись к той фигурке, что болтается посередине твоей гривны, — криво улыбнувшись, угрюмо проворчал Сидор. — К той, что с камушками на месте глаз.

— А поподробней? — проскрипел вдруг враз ставшим хриплым голосом Димон.

— Поподробней? — хмыкнул Сидор. — Пожалуйста!

— Тебе про кланы или про цепки?

— Про кланы, — проскрипел Димон. Всё происходящее вокруг ему сильно не нравилось.

— Значит, кланы, — начал Сидор тусклым, усталым голосом. — Клан Росомахи и клан Лиса, точнее, Рыжего или Огненного Лиса и Пегой Росомахи. Потом я тебе расскажу в чём тут разница и к чему все эти оттенки, вся это колористика, — бросил он косой взгляд на прищурившегося Димона. — Так вот…

— Кланы верно служили империи и императору, но, в отличие от многих, были недовольны проводимой политикой геноцида людей на континенте и фактом наличия в Империи рабства и рабов, к какой бы расе они не принадлежали.

— Но не потому что такие добренькие. А потому что считали что рабство тормозит развитие их расы. Думали в первую очередь о себе, как все нормальные люд…, - споткнулся он на слове. — Как все нормальные ящеры.

— В этом лесу оказались потому, что возвращались из тайной экспедиции в какой-то из человеческих городов. В какой именно — неизвестно. То ли где-то в баронстве были, то ли в княжестве каком, а может, и с Ведуном нашим, шибко хитроумным шашни водили. Искали союзников, надо так понимать.

— Доискались, — невесело ухмыльнулся он, сделав короткую отмашку по горлу.

— С кем они там договорились и о чём, никому ничего не известно. Если вообще конечно договорились.

— Хотели бы жить в мире со своими соседями, то есть с людьми и с другими имперскими кланами, но…

— Оказалось что у них есть масса врагов, как внутри империи, так и за её пределами. Не всем нравится их позиция по рабам и работорговле.

— Работорговцы хорошо наживаются на торговле рабами. Как людьми, так и ящерами. Это огромная, активно действующая система. Здесь вертятся огромные деньги.

— И посему многие кланы у них там в Империи с охоткой занимаются этим. Это одно из самых выгодных предприятий на этой планете. Да и рабовладельцам весьма выгоден рабский труд.

— Кто из них послал убийц по следу наших двух друзей, неизвестно. У них была мощная охрана. Где она — неизвестно. Никаких иных следов, кроме этих двух трупов, они, — Сидор кивнул на молчаливых ящеров, — пока не обнаружили. Назад охрана тоже не вернулась. Ясно, что все погибли. А где и как, неизвестно. Со своими убийцами эти двое столкнулись, по всей видимости, случайно. Столкнулись на узкой лесной тропинке лоб в лоб и все погибли.

— Это подтвердил Леший. Он лично наблюдал ту стычку. А потом и мы, чуть ли не сразу вслед за этим ввалились в сей мир и по собственной дури нацепили на шеи эти цепочки. Места, видите ли, не было где хранить, — криво ухмыльнулся он. — Ещё и веселились кому какая лучше подойдёт.

— Идиоты, — едва слышно пробормотал он.

— А потом и вовсе про цепки эти забыли за время пути по болотам и по тайге. Да и потом не вспоминали, — Сидор грустно вздохнул, явно сожалея о случившемся.

— Хотя снять её труда особого не составило бы, только время. Очередной кубик Рубика замок у неё, только и всего.

— Так что Димон, ты у нас теперь тоже стал Главой клана ящеров. Поздравляю! — насмешливо поклонился он растерянному его рассказом Димону. — И сейчас проведут обряд официального вступления тебя в права. И всё, — усмехнулся он. — Проблемы с Васяткой покажутся нам детским лепетом, по сравнению с тем, во что мы тут вляпались.

— О кое-каких других деталях, — мрачно посмотрел он в глаза Димону, — я тебе потом расскажу. Без свидетелей, — демонстративно не обращая внимания на всех сидящих рядом, тихо проговорил он.

— Да, — спохватился он, — не вздумай отказываться. Им это не понравится и на этот случай у них разработана весьма эффективная система принуждения. Поверь мне, им о-очень нужен новый Глава Клана. Пусть даже и формальный, как в нашем случае. А никем иным никто из нас и не будет. Так что на сей счёт не безпокойся. Будешь со своего нового поста лихо стричь халявные купоны и всё.

— Эта твоя побитая рожа и есть те самые эффективные аргументы, — угрюмо проворчал Димон, буквально физически прожигая его злым взглядом.

— Нет, — качнул головой Сидор, легонько тронув повязку на голове. Понимающая улыбка на миг исказила его губы. Глаза же, так и остались холодные. — Это было до того.

— Неужели нельзя их просто снять и им отдать? — проговорил профессор, косясь на молчаливых ящеров. —

— В крайнем случае, если не сымаются, можно в кузню к ребятам сходить, там кузнецы враз молотом перебьют. Цепочка то, довольно хиленькая.

— Это я к тому, чтоб с твоим новым кубиком Рубика не возиться, — пояснил он.

— Я бы вам не советовал этого делать, — прервал молчание первый ящер. — Металл, из которого они сделаны, это не золото. Это особый сплав, вырабатываемый в тайных кузнях Императорского Двора. Очень прочный. И простым металлическим зубилом, не перебивается. Её даже молотом не раздробишь.

— Она может только сама сняться в руках достойного и сама же застегнуться на шее у него. И ни у кого больше. Воровать её не имеет ни малейшего смысла. Даже если её снимешь, то не оденешь. Точнее, оденешь, — оскалился ящер, — но не застегнёшь, а это самый верный признак, что она тебя не признала хозяином. А значит, и досталась она тебе нечестным способом.

— Можно срубить голову хозяину, в попытке добраться до цепочки, но тогда она даже не расстегнётся и никуда ее, потом не наденешь, кроме как намотать на руку, и это также верный признак, каким образом она досталась, и тогда весь клан будет мстить. Более того, сами обстоятельства, как они вам достались, эти цепочки, то, что они снялись сами с шей ящеров, то, что головы не отрубались, говорит о том, что владеете вы ими по праву, что Гривны Вас признали, и что отныне Вы — Главы соответствующих кланов.

— Во! — криво усмехнулся Сидор. — Слыхали, как наверчено. Бред! Но если весь этот бред перевести на русский язык, то в сухом остатке — надо только знать комбинацию знаков на цепочке, чтоб она раскрылась и закрылась. Нам это удалось как-то сразу решить.

— Да ещё год целый таскали на себе.

— Вот эти…, - Сидор мрачно покосился на сидящих рядом ящеров. — Вот эти помешанные на мистике личности и решили что мы им подходим. Да ещё и навыдумывали с три короба чтоб самим себя убедить.

— В дальнейшем, уже в качестве Глав Кланов, — ящер вдруг расплылся в широкой, льстивой улыбке, — Вам надо будет представиться нашей Императрице, — добавил ящер, обращаясь уже непосредственно к Сидору с Димоном. — А сейчас, если Вы не возражаете, — обратил он свой взор на Димона, — мы проведём обряд обретения Главы в Клан. Это необходимо сделать. Пока нет формального Главы, у Клана возникает масса проблем и со своими врагами и, особенно с Императрицей. Мы это уже детально обсудили с господином Вехтором. Он попозже детально ответит Вам на все Вас интересующие вопросы, а мы, если Вы не возражаете, немедленно начнём подготовку к празднику.

Дождавшись невнятного, неопределённого мычания со стороны ошарашенного Димона, от растерянности не знавшего что и сказать, но что, при желании, можно было бы принять и за согласие, ящеры поднявшись поклонились ему перед выходом и покинули комнату.

— Ну и нафига ты во всё это влез! — буквально взорвался от злости Димон, стоило только за ящерами закрыться входной двери

Как-то разом и неожиданно очнувшись от охватившего его столбняка, он решил, хоть и с запозданием, но покачать права.

— А меня, как и тебя, никто и не спрашивал, — флегматично ответил ему Сидор. — И выбора у меня не было, — криво усмехнулся он. — С ножом у горла не повыбираешь. А когда тебе говорят что иначе они зарежут и съедят твоих людей, как до этого у тебя на глазах зарезали и освежевали всех лошадей в крепости, то особо и не повыпендриваешься.

— Ты что думаешь, это всё так… спонтанно?

— Хрен тебе. Они за нами уже с осени наблюдают. Ещё когда мы за жемчугом по осени на Озёра ходили. Тогда их разведчик нас засёк, а потом тайно проводил до города. Попробуйте вспомнить тот странный отряд, что распугал мелких ящеров. Он ещё тогда показался нам каким-то странным и подозрительным, уж больно он выпадал из норм поведения других ящеров. Не зря ты, Корней, тогда нервничал, ох не зря. Если бы мы поверили твоему чутью, то сейчас бы в этой заднице может быть и не оказались.

— Ну а сейчас они просто захватили меня врасплох и вынудили принять руководство кланом. Ночью, сняли тихо часовых и сонными всех повязали. Ну а утром предложили выбор. Или я становлюсь Главой их клана, или они всех тут же у меня на глазах зарежут и съедят. Пришлось соглашаться.

— Ну а потом они мне и сказали, что мяса не едят вообще. Ни человеческого, ни любого другого. Вегетарианцы они, — без всякого веселья пошутил Сидор.

— Должен тебе сказать, Корней, — неожиданно Сидор обратился к нему, — что все наши крепости, которыми мы так гордимся, а точнее ранее гордились — дерьмо полное, чтоб ты знал. Пока вас ждали…, - Сидор, враз помрачнев на мгновение прервался.

— Они всё просчитали, гады, — тихо пояснил он. — И что я или Димон когда-нибудь сюда, в отдалённый хутор пойдём. И что вы, если меня или Димона долго не будет, броситесь сюда меня искать, и всё, всё, всё.

— Они неплохо разбираются в психологии людей, — поморщившись, пояснил он. — Так что наш визит сюда — был только вопрос времени. А ждать они умеют. Всю зиму ждали когда я или ты, Димон, здесь появимся.

— Они мне тут показали, как берутся такие укрепления, — снова повернулся он к Корнею. — Десять минут и готово, они внутри крепости. Разбегаются у подножия стены, и как пауки по стене раз, раз, раз и уже внутри. А снизу их прикрывают стрелки, арбалетчики, да так, что и не высунешься над частоколом. Ну а тут, они уже числом задавят, особенно в таких мелких крепостях как эта.

— Придётся как можно скорее перестраивать всё, что мы понастроили. Думаю, что они должны быть в первую очередь каменные, ну и раза в два выше, чтобы их вот так, с лёту, не захватывали.

— И если думаете с Машей и дальше оставаться жить в Берлоге, — тихо проговорил он, покосившись на него, — то надо возводить там высокие каменные стены. Иначе всё это ерунда!

— Так может мне отказаться? — с надеждой глядя на Сидор, тихо пробормотал себе, чуть ли не под нос Димон. — Убьют, в крайнем случае, всего делов-то. На кой ляд мне такая обуза.

— Можешь, — с усмешкой качнул головой Сидор, — но лучше не стоит. По-моему, это единственные вменяемые ящеры из всей их сраной Империи. Ты думаешь зря, что ли, с нами Ведун так носился? Как бы не так. Знал, подлец, что это за цацки висят у нас на шее и для чего предназначены. Знал и выжидал, чем всё это кончится. Помнишь, как он нам предлагал в первый же день появления в городе, снять цепки, а когда ничего не получилось куда-то слинял?

— Ты хочешь сказать, что и поддерживал он нас всё это время только из-за этих цепей? — мрачно поинтересовался Димон.

— Хотелось надеяться что не только, но почему-то уверен, что именно благодаря им, — усмехнулся невесело Сидор. — У него явно на нас определённые виды есть, у гада такого. И теперь понятно, почему. Может это он и вёл переговоры с теми ящерами.

— Ты только представь себе, — задумчиво проговорил Сидор. — Никаких набегов с их стороны, никаких войн, никакого людоедства. Как хорошо, — поморщился он.

— А не переоцениваешь ли ты их влияние в Империи, — усомнился профессор. — И что это за намёки на то, что они в прошлом были мощные и богатые? А теперь что? Они слабые и бедные, что ли?

— Угу, — сухо буркнул Сидор.

— Теперь они практически разгромлены конкурентами. Теперь они фактически нищие. Хотя, судя по их дорогущему оружию, нищие это уж слишком.

— Ими потеряны практически все бывшие их доходные промыслы. Да не практически, а все, — махнул он рукой. — А число членов кланов сократилось, менее чем до одной трети от первоначального количества. Многие убиты, но большинство продано в рабство куда-то в пиратские города Южного Приморья. Там они очень высоко ценятся, как специалисты. А кто и сам откололся, надеясь в одиночку пережить плохие времена.

— Да! — вдруг оживился Сидор.

— К слову следует сказать, что был у них ещё один клан, клан Бурой Медведицы. Такой же дурной на счёт рабов, как и эти два. Так вот, с Главой его так же связана какая-то тёмная история. Лет пять тому, неожиданно пропал, так же безследно, как и эти двое. А члены клана без Главы естественно перессорились между собой в борьбе за его место. Вот пока они выясняли отношения между собой, их чуть ли не всех и истребили. А кто выжил, то прибился к другим.

— Так что практически все кто чего-то стоил из того клана, собрались в эти два наших с Димоном клана.

— И вы даже не представляете, как они были все потрясены, когда во время разборки с Лешим, из кустов вылез тот самый медведь что вы там на горельнике видели. Какой-то приятель Катенькиного ухажёра, — пояснил Сидор. — Вылез и начал права качать. Типа того: "А чего это вы тут делаете? А чего спать не даёте? А чего это от него, то есть от меня, вам надо?". Да всё такое прочее.

— И неожиданно оказывается, что он для них, для этих имперских ящеров то есть, чуть ли не живое божество. И тут вот оно! Само к ним вышло! А когда увидали, что я запросто с ним общаюсь, то всё, слушают теперь меня безпрекословно. Да и Сучок, гадёныш, подсуропил немало. Вылез из кустов и давай кланяться, Сидор то, Сидор, сё. А чего изволите, а что прикажете. Да мы мигом, только прикажите. Это он так поприкалываться решил, мерзавец. Скучно ему видите ли было.

— А у ящеров, вообще, непонятный какой-то культ зверей и духов. Поэтому, — усмехнулся Сидор, — и тебе, Корнеюшка, придётся подключаться к нашим проблемам.

— А я то, с какого тут боку? — возмутился удивлённый Корней. — Вы с Димоном цепки на шею нацепили. По дури, не по дури, не важно. Главное, нацепили. Таскали их целый год? Таскали. Вот вы и отвечаете за них. А я к этому не имею никакого отношения. Меня вообще здесь не было когда вы тех ящеров нашли.

— Хочешь увильнуть, — невесело усмехнулся Сидор, — не выйдет. Маша твоя, шефство над медведицей Катенькой брала? Брала. Проблемы её решала? Решала.

— Вот теперь она и войдёт в нашу кагорту.

— В огороде бузина, а в Киеве дядька, — сердито выругался профессор. — Причём здесь ящеры, Корней и Маша? Какая связь? — рассерженно переспросил он.

— Профессор, профессор, — покачал головой Димон. — Неужели вы не понимаете? У ящеров развалился клан Бурой Медведицы, это со слов Сидора. А Маша вертит Катенькой, как швея иглой. А кто у нас Катенька — бурая медведица. Что неясно?

— А такое управление животными, по представлениям ящеров, вернейший признак Главы клана, его умения повелевать стихиями и природой. Даже если нет никаких цепок, — заметил Сидор, раздражённо подёргав свою цепочку на шее. — Цепки совсем недавно в обиход стали входить, а раньше и без них свободно обходились. Так что, Корней, жди делегацию к своей Мане. Ты, главное, её предупреди, чтоб она не пугалась, когда к ней наши ящеры заявятся со своим предложением. Ей, в её положении любое безпокойство вредно.

— Для них же это единственная надежда на возрождение своего клана. Ты даже не представляешь, в какое возбуждение они пришли, когда увидали наши дружеские отношения с медведями. Для них это просто чудо, а Маня, в их представлениях уже живая богиня. Я думаю, что это ей понравится, — усмехнулся он.

— Ну и ещё есть нужда одна, — Сидор вдруг резко перешёл с минорно усыпляющего тона на резкий, агрессивный. — Обещались они каждому главе клана выделить по сотне своих воиной. Типа для охраны, то, сё. Вот собственно на это я и купился, — криво усмехнулся он.

— И первое что я сделаю когда вернёмся в города, — Сидор в упор посмотрел на Корнея. — Уберём курсантиков твоих из охраны Берлога и пиво-водочного завода, и вообще со всех наших объектов. А заодно и клановых дружинников Косого попросим с водочного завода, — ткнул он в сторону Корнея указательным пальцем. — Пора наводить порядок! — жёстко сказал он.

— Сколько же их всего числом будет, — уже чисто деловым голосом перебил его профессор. — Если можно будет выставить их как буфер со стороны подгорных ящеров, ото всех иных, то всё это приобретает крайне важное значение для защиты наших земель и нас самих.

— Не обольщайтесь, — недовольно мотнул головой Сидор. — Их сталось совсем немного. Что-то около то ли десяти, то ли двадцати тысяч всего. И то, по большей части это женщины и дети. Слишком уж суровые нравы там, в этой их Великой Империи Ящеров.

— Пока не было формальных Глав у кланов, их ограбили и многих просто перебили. Как Главы пропали, так сразу позабылись все предыдущие договорённости с другими кланами, и их обсели со всех сторон, отгрызая по кусочку, всяк, кто что смог урвать. Кто шахту, кто заводик, а кто и что другое. Вот они и остались, чуть ли не голяком.

— Наличие же формального Главы клана, позволит им воззвать к Императору с требованием защиты и соблюдения прав и договорённостей. Это позволит им, если уж не восстановить былое могущество, то, по крайней мере, защититься от полного истребления.

— И ещё, профессор, это наверное уже по вашей части. Поскольку они, как правило, врачи, то у них есть масса рецептов всяческих лекарств. Хорошо было бы всё это собрать воедино и использовать нам на потребу.

— Лекарства ящеров весьма высоко ценятся, — тихо заметил, как-то сразу вдруг задумавшийся Корней. — В любом баронском войске за них многое выменять можно.

— Но обладать их тайнами многие стремились, да ни у кого ничего не вышло. Ты уверен, что они откроют нам свои секреты?

— Если мы им поможем, то они помогут нам. У них прямо стоит вопрос жизни и смерти. Если к концу этой осени у них не появятся новые Главы кланов, то их окончательно сотрут с лица земли, слишком уж они не похожи на остальных, а имущества, ранее нажитого, ещё хватит на многих. Да и вы сами должны понимать, что покуда живы прошлые владельцы награбленного имущества, ворам сложно доказывать свои права на него. Поэтому, их будут стремиться всячески изничтожить. Поэтому-то, они готовы даже на формальное руководство с нашей стороны. Даже настаивают на подобном, справедливо опасаясь наших ошибок, как людей, не имеющих ни малейшего представления об их обычаях и порядках.

— На эдакое Зиц-председательство, — Сидор окинул всех присутствующих насмешливым взглядом. — Ну, а всеми внутриклановыми делами они будут заниматься сами. От нас же требуется только факт формального существования и представительство у Императора. Дальше они уже разберутся со своими врагами сами.

— Твои бы слова, да Богу в уши, — грустно вздохнул профессор. — Боюсь, что только формальным присутствием и зиц-председательством ничего не ограничится. Да и поведение Ведуна в прошлом, наводит на некие нехорошие размышления.

— Ну вот, — хмуро заметил он, прислушиваясь к шуму во дворе. — Времени для разговоров уже и не осталось. Никак за тобой Димон пришли, — кивнул он на входящих в комнату и выстраивавшихся у стены торжественных ящеров. — Иди уж. Принимай огонь на себя, а мы тебя здесь поддержим.

Всё оставшееся до вечера время в крепости проходил обряд формального представления членов клана своему Главе, после которого Димон, уже официальный формальный лидер клана принял участие в торжествах, устроенных в его честь.

Правда, всё его участие выразилось лишь в том что он вусмерть напился, пропивая свою горькую, несчастную судьбу. Но никого это уже не волновало. Главное, что Глава Клана теперь у ящеров был.

Празднество длилось до самого утра и только на рассвете, в первых лучах восходящего солнца, он был торжественно объявлен Главой Клана Россомахи, и ему была принесена присяга всех присутствовавших здесь членов.

По окончании торжеств все опять собрались в той же самой комнате, в которой всё началось. И теперь уже в расширенном составе, с участием трёх ящеров, из которых два, это теперь уже заместители Глав кланов. Причём, судя по их довольным зверским рожам, они совершенно не переживали по данному поводу, а пребывали чуть ли на верху блаженства. Угроза гибели и рассеяния их кланов, как они теперь считали, миновала и они, судя по всему, собирались быстро вернуть себе всё утерянное.

Как Сидор и предупреждал, рядом с ними находился ещё один ящер, представитель разгромленного клана. Не такой расфуфыренный как первые двое, но размерами чуть ли в полтора раза выше и шире этих двух.

С удивлением, Корней признал в нём того самого ящера, который муштровал на плацу его новобранцев. Глядя на сидящего перед ним великана, Корней неожиданно поймал себя на мысли, что испытывает к нему какое-то непонятное ему самому чувство раздражения и неприязни. Задумавшись над этим, он неожиданно для себя понял, что это чувство банальной ревности, которую он испытал, увидев своих егерей, марширующих под командой этого чужака. Никто не имел права командовать его солдатами, в каких бы обстоятельствах это не происходило.

— Может, нас кто-нибудь представит, — глядя на него в упор, и чувствуя, что у него уже не хватает сил сдерживаться, начал Корней. — Похоже, среди нас появились новые лица, — продолжил он, со всё более увеличивающимся раздражением.

— А, — заметил Сидор, внимательно на него посмотрев и сразу же уловив витающие в воздухе настроения. — Похоже, что вас друг к другу так и тянет, — усмехнулся он.

— Позволь тебе, как мужу Маши, будущей, надеюсь, Главы клана Бурой Медведицы, представить учителя воинских искусств бывшего клана Бурой Медведицы ящера Вана Гур-бера. Твоего будущего непосредственного подчинённого.

— Он специально явился на это совещание, чтобы продемонстрировать тебе почёт и уважение, как столь близкого человека для их будущего, — с усмешкй подчеркнул Сидор, — Главы Клана.

— Что-то я никак не пойму, — пробурчал немного успокоившийся Корней. — Кто же у них Глава клана?

— Не у них, а у вас, Корнеюшка, — усмехнулся Димон. Красные, налитые кровью всё ещё пьяные глаза его совершенно не смеялись. — Тебе тут уже все уши прожужжали, что Маша! Твоя Маша — Глава клана! Потому как клан называется кланом Бурой Медведицы. Был бы он Бурого Медведя, ты бы был Главой, а скорее всего он, — Димон ткнул пальцем в сторону ухмыльнувшегося ящера, — а поскольку это клан Медведицы, а не Медведя, то и Глава в нём — женщина. Понятно? — насмешливо посмотрел он на покрасневшего от раздражения Корнея.

— Мне тоже это не очень нравится, но ничего не поделаешь, — неожиданно усмехнулся ящер.

— Что, это, не нравится? — растерялся от неожиданности Корней.

— То, что кланом будет командовать какая-то баба, — ухмыльнулся Ван Гур-бер. — Прошлая была дура дурой. Во многом из-за чего клан был фактически разгромлен и развалился.

— Если ты ещё раз при мне назовёшь её бабой, — тихо проговорил сквозь зубы Корней, — то я тебе вобью твои зубы глубоко в глотку.

— Верю, — неожиданно, и странно легко легко согласился Ван. — Погоняв денёк твоих молодых егерей, я тебе верю.

— А при чём здесь мои егеря, да ещё и молодые? — немного настороженно спросил Корней, несколько озадаченный неожиданной реакцией ящера.

— Не всякий ящер, прошедший пятилетний курс обучения в имперском легионе, способен противостоять твоим молодым парням, — неожиданно поддержал Ван Гур-бера другой ящер. — Если бы мы не напали так внезапно, да если бы не выучка боевых ветеранов, против ваших неопытных молодыков, то не уверены, что смогли бы взять эту крепость, хоть она и такая неказистая на вид. Для такой крепости охрана слишком мала, да и бойцы твои ещё не тайные диверсанты, как наши. Хоть и серьёзно пытаются ими стать. Да и опыта им не хватает.

— Значит надо изменить методику подготовки, — резко заметил профессор, обращаясь к Корнею. — Тайные, не тайные, а подобное недопустимо. На поле боя боец должен выжить, не зависимо от своего названия, курсант он там или имперский легионер, или егерь. Это в бою главное. Придётся ещё увеличить время подготовки, да заодно изменить и методику, — недовольно пробурчал он себе под нос.

— Господин Сидор сказал, что вы всего лишь несколько месяцев их готовите, — неожиданно вступил в разговор третий ящер. — В это трудно поверить, если оценивать по уровню подготовки.

— Хорошая основа, — проворчал Корней. — Тут у всех хорошая основа. И среди тех кого вы здесь видели, новичков нет, — решил всё же уточнить Корней. — Мы только систематизировали их знания и оформили в надлежащем виде. Так сказать, немного обточили. Убрали лишнее.

— Но до конца их подготовки ещё ой-ёй-ёй как далеко.

— Всё равно в это трудно поверить, что у них было всего только несколько месяцев подготовки, — серьёзно глядя на него возразил Ван Гур-бер.

— Хватит вам нахваливать друг друга, — оборвал начавшиеся раскланивания друг перед другом, Сидор. — Давайте решать, что дальше делать. С тем же кланом Медведицы. С нашими правами и вашими обязанностями.

— Я так до сих пор и не получил чёткого и внятного ответа. Даёте вы нам с Димоном деньги на содержание или не даёте? Даёте вы нам по сотне бойцов или не даёте? Да или нет?

— А если да, то сколько? Давайте конкретизировать.

Соглашение. *

Ящер, покосившись на Сидора некоторое время молчал, что-то обдумывая, а потом продолжил, высказывая, как видимо, давно уже для себя решённое.

— С нашим соглашением всё просто, — начал Бус Ур. — Нам достаточно вашего формального существования. Со своими делами и своими врагами мы разберёмся сами. Вам в эти дела влезать не надо.

— Да и вам самим так спокойнее будет, — понимающе усмехнулся он.

— Вот только уже ближе к середине лета, ближе ко дню летнего солнцестояния надо будет ещё раз встретиться, допустим, в этой крепости, и отсюда уже отправиться к Императрице на приём, для официального представления. Тогда уже всё. Ничего иного нам от вас больше не надо. Внутри клана все порядки регулируются нашими внутренними законами и непосредственного вашего вмешательства, не требуется. И, как я понял, это вполне устраивает господ Сидора и Димона.

Невозмутимая физиономия Сидора, безмятежно слушавшего рассуждения ящера в этот миг ничего не выражала.

Ему сильно не понравилась мысль ящера встретиться здесь, в этой крепости, хоть виду он и не подал. Этот небольшой острожек, носящий у них пышное название крепость "Ягодный Остров" предназначался ими совсем для иных целей, чем тайные встречи с какими-то ящерами. Тем более что ящеры явно положили на это место свой глаз и похоже уже рассматривали острожек чуть ли не как свою тайную базу в этих краях. Это следовало немедленно пресечь.

Допускать сюда чужих, тем более ящеров и тем более ближе к середине лета, когда тут должен был готовиться к отправке в горы караван рудокопов, категорически не стоило. Да и в дальнейших его планах с серебром эта небольшая крепостица должна была сыграть важную роль. Так что требовалось извернуться, но чужих здесь быть не должно.

— И вас не смущает то, что Главы ваших кланов не ящеры? — профессор недоверчиво глядел на ящера. Разговор в комнате шёл своим чередом. — И вы так уверены, что это не возмутит вашего Императора?

— Императрицу, — невозмутимо поправил его Ли Дуг.

— Императрице, по большому счёту плевать, кто Глава клана, — пояснил он. — Уже были подобные прецеденты. Было такое в прошлом, что Главой ящерового клана становился человек. Было и не раз. И до сих пор это никого не волновало. И не вижу причин по которым сейчас было бы иначе.

— Определяющим является благо для самого клана и ничто иное. Так что, подчёркиваю — это дело исключительно самого клана. Насчёт этого можете не безпокоиться.

— Твоими бы устами да мёд пить, — хмуро буркнул себе под нос Димон.

— Ну хорошо, — решил ещё раз уточнить профессор, — что вы получаете от этого союза, нам уже более менее понятно. Но что мы получаем от него, я так толком и не понял. Кроме каких-то невнятных разговоров Сидора о каких-то ценных лекарствах, о каком-то невнятном содержании, я никаких ваших реальных предложений так и не услышал.

— Для этого не было времени, — сухо возразил Ли Дуг. — А сейчас мы и собрались для подробного обсуждения наших и ваших интересов. Со своей стороны сразу должен уточнить, что в этом союзе интересует нас.

— Нас интересуют знания, — ощерился он в довольно жутковатой дружеской улыбке в неизвестно сколько крупных и острых ящеровых зубов. — Нас интересуют технологии и продукция высшей технической переработки. Как-то: карусельные станки, оборудование разное, микрочипы, батарейки и прочее. Хорошо, если б у вас парочкой компьютеров разжиться можно было бы.

— Что? — заорали в один голос Сидор с Димоном. И только профессор не присоединился к ним, разинув от изумления рот, да так и застыв.

— У вас, что, есть микроэлектронная промышленность и всё такое? — запинаясь на каждом слове, еле выдавил из себя Сидор.

— Нет, — ответил ему ящер, с явственным удовольствием наблюдая за растерянными физиономиями новых Глав кланов.

Физиономия Корнея в этот миг не выражала ничего. Похоже, Корней так ничего не понял из сказанного. Или, выдержке его следовало бы позавидовать всем здесь присутствующим.

— Ничего этого у нас нет. Нет и не было, — грустно вздохнул ящер. — Но хотелось бы иметь. Очень. Только вот оно нам пока и не нужно. Применять не для чего и некуда.

— Я просто таким образом продемонстрировал вам уровень наших знаний.

— Но не уровень нашего нынешнего технического развития, — с неожиданно прорезавшейся горечью в голосе закончил он. — То, что когда-то было.

— Так что же вам надо? — облегчённо вздохнул профессор, понявший, что его просто разыграли.

— Некий продукт, профессор, под названием водка или самогон, а точнее спирт. Питьевой спирт, — улыбнувшись, уточнил Ли Дуг. — Он в изобилии вырабатывается на этом вашем Левобережье, а нам крайне необходим для всякого рода спиртовых вытяжек в лекарственных препаратах. Ещё необходимы продукты переработки нефти, в частности — керосин. В небольших количествах конечно, но постоянно и хорошего качества. Наши аналогичные промыслы и источники сырья уничтожены, так что мы теперь полностью зависим от внешних поставок, в основном, из Западных Баронств.

— А с качество там…, - недовольно поморщился он.

— Как вы понимаете, достать это мы можем только в человеческих городах, но только с огромной переплатой и повторяю — крайне низкого качества. Если бы вы могли нам в этом помочь…, - вопросительно посмотрел он на сидящих напротив людей. — Тогда бы и вам в ответ мы бы поставляли готовые лекарства, изготовленные на основе этих веществ. И далеко не по тем ценам, что сложились в Западных баронствах и княжествах. По внутренним ценам клана. А это разница даже не в десятки, а в сотни раз.

— Ещё готовы брать у вас металл. Любой, любого качества и в любых количествах, — вставил своё замечание Бус Ур. — Расплачиваться можно готовым оружием. Качество наших арбалетов вы уже смогли оценить по тем образцам, что нашли рядом с телами погибших прошлой весной. То же относится и к лукам и к прочему холодному и метательному оружию. То, чем вооружены ваши курсанты, не в обиду вам будет сказано, — обратился он к Корнею, — ниже всякой критики. А в бою, сломанный меч или заевший арбалет, одной только выучкой не заменишь.

Сидор с неудовольствием понял что ящер перечисляет практически все их промыслы, которые они организовали в городе за эту зиму. Видно было что он хорошо подготовился. Похоже, что слова ящера о том, что они давно за ними наблюдают были не пустой звук.

— А где сейчас находятся ваши кланы? — спросил Сидор, думая о чём-то своём. — Я имею в виду, где они сейчас проживают, если это не тайна, конечно.

— Для вас это не тайна, — уважительно склонил в его сторону свою голову Бус Ур. — Как и для ваших друзей. Но для иных, это не должно стать известно, — сразу же подпустил он угрозы в голос. — Остатки наших кланов прижаты сейчас к горам, которые вы называете Северный Малый Камень. Мы специально туда отошли, так как там, за перевалом, находится чуть ли не единственный за пределами Империи источник многих наших лекарственных препаратов. Это особая ягода, ныне нигде больше не встречаемая, как только там. Из неё готовится, чуть ли не половина всех наших лекарств. Продавая лекарства, мы хоть как-то сводим концы с концами.

— Плохо только то, что местный князь, зная наше тяжёлое положение, навязал нам такие грабительские цены на сырьё, что прибыли от продажи лекарств, практически еле-еле покрывают расходы, — сердито проворчал ящер. — Но, деваться нам некуда, приходится соглашаться хоть на это.

Димон, после последних слов ящера неожиданно ухмыльнулся. Бросив ещё один насмешливый взгляд на них, он многозначительно посмотрел на Сидора и заметил у того такую же глупую ухмылку в пол лица.

— Никак ты подумал что и я, — Димон с ухмылкой подмигнул Сидору. — Ну ка, господа ящеры, где тут у нас было ведро из-под питьевой воды? — обратился он к ним.

Аккуратно слив в тазик под рукомойником остатки воды из ведра, Димон, под настороженно удивлёнными взглядами ящеров вышел с ним на улицу и что-то весёлое насвистывая двинулся в дальний угол крепости.

Вернувшись буквально через десять минут, так что ящеры за столом даже не успели ничего спросить у ухмыляющейся компании, Димон водрузил на середину стола ведро, наполненное чем-то тяжёлым и прикрытое сверху куском какой-то рванной, но чисто выстиранной линялой тряпицы.

— Вот, — торжественно провозгласил он, срывая с ведра укрывавшую её до того тряпку. — Вуаля!

— Полное ведро шишко-ягоды, господа! Правда, мороженной, — добавил он, с сожалением разводя руками. — Извините, свежей ягоды нет, зима.

— Как я понимаю, это и есть тот самый важный ингредиент для ваших лекарств, — весело заметил он, наблюдая за тем, как ящеры чуть ли не трясущимися руками перебирают мороженую ягоду, пробуя её на зуб, и чуть ли не облизывая.

— Что это? — не веря сам себе, тихо спросил Ли Дуг. — Это же та самая дикая лесная слива.

— Для вас это сырьё для лекарств, а для нас это сырьё для бражки, — ухмыльнулся профессор. — Кстати, — спохватился он, — можете попробовать винцо из неё. А не хотите вина, так можно и водочки налить.

Продолжая что-то бормотать себе под нос он покопался в углу, извлекая из брошенных там вещевых мешков свои любимые металлические бутылки. Их профессор постоянно таскал с собой, щедро угощая всех до кого только мог добраться. Похоже профессор искренне переживал что у них образовался жуткий излишек этого алкогольного продукта, вот и пристраивал его в любое горло, до которого только мог добраться.

— Вот! — радостно воскликнул он, извлекая что-то металлически блеснувшее из мешка. — Наконец-то, нашёл. Ну ка, ну ка, посмотрим, как вы оцените продукт нашего зимнего труда, — довольно улыбаясь, проговорил профессор, доставая стеклянные стопки из бокового кармашка своего вещевого мешка. — Это водка, — пояснил он глядящим на него во все глаза ящерам, — вино, извиняйте, забыл. Уж, если водка моя вам понравится, то вино уж тем более.

Налив каждому ящеру по стограммовой стопке, профессор застыл, молча наблюдая за странным выражением лиц, появившемся на мордах рептилий. Не выдержав в конце концов затянувшегося ожидания, он начал нетерпеливо постукивать своей железной бутылкой по столу, отбивая какой-то нервный, рваный мотивчик.

— Ну, — наконец совсем сорвался, не выдержав, он, — что всё это значит и в чём собственно дело. Чего вы, собственно, застыли, как непорочная дева на приёме у гинеколога обнаружившая, что непонятно с чего забеременела?

— Ореховое вино, — медленно проговорил Ли Дуг, осторожно отставляя стопку в сторону и ставя её на стол. — Нет, — покачал он головой. — Этот продукт имеет право пить только император, — неожиданно огорошил он подобным сообщением людей. — Остальные его пить просто не могут.

— Это почему ещё? — удивлённо посмотрел на него Сидор. — Метаболизм, что ли, не тот?

— Метаболизм здесь ни при чём, — поморщился Ли Дуг. — Дорого. Очень дорого. Дорого даже для самых богатых кланов в Империи. Дорого даже для Императора.

— Этот напиток поставляется только императору и только не более десятка, другого литров в течение всего года.

И дальше Ли Дуг понёс таку-у-ю хрень! По поводу происхождения этого "Напитка Богов", как он у них оказывается называется; по его потреблению, распределению и прочему, что люди только рты пораскрывали, удивляясь тому, как же легко можно было обмануть этих, как оказалось "истинных детей природы".

И поэтому лёгкость, с которой профессор налил им этот "божественный" напиток, ящеров потрясла до самого основания.

— Потрясающе! — Димон поражённо, словно не веря тому что слышал, качал неверяще головой. — Как же вас надули. Как же вас легко обмануть то, — ехидно добавил он в ответ на зло сверкнувших глазами ящеров.

— А у нас его сколько, профессор? — обратился Сидор к профессору, гордый обладанием столь ценного продукта.

— Да литров под тысячу ещё осталось, — передёрнул плечами профессор. — Бочек пять, кажись. Продаём, конечно, потихоньку, но ещё много, — пожал он плечами. — Так что можем выделить им пару бочек в качестве презента для их Анпиратора. Литров сто, а то и все двести. Пусть сами смотрят, — уточнил профессор, — сумеют домой дотащить тяжесть такую, так пусть берут хоть четыреста. Всё равно же девать некуда. А мы до лета ещё столько же нагоним. А то можем и в бочонках по десять литров выдать им. Как раз удобно для переноски. Ну, как они потащат двухсотлитровую бочку, да по горам, — продолжал задумчиво рассуждать профессор, не обращая внимания на растерянно застывших в ступоре ящеров. — Да, — продолжил он, — так и решим. Пусть забирают все десятилитровые бочонки, что у нас после соревнований остались. Жалко только, что их у нас мало. Всё растащили твои курсанты, — недовольно проворчал он, бросив сердитый взгляд на мгновенно смутившегося Корнея. — Но десятка полтора, два бочонков, ещё наверняка где-то здесь в крепости ещё должно быть.

— Если твои егеря их не выпили, конечно, — покосился он на враз смутившегося Корнея.

— Я думаю, вам пока этого хватит, — вопросительно глянул он на застывших от изумления ящеров. — Особенно учитывая нормы потребления вашего императора, — с ехидцей добавил он.

— Вы действительно готовы подарить нам сто литров этого напитка? — неверяще прохрипел Ли Дуг. — Даром?

— Ну да, — удивлённо посмотрел на него Сидор. — Берите! Берите сколько хотите. Смотрите лишь бы дотащили. Профессор же вам ясно сказал. Мы можем вам дать хоть четыреста литров. Да хоть тысячу. Мы себе ещё нагоним.

— Ну а насчёт даром? — ехидно ухмыльнулся он. — Десять, двадцать литров — ещё ладно. Но тысячу… Это слишком.

— Гоните в ответ свои хвалёные лекарства, тогда и будем в расчёте. Заодно проверим что у вас там с ценами, — с явно слышимой ехидцей в голосе добавил он.

— Четыреста не надо, а вот пару десятков десятилитровых бочонков получить было бы просто прекрасно, — радостно потёр чудовищные лапы Ли Дуг. Предложение по лекарствам и по ограничению аппетита он видимо пропустил мимо ушей. — Тогда бы мы полностью решили вопрос с представительством у Императора. И можно было бы вам даже не присутствовать на приёме у него и официально не представляться. Думаю, одного, или, в крайнем случае, двух десятилитровых бочонков будет более чем достаточно для решения всех проблем и с Императором, и с его Советом, и со всей жадной сворой их чиновников. А пары десятков бочонков нам вообще хватит на многие и многие годы.

— В ответ мы готовы вам предложить весь спектр лекарств, вырабатываемый нашими лекарями.

Сидор с неудовольствием понял что несколько поторопился с мысленными обвинениями Ли Дуга во всех смертных грехах. Тот, что ему надо, слышал чётко. И т олько сейчас до него стало доходить чего Димон добился, необдуманно вывалив перед ящерами ведро с шишко-ягодой. Теперь ящеров от этой крепости было не отвадить. Не такие они дураки, чтоб не понять что плантация её где-то рядом, раз в крепости есть целый ледник, до верху забитый так необходимым им продуктом.

— Ну а как вы смотрите на то, чтобы перебраться поближе к нам, — льстиво улыбнулся ящерам Сидор. — Поближе к городу.

Надо было срочно уводить ящеров из этой крпости, пока они ещё не сложили два и два.

Достав из ведра мороженую ягоду, он автоматически, не задумываясь бросил её себе в рот, провожаемый распахнутыми от изумления глазами ящеров.

— И ягода эта ваша редкая у нас есть, и напиток императорский…, - ухмыльнулся он. — Сколько угодно.

— Есть для вас встречное предложение. Интересное.

— Всего только и надо — выбить подгорных ящеров, людоедов подальше от наших земель, чтобы нам они не досаждали. А мы, вам со своей стороны в этом естественно поможем.

Сидор с совершенно невинным видом смотрел на насторожившихся сразу ящеров.

— И ягодой, и спиртом, да и железа дадим, сколько сможем. Правда, мы не знаем толком ваши потребности, но, в крайнем случае, попробуем для вас его закупить, особенно в обмен на готовое оружие.

— Откуда у вас эта ягода? — не сводя с ведра взгляда, тихо поинтересовался Ли Дуг, ничего не ответив на предложение Сидора.

— Не всё сразу, дорогой товарисч, — со смешком ответил Димон, — не всё сразу. Для начала будем считать, что проблем с ягодой у вас больше нет. Как видите, приобретение новых Глав клана сразу принесло вам одни плюсы. Хотелось бы и нам получить с вашей стороны какую-нибудь выгоду непосредственно уже для нас. Что-нибудь личное.

— Сколько вы можете дать нам ягоды, — не сводя с ведра глаз, продолжал настаивать на своём Ли Дуг. На слова Димона он не обратил внимания. Похоже, упёртая была тварь, — Нам надо знать, на что можно рассчитывать.

— А сколько вы получали от Подгорного князя? — усмехнувшись, спросил Сидор, глядя насмешливым взглядом в расширившиеся от удивления глаза ящеров.

— Откуда вы знаете, что ягода к нам идёт от Подгорного князя? — сразу насторожившись, спросил его Бус Ур. — Мы вам не говорили, что ягода идёт от него.

— Тоже мне секрет полишинеля, — криво усмехнулся Сидор. — Да знаем мы этого гадёныша, — махнул он рукой. — Как и то что он занимается её выращиванием.

— Кстати, вы там поосторожнее с ним. Не говорите ему, кто у вас нынче в Главы кланов выбился, а то и той ягоды, что он вам даёт, больше не будет. Особенно сторонитесь княжны, его племянницы. Стерва редкостная. Да и с нами у неё отношения особые, — задумчиво почесал он затылок, — скажем так, очень плохие.

— Должен сказать, — откликнулся Ли Дуг, — что проблемы с Подгорным княжеством начались у нас как раз с её появлением у князя прошлым летом. Возникла буквально из ниоткуда и сразу стала устанавливать свои порядки. И первым делом подняла цены на ягоду, практически сведя на нет все наши и так невеликие доходы….

— Так сколько вам надо той ягоды, — перебил его Сидор, постаравшись увести его подальше от развития данной темы. Высвечивать собственную роль в появлении дома у князя княжны, как-то не хотелось. Мало ли что, ещё обидятся.

— Один воз в месяц начиная с момента сбора урожая и в течение всего зимнего периода, — чётко, по военному, ответил ему Бус Ур. — Большего нам в нашем нынешнем состоянии не переработать.

— Дальше, — задумался он — будем думать.

— Получите два, если переберётесь к нам под крылышко, — усмехнулся Димон. — Но не даром, а в обмен на лекарства, а ещё лучше на рецепты по их приготовлению.

— Вот это безсмысленно по самой своей сути, — с покровительственной усмешкой возразил ему ящер. — Даже если мы вам дадим полное описание технологии, вы всё равно не сделаете правильного лекарства. Не хватит ни опыта по его производству, ни навыка. Всё это нарабатывается десятками, а то и сонями лет. Мы сами уже потеряли несколько видов лекарств только потому, что в последние годы погибли те семьи, что, были заняты их производством. Технология есть, а лекарства нет. Лучше, если сможете, давайте нам больше ягоды, а мы выдадим вам для продажи всё, что из вашего сырья произведём. Мы производим — вы продаёте. Прибыль пополам.

— Как вы понимаете, у нас есть некоторые трудности со сбытом своей продукции в человеческих землях. А на землях империи много не заработаешь, слишком велика конкуренция. Ну, а с вашей помощью мы могли бы часть этих проблем решить.

— "Понятно, — хмыкнул про себя Сидор. — Рассказывай сказки своим ребятам. Технология у него. Ещё бы добавил магическая, — чуть не расхохотался он. — Да секреты, скотина такая выдавать не хочет".

— Ну что, пойдёт? — обратился Сидор к друзьям. — Хорошо, — сказал он, обращаясь уже к ящерам. Получите столько ягоды, сколько сможете переработать. А для начала, можете набрать себе столько мороженой, сколько сумеете унести на себе. Лошадей, как я понимаю, у вас не водится, — Сидор с сожалением вспомнил полтора десятка маленьких горских лошадушек, закупленных им совсем недавно для Пашиной экспедиции за серебром и безжалостно съеденных ящерами за последнюю неделю их жизни в крепости. — Но, только, чур, не наглеть. Нам она тоже ещё нужна. У нас заказов на водку полно.

— И у нас остался последний неурегулированный вопрос, — Сидор демонстративно сердито прищурился. — Что лично мы, как Главы ваших кланов будем иметь с этого вашего главенства. То, что мы тут обсуждали и то, к чему пришли, обычное рядовое торговое соглашение. И наличия нас на месте Глав ваших кланов, лично для нас не имеет ни малейшего значения. Так что, возвращаемся к теме, которую вы постоянно игнорируете и забалтываете. Что с этого соглашения будем иметь лично мы, — подчёркивая и разделяя каждое слово, медленно выговорил Сидор.

— Где обещанные сто голов крупного ящерового скота? — ещё более сердито нажал он на ящеров.

— Да! — поддержал его профессор. — Не виляйте! А то ведь они ребята серьёзные, могут и обидеться. А если обидятся, то и цепки их не остановят. Пошлют они вас нах…, и тогда ничего у вас не будет. Ни ягоды, ни спирта, ни самих Глав. И потом, вы постоянно ссылаетесь на то, что у Глав клана есть права и обязанности. Ну, с обязанностями мы разобрались. Им стоит только предстать перед императрицей в каком-либо виде, и больше от них ничего и не требуется. Да и то, как выяснилось, теперь можно и без этого обойтись. Осталось только разобраться с их правами, и считайте, что мы достигли обоюдного соглашения.

Все три ящера, как один, недовольно переглянулись между собой, явно недовольные подобной настойчивостью людей, а потом Ли Дуг, явно выделенный остальными для ведения основной части переговоров продолжил:

— Безусловно, у Глав наших Кланов есть и права. И основным таким правом, особенно с точки зрения интересов самих Глав, является право на определённый процент со всех доходов, получаемых кланом. Как от сделок, заключаемых собственно кланом, так и всеми его остальными членами.

— Поскольку никаких обязанностей, кроме собственно факта наличия Главы клана, от них не требуется, — ящер раздражённо кивнул в сторону Сидора с Димоном, — то мы пришли к выводу, что им причитается не более трёх, пяти процентов от сумм всех сделок кланов. В сумме это будет достаточно приличная сумма, что и обеспечит им вполне достойное содержание.

— По поводу же ста голов крупного ящерового скота, как вы называете наших легионеров. Каждому…, - бросил он сердитый взгляд на ухмыляющегося Сидора. — Должен сказать что подобное ваше требование для нас неприемлемо. У нас просто нет слолько свободных воинов, чтоб мы могли спокойно предоставить вам их для вашей личной охраны и представительства.

— Поймите, — проникновенно взглянул он в глаза Сидора. — Силы всех наших трёх кланов сильно подорваны. Мы физически не можем пойти на такие тяжёлые для нас условия.

— Если десятка два? — вопросительно обвёл он взглядом Сидора с Димоном. Задержав взгляд на Корнее, сухо бросил: — На всех троих.

— Я думаю, что процентов двадцать пять каждому, нас с Димоном больше устроит, — насмешливо перебил медлительного ящера Сидор. — И по полусотне вояк каждому. Да и не забудьте, что вам ещё надо договориться с Машей на новый клан, а это ещё дороже может вам стоить. Если не договоритесь с нами, — подпустил угрозы он в свой голос.

— Ей то ваши интересы вообще побоку, она к ним никоим образом не причастна. Так что, соглашайтесь на двадцать пять процентов, пятьдесят вояк каждому и по рукам, — радостно улыбаясь, протянул он правую руку ящерам.

Если кто-нибудь себе сможет представить рожу ящера, съевшего одномоментно ведро лимонов и запивших это бочкой уксуса, то это были рожи сидящих напротив ящеров, после его слов. В комнате установилась какая-то нехорошая, гнетущая тишина, прерываемая только покашливанием двух других ящеров, да нервным постукиванием зубов пытающегося что-то сказать Ли Дуга.

Только спустя пару минут наряжённого молчания, с трудом справившись с собой, он смог выдавить что-то более членораздельное.

— Это очень много, — с трудом подбирая слова, наконец, всё-таки выдавил он из себя первые членораздельные слова. — Конечно, у нас в Империи есть кланы, где своим Главам платят и сорок, и пятьдесят процентов от дохода. Есть кланы, где платят и все семьдесят пять, и восемьдесят процентов… И на охрану тратится значительно больше, чем у нас. Но в наших кланах такого никогда не было. И мы бы не хотели создавать подобный прецедент.

— Это крайне негативно сказывается на внутренних отношениях и темпах развития самого клана и создаёт весьма негативные условия концентрации богатства в одних руках. Поэтому, у нас процент выплат Главам никогда не превышал десяти, пятнадцати процентов.

— И долгая история существования нашего клана давно подтвердила правильность такой установки.

— Поэтому, если вы согласны на десять процентов и по паре десятков воинов каждому, то, думаю, мы могли бы пойти на мировое соглашение. Но тогда и вам придётся принимать большее, более активное участие в делах самого клана.

— Хотя бы количество водки и ягоды, следовало бы в таком случае сразу увеличить вдвое…, - недовольно проворчал он.

— Мы думаем, что нам так и так придётся принимать в них участие, — насмешливо заметил Димон. — Один только визит к этой, вашей Императрице, наверняка, стоит этих процентов, чтобы вы тут нам не говорили, что, мол, это ерунда полная.

— Ну так уж и быть, — недовольно буркнул Сидор, при том постаравшись чтобы его весёлого, довольного взгляда не заметили ящеры. — Раз уж один из Глав согласен на десять процентов и на остальное, то и я, пожалуй, соглашусь. Думаю, что и Корней, от лица своей жены, выразит согласие на подобный же процент и от вашего нового клана, — вопросительно глянул он на Корнея.

И дождавшись согласного кивка демонстративно надувшегося, как бы от недовольства, Корнея, продолжил:

— Давайте, оформляйте письменный договор и считайте, что договорились.

Ящеры, все трое, недовольно переглянулись между собой и ничего не отвечая вышли из комнаты. Минут десять они о чём-то сердито ругались стоя на крыльце избы и плотно затворив за собой дверь. Наконец, видимо до чего-то договорившись, они вернулись обратно и, рассевшись за столом напротив людей, молча уставились на них.

Наконец, Ли Дуг, прокашлялся и, ещё немного помявшись, недовольно начал:

— Хорошо, — мрачно буркнул он. — Мы согласны на десять процентов и на двадцать воинов каждому. Если вы подтверждаете это, то будем считать соглашение заключённым.

И дождавшись согласного кивка Сидора с Димоном, перевёл взгляд на Корнея.

Корней, немного помявшись и бросив на Сидора с Димоном недовольный взгляд, наконец-то тяжело вздохнул и хмуро бросил, кривясь, как будто был чем недоволен:

— Ладно, пусть буду и я согласный с условиями этого вашего нового старого клана. От имени Маши я соглашаюсь на эти ваши скудные десять процентов и два десятка воинов, — чётко и ясно выговорил он.

Тяжело вздохнув, как будто и им это было не очень приятно, остальные ящеры подтвердили это их соглашение, тем самым окончательно его закрепив. После чего ящеры покинули помещение, отправившись заниматься текущими делами.

Весь следующий день у ящеров ушёл на то, что они перешивали свою зимнюю одежду под большие наспинные мешки для переноса мороженой шишко-ягоды и упаковывали туда ягоду из ледника, устроенного в углу крепости.

Как они не старались потуже набить свои мешки, явно дорвавшись до халявы, но все их усилия не уменьшили гору ягоды даже на треть.

Это надо было видеть со стороны! Какими глазами они смотрели на то, что осталось! Казалось, они готовы были забрать всё! Если б только смогли унести. Но всё хорошее кончается, кончилось и это.

Нагрузившись так, что даже могучие спины двухметровых ящеров гнулись чуть ли не до змли, следующим же утром их колонна, вышла из крепости. Впереди им предстоял длительный путь через волок в верховьях Лонгары, обратно домой на Малый Камень. В крепости остались только те, кто решил присягнуть Маше, как главе нового возрождаемого клана и оба бывших временных Глав кланов, нынешние заместители Сидора и Димона.

Остался и тот ящер, что произвёл столь внушительное впечатление на Корнея — будущий Машин заместитель.

Ему надо было окончательно решить все возникшие проблемы с новым возрождаемым кланом и получить окончательное согласие Маши, проведя обряд вступления в права Главы.

Домой? *

Всё следующее утро компания людей посвятила обсуждению самой на сей момент пока ещё не имеющей решения проблемы. Осталась так ещё до конца и не прояснённая проблема легализации имперских ящеров в городе. И всё утро у них ушло на уединённые посиделки в комендантском доме и решению этой проблемы.

Выбив себе шестьдесят воинов, Сидору с друзьями оставалось только решить как быть лальше. Как их легализовать в городе.

Было пока неясно как и под каким соусом они в нём появятся, и как этот факт воспримут городские власти.

Договориться между собой оказалось значительно проще, чем даже представить себе как прореагирует на появление в городе имперцев тот же Голова и весь городской Совет.

И хоть Корней и пытался их успокоить, говоря что ничего необычного в этом нет, и приводил множественные примеры мирного сосуществования ящеров с людьми во многих городах Приморья, Запада и того же Левобережья, однако совсем он их не упокоил.

Единственной зацепкой они посчитали лишь слова Корнея что ящеров теперь он будет использовать в учебном процессе своей школы. Вот против этого городские власти уж точно не пойдут.

— Официально найму один десяток из наших ящеров учителями в школу, — развивая свою мысль, Корней пытался в деталях донесли своё видение этого процесса до друзей. — И пусть они с курсантами отрабатывать тактику ведения боя друг против друга, — усмехнулся Корней. — И я очень сомневаюсь, что кто-нибудь из горожан мне хоть слово поперёк скажет.

— Да они за одну только такую возможность ухватятся руками и зубами.

— А где один десяток, там и все шесть, — расплылся он в довольной ухмылке.

— Там и дружинников на водочном заводе заменим на своих ящеров. Тут я с Сидором полностью согласен. Скажем что ящеров наняли.

— Имперцы — это вам не подгорные ящеры. Они друг друга очень не любят и вечно враждуют. И все это знают. Так что нам никто ничего и слова против не скажет.

— Ну да, ну да, — задумчиво покивал головой Сидор. — И пусть все думают, что мы наняли ящеров для охраны и самого учебного центра. А о наших личных с ними взаимоотношениях — нехрен распространяться. Будем молчать.

— Ещё не хватало чтобы в городе о том каждая собака знала.

— И расплачиваться с ними будем сырьём для каких-то их целей, — поддержал его мысль профессор. — Вот вам и сбыт для наших производств. Никуда и везти не надо, сами заберут.

— Пусть себе торчат в городе и никуда оттуда не высовываются, — тихо проговорил Сидор. — Тут им нечего делать. А то вся скрытность наша с подготовкой будущей экспедиции и с самим будущим ягодником летит ко всем чертям, — сердито проворчал он. — Нет! — мотнул Сидор головой. — От этого места их надо отваживать.

Сидор сильно нервничал. Стоило только какому-нибудь ящеру задержаться здесь в крепости на ягодном Острове и поглубже вникнуть в творящиеся здесь дела, как вся подготовка к летнему походу за серебром сразу же полетела бы к чёрту. Здесь было много такого, что никак не укладывалось ни в какие рамки обычного воинского отряда и простой, заштатной крепости в глухом медвежьем углу.

Одни только две сотни вьючных тюков, специально приспособленных для маленьких горских лошадок, валяющихся сейчас на втором этаже пустой конюшни, сразу бы обрушили их тайну.

Не-е-ет. Допускать кого-либо чужого сюда нельзя было ни под каким видом. И задерживаться здесь дальше с ящерами не стоило. Мало ли что.

Сидор горестно вздохнул.

— "Чёртов Пашка со своим рудником, — мысленно выругался он. — Из-за его серебра я не могу пригнать сюда людей и начать расчистку горельника. Приходится даже друзьям лапшу на уши вешать что никто не согласен сюда идти работать.

— Надолго ли этого хватит?"

— Торговля, — ханжески вздохнул ухмыляясь Сидор. — Мы им шишко-ягоду, а они нам солдатиков для битья. Для отработки приемов борьбы с имперскими легионами.

— Вот вам и объяснение присутствия ящеров в окружении Маши, — добавил Корней.

— Ну, тогда собираемся обратно домой, а то мы, похоже слишком надолго тут застряли, — заметил Сидор.

Приняв наконец-то решение и определившись с направлением и образом действия, они занялись каждый своим делом.

Пусть и недолгое, но нудное, скученное сидение в крепости было никому не по нутру, поэтому следующим же утром короткая колонна ящеров, возглавляемая небольшой группой всадников, двинулась обратно в город.

На месте оставили один десяток егерей, что и до этого несли дежурную вахту в крепости, захватив другой с собой в город, на смену.

Легализация. *

Через три дня, Корней был дома, в крепости. На их счастье, обратная дорога прошла без больших происшествий. Даже вполне ожидаемых конфликтов людей с ящерами не было. Видимо, ящеры действительно очень серьёзно отнеслись к своим обязанностям подчинения старшему в клане и не позволяли себе никаких вольностей, чего так все опасались.

Была ещё одна опасность, которую следовало избежать при появлении в крепости. Как бы те, кто их встречали у ворот, не приняли ящеров за нападение и не открыли стрельбу, едва их завидя.

Но всё обошлось на удивление мирно. Четыре всадника спокойно проследовали в широко распахнутые настежь ворота, практически не обратив на себя ничьего внимания.

Удивлённый подобным обстоятельством, Корней, буквально белый от бешенства, даже не отдав никому никаких распоряжений, пулей взлетел на крыльцо и скрылся в своём доме. Судя по его грозному и хмурому виду, любому, кто сейчас имел неосторожность попасться ему навстречу, грозила нешуточная неприятность.

А потом он забыл про всё. Вышедшая из дверей его спальни повитуха баба Саша, сказала что у него только что родилась дочь.

— Ёпрть, — мешком осел на стоящую у стены скамью Корней. — А я думал сын будет.

— Будешь работать, так и сын будет, — расплылась в радостной улыбке баба Саша. — Держи свою дочку, папаша, а за сыночком через годик приходи.

Сунутый вредной повитухой ему в руки туго спеленатый свёрток тут же победоносно заверещал, признавая своё первородство. И мысли о прошлых проблемах тут же вылетели у него из головы, заменяемые кучей новых, радостных.

Никогда бы Сидор не подумал, что приличный казалось бы человек может так лебезить.

А уж то, что это будет делать сам Городской Голова, гонористый мужик и формальный лидер всех Ключёвских земель и довольно немалого по местным меркам города Старый Ключ? Такого Сидор даже во сне представить себе не мог.

Как же тот лебезил, как же Голова лебезил — на это стоило посмотреть. И перед кем — перед какими-то ящерами.

Смотреть со стороны за тем что Голова вытворял, было откровенно противно. Однако, брезгливая мина на лице Сидора с товарищами ничуть не смущали самого Городского Голову, весь день как только они появились в городских воротах, буквально на брюхе ползавшем перед пришедшими в город ящерами.

Все их страхи что ящеров не пустят в город, что перед ними наглухо закроют ворота города, что по ним будут даже стрелять, неразобравшись… Что им нечего сказать городским властям и чем обосновать необходимоть поселения их ящеров в черте самого города, разлетелись вдребезги.

Ящерам в городе были рады. И не просто рады, а безумно рады! Так рады, словно никого роднее никогда у господина Косого ранее в жизни не было.

И объяснялось всё это до банальности просто.

Ящеры были Мастера. И не просто Мастера, а Мастера На Все Руки. Им в любом городе были ли бы безумно рады, а уж небольшой пограничный городок полусельского типа на краю пограничных человеческих земель, в зоне противостояния с ПОДГОРНЫМИ ЯЩЕРАМИ, при прочих равных условиях заполучить себе для постоянного или хотя бы временного проживания ИМПЕРСКИХ ЯЩЕРОВ, МАСТЕРОВ, не имел ни единого шанса.

Порой за подобное право иметь таких мастеров в своём городе между соседними городами не то что какого-то там Левобережья, а всего Запада континента, между целыми баронствами зачастуя разгорались настоящие войны. А уж когда Голова с другими членами Городского Совета, сразу же сбежавшимися на встречу нежданных гостей к южным въездным вратам, узнали название кланов, что официально просили у городских властей разрешения ненадолго поселиться в городе, так казалось они всех ящеров сейчас буквально расцелуют.

Смотреть на подобное пресмыкательство было противно. Самому Сидору за ту неделю что он просидел с ними в крепости, а точнее провалялся на больничной койке, отлёживаясь после "горячей" встречи, они настолько остоп….ли, что видеть их он больше уже не мог. Поэтому Сидор, оставив ящеров на попечение городских властей, и тем умыв, фигурально выражаясь, собственные руки, со спокойной совестью отбыл вместе с Димоном и профессором к себе домой в землянку.

Тем более что он совершенно ничего не понимал. Категорически не понимал что вокруг происходит. Столь радушная, если не сказать больше, торжественная встреча казалось бы природных врагов настолько выбивалась из сложившегося уже в его голове образа отношений между двумя расами, что он был в совершенной растерянности. А кого-либо, кто объяснил бы ему в чём тут дело, рядом не было.

Сами ящеры заняты были горячей встречей с городскими властями и обговариванием с ними условий своего поселения в городе, а Корней, единственный кто мог бы хоть что-то толком растолковать, с блаженной улыбкой на лице тетешкался в Берлоге со своей новорождённой дочкой. И добиться от счастливого папаши чего-либо внятного было невозможно.

Оставалось только завалиться домой, попариться в баньке с дороги, хлебнуть холодненького кваску и отправиться спать. Что Сидор с удовольствием и отправился делать.

Разбирательства же по всем вопросам, связанным с ящерами, он решил отложить на потом. Тем более что у него в ящеровом клане был какой-то там заместитель, вот он пусть с властями и вертится. Сидору же то общество в последнее время что-то порядком обрыдло. Да и видиться с Городским Головой, честно говоря, да ещё и в официальной обстановке, совершенно не хотелось. Тем более, что узнав будто Сидор с Димоном оказались вдруг какими-то там Главами этих самых, столь тетешкаемых лично им ящеров, тот та-а-к взглянул на Сидора, что тому захотесь тут же оказаться где-нибудь далеко, далеко в другом месте. Лишь бы не видеть глаза Городского Головы в тот момент.

А то всё радостное настроение, вызванное безпроблемным возвращением в город и радостной встречей, и рождением у Корнея дочки вдруг мигом куда-то исчезало, и лишь волосы на затылке злобно дыбились в ответ на взгляды Головы, бросаемые в их с Димоном сторону. И почему-то хотелось зарычать в ответ.

— "Зверство какое-то, заразное", — недовольно думал про себя Сидор.

Никто из ящеров, как оказалось, и не думал таиться с их лидерством и с тем, кто у них являлся формальным Главой. Поэтому все их мысли и фантазии на эту тему пошли сразу псу под хвост.

Плюнув на всё и успокоив таким образом собственную совесть, Сидор уже совершенно спокойно завалился домой спать, отложив все будущие проблемы на потом. Завтра с утра на него опять должна была навалиться куча отложенных из-за его долгого отсутствия и как всегда сверх срочных дел. Ему сейчас хотелось лишь хорошенько выспаться. Хотя бы!

 

Глава 3 Новые дела — старые проблемы

… на новый лад.*

Как ни удивительно, но последовавшие за возвращением Сидора в город целых две с чем-то недели пролетели для него совершенно незаметно. Все последующие после возвращения дни слились в сознании Сидора в одно какое-то безсвязное полотно и всё что творилось вокруг, проходило как-то буднично и незаметно. Одним словом — жизнь вернулась на круги своя.

Они с Корнеем совершено спокойно, без всякого скандала и противодействия поменяли дружинников Головы на пиво-водочном заводе на своих ящеров. Убрали оттуда же с завода и курсантов, убрали их и из Берлога, и вообще, к несказанной радости самих курсантов, убрали изо всех мест, где те были заняты не по профилю, оставив только в собственно Корнеевском учебном центре.

Всё! Эту проблему можно было считать решённой. Пока!

Пока Сидор не нашёл бы приемлемого для их компании решения о досрочном возврате ссуды предоставленной городу на перевооружение городской стражи. Пока что такого решения не просматривалось. Может быть ещё и потому, что никто кроме него и не ставил перед собой подобной задачи.

И всё было бы хорошо, если бы следом не вылезла ещё одна проблема, совершенно немыслимая для любого нормального человека. И связанная отнюдь не с ящерами, которые, как те и предупреждали с самого начала, ни к Сидору с Димоном, ни к Маше, которая, как Сидор и предсказывал, с удовольствием согласилась стать, и стала формальным Главой ящерового клана, к ним со своими проблемами и делами не лезли. Ящеры тихо и незаметно делали какие-то свои дела с городскими властями и все три стороны: Сидор с компанией, сами ящеры и собственно городские власти, были абсолютно довольны друг другом. Никто никому не мешал.

Проблема возникла совсем с другой стороны…

О существовании чего-нибудь подобного, даже сама мысль могла возникнуть разве что только в каком-нибудь разгорячённом больным воображением мозгу. Но никак невозможно было нормальному человеку столкнуться с подобным в реальности. Оставалось только думать, что все человеки вокруг — ненормальные.

К Мане в Берлог как-то ранним, солнечным утром заявилась хорошая их знакомая, медведица по кличке Катенька. Или, для друзей — Катька или просто — 'Трактор Катерпиллер'. Или, как любила сокращать сама своё имя Катенька — Тракайя.

Вышла эта самая пресловутая Тракайя из спячки, блин, делать нечего — ну и завалилась в Машке гости. Так сказать, решила заскочить к подружке, языки почесать… Скучно наверное в лесу стало.

Катенька ввалилась во двор крепости Берлог вальяжной, танцующей немалой задней филейной частью походкой и вытребовала Машу на крыльцо её дома. Точнее, битых полчаса нагло орала под окнами, пока занятая своими делами Маша не обратила на неё внимание. И потребовала от той… ни много, ни мало, а своей доли в развлечениях. В тех самых, что устраивают себе люди. В корчёвке пней; в таскании тяжестей, к примеру — валунов при строительстве фундаментов домов или крепостных стен; в разравнивании и планировании расчищенных от пней лесных вырубок; просто в заготовке леса, в конце концов. В общем, во всём, что требует применения тяжёлого, малоквалифицированного ручного труда и замены всякой мелкой механизации, то есть: лебёдок, воротов, рычагов и прочего всякого подобного, на физический, малоквалифицированный мускульный труд медведей.

Чем надо сказать, буквально ввергла Машу в ступор. Тем более что было совершенно непонятно, а зачем ей это вообще понадобилось.

И вот тут-то наша медведица Машу озадачила ещё хлеще. Да так, что та, еле дождалась когда Катенька получив на прощание в подарок небольшой бочоночек лугового мёду для своего малыша, уберётся обратно к себе в лес. И тут же Маша, проводив подругу, посадила в грудной рюкзачок дочку и отправилась в город, посоветоваться с товарищами.

— И ты знаешь чего она потребовала за всё это? — Маша растеряно смотрела на Сидора с профессором, к которым она пару минут назад буквально вломилась в землянку.

— За что? — рассеянно переспросил Сидор, который как раз в этот момент отчаянно пытался поймать за рыжий хвост прячущегося от него Фокса.

Отчаявшись справиться с хитрым, вёртким зверем, который умудрился забиться под низкий топчан, куда Сидор с своими ста килограммами и раздавшимися в последнее время немалыми габаритами не залез бы никак, он устало поворотился к сердито сопящей у него за спиной Машке. Бросив ещё раз унылый взгляд на довольного лиса, уже с другой стороны топчана быстро расправляющегося с его ягодами, он обречённо махнул рукой.

— Ну всё! Выиграл паршивец.

— Это у нас с ним спор идёт, кому туесок шишко-ягоды достанется, — с улыбкой пояснил он Мане. — Любит паршивец ягоду, особливо подогретую на сковородке, чтоб была тёпленькая, не мороженая. Вот у нас с ним теперь каждый день борьба и идёт, кто первым успеет урвать его с противня из печи.

— Бедный Сидор уж наверное и вкус позабыл, — с усмешкой заметил профессор, присаживаясь к ним за стол.

— Ну рассказывай, — кивнул он Маше. — Что там ещё твоя лохматая подруга отчебучила?

— Они ищут заработок, — с тяжелый, обречённым вздохом кратко и по существу поведала им Маша.

— И чтоб этот заработок обязательно оплачивался рыбой.

— Ну понравилось им то, как всё было в прошлом году. И явилась она не просто так, от себя, а по поручению своих медвежьих старейшин. Есть у них и такие оказывается. Ну, что присматривают за всем вокруг, — Маша как-то неопределённо помахала рукой вокруг своей головы.

— Её, значит, делегировали к нам…. Делегатка она!

Маша замолчав на минуту, обвела своим немного обалдевшим взглядом сидящих напротив Сидора с профессором. Подождав их первой реакции и ничего не поняв по их растерянным, непонимающим лицам, она со вздохом продолжила.

— Они на нас надеются, их старейшины то есть. И знаете почему на нас, а не на кого другого?

— Мы, оказывается, занимаемся их проблемой. И оказывается, весьма эффективно.

— Чем? — тупо переспросил Сидор, глядя на неё от изумления буквально слипшимися в одну кучу глазами.

— Жратвой, Сидор! Жратвой! — Маня демонстративно постучала ему своим пальчиком по лбу.

— Ты же сам говорил, что Голова тебе говорил, что медведи расплодились, что…, - Маша споткнулась на очередном перечислении.

— Тьфу ты, — обречённо и устало махнула она рукой. — Совсем зарапортовалась тут с вами.

— Одним словом ей поручили вступить с людьми в более близкие отношения, чтобы люди помогли медведям увеличить их кормовую базу.

— Создать кооператив этакий.

— Чтоб в результате жрачки им было поболе, чем сейчас. Оченно, мол, это способствует повышению их рождаемости и уверенности в завтрашнем дне.

— Они, оказывается, сильно обеспокоены тем, что подгорные ящеры значительно размножились на Левобережье и уже начали активно вытеснять их из мест традиционного их обитания.

— Где? — тупо переспросил её теперь уже профессор, непонимающе глядя на Машу.

— Из лесу, профессор, — рассердилась Маша. — Из лесу, откуда же ещё.

— Ящеры вырубают леса большими, сплошыми участками, распахивают их, превращая в пашню и тем самым медленно, но неуклонно сокращают медвежий ареал обитания. Таким, самым простым и эффективным способом, не вступая с ними в открытый конфликт и прямое соприкосновение, которое они в любом случае проиграют, они медленно, но верно сокращают поголовье медведей. И вытесняют их на перифирию ареала своего обитания.

— А те сделать ничего не могут, — Маша с недоумённым видом развела руками.

— Я так её поняла, что их тактика напоминает тактику генерала Ермолова на Кавказе. Тот тоже вырубал леса, лишая бандитов укрытия. Тем и добился, в немалой степени, замирения.

— Ну, — рассеянно хмыкнул Сидор, думая о чём-то своём, — это не совсем так. Да и по времени не совпадает… Но…, - замялся он, с сочувствием в глазах глядя на Машу, — где-то, как-то.

О знании Машей земной истории он всегда был самого невысокого мнения, о чём не раз прямо ей и говорил. Что той сильно не нравилось.

— Видимо и подгорные ящеры пошли по тому же пути, — сердито покосилась на него Маша, недовольная сомнениями товарищей в своих исторических экзорцисах.

То, что Сидор влез со своими комментариями, ей категорически не понравилось. Родившись на Кавказе и пожив какое-то краткое время в детстве в Краснодарском крае, она с тех пор считала себя большим специалистом по Кавказу и чужое мнение по этому вопросу её категорически не интересовало.

— Похоже, что одинаковые условия влекут за собой одинаковые решения, — глубокомысленно заключила Маня.

— Вот они к нам и пришли за помощью.

— А почему к нам? — Сидор, с совершенно обалдевшим видом смотрел на Машу широко распахнув глаза, словно на какое-то чудо.

— Потому, что мы им в прошлом году здорово помогли. И они этого не забыли.

Маша повернулась к нему и широко развела руки в стороны и одновременно скорчив рожу.

— Ты же, Сидор, кормил медведёв? Кормил. Вот им и понравилось. Ещё хотят.

— Блин!

Сидор в полной растерянности полез в затылок, глубокомысленно почесать собственную шевелюру.

— Ну куда их! — резко хлопнул он ладонью по столу.

— У нас что, дел других нет, как с ними возиться? — раздражённо поинтересовался он, ни к кому конкретно не обрашаясь. — Ящеров нам на шею мало, так ещё и эти…

— Нет же для них ничего, — в сильнейшем раздражении Сидор развёл руками. — Знал бы, так пеньки бы им в долине оставил. А так, — недоумевающе пожал он плечами, — за зиму курсанты всё расчистили.

— Ну в самом деле, — возмущённо посмотрел он на друзей. — Не брать же нам новое поле лишь потому, что медведи желают чтоб их постоянно кормили рыбой.

— У нас и рыба то не своя, а дарёная.

— Сегодня дают, а завтра пошлют. И будут в своём праве, рыба то не нами выловленная, а их, клановая.

— И чего делать? — жалобно посмотрела на него Маша. — Может придумаешь чего? Жалко ведь Катеньку. Ей ведь тоже деваться некуда. Её обязали, а она бедняжка бьётся, как рыба об лёд, не знает куды сунуться.

— Надо ей помочь! — строгим, решительным тоном потребовала она от Сидора, в то же время жалобно глядя на него.

— Хороша рыба, — косо посмотрел на неё Сидор. — Эдакая рыбка под двести с лишним кило весом. Как хряснется об лёд, так от того льда одни ошмётки во все стороны полетят, — недовольно проворчал он.

— Как же ты не вовремя со своими медведями, — раздражённо покачал он головой. — Тут с арендаторами твоими надо что-то решать. Только, только наклёвываться реальное соглашение стало с сектантами этими, а тут ты… Опять!

— Ну, знаешь! — мгновенно возмутилась Маша. — Я не…

— Хотя? — перебил её Сидор.

Не обращая внимания на забухтевшую Машу, он с сосредоточенным видом о чём-то глубоко задумался.

— Есть одна мысль, — неторопливо продолжил он.

— Можно попробовать их использовать на расчистке русла на Каменке, возле Корнеевского полигона и в том заливе где у нас лодьи строятся. Пусть попробуют с нашими ребятами брёвна из реки потаскать, чтоб хоть немного расчистить протоку, а то там совершенно невозможно сквозь старый завал продраться. Толян постоянно ругается, грозится послать всех нахрен чтоб сами разгребали это поганище.

— Шкура у медведя толстая, сало подкожное после зимы ещё осталось. Наверное… — с сомнением посмотрел он на друзей. — Вот пусть и поныряют, кормёжку отрабатывая. Всё лучше, чем мужики в ледяную воду полезут.

— Эти наши кожаные комбезы, блин. Непромокаемые…, - поморщился он. — Только до первого сучка, а потом клей, не клей, а воду всё одно пропускают. Да и потеешь в них сильно, — тяжело вздохнул он. — Неудобно. Опять же Толян жалуется что к концу смены из сапог воду можно вёдрами выливать, так человек потеет. А это не есть хорошо, — тяжело вздохнул он. — Похоже, что-то с профессором мы не додумали с этими непромокаемыми комбезами.

— Видать, потому то и спроса на них нет, — вяло пожаловался он куда-то в пространство.

Подняв на Маню вопросительный взгляд он добился от неё только недоумённого, растерянного пожатия плеч. Как и он, Маша совершенно не представляла во что бы это всё могло вылиться и возможна ли в принципе с мишками подобная совместная работа.

— Посмотрим? — Маша с сомнением бросила взгляд на Сидора. Растерянная, как и у него физиономия её не вызывала ни малейшего оптимизма. — Может, что и получится?

Медведи на перекате. *

Прошло несколько дней с того вечера, когда Сидор попросил Машу передать Катеньке его просьбу направить пару мишек в помощь их бригаде водолазов, расчищающих русло Каменки от топляка. И чтоб занять чем-то мишек, и чтобы наконец-то сдвинуть с мёртвой точке безуспешные попытки Пашиных ушкуйников разгребсти старый залом на реке.

Пока что, сколько они там не бились, видимого эффекта от их усилий не было, а речной путь вниз по реке к нижележащему там Северному речному порту города был кровь как необходим. Уж, больно дорога в город по этой части речной поймы была вертлява и топка. И это — не говоря про то, что можно было запросто свихнуться, ища дорогу в город среди многочисленной череды существующих там заболоченных озёр, проток, стариц и каких-то впадающих в Каменку мелких ручьёв и небольших речек.

Выбранный ими для постройки своих лодий залив постепенно развивался. Лодьи, хоть и с большим скрипом, но строились; Речная Крепость — непонятно зачем строящееся рядом с верфями убоище, тоже, худо бедно но стены постепенно подымала; а Корнеевский Дацан, или иначе его школа, место под который он присмотрел там же, рядом, тоже постепенно начинал приобретать зримые очертания. И проблема прямой связи с городом по воде вставала всё более и более остро, поскольку мотаться на лошадях по грязной, заболоченной пойме, особенно по весне, когда почва там разбухла от подступивших паводковых и грунтовых вод и была практически непроезжая, а точнее — непролазна, было сущим мучением.

Наверно ещё и поэтому, передав просьбу о выделении дополнительной пары медведей Катеньке, Сидор так с тех пор тут и не появлялся, терпеливо ожидая когда спадёт вода и хоть немного подсохнет почва. Вот тогда и можно будет относительно спокойно передвигаться по этим болотистым землям.

Ведь там в своём так за зиму и недостроенном Дацане, в недостроенной башне, всю последнюю неделю томился Корней с большой группой курсантов, отрезаный половодьем на невысоком, насквозь сыром холме. И проехать к ним туда было одно сплошное мучение.

Положение не спасала даже старая дамба, насыпанная когда-то прежними владельцами бывшего на месте корнеевского полигона хутора. Даже она превратилась за последние дни в какое-то невероятно липкое месиво из глины, камня и толстого слоя жирного чёрного ила, оставшегося после прошедшего необычно высокого паводка, покрывавшего всю дамбу толстым слоем жидкой грязи. Да и до сих пор подступающие практически к самому её верху высокие паводковые воды, грозящие вот, вот перехлестнуть через верх дамбы, окончательно отрезав полигон и от 'материка', и от соседней Речной крепости, как-то не способствовали нормальному самочувствию любого человека, движущегося по столь хилой дамбе.

Всё время казалось, что дамбу буквально с минуты на минуту перехлестнёт тяжёлой, холодной, мутной весенней волной и тебя смоет куда-то в эту грязь. В эту холодную, мутную, грязную пульпу, подступающую практически под самые копыта лошадей.

Её и видно то было средь мутных паводковых вод единственно по одиноким вёшкам, густо утыкающим верхние откосы дамбы. Но стоило только какой-либо вёшке упасть, как поиски верного пути по дамбе приобретали суровый элемент реального экстрима.

Так что, отрезанному половодьем от всего мира на единственном сухом островке в пойме Корнею единственно что и оставалось, так это занять своих бездельничающих курсантов на строительстве своего собственного учебного центра, расположенного теперь на месте старого заброшенного хутора, выкупленного по его настоянию у городских властей. И его он со временем собирался превратить если не в серьёзную крепость, то во вполне крепкое, хорошо укрепленное поместье, где в дальнейшем собирался развернуть более основательную подготовку своих будущих учеников.

Туда же, ещё до паводка, они успели перевезти раскатанный по брёвнышкам и заново перемеченный их прежний острожек, к сильнейшему раздражению городских властей. И который теперь там заново собирала нанятая недавно новая бригада плотников, дополняя неказистое сооружение дополнительными вставками из больших дружинных изб, на манер форта выводимых по кругу глухими сторонами тыльных стен на внешнюю сторону.

В общем, получалось здорово.

Посетив один раз с самого начала место будущего Корнеевского Дацана, Сидор всякий раз потом при посещении этого места испытывал мгновенный всплеск сильнейшего раздражения от одного только осознания того факта во что им встают Корнеевские придумки. Было полное впечатление что тот путал их частный карман с государственным.

Такие масштабы и размеры построек будущего своего учебного центра, безпроблемно для себя выполнить могло только мощное, богатое государство, но уж никак не небольшая, частная компания из пяти человек. Правда, исключительно за счёт своей и Машиной доли совместного капитала.

Но говорить что-либо против, было безполезно, тот просто ничего не слышал. И не хотел слышать.

Корней знал что надо делать. Знал как. И знал что должно было получиться в конце. И трудности на пути его не останавливали. А об экономике своих военных игрушек он не думал. Абсолютно!

Но всё что он делал — было совершенно. Вопрос был только один — скольно это совершенство им стоило.

— 'Как же всё это здорово, — не раз раздражённо думал про себя Сидор, глядя как всё более и более подымается и расширяется насыпь там, где планируются стены будущего Корнеевского учебного центра, или по иному — Дацана. — Но как же это было бы ещё более здорово, кабы не было так дорого. И раньше то было не дёшево, а теперь-то, при таких-то масштабах'.

Гигантомания Корнея, серьёзно подкреплённая последствиями встречи с имперскими ящерами и его переоценкой обороноспосбности построенных ими крепостей, похоже уже не знала границ, перехлёстывая все разумные пределы.

Да ещё и новая бригада за свою работу запросила с них столько, что давно уже смирившийся с местными расценками Сидор только крякнул и про себя выругался матом, не зная что на это и сказать.

И сюда, в эти хляби речные, к верфям и этому будущему центру, куда он с самого первого раза так не хотел больше ездить, сегодня притащила Сидора Маня, посмотреть на некое представление, на которое его уже несколько последних дней она с Кореем безуспешно пытались затащить.

— Вот уж никогда бы не подумал, что такое возможно, — рассеянно бормотал Сидор, глядя на реку распахнутыми от изумления глазами. Обещанное представление действительно того стоило.

Стоя на берегу Каменки возле самого первого, выше по течению от города брода, он со жгучим любопытством наблюдал за бурным процессом донной речной эрозии. Глядя на то, как паводковые воды буквально у него на глазах размывают столько доставивший им хлопот перекат, он только удивлённо хлопал глазами, сам не веря в то что происходило прямо перед ним.

— Всякого я ожидал, но чтобы вот так вот… Знал, конечно что такое возможно. В теории…, - полез смущённо терзать он собственный затылок.

— А вот и пресловутый топляк, — усмехнулся Сидор, наблюдая как из песка и гальки переката появляется косо торчащее из воды грязно-бурое, осклизлое бревно, покрытое даже на один только взгляд какой-то противной, мерзкой дрянью.

— Морёный дуб, — флегматично заметил он, глядя как мишки, с бросившимися им на подмогу рабочими, заводят канаты под показавшийся из воды ствол, крепят его и с помощью установленной на берегу лебёдки медленно, с натугой тащат бревно на берег, буквально выламывая его из речного дна.

— Или сосна, — безразлично зевнула Маша. Ей эта картина была уже хорошо знакома и поэтому ничего кроме скуки не вызывала.

— Однако, много его тут у нас образовалось, — удивлённо хмыкнул Сидор, заметив, наконец-то, изрядную кучу стволов, хаотически разбросанных по берегу. — Непорядок. Надо бы прибрать. Это же такая вещь, — восторженно заметил он, глядя, как выволокшие на берег бревно медведи отряхиваются, разбрызгивая вокруг веер брызг, образовавших разноцветную радугу, и снова лихо бросаются в воду. — А вот и ещё одно. Ещё одно, очередное бревно, — довольно потирая руки, проговорил Сидор, чуть не подпрыгнув от радости.

— Нет, Маня, — обратился он к ней. — Надо строить ещё сараи. Прям здесь! Теперь уже для хранения морёного дуба. У меня такое впечатление, что мы запасёмся половиной леса этого края. Да оно нам в руки само валится.

— У тебя, Сидор, очередная гигантомания, — скептически посмотрела на него Маня. — Да тут этого леса, — обвела она рукой дальние залесённые горизонты, вплоть до синеющих где-то вдалеке верхушек еле видимых отсюда южных гор, — мильёны даже не гектар, а квадратных километров. И ни одного человечка на сто вёрст кругом. А что до твоего морёного дуба, — ухмыльнулась скептически она, — тоже не обольщайся. Морёный дуб, это если он несколько сот лет в воде пролежал, а это, — пренебрежительно махнула она рукой. — Этот так себе. Получше конечно чем свежеспиленный, но до выдержанного несколько сот летнего морёного, чёрного дуба ему ой-ёй-ёй как далёко. Не обольщайся.

— И чего это они никак не угомонятся, — Сидор тут же перебил поэтические экзорцисы недовольно поморщившейся Мани, обратив внимание, что на реке так и не прекращается суета на перекате.

— Так надо же ещё и камень выбирать, — усмехнулась Маня. — Сам же говорил, чтобы всё подчистую из реки выбирали. И валуны, и топляк. Валун — на крепость пойдёт, на фундаменты и для будущих каменных башень. А много наберём, так и на стены. Бревно, — зевнула она, — на топку. К зиме высохнет, будет чем топить. Вот, они и стараются, — довольно улыбнувшись, ответила Маня.

— Хотя, — Маня с сожалением окинула взглядом высыщиеся кругом навалы грязных, покрытых какой-то чёрно-бурой слизью брёвен. — На дрова он не больно то и хорош. Пока на поленья распилишь — десяток дорогущих пил точно угробишь. А потом ещё и колоть замучаешься, — недовольно проворчала она.

— Ты глянь, — возбуждённо дёрнула она Сидора за рукав. — Нет, ты только глянь, — ещё более возбуждённо начала она теребить его за многострадальный рукав. — Нет, ты видал, — от возбуждения Маня чуть ли не начала подпрыгивать на месте. — Рыба пошла, — ткнула она, куда то в сторону реки рукой. — Рыба! — заорала она в полном восторге. — Вон, вон, в середине, где главная промоина образовалась.

— Сидор! — кинулась она ему на шею, чуть не свалив того в воду. — У нас будет своя рыба! Своя!

— Да там же по рыбьим спинам пешком пройти можно, — чуть ли не захлёбывалась она от восторга, глядя на место прошлого уже переката.

— Во, как мишки-то стараются, — уже чуть погодя, удивлённо заметила она, увидав, как медведи яростно выворачивают один за другим валуны из переката, расширяя русло для прохода рыбы.

— Ну, с валунами, положим, надо было сразу поторопиться, — глубокомысленно заметил Сидор, наблюдая за суетящимися медведями. — А то не повытаскиваем сразу из русла, уйдут на дно, ищи их потом где-то под водой. Водолазов то нету, — задумчиво хмыкнул он. — Ишь, как песок то с илом вымывает, — задумчиво проговорил Сидор, внимательно наблюдая, как река на месте бывшего переката, всё расширяет и расширяет протоку.

— Был перекат и нету, — тихо пробормотал он.

— А неплохо бы было и на других перекатах мишек в воду запустить, чтоб перекаты убрать, — задумчиво протянул он. — А то мы сами там будем возиться до морковкиных заговений. А тут, мало того, что рыба на бывших нерестилищах появится, так и о гостях незваных с другого берега, можно не безпокоиться. Считай, что такое быстрое течение полностью перекроет доступ к нам с того берега. Или уж во всяком случае затруднит, — задумчиво буркнул он.

— Вообще-то по многим перекатам на Каменке проходят дороги из нашего города в низовые города Левобережья, — заметил профессор. — И разрушив их, мы полностью себя отрежем от наших союзников в нижних городах.

— Много от них проку от тех союзников, — мрачно хмыкнул стоящий рядом с ним Корней.

Так же как и все, он с любопытством наблюдал за процессом углубления русла в результате их деятельности, но такой важный вопрос как обороноспособность города не мог оставить без собственных комментариев.

— А для сообщения, можно устроить и наплавной мост. Или паром. А заодно и плату брать с проезжающих.

— То-то народ порадуется, — задумчиво протянул Сидор, глядя на реку. — Правда, именно здесь-то, никто никогда и не ездил, несмотря на то что Совет впендюрил сюда нам Острожек. Но в других местах…, - задумчиво покачал он головой.

— А в других местах и так паромы есть, — усмехнулся профессор. — И денежку на них берут вполне исправно. Хоть и маленькую, но постоянно. По-моему, об этом только вы не знаете.

— Откуда же нам всё знать, что здесь происходит, — удивлённо посмотрели на него все трое. — Из нас всех, не исключая и Димона, один вы, профессор, здесь старожил. Да и то, относительный.

— Знаешь что, Маня, — задумчиво протянул Сидор, продолжая наблюдать за суетой на перекате. — Давай ка, организуем мишек на перекаты немедленно. Пока идёт паводок. Тут, главное топляк убрать, а течение само песок и ил вынесет. В принципе, помощь мишек, да половодье, радикально могут решить проблему с перекатами и топляками на отошедших к нам речках.

— Нет, ты глянь, ты глянь как размывает, — кивнул он на всё более расширяющуюся протоку. — Если так и дальше пойдёт, то мы вообще получим судоходное русло по всей этой речке, — удивлённо проговорил он. — Будет, как и прежде, когда лодьи могли добираться практически до нашего пещерного комплекса в Долине, а то и ещё дальше.

— Вы представляете, — несколько удивлённо он посмотрел на компанию, — мы получим огромаднейший складской комплекс, не затратив на это ни малейшего труда. Река сама русло очистит. Надо только ей слегка помочь.

— Старики говорят, — заметил профессор, внимательно посмотрев на Сидора, — что раньше, Каменка в этих краях имела глубину, чуть ли не под двенадцать метров. Да и эта…, - замялся он, в задумчивости пощёлкав пальцами у себя над ухом, — была тогда судоходная. Конечно морские суда по ней бы не прошли, но большие речные лодьи шастали уверенно. А теперь глубины в Каменке не достигают и двух, а то и полутора метров, а где и того меньше. Это сколько же на дне топляка то схоронено, — удручённо покрутил он головой. Тут тебе, Сидор, никаких сараев не хватит.

— В сараях мы будем хранить только то, что пойдёт нам самим, для дела. Всё что нам требуется для собственных нужд. А остальное, что достанем ещё из реки, пустим на продажу. Да вы только гляньте, как они ныряют, — восхищённо поцокал он языком, наблюдая, как какой-то мишка, скрывшись под водой, чуть ли не на пять минут, выныривает обратно на поверхность и довольно отфыркивается. — Во, — ткнул он рукой в него, — ещё и бревно захватил.

— Не понимаю, — недоумённо покачал он головой. — Как это раньше, медведи не принимали никакого участия в делах города? Да им тут столько работы, прям жуть, — поражённо покачал он головой. — И самое главное, что и они совершенно не против своего участия в человеческих делах. Нет, вы только гляньте, как они ворочают эти неподъёмные валуны. И ведь не за деньги же, а за интерес.

— Ага, — насмешливо хмыкнул Корней, весело переглянувшись с Маней. — Твоё счастье, что ты не видел, какое нам тут представление устроила Катенька, когда распределялись участки будущих работ для медведей. Да у них тут происходили натуральные битвы за будущие участки кормления. Ты думаешь, что они за просто так тут вкалывают, как одержимые. Фигушки! — усмехнулся Корней. — Глянь ка вон туда, — кивнул он в сторону противоположного берега. — Видишь медведиц, что устроились вдоль берега. Так это медведи перед ними выделываются. Выше, дальше, больше.

— Как говорит Маня — сдают комплекс ГТО — 'Готов топтать и оборонять'. Это так у них называется.

— Кто из них самый ярый в работе будет, тому и самочка достанется. Так сказать, рука и сердце. Ну, а для пропитания молодой семье отойдёт тот участок нерестилища, что они сейчас воссоздают.

— Ты у них Сидор теперь самый авторитетный авторитет, — усмехнулся Корней, глядя на вытянувшуюся от растерянности физиономию Сидора. — Они на тебя, чуть ли не молятся. Ты им дал идею, дал перспективы роста, дал цель. Увеличил кормовую базу, чуть ли не в несколько раз. А эти свадебные соревнования, — кивнул он на возящихся, на перекате мишек. — О-О-О! Ты даже не представляешь, как ты у них котируешься. А ягода! — Корней чуть ли не ржал уже в голос, глядя на растерянного Сидора. — Стоило только Васятке как-то угостить Катеньку одной ягодкой, так теперь отбоя от неё нет. Ходит за ним и клянчит. А за ней и другие повадились. Теперь у Димона в долине регулярно пасутся пара, а то и тройка медведей. Ждут, когда он вынесет с ледника им ягоды. Фокс их гоняет, — восхищённо покрутил Корней головой. — Ужас! И ничего, терпят. Знают, кто в доме хозяин.

— А-фи-геть, — по слогам выговорил Сидор, глядя на Корнея округлившимися глазами. — Это настоящий экологический безпредел.

— А то! — довольная Маша с победным видом посмотрела на него гордо подбоченясь. — Так что ты давай, организовывай команды ребят на другие перекаты, что надо разобрать. Ну, там…, вороты, ломы, металлические сети под камни, лопаты, люди. А мишек, я подгоню. Завтра же.

— Мне надо, — задумчиво начала она загибать на руке пальцы, — восемь мест кормления.

— А десять? — с любопытством посмотрел на неё Сидор.

— Десять? — удивлённо посмотрела на него Маня, что-то прикидывая в уме. — Можно и десять.

— А пятнадцать? — тут же поинтересовался Сидор, насмешливо глядя на неё со всё более возрастающим интересом.

— Ну, — совсем уж растерялась Маня, обескураженная его напором, — если поднатужиться, то можно и на пятнадцать рабочих мест найти претендентов….

— А двадцать? — не дав ей закончить мысль, тут же перебил её Сидор.

— Ну, знаешь! — чуть не подпрыгнула от возмущения Маня. — Ты аппетиты то свои поумерь. Это тебе медведи, всё-таки, а не бездушные землечерпалки по углублению речного дна. Где я тебе столько медведей наберу, чтобы на двадцать рыл, тьфу ты, на двадцать мест хватило. Будет с тебя и пятнадцати. Ты, Сидор, совершенно меры не знаешь, — продолжала она кипятиться. — Тебе дай пальчик, так ты тут же всю руку оттяпаешь.

— И всё же я сам поговорю с Катенькой, — задумчиво глядя на возмущённую Маню, проговорил улыбнувшись Сидор. — Глядишь, у меня чего и выйдет.

— Поговори, поговори, — рассмеялась Маша. — Она тебе живо укорот сделает. Это тебе не прошлогодняя молодая медведица. Наша нынешняя Катенька себе цену знает, и её не купишь лишними килограммами рыбы, как в том году.

— Тогда завтра? — спросил её Сидор, глядя в Машины глаза с ехидным прищуром.

— Завтра, — кивнула насмешливо Маша. — Здесь же, рано утром. Как раз, она должна быть, проверять своих подопечных, — кивнула Маша на резвящихся на перекате медведей.

И ещё раз, хмыкнув, глядя в спину сразу же отправившегося куда-то по своим делам Сидора, обеспокоено бросила обернувшимся к ней профессору с Корнеем.

— Чего-то наш Сидор задумал. Знать бы ещё что?

— Как бы он и в самом деле не договорился, — обеспокоенно проговорила она. В умение Сидора договариваться она верила, чтобы там иного не говорила.

Сидор и Катенька. *

Следующий рассвет они встретили в том же составе, но уже включая и Катеньку.

Если Мане с Сидором по статусу спорщиков надо было обязательно присутствовать на месте, то профессора с Корнеем привело сюда жгучее любопытство, что такого мог придумать Сидор, чтобы подрядить Катеньку на заведомо ненужную ей работу.

— Что-то он долго копается. Полчаса прошло, — насмешливо заметила Маня, глядя, как Сидор продолжает о чём-то не спеша и рассудительно толковать с Катенькой.

Стоя рядом с ней возле переката и постоянно тыкая в ту сторону рукой, он что-то ей старательно внушал, склонившись к большой, медвежьей голове.

— С такими темпами он ни о чём с ней не договорится, — продолжила небрежно Маня, начиная одновременно чувствовать лёгкую неуверенность, видя, что медведица сразу не послала Сидора куда подальше, а продолжает внимательно его слушать, да иногда согласно порыкивает, кивая большой лохматой головой.

— Ну вот, — расстроено закончила Маня. — Договорились!

И действительно, судя по довольной ухмылке направился обратно к ним Сидора, насмешливо глядевшего на Маню, Сидор добился всё же своего, выторговав у медведицы какие-то свои условия.

— Ну готовься, — насмешливо крикнул он Мане, как только они вместе с Катенькой, приблизились к стоящим на сухом речном берегу товарищам. — Мы договорились. Теперь дело только за тобой. Ставь мишек на работы, тех, что пришлёт Катенька, а нужные места я укажу.

— Э-э, — перебивая друг друга, тут же поинтересовались Корней с профессором. — А как же тебе это удалось?

— Да элементарно, — пожав плечами, недоумённо ответил им Сидор, глядя на них чистым и невинным взглядом. — Я попросил, она согласилась.

— Ты чё, гад, издеваешься, — аж зашипела от возмущения Маня. — Отвечай, мерзавец, чем ты так ублаготворил Катеньку, что она тебе дала добро, а со мной даже разговаривать не стала?

— К женщине, Маня, подход нужен, — насмешливо заметил Сидор и насвистывая какой-то весёлый мотивчик, отправился следом за медведицей, уже скрывшейся в прибрежных зарослях.

— Нет, ну вы видели этого мерзавца, — возмущённо зашипела Маня, глядя в спину безмятежно удалявшегося куда-то Сидора. — К женщине, видите ли, подход нужен. А то я не знаю, какой подход нужен к женщине. Я ему что, не женщина, — перевела она возмущённый взгляд на ухмыляющихся Корнея с профессором.

— Ты, Маня, не кипятись, — попытался успокоить её Корней, глядя на разобиженную Маню. — У него с Катенькой, явно какие-то свои отношения сложились. Так что выбрось эти обиды из головы и оставь Сидора в покое. Ну знает он, как надо с ней разговаривать. Ну и что.

— Ну и то, — недовольно пробурчала Маня, уже немного успокоившись. — Он поговорил, ему и ладно. А мне теперь двадцать медвежьих групп определять по местам, что он укажет. А это возни, сколько же, — Маня озадаченно прикусила губу. — Можно подумать, что у меня иной работы нет. В банке вот, только появись, как сразу проходу не дают. Всем что-то надо.

— Оптимистка, — хмыкнул профессор, насмешливо посмотрев на неё.

— Что это ты имеешь в виду, прохвессор, — тут же насторожилась Маня, посмотрев на него угрожающим взглядом.

— Ты что, Сидора нашего не знаешь? — улыбнулся безмятежно тот. — Готовься к приёму групп медведей ещё и на другие участки. А что? — безмятежно посмотрел он на беззвучно раскрывающую рот Маню, от возмущения не знающую что и сказать. — если я не ошибаюсь, то помимо всех двадцати положенных нам рек, он чего-нибудь ещё наверняка присмотрел. Тем более что с Головой у него предварительная договорённость была.

— Давай поторопимся, — кивнул он в спину уже отошедшего на изрядное расстояние Сидора. — А то вильнёт куда в сторону, ищи его и майся потом неизвестностью, что он там ещё такого задумал.

Мишки для очистки. *

Если бы взгляды людей могли зажигать огонь, то наш бедняга Сидор давно бы уже сгорел без сухого остатка. По крайней мере именно так он понимал горящие нетерпением глаза друзей на всём протяжении пути с речки домой нетерпеливо жгущих ему спину. За это время он наверное раз пять споткнулся на ровном месте под любопытными, нетерпеливыми, горящими возбуждением глазами, но стоически выдержал сие нечеловеческое испытание и мужественно дотерпел до дверей родной землянки.

Поставив на керогаз закопченный чайник, он с довольным, независимым видом устроился за столом напротив нетерпеливо пожирающих его глазами друзей и, ожидая пока в чайнике закипит поставленная на огонь вода, с безмятежным видом уставился прямо на них.

Если бы взглядом можно было убить, он сейчас второй раз бы сгорел до тла. Но поскольку, исключительно по дружбе, устроившаяся напротив компашка из Маши с профессором и Корнеем сладостный процесс сидорова убийства решили отложить на потом, ему молчаливо разрешено было дать возможность реабилитироваться:

— Ну ладно Сидор, — профессор нетерпеливо поёрзал на скамье, стрельнув по нему нетерпеливым взглядом, — колись, шельмец. Чем ты так Катеньку заинтересовал, что она безропотно стала помогать тебе во всех наших начинаниях? Твоих начинаниях, — сердито ткнул он ему прямо в лицо указательным пальцем. — Да ещё фактически нахаляву.

— Да не фактически, а нахаляву и есть, — сердито поправился он. — Потому как кормить нам всю эту прорву медведей нечем.

— Профессор, — Сидор посмотрел на него всё понимающим, насмешливым взглядом, — да это же элементарно!

— За всем тем что происходит вокруг, вы, милостивые господа, упускаете из виду одну весьма и весьма важную деталь.

— Почему Катенька к нам пришла? — посмотрел он внимательно на профессора.

— Что значит почему, — нетерпеливо перебила его Маня. — Старшие приказали — она и пришла. У них с этим строго, не забалуешь. Не в пример вам, разгильдяям, — добавила она едко, сердито ткнув Сидора под ребро пальчиком.

— Не-ет, — протянул Сидор, медленно покачав перед ней собственным указательным пальцем и автоматически почесав занывший бок.

— Не почему именно к нам, что сразу бросается в глаза, а почему вообще пришла? Почему она вообще решила заняться этим делом.

— Можете ответить?

— Ответ снова типа того, что заставили — не рассматривается, — оборвал он попытавшуюся что-то сказать Машу.

— Ну, — хмыкнул он. — Судя по вашим изумлённо задумчивым физиономиям, такое направление мысли вам даже не приходило в голову,

— А на самом деле всё лежит на поверхности.

— Она не удовлетворена своим статусом, — медленно, по слогам проговорил он. — Медвежья королева, дорогие мои, она только по названию!

— Вы что не понимаете, что статус королевской медведицы или Медвежьей Королевы — это нечто вроде нашей победительницы на конкурсе красоты. Название красивое — Прынцесса, Королевна, а толку — тьфу. Полный пшик. Если не сказать много хуже, — усмехнулся он.

— А Катенька наша — барышня серьёзная. И пшик — её совершенно не устраивает.

— Я ей просто предложил союз, — усмехнулся Сидор. — Она помогает нам, а мы помогаем ей. Лично ей, персонально! И с нашей помощью, она набирает среди медведей вес. Карьерный рост, господа!

— Вот и всё!

Посмотрев в растерянные, непонимающие глаза друзей он со вздохом обречённости, продолжил:

— Давайте вернёмся немного в историю, в прошлое этого края. Почему вообще возник такой экстрим с медведями?

— Вы что, думаете что только потому что население медведей растёт?

— Как бы не так, — отрицательно мотнул он головой. — Картина маслом совсем даже наоборот. Количество особей медведей в крае быстро сокращается.

— Как это так? — настороженно поинтересовался Корней. — Ты же сам, совсем недавно утверждал, что население медвежье увеличивается. А теперь говоришь совершенно обратное?

— Нет! — Глубоко вздохнув, Сидор с обречённым видом пустился в дальнейшие объяснения. — Вы слышали, да ничего не поняли.

— Чтоб вы лучше понимали — вот вам предыстория вопроса. Частично уже Маня нам её рассказала, но я повторюсь.

— Откуда такой антагонизм между ящерами и медведями? Сразу скажу, что самого начала не знаю, но вот продолжение — у нас на глазах.

— Всё дело в неумелом хозяйствовании ящеров. В их дурном землепользовании.

— Вы, судя по всему никогда этим не интересовались, а вот я наших ящеров попытал, как только они появились в нашем городе. И выяснилась весьма занимательная картинка. Подгорные ящеры просто отвратительные землепользователи. В Империи Ящеров по этому поводу даже существует специальная программа по поднятию уровня их агротехнического образования. Беда только в том, что она плохо работает из-за крайне низкого умственного развития этих особей.

— Вкратце дело обстоит следующим образом.

— Подгорные ящеры сеют только пшеницу. Тупо! Всегда и только её!

— Пшеницу легко продать, цена высока, спрос на неё стабилен и на их беду в Империи масса народу, кровно заинтересованного в том, чтобы они выращивали именно пшеницу. И ничего более. Ну, ещё рожь, — добавил он.

— Имперские интенданты! — совсем непонятно пояснил с флегматичным видом Сидор. — Обеспечивают снабжение зерном легионов, и стараются на этом максимально заработать. Низкие закупочные цены, большие установочные — большой куш лично себе на карман.

— Легионов много, зерна надо тоже много. Заработать на поставках зерна можно даже очень и очень хорошо. Поэтому они покупают и перекупают друг у друга всё зерно, до которого только можно добраться.

— Кстати, у нас в городе они тоже, как оказалось ние смотря ни на что, закупаются.

— Поэтому и подгорные ящеры, чтобы заработать хоть какие-то деньги, чтобы купить себе хорошее имперское оружие — сажают на своих землях пшеницу. И сажают раз за разом на одних и тех же полях.

— Ну нет у них других, — усмехнулся он.

— Как их не учили, — стукнул он кулаком по столу, — всё этим баранам безтолку.

— И как следствие, — Сидор насмешливо хмыкнул с поганенькой ухмылкой на губах, — у них крайне низкие урожаи. Одна и таже монокультура по культуре неизбежно приводит к вырождению, — развёл он руками.

— А денег то хочется. А оружие то надо. И желательно что получше, а не абы что. И с нами воевать надо, и в междоусобных, межклановых войнах поучаствовать.

— У них же практически нет никакого ремесленничества. И железо они могут получить только из Империи. И даже не смотря на то, что на завоеванных ими у людей землях остались и шахты на железорудных и медных месторождениях, и много всякого чего, но они железо не производят и обработкой металлов не занимаются. Ну нет у них металлургических производств, — хлопнул он ладонью по столу. — Вот и получается, что единственное что они могут себе позволить — это экстенсивный путь использования доставшихся им огромных земельных массивов.

— И вот вам характер их землепользования, — Сидор с ухмылкой обвёл всех взглядом. — Они вырубают лес и сажают по вырубке пшеницу. Несколько лет они снимают хорошие урожаи, а потом земля истощается и всё! Они бросают участок. Надо вырубать новое поле.

— И так раз за разом.

— А население то растёт. А количество то места под новые поля уменьшается.

— В настоящий момент практически всё верховье Лонгары осталось без лесов. Добавьте сюда ветровую и водную эрозию, развивающуюся из-за вырубки леса, монокультурность, интересы интендантов Империи, политику самой Империи, направленную на стравливание подгорных ящеров с людьми, и вы получите постоянный источник давления на ящеров из-за потери посевных площадей. Что и вынуждает их неуклонно двигаться в направлении низовий Лонгары, где, по их мнению, ещё достаточно лесов и есть место где ростить пшеничку. Этакая земля обетованная в представлении подгорных ящеров.

— И что в результате? — хмурый профессор недовольно смотрел на Сидора.

Тот говорил очевидные вещи, до которых он и сам мог бы додуматься, стоило только на миг задуматься и свести воедино разрозненную информацию. Ему было неприятно что он не сделал этого раньше и сейчас сидел дурак дураком, выслушивая очевидные сентенции от Сидора. Это было ещё и обидно.

— А в результате, мои дорогие, у нас полностью отсутствует ареал обитания медведей на землях, занятых ящерами. Отсюда — конфликт. Им элементарно негде жить и нечего жрать! Поэтому они вынужденно уходят всё дальше и дальше, к людям.

— Дальше — ящеры опять теснят людей по Левобережью Лонгары, отбирая у них леса под свои пашни. Выкорчёвывают и распахивают. И история с землепользованием повторяется, — с усмешкой развёл он руками.

— И так продолжается вот уже более трёхсотен лет. Если не больше, — хмыкнул Сидор.

— Таким образом они сейчас осваивают недавно захваченные у людей земли за Чёрной речкой. И если судить по темпам их хозяйствования, то спокойной жизни у нас с вами осталось лет на десять, двадцать, а потом они снова ломанутся к нам. Потому что у них элементарно кончится кормовая база. Леса окончательно вырубят, почву истощат и мы с железной неизбежностью влетаем в очередную войну за передел мира.

— Да она уже идёт, — махнул Сидор рукой. — И тому подтверждение история с лесными заломами на Каменке.

— Как я ранее сказал, леса у ящеров уже практически нет. Строевого леса, — пояснил с усмешкой он на возмущённый было взгляд Корнея. — Поэтому в прошлый их набег на город, который был несколько лет назад, ещё до нашего здесь появления, ящерами была проведена весьма изящная операция, которая сорвалась исключительно по их глупости или жадности.

— Я имею в виду те самые страшные заломы на Каменке, разбор которых за наш счёт так изящно нам подсунул господин местный Голова, товарищ Косой. Мать его чтоб выпрямила! — не выдержав, с чувством выругался Сидор.

— Так, остановлюсь на том, что по моему мнению и по собранной мной информации, тогда получилось.

— Ящеры зимой, пока мишки спали и не представляли для них какой-либо серьёзной угрозы, если их не потревожить, пробрались в эти места, к югу от города, и устроили здесь грандиозную вырубку леса вдоль всего верховья реки Каменки выше города. С намёком на то что потом, по весне по половодью сплавят молевым сплавом всю вырубленную древесину в устье Каменки, где потом спокойно лес и подберут.

— Почему в верховьях, — ответил он на незаданный вопрос. — Потому что там практически и сейчас никто не живёт, а тогда вообще никого на тыщи вёрст кругом не было. И тракта нынешнего, проходящего ныне по тем местам тогда не было. Другие были пути в низовья, по берегу Лонгары, ныне из-за давления амазонок заброшенные.

— Как я полагаю, потом они собирались доставить его плотами в низовья Лонгары, продать там, в княжествах, и тем весьма существенно поправить свои дела.

— В низовьях очень дорог лес. И не просто дорог, а очень и очень дорог. Поскольку своего то нет, повырубили. Так что если рассматривать этот набег с чисто экономической точки зрения, то если бы он удался, они были бы в весьма большом прибытке.

— Неплохой план. Весьм и весьма. И имел все шансы на успех…

— Но! — Сидор ткнул в потолок поднятым вертикально вверх пальцем. — На их беду вмешались амазонки. За каким-то чёртом они сунулись к нам в город. Их корабль местные жители сожгли на перекате, как раз напротив нашего нового корнеевского полигона. Вот его остатки и послужили началом затора и образования на реке чудовищного залома. И весь заготовленный за зиму лес застрял!

— Кстати, — усмехнулся он. — остатки того кораблика мы с вами могли сегодня видеть на том перекате. По-моему это его шпангоуты стали появляться из воды, там где мы наблюдали за мишками.

Сидор с ёрнической ухмылкой на губах широко развёл руками и слегка наклонясь.

— Спохватившиеся горожане быстренько выбили с Каменки ящеров, частью перебив, частью просто прогнав. Но результатом их деятельности мы до сих пор можем свободно любоваться на местах их бывших ловов, которые, как я ещё недавно думал, мы так ловко вытребовали у городских властей.

— А которые, фактически нам ловко подсунули городские власти, — с мрачным видом констатировал Сидор.

— Не получается, — с невозмутимым видом покачал головой профессор. — Они не могли вырубить столько леса, чтобы никто ничего не заметил. Зимой по Каменке, как по зимнему тракту должно было быть постоянное движение. Там обязательно за световой день на один, а то и два обоза наткнёшься, идущих друг за другом.

— Так что, кто-нибудь да заметил бы, — с сомнением покачал он головой. — И если ты помнишь те пустоши вдоль реки, то даже просто вырубить их надо очень много времени затратить. А ещё раскряжевать, подтащить к реке, и подготовить к сплаву, чтобы сплавиться с половодьем.

— Не получается, — покачал он головой. — По времени не получается. Должны были заметить.

— Кто? — хмуро посмотрел на него Сидор.

— К описываемому времени здесь уже никто не жил. Ранее, по всему этому краю прокатилось нашествие пиратов. И всё население края к югу от города было просто вырезано. Поголовно!

— Профессор! Всё! Абсолютно всё население! Поголовно! Включая стариков, женщин и детей. Край стоял пустой! Ни единой души!

— Даже сейчас, спустя чуть ли не пятьдесят лет после тех событий, здесь практически никто не живёт. И если кого и можно встретить, то редких охотников. Да отдельные походники за кедровым орехом к горам. И всё! — развёл он руками в стороны.

— И никакого тракта в ту пору по Каменке не существовало. Другие были торговые пути. Вниз по Лонгаре, высоким берегом второй русловой террасы. Там великолепные ровные дороги были. До того как вмешались амазонки, — неохотно добавил он.

— Так что ящеры тогда практически ничем не рисковали.

— И даже сейчас основное население нашего края сосредоточено к северу, западу и востоку от города, куда не докатился вал пиратского нашествия. А к югу, к горам, повторяю, до сих пор практически никто не живёт.

— Мы со своими начинаниями здесь чуть ли не единственные!

— И возвращаясь к истории с медведями, мы имеем картину повторения того, что подгорными ящерами уже было проведено в верховьях Лонгары, сейчас происходит за Чёрной речкой, и чего медведи очень опасаются повторения уже здесь, на Каменке и дальше в низовья Лонгары.

— Поэтому они будут нам помогать. Будут. Во всех наших начинаниях, которые хоть как-то помогут им восстановить их популяцию. Ибо они уже давно поняли, что самостоятельно, одним с подгорными ящерами им не справиться.

— У этих огромных, чудовищно сильных животных есть одна уязвимая точка! Они спят зимой. А за зиму ящеры просто вырубают и раскорчёвывают лес. И всё! Деваться им уже некуда, кроме как перебираться в другие края.

— Вот, повторяюсь, мы с Катенькой и заключили соглашение суть которого в следующем.

— Я ей просто сказал. Катенька, население ваше растёт? Растёт. Ореал обитания сократился? Сократился. Жрать скоро станет не хватать? Не хватать. Вам уже сейчас не хватает кормов из-за жлобства некоторых особей, которые пристроились сами на клановых ловах, а другим туда ходу не дают. И сам не ам, и другим не дам. Ладно бы толк от того был, так ведь только пустой перевод продукта в гниль, которая никому не нужна. Так вот и помоги нам с восстановлением нерестовых рек, чтобы было больше мест для нерестилищ, чтобы рыбы было больше. Чтобы чистота была. Чтобы порядок на ловах был. Чтобы сильный не гнал слабого, а рыба потом безхозная, не сгнивала. А то мы, люди то есть, всё загадили. И нам плохо и вам не хорошо.

— Вы поможете нам, мы поможем вам.

— Вот я навожу порядок на берегу, а вы лезьте в воду. Расчищайте русла от топляка и вообще от всего, что рыбе мешает. И нам будет хорошо, и вам неплохо.

— Мельницы новые, мол, помогайте строить. Новый пруд — новые нерестилища и новые места обитания для рыбы. Считай, что хоть одну медвежью семью, а рядом с прудом, для прокорма, поселить можно.

— Она согласилась, — с удовольствием констатировал Сидор.

Посмотрев с усмешкой на сидящих напротив с разинутыми ртами друзей, он с лёгкой улыбкой на губах продолжил:

— Договорился, что мишки будут нам помогать с охраной нерестовых рек и мест лова. Чтобы не допускали по рекам молевого сплава. Мы за всем никогда не уследим, а от медведя в лесу ни один порубщик не уйдёт. Считай, что проблема решена, — ухмыльнулся он. — И не надо будет наших немногих егерей отвлекать по таким мелочам. Медведь браконьера поймает, сдаст нам, а корнеевским соколам останется только его в местную тюрьму определить и штраф наложить.

— Да и с зимой проблема решена. Когда спят медведи — не спят люди.

— Ну и, конечно, объяснил ей, что нам нужны мельницы. Много мельниц. Не одна, не две, не три, а много всяких и разных. Мукомольные, для хлеба, ну для себя то есть. И штук несколько лесопилок для заготовки досок и бруса на будущие корабли. А ещё и для строительства домов надо доску. И не только рядом с городом, но и в других местах. Не вести же доски за сто вёрст. А ещё и для сталелитейного завода, где большое жилищное строительство намечается. А ещё и у стекольщиков тож. А постоялые дворы, тоже надо отделать так, чтобы не стыдно было людям там останавливаться.

— На всё нужна доска и брус. А их надо где-то пилить. Нам слишком много досок надо, чтоб вручную над ними корячиться. Проще же это сделать на лесопильной мельнице, а потом привести на место.

— А мельницы — это пруды. А пруды — это рыба. А рыба — это корм и для людей, и для медведей.

— Вот я мишкам и предложил поучаствовать в очистке речек и ложа наших будущих прудов от пеньков, кустов и прочего мусора, чтобы не мешали потом рыбу ловить и сети не рвали. А им за это был обещан твёрдый процент с улова в каждом таком пруду или на реке.

— Каждый такой пруд будет курировать одна медвежья семья из тех кто принимал участие в строительстве. А может и две? — Сидор полез пятернёй в затылок и яростно почесал шевелюру. — В общем, дело пока незнакомое, так что с количеством медвежьих семей решили разобраться потом, смотря по обстоятельствам, по размеру и по продуктивности водоёма. Ну, и вообще, — неопределённо, с усмешкой покрутил он у виска растопыренными пальцами. — По справедливости!

— Мишки согласились, — Сидор с насмешливым видом смотрел на разинувших рот профессора с Корнеем.

— Рот закрой, — с коротеньким смешком бросил он Корнею. И дождавшись, когда тот со стуком захлопнул отвисшую челюсть, с ехидной ухмылкой добавил. — Одним словом, началось у нас Большое Гидротехническое Строительство. Я вас, батеньки, поздравляю.

— План ГОЭЛРО — в жизнь! — радостно заорал он, вскинув правый кулак к потолку.

Судя по кислым, недовольным лицам друзей, соответствующего сидорову энтузиазма они не разделяли.

 

Глава 4 Милые сельские радости…

Вот Новая деревня…*

На следующий же день, не откладывая дела в долгий ящик, Сидор решил навестить свой первый строящийся в этом мире по настоящему Большой пруд. И поскольку находился он как раз неподалёку от бывшей деревеньки углежогов, где пока, временно обосновались бондари, Сидор решил наконец-то заглянуть и к ним в гости, так сказать — по дороге.

Бондарей давно была пора выселять, а то уж как-то они больно крепко прижились на новом месте, и Сидор начал уже понемногу беспокоиться, как бы у них не появились дурные мысли на счёт и постоянного своего там проживания. Деревенька та нужна была ему для содержания временных бригад по обработки земли, и бондари со своим бондарным производством никак в Сидоровы планы не вписывались.

К тому ж, как говорится: "Сделал дело — гуляй смело". А потребное Сидору дело — ремонт старых, занятые ими на зиму изб, как Сидор от Мани недавно слышал, был уже окончен и надо было только окончательно удостовериться, в каком состоянии сейчас всё находятся.

К тому ж, срок оговоренной с ними аренды подходил к концу. Ну и…, следовало поторопить людей, чтоб побыстей выселялись.

К тому же, Сидор чувствовал перед Машей лёгкую вину, так как со своей постоянной занятостью за всю прошедшую зиму так ни разу и не удосужился выбрать свободную минутку и посетить эту деревеньку, проконтролировать как идут там дела. За разросшимся за зиму хозяйством везде был нужен глаз да глаз, а он, к сожалению везде не успевал.

Поэтому всем по той деревушке рулила с самого начала Маня, и сам Сидор предпочитал без нужды туда не соваться, дабы у этих гонористых арендаторов не возникло превратного впечатления, что они в них очень уж заинтересованы. Да и Маша весьма болезненно воспринимала вмешательство в свои собственные, как она считала, дела.

Хотя, стоило хотя бы самому себе признаться, Сидор за прошедшую зиму не раз уже пожалел о том, что срок соглашения с бондарями столь краток. Мастера они оказались знатные. По крайней мере срубы, заказанные у них Сидором как основа будущих постоялых дворов, из под их топоров выходили просто чудо как загляденье. И хотя брали они за свою работу гораздо больше, чем все остальные нанятые ими мастера, но зато и делали так что залюбуешься.

Уже на подъезде к деревеньке, оставив за спиной весенний, только, только пробуждающийся лес с пятнами кое где уже виднеющихся проталин, и выбравшись с лесной дороги на открытое пространство расчищенной за зиму от пней вырубки, Сидор сразу понял, что с подготовкой к пахоте надо поторопиться.

За повседневными делами он как-то упустил из виду, что сроки сельскохозяйственных работ вот, вот начнутся, и если он сейчас не поторопится, то с севом может и опоздать. А оставить невспаханным и незасеянным такое большое, и с таким трудом расчищенное за зиму поле, было даже не глупостью, а откровенным с их стороны идиотизмом.

И если бы со своим предложением об аренде земли, на него в очередной раз не вышли те самые сектанты, которых они так удачно припахали на строительстве своего единственного пиво-водочного заводика, то неизвестно когда бы он ещё и расчухался, замотавшись в повседневной текучке.

Поэтому, с удовольствием глядя сейчас на расстилающееся перед ним поле с ещё виднеющимися по северным опушкам возле деревьев пятнами грязновато белого, не растаявшего до конца снега, он окончательно понял, что весна пришла.

— "Господи, — с восторгом смотрел он на результаты своего упорного зимнего труда. — Хорошо то как! Второе поле после Берлога. Тридцать десятин, — мысленно перевёл он привычную ему систему исчисления в гектарах на местную.

— Ого! — озадаченно оборвал он сам себя. — Это что, наша деревенька?!

— Ни хрена себе?"

То что сейчас он видел перед собой, ничуть не напоминало то убожество, что было здесь прошлой осенью. Не говоря уж про то, что возле неё на месте старой, ранее замусоренной разным древесным хламом вырубки появилось большое нераспаханное ещё поле, даже внешний вид небольшой лесной деревеньки разительно изменился с прошлых времён.

Все старые дома сияли новенькими жёлтыми полотнами дверей, окна сверкали большими прозрачными новыми стёклами, чудом, не виданным здесь никогда ранее, а сверху, всё это великолепие покрывала сверкающая на солнце тусклым серебром осиновая дранка.

Возле каждого дома за неизвестно откуда взявшимися плетёными заплотами выделялись аккуратно огороженные большие участки по всей видимости огородов. А за крайними плетнями расстилалось огромное, неровное поле, этой зимой освобождённое от торчавших на нём ещё прошлой осенью здоровущих пней.

И, что самое главное, надо всей этой красивой и уютной деревенькой, чуть на отдалении от края леса, возвышалась огромная мощная башня, одним только своим угрюмым, суровым видом сразу же отбивающая охоту у кого-либо подступаться к ней на штурм. Видимая издалека, практически даже с невысоких стен недалёкой отсюда Медвежьей крепости, она господствовала над всей окружающей местностью, и становилось понятным, что надежды строивших её когда-то углежогов не были такими уж наивными.

Поняв по шевелению наверху башни, что он давно замечен, Сидор остался доволен. По крайней мере, новых насельников этой несчастной в прошлом деревни, врасплох было не застать.

Однако, как оказалось, приехал он не вовремя. Детвора, в изобилии высыпавшая на улицу, только услышав топот копыт его лошади, тут же оповестила его, что все старшие мужчины находятся в лесу, заготавливая материал для бочек.

И точно, прислушавшись, Сидор услышал совсем рядом стук топора, рубившего что-то прямо на краю бывшей вырубки.

— "М-да, — шевельнулась в голове Сидора недовольная мысль. — А огородики то такие здоровущие они за наш счёт себе прирезали. Ишь как разрослись, раз в пять больше стали, а что-то я не припомню чтоб они принимали участие в раскорчёвке поляны. Ранешние-то огороды здешние, были намно-о-го меньше", — мысленно выругался он.

— Здравствуй, Тамара, — кивком головы Сидор поздоровался с знакомой женой одного из живших здесь бондарей, вышедшей поприветствовать его на новенькое, сияющее свежими досками небольшое крыльцо.

К слову сказать, имени мужа этой женщины он не знал, впрочем как и имён всех остальных мужиков этой странной компании мастеров, поселившихся на зиму в их заброшенной деревушке. В отличие от имён практически всех их жён, что являлось неизменной причиной постоянных насмешек Маши над ним.

Впрочем, сам он по этому поводу не комплексовал, справедливо решив, что если будет надо, всегда успеет это выяснить.

Да и сами бондари как-то не спешили ему представиться, видимо относясь к данному вопросу точно также пренебрежительно.

— Куда твой то делся? Вроде как у вас сегодня праздник должен быть, как я слышал в городе.

— Говорят вы сделку хорошую провели по поставкам бочек? Да и лес со своей вырубки сбыли. Теперь вроде бы должны праздновать? А никого нет?

— Традиции нарушаете, — улыбнулся он.

— Да какое там, — с безмятежным видом Тамара отмахнулась рукой. — Поставка это одно название. Больше хлопот было чем прибытка. Инструмента то толкового практически нет. Всё бросили на старом месте. Вот мужики и маялись то так, то сяк.

— На простой продаже леса и то больше заработали. Потому мужики наши сейчас и в лес подались. Работать надо. Заказов полно, а деньги сам знаешь как у вас в городе платят. Через раз, потом и как-нибудь, — невесело улыбнулась она. — Так что если тебе нужен муж мой, то ищи его на делянке. Там они как раз дубы валят под новый заказ.

— Там их и найдёшь. А то, ежели не торопишься, коли есть свободная минута, подожди в доме до вечера. В тепле посидишь, пирогов откушаешь.

— Отощал то, — жалостливо посмотрела она на него. — Всё носишься непонятно зачем.

— Детей нет, семьи нет, жены нет, а бегаешь целыми днями. Зачем?

— А послать в лес некого, — без переходу принялась она дальше причитать речитативом. — В деревне одна малышня осталась. А куда их за околицу то выпускать, боязно.

— Благодарствую, — скупо улыбнулся Сидор, глядя на пышущую силой и дородством весёлую, довольную женщину. — Остался бы, да дела не ждут. Пойду поищу ваших мужиков, поговорить надо.

Искать работающих на вырубке бондарей в светлом, просматриваемом насквозь ближнем к деревне березняке, можно было особо и не трудиться. Его ещё издали заметили и, собравшись возле большого артельного костра прекратили работу, дожидаясь пока он подъедет.

Видимо, чтоб времени зря не терять, собравшиеся у костра мужики уже стучали ложками, спеша воспользоваться выпавшей свободной минуткой, а заодно и поесть.

— Здорово мужики! — весело прокричал Сидор, лихо спрыгивая с коня и здороваясь с каждым из них за руку.

— Ну и что всё это значит? — немного растерянно начал он разговор, видя их хмурые, недружелюбные лица и удивлённый странной реакцией на свой приезд. Видя, что народ как-то слишком уж напряжённо и нервно на него посматривает, явно не решаясь начать разговор, он недоумённо поинтересовался. — Да вы никак не рады меня видеть.

— Да что ты Сидор, — поспешил успокоить его самый старый из них, мужик ростом чуть выше Сидора, но намного более толстый, особенно в зимнем тулупе. — Тебе и не рады?

Нервно, раз за разом, вытирая толстой рукавицей вспотевшую под шапкой лысину, он, немного запинаясь, предложил Сидору устраиваться на бревне, возле костра.

Неторопливо устроившись на предложенном месте, Сидор с интересом наблюдал за тем, как здоровые мужики, хаотически перемещаясь, нервно рассаживаются рядом с ним вокруг костра, явно от него чего-то ожидая и не решаясь начать какой-то свой, явно важный для них разговор.

— Ну, — усмехнулся Сидор, — повторяю вопрос. Что всё это значит? Что за суета? Чего молчим? Кого ждём?

— Да вот, — развёл руками давешний мужик, — дуб выбираем. Что получше — на бочки, что похуже — на продажу. Одним словом — работаем. Заготавливаемся, то есть, — внезапно закашлялся он.

— Да я не про то, — усмехнулся Сидор. — Я спрашиваю, чего вы все такие нервные. Что бабы ваши в деревне на меня смотрели, как на смерть ходячую. Что вы тут суетитесь, никак усесться не можете. Нервные вы все чего-то.

— Тут намедни сектанты приходили, — без всякого вступления выдвинулся вперёд по всей видимости самый решительный из них, мужичок довольно невзрачного, неказистого вида.

Единственное, что его характерно выделяло из толпы, окружившей Сидора, так это независимый взгляд, гордая посадка головы, да ещё огромная, во всю голову лысина, которую он иногда, как и первый, нервно поглаживал. Только вот вёл он себя, в отличие от остальных, более независимо, порою иногда, даже брезгливо посматривая на нервно суетящихся вокруг костра мужиков.

— Говорили, что вы отдаёте им поле вокруг деревни под посевы. Мол, вы тут будете рожь сеять, да спирт из зерна гнать. И они будут этим делом заниматься. Якобы всё у вас договорено. А нас отсюда выгонят, всё равно, мол, леса окружающие сводить надо, толку от них, мол, никакого. Бочки, сказали, никому не нужны, а дёготь из берёзы можно и в другом месте выгнать.

— До них Голова здесь чего-то шнырял, всё смотрел, выспрашивал, что, мол, да как. Ну а сегодня уже ты с самого утра появился. И что нам теперь думать? Вот ты нам и объясни, правда ли это? И что, нам теперь надо собирать манатки и выметаться из казённых квартир? Так, что ли?

— А вам не хочется? — поинтересовался Сидор, слегка удивившись неожиданной постановке вопроса. — Странно?

— Вообще-то я с вами ещё зимой, с самого начала договаривался что живёте вы здесь только до весны. И вы сами срок своего здесь проживания установили. И буквально ещё месяц назад вы ни о чём подобном даже не заикались.

— Мы людей нашли. Пора пришла землю пахать, да зерно сеять. Сейчас день упустишь, потом весь год будешь локти кусать, — выдал он им очевидную сентенцию.

— Так что изменилось? Никак уезжать не хочется? — насмешливо посмотрел он на них. — С чего бы это?

— Да кому же захочется, — угрюмо загалдели мужики. — Только всё обустроили, дома починили, только быт наладили, работать начали. Заказов полно. Вон, заготовок одних на три сотни бочек сделали. Лес только что продали. Инструмент закупили. Всё наладилось. И выметайся. Не ко времени это однако. Хотя, конечно, земля ваша, дома ваши, материалы для ремонта домов тоже вы предоставили. Даже коровёнок с овечками, да лошадушек пару нам в долг дали. Да курей, да свина каждой семье на откорм.

— Ты б, парень, погодил чуток с выселением то. Может, договоримся? Свои же люди. Мы вот тут вырубку недалече себе подготовили под будущее поле. Небольшую правда, всего десятин на сто. Как раз рядом с твоим полем будет, за этой вот берёзовой рощей, — мужик махнул куда-то к югу рукой.

— "Ого! — проскочила удивлённая мысль у Сидора. — За пару месяцев вдесятером сто десятин леса вырубили, раскряжевали и продали? Да это же чистые теримиты! — подивился он про себя. — И я у них, значит уже свой парень? Откуда бы такая фамильярность?" — мгновенно насторожился он.

— Место под деревеньку там приглядели рядом с ручьём, чуть выше твоей будущей плотины с мельницей.

— За лето раскорчуем, дома поставим, осенью озимыми засеем. К зиме и переселяться можно будет.

— Ты б погодил чуток, — повторил он. — Чтоб по уму всё было.

— "Ага, — подумал Сидор, слушая возбуждённые голоса бондарей и честно говоря, пропустив мимо ушей большую часть его монолога. — И этим моя будущая мельница с прудом покоя не даёт. Тоже что-ли виды на неё имеются? Эко все засуетились то.

— А по уму это как и для кого? — раздражённо подумал он.

— И чего они все за мельницу то схватились, — тут же вильнула у него мысль, — словно она одна единственная по всей местной округе".

— "А с коровами и овцами, это конечно Машина работа. Да ещё и со свиньями с курами? Вот же блин, а я идиот и не подумал о таких элементарных вещах".

— Чем же вы их кормите? — подивился он, не отвечая сразу на вопрос и судорожно пытаясь сообразить какие же у них открываются перспективы. Перспективы для него выходили хреновые. — Своего же сена не заготовили? Да и свинья тоже ведь жрать просит.

— Да кто продал, тот и кормами обязался на первое время обеспечить, — откликнулись мужики.

— О, как? — задумался Сидор, глядя на возбуждённых мужиков и начиная постепенно понимать чего от него хотят. — Значит, обжились и все взаимные договорённости побоку? — холодно уточнил он.

До него только что как-то разом дошло то, что ему всё это время говорил сидящий напротив мужик и чем это им грозило в самом ближайшем будущем.

Вопрос с обработкой их тридцати десятин пахотных земель резко подвисал в воздухе, а в памяти сразу же всплыла слышанная им как-то в детстве сказочка про хитрую лисичку, которую на зиму пустил на постой простоватый заяц. И как для зайца это кончилось принудительным выселением.

Быть на месте зайца как-то сразу не захотелось.

— Мне вам напомнить об условиях вашего проживания? О том, что и как мы договаривались? — ещё более мрачным, холодным тоном поинтересовался он.

— Не надо нам ничего напоминать, — недовольно огрызнулся лысый. — Мы их сами прекрасно помним. Просто мы тебе хотели предложить их пересмотреть.

— Да ну? — раздражённо хмыкнул Сидор.

— Тогда у меня снова возникает всё тот же, один вполне резонный вопрос. Чем вам эти леса так понравились, что вы отсюда уходить не желаете. Вроде когда поселялись, вы от всего здесь рожу кривили? И то было не так, и это не эдак. А сейчас, я погляжу, и народ у вас новый появился, да и детей, непонятно откуда, целая куча по деревне бегает. Прям детский сад вместе с пионерлагерем на выезде. Может мне объяснит кто? Да вот хотя бы ты, — обратился он к тому же мужику с независимым взглядом, что первым начал разговор.

Вообще, честно говоря, эта их манера говорить, не удосужившись даже представиться, уже основательно его достала. И поэтому он чувствовал жуткое раздражение и желание откровенно нахамить в ответ.

— А что тут объяснять, — мрачно зыркнул на него бондарь, прекрасно уловивший его настроение. — Десять раз тебе было говорено. Тут лучше, чем в городе. Спокойнее, шуму меньше, толчеи этой городской нет. Опять же все при деле. И материал под боком. Бери сколько хочеш. И заказами обеспечены на несколько лет вперёд. И с едой ни от кого не зависим. Кроме как от вас, — поправился он с плохо скрытым раздражением, невольно проскользнувшем в голосе. — Но это пока, — тут же жёстким голосом уточнил он. — Да и оплата, как оговорено и вовремя вами производится. Чему тут быть плохому.

— Ну хотя бы тому, что дома не свои и из них выгнать могут, — внимательно посмотрел на него Сидор. — И за них аренду платить надо. Мелочь, конечно, но всё ж.

— А на своей земле никакой тебе аренды.

— А тебе же сказано — не выгоняй, — хмуро возразил лысый. — Пока! Потерпи до осени, а лучше до зимы. Вот всем и будет хорошо. И вам и нам.

— Вам может быть и будет хорошо, — криво усмехнулся Сидор, — а вот нам — не очень. На нашем поле нам надо рожь или пшеницу посадить, чтоб земля не простаивала. А потом урожай собрать и продать, или на спирт перегнать. Дохода то поболе от этого будет, чем бросить её сейчас без обработки вам в угоду, и ждать непонятно что.

— Так что возникает самый главный для нас вопрос. Кто будет обрабатывать нашу земельку?

— И пока я его не решу, жить вы здесь не будете. Это понятно? — вперил он свой злой взгляд в глаза не менее злого Лысого.

— Вы же отказались взять её в обработку? Отказались!

— Своей захотелось? Захотелось. И вам, значит, нужно время? — сердито посмотрел на мужиков Сидор. — А как же тогда с нашим полем быть? Кто же его будет обрабатывать, если вы все рабочие бараки под свои дома заняли, огороды развели немеряные за наш счёт, — не забыл ввернуть он то, что его так зацепило. — А теперь и съезжать уже не хотите?

— Что нам прикажите делать? На телегах людей сюда на работу, за тридцать вёрст от города возить?

— Или как?

— Не боись! — мотнул лысой головой Лысый. — Этот сезон мы тебе поле твоё обработаем,

— Ну спасибо! — ёрнически склонил перед ним голову Сидор. — Порадовал.

— Впрочем, — тут же сдал тот назад, задумчиво почесав свою "лохматую" голову. — Если по цене договоримся, — покосился он на Сидора. — А потом уж не обессудь, но мы в свою деревеньку переберёмся. Так что на другой посевной сезон ищи себе других рабочих. Ищи сейчас, потом поздно будет.

— Но, всё одно, с тебя лошади на пахоту и семенное зерно.

— Кстати, его даёт всем новеньким ваш городской Совет. Так что лично тебе это опять же ничего стоить не будет, — раздражённо уточнил он.

— Ну, а как соберём урожай — половина его наша, — уверенным, жёстким голосом отрезал он.

— Ого! — удивлённо протянул Сидор. — Обычно поле сдают не более чес за за треть урожая, а чаще вообще за десятину? А вы и дома у нас занимаете с огородами, и половину урожая хотите себе.

— Обрабатывать будем за половину, — хмуро бросил мужик. — Мы тебе его и вылижем и выправим. Сделаем ровненьким, как каток на реке. Будет не то что теперь, не такое убоище. Сам же потом спасибо скажешь.

— С нас, значит, лошади и посевное зерно?

Сидор задумчиво, оценивающе смотрел на Лысого. Фраза насчёт ровного поля его серьёзно зацепила. Чтобы он раньше ни говорил, как бы сам себя ни убеждал, но то в каком виде поле было после зимы его категорически не устраивало. Но и сразу соглашаться он был не намерен. Самоуправства и нарушения предварительных договорённостей он жуть как не любил.

— А ещё и всякие сельхозорудия, типа плуга, бороны и прочего, — задумчиво пробормотал он. — Как я понимаю, ничего этого у вас тоже нет.

— А с вас, значит, только работа? За половину урожая?

— И что? — покосился на него лысый. — Считаешь что это много?

— Половина — за вычетом посевного зерна, — нехотя уточнил он. — Так как в вашем Совете посевное зерно дают один только раз. Так, по-моему, будет по честному.

— Если согласен, то и мы будем не против. По рукам? — протянул он ему руку.

Видимо, он имел в среде бондарей серьёзный авторитет, потому что все остальные стоящие кругом мужики, тут же согласно закивали головами, соглашаясь со своим лидером.

Как Сидору было не неприятно, но всё же этот въедливый, лысый бондарь был прав, поле было не ахти. И то, что расчищали и правили его зимой, хорошо было видно по просевшим, плохо засыпанным ямам от бывших пней, и по высяшимся ещё до сих пор кое где невысоким буграм не до конца оттаявшего и неразровненного грунта. Да и по тому, как вообще всё было неряшливо, поспешно сделано. И работы…, серьёзной, тяжёлой, большой работы там ещё было много.

Но и заявки Лысого по местным ценам были…, скажем так — немаленькие.

— Если согласны на четверть, с нашим инструментом и зерном, и с последующим вычетом посевного зерна, как ты и говорил, — глянул он в упор на Лысого, — то я соглашусь с тем чтоб вы на это лето остались, до зимы, пока не отстроитесь, как вы и хотели. И даже не потребую урезания огородов до первоначального уровня.

— Нет, значит нет, — жёстко отрезал он.

Недовольно поджав губы, Лысый уже откровенно нехотя опять протянул руку.

— По рукам, — мрачно пробормотал он.

Похоже, мужик он был упёртый, но и обстоятельства складывались явно не в его пользу, что он прекрасно понимал. Но судя по откровенно довольным, разулыбавшимся лицам его товарищей, если бы Сидор ещё нажал, то бондари бы согласились и на меньшее.

— "Вот и чудненько, — подумал Сидор, мысленно радостно потерев руки. — Пойду ка я…, сектантов обрадую. Скажу…, тварям этим, что проблема с выправлением рельефа поля и посевными работами без них решена, и в их услугах мы не нуждаемся. Пока!

— Пока что, до зимы об этом поле они могут забыть и не вспоминать", — довольно ухмыльнулся он про себя.

Как бы то ни было, а связываться с сектантами он не желал категорически, всячески оттягивая момент заключения договора с ними. И неожиданное предложение бондарей пришлось как нельзя кстати.

Ну, не нравились они ему, что поделаешь!

Арендаторы. *

Следующий, прекрасно начавшийся ярким, солнечным утром день, Сидор с удовольствием решил посвятить рыбалке, решив наконец-то устроить себе за всю эту долгую, суматошную зиму и не менее суматошное начало весны хоть один приличный выходной. Неожиданно выпавшее свободное время, которое он ещё вчера думал посвятить переселению сектантов в деревню бондарей, он решился посвятить отдыху. И последовавшие тем же вечером у них с профессором чудные посиделки… Возле костра на заднем дворе…, с пивом…, свежекопчёной тут же на костре рыбкой…

Посидеть просто так, с купленными у знакомых рыбаков и тут же на месте закопченными двумя здоровущими сазанами по паре кило, без этого дурацкого сидения с удочкой, на грязном, сыром берегу Каменки… Посидеть у костра, с долгими ностальгическими воспоминаниями о былой жизни на Земле… Всё это было бы прекрасным завершением столь чудного, прекрасного дня отдыха… Если бы не одно но…

Если бы в самый разгар затянувшихся до полуночи посиделок за ним не прискакал какой-то козёл посыльный из Городской Управы, с требованием немедленного его явления пред светлы очи чего-то там засидевшегося допоздна в Управе Головы.

В результате чего этот чудный день закончился не менее чудной… неприятностью.

Вот чего Сидор совсем уж никак не ожидал, так того, что это рядовое вроде бы вечернее посещение ГорСовета может привести его в состоянии такого тихого, еле контролируемого бешенства. Всякое конечно бывало, но такого жуткого состояния чуть ли не полной потери контроля над собой с острым жланием проломить кому-либо бошку, он во всей своей не такой уж и короткой жизни вспомнить потом так и не смог.

И причина для того оказалась более чем веская. И называлась она очень просто — жульство, хитрое жульство местных властей. Проще говоря — подстава.

Этим вечером, по просьбе Главы местного Городского Совета господина Косого Сильвестр Андреича, прийдя в Городской Совет, от него Сидор узнал во что для их компании вылилась вроде бы никак не касавшаяся городские власти их связь с бондарями. Теми самыми, арендовавшими у них этой зимой пяток никому не нужных развалюх в лесу для временного проживания.

Казалось бы не касавшаяся никого история с арендой у них нескольких старых, трухлявых изб, взятых из жалости у города, дабы они окончательно не пропали, перевела их самих из ранга собственников в ранг арендаторов.

Эта невинная сделка превратила их самих в АРЕНДАТОРОВ!

Наконец-то становилось понятна вся земельная политика городских властей.

Законы местные были просты и суровы. Не было бы арендаторов у них — не смогли бы власти предъявить им никаких претензий, да и не предъявляли бы. Но раз взяли городскую землю и не стали сами её обрабатывать, и жить в отведённых им домах, раз они даденое им безплатное жильё и землю сдали в аренду другим, не важно на каких условиях, — то и сами автоматически перешли из разряда пользователей в разряд городских арендаторов.

Внимательно читать законы и договора надо! Особенно пункты примечания, написанные мелким подчерком в конце листа.

Вот так! Неожиданно выяснилось, что чуть ли не с середины зимы вся их компания уже числилась у города в арендаторах. И только подошедшее время начала полевых работ и то что они оказались ещё и злостными неплательщиками, задолжавшими городу энную сумму и вызвало желание властей навести порядок в своих финансах и сурово разобраться с неплательщиками.

Правда, почему сей факт вылез наружу именно в этот день, взбешённый этой новостью Сидор в тот момент совершено не подумал. Не до того ему тогда было. Не связал он тогда факт своего отказа сектантам в аренде с вдруг вылезшими финансовыми претензиями к ним со стороны городских властей.

Вот уж не о том он, наверное, мечтал, устраиваясь с друзьями на жительство в этом, казавшимся тогда таком славном, тихом и уютно городке. Никак уж не о непонятных каких-то долгах неизвестно кому и непонятно за что.

Нет, конечно у него иногда проскальзывала в голове мысль что все эти земельные участки городские власти им подсовывают не просто так. И даже мысли об аренде в какой-либо форме взятой у города земли, у него иногда появлялись, но он их тут же гнал прочь, считая сущей мелочью. Никто же никому ничего не платил. Но чтобы такое! Вот так!

Чтобы они оказались ещё и злостными неплательщиками, задолжавшими городу арендную плату. За те самые развлюхи, которые, как он раньше наивно думал, они взяли у города из милости, лишь бы те не сгнили окончательно. А теперь оказывается они ещё что-то за них городу и должны.

Оказывается, за пользование этим гнильём им надо было ещё городу и платить. Мало того что ни их починили. Теперь за это они должны были и заплатить. Городу! Якобы немного, всего каких-то четыре медяшки в год за пять взятых в аренду домов. Но ведь в сумме это — целая треть серебрушки. За что? С какой стати? Да и кто знает сколько та арендная плата будет составлять на следующий год. Не увеличится ли?

И ведь ни о чём подобном ранее не было у них с городской властью никакого такого уговора! С самого начала о подобном не было ни слова!

— "Интересно, — думал Сидор, с каменным лицом слушая разглагольствования Головы на свой счёт. — А что они ещё нам не сказали такого же интересного, что потом вылезет в самый неожиданный момент?"

Глядя на то как Голова тычет своим жирным пальцем в какую-то толстую амбарного вида книгу, разъясняя ему свои претензии, он еле сдерживал себя чтоб не сорваться. То что тут творилось было откровенная, высшая форма цинизма.

— Законы надо знать и соблюдать, — с умным видом продолжал меж тем вещать ему Голова, за последние полчаса, кажется, полностью разъяснив ему всю глубину позора и величину той долговой ямы в которую их компания так якобы неожиданно вверзлась и всё, что из этого для них вытекало.

— И деревня, и соседнее поле, что вы себе взяли, и все остальные, взятые вами участки с вырубкой, всё это является городской собственностью. И давалось оно вам не просто так, как вы наверное подумали, — усмехнулся мельком Голова, — а на совершенно определённых условиях.

— То есть ты, Сидор, и вся ваша компания, взяв себе эти участки и передав их потом другим лицам в аренду, тем самым нарушили условия нашего договора и тем самым перешли в разряд городских арендаторов. И де-факто приняли на себя все положенные городским арендаторам обязательства.

— Получив взамен вполне весомые права, кстати. — Голова, с лёгкой ехидцей в глазах, насмешливо смотрел на ошарашенного этой новостью Сидора. — Или ты думал, что это просто так с тобой столько возятся? Ездят с тобой повсюду, показывают вам самые лучшие, самые перспективные участки? Принимают в Совете всегда без очереди, по любому, даже самому незначительному поводу? За просто так, что ли? За спасибо?

— "Ого! — подивился про себя Сидор. — И это у него оказывается "Весомые Права"?

— "А то бы я сам по себе не поездил повсюду, даже без наводки. Глядишь, тогда и без его аренды чего-нибудь себе присмотрел.

— И о какой такой перспективе заговорил, сволочь?

— Или я бы не посидел лишние пять минут в очереди?" — думал в это время Сидор, с удивлением слушая перечисление откровенно ерундовых благ со стороны города.

— Нет! Вам предлагались земли не в собственность, а в пользование, — вещал тем временем Голова. — И вы их взяли. Значит, согласились и с условиями этого пользования.

— А они хоть и суровы, но просты и для всех одинаковы, — с лёгкой усмешкой на лице, развёл он руками. — Обрабатываешь только сам, своей семьёй или с друзьями. Сдаёшь городскую собственность в аренду сторонним лицам — сам становишься арендатором.

— И вы теперь арендаторы городских земель. И как арендаторы должны платить городу аренду. Ежегодно. И за деревеньку, и за все арендованные вами поля.

— За все, — подчеркнул ещё раз он. — А не только за поле, на котором похозяйничали ваши бондари.

— А не хотите платить аренду, хотите получить земли в собственность — пожалуйста! Город всегда идёт в таких случаях навстречу. Выкупайте! Выкупайте данные вам участки и делайте потом с этой землёй всё что вам угодно.

— Но вот пока это городские земли, сдавать их в аренду — запрещено, — покачал он осуждающе головой. — Субаренда городских земель — не допускается. Чтобы никто не наживался на городской собственности. Кроме самого города, само собой, — ехидно уточнил он.

— Вы же сдали данные вам дома в аренду. Значит, эти люди — ваши субарендаторы, — Голова пошёл на очередной круг и принялся снова, детально, по пунктам перечислять их прегрешения. — Вы выделили им часть своего поля под огороды. А значит, — развёл он руками, — они арендуют и вашу землю. Точнее землю, взятую вами в пользование у города. Значит эти ваши бондари стали фактически субарендаторами и городской земли, а не только домов, что категорически запрещено.

— Чего непонятного? — задавил он в зародыше слабую попытку возражения Сидора.

— Они полноценные ваши субарендаторы, чтобы ты тут мне сейчас не наговорил. Типа — знал, не знал. Думал, не думал…

— Как дети, право слово, — раздражённо чертыхнулся он.

— И прекрати спорить, — резко и грубо оборвал он снова попытавшегося что-то возразить Сидора. — По вашей милости даже пришлось отрывать занятых людей от дела и экстренно собирать специальное заседание Совета для рассмотрения конкретно вашего случая. Пол дня мы уже здесь торчим, разбираем ваш вопрос. И это единогласный вердикт всех членов Городского Совета. Это не моё личное мнение, — отрезал он, сердито глядя в упор на Сидора, который сидел уже даже не раскрывая рта и молча слушал.

— Вы принялись за вырубку леса под пашню. И это, в пределах тридцати вёрст от стен города, в охранной, засечной черте! Где на подобную деятельность, нужно не только специальное разрешение городских властей, но где подобные самовольные деяния просто запрещены и серьёзно наказываются.

— Но для вас, — прервался он, подчёркивая важность того что говорил. — Персонально для вашей компании, и только потому что вы уже являетесь городскими арендаторами и вообще, не самыми последними людьми в городе, и потому что город серьёзно заинтересован в увеличении количества пахотных земель в ближайшей округе, вам была сделана серьёзная уступка.

— Вас не будут наказывать. Вам предлагается перевести сделанную вашими субарендаторами вырубку под пашню. Все сто десятин бывшей дубравы вам предлагается подготовить под зерновое поле.

— Не понял? — Сидор деланно удивился, мгновенно схватившись за призрачную надежду улизнуть в сторону. — Так эти "Десять Злых Термитов" и собирались устроить там себе пахатное поле. В чём проблема то? Мы то здесь при чём?

— Это их вырубка, бондарей! — возмущённо воскликнул Сидор. — Вот с ними и разбирайтесь.

— Проблема в том, что город не интересует кто у тебя там в термитах ходит и что там твои термиты собираются делать, и кто они такие есть вообще, эти твои термиты. Речь идёт о вас и только о вас.

— И поле это ваше, а не каких-то там непонятных термитов. А ещё точнее — теперь оно уже города. И пока вы за него не расплатитесь в той или иной форме, оно так и будет числиться в городской собственности.

— Если вы согласны с такой постановкой вопроса — работаем дальше. Нет — оставляете вырубленный участок леса в собственности города, платите штраф за незаконный поруб и на этом вопрос считаем закрытым.

— Но чтобы ты не обольщался нашей мягкостью, все ваши затраты, вложенные в его освоение, никто вам компенсировать не будет. Городские власти не интересуют чужие проблемы.

— Как уж вы там будете расчитываться с вашими бондарями — ваше дело. Но, повторяю! В случае вашего отказа от его дальнейшего освоения, поле у вас отбирается в собственность города. И помимо этого вы выплатите штраф в размере полутора тысяч золотых за незаконный поруб в засечной черте, из расчёта по стопятьдесят золотых за одну десятину вырубленного леса. Ежели же землемер насчитает ещё большую площадь вырубки, чем ныне заявлено — ещё больше заплатите. Тоже самое касается и остальных, взятых вами в пользование земель.

— Ежели же вы всё-таки решитесь и дальше их осваивать, то порядок действий у нас будет следующий.

— Перед Вами на выбор два возможных варианта:

— Первый. Вы за золото просто выкупаете взятые у города в аренду земли. Ставка — четыре с половиной тысячи золотых за десятину.

— Блин! — неожиданно выругался Сидор.

— Цена определена из расчёта средней урожайности наших пахотных чернозёмов за три расчётных года.

— Платить можно как зерном твёрдых сортов пшеницы, так и деньгами. Но только золотом или серебром. Жемчуг и драгоценные камни — не принимаются. Также никакие залоги, типа угольных шахт, медных и железных рудников, месторождений чего-либо подобного, также к расчёту не принимаются.

— Так что, для вас заплатить деньгами — это самый простой вариант будет, — ещё раз уточнил он.

— "Ну ещё бы, — сердито подумал Сидор. — Лучше для тебя. Ишь как глазки то заблестели".

— Второй вариант хуже. Он и сложнее, и дольше, — продолжал Голова перечислять варианты.

— Хотя, — с задумчивым выражением лица, Голова легонько пожал плечами, — это для кого как.

— Второй вариант — аренда на двадцать семь лес с возможностью досрочного выкупа. Цена за десятину та же самая, но выплаты равномерно растянуты на все двадцать семь лет.

— Годовая ставка — десять процентов от фиксированной средней урожайности пшеницы для нашего региона. Весьма, кстати, по божески.

— В плюсы можно отнести то, что до начала выплат даётся дополнительно ещё три года на освоение участка. Ещё плюс — за счёт города на первый посев выделяется посевное зерно. Ещё плюс — в любой момент, будет такое желание, вы можете досрочно рассчитаться за все оставшиеся годы аренды. Ещё плюс — рассчитаться можно как золотом, так и зерном.

— Итого, давайте считать, — Голова взял с края своего стола чистый лист бумаги, свинцовый карандаш, какие-то записи на кусочке бересты и разложил всё перед собой.

— У вас сейчас в аренде порядка двухсот семидесяти десятин городской земли.

— При средней урожайности на наших полях, в триста пятьдесят пудов с десятины…

— Сколько? — потрясённо уставился на него Сидор.

— Это ещё что, — с чувством плохо скрытого сожаление в голосе покачал головой Голова. — Вот в Приморье…., - мечтательно уставился он в потолок. — В подгорной зоне, да и на равнине тож…, там и по пятьсот с лишком пудиков зерна с десятины берут. Да по два урожая в год снимают, — тяжело вздохнул он. — А у нас, — пренебрежительно махнул он рукой, — всего-то лишь по триста пятьдесят и один только раз.

— Правда, в хороший год можно и до четырёхсот пудов с десятины взять, но это уж очень хороший год должен быть.

— Больше не получается, — развёл он руками, — климат не позволяет. Поэтому, считаем только по триста пятьдесят.

— Это на наши мерки сколько будет? — хриплым, вдруг севшим голосом перебил его Сидор.

— На ваши меры? — задумчиво посмотрел на него Голова. — Не считай, — остановил он Сидора, взявшего его свинцовый карандаш в руки. — На ваши меры это будет…, - задумался он, вспоминая и мысленно переводя одни меры в другие. — Если в киллограммах — по шестьдесят одному центнеру с гектара.

— Это же как в какой-нибудь Швеции с грёбаным Гольфстримом, — растерянно пробормотал Сидор.

— Ну…, - задумчиво наморщил лоб Голова, озадаченно глядя на него. — Наверное! Тебе видней.

— Кстати, — бросил он на Сидора сразу построжавший взгляд. — Давай уж сразу подсчитаем все арендованные у города поля, чтоб окончательно определиться.

— Это Долина, — начал он загибать пальцы, — где-то около сорока десятин пашни, что также надо уточнить. Это Медвежья Поляна со ста десятинами пашни. И эти сто тридцать новообразовавшихся десятин у бывшей деревни углежогов. Общим итогом — двести семьдесят десятин.

— Смотрю, ты хорошо подготовился, — хмуро заметил Сидор.

— Это моя работа, — хмыкнул недовольно Голова, оценивающе посмотрев на злого, растерянного Сидора. — Так что, с ваших двухсот семидесяти десятин в год в закрома родины годовой платёж лично для вас будет составлять ровным счётом девяносто четыре тысячи пятьсот пудов пшеницы твёрдых сортов. Или за три расчётных года…, - замолчал он, тщательно выводя на кусочке бересты цифры своих подсчётов, — это составит двести восемьдесят три тысячи пятьсот пудиков чистого веса, — с довольным видом заключил он.

— Или, один миллион триста пятьдесят тысяч золотых, если вы всё же надумаете сразу расплатились золотом.

— Блин! — с чувством выразил Сидор свои мысли по всему происходящему.

— Вот, вот, — довольно кивнул головой Голова. — Выбирайте. Городу, в принципе всё равно, чем и как вы расплатитесь. Или так, или этак.

— Поэтому, думайте. Что для вас лучше? Поднапрячься и расплатиться сразу золотом. Или же растянуть небольшие выплаты на тридцать лет, с возможностью досрочного погашения долга.

— Или…, - прищурил он насмешливый глаз. — Бросайте всё в том виде что оно сейчас есть. Оставляйте взятую вами ранее землю в собственности города, выплачивайте штраф за незаконный поруб, а сами займитесь чем-нибудь другим, более для вас лёгким.

— Это будет для вас самый лёгкий выход. И самый дешёвый, — усмехнулся Голова.

— Я… подумаю, — тихо проговорил Сидор, подняв опущенный в пол взгляд и медленно обведя внимательным, злым взглядом сидящих в комнате членов Городского Совета.

— Деньги большие, — тихо продолжил он. — И по любому, я вам сразу ответ не дам. Надо думать, надо считать.

Сидор глядел на сидящих в комнате членов Совета чуть ли не с ненавистью, в то же время отчётливо понимая, что злиться надо в первую очередь на самого себя. На то, что ввязавшись в арендные отношения с городскими властями, он заранее не удосужился разобраться с местными законами, которые, на поверку оказались весьма любопытными, если не сказать откровеннее и намного грубее.

Или ещё более на то, что, связываясь с предложенными городом участками земли, не подумал что у города в этих участках есть свой собственный интерес, отличный от того, что он сам, лично про себя напридумывал.

Только сейчас до него неожиданно дошло почему городские власти так старались всяческими путями заполучить в свою собственность и распоряжение брошенные бывшими владельцами участки земли, моментально накладывая на их свою лапу, как только погибал или пропадал куда их прежний владелец. Это был тот доход, который полностью шёл в казну городского Совета и поэтому городские власти так тщательно и жёстко следили за всем, что вокруг них происходило.

То, что бондари, или как их уже про себя окрестил Сидор, "Десять Подлых Гнусных Термитов" вырубили участок леса под пашню лично для себя, как оказалось, никого в Совете совершенно не интересовало. Взять с них было нечего. А вот с компании Сидора взять можно было много. И похоже, городские власти всерьёз вознамерились залезть к ним в карман.

Вот и выходило, что все его прошлые мысли о том, что городские власти заинтересованы в привлечении в город новых людей, новых идей, новых технологий и прочего, прочего, прочего, что так привлекло поначалу их компанию, оказались при первой же серьёзной проверке полная туфта. Если городские власти что и интересовало, то только собственная выгода и возможность на них заработать, и ничего более.

— "Ни за что, ни про что с нас хотят срубить миллион с лих….ем, — ужас от одной только этой мысли буквально до основания потряс Сидора. — Миллион триста пятьдесят тысяч золотых!"

— "И за что? За одну только возможность иметь земельный надел рядом с городом?"

— "Понятно теперь почему их не интересуют нищие бондари. Субаренда! Ай-яй-яй! Субарендаторы! Ой-ёй-ёй!

— Как же, мать вашу….! Нечего взять, вот и инетерса к ним нет".

— "С….", — чуть не выругался вслух Сидор, и лишь страшным усилием воли не позволив себе потерять лицо перед собравшимися здесь акулами местного предпринимательства.

— У нас здесь Приграничье, а не богадельня, если ты ещё в этом не разобрался, — холодным тоном угрюмо заметил Голова, правильно оценив его взгляд и тут же сделав соответствующие выводы. — И в бирюльки здесь не играют. Городу, на случай осады или войны нужно зерно. Много зерна. Чтоб с голову в случае осады не подохнуть. И золото, чтоб было на что покупать оружие.

— "Поэтому вы так вцепились в нас, — хмыкнул про себя Сидор. — А точнее в наши мешки с жемчугом. И в Пашину серебряную шахту".

— "И чтобы её не упустить, вы пойдёте на любую подлость", — пришло к нему холодное понимание.

— И поэтому, — далее вещал Голова, — город идёт вам навстречу и готов всячески сократить подготовительный срок. Завтра же с тобой на вырубку отправится наш землемер из Управы, Иван Очередько, и по итогам его геодезического плана будет приниматься уже окончательное решение и производиться окончательный расчёт.

— После этого, денька через три, на руки получишь готовый документ со своими долговыми обязательствами. А там и решишь как быть. Или заплатите сразу, или возьмёте в долгосрочную аренду с правом выкупа, или просто оставите эти участки в собственности города.

— И запомни, — Голова серьёзно посмотрел прямо в глаза Сидора. — Пока у вас есть свои арендаторы, за все их деяния полностью отвечает ваша компания. Поэтому, или выгоняй их нахрен, или ищи других, более покладистых и не таких самостоятельных, "Термитов", как ты их называешь.

— "Покладистых, типа твоих сектантов, что ли? — подумал Сидор, невольно про себя удивившись. — Странно. Что ж ты их так нам навязываешь то? Не мытьём, так катаньем".

— Мой тебе совет, — тихо добавил Голова, — Лучше заплатите сразу и золотом. И не тяните.

— Дешевле бы было зерном. Но! Самое для вас неприятное, что вы не сможете зерно здесь ни у кого купить, — тихо добавил Голова. — Ни в городе, ни в ближайших наших городах Левобережья такого огромного количества свободного на продажу зерна просто нет. Да к тому же не в рассрочку, а разом.

— Те, кто выращивает пшеницу и рожь на продажу, как правило работают по многолетним, постоянным договорам с перекупщиками, вывозящими из наших краёв зерно. И если на местном рынке и можно найти в продаже что-либо, то не более сотни, другой пудов.

— Даже на годовую выплату не наскребёте, — бросил он на него внимательный, косой взгляд.

— Мать, мать, мать, ответило эхо, — тихо, едва слышно проговорил Сидор.

Внимательно посмотрев на сидящих напротив и в упор глядящих на него молчаливых членов Совета, которых он только сейчас увидел с совершенно неожиданной для себя стороны, Сидор молча развернулся и, не сказав никому из присутствующих ни слова, покинул кабинет Главы городского Совета и здание Управы.

Хмурое утро…*

Невыспавшийся, хмурый, злой как собака Сидор был на пресловутой вырубке задолго ещё до рассвета. Весть, что вчера он принёс с собой в землянку, прошлой ночью не дала выспаться ни ему, ни профессору, на голову которого злой Сидор сразу же вывалил всё, как только заявился домой. Поэтому, после фактически безсонной ночи он поднялся ни свет, ни заря, и с первыми проблесками рассвета уже сидел на каком-то пеньке возле еле тлеющего костра на пресловутой вырубке возле деревни бондарей, терпеливо поджидая рабочую бригаду.

Следом за ним, задержавшись буквально на пару, тройку минут, заявился какой-то смутно знакомый Сидору высокий и худой мужик из города.

Оказался тот самый, пресловутый землемер, которого Сидор, кстати, как-то пару раз видел в Совете.

Представившись Иваном Очередько, он устроился рядом с ним возле полупотухшего костра, подбросил в него пару валявшихся рядом веток, и вместе с Сидором молча и терпеливо стал дожидаться подхода мужиков из деревни.

— Всё спросить у тебя хотел, — неожиданно нарушил он молчание. — Ты этих ребят хорошо знаешь?

— Кого? — вздрогнул от неожиданности Сидор

Углубившись в свои невесёлые думы, он даже сначала не понял о чём его спрашивают. Удивлённо подняв взгляд на сидящего рядом землемера, он некоторое время его молча, враждебно рассматривал и наконец сухо выдавил из себя.

— Этой зимой познакомились, пару месяцев назад. А что?

— Да ничего, — безразлично пожал тот плечами. — Суда по тому как вы себя ведёте, видно что с местными прядками вы не знакомы.

— То есть? — мгновенно насторожился Сидор. Любая фраза о местных порядках вызывала у него теперь только настороженность.

Немного помолчав, землемер как-то нехотя продолжил. Видно было что он не хотел говорить, но что-то заставляло его продолжить поднятую тему.

— Есть в наших краях одно очень интересное правило, вас напрямую касаемое, но о котором тебе наверняка не сказали в нашем Совете.

— Называется оно "Право Пользователя".

— Смысл его прост, как резинка от трусов. Тот кто землю обрабатывает, тот её и имеет.

— В смысле? — от нехорошего предчувствия у Сидора тупо заныло в груди.

— В смысле? — исподлобья взглянул на него землемер. — Есть коренное отличие в отношении к тем, кто формально, или, если хочешь, по другому сказать — официально, взял землю у города в аренду, — покосился он на Сидора. — И тем, кто фактически её обрабатывает и получил с неё урожай. То есть тем, кто пашет, сеет, хлеб убирает, ну и так далее, и тем кто официально, формально то есть числится собственником. То есть — конкретно вами.

— Правило это распространяется только на земли города и никоим образом не касается ни личных земель хуторян, ни клановых, ни любых других земель. Только земель, находящихся в собственности города и которые городские власти выставляют на продажу. То есть такие, как у тебя — арендованные у города с правом последующего выкупа.

— Есть ещё земли просто арендованные. — Но это, я так понимаю, не для вас, поскольку этого вам даже не предложили. Видать всё же понимают с кем дело имеют, — скупо усмехнулся он.

Посмотрев на замершего в недоумении Сидора, он раздражённо поморщился и уточнил:

— Для особо тупых поясняю. По единодушному мнению членов нашего Городского Совета, чтобы не было спекулянтов, живущих на процент от непроизведённого ими дохода, в любое время срока аренды, любой нанятый тобой арендатор, может предъявить на арендуемую тобою землю свои права, как земле-поль-зо-ва-тель, — медленно, по слогам выговорил он последнее слово. — Как человек, занятым непосредственным, производительным трудом. Как человек, реально обрабатывающий землю, в отличие от того, за кем она была закреплена юридически.

— "Право Пользователя" называется, — сухо пояснил землемер.

— Поэтому никто городские земли в субаренду и не сдаёт. Можно разом лишиться всего нажитого. Всего то и надо поработать немного на твоём участке, а потом заявку в Горсовет отнести на твою земельку, да рассчитаться разом по твоим затратам на освоение участка.

— Да мы столько труда в свои участки уже вложили, что вряд ли кто найдёт у себя столько свободных денег, чтоб разом с нами рассчитаться. Тем более какой-то нищий арендатор, — усмехнулся неверяще Сидор. — А других, богатых арендаторов здесь и не бывает.

— Не смеши меня, — сухо оборвал его землемер, мгновенно согнав насмешливую ухмылку с лица Сидора. — Любой в городе знает, что ваши земли вам даром достались, нахаляву.

— Труд курсантиков-то, что пни у вас корчевали, ведь не оплачивался же, — насмешливо посмотрел он прямо в глаза Сидора. — Даже еда и та казённая была. Даже вы сами из курсантского котла питались. И все в городе это прекрасно знают.

— Так что, когда будешь нанимать людей на обработку своих земель, отбою от охочих у тебя не будет. Не сомневайся, — скривился он.

— Но ежели ты всё же что-то там насчитаешь, то ведь твоему арендатору и помочь денежкой могут некие заинтересованные лица. Земелька то, так близко от города в цене, однако. За неё и побороться не грех.

— Взять тех же сектантов, — невесело усмехнулся он. — Тех, что ты думал ранее нанять, а потом слава Богу опамятовался и отказал.

— Пообещай им денег на отъезд, а то и прижми чем-нибудь. Например — жильём для их семей. Вот тебе и послушные исполнители. Чё хошь сделают.

— "А кому как не Голове это легче всего устроить, — продолжил за него невысказанную мысль Сидор. — Вот тебе и земелька пахотная рядом с городом в его собственности".

— "Прижать с жильём? — неожиданно вспомнилось ему время начала знакомства с бондарями. — А не с этого ли эти наши бондари сбежали из города?"

Пришедшая ему в голову мысль была очень интересная и совсем по другому представляла имеющиеся в городе отношения и историю начала их знакомства.

— "Так вот ещё значит почему нам подсовывали такие большие участки с вырубками. В тридцать, сорок, а то и в целую сотню гектар. Да всё рядом с городом. Чтоб, значит, сразу посадить на здоровущий крючок. Чтоб точно не сорвались.

— Хотя наверняка есть участки значительно меньше, стоит только самому жопу поднять и немного поискать. Тем более что нам изначально много-то и не надо было".

— Или же кинут тебе в Совете какую-то мелкую денежку, причём далеко не факт что ту, что ты реально потратил на поднятие пустоши, и адью твоя земелька. Будешь потом локти кусать, да поздно будет, — неторопливо развивал свои мысли землемер.

— А ты не врёшь?

— А ты у людей поспрашай, — мрачно огрызнулся землемер. — Они тебе много чего интересного раскажут.

— Хотя? — покосился он на него исподлобья. — Тебе — вряд ли. Больно уж в городе вас не любят. Многим не нравится как легко вам всё далось. И как вам столько денег буквально с неба свалилось, и как вы себя ведёте нагло. То же использование курсантов в личных целях. Им учиться воевать надо, чтоб не убили в первом же бою, а не дачи генеральские строить, или таким как вы лодырям поля от пней очищать, — недовольно буркнул он.

— Завидуют вам многие, — чуть погодя, нехотя добавил он.

— Потому, видать никто до сих пор тебе ничего и не сказал.

— А ты?

— И я тебе ничего не говорил, — угрюмо буркнул землемер, отводя взгляд. — Мне ещё здесь жить и жить, в отличие от вас. Вас не сегодя, завтра сожрут и прогонят. А мне здесь ещё жить, — как-то устало и неохотно повторил он. — И ссориться с Головой мне не с руки.

— С Головой, говоришь? — медленно проговорил Сидор и замер, потрясённый неожиданно пришедшей в голову мыслью.

— "А ведь проблемы у нас начались сразу, как только я отказал в аренде сектантам. На следующий же день.

— Опаньки!"

— Ну и сколько же, по твоему, мне компенсируют с случае чего затраты по освоению этих земель? — рассеянно, совсем невпопад переспросил он.

— Да нисколько, — мрачный землемер удивлённо покосился на него. — Забыл что-ли, кто тебе их расчищал? Напоминаю ещё раз — курсантики! Нахаляву! И все в городе это прекрасно помнят, между прочим. Так что на компенсацию собственных трудов можешь не рассчитывать.

— По этой же поляне, — кивнул он себе за спину, — той, что вырубили недавно твои бондари, про компенсацию вообще забудь. Откажешься взять в аренду — штраф за незаконный поруб в пределах засечной черты, в размере полутора тысяч золотых заплатишь.

— Вот так-то, — криво усмехнулся он. — Выбора то у тебя особо и нет.

— Так что, решишь оставить земли у себя, не спеши кого-нибудь сразу нанимать.

— О! — землемер повернулся на звук еле слышимых шагов, донёсшихся из предутреннего тумана. — Кажись, мои идут.

— Ну всё! Лекция по корпоративной безопасности кончилась, а дальше ты уж сам как-нибудь.

Скупо поздоровавшись, подошедшие геодезисты молча принялись устраиваться вокруг костра, собираясь вместе с ними терпеливо ожидать рассвета.

Сидя рядом с ними, Сидор упорно, снова и снова возвращался мыслями к этому делу, раз за разом по новой обдумывая его.

Машу с Корнеем и Димона, ввиду их отсутствия в городе и не спешности этого дела, Сидор решил вчера не ставить в известность о случившейся беде. Тем более, что ничего исправить уже было невозможно, а впереди у них ещё было несколько свободных дней на принятие решений.

Поэтому, Сидор, как ему ни хотелось поделиться проблемами с друзьями, решил всё же отложить на потом "радостную" весть, которой прошлым вечером его порадовали в Совете.

— "С-суки! — раз за разом возвращалась к нему одна и та же мысль. — Как же нас изящно подставили. Твари!

— И как же ловко всё представлено, — снова подивился он про себя.

— Не нравится?

— Думал будет легко? Три раза — Ха! Ха! Ха!"

С такими мерзкими мыслями, он сейчас и ожидал встречу со своими новоявленными арендаторами, с гудящей от недосыпу головой, и злой, как чёрт.

И глядя на то, как сидящие рядом с ним землемеры, молча, неприязненно косятся в его сторону, словно он был прокажённый, Сидор начал понимать, что слова Ивана об "особом" к ним отношении горожан имеют под собой вполне реальную, зримую почву.

Однако ждать долго не пришлось, и буквально через несколько минут после землемеров на поляну подошли бондари.

Глядя удивлённо на сидящих возле их костра людей, они вежливо поинтересовались чем обязаны, и тут Иван Очередько вывалил на них сногшибательную весть.

Сидя на бревне у костра, глядя как постепенно вытягиваются от растерянности их лица, Сидор со стыдом, неожиданно для себя испытывал чувство мелкой, мстительной радости, по новой слушая неспешный, обстоятельный рассказ землемера.

Следующие полчаса землемер сухим, казённым голосом зачитывал им все постановления городского Совета по их делу и детально, в мельчайших подробностях, разъяснял все обстоятельства, вытекающие из их положения и деятельности за прошедшую зиму.

И реакция потрясённых не менее него мужиков была вполне предсказуема.

— Значит, ты хочешь нам сказать, что всё что мы за зиму наработали теперь его? — обращаясь к землемеру хмуро заметил Лысый.

Глядя прямо перед собой прямым, остановившимся взглядом, он казалось окаменел, молча слушая выносимый им приговор.

Это был всё тот же, самый из них скандальный и лично для Сидора самый неприятный тип, с которым ему за последнее время пришлось не раз схлестнуться по делам, настаивая на своём мнении. И от которого он теперь ждал основных неприятностей в предстоящем непростом разговоре.

— Нет, — хмуро глядя на мрачных мужиков нехотя бросил землемер, сворачивая в трубочку только что прочитанные бумаги. — Не его, а города. Пока он сам арендатор, а вы арендуете у него землю, вы работаете на него, и все участки, которые вы вырубаете, принадлежат уже не ему, а городу. Пока он их или не выкупит в собственность, или не заплатит штраф и бросит, оставив вашу вырубу в собственности города.

— В любом случае вам ничего не достанется. Вы вне игры.

— И чтобы вы сейчас не говорили, как бы не возмущались, это ничего не изменит. Есть постановление Совета по этому делу. Он является арендатором земель у города, а вы являетесь арендаторами у него. И покуда он не выкупит эту землю и не переведёт её в разряд своих личных земель, положение дел не изменится.

— На сегодняшний день положение именно такое, — сухим, казённым голосом проговорил он.

— И сколько бы вы не увеличивали площади вырубки, вы тем самым только увеличиваете площади арендованных им земель, за которые придётся расплачиваться не вам, а ему.

— И на сколько же он влетел? — кивая на стоящего рядом Сидора хмуро уточнил кто-то из мужиков вопрос, который буквально висел в воздухе.

— За ваши сто десятин ему придётся выложить четыреста пятьдесят тысяч золотых, — хмуро уточнил землемер. — Если он вздумает выкупать эту землю у города, поскольку у него право первой руки. Если же он просто откажется от этого участка, то значительно меньше — только штраф в размере полутора тысяч за незаконный поруб в южной засечной черте города. По сто пятьдесят золотых за десятину. Если конечно по итогам обмеров не насчитаем больше, — кивнул он на вырубку у себя за спиной.

— Не слабо! — раздался чей-то хриплый, потрясённый голос из толпы мужиков.

— А с нами Совет не хочет, значит, иметь дел, — задумчиво хмыкнул Лысый. — Рылом, значит, не вышли?

— Или кошелёк тощий? — бросил он на землемера пронзительный, злой взгляд.

— Что-то подобное мы и подозревали, — хмуро бросил он, мрачно глянув на Сидора. — Больно уж ласковый был ваш Голова, когда появлялся здесь последний раз.

— Ну и что ему здесь было надо? — враждебно поинтересовался Сидор, поморщившись от понимания того, что всё это время они оказывается были под постоянным плотным контролем со стороны городской администрации и неожиданностью сложившееся здесь положение было исключительно для него. И ещё, как он теперь понял, и для этих мужиков, которых постановление Совета начисто лишило всего честно заработанного за эту зиму.

Выходило, что городская власть просто ждала удобного момента, чтоб взять их компанию за горло и покрепче прижать.

Вот и получалось, что всё произошедщее не было случайностью. Что косвенно подтверждал и недавний визит на вырубку местного Головы, как будто бы не было у него иных дел, кроме как шляться по окружающим город лесам.

— Был здесь. Лес купил, — подтверждая факт появления на вырубке Головы, Лысый мотнул головой, нехотя кивнув на высящийся рядом высокий штабель раскряжёванного и аккуратно складированного леса, тем самым полностью подтвердив то, что Сидор и так уже знал. — И что? — насторожился он. — Скажешь, что и лес твой?

— Нет, — хмуро бросил раздражённый Сидор.

— Да! — согласно кивнул головой землемер, с грустью посмотрев на Сидора.

— Согласно плана землеотвода, — монотонно начал он зачитывать очередную бумажку, извлечённую им из своей объёмистой сумки, висящей на боку, — это его лес, — кивнул он на Сидора. — По его заявке, поданной на устройство лесопильного промысла ещё даже до вашего появления в городе, ему отведена была вся эта дубрава в пределах засечной черты, которую вы умудрились так лихо вырубить под корень.

— После начала строительства им лесопильной мельницы на Быстром ручье, все прилегающие леса бывшей засечной черты были переквалифицированы под товарный лес для него.

— И тот участок, что вы вырубили, и все остальные дубравы, прилегающие к лесопильной мельнице, и граничащие этим краем с вашей деревней, всё это его зона ответственности.

— Площади и границы сейчас в точности не помню, — землемер с задумчивым видом почесал собственный затылок. — Но, если б вы начали вырубку для своего поля с другого края от деревни, с березняка, то этих проблем у вас бы не было.

— Уж точно не пришлось бы платить штраф за непрофильное использование лесов, — доставая какую-то бумагу из своей сумки и протягивая её Сидору, хмуро зметил он.

— Там пока ничейные земли, так что могло бы и обойтись.

— Если что начинаете делать, всегда уточняйте в Совете границы чужих и своих участков, — хмуро посоветовал он.

— Кстати, — всё так же хмуро уточнил он. — Разрешать вам заготавливать в этих дубравах дуб для бондарного промысла он не имел права. Это другая статья налогов и другая ставка.

— Так что, с тебя Сидор ещё один штраф, — сочувствующе вздохнув, он протянул ему очередную бумажку, незаметно извлечённую всё из той же своей пухлой сумки. — За непрофильное использование лесных ресурсов и фактический обман Совета.

Продолжая монотонно и дальше перечислять прегрешения Сидора он покопался там ещё и достал оттуда очередную какую-то бумагу.

— Извещение городскому жителю о необходимости внесение ремесленной пошлины за собственное бондарное производство. И напоминание о необходимости заплатить торговый налог за проданные бочки.

— Бочки это наше дело, — раздался из толпы бондарей чей-то хриплый, сердитый голос.

— Вы его арендаторы, — устало отозвался землемер. Бросив в ту сторону мрачный, косой взгляд он нехотя уточнил. — Сказано же было. За все дела субарендаторов отвечает сам арендатор. В данном случае — компания Сидора.

— Нравится это вам, не нравится — такие порядки. И ничего тут не сделаешь. Тем более что вашим делом занялся практически весь Совет и спорить с ним безполезно.

— Так что с тебя ещё пара золотых, — снова повернулся он к молчаливому Сидору.

Хмуро глядя на Сидора, молча рассматривающего предъявленные ему бумаги, он помялся и, тяжело вздохнув достал оттуда же ещё один свиток.

— Ещё одно, — негромко заметил он. — Это тебе извещение об обязательности платежа налога за проданный лес.

— Напоминаю, — обратился он к бондарям. — То, что он не удосужился поинтересоваться своими собственными границами ответственности — это его проблема, не ваша. С вас спросу нет.

— Кстати, — хмуро посмотрел он на Сидора. — Настоятельно советую не забыть заплатить налог и за бочки, и за проданный лес. Лес был отведён тебе и независимо от того, кто тут похозяйничал, кто бы тут чего не напродавал и кому, отвечаешь за всё происходящее ты и только ты. Так что не забудь зайти в финчасть и заплатить.

— Иначе, будут неприятности, как у уклоняющегося от общественных платежей.

— Учти, у нас с этим строго!

— Что, — раздражённо огрызнулся Сидор, — ещё один штраф выставят?

— Да нет, — хмыкнул землемер как-то странно покосившись на него. — За уклонение от общественных обязанностей и платежей в казну города, могут и повесить. Прецеденты увы бывали, особенно с такими новичками, как вы. Так что ты, Сидор, поаккуратнее с нашими властями. Они таких шуток не любят и не понимают.

Медленно закипающий от глухого, внутреннего раздражения Сидор собирался уже что-то резкое ответить, как вдруг вспомнил парочку невзрачных, каких-то безликих мужичков, постоянно державшихся за его спиной всё то время, пока он вчера разговаривал с Головой в Совете.

Не обратив тогда на них особого внимания и лишь ощущая внутри себя какое-то смутное, глухое безпокойство и раздражение от маячивших за спиной незнакомцев, он только сейчас в полной мере осознал то, что всё это значило. Достаточно было одного только знака Головы и ему мгновенно бы заломили руки за спину, и сейчас он бы не разбирался в своих разногласиях с бондарями, а вполне вероятно болтался бы в петле, на виселице перед зданием Совета.

Воспринимая ранее эту деталь местного пейзажа как что-то несуразное и безсмысленное, только сейчас он в полной мере осознал насколько это весомый и реальный инструмент местной политики.

— "Высокий аргумент", — подумал он про себя, вспомнив качающееся на виселице тело прошлого Головы в бытность его самого первого дня появления в городе.

— Блин! — выругался он тихо, едва слышно.

— "Говорила же Маня чтоб был аккуратнее в совместных делах с Головой, — проскочила у него в голове заполошная мысль, — да всё как-то её слова пропускал мимо ушей, всё ей не верил. Мол, хороший он мужик, хоть временами и козёл… Мать его, с…ку! — грязно выругался он про себя".

— Не знаю кто тебе ворожит, — прямо ему в глаза землемер смотрел пристальным, внимательным взглядом. — Но у нас и за меньшее, что вы тут наворотили, люди так легко, как вы, не отделывались. Видать есть у вас где-то мохнатая, волосатая лапа. Или сделали вы чего-то такого для местных властей, что они до сих пор с вами цацкаются.

— С любым другим бы так легко не обошлось. Давно бы в петле болтался, — подтвердил он суматошные мысли Сидора. — Или по миру с сумой пошёл.

— Это что, миллион с лишним золотых выкупного платежа — в вашем городе считается легко отделался? — бросил на землемера настороженный взгляд Лысый.

— "Жемчуг! — пронеслась неожиданная мысль в голове Сидора. — Огромное количество нашего жемчуга, о наличии которого никто не знает. Но о котором прекрасно осведомлён и к которому имеет лёгкий и прямой доступ Голова. И от реализации которого на стороне, в тех же западных баронствах, он же имеет свой твёрдый, гарантированный процент. Вот она — наша мохнатая и волосатая лапа!

— И пока она у нас есть, никто в городе нас и пальцем не тронет. Пока не выдоят дочиста".

— Вот именно…, - тихо прошептал Сидор одними губами, глядя на землемера широко открытым, остановившимся взглядом. — Пока она есть…

— …С петлёй на шее золото ни к чему, — продолжал тем временем о чём-то философски рассуждать землемер.

— Ну да ладно, — неожиданно спохватился он, заметив что остался у костра один, а его бригада уже давно приступила к работе. — Заболтался я тут с вами, а у меня свои дела стоят, ещё вырубку вашу обмерить надо, — сердито буркнул он. — Как между собой разберётесь, ты Сидор не затягивай, подходи в Совет, чтоб определиться и в дальнейшем, и вообще. Что делать дальше будешь. Но учти, будете продолжать вырубать лес — ещё большая площадь пойдёт тебе к оплате в аренду. Так что я бы тебе настоятельно советовал подождать с этим, пока с городскими властями окончательно не рассчитаешься за уже сделанное.

— Не послушаетесь, придётся тогда мои услуги оплачивать уже из собственного кармана, а не из городского.

— И главное — определись! Бросишь, или всё же выкупать будешь? В рассрочку или сразу?

— Учти, что перевести этот участок леса под зерновое поле для Совета предпочтительней. Да и вам полегче в деньгах будет. У Совета для всех кто участки под зерновые поля разрабатывает, завсегда льготы есть.

— Ну всё, — землемер подхватил с земли свою разрисованную чёрточками полосатую рейку, — я пошёл.

— Стой! — неожиданно вскинулся Сидор. — Что ты там с самого начала говорил об аренде нами деревни?

— Деревеньку брал? — с откровенной жалостью посмотрел на него тот. — Брал! Деньги за неё в Совет заплатил? Нет! Значит — надо заплатить, поскольку и эта деревенька у тебя в аренде.

— И? — нажал на него Сидор.

— И теперь, если захочешь её у города выкупить, то тебе придётся платить не за ту гнилую рухлядь, что первоначально было, а за новенькие, прекрасно обустроенные крестьянские дворы с постройками.

— Не четыре медяшки, как тебе насчитали аренда за первый год, а полторы, две сотни золотых за каждый дом — ту новую цену, во что её на сегодняшний день реально оценивают.

— Растёт качество жилья — растёт и его стоимость. Чего непонятного? Вырастет, кстати, и арендная плата за пользование на следующий год.

— Думаешь у Совета нет желающих её нынче купить? Или взять в аренду? — раздражённо посмотрел он на неверяще глядящего на него Сидора.

— Зря ты так думаешь! Даже не посмотрят на то что там кто-то сейчас живёт это ничего не меняет. Жильё не твоё, а города.

— Всё надо делать вовремя, — сердито буркнул он, развернувшись и двинувшись по своим делам.

Дождавшись когда землемер отошёл на изрядное расстояние, Сидор медленно, молча повернулся в сторону сидящих рядом бондарей. По его лицу было отчётливо видно всё, что он сейчас думал о стоящих напротив людях.

Не смотря на то, что Сидор никак больше не прореагировал на слова землемера по поводу деревни, это ничего не значило. Главное, он прекрасно понял что тот хотел ему этим сказать. Глядя в удаляющуюся сутулую спину землемера, он наконец-то вспомнил и где его раньше видел, и случайную встречу с этим человеком не далее недели назад в Совете, когда он стал случайным свидетелей совершенно омерзительной истории.

Тогда при нём с какого-то незнакомого ему хуторянина самым жестоким образом бывшие владельцы стребовали просто чудовищную сумму за занятый когда-то его предками брошенный хутор. И никакие крики нового владельца о том что его предкам достались гилые развалины, приняты во внимание не были. Как он потом узнал, тот так тогда и вынужден был оплатить полную стоимость новых построек, которые сам же, собственными руками и построил. Иначе — его просто бы выкинули на улицу, отобрав всё нажитое. У мужика не оказалось прав владения, не озаботился этим вовремя, потому и пострадал.

Вот и теперь, благодаря его невнимательности, с него в любой момент могли стребовать новую, намного более высокую цену за неосмотрительно занятые ими руины.

Надо было что-то срочно предпринимать, пока не стало слишком поздно.

— Ну? — хмуро бросил он, окидывая одним злым, бешенным взглядом всю толпу собравшихся вокруг мужиков. — Что скажите, Десять Злых Лесных Термитов?

— Как я понимаю, кабала эта, ловко устроенная нам городскими властями, вам ни к чему, поэтому и давайте определимся сразу когда вы съезжаете из этой поганой деревеньки. Претензий к вам у меня нет. Сам дурак!

— Так что пользуйтесь моментом пока это возможно. Сваливайте! И чем дальше, чем быстрей, тем для вас же лучше!

— За проживание зимой вы рассчитались, — раздражённо поморщился он, вспомнив как именно они с ним рассчитались и как самому ему теперь придётся рассчитываться уже с городом.

— Ты вот что, — неожиданно перебил его Лысый. — Вы там на нас зла не держите, — хмуро буркнул он. — Кто ж знал что здесь такие собачьи порядки. Там, где мы раньше жили, ничего подобного никогда не было. Всё было проще и без таких подлостей.

— Но там было другое, — поправил его чей-то сердитый голос из толпы. — И ящеры. А здесь город большой, торговый, участок совсем рядом с городом, под защитой. Так что этого следовало ожидать. Думать раньше надо было! Головой, а не другим местом.

— Думал что такую прекрасную деревеньку и так близко от города просто так отдадут? Как бы не так!

— "Видели б вы её раньше, так бы не говорили", — хмуро подумал Сидор, забыв что мужики эти её же в порядок и привели.

— Как бы то ни было, — мрачно повернулся в ту сторону Лысый. — А я предлагаю следующее.

— Раз уж он по нашей вине влетел в это дело, то стоит помочь ему чем можем.

— Что? — недоверчиво хмыкнул Сидор. — Отдадите деньги что выручили за продажу леса? Или поделитесь новенькими бочками?

— Да было бы что отдавать-то, — раздражённо махнул рукой Лысый. — Не деньги, а одни слёзы. Только на кое-какой инструмент и хватило, взамен потерянного. Ни монетки уже не осталось.

— Что? — удивлённо уставился на него Сидор. — Да за такой лес, — кивнул он на высящийся рядом с ним штабель, — самыми лучшими топорами да пилами можно весь город завалить.

Произошедшая следом за его словами свара лишь слегка улучшила ему настроение, когда выяснилось за какую смехотворную сумму бондари умудрились продать свой лес Голове.

Оказалось, что не имея точного представления о существующих в городе ценах, и ориентируясь только на то, за что его можно было продать в местах их прошлого проживания, мужики сбыли прекрасный, строевой лес практически за безценок.

— Ай да Голова! — раз за разом качал головой Сидор, слушая матерящихся и чуть ли не дерущихся между собой бондарей, которые только что от него узнали истинную цену сбытой буквально за безценок древесине.

— Ай, да Голова! — медленно покачал он головой, тихо, задумчиво поцокав языком.

— "С-сука! — подумал Сидор. — Меня поимел, так показалось мало ему. Захотелось поиметь ещё и мужиков?

— И ведь поимел же. Тварь такая!"

— Ладно, мужики, — сердито оборвал он вошедших в раж бондарей, готовых уже бить друг другу морды. — Давайте ближе к делу.

— Значит, первое.

— Нанимать вас на работу, чтобы попытаться всё это исправить, у меня, честно говоря, душа не лежит. Поэтому, давайте сразу определимся когда вы съедите и с тем разойдёмся.

— Погодь, Сидор, — остановил его Лысый. — Не суетись.

— Что? — тихо отозвался Сидор, внимательно глядя на говорившего. — А я и не суечусь. Я просто не вижу как с вашей помощью можно что-либо исправить, только и всего. Да и ещё не хочу иметь с вами никаких больше дел. Наелся.

— Съезжайте из наших домов, бросайте скотину, выданную вам Машей. И можете спокойно начинать новое дело на новом месте. Уже без подобного обременения.

— Экий ты, право, — поморщился мужик. — Что ж мы по твоему — совсем твари какие. Тебя подставили, а сами в сторону отвалили.

— Не-ет! — медленно покачал он головой. — Пока с этим грязным делом не разберёмся, мы вас одних не бросим. Неправильно это будет. Не по-людски!

— Люди не поймут, — посмотрел он ему прямо в глаза.

— С землёй что делать не знаю, это ты сам решай. А вот как быть с деревенькой, — хищно прищурил он глаза, — я тебе подскажу.

Честно говоря, до сего момента у Сидора и в мыслях не было, что бондари ещё захотят иметь дела с их компанией, а не отвалят сразу в сторону, предоставив им самим разбираться с проблемой, которую они же им и подсунули.

Несколько минут он молча смотрел в глаза этого человека, который всегда был лично ему неприятен, но сейчас повернулся совершенно неожиданной стороной, и от кого он до того ничего подобного не ожидал.

— Ладно, — нехотя кивнул он. — Не буду говорить что ваша помощь лишняя. Уж это то будет чистая неправда. Так что если есть идея — излагай.

И поморщившись от шибанувшего в нос лукового аромата, низко склонившегося к его уху Лысого, принялся нехотя выслушивать его план.

Судя по тому с какой частотой тот тараторил, дело предлагаемое бондарь знал. И не прошло и получаса, как недоумённо оглядывающийся на бригаду бондарей Сидор расстался с ними на опушке, а мужики, бросив все начатые накануне дела, отправились в деревеньку, претворять в жизнь предложенный Лысым план.

Вечный вопрос — Что делать? *

Надежды на то, что друзья придумают хоть что-то, что помогло бы им выбраться из новоявленной "долговой ямы" не было никакой.

Так что когда, всё же выбрав время Сидор рассказал друзьям что произошло, то все три дня до получения документов и все его надежды получить от них хоть какую-то идею и помощь с треском провалились. Ничего кроме ругани в свой и Машкин адрес он так ни от кого и не услышал. Ни у кого не было ни одной дельной мысли, кроме как самый общий расчёт на помощь медведей, которых даже не совсем понятно было как использовать. Да и согласятся ли они вообще, тоже было неизвестно. Но поднять собственную задницу с нагретого места чтобы это выяснить, как-то никто не догадался.

Кроме самых общих соображений, что всё плохо и что городские власти козлы, за три этих дня так ни до чего и не договорились.

Кончилось всё тем, что в очередной раз собравшись вечером в землянке, сразу после получения Сидором всех документов по предъявленным требованиям, они в очередной раз все вместе перебирали возможные варианты, отчаянно ища способ, как бы без больших потерь выпутаться из сложившейся поганой ситуации.

А то, что их положение, как говорится — "хуже губернаторского", они все уже отчётливо представляли, в первую очередь судя по тому, с каким интересом последние дни на них посматривали в городе.

Профессор, видимо в шутку, назвал эту позднюю встречу — мозговым штурмом. Только вот мозги, как и во всех предыдущих аналогичных встречах, отсутствовали напрочь. Никто не знал что делать.

Маша с самым жалобным видом смотрела на осунувшегося, мрачного Сидора, сидящего за столом напротив, и с почерневшим лицом крутившего в пальцах одинокую крупную жемчужину. Вот уже битых полчаса она грустно наблюдала, как тот с рассеянным видом молча катает её по столу. Ей, за её помощь и "повышенное внимание" к нуждам поселенцев в их арендованной деревеньке, за последние три дня больше всего досталось. Поэтому она теперь тихо сидела, словно мышь под веником, и лишь иногда жалобно посматривала в сторону задумчивого Сидора, который единственный за все эти дни ни разу её не пнул.

Вот уже битых полчаса в землянке стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом катаемого по столу жемчуга, и собравшиеся за столом компанейцы молча глядели на мрачного Сидора, терпеливо ожидая чего теперь уже он скажет. Все по несколько раз за сегодняшний вечер высказались и ни к какому общему мнению так и не пришли. Оставался ещё Димон, которого сейчас здесь не было и который до сих пор пока ещё ничего не знал, да Сидор, с безсмысленным, отрешённым видом молча катающий по столу одинокую жемчужину.

Понимая чего от него ждут, Сидор тем не менее не спешил озвучить собственные мысли и лишь что-то с мрачным видом про себя молча обдумывал.

— Представляете? Несколько тысяч! — неожиданно хриплым, надтреснутым голосом нарушил он молчание.

Взяв большим и указательными пальцами жемчужину, он поднёс её близко к глазам, как будто плохо видел, и принялся внимательно рассматривать. Сидор в этот момент производил впечатление человека, никогда в жизни не видевшего ничего подобного, настолько у него в этот момент было странное, удивлённое выражение лица.

— Это говённое, ненужное нам поле бондарей обойдётся нам в несколько тысяч таких вот прекрасных, ровных жемчужин. Причём, неизвестно даже точно, во сколько именно.

— Боюсь, как бы вообще всё подчистую не выгребли, — мрачно проговорил он.

— Если мы всё-таки надумаем его выкупать, конечно, — с кривой, злой ухмылкой на лице, уточнил он под внимательными взглядами своих друзей.

— Я ещё раз намедни заскакивал в Совет и ещё раз, детально всё уточнил.

— Так вот. Голова готов хоть сейчас, хоть сей момент выложить нам за наш речной жемчуг любое количество наличного золота. Любое! — тихо проговорил он, обведя всех сидящих за столом тяжёлым, злым взглядом. — Хоть миллион, хоть два, хоть три. И, соответственно, тут же, по получению золота. быстро оформить все положенные на землю документы.

— Совет полностью его поддерживает в деле продажи нам городской земли, — криво ухмыльнулся Сидор. — И меня довольно настойчиво поторопили, чтоб мы побыстрей определялись. Покупаем или нет? А то, мол, посевная на носу…. сеять, мол, нада…

— Как вы понимаете, у них на нашу земельку уже вполне определённые свои планы сформировались. Стоило её только расчистить от пней…, - скривился недовольно он. — Потому и торопят. И имеют на это, кстати, все права, — нехотя уточнил он.

— Интересно было бы знать сколько из этих жемчужин осядет в кармане самого Головы, — мрачно буркнул профессор, несколько невпопад.

— Все, — не глядя на него тихо отозвался Сидор.

— Плату от нас принимают только золотом или серебром, а весь наш жемчуг, превращаясь в золото, проходит только через него. Так что, в конечном итоге он весь оседает в бездонных карманах его клана. С весомым приварком, кстати…

Не глядя на профессора, он снова зажал жемчужину между пальцев и поднёс её близко к глазам.

— За точно такую же в Мерзком Стрые мы выручили бы на порядок больше, чем платит он, — мрачно заметил Сидор. — А здесь Голова пользуется собственной монополией и обосновывает низкую предлагаемую цену срочностью и большими объёмами продаж. И ведь прав, сволочь. Нам всегда надо срочно и много.

— Но видели бы вы, братцы, какой жадностью загорелись его поросячьи глазки, стоило только мне поднять этот вопрос, — зло, сквозь зубы, тихо проговорил он.

— Это сколько же он с нас имеет? — вопросительно глянул он на Корнея.

— Что ты на меня уставился? — сердито огрызнулся тот, невольно поёжившись под неожиданно злым и холодно-оценивающим взглядом Сидора.

— Я такой жемчуг, да ещё в таком количестве первый раз в жизни увидал только в ваших рюкзаках на землях амазонок. А до того о подобном даже не слыхал.

— Значит, решено, — флегматично отозвался Сидор, нехотя отводя взгляд. — Жемчуг больше не продаём. Ещё одну дырку на поясном ремне проколю, жрать одну варёную картошку буду, без соли, а продавать через него жемчуг — больше ни за что.

— По возможности, — невольно поморщился он, понимая что из подобных благих пожеланий в ближайшее время вряд ли чего хорошего выйдет.

— А землемер то был прав, — хмыкнул он. — У нас в Совете действительно есть большая и волосатая лапа. И зовётся она просто — наш самородный жемчуг.

— Была! — зло хлопнул он ладонью по столу.

— Да с землёй то что делать? — раздражённым голосом перебил его профессор. — Мы же за этим здесь и собрались, а ты всё про жемчуг да про жемчуг. Жемчуг он что, он и подождать может.

— Что значит, подождать? — на профессора неожиданно зло окрысилась Маша. — Да вы, профессор, хотя бы представляете сколько с нас требуют? Вы можете понять, что всего нашего оставшегося жемчуга не хватит на то чтобы оплатить то что с нас хотят получить?

— А что с землёй? — невольно перебил рассерженную Машу Сидор, подняв на профессора немного рассеянный взгляд. — С землёй всё ясно.

— За наличные мы её выкупать не то что не можем, а не будем. Маша совершенно точно сказала — это очень большие деньги. А двадцать семь, или все тридцать лет аренды нам и даром не нужны. Бред полный! — зло оскалился он.

— Да и никто из местных ничего подобного не делает, дураков нет.

— Вот и мы ничего, к чему нас вынуждают, делать не будем, — Сидор зло, недобро усмехнулся.

— Тридцать лет, — медленно покачал он головой с каким-то недоумевающим видом уставясь на противоположную стенку. — Целая жизнь. Бред!

— Но уже и бросить эти земли мы тоже не можем.

— Вариант всё бросить, чтоб не иметь проблем, я даже не рассматриваю. Если мы так поступим — нам хана. В городе после этого нам не жить. Слабаков здесь не потерпят. И если мы не ответим плюхой на плюху, то для всех мы сразу превратимся в пустое место, Тогда останется только свалить отсюда. А не хочется! Прижился я здесь что-то, — задумчиво хмыкнул он. — Но и платить такие деньги тоже не дело. Да и не за что, честно говоря. Земли пустой вокруг — море. И платить только за то чтоб быть чуточку, на пару метров поближе к городу, что-то не хочется. Тридцативёрстная зона эксклюзивных городских интересов. Засечная черта, — покачал он головой. — Бред какой-то.

— Однако, — тяжело вздохнул он, — и выбора у нас нет. Или бросить, или всё же заплатить. Вопрос — чем? Золота у нас нет, серебра — нет. Но если не платить ни золотом, ни серебром, то надо расчитываться зерном.

— Так вот, — обвёл он всех собравшихся внимательным, злым взглядом. — На сегодняшний день наше положение таково.

— По оценке землемера, согласно представленных им и согласованных в Совете планов, мы имеем: В деревне бондарей, с учётом оттяпанных было ими огородов, которые они уже вернули взад…, - бросил он сердитый взгляд на мгновенно смутившуюся Машу, — у нас там тридцать пять десятин пашни. И ещё ровно сто десятин — под новой вырубкой.

— На Медвежьей Поляне у нас сто пять десятин пашни. Было больше, но часть заняла крепость Берлог. И как крепость, с небольшим прилегающим участком в семь десятин под небольшой будущий посад, из пахотных, арендных земель исключена и полностью передана в нашу собственность. Соответственно и из налогов она исключена. Плюс к этому, в Райской Долине у нас имеется ещё тридцать десятин пашни.

— Итого, общим счётом мы имеем в аренде у города двести семьдесят десятин пашни.

— Точно! Точно, как и говорил Голова…, - неожиданно ткнул он в сторону Мани указательным пальцем. — Точно двести семьдесят десятин! Тютелька в тютельку!

Неожиданно Сидор с силой хлопнул себя ладонью по лбу и со злым, потрясённым видом уставился ошарашенно на друзей.

— А это значит…

— Это значит, что нас давно и плотно пасут, — резко перебил Сидора профессор. — Это значит, что это и козе понятно, — раздражённым, злым тоном снова перебил он его. — Но ты же у нас не коза. Ты…., - резко оборвал он себя, сердито глядя на Сидора.

— Только до тебя, Сидор, подобные элементарные вещи доходят, как до жирафа на восьмые сутки. А остальным всё давно уже кристально ясно.

— А знаете что ещё интересно, — не обращая внимания на бухтение профессора, невесело ухмыльнулся Сидор.

— Я в Совете специально узнавал. Прикинулся дурачком…

— Было бы кем прикидываться, — тихо пробурчала Маня себе под нос, косо на него посмотрев.

— В общем, я выяснил одно маленькое уточнение, — немного повеселев, с ухмылкой глядя на неё, улыбнулся Сидор. — Узнал что будет, если мы используем занятый нами участок под выращивание не зерновых, которыми надо расплачиваться, а под любые другие культуры.

— Под картошку, например. Под гречиху.

— Под шишко-ягоду…, - внимательно посмотрел он на друзей, внезапно замолчав.

Выждав томительные пару минут он, растягивая слова, медленно выдавил из себя:

— Правило: Любой арендатор может засаживать свой участок всем чем хочет, хоть лопухами. Но рассчитываться с городом он обязан только зерном. Пшеницей твёрдых сортов.

— Нам же, в виде исключения, — злобно оскалился он, — согласны сделать поблажку. Подчёркиваю! С нас, в виде исключения, согласны взять арендную плату за все года по Райской Долине…

— Да не тяни ты! — рявкнул на него не выдержав уже Корней.

— Они согласны взять должок нашими черенками княжеской шишко-ягоды, — с тяжёлым вздохом закончил Сидор. — Треть от того, что у нас есть. За всю Райскую Долину они хотят тринадцать тысяч наших черенков. Отдаём, и по ней — никаких долгов.

— Не дам! — неожиданно зло рявкнула Маша, звонко хлопнув по столу ладонью.

Взъерошенная, с гневно сверкающими глазами она в этот момент была удивительно хороша, и Сидор, глядя на неё, только в этот момент понял, что же так привлекло в ней Корнея. Что в ней было такого, что заставило его бросить все свои дела и остаться вместе с ними в этом, по большому счёту, заштатном, маленьком городке на окраине людского мира. Где для него, как для воина, специалиста экстра класса, не было совершенно никакой профессиональной перспективы. Чтобы ему не говорили обратное и какие бы сказки не рассказывали в Городском Совете. И что постепенно всё чётче и чётче понимал сейчас Сидор, глядя на любующегося Машей Корнея.

— Итак, — обвёл он всех присутствующих внимательным, сразу построжавшим взглядом, — если кто уже подзабыл, повторю.

— Для того чтобы эти двести семьдесят десятин земли перешли в нашу собственность, со всех нами арендованных земель в закрома города нам надо поставить — двести восемьдесят три тысячи пятьсот пудов пшеницы твёрдых сортов. Или заплатить один миллион триста пятьдесят тысяч золотых. В случае выкупного платежа.

— Блин! — ошарашенная Маша в полной прострации смотрела на него, растерянно хлопая глазами.

Похоже было что до сего момента она просто не потрудилась толком подсчитать сколько же они всего должны. И если потребную сумму в деньгах она себе хорошо представляла, то о количестве потребного зерна она как-то раньше совершенно не задумывалась. Похоже, это для неё стало сейчас настоящим откровением.

— Поскольку такие безумные деньги платить мы не собираемся, то вопрос один — где взять столько зерна. И желательно не растягивать это на тридцать долгих лет, а рассчитаться с городом за год, за два. Кто знает что этой публике за такой долгий срок ещё в бошку втемяшится. Так что надо уложиться в год, два. Максимум в три.

— Ты хочешь засеять поле, а потом весь урожай сдать в счёт погашения долга? — понимающе кивнула головой Маня. — Честно говоря, и у меня за эти дни не раз мелькала подобная мысль, да останавливало то, что некому сеять.

— Может наши бондари нам подмогнут? — бросила она на Сидора вопросительный взгляд. — Чай, плохого они от нас не видали. Может помогут? Или ещё кого найдём?

— Нет! — покачал головой Сидор. — Всё не так.

— Поля наши возле города обрабатывать нельзя.

— То есть? — удивлённо уставилась на него вся собравшаяся компания. — Как это так? Рассчитываться зерном, а поля не засеивать?

— Сам же говорил что купить зерно во всей округе не у кого. Нет, мол, его.

Окинув собравшихся вокруг друзей мрачным, усталым взглядом, Сидор медленно, задумчиво продолжил:

— Порадую ка я вас ещё одними плохими вестями.

— В общем, так! Пока они в Совете нам бумаги оформляли, я тут побегал по городу и разнюхал кое-что. И вот что я вам скажу.

— Не для чужих ушей, правда, — тихо проговорил он.

— Низкий поклон городскому землемеру Ванечке Очередько, что надоумил. Если б не он, вверзлись бы мы снова в такую срань, что нынешние наши проблемы нам райскими ароматами показались бы.

— Всё точно так, как он мне и говорил. Нет отбою от желающих взять у нас наши земли в аренду, или наняться к нам на работы. Есть одна только проблема, — криво ухмыльнулся он. — Стоит нам только кого-то чужого на полевые работы по этим землям нанять, как мы сразу потеряем тот участок, на обработку которого наняты эти люди. Они тут же побегут оформлять заявку на наш участок в ГорСовет. "Право Пользователя" — это паскудство тут у них так называется.

— А учитывая наши "особые" отношения с Советом, не удивлюсь если данная заявки автоматически распространится на все наши земли. Так сказать, неожиданно всплывёт давно забытый всеми какой-нибудь подобный закон, по которому это возможно.

— Поэтому обрабатывать арендованные у города участки земли с помощью кого-либо чужого мы просто не мо-же-м, — по слогам выговорил он. — Придётся всё время держать их под залежью, пока не оформим в собственность.

— Какой же выход?

— Путь только один — расчистить от леса потребный нам участок земли за пределами тридцативёрстной эксклюзивной зоны города, где уже никто не сможет подобным образом наложить на него свою лапу, поскольку на те территории фактическая власть городских законов уже не распространяется. Правило такое есть, — усмехнулся он.

— Там можно спокойно засеять поля, наняв сторонних людей. Потом собрать урожай, с их же или с любой другой помощью. И…, повторюсь, желательно за год, максимум за два, ну совсем уж плохо — за три, полностью рассчитаться с городскими властями.

— Вот и люди у нас для этого на первое время появились. Те самые бондари, из-за которых весь этот сыр бор и завертелся. Они согласны отработать пятнадцать месяцев в счёт покрытия штрафа, накладываемого на нас если мы бросим их вырубку.

— Я тут подсчитал…,

— Стоп! — резко перебил его Корней.

— Если всё просто как ты говоришь, то почему я раньше не слышал ни о чём подобном? Почему за всё время моего нахождения в этом городе я никогда ни о чём подобном не слыхал? А я с людьми постоянно по разным вопросам сталкиваюсь.

— А ты хотя бы раз серьёзно интересовался подобными вопросами, — усмехнулся невесело Сидор. — Ты хотя бы раз интересовался чем-нибудь кроме своих острых колюще-режущих предметов и средств защиты?

— То-то же! — невесело ухмыльнулся он, глядя на смутившегося Корнея.

— Но вопрос твой, тем не менее провомочен. Действительно, может возникнуть закономерный вопрос. Если всё так просто, то почему подобным образом никто не добывает себе столь дорогущей землицы рядом с городом?

— По-моему ответ ясен как белый день.

— А нахрена?

— Считайте. Доход, получаемый с одного гектара зернового поля составляет около ста семидесяти золотых в год. С наших двухсот семидесяти десятин это составит около сорока шести тысяч за год.

— А за три года — сто сорок тысяч золотых.

— Ну и какой дурак будет так просто разбрасываться такими деньжищами? И только за то чтоб быть на пару вёрст поближе к городу.

— Ладно мы, сдуру влипли. Здесь же народ сугубо практический и подобными глупостями предпочитает не заниматься.

Сидор наклонился и достал из-под стола лежавшую рядом с его табуреткой большую, кожаную сумку. Вынув оттуда какие-то свои записи на кусочках бересты, он аккуратно разложил их по столу.

— Итак, — начал он. — В настоящий момент у нас есть десять человек, согласных отработать пятнадцать месяцев в счёт погашения навязанного нам долга в полторы тысячи целковых, тьфу ты, золотых. Из расчёта десять золотых в месяц.

— Это их месячный заработок здесь, — пояснил он низко склонившимся над его записями друзьям.

— За этот срок они вырубят участок леса площадью семьсот пятьдесят десятин. Конечно, плюс, минус пара, тройка гектар, но не более. Это совершенно точно, я у них узнавал, — тут же успокоил он удивлённо посмотревших на него друзей. — Не зря же я их назвал "Десять злых лесных термитов". Хотя, по их словам, они способны и на большее. Но пока остановимся на этой цифре.

— Тем не менее, нам для того, чтобы хотя бы за два года рассчитаться с городскими властями надо к весне второго года иметь пашни не менее девятисот десятин. А лучше всю тысячу, чтоб наверняка перекрыть какие-либо недоработки и неурожаи.

— Но быстро расчистить от пней и подготовить участок для пахоты мы сможем только если подключим к этому делу медведей.

— Однако с ними — проблема, — тяжело вздохнул он. — Массово использовать их можно только во время весенней путины и во временя массовой заготовки икры, когда на ловах остаётся много брошенной халявной рыбы. А это всего то пара месяцев. И срок, считайте что уже пошёл. Не сегодня, завтра начнётся путина.

— А потом — всё! Рыбы халявной нет — нет и медвежьей помощи. Максимум одну, две особи привлечь к своим делам сможем. Столько, сколько сможем содержать с нашими скудными ресурсами. Но не более!

— И всё! — Сидор с сожалением развёл руками.

— Так что, учитывая прошлогодний опыт нашего с медведями общения, к началу этого лета у нас будет не более сотни десятин земли готовой под запашку. То есть, они только быстренько расчистят от пней новую вырубку бондарей у нашей деревеньки, а потом все свалят по своим делам до следующей весны. Рыба халявная кончится — и… Адью! — с грустным видом Сидор безнадёжно махнул рукой.

— И это приведёт только к тому, что у нас готовыми к пахоте признают все двести семьдесят десятин, а не сто семьдесят, как сейчас, без учёта новой вырубки. И положение наше станет ещё хуже.

— Самое же поганое в этом плане то, что у нас уже есть вырубка, практически готовая к раскорчёвке. Сотен пять, шесть, а то и вся потребная тысяча, могущая быть использованной под пашню. Это земли возле сталелитейного и стекольного заводов, — грустно покачал он головой. — Только вот работать на ней там некому, потому как всё на привозном хлебе держится. И пока что, там даже сталевары живут впроголодь, — грустно заключил он. — И медведей поэтому, мы при всём нашем желании там припахать не сможем. Хотя они, я думаю, были бы не против. Но, — развёл он руками, — жрать нечего, не о чем и говорить.

— А как бы всё было здорово, — задумчиво покачал он головой.

— Ну и? — вопросительно взглянула на него Маша, недоумённо переглянувшись с Корнеем и профессором. — И так клин, и так блин. Каков итог-то?

— Итог? — задумчиво посмотрел на неё Сидор. — Итог прост. Даёте добро на проработку и развёртывание этого прожекта, так буду и дальше работать. Глядишь, чего путного и получится. Есть кое-какие соображения…

— Дерзайте вьюношь, — неожиданно весело разулыбавшись, Корней с силой хлопнул Сидора по плечу. С ухмылкой посмотрев как тот поморщившись потёр онемевшее от тяжёлого удара плечо, он ещё более весело добавил:

— Езжай ка ты к нашим ребятам на заводы. И на железный, и на стекольный. Глядишь, они тебе какую дельную мысль подкинут. Может, там с ними вместе и с кормами для мишек чего придумаете. Там же вроде как большие озёра рядом. Тогда, глядишь, и решим проблему.

— Одним словом — дерзай! — подмигнул он ему, подымаясь.

— А с деревенькой, я так понимаю — всё?

— Всё! — согласно кивнул головой Сидор. — Нет больше у нас арендной деревеньки. Даже старые срубы разобрали и вывезли на край соседней поляны, чтоб не маячила посреди чужого поля. Туда, где торчит башня. Там и собрали заново на новых фундаментах. Там я её официально, со всеми положенными документами и вернул городским властям, заодно и с самой башней.

— Ну и? — нетерпеливо поторопила его Маня. — В городе всякие слухи ходят. Что с людьми то?

— Теперь, официально они больше не наши арендаторы, — скупо ухмыльнулся Сидор. — Ни земли, ни домов, ни скотины у них нашей в аренде не числится. Так что, вернулись обратно в городские бараки, а дальше — посмотрим…, - неопределённо пожал он плечами.

— Если выгорит наше дело, то вернём мы им их вырубку. Не выгорит — значит, не свезло.

— Как вернём? — опешила Маша. — Вот так просто возьмём и вернём? — неверяще уставилась она на Сидора. — Сто десятин земли стоимостью в четыреста пятьдесят тысяч золотых?

— Ну да, — с откровенной насмешкой в глазах посмотрел на неё Сидор. — Вот так возьмём и вернём. Ту самую землю. Стоимостью, как ты и сказала, — усмехнулся он.

— Это не твоя земля, Маша. Чё ты ерепенишься, — осуждающе покачал он головой. — Люди на нас полтора года будут горбатиться, считай что нахаляву. А ты ещё возмущаешься?

— Ты не прав, — остановил возмущённого Сидора профессор. — Не только ты кое что узнал. Мы тоже не сидели сложа руки.

— И вот что я тебе скажу. Не обольщайся особо насчёт их благородства. Если бы они отказались отрабатывать эти полторы тысячи золотых, мы могли бы их взять в кабалу до срока окончательной отработки этого долга. Большой долг в пол миллиона золотых на них бы конечно не повесили, а вот полторы тысячи заставили бы отработать.

— Так что тут не всё так просто, — с мрачным видом покачал он головой.

— И вы, профессор, на это бы пошли? — насмешливо посмотрел на него Сидор.

— Нет, но…., - смутился профессор.

— Вот и я о том же, — тяжело вздохнул Сидор. — Так что пусть лучше у них перед носом висит эта морковка, тогда, глядишь, и работать лучше будут. А то видел я этих кабальных, — поморщился он. — Не работники, а одно сплошное уё…..ще.

— Не ругайся, — тихо попросила Маша. — Не все из кабальных виноваты в том что произошло. Многих перманентная война с ящерами и амазонками, и обстоятельства разные вынудили. И если б не наш жемчуг, то и мы вполне могли бы оказаться сейчас на их месте.

— Так что профессор прав. Пока мы эти земли в собственность свою не получим — никаких пятнадцать месяцев. Пусть работают пока мы всё на себя не оформим. По крайней мере этот участок. А потом — пусть забирают свои сто десятин возле города и проваливают нахрен. Как ты хочешь. Но деньги, выплаченные нами за этот участок пусть отработают.

— Если же их такой расклад устроит — пусть работают. Нет! Оформляем на них принудительную кабалу, а дальше, будут работать как миленькие. Но уже за гроши, а не за жирный кусок чернозёма. И учти, Сидор, иного согласия ты от нас не дождёшься.

— И ещё, — тихо добавила она. — Мне часто приходиться сталкиваться с местным правом и вот что я тебе скажу. Не обольщайся! Если этого не сделаем мы, то это сделают городские власти, чтобы не было прецендента, когда кто-то, накосячив, смоется от ответственности. И думаю, эти твои бондари прекрасно об этом осведомлены. Потому-то они тебе сразу и предложили отработать эти полторы тысячи, пока дело не получило официальный ход и они не загремели в кабалу на общественные работы.

— И сумма их месячного заработка, тобой названная, не менее чем на половину не соответствует настоящему положению дел и заработкам местных. Столько они имели только пока тот же Голова со Старостой старались оторвать их от нас и жирные куски подкидывали. Потому и дорогущие и большие договора по работе с ними заключали. А кроме этих двоих и не было никого у бондарей в заказчиках. И теперь больше уже не будет. Поверь мне, — не ожиданно тихо проговорила на.

— Так-то вот, — неожиданно закончила Маша. — На три года их работы можешь смело рассчитывать.

— Давайте заканчивать эту говорильню, — тихо заметил профессор. — Со всеми этими вопросами, как мы уже все поняли, ты Сидор и сам справишься, без нас.

— Поэтому, предлагаю закругляться. У всех свои дела ждут. Так что разбегаемся.

— Разбегаемся, — поднялся со своего места Корней.

— "Блин! — выругался про себя Сидор. — Вот так всегда. Каждый хочет заниматься своим собственным, любимым делом, а как разгребать дерьмо, что вместе же и наворочали, так Сидор дерзай. Нашли, блин, трепетного вьюношу со взором лучистым".

Но, глядя с какой радостью суетились друзья, собираясь домой, он ясно понимал что большего от них он не дождётся. Каждому своё. Корнею — оружие, во всех его колюще, режущих видах. Машке — банк, в который она вцепилась мёртвой хваткой и из которого каждый день допоздна не вылезает, с удовольствием копаясь в каких-то своих бумажках, от одного вида которых у Сидора тут же судорогой сводит скулы. А профессору — лишь бы возиться с его колбочками и пробирками. И искренне жаль было того человека, кто ему бы в этом помешал. Несчастному же Сидору, человеку без определённых пристрастий и своего собственного дела, приходилось расчищать Авгиевы конюшни. И ничего тут уж было не поделать. Приходилось терпеть и тащить на своей шее эту ношу. Тем более, что ему это нравилось. Что его друзья прекрасно понимали и чем беззастенчиво все и пользовались.

"Се ля ви", как говорят французы.

Бараки.*

После столь поспешного выселения из так понравившейся им деревеньки, желания бондарей жить там, где им предоставили временное место для проживания городские власти, хватило ровно на два дня. На третий, прямо с раннего утра к Сидору в землянку завалилась делегация сердитых мужиков, подняв его ещё сонного с постели, и в довольно ультимативной, предельно наглой форме потребовали от него предоставить им какое-нибудь иное жилище для более приличного уровня жизни.

Обалдело выкатив на них упрямо слипающиеся глаза, Сидор единственное что понял — что от него чего-то хотят.

— Чего вы хотите? — широко зевнув, поинтересовался он, мотая гудящей от недосыпу головой.

Вчера он лёг довольно поздно, фактически глубоко за полночь, чуть ли не до утра засидевшись с бумагами по одной давно разрабатываемой им теме, и теперь пожинал плоды столь ранней побудки. Два часа сна всё же мало для того чтобы нормально выспаться.

— Вы можете толком объясниться, ироды? — хриплым спросонья голосом попытался он разобраться в том что от него требуют.

— Сидор! — вылез в первые ряды его давний недруг Лысый. — Мы всё понимаем. Аренда, то, сё. Но и ты нас пойми. Так жить нельзя.

— Ага, — хмыкнул Сидор, растерянно почесав макушку. — Что-то эта фраза мне здорово напоминает. Причём, хорошо и давно знакомое.

— Нельзя что?

— Ты был там, куда нас спровадил? — тихо, но жёстко наехал на него неформальный лидер бондарей. — Ты видел условия в каких там люди живут?

— Я? — от неожиданного и довольно наглого заявления Сидор немного прибалдел. — Я спровадил?

— Вы ж там раньше жили! — совсем невпопад возмутился он.

— И оттуда к тебе сбежали, — тут же подтвердил его слова Лысый. — Пару дней там перекантоваться можно, а больше — ни-ни! Если хочешь чтоб мы на тебя работали — ищи жильё.

— Блин! — одним словом выразил Сидор всё что он о них думал. — А раньше, когда деревеньку рушили, вы о чём думали? Так торопились что не могли пару деньков подождать пока не подобрали бы себе нормального жилья? — сердито огрызнулся он. — И теперь всё норовите свалить на меня?

— Нет в городе нормального жилья, — отрезал Лысый. — И лишний день ничего бы не решил, только бы дал возможность властям вовремя среагировать. А так…, - нагло ухмыльнулся он. — Мы их сделали!

— В общем так! В городе для нас жилья нет! А насчёт своей деревеньки…

— Извини, Сидор, — развёл Лысый руками, — забылись. Так прижились, что позабыли каково это оно — жить за счёт города, в общественных бараках, с одними удобствами на пять семей.

— Забыли совсем что такое есть городские бараки.

— Блин! — снова тупо пробормотал Сидор, не зная что и сказать.

— Не блин, а собирайся и посмотри куда ты нас сунул, — тут же встрял Лысый.

— Я? — ещё более удивлённо уставился на мужиков Сидор. — По-моему…

— По-твоему, по-моему…, - сердито перебил его Лысый. — Собирайся! Посмотришь, тогда всё и поймёшь. А сейчас, что говорить. Собирайся!

— Вашу, мамашу! — тихо, сквозь зубы выругался Сидор.

Понимая, что ему теперь ни за что не отвертеться от настырных мужиков и зная какие они бывают упёртые, он, кряхтя как старый пень, принялся вяло собираться, спросонья с трудом находя свои разбросанные по всей комнате вещи.

Выгнав на улицу из выстуженной ранними гостями комнаты всех набившихся туда мужиков, он с большим трудом всё же собрался, и, сопровождаемый сердитыми, нагло навязавшимися на его шею попутчиками, отправился посмотреть как те живут. И что им там не нравится.

Хотя, при чём здесь именно он и какое это имеет непосредственно к нему отношение, он спросонья так и не сообразил. Впрочем, ничего иного ему и не оставалось, поскольку он находился в том положении когда ссориться с бондарями у него не было ни малейшей возможности. Чем те видимо и решили нагло воспользоваться.

— Мать! Мать! Мать! — тихо проговорил Сидор себе под нос, когда они, спустя чуть ли не пару часов неспешного, сонного перемещения по кривым улочкам города пришли в западный, припортовый район. Здесь, за невысокой крепостной стеной, отделяющей этот район от остальной части города, располагались портовые лабазы, а заодно и общественные казармы, предназначенные для временного проживания разного рода работных людей и беженцев.

Увидев воочию о чём шла речь, он только сейчас понял что двигало бондарями когда они давно, ещё зимой, вышли на него с предложением переселиться в его разрушенную деревеньку. И насколько та развалившаяся деревенька была более комфортным жильём чем это уё…ще.

Начать с того, что везде по всему этому району практически все улицы были жутко перекопаны. Везде высились горы выкопанного, но не вывезенного ещё рыжего глинистого грунта, а рядом с этими кучами возвышались настоящие монбланы складированного за какой-то непонятной надобностью кирпича.

— Здесь что, — удивлённо обозревая дикий, строительный пейзаж недоумённо поинтересовался Сидор, — намечается какая-то стройка?

— А! — раздражённо отмахнулся Лысый. — Городской канализационный коллектор наконец-то добрался и до портового района. — Теперь, пока не достроят, так и придётся жить в грязюке и на кирпичах.

— А, — понятливо покивал с умным видом Сидор, хотя фактически ничего не понял. — Так это что ж? — удивлённо воззрился он на мужиков. — Скоро и в наш район городскую канализацию подтянут.

— Ага! — сердито буркнул Лысый. — Жди! Сидели вы там в своих землянках под земляной стеной. И ещё сто лет просидите. Так что не обольщайся. Это только для порта делается и для припотрового района. Мол, всё для людей, всё для переселенцев, всё для рабочих. А как только построят, так сразу отсюда все бараки посносят к чёртовой матери и какой-нибудь деловой центр устроят, — сердито выругался он. — С дикой арендной платой, якобы за современные удобства и близость к деловой части города, и прочими тупыми заморочками. Знаем мы эти их штучки.

— Вот, пришли! — ткнул он рукой в длинные ряды каких-то невысоких, двухэтажных деревянных строений, своим классическим барачным видом не оставлявших ни малейших сомнений что это такое есть.

Сколько же их тут было! Жуть! Несколько, буквально огромных кварталов, хаотически застроенных одинаково серыми, двухэтажными, длинными домами с тянущимися по тыльной стороне каждого длинными и низкими, пустыми уже к весне дровяными сараями.

И вся эта низкая, сырая, полого спускающаяся к реке часть города прекрасно просматривалась отсюда, с бугра, от внутренней крепостной стены, отделявшей этот припортовый район от центральной части города, в крепостных воротах которого они сейчас застряли.

Никогда раньше, за всё время его недолгого проживания в городе, Сидор как-то ни разу не сподобился побывать здесь. И теперь с неподдельным удивлением рассматривал открывшуюся перед ними панораму.

— "Как плохо я оказывается знаю этот город", — подумал он.

— Хитровка, — мрачно пошутил Сидор, тихо, чтоб его случайно не услышали. — Как есть, Хитровка! Не хватает только Гиляровского, пьяных бомжей в вонючих лужах застарелой мочи и грязных кабаков.

— Кабаки то как раз есть, — мрачно пробурчал Лысый. Отсутствие волос на голове отнюдь не сказывалось на остроте слуха. — Грязные, как ты пожелал, и намного больше чем следовало бы.

Похоже было что он всё-таки ясно разобрал что говорил себе под нос Сидор, и не поняв что такое Хитровка, прекрасно разобрался в подтексте его высказывания.

— Ну? — поднял он на него угрюмый взгляд. — Дальше пойдём или уже всё ясно?

— Ясно, — раздражённо махнул рукой Сидор.

Идти дальше, в это скопище хаотическим образом перемешанных грязных кривых улочек и настоящих рабочих бараков, а точнее ночлежек для нищих, ему совершенно не хотелось. Что это такое, он и так ясно себе представлял. Одного убогого внешнего вида было достаточно.

Да и с работягами всё было ясно. Если он хотел сохранить если не хорошие, то хотя бы нормальные деловые отношения с этими мужиками, ему следовало как-то извратиться, но вытащить их с семьями из этого свинарника. Потому что если раньше он думал будто их землянка — верх убожества, то выходило, что он жестоко ошибался. Оказывается, были в этом городе места и похуже. Намного хуже. И, похоже, это было одно из таких мест.

— Сейчас, спросонья не соображу, — задумчиво пробормотал он в ответ на требовательный взгляд Лысого, — а вот как-нибудь вечерком подходите. Глядишь, что и придумаю. А нет — так вместе поразмыслим.

— Добро, — сухо бросил Лысый и сразу отвернувшись, резво двинулся вниз к баракам. Буквально через пару минут он, вместе со своими товарищами, скрылся в каком-то из многих, выходящих к воротам кривых переулков. Так незаметно, что задумавшийся Сидор даже не заметил в каком именно.

Повертев ещё немного головой, Сидор окончательно понял что ему в этом районе совершенно не нравится и плюнув раздражённо на землю, отбыл восвояси.

До вечера ещё было много времени, так что определиться в дальнейших планах и подготовиться к предстоящему разговору можно было спокойно.

Но одна мысль засела в его голове крепко: "Если здесь есть общая, городская канализация, то какого же чёрта её нет в нашем районе."

— "А водопровод? — задумчиво почесал он макушку, оглянувшись на ближайшую к нему гору складированного кирпича. — Видел же я водонапорную башню в центре города. Только одну, правда, возле арсенала. Да всё в одно целое как-то не связалось".

— Средневековье, средневековье, — раздражённо буркнул он себе под нос. — Хочу нормальный санузел, а не выгребную яму в сотне вёрст от тёплой постели. У городской верхушки в центре города водопровод с канализацией есть. А у меня, значит, нет?

— Хренушки! Будет и у нас!

И ободрённый пришедшей ему в голову мыслью по восстановлению социальной справедливости лично для себя любимого, Сидор бодро зашагал в сторону центра города. Раз уж его всё таки подняли, да ещё так рано, то следовало хотя бы воспользоваться этим и посетить рано с утра городской Совет, пока с утра там народу было немного. Авось там ему сообщат чего интересного по этой теме.

— Облом, — сам себе негромко пробормотал Сидор, выходя на крыльцо Городского Совета и с глупой улыбкой на физиономии щурясь на яркое весеннее солнышко.

Пригревало, и весеннее светило устроило радостную, весёлую капель во всех окрестных лужах. Настроение, несмотря ни на что, было хорошее.

То что его откровенно послали с претензиями на строительство канализационного коллектора в южной части города, там где он жил, хоть немного и расстроило его, но было ещё не беда. А вот то, что ему при этом ещё и откровенно нахамили, в лицо заявив, что, мол, рылом ни он, ни тамошние жители не вышли, чтоб в их край за счёт города тянуть дорогущую подземную канализацию…

— "Вот это уж лишнее… Зря они так! — сердито подумал Сидор. — Могли бы всё тоже самое сказать гораздо более вежливо".

Да ещё к тому ж наглые местные чинуши не приминули тут же уточнить, что в их мире есть не только подземная, но ещё и надземная городская канализация существует, насмешливо, с большой долей ехидства, подмигнув при этом Сидору. И откровенно намекнули, что раз уж он взялся однажды убирать гнилую рыбу на рыбных ловах, то мог бы и сейчас заняться знакомым делом. Только уже в гораздо больших масштабах, так сказать в размере всего города. А если не хочет со всего, то мог бы хотя бы начать со своего околотка. Дело, мол, ему прекрасно знакомое, с которым он заведомо хорошо справится. Заодно и денег пообещали, и людей, которые, о ужас, который месяц сидят без начальника отдела очистки, проще говоря — без золотаря.

— "Скоты!" — чуть не выругался вслух Сидор, вспомнив сейчас об этом.

Настроение сразу же резко пошло вниз. В груди ворохнулась злоба. Хамства, в любой форме, он не любил.

Тогда сразу, правда, уточнять детали или выяснять что чинуши имели в виду, он не стал, дабы в ответ ему снова не нахамили. Да и чтоб самому грубо не нахамить в ответ. Больно уж хотелось, однако.

Да и в голове тут же завертелось что-то смутно знакомое, из прошлой земной жизни, связанное с надземной канализацией, или попросту говоря, с золоторями. Или с говночистами, что более точно передавало фактический смысл этой работы. В памяти стали постепенно всплывать старые книжки с рассказами про старую, дореволюционную Москву, писателя Гиляровского, золотарей, и длинные вереницы телег с бочками дерьма, движущихся ранним утром по так и называвшейся Золотой улице.

М-да, ассоциации всплывали откровенно неприятные. И хамский подтекст чиновных шуточек становился предельно ясен.

Тем не менее, несмотря на полученный отлуп, хорошего настроения это Сидору совсем не испортило. Было б с чего. Но про себя он решил при случае обязательно отыграться на чинушах из Совета и за "тёплую встречу", и за "ласковый приём", и за эти слова "добрые". Что, что, а наглости и хамства он никому прощать был не намерен.

Но главное что Сидор понял, дело со строительством городской канализации было долгое и весьма затратное. И если рассматривать его как коммерческое предприятие, совершенно самонеокупаемое. Ну а поскольку Сидору хватило одной зимы чтобы выйти из состояния подобного маразма по удовлетворению общественных нужд за свой собственный счёт, то мысленно он уже простился с удобствами, присущими центральной канализации. Тем более, что если уж он уцепился за эту идею, то вполне можно было придумать и чего-нибудь помельче, конкретно только для себя, любимого, а не для всего города или даже их одного околотка.

Про историю же о том как они сами, за свой собственный счёт совсем недавно профинансировали обучение городских стражников он предпочёл сейчас забыть и не вспоминать, как страшный, дурной сон. Всё-таки, хоть и на собственных ошибках, но процесс врастания в местные реалии шёл семимильными шагами.

Тем не менее, отказываться ещё и от центрального водопровода он совсем не собирался. Рукомойник с хлодной водой на кухне и постоянная необходимость ходить на другой конец околотка к колодцу за водой, его откровенно достали уже.

Тем более его сейчас лелеяла подспудная мысль, что проживающий по соседству с ним местный люд, в таких же как и у него землянках, не откажется от такого светоча прогресса и удобства, как центральный водопровод.

А раз не откажется, то на этом и заработать можно было бы. В конце концов, людям стоит только показать что можно жить гораздо удобнее и лучше и они тут же толпами ломанутся к плодам прогресса. Тем более что водопровод это всяко лучше, чем ежедневно вёдрами таскать воду из одного единственного колодца на весь их околоток. Выстаивая к тому ж длиннющие очереди, всего лишь с парой вёдер.

Сидору в этот момент почему-то не пришла в голову такая простая мысль, что у самих его соседей, а точнее у его соседок, для которых этот колодец был нечто вроде клуба по интересам, может быть на сей счёт своё собственное мнение, в корне отличное. И что в будущем он будет иметь весьма большие проблемы не с самим водопроводом, от которого соседи вряд ли отказутся, а именно с коммерческой составляющей его проекта, которую они наверняка откажутся оплатить.

Набрать дармовой воды из колодца, почесать при этом с удовольствием языки, а после принести пару совсем не тяжёлых вёдер домой, это было совсем не то, что в случае с наличием коллективного водопровода. Лёгкость доступа к воде совсем не перевешивала будущих затрат, где надо было не только оплатить постройку собственно водопроводной сети, но потом ещё и содержать её в порядке, регулярно вкладывая немалые средства в эксплуатацию.

Эти моменты будущего своего проекта в настоящий момент Сидора совершенно не интересовали, поскольку он о них просто не подумал. Ну не пришла ему в голову такая простая и банальная мысль, что ж с того. Бывает!

Человеку, привыкшему к удобствам городской цивилизации 21 века, порой не приходят в голову мысли, что есть и альтернативное мнение. И совсем не такое уж неправое.

Так что сейчас, стоя на крыльце Совета, Сидор мысленно уже принимал грячий душ из титана, о чём, как неожиданно для себя он сейчас понял, он давно уже мысленно мечтал. Баня, общераспространённый способ помывки в этом крае, это было хорошо. Это было просто здорово. Но! Одно не исключало другого. И вот это другое Сидор сейчас и собирался решительно внедрить в быт этого ставшим родным для него городка.

Дело было за малым, на реализацию его "грандиозного" проекта, нужны были деньги. И поэтому следующим пунктом его утренней остановки был Центральный Городской Банк, банк "Жемчужный", где сидела сейчас Маша. У неё следовало осведомиться как у них сейчас обстоят с финансами дела и на какую сумму при нужде он мог бы рассчитывать.

И уже вечером, к приходу бондарей, Сидор был полностью готов. И если ещё буквально пару дней назад, он был готов мирно с ними расстаться, только бы не иметь проблем, то теперь, окрылённый радужными перспективами грядущего водопроводного проекта и парой тяжёлых моральных оплеух, полученных от Маши, отпускать их так просто он не собирался.

К тому же Маша при сегодняшней встрече, видимо после слов профессора более тщательно подготовилась и детально, буквально по пунктам разъяснила ему их нынешнее, реальное положение.

И по-новой пересчитав цифры их собственного долга, возникшего буквально на пустом месте из-за глупой инициативы этих людей, он уже не был столь благодушено к ним настроен. И отнюдь не собирался уже прощать того, что они натворили. По знанию, или по незнанию, дела сделанного это не меняло. Следовало всё исправлять. И хотят они того или нет, Сидор намеревался их серьёзно прогнуть. Тем более что сегодняшняя утренняя выходка их, с его ранним безцеремонным подъёмом, особенно после того как он так поздно лёг спать, Сидора серьёзно разолила.

В общем, как Сидор и думал, разговор сегодняшним вечером предстоял тяжёлый, но морально он был полностью к тому готов и намеревался выжать из работяг всё что только было возможно.

К удивлению, ничего ни из кого вытягивать не потребовалось. Они сами с лёгкостью согласились на все его предложения, да ещё к тому же подкинули парочку своих собственных мыслей в развитие его идей. Но что больше всего его потрясло, так это то, что они отказались от его предложения вернуть им их вырубку сразу после того как они полностью отработают свой долг и эта земля формально перейдёт в собственность сидоровой компании.

Наверное в тот момент у Сидора была настолько недоумевающая, ошарашенная физиономия, что их неформальный лидер Лысый снизошёл таки до объяснения того, что было Сидору совершенно непонятно.

— Ну что ты удивляешься? — невесело рассмеялся он. — Наш отказ лишь малая толика того, что мы можем сделать для вас. Нам то что. Ты сам видишь что городские власти на нас просто плюнули, не желая связываться. А вот за вас взялись вплотную.

— Даже такая теоретическая возможность взять нас в кабалу со стороны городских властей с нас была сегодня снята, лишь бы мы отвалили в сторону и не мешались в ваши разборки. А дело это в нашем понимании самое простое — надо им кошелёк ваш пощипать изрядно. И думается нам, отщиплят они от вас, отщиплят.

— Нам то что. В конце концов мы можем просто исчезнуть из города, если уж совсем прижмёт. И никто в лесу нас при всём желании не найдёт. Нас здесь ничего не держит. А вот у вас так не получится, вы в городе уже изрядно корнями проросли. Так что не удивляйся.

— Да и ещё, — неожиданно зло ухмыльнулся он. — Хочется, за подобное "добро" как-то поквитаться с городскими властями. И надеюсь, мы сделаем это с вашей помощью.

— Если я тебя правильно понял, то у вас есть план как выпутаться из той петли, куда вас загнали городские власти. Что ж, это неплохо.

— Нам же подобное пока недоступно. Поэтому мы тут долго думали и пришли к мысли, что если у вас что-нибудь получится, то и у нас появится надежда когда-нибудь получить возле этого города собственные земли. Как ни крути, а места здесь хорошие. Главное — спокойные.

— Но не сейчас и ни в этой ближней зоне. В гробу мы её видели. Сегодня одно, завтра другое? Нет! Это без нас. Вы же, если хотите бодаться с местными властями — Бог в помощь. Чем сможем — поможем. Особенно если за работу вы заплатите, хоть самую малость. Всё таки жить на что-то надо. Сами же — ни-ни.

— "Вот и весь сказ, — весь вечер после того возвращался к одной и той же мысли Сидор. — А это значит, что на мне теперь три сотни десятин пашни.

— Дерьмо!"

 

Глава 5 Пустоозеро

Начало…*

В самом радужном настроении сладко позёвывающий Сидор лениво вышел размяться во двор. Вчера он лёг рано и смог наконец-то, в кои-то веки нормально выспаться. Поэтому — хоть и сегодня он поднялся ни свет ни заря, но зато сам, без наглых, навязчивых гостей, безцеремонно подымающих его когда им надо, а не когда он выспался. И теперь он мог спокойно и неторопясь сделать полный комплекс воинской разминки, за небрежение к которой Корней уже не раз его серьёзно пинал.

— "Не плохое начало для песенки", — мрачно подумал он.

— "Вышел Сидор за порог, за порог, за порог

— Вышел Сидор за порог — за порогом…

— М-да…"

— Чего сидим? — флегматично поинтересовался он у молча глядящих на него мужиков. — Кого ждём?

Нечаянная встреча была ему неприятна. Да ещё сейчас, прямо с раннего утра, когда первые лучи только, только проявившегося солнышка едва косались макушек зубцов плохо ещё видимой в предрассветном сумраке крепостной стены, обещая впереди прекрасный, тёплый день. Когда только что было такое прекрасное, чудное настроение и огромное желание поработать…

Настроения… уже не было. Желания… что-либо делать, тож.

И эти оба два ещё тут сидели…

— Чё надо? — сердито повторил он вопрос.

— Ты, Сидор, не серчай, — хриплый, грубый голос одного из двух братьев Трошиных, подпирающих сейчас собственными спинами поленницу дров напротив входной двери его землянки, нарушил предутреннюю тишину.

— Ты пока что ничего не сделал, — поморщился Сидор. — Пока серчать не с чего.

Видеть братьев Трошиных Богдана и Глеба ему не хотелось. Категорически!

Совсем недавно, ещё недели не прошло, как эти два брата кузнеца здорово ему подгадили, фактически провалив его роскошный проект по коллективному централизованному водопроводу во всём южном околотке.

Наплевав на предварительные договорённости, они выступили конкурентом ему в Совете по его же проекту. И это вместо того чтобы скооперироваться и вместе выступить против прикормленных Советом подрядчиков, которых Сидор тогда имел вполне реальные возможности если и не полностью отстранить от будущего жирного куска большого подряда, то уж точно значительно подвинуть.

Но ярое желание братьев быть первыми, вдруг непонятно с чего вскипевшее у них нежелание кооперироваться, отказ продать ему единственный на тот момент в городе строящийся ими паровой котёл для водокачки, с треском сорвало все его планы.

В результате Сидор с оглушительным скандалом и под улюлюканье конкурентов вылетел из руководителей собственного же проекта. Проект заинтересованные лица тут же радикально пересмотрели, Сидора облили грязью с ног до головы как неумеху и не разбирающегося в существе дела, и теперь… все блага центрального водопровода очень скоро придут совсем в другой район города. А весь южный околоток города, где он проживал, в результате этих интриг остался как и прежде без воды, и виноватым в этом все соседи, не разбираясь, естественно выставили его.

В тако-ом дерьме Сидор ещё никогда не сидел.

Потом братья ещё пару раз заняли в Совете неправильную, по сугубому Сидорову мнению, позицию. Потом ещё что-то такое… было, что сейчас и не упомнишь…, но отчего в душе Сидора тогда остался неприятный осадок.

Но всё это уже было в далёком прошлом, а вот чувство возникшей тогда неприязни к мужикам, как оказывается никуда не делось.

И поэтому он сейчас с откровенной неприязнью смотрел на кузнецов, сердито щурясь в предутренних сумерках.

— Ну, так я повторяю, что надо?

— Купи котёл.

— Чего-о? — растерялся Сидор. — Что ты сказал?

— Купи котёл, — равнодушно повторил старший из братьев.

— Ах, котёл купить, — зловеще ухмыльнулся Сидор. — Что ж так? Никак Совет отказался покупать?

— Кондрат дорожку перебежал, — мрачно согласился младший из братьев. — Богдан вчера был в Совете. Голова теперь уже окончательно отказал. Сказал что у Кондрата на треть дешевле.

— Ого? — теперь уже по настоящему удивился Сидор.

Вообще-то он прекрасно знал, что цену на свой товар братья не задирали. А уж когда собирался покупать у них этот пресловутый котёл, так вообще, чуть ли не под микроскопом проверил представленную ему смету, и на удивление, не нашёл там ни малейших приписок. Случай, в его теперешнем представлении о нравах, творящихся в городской администрации, вообще неслыханный. Как оказывается, он не всё и не всех ещё знал.

— За сколько же вы собирались продать Совету котёл.

Названная сумма впечатлила. И не тем что была высока, а тем что значительно была ниже той, которую Сидор ещё недавно сам готов был им заплатить. Оказывается, он неправильно рассчитал сколько можно было снять с запрашиваемой кузнецами первоначальной цены.

— Откуда же у Стальнова такая большая скидка? — недоумённо посмотрел он на братьев.

— Взял у Совета в переделку старый котёл, валявшийся возле арсенала. Да ещё сам же Голова стальной лист и прочий потребный металл ему продал, — мрачно буркнул Глеб, — без торговой наценки, подешевле. Соответственно отсюда и столь низкая цена.

— Ты бы дал нам своё железо, так мы бы тоже такую высокую первоначальную цену не выставили.

— Так у меня своего железа то всего ничего, — удивился Сидор. — Ребята на железодельном заводе только только первые плавки наладили. Сталь же вообще ещё не делаем, один чугун. Листа прокатного опять же нет.

— Не гнал бы как на пожар, так можно было бы и из чугуна склепать, — поморщился старший из братьев. — А лист договориться и прокатать у того же Кондрата. У него же в конвертере и сталь сварить. Любую, по надобности. Эко делов то. Думаю, что за деньги он бы не отказался.

— Смотря за какие, — хмуро возразил повернувшись к брату младший. — Если он с самого начала собирался ввязаться в борьбу за заказ, то с нас он бы содрал столько, что мы сразу бы стали ему не конкуренты. А судя по тому, как вовремя он со своей ценой вылез, так с самого начала и планировалось.

— Так что зря мы тебя тогда кинули с котлом, — хмуро бросил старший Богдан.

— И теперь хотите чтоб я его у вас купил, — мрачно констатировал Сидор.

— Ты чего-нибудь придумаешь, — с чувством глубокой убеждённости в голосе, возразил младший из братьев. — У тебя мозги как-то не так устроены, как у нормальных людей. Ты завсегда найдёшь применение чьей-либо глупости.

— Вот и наш котёл такая одна большая глупость. По крайней мере для нас, — тяжело и обречённо вздохнул он. — Так что купи, всё одно что-нибудь с ним да придумаешь. А то нам совсем труба, — тяжело вздохнул он. — Все деньги вбухали в металл и работу смежников. Надо теперь с ними расплачиваться. А нечем.

— Купи? — с надеждой посмотрел он на Сидора.

— Я подумаю, — хмуро буркнул Сидор.

Отказывать сразу братьям почему-то не хотелось, но и выступать спасителем подставивших его людей, у него не было ни малейшего желания. С другой стороны он прекрасно их понимал и даже где-то в глубине своей души не осуждал, несмотря на то, что те его здорово подвели. В конце концов, братья хотели ещё немного заработать, думая что общаясь напрямую с Советом и ликвидировав посредника в лице Сидора, получат большую цену за свой товар.

Насколько Сидор знал, положение их кузни на тот момент действительно было аховое, и лишняя монетка при продаже котла могла бы им серьёзно помочь.

Не знали они того, что Сидор и не собирался накручивать себе комиссионные на их котёл. Он намеревался лишь жёстко держать весь процесс работ под своим личным контролем, и выход братьев прямо на Совет, просто поломал ему всю его политику отношений с городской администрацией, приведя в конечном счёте к срыву самого проекта.

Теперь же оказалось, что кузнецов кинули так же, как и Сидора. Сначала долго водили за нос, раз за разом потчуя обещаниями скорой покупки, а потом, когда Кондрат Стальнов, как оказывается человек весьма близкий к некоторым членам Совета, подготовил действующий образец своего аргегата, просто бортанули кузнецов, фактически подставив их под разорение.

Но и сам этот здоровущий котёл Сидору был больше не нужен. Рассчитанный на водоснабжение водой чуть ли не сотни дворов, его сейчас просто некуда было девать. Покупать же котёл просто так, впрок, в его положении было довольно глупо, не говоря уж про определённые сложности.

Такую сумму на покупку, сколько стоил этот котёл, даже со скидками, Сидор мог получить только с общего согласия всех членов их компании под уже ведущийся и одобренный всеми проект. Ни того, ни другого у него на данный момент не было. Так что помочь мужикам он ничем не мог.

Так он им и объяснил.

— Ладно, — поднялся со своего места старший брат. — Попытаться стоило.

— Ты, Сидор, ещё раз нас извини, что тебя задержали. Знали что ты обычно рано с утра куда-нибудь можешь усвистеть, вот и решили попытаться.

— Не получилось, — Богдан с сожалением развёл руками. — Но если какая мысля будет, ты говори. Мы теперь завсегда тебя в первую очередь обслужим. Ты не эти твари из Совета и ты за спиной своих тайных делишек не проворачиваешь, как Кондрат, — хмуро буркнул он.

— Ну мы пошли, — повторил второй брат, подымаясь.

— Вы вот что, — внезапно решился Сидор.

— Котёл ваш мне не нужен. Но если вы сможете сделать подобный, но только рассчитанный на один только дом, вот на это подворье, — Сидор широким жестом обвёл рукой все окружающие двор строения, — то я может быть и рассмотрю ваше новое предложение.

— Нет, — с сожалением качнул головой Глеб. — Спасибо тебе, конечно, за шикарное предложение, но не получится. Пока со всеми долгами не рассчитаемся, ни за что новое браться мы не можем. У тебя нам работы не на один месяц, а если мы не рассчитаемся в течении ближайших трёх недель, то про нашу кузню и про своё предложение нам можешь смело забыть. Совет заберёт кузню за долги и выставит на продажу.

— Вот так то, — тяжело вздохнул он.

— "Понятно, — мрачно подумал Сидор. — А купит её, как я думаю, конечно Кондрат Стальнов. Купит дёшево. И Совет ему в этом поможет.

— Тем Кондрат и покроет свои издержки по изготовлению якобы "дешёвого" своего котла".

Однако, озвучивать свои мысли он не стал. Кто его знает, как прореагируют на его слова братья. Могут и по шее дать. В отличие от него, они так глубоко не копали, и в предварительный сговор Кондрата с Головой и его голословным обвинениям против всеми уважаемого человека не поверили бы ни в жизнь. В отличие от него, который ни на секунду не усомнился в неожиданно пришедших ему в голову мыслях.

В то что Голова продал кому бы то нибыло своё железо за цену, более низкую, чем принято в городе, он не верил ни на грошь. В более высокую — легко, в более низкую — ни за что. Скорее всего имело дело правильно и умело организованная афёра, когда Кондрата Стальнова вынудили купить у Головы потребное ему для строительства котла жедезо по цене выше той, что принята в городе. Недаром же он покупал его именно у Головы, а не у кого бы то ещё. А потом заставили выставить на торгах цену за котёл на треть ниже первоначально установленной, той, на которую ориентировался с покупкой и сам Сидор.

Тем самым Голова убивал сразу двух зайцев. Во-первых, продавал по завышенной цене своё довольно низкого качества железо, а во-вторых, в глазах остальных членов Совета выглядел несомненным радетелем интересов города, тем, что для городской казны серьёзно сократил издержки на покупку оборудования.

То, что была ещё и третья сторона, Совет на это благоразумно закрывал глаза. То, что данный котёл предназначался для установки и устройства водоснабжения в центральной части города, где в основном и проживала основная часть членов Совета, это как бы оставалось за кадром, как бы было здесь и ни при чём.

— "Хм, — усмехнулся Сидор. — Мудёр, Голова! Ох, мудёр! Ишь ты, как ловко всё удумал".

— "Что же тогда думать о Кодрате? — задумался Сидор. — Что сука, это ясно. Что и его использовали, тоже ясно.

— Вот только в отличие от братьев Трошиных, он должен был остаться в выигрыше. Точнее, должен будет. Пока что он формально в проигрыше. Но, почему-то я в этом уверен, кузня братьев Трошиных в конце концов должна достаться ему в качестве поощрительного приза. Тем самым он должен будет покрыть свои нынешние убытки".

— А вот хрен тебе. Рожа не треснет? — неожиданно вслух, зло выругался Сидор. Поступок Кондрата ему сильно не понравился. Так поступать со своими товарищами, хоть в данном случае и конкурентами, было нельзя. Обращение с людьми по сучьему принципу "Ничего личного, только бизнес", он не терпел и никому не прощал.

Кондрата же одно время, сразу после возвращения домой с профессором, Сидор считал чуть ли не своим другом. Оттого, наверное, Сидору сейчас и хотелось как следует вмазать ему по роже.

Расставшись с братьями, он споро запряг своего коня и отправился за город к Маше с Корнеем в Берлог.

У него появились мысли, как следует представить Маше дело с покупкой парового котла у братьев Трошиных. И если до сего момента у Сидора были в том большие сомнения, то сейчас у него в голове начал формироваться план как можно было отомстить Голове за проваленный проект и последующие над ним издевательства.

У него появилась твёрдая уверенность в собственном успехе. Как беззаветная любовь к друзьям, так и мстительность Машиной натуры к врагам, никогда для него не была секретом. Теперь же следовало этим знанием умело воспользоваться. Ни Голову, ни Кондрата Маша недолюбливала, потому и не откажется вставить им обоим шпильку в одно место.

Главное — определялась ближайшая цель. Надо было стравить Стального с Косым и построить водокачку в Берлоге. И желательно с перспективой дальнейшего роста, чтоб можно было привлечь туда поселенцев. Иметь дома постоянный зимний водопровод — дорогого стоило.

Выходило, что Машу и принуждать то не надо было выделить ему дополнительные деньги. Зачем?

— Она же не дура от такого отказываться, — задумчиво пробормотал он. — То-то у неё глазки загорелись когда я ей про свой будущий водопровод и горячую воду прямо в каждом доме стал рассказывать. А когда сказал что это для нашего околотка и нашей с профессором землянки, так даже расстроилась.

— Но виду, правда, не подала. Понимает, хитрая лиса, что кто первым встал, того и тапки.

— Не…, - Сидор расплылся в хищной, довольной улыбке победителя, уже понимая что всё у него выгорит. — Городская московская барышня с любого шкуру живьём снимет за одну только возможность понежиться…

Сидор глубоко задумался, стараясь нафантазировать что-то такое, что точно бы сразило наповал Машу.

— "… в мраморной ванне с горячей водой и лепестками из роз, — мечтательно закатил он глаза и тут же прогнал от себя представленную картину.

— А наличие в семье маленького ребёнка автоматом снимает все возможные возражения против центрального водопровода с холодным водоснабжением. А поставить в доме титан и считай всегда будешь иметь под рукой горячую воду.

— Можно, конечно сделать и центральное горячее водоснабжение, но нафига. Дров не напасёшься улицу отапливать.

— Кстати, это снимет и возможные возражения Корнея. — От такого в крепости и он не откажется.

— И ещё такой немаловажный фактор.

— Если им рассказать про проблему, возникшую у кузнецов Трошиных с котлом для моего бывшего проекта в городе с водокачкой? Что если выдать ей свои догадки о том что там произошло и почему? Как она посмотрит на возможность перебежать дорожку Голове?

— Выкупив у братьев кузнецов котёл, нам же самим теперь нужный, между делом спасём кузню братьев Трошиных. Получим их благодарность, а заодно и сорвём хитрую жульскую комбинацию Головы. Гадить ему, так уж гадить", — ухмыльнулся Сидор.

— Так что, Маша очень даже хорошо на этот проект посмотрит, — хмыкнул он. — Даже сама настаивать на этом будет. И если есть хоть малейшая возможность отомстить, она её не упустит. Особенно если ей в этом помочь. Направить, так сказать, мысли в нужную мне сторону.

— Да и Кондрата она отчего-то недолюбливает. Так что вставить и ему шпильку не откажется. Как не откажется и стравить их между собой. Пусть и косвенно, но Голова не выполнит свои обязательства перед Кондратом. А это будет пусть и небольшой, но камешек в жерновах их личных отношений. Ведь Кондрат всё по уговору сделал? Сделал. А Голова обеспечил ему прибыток? Нет! Вывод — Кондрат недоволен и между ним и Головой пробежит чёрная кошка. Уже хорошо!

— Значит, с её стороны точно возражений не будет. Good!

— Профессор тоже будет не против, — флегматично заметил сам себе Сидор. — Ему всё пофигу, кроме своих пробирок. Остаётся Димон.

— А тому вообще всё фиолетово. Сам он и в ледяной купели спокойно может ванну принять, а если кто хочет горячего водопровода в дом, так ему всё равно. Хочешь — делай. Не хочешь — не делай. Так что и он тоже возражать не станет.

— Остаётся решить главный вопрос — откуда взять в Берлоге воду, — задумался Сидор. — Вот уж не думал, когда устраивали там на поляне крепость, что возникнет такая серьёзная проблема с водой. Двух существующих колодцев явно на все нужды крепости не хватит.

— Хоть бы ручей какой там был поблизости, хоть махонький.

— Ручья там нет, но есть что-то такое сильно заболоченное, болото какое-то, — задумался он. — Как раз с южной стороны от крепости, где-то в версте, в полутора от них, есть там какая-то низинка и в ней что-то там журчит еле-еле. Правда уж больно хило как-то журчит, да и летом наверняка пересыхает. Да и далеко, — Сидор с сожалением покачал головой. — На целую крепость его уж точно не хватит. А если считать с растущим словно на дрожжах посадом, да с заполнением водой крепостного рва…, на чём обязательно будет настаивать Корней…

Забывшись Сидор со злостью стеганул ногайкой лошадь.

— Но ведь есть же такая хорошая штука как межбассейновые перебрости стока, — опамятовался он, сразу успокаиваясь. — Если уж я хотел тащить воду в город для собственной водокачки каналом чуть ли не за тридцать вёрст, да ещё трубу с подземным водоводом туда же приплёл, да ещё парочку плотин с прудами по пути устроить хотел для лучшего водообеспечения… Хек! — крякнул довольный Сидор. — Уж перенаправить какой-нибудь ближний ручеёк в ту лощинку возле Берлога, всяко смогу. Надо будет только их найти, — ухмыльнулся он.

— А то и котлован можно выкопать побольше в той самой низинке. Пусть копится там грунтовая вода. Если уж там есть низина, то по всякому и грунтовые воды там должны быть. А где есть грунтовые воды там никогда без воды не останешься.

— Нет! — обречённо вздохнул он. — Маня меня точно убьёт. — При первом же, самом поверхностном анализе, сумма нового проекта уверенно будет зашкаливать. А деньги она считает. Да ещё как!

Немного пришпорив совсем уж обнаглевшую, перешедшую на шаг лошадь, он сердито двинул ей в брюхо каблуком. За мечтами он как-то упустил из виду, что лошадь не машина и если её не понукать, то в Берлог сегодня можно и не попасть.

За время, пока он добирался до крепости, он успел не раз ещё тщательно обдумать пришедшие ему в голову мысли. Всё сходилось! Ну и, как он и думал, ни малейшего противодействия со стороны кланового кассира и ея мужа идея эта не получила. Всё было принято на ура.

Оставалось лишь поговорить с профессором, обсудить идею с Димоном и можно было встречаться с братьями-кузнецами.

Устраиваясь в гостевой комнате дома Корнея на ночь, не решившись возвращаться обратно в город уже глубоко за полночь, Сидор ещё раз прокрутил в голове свои планируемые козни.

Мелкая месть Голове должна была получиться.

— "Если только я ничего не напутал в своих домыслах", — проскочила у Сидора опасливая мысль.

— "Ну, тогда хоть людям помогу", — безмятежно пожал он плечами засыпая.

Мостодонт. *

Видимо сегодня был не его день. Возвращаясь из Берлога домой, прямо в воротах крепости его перехватил посыльный от Черноты Сил Силыча, приказчика Головы.

Способность Черноты находить нужных ему людей буквально хоть на краю света, доставать их хоть из-под земли, Сидору была хорошо известна, а его сволочной характер, частенько выражающийся в пустой обидчивости, ещё лучше. И Сидор просто вынужден был принять навязчивое предложение о встрече.

В противном случае пришлось бы потом долго и нудно извиняться перед обидчивым приказчиком или ещё дольше ругаться с ним по тому же самому поводу. И как бы он ни был сейчас занят, Сидор решил всё же сразу не ругаться со скандалистом, а просто прийти на место и посмотреть что тот привёз. В конце концов не так уж он и был сейчас сильно занят, и вся его занятость выражалась лишь в том что ему просто не хотелось сразу же соглашаться и идти на поводу желаний наглого приказчика.

Но, делать было нечего и не заезжая даже домой он повернул след за посыльным к речному порту.

С какой стати Черноте вдруг приспичило срочно сдать ему заказанное ещё чуть ли не полгода назад, и наконец-то привезённое из-за перевала Большого Камня лесопильное оборудование, Сидор не знал. Но больших проблем в том что на минутку заскочит в порт, он не видел, так как прекрасно представляя с кем имеет дело.

При всём своём склочном характере, Сила Силых был прекрасный администратор и Сидор думал что с лёгкостью управится со всеми делами по приёмке оборудования всего за пару часов, да и то, время положил с запасом. А потом, раз уж день так и так пропал, всё же успеет потом, до вечера заскочить на стройку своей плотины. Следовало бы посмотреть как там без него идут дела. Всё же плотина дело довольно серьёзное и оставлять её без собственного пристального внимания он не собирался. И так уже за всеми предрягами последних дней он её фактически забросил и даже не знал что там сейчас происходит. А регулярные отписки Лысого, бригадира ведущего там дела, не давали ясной картины.

— Да-а-а! — по ставшей уже постоянной дурной привычке полез он чесать свой затылок.

Сидор задумчиво рассматривал сбитый толстыми кованными гвоздями здоровущий, даже на вид неподъёмный ящик, в котором покоилась привезённая по его заказу пилорама. И как сказал только что Чернота, это была только малая её часть, остальное ещё было в пути.

— Да? — пробормотал он.

Сидор был серьёзно озадачен.

Такие габариты ящика подразумевали что под него определённо должны были изготовить особую платформу для перевозки. И в голове его невольно всплыл яркий образ как-то раз виданных дома на Земле специальных платформ для перемещения негабаритных грузов, нечто вроде танковозов.

— "И как такую дуру везли на лошадях"? — пришла в голову совсем несвоевременная мысль.

— "Небось одна только доставка равняется первоначальной цене", — тяжело вздохнул он. Уже было понятно что дешёвым, как он ещё зимой надеялся, станок точно не будет.

По словам Сил Силыча это был его заказ, оплаченный им чуть ли не пол года назад, и только что, просто удивительно, только вчера доставленный в город стараниями одного очень хорошо знакомого Сидору приказчика. То есть его, Сил Силыча.

То что это была не та пила, которую он заказывал, можно было и не сомневаться. Габариты были явно не те. Но то, что ему не удастся ничего доказать этому упёртому козлу, Сидор сейчас понял как никогда ясно.

Сила Силыч Чернота, тот самый приказчик, которого Голова настоятельно в своё время рекомендовал Сидору как знающего и умелого человека, на которого можно было всегда и во всём положиться, и с которым последние полгода только и работал Сидор, отличала исключительная упёртость и самомнение. И сдвинуть его хоть на миллиметр от того что он посчитал бы правильным и очевидным, было невозможно. Никому. И даже, как Сидор подозревал, и Голове тож. Были, были у Сидора серьёзные подозрения что не только с ним, но и со своим хозяином, с самим Головой тот так же себя ведёт, словно упрямый осёл, не прислушивающийся ни к чьим словам.

Ну а то, что по предварительной договорённости с Головой все свои заказы через него Сидор всегда проплачивал вперёд, не глядя, ставило сейчас вообще толстый, жирный крест на всех его возможных возмущениях.

В такой ситуации ругайся, не ругайся, а сделать ничего было нельзя. Деньги, хоть в данном случае только часть, всё одно уже были проплачены, а при любом конфликте в проигрыше безусловно оставался бы он. В любом случае Голова, к которому единственному и можно было бы обратиться в случае конфликта, обязательно принял бы сторону своего приказчика. Хотя бы просто потому, что это был и его доход по поставкам. Это было понятно.

Так что, пока Сидор сам, лично не контролировал там на месте все свои закупки, протестовать, или выступать против подобной практики, было безполезно и реально ничего изменить было невозможно. Приходилось или соглашаться на такие условия работы, или… вообще ничего не иметь. Самостоятельного выхода за бугор, за Камень, у Сидора не было.

Оставалось только принять навязанные ему правила. И от безысходности, в какой-то момент очередного сильнейшего раздражения он даже придумал этому козлу приказчику кликуху — SS — эсесовец, производную от имени отчества. Однако, благоразумно прилюдно не озвучивал её, справедливо опасаясь скорого и неотвратимого возмездия. Сила Силыч был мужик хоть и местный, но с землянами, особенно из России, много дел совместных имел, и уж о подтексте того, что означает слово эсесовец, осведомлён был прекрасно. Ну и, не смотря на его шестьдесят с большим гаком лет, от его могучего, с большой практикой и богатым опытом кулака, спрятаться было бы невозможно, поскольку обладая всеми типическими характеристиками белокурой бестии, обладал ещё и изрядной живостью в членах, словно какой-то сарацин. Ну и до кучи сюда, ещё и маниакальной злопамятностью, несмотря на возраст.

Злобен был гад, аки аспид, сей местный индивидуум.

Сидор ещё раз обошёл по кругу предлагаемое ему к приёмке оборудование. Налицо было явное несоответствие. Ну не заказывал он в Приморье такого дорогущего и здорового станка. Многопильного, с возможностью установки нескольких параллельных продольных пил. Да ещё и с двумя запасными комплектами дорогущих пил. Со стальными направляющими салазками подающей станины и прочими дорогущими прибамбасами. С тем же дополнительным рейсмусовским станком, в частности, о котором вообще речи первоначально не было.

— "Да и этот дополнительный комплект пил, — Сидор снова мысленно вернулся к оценке предлагаемого ему имущества. — Хорошо конечно. Но нафига? Нафига мне столько? Три полных комплекта! Вместо одного!"

— "Хотя, с другой стороны, три не один".

Хорошие, качественные пилы для лесипильных станков станков здесь в Пограничье вообще были большой редкостью. Потому-то и были столь до неприличия дороги. Их никто в городе не делал, предпочитая, в случае надобности привозить из Западных баронств.

Потому он и не мог заказать столь дорогущий станок, так как Маня бы просто денег не дала, сразу зарубив на корню подобную просьбу. Однако объяснить что-либо этому эсесовцу было невозможно. И последний час, проведённый в битве с упрямым приказчиком, Сидор полностью проиграл.

— Что значит не заказывал?

Чувствуя что выигрывает спор, набычив могучий, выпуклый лоб, украшенный с левой стороны небольшим косым шрамом и лишь слегка прикрытый остатками волос богатой в далёком прошлом шевелюры, безцеремонный приказчик Головы угрюмо смотрел на Сидора. Спорить с таким дубом не хотелось категорически. Хотелось его просто убить!

Однако, приказчику видимо было недостаточно того что от него просто приняли бы привезённый товар. Ему обязательно надо было чтобы его ещё и похвалили, оценили прекрасно выполненную, по его сугубому мнению работу, и в завершение всего ещё и выразили бы горячую, глубокую благодарность.

А горячий нрав и пудовые кулаки приказчика служили весомым аргументом в пользу признания его работы хорошей. Да что там хорошей — лучшей.

— Сам заказывал лучшее.

Весёлый, насмешливый глаз его ехидно выглядывал из-под низко надвинутой на лоб папахи.

— "Чтоб тебя, махновца", — выругался про себя Сидор.

В который уже раз начинать снова спорить с чужим приказчиком, что тот не так его понял, не хотелось. Сидор прекрасно знал, что это безполезно. Тот был упрям как стадо ослов. А Сидор действительно как-то обмолвился, что ему надо лучшее. Но объяснить что-либо этому человеку было невозможно.

Одно слово — дуб!

— Заказывал, — угрюмо проворчал Сидор. — Но не такое здоровое чудо-юдо, что на несколько порядков дороже того, что здесь есть у всех.

— Ты…, - Сидору очень хотелось сказать именно то слово, которым он сейчас представлял стоящего напротив него человека.

Но излишняя интеллигентность, видимо не изжитая ещё окончательно в себе, не дала ему этого сделать. Или наоборот, проявившаяся в его характере последнее время практичность, единственная и помогла ему сейчас избежать очередного конфликта с упрямым приказчиком.

— За что хоть шесть тысяч? — с совершенно невинным видом Сидор вмиг сбил с настроя повоевать, набычившегося было приказчика.

Помолчав немного, переваривая то что Сидор так и не озвучил, но что прекрасно поняли оба, Сила Силыч, как будто и не они оба только что чуть лбами не сшиблись, с совершенно невинным видом принялся объяснять.

— За пилы. За два дополнительных комплекта продольных точёных пил и за всю дополнительную оснастку. За тот же рейсмус.

— Тут же по набору дополнительного оборудования настоящий лесопильный завод. А пилы тебе даже точить не надо, — пояснил с гордостью он. — Настоящая булатная сталь. Затупятся не раньше лет так через десять, если затупятся вообще.

— И цепи кованные на салазки, им вообще износу нет.

— Цени!

— Ценю, — хмыкнул Сидор. У него в мозгу неожиданно забрезжила идея как наказать зарвавшегося приказчика.

Отказываться от предлагаемой пилорамы уже не хотелось, хотя десятикратная разница между первоначальными шестью сотнями, за то что он действительно заказывал, и шестью тысячами за то, что Сила Силыч пытался ему сейчас всучить, была, мягко говоря, существенная. И причина, по которой приказчик буквально впихивал в его руки никому не нужный станок, тоже была Сидору кристально ясна.

Уже год как валялся данный станок на складах Головы в речном порту, а сбыть её шустрый приказчик до сих пор так и не смог. Теперь же нагло делал вид что привёз станок только что, буквально вчера. Для чего и досок новых, ещё хвоёй пахнущих не пожалел, сбивая новый якобы короб.

И Сидор бы ему сейчас поверил, если бы не пресловутые бондари, хитрые бестии, загодя, ещё дня три назад не поведали ему о тихой ночной возне в районе Головинских припортовых складов. И подробно, в деталях не рассказали бы чем там занимается приказчик городского Головы Сила Силыч, который по всем раскладам должен был в это время только, только подъезжать к городу, возвращаясь из далёкого Приморья с обозом.

Из которого, кстати, он и должен был привезти Сидору давно заказанные, но так до сих пор и не поставленные ему пилорамы. Штуки три или четыре простеньких станочка с одной разъединственной продольной пилой на каждом. Дешёвые, что самое интересное.

— Ладно, — усмехнулся понимающе Сидор. — Не будем голову друг другу дурить. Возьму я у тебя этот многопильный станок с двумя запасными комплектами твоих булатных пил и всю остальную оснастку.

— Но!

— За те деньги, что ты хочешь с меня получить, ты мне ещё передашь те три маленьких токарных станка, что три дня назад тебе привезли из Приморья, и которые валяются теперь на твоём складе вместо этого монстра. К ним, к каждому, добавишь дополнительно полный комплект оснастки. А ещё дашь и тот рейсмус, что ты заныкал от Пахома Сапожника, сказав ему что привезёшь его в другой раз.

— Пусть будут у меня два рейсмуса вместо одного. Не помешают.

— Да, — нагло ухмыльнулся он в слегка ошалелую физиономию, если не сказать красную от гнева морду Сил Силыча. — Не забудь к рейсмусу ещё и два комплекта точёных фрез добавить. Вот тогда я у тебя и возьму твоего мостодонта за желанные для тебя шесть тысяч. А точнее, за пять тысяч четыреста золотых, — усмехнувшись, уточнил он. Шесть сот первоначальных удержим в виде штрафа за произвол и наглость, — усмехнулся Сидор.

Играть с наглым приказчиком в его игры ему давно уже надоело и поэтому он решил воспользоваться подвернувшейся возможностью и сделать так, как считал для себя лучше. Или так, как надо ему, или никак. И пошли все лесом…

— Ты…, - хрипло каркнул покрасневший от гнева приказчик.

— Я пошёл, — согласно кивнул головой Сидор. — Если договорились, то сам же и доставишь всё перечисленное оборудование ко мне на Быстринку. Там у тебя и принимать буду.

— Не доставишь, — усмехнулся он, глядя в красные от бешенства глаза приказчика. — Заложу тебя Пахому.

— А уж что этот вредный, приставучий, занудный, злопамятный мужик сделает с тобой, за то что ты его, скажем так, невольно ввёл в заблуждение…

Сидор, закатив мечтательно глаза, с удовольствием посмаковал так понравившуюся ему фразу.

— Да, да, именно так, "ввёл в заблуждение", — с видом довольного сытого кота процитировал он сам себя. — Что он с тобой сделает…. Я даже представить не берусь.

— Одним словом, — расплылся он в довольной улыбке, глядя как Сила Силыч в безсильном гневе беззвучно разевает рот, не зная что сказать, — жду тебя сегодня же вечером у себя на стройке. Подъезжай по правому берегу, там повыше и посуше дорога будет.

Оставив онемевшего от гнева приказчика беззвучно сверлить его бешеным взглядом, Сидор довольно насвистывая какой-то бравурный мотивчик отбыл в банк переговорить с Маней.

Теперь предстояла битва гораздо более сложная, чем припугнуть какого-то обнаглевшего приказчика. Теперь следовало выдрать из изящных цепких ручек Мани целых шесть тысяч золотых.

Самое противное, Сидор знал что у Мани деньги свободные есть, только вот данный расход никак не вписывался в утверждённую для него смету по Быстринке, а поэтому и получить их от блюдущего каждую медную монетку кланового кассира было весьма и весьма проблематично.

Да ещё и этот вчерашний разговор с Машей по котлу… с тяжёлыми перспективами больших денежных трат впереди…

Сидор недовольно поморщился, разговор предстоял тяжёлый.

Но пока до встречи ещё было время, следовало с ходу придумать пару причин, по которым она бы не смогла ему отказать. С кем, с кем, а с приказчиком Головы Сила Силычем Чернотой Маша предпочитала не ссориться и была с ним в самых дружеских отношениях, стараясь демонстративно не лаяться с близкими Городскому Голове людьми.

Но в этот раз запрашиваемая им сумма, да ещё после вчерашнего, уж слишком была вызывающа. Потому и предстоящая сейчас Сидору миссия ничего кроме глухой тоски у него не вызывала.

Выйдя из банка, Сидор понял что за сегодняшнее утро он испытал уже второе большое потрясение. Да, да, именно так — Второе Большое Потрясение. Ибо Первым был шок от вида здоровущего мостодонта многопильной пилорамы и отдельной горы дополнительного оборудования к нему.

Вторым стало Машино согласие.

Маня не отказала. Она даже спросила: "Хватит ли ему шести? И: "Не надо ли ещё добавить?" Сидор был потрясён.

— М-да? — Сидор в глубокой задумчивости яростно поскрёб у себя в затылке.

Подобное положительное поведение с Машиной стороны следовало тщательно проанализировать. Такого ещё не бывало. Ни разу!

Чтобы Маня сама, вот так, добровольно рассталась с деньгами? Да ещё с такой большой суммой?

Где-то явно кто-то сдох.

— Идиот! — хлопнул он себя по лбу. — Я же ей про водопровод и всё остальное рассказал.

Сидор подивился собственной рассеянности.

Вряд ли его внутренняя убеждённость в правильности того что он делает, могли серьёзно повлиять на Машу. Не тот она была человек. Следовательно, дело было в другом.

Сидор внезапно вспомнил, каким хищным, злым взглядом она его наградила, когда он мимоходом упомянул, что можно и Косого прижать. Видать непонятная для него, идущая откуда-то из прежних времён нерпимиримая вражда Маши к Городскому Голове, зашла уже довольно далеко, раз она так резко на него прореагировала. Но почему пошла ему навстречу и в этот раз — было непонятно.

— "Да, ладно, — Сидор неопределённо передёрнул плечами. — Хрен бы с ним. Разберёмся. Потом, как-нибудь и разберёмся", — и насвистывая весёлый мотивчик резво двинулся в сторону своего дома. Надо было ещё заскочить домой и чего-нибудь пожевать, а потом быстро двигать на строящуюся плотину. Дел было невпроворот.

А с Машей всё пока было понятно. На людях она всячески выказывала Голове своё вежество. То же, что она, оказывается на самом деле о нём думала, и как в действительности относилась ко всей городской верхушке, пока что никого не касалось. Так что об этой странности можно было и забыть. До поры.

Того же дня вечер…*

Если у Сидора и была последняя, слабая надежда избавиться от этого лесопильного монстра, что Сил Силыч пытался ему навязать, то этим же вечером она безследно растаяла лёгкой вечерней дымкою. Эта зараза приказчик всё же пошёл на уступки и привёз этот здоровущий ящик с оборудованием к нему на Быстринку. Надежды Сидора не оправдались.

Видать здорово приказчика достал этот безполезно валяющийся у Головы на складе здоровущий станок со всем его неисчислимым дополнительным оборудованием, раз он безмолвно проглотил все Сидоровы мелкие и пустые угрозы, и даже согласился на пресловутый штраф в шестьсот золотых. Пять тысяч четыреста оставшихся тоже видимо были немалым кушем, раз он не особо-то и протестовал.

— Так, говоришь, мостодонта надо ставить тут.

В десятый раз заданный ему один и тот же самый вопрос ничего кроме злости у Сидора уже не вызывал. Как можно было не понять того что он говорил, Сидор не понимал, хотя и начал уже догадываться что бригадир только прикидывается дурачком.

Неземное блаженство, разлитое на физиономии Лысого говорило само за себя, и как этого можно было сразу не заметить… Сидор про себя чертыхнулся. Совершенно ясно же было видно, что бригадир просто наслаждается тем, что ему раз за разом подтверждают какую-то приятную для него весть.

— Что? — Сидор с понимающей ухмылкой посмотрел на буквально расплывшегося в блаженстве бригадира. — Голубая мечта детства? Хочется поработать на таком станке?

— Ага! — совершенно счастливый бригадир с блаженной улыбкой на губах согласно кивнул головой. — Я о таком раньше только слышал. А тут…

— Стой! — Сидор неверяще ткнул в его сторону пальцем. — А ведь ни хрена ты не подсмотрел на тех складах за приказчиком. Это ведь ваша с ним афёра. С приказчиком то есть! Ему надо было сбыть его с рук, а тебе охота на таком станке поработать.

— Признавайся!

— Тьфу ты, — раздражённо сплюнул на землю бригадир. — Ну моя идея, ну и что!

— Тебе что, денег жалко?

— Блин! — задумчиво буркнул Сидор.

Весёлая до того улыбка медленно сползла с его лица. Не любил он когда за его спиной творят подобные дела. А уж когда кто-то пытались манипулировать им в собственных интересах… Такое надо было пресекать на корню. Добром, лично для Сидора, такие штуки никогда не кончались, проверено было и не раз.

— Ну, не знаю, — задумчиво помотал он головой. — Тебя сразу прибить, или дать помучиться? Не мог просто подойти и поговорить. Глядишь, чего и получилось бы. По крайней мере не выглядел бы я легко внушаемым козлом в глазах чужого приказчика.

— Знаешь что?

— А сделаю ка я так! Станок куплю, поставлю, налажу. Но работать на нём будешь не ты. А вот хрен тебе, а не голубую мечту.

— Найду ещё кого-нибудь. Ты мужик совсем оборзел? Думаешь что мною можно безнаказанно манипулировать? Что за моей спиной будешь проворачивать свои собственные дела?

— А вот хрен тебе по всей морде. Будешь делать то что я скажу.

— Ты понял?

Не дождавшись ответа, он резко развернулся, направляясь к привязанной у коновязи лошади.

— Завтра утром быть на месте. Приказчик привезёт остатки оборудования, будем принимать, — бросил он за спину.

— И запомни, — Сидор остановился, медленно повернувшись назад. Разговаривать, глядя куда-то перед собой в пространство он не хотел. — Ни ты, ни кто-либо из твоей бригады работать здесь на нём не будете. Закончите начатое и тут же перейдёте на другую стройку.

— Ты сам, только что, собственными руками зарубил любую возможность работать здесь, на своём любимом станочке.

— Допрыгался, касатик, — выругался он сквозь зубы.

— "Козёл! — мысленно ещё раз обругал он плотника. — Теперь ищи другого сюда на работу. А где я такого же хорошего мастера ещё найду".

— А чтоб ты касатик тут чего по глупости не напортачил, завтра же здесь вместо тебя будет за всеми работами присматривать Корней со своими ящерами. У него как раз десяток свободный образовался, вот они вместе за тобой и присмотрят.

Развернувшись, Сидор пришпорил коня, чтоб успеть до захода солнца ещё вернуться в город. Расстроенная, задумавшаяся физиономия Лысого словно бальзамом протекла ему на сердце.

На Большом пруду у речки нет свободных мест…*

Как он заранее и предполагал, несмотря на своё довольно высокое положение во внутренней медвежьей иерархии, молодая медведица Катенька одна не могла решить такого большого дела по привлечению к работам ещё большего числа медведей, чем ей первоначально было выделено. Поэтому, отослав Сидора с Машкой к старшим, она самоустранилась. И в тот же день, перереговорив со старейшинами медведей, Сидор легко получил от них добро на все свои начинания. Собственно, в этом он ни минуты не сомневался, правильно оценивая крайнюю заинтересованность медведей в его деятельности по привлечению медведей к работам у людей.

А вот чего он совсем не ожидал, так это фурора, что произведёт на строительстве мельницы группа прибывших вместе с ним на работу мишек. Совсем, кстати, небольшая группа, всего-то особей двадцать.

Только заметив удивлённые лица работающих там бондарей и то, какими, широко распахнутыми глазами они провожали безцельно фланирующих по строительной площадке медведей, он начал подозревать, что с ними что-то не так, с рабочими то есть. Похоже, отношение в местном обществе к медведям в корне разнилось от того, к чему он привык у себя на Земле.

Здесь это было нечто вроде поклонения идолам, что, к слову сказать, жутко раздражало самих идолов, то бишь медведей. И в этом то и было радикальное отличие от Сидорового, сугубо утилитарного подхода, который медведям, на удивление весьма импонировал.

Да и ещё видать в отношении местных к медведям сказывалось то, о чём он ранее был прекрасно осведомлён, но до того момента просто не принимал во внимание. Наличие медведей в районе какого-либо поселения гарантировало его жителей от набегов мародёрствующих ящеров.

И эта защита, пусть даже носящая сугубо сезонный, летний характер, для местных жителей дорогого стоила. Безопасность в этих краях ценилась высоко. Гораздо выше, чем Сидор ранее думал. И ради неё, многие люди готовы были поступиться многим.

Сам же Сидор, не сталкивавшийся до того с этим ни разу, и в мыслях ничего подобного не держал. И до чего же он был удивлён, когда увидал самую первую, самую бурную реакцию местных мужиков на появление на стройке медведей. И это при том, что те заранее были извещены о скором их появлении. Но, видать, до сего момента так ему и не верили.

— Что? — сердито дёрнул он за рукав застывшего столбом бригадира.

— Ну чё, Лысый скандалист, больше не требуешь дополнительной оплаты за выполненные вами переделки? Одного вида медведей для оплаты хватит?

— На что же ты тут вылупился? Ты что, допреж обычных медведёв не видал? — невесело пошутил он.

Для самого Сидора наблюдать за удивлённо пялящимися на медведей бондарями было совсем не смешно. Хотя над той же историей с собственным арендаторством, кстати, так до сих пор не оконченной и затянувшейся на несколько будущих лет, можно было бы обхохотаться. Так что и этой, и иных причин для веселья у него хватало.

Бондари же вели себя так, как будто увидели перед собой привидение, хотя встретить шатающегося без дела медведя даже в самом городе было вполне рядовое, обычное дело.

— Это медведи? — тупо ткнул в их сторону лысый бригадир. — И они что, действительно согласны жить в наших окрестностях и с нами работать?

— Нет, это инопланетяне, — невесело пошутил Сидор.

— В наших, — с кривой усмешкой на губах, нехотя кивнул он головой.

— В ваших, в наших. Это как надо понимать? Вы что, собрались уже сюда, к плотине переселяться? Уже готовы? Новве избы уже подобрали? — хмуро пошутил он без всякой задней мысли.

— Да, — механически кивнул головой мужик. — Раньше не то чтобы не думали, но теперь…, - замялся он не зная что сказать. Глаза его так и продолжали следовать за фланирующим по стройке медведем. — Как-то по другому всё вокруг выглядит, — задумчиво пробормотал он.

— Доходили до нас раньше разговоры, что вы умеете с ними договариваться, — бригадир как-то странно покосился на Сидора, — да мы им не верили.

— Это же что-то невероятное, — недоумённо пожал он плечами. — Пригласить медведей для поселения возле мельницы. Нанять на работу. И они согласились.

— И что?

— Что тут такого? — раздражённо проворчал Сидор. Разговор начинал ему откровенно надоедать, а рассказывать ещё и бригадиру о своих непростых отношениях с медведями он не хотел, надоело уже. — Ну пригласил. Ну согласились. Ну поселятся. Ну будут жить и работать. За работу будут жрачку получать. Что тут такого? Где-то жить им надо. Почему бы не здесь.

— Как будто первый раз сталкиваетесь? — недовольно буркнул он.

Буквально несколько минут остолбеневший бригадир неверяще смотрел на стоящего перед ним злого и какого-то взъерошенного Сидора.

Резко побледнев, он буквально зашипел от ярости.

— Ты чего, Сидор, издеваешься? — хриплым злым голосом прошептал он. — Да где подобное видано? Даже самим вашим знаменитым городским властям, на что уж слава об этом гремит по всему Левобережью, единственно до чего удалось с медведями договориться, так только об охране от ящеров своих клановых рыбных ловов и икорных промыслов. И это была единственная причина по которой мы здесь вообще ещё задержались, а не спустились ещё ниже по Лонгаре, в низовья. Подальше от ящеров, — медленно проговорил он, злобно сверля Сидора глазами.

— А тут, — запнулся он. — Две медвежьи семьи спрашивают у тебя разрешения устроиться рядом с мельничным хутором на постоянное жительство? Собираются рядом жить!? Остальные, ещё добрых два десятка на работу наняться хотят. А ты ещё думаещь!? — схватился он за голову. — Бред какой-то!

— Слушай! — Сидор раздражённо оборвал бригадира. — Давай ближе к теме. Надо нам между собой разобраться, а ты с ерундой всякой лезешь.

— Это мишки ерунда? — потрясённо уставился на него бригадир.

— Да! Мишки, мишки! Что тут такого?

— Пара из них здесь поселится, возле этого пруда. Возле другого — вторая парочка будет. Прудов я планирую много. А что там ещё будут и медведи…, - раздражённо пожал он плечами, явно не понимая ни восторгов, ни возмущения Лысого. — Что ж с того?

— У меня другая проблема — чем обеспечить питание двух десятков медвежьих семей, что будут заняты здесь на постройке плотины и рядом на корчёвке. Там, на вашей чёртовой вырубке.

— Это меня инетерсует больше, а не то, где они будут потом жить. Вот это действительно проблема, — сердито проворчал он. — А для жилья им тут места навалом. Вон, — раздражённо отмахнулся он рукой. — Кругом леса полно, живи где хошь. Проблема только что жрать нечего.

— А ближайший клановый лов, где можно добыть халявную рыбу — это лов небезызвестного вам Головы. Но там сейчас стоит здоровущая коптильня и огромный засолочный цех, который подчистую выметает с его лова всю рыбу, без остатка. Так что никакой халявной рыбы оттуда почти не будет.

— У нас и так уже образовалась проблема с прокормом тех медведей, что там раньше питались, — задумчиво полез он чесать свой многострадальный затылок.

— Самим ловить на Ключевке? — Сидор задумчиво пожал плечами. — Вроде как рядом, но… Выше города просто негде, там вся река заболотилась и топляком забита, а ниже, как оказалось нам никто не позволит, поскольку рыбы нам теперь надо много, а это в Совете уже считается как промысловый объём. Это уже будет промысел, а на него никто разрешения нам не даст, — мрачно проворчал Сидор, сердито покосившись на бригадира. — Как говорят в Совете, квоты на вылов рыбы на нас нет и не будет. Квоты установлены только для коренных жителей и на новичков, типа нас, не распространяются. Нечего, мол, нам лезть ещё и в икорный промысел.

— Единственно, что более менее близко, где можно взять рыбу. Хоть и далеко, — поморщился он от собственного косноязычия, неопределённо махнув куда-то в сторону рукой, — так это ловы цеха кожевенников. Но это куда-то туда далеко, на запад отсюда. И чуть ли не целый день на телеге в один конец, за Каменку, да всё по кривым лесным тропкам.

— Те, вроде как и не против чтоб мы забирали у них ненужную рыбу и рыбьи остатки. Но только самовывозом.

— Рыба конечно стухнет, пока доставим, — тяжело вздохнул он. — Ну да мишки и от тухлятинки не откажутся. Ещё бы, нахаляву то, — мрачно хмыкнул он. — Для них это даже вроде деликатеса будет.

— Хотя, — флегматичным, равнодушным тоном продолжал он сам с собой рассуждать, — если питаться одними деликатесами, может и стошнить.

— А чего не хочешь договориться на ловлю в ближних озёрах? Правда, озёрца там так себе, считаются как бы пустые. Но, наверное если постараться, что-то выловить всё же можно. Да и рядом это. Пара вёрст всего, если по прямой. По низине, конечно дольше будет на пару вёрст, но зато там и проехать на лошадях с телегой можно.

— Ребята как-то ходили туда на рыбалку. Хреновато, конечно, но на ушицу худо бедно за полдня наловили.

Лысый, отвернувшись, махнул куда-то в сторону рукой. Повернувшись он увидел замершего соляным столбом Сидора.

— Что? — встревожено уставился он на него. — Случилось чего?

— Что ты только что сказал? — подозрительно посмотрел на него Сидор.

Мысли его резко активизировались. Ни о каких озёрах поблизости от своей плотины он не знал. Не было их на плане, представленным геодезистом.

— По поводу озёр, что ли?

— Да!

— Там, к западу за холмами, есть три глухих, безсточных озера в большой заболоченной котловине, — Лысый бригадир уверенно махнул рукой куда-то на запад. — Это бывшие клановые ловы кузнечного цеха, а точнее теперь уже семьи братьев Трошиных. Они братьям по жеребьёвке достались.

— Ну, мы, как узнали что будем здесь работать, так сразу с ними и договорились. Они и не возражали чтоб мы там себе немного рыбки на ушицу половили. Всё одно промыслового значения озёра больше не имеют.

— Ловить там нечего. Пусто, — бригадир с сожалением развёл руками. — Озёра хоть и большие, но мелководные, торфяные. Когда-то там были хорошие уловы, но за прошедшие годы озёра заболотились и практически заросли, — с сожалением качнул он головой. — Ухода нет, да и кузнецы хреновые оказались хозяева. За один раз выбрали всю рыбу, потом ещё пару раз бредешком хорошенько так прошлись, и теперь, как говорят знающие люди, там ничего крупнее мелкого золотого карася в полладони нет.

— Так что договариваться смысла нет? — внимательно посмотрел на него Сидор.

— Ну почему же, — лысый бригадир хитро посмотрел на него. — Зря, что ли, я тебе о них говорю. Это смотря как ловить, — ухмыльнулся он. — Сеть побольше, ячейка поменьше, вот тебе и рыбка там, где для других ничего нет.

— Вряд ли эта мелочь заинтересует медведей, даже если её много, — мрачно буркнул Сидор, разочаровано отводя взгляд. — Уху из рыбьей мелочи они варить не будут.

— Так что, мужики, — снова хмуро глянул он на лысого бригадира, — хотите спокойно здесь жить, значит с вас доставка тухлой рыбы от Каменки. Лошадьми мы вас обеспечим, а вот возчиками придётся поработать самим. Отработать, так сказать, безопасность места работ.

Не обращая внимания на задумчиво посмотревшего на него цепким, оценивающим взглядом бондаря, он достал из кармана кошелёк с золотом и принялся отсчитывать аванс.

— Всё? — поднял он на бригадира глаза, протягивая ему золото. — Этого достаточно для продолжения работ?

— Ну…, - медленно покачал тот рукой, как бы взвешивая полученное золото на ладони.

— С учётом того, что изначально завысили стоимость работ процентов на сорок и что вы кое-что нам должны — этого хватит, — Сидор жёстко оборвал так и не начавшийся торг.

Церемониться с ними и подбирать слова, чтоб как-нибудь случайно не обидеть людей резким словом, Сидор больше не собирался. И так вся эта история с наймом бондарей снова на работу ничего кроме раздражения у него не вызывала. А уж то, что пришлось ещё и выплатить им аванс, вообще привело его в состояние тихого, еле контролируемого бешенства.

Выплачивая аванс бригаде, Сидор был даже не зол, он был в бешенстве. Вместо того чтобы вплотную заняться завершением строительства Большого пруда на Быстринке, и запуском в работу перестраиваемой лесопильной мельницы, на него повесили ещё и корчёвку пней на вырубке бондарей, и подготовку этого нового поля к пахоте. Как сказал Корней: "Желательно уже в этом сезоне. И если не этой весной, то уж точно осенью".

То, что он сам был в этом виноват, сдуру убедив компаньонов что они действительно могут это сейчас сделать с имеющимися людскими и финансовыми реурсами, дела не меняло. Все почему-то единодушно решили, что нельзя упускать возможность привлечь к своим работам десяток буквально навязывающихся им на шею бондарей, о трудолюбии и немыслимых талантах которых Маша рассказывала всем и каждому чуть ли не взахлёб.

И это бы ладно. Но! Повесили-то всё это в конце концов на него! Как будто ут него дел мало или заняться нечем.

Сидору совершенно не хотелось заниматься ещё и этим полем. А пришлось. Видите ли у каждого было своё любимое, персональное занятие, отрываться от которого никто из друзей не мог, а у него, видите ли, "был опыт общения с данным контингентом…".

Сидор чуть не чертыхнулся вслух, вспомнив заискивающий взгляд Маши, когда она упрашивала его взяться за это дело, и своим нытьём вынудила его согласиться.

Поэтому на общем собрании Сидор был единодушно признан свободным, ничем и никем не занятым, и… безжалостно делегирован на новый трудовой фронт. И теперь, не найдя тогда причин как бы от этого отвертеться, ему придётся чуть ли не ежедневно торчать на этой вырубке, успевшей загодя осточертеть ему хуже пареной репы.

И вот сейчас, едва сдерживаясь, чтоб не выругаться матом, по настоятельной просьбе всё той же Маши, пришлось ещё и выплачивать рабочей бригаде нагло запрошенный ими аванс. Потому как: "Им, видите ли, надо на что-то жить….", как будто они до этого ничего не заработали. На продаже их же леса, хотя бы.

А то что на такую сумму, в два десятка золотых, не то что десяток, а и двум десяткам людей в их городе можно было очень даже неплохо прожить чуть ли не полгода, никто не обратил внимания. Опять Машка безпардонно влезала в его денежные отношения с рабочими и стремилась вертеть делом за его спиной по собственному глупому бабьему разумению.

Видать, прошлый негативный опыт с коровами и свиньями для арендаторов ничему её не научил. Она всё так же бездумно, снова и снова влезала не в своё дело, принявшись опять улучшать быт и условия жизни рабочих, совершенно не учитывая местных реалий и не считаясь ни с какими затратами. Или хотя бы хоть попытаться не нарушать такого простого правила, что платить надо за уже сделанное, а не вперёд авансом.

Поляна. *

Взявшись за расчистку новой поляны от пней, Сидор даже и близко не предполагал во что влезает. Казавшееся поначалу таким понятным, привычным и хорошо освоенным делом, на поверку оно оказалось неожиданно тяжёлым и весьма непростым. И не имеющем ничего общего с их прошлогодним опытом очистки старых вырубок, возле того же Берлога, например.

И самую большую трудность, как ни странно, создавали не медведи, а люди, каждый день создававшие кучу проблем буквально на пустом месте. И за разрешение которых никто кроме Сидора не брался. Не могли. А, честнее сказать — не хотели, занятые каждый своим делом.

Вот и приходилось ему теперь плюнув на все свои дела ежедневно торчать на вырубке и самому со всеми разбираться. Да ещё и выплатить вперёд аванс бондарям, от чего у Сидора с первого же дня испортилось всё настроение.

Но самая главная беда была не в авансе и не в том, что ему пришлось взяться за корчёвку пней, а в том, что бондари никак не могли найти взаимопонимание с медведями. Почему-то они их не понимали! Слышать слышали, поскольку не услышать оглушающий медвежий ор было совершенно невозможно, но ничего не понимали, словно все разом, поголовно отупели.

И как такое могло быть вообще, привычный к лёгкому общению с мешками Сидор совершенно не понимал. Всё, абсолютно всё шло наперекосяк.

Ни о какой координации работ не было и речи. Все потуги, хоть как-то направить медвежью энергию в нужное для работы русло, разбивались о скалы элементарного взаимонепонимания и людей, и медведей.

Сидор мог их понять, Маша могла их понять, Корней иногда непринуждённо на них покрикивал, легко добиваясь от мохнатых соседей обязательного выполнения чего ему нужного.

А эти бондари, видите ли, никак не могли с медведями объясниться.

У них почему-то это не получалось. Что приводило Сидора в состояние ежедневного, не проходящего нервного стресса. Проще говоря, он постоянно бесился, наблюдая за безнадёжными потугами людей с медведями элементарно друг друга понять.

Кончилось это безобразие тем, что теперь он сам каждый день, безвылазно торчал на осточертевшей ему до озверения вырубке и переводил, переводил, переводил всем и каждому что они хотят друг от друга. И переводил не стихи о любви и дружбе, а мат в обе стороны, пополам с нелестными эпитетами, которыми эти трудовые соратнички в запале награждали друг друга. И, главное, совершенно не мог смягчить формулировки или куда улизнуть, поскольку обе стороны требовали детального и чёткого перевода чего они говорят, с полным идиоматическим подтекстом сказанного. И буквально за пару дней Сидор стал о-очень большим знатоком местных идиоматических выражений, подлинный смысл которых до того дня был для него во многом неясен.

С трудом выдержав постоянные скандалы первые несколько дней, Сидор запсиховал и попытался увильнуть, подставив вместо себя Машку. Но потерпел на сем поприще сокрушительное поражение. Мужские особи, что одни, что другие, Машку не слушали, игнорируя напрочь. Что естественным образом привело к обидам с её стороны.

И Маша сделала бо-ольшую ошибку. Она пожаловалась Катеньке, а та накрутила хвоста медведицам, подругам тех мохнатых, что были заняты на корчёвке пней.

И мишки, получившие от своих подруг по шее, причём не в фигуральном, а в самом прямом, физическом смысле, обиделись всерьёз. Что привело к тому, что теперь все Машины распоряжения мишками просто игнорировались. А сама она немедленно подверглась полной и безоговорочной обструкции с обеих сторон. Бондари, видите ли, тоже проявили мужскую солидарность.

И несчастный Сидор, снова привлечённый на корчёвку, вынужден был её заменить.

Теперь, забросив уже абсолютно все иные дела, не имея ни малейшей возможности отвечься ни на что иное, хоть у него были сотни буквально горящих дел, Сидор ежедневно торчал на осточертевшей вырубке, обречённо и безропотно переводя ругань с обеих сторон. В результате, он вынуждено даже переселился на стройку, заняв один ещё не до конца отделанный сруб из комплекса лесопилки, быстро приспособленный плотниками ему под временное жильё.

Впрочем, довольно скоро ему это надоело. Сидор буквально физически чувствовал что уходит время, что песчинки в песочных часах с катастрофической неизбежностью падают вниз. Отведенное ему на все его прожекты время неумолимо сокращалось. А он…

А он сидел на этой долбанной поляне посреди тайги и переводил ругань и тех и других козлов, безсмысленно прожигая собственную жизнь и тратя на них время. Но что самое чудовищное, обоим сторонам такая жизнь нравилась. Они приспособились, активно пользуясь услугами Сидора. И тот, окончательно хватив озверинчику, материться принялся уже сам.

Что больше всего его потрясло, работа пошла.

— "Вот же сподобился", — всю следующую неделю уныло думал Сидор. — "Две недели с матом".

Перечислив по матери всех дальних и близких родственников какого-нибудь накосячившего неумехи, он зачастую потом впадал в уныние. "Морской язык общения" не вызывал в его душе ни малейшего энтузиазма, ничего кроме глухой тоски.

— "Прям как в истории с "матушкой императрицей" из известной морской байки, где без мата какой-то вонючий парусник не мог сдвинуться с места".

— "В речники теперь что ли пойти? К Паше? — иногда уныло думал он. — А что? Морскую терминологию и профессиональный язык знаю теперь на ять!"

— "Не выйдет, — уныло думал он. — Даже Паша такого профессионализма не выдержит, даст по шее".

— "Нет! Надо срочно отсюда линять! — сердито обрывал он сам себя, снова и снова возвращаясь мыслями к постоянно его в последнее время терзающей проблеме. — Ещё пара, тройка таких дней, и я окончательно забуду нормальный русский язык. Говорить буду одним только матом".

На его счастье время обоюдного недопонимания как-то само сабой незаметно кончилось. Люди с медведями помирились и уже не бросались друг на друга с матом по малейшему поводу. Работа постепенно наладилась и такой срочной, обязательной надобности в непременном присутствии на стройке у Сидора больше не было. Работа вошла в нормальный трудовой ритм.

Глядя на то как теперь хорошо и дружно трудятся бондари вместе с медведями, Сидор думал уже о другом. Мысли его были как бы теперь привлечь и тех и других к разработке участков на территориях возле стекольного и железодельного заводов. Больно уж хорошо у них тут всё получалось.

Глядя какое ровное выходит после их работы поле, Сидор чуть ли не вслух матерился, сожалея что не додумался до подобного ранее, ругая себя за недомыслие и дурную экономию.

И было за что. Поле после совместной работы медведей с бывшими бондарями было просто идеально. Ровное, гладкое, буквально вылизанное до миллиметра. И мысленно вспоминая что у них вышло после зимних работ под Берлогом, после работы на нём всех кто ни попадя, или даже в Райской Долине, где они лично с Димоном вкалывали не разгибая спины, Сидору порой хотелось откровенно и не сдерживаясь выругаться. Очень хотелось в этом случае применить на практике благоприобретённые умения в матершине. Следовало так покрыть матом и всеми новыми идиоматическими формулировками самого себя, чтоб больше не тянуло на откровенный брак и халтуру.

— "Кретин!" — самое мягкое, что вертелось у него голове при мыслях о своей собственной работе прошедшей зимой.

В который уже раз он убеждался что безплатная или плохо оплачиваемая работа хорошей не бывает, а использование рабского, или, в данном случае "курсантского" труда, до добра не доводило.

К тому же надо было срочно навёрстывать упущенное время. Весна вокруг вовсю уже буйствовала, грозя сорвать все планы на этот сезон. Возникшие у него идеи с кузней братьев Трошиных также требовали незамедлительного обсуждения со сталеварами. Время катастрофически уходило. Срок, назначенный братьям Трошиным для выплаты всех долгов, неумолимо приближался. Времени до дня, когда на имущество братьев будет наложен арест, оставалось не более пары недель, а у него ещё не было всё согласовано со всеми заинтересованными лицами. Даже с Братьями кузнецами он ещё не переговорил.

Так что вполне могло выйти так, что все его планы и расчёты, если он ещё хоть чуть чуть протянет, пойдут прахом.

Поэтому как-то вечером, не заезжая даже домой, он с возвращающимися вечером в город бондарями отослал профессору записку, где ничего не объясняя, предупреждал его где будет, и что его теперь долго не следует ждать. Заскочив затем в Совет переговорить с городским геодезистом и получив у того добро на ещё кое-какие для себя работы, Сидор прямиком отправился на свой железодельный завод.

Железодельный завод. *

Давно возникшая у него мысль использовать под пашню образовавшиеся там к весне огромные площади лесных вырубок, оставшихся после заготовки древесного угля, радикально тем самым решив свои проблемы с землёй возле города, требовала немедленной детализации.

На эту землю, вследствии её удалённости заводов от города и их фактического пограничного статуса, не распространялись никакие налоговые платежи и этим надо было срочно воспользоваться, пока городские власти каким-либо образом не попытались наложить на его вырубки свою лапу.

Тщательный анализ весьма поверхностного чертёжа тех земель, присланный ему сталеварами ещё в начале весны, ясно показал, что его идея с переводом всех лесных вырубок под пашню вполне жизненна. По крайней мере, если просто судить по площадям уже существующих на данный момент вырубок, перспективы были довольно заманчивые.

Правда, получить ещё какое-либо представление об этих землях, помимо площади, было совершенно невозможно, настолько чертёж был безобразно расплывчат. И никакой конкретики на данный момент вытащить из него было невозможно. Ну не понимали сталевары что он от них хочет. И на все его требования указать хотя бы где и какие почвы, отвечали откровенными отписками: песок, глина, чёрная земля. А что они под чёрной землёй подразумевали, чернозём или торф, не указывали. Для них это было всё едино.

Теперь же, после предварительной договорённости с Ванечкой Очередько на выполнение по тем землям геодезических работ и составления подробных поземельных планов, ситуация резко менялась. И, главное, получено было его согласие не передавать никуда на сторону, даже в Городской Совет, выполненных по просьбе Сидора и оплаченных им планов.

Теперь можно было не думать о том, что кто-либо посторонний без его согласия воспользуется оплаченными им материалами. Раз данное слово геодезист держал крепко.

Добравшись на железодельный завод только к вечеру следующего дня, Сидор буквально без сил свалился на выделенную ему лежанку в углу одной из устроенных рядом с домной жилых землянок. Пока добирался, успел в дороге вымотаться до такой степени, что плохо помнил даже как и кто его встречал вечером, и о чём они тогда говорили. А что засиделись они вчера допозна, он помнил отчётливо, мрачно разглядывая оплывший огарок восковой свечи на тумбочке возле головы.

Расположенная в самом удалённом от домны углу крепости, под крепостной стеной, тут, наверное было единственное место в огороженном вокруг домны охранном периметре, где можно было хоть как-то выспаться, без постоянной опаски быть разбуженным вернувшейся с ночной смены бригадой.

— "М-да…, - мрачно окидывая скудную обстановку вокруг, Сидор поутру недовольно хмурил брови. — Условия быта, как у Павки Корчагина на строительстве узкоколейки. Не хватает только рваных сапог".

Бросив мрачный взгляд на собственные мокрые грязные сапоги, выглядывающие краем густо измазанного в глине голенища из-под нар, он снова недовольно поморщился.

— "Сам же у себя ругаюсь, когда кто-нибудь в грязных сапожищах тащится внуть помещения… и сам же… Начальник, блин!"

— Кормить здесь будут? — мрачно поинтересовался он куда-то в пространство.

— О! Проснулись!

Разбитная, весёлая молодка выглянула из-за ограждающей его угол тяжёлой, матерчатой шторы.

— Сейчас снедать будем, — тут же с понимающей улыбкой успокоила она заурчавшие от голода кишки Сидора. — Васята с Лёхой сказали вас покормить когда проснётесь. — Так что идите снедайте. Наши все уже давно на смену ушли, так что не думайте, вы никому не помешаете.

Покосившись на собственные грязные ноги, задумчиво перебирающие чёрными от грязи пальцами на холодном земляном полу, Сидор с тяжёлым обречённым вздохом сунул их в мокрые портянки, и с трудом засунув всё это в промокшие, обляпанные глиной кожаные сапоги, обречённо поплёлся к столу.

Ароматы, испускаемые его портянками, не добавляли ему чувства внутренней уверенности и откровенно смущали. Однако судя по тому что молодка не обратила на запахи никакого внимания, он не слишком выделялся из общего фона.

— Звыняйте шо без масла, — бухнула она перед ним котелок с варёной картошкой. — Старый завоз кончился, а нового ще не подвезли.

— Если хотите, есть пустые суточные щи.

— Трудно у нас с убоинкой, — виновато посмотрела она на него. — Вы уж Сидор Матвеич, на ребят за это не обижайтесь. Они колотятся как могут, но уж чего нет, того нет, — виновато развела она руками. — За зиму зверьё в округе повыбили, так что теперь сидим на всём привозном. А как к нам то обоз идёт, небось сами знаете. По болотам недели две пилить надо. Пока доберётся, уже обратно отправляться надо, всё подъели.

— Так и живём, — тяжело вздохнула она.

— Ребята говорили что вы приехали чтоб наладить у нас собственное подворье? — с затаённой где-то в глубине глаз надеждой молодка смотрела на него отчаянным, голодным взглядом.

Кусок чёрного, плохо пропечённого хлеба колом встал у Сидора в горле. Во взгляде молодухи читалось то, о чём упорно молчали сталевары. Жили они здесь откровенно плохо, впроголодь.

— "Ну вот тебе и ответ, — отвёл он глаза от разочарованного его молчанием лица молодухи. — Как только бондари кончат заниматься со своим полем, отправлю их немедленно сюда. Так им и скажу. Люди здесь голодают и без их помощи никак нельзя обойтись. И пусть только посмеют отказаться.

— В тюрьме за долги сгною".

— За лето решим, — вдруг хриплым голосом каркнул он.

Глядя как вспыхнули радостью глаза молодки, он понял, что деваться ему теперь некуда. Или он это сделает, или никогда себе нового провала не простит.

— Через месячишко освобождаются люди, так я их сразу сюда направлю, к вам, чтоб к осени у вас уже готовые поля были; хотя бы под гречку.

— А как тебя зовут? — внезапно спохватился Сидор. — А то как-то неудобно общаться не зная твоего имени.

— Глафира, — улыбнулась молодка. — Юрася коногона жонка.

— А скажи ка мне Глафира, — Сидор расплылся в искренней улыбке. Смотреть на засмущавшуюся вдруг молодку было истинным удовольствием.

— Скажи мне Глафира, когда подойдут отсутствующие здесь и сейчас Вася и Лёша, ваши начальнички? Трам пам, пам засонь таких.

— Так они давно уже на домне, — удивилась Глафира. — Уголь загружают что вчерась углежоги привезли. Ещё до рассвета и ушли. Так что снедайте спокойно, ждать их не надо.

— О! — вскинуласьона. — А вот и они. Идут.

— Здорово Сидор!

С грохотом открываемой настеж двери в землянку ввалились местные авторитеты.

— Принимай Глафира ещё гостей! — радостно заорали оба, хлопая по подставленной ладони Сидора своими грубыми, жёсткими пятернями.

— О! Картошечка! — оживились оба, присаживаясь за стол. — Ну раз картоха на столе, то спасибо тебе Глаша, а теперь оставь нас. Нам с начальником тет а тет, побалакать надо.

Дождавшись, когда подхватившаяся Глаша споро покинет землянку, плотно прикрыв за собой входную дверь, они оба в упор уставились на Сидора.

— Ну? — кивнули они оба на котелок с картошкой. — Интересоваться будешь как у нас тут что, или сразу перейдём к делу?

— Лошадей нет. Возчиков нет. Никто к вам сюда ехать работать не желает.

— Если сами не выделите хотя бы пару человек, чтоб постоянно курсировали обозом между заводом и городом, то это безобразие продолжаться ещё будет долго, — угрюмо проворчал Сидор. — Хоть это и чертовски трудно, но пару лошадей и пару подвод я вам обеспечу. В крайнем случае у Корнея из учебки уведу. А вот людей нет, — развёл он руками.

— Значит, рассказывать тебе что здесь народ временами голодает, не надо, — тяжело вздохнул Василий. — Жаль! Я уж хотел с тобой поругаться. Хоть душу б отвёл.

— Люди есть.

— Но пары лошадей с парой телег нам не хватит. На удивление, население завода быстро растёт. Народ всё прибывает и прибывает. Уже селить некуда, а народ всё прёт.

— Хорошо платим, — пояснил он на удивлённо вопросительный взгляд Сидора. — Даже то, что порой здесь приходится голодать, никого не останавливает. Надеются подзаработать, пока мы окончательно не разорились, — ухмыльнулся он, — а потом свалить на сторону. Так что, пока скудные условия быта терпят. Да и непритязательные они тут.

— По поводу же твоей мысли о привлечении на очистку вырубок медведей, ничего не выйдет. Как видишь, мы сами тут голодаем. Не хватало нам только в округе голодных и злых медведей.

— Зимой же вообще было труба. Из-за сильных снегопадов и хлебный обоз порой сильно задерживался. Бывало такое что и на неделю, а то и на две задерживался. И тогда люди на стройке вообще голодали. Бывали случаи что и кору с дерева жрать приходилось. А создать какой-нибудь резерв продуктов, на подобный случай, не получалось никак. Элементарно не хватало лошадей для организации хлебного обоза.

— Мы с этой работой, — тяжело вздохнул Василий, — только недавно совсем узнали что рядом с нами и со стекольщиками есть целая цепочка здоровущих озёр. Там можно было бы рыбки наловить, но некому и нечем. Да и не с чего. Ни одной самой завалящей лодчонки здесь нет, как ты сам понимаешь.

— Так что если ты собираешься налаживать здесь чего-нибудь типа колхозов, то мы только за. Питаться только на привозном из города дорого и обременительно, а охота, дававшая поначалу весомый прибавок к поднадоевшим уже порядком различным зерновым кашам, практически сошла на нет. Местное зверьё или повыбили, или оно само разбежалось.

— Ну это Глашка тебе уж наверняка пожаловалась, — улыбнулся Алексей. — Муж ейный заядлый охотник, он положение со зверьём в округе лучше всех знает.

— Так что перед нами, дружище Сидор, уже сейчас замаячил призрак… Нет не комунизма, — усмехнулся невесело он, — а простого жёсткого и недопустимо скудного однообразия в еде. Картошка эта, — покосился на высящуюся на столе горку варёной картошки, — уже горло дерёт. Картошка — соль, соль — картошка. Утром, днём и вечером.

— Добиться хотя бы нормального, а не скудного питания, в сложившихся условиях пока не получается.

— А чтоб вам самим рыбки не половить?

Услышав в жалобах на однообразие еды, нотки откровенной паники Сидор невесело ухмыльнулся про себя. Предложить ребятам порыбачить можно было. Вот только кто бы из них стал этим заниматься. Работы и на домне хватало выше крыши. Не хватало только отвлекать людей ещё и на рыбалку.

Впрочем, жрать что-то надо было. Не голодать же в конце концов. Так люди могут просто и разбежаться.

— "Ишь, как глазки то разгорелись, как только речь зашла о рыбалке, — сердито подумал он, глядя на то как оживились от его предложения собравшиеся его проводить сталевары. — Всё! Решено! Договорюсь с парой бригад на постройку баркасов, а сети…

— Мать, мать, мать, — мысленно выругался он на самого себя. — Да у нас же должны быть свои, ещё с зимы заготовленные".

— Знаете что, мужики, — медленно проговорил он. — Обещать не буду, но, если мне не изменяет память, то у нас где-то в пещерах долины должна заваляться парочка, другая сетей, ещё с зимы. Ещё с того времени когда мы собирались на Каменке сами заниматься подлёдным ловом.

— Как найду, сразу же к вам отправлю.

— А вот корабелов или хотя бы мастеров лодочников, не обещаю. Публика это привередливая и ужас какая вредная. Да и корабельное дело плотно контролируется со стороны городского Совета. Очередь на постройку судов чуть ли не на годы вперёд расписана. Да и не хотелось бы сторонних людей сюда допускать, чтоб опять на меня чего лишнего не повесили.

— Так мы копаемся тут себе потихоньку, ничьего внимания не привлекаем. Никто ничего не знает. А стоит только с какой-нибудь проблемой выйти на городские власти, засветиться, как сразу же на нас насядут со всякими правами и обязанностями.

— А оно нам надо? — хмуро бросил Сидор, сразу же вспомнив кучу проблем, приобретённых со своими арендаторами.

— Так что не сидите, не ждите, попробуйте смайстрячить себе какую-никакую лодчонку сами.

— Да хоть с плота ловить можно.

Зря он это сказал. Ничего кроме искреннего смеха этим он не добился.

— Знаешь что…, - Лёшка откровенно насмешливо посмотрел на него, — попробуй всё же договориться с какой-нибудь бригадой корабелов. Или же хотя бы с одним, двумя одиночками мастерами, чтоб сделали нам баркас или какую-никакую завалящую лодчонку.

— Купи, наконец! — сердито проворчал он.

— Потому как ловить рыбу с плотов это полный дурдом, — усмехнулся он. — Нам же не на уху себе наловить надо. У нас уже здесь добрый десяток семей живёт, не считая бобылей. Всем жрать нечего. А если уж ты собирался серьёзно разрабатывать земли рядом с заводами, да ещё с помощью медведей, то о такой мелочи, как профессионально сделанные рыболовецкие баркасы тебе стоило бы позаботиться заранее.

— Мы тебя прекрасно поняли, — снова улыбнулся он. — С ожидаемым объёмом работ, без медведей нам одним не справиться. Даже с твоими хвалёными бондарями всё равно не справиться.

— Машиными, — сердито огрызнулся Сидор. — Машиными бондарями, не моими. А насчёт мастеров ты прав — я подумаю.

— И ещё вот что, ребята.

— Тут такое дело…

Следующий час он посвятил подробному изложению проблемы с кузней братьев Трошиных и своё видение того что вокруг этого дела происходит. Окончив излагать, он налил полную кружку холодной воды из стоящего на столе кувшина, и в стоящей в землянке оглушительной, звенящей тишине, медленно выпил.

— Да, — первым прервал затянувшееся молчание Василий. — Никогда бы не подумал, что на эту проблему можно посмотреть и с такой стороны. — Ну ты Сидор и параноик.

— А хошь я тебе ещё пару фактиков в твою теорию подкину? — вопросительно глянул он на него.

— Знаешь такую троицу кузнецов как три Ивана? То есть Иван Ржавый, иначе называемый Фома Аквинский, за своё увлечение земной философией, Иван Рваный, ему ухо в детстве собака порвала, и Иван Драный, названый так за то, что в его кошельке вечно деньги не задерживаются и ходит вечно в каком-то рванье?

— Эта троица неразлучных дружбанов последний год как раз работает в кузне у Кондрата. Знаешь таких?

— Нет? — криво улыбнулся он. — Так вот с ними произошла такая же история, что творится сейчас с Трошиными. Так же у каждого из них была своя, доставшаяся ещё от батьков кузня, также они взяли что-то у кого-то в долг, и также не сумели вовремя отдать. Заимодавец внезапно пропал. Ну, не успели, хоть деньги и были.

— Так вот. Их кузни Совет почему-то сразу же конфисковал, хотя, повторяю, деньги на возврат долга у всех троих были. Не было только заимодавца.

— Он, кстати, так до сих пор и не объявился. Пропал где-то, — Василий криво ухмыльнулся.

— Тем не менее, ты правильно отметил, конфисковали как раз именно кузни. Хотя, спрашивается, с какого рожна сюда Совет вообще влез.

— Тем не менее он тихой сапой присвоил себе право распоряжаться чужой собственностью и конфисковав её, выставил на продажу, якобы радея за справедливость.

— После этого все три кузни перешли в собственность Кондрата Стальнова.

— Тогда я этому значения не придал. Только подивились все чуток, чего это, мол, Совет лезет не в свои дела. А потом о сучившемся и забыли, других дел полно.

— Но потом, в течении следующих пары лет, подобная история повторилась ещё с рядом других кузнецов. Мы сами с Лёхой попали под этот каток. И теперь уже все, повторяю все в городе конфискацию имущества воспринимают как должное. Никому и в голову не приходит протестовать — привыкли.

— Можно сказать что за пять прошедщих лет Кондрат так хорошо и поднялся, скупая по дешёвке имущество разорённых кузнецов. Собственно на их имуществе он и отстроил пусть и небольшой, но настоящий механический заводик у себя на Лебяжьем озере. Конечно там у него не всё ещё как должно быть. Но он уже достаточно близок к этому.

— Так что, фактов и до тебя хватало. Только вот так сложить всё друг с другом никто из нас ранее не догадался.

— А ты, Сидор, оказывается, параноик, — задумчиво протянул он, не спуская с него внимательных, сразу построжавших глаз. — Кто б мог подумать о сговоре городского Головы Косого Сильвест Андреича с Кондратом Стальновым, нашим главным радетелем интересов всех кузнецов? — хмыкнул он. — Да никому это в голову просто не приходило. На людях же они собачатся чуть ли не при каждой встрече. А тут… вона что?

— Значит, вы мне верите?

Сидор окинул внимательным взглядом сидящих напротив Василия с Лёхой. От того как они теперь себя поведут зависило многое.

— Ну а раз верите, — продолжил он, дождавших двух молчаливых мрачных кивков, — то у меня есть кое что вам предложить.

— Как вы посмотрите на то, чтобы купить у Трошиных паровой котёл и их кузню?

— Не вижу смысла, — отрицательно качнул головой Лёшка. — Этим мы ему ничем не поможем. Ты не думай, деньги у ребят есть. Они даже к нам сюда добрались неделю назад, денег занимали. Мы им конечно дали что у нас было. Но это их уже не спасёт.

— Что ты сам только что говорил насчёт положения должника, повтори?

— По здешним законам, недавно, оказывается официально принятым, чтоб вы знали, — Сидор снова хмыкнул, подивившись собственному предвидениению, — если долги вовремя не отдаются, имущество должника конфисковывается, даже если у должника есть деньги чтобы отдать вовремя долг, но нет самого должника, — повторил Сидор. — А потом имущество, как правило производства всякие, выставляют на торги, где их по дешёвке имеют право купить не только те, кому они должны, но и все заинтересованные, сторонние лица.

— Вот! — поднял указательный палец вверх Лёшка. — Ну и нафига тогда им эти деньги? Речь же идёт об имуществе! Кондрат же, или кто другой, покупают кузню!

— И мало того что кузню, которая нафиг никому не нужна, а выкупается главным образом всё оборудование в ней.

— Вот я вам и предлагаю, — ухмыльнулся Сидор. — А давайте купим у братьев Трошиных их кузню, до того как на неё наложат арест?

— Тогда арест наложится на всё остальное его имущество, на его дом и подворье в городе, а они на это не пойдут, — возразил Лёшка. — Семьи у них большие и оказаться без собственного угла на улице?

— Нет, — оба сталевара синхронно мотнули головами. — На такое они оба не пойдут. Семьи на улицу выбрасывать они не допустят.

— Вообще-то я говорил о другом, — прищурил глаза Сидор.

— Речь идёт о том, что сама кузня остаётся на своём старом месте. Скупается только оборудование и инструмент из кухни? — Сидор обвёл задумавшихся ребят вопросительным взглядом. — Клещи там всякие, наковальня, меха? Запасы железа? Горн? Стены, в конце концов, всегда можно отстроить в любом другом месте.

— Это может и пройти, — задумчиво пробормотал Василий, переглянувшись с Лёшкой. — По крайней мере один раз такой финт можно провернуть. Мол, ничего не знаю, продавал инструмент чтобы набрать денег на отдачу долга и всё такое. А если не хватает полученных от продажи средств, для расчета по сумме долга, то вот они, денежки.

— Пожалуй, может пройти. Заодно и твой паровой котёл купим, — согласно кивнул он головой, чтоб кто-нибудь посторонний к рукам не прибрал.

— Только что мы будем потом со всем этим делать?

Сидор ещё раз обвёл внимательным взглядом сталеваров, собираясь с духом. Как они прореагируют на его следующее предложение он не знал. Но, попытаться стоило:

— А потом вы, — Сидор ткнул прямо в них указательным пальцем, — вы, ребята, переговорите с Богданом и Глебом и добьётесь их согласия у нас здесь поработать.

— То есть ты хочешь, чтобы именно мы с ними переговорили?

— Да! Боюсь, меня они не послушают, а вы их давно знаете. Тем более, как вы говорите, они были здесь, видели как вы живёте, так что поймут что обманывать их никто не намерен.

— Более того. Поскольку их на год поражают в правах, как не расплачивающихся вовремя должников, то предложите им от моего имени заняться устройством водоснабжения в Берлоге и на мельнице, что сейчас строится на Быстринке. А заодно и водоснабжением моей землянки в городе. Думаю им это будет интересно и эти три дела полностью займут их на весь следующий год. А там, и ограничения с них снимут.

— Потом, если захотят, выкупят у нас своё оборудование и восстановят в городе свою кузню.

— Ну, с этим вряд ли что выйдет, — задумчиво проговорил Лёха. — Кондрат не допустит восстановление из праха своего конкурента. Да чтоб рядом с ним, в городе. Зря что ли он столько трудов положил.

— Да ещё и этот облом с кузней, что мы ему устроим. Не, не допустит. Всё же он глава гильдии, а у гильдии много способов помешать ребятам в восстановлении своего дела.

— "Ага, — пронеслась у Сидора мысль, — ребята уже согласны. Хорошо".

— Так что, думаем, останутся они у нас.

— А вот чтобы они у нас наверняка остались…, - замолчав, Лёха с загадочным видом переглянулся со своим дружком. — Нам нужны твои бондари с их умением строить прекрасные, красивые дома и расчищать поля от пней под пашню.

— А следовательно, — ухмыльнулся он, — нужны сюда и твои медведи.

— Хоть тресни, а достань нам баркас. Хоть какой-нибудь, хоть плохонький, но достань.

— Иначе, — развёл он руками. — ничегошеньки у нас не получится.

— А с братьями мы поговорим. На днях или я, или Лёшка отправимся в город и переговорим с ребятами. Думается, твой взгляд на творимые в городе вещи их серьёзно подвинет на согласие с нашим предложением.

— Договорились? — Василий и Лёшка протянули Сидору для пожатия руки.

— Договорились! — хлопнул Сидор ладонью по дной и другой подставленной руке.

— Действуйте! А я со своей стороны переговорю с Машей и с остальными, чтоб нам с деньгами препон не было.

— "А вопрос аренды или покупки трёх трошинских озёр рядом с моим Большим прудом на Быстринке, я пока попридержу, помолчим пока, слишком уж много всякого за один раз. Как бы кузнецы с крючка не сорвались".

— Ну что, — Василий с Лёхой решительно поднялись. — Немного поклевали и теперь пошли, показывать будем чего настроили.

— Ты вообще-то к нам надолго?

— День, два, пока не прогоните, — улыбнулся Сидор.

— Если выдержишь нашу жрачку, то живи хоть три, — рассмеялся Василий. — Соли не жалко.

Дорога домой.*

Весь путь обратно в город Сидор упорно крутил в голове одну единственную проблему, вертя её со всех сторон: как, когда и с кем ему договариваться на постройку кровь из носу необходимых баркасов.

Никого, кроме вездесущего Головы, в голову не лезло. Знакомых, чтобы порекомендовали его мастерам-корабелам, не было, Голова упорно отказывался это делать, а со стороны, от незнакомцев, местные корабелы заказы не брали.

Хоть тресни, а приходилось идти к хитрому Голове на поклон. Тот же, ещё с зимы обещал ему поспособствовать с покупкой, а потом помочь на паре совмещённых между собой телег посуху доставить, не такой уж большой и тяжёлый баркас в любое удобное для него место на любую из выбранных им по собственному разумению рек.

Поменять волевым порядком неопределённую ещё речку, на которой ни хрена ещё нет рыбы, на прилегающие к железному заводу большие рыбные озёра, по Сидорову теперешнему мнению было то что надо. Лошадям без разницы куда тащить тяжело гружёную телегу.

Так что и это было вполне реально, поскольку о подобных перевозках он не раз слышал, да и дорога на железный завод к этому времени была достаточно накатана. Хоть и с трудностями, но проехать по ней даже со здоровущим баркасом можно было.

— "Стоит пожалуй покорячиться, — думал он всё оставшееся до города время. — Такого говённого поля, как мы сделали этой зимой, я больше не хочу. Яма на яме, бугор на бугре, везде коряги неубранные из земли торчат. Что, кроме бурьяна на таком поле вырастет? А медведи с термитами его вылижут как зеркало.

— Да и время у нас ещё на подготовку работ здесь ещё пока есть. Бондари с медведями ещё не скоро освободятся для этой работы. По крайней мере, пару недель с водосливом плотины они ещё провозятся. Да и с самой мельницей повозиться придётся. Неделю то уж точно, а то и две. Оченно я уж там размахнулся…

— А ещё и станок новый лесопильный надо там ставить, и ограду, и допоборудование.

— А, фигня! — мысленно махнул он рукой.

— Как неотложные дела закончат, так оставлю кого, другого медведям в помощь и на доделки, а большую часть можно смело перетаскивать на заводские вырубки.

— А уж за пару то недель купить какой-никакой подержанный баркас, а то и пару, я всяко сумею, — приободрился он, кстати вспомнив, что недавно Голова сам напомнил ему о его старой просьбе и предлагал что-то подобное купить у него. Так что ему смело можно было рассчитывать на парочку далеко не новых, но вполне ещё годных в дело старых баркасов.

— Лишь бы он не догадался зачем мне это надо, — подумал он. — А то ведь наверняка гадость какую подсунет, скотина такая".

— "Спешить надо", — мысленно чертыхнулся он про себя.

Вот как раз спешить, Сидор то и не любил. Только всю дорогу обратно в город его не покидала мысль об ещё одном месте, где у них уже были расчищенные за зиму участки бывших лесов. Как раз возле их водочного заводика. Там они тоже нешуточно размахнулись, и эти земли вполне можно было сейчас приспособить для решения своей земельной проблемы. Что, что, а уж производство водки точно бы спокойно подождало до лучших времён.

Лёгкая паника на миг накрыла Сидора. Дела валились колом друг на друга. Там, на месте будущего спиртозавода он вообще ещё ни разу не был. И как там идут дела он не знал, в ужасе боясь даже думать об этом. Знал, что Маша там постоянно проплачивает какие-то активно идущие работы, но вот что именно и какие, он даже не представлял.

А вот о том, как она вообще ведёт дела, Сидор уже получил прекрасную возможность убедиться на примере с бондарями. И это ему категорически не понравилось.

Если и там она была так серьёзно озабочена социально бытовыми условиями проживания рабочих и совершенно не интересовалась нуждами производства, значит и там у них были серьёзные проблемы. И их тоже надо будет решать. И похоже кроме него никто с Машкой справиться не мог. Баба была просто ураган.

Настроение окончательно свалилось ниже плинтуса.

— "Вот если б ей ещё немного знаний", — с сожалением подумал Сидор.

— А лучше мозгов, — невольно раздражаясь, вслух сердито проворчал Сидор. — Да ещё муженёк её, зацикленный на своих крепостях, там суетится. Вот же хобби себе нашёл.

— "Не дай Бог и там ещё один "Берлог" отгрохают", — сердито подумал он.

До него донеслась едва слышная, разухабистая песня, которой корнеевские курсантики всегда заканчивали свой трудовой день, возвращаясь с полевых учений вечером в крепость.

Поморщившись, Сидор пришпорил своего скакуна. Вечерело. Впереди за поворотом, сквозь сильно разреженный подлесок замаячили далёкие ещё стены Берлога.

Солнце уже практически село, а дел на этот вечер, необходимых срочно обсудить с Машкой и Корнеем было невпроворот. Разбираться же с делами на ночь глядя он не любил категорически.

А тут ещё и это, старые, отложенные дела повылазили. Не успел он толком разобраться с делами у сталеваров, как к нему там заявился гонец от Машки с настоятельным требованием скорейшего возвращения. Опять пришла какая-то срочная весточка от Ведуна. Похоже ему не отвертеться и пришла пора собираться в то гадкое западное герцогство разбираться там с лошадьми.

— "Ну вот я и дома" — подумал он.

— Ну да, дома, как же! — мрачно проворчал он, аккуратно придерживая разогнавшуюся лошадь. Торопиться почему-то желания больше не было.

Только подумав о Берлоге Сидор тут же поймал себя на мысли что и попасть теперь в крепость для него становится проблематично. Он уже сам невольно старался её избегать, лишь бы не встречаться с неприятными для себя курсантами.

После небольшого перерыва Корней опять вернул часть курсантов в Берлог, мотиыируя это тем, что одних ящеров на охрану не хватате. И как было не жаль, а он был прав. Приходилось мириться с присутствием там этих мерзавцев. Но мириться не получалось.

Это было неправильно и так не должно было быть. Он уже который раз проезжал мимо крепости, и только теперь поймал себя на мысли, что заворачивать туда, в гости к Маше с Корнеем, как обычно раньше было, ему уже не хотелось. Встречаться, даже мимоходом с корнеевскими курсантами ему было неприятно.

Подумав об этом, Сидор сразу же вспомнил и о двух десятках золотых выплаченного бондарям аванса накануне отъезда на завод. Настроение сразу испортилось.

— Машка! — раздражённо зашипел он, невольно сильно стегнув не повинную ни в чём лошадь. Было уже поздно и надо было торопиться не опоздать к закрытию ворот в Берлоге. Хоть его и не могли не пустить, но вполне могли часок, а то и другой помурыжить его перед наверняка закрытыми уже на ночь воротами. А тащиться дальше в город так поздно вечером у него не было никакого желания.

— Поздно, — недовольно проворчал он, заметив что ворота крепости уже закрыты.

У него не было ни малейшего сомнения что часовой с башни его давно заметил и опознал, и ворота перед его носом захлопнули специально.

— Да…, - проворчал он. — Дружбе между нами не бывать.

— Да и хрен с вами, — плюнул он в сторону ворот. — До города недалеко — доберусь. А заодно, будет время подумать что с вами, сволочами делать. Достали уже.

— Хотя, какого хрена мне в городе делать? До Мельничного Хутора же ближе.

— В самом деле, какого хрена? Заскочу на стройку, проверю как там идут дела, а заодно и переночую. А потом с утречка можно и домой завалиться. Устроим себе выходной день.

— Больше недели дома не был, можно бы денёк и отдохнуть, — подбодрил он сам себя, резко сворачивая лошадь на хорошо наезженную колею дороги, ведущую в сторону Хутора.

Туда действительно было ближе чем до города, но основная причина нежелания его сейчас возвращаться домой — смутное безпокойство по поводу оставленной надолго без хозяйского пригляда важной стройке. Да и вид самого Берлога навеял некие крамольные мысли.

Но мысли о собственных неладах в отношениях с курсантами и о прочем тут же вылетели у него из головы, стоило только стенам крепости скрыться за спиной.

У него были гораздо более серьёзные темы для размышлений, от которых голова буквально пухла. Надо было срочно что-то решать с эксплуатацией уже построенного. Неожиданно оказалось что сделано у них немало, заделов ещё больше, а кто это всё будет потом эксплуатировать, Сидор для себя окончательно ещё не решил.

Прежде чем выносить какой-нибудь вопрос на всеобщее обсуждение надо было бы сперва самому как-то определиться, а потом уж и друзьям предлагать.

Для размышлений и безпокойства по этому поводу у Сидора были веские причины. Вопросами эксплуатации занимался уже не он. Он только строил, на другое у него больше не хватало ни времени, ни сил. Одному было не разорваться. Так что всем построенным по молчаливому уговору должна была потом рулить Машка. А вот как она это делала, ему последнее время нравилось всё меньше и меньше. Даже то что он сейчас вечером не мог попасть в собственную крепость, говорило о том, что не она управляет своим домом, а всякая погань вертела у неё за спиной свои собственные делишки.

Сидор невольно задумался. Мысленно он привычно назвал корнеевских курсантов поганью, и в душе его ничего не ворохнулось. Это наводило на нехорошие мысли. Выходило что процесс взаимного антогонизма зашёл слишком далеко.

Да и положа руку на сердце, ему тоже особо нечем было гордиться. Заставить корнеевских курсантов, серьёзных, состоявшихся мужиков, уважать себя, было невозможно. Один только провал собственного проекта с устройством водовода в город чего стоил. А деревня бондарей? А навязанная им на шею аренда общественной земли? В которой в глазах всего города виноват был именно он.

Так что, наезжать на Машку за неумелое управление их совместным имуществом было глупо. Ни у кого из них не было достаточного опыта, чтоб не предъявлять другому совсем никаких претензий.

Но то что у Машки явно закружилась её прелестная головка от больших денег, что вертелись теперь в её изящных ручках, это был неоспоримый факт. И самому Сидору при спорах с самим собой, этот факт трудно было оспорить.

Мельничный хутор.*

Сидор попридержал коня, выезжая на открытую вырубку. Отсюда, с высокого восточного берега вырубленной до самой речки пойменной террасы, открывался прекрасный вид на их новую стройку. Прежде чем соваться непосредствено на место, хотелось более внимательно посмотреть издали на то, что там за прошедшие полторы недели наворотили.

Как-то за текущими делами на железодельном заводе время пролетело незаметно, и неожиданно оказалось что здесь на Мельничном Хуторе он не был уже целых десять дней. Смутное безпокойство, погнавшее его на ночь глядя сюда, на Хутор, надо было срочно угомонить, а то он так и будет терзать себя пустыми мыслями.

— А по утру они проснулись…

Это были единственные слова, что только и пришли ему в голову.

То, что он видел перед собой ни в коей мере не напоминало ничего из того о чём он, уезжая на завод, договаривался с Лысым бригадиром.

— Кругом помятая трава…, - с каким-то отчаянным надрывом в голосе прошептал он.

То, что вырисовалось со всей определённостью, то что он видел прямо перед собой, мельничным хутором назвать нельзя было при всём своём горячем желании. Тем более — хутором на одну небольшую местную семью, как он первоначально планировал.

— То не одна трава помята…., - с тоской в голосе продолжил он старую песню.

Сидор отчётливо понял, что нынешним состоянием дел он полностью обязан собственному откровенному разгильдяйству. Ну что ему стоило не пускать дело на самотёк и проконтролировать. Дождался!

Зачем! Зачем он поехал на завод? Зачем поручил тут присматривать за всем Корнею?

И ещё он понял что за месяц, как он первоначально планировал, ничего закончить здесь уже было невозможно, даже с помощью медведей, хоть их всех со всех окрестных лесов сюда собери. Работы перед ним теперь лежало года на два, на три, если не более.

Перед его мысленным взором отчётливо замаячил закопченный чугунок с парящей нечищеной картошкой, которой его целую неделю кормили на заводе. Картошка, соль, ломоть, как правило чёрствого чёрного хлеба и пустая кипячёная вода, правда с мёдом, которого было там в изобилии — завезли как-то по зиме несколько огромных бадей, которые никак скушать до сих пор не могли. Вот и всё, чем он питался там целую неделю. Люди же, сейчас там оставшиеся, так питались уже который месяц. И открывшаяся только что перед ним картина совершенно недвусмысленно говорила, что так питаться им придётся ещё очень и очень долго.

— "Дурак, — пришла ему в голову отчётливая обречённая мысль. — Как есть дурак. Пустил козлов в огород".

От накатившего отчаяния захотелось буквально взвыть в полный голос.

На том месте где должно было стоять небольшое, одноэтажное зданьице лесопилки на один лесопильный станок, пусть и с несколькими параллельными продольными пилами, теперь высился целый комплекс непонятных каких-то строений, вышек, высоких квадратных башен, которые ему что-то смутно напоминали. А на месте невысокого вала, с тыном из стоящих на попа заострённых брёвен, к виду которого он уже здесь давно привык, теперь стоял мощный, хорошо защищённый форт с видимым даже отсюда, издаля, огромным внутренним пустым пространством.

Окружённый по увеличившемуся раз в десять периметру высокими, тыльными сторонами недостроенных ещё двухэтажных деревянных амбаров, стоящих на высоких дубовых клетях, наглухо закрывающими всю внутреннюю территорию лесопилки, форт на любого свежего человека производил грозное, суровое впечатление.

Но только не на Сидора. Ему он нахрен был не нужен.

Устроенные же под высокими кровлями наружных стен бойницы для стрелков и начатая уже копка ограждающего весь новый периметр глубокого и широкого рва, ещё более дополняли мощные укрепления новоявленной "маленькой" крепостицы.

— Это не Хутор, — в отчаянии тихо прошептал Сидор. — Это гораздо хуже. Форт Нокс какой-то.

— Это какое-то Божье наказание. За что? За что мне всё это?

Сидор отчётливо осознал что влип. Корней, оставленный им на хозяйстве, всё же воспользовался моментом, и сделал наконец-то то, о чём постоянно всё это время говорил.

Этот, один большой железный кусок мускула: трицепса, бицепса или накаченной дурью ягодицы, воспользовался моментом Сидоровой растерянности после потери деревни углежогов и отбытием его на железодельный завод. И развернулся. А клятые "термиты", то есть те самые уже бывшие бондари, а ныне не пойми кто, оказались не просто прекрасные мастера.

Даже тсюда, издалека Сидор ясно видел что они сделали с его первоначальным проектом. К тому эскизу, набросанному мимоходом Сидором прутиком когда-то на снегу, а потом тщательно вычерченному им на бересте и переданному лично в руки их бригадира, добавили свои собственные соображения. И на всё это наложилоь маниакальная любовь Корнея к стоительству больших крепостей.

В результате совместных усилий у них получилось хоть и ещё не достроенная, но мощная крепость, при необходимости способная выдержать нешуточный штурм. Даже пресловутым ящерам такая крепость была бы не по зубам. По крайней мере с налёту.

Не ограничиваемые никем в средствах, поскольку Сидор в этот момент оказался надолго и плотно занят на железном заводе и не мог вмешаться, "десять злых лесных термитов", обиженные Сидором, отказавшим им в поселении на этом месте из-за ошибки их бригадира Лысого, они ему отомстили. И гад, Корней, явно их поддержал, потому как без него тут явно не обошлось.

Они вместе с Корнем не стали сдерживать свою буйную фантазию. И теперь на берегу Быстринки, ниже его плотины, там где должна была стоять небольшая лесопилка, красовалась самая настоящая крепость, которую уже не способно было легко оборонять какое-нибудь небольшое по местным меркам семейство, не говоря уж про пяток ящеров, которых он намеревался там для охраны пристроить. Теперь, для охраны этого у…ё…б…щ…а требовалось целое войско.

Фактически, получился хорошо укреплённый большой хутор, целое поселение, и не на одну немногочисленную семью, человек из десяти, а на сотню как минимум воинов, не считая чад и домочадцев, которых легко можно было разместить в просторных постройках "хутора". И как начал подозревать Сидор, который так пока ещё и не видел этого "хутора" изнутри, при нужде разместиться там могло бы и тысячное войско. А зная Корнея, он в этом ничуть не сомневался.

— Вот он, гад! — процедил сквозь зубы Сидор.

Навстречу спускающемуся по склону Сидору размахивая руками и что-то восторженно крича, спешил Корней.

— А я его в Берлоге думал встретить, — процедил не разживая стиснутых злой судорогой зубов Сидор. — Наивный! Он оказывается здесь рулит. Дорвался! Мурадел!

— Ёпть!

Сдёрнутый за ногу с лошади, несчастный Сидор чуть не сплющился в железных объятиях Корнея.

— Приехал!

От дружеского шлепка по спине из груди несчастного Сидора выбило остатки воздуха. Задыхаясь он несколько раз судорожно раскрыл рот, пытаясь поймать хоть глоточек кислорода.

— Я тоже рад тебя видеть, — наконец выдавил он из себя сдавленным, сиплым голосом. — Пусти медведь…

Отстранившись, наконец-то он получил возможность хотя бы вздохнуть.

— Как тебе? А!

Развернувшись в сторону "хутора", торжествующий Корней с горящими, сияющими неподдельным счастьем глазами потрясал в возбуждении руками.

— Как тебе — Мощь!

— Это что? Хутор? — Сидор, всё ещё неверяще смотрел на то, что высилось прямо перед ним. Обалдение от самого первого, самого яркого впечатления никак не проходило.

— Да по сравнению с этим монстром, твой Берлог детские шалости, — еле сдерживаясь чтобы не выругаться, сердито прошипел он.

— Что ты творишь?

— Корней, Что ты творишь?

— Раз, два, три… Все девять, — повернулся он к нему, окончательно расстроенный видом того что высилось перед ним. — Все девять будущих наших постоялых дворов, плоды труда всей зимы, вы в это уё…б….ще сунули, — с убитым видом констатировал он очевидный факт. — Небось там внутри твоего крепостного вала и места свободного не осталось.

— А что мы теперь будем ставить на будущей дороге?

— Ставить будем потом, — небрежно отмахнулся от него Корней, глядя на Сидора как на ненормального. — Потом будем, понятно тебе. Будет время, будем и ставить, — весело пояснил он. — А сейчас нам надо запустить твою ненормальную мельницу. Сам же говорил что срочно. Вот срочно мы её и запустили. А она большая, потребовалось много места. Значит, пришлось расширяться. Ну, и всё такое. Чего непонятного то?

— А это что? — Сидор, не веря своим глазам обречённо кивнул на высящиеся по всему немалому периметру хутора высокие, трёхметровые ряжи на которых стояли нижние венцы каких-то будущих зданий.

— Это…, - тяжело вздохнув, как при общении с тяжело душевно больным человеком, Корней снизошёл наконец-то до объяснений. — Это так называемые ряжи. Рубятся из дуба, чтоб под землёй дольше стоял, внутри камень.

— Будет. Потом.

— Хорошо конечно было бы из морёного…, - неожиданно задумавшись, он с мечтательно рассеянным видом полез чесать затылок. — Да долго из речки выковыривать… Потом везти ещё сюда, добрый десяток вёрст… Рубить долго и тяжело…

— Нет, — махнул он рукой с явным облегчением. — Засыплем внутрь булыжником, снаружи просто грунтом из будущего рва присыплем, утрамбуем, сделаем вал, как положено, того и довольно будет. Не кремль, чай.

— "Так и дал бы сейчас по твоей дурной маковке, — пронеслась раздражённая мысль в голове Сидора. — Чтоб не строил на каждом углу крепостей по первому удобному случаю".

— Понятно, — с тяжёлым, обречённым вздохом констатировал Сидор. — Понятно что оставлять тебя одного на хозяйстве, без внимания нельзя. Ты сразу же принимаешься укрепляться, обороняться, защищаться. Закапываться!

— Чего там ещё есть на твоё любимое…ться? — вопросительно взглянул он на совершенно довольного собой Корнея.

— Тяжёлое наследство, — тихо проворчал Сидор, с безнадёжным, обречённым видом качая головой. — Что делать то будем, мурадел? — Сидор взглядом великомученика глядел на довольную рожу вояки.

— Не поверишь…, - Корней чуть склонив голову в его сторону хитро смотрел на него. — Отбою нет от желающих взять твою лесопилку в аренду. По двое, а то и по трое каждый день приходят. Такие деньги дают, Маня аж в транс впала, не знает что и делать. Трясётся, не знает кого выбрать. Только тебя ждали.

— Мою?!

— В аренду? — ахнул Сидор. — Это? Это уё….

Изумлению его не было предела. Две недели его здесь не было. За эти две недели Корней с Лысым бригадиром такого тут наворотили, что он чуть с лошади не упал, когда увидел это чудо в натуре. А теперь оказывается ещё и желающие имеются взять эту крепость с заводом в аренду?

И всё это безобразие называют его лесопилкой?! ЕГО?!

Называть этот городец хутором, Сидору как-то не хотелось, язык не поворачивался. А прежде чем назвать это поселение заводом надо было ещё как следует разобраться что они тут вообще настроили.

— Это не уё, — недовольно проворчал Корней, — а настоящий лесопильный завод. Хорошо укреплённый. Который сходу, с налёту так просто не взять.

— Конечно, серьёзной осады или штурма его внешние укрепления не выдержат, как-никак дерево, а не камень, но при нападении шайки ящеров или амазонок продержаться до подхода из города подкреплений вполне способно.

— Тем более, что в эти края если когда и забредали банды мародёрствующих ящеров, то по количеству особей они были совсем не велики, обычно не достигая и десятка взрослых воинов. И отбиться от даже более многочисленной банды за стенами такого серьёзного укрепления можно без особого труда.

Довольный до невозможности Корней победоносно смотрел на Сидора.

— Понятно, — мрачно покивал головой Сидор. — А как насчёт собственно лесопилки? Что из оборудования установлено? Как именно с этим идут дела?

— А поле? — вдруг спохватился Сидор. — Полем вы занимались?

— Да занимались, занимались, — раздражённо отмахнулся от него Корней. — Занимались и твоей лесопилкой, и полем твоим, и чем только не занимались. Кто-то там постоянно со всем этим возится, что-то достраивают, налаживают, дополняют, устанавливают. Но по всем этим вопросам ты уж обращайся к Лысому. Он в таких делах спец, он тебе всё и объяснит если что надо.

— Блин, — в отчаянии протянул Сидор. — Убью! Кого-нибудь точно убью!

— Лысый, значит. А ты тогда здесь на что?

В самую пору было хвататься за голову. Даже на первый взгляд было понятно что выполнить такой чудовищный объём работ наличными на момент его отъезда силами плотников было нереально. А раз так, то и полем, значит, никто не занимался, не говоря уж про пилораму. Там даже по предварительным прикидкам было на пару недель упорной работы всеми наличными силами. А тут такую крепостищу вместо этого отгрохали.

Это был полный пи…ц, то есть ласковый пушистый полярный зверёк. Все планы, расчёты и графики летели ко всем чертям. И из-за чего? Из-за какой-то дурацкой крепости, которую построить можно было и когда-нибудь потом, раз уж Корнею так свербило в одном месте её соорудить.

Сидор чуть ли не зрительно видел перед собой рушащююся словно карточный домик башню его надежд.

Это был он…, тот самый — пушистый полярный зверь.

— О! — радостный вопль Корея вернул его в реальность. — Лысый! Иди сюда!

— Иди, кому говорю! — чуть ли не заблажил до звона в ушах Корней. — Ты где прячешься? — сердито поинтересовался он у неспешно подходящего бригадира. — Тут тебя все обыскались, а тебя где-то носит.

— Никак услыхал что наш дорогой Сидор приехал, так теперь боишься ему на глаза попадаться? — шутливо подковырнул он бригадира.

Судя по тому как перекосило рожу Лысого, шутка Корнея не пришлась тому по душе. Видать попал не в бровь, а в глаз. Или в оба. На стоящего рядом с Корнеем Сидора тот смотрел с явной опаской.

— "Ишь как тихонько, бочком подходит, — неприязненно подумал Сидор. — Значит точно, чувствует что виноват. Значит будем сейчас пытать. Где был? Что делал? Почему планы сорваны?"

— Ну? — негромко поинтересовался он. — Что скажешь? Чем порадуешь? Корней вот уже похвалился, — мельком мотнул он головой в сторону лучащейся довольством физиономии Корнея.

— А что я, — сразу перешёл тот в наступление. — Мне одному на всё не разорваться. Ты вообще нереальные сроки поставил. Думаешь за одну неделю такую махину с места сдвинешь?

— Какую такую? — с искренним любопытством посмотрел на него Сидор.

Вообще-то в этот момент взгляд его больше походил на взгляд солдата, рассматривающего вошь, но взволнованный бригадир, слава Богу, этого не заметил. А то бы точно они тут же оба, прям на месте схватили друг друга за грудки.

— Хвались, сокол, — негромко, с многообещающей ухмылкой поторопил он замявшегося было бригадира. — Хвались что сделал, показывай образцы досок, что к этому дню напилить должен был. Вообще…. пошли, покажешь на месте что сделано, — и подхватив упирающегося бригадира под локоток, Сидор решительно потащил его смотреть что сделано.

Осмотр выполненных работ вверг его в глубокую, нешуточную задумчивость. Кликуха "десять злобных лесных термитов" оказалась на удивление сочной, точной и буквально идеально полно соответствующей невероятной способности нанятых им мужиков работать. Даже не работать, а вкалывать.

Придраться, конечно при желании многое к чему можно было, но то, сколько было на данный момент сделано, внушало искреннее уважение. Если они ещё ничего и не накосячили, то им впору было выписывать нехилую премию. По крайней мере овладевшее было поначалу Сидором отчаяние, куда-то безследно пропало.

Добравшись в конце концов и до образцов напиленных новенькой пилорамой досок, он в глубокой задумчивости замер перед высящимся перед ним высоким штабелем.

— Так, — как-то неопределённо протянул Сидор.

Бросив косой взгляд на молча мнущегося рядом бригадира, он с кривой улыбкой на лице поинтересовался:

— Это, надо так понимать, далеко не первый штабель? Я правильно понял?

— Третий день без остановки пилим, — откашлявшись, осторожно согласился с ним бригадир. — Заказов полно. Даже на ночь не прерываемся, всё пилим и пилим. В три смены, круглые сутки работаем. Даже с Лонгары за нашими досками приезжают, — вдруг с неожиданно прорезавшейся в голосе гордостью, похвастал он.

— А вам всё не хватает и не хватает…, - задумчиво продолжил его мысль Сидор.

— Да, — неохотно согласился с ним бригадир. — Времени совсем не хватает выполнить все заказы. Но ничего, люди согласны денёк и подождать, больно уж материал хороший у нас выходит. Пилы — настоящее чудо. Доска — как по линейке. Идеально ровная.

— Угу, — неопределённо гугукнул Сидор.

Настроения воевать с Лысым не было никакого. Всё что он вокруг видел, всё что вокруг было уже сделано и делалось, всё делалось правильно. И хоть это радикальным образом не совпадало с тем, о чём они с бригадиром с самого начала договаривались, всё что он сейчас перед собой видел, было на порядок лучше того, что он первоначально планировал.

Выходило, что Лысого надо было не наказывать, а премировать. Этого делать не хотелось…

— Сколько сейчас здесь работает человек?

— Полторы сотни, плюс, минус.

— Это как? — Сидор нешуточно удивился. Такого просто не могло быть. Столько людей им взять было просто неоткуда.

— Ну, — замялся бригадир. — В городе работы мало, а тут платят. Платят хорошо. Народ идёт. Это только сегодня такой тихий день выпал, что нет никого на стройке. А так, обычно, и до двухсот душ доходит.

— Упс, — растеряно пробормотал Сидор.

Видя что его немедленно не принялись казнить, Лысый немного отмяк и постепенно распаляясь, принялся всё более и более оживлённо рассказывать.

В общем, как буквально после первых же слов понял Сидор, он влип. Воспользовавшись что ему никто вовремя не дал по рукам, лысый бригадир развернулся так, как всю свою сознательную жизнь тайно мечтал. Мечтал, мечтал, а тут вдруг дорвался.

И постороил не самую обычную лесопильную мельницу, а настоящий лесопильный завод. Правда, ещё не до конца. Ему ещё не хватало пары, тройки каких-то кровь из носу необходимых деревообрабатывающих станков и он в тот же миг готов был стать самым крупным производителем самого разнообразного пиломатериала во всём Ключовском регионе.

— "Он, блин, готов", — мысленно вздохнул Сидор

Не сдержавшись, он тяжело, обречённо вздохнул.

— "Ещё один энтузиаст на мою несчастную голову", — подумалось ему при виде как разошедшийся не на шутку бригадир расписывает ему радужные перспективы будущего монополизма в деревообработке.

— Кирпичом этим мы стены подымем, — внезапно что-то достучалось до его сознания. Ошарашенный мозг Сидора неожиданно вычленил в неразвоборчивых восторгах Лысого знакомое слово.

— Что ты сказал про кирпич?

С кирпичным строительством в городе Сидор до этого момента практически ни разу не сталкивался. Если в городе что и строилось, то строилось исключительно из дерева. А единственный раз когда он за всё время своего существования в Бета-мире видел в натуре самый обычный воз кирпича, так ничем и не кончился. Кирпича ему тогда так и не дали.

— Говорю кирпичный заводик заложили, — продолжил вещать Лысый. — Правда, совсем небольшой, на тыщу, две кирпичей в месяц. Потом конечно развернёмся, но пока…

— Да вот он, — дёрнул он Сидора за рукав, буквально носом ткнув в какую-то невысокую гору мусора, прикрытого сверху какими-то грязными, рваными шкурами.

— От дождя прикрыл, — пяснил довольный бригадир, заметив недовольную физиономию Сидора. — Качество конечно ещё не то. Но, уже, уже…

— Маня говорила, что такой кирпич у вас на земле соответствовал марке пятьдесят, сто, может — сто пятьдесят. Что это такое я не знаю, что ещё за марка такая, но по нашим нормам — полное дерьмо, — грустно закончил он свой бурный спич.

— Я хотел выбросить, но Маня запретила. Сказала что на подсобные постройки пойдёт. На времянки.

— Ну, не знаю, — Лысый недоверчиво пожал плечами. — Где она те времянки видела. По мне, так лучше в отвалы выбросить. Денег конечно жаль, но строить из такого дерьма…

Сидор недоумённо смотрел на выглядывающий из-под шкур след рыжего ручейка, оставшийся после дождя, и нехорошие предчувствия шевельнулись в его душе.

Подняв драную шкуру, он несколько долгих мгновений смотрел вниз.

— Шайзе! — тихо пробормотал он.

Ругаться по русски уже надоело. Слипшиеся между собой куски размокшей глины, бывшие когда-то теоретически кирпичами, если на что и годны были, то только на выброс.

— Из этого г…? — мрачно пошутил он. — Да…, Маня отличилась.

— Надеюсь, из этого…, - ткнул он вниз, в кучу перед собой, указалельным пальцем, — ничего ещё построить не успели?

— Да мало же, — осторожно отозвался бригадир. Чувствовалось, что влезать в разборки начальства между собой ему активно не хотелось. — Ни на что толковое такого количества не хватит, вот я и попридержал пока, чтоб накопить нужный объём.

— "И чтоб подставить кого-либо вместо себя разбираться с совсем сдуревшей по его мнению бабёнкой", — понял Сидор. — "И, кстати, правильно сделал".

— Ладно, — со вздохом сказал он. — С Маней я сам разберусь. А ты это дерьмо лучше выкинь куда в овраг, чтоб места не занимало. Только не под нги, а то и так грязи кругом хватает.

— А это, значит, тот самый цех с многопильным мостодонтом и есть, — остановил он свой взгляд на несуразном сооружении из корявых жердей, прикрытых сверху какой-то невообразимой, непонятной конструкцией.

По идее, это должна была быть крыша цеха, крытая большими снопами озёрного камыша, но то что у мастеров получилось, напоминало больше копну сена, небрежно прижатую сверху жердями.

— Пока, временно, стены из обычной лозы сделали, плетень, проще говоря. Потому, за лето, думали кирпичом стены поднять. А тут видишь какая с ним нескладуха…

— М-да, — идея с кирпичными стенами Сидору активно не нравилась.

Это было очень дорого. Но почему даже Маня ввязалась в это дело, потребовав возведения стен из кирпича и закладки собственного кирпичного заводика он прекрасно понимал. Станок ценой в шесть тысяч золотых стоил того, чтобы вокруг него стояли несгораемые стены из кирпича. По крайней мере, в случае пожара на "Хуторе", есть надежда что он не сгорит. Как известно, кирпич неподходящий для горения материал.

— Ещё одна головная боль, — мрачно проворчал он. Заметив настороженный взгляд Лысого, Сидор невольно поморщился.

— Мельничное колесо, надо так понимать, сделали нижьего боя?

— Ну да, как ты и говорил. Поставили на отводном канале, и хотя ещё всё до конца не построено, уже можно работать. Что мы и делаем. Потом, конечно переделаем на верхнее.

— Ладно, — Сидор задумчиво вцепился в густо заросший щетиной подбородок. За всеми этими поездками он забыл когда последний раз брился.

— Собственный кирпичный заводик это хорошо. Это правильно. От меня сейчас что-нибудь надо? — бросил он внимательный взгляд на ожившего уже совсем бригадира.

— Да вроде нет, — улыбнулся тот. Поняв, что за самоуправство казнить не будут, он слегка успокоился.

— А на плотину лучше завтра с утра пойдём. Сейчас поздно уже. Если не против, то завтра посмотрим.

— Завтра, так завтра, — покладисто согласился Сидор.

Впечатлений на сегодняшний день ему хватило выше крыши. А учитывая что его в выделенной ему для проживания комнатке в казармах, наверняка уже ждёт Корней с бутылкой и закуской, и поздним ужином, задерживаться на стройке не хотелось. Да и вымотался он за целый день быстрой скачки так, что буквально валился с ног.

В конце концов ни плотина, ни будущий водоём, ни даже новоявленная крепость, свалившаяся буквально на голову, никуда за одну ночь не денутся.

Голова и медведи. *

До города Сидор добрался уже глубоким вечером, только на следующий день, и то, практически уже в темноте. Дела на Хуторе серьёзно задержали на целый день. И совершенно для себя неожиданно возле городских ворот, под зажженным уже большим воротным фонарём столкнулся с не раз вспоминавшимся последнее время Головой, который весьма эмоционально о чём-то разговаривал со Старостой.

Заметив приближающегося Сидора, они оба вдруг резко замолчали, сердито уставившись на подходящего Сидора. Явно того поджидая, они не спускали с него горящих возбуждением злых глаз, буквально физически разбрызгивая вокруг себя горящие искры.

— Что? — озадаченно уставился на обоих городских руководителей Сидор, подъезжая вплотную и с удивлением глядя на их сердитые, возбуждённые лица. — Да вы никак меня ждёте?

— В честь чего это честь такая? — весело ухмыльнулся он.

— Да что с вами? — удивлённый Сидор внимательней присмотрелся к хмурым, злым лицам встречавших, сердито и, главное, молча глядящим на него. — Вы на меня так смотрите, как будто я у вас пирог с грибами из-под носа украл.

— Лучше бы ты у нас украл пирог с грибами, — с горечью бросил ему Голова, нарушив тягостное молчание. — Тогда тебя можно было бы с полным правом выпороть на площади как мелкого воришку. А так!… - раздражённо махнул он рукой, переглянувшись со Старостой.

— Вот! Докатились! — мотнул он сердито головой. — Как только стража с воротной башни доложила, что ты возвращаешься, так сразу же пришлось бросать все дела и спешить сюда, пока ты опять куда-нибудь не свинтил.

— Да в чём дело то? — недоумённо посмотрел на хмурых Голову со Старостой Сидор. — Вы толком то можете разговаривать?

— Дело в том, чтобы ты унял своих медведей, — хмуро бросил ему Голова, глядя на него исподлобья. — Совсем от них житья не стало. Весь город заполонили. Шляются по улицам, нормальным людям проходу не дают.

— Спать повадились, — буквально взорвался Староста, — прямо на центральной площади города перед Управой. Ни пройти, ни проехать.

— Чьих медведей? — растерялся Сидор. — Ну так гоните их оттуда, — немного сумбурно отозвался он, глядя недоумевающе. — Только я не понимаю — я то здесь при чём?

— Как это ты здесь при чём? — немедленно заорал Староста. — А кто медведей на работу нанял? Я, что ли? Или он?! — раздражённо кивнул он на Голову. — Ты завёл эту дурную манеру. Ты нанял, ты и убирай. И с ловов наших гони их к чёртовой матери, — тут же без перерыва, заорал он. — Совсем обнаглели сволочи, житья от них не стало. Порядок, они, видите ли, наводят, экологи мохнатые! Проглоты!

— Да за такой порядок, голову некоторым отрывать надо, — продолжал он разоряться.

— Ты чё орёшь, — начиная медленно закипать, тихо спросил его Сидор. — Ты чё тут разорался, как у себя дома на припечке! Иди домой, залезь на крышу, там и ори как петух! — начал понемногу повышать голос и Сидор. — Разорался мне тут, — недовольно буркнул он, заметив, что Голова резко одёрнул Старосту, после чего тот как-то сразу сник и, отвернувшись в сторону, сердито замолчал.

— Ты, Сидор, не обижайся, но тебе, действительно, лучше бы своих медведей приструнить, — Подошедший сзади Игнат Боровец, хмуро глянул из-под насупленных бровей на Сидора.

— Моих? — удивлённо посмотрел уже на него Сидор. — И ты туда же, местный страж уместного порядка. Да при чём здесь я, вы можете толком объяснить? Какое я имею к ним отношение, вообще! Ну, ходят и ходят себе по улицам. Я то здесь причём? Как будто и раньше они здесь не ходили?

— Ходили, — тяжело и обречённо вздохнул Голова. — Но если раньше за весь сезон в город и забредало один, два медведя, так это за чудо посчитать можно было. Весь город сбегался на них посмотреть, особливо поначалу. Теперь же они десятками по улицам шляются каждый день, жить мешают. И раньше они на работы в городе не нанимались. И устроиться грузчиками на работу в речном порту не пытались. А теперь больше половины рабочих мест в порту занято этими мохнатыми биндюжниками. Уже грузчики жаловались что они у них работу отбирают.

— Чего? — удивлённо уставился на него Сидор. — Какие такие работы? Вы можете толком мне объяснить, что тут у вас происходит?

— Ты когда последний раз был в городе? — внимательно посмотрел на него Староста. — Ты что, не знаешь, что у нас тут творится с твоей лёгкой руки?

— В общем, так, — Игнат Боровец остановил опять начавшего терять над собой контроль Старосту. — Поясняю. Последнюю пару недель, пока тебя здесь не было, в городе стало твориться чёрте что. Начать с того, что с твоим отъездом, а это совершенно точно установленный факт, появились медведи. Много. Гораздо больше того, что ранее встречалось. А ещё точнее — такого вообще никогда не было. И они все просятся на работу. Приходят на стройку или там, в трактир, вот ко мне недавно на строительство нового терема заявилась парочка таких помощничков, и начинают помогать. Тяжести там всякие перетаскать, то, сё по мелочи.

— Слов нет, помогают. Причём серьёзно помогают, особенно на тяжёлых работах с бревном или камнем.

— Мы тут решили стены аресенала нашего поправить…, - расплылся он в довольной улыбке, но поймав хмурый, косой взгляд Головы резко осёкся.

— Ну а потом, как водится, они плату за свой труд требуют, — осторожно покосился он на своё начальство, — ну, пожрать, то есть. Сколько они жрут, заразы, это отдельный разговор. Но, вот, плату за труд, они берут исключительно рыбой.

— Ну, так и замечательно, — удивлённо воззрился на него Сидор. — Вы же сами не знали, куда девать рыбью требуху и прочие остатки от икорного промысла. Вот, они вам остатки и подберут.

— Ты же сам говорил, что медведи мало съедают. Что оставшаяся рыба гниёт и засоряет нерестилища, — недоумённо посмотрел он на Голову. — Вот я и договорился с Катенькой, чтобы они ели побольше. Вам что, бросовой рыбы жалко? Её же девать некуда? — искренне удивился он. — А мы с вами договаривались об очистке ваших ловов. Вот я и совместил одно и другое. Иль ты забыл?

— Что не так? — искренне изумился он.

— Так и знал что это его работа! — Староста раздражённо хлопнул себя рукой по бедру. — Так и знал! Ну зачем! — принялся он причитать, взмахнув раздражённо руками. — Ну зачем мы с ним связались, с чёртом этаким. Ведь, как знал! — снова хлопнул он себя по бедру. — Как знал!

— Нет больше бросовой рыбы! — чуть не заорал он матом на Сидора. — Нету! Ты понимаешь нормальный русский язык? Сказано же тебе — не-ту! Не-ту! А они приходят и её требуют! А её нету! Нету! Нету у нас больше рыбы!

— Как это нету, — удивился Сидор. — А куда же она подевалась?

— Да, Сидор, — бросил хмурый Голова, снова одёрнув за рукав разошедшегося Старосту. — Нет больше у нас бросовой, халявной рыбы. Даже той, что мы раньше коптили для своих нужд, и той больше нет. Всё мишки съедают.

— То есть как это? — вытаращился Сидор на него.

— Они очередь установили, — пояснил он недоумённо смотрящему на него Сидору. — И теперь, там где раньше питался один медведь, а остальные голодные бродили вокруг и облизывались, теперь у них очередь установлена. И они все питаются по очереди. Организовали что-то вроде конвейера и жрут всё подряд, гребут подчистую.

— Теперь у нас не то что требухи гнилой на ловах нету, у нас нынче и самой рыбы то не осталось. С твоей подачи над нами теперь уже все остальные кланы в городе смеются.

— Причём именно над нами, поскольку ни у кого другого ничего подобного на ловах нет.

— Коптильный цех стоит, который день пустой, заправлять нечем, — с отчётливо различимыми истерическими нотками в голосе заорал снова Староста. — Купцы наседают — требуют рыбу по договорам. А её нет! — хлопнул он себя руками по бокам. — Нет!

— Всю рыбу мишки твои проклятые сожрали. Они, видите ли, установили справедливый порядок, как ты им насвистел. Всем поровну, чтоб каждый сыт был. Великий Уравнитель Хренов. Свалился на нашу голову!

— Коммунист, твою мать! — от души выругался он.

— А мы, значит, голодные должны оставаться?! — возмущённо уставился он на Сидора. — Нам, значит, рыбы не надо! И не подойдёшь теперь к ним. Как только рыбу от икры выпотрошишь, так он её сразу лапой цап, — злой староста изобразил характерное хватательное движение медвежьей лапы. — Её и нет. Сидит рядом, и тут же при тебе жрёт её, тварь такая.

— Зато теперь везде чистота, — кривляясь, передразнил он Сидора. — Теперь везде порядок. Рыбьей чешуи и той нет! — зло рявкнул он.

— А попробуй только возмутись, попробуй не дать. Так они тут же скандал устраивают, работать не дают. Орут, так что уши закладывает, толкаются.

— Хорошо, что хоть дают икру выпотрошить, — мрачно буркнул Игнат, — а то бы, вообще труба была, без заработка остались. И попробуй ему теперь что-либо скажи, медведю, то есть. Так рявкнут, что сразу ругаться охота пропадает.

— Так что ты давай, Сидор, унимай своих мишек. Маня отказалась. Сказала, что это ты их на работу нанимал, тебе с ними и разбираться, а она не знает тонкостей договора с Катенькой. Так что вот, ждём только тебя.

— Целую неделю ждём, а цех всё стоит. Неделю стоит! — тут же вклинился в разговор Староста. — И рыбы не предвидится. А это убытки, сплошные убытки. Кто их будет возмещать? — зло уставился он на Сидора.

— Вот где мне твоя чиста, — звонко хлопнул он себя ладонью по шее.

— Господа, — Сидор насмешливо смотрел на Голову со Старостой. — А ведь я действую строго в рамках нашего с вами договора, по очистке ваших ловов на нерестовых реках. И ни на йоту от него не отклонился. А в нём не сказано, сколько рыбы должно у вас оставаться. Там чёрным по белому, русским языком сказано, что рыбу надо убрать, чтобы она не гнила. Именно так и сказано — всю! Всю рыбу! Чтоб ничего не оставалось!

— И всё! — улыбающийся Сидор широко развёл руками. — Что написано пером — не вырубишь топором. И о вашем рыбокоптильном цехе, там нет ни единого словушка. Там даже ссылок на это обстоятельство нет. Какие ко мне могут быть ещё претензии? Вы же сами его составляли. Там, совершенно однозначно, сказано, что надо убрать все рыбные остатки от добычи икры. Вот, я и убираю ВСЕ рыбные останки, ПОСЛЕ добычи икры. А о том чтобы из этих остатков вы себе брали что-то ещё и для своего личного потребления — о том не сказано ни слова.

— Сами так договор составили, — упрямо мотнул он головой.

— Да кто ж знал то, что можно столько рыбы просто сожрать! — снова вклинился в разговор Староста. — Кто ж знал! — заорал он.

— Значит, — ухмыльнулся Сидор. — Я свою часть договора выполнил. Точно по духу и букве нашего с вами договора, и в полном объёме. Так что, можно считать, что работа выполнена и испытательный срок пройден? — насмешливо посмотрел он на скрипнувшего зубами Старосту и, переведя взгляд на мрачного, злого Голову, вопросительно поднял брови.

— Пройден, — сквозь зубы, чуть не выплёвывая слова, негромко процедил Голова. — Можно считать, что испытательный срок вами успешно пройден и отныне вы полностью вступаете во владение теми ловами, что закреплены за вами по условиям нашего договора.

— Я правильно тебя понял? — злобно уставился он на невозмутимого Сидора.

— И? — вопросительно поднял брови Сидор.

— И бумагу на это ты получишь завтра же.

— И? — Сидор ещё раз насмешливо поднял брови.

— И на все те участки, что ты ещё себе там же рядом подобрал, тоже бумаги завтра получишь, — скрипнув зубами, выдавил из себя Голова.

— Рад! — расплывшийся в улыбке Сидор, радостно схватил руку Головы и яростно её потряс. — Рад, что мы так быстро нашли взаимопонимание.

— Думаю, что и ВАША проблема с медведями явно надумана. Думаю, что в ближайшие же дни они снова вернут всё в прежнее состояние. Прежний процент, что и ранее у вас шёл на копчение.

— Не-ет! — заорали, чуть ли не на всю улицу все трое одновременно. — Не надо тот же процент. Надо больше. У нас же новый коптильный цех работает. Твой же в прошлом. Забыл, что ли? — перебивая друг друга, орали все трое.

— Стоп, стоп, стоп, — Сидор посмотрел на них чистым, не замутнённым ни единой мыслью, взглядом клинического идиота. — Когда мы заключали договор, ты, Голова, много чего говорил. Говорил и о проценте рыбы, что вы коптите для своих нужд. И, если мне не изменяет память, — Сидор на мгновение задумался, нахмурив брови, — там фигурировала цифра около десяти процентов. Часть из этих десяти процентов, вы вялите. Часть идёт на собственное питание. И как ты сам тогда говорил, процентов пять, шесть, от пойманной рыбы, вы коптили раньше. Вот и теперь можно с мишками вести разговоры об этих пяти, шести процентах. Ну и об остальных четырёх на своё, то есть на ваше потребление, конечно, — поправился он. — На поесть, на копчение, — задумчиво почесал Сидор затылок и вопросительно поднял глаза на Голову заметив, что установилось какое-то нехорошее, недоброе молчание.

— Какие пять, шесть, десять, — зло зашипел на него Боровец, буравя его бешеным, злым взглядом. — Ты что дурочкой прикидываешься, скотина? Ты что здесь из нас идиотов делаешь? Да нам на один только свой новый коптильный цех надо не менее пятнадцати процентов от всех уловов. А ещё пять на засол и вяление и пять на собственное потребление. Итого это будет двадцать пять, не меньше, если ты ещё не забыл устный счёт.

— Да, — согласно кивнул головой сразу успокоившийся Староста, понявший, что скандальный разговор наконец-то перешёл в конструктивное русло, и идёт процесс самого обычного торга. — Не менее двадцати пяти. Больше не надо. Больше нам при всём желании в ближайшие пять лет не переработать. Но двадцать пять процентов нынешней добычи — это обязательно.

Сидор обвёл стоящую напротив троицу деланно недоумённо растерянным взглядом.

— Мило, — несколько растеряно проговорил он, недобро, многообещающе зыркнув на Боровца. Оскорбление он забывать не собирался. — Ну и как я всё это мишкам объясню? Они же не дураки и размягчением памяти в отличие от вас не страдают. Им прекрасно известно, сколько рыбы потреблялось в том году, да и в по-за том тоже. А в этом неожиданно стало ровно на десять процентов больше. Так не пойдёт.

Сидор решительно тряхнул головой не соглашаясь с их предложением.

— Катенька на это не пойдёт, — решительно уточнил он. — Вы же сами только что сказали, что у них там, на ловах, установилась очередь и что они всю рыбу, остающуюся после потрошения, съедают. Что они установили какой-то свой порядок, как они считают, по справедливости. Коммунизьмь, то есть.

— Думаю, что на этом можно и сыграть, потребовав обратно свой законный прОцент, — Сидор сделал характерное ударение на первом слоге. — Это будет справедливо. Но, чтобы пойти на увеличение этого прОцента, по сравнению с прошлым годом, вот это вряд ли. Тогда у них явно кто-то станется голодным, а им это не понравится. А не…

— Это наша рыба, — медленно, еле сдерживая рвущуюся наружу злость, процедил сквозь зубы Староста. — Это мы её ловим и мы сами будем решать, сколько и кому, и какой процент оставлять. Мы, а не мишки!

— Так в чём проблема? — недоумённо посмотрел на него Сидор. — Решай! Сам и решай. А хотите моего совета — так просто гоните их нахрен, всего то и делов. Они прекрасно знают, чья это рыба. Скажете — сами уйдут, — деланно недоумённо пожал он плечами. — В том году по первому требованию с дороги убирались и ни на что не претендовали. Что изменилось то?

— Изменилось то, что теперь, юридически, вся эта рыба твоя, — цедя сквозь зубы буквально каждое слово, нехотя выдавил из себя Голова. — И эти, как оказалось великие мохнатые крючкотворы, ссылаются на тебя, мол, ты приказал брать всё, что останется. И это, мол, по нашему с тобой договору. Вот они так и трактуют теперь то, что отбирают абсолютно всю рыбу из разделочных цехов. Якобы это то, что осталось. А то, что ещё и нам надо рыбки на собственные нужды, их совершенно не интересует. И попробуй им возрази, когда они считают, что правы они. С такими то зубищами и когтями легко можно доказать что ты прав.

— А ссориться с ними мы не можем. Они наша главная защита летом от ящеров, — хмуро буркнул он.

— Ну и что ты предлагаешь? — Сидор глядел на мрачного Голову чистым не замутнённым никакой мыслью взглядом. — По любому, они не оставят больше десяти процентов, как ни крути. У них учёт, детальнее, чем в банке у Мани. Кстати, — оживился он, — а к ней обращались?

— Обращались, да толку то, — недовольно буркнул Староста. — Все на тебя кивают. Говорят, что только ты и можешь это дело разрулить. Что лучше тебя с Катенькой…., - Староста, аж заскрежетал зубами от охватившего его глубокого чувства безсильной злости, — никто не договорится.

Хорошо видно было что молодую медведицу Староста ненавидел искренней, кристально чистой ненавистью, так видимо он его достала.

— Плохо, — сожалеючи покачал головой Сидор. — Очень плохо, — снова покачал он головой. — Боюсь, что и я ничего сделать не смогу. Надо что-то предложить им взамен. Что-нибудь равноценное? — вопросительно глянул он на трёх мрачно пожирающих его злыми глазами мужиков.

— Что? — скривился Боровец. — Что может быть равноценного со свежей рыбой, которой откармливаются тощие медведи после долгой, голодной зимы?

— Ты ей ещё рыбки нашей предложи эксклюзивной, копчёной, — ёрнически кривляясь, еле выдавил из себя Староста. — Вот уж воистину, будет равноценное. Баш, на баш, — зло сплюнул он на землю.

— А что, — Сидор в задумчивости почесал подбородок, заинтересованно глядя на него. — Мысль твоя мне нравится. Выделите им несколько процентов готовой продукции из вашего нового, а моего старого цеха, она, я думаю, и будет довольна. А довольная Катенька, это сто процентов успеха, чего бы вы там ни попросили. Она же у медведей авторитет. Как скажет — так и будет.

— Так она же не разговаривает ни с кем, кроме тебя, — аж подпрыгнул от негодования Староста. — И потом, как это ты себе представляешь наши отношения с медведями? Они что, ещё и письменные договора с нами заключать будут? Совсем сбрендил?

— Да…, - Сидор с сожалением покачал головой, — с письмом у них напряжёнка. Вот чего-чего, а письма у них нет. Рука, — с сожалением покачал он головой, глянув на собственные ладони, — не та. Нет! — покачал он головой с видимым сожалением. — Не та у них рука. Мохнатая и когти мешают. Да…, - снова протянул он с сочувствием поцокав языком, — большие у них когти, ничего не скажешь. Большие! А на словах и напутать можно, — с сожалением снова покачал он головой. — Придётся вам оформлять договор на кого-нибудь другого. На того кто может проконтролировать выполнение условий вашего с ними соглашения.

— Да и зачем медведям копчёная рыба? — в задумчивости почесал он затылок.

— Зато, я так понимаю, она некоторым посредникам совсем не помешает, — мрачно глядя на Сидора в безсильной злобе, выдавил из себя Голова, сверкнув злыми, аж белыми от безсильного бешенства глазами. — Процента два, три. Те самые, что потребляли раньше медведи, я думаю, этого посредника вполне устроят?

— Да маловато будет, — тут же с интересом взглянул на него Сидор. — Думаю, что только после восьмидесяти, Катенька будет удовлетворена.

— Ч-чего восемьдесят? — глядя на него широко распахнутыми глазами, ошарашенно переспросил Боровец.

— Восемьдесят от того объёма выловленной рыбы, что придётся на наш новый коптильный цех. Ну, вам двадцать и мне восемьдесят. Так, я думаю, будет по справедливости. Точнее — по честному. А уж медведям то, я из своей их долю выделю. Малую! — насмешливо хмыкнул он.

— И где, интересно, мы будем эту долю тебе брать? — чуть ли не давясь словами от тихого бешенства, еле выдавил из себя Староста. — Мы тебе что, ещё и новый цех должны построить?

— Это что же получается? Мы теперь будем работать на тебя? И ты разрешаешь нам коптить нашу же собственную рыбу? Опять, для тебя же?! А потом ещё и мы сами будем её у тебя выкупать?!

— Ну зачем так, — Сидор посмотрел на окружающую его троицу безмятежным, невинным взглядом. — Ещё один коптильный цех мы уж как-нибудь и сами построим, свой собственный, но рядом с вашим. Чтоб было, так сказать, всё в одном месте. Рядом с тем местом, куда вы перенесли купленный у нас коптильный цех, и с объёмом производства равным заявленному проценту. И чтоб в разные места рыбу не возить, и чтоб в дороге она летом не портилась. Вы будете ловить и вы же будете её коптить, точнее, вести контроль за процессом, больно уж специалисты у вас хорошие. Мишаня с Пафнутием, — поцокал Сидор языком, — такую рыбку делают, эксклюзив. А чтоб каких денежных разногласий между нами не возникло, вы же сами и продукцию из нашего нового цеха будете забирать и продавать. Нам только денежки будете регулярно отстёгивать после реализации товара.

— Мы же, со своей стороны, обеспечим свой новый цех соответствующим оборудованием и своими рабочими. Ну и, соответственно, доступ в наш цех вашим специалистам, только с разрешения и под контролем моего начальника цеха. Чтоб не испортил чего, — хмыкнул он с довольным видом.

— Думаю, — Сидор задумчиво посмотрел на троицу, — что эти условия, Катеньку вполне устроят, и мишки скоро перестанут сжирать всё подряд, мешая вашей работе.

— Ну что ж, — задумчиво цокнул зубом Голова, как от тика, резко дёрнув щекой и глядя на Сидора сквозь чуть прищуренные глаза. — Думаю, что эти условия устроят и нас. Единый большой коптильный завод с неравным долевым участием в производстве продукта и двумя независимыми цехами. Один полностью наш, а другой частично твой. В нём твоих восемьдесят процентов, наших двадцать. Так?

— На твой цех, как я понял, идут остальные семьдесят процентов улова нашего…, - жёстким голосом выделил он это слово, — нашего рыбного лова. Из них тебе, так уж и быть, восемьдесят процентов, как самому главному посреднику, ну а нам остальные двадцать. Это всё? — вопросительно глянул он на Старосту с Боровцом. — Тогда готовим договор, и можешь приступать к своему строительству, — усмехнулся он, бросив холодный, оценивающий взгляд на Сидора. — Как закончишь со строительством своего нового цеха, так сразу договор и вступит в силу. А как запустим, так сразу и денежки с нас начнёшь получать. Но медведи перестают сжирать всё и убираются из города немедленно, сразу же после подписания нашего договора. Немедля!

— Значит, договорились? — вопросительно глянул Сидор на троицу.

— Договорились, — теперь уже Начальник Стражи и Староста откровенно насмешливо смотрели на него. — Приступай к своему новому строительству.

— Тогда, завтра же я поговорю с Катенькой, и завтра же приступим к возведению моего, — Сидор с удовольствием выделил это слово, — нового коптильного цеха.

— Вот завтра, — криво усмехнулся Голова, — после того как поговоришь со своими прожорливыми медведями, мы наши бумаги и подпишем. По итогам твоих, так сказать личных переговоров.

— До завтра, — махнул на прощание рукой Сидор и скрылся в ближайшем переулке, ведущем к его землянке.

— Ну, ну, — скептически хмыкнул Голова, глядя вслед свернувшемуся за поворот всаднику. — Если поторопишься, то лет через десять, я думаю, успеешь хотя бы котлованы вырыть, да фундамент заложить, посредник ты наш медвежий, компаньон копчёный. Ну а с оснасткой ещё лет пять провозишься. А то и все двадцать, — криво усмехнулся он, многообещающе прищурив глаза. — Уж мы то постараемся тебе и с доставкой оборудования помочь, и с людьми на работу.

— Забыл, гадёныш, с чьих рук кормится, — повернувшись к своим товарищам, он сердито мотнул головой вслед Сидору. — Забыл кто людей ему на все его начинания давал. Ну так я ему живо напомню.

— А за десять лет мы уж по всякому чего нить придумаем. Чтоб ни его, ни всей ихней вонючей компании возле нашего цеха и духа не было, — повернулся он к своим компаньонам.

— Только надо поаккуратнее, — тяжело вздохнул Староста. — Чтобы с нами никто и никак связать ничего не смог. А то ещё натравит на нас опять своих медведей, что тогда делать будем?

— Значит, будем аккуратнее, — хмыкнул Начальник Стражи, неопределённо передёрнув плечами. — Только и всего.

Малый коптильный Совет. *

Скрывшись за поворотом, и потеряв стоящую у въездных ворот троицу из вида, Сидор, чуть не подпрыгнул от обуревавшего его чувства восторга, охватившего его, когда он понял, что прижал наконец-то Голову со Старостой.

То, что в эту же компанию затесался и начальник местного гарнизона, его совершенно не волновало. Он по опыту знал, что Корней, когда надо, так прижмёт его, что тот и не пикнет. И будет безропотно делать всё, что ему прикажут, не смотря на своё одно из самых высоких положений в городе. Уж в этом то он успел уже разобраться, не раз обсудив этот вопрос с Корнеем и профессором.

В отношениях с Начальником стражи у Корнея были некоторые определённые тонкие моменты, о которых явно не догадывались ни Голова, ни Староста, но о чём был прекрасно осведомлен профессор, а недавно и Сидор.

— "Нет! — думал про себя Сидор. — Всё-таки, польза от шпионажа есть. Малые вложения, порой приносят колоссальную экономическую выгоду".

— Сидор! — неожиданно окликнул его чей-то хорошо знакомый голос, мгновенно выведя из глубокой задумчивости. — Ты там что, заснул! Кричу, кричу ему, а он как оглох.

— Ты, где пропадал? Тебя тут Голова со своим клевретом уж обыскались всего! Грозился всяческими карами, если ты немедленно не появишься.

— Ма-аня! — радостно улыбнулся Сидор, широко распахивая объятья. — Я тоже рад тебя видеть.

— Стой, — перебил он попытавшуюся чему-то возмутиться Маню. — Всё потом. Если ты свободна, то давай двигай за мной в землянку. Надо поговорить. Там должен быть профессор, если его никуда не унесло. Там и поговорим, без лишних ушей.

На счастье Сидора, на довольную физиономию которого весь путь до землянки многообещающе посматривала Маша, профессор был дома. Он опять возился в своей лаборатории, что-то смешивая и отчаянно воняя какой-то своей химией.

— Фу-у, — брезгливо сморщила свой носик Маня. — Ну, у Вас, профессор, и воняет. Как вы тут с Сидором дышите?

— Нормально, — пожал плечами профессор. — Воняет то как раз возле входа, а возле меня, воздух чистый. Васятка постарался, — с гордостью за своего помощника, заметил профессор. — Светлая голова, да дурню досталась, — с сожалением уточнил он. — На моём рабочем месте воздух сделал чистым, а об остальном помещении даже не подумал. Вот теперь, у меня здесь никаких запахов нет, а у вас, там, в основном комплексе, бывает не продохнуть.

— Ладно, профессор, — перебил его Сидор. — Заканчивайте свои опыты и идите, посовещаемся. Надо кое-что обсудить, что я тут наметил.

Однако, только через полчаса, когда гостиная окончательно проветрилась от вони, они смогли приступить к тому, зачем собрал их Сидор.

— Итак, господа, — насмешливо посмотрел на них Сидор, — можете меня поздравить. Я только что поимел Голову, заодно со Старостой и примкнувшим к ним Начальником Стражи товарищем Боровцом.

— Что, что ты сделал? — настороженно уставилась на него Маня. — Ты что, за пару недель что тебя в городе не было, превратился в зоофила? Или в это назойливое, агрессивное секс меньшинство?

— Фи! — брезгливо сморщился Сидор. — Маня! — возмущённо хлопнул он по столу ладонью.

— Зная тебя, я начинаю уже заранее бояться последствий, — мрачно покосилась на него Маша.

— Вот именно о последствиях и пойдёт речь, — усмехнулся Сидор, ткнув в нависающий над ними низкий потолок землянки грязным указательным пальцем с неаккуратно обрезанным ногтем.

— Как вы уже, наверняка, знаете, — торжественным голосом начал он, старательно изображая диктора на радио, — в результате нашей договорённости с Катенькой, медведи заполонили все окрестности и подчищают всю рыбу, что остаётся после извлечения икры на клановых ловах нашего дорогого Головы со товарищи.

— Должен заметить, — усмехнулся он, — что действуют они строго в рамках нашего персонального договора с кланами Головы, Старосты и Начальника Стражи. И только на местах их ловов. В других же местах ни-ни, ничего подобного.

— Дошло до того, что великолепнейший коптильный цех, вынужденно проданный нами за безценок нашим конкурентам, в лице Головы со Старостой, — демонстративно всхлипнул Сидор, смахнув мифическую набежавшую слезу, — прекратил свою работу из-за нехватки сырья. Всё съел мишка!

— Поэтому! — Сидор обвёл насмешливые лица друзей весёлым взглядом, — я пообещал им поприжать прожорливого медведя и вернуть, таки, потрошёную рыбу обратно в цех, на их постоянные нужды. На пожрать! На покоптить! На засолить! — начал он загибать пальцы на руке. — И на кое-что остальное. Двадцать пять процентов от их же добычи. Пятнадцать на копчение и десять — на засолку и внутреннее потребление аборигенов. Надо же и людям рыбку кушать, — пояснил он насмешливо глядящим на него друзьям.

— И!…. — Сидор на минуту остановил свой доклад и снова ткнул пальцем в потолок землянки. — В благодарность за это, они благородно согласились полностью сократить нам испытательный срок по программе комплексной очистки рек и реконструкции нерестилищ. И отныне, — он обвёл их всех торжественным взглядом, — мы являемся полновластными владельцами всех двадцати трёх промыслов, что отмечены на тех документах, а также, как это ни странно, и всей нашей реки Каменки от места переката, напротив строящейся Корнеевской Речной крепости и выше, вплоть до перевала. Завтра Голова окончательно оформит все положенные нам документы и мы официально станем хозяевами реки.

— Бред! — неверяще помотал он головой. — Но факт! — поднял вверх он указательный палец.

— А, также и всех тех дополнительных запрошенных нами участков, что мы с Маней, — склонил он голову в благодарном жесте, — накопали в процессе работы над этим проектом. И я даже не знаю, сколько их ещё у нас есть на самом то деле, — с довольным видом потёр он руками. — Там их какая-то тьма тьмущая. И ничего их них толком нигде не оформлено. Там ещё пахать и пахать, — в демонстративном ужасе схватился он за голову.

— И очень хорошо, что мы успеем оформить за собой эти речки пока ни Голова, ни кто другой из Города не успел разобраться что же всё таки происходит. Что мы на самом деле сумеем очистить реки от топляка и пустить рыбу в промысловые в прошлом реки.

— Честно говоря, я с ужасом всю неделю думал как буду выбивать через год эти документы из Головы. Честно скажу — большие появились у меня в том сомнения, когда я увидел как работают наши мишки. Слава Богу что никто кроме нас этого ещё не видал.

— Но главное, всё же не это, — торжественно воздел он руку перед немногочисленной аудиторией. — Главное, что я выбил из Головы согласие на то, что мы устраиваем себе рядом с их цехом, свой собственный коптильный цех, работающий на их сырье. В котором, — он обвёл всех немногочисленных присутствующих насмешливым взглядом, — будут работать наши два великолепных мастера по копчению. А?! Будут, будут, — покивал он головой попытавшемуся что-то возразить профессору. — А иначе, Катенька неожиданно передумает с рыбой. Я с ней давно об этом договорился, ещё с самого начала нынешней путины. Ну и, так получилось, — насмешливо глянул он на друзей, — что перерабатывать он станет оставшиеся от их улова семьдесят пять процентов добычи рыбы лично для нас. Забесплатно!

— Как, плюха для Головы и для этих двух засранцев? — насмешливо посмотрел он на о чём-то задумавшегося профессора, и на Маню, глядящей на него расширенными от ужаса глазами.

— А где вы такой большой цех возьмёте, батенька, — осторожно поинтересовался у него профессор, когда Сидор на секунду прервался со своим докладом. — Это же будет в пять раз больше чем первый?

— Возьму тот, что у нас подготовлен для вывоза первому заказчику, — тут же поспешно ответил Сидор, вопросительно глядя на него. — Он же как раз был рассчитан на переработку такого объёма рыбы, как ещё оставался на том клановом лове Головы. Правда, при этом сильно пострадают интересы медведей, — усмехнулся он, — но тут я с Катенькой как-нибудь договорюсь. Выделим им в другом месте большие объёмы — тем и компенсируем эту недостачу.

— Этого то я и боялся, — расстроено хмыкнул профессор. — Я уж не говорю о том, что мы срываем сроки поставок. Я говорю о том, как это будет выглядеть со стороны.

— Наш, новенький цех, блистающий медными трубками и хромированным железом, надраенными до зеркального блеска медными засолочными чанами и их битые дубовые бочки, деревянные тележки на покоробленных деревянных же рельсах, оббитых ржавой жестью и разбитые тачки. Наши многоярусные стальные клети с шампурами из чернёной бронзы и их, из ржавого, плохого железа. Как это всё будет глядеться рядом. Вы об этом, батенька, подумали?

— А в этом то и вся соль, — спокойно посмотрел на него Сидор. — Голова должен раз и навсегда понять, что с нами ему лучше не тягаться. С нами надо дружить, иначе у него будут один за другим проколы. Поймёт — хорошо. Не поймёт — плевать! Нам без разницы. Собака лает, а караван идёт.

— Ну, что он поймёт, это вряд ли, — флегматично возразил профессор. — Горбатого, как говорится, могила исправит. Но! — хлопнул он ладонью по столу. — Хорошо! — принял он окончательное решение. — Считай, что новый цех ты получил. Остаётся только решить, кто будет в нём работать и дело, считай, что сделано. Нельзя больше допускать чужих до работы на нашем оборудовании. Тем более что оно, в отличие от первого цеха, совсем не дешёвое.

— И с этим нет проблем, — внимательно посмотрел на него Сидор. — Дашка со своими пацанами и будет работать. Дадим ей десяток, другой взрослых мужиков, для таскания тяжестей, столько, сколько потребуется, а основную технологическую работу, будет выполнять она под общим присмотром всё того же Мишани. Тем более что она постоянно стонет, вспоминая какую они делали хорошую рыбу и какие мы плохие, что отобрали у неё её цех.

— Заметьте, — Сидор глянул на них насмешливым взглядом, — её цех! Вот и дадим ей очередную игрушку. Пусть трудится и себе на приданое зарабатывает. Тем более что у неё к этому явный талант. Ну а мы присмотрим, чтоб всё в порядке было.

— Отлично, — неожиданно прорезался голос у Мани. — Давно я хотела чего-нибудь этакого, — с удовольствием она покрутила перед собой пальцами. — Чтобы прищучить этого наглеца Голову, что постоянно нам суёт палки в колёса. Ты, Сидор, прав. Он должен понять, что с нами лучше дружить. А когда нам будет хорошо, то и ему перепадёт что-нибудь. Кусок повесомее, чем эта вся мелочёвка, что он снимает, выдирая у нас бедных, куски по живому.

— А ещё бы я хотел ткнуть мордой в дерьмо наших дорогих друзей, коптильщиков, — усмехнулся Сидор. — Больно уж велика разница между тем, что у нас было и тем, что сейчас будет. Все эти медные ручки и трубки, — покрутил он головой. — В общем-то ерунда, но если надраить как следует, так сверкают! Как Дашка на них глядела, — улыбнулся он, — только что мухи в рот не залетали.

— Хватит тебе наговаривать на бедную девочку, — возмутилась Маня. — Ты лучше скажи, когда к работе приступать будешь? Когда новый цех откроем.

— Дня через три? — вопросительно глянул он на профессора.

— Не больше, — согласно кивнул тот головой. — Если я тебя правильно понял, то и срубы под цех ты возьмёшь из тех, что готовятся в Медвежьей поляне для разных иных целей?

— Угадал, — опять улыбнулся Сидор. — И сделаем так, чтобы весь цех был поставлен за один день, все дома и сараи. Отделку потом, в процессе работ. Всякие там окна, внутренние двери, полы, потолки — всё потом. Главное стены и крыша.

— Ещё один день уйдёт на сбор оборудования, и один день на наладку. Всё! — обвёл он всех весёлым, смеющимся взглядом. — Наши то любимые конкуренты думают, что мы будем возиться не один год, а того не представляют, что весь цех у нас давно уже собран. Вот будет плюха!!! — восторженно закатил он глаза.

— Кстати, а как наши друзья, коптильщики, Мишаня с Пафнутием, продали свои дома?

— Продали, Сидор, продали, — усмехнулась Маня, довольно посмотрев на него. — Даже слова не сказали. Согласились сразу же, на первое предложение. Правда, следует сказать, что и цену на их хоромы я не занижала. Реально оценили, сколько они туда вложили, да сколько оно нынче стоит, столько и предложили. Они согласились.

— Странно, — задумчиво промолвил Сидор, удивлённо глянув на Маню. — Вот так просто взяли и расстались с такой ценностью? У них что, есть ещё где-то жильё?

— Не знаю, — безразлично пожала плечами Маня. — Вроде нет, раз они оба затеяли строительство возле нашего цеха.

— Да и какая нам теперь разница, — несколько раздражённо махнула она рукой, — есть у них, где жильё, или его нет. Пусть об этом болит голова у Головы, — скаламбурила она, усмехнувшись. Пусть поселяет их там, где хочет. Нам без разницы.

— А что у нас теперь на месте нашего бывшего коптильного цеха? — вопросительно посмотрел он на Маню. — Что-то я давно в тех краях не бывал.

— Вообще-то там теперь база по сбору и комплектации оборудования для новых коптильных цехов на продажу. Была до вчерашнего дня, — усмехнулся профессор. — Была, пока ты туда в очередной раз не влез. — добавил он со всё понимающей улыбкой глядя на Сидора. — Думаешь всё таки вернуться к мысли заиметь собственное коптильное производство?

— Знал бы кому продать копчёную рыбу и пряного посола местную селёдку за пределами города, даже ни секунды не раздумывал бы, — тяжело и обречённо вздохнул Сидор. — Но пока вся рыбная торговля в городе и сами ловы в руках городской Старшины, даже думать об этом боюсь. Как они при удобном случае сумеют нас подставить, не мне вам говорить.

— Теперь, ещё одно, Маня, — Сидор, немного смущаясь, посмотрел на Маню. — Договорись с нашим первым заказчиком, что, мол, так и так, в связи с некими чрезвычайными обстоятельствами, мы задерживаем поставки оборудования. Скинь ему в цене, чтоб он доволен был и не ругался. Пообещай, что в максимально короткие сроки мы всё-таки выполним договор. Можно даже начать поставки оборудования, что у нас уже продублировано, пусть пока устанавливают. Те же амбары строят, под цеха. А мы с профессором прикинем, когда поставим ему то, что ещё там не хватает.

— Не выйдет, — флегматично откликнулась на его безнадёжный призыв Маша. — Подряд на строительство цеха мы от него не получили. За монтаж оборудования он тоже отказался платить. Мол, сам всё сделает, а то у нас, видите ли, цены уж больно высокие. А никакого продублированного оборудования у нас вообще нет. Так что придётся падать в цене, — Маша тяжело и обречённо вздохнула. — Вот он на нас отыграется то…, - протянула она с тоской.

На следующий день, со сранья, Сидор уже носился по соседнему с вырубкой бондарей лесу, выискивая, куда это могла скрыться Катенька, которую он не застал на её обычном месте ночёвки.

На своё счастье он всё же нашёл её в чащобе по соседству, где она самозабвенно потрошила здоровущий муравейник, её упорными стараниями превращённый в какое-то жалкое подобие былого.

Согласовав все вопросы, о чём ранее договорился с Головой, Сидор, не медля ни минуты, отправился обратно в город, получать положенные ему бумаги.

Как он и ожидал, вся компания была на месте, терпеливо дожидаясь, когда Сидор явится за документами.

— Ну? — вопросительно посмотрел на Старосту Сидор, входя в дверь кабинета Головы. — Готово?

— У нас всё готово, — усмехнулся Голова, указывая на здоровущую пачку бумаг и пергаментов, лежащую на соседнем столе. — Тут всё, о чём мы раньше с тобой говорили, можешь не проверять.

— Нет уж, проверю, — усмехнулся Сидор, развязывая шнурок, которым были они перетянуты, и углубляясь в чтение.

— Всё правильно, — удовлетворённо проговорил он, бегло проглядев кипу документов. — Тогда я пошёл, буду готовить цех к работе.

— А ты ничего не забыл? — насмешливо посмотрел на него Голова, осторожно переглянувшись с Боровцом. — Кто-то, не далее как вчера вечером говорил, что поговорит с Катенькой, и якобы она приструнит медведей.

— Да всё уже с утра перетёрли, — безпечно махнул Сидор рукой. — Долго спите, господа Городская Старшина. А свою рыбу можете забирать, никто вам и слова больше не скажет. Точнее, не рыкнет поперёк, — усмехнулся Сидор.

— Ну, тогда до осени? — насмешливо посмотрел на него Голова. — Или всё таки до будущей весны? Или встретимся ещё через год? — ёрнически склонив голову набок, поинтересовался он. — Думаю, что к этому времени ты как раз выкопаешь ещё одну парочку своих любимых землянок землянок для хранения готовой продукции.

— А там, глядишь, за зиму и ледник сделаешь, — поддержал его Староста, чуть ли не в голос откровенно смеясь.

— Приходите на открытие, дорогие компаньоны, — усмехнулся Сидор. — Через три дня жду вас в своём новом цеху.

— Ну, ну, — улыбнулся покровительственно Боровец. — Обязательно придём и обязательно посмотрим на твои ямки. А заодно подарим новую большую совковую лопату, чтоб лично тебе веселей копалось. Как её у вас там на Земле называют? Комиссарская?

Задержавшись на минуту в дверях, Сидор окинул взглядом сидящих в комнате людей задумчивым взглядом.

— Слушай, Голова, — не обратив на подковырку Боровца никакого внимания, медленно, с лёгким сомнением в голосе протянул он. — Помнится, по зиме ты как-то говорил что у тебя есть пара рыболовецких баркасов на продажу?

— Что? — хмыкнул тот. — Решил заняться оснащением своих новых ловов? Не рановато ли? — с откровенным сарказмом проговорил он.

— Ещё даже работы по расчистке реки от топляка не начали, а ты уже баркасами интересуешься?

— "Он что? — растерялся на мгновение Сидор. — Не знает как идут у нас дела на реке"?

— "Не знает, что мы расчистили речное русло до своей пристани"?

— Или вы собрались обновить свою новую пристань? — насмешливо уточнил Голова, будто услышав его мысли. — Так у меня таких мелких лодчонок, чтоб протиснулись в вашу фигову промоину, нет.

— Ладно, — покровительственно махнул он рукой с барственной ухмылкой на лице. — Посмотреть можешь на моих мостках возле пристани западных ворот. Скажу, на днях подгонят.

— "Знает! — чертыхнулся про себя Сидор. — Контролёр хренов".

— Ну, — неопределённо пожал он плечами. — На будущее. Ведь обо всём заранее надо думать.

— Ты лучше думай как с цехом и с нашим новым договором будешь разбираться. — тяжело вздохнул Голова.

Неожиданно проскочившие в его голосе нотки сочувствия на миг показали, что он не совсем ещё пропащий человек, но он тут же стёр со своего лица выражение сочувствия, как будто его и не было.

— "Показалось", — подумал Сидор, мельком бросив на него более внимательный взгляд.

— Тогда встретимся через три дня? — с улыбкой снова предложил он. — А потом и баркасы твои посмотрим, — повернулся он к Голове.

— "А заодно проверим тебя на вшивость", — подумал он.

— А раньше и не получится, — согласно кивнул Голова. — Их ещё с Лонгары сюда подогнать бы надо.

— Или тебе они там нужны будут? — вопросительно посмотрел он на Сидора.

— Нет, нет, здесь, — замахал на него руками Сидор.

— "А про коптильный цех никто из них даже не вспомнил", — усмехнулся он про себя.

Глядя как все синхронно кивнули на прощанье и отвернулись, занявшись каждый своим делом, он только удивлённо покачал головой. Что, что, а самоуверенность городской Старшины была непробиваема…

 

Глава 6 Продажа Пустоозера

Братья Трошины. *

— Постой!

Негромкий глухой окрик, раздавшийся за его спиной на выходе из Управы, заставил Сидора недоумённо обернуться. Подобного панибратского отношения здесь он допреж не слыхал.

— Постой, говорю!

Хриплый, какой-то обречённый голос, заставил Сидора буквально замереть в недоумении. За те несколько последних недель что он не видел кузнеца, произошедшая с ним разительная перемена, просто ошарашивала. На него смотрел живой скелет.

— Богдан? Не ждал столь скорой встречи.

— Пошли поговорим, — угрюмо буркнул кузнец, отлепляясь от столба в углу крыльца.

Не оборачиваясь на него, он молча прошёл мимо застывшего на краю крыльца Сидора и вялой, усталой походкой смертельно вымотанного человека, подволаивая на ходу ноги, двинулся куда-то за угол здания.

Удивлённо почесав кончик носа, Сидор недоумённо мотнул головой и неспешно двинулся следом. Со стороны могло показаться что они каждый пошли по своим делам.

Через несколько минут такого странного передвижения, Сидор с удивлением обнаружил что направляются они к нему домой. Ещё через полчаса, когда ни подошли к двери его землянки, Богдан мрачной статуей Командора застыл у порога и мрачно молча глядя на него, ждал когда его пригласят зайти.

Удивлённо мотнув головой, поражаясь подобному поведению ещё совсем недавно весёлого весельчака балагура, Сидор молча распахнул перед ним дверь.

— Заходи!

Дождавшись когда Богдан зайдёт в дом, он бросил внимательный взгляд вокруг, проверяя видел ли их кто-нибудь и спокойно прошёл следом. Вокруг кроме сонных гусей на дороге и копающихся в пыли под забором кур никого не было. Полдень. Большинство соседей в это время уже спали.

Пройдя следом за Богданом в Гостиную, он привычно уже поморщился, глядя на грязь, оставленную сапогами гостя, и с тяжёлым, обречённым вздохом, присел на своё любимое место во главе стола, спиной в красный угол.

— Садись уж, — кивнул он ему на стоящий напротив стул.

Дождавшись когда тот неторопливо, с равнодушной покорностью устроится, полюбопытствовал:

— Вижу Витёк с Лёхой с тобой уже поговорили.

— Как понял? — угрюмо буркнул живой скелет.

— Догадался, — скривился Сидор. — Ещё вчера тебя случайно на улице видел, ты выглядел совсем иначе.

— Что, правда не красит?

— Не красит, — угрюмо буркнул кузнец.

— Хотел бы ещё раз послушать, теперь тебя. Они само собой, но главный всё же ты. Да и договариваться придётся с тобой, а не с ними. Так что, выкладывай.

С угрюмым видом Богдан положил прямо перед собой на стол стиснутые кулаки. Весь его вид говорил, что он настроился долго и внимательно слушать. И за весь час, пока Сидор излагал ему своё видение положения в которое они с братом попали, он так и не сменил позу, слушая медленный, обстоятельный рассказ слегка наклонив голову и не сводя с Сидора пронзительный взгляд своих ярко голубых, васильковых глаз.

Выслушав всё до конца, он ещё долго потом молчал, молча переваривая услышанное, и только потом тихо проговорил.

— Это сходится с тем, до чего мы сами начали догадываться. Только вот роль Кондрата в таком ключе никогда не рассматривали.

— Значит, ты мне веришь.

— Иначе бы меня сейчас здесь не было, — тихо откликнулся Богдан.

— А Глеб?

— Что Глеб.

— Почему его нет сейчас с тобой?

— Дома лежит, сердце прихватило, — тихо прошептал Богдан. — как услышал рассказ Лёшки, так и слёг, встать не может.

— Это хорошо. Если б мог, убил бы Кондрата. А это не здорово.

— Сейчас не здорово, — поднял он на него горящий яростью взгляд.

— Ты знаешь, Сидор. Я только сейчас тебя понял. Понял почему ты молчал, когда тебя все ругали и оскорбляли после твоего отказа дать на наш проект водовода свою воду. Почему ты молчал и не отвечал.

— Для мести должно быть своё время. Своё время и холодная голова. Холодная голова и горящее пламенем сердце.

— И если ты нам сейчас поможешь, то год, как ты хочешь, мы у тебя отработаем. Сделаем тебе твой водопровод в лучшем виде. Так сделаем, что ты ни секунды не пожалеешь, что нам помог. А потом ты вернёшь нам весь инструмент и всё оборудование. Деньги что ты нам за инструмент сейчас заплатишь, мы тебе потом вернём.

— Договорились? — яростно взглянул он ему в глаза.

— Договорились.

Кивнув головой, Богдан словно столетний старец медленно, устало поднялся.

— Ещё одно, — остановил его Сидор. — Продай мне Три Пустых Озера, что за холмами рядом с Быстринкой, в том месте где я строю сейчас плотину. Мне они нужны для устройства рыбоводных прудов, малька разводить. Но учти, это уже без возврата.

— Забирай, — равнодушно пожал плечами Богдан. — С них всё одно никакого проку нет. Лысый мне говорил что ты ими интересовался. Я ему сказал, что мы не против. Заплатишь в гильдейскую кассу гильдейный сбор по золотому за озеро, за пять оставшихся у нас лет. Всего будет…, - задумался он.

— Пятнадцать золотых, — подсчитал за него Сидор.

— Пятнадцать золотых в гильдейскую кассу заплатишь, — безвольно кивнул головой кузнец, — чтоб от них к нам претензий не было. О нашем согласии я их предупрежу сам.

— Хорошо, — кивнул головой Сидор.

— Но до того поговори с Кондратом. Озёра принадлежат гильдии кузнецов, у нас они были только в аренде по жребию. Если хочешь не в аренду взять, а купить лично для себя, то придётся раскошелиться и договариваться с Кондратом, как с главой гильдии.

— Не уверен что это тебе дёшево встанет, — криво и невесело поморщился он. — Ну да это дело твоё. Только не говори ему зачем они тебе нужны, цену заломит. Скажи что просто так покупаешь, до кучи. Чтоб было. Такой подход он поймёт, сам такой.

— Хорошо, — кивнул головой Сидор. — Ещё что?

— Нет, — качнул мощной головой кузнец. — Если обо всём переговорили, то бывай. Увидимся уже у вас на заводе. Ко мне больше не подходи, видеть тебя не могу.

— Тяжело, — тихо прошептал он. — На сердце тяжело.

— Бывай, — кивнул на прощанье Сидор, провожая его глазами.

Встреча с Главой Гильдии Гузнецов. *

Не откладывая дела в долгий ящик, Сидор сразу после ухода кузнеца собрался и отправился в гости к Кондрату Стальнову. Как он и предполагал, застал он того в кузне, только вот попал не вовремя. Тот как раз ковал что-то уж больно срочное, поэтому сразу не мог отвлечься для разговора с ним. Пришлось подождать.

— Ну?

По нелюбезности, прозвучавшей в голосе Кондрата сразу становилось понятно, что визитом Сидора тот был не доволен.

— Да ты никак не рад мне, — усмехнулся Сидор.

Хотя в принципе ему было и всё равно, но нелюбезность Кондрата требовала объяснения. Слухи о том, что он готовит ему гадость до него ещё дойти не могли, поэтому раздражение, отчётливо расслышанное им в голосе Кондрата, требовало объяснения.

— Рад, не рад, какое твоё дело, — откровенно по хамски огрызнулся Кондрат. — Не видишь, я занят. У меня теперь работы не так много, как хотелось бы.

— И всё благодаря тебе, — ткнул он в его сторону пальцем. — Зарубил подачу воды из своего пруда. Вот я выгодного заказа и лишился.

— Это какого же? — растерялся Сидор.

Не ожидавший ничего подобного, особенно обвинений в том, что он кого-то лишил работы, он в тот миг не знал что сказать.

— Какого, — проворчал недовольно Кондрат. — Каменотёсы должны были большую партию инструмента у нас заказать, да благодаря тебе, заказ сняли.

— Не стали из-за тебя мостить камнем крепостной ров, вот дополнительный инструмент им и не понадобился.

— Это сколько же денег моя кузня лишилась, — с сожалением покачал он головой.

— Упс, — озадаченно издал что-то невнятное Сидор. — А то что наш банк из-за этого заказа должен был по миру пойти, это значит нормально? Так и положено? — вопросительно поднял он бровь, уже с настоящим любопытством глядя на Кондрата. Такой шкурный подход к тебе человека, которого ты совсем недавно причислял к своим друзьям следовало прояснить.

— Разорят, не разорят, это ещё бабка надвое сказала, — угрюмо проворчал Кондрат, мрачно глядя на него в упор. — А заказ на изготовление инструменты каменотёсы сняли уже сейчас.

— Угу. Своя рубашка ближе к телу, — Сидор окинул его оценивающим взглядом. — Так значит тебя следует понимать.

— Как хочешь, так и понимай, — равнодушно бросил Кондрат. — Ты, проектант фигов, если задумываешь такие резкие телодвижения, то предупреждай заранее. А то вон я, — махнул он рукой куда-то в угол двора кузни, — одного только железа на пару сотен золотых накупил. И чего мне теперь с ним делать?

— А то что моя мельница из-за их водовода осталась бы практически без воды, тебя естественно не интересует, — Сидор уже с откровенным любопытством смотрел на кузнеца.

Сил злиться на Кондрата не было. По всему довольному, сытому виду Кондрата было хорошо заметно, что тот абсолютно уверен в собственной правоте и ничего иного его больше не интересовало.

— У меня там вообще-то планировалась для установки своя лесопилка. И если бы я поддался на ваш авантюрный проект с таким чудовищно огромным водозабором, то сам фактически остался бы и без воды, и без мельницы, и без прибыли. Ты об этом подумал?

— Нет, — холодно констатировал Сидор. — Тебе это не интересно. Тебя интересует то, что в результате всего ты лишился крупного заказа.

— Извини Сидор, — Кондрат хмуро смотрел на него. — Не нами сказано. Своя рубашка ближе к телу.

— Ладно, рубашка, я собственно пришёл не ругаться с тобой. Я хотел бы выкупить у гильдии кузнецов права на Три Пустых озера.

— Да знаю я чего ты пришёл,

Повертев головой, Кондрат заметил валявшееся рядом под забором бревно и с недовольным, страдальческим видом принялся с удобством умащивать свой мощный зад на здоровущий комель. Было полное впечатление, что богатый хозяин готовился принять бедного просителя.

— "Чего это он о себе вообразил?" — от удивления Сидор, словно ворон, чуть не раскрыл рот.

— Богдан Трошин только что перед тобой заходил, сказал что отказывается от своих прав на озёра в твою пользу, — поднял тот на Сидора взгляд, продолжая так и сидеть перед стоящим перед ним Сидором.

— Жаль, — с сожалением покачал Кондрат головой. — Если б он не упомянул тебя, то ни хрена бы ты от меня не получил. Собственность гильдии я разбазаривать не намерен. Даже такой никчёмной.

— Жаль, — снова покачал он головой. — Ну да тут я безсилен.

— Полторы тысячи с каждого, — бросил он внимательный, хитрый взгляд на Сидора.

Заметив как у того от удивления ещё более широко распахнулись глаза, он с довольным смешком заметил.

— А ты как думал. За так, что ли? Нет! Всё как положено. Расчётная прибыль с озера такого размера, за десять лет, как раз и будет полторы тысячи золотых.

— Золотых?

— А ты думал серебром откупиться? — довольно хохотнул Кондрат.

Вообще-то вести деловые разговоры вот так, сходу, Сидор до этого момента не собирался. Он думал встретиться с Кондратом, предварительно переговорить с ним и потом уже, будучи более подготовленным, обсудить все детали сделки. Кондрат же, судя по всему, был настроен на длительный разговор. А судя по тому как он с удобством умащивал свою задницу на этом бревне, разговор у него предполагал быть длительным.

Только вот стоять вот так перед этой сволочью, посреди двора и выслушивать его поучения, словно провинившийся пацан, Сидор не собирался. Да и открывшиеся ему только что новые черты характера Кондрата Стальнова, Сидору сильно не понравились. Пассаж насчёт рубашки здорово корябнул по душе.

— Что-то много, — пробормотал он. — Сам же сказал, озёра пустые. Недаром же у них такое название. Да гораздо большее в любом другом месте обойдётся в сотню, ну полторы золотых, за те же десять лет. А ты хочешь полторы тысячи за одно. А за три, значит четыре с половиной?

— "Блин, — чуть не выругался он в голос. — Что-то бешеные цифры в полторы тысячи золотых последнее время меня буквально преследуют".

— Ну тебе же надо, — Кондрат замолчал, насмешливо глядя прямо ему в глаза. — Тебе же надо! — повторил он с нажимом. — А значит, ты знаешь как сделать их не пустыми. Ты же умный, — усмехнулся он. — Значит, ты знаешь как на Пустых Озёрах можно заработать денег. Значит, ты их вернёшь.

— А что можно купить в другом месте? — Кондрат задумчиво пожевал губами. — Так купи!

— Чё ж ты не покупаешь?

— А-а! — покачал он головой. — Здесь надо. Рядом с твоим строящимся прудом.

— Я тебя правильно понял, — ухмыльнулся он. — Ну а раз надо — плати!

Сидор задумчиво оценивающе глядел на Главу Гильдии Кузнецов. Да, раньше он с такой стороны Кондрата не знал.

— "Как однако в людях ошибиться можно, — задумчиво констатировал он про себя. — Как увидел что с меня можно денег снять, так сразу показался звериный оскал капитализма. Сразу повёл себя по хамски. Вот сука!"

— Значит я пошёл, — медленно проговорил он. — С продажей озёр, как я понял, ты согласен. Тогда я проверю в Совете все документы, уточню на месте что и как, а потом вернёмся к разговору.

— Подходи, — с довольным видом кивнул головой кузнец. — Но будем считать, что принципиально мы с тобой договорились, — ухмыльнулся он.

Сердце Сидора в этот момент дало перебой. Что-то в прошедшем разговоре ему сильно не понравилось, но вот что, он никак не мог определиться.

— Посмотрим, — угрюмо буркнул он. — Самого места я ещё не видел, так что только после поездки. Не торопись, — усмехнулся он одними губами.

— Ну, ну, — насмешливо буркнул кузнец. Больше, нагло ухмыльнувшись, он ничего не добавил.

Нет, сейчас перед Сидором сидел не кузнец. Сейчас перед ним сидел деляга, провернувший, как он думал, удачную сделку, поскольку согласие Сидора, даже выраженное в такой довольно условной форме, уже имело как бы окончательную силу.

Он думал что теперь всё! Что теперь им обоим обратного пути не было. И хоть бумаги и документы ещё не были подписаны, значения это не имело. Если не всплывало потом каких-либо неучтённых факторов, то от таких вот небрежных кивков потом не отказывались, чего бы это иной раз не стоило. Иначе страдала репутация. А репутация в этом суровом краю была всё.

Так что и Сидору теперь как бы обратного хода не было, если он не хотел окончательно распроститься со своей и так изрядно подмоченной репутацей. И придётся ему платить десятикратно завышенную стоимость за объект, хотя таких денег на данный момент у него могло и не быть вообще.

Не учёл он только одного. Сидору на свою репутацию было уже плевать. Он не собирался что-либо делать в угоду ни кому бы то ни было, ни прислушиваясь ни к чьему мнению. Он собирался сначала всё просчитать, и лишь потом действовать. А что там думали другие, ему было уже без разницы.

Допускать чтоб его ещё раз сунули мордой в дерьмо он не собирался. Если надо…, то он был готов и наплевать на местные традии заключения договоров.

Поездка на Пустоозеро. *

— Хочешь совет?

— За деньги.

Равномерно покачиваясь в седле, глядя прямо вперёд перед собой на узкую лесную тропу, еле заметной стёжкой вьющуюся между могучих сосен, окружающих их со всех сторон, Сидор не сразу ответил на вопрос.

— "Ещё один, — мрачно подумал он. — И этому от меня денег надо. Они все здесь что думают — у меня деньги сами собой растут? Мало ему пяти сотен что возьмёт за будущие планы, так ещё и на советах хочет монету срубить".

Вообще-то это были первые слова что он услышал от землемера за все прошедшие полдня, пока они добирались до озёр. И это не смотря на то, что Иван слыл в городе записным болтуном. Сидор уж начинал думать, что его обманули, рассказывая что геодезист болтун, или землемер проглотил собственный язык.

У самого же Сидора, разговаривать ни с кем не было ни малейшего желания. Ни с ним, ни с кем-либо другим. Мерзкое настроение, терзавшее его всё последнее время никуда не делось, а только ещё более усилилось, развившись прямо до обиды на всю вселенную. Поэтому полдня дороги на Три Пустых озёра он тоже молчал, про себя обдумывая всё происшедшее с ними за последнее время.

— За деньги? Совет? — криво усмехнулся он. — За деньги, хочу!

— Сто золотых.

— Сначала совет. Если он того стоит, плачу. Если нет — извини. Устроит?

Землемер несколько мгновений молча смотрел на Сидора, как бы оценивая сказанное.

— Ну? Попробовать можно, — внезапно усмехнулся он. — В крайнем случае потеряю сотню, зато кое что узнаю.

— Во как?

— Вот так!

— И?

— Оформляй план не на Три Пустых Озера, как предлагает Кондрат, а на одно Пустоозеро.

— Что как сова уставился, — ехидно усмехнулся он. — Сейчас на склон выедем — поймёшь. Гляди!

Прямо перед ними, на далёко вширь расстилавшейся внизу котловине, голубели на солнце три небольших, едва видных со склона холма далёких озера.

— Это и есть Пустоозеро.

Геодезист как-то неопределённо широко махнул вокруг рукой.

— Большая котловина, не правда ли?

— Километров десять квадратных, а то и все двадцать будет. И всё это Пустоозеро.

— Бли-и-ин, — тихо протянул Сидор, ошарашенно крутя головой. — Это же натуральные болота!

— Как же мы к самим озёрам то подберёмся?

— По дороге и подъедем, — флегматично уточнил геодезист. — Туда коса песчаная от подножия склона ведёт, по ней дорога идёт. Вот по той косе и проехать можно.

— Только нефига туда соваться, если и отсюда всё прекрасно видно. Серьёзно, я бы не советовал тебе дальше ехать. Топко, да и всё что надо, можно и отсюда, со склона высмотреть. Даже лучше.

— Вот гляди, — ткнул он перед собой рукой. — Вся эта болотистая, заросшая мелким болотным сосняком котловина перед нами — дно бывшего озера, звавшегося когда-то Пустоозеро. Те Три Пустых Озера — всё что от него в настоящий момент осталось. Оформляешь документы только на одно озеро Пустоозеро или на Три Пустых озера, цена на мою работу в любом случае одна будет.

— А поподробнее?

Землемер тяжело и деланно обречённо вздохнул.

— На старых планах, лежащих в архиве Управы, показано только одно озеро. Озеро так и называется Пустоозеро. Название Три Пустых Озера более позднее, его в официальных документах нет.

— В чём вся фишка.

— Пустоозеро — блуждающее озеро. Сегодня оно есть, завтра — его нет.

— Где-то там к югу, в горах прошёл землетрус, у нас здесь водяную жилу пережало — из Пустоозера ушла вода. А завтра — наоборот.

— Периодичность с которой это происходит никто точно не знает и определить не может, да и не надо это никому. Сегодня его нет, а завтра оно есть. Ну и хрен бы с ним. Здесь никто по берегам его не живёт и никому это неинтересно.

— И так это уже длится более сотни лет. По крайней мере если покопаться в архиве, что я тебе настоятельно рекомендую на случай если ты всё же решишься делать покупку, то найдёшь там не одно упоминание о появлении и пропаже этого озера. Потому и название такое — Пустоозеро. А не от того что Богдан с братом Глебом выпотрошили эти озёра своим неводом, — землемер насмешливо ухмыльнулся.

— К слову сказать, земли вокруг Трёх Пустых Озёр считаются опасными для освоения. И никто в их освоение вкладывать денег не хочет. Поэтому и Городской Совет за хозяйственное пользование Пустоозёром берёт только мелочь какую-то. Только за ловлю рыбы. Хозяйственное использование сенокосов не учитывается и не облагается налогами никак.

— А это, между прочим, — снова гнусно ухмыльнулся землемер, — сотни квадратных десятин заболоченных лугов в непосредственной близости к городу.

— Конечно, на месте бывшего дна озера при большом желании можно организовать великолепные сенокосы. Только вот нафига. Гораздо лучшей землицы кругом и без этого дерьма хватает.

— Что-то я тебя не понимаю, — задумчиво посмотрел на него Сидор. — Ты что, не хочешь получить свои пять сотен за работу и ограничиться одной? У тебя что, так много работы, что ты меня отговариваешь от покупки этих земель?

— Работы много не бывает, — глубокомысленно изрёк очевидную сентенцию землемер.

— Просто, говорят за эти Три Пустых Озера ты собрался выложить чуть ли не четыре с половиной тысячи золотых Кондрату? Даже не за Пустоозеро, а только за эти Три Пустых Озера? Отказавшись фактически от чуть ли не сотни квадратных десятин заболоченных земель, что остались на месте бывшего здесь когда-то дна озера?

— Что-то раньше ты не производил впечатление идиота. Или я чего-то не знаю?

— Ого? — удивлённо поднял брови Сидор. — И пол дня не прошло со времени моей встречи с ним, а о нашей устной договорённости уже оказывается весь город знает?

— Отчего бы не знать, — усмехнулся землемер, — город маленький, деньги большие.

— Кондрат под эти будущие доходы с продажи Пустоозера, из кассы своей гильдии и ссуду уже взял на развитие собственного оружейного заводика на Лебяжьем озере. Как бы в виде премии. Говорят, собирается стан прокатный менять и так, по мелочи… на то, на сё… Год, говорят, ждал столь удачной возможности…

— Говорят ещё, что Кондрат и заказы на новое оборудование для своего заводика по вольным кузням уже раскидал. И лодью вчера снарядил, и вчера же прям с вечера отправил в земли Западного Торгового Союза, за самым новейшим оборудованием.

— Кондрат времени зря не теряет. Оперативно, не правда ли?

— Правда, там ему с такой мелочью быстро отворот сделают, — внезапно зло хохотнул он.

Обернувшись к сидящему рядом на лошади землемеру, Сидор увидел совершенно невозмутимое лицо его, с любопытством за ним наблюдающее.

— "Смотрит, как вивисектор какой, — угрюмо подумал он. — Сказал гадость о человеке, а теперь смотрит, что из этого выйдет.

— Но Кондрат то хорош. И получаса не прошло, как ушёл от него Богдан, а он уже продумал все детали будущёй афёры. Даже с ценой определился. Понятно теперь откуда такая несуразно высокая цена вылезла".

— А город случаем не знает что ещё не всё решено? — угрюмо проворчал Сидор, сердито зыркнув на него.

— Город в лице его славных представителей, многочисленного племени вольных кузнецов, не входящих пока и не желающих входить в самозваную кузнечную гильдию Кондрата Стальнова, принялся уже активно осваивать будущие доходы. Всю ночь выданный Кондратом аванс усердно в кабаках пропивали. А ты о какой-то ерунде спрашиваешь.

— А поутру они проснулись…, - задумчиво проговорил Сидор.

— Ага! — кивнул головой довольный землемер. — И хорошо если только на следующий день.

— И виноват в этом…

— Как ты догадался? — землемер удивлённо распахнул и так широко раскрытые глаза, с искренним восторгом глядя на мрачного Сидора. — Проснулись! Только аванса то уже нет. И в загашнике у большинства свободных кузнецов денег тоже нет. Чем отдавать то?

— Правильно, — качнул он головой. — Имушеством, то есть собственной кузней. И на что теперь жить? Работать теперь куда идти?

— Правильно, — опять мотнул он головой, — в клановые кузни городской Старшины или на будущий оружейный заводик Кондрата на Лебяжьем озере, или в его механические мастерские в городе… Или на шахты в горы, руду кайлить. Можно ещё и на болота, конечно, в стылой воде болотную руду добывать, — покладисто согласился он с молчаливым, помрачневшим враз Сидором.

— А виноват кто?

— Правильно! Виноват некий господин Вехтор, сорвавший оплату такого крупного заказа, что привело в свою очередь к разорению мелких кузниц. Причём, заметь, не в первый раз уже сорвавший! Это манера персонально у него такая, у господина Вехтора, договора срывать.

— И вся гильдия кузнецов, во главе с самим Главой жестоко пострадала. А уж о всяких там мелких кузнецах то, что и говорить.

— Правда, кузни этих мелких кузнецов потом тихо переходят в собственность гильдии, а что более вероятно — его Главы. Но тут уж…, - землемер дурашливо скривив рожу, издал губами неприличный звук. — Аванс надо вернуть и долги надо вовремя отдавать.

— Всё? Доволен? Озеро видел? На Быстринку, смотреть как дела на твоей плотине идут не поедем? Возвращаемся?

Дождавшись молчаливого задумчивого кивка Сидора и его оценивающего взгляда, землемер с усмешкой уточнил:

— Сотню дашь?

— Дам, — кивнул головой Сидор, разворачивая коня. — А по озёрам можешь начинать работу.

Путь обратно в город был не близкий, так что следовало поторопиться успеть обратно до закрытия на ночь крепостных ворот. Ночевать на открытом воздухе, под стенами города не хотелось.

Гильдия Кузнецов — Самозванная. *

Скандал разразившийся следующим утром в помешении правления Гильдии Кузнецов, маленьком кабинетике городской Управы на втором этаже, был конечно поменьше чем тот, что Сидор полной ложкой хлебнул при разрыве отношений с Городским Советом по устройству водопровода. Но Сидору всё же хватило.

Единственно, почему его там же на месте не прибили кузнецы, наверное было то, что покупать Пустоозеро он не отказывался. Ну, ещё наверное и то, что они вынуждены были признать свою вину в том, будто с их стороны был чуть ли не преднамеренный обман.

Известие о том, что никаких Трёх Пустых Озёр в природе не существует, а есть только одно Пустоозеро, к тому же расположенное в аварийно опасной зоне, многих из них ввергло буквально в шок. Выходило, что обман в договорённой сделке шёл как раз с их стороны. Поэтому, чтоб не выносить сор из избы, и чтоб эта неприглядная история не вышла из дверей этой комнаты, Гильдия Кузнецов Стальнова согласилась продать Пустоозеро Сидору за вполне умеренную цену в полторы сотни золотых, раз уж он категорически не отказывался его покупать. Ну и, чтоб Сидор не подымал в городе скандал, чтоб не трепали по кабакам не очень то благовидную роль в этом деле самого Главы гильдии Кондрата Стальнова, и чтоб не подрывать репутацию самой гильдии, предложили ему дополнительно ещё и оплатить услуги геодезиста по оформлению сделки. При том, что услуги геодезиста стоили чуть ли не в пять раз дороже самого предмета скандала.

Сидор был доволен.

Чего совершенно нельзя было сказать о Главе гильдии Кондрате Стальнове, неожиданно оказавшемся перед неприятной дилеммой досрочного возврата взятой, как все ранее вполне обосновано полагали, безвозвратной ссуды.

Данная ему ссуда в четыре с половиной тысячи золотых, под обеспечение сделки с продажей озера, как бы всеми молчаливо предполагалась к списанию, раз уж он обеспечивал поступление в кассу гильдии равной суммы. Теперь уж…

Вынужденный по требованию правления Гильдии досрочно её погашать, он одарил невинно глядящего на него Сидора таким бешеным взглядом, что у заметивших это кузнецов вызвало буквально взрыв гомерического хохота.

— Ты, Сидор, в ближайшие год, полтора пожалуй, не приближаться к механическим мастерским Кондрата ближе ста метров. Даже если у тебя будет самая насущная в том необходимость.

Второй человек в гильдии после Кондрата Кур Белый, широко известный в городе кузнец-механик, широко улыбаясь посоветовал:

— Ты, Сидор, на нашего Главу не обижайся. Потерпи чуток, — подмигнул он ему. — Кондрат, он человек не злопамятный, отходчивый, время пройдёт, всё забудется. И вы будете и дальше друзья не разлей вода.

— Он же твой друг? Друг! — согласно кивнул он головой, соглашаясь сам с собой.

— Ну а раз друг, то на друзей нечего обижаться. Ну хотелось ему свой оружейный заводик иметь, ну что ж теперь. Не убивать же за это.

— Он же уже чуть ли не год как от нас ссуду получить не мог, а тут такой случай. Вот он и не рассчитал. С кем не бывает. В вашем же банке у Мани разве допросишься. Вот он и не выдержал искушения, задрал цену. Быват.

— "А то что он при этом чуть не подвёл добрых два десятка вольных кузнецов под разорение, это как бы и не в счёт?"

Сидору очень хотелось сказать это слух. У него аж ладони зачесались, едва он услышал примирительные слова Белого. Да и называть Кондрата Стальнова отныне своим другом, он бы не стал. Странное понятие оказалось у такого друга о дружбе.

Подставить своего друга на деньги, чтобы самому чуть приподняться?

Странные в этой гильдии и у его Главы были представления о дружбе.

— "Бли-ин! Да они же ни хрена не поняли," — Сидора охватила холодная ярость понимания. Опустив глаза вниз, чтоб веселящиеся кузнецы не заметили вспыхнувших бешенством его глаз, он постарался немного успокоиться.

— А? — хриплым, севшим вдруг голосом каркнул он.

Беззвучно кивнув пару раз в сторону молчаливо сидящего в углу Кондрата, он добился тем только нового взрыва хохота.

— Не волнуйся, — покровительственно улыбнулся Белый. — Мы же не звери, в конце то концов. Всё понимаем. И срочного возврата выданной его ссуды не требуем.

— Вернёт станками, что привезёт с Западного берега. Там заводы мирового уровня, станки…., - Кур мечтательно закатил глаза, уже предвкушая чудесное будущее. — А то что и ему что-то должны по возврату выданных им уже авансов? Так это уж он сам будет разбираться, — бросил он суровый взгляд на Кондрата. — Пусть как хочет, так их и наказывает. Всё же и он в этом деле пострадал.

— "Край непуганых идиотов, — мысленно согласился сам с собой Сидор. — Похоже, эти четыре самодовольных дурака из Правления Гильдии так и не поняли что Кондрат их всё равно поимел. Деньги то у него. И на месте Кондрата я бы послал вдогон лодье какой-нибудь гоночный ялик, чтоб предупредил ничего не покупать и вернуть деньги.

— И за полгода, пока не придёт срок возврата отправленной за станками лодьи, он что угодно может с этими деньгами сделать. Уж несколько раз крутануть с торговыми обозами, так наверняка.

— Ну-ну, жди своих новейших станков с заводов мирового уровня. Идиот!

— В лучшем случае через полгода лодья вернётся с каким-нибудь ржавым железом, а то и вовсе пустой. Может и вовсе не вернуться, если в её команде нет никакого для Кондрата нужного человека.

— Хотя, это-то вряд ли, — тут же засомневался про себя Сидор. — Не столь велика сумма чтоб из-за неё идти на убийство.

— Но если уж логически развивать всё произошедшее, то…".

В этот момент Сидору чуть не стало плохо. Он только что совершенно спокойно рассуждал сам с собой о том, что хорошо известный ему человек, считавшийся даже ранее его другом, может со спокойной совестью и ясной головой планировать хладнокровное убийство своих товарищей.

И тут неожиданно Сидор всё понял. Не собирался Кондрат ничего покупать с самого начала, никаких новейших станков. Всё с самого начала было задумано именно так, как только что пришло ему в голову. Не зря же он так быстро, буквально в тот же вечер получил ссуду в своей гильдии и тут же отправил из города лодью якобы за инструментом и новейшими станками.

М-да, оценка им личности Кондрата за прошедшие сутки претерпела в его сознании радикальные изменения.

— "И с кузнецами, которым выдал аванс, та же история, — мысленно продолжил диалог он сам с собой. — Пустили, называется, козла в огород. Хорошо что не все из них успели пропить выданные деньги. Да и суммы там не столь велики.

— Однако некоторым и этого хватило. Всё равно, четверо, а то и семеро бывших в прошлом вольных кузнецов расстанутся со своими кузнями. А значит и перейдут к нему на работу.

— Кадры решают всё, говаривал один мудрый человек. Не вам, наивным, чета.

— Просветить их что ли?

— Не-ет! — забывшись, Сидор чуть было не мотнул головой.

— А деньги?"

Сидор смотрел на веселящихся рядом с ним кузнецов, довольных что неприглядная история не вылезет наружу и оттого искренне веселящихся.

— "А вот деньги он конечно вернёт.

— Потом! Через пол года. Когда с другого края континента вернётся пустая лодья и Гильдия кузнецов, не получившая новейших станков, потому что Кондрату нахрен не нужны конкуренты, не потребует от него теперь уже возвращения полной суммы ссуды.

— Тогда он конечно всё вернёт. Повинится перед обществом и вернёт. Всю сумму, полностью. А чего бы ему и не вернуть. Четыре с половиной тысяч золотых сумма большая, но не неподъёмная для владельца таких крупных механических мастерских, как у Кондрата.

— Которые только что получили крупный заказ от города на обустройство второй городской водокачки, со всеми подземными сетями.

— Это же…., - Сидора даже на миг пробил холодный пот, когда он представил сумму, которую заработает Кондрат после того как проведёт в каждую усадьбу Городской Старшины водопровод.

— Это же… трубы… километры труб; краны, дорогущие до озверения; смесители, задвижки, баки накопительные…

— Бли-ин…

— И под исполнение этого заказа он пустит те три тысячи золотых, что остались у него на руках после выплаты авансов.

— И Городской Совет охотно пойдёт ему во всём навстречу, поскольку он не будет у них в свою очередь требовать аванса, как бы обойдётся своими силами.

— Зашибись!"

В этот момент Сидор проникся чувством искреннего восхищения к Кондрату, насколько у того всё было чётко и безупречно продумано. Ведь, что самое интересное, сама же его идея со строительством ещё одной сети городского водопровода и второй водокачки ведь никуда же не делась. Не зря же городские власти купили у Кондрата второй паровой котёл. И купили они его для установки во второй водокачке, которой ещё как бы не было.

Значит, они её собирались всё таки строить. Значит, он всё таки в своих рассуждениях был прав! Не откажется Городская Старшина от идей благоустройства собственного быта. Ни за что!

Перед его мысленным взором мгновенно пронеслась вся череда идей, проектов и предложений, виданных и обсуждаемым в Совете за прошедшее время.

— "Ага! — мысленно поздравил он сам себя. — Был! Был там один такой небольшой, дешёвый проектик, который необъяснимо быстро пропал из обсуждения, который так почему-то и не дошёл до общего обсуждения. Хотя там порой по нескольку дней обсуждали какую-нибудь ерунду.

— И проектик этот…, - Сидор напряг память, пытаясь вспомнить детали. — Точно!

— Проект с водозабором из Лебяжьего озера. Которым, — усмехнулся про себя Сидор, — владеет Кондрат. Вот вам и гарантия того, что исполнение проекта закажут ему. Чья вода — того и проект. Кстати, оттуда и до города на пару вёрст ближе, чем от плотины на моей Быстринке.

— А деньги на исполнение? Это же по самым скромным прикидким — пол миллиона!

— А деньги — скинутся. Со всего своего Старшинского конца города и скинутся. И уж на себя то любимых они деньжат не пожалеют. Тем более, что как мне не изменяет память… А она мне не изменяет. Никаких накруток в проекте — не было.

— Никакие они не идиоты оплачивать из своего кармана дутые сметы. Не даром же тогда этот проект так быстро исчез.

— Потому и исчез, что с самого начала на него и ориентировались. И если бы не получилось ограбить наш банк и нажиться на подряде и моём проекте, то вот он…, - Сидор снова мысленно усмехнулся. — Вот он настоящий проект по которому они и собирались работать. Со всеми заинтересованными лицами."

— Ну всё мужики, — Сидор поднялся со своего места. — Я пошёл, а вы уж тут сами, без меня разбирайтесь. Мне недосуг.

— Бывай, старик, — Кур Белый хлопнул по подставленной Сидором ладони, прощаясь. — Повторяю. Ты уж на нас зла не держи. Ну, так получилось, — виновато пожал он мощными, могучими плечами. — Ну с кем не бывает.

— Да, да, — неопределённо мотнул Сидор головой.

Ставить кузнецов в известность о том, что он сейчас понял, Сидор не собирался. Не маленькие, могли бы и сами догадаться. Да и не поверили бы ему, сочли бы мелким пакостником, мстящим бывшему другу за обман.

А тут уж могли и по шее дать, чтоб не пакостил. По шее получать не хотелось.

Пока спускался со второго этажа Управы, он успел ещё раз прокрутить в мозгах доказательную базу. Явных проколов не было.

— Упс!

Снова задумавшись, Сидор чуть не сверзился с крыльца, зацепившись носком сапога за шляпку торчащего в ступеньке гвоздя.

Крепко приложившись лбом о столб перил ограды, он сидя на заднице, сердито потёр быстро наливающуюся на лбу шишку.

— "Стоп! А кто же тогда будет исполнять заказ на устройство водопровода?"

— "Кондрат и будет, — сердито подумал он, подымаясь. — Только вот теперь, выполнить его ему будет намного сложнее.

— Хотя, с чего бы. Деньги то он сразу не вернул. А за полгода на торговом обороте вместе с Головой, полмиллиона из них точно сделает".

 

Глава 7 Выгодное дельце

Открытие нового коптильного цеха. *

Ровно через трое суток со дня предварительной договорённости, рано поутру, из города, по направлению к месту Головецкого Лова, туда где был устроен коптильный цех городского Головы, на открытие там же нового коптильного цеха, выехала на лошадях небольшая компания городской верхушки.

В эту же группу следовало бы включить и Сидора с профессором, а заодно и примкнувшими к ним Маню с Корнеем, если б не одно но. К представителям Городской Старшины они не относились никоим образом.

Потребных же на открытии представителей городских властей, без предварительного вечернего уведомления, рано поутру выдернул из постелей лично сам Сидор, собственной персоной обошедший всех по домам.

Собственно, его роль в создании этого цеха тем и ограничилась, поскольку за суетой с кузнецами и значительно увеличившимся объёмом работ по плотине на Быстринке, у него не было ни минуты свободного времени чтобы проконтролировать как и там идут дела. Хотя он и был главным инициатором этого проекта, но теперь, вместо него там рулила опять Маня, в свою очередь, занятая целыми днями в банке, свалившая все дела на ужасно раздражённого этим Корнея.

И тем не менее, несмотря ни на что, ровно на третий день оговоренного срока они вывезли из города городскую верхушку принимать работу.

— А что это тут делает наше новое банковское начальство?

От неожиданности перестав даже судорожно зевать, Голова подозрительно уставился на Маню. Толком не выспавшись из-за раннего подъёма, Голова с утра был сильно раздражён. И поэтому на ожидающую их Машу, красующуюся у въездных ворот города в своей новой коляске, он смотрел с откровенным раздражением.

— Да вот, — усмехнулась Маня, — решила с вами на природу выехать и шашлычку пожевать. А заодно уж и посмотреть на ваши кислые физиономии, когда будете принимать наш коптильный завод в эксплуатацию. Надо же по обычаю бутылку с шипучкой о ворота нового цеха разбить, чтоб лучше работалось, — потрясла она перед собой здоровущей бутылью, что держала в руках.

— Правда это не шипучка, — усмехнулась она. — Ну за неимением гербовой, пишем…, - расплылась она в откровенно ехидной ухмылке.

— Не рановато ли собрались, снега ещё не выпали, — насмешливо откликнулся на её пассаж Староста, тем не менее, бросив косой, обеспокоенный взгляд на Городского Голову.

— Нормально, — флегматично заметила Маня. — Можно было бы конечно и побыстрей, да мы подумали, чего торопиться. Путина толком ещё не началась, успеем.

— А-а, — облегчённо рассмеялся Голова. — А то я уж подумал, что вы и в самом деле, цех запускаете.

— Ага, запускаем, — рассеянно кивнул головой Сидор.

Гомерический хохот всей городской верхушки вспугнул стаю сидящих на деревьях возле ворот грачей.

Так, с подначками и смехом, они и двигались к лову, комментируя на разные лады будущие перспективы совместного сотрудничества. И только к полудню, когда не евшая толком с утра вся группа изрядно уже проголодалась, они выбрались на край леса, откуда хорошо было видно место расположения коптильного цеха.

— Это что? — замер на опушке начальник Боровец, придерживая коня и глядя из-под руки против яркого, весеннего солнца, — Откуда здесь крепость?

— Да какая это крепость, — безразлично махнул рукой Сидор.

Несмотря на всё безразличие, прозвучавшее в его голосе, ему самому было дико интересно. Он тут за прошедшие три дня ни разу ещё не был. Но знать об этом городской Старшине было необязательно.

— Это так, простой тын по периметру нашего цеха только и поставили. Даже на другой цех, на ваш то есть, брёвен не хватило. Но, всё-таки, какая никакая, а для нас и это защита. Мы тут вороны пуганые, — как бы оправдываясь, повернулся он к не менее озадаченным увиденным Голове со Старостой. — Вот и приходится опасаться всяких нежданных недружелюбных гостей. Тех же амазонок, например. Так что это своя крепость. То есть наша, — пояснил он. — А цех там — внутри.

Настороженно посмотрев на безмятежного Сидора, Староста с Головою молча переглянувшись пришпорили коней и рысью двинулись к лову. Там их уже заметили, и в палаточном лагере, разбитом справа от въездных ворот неизвестно откуда взявшейся там крепости, началась лихорадочная суета, обычная при приезде любого начальства.

— Ленточку, где будем разрезать, — насмешливо бросила Маня, когда они подъехали к воротам в тыну, опоясывающему их цех. — В воротах? Или непосредственно в цеху? Всё таки целую крепость соорудили. Надо бы и её в эксплуатацию заодно принять. Хоть она, что правда, то правда — так себе.

— Приехали в цех, цех и принимать будем, — мрачно буркнул Боровец, дёрнув недовольно щекой.

Въехав в широко распахнутые ворота, он застыл каменной статуей Командора.

— Что? — покосился проезжая мимо Сидор. — К себе на объект заезжать не будете?

— Потом, — отмахнулся Голова, пристраиваясь рядом к замершему стобом Боровцу. — Это терпит, а сейчас показывай, что вы тут наворотили.

— Вообще-то удивительно, — задумчиво протянул он. — Как это нам никто ничего не донёс, что здесь развёрнуто такое огромное строительство?

— Хотели сюрприз сделать, — насмешливо посмотрел на него Корней. — Вот и повязали всех твоих доносчиков, чтоб воду не мутили и сюрприз не портили. Можешь забрать потом. Всех троих.

— Троих? — удивлённо посмотрел на него Голова. — Откуда троих? У меня не должно столько быть. Да и вы не та публика чтб столько людей выделять для наблюдениея за вами.

— Вот видишь, Голова, — насмешливо заметил ему профессор. — Ты работаешь, работаешь, а что в хозяйстве твоём творится, даже не знаешь. Один из твоих шпиёнов, один Старостин, а ещё один — Боровца. Вот, троица и набежала. Может и ещё есть, но больше мы пока не поймали. И с этими то намучились, бегая за ними по кустам. Прыткие они у вас, но против Корнеевских курсантов, жидковаты оказались.

— Зато Корней доволен, — похвалил он городскую Старшину за оказанную тому услугу. — Такая учебная практика дорогого стоит.

Глянув недобро на безмятежного выглядящего Корнея, Староста с Головой, переглянувшись, молча спрыгнули с коней, и не спеша, прошли в широко распахнутые двери огромного амбара, стоящего прямо напротив въездных ворот.

— Приёмное отделение, — тут же начал экскурсию Сидор. — Можете полюбоваться, как всё рационально устроено. — Это, приёмные бункера, — ткнул он рукой в сверкающие свежей красной краской огромные металлические короба. — Хотели сделать из нержавейки, да где ж её тут взять, — ханжески вздохнул он. — Пришлось только покрасить железные листы, но и так неплохо получилось, — и, развернувшись, пошёл дальше, комментируя по ходу всё, что они видели.

А посмотреть здесь было на что. Если первый их цех, который так спешил перекупить Голова, представлял собой уровень средневековья с деревянными тележками, возимыми по деревянным же рельсам. То этот, можно было смело причислять к веку девятнадцатому.

Медные ручки, надраенные до зеркального блеска. Металлические вагонетки под рыбу, толкаемые по блестящим от солидола металлическим рельсам. Лампы бензиновые, горящие во всех углах и заливающие всё вокруг ослепительно ярким светом.

Это был шок!

Ничего подобного никто из городской старшины увидать просто не ожидал. И ничего подобного никто из них до сих пор не видел. И самое главное, что их потрясло, сроки. Всё это колоссальное хозяйство было выстроено всего за три дня.

— Три дня, — потрясённо выговорил наконец-то Голова, выходя из ворот последнего цеха и судорожным, дёрганым движением вытирая ладонью выступившую на лбу испарину. — А ты что скажешь? — обратился он к стоящему тут же рядом незаметно присоединившегося к их компании Мишане. — Ты у меня главный коптильщик, тебе тут работать. Ты то, что скажешь?

— А что тут говорить, — недовольно буркнул мрачный Мишаня. — У них здесь свой начальник есть, малолетка Дашка. Её и спрашивай.

— Не-ет, — усмехнулся Сидор, переглянувшись с Маней, — за качество продукции отвечаешь ты, и на Дашку не сваливай. Она своим делом занята, а ты занимаешься своим.

— Хороший цех, — немного помолчав, отозвался наконец-то Мишаня. — Нам с Пафнутием понравился. Нам бы такой же тоже не помешал, — вопросительно взглянул он на смурного Голову. — А то на старье как-то после этого и неохота работать.

— Старьё, говоришь, — мрачно выговорил Голова, глянув исподлобья на насмешливо глядящего на него Сидора. — Будешь и на старье работать. До того работал, нахваливал, будешь и дальше работать и так же нахваливать.

— Если вы хотите, то мы можем произвести частичную реконструкцию и вашего цеха, — с безмятежным видом, заметил ему Сидор. — Всё, конечно, не заменить, да и ни к чему это, но рельсы поменять, да вагонетки новые сделать, это мы можем. Заказывайте, сделаем.

— Спасибо, но мы уж как-нибудь сами знаем где и что заказать, — процедил сквозь зубы Голова, бросив на него мрачный, многообещающий взгляд. — Вагонетки, дело не хитрое, любому рудокопу знакомое. А в наших краях так каждый второй это знает, если не первый.

Дальше они уже не возвращались к теме реконструкции старого цеха, и, повертевшись недолго в новом цеху, вся троица городской старшины, захватив своих шпиёнов, томившихся от безделья в кладовке, молча отправилась к себе в лагерь, проверять ведение дел уже в своём хозяйстве.

— А он, однако, злопамятный, — задумчиво проговорил Голова, оглядываясь на оставшийся за спиной тын ограды нового цеха. — Не забыл про те восемьдесят процентов, что мы предложили ему по копчению.

— Нам восемьдесят, а ему двадцать? — уточнил Староста, вопросительно глянув на него.

— Ну да…, - задумчиво кивнул Голова. — Ну да.

— Надо с ними ушки востро держать, а то, как бы на кривой козе не объехали.

— Ничё! — процедил сквозь зубы Боровец. — Подождём! Ещё не раз зубки то пообломают, шустрики. Ну, да и мы подтолкнём, где следует, — скривил он своё мрачное, холёное лицо.

Лицо мрачного Головы в этот момент приняло какое-то задумчивое, хищное выражение.

— Зачем же ждать, — тихо проговорил он. — Мы ждать не будем.

Подняв на своих товарищей умный, хитрый взгляд, он медленно проговорил:

— Зачем нам с кем-то делиться своими доходами. Путина только началась и с таким великолепным цехом к осени мы здесь заработаем миллионы. Зачем же нам с кем-то ими делиться.

— Но…, - растерялся Боровец.

— Надо им такое предложить, чтоб эта сволочь Сидор не отказался…

— И я, кажется, знаю что!

Покупка баркаса. *

В том что на его наглую выходку с демонстративным унижением городских властей те ответят ему полной мерой, Сидор не сомневался ни секунды. И в точном соответствии с его мыслями, ждать долго не пришлось.

Буквально на следующий же день он получил от Головы весточку, что согласно их давней договорённости тот готов продать ему только вчера пригнанные на продажу рыболовецкие баркасы с Лонгары. И которые уде день как болтаются возле торговой пристани Головы, дожидаясь осмотра будущим покупателем. Так что не откладывая дела в долгий ящик он приглашал Сидора следующим же утром на приёмку. Завтра, мол, с утра и времени поболе будет, и день планируется посвободнее, и голова не такая загруженная текущими проблемами. Не то, что мол сейчас.

Заранее согласившись со всеми его предложениями, Сидор не стал настаивать на немедленном осмотре, отложив всё назавтра. С чем и отослал посыльного Головы обратно.

Назавтра, он, вместе с Пашей и двумя его дружбанами адъютантами встречал рано утром Голову, пришедшего на пристань представлять Сидорову его новую покупку.

По крайней мере, так думал Голова до того момента пока не увидел на пристани покупателя вместе с Пашей и его двумя ушкуйниками.

Судя по вытянувшемуся от разочарования лицу, на присутствие этих товарищей, Голова никак не рассчитывал. Потому, наверное и показывал свои баркасы без присущего ему торгашеского огонька и как-то вяло, без интереса.

Видимо он уже заранее, по одному только факту присутствия Паши, понял что сделка не состоится, потому и не посчитал нужным особо распинаться.

Правда, глядя на то, что Голова собрался ему продать, Сидору и самому стало понятно, что в присутствии Паши с товарищами не было никакой нужды. Такую откровенную дрянь, предлагаемую ему Головой, признать дерьмом мог бы и он сам лично, без консультантов.

— Это что? — ткнул он пальцем в еле покачивающееся на мелкой речной волне портового залива невзрачное, маленькое судёнышко в котором и одному то рыбаку разместитьмя было весьма затруднительно, а не трём-четырём, как он первоначально просил Голову. — Это по твоему баркас? Рыболовецкий баркас? — демонстративно озадаченно поднял он брови.

— Да он же от одного ветра развалится.

— Он же истлел от старости. Или его жучёк съел? — задумчиво ткнул он пальцем в проеденные чуть ли не насквозь, трухлявые борта баркаса.

Палец, практически не встретив сопротивления тут же провалился вглубь толстой бортовой доски и Сидор судорожным, испуганным рывком дернул его обратно, брезгливо поморщившись и раздражённо вытирая его о штаны.

— Нет, — раздражённо покачал он головой. — На этом…., - снова ткнул он пальцем в баркас, постаравшись при этом ни до чего не дотронуться, — сам будешь плавать.

— Тем более…, - криво усмехнулся он. — Как говорят моряки, известно, кто ходит, и что плавает.

— Экий ты привереда, — скривился недовольно Голова. — Не нравится, не ешь. Другого, извиняйте, нету. Другой на твоём месте и этому бы радовался, а ты вечно нос воротишь. Ищи сам тогда. Найдёшь, я за тебя порадуюсь.

Сухо распрощавшись и сославшись на какие-то важные дела, Голова кивнул напоследок и, не оглядываясь, быстро скрылся в хаосе ближайших припортовых лабазов.

— Да…., - медленно и задумчиво протянул Паша, глядя ему вслед. — С такими, как у тебя Сидор друзьями, никаких врагов не надо.

— Это же что, — удивлённо покачал он головой. — Он же ещё и обиделся?

— Класс!!! — восхищённо покрутил он головой.

— Подсовывает дерьмо, а когда его тычут туда носом, он же ещё и обижается.

— Ещё бы ему не обижаться. Столько времени искать по всей реке эту дрянь, пригнать сюда. И такой облом. Покупатели почему-то отказались, — усмехнулся Сидор.

— И ведь уложился же за одну ночь! — восхищённо потряс он головой. — За одну только ночь умудриться спрятать свои нормальные, добротные баркасы, котрые я сам намедни видел у него тут же стоящими, и подсунуть мне эту гнилую рухлядь.

— Или он что, думает я не знаю что тут ещё вчера стояло? — задумчиво пробормотал он себе под нос.

— Ну и нафига ему это всё? — задумчиво посмотрел он на ушкуйников.

— Развлёкся? — холодным, сердитым тоном проворчал Пашка. — Дубина!

— Убедился, что дерьмо есть дерьмо? И что? Где теперь баркасы возьмёшь? Можешь конечно смеяться, но кроме как у него, ни у кого тебе приличный рыболовецкий баркас в начале сезона не купить.

— Что? — раздражённо уставился он на Сидора. — Не мог раньше купить у него рыбацкие баркасы? Пока он тебе нормальные лодки предлагал? Протянул? Дождался? Убедился теперь что он за человек, как тебе не раз уже говорили? Всё не верил?

— Предлагал, но не продавал, — угрюмо буркнул Сидор. — И даже не показывал. А на одних только словах на ловлю рыбы не выйдешь.

— Да и всегда хочется верить до последнего, что человек хороший, — с тяжёлым вздохом отозвался Сидор. — А если б я сделал так как ты говоришь, купил бы у него баркасы до того как показал ему наш новый коптильный цех, то ещё неизвестно сколько бы времени мучился в думах. Могу ли я на него в случае чего рассчитывать или нет.

— Теперь у меня таких сомнений нет, — тихо заметил он вдруг мрачным, потухшим голосом.

— Пиндосы в таких случаях говорят: "Бизнес есть бизнес", — хмыкнул помрачневший Паша. — Так что теперь тебе ничего не остаётся как только самому отправляться к устью Каменки и в Рвицу. Здесь ты ничего не найдёшь. А найдёшь, так не продадут, чтоб отношения с Головой не портить. А там можешь попробовать поискать свои баркасы по берегам Лонгары. Глядишь, чего и надыбаешь, — мрачно заметил он.

— Найдёшь, свисни, — кивнул он ему, разворачиваясь уходить. — Мы мигом подскочим, посмотрим, чтоб дерьма не подсунули. Раз такое дело, то свои дела пока отложим. Подождём пока ты найдёшь хоть что-нибудь, хоть какую завалящую лодчонку.

— А то ребята с литейного жаловались как бы цинги у них не было, сидючи на одних этих ваших рыбных, да мясных консервах пополам с полбой. Здоровущие рыбные озёра под боком, а сидят без свежей рыбки.

— Вот чего ты добился своими экспериментами.

Бросив ещё один, последний обречённый взгляд на качающийся перед ним на волнах гнилой баркас, Сидор со злостью плюнул на воду и развернувшись отправился готовиться к поездке на Лонгару. Путь туда был неблизкий и подготовиться надо было получше, чтоб не бегать потом обратно домой по десять раз за всякой мелочью.

Следующим же днём, ещё до восхода солнца, он уже выезжал из северных ворот города, двигаясь в сторону Рвицы, и вечером следующего дня был уже на месте.

Ему не потребовалось много времени чтоб убедиться, что Голова был прав, скептически предлагая ему самому попытаться найти хоть что-нибудь получше того что он предлагал. Сидору хватило и двух дней чтоб убедиться в полной безперспективности своих поисков.

Ничего у него с этой поездкой не вышло. Не было на большой реке свободных рыболовецких баркасов, которые кто-нибудь был готов продать ему. А если что и встречалось, то такое…, по сравнению с которым даже то, что предлагал ему Голова, было верхом цельности и сохранности.

В общем, ничего он не нашёл, и собирался уже отправляться обратно, как неожиданно, уже выезжая из городка, встретил в воротах Митьку, давешнего их проводника ещё по прошлому году.

— Ба! — радостно заорал Митёк, едва завидя подъезжающего к воротам Сидора. — Никак опять в наши края! Или уже обратно? — как-бы случайно заметил он очевидную вещь.

— Куда торопишься, — перехватил он узду сидорова коня. — Только встретились, а ты уже уезжаешь. Как ты сам говорил, это не есть карашо! — расплылся он в широкой, добродушной улыбке.

— Извини, Митяй, не до тебя, — с кислой рожей отозвался Сидор, неохотно останавливая лошадь.

— Да дай ты проехать! — возмущённо уставился он на Митьку, железной хваткой ухватившего повод и не пускающего его за город.

— Не торопись, — негромко проговорил Митька, внимательно глядя ему в глаза настороженным, серьёзным взглядом. — Есть разговор, — тихо добавил он, так чтоб стоящие неподалёку воротные стражники не услышали о чём они тут говорят.

Тут же снова что-то весело заорав, какую-то явную лабуду, он требовательно увлёк его в сторону от ворот, к трактиру, виднеющемуся на углу главной улочки небольшого поселения. Всё так же весело балагуря и неся всяческую чепуху, они вдвоём с Сидором и направились в ту сторону, провожаемые внимательными, внешне безразличными взглядами стражников.

Заинтригованный странным поведением своего давнего шапочного знакомого, Сидор неохотно, но всё же поддался на его требования и теперь скептически наблюдал за его ужимками, глядя как тот старательно пытается изображать из себя беззаботного знакомца, радого нечаянной встрече со старым товарищем.

Привязав скользящим узлом свою лошадь к коновязи перед трактиром, Сидор прошёл вместе с Митькой в просторное, пустое в столь раннее время полуподвальное помещение общего зала, освещаемое лишь тусклым, рассеянным светом из редких, небольших подпотолочных оконцев по одной из стен залы.

Скупого утреннего света едва хватало на то, чтобы не споткнуться, пробираясь по залу к свободному столу в самом дальнем, самом тёмном углу помещения. И Сидор не раз, и не два выругался сквозь зубы, треснувшись в полумраке не об один угол тесно стоящих в помещении столов.

— Ну? — вопросительно уставился Сидор на Митька, неторопливо устраиваясь вслед за ним за небольшим, накрытым чистой скатерьтью столом. — Сакраментальный вопрос. И что всё это значит? — демонстративно окинул он взглядом пустое, тёмное, полуподвальное помещение.

— Раннее утро, кабак, вокруг никого, а ты меня затянул пиво пить?

— И усадил за единственный, почему-то накрытый скатёркой стол, — усмехнулся он.

— Знаешь поговорку? — раздражённо поинтересовался он. — Сто грамм с утра — весь день выходной.

— Я знаю другую, — хмыкнул Митя. — Кто рано встаёт, тому Бог подаёт.

— У меня к тебе дело, — начал он тут же, без подготовки.

— Купи баркас.

— Чего? — удивлённо уставился на него Сидор. — Баркас?

— Откуда у тебя баркас? — подозрительно посмотрел он на Митьку.

— Отцова доля в компании его друганов рыбарей. Он её отдаёт мне. Я тебе. Доплатишь отцовым компаньонам разницу — весь баркас твой. — И замолк, выжидательно глядя на Сидора.

— Тебе то какой интерес? — слегка заинтересовался Сидор. — Никак деньги нужны?

— Деньги всегда нужны, — сделал неожиданно очевидный вывод Митька. — Только тут дело не в деньгах.

— Дело в том, что смысла в рыбной ловле на Лонгаре лично я не вижу. Все вокруг могут много чего умного говорить, но пока на реке хозяйничают эти твари амазонки, ловить здесь нечего.

— Грабят, — тут же пояснил он. — На реке ведь не скроешься, всё на виду. А ловить по левобережным протокам, где они тебя не достанут… Так сколько тех проток? — скептически заметил он. — А те что есть, все давно поделены.

— Отец всю жизнь ловит, а всё равно еле концы с концами сводит. Только подымится, как амазонки тут как тут. Всё скопленное и отбирают.

— Батька, чтоб не разориться, уже целую дружину содержит, чтоб отбивались от амазонок. Да всё безтолку! — обречённо махнул Митька рукой. — Что заработает — всё на дружину теперь спускает.

— Я так не хочу, — и замолчал, внимательно посматривая на Сидора чуть прищуренными глазами.

Терпеливо подождав несколько минут томительного митькиного молчания, Сидор наконец-то разлепил пересохшие неожиданно губы.

— Тут пиво подают?

— Дрянь! — брезгливо поморщился Митька. — Если хочешь пива, то закажи лучше морсу, — кивнул он в сторону неизвестно когда появившегося за стойкой бара молодого, плотного парня, по-видимому сына хозяин заведения, если судить по тому с каким деловым, хозяйским видом тот стоял за стойкой, молча и внимательно наблюдая за происходящим разговором.

— "Интересно, — подумал Сидор. — Похоже, что Митька тут не один".

— Ну купил я твой баркас, а дальше то что? — после нескольких минут задумчивого молчания поинтересовался Сидор у Митьки. — Я так понимаю, что ты к этому баркасу будешь нечто вроде обязательного обременения?

— Хм, — хмыкнул Митька. — В моём небогатом жизненном опыте это что-то новое, — ухмыльнулся он.

— Обременение, — задумчиво повторил он. — Нет! — мотнул он головой. — Уж чем, чем, а обременением я не буду.

— Тебе же капитан на баркас нужен? Нужен! И чтоб в рыбацком деле разбирался, да и чтоб лодку среди топляков на Ключевке не разбил. И тут я тебе в самый раз буду. Да у меня и команда есть, — невольно свалился он на просительный тон, не выдержав до конца уверенного, делового тона.

Было видно, что парень, при всей его внешней самоуверенности был ещё совсем молодой парнишка и подобные переговоры ему давались с трудом. Поэтому, в какой-то момент его голос дал петуха, невольно свалившись на просительные нотки, и едва заметив это он тут же сердито замолчал, стараясь не испортить первое положительное впечатление.

— "Так! — сердито подумал Сидор. — Вот только пацана мне в рыбари и не хватало. Да ещё капитаном. И так одни сопляки вокруг нас вертятся".

— Я капитан — у тебя баркас. Я не капитан — у тебя нет баркаса, — мгновенно поняв заминку Сидора, насел на него Митька.

— "Засранец! — рассердился про себя Сидор, сердито сверкнув глазами. — И этот сопляк ультиматумы ставит".

— Тебе это недорого обойдётся, — между тем продолжал наседать Митька. — Всего золотой в месяц…

— Сколько? — возмущённо уставился на него Сидор, мгновенно забыв все свои вероятные на Митьку планы.

Если до этого он ещё как-то склонялся к тому чтобы взять Митьку на работу, то после подобного наглого заявления у него было отчётливое желание придушить маленького, молодого наглеца. Столько денег никто здесь наёмным работникам не платил. А платить целый золотой там где можно было бы обойтись безплатными усилиями самих сталеваров, у Сидора не было ни малейшего желания.

После истории с арендаторами он стал более тщательно следить за своими расходами и не разбрасываться деньгами на откровенно сомнительные траты.

— Десять! — мгновенно поправился Митька. — Десять серебрушек.

— Твою мать! — тихо выругался Сидор. — Да в городе сотни людей можно найти что будут работать и за десятую долю того, что ты просишь.

— Что? — возмутился Митька, невольно повышая голос и тем самым вновь невольно привлекая к ним внимание стоящего за стойкой парня. — На четырёх рыбаков десять серебрушек в месяц много? Ты в своём уме, Сидор?

— Да мой батя простым рабочим на подхвате платит не меньше трёх, а ты не хочешь нам, рыбакам и по две с половиной заплатить.

— Совесть то имей!

— Я же тебе целый баркас подгоню, новый совсем. А ты за несколько медяшек удавишься.

— Стоп! — остановил разошедшегося парня Сидор. — Десять это на всех, или тебе одному?

— Козе понятно на всех, — аж зашипел в раздражении Митька, сердито сверкнув глазами. — Но ты же у нас не коза…, - продолжал он ёрничать, нагло усмехаясь.

— Ма-а-алчать! — тихим голосом неожиданно рявкнул на него Сидор. — Ты нанят! Со всеми своими четырьмя друганами. А будешь хамить…, - подпустил он угрозы в голос.

— И поскольку ты теперь работаешь на меня, то впредь — не сметь мне перечить, и тем более не ругаться.

— Где лодка? — вновь надавил он на парня, глядя как тот от неожиданно быстрого его согласия растерялся и в замешательстве не знает что говорить.

— Тут рядом, в протоке, — тихо проговорил он, едва справившись с волнением. — Посмотреть можно хоть счас. — Но есть проблема. Деньги за лодку надо вносить немедленно, сегодня же до полудня. Времени осталось мало, так что обернуться туда и обратно мы не успеем. Придётся тебе на слово мне поверить, что баркас хорош.

— Что так? — удивлённо уставился на него Сидор, начиная понимать, что парень не всё ему рассказал, что ему следовало бы знать.

— Если сегодня до полудня деньги не внести, то баркас уйдёт, — смущённо добавил парень. — Бате срочно деньги понадобились, на него жмут, вот он долю свою быстро и продаёт. А продаст он баркас, так я вообще без дела останусь. Останется только новичков из города в Рвицу водить и обратно — вот и весь заработок.

— Понятно, — задумчиво протянул Сидор оценивающе посмотрев на парня. — А вот такую подставу тебе придётся отработать, — мстительно заметил он, чуть прищурив глаза. — Чтоб в другой раз неповадно было.

— Ничё! — расплылся в довольной улыбке Митяня, понимая что дело его выгорело и естественно никто его серьёзно наказывать ни за что не будет. Да и за что? Ведь Сидор же купит баркас, который ему так нужен. А он на нём станет капитаном вместе со своими друзьями. Вот все и будут довольны.

— "Наивный, — мстительно подумал Сидор, глядя на лучащееся натуральным счастьем лицо парня. — Ты, похоже, ещё не догадываешься, где тебе придётся денежки из жалованья отрабатывать. Думаешь возле города на Каменке работать будешь, к девкам поближе? Счас, разогнался!"

Остаток дня у них ушёл на согласовывание всех потребных деталей по покупке баркаса.

Заплатив не такую уж большую сумму, Сидор уже к вечеру превратился во владельца роскошного десятиместного рыболовецкого судна с экипажем из четырёх человек.

И что удивительно, стоило это ему чуть ли не в половину того, что с него затребовал за самую малую из своих гнилых лодок Голова. То ли это Голова цену задирал, то ли это отец парнишки, узнав кто будет командовать на баркасе, намеренно занизил настоящую цену, неважно. Главное, покупка прекрасной, большой рыболовецкой посудины Сидору обошлась намного ниже того на что он рассчитывал. И на радостях он закатил в том самом кабаке, где они с Митькой обговаривали условия сделки, целую попойку. Которую им мгновенно обломали местные стражники, предупредив что в пограничной крепости не пьют. И если он немедленно не уберётся из городка, то у него могут возникнуть неприятности.

— "О, как! — думал Сидор, глядя как Митька с отцом, горячась, доказывают что-то местным стражникам, пытаясь убедить тех, что в их празднике нет ничего предосудительного и они имеют на то полное право. — А похоже, что дело то во мне. Это меня они пасут. Да не допасли", — мысленно усмехнулся он. — "Не углядели. То-то им теперь придётся перед Головой оправдываться", — мстительно подумал он.

— Ладно! — наконец-то и он подал голос, небрежно махнув рукой. — Раз нельзя, значит нельзя.

— Что значит нельзя? — тихо зверея, начал закипать митькин отец. — Это с каких это пор мне в моём доме всякие сявки будут указывать что мне можно, а что нельзя?

— Настроение уже испорчено, — миролюбиво продолжил Сидор. — Праздника уже не получится, — тяжело вздохнул он.

— Придётся отправляться ночевать на баркас, — неожиданно заявил он. — А то как бы он не сгорел, — посмотрел он прямо в лица столпившихся возле стола стражников.

— Или у вас нет приказа Головы сжечь мою новую покупку? — неожиданно поинтересовался он у их командира.

Вопрос, заданный буквально в лоб, вверг того в полную растерянность, так что тот, растерявшись по началу не знал что и ответить, безсмысленно хлопая глазами.

— Ясно! — мрачно констатировал Сидор. — Значит приказ был!

— Тогда пошли, мужики, спать на баркас, — поднялся он из-за стола. — Заодно и посторожим, — нагло заявил он, глядя прямо в злые глаза десятника.

Было видно что своими словами Сидор попал что называется белке в глаз. И теперь десятник стражников не знал что и делать, дабы не привлекать к становившейся на глазах скандальной истории излишнего постороннего внимания. Однако, время было упущено и теперь вся толпа собравшихся обмывать сидорову покупку рыбаков, галдя и переругиваясь, повалила к входной двери трактира, намереваясь устроить праздник уже на берегу Каменки, где в одной из проток дельты спрятана была новая покупка Сидора.

Утро они все встретили где-то в камышах, в каком-то рыболовецком шалаше, оставшемся по-видимому ещё с прошлого года. По крайней мере так понял Сидор, рассматривая одинокую утреннюю звезду сквозь прорехи в боковой стенке камышового шалаша.

— "Хорошо то как! — восторженно думал Сидор, лёжа на покрывавших земляной пол толстом слое слежавшегося прошлогоднего камыша и бездумно глядя на полосы густого утреннего тумана, выползающих из камышей на берег. — Да…, - мысленно протянул он, аккуратно натягивая на себя тулуп. — Свежеповато. А в таком тумане если кто и подберётся — хрен заметишь".

Поднявшись со своего места он выбрался из шалаша и настороженно оглядел рыболовецкий лагерь, где они вчера ночью продолжили своё отмечание покупки.

— "Мамаево побоище, — довольно констатировал он, глядя на разбросанные вокруг в безпорядке тела. — Вот уж гульнули, так гульнули".

— Что, подъём? — раздался из-за спины чей-то хриплый, севший голос.

Повернувшись, Сидор с трудом узнал в помятом, каком-то болезненно сером мужичке отца своего нового капитана Митьки.

— Подъём, — тихо проговорил он, медленно кивая головой. — Только тихо, а то люди спят.

— Да и туман…., - заметил он как-то неопределённо. — Мало ли в нём какая гадость завелась…

Раскрывший было рот в ухмылке митькин отец неожиданно осёкся и тут же пригнувшись, как будто спустил дух, принялся тихо и решительно будить спящих вокруг мужиков.

Всё остальное не заняло у них много времени.

Быстро позавтракав оставшейся ещё с вечера ушицей, Сидор с Митькой и тремя его друзьями, имён которых он, как ни старался, так и не успел вчера запомнить, уже буквально через пару часов медленно подымались по Каменке вверх по течению к городу.

Отталкиваясь поочерёдно шестами от вязкого, илистого дна и не выходя на стремнину, они медленно, не торопясь весь день неспешно двигались правым берегом реки вверх по течению. Заночевали на каком-то островке, в укромной излучине реки. Следующим днём встали рано, ещё до восхода солнца, и снова медленно и осторожно двинулись вдоль берега, стараясь не попадаться никому на глаза.

В городе были вечером четвёртого дня. Да и то лишь потому, что на третий день пути их заметила лодья каких-то Митькиных знакомцев, идущая вверх по Каменке к Старому Ключу.

Подхватив их на буксир и изрядно помотав по протокам, уже на следующий день они доставили их к городу, а иначе, неизвестно ещё сколько бы времени они шкандыбали бы против течения, скрываясь ото всех и каждого. И всё из-за развившейся неожиданно у Сидора паранойи. Ему всё казалось что за ними кто-то постоянно наблюдает, что под конец уже второго дня вызывала на лицах парней из команды баркаса откровенную насмешку.

Но, всё кончилось, и заплатив положенную пошлину, сидоров рыболовецкий баркас вечером отшвартовался у городской пристани.

Соваться в полуразмытую от камней протоку под вечер, чтобы поставить баркас на стоянку возле их Речной Крепости, под охраной Корнея, Сидор не рискнул. Русло туда было ещё плохо расчищено, в чём вынужденно признался сам себе Сидор. И Голова, по большому счёту был прав, как неохота ему было в этом признаваться. И пройдёт ли этот десятиметровый баркас дальше вверх по реке он ещё не знал.

Однако все страхи с первыми лучами солнца следующего дня развеялись и увеличившаяся за ночь на Пашу с товарищами команда баркаса, уже самым ранним утром была возле их Речной Пристани.

— Южный порт, — гостеприимно махнул рукой Сидор, указывая новым в этих местах парням на расстилающееся перед ними мелководное болото заросшей протоки, где на склоне невысокого холма маячил их расширившееся за последнее время острожек. — Прошу любить и жаловать, — усмехнулся он глядя на растерянные, вытянувшиеся лица парней.

— Э…, - растерянно протянул Митька, задумчиво почесав свою шевелюру. — Ты, Сидор, часом ничего не перепутал?

— Где ты тут порт видишь? — озадаченно уставился он на квакающих под бортом баркаса лягушек, весело распевающих свои песни на какой-то торфяной кочке, которую стронул с места проплывший рядом баркас…

— Где ты рыбу тут собрался ловить? — уныло поинтересовался он, невольно скривившись. — Это ж болото?

— Сам же хотел потише и поспокойней, — возмутился Сидор, с усмешкой глядя на вытянувшиеся от разочарования лица митькиных друзей.

— Тишина! — махнул он в одну сторону рукой. — Спокойствие! — махнул в другую.

— Что ещё человеку для счастья надо? — задал он своей новой рыболовецкой бригаде риторический вопрос.

— Работа, — угрюмо огрызнулся Митька. — Хорошая работа за хорошую зарплату.

— Будет! — оптимистически пообещал ему Сидор, невольно усмехнувшись. — Не пройдёт и года, как будет тебе работа. Море! Море работы, — насмешливо добавил он.

И как обещал, так и выполнил обещанное, в тот же день припахав его бригаду на организации перевозки баркаса на озеро к сталелитейному заводу.

Когда несколько дней спустя они все вместе спускали баркас в воды безымянного озера и Митька, стоя на его носу с восторгом любовался расстилающейся перед ним просторной водной ширью, Сидор всё же поинтересовался.

— Не жалеешь?

— Озеро хоть и велико, но ему до Лонгары, как до Китая раком.

— Воля! — тихо прошептал Митька, с восторгом глядя на летающих вокруг чаек. — Хорошо то как, — раскинул он широко руки с любовью глядя на расстилающийся вокруг водный простор. — Тихо! Спокойно!

— Ага! — перебил его восторги скептический Лёшка, инженер со сталелитейного завода. — Будет тебе тихо и спокойно когда ящер на челнах подойдёт.

— Уже, — кивком головы подтвердил он догадку Сидора, живо повернувшегося к нему. — Надысь пару таких страхолюдин встретили, что до усрачки перебздели.

— Но что удивительно, мирные, — удивлённо покачал он головой. — Приходили работу просить. Можно нанять буквально за гроши.

— Ты…., эта…., - замялся Сидор, в полной растерянности глядя на него. — Гляди аккуратнее, а то как бы они потом, да втихаря не вырезали бы вас себе на шашлыки.

— Не, — качнул несогласно головой Лёшка. — Мы их на строительство дороги припахали. Пусть канавы копают, да воду отводят. А то как дожди, так не пройти, не проехать. Такое месиво на стройке образовывается — жуть просто.

— Вот мы им пару волокуш сообразили, тачки, да железные лопаты выдали. Так они теперь у нас заместо экскаваторов работают, — со скрытой в голосе гордостью похвастался он. — Да ты сам скоро увидишь, когда заскочишь на стройку, — заметил он.

— А сюда их припахать? — кивнул Сидор на низкий, топкий берег, по которому они только что протащили баркас к воде.

Длинная, грязная полоса вывороченного грунта точно указывала место, где они спустили баркас на воду. От того места, где он сейчас стоял, до берега было добрых метров пятьдесят, если не больше.

— Да надо, — задумчиво ухватился грязной рукой за подбородок инженер, размазав куски зелёной тины по лицу. — Так…, - брезгливо стряхнул он с рубашки налипшую тину, — каждый раз не налазишься.

— Будем мостки строить, — оптимистически откликнулся он.

— Ну что, мальцы, — весело окликнул он замечтавшихся рыбаков. — Рыбкой то сегодня нас порадуете?

— А то! — заорала радостно молодая команда.

Быстро установив по центру баркаса сложенную мачту, укрепив и расправив на ней косой парус, они тут же двинулись на рыбную ловлю.

Когда к полудню они вернулись обратно, низко сидящие у воды борта ясно показали всем оставшимся на берегу, что первый лов прошёл удачно. А застрявший далеко от берега перегруженный выловленной рыбой баркас яснее ясного указал на то, что мостки в этом месте им придётся колотить гораздо дальше, чем первоначально предполагалось.

— М-да! — задумчиво полез чесать свою репу Сидор. — Работки твоим ящерам предстоит много.

— Да и плевать, — усмехнулся Лёшка, весело глянув на него. — Да мне ящеры туда не то что мостки, дамбу целую отсыпят за ту рыбу, которой я с ними буду расплачиваться.

— Что? — удивлённо посмотрел на него Сидор. — Всё так плохо?

— Нет, — усмехнулся Лёшка. — Для нас как раз всё хорошо. Это для них плохо.

— Ты даже не представляешь какой у них тут голод, — покачал он головой.

— У них? — поражённый до глубины души Сидор аж замер столбом, изумлённо глядя на инженера. — У кого у них?

— В селеньях у ящеров! — посмотрел на него как на идиота инженер.

— У местных подгорных ящеров, — пояснил он ещё раз, невинно глядя Сидору прямо в глаза.

— Здесь есть ящеры? Так они же людоеды? — непонятливо уставился на него Сидор.

— А…, - в некоторой растерянности покивал головой инженер. — Я про тех, что живут не здесь, а там, дальше в востоку, там у них основные поселения, — махнул Лёшка рукой куда-то на восток. — А сюда они так, иногда, редко забредают.

— Теперь будут чаще, — усмехнулся он. — Здесь жрать дают!

— И теперь что? Раз они были людоеды, с ними и не работать что ли? — возмущённо воззрился он на Сидора.

— И потом. Где я тебе столько землекопов возьму, сколько они нарабатывают. Видел бы ты как они лопатами машут.

— Нет, — покачал он головой. — Пока есть возможность, надо их привлекать к нашим работам. Пусть трудятся разнорабочими, тем более что людей нам катастрофически не хватает. Тем более что оплата халявная, рыбой, — с довольным видом кивнул он на перегруженный баркас.

— Ну, — снова полез чесать затылок Сидор. — Если халява, и если вы тут будете осторожны, и если не будете их пускать на завод, и если…, - запнулся он, не зная что ещё сказать, — то пусть работают.

— Но гляди, — неожиданно озлился он, погрозив ему кулаком. — Прошляпишь! Сам тебя сожру, без соли!

— Ну-с, — тут же, без перехода радостно потёр он руки.

Нервно передёрнув плечами, как будто освобождаясь от повисшей на плечах тяжести он с довольным, победоносным видом констатировал:

— Есть! Есть будущее у наших отношений с медведями.

— Жди! — хлопнул он инженера по плечу. — Как только кончат работы возле города, пришлю их сюда. Как будет с бондарями, не знаю. Может они сюда на работы и не поедут.

— Хотя? — задумчиво полез он чесать затылок. — Если хорошо заплатить….

— Вот и заплати, — поморщился Лёшка. — Это лето для посевных уже пропало, но иметь возможность высеять хоть озимые, было бы неплохо, — внимательно посмотрел он Сидору прямо в глаза. — Возить сюда всё из города — никаких денег не хватит.

— Конечно, деньги твои, — уточнил он. — Но всё одно, это не дело так их разбазаривать.

Глядя на то как рабочие с завода разгружают баркас, таская в больших плетёных корзинах рыбу чуть ли не по грудь в воде, Сидор несколько долгих минут молча рассматривал весело работающих людей.

— Коптильню вам сюда небольшую поставить, что ли? — задумчиво пробормотал он, глядя на весёлых, довольных богатым уловом рыбаков.

Заметив выжидательный взгляд смотрящего на него инженера он с тяжёлым, обречённым вздохом уточнил.

— Не всё ж вам одной простой рыбой питаться.

— Ты нам лучше ещё парочку бригад плотников на постройку домов организуй, — тихо заметил Лёшка. — Да людей на расчистку пашни с огородами. А то с таким кондовым лесом что вокруг, нам одним сто лет возиться придётся. Да и плотники из нас, как из дерьма пуля, — невесело пошутил он.

— А с копчением мы и сами разберёмся, невелика наука.

— Вон, — кивнул он на озеро, — рыбарей запряжём, они нам и накоптят. Небось не дети малые, знают каким местом рыбу в коптильню вешать.

В общем-то, на литейном делать Сидору было больше нечего, и поэтому он, вежливо уклонившись от организованного работниками завода банкета, в тот же день отбыл обратно в город, выполнять просьбу инженера.

Тот был прав, надо было постараться успеть до зимы поставить работникам завода хотя бы по избе, чтоб они не маялись в сырых землянках ещё одну зиму. Да и чтобы могли забрать из города свои семьи, которые наверное уже измаялись в одиночестве.

Как поступаются принципами. Не укради…*

— "Сбылась! Сбылась мечта идиота!"

По крайней мере именно так думал Сидор, глядя как на оставшуюся после перевозки баркаса платформу волокуши, крепят новенький, ещё пахнущий смолой здоровенный ушкуй.

— "И куда мне такой большой? — задумчиво почесал он затылок. — Вот же, блин, что значит халява!" — с восторгом подумалось ему.

Подняв повыше большой бензиновый фонарь, чтоб лучше осветить место крепления, он с довольным видом подёргал загудевшие от напряжения толстые крепёжные канаты.

То что ушкуй крепили на платформе ночью, имело под собой один весьма тонкий и крайне неприятный момент. Ушкуй был ворованный.

Это были плоды его близкого знакомства с рыбаками из Рвицы.

После того, как Митяня освоился на месте, на что ему хватило буквально пары дней, он тут же появился в городе с весьма странным предложением для их компании.

Он предложил Сидору купить у них ушкуй. Новенький, только что со стапеля ушкуй, ещё нигде не побитый, ни разу не плававший ни в моря, ни в дальние походы по реке, и вообще никуда.

На логичный вопрос Сидора, что, мол, за хрень такая, Митяня, невинно глядя ему в глаза прямо признался, что ушкуй ворованный, украденный прямо с верфей амазонок, откуда-то с верховий Лонгары. От вопроса Сидора: "Откуда именно?", вежливо уклонился, а Сидор не стал уточнять, решив про себя, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Тем более что за те деньги что с него запросили, ему вообще не стоило рот разевать. А только хапать, хапать и хапать.

Ему предложили купить аж целых пять ушкуев — по цене одного.

И он согласился!

Ни минуты не раздумывая и не испытывая ни малейших угрызений совести, что скупает ворованное. И на свою беду опять не удосужившись толком разобраться с тем явлением, с которым первый раз в своей жизни столкнулся. Со скупкой краденого из Амазонии.

И теперь пожинал горькие, невкусные плоды.

Он не мог никому их показать.

Эти прекрасные, великолепные ушкуи Сидор не мог никому показать.

— "Да, да! — с сожалением в очередной раз подумал Сидор. — Такая красотища, а никому не покажешь и не похвастаешься".

— "Хотя? Голова наверняка знает, — хмыкнул он про себя. — Этот проныра, да чтоб не знал?"

— "Знает и не мешает?" — задумался снова он над непонятной странностью.

— "Не хватает информации", — тяжело вздохнул он, понимая что разрешение и этой загадки придётся опять отложить.

К этому моменту ушкуй уже был крепко закреплён на перевозной платформе и она, тяжело поскрипывая толстыми, хорошо смазанными восьмью осями, медленно тронулась в путь.

— "Вот и ещё одна работёнка нашлась нашим тяжеловозам, — вновь Сидор окинул скрывающуюся во тьме конструкцию довольным взглядом. — А я всё безпокоился что они у нас будут делать".

Покупка двух владимирских тяжеловозов была одним из самых затратных дел, проведённых Сидором ещё в бытность перевозки первого рыбацкого баркаса на безымянные озёра возле заводов. Эта покупка пробила буквально зияющую брешь в той части бюджета компании что была рассчитана на развитие. Но без них он бы никогда не сумел доставить на озёра не то что рыболовецкий баркас, но и сегодняшний, последний пятый ушкуй.

Но как бы ни выручили их владимирские тяжеловозы, сам факт их покупки до сих пор вводили Сидор в состояние тяжёлой депрессии, стоило ему только подумать сколько они за эту пару заплатили. Сколько должны были, и во что оно им на самом деле встало.

Но именно после этой покупки Сидору во многом стали понятны проблемы, связанные на Левобережье с лошадьми. Только после того как к ним пригнали эту пару, до него наконец-то дошло почему продавцы так решительно настаивали на стопроцентной предоплате. И почему не гарантировали получение товара, на что он, честно говоря, поначалу даже не обратил внимания, почему-то свято уверенный в том, что получит именно то, что заказывал.

Настолько у него было в тот момент зашорено сознание, что он элементарно не понимал, что от него хотят и что предлагают. Видя перед своим внутренним взором только десяток знаменитых владимирских тяжеловозов, которые в будущем решительно исправят сложившееся в Компании тяжёлое положение с перевозкой собственных товаров, он совершено упустил из виду, что за всей этой проблемой с лошадьми явно стоит что-то весьма и весьма серьёзное.

И когда ему вместо десяти владимирских тяжеловозов пригнали всего лишь двух, по цене как за все десять, он поначалу ничего не понял. А когда разобрался, пришёл в настоящее бешенство.

На просторах равнин Левобережья царил полный произвол. Самый натуральный грабёж. То, о чём в городе все постоянно говорили, что он не раз и не два слышал, но что никогда почему-то не примеривал на себя. И с чем сам лично столкнулся на примере покупки лошадей лично для себя. Самых обычных, банальных российских владимирских тяжеловозов, неведомым образом попавших в этот мир ещё во времена даже до начала перестройки. Потом размножившихся здесь в элитных племеноводческих хозяйствах западных баронов и амазонок, и с тех пор являвшихся предметом постоянной лошадиной торговли в этих краях.

И десяток которых он вздумал прикупить для собственных нужд.

Ну а дальше наткнулся на совершенно обычную в этих местах историю. Амазонки сначала за бешеные деньги ему их продали, а потом, во время перегона, преспокойно украли восемь из них обратно.

Это у них был некий шик такой. Сначала продать, а потом умудриться украсть у покупателя то, что они ему сами же и продали.

И все в городе почему-то считали что им ещё повезло, что у них угнали только восемь из десяти, а не все десять.

Потому то, лошадиные барышники, торгующие по Левобережью лошадьми, и брали с покупателя стопроцентную предоплату, не гарантируя доставку. Чтоб самим потом ничего не терять, сваливая все колоссальные убытки на покупателя.

Так и обошлись Сидору пара купленных владимирских тяжеловозов, первоначальной стоимостью каждый в шестьдесят золотых в конечном итоге по триста за каждого. И получил он вместо десяти лошадей всего две.

Вот такая была в этих краях лошадиная торговля.

Наверное поэтому, когда у него возникла реальная перспектива приобретения пятёрки новёхоньких, ворованных у амазонок ушкуев, он ни секунды не сомневался в своём решении, искренне горя желанием отомстить вороватым амазонкам за сведённых у него лошадей. Пусть даже речные лодьи и не имели непосредственного отношения к лошадиной торговле.

И он был искренне доволен собой и тем, что сумел нанести огромный вред воровкам.

— "М-да? — мысленно чесал он свой затылок каждый раз когда думал об этой истории. — Откуда всё берётся? Ещё пару недель назад у нас не было ни одного баркаса, а теперь это уже шестой".

— "Мало! — мстительно подумал он. — Надо будет мужикам сказать, что если будет ещё, то возьму сколько ни дадут. Пусть у меня на болоте сгниют, но этим тварям не достанется".

Впрочем, использовать настоящий боевой ушкуй в качестве рыболовецкого баркаса это была вынужденная мера, и как в тайне про себя надеялся Сидор — временная. Просто иного им применения Сидор пока не сумел придумать, а отказаться от покупки он не смог. Уж больно выгодное было предложение. Купить за треть цены целых пять новеньких, только что со стапеля больших речных ушкуя, только, только вышедших из под рук лучших корабельных мастеров Амазонии, это для него оказалось непреодолимым соблазном.

Вышедших, и в тот же день украденных знакомыми Сидору рыбаками прямо из под носа у амазонок. И по этой причине никак не могущих быть использованными на реке. Ни на Каменке, куда обнаружившие пропажу амазонки бросились первым делом, ни на Лонгаре, где скрыться от их внимательного, бдительного взора было вообще практически невозможно.

Как при таком плотном, тотальном контроле на верфях отец Митяя умудрился спереть прямо со стапелей целых пять отнюдь не маленьких ушкуев, а потом незаметно перегнать их в верховья Каменки, туда, куда даже теоретически последние несколько лет никто не заглядывал, Сидор просто понять не мог.

Единственное что он понимал с самого начала совершенно точно, что убирать эти новенькие ушкуи с реки надо немедленно, дабы не привлечь к себе внимания рассерженных, рыщущих по всей реке злых амазонок.

Злые, словно потревоженные осы амазонки и так уже несколько раз наведывались в город, и только чудом можно было считать что они до сих пор по какой-то причине не удосужились подняться выше вверх по реке. Видимо они до сих пор руководствовались своими старыми знаниями о том, что река выше Старого Ключа забита топляком и для судоходства абсолютно непригодна.

А вот если бы они поднялись…., то их взорам тут же представилось бы великолепное зрелище вытащенных на низкий, топкий берег речного залива пять новеньких, сверкающих свежей краской ушкуев, которым Пашины ушкуйники быстро сбивали каркасные рамы для перетаскивания их по земле на дальние озёра при заводах. А им бы всем тогда настал бы полный крындец, настолько обворованные хозяева были злые.

И вот теперь, этой ночью они отправляли в дорогу на озёра последний, пятый ушкуй, после чего всем можно было вздохнуть свободно, не опасаясь вполне заслуженной мести.

— Ну что? — раздался над ухом у Сидора тихий голос Паши. — Мы пошли?

— Давай! — хлопнул Сидор его по плечу. — Встретимся через пару дней на озёрах.

— И может вы всё таки попробуете их как-то там замаскировать? Переделать? Борта нарастить, мачты сменить?

— Брось! — хохотнул Паша. — Любой мастер всегда признает своё детище, чтоб ты с ним не делал. Это же тебе не машинное производство. Здесь товар штучный делают. А там, на озёрах ни одна собака их никогда больше не увидит. Пусть хоть как рыболовецкие баркасы нам послужат, раз уж мы не можем их использовать на реке. Да и ребят я на них ходить поднатаскаю.

— Эх! — с тоской протянул он. — Мне бы таких красавцев парочку. Уж я бы….

— Ты бы…, - раздражённо перебил его Сидор. — Если очень хочется, то можешь поплавать на озере.

— Поплавать, — презрительно протянул Паша. — Учишь тебя учишь, а тебе всё до одного места. Сколько раз было сказано, что плавает говно, а моряк ходит.

— Речник, — поправил его с усмешкой Сидор.

— С такими красотками я бы и в море вышел, — тяжело вздохнул Паша.

— А это правда, что там целая сеть озёр, — без перехода начал он.

— Правда, правда, — пихнул его локтем, поторапливая Сидор. — Только протоки между ними узкие и мелкие. Так что если думаешь походить там под парусом, сделай заодно и картографическую съёмку местности, — перешёл он на деловой тон. — Мне это для одного интересного дела понадобится.

— Нет! — чувствовалось, что в темноте Паша отрицательно покачал головой. — С тобой Сидор по хорошему нельзя. Вечно ты плюнешь на великую, светлую мечту. На поэзию, на речную романтику.

— Чуть что, так сразу проза. Сделай мне карту, — пожаловался он Сидору.

— Да сделаю, сделаю, — обречённо вздохнул он. — Куды ж я денусь.

— Ну давай пять, — протянул он в темноте руку. — Мне пора.

— Будешь к нам на озёра собираться, не забудь медведей с собой захватить, — напомнил он ему уже из темноты. — А то опять они на тебя своим старейшинам пожалуются, что ты им жрать не даёшь, — донёсся до Сидора затихающих в ночи тихий смешок атамана.

Подозрения, подозрения… *

То что не всё прошло так гладко, как хотелось бы, они получили возможность убедиться на следующий же день.

К ним в Речную Пристань, ближе к полудню неожиданно заявилась большая делегация заречных амазонок. Якобы на пикник! Да ещё сопровождаемая целой когортой из городских властей, включая самого Голову, господина Косого и Начальника городской Стражи, тысячника Боровца, с кучей народа из числа до зубов вооружённой городской стражи, пополам с вооружёнными матросами с полицейской лодьи амазонок. Сотни две человек — как минимум.

То, что пришедшая лодья амазонок неожиданно оказалась полицейским речным патрулём из пресловутой Речной Стражи амазонок уже само по себе было неприятно и довольно странно. Но вот то, что они заявились именно к ним, да ещё на незаконченную стройку, как будто они никогда ранее ничего подобного не видели или не нашли иного удобного места, уже само по себе наводило на всякие нехорошие мысли. Но вот то, что с ними увязалась ещё целая делегация от команды корабля амазонок, разыскивающих пропавшие где-то на Лонгаре ушкуи, уже наводило на вполне определённые подозрения.

Да что там наводило, всё буквально кричало о том, что их заложили. И что прибывшие сюда до зубов вооружённые амазонки не собираются банально любоваться прекрасными видами серых и зелёных лягушек, в изобилии водящихся в болоте у стен строящейся крепости, а явно пришли схватить вора с поличным и вернуть украденное.

По крайней мере именно так и не иначе понял Сидор выражение отчётливой растерянности и удивления, написанного на их лицах, когда они ничего не обнаружили в речном заливе возле недостроенной крепости и наконец-то увидели куда их привели. Что кругом настоящее болото.

Официально, визит Головы с сопровождающими их лицами, был представлен как дружественный визит соседей с целью ознакомления с новым учебным городским центром по подготовке курсантов для клановых дружин. Но по тому, как зыркали по сторонам амазонки, практически не обращая внимания ни на стены строящейся крепости, ни на разливающегося перед ними соловьём Голову, рассказывающего об достижениях учебного центра, было понятно, что цели данного визита весьма далеки от заявленных.

Ну а когда они попытались сунуться на берег просторной лагуны, примыкающей к новым стенам крепости, не поверив тому, что там болото, для Сидора стала окончательно ясна истинная цель этого визита.

И только лошади, по пузо завязшие в разбухшей от весенних паводковых вод береговой топи, единственно и смогли охладить вошедших в познавательный раж амазонок.

Ну а когда им показали высокие валы заготовленного для отопления на зиму торфа, добытого со дна болота и разбросанные по всей акватории залива плавающие камышовые хатки заготовителей на плотах, добывающих торф со дна залива, только тогда они немного поуспокоились. Поняв, что большие речные лодьи, которые представляли из себя ворованные ушкуи, в этом фактическом болоте, только по недоразумению названном речным заливом, просто физически не могут нигде поместиться, они окончательно успокоились и потеряли всякий интерес к этому месту.

Но сердечно прощаясь с гостями, пожимая руки гостям и махая им на прощанье, Сидора не покидала одна и таже мысль:

— "А какова же во всём этом деле роль Головы, господина Косого Сильвестр Андреича".

— "Что ж ты так смотришь то по сторонам, косая скотина? Что ж ты так вертишь то головой, дорогой ты наш товарищ? Что же тебе тут надо?" — чуть прищурив глаза, Сидор внимательно наблюдал за безпокойно высматривающем что-то вокруг Главой местной администрации.

Видимо не найдя того что искал, Голова неожиданно как-то сразу сник и дальше, всё время встречи уже не проявлял ни малейших признаков интереса к происходящему. Исключая один только момент, когда одна из прибывших в официальной делегации амазонок горячо поблагодарила Городского Голову за прекрасно организованный пикник в выбранном им месте, с великолепным шашлыком и белым миленским вином из его личных винных погребов.

Вообще, если со стороны внимательно присмотреться, заинтересованному глазу было хорошо видно, как Голова внутренне сильно нервничал и был этим нешуточно раздражён. В отличие, кстати, от Боровца, весь вид которого говорил об одном единственном — он совершенно не понимал за каким лешим они вообще потащились в это болото и какого хрена надо было топтаться в этой грязюке. Тем более тогда, когда вокруг города было огромное количество прекрасных сухих полян и лужаек, где бычно городские власти и проводили подобные встречи-мероприятия.

И только по мимолётному, едва заметному взгляду Косого, брошенному в сторону Сидора с Корнеем, Сидор и сумел понять насколько того обеспокоила эта внешне малозначимая благодарность одной из не самых главных здесь амазонок.

Вот только в то, что это была случайная оговорка Сидор ни на секунду не поверил. Потому что сказала её та, что была лично ему серьёзно обязана. Обязана тем, что Сидор в первый ж день, признав её среди прибывшей официальной делегации, не выдал её, как капитана пиратствующего на реке, за что по всем местным законам ей положена была смертная казнь.

Если грабёж пассажиров ей за давностью происшествия и сошёл бы с рук, то вслух заявленное ею тогда намерение продать их группу баронам в рабство, однозначно бы тракторалось как работорговля, что немедленно влекло за собой жестокую расправу. Как у них в городе, так и на землях Амазонии, как бы это не показалось странным для всего знакомого Сидору уклада их жизни.

В бытность их прошлого возвращения из замель Амазонии, докладывая Совету что их пытались ограбить и продать в рабство на обратном пути, ни Сидор, ни никто из их группы так и не смог вспомнить имени капитана корабля, кто покушался на их имущество и свободу. Да и название самого корабля они тогда не удосужились толком запомнить, спеша смыться поскорей с берега Лонгары.

Да и потом, вспоминая произошедшее в конце лета, они посчитали что достаточно поквитались с капитаном и её командой, серьёзно повредив днище их судна, попортив такелаж и разграбив корабельное имущество.

Да и забылась для него та история со временем. Поэтому, когда Сидор заметил среди прибывшей делегации хорошо знакомое лицо, он только по смертельной бледности, на миг покрывшей её лицо, и смог догадаться, что та история только для них тогда благополучно закончилась, а вот для этой амазонки всё ещё далеко не кончилось.

Не было срока давности в этих местах на подобные преступления. И вот за то, что Сидор тогда промолчал, теперь она ему косвенно и указывала на того, кто был главным инициатором этого их незапланированного визита, видимо надеясь хоть как-то отблагодарить его за молчание.

Видимо Сидор и вся их компания были на серьёзном подозрении у амазонок, и поэтому появление их здесь, на берегу заболоченного речного залива, было далеко не случайным.

По крайней мере взгляд, искоса брошенный в его сторону, яснее ясного сказал ему, что она именно это имеет ввиду, о чём и старается предостеречь.

— "Однако, — пронеслась у него в тот момент озадаченная мысль. — Это что же, у меня теперь персональный агент появился в среде амазонок?"

Как бы ни было ему приятно думать подобным образом, но он поспешил откинуть эту мысль, пообещав себе потом вернуться снова к ней и тщательно обдумать и её, и все вытекающие из этого преференции. Тем более что поведение Головы навевало на весьма нехорошие мысли. Выходило, что это именно он заложил их амазонкам, что косвенно подтверждало и его сегодняшнее появление.

Если бы сегодня в этом заболоченном заливе обнаружили стоящие на приколе у Речной Пристани ворованные ушкуи, положению Компании Сидора с друзьями никто бы не позавидовал. И хорошо если бы он отделался одним только крупным штрафом, как скупщик краденного и возвратом краденого имущества. Но ведь амазонки могли потребовать и выдачи их всех на правёж в Речную Стражу, чтоб узнать кто был инициатором воровства и выявить всю цепочку, приведшую к потере амазонками пяти новеньких, дорогущих ушкуев. А вот в этом случае, ни за шкуру Сидора, ни за шкуры всех его товарищей, никто бы в таком случае не дал бы и ломаного гроша. Из пыточных подвалов Речной Стражи не возвращались. Никто и никогда.

Правда, в городе Старый Ключ никто и никогда не выдавал амазонкам своих жителей, но кто его знает. Как говорится, всё когда-нибудь бывает в первый раз.

Ну а то, что в этом случае их компанию обложили бы чудовищной, неподъёмной контрибуцией, в пользу и самого города и амазонок, так это и к гадалке не ходи.

Одним словом, со всех сторон появление здесь проверочной комиссии из города, якобы на пикник, ничего хорошего им не сулило.

Только вот, облом вышел. Непонятно только было, у кого он случился. У амазонок, или у Городского Головы, который в таком случае весьма серьёзно бы поживился на распродаже конфискованного имущества компании.

Одним словом, со всех сторон в этом деле ясно и определённо торчали уши городских властей, надеявшихся видимо серьёзно поживиться их разросшимся за последний год имуществом. И если вчера ночью они бы не отправили на озёра последний ворованный ушкуй, то сейчас бы Сидор с Корнеем не стояли с самым невинным видом, и не произносили бы тосты в честь прекрасных амазонок, высоко подымая бокалы со сладким миленским вином. Да и не показывали бы демонстративной радости от этой нечаянной встречи с прекрасными амазонками.

Глядя вслед последнему скрывшемуся в густых приречных кустах всаднику гостевого кортежа, Сидор с откровенной злобой на лице повернулся к стоящему рядом Корнею:

— Ну? Ты что-нибудь понял?

— Голова, с-сука, заложил, — тихо проговорил Корней, глядя в сторону скрывшихся всадников каким-то нехорошим, злым взглядом. — Узнаю, кто ему стукнул, удавлю!

— А не думаешь, что это была операция собственно городских властей? Попытка нашего разорения и поживы за счёт наших активов?

— Не думаю, — хмыкнул Корней. — Это больше похоже на то, что они попробовали в последний момент "оседлать волну", как говорят моряки. Да, как видишь, ничего у них не вышло, — мстительно добавил он.

— Но они попытались, — задумчиво проговорил Сидор. — И уверен, будут делать это и впредь. И так раз за разом, пока нас не разорят.

— Думаешь? — посмотрел ему прямо в глаза Корней.

— Уверен, — тихо ответил Сидор.

 

Глава 8 Дела военные и не только

Продажа цеха коптильного. *

То, что Сидор совершил буквально через два дня, потрясло всех в их компании до глубины души. Такого, никто даже предположить не мог.

— Ты, Сидор, идиот или где?

Маня чуть не плача, комкала в руках лежащий перед ней кусок пергамента. На неё в этот момент страшно было смотреть. Горящие праведным гневом глаза, казалось метают смертельные молнии, настолько грозен был её вид, а из глаз катились натуральные слёзы. Видуха была — жуть.

— Ты идиот что натворил?

— Что? — хмыкнул Сидор, с абсолютно равнодушным видом. Последнее время стенания Маши по поводу денег его мало трогали. Вот и сейчас он с равнодушным любопытством смотрел как та, не разобравшись, судорожно комкала в руках листки договора. — Цех продал.

— Ты продал наш цех, который к осени должен был принести нам миллионы? — тихим, удивлённым голосом, в который уже за этот вечер раз снова переспросила Маша

Казалось, она сама не верила тому, что снова и снова переспрашивала. Словно не она только что чуть ли не полчаса перед этим натурально орала словно резаная, грозя разнести в землянке всех и вся.

— Ага! — кивнул Сидор головой. — За это золото.

Красующийся посреди стола здоровущий мешок золотых монет полностью подтверждал его слова.

— Здесь его настоящая цена. Здесь всё. И наш заработок, и наша упущенная выгода за следующие пол года, и даже та сумма штрафа, на которую мы налетели из-за задержки поставки оборудования для цеха другим клиентам. Одним словом здесь всё, всё, всё.

— Сколько?

Хриплый, мрачный голос профессора прервал тихие причитания Маши.

— Двести сорок тысяч.

— Хм, — пожевал губами профессор. — Неплохо, — с сомнением продолжил он. — Но…

— Да не будет, — вдруг как-то устало и безразлично перебил его Сидор.

— Поймите вы. Не будет у нас по осени никаких миллионов. Ничего у нас от этого нового коптильного цеха не будет. Ничего кроме неприятностей.

— Маш, — с сочувствием посмотрел он на чуть ли не плачущую подругу, сидящую напротив. — Ты успокойся, подумай и честно мне скажи.

— Ты веришь в то, что Голова со своими друзьями даст нам заработать миллионы?

— Я - нет.

— А вы, профессор?

— И я нет, — вдруг тихо и неожиданно твёрдо проговорил профессор. — Не верил, не верю, и не буду верить в это. Не такие это люди. Они скорее сами разорятся, чем дадут нам заработать такие деньги.

— Ну а поскольку сами они разоряться не хотят, то разорят нас.

— Вот, — ткнул в его сторону пальцем Сидор.

— Убери и не тыкай…

Тихий, холодный голос Маши жёстко оборвал собравшегося было пуститься в объяснения Сидора.

— Не тыч в людей пальцем, — устало и равнодушно проговорила она. — Где тебя воспитывали.

— Если подумать холодной головой, — на одном тоне, не прерываясь, продолжила Маша, — то и я согласна с профессором. Просто не думала что это будет так скоро, — с тоской в голосе проговорила она. — Не хотелось в такое верить. Надеялась ещё немного потянуть, ещё чуть-чуть. Надеялась хоть что-то заработать.

— Мы ж только за одну прошедшую неделю чуть ли не пять тысяч чистой прибыли заработали. Даже несмотря на то что ещё толком не развернулись…

— А уже целых пять тысяч золотых всего за каких-то пару рабочих смен…, - с глухой тоской в голосе с надрывом проговорила она.

— Что мы получаем взамен? — перешла она на сухой, деловой тон. — Только не говори мне что ты ограничился только деньгами. Говори, что ты ещё с этих скотов содрал.

— Услуги, — улыбнулся грустной улыбкой Сидор. — Безплатные.

— Обязались ежемесячно в течении полугода, точнее — начиная с завтрашнего дня и до ноября текущего года, предоставлять нам безплатно шестьдесять возов потрошёной рыбы в любую точку прилегающих к городу тридцативёрстной полосы земель. С безплатными услугами возчиков, телегами и лошадьми, включительно.

— Триста золотых, — тихо проговорила Маня, закрыв глаза. — Экономия трёхсот золотых, вместо заработанных миллионов…, - медленно повторила она, качая головой и как бы не веря в то что сама говорила.

— Четыреста, — хмыкнул Сидор. — Ты не посчитала стольник на кормёжку лошадей и людей.

— Понятно, рыба — для медведей, — грустно хмыкнула Маня. — Тогда вопрос — где? Точнее — куда?

— На Быстринку.

— Так там же у тебя…, - удивлённо распахнула глаза Маша.

— Уже нет, — мрачно буркнул Сидор. — Накануне прибежали те самые хмыри кожевники, с кем я договорился по поставкам рыбы, и пряча глаза понесли какую-то чушь. Что они не могут дать мне рыбы, что у них там одно, другое, третье. Что, мол…, - запнулся он. — То есть, категорически не могут.

— Ну, в общем ты поняла, — вяло махнул он рукой. — Голова их прижал и они отказали нам в предоставлении безплатной рыбы, идущей на выброс. И даже за деньги теперь не согласны.

— А потом, сразу после них, даже не скрываясь, ко мне Староста подкатился с предложением — продай новый коптильный цех. Даю, говорит, хорошие деньги.

— Типа — ты всё понял?

— Я сказал, да. Я понял всё. Когда подписываем бумаги?

— Сегодня и подписали. Цена, как вы видите, вполне приемлемая.

— Вот тебе и ответ на то, сколько бы мы заработали, если б я сейчас отказался.

— И я тебе, Маша больше скажу. Это только начало. Они на наших костях ещё всласть попляшут.

— Но предупредить то заранее мог, — с горечью в голосе тихо проговорила Маша.

— Это уже ничего не меняло, — тихо откликнулся Сидор.

Бегать каждый подобный раз к Мане и согласовывать с ней не касающиеся её дела, он не собирался. Как и не собирался обижать её, честно ответив на поставленный вопрос.

Тяжёлый Подарок. *

Ненароком как-то устроенный раздражённым Сидором в Управе скандал, что Совет, мол, не оказывает Корнеевскому учебному центру достаточного и должного внимания, неожиданно для всех вылился в подарок для Центра, присланный от Городского Совета. В странный подарок, надо сказать.

Что там хотел этим сказать им Голова, прислав такой "подарок", можно было только догадываться. Лично Сидор, да и постепенно склоняющийся согласиться с его мнением Корней, считали это в неявной форме выраженным издевательством. Но что делать с тем что им прислали, ни Сидор, ни Корней совершенно не представляли.

— Ну и как оно тебе нравится? — недоумевающе, наверное уже в сотый раз за это хмурое утро интересовался у Корнея Сидор.

— Овцы! — задумчиво пробормотал он, разглядывая присланную Советом в подарок учебному центру небольшую отару овец. — Пятьдесят штук.

— С пастухом, — мрачно пробормотал он, рассматривая щуплого паренька, пригнавшего им отару.

— Пастушка.

— Угу, — рассеянно повернулся к нему Сидор.

— Пастушка, говорю, — не оборачиваясь, сердито буркнул Корней, с откровенно гастрономическим интересом рассматривая пасущуюся возле стен Речной крепости небольшую отару.

— Девчонка это! — заорал он прямо в ухо Сидора, видя что тот от его слов впал натурально в ступор и никак не реагирует на происходящее.

— Сказала что её Совет к нам прислал. Что там ей сказали, что она теперь жить будет у нас, питаться у нас и одеваться у нас тоже. Платить ей не надо. По крайней мере до совершеннолетия или пока не выйдет замуж.

— Платой за присмотр за отарой будет её у нас проживание, на нашем довольствии.

— Да слышу, слышу я. Чего орёшь, — сердито отстранился Сидор от Корнея, набравшего в лёгкие вздуха и уже собравшегося снова заорать Сидору прямо в ухо, как будто тот ничего не слышал.

— Я просто думаю. У нас здесь что, филиал детского сада? Или приют для бездомных сирот?

— Или это завуалированная месть такая со стороны Головы за то, что мы ему не отдали Васятку?

— Ты забыл ещё двоих своих протеже, — ухмыльнулся Корней.

— Дашку с Колькой — Великих Коптильщиков, — с насмешливой ухмылкой уточнил он недоумённо посмотревшему на него Сидору.

— Она одна? — нахмурившийся Сидор недовольно кивнул в сторону пастушки.

— Счас, одна, — недовольно проворчал Корней. — Их трое таких. Эта и ещё пара точно таких же худющих малявок.

— Отослал на кухню, чтоб помогали дежурному и чтоб отъедались, — сердито проворчал Корней.

— Тощие!

— Говорят, сироты. В городе одни мамки остались. В семье пятые или шестые, а эта так вообще девятая.

— Семьи голодают, — тяжело вздохнул он. — Вот, я так понял, Совет их к нам и прислал. И к делу пристроить и чтоб подкормились чуток. Весна, из городских закромов практически всё подъели, вот они и ищут места какого сироту куда пристроить. И чтоб сыты были, и чтоб по улицам без дела не мотались.

— А чё девок?

— А чем тебе девки плохи? И постирают шмотки курсантам, и обед сготовят, и…

— И приласкают, — мрачным тоном продолжил за него Сидор.

— Яйца отрежу, — в том же тоне, совершенно без эмоций продолжит Корней. — Кто хоть пальцем тронет — яйца отрежу. Я уже всех своих предупредил, что если что… Пощады чтоб не ждали. Так что на сей счёт не безпокойся.

— Круто, — индифирентно хмыкнул Сидор. — Но, думаю, в этом случае иначе нельзя, а то разбалуются.

— Будут санитарками.

Повернувшись к Корнею он с отчётливо различимой смешинкой в глазах уточнил:

— Никакое войско не может обойтись без санитаров. Так вот пусть они ими и будут.

— Э…, - растерялся от неожиданности Корней. — Да это всё как-то обычно мужики…

— А будут девчонки, — возразил со смешком Сидор. — У нас на Земле это обычное дело. Так почему бы и здесь не ввести такого правила.

— О! — чуть не подпрыгнул он на одном месте. — Ящерам отдадим!

— Чего? — изумлённый Корней аж отшатнулся от Сидора. — Ты чё!

— Пусть обучат тому что сами знают. У них говорят, врачей много и сами они лекари знатные. Вот пусть нам парочку, тройку санитарок и обучат. Хотя бы для оказания первой помощи при ранениях и чему-нибудь такому, простенькому, — покрутил он возле головы растопыренной пятернёй.

— Должна же быть от этих зубастых хоть какая-то польза для нас. Не все ж только для города.

Не откладывая дело в долгий ящик Сидор тем же вечером посетил обосновавшихся рядом с ними ящеров из своего клана и обо всём договорился.

Как он и предполагал ящеры охотно откликнулись на его просьбу, пообещав взять себе в обучении нескольких человеческих девчонок. Единственным их условием было лишь охота самих учащихся к учёбе и пригодность их к лекарскому мастерству, да помощь в выделении какого-нибудь помещеньица, как постоянного места для ведения учебных занятий, хранения лекарственных снадобий и прочего лекарского имущества. Ну и в приобретении какого-никакого медицинского инструмента, раз уж речь пошла об обучении. Не за их же счёт тратиться.

Последняя просьба вообще не вызвала у Сидора ни малейшей проблемы. Благодаря их активному жилищному строительству последнего времени, к их первоначальной жилой землянке было пристроено столь много разнообразных помещений, включая разных размеров овинов, землянок, сараев и всякого такого прочего, что найти там свободное место для обучения по лекарской специальности пары, тройки девчонок вообще было не проблема.

Так что место они тут же и выбрали, присмотрев под будущую школу достаточно просторную и пустующую в данное время землянку на задворках Сидорова двора. О функциональном назначении данной землянки, зачем они её построили и для чего предназначали, Сидор как ни старался, так и не смог вспомнить. Потому и без всякой жалости отдал её под будущее учебное заведение.

Тем более что в просторном внутреннем помещении землянки достаточно удобно было выделить и угол для классных занятий, и довольно просторную коморку под спальню. Да и для маленькой кухоньки там вполне можно было выделить уголок.

От идеи обучения санитарок на месте, в Речной Пристани, в учебных классах корнеевского полигона, они с Корнеем сразу же решительно отказались, решив потратить на занятия полностью один, два дня в неделю, и освободив остальное время для хозяйственных дел девчонок в курсантской школе. Ходить ящерам за пределы города, как бы хорошо к ним городские власти не относились, всё же не следовало, во избежание так сказать, лишних проблем.

Положение ящеров в городе при всём к ним демонстративно хорошем отношении было достаточно неустойчивое, поэтому привлекать к ним дополнительное внимание, никому не хотелось. Поэтому, если где и было место обучать ремеслу, то только в городском посаде. А в городе, кроме как возле жилой землянки Сидора с профессором, и места другого-то не было. Так что, вынужденно остановились на этом.

Удовлетворившись выбранным, Сидор с чистой совестью следующим же утром отправился предупредить Корнея, что всё на мази. На месте остался его зам по ящерову клану с кучей помощников, взявшихся быстро приводить выделенную им землянку в более менее приличный вид, пригодный и для проживания на месте пару, тройку дней, а заодно и для обучения лекарскому мастерству.

Сам же Сидор, разобравшись с девчонками, собирался потом направиться на пару дней к Димону в Долину. Тот и так уже ругался, что его все забыли, а устройство питомника для привезённых черенков начинает пробуксовывать.

Один он со всеми свалившимися на него делами явно не справлялся. Элементарно не хватало рабочих рук. Так что Сидор, предупредив Корнея чтоб тот сам направил новых девчонок в город для проверки ящерам на пригодность к лекарскому искусству, с чистой совестью отправился заниматься своим любимым делом. Наконец-то он мог вплотную заняться своим питомником и привезёнными от князя черенками.

Тяжёлые последствия дарения. *

Яркое, слепящее солнце раннего весеннего утра пригревало уже как летом, так что Сидору, возвращающемуся из Райской Долины домой, казалось ничто не могло испортить хорошее весеннее настроние. Всё было прекрасно!

Вместо двух дней Сидор провёл за работой с Димоном целую неделю, всячески благоустраивая свою любимую плантацию, разбивая и формируя гряды, высаживая по ним всё новые и новые доставаемые из бочек черенки шишко-ягоды. И только к концу этой чудовищно напряжённой недели посадил наконец-то последний черенок.

Заодно закончив посадку и привезённых от князя черенков различных экзотов, он окончательно успокоился. Всё что они вывезли прошлым летом из замка князя и с таким трудом доставили в город, а потом всю зиму тряслись над ними чтобы ничего не пропало, всё было высажено. И теперь, буквально на глазах набухающие почки коротких, едва виднеющихся над почвой череночков обещали в самом скором времени роскошную молодую плантацию.

По крайней мере, Сидор на это очень рассчитывал, понимая что и с вином из шишко-ягоды, и с кофеем из его зёрнышек, с такими эксклюзивными, редкими и дорогими продуктами они в городе будут вне конкуренции.

Конечно, не всё там было здорово. Были и неприятные моменты. Одна посадка черенков злой колючки, насаждения которой обычно применяются для защиты какого-нибудь замка со второстепенного по важности направления, можно сказать доставила ему массу удовольствия.

Он весь обратный путь со злостью вспоминал эту дрянь, буквально неведомым образом, как специально цепляющуюся то за одежду, то за кожу, то за волосы. За всё что угодно, за что только можно мало мальски зацепиться.

— "Невероятная живучесть у этой дряни, — в очередной раз с досадой подумал Сидор, как только вспомнил жутко колючие черенки, доставившие ему массу неприятностей, и мыслями к которым он постоянно возвращался всю обратную дорогу. — А цеплючесть, так просто чудовищная", — снова поморщился Сидор, невольно почесав до крови только этим утром расцарапанное колено.

Однако на эту самую колючку у него были большие планы. Можно даже сказать — грандиозные. При полном отсутствии людей для охраны питомника, растеньице это было просто незаменимо. И для защиты от людей их будущих плантаций шишко-ягоды, и для защиты от зверей, наверняка попытающихся полакомиться ягодкой с их кустов, что совершенно не входило в его планы.

Сидор прекрасно помнил тот жор, чавк и треск, что стоял в кустах на острове, когда они первый раз наткнулись на эту ягоду и решили заночевать рядом с ними. Выспаться звёрьё им тогда так и не дало. Так что он не хотел повторения чего-нибудь подобного и на их новых, будущих плантациях.

Поэтому пришлось смириться и безропотно рассаживать черенки колючки густыми рядами по грядкам, чтоб к осени получить вполне сформировавшиеся кусты уже для дальнейшей рассадки по периметру всей долины и будущей плантации.

Однако за сегодняшнее утро, за время пока он возвращался из долины в город, ему в голову пришла одна страшная по своим последствиям и лично для него просто чудовищная мысль.

У него возникло, и за время пути в город полностью окрепла уверенность, что черенки злой колючки он посадил слишком густо. А раз сажал он, то и разгребать проблему потом придётся е му.

И чем дальше он отъезжал от долины, тем больше он понимал, что тем самым сам себе обеспечил на осень о-очень крупные неприятности. Только представив на мгновение, как ему придётся осенью раздирать ветви перевившихся между собой молодых колючих кустов, так он чуть было тут же не поворотил обратно коня, хотя до дома ему оставалось всего пара переулков.

— "Что за хрень? — остановил его звук, подспудно слышимый им всё последнее время после того как он свернул на свою улочку, и подъезжая к землянке значения которому он до сих пор не придавал.

До ушей его наконец-то достиг звук монотонно гомонящей толпы.

Ничего подобного раньше здесь не замечалось, поэтому слегка встревоженный Сидор пришпорил своего коня и уже на лёгкой рыси влетел в распахнутые настеж ворота их двора.

Это было нечто!

Весь двор был забит бабами. Во всех видах, всех форм, фасонов, цветов и всех возможных возрастов, от самых маленьких, грудничков на руках у каких-то мамаш, и до старух, как на выставке устроившихся в рядок с клюками вдоль остатков поленницы по дальней, хозяйственной части двора.

— Что за…! — от растерянности Сидор чуть не выругался матом, чудом успев остановить лошадь и не сбив какую-то внезапно бросившуюся под копыта лошади бабёнку.

Шум, гам, монотонный гул, который всё это время краем сознания слышал Сидор, как по мановению волшебной палочки мговенно отрезало.

Сидя на лошади посреди двора, битком забитого женщинами, Сидор растерянно крутил головой, недоумённо рассматривая незнакомые лица и совершенно ничего не понимал.

— Что за…., - снова начал он, не зная к кому обратиться.

— Сидор! Родной!

Какая-то разбитная, весёлая бабёнка в цветастом, ярком сарафане подскочила к его коню и мёртвой, железной хваткой вцепилась в узду.

— Родной ты наш, тебя то мы и ждали, касатик.

— Где ж ты пропадал, милый, целых пять дней? Истомились уже!

— Глафира! — расплылся Сидор в улыбке, наконец-то признав хоть одно знакомое лицо.

Глафира, или для своих Глашка, была женой Пашки, одного из многочисленных Корнеевских курсантов. Правда, чуть ли не самого первого и, к сожалению, единственного из них, кто согласился наняться к ним на службу ещё чуть ли не полгода тому назад. Поэтому эту весёлую, разбитную молодуху он прекрасно знал, как и её мужа Пашку, о котором у Корнея были только самые лестные отзывы.

— Глаш, может ты мне объяснишь что это тут такое? Что здесь происходит?

Махнув кругом рукой, Сидор как бы очерчивал черту, в которую попала вся окружающая его толпа женщин и то, что он совершено ничего не понимал.

— Тебя ждём, дорогой ты наш, — с весёлой усмешкой зачастила красивая молодка. — Народ прослышал что образовались три свободных вакации, вот все здесь и собрались. Ждём только тебя.

— А поподробнее? — насмешливо уточнил Сидор с улыбкой глядя на весёлую, бойкую, словно живая ртуть бабёнку.

Соскочив с лошади он прошёл к коновязи возле входной двери землянки, по свободному проходу, как по волшебству освободившемуся в густой толпе женщин.

— Что за вакации? И при чём здесь я?

— Может вам к Мане надо?

— Нет, нет, нет, дорогой. Нам надо к тебе, — зачастила Глафира. — Да и Маша говорит что это к тебе.

— Да что это? — начиная раздражаться, повысил голос Сидор.

— Ну как же, — расплылась в льстивой улыбке Глаша. — Три места ученика на лекарку у ящеров.

— На лекарку? — от удивления Сидор даже замер, остановившись рядом с входной дверью, куда уже собирался смыться от этой толпы женщин.

— На лекарку три вакации уже заняты корнеевскими пастушками, — чуть прищурив глаза, Сидор внимательно посмотрел на Глашу враз ставшим холодным, оценивающим взглядом.

— Были заняты, — зачастила Глашка, вцепившись мёртвой хваткой в рукав Сидора и не оставляя ему ни малейшей возможности улизнуть. — Ящеры посмотрели и признали что негодны. Что-то их в девках тех не устроило. То ли таланту, то ли охоты к учёбе не нашли в них. Вот Пашка мой и спросил у них, а нельзя ли других.

— Ящер, самый из них главный сказал что им всё равно кто. Что те, что эти, лишь бы ты разрешил, это, мол, твоя ком-пе-тен-ция, — буквально по слогам выговорила Глашка незнакомое ей, сложное слово.

— Какой ящер? — недовольно поинтересовался Сидор, понимая что за время его отсутствия в городе, какие-то неведомые события пошли уже своим, каким-то непонятным чередом. — Бус Ур-Гр-лян, что ли?

— Не, — небрежно махнула на него ручкой Глашка. — Другой! Я говорю про Бурусого, твоего зама по ящерову клану.

— "Ага! — внутренне усмехнулся Сидор. — Эту наглую морду с зубами уже перекрестили. Хорошо! Что интересно, дальше?"

— Ничего не знаю, — холодно отрезал Сидор, аккуратно освобождая из цепких пальчиков Глашки рукав своей куртки. — Сначала переговорю с ними, потом скажу вам что и как.

Буквально с силой разжав словно сведённые судорогой маленькие изящные пальчики слишком возбуждённой женщины, Сидор поторопился открыть входную дверь и скрыться за ней от тихо заволновавшегося моря почему-то необычно перевозбуждённых женщин.

Если он думал таким образом избавиться от них, то он сильно ошибался. Стоило ему только открыть внутреннюю дверь в гостиную, как он тут же понял что влип. Крупно!

Вся гостиная была битком забита ящерами, сидящими на полу, на табуретках, на скамьях, просто на корточках, подпирая стену. А на самом главном, самом престижном месте во главе большого стола Советов, стоящего прямо по центру комнаты, за которым они все обычно собирались по вечерам, сидел с совершенно унылым, убитым видом Бус Ур Гр-лян, собственной персоной, и глазами святого мученика жалобно смотрел на вошедшего Сидора.

— Сидор, дружище, где тебя черти носили? — жалобным голоском, буквально простонал он. — Спаси нас. Они нас всех растерзают! Выйти во двор нельзя! Пять дней тут сидим, выйти не можем. Не пускают клятые бабы.

— Ага! — глубокомысленно сказал Сидор, хотя ничегошеньки уже не понимал. — Давай теперь уже ты рассказывай. Что произошло и почему вы все тут сидите, словно в узилище.

— Хоть бы окна пооткрывали, — поморщился он. — Запах, как в зверинце.

— Это между прочим мой дом, — недовольно заметил он. — А вы могли бы хоть помыться, раз уж застряли здесь. Ванная рядом.

— Воды нет, — жалобным тоном пожаловался Бурусый. — Бабы не дают к колодцу за водой выйти. Измором берут. Что на кухне в ведре было уже выпили, а выйти во двор нет никакой возможности. Бабы за руки хватают, на шее виснут, совсем замучили. А окна закрыты, потому что лезут. Лезут клятые бабы в окна, словно им дверей не хватает.

— А поподробнее, — с тяжёлым, обречённым вздохом Сидор опустился на освобождённую для него табуретку и мысленно настроился на долгий, подробный разговор.

По, хоть и не долгому, но достаточно плотному общению с ящерами последнее время, он уже успел чётко убедиться, что без детального, тщательного отчёта он сейчас не обойдётся. Поэтому он сразу же настроился на долгое и нудное перечисление ящером жалоб и обид, в конце которого ему скороговоркой, буквально речитативом изложат вкратце самую суть происходящего.

Но видимо ящеры уже достаточно настрадались от сидения запертыми в землянке, поэтому Бурусый сразу же начал с конца, с самой сути.

Оказалось, что буквально на следующий же день после их договорённости с Сидором ящеры осмотрели представленных им пастушек и признали их совершенно непригодными для лекарского дела. Для любого другого — сколько угодно, но для обучения лекарскому мастерству, они были признаны неподходящими.

О чём, не мудрствуя лукаво, сам Бус Ур Гр-лян и доложил тогда Пашке, замещавшего в тот день отсутствующего на месте Корнея. Ну и не нашёл ничего умнее, как попросить Пашку передать Корнею, что три вакации лекарок на обучение свободны. Что немедленно повлекло за собой самые тяжёлые для ящеров последствия.

Не успел Бус Ур прибыть обратно с реки в город, как его у сидоровой землянки тут же атаковала толпа женщин, приведших своих дочерей на вакантные места будущих учениц лекаря.

И с тех пор, вот уже пятый день они заперты в этой до смерти надоевшей им землянке и никуда не могут отсюда выйти, потому что клятые быбы никуда никого из них не выпускают, требуя проведения испытаний для их дочек.

— Чего-то я не понял, — неверяще решил уточнить всё же Сидор. — Как это те трое девчонок оказались непригодны для обучения на простых санитарок?

— Чё там за премудрость такая?

— Крови боятся, — хмуро бросил ящер. — Да и вообще, долго объяснять. Да и ни к чему. Поверь на слово — непригодны. Да и не учим мы просто на то, что ты назвал санитаркой. Если уж учить, то учить. Поэтому и требования к ученикам у нас особые, а не абы что.

— По окончании у нас выходят высокообразованные, дипломированные врачи, как это у вас говорят. И учить мы будем не две недели, как ты хотел, а лет пять, семь, смотря по талантам ученика.

— Поэтому и размениваться на малопригодных для обучения девчонок, к тому же самих не желающих учиться, мы не намерены.

— Потому и толпятся сейчас там мамаши со своими чадами, что дочкам их по окончании учёбы, всегда будет гарантирована высоко оплачиваемая, всегда востребованная работа.

— Во как? — удивлённо протянул Сидор. — Я то вообще совсем другое имел в виду, совсем другой расклад. И по моему, достаточно ясно всё тебе разжевал, — сердито проворчал он.

— Я знаю что ты имел в виду, — усмехнулся своей страхолюдной ухмылкой ящер. — Но это, может быть, попробуем осуществить в другой раз. Сейчас же, раз уж подвернулась такая возможность, давай поищем тебе кого-нибудь действительно годного на обучение лекарству.

— Мне? — удивлённо глянул на него Сидор. — И почему тогда три? — поинтересовался он.

— Не уверен что и три то наберётся, — грустно вздохнул ящер. — Ты многого не знаешь об этом мастерстве. А у нас чтоб выбрать одного пригодного к знахарству, порой сотни проверку проходят. И увы! — развёл он в стороны свои чудовищные лапы.

— Значит? — задумчиво посмотрел на него Сидор.

— Значит из всей той большой толпы, что собралась во дворе, вполне возможно что никто и не подойдёт, — вздохнул тяжело ящер. — Мы потому и ждали тебя и проверку не проводили, чтоб отказ исходил из твоих уст, а не из наших. Кто его знает как оно повернётся, когда все эти женщины узнают что никто из их дочерей непригоден. Как бы скандалу большого не было.

— А с тобой это всё можно провести легче. Всё же ты человек, а не ящер. Не чужак и не пришлый новичок в этом городе.

— "Ну да, — хмыкнул про себя Сидор. — А то я не такой же новичок и чужак, как и вы. Всего-то разницы жизни в городе в пару, другую месяцев".

— Ну а если никого пригодного не выберете для лекарского дела, может тогда вернёмся к первоначальному предложению? К обучению на санитарку? Простые санитарки вообще-то тоже нужны. Корней, как узнал об этом деле, так сам жутко как загорелся. Вовремя оказанная медицинская помощь — большое дело.

— Кстати, — вскинулся он. — Когда всё закончится с этими санитарками, не забудь напомнить мне, чтоб я уже тебе напомнил о просьбе Корнея провести с его курсантами цикл практических занятий по первой помощи при ранениях. Совет занятия оплатит, я договорился.

— Как скажешь, — безразлично пожал плечами ящер. — Если надо, то хоть сотню тебе подготовим. Если надо только обучить как перевязывать, да шины на переломы накладывать, то на это намного проще кого из людей подобрать. Можно будет даже потом из числа корнеевских курсантов выбрать кого-нибудь как санитаров.

— Почему нет? — безразлично пожал он плечами. — Это уже не лекарство, а так, ремесло. Таких много, — тяжело вздохнул он.

— Тогда, не откладывая, вперед?

— Давай! — Ящер с обреченным видом махнул вяло лапой. — Запускай по одному.

Быстро поднявшись, Сидор вышел из землянки.

Наверное, насколько всё серьёзно Сидор понял только в этот момент, когда только появившись в дверях, он услышал вокруг оглушительную, гробовую тишину.

Стоя в открытой двери, он видел десятки направленных на себя, ждущих буквально чуда женских глаз.

— Так! — хрипло каркнул он враз севшим, ставшим каким-то косноязычным, чужим голосом.

— Так, — уже спокойнее повторил он, справившись с неожиданно охватившим его волнением. — Проверяем всех, поголовно.

— Кто подойдёт, будем учить. Всех! — неосторожно ляпнул он.

— Заходить по очереди, — в миг унял он поднявшееся было в толпе лёгкое волнение.

— Ты! — ткнул он пальцев в вертящуюся тут же рядом Глашку. — Составишь списки всех присутствующих и всех тех, кто хотел бы пройти собеседование. Приём будет проходить строго по спискам.

— Списки подготовишь ты и следить за очередью тоже будешь ты, — мстительно ткнул он пальцем во все ту же, вертящуюся рядом Глафиру. —

— Работай! — с чувством удовлетворения, что хоть немного отомстит Пашке, её мужу, за такую подставу с конкурсантами, Сидор развернулся обратно, собираясь скрыться в землянке.

— Да! — повернулся он. — Приём только по готовности списков.

И развернувшись, быстро скрылся за дверью.

Вообще-то сегодня он не собирался работать, рассчитывая после тяжёлого напряжённого труда в долине денёк отдохнуть, поваляться на койке. Но теперь было понятно, что без его личного участия вся эта проверка может вылиться в серьёзные неприятности для ящеров. Они были существа принципиальные, а вот воспримут ли спокойно их принципиальность рассерженные мамаши неподходящих претендентов, Сидор не был уверен. Ему только бабьего бунта у себя дома не хватало.

Однако, его расчёт на то, что он успеет немного отдохнуть до начала проверки, или хотя бы примет душ, лопнули как воздушный шарик уже буквально через пару минут.

Списки у мамаш давно уже были готовы и все ждали только его. О чём его немедленно и проинформировала неведомым образом просочившаяся следом за ним в землянку Глашка.

Пришлось, не попив даже после долгой дороги чаю, включаться в работу.

И понеслось!

Одна, другая, третья…, десятая…сороковая….

Когда уже глубоким вечером Сидор тупо смотрел на длинный список у себя в руках, ему прищла в голову банальная мысль, что так прекрасно начавшеейся утро окончилось безобразным вечером.

— Ошибки нет? — теперь уже он с жалобной тоской во взоре смотрел на сидящего напротив ящера. Дождавшись от него молчаливого, отрицательного кивка, Сидор с обречённым видом посмотрел на самую последнюю, нижнюю строчку.

— Двадцать пять?

— Двадцать пять! — хрипло каркнул уставший как и он, за этот суматошный день, Бус Ур Гр-лян.

— Это что-то невероятное, — ящер неверяще покачал головой. — Я о таком никогда не слыхал. Невероятная концентрация талантов. Двадцать пять особей. И это только среди женской части.

— А ведь есть ещё и пацаны, — мечтательно закатил он глаза к потолку.

— Но, но, но! — тут же вскинулся в откровенном испуге Сидор. — Ты чё, зверюга, с ума сошёл! Тебе ещё и парней подавай?

— Хватит и этого, — раздражённо помахал он перед собой листком. — Двадцать пять девок!

— Ты Сидор, не понимаешь, — осуждающе покачал головой ящер. — Из каждый трёх, пяти учеников, до конца обучение проходит только один. А бывает что и ни одного. Так что, если будут ещё охотники — надо брать!

— Бл…дь! — с чувством выругался Сидор. — Куда столько? Нам же их не прокормить!

— Отработают, — успокаивающе попытался уверить его ящер.

И потратил наверное чуть ли не два часа после того, расписывая радужные перспективы иметь под рукой много хорошо обученных врачей. Но так и не убедил.

— Я не понимаю, — к концу разговора ящер уже был буквально выжат, но Сидор так и не переменил своего мнения. — Зачем надо найти хоть какую причину для отказа? Ну в чём дело?

— Да дело за малым, — наконец-то сжалившись над ним, поробовал объяснить свою позицию Сидор. — Обучение денег стоит. Надо же учителям платить, за препараты, за лекарства. И платить немало. Никто же из вас работать за так не будет. Инструмент лекарский наверняка какой-то понадобится. Его тоже надо покупать.

— За всё это обещался платить я. Ляпнул, понимаешь ли сдуру, не подумав.

— А где денег взять?

— Тьфу ты, — облегчённо рассмеялся Бус Ур Гр-лян.

— Пусть город оплатит, — флегматично бросил он. — Такое большое число хороших врачей для безвестного пограничного городка, ведущего безконечные войны, крайне важно.

— Я, собственно, по иному и не представлял, — недоумевающе пожал плечами ящер. — У нас это общая практика, когда за обучение врачей платят власти какого-нибудь города. Даже конкурсы устраивают, соревнуются кто больше содержание студенту положит. Того потом и лекарь будет.

— Наши не будут, — нехотя возразил, невольно поморщившись Сидор. — Они даже на обучение у Корнея курсантов взяли у нас же ссуду на десять лет, иначе отказывались присылать людей и платить за обучение. Причём, заметь, платят за подготовку воинов себе из наших же денег.

— Получается мы за свой же счёт сами и обучаем вояк для других. И нам же ещё во всём ставят палки в колёса.

— Надоело, — устало проговорил Сидор. — До того надоело, что любые разговоры о совместных проектах с городскими властями ничего кроме лютого раздражения у меня больше ни вызывают. Как впрочем и у других наших тоже.

— Паша-ушкуйник так вообще, предлагает нам со своей, точнее с его, серебряной шахтой перебраться куда-нибудь под другое крылышко. Хоть к амазонкам, до того его допекли местные власти. Цепляются по всякому поводу, надо и не надо. Всё им его шахта покоя не даёт.

— Как будто там есть за что бороться, — раздражённо хлопнул он ладнью по столу. — Весь доход от продажи серебра сожрёт охрана рудника и караванов с серебром. Давно уже всё подсчитано! Хоть бросай это дело.

— А после этой истории с ворованными ушкуями, так власти вообще просто взбесились. Голова которую неделю дерьмом исходит. Как будто это у них лично украли, а не у вороватых амазонок. Пашка уже в город и не суётся, тусуется всё время со своими ребятами на озёрах, обкатывает новенькие ушкуи, а сюда и носа не кажет.

— Городские власти же, как бешеные. Стоит кому-либо из его ребят появиться в городе, так его тут же тащат в городские казармы и буквально пытают где был и что делал.

— И ведь ничего по делу. Так, просто. Помурыжат, помурыжат и отпускают. Понимают что ни поймать за руку не смогли, ни доказать ничего не могут, вот и бесятся.

— Как будто это их персональные ушкуи, — недовольно проворчал Сидор. — У амазонок же украли, не у них. Чего бесятся то?

Бус Ур Гр-ляд некоторое время молчал, внимательно рассматривая расстроенного, сердитого Сидора, а потом задумчиво заметил:

— А в голову тебе не приходило, что купив ворованные ушкуи, ты кому-то здесь серьёзно дорогу перешёл?

— Я имею в виду те самые городские власти, кем ты так сейчас недоволен. Если бы ты перед тем немного поинтересовался, то узнал бы, что ушкуи те предназначались для продажи тому же самому Голове, его другу Старосте и ещё некоторым большим людям из этого города. По дешёвке! Во всяком случае, значительно ниже той цены, что они реально стоят.

— То есть?

— Вот тебе и то есть, — усмехнулся криво ящер. — Мы тут навели кое-какие справки по своим каналам и узнали, что те, кто украл эти ушкуи, вольно или невольно сорвали важную, многоходовую операцию.

— Суть её была в следующем. Ушкуи сходят со стапелей. Торжественно вводятся в действующий состав Речной Стражи. Идут в первый поход. И в нём тонут. Все!

— Вот так просто тонут? Все? — удивлённый Сидор от неожиданности даже растерялся. — Это как?

— Какая тебе разница как! — раздражённый тем что его перебили, Бус едва сдержался чтоб не обругать Сидора. Долгое сидение взаперти не способствовало хорошим манерам и прекрасному настроению.

— После чего нынешнего Начальника Речной Стражи, небезызвестную тебе Тару из Сенка, что чуть было не отправила вас всех на тот свет, отстраняют от руководства и предают суду.

— В результате, у Речной Стражи другой начальник. Всё официально, всё как положено, не подкопаешься. Есть за что снять, действительно виновата, никто возражать не будет. Сама же Речная Стража свою же начальницу и осудит. Мол, что за дела, как это целых пять новёхоньких ушкуев взяли и неожиданно утопли. Да так, что и концов не сыщеш.

— Вот так то, дорогой ты наш друг Сидор, — хмыкнул ящер. — Подковёрная борьба называется.

— И все довольны. Совет Матерей Амазонии поставил бы своего человечка на место начальника одного из самых боеспособных соединений армии. И вместо неуправляемой Тары, подчиняющейся только открытым, честным приказам, да и то далеко не всем, имел бы послушного им командира.

— Пусть не такого боевого и заслуженного, но послушного и обязанного им всем. Повторяю! — усмехнулся ящер.

— А в вашем городе у некоторых членов Городского Совета появились бы персональные, личные ушкуи. Которые, кстати, никто никогда не стал бы искать, поскольку они официально как бы утонули.

— А вы, батенька, как говорит ваш профессор, своим неумеренным желанием поквитаться за ворованных лошадей, им эту прекрасную, выверенную, многоходовую, долго и тщательно готовившуюся операцию и сорвали. Прям своим грязным сапогом да в эти их тонкие планы и расчёты.

— Нехорошо, — расплылся ящер в улыбке, так что Сидор в очередной раз, но уже привычно содрогнулся, глядя на этот чудовищный оскал острых зубов.

— А тебя, конечно, так вот детально и в подробностях проинформировали, о такой наверняка сверх секретной операции, — скептически улыбнувшись, недоверчиво глянул на него Сидор. — Вот тебя, такого хорошенького, зелёненького именно обо всём этом так подробно и полностью, в деталях проинформировали, — с откровенно скептическим видом заметил Сидор.

— А у нас тоже есть свои, независимые источники информации, — нагло ухмыльнулся ящер. — И не только в этом городе. Или ты думаешь что мы вот так, с бухты барахты сунулись сюда, всё не предусмотрев. Не узнав что здесь вокруг происходит и не запасшись информаторами на все случаи жизни?

— Профессора своего спроси, — добил он Сидора окончательно, в этот момент наконец-то понявшего что, похоже, в этом городе только он один не знает всей подноготной появления у него в собственности пяти ворованных ушкуев.

Теперь то ему окончательно стала понятна позиция гордских властей. Они всё знали. И про него, и про то что это он купил ушкуи. Наверняка даже уже знали и где они сейчас находятся. Не могли не знать с их-то опытом и возможностями. Знали, только вот вовремя найти не смогли, как и не смогли в нужный момент схватить за руку. А теперь уже стало слишком поздно. Для них ушкуи уже пропали, как и ни бывало. Да ещё и отношения со своими друзьями из Амазонии испортили, не уследив за ситуацией.

Вот потому то они теперь и бесились, по мелочам дёргая и его, и Пашку, и пашкиных ушкуйников.

— Кто же тогда всю эту операцию им провалил? — с подозрением глядя на ящера, поинтересовался Сидор. — Что-то мне не верится что такое можно провернуть спонтанно.

— На меня не гляди, — ухмыльнулся ящер. — Лучше при случае поспрошай одного твоего весьма информированного друга.

— Ведун! — Сидор обвиняюще ткнул в его сторону указательным пальцем.

По ухмылке, искривившей ящерому морду, Сидор окончательно понял что попал. Это была операция Ведуна, тихо провернувшего за его спиной это своё дельце. И чуть не подставившего под разгром уже всю их компанию с этими ворованными ушкуями.

Да знай он раньше такое дело, ни за что бы не полез в этот гадюшник. Тем более уж не стал бы портить и так не шибко хорошие свои отношения с местными властями.

— Блин! — задумался Сидор. — Это что же выходит…

— Выходит, что надо дать городу и персонально городским властям какую-то сладкую пилюлю взамен. Чтоб они успокоились и больше к тебе не придирались.

— И такой пилюлей я предлагаю сделать обучение местных детишек лекарскому искусству, — закончил своё предложение ящер. — Это сильно повысит статус города в местной иерархии городов Левобережья и они от тебя отстанут. Не зря же я везде и всем подчёркиваю что это будет только твоё решение. Быть лекаркам или не быть.

— Лекари ценятся везде. И если ты будешь их контролировать… А ты ведь будешь, — ухмыльнулся ящер. — Ведь они же будут обязаны отработать вложенные в них средства. А это не год и не два, между прочим. Пять лет — минимальный срок в таких случаях. Если не вообще семь, восемь, а то и более.

— Да и к вам получше после того стали бы относиться, — медленно проговорил Сидор, внимательно смотря за реакцией ящера. — Не так настороженно и с опаской.

— Не так ли? — тихо заметил он, чуть прищурив глаза.

— Так, — так же тихо откликнулся ящер. — Мы тоже думаем о своём будущем. И рассчитывать только на благосклонность Императрицы или Сената, как делают некоторые наши из кланов, или рассчитывать на благосклонность вашего Совета, лично я бы не стал.

— Как у вас говорят: "Не надо складывать все яйца в одну корзину".

— Всё! — выдохнул Сидор, откидываясь на обшитую жердями стену землянки, и с силой проводя рукой по уставшим глазам. — Решено! Пусть будет по твоему. Набираем ещё сколько то там ребят. Уже всех, кто окажется годен. А там посмотрим.

— Не дадут денег, так оплатим из своего кошелька, не велики в общем-то траты. А то, глядишь, кто и из местных окажется способен сам оплатить обучение. Не одни же там сироты, да из бедных семей соберутся.

— Честно говоря я уж устал бодаться с городскими властями. Что ни делаешь, так всё подряд норовят отобрать. Может в этом случае будут помягче, не такими приставучими.

Судя по проскочившей по лицу ящера еле заметной, скептической ухмылке, он в такую радужную перспективу совершенно не верил.

А на следующий же день всё началось по новой.

Самым ранним утром у дверей сидоровой землянки его уже ждала новая толпа претендентов, теперь уже смешанной толпой — мальчиков, девочек. И затем ещё несколько дней.

Когда соискатели кончились, на руках у него был длиннющий список потенцильных кандидатов — триста сорок два человека.

Это был тупик. На подобное, никто из них не рассчитывал. Это уже действительно было серьёзно. Это был не один, не два, и даже не десять человек. Это было несколько сотен живых душ…

Что делать… никто не знал… Учить такую прорву учеников за свой счёт? Жаба душила! Да и не было у них столько свободных средств.

Стеклянный панцирь. *

Мрачный как грозовая туча, Сидор сидел на лавочке в прихожей землянки и стягивал с ног мокрые сапоги, облепленные липкой, до чёртиков уж надоевшей ему глиной, тихо и устало матерясь вполголоса. Вот уж вторую неделю шли непрекращающиеся обложные дожди, резко затормозившие подготовку экспедиции на запад, в баронство Гарс, а время уже начинало поджимать. Весна уже полностью вступила в свои права, окончательно сменив зиму, и каждый день задержки уже грозил крупными неприятностями в будущем.

С самого начала вся эта дурацкая идея с женитьбой на какой-то неизвестной девице, которой он даже в глаза не видел, ничего, кроме раздражения у него не вызывала. Да ещё этот дурацкий титул барона, с которым, как спинным мозгом чувствовал Сидор, у него ещё будут проблемы.

А тут ещё эти дожди, превратившие и так-то не слишком чистые улицы города в откровенное грязное, липкое месиво, которое приходилось постоянно таскать на ногах, в безуспешной попытке каждый раз стряхнуть его с сапог.

К тому же у него не было ни малейшей возможности переждать непогоду в тепле и уюте собственного дома. Последствия неосторожно проведённого ими совместно с ящерами конкурса на обучение местного молодняка лекарскому делу приходилось расхлёбывать.

— "Триста сорок две души, — чуть ли не застонал Сидор от бессильной злости, вспомнив численность выявленного потенциального ученического контингента. — И каждого кандидата мы обязались обучить. Я! — чертыхнулся он про себя. — Я обещался обучить. Дурак!"

Запулив еле, еле снятым сапогом под лавку, он раздражённо покосился на второй, точно такой же, разбухший от воды, грязный и неснимающийся сапог, который ещё только предстояло стянуть с ноги.

— "Господи! Что же делать то? — с глухой тоской вспомнил он прошедший только что тяжёлый разговор с Маней и Бурусым, который курировал от ящеров их новую лекарскую программу.

— Дожили, — подумалось ему. — Уже даже название в городе придумали — "Лекарская Программа". И не отвертишься теперь, сам же был главным инициатором. Как будто лично у меня и у всех у нас нет более насущных дел. Ещё и учи за свой счёт местную голытьбу".

Однако, можно было ругаться сколько угодно, но только про себя, поскольку именно с его неосторожных слов: "Учить будем всех", собственно все их нынешние проблемы и начались.

— "Как бы было всё хорошо, если бы мы остановились на трёх кандидатках, а остальных послади б куда подальше, — мрачно подумал он, — пока была такая возможность. Устроили бы жеребьёвку и никакого бы горя сейчас не знали. А так….

— Дурак! — звонко, с силой хлопнул он себя вымазанной в глине рукой по лбу.

— Пятнадцать тысяч золотых только прямых ежегодных затрат на зарплату и годовое содержание учеников. Плюс ещё туда же минимум десятка на строительство и оснащение всяческих лабораторий и учебных классов. Итого — двадцать пять! Срок обучения — пять лет, меньше ящеры считают, видите ли, недостаточно.

— Всего — сто двадцать пять тысяч. И всё это — безвозвратные вложения не знамо во что.

— Нахрена нам это надо?" — с глухой тоской подумал он, наконец-то стаскивая последний сапог.

В завлекательно расписанную ящерами возможность в будущем вернуть вложенные средства путём монопольной эксплуатации выучившихся лекарей, он не верил ни на грош. Чтобы там ему не говорил Бурусый, какие бы радужные перспективы не рисовал, в подобные перспективы он не верил. Лучше него зная местную анархисткую публику, он уже сейчас предвидел в будущем большие проблемы с эксплуатацией лекарского труда.

Чтобы вернуть вложенные в ученика средства, надо было жесточайшим образом доить его целых десять лет. Не три, не пять, как первоначально они все думали, а все десять, что с неопровержимыми цифрами на руках доказала им с Бурусым сегодня днём, злая как мегера Маша.

Ну а в то, что их будущие выучившиеся ученики будут безропотно вкалывать на них все десять долгих лет, отрабатывая долги, ни он, ни Маша, ни сам Бурусый не верили ни на грошь.

Город мог бы заставить своих учеников отработать такой долг, они — нет.

И именно по этому поводу, Сидор сейчас пребывал в жесточайшей хандре и жутком раздражении. Денег не было. Свободных денег, которые можно было бы вот так, безвозвратно выбросить на благотворительность, не было и даже не намечалось. Ни сейчас, ни в ближайшей перспективе. Что безжалостно в очередной раз подтвердила и жестоко выбранившая его Машка, от которой он только что вернулся. И что делать, как выбраться из создавшегося тупика никто из них не знал. И для того, чтобы сорвать на ком-нибудь своё паршивое, мерзкое настроение, ему не хватало буквально самой малости.

— Профессор! — шлёпая мокрыми босыми ногами по чистым половицам гостиной, Сидор неожиданно радостно заорал, заметив усыпанную рыбьей чешуёй столешницу и поняв, что счас он на ком-то отыграется: и за мерзкую погоду, и за грязное месиво на улицах, и за своё отвратительнейшее, паскудное настроение. — Сколько это будет продолжаться? Опять Васятка рыбу в гостиной на обеденном столе чистил? Убью паршивца, — раздражённо выговорил Сидор, лихорадочно шаря по углам взглядом и выискивая веник, чтобы выдернуть из него достойную задницы Васятки хворостину.

— Вот так всегда, — раздался из другой комнаты возмущённый вопль упомянутого Васятки.

Настороженно высунув свою лохматую, нечёсаную голову из соседней комнаты, он мгновенно понял нависшую над ним нешуточную угрозу и немедленно предпринял превентивные меры.

— Вот так всегда, — снова возопил он, уже гораздо спокойнее и внимательно оценивая текущую обстановку. — Как что, так сразу Васятка, Нет, чтобы разобрался. Может, это и не рыбья чешуя.

— А что это, по-твоему? — даже не возмутился, а скорее удивился Сидор подобной наглости пацана, тут же ткнув пальцем в заваленный рыбьей чешуёй стол.

— Броня, — нагло ухмыльнулся пацан, насмешливо прищуря свой ярко синий глаз. — Мне не веришь, так сам посмотри. Разуй глаза свои то. А не поверишь своим глазам, спроси у профессора.

— Точно, — подтвердил ухмыляющийся профессор, вошедший вслед за втащенным им в комнату пацаном, опасливо косящимся на хворостину в руке Сидора, которую тот успел таки вытащить из тощего, раздёрганного на подобные нужды веника, одиноко стоявшего в углу. — Ты глянь на неё, глянь. Как говорит, Васятка, разуй глаза.

— Вы чего, издеваетесь, что ли? — удивлённо посмотрел на них Сидор, даже не возмущённый, а скорее озадаченный.

Тем не менее, подходя к столу и внимательно присмотревшись к тому, что там лежало, он задумчиво проговорил:

— Чешуя, — задумчиво почесал он кончик своего носа, внимательно рассматривая то, что там лежало, а затем тихо добавил. — Только, вот, не рыбья, — медленно проговорил он, беря в руки маленькие, тонкие, практически невесомые пластинки, внешне точно большие боковые чешуйки зеркального карпа. — Стеклянная, что ли? — удивлённо посмотрел он на профессора. — Вы что, собрались игрушки ёлочные клеить, что ли?

— Ну ты, Сидор, и тупой! — аж задохнулся от возмущения Васятка. — Сказано же тебе было, что это броня! Ты что? Не видишь, что тут дырки вверху каждой чешуйки? Ими, они друг к дружке крепятся, специальными такими скобками. Потом накладываются друг на друга и крепятся к основе. И так ряд за рядом. В итоге получается панцирь, внешне, совсем как рыбья чешуя.

— Ничем не пробьёшь, — довольно улыбнулся профессор. — Молотом по ним лупили. И им хоть бы что. Даже не треснули.

— Так вы что? — Сидор удивлённо посмотрел на профессора с Васяткой. — И доспех собрать успели?

— А то! — гордо заметил Васятка, подбоченясь и выступая вперёд профессора. — Если бы не я, то никакого доспеха бы не было. Кто придумал, что надо делать чешую, — торжествующе посмотрел он на Сидора. — Я! — ткнул он себя в середину груди пальцем. — Кто придумал способ крепления? Я! — снова ткнул он себя пальцем в грудь.

— Кто сейчас по жопе получит? — ухмыльнулся Сидор, беря в руки отложенную было хворостину. — Ты! — значительно посмотрев на смутившегося пацана, пояснил ему он. — Во-первых за хамство старшим, то есть мне, а во-вторых, за хвастовство и самоуверенность. До тебя такой доспех делали сотни лет. И здесь, и на Земле, и во всех прочих разных местах. А ты всё себе приписываешь. Тебе не стыдно? — возмущённо посмотрел он на Васятку. — Нет, — демонстративно тяжело вздохнув, проговорил он, — ему, не стыдно.

— Вообще-то он действительно сильно помог, — усмехнулся профессор, проводив взглядом шмыгнувшего в другую комнату пацана. — Светлая у него голова. Жаль только дурню досталась, — сожалеючи поцокав языком, покачал он головой. — Башка у мальца постоянно забита каким-то мусором. И из сотен идей, что, как в котле, бурлят в этом незаурядном мозгу, только одна, две, хотя бы относительно безопасны для окружающих.

Довольный профессор, насмешливо глядя на Сидора, с удобством устроился в своём любимом кресле за столом и, вдохновлённый зажёгшимися от интереса глазами Сидора, начал очередную свою лекцию.

— Вот ты Сидор, что думаешь, что броня обязательно должна быть металлической? Ха! Ха! Ха! — трижды коротко хохотнул профессор прямо в лицо Сидора. — А вот и нет, — продолжил он, не дождавшись от него каких-либо слов.

— Входите, — неожиданно крикнул он в сторону входной двери, от которой донеслись звуки неуверенного постукивания. — Да входи же, — уже совсем раздражённо заорал профессор, недовольный тем, что его перебили, а за дверью никто так и не откликнулся.

— Да кто там такой глухой, — теперь уже недовольно рявкнул Сидор, когда и после третьего раза, дверь не открылась.

Остановив направившегося было к входной двери профессора, Сидор не спеша, достал отложенный на угол стола свой арбалет и, спокойным, ясным голосом, в котором не осталось ни капли усталости, медленно, тщательно выделяя каждое слово, выговорил:

— Входи, или буду стрелять. И если думаешь, что с такого расстояния, я не прошибу насквозь эту хлипкую дверцу, то кто бы ты там ни был, ты ошибаешься. Считаю до трёх. Раз, — начал он отсчёт…

— Не надо, — раздался голос из-за двери. — Это мы с Головой, — раздался из-за приоткрывшейся двери неуверенный голос Старосты. — Хоть дверка у вас и не чета прежней, — уважительно глянул он на дубовую створку двери, толщиной не менее шестидесяти миллиметров, — но для твоей любимой стрелялки, Сидор, это так, на раз плюнуть. Наслышаны-с.

В медленно распахнувшуюся дубовую дверь протиснулось щуплое тельце необычно тихого Старосты с видневшимся за его спиной Городским Головой. Осторожно просочившись в широко распахнутую дверь, они оба застыли у порога, как два памятника самим себе. Настороженно окинув быстрым взором помещение, они, тем не менее, не двинулись с места, пока не дождались реакции от присутствующих на своё неожиданное появление.

Немного ошарашенные не сколько поздним появлением, как самим фактом неожиданного появления столь нежданных в данном месте лиц, первым прореагировал на них Сидор:

— С каких это пор ты стал таким вежливым, — с удивлением глядя на необычное поведение Старосты, поинтересовался он у него, откладывая в сторону и разряжая арбалет. — В последнюю нашу встречу здесь, в этой же самой землянке, ты вёл себя совершенно по-другому.

— Всё течёт, — облегчённо переводя дух, заметил Староста, неторопливо проходя в комнату и устраиваясь за столом, — всё изменяется, — медленно проговорил он, уставившись на чешуйки, в хаотичном порядке разбросанные по столу, каким-то задумчивым и заинтересованным взглядом.

— Ты бы хоть сапоги снял, — недовольно заметил ему профессор, посмотрев на лужу, натёкшую с его грязных сапог на пол. — У нас прислуги нет и убираться самим приходится.

— Конечно, конечно, — сразу же подхватился Староста, вскакивая из-за стола и чуть и не бегом бросаясь к входной двери, по пути старательно наступая на свои же грязные следы.

— Так, — мгновенно остановил его Сидор, когда он пробегал мимо него, — живо положил сюда всё, что взял, — протянул он раскрытую ладонь к Старосте, насмешливо глядя ему прямо в глаза.

— Хреновый из тебя шпиён, господин Староста, — с усмешкой добавил он, глядя как тот, тяжко и душераздирающе вздыхая, чуть ли не со слезами на глазах, ссыпает ему в руки горсть чешуек, которые умудрился таки стащить со стола. — И ту, что в карман сунул, не забудь, — безжалостно добил его Сидор, откровенно ухмыляясь.

— Ну вот, — проговорил он, когда окончательно, подчистую обобранный Староста, застыл у двери, глядя на них с профессором жалобными глазами. — Сейчас пересчитаем окончательно, и будем разговаривать, — добавил Сидор, устраиваясь за столом и начиная неторопливый пересчёт чешуек, лежащих на столе.

— Вроде сходится, — заметил он, закончив пересчёт и глядя на так и мнущихся у входной двери Старосту с необычно молчаливым Городским Головою.

— Ну присаживайтесь, чего уж там, — пригласил он их, аккуратно складывая чешуйки в какой-то подвернувшийся под руку туесок.

— Итак, господа, — обратился он к ним после того, как они, тщательно вытерев обувь, чинно прошествовали к столу и, немного помявшись, устроились за ним. — Чем могу быть полезен? — поинтересовался у них Сидор, переглянувшись с молчаливым профессором.

— Мы к вам, собственно говоря, пришли с претензией, — начал немного погодя Голова. — Даже, можно сказать, с претензией к одному только профессору.

— Ну, нельзя же так, — неожиданно взорвался он. — За последние пару месяцев, вы, профессор, перебили у нас в городе уйму народа. Люди недовольны.

— Люди, или шпиёны, говоря языком нашего Сидора, — поинтересовался профессор, с усмешкой посмотрев на шарахнувшегося от слова "шпиён" Старосту.

— Шпионы, шпионы, — раздражённо отмахнулся от него Голова, недовольно посмотрев на Старосту. — Никто не спорит, что они шпионы. Ваша доказательная база, профессор, просто безупречна. Чувствуется академический подход. Но ведь, помимо вас, господа, есть же интересы и других кланов, которым надо иметь под рукой живых шпионов. Мало ли у кого, какие предпочтения. Мало ли кто чего хочет довести до сведения противника. Вы же их просто уничтожаете. Дошло до того, что в городе не осталось ни одного известного нам шпиона. Я признаю, конечно, что нами была допущена ошибка, когда мы обязались информировать вас обо всех известных нам разведчиках, особенно ящеров и амазонок. Но ведь есть же и наши друзья из других городов. Их то за что?

— За то, что они параллельно работали практически на всех, кто вам, даже теоретически мог быть известен, — усмехнулся профессор.

— Васятка, — крикнул он в полуоткрытую соседнюю дверь, — а принеси ка мне мою картотеку.

— Не надо, — хмуро протянул Голова, бросив недобрый взгляд на вошедшего в комнату Васятку, держащего в руках ящичек с какими-то записями. — Мы вам на слово верим. У вас, профессор, всегда всё в порядке. Да и у помощничка, Вашего, — снова бросил он на Васятку косой, нехороший взгляд, — слава недобрая образовалась. Но уж в чем, в чём, а в обмане, мы вас не обвиняем. Мы просим только не чистить наш город такими ускоренными темпами, а то мы не успеваем приспосабливаться.

— Учтите профессор, — покосился Голова на него. — Если дело и дальше так пойдёт, то мы отзовём собственное разешение на ведение вами подобных дел. Учтите это, — уже с откровенной угрозой в голосе заметил он.

— Да и ещё, — кивнул он на внимательно его слушавшего Сидора, — дошли до нас слухи, что у вас появилась какая-то необычайно крепкая кольчуга. Хотелось бы посмотреть, а то, если понравится, и заказать для Города парочку.

— А чего же парочку, — удивлённо поднял брови Сидор. — Заказывайте сотню, другую. А то и вообще, пару тысяч. А если так уж понравилась, то вообще, оденьте и свои дружины в наши брони. Мы для своих то, всегда скидку сделаем. А уж на опт то, обязательно.

— Да вот, — замялся Голова, — нам бы посмотреть на них в действии, так сказать. Всё-таки, стекло, это не металл. Как они себя в бою поведут надо бы ещё посмотреть, а потом, мы, может, и подумаем. А сейчас, хотя бы парочку. На пробу, так сказать.

— Ага, — понимающе кивнул головой Сидор, — лично для себя, так сказать. Непробиваемую броню. Ну что ж, — задумчиво покачал он головой, — интерес ваш понятен, но в данный момент ничего вам ответить мы не может. Всё, пока в стадии экспериментального производства и разработок. Так что, обещать ничего невозможно. Но как только мы определимся и с объёмами, и со всем прочим, то первым рассмотрим ваше предложение.

— Ну что ж, — сказал, подымаясь, Голова, — нас это тоже устраивает. Ждём вашего предложения. Но особо, старайтесь не затягивать, а то лето уже на дворе. Скоро амазонки опять полезут. И брони ваши придутся как никогда кстати.

Подождав, пока за уходящими гостями закроется плотно дверь, и за нею стихнут удаляющиеся шаги, Сидор перевёл взгляд на ухмыляющихся профессора с Васяткой и поинтересовался:

— Ну и? — спросил он, поудобнее устраиваясь за столом. — Там было триста двадцать три штуки, — ткнул он пальцем в сторону туеска с чешуйками. — А сколько их на самом деле?

— Да кто ж его знает, — неуверенно почесал в затылке Васятка. — Кто ж их считал-то.

— Ну да, — раздражённый Сидор мрачно чертыхнулся. — Вот и гадай теперь, спёр Староста чешуйку, или же я у него всё отобрал, — расстроено покачал он головой.

— Да ладно тебе, — махнул рукой профессор. — Чего ему одна эта чешуйка даст. Вот если бы он их пару тысяч украл, тогда совсем другое дело. Из них и бронь, и кольчужку можно было бы собрать. А из одной то, — безразлично махнул он рукой. — Толку то от неё, чуть.

— Не скажи, профессор, — покачал Сидор головой. — Имея образец, многого можно добиться. Да хотя бы и из металла их изготовить, а потом и собрать, как наши.

— Ну и чего? — насмешливо посмотрел на него профессор. — Обычная бронь, каких здесь делают тысячи. Только что из стекла небьющегося. Ну и по весу значительно легче будет. Всего и делов то.

— Вот, как? — удивлённо глянул на него Сидор. — А я, дурак, губищи раскатал. Думал, вы изобрели бронь, которая под ударом не сминается и, сцепляясь чешуйками, становится монолитом. А вы, значит, обычный чешуйчатый доспех собрали, — мрачно протянул он.

— А что, если их сделать ещё меньше, — вопросительно глянул он на Васятку с профессором. — Может, тогда вся конструкция под ударом жёстче будет?

— Проверять надо, — тяжело вздохнул профессор. — Заниматься! А у нас не хватает ни людей для этого, ни экспериментальной базы. Одни мы, с Васяткой, на все случаи жизни. Так что, ничего, пока, не получится. Придётся обходиться тем, что есть. Хватит и того, что такая бронь, практически не пробиваемая. Убить человека в ней можно только, если его раздавить, а пробить, — профессор покачал головой, — тем оружием, что у нас есть, совершенно невозможно. Даже из винтовки в неё стреляли — не пробила.

— Ты чего, думаешь, Голова со Старостой прибегали? — с насмешкой посмотрел он на Сидора. — Винтовка то только у них нашлась, да и то с двумя единственными патронами. Вот мы у него и взяли их на испытания. Не берёт, — с хитрым прищуром в глазах, проговорил он. — Рикошет, и в сторону. В упор стреляли — ничего. Как только себя не поубивали, — покрутил он головой растерянно, потерев пальцем висок. И виновато глядя на Сидора, добавил: — Рядом прошла, чудом жив остался.

— Тем не менее, поменьше чешуйки сделать может и стоило бы, — задумчиво протянул он, разглядывая чешуйку у себя на ладони. — По крайней мере, в местах изгибов. На локтях, коленах, или ещё где, это будет гораздо удобнее. Возни, конечно, больше, но результат должен оправдаться.

— Только вот, как и у всякой новой вещи к куче больших достоинств примешивается и один ма-аленький такой недостаток, — с сожалением поцокал он языком. — Крепёж к поддоспешной основе никак у нас не получается. Как только начинаем крепить чешуйки друг к другу, так вся работа идёт насмарку. Стеклом скрепить, никак не выходит. Свариваются заразы в монолит, и ничего ты им не сделаешь. Приходится крепить к основе металлической проволокой. А это снижает прочность доспеха, да и вес увеличивает.

— Стоит только лезвию сабли попасть под чешуйку и всё, кирдык, — начал пояснять дальше профессор, всё больше и больше увлекаясь, так что, в конце концов, не выдержав, вскочил из-за стола и забегал по землянке. — Хорошая сабля рубит нашу проволоку, на счёт раз. Стоит только немного приспособиться, и наш непробиваемый доспех летит клочьями.

— Вон, Васятка, — кивнул профессор на снова высунувшего голову из соседней двери пацана, — так наловчился, что прямо ровными такими полосами режет эту бронь, как колбасу к столу. Нужен хороший металл, а его, как раз и нет.

— Если его где и можно найти, то только у оружейников, но с ними надо договариваться, а это, опять же к тебе.

— Погоди ты с оружейниками, — остановил его Сидор, внимательно присматриваясь к чешуйкам, что он снова достал из туеска, куда было их спрятал от жадного взгляда Старосты с Головою. — Я вот что думаю. А если их сделать с этаким крючком сверху, в середине бугра. По типу рыболовного крючка, а сверху его прикрыть следующей чешуйкой. Тогда лезвие сабли, попадая под чешую, будет защемляться этим крючком и дальше ему уже будет труднее скользить. Это тебе не чистый и гладкий ноготок, по которому можно скользнуть, как по маслу. Это тебе зацеп. А если сделать их несколько, то не уверен, что вообще можно будет распластовать этакую бронь на полосы. А если сместить полосы крепления, то и самих полос не будет. Что скажите? — вопросительно взглянул он на столпившихся у стола профессора с Васяткой.

— Интересная идея, — тяжело вздохнул профессор, беря из рук Сидора чешуйку и вертя её в пальцах. — Только вот проверять её некому. Людей для опытов нет, — с сожалением развёл он руками. — Едва, едва эти то получили.

— Ну и как же вы их получили, — взяв у него чешуйку из рук, спросил Сидор, с любопытством посмотрев на профессора. — Как вам такое, просто в голову то пришло?

— Нужда! — покачал головой профессор. — Нужда, батенька. Со сталелитейным то производством у нас ничего не выходит. Железную то руду, так и не нашли, а тех запасов болотной руды, что у нас есть, много не наберёшь. Вот и приходится изгаляться, выдумывая всякую гадость.

— Вот, кстати полюбуйся, — профессор достал из-под стола какой-то свёрток. — Тоже стеклянные.

— Пришлось полностью делать из бронированного стекла, — сожалеючи поцокал он языком. — Дорогие, заразы, получились, — профессор расстроенно покачал головой.

— Ого! — ахнул Сидор, развёртывая свёрток и беря в руки цельнолитую стеклянную стрелку. — Какая красота! — восхищённо покрутил он головой. — Да она идеально подходит под мой арбалет!

— А чего такая короткая? — удивлённо повертел он её в руке. — Прям какой-то дротик для дартс. Сантиметров двенадцать? — вопросительно взглянул он на профессора.

Не выдержав больше искушения, Сидор тут же схватил свой арбалет и начал лихорадочно примеривать стрелку на ложе. Та легла идеально. Сразу было видно, что при предварительном расчёте за образец принимались болты от его арбалета, видимо где-то найденные и приспособленные профессором.

— С твоей лепилась, — согласно кивнул головой профессор, отвечая на немой вопрос Сидора. — А короткая для того, чтобы древко не застревало в щите или броне. Как видишь, стабилизаторы здесь тоже из стекла, — профессор ткнул пальцем в свёрток со стрелками.

— Красивая! — Сидор, повертев её ещё немного в руке, с сожалением вернул стрелку профессору.

— Прошивает любой доспех навылет, — усмехнулся профессор. — А металлическую рыцарскую кирасу бьёт, как яичные скорлупки щёлкает. И это с сорока метров. Даже с максимальной дистанции в двести пятьдесят метров пробивает доспех. Правда, только кожаный. Ты уж извини, — виновато посмотрел он на него, — но пришлось без спроса взять для опытов твою машинку, уж больно хотелось проверить.

— Так что она всё бьёт, — ещё раз кивнул профессор головой. — Все самые прочные брони, что есть в этом мире, пробиваются на счёт раз. Только вот дорогая, гадина, — покачал он головой. — Отдельные ингредиенты надо чуть ли не с другого континента везти. Так что, много таких не сделаешь. Не радуйся.

— Сколько? — вопросительно посмотрел на него Сидор.

— Сотня, две, не больше, — расстроенный профессор встал и прошёлся по комнате. — Вот уж воистину, эксклюзив. Персонально, так сказать, для тебя.

— И чего же не хватает? — Сидор, снова взяв стрелку в руки, вопросительно посмотрел на профессора.

— Кое-каких присадок к стеклу, что привозят купцы из-за моря. Но, на нашем континенте их говорят нет. Может, они, конечно, где и есть, но мы об этом ничего не знаем. Нужен хороший геолог, а его то, как раз, у нас и нет.

— Или же врут купцы, чтоб цену не снижали.

— Жалко, — разочарованно вздохнул Сидор. — Ну, делайте уж, сколько можете.

— Хотя, — задумчиво повертел он стрелку в руках. — А что если делать только наконечники из бронированного стекла, а остальную часть из обычного стекла. — Сидор с интересом посмотрел на профессора. Ну, будут хвосты хрупкие, ну и что. Надо будет только осторожнее с ними обращаться. Всего делов то.

— Не пойдёт, — расстроенно ответил профессор. — Пробовали. Никак не можем точно сварить обе части. Нарушается баланс и в результате стрелка летит куда угодно, но только не туда, куда надо.

— Ну а если их просто крепить к обычным арбалетным стрелам? — вопросительно посмотрел на него Сидор.

— Вот это-то как раз можно, — вздохнул профессор. — Да где мастеров взять, чтобы они их присобачили на место? Нету, — расстроенно развёл профессор руками. — А цеховым оружейникам отдать, так потом не расплатишься с ними. Ты же, небось, сталкивался с их расценками. Она и сама то по себе дорогая штука выходит, а с их работой то и вообще цена будет запредельная. Смысла нет.

— Да уж, — Сидор полез пятернёй почесать затылок. — Как вспомню, сколько они с меня тогда содрали за те два копья, так до сих пор дрожь пробирает.

— Тем не менее знаешь что, — Сидор всё так же задумчиво вертел стрелку в пальцах. — А что если делать не стрелку, а пульку?

— С тем же продольным и поперечным профилем. С теми же стабилизаторами. Но только именно пульку, чтоб была маленькая. Тогда их и много сделать можно, и хранить легко.

— Единственную проблему я в этом вижу только то, что будет чересчур лёгкая. Так что далеко ею не стрельнишь.

— А вот если сердечник у неё делать из свинца, или из ртути, то может она и дальше полететь, чем даже этот наш дротик, — поднёс он близко к глазам арбалетный болт, внимательно его разглядывая.

— Ну что ж, — тяжело вздохнул он. — Мечты, мечты. Так что, сосредоточимся пока на бронях. С ними то хоть, всё нормально?

— Да чего с ними может быть ненормального, — махнул рукой профессор. — Наклепаем сколько надо, только заказы давай. Сейчас, как раз, должны подойти оружейники. Хотели с тобой поговорить по поводу производства брони, так что ты прикинь, пока, что им сказать. А то они, как увидели, что чешую молот не берёт, так прям все с ума посходили. Требуют продать им чешуйки. Ну, и как водится, хотят купить их на халяву, задёшево. Так что, я не стал с ними разговаривать. Послал к тебе. Ты уж разберись с этими хамами, а мне недосуг. У меня ещё ни одна серия испытаний по этому стеклу не окончена, а они всё ходют и ходют, надоеды. Надоели уже.

— О, — вскинулся он, услышав громкое буханье в дверь, — пришли надоеды. Иди, разбирайся, а меня нет дома, — и, захватив с собой коробку с бумагами, оставленную забывчивым Васяткой, быстро прошёл в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Оружейники. *

Улыбнувшись в ответ на последнее заявление профессора, Сидор встал и направился к двери, в которую так и продолжали бухать чем-то явно тяжёлым.

— И не надоест же, — проворчал себе под нос Сидор. — Хоть бы крикнули чего, а то только стучат и стучат. Глядишь, так и дверь сломают.

— Ну, чё надо? — довольно недружелюбно поинтересовался он, приоткрывая дверь и высовываясь наружу.

— Бу! — громко заржал один из троих здоровых мужиков, стоявших у входной двери, ткнув в сторону Сидора пальцем. — А ты, Сидор, неосторожен. Открываешь кому, ни попадя, дверь. Ничего не спрашиваешь. Так можно и на стрелу нарваться.

— Кондрат Стальнов, — насмешливо прищурив глаза, медленно проговорил Сидор. — Чему обязан?

— А то ты не знаешь, — откликнулся Кондрат, переглянувшись с товарищами. — Мы так и будем в дверях стоять, или, может, в дом пригласишь? — вопросительно посмотрел он на Сидора.

— Заходи, — нехотя кивнул головой Сидор, отстраняясь и пропуская троицу в дверь.

— Ноги, — тут же заорал он, заметив, что мужики, не останавливаясь в дверях, прямо направились к внутренней двери корридора, — ноги вытирайте, ироды. Сколько можно говорить, что прислуги нет. Я что, по-вашему, так и должен за вами за всеми, грязь вытирать? — недовольно заворчал он, увидев грязные следы, натоптанные командой Кондрата.

— Так мы, значит, не первые, — помрачнел тут же Кондрат.

— Да уж, — усмехнулся Сидор. — Были тут до вас, — на миг прервался он, — всякие.

— Это, Голова, что ли? — вопросительно посмотрел на него Кондрат.

— А кто же ещё? — сделал удивлённые глаза Сидор, насмешливо посмотрев на Кондрата с товарищами. — Долго спите, дорогие гости!

— Ну да ладно, — пригласил он их к столу, — присаживайтесь. Рассказывайте, что надо. Чего ваши душеньки неугомонные просят.

— Стекла твоего надо, — откликнулся Кондрат, поудобнее устраиваясь за столом и внимательно посмотрев на Сидора.

— Никак окна решили перестеклить? — заботливо поинтересовался Сидор.

— Решили, решили, — покивал головой Глава Цеха Кузнецов. — Решили, что хватит тебе Сидор Ваньку валять. Говори толком. Дашь нам чешую, или нет?

— Дам, конечно, — согласно кивнул головой Сидор. — Отчего бы не дать. Для хорошего человека, мне одной чешуйки не жалко.

— Одной маловато будет, — усмехнулся в ответ Кондрат. — Нам бы на парочку броней, а то и не на одну, чешуек бы набрать, а мы бы в благодарности не остались бы.

— Ну и какова будет твоя благодарность? — с любопытством посмотрел на него Сидор, характерно так пошевелив тремя пальцами, сложенными щепотью.

— В чём она будет выражаться? — ещё раз подтолкнул он мысль Главы Гильдии Кузнецов и оружейников. — Я, пока что, никаких деловых предложений от тебя не слышал. Говори, говори, не останавливайся, да и на предложения особо не скупись.

— Мысль проста, как палка от швабры, — усмехнулся Кондрат. — Мы у вас покупаем чешую, точнее вы её нам продаёте, и продаёте только нам. Ну, — задумался он на мгновение, — по цене, чуть дороже обычного стекла. Всё же это стекло небьющееся и стоить оно должно подороже. Но не намного дороже, процентов на тридцать, не более, поскольку на стекло и так цены высокие.

— Ну, а потом, когда уже наше изделие будет готово, и если вам, конечно, оно потребуется, то мы готовы продать его вам уже обратно, как готовый продукт. То есть собственно уже готовую бронь. По цене, разумеется, ниже существующих цен на данный вид продукции. Ниже…, - замялся он, — процентов на десять.

— Согласись, что предложение выгодное. Вы, со своей стороны, получаете гарантированный, неограниченный рынок сбыта и продаёте нам своё готовое изделие по цене выше чем цены на обычное стекло. А, с нашей стороны, вы получаете готовый доспех, тоже ниже рыночной цены. Это хорошая сделка. Даже, более чем.

— И чего же в ней хорошего? — поинтересовался у него Сидор, глядя на него чистыми и наивными глазами. — Стекло в наших краях продукт, хоть и недешёвый, но вполне доступный, а вот бронь, ценится, чуть ли не по заоблачным ценам. Вот и думается мне, что на всю полученную нами прибыль от своих десяти процентов, мы не сможем купить даже одного единственного броника. Хороший расклад цен, — с усмешкой кивнул он головой. — На сырьё — занижено, даже со всеми твоими повышениями, а на готовый продукт — завышено. Раз этак в пять. Очень удобно. Главное, надрываться особо не надо и всегда в шоколаде, поскольку покупатель на этот продукт всегда есть, и покупать её негде, кроме, как у тебя, естественно. Монополия, так сказать!

— Не пойдёт, — хмыкнул он, глядя на сразу погрустневших оружейников. — Мы вполне можем обойтись вообще без вас. Вы нам, как таковые, собственно, совершенно не нужны, — посмотрел он на Кондрата и широко разведя руками, передёрнул раздражённо плечами. — Зачем вы нам? С изготовлением простейшей брони справится и ребёнок. Собирать её, как семечки лузгать. Ни малейшего интеллекта не требуется. Да мне проще десяток пацанов на работу взять, за день их обучить и за месяц собрать сотню, а то и больше, броников. Правда, не таких хороших, как если бы их мастер оружейник собирал, но вполне, вполне, — Сидор насмешливо покачал головой. — И заплачу я за этот труд не сотню-другую золотых, как вы от меня потребуете, а пару десятков медяшек. Да ещё и ребятня довольна останется, что за такую плёвую работу им так много заплатили.

— Если я не ошибаюсь, у нас в городе множество сирот, работающих не то, что за деньги, а просто за кров и питание. Вон, — кивнул он на закрытую дверь в соседнюю комнату, — тот же Васятка. Сирота! — всхлипнул демонстративно Сидор. — Работает, можно сказать, за хлеб и воду. Зачем же мне с вами договариваться, — снова посмотрел он на мрачных оружейников. — Я лучше его посажу броники клепать.

— Ну да, — усмехнулся Кондрат, немного приободрившись, — ты на своего Васятку не особо кивай. А то мы не знаем, как он у тебя на хлебе и воде перебивается. Да богаче его в городе, из наших, почитай никого уже и нет. На одном только пиве ему идёт такая деньжища, что мама дорогая, — восхищённо покрутил он головой.

— Так заработал же, — улыбнулся насмешливо Сидор. — Сам рецепт изобрёл. Сам пиво варит. Сам же и продажи наладил.

— Сам, значит, — усмехнулся Кондрат. — А вы, значит, здесь ни при чём.

— Ну, что мы, — демонстративно засмущался Сидор, потупив насмешливые глаза. — Мы тоже, конечно помогли чем смогли. Руку приложили и долю свою имеем. Чай, на нашем же оборудовании всё это производится.

— Ага, ага, — понимающе покачал головой Кондрат, — девяносто процентов, это как раз та сумма, за которую можно работать. Ну да ладно, — махнул он рукой. — Куда то наш разговор, не туда зашёл. Вернёмся к нашим баранам.

— Первое, — загнул он палец, — будешь ли ты с нами работать?

— Буду, — утвердительно качнул головой Сидор. — Почему бы и не поработать. Вы народ работящий. Зажрались, правда слишком, но это дело поправимое. Довольно таки легко.

— Это как же, — сразу же насторожился Кондрат.

— А вот так же, — усмехнулся, глядя на него Сидор. — Оплата в зависимости от качества и количества труда. Тому, кто изобретёт нечто вот такое, — Сидор повертел у Кондрата перед носом стеклянной стрелкой, — особая оплата, по отдельной таксе. А тем, кто делает рядовую работу. Те же броники шьёт — никаких сверхдоходов, как у вас нынче принято. А то развели безобразие. Любой из вас делает один заказ за целый месяц, а потом может на вырученные деньги жить чуть ли не полгода. Да где это такие заработки виданы. И ладно бы работа какая-нибудь исключительная была. А то ведь самое рядовое дело. Но цены вы задираете, ужас просто.

— Заказчиков нет, да и со сбытом готовых изделий сплошные проблемы, — усмехнулся грустно Кондрат. — Если у человека за те же полгода нет ни единого заказа, он, поневоле будет задирать цену до небес.

— А потом сам же, именно из-за высокой цены и будет сидеть без работы, — глянул на него скептически Сидор.

— Предлагаю вам сбросить свои расценки до разумных пределов, раз этак в пять. А насчёт объёмов, можете не волноваться. Только нам в нашу дружину, точнее на Корнеевских курсантов, — тут же поправился он под насмешливыми взглядами кузнецов, — надо не менее трёх тысяч броней, не говоря уж о дружинах городской стражи и других кланов. Это только простейшей работы, лет на пять будет для всего вашего Цеха, не разбирая специализации. А на продажу за город? А торговля в Приморье? А торговля в западных княжествах и баронствах? Вот, тут то уж можно в цене и оттянуться. Чтобы не шибко жировали на нашей броне.

— Вооружим баронов непробиваемой бронёй, как сами будем с ними бороться? — Кондрат бросил на Сидора мрачный, злой взгляд. — Ты у нас тут человек новый и многого не знаешь. Так вот, — Кондрат, нахмурясь, минуту помолчал, а потом продолжил, медленно растягивая слова, и как бы нехотя их выговаривая. — Эта сволочь, периодически, хоть один раз за пять лет, но уж непременно, совершает набеги на наши земли. Ищут себе, собаки, вассалов и крепостных. Порой, целые города разоряют. Ты что думаешь, мы тут всегда были последним перед ящерами городом? Так вот нет. Раньше, выше по течению Лонгары, был ещё один подобный нашему городок, на Чёрной речке. И отнюдь не маленький. Никак уж не меньше нашего. А за ним, ещё выше по течению, чуть ли не в самих верховьях, возле волока, ещё было несколько. Теперь их уже нет. Бароны разорили. Да так, что и возрождать некому стало. Кто выжил или сбежал от них, те к нам прибились. Теперь — мы последний город перед ящерами. И на нас уже валится вся эта свора. Это вам тут на юге хорошо, спокойно. А попробовали бы вы пожить на севере, или на востоке. Посмотрел бы я, что от вас осталось бы через пару, даже не лет, а летних месяцев.

— Так что, про продажи в баронства — забудь. Раз и навсегда. Такой доспех должен быть только у нас, и ни у кого другого. И в своих планах по производству, ты это давай, учитывай. Иначе…, - застыл он молча за столом, угрюмо глядя на Сидора.

Кондрат Стальнов, застыв на табуретке мрачной, молчаливой глыбой, налитой какой-то злой, тягучей силой, молча смотрел Сидору прямо в глаза злым, каким-то шальным взглядом. В глубине его пронзительно серых глаз, неожиданно как-то опустевших, теплился чуть видимый огонёк какой-то застарелой, бешенной, неизжитой ещё ненависти.

— А ведь хочется тебе, Кондрат, — Сидор, глядя на побледневшего от еле сдерживаемого гнева оружейника, медленно покачал головой, — хочется умыть тех баронов кровушкой. За все эти их делишки, — задумчиво глядя на него, медленно проговорил Сидор, и, заметив, что дверь в соседнюю комнату приоткрылась и в дверях стоит бледный, как смерть Васятка, неотрывно глядя на Кондрата, спросил. — Никак и тебя это разбередило? — тихо поинтересовался он у бледного, как смерть, Васятки.

— Мы там жили, — тихо, на грани слышимости, одними губами проговорил Васятка и, ничего больше не добавив, скрылся за дверью.

— Вот это то я хорошо знаю, — медленно протянул Сидор, задумчиво посмотрев на закрывшуюся дверь.

— А расскажу ка я вам ребята, одну сказку, — задумчиво проговорил Сидор, посмотрев снова на гостей. — Может, она несколько сдвинет наши мысли в нужную сторону.

— Дело было на Земле. Давно, ещё в бытность там одной большой страны. Так вот эта самая страна, как все там, торговала оружием. А оружие у него было лучше всех. Потому, собственно, у него его и покупали. Много денег на том государство имело. Ну, да не о том речь. А речь о том, что продало оно как-то каким-то дикарям гранатомёты. Ну, это такая труба, плюющаяся гранатами. А гранаты — это такие штучки, что вылетают из этой трубы и сами взрываются, когда натыкаются на какую-либо преграду.

— Так вот эти гранаты запускались в действие ма-а-аленьким таким крючочком, называвшимся курок, который свойство имел такое — ломаться после определённого количества выстрелов. Вот в комплекте этих гранатометов, поставляемых в войска того государства, их было целых три штуки, и делались они из качественного металла.

— А дикарям этим, оружие продали без запасного комплекта курков и делались эти курки из дерьма. В результате чего они быстро выходили из строя. Вот оно выстрелило положенное число раз и всё. Дальше, гранаты есть, а гранатомётов — нет. Закупай по новой. Новый комплект полностью. И опять только с одним курком. А дальше, опять всё по новой. Вот такой бизнес практикуется порой на нашей исторической родине.

— Такой же можно наладить и с баронами вашими пресловутыми.

— Хотя, согласен, торговля с баронами, это вопрос, требующий особого внимания.

— У нас же с вами отдельный разговор будет. И разговор этот о долевом участии.

— Предлагаю поделить доходы пополам. Мы делаем свою работу, вы делаете свою. Складываем затраты, продаем, и прибыль делим пополам. Но затраты реальные, а не то, что кому-либо из нас хотелось бы получить. Нормальный ход? — вопросительно взглянул он на Кондрата.

— Нормальный, — задумчиво посмотрел на него Кондрат. — Наши уже сами давно ищут пути выхода из этого тупика с ценами, да ничего пока сделать не могут, больно уж сильна инерция и одно постоянно тянет за собой другое.

— Если же с тобой что-нибудь выгорит, то почему бы и нет.

— Ну а раз, почему бы и нет, то у нас будет ещё одно обязательное условие для нашего сотрудничества. Нам нужны люди на наше производство. На наш собственный экспериментальный заводик, что мы планируем устроить. А то идей у нас полно, а людей не хватает. Практически, не успеваем уже справляться.

— Вот и с брониками этими, — Сидор кивнул на рассыпанные по столу чешуйки. — Надо бы провести кучу экспериментов, разработать массу всякого дополнения к простой броне, да некому, а передавать сырую разработку Вам, мне бы не хотелось. Всё же у нас свой взгляд, иной. Если же и у вас будет что-то своё, дельное, то вы это и делайте.

— Да и знаю я, что есть такие у вас людишки, что не прочь к нам пойти поработать. Требуется только твоё согласие на это, чтоб люди без скандала к нам перешли.

— Тут у меня списочек подготовлен, — демонстративно тяжело вздыхая, Сидор извлёк откуда-то с полочки кусок бересты с нацарапанными на нём именами.

— Та-ак, — протянул он, внимательно ещё раз просмотрев его — Семь имён. Зачитать, или сам знаешь, — с любопытством уставился он на Кондрата.

— Дай ка я угадаю, — усмехнулся тот в ответ, откидываясь на спинку скамьи и скрестив на груди руки.

— Первый, — Кондрат загнул мизинец на правой руке. — Фома Аквинский, или же нарекая его именем, данным ему батюшкой с матушкой, то Игнат Ржавый.

— Второй, — Кондрат усмехнулся, заметив утвердительный кивок Сидора, и загнул следующий палец, — Иван Рваный.

— Третий, — снова ухмыльнувшись, он и загнул очередной палец, — Иван Драный.

— Дальше перечислять, или я угадал, — ухмыляясь, посмотрел он на Сидора.

— Ни-че-го то от тебя не скроется, — улыбнулся в ответ Сидор, разглядывая список и стараясь не рассмеяться. — Ну так что, отпускаешь эту драно, рвано, ржавую компанию, или же ещё поторгуемся.

— Да чего тут торговаться, — безнадёжно махнул рукой Кондрат, — все сливки собрал, негодяй. Только одного не пойму. Зачем вам Фома. Этот лодырь только и делает, что мух ловит, да в потолок пялится. Совершенно безполезная личность.

— Как говорит наш профессор, лучше просидеть целый день, ничего не делая, чем работать не покладая рук, а потом всё выбросить на свалку, — усмехнулся Сидор.

— Этот ваш безполезный человек за пару часов выдал таких пару советов, что сократил наши затраты на опыты, чуть ли не вдвое. И, если мне не изменяет память, то оба здесь присутствующих твоих товарища, могут это подтвердить.

— Ну да, — согласно кивнул устроившийся на скамье рядом с ним Кур Белый, — быват. Выдаёт порой Фома ценные идеи. Но ведь потом сидит целый день дурнем, да в потолок пялится. Одно слово философ.

— А тебе что, жалко, — усмехнулся Сидор. — Пусть сидит. Лишь бы идеи выдавал.

— Хорошо, — остановил развернувшийся спор Кондрат, попридержав за рукав вспыхнувшего товарища, — но что ты ещё нам можешь предложить?

— Думаю, — Сидор окинул сидящую напротив троицу задумчивым взглядом, — что этого для начала будет довольно. Пока наладим то о чём договорились, времени порядком пройдёт, а там и ещё что-нибудь выплывет. Вот тогда и посмотрим.

— Ну, раз у тебя нечего нам предложить, то тогда у нас будет к тебе предложение, — усмехнулся Кондрат.

— Слышали, что ты запустил в работу парочку доменных печей? — с любопытством посмотрел он на Сидора и замолчал, ожидая его реакции.

— Ничего то от тебя не скроется, — бросил настороженный взгляд на него Сидор. — Ну да, есть такое дело, запустили в строй пару маленьких убогих печушек.

Сидор, внутренне насторожившись, ожидал продолжения, внимательно присматриваясь к сидящим напротив оружейникам и гадая, что же они имели в виду. Не прознали ли часом про то, что переманил к себе братьев Трошиных и те уже вплотную взялись за устройство на озёрах своей новой кузни.

— Чего это ты насторожился, — усмехнулся Кондрат, мгновенно заметив изменившееся поведение Сидора. — Не боись. Никто на твои печки не претендует, хоть и расположены они на старых фундаментах. Да хозяев тех давно уже нет, так что можешь не безпокоиться.

— Ну, спасибо, — насмешливо улыбнувшись, склонил голову Сидор в шутовском поклоне. — За то, что разрешил мне работать на своих же печах, большое тебе спасибо, — поднявшись в полный рост, шутовски поклонился он Кондрату в пояс.

— Только запомни раз и навсегда. Никаких старых фундаментов там нет. Были. Но их разобрали и выкинули чтоб не мешались. И печи возведены на новых фундаментах и ан других местах. Так что никаких претензий, дабы таковые возникнут, я даже рассматривать не буду. С меня истории с трухлявой деревенькой хватит. Наелся!

— Да ладно тебе, — улыбнулся Кондрат. — Мы, собственно, вот что имели в виду, — начал он. — Видели мы то железо, что идёт вам оттуда. Нормальное, — довольно кивнул он головой. — Твои ребята хорошо справляются и железо варят, если не отличное, то вполне достойного уровня. Вот мы бы и хотели с тобой договориться о том, что они будут варить нам железо из нашей руды, что мы туда поставим.

— Чего? — Сидор от удивления аж плюхнулся обратно на стул. — У вас с головой всё в порядке? — удивлённо уставился он на Кондрата. — Да отсюда, до тех печей, чуть ли не два дня на телеге добираться. Это железо и так у нас чуть ли не золотым получается, поскольку нам самим болотную руду приходится доставлять туда чуть ли не целые сутки со своего болота. А ваша руда, насколько я знаю, так вообще, чуть ли не на самом берегу Лонгары добывается, а это ещё пара дней пути.

— Вот то-то и оно, что на самом берегу, — мрачно заметил Кондрат. — Поэтому, добыть то руду мы можем. Никто нам в этом деле не мешает. А вот выплавить на месте из этой руды металл, у нас уже не получается. Сразу же налетают или ящеры, или амазонки и забирают всё выплавленное железо. Ну и на кой тогда мы работали, спрашивается? — замолчавший Кондрат внимательно посмотрел на Сидора и, чуть погодя, продолжил. — Ты же прекрасно понимаешь, что воевать с ними, у нас нет никаких сил. И потом, даже если бы были, то не будешь же держать там постоянно целый гарнизон. Тем более что это безполезно. Всегда можно так подгадать нападение, что и не отобьёшься. Но самое главное, что это дорого содержать такой гарнизон.

— А вот на само сырьё, на ту самую руду, никаких желающих не имеется. Поэтому мы тебе и предлагаем. Мы привозим на твои печи свою руду, а ты нам варишь из него железо. Работу, естественно, мы оплачиваем. И тебе хорошо, и нам неплохо, поскольку нам хорошо известно, что они у тебя недостаточно загружены. Как ты говоришь, кадров на всё не хватает. Вот и вам не хватает своей руды для полной загрузки построенных мощностей. Ну так как? По рукам? — спросил Кондрат, протягивая руку.

— А если я выставлю вам цену за работу, как вы за свою? — внимательно глядя на него, поинтересовался Сидор.

— Не выставишь, — усмехнулся Кондрат. — Мы тебя уже достаточно хорошо изучили, иначе бы даже не подошли с подобным предложением.

— Договорились, — Сидор, больше не раздумывая, протянул ему руку и пожал, скрепляя договор. — Бумаги, на днях я подготовлю, так что можете завозить свою руду, инженеров я предупрежу завтра же.

— Тогда, на сегодня всё? — Сидор посмотрел на оружейников смертельно усталым взглядом и, душераздирающе зевнув, добавил:

— Когда будете уходить, не забудьте дверь прикрыть, чтоб не дуло.

Дождавшись ухода оружейников, Сидор ещё немного посидел, прокручивая в голове только что состоявшийся разговор, а потом, широко зевнув, запер зверь на засов и направился в свою комнату, надеясь хоть немного выспаться до недалёкого уже утра.

 

Глава 9 Покупка

Причал. *

Стоя на единственном сухом клочке земли левой половины выделенного ему участка, Сидор с насмешливо раздражённым любопытством смотрел как Голова со значительным, умным видом забивает принесённые с собой колышки с его, Сидора, пограничными метками.

Честно говоря, смешно было наблюдать за Городким Головой не такого уж и меленького по местным нормам города, лично отмечавшим место под будущую причальную стоянку торговых лодий какой-то мелкой, мало кому известной компании.

— "Как стараются-то, как стараются", — насмешливо подумал он, отвернувшись от старательно суетящегося Головы и наблюдая, как городские землемеры старательно вымеряют, сравнивают с планом и выносят на местность точные границы только что купленного у города участка, тщательно фиксируя каждый угол.

— "И чего вымеряют, скоты? — с оттенком лёгкого раздражения подумал он, наблюдая за суетящимися землемерами. — Было бы чего мерить? И так болото, и так болото.

— Метр туда, метр сюда — да какая, хрен, разница", — совсем уже раздраженно подумал он. — "Всё утро угробил на обход дозором своих сырых границ, и нахрена?

— Добился только что теперь меня не отпускает одна единственная мысль.

— Нахрена я вообще связался с этой мокрой лужей? С этой сырой дырой, с этим болотом чёртовым. С дерьмом этим…", — чуть не сорвался в сердцах он, едва не выругавшись матом.

— "Да ещё и заплатил за эту ж…. такие здоровущие деньги", — угрюмо покосился он на землемера.

Больше всего его бесило именно это, а не осознание того факта что именно он купил. Для его планов такая большая территория была совсем не нужна. Ему хватило бы и того малого кусочка берега портового залива, на котором они сейчас стояли. Но!

Но городские власти рассудили иначе и буквально вывернув ему руки, навязали никчёмную покупку. И теперь он имел — что имел…

— "Могли бы и скостить цену, раз впендюрили такую гадость, всё одно ведь никто кроме меня на эту грязную лужу не претендовал".

Сидор сердито поморщился. Скостить цену на покупамый участок не получилось, от чего он до сих пор никак не мог успокоиться, пребывая в постоянном раздражении. Рассчитывая на первоначальные грошовые вложения при покупке, он просчитался. И в результате с них содрали столько, что даже Маня, на что уж была заранее согласна раскошелиться на пустое по её мнению дело, но и та только крякнула, увидев предъявленный к оплате счёт с окончательной суммой.

Хорошо что хоть промолчала, а то Сидор, и так раздражённый фактом навязывания им на шею здоровущего болота, неизвестно что ешё наговорил бы ей.

Проскочить на дурачка, покупая заведомо никому не нужный и мало на что пригодный участок у них не получилось. Городские власти своё дело знали туго и малейшей появившейся возможности поживиться не упустили.

Кто-то из группы землемеров прямо у него на глазах свалился в болото и теперь с громкой руганью выбирался обратно, по уши облепленный грязью. Сидор снова вернулся мыслями ко вчерашнеиу дню.

— "Чтоб не было потом каких-либо скандалов", — вспомнились вчерашние слова.

— "Ну, встанет тебе это в лишнюю сотню, так и что, — убеждал тот вчера заказать в их геодезической конторе при Городском Совете точные планы и привязки по местности. — Но зато будешь потом иметь абсолютно точные планы и чертежи всех своих земель. Только, на что тебе эти земли сдались, я не понимаю", — тут же с флегматичным видом добавил он.

Мысли снова вернулись к дорогой покупке, готовясь заново пойти по всё тому же кругу безполезного сожаления.

— Ну вот, — с вальяжным, барственным видом Голова снова обвёл рукой местность перед ними, — …там подальше и местность повыше будет, — продолжил он что-то вещать, и что Сидор в очередной раз благополучно пропустил мимо ушей. — Те холмы по краю вашей низины тоже ваши. Так что не ругайся, денег, мол, много переплатил за какой-то причал. Ну нет другого места. Нету! А без этого старого залива и старицы, которая останется у вас за спиной, — ткнул он в ту сторону пальцем, — без этого бывшего здесь когда-то порта, и без ручья этого, что делит твой участок пополам, ну никак нельзя было продавать, — виновато развёл он руками. — Извини, Сидор, но участок твой ключевой. Он так у нас по всем документам и проходит "Портовые Ворота". Оттого и такие обреминения.

— Ну, — с сожалением пожал он плечами, — правила такие. Не я их принимал, и не я их придумывал.

— Или берите всё, или — ничего. Так ещё давно, несколько лет назад Совет постановил, — снова виновато развёл он руками. — Потому до сих пор на этот участок никто и лапу свою не наложил. Так что, считай что вам свезло.

Правда, глядя на его хитрую, довольную донельзя рожу, плохо верилось в то, что он действительно расстроен тем что подсунул людям мало на что пригодный участок. По всему было видать, что Голова чуть ли не прыгает от восторга. Похоже он на полном серьёзе считал что всучил лохам, вроде Сидора с друзьями за бешеные деньги практически ни на что не пригодный участок заболоченной, болотистой земли возле стен города. Который, к тому же за столько лет никто до них так и не удосужился у города выкупить и подо что-либо приспособить.

— "Ну да! — хмыкнул про себя Сидор. — Говори, говори, птица говорун. Ведь обоим нам ясно, что брешешь, а всё одно вид делаешь, что проявляешь искреннюю заботу.

— Радуешься что всучил залежалый товар? — чуть было вслух не выругался он. — Ну-ну!

— Какую бы гадость тебе сделать, птица Говорун ты наша?"

Сидор слегка прищурил глаза, чтоб по ним Голова не догадался о чём он сейчас думает. Хотя, если судить по бросаемым на него косым, настороженным взглядам того, Голова явно безпокоился от того, что никак не мог понять что тут происходит.

— "Не понимает, сволочь, зачем я купил у города это болото, — довольно ухмыльнулся он про себя. — Это хорошо! Знай этот жук что нам без этого причала труба — вмиг бы в десять раз задрал и так уже задранную цену"

Сидор тщательно ото всех в городе скрывал что у них провалились все работы со своим причалом, выше по реке в речном заливе у стен Корнеевского полигона.

Никто не должен был знать, что после прохождения паводка, проплыть туда по реке было уже невозможно. Уровень воды упал настолько, что если там по расчищенной протоке и можно было на чём-то проплыть, то разве что на плоскодонке. Да и то самой малой.

Что собственно и вызвало необходимость срочной покупки места в портовом заливе города для устройства собственного причала. Иначе, стоило бы им привезти в город первую партию лошадей, как разгрузка её вылилась бы им в такие деньги, что ни о какой прибыли можно было бы и не мечтать. А разгружать из трюма лошадей на необорудованный берег — была бы дурь полная. И долго, и времени потерять много можно. А вот время как раз их уже серьёзно поджимало. Время в планируемой операции было самое важное.

Так что приходилось теперь идти на заведомо лишние траты, чтобы только не потерять этот сезон.

— "Так что ты Голова, поломай, поломай голову, — вернулся он мыслями к местному градоначальнику. — Может тогда я и сам пойму как же мы так просчитались с расчисткой русла до Корнеевского центра. Думали, идиоты, что расчищенных глубин хватит.

— Ага! Щаз!

— Теперь всё там надо начинать по-новой

— Время! Где бы взять ещё хоть немного времени? Хотя бы месячишко, другой?"

Сидор с тщательно скрываемым раздраженим хмуро обозревал расстилающийся перед ним болотистый пейзаж.

— "Ну и местечко же нам выбрали, — чуть вслух не выругался он. — Ведь специально же сюда сунули! На самом краю, в самой замусоренной всякой гадостью части залива. В самый центр здешнего свинарника засунули, разгребай, мол"

— "Нет! Ну какие твари, — ругался он про себя. — А то я не знаю, что есть ещё места под причалы поближе к Западным речным воротам города. И не одно, и не два, а как минимум добрый десяток, а то и полтора. И на хорошем, высоком берегу, с расчищенным, глубоководным подходом прямо к причалам. Не чета этому гнилому, замусоренному топляком и прочей дрянью мелководью".

— "В самый центр корабельного кладбища засунули, сволочи".

— "Да ещё и денег содрали!" — снова мысленно выругался он. Денег было откровенно жаль, поскольку возврат их как-то не подразумевался. Ни скорый, ни вообще.

— "Небось для своих хорошие участки держит", — снова раздражённо подумалось ему.

— "Да-а…! Не уважают нас здесь, дорогой товарисч Сидор. Не любят! Самое захламлённое, самое дерьмовое место подсунули. Да тут до высокого, коренного берега, где можно было бы поставить нормальный, сухой лабаз, верных метров триста по болоту пилить, если не больше. А до рыбного торга отсюда пока отсюда доберёшься, весь утренний улов у рыбаков стухнет. Даже на такой мелкой ерунде не заработаешь", — уныло подумалось ему.

Сидор мрачно вздохнул. Место, что им выделили, было не то чтобы не очень. Место было откровенное дерьмо.

— Что здесь хоть раньше было то? — неожиданно перебил он разглагольствующего Голову. Надо было того как-то отвлечь, а то он уж слишком внимательно стал посматривать на его хмурую физиономию. И самый верный способ был прикинуться незнайкой. — Что-то странное, пеньки какие-то повсюду из воды торчат? Рёбра какие-то деревянные из воды со всех сторон торчат. Руины какие-то каменные.

— И так участок надвое разделён, так ещё половину башни какие-то занимают.

— Что ж тут странного, — глубокомысленно пробормотал Голова, бросив задумчивый взгляд в указанную сторону.

Подойдя к сидящему на бревне Сидору, он устроился рядом с ним и охотно пустился в пространный объяснения:

— Раньше здесь был наш прежний Речной порт. Старый! Пеньки эти — остатки свай от причалов. Рёбра — шпангоуты брошенных судов.

— Руины — остатки двух каменных воротных башен по краям протоки от основного русла Каменки, что вела когда-то в старый порт. Механизмы убрали, а башни остались. Со временем развалились. Теперь это руины.

— На месте всего этого болота, — широко повёл он рукой, охватывая купленные Сидором земли. — На месте всего того, что ты видишь теперь перед собой, Каменки основное русло раньше протекало. А потом, как-то в паводок, река взяла и поменяла русло. Отошла от стен города дальше к западу.

— Здесь же осталась, как видишь, заилившаяся старица и наш новый речной порт на месте Бездонного озера.

— Ну да это ты и сам должен знать, — махнул он рукой.

— Теперь между городом и рекой огромная пойма, — тяжело вздохнул Голова. — И чтоб добраться от города до основного русла Каменки, надо чуть ли не пол дня пробираться средь множества узких и мелких проток. А они ещё каждую весну норовят поменяться.

Голова мрачно, раздражённо поморщился. Видно было что данная тема ему неприятна, потому он тут же свернул на другое, на былое.

— С тех давних пор минуло много лет. Здесь же старица, как видишь уже окончательно заросла, заилилась, практически луговина образовалась. А за эти года городской речной порт перебрался в более удобное место, к Западным воротам. Там, в бывшем Бездонном озере и глубины поглубже, да и до торга городского товары поближе таскать. Да и берег там повыше, поудобнее, посуше.

— Ну, а этот угол, у Сенных ворот, естественно позабросили. Кому он такой нужен. Низкие заболоченные берега и по центру натуральная помойка.

Сидор благоразумно промолчал, предпочитая не нарываться. Хотя у него в этот момент появилось страстное, но откровенно вредное желание тут же на месте ткнуть Голову носом в явно завышенную стоимость этого никому не нужного угла при продаже.

— Ну и вот, — грустно кивнул Голова на расстилающееся перед ним болото.

— С одной стороны это нехорошо — комарья много, а с другой стороны удобно — ни одно войско с северо-запада на город не нападёт.

— Считай что настоящий оборонительный пояс у города сам собой образовался, — довольно констатировал Голова.

— Так что, Сидор, считай, что тебе крупно повезло. Получил в свою собственность практически весь бывший старый порт. С воротами, — ткнул он рукой в каменные, полуразрешенные остатки бывших когда-то воротных башен.

— Даже цепь старая ещё сохранилась. Здесь, где-то на дне валяется, — Голова кивнул на едва виднеющиеся в старой, прошлогодней траве ржавые звенья толстой портовой цепи, высовывающиеся из воды на берег.

— Как в то половодье один конец в воду упустили, так и утопла. Тогда же в половодье и песком затянула, — Голова, проследив за взглядом Сидора, с сожалением поцокал языком. — До сих пор никто вытянуть обратно не смог. Тяжела, дрянь такая, да и песком придавлена.

— Может, у вас что получится. Тогда сразу станните обладателями нескольких тонн великолепного металла, — с откровенной насмешкой усмехнулся он.

— Угу, — Сидор флегматично кивнул головой. — Цепь вытащим, да ещё в порту твоём поплаваем… По болоту… вплавь…

— Здорово. Хотя… если на плоскодонках, — ёрнически ухмыльнулся он. — Или лучше на плотах?

— Да и от городского торга сюда не ближний свет, — насмешливо уточнил он. — И дороги нормальной к нему по берегу нет. Да и находится оно в самой мелководной и дальней части портового залива, — начал он постепенно заводиться раздражаясь. — Да и…

— А! — внезапно вдруг сердито махнул он рукой, отворачиваясь в сторону.

Видеть Голове что Сидор откровенно ломает комедию, всё же не стоило. Вдруг бы ещё мысли какие дурные пришли б тогда в голову. Разочаровывать хорошего человека раньше времени всё же не стоило.

— Думаю, это не есть гуд, — угрюмо буркнул он.

— Чего ж ты хочешь, — недовольно проворчал Голова. — Не всё сразу. Сначала место купили, потом дно углубите, берега расчистите….

— Тем более что дело это, как я заметил, вам знакомое, — ехидно усмехнулся он.

— Это ты так намекаешь на то как мы пробили проход по Каменке к Корнею на полигон? — криво ухмыльнувшись, сердито поинтересовался Сидор. — Или на то, во что оно нам реально встало? — мрачно зыркнул он на непонятно с чего вдруг ставшего довольным Голову. — Или то, что там сейчас, как спало половодье, нихрена не пройдёшь?

— Или тебе что-то непонятно? — сердито пробурчал он.

Хотя, чего уж тут было непонятного то….

Даже с первого взгляда любому дураку было ясно, что требовалось серьёзно вкладываться в углубление дна в этой части залива, пробивая среди мелей и мелких островков судоходный канал к будущей пристани. Иначе о коммерческом использовании места этого будущего причала можно было и не мечтать. Продраться на глубоко сидящей в воде тяжело гружённой торговой лодье в эту часть портового залива было практически невозможно.

Да к тому же отдалённость этого места от стен города, не добавляла ему привлекательности именно из-за своей удалённости. Да и в случае нападения каких-либо разбойников ставила место будущего причала под серьёзную угрозу. Будь то амазонки, ящеры или ещё какая сволочь. Те же пираты, например, которых нет, нет, да и замечали в этих краях.

Сидор с задумчивым видом бросил взгляд на свой купленный участок берега, мысленно ещё раз прикидывая складывающийся расклад.

Справа и дальше от них вообще никого больше не было. Никого и ничего, кроме заросшей камышом мокрой, заболоченной луговины, тянушейся куда-то вдаль, и густого, заклещенного чернолесья.

По крайней мере, он сейчас так думал, мрачно рассматривая пустынную топкую низину с правой стороны от собственных границ. Были ли у той части залива какие-нибудь владельцы он не знал. В Совете при покупке ничего толком не сказали, да и ни к чему это пока было. Связываться ещё и с этим куском портовой территории не хотелось. Уж слишком было дорого.

Была у его участка и ещё одна особенность, к которой он пока не знал как относиться.

Выделенный им для пристани участок стоял прямо в русле какой-то местной мелкой речушки, протекающей строго посередине разделённого им на две части участка.

Это в свою очередь при покупке повлекло за собой естественное увеличение общей длинны береговой кромки залива, выделяемой им под причал, ровно на немалую ширину русла этого ручья. Вредный ручеёк был хоть и мал, но зело широк, мелководен. И всё это естественно весьма существенно отразилось на цене, и отнюдь не в сторону уменьшения.

Впрочем, Сидор этим особо не огорчался.

Единственно что действительно серьёзно расстраивало его планы и что невозможно было определить первоначально на плане, но что теперь он ясно видел на местности, была проблема с дорогами.

Для того чтобы воспользоваться своим участком, им придётся теперь строить себе собственный кусок дороги вдоль восточной границы соседского участка.

Дорога, или то, что этим словом можно было бы назвать, кончалась ровно в начале соседнего участка, а дальше шла топь с остатками какой-то разбитой, давно сгнившей лежнёвки, проехать по которой Сидор сейчас бы не рискнул.

Сюда то они добрались нормально, двигаясь прямо по середине соседского участка, а вот позволит ли сосед и дальше так нагло и беззестенчиво пользоваться своей территорией он был очень не уверен. Точнее у него была полная уверенность что нет. Кому нужны были чужие на своей земле. Тебе надо — ты и строй свою собственную дорогу. Тем более что там, по краю, как и проходила граница его новой земли.

Кстати, так все владельцы участков здесь и сделали — прокладывали свои собственные куски общей дороги по краю своих участков. И как теперь придётся поступить и Сидору, если он надеется воспользоваться своей покупкой.

Тем более что место для того у Сидора было — его же собственное болото, начинавшееся сразу за границами соседей.

"Опять расходы, — тяжело вздохнул Сидор. — Ну никак не получается уложиться в первоначальную смету".

— "Нет, — мысленно грустно вздохнул Сидор. — Без своей дороги здесь труба. Сунешься на чужой участок — вмиг кислород перекроют. А это расходы, опять расходы".

Был ещё один выход, о котором, правда, не хотелось даже и думать.

Можно было построить ещё одну гать. Напрямую, отсюда и до объездной городской дороги, идущей вдоль городских стен за широкой мокрой болотиной бывшего речного порта по дальней его границе.

Весьма удобная, кстати, дорога. Соединяла по внешней стороне крепостных стен западные Речные ворота с портом и северными Сенными воротами города, через которые поступала основная масса сена с заливных лугов Каменки и Лонгары. Оттого они и насилии такое название — Сенные.

Была в этой дороге лишь одна проблема.

За последние годы за малой востребованностью её практически забросили. Насыпь при многолетнем отсутствии должного ухода поводками и дождями сильно размыло, и теперь, чтобы проехать по ней, надо было серьёзно вкладываться в ремонт. И как Сидор подозревал, вкладываться придётся лично им, потому как надеяться на то, что поправить дорогу можно будет за счёт общественной казны, не стоило. Даже, несмотря на то, что потребность в дороге у горожан всё же была, если судить по многочисленным глубоким колеям от тележных колёс, денег на её ремонт им из общественной казны не дадут. Тут уж у него не было ни малейшего сомнения.

В том, с какой неохотой городские власти выделяют средства на общественные нужды, он имел уже достаточно возможностей убедиться на собственной шкуре.

Мысли привычно уже скатились к цене, уплаченной за всё это безобразие.

Полторы тысячи золотых.

И это вместо ста — обычной платы со всех желающих заиметь собственный торговый причал в Северном речном заливе города. С них же содрали целых полторы тысячи.

И ничего нельзя было сделать, поскольку ничего иного никто им просто не предлагал. А причал нужен был кровь из носу. И на сегодняшний день это было единственное предложение.

Хочешь бери, не хочешь — не бери. Полная свобода.

Ну а единственной причиной, по которой это место до сих пор ещё было свободно — это то самое здоровущее обременение, прилепленное с тыльной стороны к их участку. Здоровущая территория этого самого бывшего здесь когда-то городского речного порта, которая, собственно, и потянула на такую большую сумму, и которую им фактически навязали при покупке в нагрузку.

И теперь Сидор с мрачной тоской смотрел на расстилающееся перед ним болото, площадью в несколько немереных десятин, с квакающими что-то самозабвенно лягушками.

А с учётом того, что там же, чуть дальше, оказалось ещё одно дополнительное обременение к обременению, но уже в виде прилегающих к болоту заболоченных сенокосов, то стоимость этого небольшого причальчика, им вставала в полные две тысячи золотых.

Грабёж! Чистой воды грабёж!

— На дурака не нужен нож, ему с три короба наврёшь и делай с ним что хош…, - мрачным мнотонным голосом, тихо пробормотал себе под нос Сидор, с интересом разглядывая окружающий пейзаж. Такой срачевник он в этом мире ещё не видел. — Что же я с тобой, дрянь ты такая, делать то буду? Что б придумать то?

— Что? — донёсся до забывшегося Сидора весёлый голос Головы. — Не знаешь как со своей покупкой поступить?

Если судить по довольной физиономии самого Головы, прекрасно расслышавшего что Сидор пробормотал себе под нос, у него не было ни малейших сомнений в том что надо делать лично ему. Он был доволен. По крайней мере такого довольного лица Сидор у него давненько не видал.

Так и хотелось дать… кулаком по этой самодовольной, наглой роже. Чтоб не радовался чужим проблемам.

Сидор еле сдержался, отвернувшись в сторону, чтобы тот не увидал его настоящих чувств.

Правда, к слову сказать, покупка этих сенокосов была отнюдь не обязательным условием покупки собственного места под причал в заливе. Это было просто выгодное предложение, которое ему в удобный момент подсунул Голова и от которого Сидор в тот момент не нашёл сил отказаться, уж больно чудненько оно ложилось в его задумку.

Правда, проверить на месте предлагаемые сенокосы тогда, при покупке, впопыхах, у него банально не хватило времени. Покупатель, какой-то незнакомый мужик с дальних, восточных хуторов на границе с ящерами, чуть ли не из-под самой Чёрной речки, очень уж спешил обратно домой, и оформить сделку следовало быстро, буквально в тот же вечер.

— "Вот и оформил, блин", — привычно проворчал про себя Сидор.

И размышляя теперь о скрывающихся там, за ближними холмами его персональных болотах с редкими островками хилой зелёной растительности, он понимал, что надпись на представленной при покупке карте "Заболоченные луга" может иметь двоякое значение. Землицы, даже заболоченной, там может и не быть совсем. А вот воды на этих лугах может быть гораздо больше чем собственно травы. И отнюдь не только на время паводка, как его при покупке старательно уверял продавец. А сама трава может не иметь ничего общего с тем, чем обычно кормят животных.

По крайней мере с тем, что они едят.

Как за последний год потомственный городской житель Сидор уже достаточно хорошо узнал, камыш, телорез, осока, рогоз и прочие болотные растения не являлись заменой луговым травам, типа какого-нибудь мятлика или овсяницы.

— "Ну, Голова, ну сволочь…", — Сидор чуть не расхохотался, вспомнив предысторию покупки.

Афёра Головы, подсунувшего ему в нужный момент якобы жутко спешащего продавца настолько была банальна и хорошо знакома, ещё по прежним, былым Московским временам, что в первый момент, услыхав такое предложение он даже не поверил тому что слышит.

А потом не отказал себе в удовольствии поразвлекаться немного, изображая из себя недалёкого, глупого балванчика, ведущегося на поводу у мелкого жулика.

Сидор скосил глаз на суетящихся по границе болота землемеров.

Городской землемер — это было вообще нечто. За простоватой, незапоминающейся внешностью скрывался великолепный специалист своего дела. И с его появлением в городе как-то само собой постепенно прекратились все старые земельные споры, и теперь без него ни одна земельная сделка не заключалась.

Поэтому присутствие его сейчас на обмерах давало стопроцентную гарантию того, что весь купленный Сидором участок будущей пристани, "обременения" и прилегающих сенокосов, будет с мельчайшей точностью зафиксирован реперными угловыми столбами. И никаких споров с соседями в будущем не возникнет.

Только вот от осознания того, что на него работает лучший специалист города, Сидору было не легче. Густой, ровный ковёр ярко зелёной осоки, скрывающий под собой ровный, тонкий слой воды, покрывающей всю купленную им поверхность "сенокосов", было совсем не то, что ему надо. Ему нужны были луга, чтобы иметь возможность накосить там достаточно сена для своего будущего табуна. А лугов-то, за которые он заплатил, как раз и не было. Была какая-то затопленная речная луговина, полузаросшая кустарником, хаос завалов из каких-то топляков по руслу протекающей посередине его земли небольшой речки, да какие-то непонятные невысокие, одинокие холмы по краям участка, с которых при желании можно было накосить полтора, два стожка плохонького сена. Вот и всё!

Так что получить с этих "заболоченных лугов" что-то приличное, можно было и не мечтать. Если только не провернуть одну намеченную им афёру, о которой никто даже из своих ещё не знал.

Вообще же, как его старательно уверял вчера Голова, им ещё жутко повезло. И это вообще оказалось настоящим чудом, что и такое то место нашлось. Так что он настоятельно советовал их компании не кочевряжиться и поторопиться с этой покупкой. Короче, брать что дают, да побыстрей. А то и этого могло бы завтра не быть.

И, как вынужден, был сам себе признаться Сидор, не так уж он был и неправ. Действительно, спрос на частные торговые причалы в портовом заливе города был постоянен, даже несмотря на их достаточно высокую стоимость, а предложений к продаже фактически не было.

Только вот встало оно Сидору, это "выгодное" место, ровно в двадцать раз дороже, чем он первоначально думал.

И теперь, с отчётливым чувством подступающей к горлу злости, он думал как бы немного отыграться на городских властях за такое к себе паскудное отношение. Чтоб впредь неповадно было.

Тяжёлый день… *

Следующие несколько дней Сидор, вместе с весёлыми ушкуйниками, которым до смерти надоели опостылевшие тренировки в Корнеевской учебке и прочии военные игрища, которыми их сверх меры загрузил атаман, весело ворочали топляки в заливе, расчищая в место под свою собственную пристань в Северной Гавани.

Название городскому портовому заливу, до сих пор отсутствующее, они придумали сходу. Отныне это была Северная Гавань. В пику Южной, возле Корнеевского полигона.

Ушкуйники искренне обрадовались предоставленной возможности немного поразмяться в ином деле, и теперь уже Сидор сам проклинал всё на свете, регулярно яростно растирая сводимые от дикого холода руки. Мужики без дела на берегу не сидели и пустые лясы не точили. А место их будущего причала оказалось на удивление богато студёными, бьющими откуда-то со дна ледяными ключами. Поэтому находиться долгое время в холоднющей воде было настоящим мучением. Тем более несколько дней подряд.

— Нет, Сидор, ты мне скажи, — поинтересовался у него Кузьма, ещё один зам атамана Паши по матобеспечению.

Плюхнувшись устало рядом с ним на землю, и тяжело переведя дух после того, как они вдвоём с Сидором только что выволокли очередной тяжеленный топляк на берег, он устало переспросил.

— Всё же ты мне скажи, — который уже раз не отставал он от почему-то в этот раз мрачного, молчаливого Сидора. Требовательно пихнув того в бок, он настойчиво повторил: — Скажи ты мне, друг мой ситный, накой хрен нам надо это водолазное дело. У вас же есть медведи всякие разные на это.

— Вот пусть они и корячатся. Им за это кормёжка нехилая идёт. А мы-то чего? — недоумённо посмотрел он на вспотевшего, как мышь, и не менее него усталого Сидора. — Накой надо-то углублять дно этого грёбаного залива, расчищая по нему широченный канал от глубокой воды и до места нашей будущей стоянки?

— Натуральные две версты, — раздражённо покосился он себе за спину на мутные, взбаламученные воды портового залива.

— Да мы до этого места на своём ушкуе спокойно бы и раньше прошли. Даже до того как дно этого залива принялись расчищать. Ну, правда, может быть пару раз по днищу корябнуло бы. Так и что?

— Нахрена корячиться то?

Уже по одному этому вопросу было понятно что энтузиазм, овладевший было первоначально ушкуйниками от смены рода деятельности, безследно иссяк.

Сидор молча усмехнулся. Объяснять что-либо было ещё рановато. Главная рыбка пока ещё не клюнула.

— А теперь-то уж, как немного узкий канал к причалу по дну разгребли и подавно ни к чему. Зачем дальше то горбатиться. Есть уверенных три метра глубины и хватит, — продолжал дальше возмущаться Кузя.

— Тем более что у нас нет и пока не предвидится более здоровых судов.

— Или есть? — прищурив правый глаз с хитрецой посмотрел он на Сидора.

— Давай! Колись! — пхнул он его локтём, хитро ухмыльнувшись. — Небось задумал уже морскую лодью у амазонок стырить? Так ты давай! Мы все только за!

— Нагадить этим тварям сам Бог велел.

Сидор, медленно повернув к нему голову, откровенно скептическим взглядом насмешливо посмотрел на не менее усталого Кузю. Немного помолчав и подумав он негромко проговорил:

— Здесь у нас будет торговый причал. Свой собственный. Здесь мы будем разгружать лошадей, за которыми совсем скоро соберёмся ехать.

— Потом расчистим глубокий канал здесь в заливе, а там и дальше по протокам к реке пробьём. А дальше до Лонгары протянем. Вот и будут непосредственно к самому городу большие торговые корабли заходить, те, что пока ходят только по Лонгаре. Возможно даже морские лодьи заходить к нам будут, если осадка позволит.

— Ну, большой торговый корабль это что-то типа большой морской лодьи, — пояснил он. — Только что в основном по морю ходит.

— Сейчас же сюда до города только мелкие ушкуи забираться могут, типа ваших с Пашей, да им подобные небольшие, мелкосидящие в воде лоханки.

— А все большие купеческие лодьи вынуждены разгружаться во Рвице. А там ни причала нормального нет, ни залива под порт пригодного. Да и до города оттуда потом товары приходится долго тащить. Или вдоль берега на телегах с волокушами, или на малых лодьях с перегрузкой.

— Ну да ты и сам знаешь, что это за геморрой, — устало проговорил Сидор.

— А вот раньше, лет двадцать тому, говорят совсем по иному было. Говорят, раньше глубины в реке и в этом самом заливе, где мы сейчас возимся, были чуть ли не под двенадцать метров, а местами и до двадцати доходило. А есть сведения что и до сорока метров глубины тут были. Да и сама Каменка была шире, не было ещё у неё столько мелких проток.

— А тут на месте нынешнего портового залива, говорят, раньше вообще бездонное озеро было. Это потом русло реки гульнуло, залив илом затянуло, а само русло Каменки по старицам окрестным разбросало.

— И вместо обычных двенадцати метров в реке стали глубины в два, редко в три метра, не считая совсем уж редких омутов с глубинами до пяти, шести метров. И не более того. Про появившиеся перекаты я вообще помолчу, — махнул он рукой.

— И что? — удивлённо посмотрел на него Кузя. — Нам то что за дело до этого? Почему мы одни корячимся на этой долбанной реке, мокнем в этой холоднючей воде, когда она оказывается всем нужна. Что-то я здесь не вижу ни одного кланового ворота рядом, чтобы вместе с нами таскал топляк из залива. А вот пользоваться потом, очищенным руслом, захотят все.

— Оно тебе надо?

— А проход будет только наш и только до нашего причала, и только нами сделаный, — не заметив что делает, Сидор устало размазал грязь по щеке.

— Деньги брать буду, — мрачно огрызнулся Сидор, бросив на Кузю недовольный, сердитый взгляд. — Со всякого корабля с глубиной осадки более трёх метров, буду брать деньги, чтоб неповадно было. А то ведь ты прав, — усталый Сидор окинул широкую гладь залива мрачным, хмурым взглядом. — Везде только наши с медведями копаются, а никого из других кланов нет как нет.

— Как это? — от удивления Кузя замер раскорячившись на берегу с полуподнятым концом здоровущего бревна, которое он вознамерился было передвинуть поближе к общему штабелю. — Да прими ты его! — рявкнул он на безмятежно стоящего рядом Сидора и тут же бросил в грязь свой конец, не выдержав веса. — Фу! — вытер он грязной ладонью выступивший на лице пот. — Ну и тяжесть, — покачал он головой, с раздражением глядя на валяющееся не на месте бревно. — Ладно, пёс с ним, — устало махнул он рукой, — потом поправим.

— Какие такие деньги? — снова вернулся он к так заинтересовавшему его вопросу.

— Мыто! Мыто брать буду за проход по реке с моими глубинами, — устало пояснил Сидор. — Что непонятного то? Обычная практика. Имею право. Возле Рвицы мытню поставлю, здесь — другую. Вот всё и будет под контролем.

— Наша доля какая? — Кузя, сразу заинтересованно уставился на Сидора.

— В пополаме, — устало бросил Сидор.

— Тогда ладно, — тяжело перевёл дух Кузя. Устало поднявшись с мокрого бревна он направился к берегу. — Всё с тобой понятно, фантаст. Полезли в воду. А то ребята уже начинают коситься, что мы без дела сидим. Почитай только у нас двоих и есть полный комплект водолазной амуниции, так что простаивать нам нельзя, — тяжело вздохнул он. — Вот ведь доля атаманская, — обречённо плюнул он в грязную воду, — ни на минуту присесть нельзя.

— Потом сказки свои доскажешь, — бросил он Сидору.

Ещё раз, тяжело вздохнув, Кузя поправил мокрую косынку, прикрывающую по типу пиратской банданы его буйную, нечёсаную голову, и молча полез в ледяную воду, не отвлекаясь больше на пустые разговоры.

Весь остатний день у них так и ушёл на постоянное телепанье в воде, где они раз за разом подводили концы бросаемых им с берега тросов под выявленные коряги и топляки. Так что только к вечеру, когда, уже буквально падая с ног от усталости все выбрались на берег, они снова смогли вернуться к утреннему разговору.

— Ну, ты как? — с видом смертельной усталости глядя на мутные, взбаламученные воды плещущегося рядом залива, тихо спросил у молчаливого Сидора Кузя. — Готов поведать, что нас в грядущем ждёт?

— А то, — устало кивнул головой Сидор.

— Ну? — резко развернулся к нему Кузя.

— Всё завтра, всё в грядущем, — медленно покивал головой Сидор, повернувшись в его сторону и тяжело поднявшись с последнего вытащенного на берег топляка, медленно побрёл к телеге, устало приволакивая гудящие от усталости ноги. Там уже устраивались отъезжать смертельно вымотанные за день ушкуйники.

— Ну, так, Сидор, — снова настырно пристал к нему Кузя, как только они разместились с удобством на телеге, застеленной пышным слоем пахучего, прошлогоднего сена. — Что ты там говорил о мыте?

— Мыто и мыто, — устало отозвался Сидор. Непонятная, ватная усталость камнем навалилась ему на плечи. Разговаривать охоты не было никакой.

— Что за мыто? Что такое? — тут же встрял в разговор валявшийся рядом с ними на телеге Толик, заинтересованно приподняв с сена голову и повернувшись к сидящему рядом с ним Сидору. — Почему не знаю? Ну ка, ну ка, Сидор, колись. Чего ты там такого нового задумал? Расскажи нам, ради чего мы, который день в ледяной воде корячимся?

— Ну вот, — усмехнулся Сидор, — стоило только тебя Толян на день, на два в холодную воду загнать, как сразу же стал который день.

— А чё ты думал? — возмущённо уставился на него Толян, поддержанный недовольным ворчанием других, лежащих рядом с ними смертельно усталых и недовольных ушкуйников. — Целый день в ледяной воде проторчать, легко ли? Да ещё не зная заради чего?

— Ради своего причала у города. Ради удобного водного пути до самой Лонгары, — устало откликнулся Сидор, недовольно поморщившись от поднявшегося ворчания мужиков. — Ради того, чтобы можно было свободно принимать у города большие торговые лодьи, о которых ваш Паша всё мечтает. И если сейчас не углубить дно залива до нашего причала, мечтать он может до скончания века.

— Ну ещё чтоб не надо было перегружать во Рвице товары и тратить на путь оттуда до города до двух, а то и до четырёх недель по суше.

— Углубим реку и путь по заливу, будем мыто брать с проходящих туда судов. Озолотимся! Да тот же Голова, как только мы откроем по реке навигацию, первый же к нам в ножки, бултых!

Весёлый, радостный гогот смертельно уставших мужиков в миг заглушил последние слова Сидора.

— Ща-аз! — раздражённо проворчал Толян, бросив исподлобья на Сидора косой враждебный взгляд. — Плохо ты этих сволочей знаешь. Будет он нам платить, как же. А то мы не сталкивались! У него всегда одно и тож. Как в ледяной воде корячиться, так ты хорош. А как заплатить за работу, или за проезд, или ещё за что, так тысячи причин найдёт, чтоб этого не делать. За копейку удавится.

— А будешь выступать, так и по шее получишь. Дружина у него не чета нашей будет. На одного нашего молодого мечника у него сотни три матёрых ветеранов найдётся. Одних только лучников почитай с пол тыщи будет. Как стрельнут, так сразу в ежа превратишься, — грустно добавил он.

— А вот, чтобы на ежа не быть похожим, мы и оденем вас всех в стеклянные броники, — улыбнулся Сидор, глядя на помрачневших после слов Толяна ушкуйников.

— Ну ка, ну ка, — сразу же насторожился Кузя. Пихнув сидора локтём в бок, он поторопил его. — Что-то мы последнее время много всякого слышим о каком-то расчудесном стеклянном доспехе, который все нахваливают, о котором уже весь город который день гудит, а вот видеть его именно нам, как-то до сих пор не довелось. Может, покажешь, как-нибудь?

— Ну, зачем же, как-нибудь, — устало улыбнулся Сидор, растирая грязь по щеке и уже более весело глядя на Кузю. — Профессор говорил, что оружейники Кондрата как раз первую партию подготовили, на днях сдавать привезут. Вот тогда и посмотришь, — с улыбкой закончил он, устало откидываясь обратно на пахучее сено.

— Вам пойдёт в первую очередь, — устало зевнул он. — Эта бронька лёгкая. В ней при нужде и под воду нырнуть можно, не боясь что там и останешься.

— Если есть ещё какие вопросы, — тихо проговорил он, прикрывая устало глаза. — То со всеми с ними завтра, — невнятно пробормотал он уже засыпая.

Броники. *

Завтра началось, как обычно, ни свет, ни заря. Ну, конечно, если не считать того, что Сидора ещё раньше этого времени подняли на ноги оружейники, забухав в закрытую дверь землянки чем-то тяжёлым.

Еле поднявшись после вчерашнего изнуряющего ныряния в ледяной воде, поскрипывая всеми вдруг неожиданно проявившимися суставами, едва сумев продрать слипающиеся от усталости глаза, Сидор, натыкаясь на все углы, поплёлся открывать запертую на ночь дверь.

— Вот же дрыхнет, — удивился он, заметив Васятку, сладко посапывающего на сундуке в гостиной, и никак не реагирующего на сотрясающие всю землянку гулкие удары в дверь.

— "Вот бы мне так", — с искренней завистью глядя на спящего пацана, подумал он.

— Ну чё разорались, — зевнув так, что чуть не вывернул себе челюсть, проскрипел чуть слышно Сидор, хриплым ещё со сна голосом.

Стоя рядом с запертой дверью и уткнувшись лбом в стену, с трудом пытаясь открыть слипающиеся от усталости глаза, он постарался встряхнуться и, пытаясь сбросить с себя сонную одурь, неожиданно заорал в полный голос:

— Кому не спится…

Устало опёршись об дверной косяк, он с трудом попытался открыть всё же глаза, и уже на последнем дыхании тихо пробормотал.

— … в ночь глухую…

— Открывай, Сидор, мать твою! — от радостного вопля за стеной, казалось, дверь сама собой вздрогнула, как тонкая бумажная мембрана в динамике. — Кольчуги твои привезли, давай, принимай!

— Не заказывали, — в очередной раз, душераздирающе зевнув, не открывая глаз, голосом, хриплым, как несмазанная телега, проскрипел Сидор. — Вот, ежели бы вы броники привезли, тогда бы да, тогда бы открыл. Как пить дать открыл бы, — сонно покивал головой он, пару раз ткнувшись лбом в стену, но так и не открывая глаз.

— Сидор, скотина, открывай, — тут же заорали в ответ, явно уже выходящие из себя ночные гости. — Третью ночь уже не спим, кольчужки тебе везём, а ты, скотина, спишь, дрыхнешь тут! Да ещё нас в тепло не пускаешь! Открывай, кому говорят, холодно тут на ветре торчать! Открывай, а то дверь выломаем!

— Хрен выломаешь, — едва слышно пробормотал Сидор, так и не открыв глаза. — Она крепкая, по спец заказу деланная.

Дверь снова затряслась от мощных ударов снаружи. Сверху, Сидору на голову посыпалась какая-то труха. Били теперь уже явно не кулаком, а хорошо подкованным сапогом, да так, что даже на вид мощную дверь казалось сейчас вынесет внутрь землянки одним могучим ударом.

— Ну ка, — тихо подошедший сзади профессор, отстранил в сторону Сидора, так и стоящего с закрытыми глазами возле двери, и завозился с расшатанными от мощных ударов запорами.

— Да тише вы, — теперь уже профессор заорал в сторону ночных гостей. — Сейчас открою. Подождать не можете, ироды?

— Профессор, — раздался радостный голос из-за двери. — Это вы, что ли?

— Нет, Пушкин! — откликнулся недовольным голосом профессор, открывая дверь и впуская ночных гостей в прихожую. — Ты Фома разорался так, что даже я проснулся, — продолжая недовольно ворчать, отступил он в сторону, давая возможность вошедшим свободно пройти в гостиную и занести груз, увязанный в плотную мешковину.

— Чё это с ним, — удивлённо становился в дверях гостиной Игнат Ржавый, оружейник, из тех, что вытребовали себе на работу Сидор с профессором при торговле с кланом оружейников. Прозванный Фомой Аквинским за пристрастие к философии в ущерб практике, он неожиданно для всех, да, как он потом признался, и для себя самого, увлёкся новой для всех здесь темой стеклянной брони и теперь являлся фактическим лидером группы разрабатывающей данный проект.

— Чё это он? Стоит столбом, как просватанный? — недоумённо повернул Фома голову к профессору.

Профессор, не обратив на вошедших ни малейшего внимания, уже с нескрываемым безпокойством в глазах посмотрел на странное поведение Сидора, так безмолвно и стоящего с закрытыми глазами возле входной двери. Ни слова не ответив Фоме, профессор быстро подошёл к Сидору, и молча дотронулся рукой до его лба.

— Так и знал, — в раздражении профессор аж притопнул ногой.

— Так и знал, что этим всё кончится, — раздражённо добавил он, поплотнее запахивая на голой груди, впопыхах накинутое на плечи одеяло.

— Заболел! — пояснил он остановившимся посреди гостиной оружейникам, в раздражении хлопнув себя свободной рукой по бедру. — Доплавался, идиот, со своими топляками! Доэкспериментировался с водолазным костюмом. Всё-то ему надо было самому лезть куда не следует. Вот и долазился. Заболел, скотина!

— Ну ка, мужики, — кивнул он оружейникам, — дверь входную прикройте, а то холодом тянет. А я его пока попробую уложить снова в постель. Пусть полежит болезный, глядишь и полегчает.

— Васятка! — кивнул головой он стоящему рядом с ним пацану, так же, как и он сам, завёрнутому в одеяло, и смотрящему на Сидора широко распахнутыми, встревоженными глазами. — Живо на кухню. Завари ему чаю с малиной. Пока мы здесь будем разбираться, ты постарайся его напоить. И проследи, чтобы он полную кружку выпил! — крикнул он в спину метнувшегося на кухню пацана.

Подхватив под руку вялого и несопротивляющегося Сидора, профессор аккуратно провёл его в соседнюю комнату и, подобрав с пола ноги кулём салившегося на кровать Сидора, прикрыл его одеялом.

— Ну вот, — удовлетворённо заметил он мужикам, столпившимся у кровати, — пусть часочек спокойно поспит, пока мы тут с вами разбираемся, а потом уж я его и лечить возьмусь. Пусть поспит пока, — снова повторил он.

— Ну, ироды, — повернулся он к стоящим возле кровати встревоженным оружейникам, — давайте показывайте, чего сотворили.

Как он ни торопился побыстрее разобраться с ними, но управиться, как надеялся, за полчаса у них не получилось. Практически всё время, оставшееся до восхода солнца, они просидели в гостиной, разбирая достоинства и недостатки привезённых со стекольного завода кольчуг, или же броников, как их называл Сидор. И только после их ухода профессор смог вернуться к больному и заняться лечением.

Выздоровление. *

Как он и опасался, простуда, подхваченная Сидором, затянулась. И не на одну неделю, а на добрых десять дней. И лишь только по прошествии столь долгого срока, шатающийся буквально от малейшего ветерка Сидор смог с трудом выбраться из опостылевшей ему постели во двор, чтобы погреться на давно уже летнем солнышке.

В первый раз за всё прошедшие две недели с удобством устроившись на остатках поленицы возле старого, покосившегося от дряхлости сарая, оставшегося им в наследство с каких-то древних, мохнатых времён, он глупо, счастливо улыбался. Словно пребывая в нирване, Сидор с удовольствием щурился на зайчики, отбрасываемые солнцем в многочисленных лужах, оставшихся во дворе от прошедшего накануне ливня.

Снести этот трухлявый сарай у них всё как-то не доходили руки, и теперь тихо млея от блаженства, Сидор сидел на старом, драном тулупе, брошенном на разваленную кем-то поленницу, и с удовольствием откинувшись зябнущей спиной на нагретую солнцем тёплую, дощатую стенку, бездумно грелся на тёплом солнышке.

— Лепота-а-а, — тихо промурлыкал он сам себе под нос, лениво наблюдая за въезжающей к ним во двор телегой со знакомыми ушкуйниками. — О! Бандиты!

— О, больной! — радостно заорали в ответ ушкуйники, только увидев его сидящим под стеной покосившегося от времени сарая. — Сидор! Выздоровел!

— Ну наконец-то! А то мы тебя уж заждались. Всё думаем, а кто это нам опять в ледяную воду полезет брёвна тяжёлые таскать? Ты тут лодырничаешь, а без тебя как-то разом вдруг и охотники перевелись, — насмешливо орали они, радостно тиская в объятиях постанывающего от такого бурного проявления чувств Сидора. — Пока ещё пяток мишек не подрядили, так всё без тебя и стояло.

— Напугал ты всех, ирод!

От крепких, дружеских шлепков Сидора там же на месте чуть не прибило.

— Да, — широко улыбаясь, тут же нарисовавшийся рядом Кузя аккуратно оттеснил вошедшихся в раж мужиков. По счастливому совпадению оказавшийся вместе с ними, он фактически спас несчастного Сидора от безвременной кончины или членовредительства. — Тебя там явно не хватает. Стоило только тебе заболеть, как тут же вороны налетели, — усмехнулся он, шутливо ткнув своим кулачищем Сидору в бок.

— Всё точь в точь, как я тебе тогда говорил, — ехидно добавил он. — А, ладно, — махнул он отчаянно рукой, — как вышло, так вышло. Но, вот, за брони тебе, Сидор, от всей нашей банды отдельное спасибо. Вот уж уважил, так уважил. Всего ожидали, — восхищённо покрутил он головой под одобрительный ропот столпившихся рядом ушкуйников. — Но такого! Никто даже в мыслях представить себе не мог.

— Арбалетом! Стеновым арбалетом пытались пробить! Не берёт! — тут же вылез вперёд стоящий рядом с Кузей ушкуйник, давний Сидора знакомый, ещё по первой встрече в кабаке.

Когда Сидор ещё только в первый раз нанимал ушкуйников на раскорчёвку пней на Медвежьей Поляне, его уже тогда впечатлила мощь и сила, буквально излучаемая этим здоровым мужиком, но вот имени его, он так и не смог сейчас вспомнить.

— Зарядили рыцарским копьём вместо стрелы. Не берёт!

— Ты представляешь, — глядя на него широко распахнутыми, чистыми голубыми глазами, чуть ли не задыхаясь от восхищения продолжил он восторженное изложение своих ещё не позабытых впечатлений. — Нет! — по своему обычаю попытался он ткнуть пудовым кулачищем в несчастное Сидорово плечо, но вовремя остановленный Кузей, поправился, — Нет, — повторил он чуть спокойнее, — ты представляешь! Полный рыцарский доспех этот арбалет пробивает насквозь, а тут стекло! На сто метров отнесло чурбан, обряженный в нашу кольчугу, а ему хоть бы хны! Ни единого колечка не треснуло! Ни одной чешуйки не сломало!

— Так уж и на все сто, — улыбнулся Сидор. — Да и наверняка кости под ним поломало бы? — вопросительно глянул Сидор на ушкуйников, восторженно галдящих рядом с ним. — Чему тут радоваться то?

— Темнота! — насмешливо, с оттенком лёгкой покровительности в голосе протянут Кузя. — Что кости. Сломаются, срастутся. А вот когда тебя копьём насквозь проткнёт, вот тут уж срастаться нечему будет. Так что за кольчужки тебе Сидор, отдельное спасибо.

— Опа! — растерялся от неожиданности Сидор. — Да это же не я, это всё профессор. Это он придумал, — смущённо заулыбался он. — Да и сырой это ещё продукт. Дальше, надеюсь, сделаем и полегче и поудобнее. Да и по фигурам подгонять будем. Опять же наплечники там всякие, наколенники надо бы сделать. Шапку на бошку сделаем, стеклянную. Чтоб на триста шестьдесят градусов вокруг всё видно было, — улыбнулся он.

— Вот тогда, действительно, спасибо сказать можно будет, — Сидор улыбался, глядя на смутившихся не менее него ушкуйников.

— Ладно, — Кузя постарался поскорее прервать установившееся во дворе неловкое, смущённое молчание, — мы пошли. Дела тут у нас, — пояснил он вопросительно поднявшему бровь Сидору.

— Ты, эта! — тут же остановил тот его. — Не в службу, а в дружбу, сходи к Мане в банк, передай ей, что я пришёл в себя и хотел бы с ней встретиться, узнать, как наши дела идут. Ну, и вообще…, - Сидор с многозначительным видом покрутил у виска растопыренными пальцами. — Хотелось бы из первых уст узнать как у нас тут всё, а то из профессора и слова лишнего не выжмешь. Молчит, аки партизан на допросе.

— А чё ходить то, — насмешливо посмотрел на него Кузя. — Её профессор ещё с самого раннего утра предупредил, что ты в себя пришёл и вылез на солнышко греться. Так что жди. Скоро и Маня, и Корней, и Пашка с ящерами, все скоро будут.

— Единственно, что за Димоном в Долину не послали. Говорят, что у него какая-то засада там, от которой его не следует лишний раз отвлекать, — скептически хмыкнул Кузьма. — Что-то связанное с пересаживанием какой-то колючки. Так что ты жди. Скоро все будут, — повторил он. Развернувшись, Кузя пошёл в дальний конец двора, где, столпившиеся кругом ушкуйники что-то бурно обсуждали, отчаянно размахивая руками.

Сидор, устало откинулся на напригретую солнцем стенку дряхлого сарая, настроившись подремать. Словам Кузи он не поверил ни на грошь. Зная по опыту, насколько Маня загружена у себя на работе, он даже прищурился глядя на солнце, с удовольствием предвкушая несколько часов спокойного, безмятежного отдыха на жарком уже солнцепёке, скептически решив, что уж Маня-то придёт никак не раньше позднего вечера.

Однако, к его немалому удивлению, не прошло и получаса, как во двор стал постепенно собираться народ, которого он ожидал увидеть ну никак не ранее заката.

— Си-и-дор! Живой, мерзавец! — первым появившийся Пашка, с широко раскрытыми объятиями сразу же направившись к удивлённому столь ранним его визитом Сидору. — Ну, наконец-то, выздоровел шельмец. А то мы тут без тебя совсем закисли, — тут же пожаловался он, устраиваясь на дровах рядом с ним. — Обжимают, гады, — поморщился недовольно Пашка. — Со всех сторон обжали, сволочи.

— Счас все подойдут, введут тебя в курс дела, — снова поморщился он.

— Об остальных делах поговорим потом. Отдельно, — Паша отвернулся, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Вона оно как! — понимающе посмотрел на него Сидор. — Что? Так плохо, что и говорить не хочешь? — попытался он всё же порасспросить Пашку.

— Узнаешь, — тяжело вздохнул Пашка. Поднявшись он направился в дальний конец двора, где его ушкуйники так и продолжали о чём-то между собой весело балагурить.

Видно было что он совсем не настроен на разговор.

Проводив его взглядом, Сидор задумался. Сильно ему не понравились царящие в среде ушкуйников настроения. Хоть и доносился из дальнего угла двора их смех, но чувствовалось какое-то невидимое глазу напряжение, мрачной тучей лежащей у ребят на плечах и явно тщательно скрываемое ото всех.

По счастью, больше ждать не пришлось. Следом за Пашкой, во дворе появились и все остальные. И буквально через полчаса они все уже сидели в в гостиной за длинным столом Совета, как его обычно обзывали Сидор с профессором.

К удивлению Сидора, с Маней и Корнеем рядом за столом пристроились и все три ящера, представляющие городские ящеровые кланы.

— А эти то, что здесь делают? — безмерно удивлённый Сидор недоумённо уставился на Маню и, переведя взгляд на Корнея, решил всё же смягчить невольную грубость вопроса.

— Так, всё же, что здесь делают представители ящеров, — сердито посмотрел он уже непосредственно на самих рептилий. Видеть ящеров здесь у себя дома он совсем не ожидал. Да ещё всех троих разом.

— Ящеры здесь решают свои проблемы, всех здесь присутствующих непосредственно касающиеся, — сердито огрызнулся Ли Дуг, бросив на Сидора недовольный взгляд. — Пока ты болел, нас тут серьёзно прижали. И надо бы решать, как дальше быть, чтоб подобное не повторилось, — недовольно буркнул он.

— Успокойся! — одёрнула Ли Дуга Маня, бросив на него недовольный взгляд. И повернувшись к Сидору сердито заметила.

— Они здесь потому, что накопившиеся за это время вопросы нас всех непосредственно касаются. И потому, что без них мы бы с очистными и дноуглубительными работами не справились.

— И потому что, пока ты болел, мы договорились на равное участие всех вовлечённых в это дело.

— Я был против, — перебил её профессор, бросив внимательный, косой взгляд на Сидора.

Недоумённо подняв бровь, Маши настороженно, с лёгким удивлением покосилась на профессора. Его реплика ей сразу не понравилась. Видать до этого тот так резко свою позицию не определял.

Обведя всех присутствующих внимательным взглядом, она несколько долгих, томительных минут нервно барабанила пальцами по столу. С задумчивым видом почесав кончик своего изящного носа, она решительно начала разговор, перед тем снова бросив на профессора непонимающий, настороженный взгляд:

— Итак, господа, я вкратце сформулирую все текущие процессы, что привели нас всех сегодня сюда.

— Первое и самое главное. С углублением дна реки и глубоководным каналом через портовый залив к реке нас, грубо выражаясь, бортанули, — мрачно уточнила она, виновато посмотрев на Сидора. — Только что, буквально пару часов назад, в Городском Совете закончилось заседание Совета на котором окончательно решено, что таможенный сбор, на который мы все так рассчитывали, очищая и углубляя залив и реку, из-за которого, собственно, всё это и затеяли, мы потеряли. Из всего торгового мыта нам достанется лишь сотая часть.

— Это наша конечная определённая доля. Сотая! Наша, — подчеркнула она. — Всего!

— Ни ящеров, ни ушкуйников Паши в этой доле вообще нет, несмотря на то что они принимали самое активное и непосредственное участие в работах на реке.

— А без ящеров, без их помощи в создании новых, мощных воротов так вообще это дело вряд ли бы провернули. Тем не менее и их в конечном итоге бортанули. Даже не заплатили за предоставленные кузнецам чертежи.

— "Понятно теперь присутствие здесь и ящеров, и Пашки, — вяло подумал Сидор. — Никому не понравится что ты вкалывал, вкалывал, а тебя послали нах".

— Правда, это не мешает нам распорядиться своей долей по собственному разумению, — уточнила Маша. — То есть, просто поделить нашу долю на троих, какая бы там малая честь каждому не доставалась. По крайней мере так будет справедливо.

— Принимается? — обвела она всех внимательным взглядом. — Возражений нет, — довольно кивнула она головой.

— А можно предысторию поподробнее? — поинтересовался у неё Сидор, равнодушно перебивая её, и отвлекая от грустных мыслей. — Я же ничего, как оказывается не знаю.

— Вкратце, — вступил в разговор ящер Ван. — Пока ты болел, мы углубили канал по дну залива до глубин в пять метров. И в обход существующего общего длинного пути, которым все пользовались, по другой широкой, но мелководной протоке пробили себе по кратчайшему расстоянию персональный пяти метровой глубины канал до основного русла Каменки.

— После чего до всех сразу дошло чем им это грозит и к нам тут же присоединились городские власти, и абсолютно все городские кланы. Они проявили себя на работах по углублению своей части залива, расширению и углублению нашего, а теперь уже общего канала от залива до основного русла Каменки и самого русла реки от устья и вплоть до этого пресловутого канала.

— То есть дальше мы уже работали все вместе.

— И надо честно признать, что без них, без их мощной поддержки и людьми, и техникой, теми же воротами, лебёдками, цепями и металлическими сетями, и деньгами, мы бы за такой короткий срок, всего лишь за полторы недели, никак не уложились бы, — недовольно поморщился Ван. — Хотя, как ты понимаешь, нам то и спешить особо было не надо. Но! — с сожалением развёл он руками. — Деваться некуда, пришлось соглашаться на их помощь. Особенно после того, как они выдвинули из городских казарм городскую стражу и угрожая вооружённым вмешательством принудили нас на совместные работы на реке.

— Ого! — брови Сидора уверенно полезли вверх.

— Теперь везде по реке и по протоке глубины до двенадцати метров.

— Как ты и говорил, — ящер бросил на Сидора внимательный, подозрительный взгляд. Похоже, умная рептилия явно подозревала что дело там не только в глубинах на реке. — Теперь и большие торговые лодьи могут спокойно подходить прямо к стенам города. Всё как и планировалось.

— Остался недоделанной лишь ваша, северная часть залива, но работы ведутся.

— Прочухали, чем это им грозит, — заметил мрачно профессор. — Вот тут же и вмешались. Чуть дело до вооружённой стычки не дошло.

— Думаю, то, что не дошло, заслуга наших новых кольчуг, в которые мы переодели ушкуйников и часть Корнеевских егерей. Кого к тому времени успели, — тихо заметил Паша, неожиданно подав голос из своего излюбленного тёмного угла в дальнем конце землянки.

— Да, — покосился на него профессор, недовольный тем, что его снова перебили, но, тем не менее, согласно кивнув головой. — Я тоже так полагаю, что главную роль в мирном разрешении конфликта сыграли новые брони, слава о которых уже широко распространилась по городу. Ну и, безусловно, поддержка ящеров, пригрозивших городским властям выставить против города три легиона ящеров, если спор по реке не будет решён по справедливости.

— Видать именно за это их и бортанули с процентом по мытному сбору.

— Чего? Каких три легиона? — Сидор недоумённо повернулся к ящерам. — Где же вы их наберёте, целых три легиона? У вас же всего бойцов будет не более пары тысяч. Ну, ещё молодняка, сколько то можно собрать, сотни две, три, четыре. Ну, никак уж не тридцать тысяч бойцов. Ну а с учётом отколовшихся и оставшихся на землях у Подгорного князя, так и половины этого не наскребёте.

— Ты же сам говорил, сотни три, четыре — не более.

— Но ведь они то об этом не знают, — широко раскрыл свою ужасающую пасть Ли Дуг, насмешливо ухмыляясь. — Три клана — соответственно, три легиона, — довольно ощерил он свой с ужасающими зубами рот.

— И они проглотили вашу пустую угрозу? — нешуточно потрясённый Сидор неверяще уставился на него. — Вот так просто взяли, и проглотили?

— Не просто, — поморщился Ван. Переглянувшись с остальными ящерами, он неохотно добавил. — В этот момент из-за чего-то у городских властей возник конфликт с амазонками где-то на Лонгаре, и они не захотели возиться ещё и с нами. Поэтому, практически сразу же пошли на уступки. Если это вообще можно назвать уступками, — недовольно проворчал он.

— А с чего это они вообще всполошились, — подозрительно прищурившись, настороженно спросил Сидор. — Им что, кто-то настучал, что мы углубляем реку да больших глубин? Они же совершенно не интересовались происходящим? Да ещё в самый-то разгар путины, когда у каждого клана любой человек на вес золота?

— Амазонки, с-суки, подставили, — зло выругался Корней, переглянувшись с Пашей. — Наши ребята вышли в Лонгару рыбки половить, и какая-то залётная шнява из Речной стражи вздумала поживиться за их счёт, — кивнул он на помрачневшего Пашу. Судя по его смущённому, виноватому виду сразу становилось ясно, что поживиться ребятки хотели отнюдь не рыбкой. — Ну и на полном ходу со всей дури вломились в нашу реку, следом за Пашкой.

— Ну, стража во Рвице их мимо себя спокойно то и пропустила, не торопять особо кого-лио извещать или мешать. Видать полагали, что амазонки быстренько сядут на ближайшую мель, где-нибудь через пару километров, а потом будут долго и нудно с неё сниматься. А за это время можно раз десять известить городские власти о нападении при помощи своих почтовых голубей и контрибуцию за снятие с мели с них получить.

— А не вышло!

— Амазонки возьми, да за пол дня и проскочи прямо до стен города. Вот скандал то был, — раздражённо покачал он головой. — Прилетает почтовый голубь и эти давно уже тут безобразничают.

— Если бы не станковые арбалеты, что установили на стенах прошлой зимой, неизвестно что и было бы. А так, шарахнули по ним несколько предупреждающих шаров с горящим маслом, они и побежали обратно к себе домой.

— Вот тут-то городские власти и спохватились, — мрачно закончил он.

— Понятно, — задумчиво проговорил Сидор. — И кончилось всё это тем, что мы лишились возможности брать мыто со всех глубоководных судов, входящих в нашу реку и посещающих наш город.

— Всего сотая часть, — хмуро бросила Маня. — Всё, что удалось у них отбить, так эту жалкую часть от всех таможенных сборов. Так что считай что мы в пролёте.

— Ну а что у нас выше города? — неожиданно спросил Сидор сидящую за столом мрачную компанию

— Что? — недоумённо посмотрела на него Маша. — Что выше города? — тут же повторила она вопрос, начиная невольно раздражаться на влезшего в обсуждение Сидора с совершенно не относящимися к делу вопросами. — Да успокойся ты, — раздражённо махнула она на него рукой. — Никто на твои ловы дурацкие выше по течению не покушается. Было бы на что покушаться то. Кому они нафиг нужны. Да и сама речка выше города никому нафиг не нужна. Тут речь идёт о живых деньгах, о миллионах, а ты какой-то никому не нужной замусоренной речкой интересуешься.

— Да и с рыбой, как я было весной понадеялась, ничего не вышло. Паводок прошёл, уровень воды в реке упал и все омута, все места где раньше можно было хоть что-то ловить, всё что было выше по реке — всё пропало. Всё вернулось на круги своя.

— И всё же, что с ней? — вопросительно глядя на Машу, настойчиво поинтересовался Сидор.

— Что, что, — раздражённо откликнулась Маня, недовольная тем, что её прервали. — Сплошной залом вверх по реке выше города. И стало как бы не хуже чем допреж было.

— А городские власти, видя такое дело, естественно, подтвердили все наши права на рыболовецкие ловы, как будто их кто-то об этом просил, и даже более того, дали официльное разрешение на все права по судоходству по этому участку реки. От города и до перевала.

— Нет! — в раздражении хлопнула она кулачком по столу. — Какие подлецы! У вас, говорят, нет никаких прав на мыто от судоходства до города, поскольку нет никаких с нами договоров на этот участок. А вот дальше — пожалуйста. Плавайте, сколько хотите. Вот вам и все потребные бумаги и разрешения. Делайте, мол, что хотите. Никто, мол, на это костоломное болото не претендует. Сделали в нём один проход, делайте и второй.

— Нет, какие подлецы! — Маша неожиданно откуда-то извлекла большой, свёрнутый в тугой рулон толстый пергамент и раздражённо потрясла им у всех перед носом.

— Иначе как издевательством я этот документ и не рассматриваю.

— Кстати, судя по их ехидным, насмешливым физиономиям, точно также его рассматривают и все остальные члены Совета. Как форменное издевательство.

— Видели бы вы только как теперь выглядит русло нашей реки выше города. Если ещё до Южного залива ещё более менее ничего, и то, только благодаря нашим весенним работам, то о том что там выше — я вообще лучше помолчу.

— Завал. Жуткий завал старой, гнилой древесины, сквозь который еле-еле сочится какая-то водица.

— Это они про собственную-то речку так говорят? Про Каменку что ли? — задумчиво посмотрел на неё Сидор.

— Это они так намекают на то что пробитый этой весной проход там по реке в залив опять завалило топляком после того как уровень воды в реке упал.

— Что? — мгновенно насторожилась она, заметив, что никто в комнате не разделяет её возмущения и все явно ожидающе молча смотрят на Сидора, не обращая на неё внимания.

— Ты что-то хочешь сказать? — настороженно повернулась она к Сидору, внимательно к нему присматриваясь.

— Я хочу сказать, что это не они нас, а мы их поимели, — тихо заметил Сидор, глядя на неё с каким-то шальным, весёлым недоумением. — Честно говоря, я и не ожидал, что нам с этого углубления реки хоть что-то вообще достанется. Интрига то была совсем в другом.

— Нам нужен был только собственный причал, на котором мы могли бы без больших хлопот выгружать привозимых на Пашиных лодьях лшадей. И всё! Ничего более!

— Ты же, Маша!… - Сидор с искренним восхищением смотрел на своего старого, казалось бы давно и хорошо известного товарища, который сегодня открылся с совершенно неожиданной стороны. Такого он от неё никак не ожидал. — Ты из них выбила деньги!

— Невероятно!

— Честно скажу, никак я не ожидал, что город пойдёт на то, чтобы ещё и поделиться с нами своими собственными таможенными сборами, — неверяще покачал он головой. — Видимо, действительно ожидаются достаточно серёзные таможенные сборы, раз они согласились ещё и с нами поделиться. Или…, - замялся едва заметно он. — Или мы настолько уже застращали местную верхушку, что они предпочитают бросить нам грошовый кусок, только бы не связываться лишний раз.

— Да и Маня, похоже может кого угодно заставить с нами считаться, — с уважением посмотрел он на смутившуюся от неожиданной похвалы Машу.

— Однако, основная интрига заключалась всё же не в том чтобы получить подтверждение наших прав на реку выше города по течению реки Ключевки, как бы это ни было здорово.

— Важно было хоть немного расчистить и углубить дно реки, чтобы общий уровень воды в реке и в заливе упал. Тогда бы то болото, что мы прикупили в нагрузку к нашему причалу, можно было бы приспособить под луга.

— Уровень воды и упал, как я понял с ваших слов, — усмехнулся Сидор.

— Правда, я никак не ожидал, что он упадёт так низко, как вы говорите.

— Не ожидал, что свалюсь с высокой температурой в самый разгар нашего с профессором, заговора. Но вы и без меня, я смотрю, успешно справились.

— Не так уж и успешно, — тяжело вздохнул профессор. — Хорошо ещё, что я вовремя подсунул Маше наш старый договор на эту реку, подписанный Головой и обратил её внимание чтоб она ввернула фразу о судоходстве по ней. Ну а дальше Маня сама великолепно их умыла, искренне сражаясь за наши, якобы отбираемые у нас права и привилегии. Всё-таки, незнание конечной цели сослужило в данном случае великолепную роль, — профессор с сомнением посмотрел на Машу. — Не уверен, что знай она о том что нам нужен только причал в портовом заливе города и ничего больше, стала бы она так яростно отстаивать права наши на судоходство выше по течению реки. Стала бы с такой яростью отстаивать наши права на доходы от торговли по расчищенному и углублённому руслу Каменки.

Маша, поначалу смотревшая на разговорившегося профессора с каким-то растерянным недоумением в глазах, в какой-то момент поняла, что её просто в тёмную использовали в своих целях Сидор с профессором.

Гневно сузив глаза, чуть откинувшись на спинку стула, она, как ей казалось незаметно и осторожно потянула руку к стоящей недалеко от неё кочерге, которой обычно ворошили угли в камине. Перехватив её поудобней она стала медленно и грозно подыматься со своего места с угрожающим выражением на пылающим праведным гневом лице.

— Маня! — насмешливо погрозил ей пальцем Сидор, покачав укоряюще головой. — Полож кочергу на место! Она железная! И плохо гнётся!

— Я тебе, скотина больная, счас покажу, где, точнее на ком она плохо гнётся! Решил на мне за Васяткины земли отыграться!?

— Маня, Маня, Маня, — Сидор осуждающе покачал головой даже не сдвинувшись с места под угрожающим взмахами кочерги прямо у себя перед носом. — Мы не могли так рисковать. То, что знают трое, знает весь мир. Достаточно и того, что об этом знали уже два человека, мы с профессором. Цена вопроса слишком велика, чтобы расширять круг посвящённых.

— К тому же я сам проговорился об этом Кузе с ребятами перед самой болезнью. Видать уже тогда был неадекватен. Так что жульство наше чуть не провалилось.

— Это всё? — хмуро спросила Маша. — Или ещё что-то есть чего я не знаю?

— Про старый порт я помолчу, потому что сам пока не знаю что с ним делать.

— Если только чистить потихоньку от всякого мусора. И тут нам городские власти уже не помешают, поскольку вся та территория официально наша.

Ван Гур Бер, до того молча сидевший за столом и практически никак не реагировавший на развернувшиеся вокруг стола баталию, неожиданно для всех тихо постучал когтем по стоящему перед ним графину с водой, привлекая к себе внимание, и спокойно, не повышая голоса, поинтересовался:

— Ну так и о чём всё-таки идёт речь? — Ван, мягким движением руки остановил всё ещё гневно размахивающую кочергой Маню и, внимательно глядя на Сидора, ещё раз переспросил: — Так всё-таки, в чём здесь дело? Поподробнее о реке. Что ещё за права на судоходство? О чём речь?

Сидор медленно развернулся в его сторону. Появившуюся у него в голове мысль, как только он увидел их в своём доме и услышал почему и зачем они пришли, надо было бы реализовать. Но аккуратно, чтоб не спугнуть.

Судя по той роли, которую они сыграли в деле с портом, их следовало всячески припрягать к своим делам. С ними дела у компании явно шли веселее. Вот и выходило теперь, что их следовало привязать к себе толстым карабельным канатом, а не фиговым листком зиц-председательства.

И самый верный способ для того был — помахать у них перед носом фиговым листком с золотым шелестом.

— Дело в планируемом транспортном коридоре, — спокойно и флегматично, как будто Маня только что не размахивала у него перед носом кочергой, ответил ему Сидор, своим тихим, усталым голосом мгновенно добившись мёртвой тишины в землянке.

О том что речь там идёт не только, и не столько о расчистке русла и создании транспортного коридора по реке, Сидор решил пока никого не информировать. Итак на сегодняшний день оказалось слишком много излишне информированных лиц. Следовало кое-что и попридержать в загашнике. Тем более что и с профессором появившиеся у него мысли он пока ещё толком не обговаривал.

— Расчистив русло Каменки от топляка и перекатов, мы обеспечим судоходное движение по реке мелкосидящих судов, типа Пашиного ушкуя, плоскодонных, а то и более глубоко сидящих барж, — Сидор задумчиво почесал кончик носа. — Тогда мы сможем обеспечить речную торговлю сразу со всем южным Приморьем, исключая длинный, много тысячекилометровый объездной путь по Лонгаре отсюда до устья и далее по морю. И, главное, исключая военный контроль со стороны амазонок этого пути.

— Практически, — задумался он, ненадолго прервавшись, — нам не хватает хороших, точных карт. Были бы, я бы вам точно сказал насколько это более короткий путь для того, кто хочет попасть из бассейна верховьев реки Лонгары, то есть из нашей местности и практически из срединных земель Амазонии, фактически в самый центр Приморского края. Уж для амазонок, так это вообще, чуть ли не самый короткий путь к морю. Даже для них это может быть выгодно. Или наоборот, — задумался он, — именно для них это крайне и невыгодно.

— Надо только оформить комфортность данного пути, и дело в шляпе. Дальше — собирай только денежки на транзите.

— Мы фактически сидим на аналоге чего-то вроде Великого Шёлкового Пути на Земле. Или на Пути из Варяг в Греки, — Сидор внимательно посмотрел на молчаливо внимающим ему товарищей. Интересна была первая реакция каждого.

— Ох, и горазд же ты врать, Сидор, — со вздохом нарушила ошарашенное молчание Маша. — Великий Шёлковый Путь этого мира! Путь из Варяг в Греки! Бред! — с тоскливым сожалением посмотрела она на свои судорожно сжатые в замок руки. — Да кто сюда попрётся, в эту нашу Тьму Таракань! Кому мы нужны? Великий Торговый Путь должен быть в первую очередь безопасен для купца, а потом уж удобен для него, а не наоборот. Вот, когда здесь будет легко и безопасно путешествовать и по нашей реке, и по Лонгаре, и дальше на волок в Империю, то тогда да, я с тобой соглашусь. А пока на реке свирепствуют амазонки, пираты, дворянство и прочие всякие разные, — Маша сердито покосилась на сидящего с невозмутимым видом Пашу, — которые грабя все проходящие суда без разбора… Ни о каком Великом Торговом Пути не может идти и речи, — Маня грустно посмотрела на собравшихся. — Тишь да гладь, да спокойствие — вот двигатель торговли. И ничего более, — отрицательно покачала она головой.

На какое-то время в комнате установилась оглушительная тишина, нарушаемая только треском фитиля в лампах, подвешенных к потолку, да свистом живущих за стенкой жучков, чем-то напоминающих земных сверчков.

Молча, не нарушая установившегося молчания, со своего места встал Паша и, не говоря никому ни слова, подошёл к остывшей уже печи. Молча открыв заслонку, он поворошил слабо тлеющие угли и, ни слова не говоря, подкинул в печку пару поленьев из кучи, сваленной возле поддувала.

— Есть хоть какая-нибудь карта, чтобы можно было посмотреть на этот ваш путь и хоть как-то прикинуть открывающиеся перспективы? — вопросительно посмотрел он на Сидора и, переведя взгляд на профессора, негромко добавил. — Ну хоть что-то, что может дать хоть общее представление о предлагаемом деле.

— Ну зачем же что-то, — улыбнулся профессор, глядя на измазанное в саже лицо атамана, безуспешно пытающегося разжечь уже практически погасшую топку.

— Есть карта, — профессор поднялся со своего места и направился к большим, кожаным тубусам, вертикально стоящим в углу комнаты. — Я тут, по просьбе Сидора, специально сделал её, как раз для подобного разговора. Так сказать, свёл воедино все сведения, полученные нами на данный момент по этому проекту.

— И вот какая открывается интересная перспектива, — медленно, со значением проговорил он, развёртывая на столе рулон.

Раскатав рулон свёрнутой кожи, профессор прижал углы открывшейся карты кусками каких-то мелких камней, поднятых тут же, прямо из-под стола и, по-видимому, заранее для этой цели заготовленными. Отойдя обратно в угол к свёрнутым рулонам, он взял стоящую там же большую бензиновую лампу, неспешно зажёг её и вернувшись вместе с ней обратно к столу, продолжил:

— Вот, смотрите, — ткнул он неизвестно откуда появившейся у него в руках тоненькой лучинкой в середину карты, — здесь мы, здесь они….

Следующие два часа, вместе с дающим краткие разъяснения по отдельным вопросам Сидором, профессор елозил полуобгоревшей лучинкой по карте, поясняя собравшимся все нанесённые на ней знаки и уточнял предлагаемую программу действий.

— Так что, как видите, — подытожил он свой двухчасовой доклад. — Река эта, в наших планах играет большую роль.

— Значит, как я понял, — склонившийся над картой Паша, поднял голову и посмотрел на профессора внимательным, долгим взглядом, — если мы расчистим русло реки хотя бы до глубин два с половиной, три метра, то мы сможем отобрать у караванщиков все заказы на доставку? То есть мы их разорим и по миру пустим?

— Да они нас удавят как только мы начнём что-либо копать, — раздражённо бросил он.

— Как только туда сунемся, да, — согласно кивнул головой Сидор. — Если ограничимся проходом только до Южного залива — то нет.

— Ну-ну, — хмуро буркнул Паша, сердито покосившись на него.

— Ладно! — профессор хлопнул ладонью по столу. — Заканчиваем сегодняшние посиделки и принимаем окончательное решение. Одобряем наш с Сидором план, или…?

— Ну-у, профессор, — покачал головой Ли Дуг. — Что значит, принимаем мы его, или нет? Да мы его уже приняли! И, как оказалось уже и реализовываем. И более того, — снова ощерил он свои зубы в жуткой улыбке. — Оказалось, что он нам уже приносит первые доходы, если за таковые считать возможность получать часть таможенных сборов по реке. Так что, — широко развёл он свои мощные лапы, — вопрос решён. По крайней мере, его первый этап, если за таковой можно считать очистку русла реки до города? — вопросительно взглянул он на Сидора и, заметив согласный кивок, закончил. — Ну а раз так, то можно и закругляться.

— Сидору давно пора закругляться, — недовольно проворчал из своего угла Паша. — Следует немедленно разобраться с лошадьми, пока не стало окончательно поздно.

— Насколько я помню, нас там неплохой куш ждёт. Так что я не понимаю, чего мы тянем?

— Сидор выздоровел. И ничто не мешает ему поторопиться с подготовкой поездки за лошадьми. Река давно уже вскрылась, даже половодье давно прошло. Скоро и путина закончится. А он здесь в городе застрял и с какой-то ерундой возится, — недовольно проворчал он. — С сенокосами заболоченными, с пристанью.

— Больше тянуть с отправкой категорически нельзя. Время уходит и можно упустить сезон. А это какие же деньги!

— Согласен, — одобрительно кивнул головой профессор. — Тем более что оттуда, от нашего барона недавно получены вести. И теперь совершенно ясно, что без Сидора там на месте никак не обойтись. К сожалению, более лёгкий путь с шантажом нынешнего герцога не прошёл. Твёрдый малый оказался, проще говоря — кремень.

Профессор, обвёл всех присутствующих безнадёжным взглядом и с сожалением развёл руками в разные стороны, показывая всю пустоту затраченных усилий.

Последствия… *

То, что друзья от него что-то скрывают и не всё говорят, Сидор понял сразу, ещё когда он после прошлого совещания попытался выяснить как идут у них дела со строительством их собственного торгового причала. И то что там на месте что-то идёт не так он уже ни минуты не сомневался, судя по той настойчивости, с которой Маня железным тоном отводила в сторону все разговоры по этой теме.

Не выдержав в конце концов недоговоренностей, Сидор как-то утром в лоб спросил об этом профессора. На что и получил соответствующий прямой ответ. Тоже в лоб!

Если выкинуть из него все матерные слова, которые тот вставил в небольшое предложение, то суть его сводилась к следующему.

— Ж…па полная!

И это была бы самая мягкая формулировка всего того, что он наговорил Сидору на его вполне невинный вопрос.

Кончилось всё тем, что Сидор, чувствуя что уже достаточно поправился и его уже не шатает от малейшего ветерка, решительно настоял на том, чтобы ему дали возможность взглянуть на месте хоть одним глазком.

В сопровождающие ему набился атаман, как знающего проблему что называется изнутри. Поскольку с того дня как Сидор заболел, он практически один руководил строительством их торгового причала в заливе, не вылезал из водолазного костюма и по ходу разбирался со всеми возникающими проблемами.

Поэтому, заскочив рано с утра за Сидором, он погрузил ещё довольно слабого и быстро устающего Сидора в банковскую коляску Маши на мягких рессорах, в которой бы его не растрясло, и они вдвоём направились в старый речной порт, к своему новому причалу.

Стоило им только выехать за ворота как Сидор не утерпел. Главный вопрос, требующий в отношениях с Пашей прояснения так до сих пор обговорен и не был. Не было практически никакой возможности к тому чтобы спокойно его обсудить.

Поговорить, уединиться в землянке было невозможно. Постоянно рядом крутится кто-то чужой. То ящерам что-то надо, то к профессору приходят какие-то клиенты, то Пашины ушкуйники за чем-то нет, нет да и заявятся к Сидору. Обстановка была совершенно не деловая. Никакого уединения.

— А теперь, когда никого чужого рядом нет — давай рассказывай.

Сидор с удобством откинувшись на мыгкую спинку коляски, настроился слушать.

— Плохо, — поморщился не оборачиваясь к нему Паша. — Всё плохо. Попытка выявить провокатора — провалилась. Ни твоя афёра с мытом и углублением русла реки, ни моя с поыткой пограбить пограничную деревеньку — не удалась. Ясно только одно. Кто-то стучит. Причём и городским властям и амазонкам. Но вот кто? Неясно. Одни или несколько — неясно. Как происходит передача информации — неясно.

— Наблюдение за моей бандой ничего не дало.

— Боюсь, пока не выявим говоруна, соваться на рудник опасно. Спалимся.

— Тогда что? Остаются только лошади?

— Выходит что так, — нехотя согласился с ним атаман. — Почему я и поднял этот вопрос на последней встрече. Профессор того же мнения.

— Что это?

Сидор невольно встрепенулся, вслушиваясь в невнятный гул, донёсшийся до него как только они оказались в районе современного порта.

Широко открытыми глазами ни неверяще смотрел на это, как раньше считалось торговое сердце города.

Теперь это больше напоминало не деловой торговый центр, а развороченный лесной муравейник с озлобленными, страшно злыми, снующими вокруг муравьями. И над всем портом висел буквально физически ощутимый густой слой мата, которым последние дни тут только и разговаривали.

— Это последствия углубления русла реки и очистки этой части портового залива, — с кислым видом, нехотя уточнил атаман. — Все строятся и перестраиваются.

— Как только углубили речное дно на Каменке, так уровень воды в заливе у стен города упал. Упал серьёзно, метра на полтора, на два. Никто даже в теоретическую возможность подобного первоначально не верил, в отличие от тебя, — кисло усмехнулся он, — но все столкнулись с последствиями. — Паша привычно поморщился. — Ох и крыли же тебя, Сидор, матом, — восхищённо помотал он головой из стороны в сторону. — Хорошо что тебя там не было и ты этого не слышал.

— Теперь все причалы, что были ранее на мелководье, в частности практически все рыболовецкие, оказались полностью на суше. Береговая линия залива сократилась. Причём довольно существенно. Так что некоторые владельцы собственных причалов оказались в буквальном смысле без места.

— Как ты понимаешь, любви к нам с их стороны, это не прибавило.

— Зато ящеры довольны…, - мрачно проговорил атаман. — Получили массу работы по устройству новых причалов. Они в ходе работ на реке показали на что способны и теперь кроме них на эти работы никого не нанимают. Довольные…, - недовольно покачал он головой, как будто это лично в его карман залезли.

— А в порту теперь и по всей реке идёт активный передел границ. От города и до самого устья, до самой Рвицы, — кивнул он на кипящее вокруг людское море. — Хорошо, что хоть до крови дело не дошло.

Сидор невольно поймал себя на том, что бессознательно поёживается. Первые мгновения не понимая откуда это странное чувство, после слов Паши он как-то сразу понял, что это он ловит на себе чьи-то злые, раздражённые взгляды.

— Ага! — мрачно хмыкнул атман, заметив нервное подёргивание плеч Сидора. — Вот и мы все теперь так поёживаемся. А в порт сюда никто из наших больше не суётся. Могут и бревно на ногу уронить, а то и вообще — на голову.

— Что? Всё так плохо?

— Хуже даже чем ты себе можешь представить.

— Тут, ещё сразу после того как ты заболел, к нам поначалу многие приходили. Смотрели как мы вместе с мишками работаем. Удивлялись всё. Смеялись, шутили. Смотрели как на диковинку или как на дураков.

— Теперь больше никто не приходит и не шутит, — мрачно уточнил он. — И как на дураков больше не смотрят. Смотрят как на врагов. Мы превратились в нечто вроде париев древней Индии. А то и ещё во что похуже. В прокажённых, к примеру.

— Моим ребятам в портовых кабаках даже пива больше не наливают, — мрачным тоном пожаловался он. — В пивную войдёшь, так все разговоры разом смолкают. Смотрят на тебя и молчат, ждут, пока ты не уйдёшь. Мои уже перестали их посещать.

— А без пива сразу скучно как то стало, — пожаловался он с тяжёлым, безнадёжным вздохом.

— Скорей бы ты поехал в это своё баронство за женой, что ли. Всё какое-то развлечение, — атаман внимательно посмотрел на Сидора. — Ты как? В силах? А то ребята совсем измаялись. Скорей бы куда отсюда смотаться, только чтоб рож этих мерзких вокруг не видеть, — брезгливо поморщившись, атаман кивнул в сторону порта, который они огибали по дальней объездной дороге.

— А куда это мы едем? — наконец-то изволил поинтересоваться Сидор, внезапно заметив, что они направляются совсем в другую сторону, куда-то не туда.

— Дорогу нам сосед через свой участок перекрыл, — неохотно признался атаман. — Так что по короткой дороге не проедем. Соседушка наш левый, скотина, сказал, чтоб ноги нашей на его земле не было.

— Да и нам самим что-то пропала охота в порт соваться. Могут и пришибить ненароком.

— И пока гать через старый портовый залив не построили от нашего участка и до старой объездной дороги вдоль стен города, всё вообще у нас стояло.

— Так что теперь приходится объезжать чуть ли не весь город по кругу.

Путь вокруг порта под крепостными стенами города, мимо кипящего людского моря раздражённых, злых людей, занял у них чуть ли не целый час и только когда они практически добрались до Сенной башни, на дальнем, северном краю залива, Сидор понял что они, кажется, прибыли. Только вот место показалось ему совершенно незнакомо.

Бывшего просторного заболоченного луга, который ранее расстилался между местом, выделенным им для торгового причала и крепостными стенами города, больше не было. Перед ними маячила какая-то жуткая свалка, непонятно чего, и через это непонятное что, шла кривая, перекошенная, жуткая даже по внешнему виду кособокая гать.

— Это что? — уже непонятно в который раз за сегодняшний день, тупо поинтересовался Сидор. — Это наш залив? А это наш лужок, с которого мы намеревались хоть охапку сена накосить? А это что — гать?

— А чего она вся такая кривая, да косая? — неверяще, как на какое-то чудо уставился Сидор на бревенчатые мостки гати.

— Эта ещё что, — тяжело вздохнул атаман. — Это ещё даже ничего. Вот первая была…, - Паша неверяще сам себе помотал из стороны в сторону головой, — жуть. Вообще непонятно на чём держалась, пока сама собой от лёгкой волны не развалилась. Да и эта, — снова поморщился он, безнадёжно махнув рукой. — Стоит лишний раз топляк в заливе тронуть, как всё тут на перекосячину идёт. Теперь в этом заливе боимся лишний раз до чего коснуться когда кто-нибудь подъехать к нам должен.

— Залив это ты про вот это болото? — растерянно ткнул Сидор пальцем прямо перед собой в древесный хаос из каких-то гнилых древесных обломков и торчащего из-под буро-коричневой жижи топляка перед ними.

— Ага! — нехотя кивнул Паша головой, и в мечтательной, поэтической манере продолжил. — Болото! Оно самое, родное! Где по ровной, водной глади свободно растекался ветерок за нашим причалом вплоть до самих стен города. И до этой дрянной дороги, — Паша сердито топнул ногой. — По которой мы только что подъехали. И через который мы стобой хотели ещё делать наплавной мост.

— Сделали, — раздражённым голосом уточнил он.

— Стены, как видишь у нас за спиной, на месте, — кивнул он себе за спину. — Дорога, по которой мы приехали, тоже, — притопнул он ногой. — А глади водной, ровной словно стол, как ни бывало, — ткнул он прямо перед собой рукой. — Как уровень в реке упал, так и наш заливчик сдулся словно пробитый шарик. Если не сказать честнее — не шарик, а г…дон, — зло выругался он. — Теперь на его месте вообще жуть с ружьём, не пойми что. Болото, не болото, топь, не топь. Помойка! Тут и сваи какие-то повсюду торчат, явно от старых причалов, и топляки от молевого сплава, и баржи разбитые старые, и остовы каких-то сгоревших когда-то лодий. И вообще… непонятно что.

— Даже на скелет дохлой лошади намедни наткнулись, — чуть не зарычал он от еле сдерживаемого бешенства.

— Пытались разбирать этот завал, так дрянь полная получается. Снизу, из речного залива разбираем, так отсюда тут же подпирает очередным топляком. И так до безконечности. Одно бревно оттуда, отсюда все десять. Одно бревно отсюда, так здесь снизу опять дрянь всякая со дна подымается. И вонь! Жуткая вонь от гнилого болота.

— Пробовали работать с этого самого места, где стоим. А места складировать здесь у стен города, нет. Пробовали сваливать на дорогу, всё равно по ней никто кроме нас не ездит. Так портовая стража такой хай подняла, чуть до драки дело не дошло.

— За нами же теперь каждая собака в городе бдит, смотрят чтоб мы опять чего лишнего не затеяли.

— Пришлось пока отложить.

— Ребята совсем отчаялись, — обречённо махнул он рукой.

— Мы даже бросили возиться с причалом. Всё одно безполезно. Что ни привези, а разгружать нет никакого смысла. Не вывезешь, дороги то нет, — тяжело и обречённо вздохнул он.

— Что значит места вам здесь для складирования топляков не хватает, — недовольно проворчал Сидор. — Вон! — махнул он рукой, указывая на реперный столбик границы своего участка, стоявший раньше чуть ли не по урезу воды и нынче отстоящий от неё не менее чем на десяток метров.

— Сколько места освободилось, — недовольно проворчал он. — вытаскивайте, складируйте. Потом, как высохнет, мусор сожжём, а морёный дуб, если попадётся, продадим.

— Щаз! — сердито перебил его атаман. — Топко! Пара шагов к воде и не вытащить ноги обратно. Тут даже с краю дороги ила по пояс, а дальше вообще с головой.

— Ты, Вехтор, сначала сунься туда, на твои десятки метров. Там и сейчас-то не пройдёшь, а неделю назад и подступиться страшно было.

— Да и не продашь ты сейчас ничего, никакой свой морёный дуб. После того, как мы всем скопом расчистили основное русло, тут этого дуба столько образовалось… Ужас! Цена на морёное дерево упала с прежней серебрушки за куб, до медяшки за десяток кубов. И то, хорошо если и за эту цену возьмут. А то и того не дают. Мол, везите к нам на склады сами, а там мы посмотрим, стоит ли ваш материал того, чтоб за него вам ещё и платить.

— Ещё и ковыряются, выбирают.

— Торговцы лесом просто охамели! Если раньше буквально за каждое брёвнышко дрались, то теперь…., - мрачный Паша обречённо махнул рукой, даже не глядя в сторону Сидора.

— Вот так-то, — тоскливо проворчал он. — Весь богатейший ранее местный бизнес на морёном дереве порушили. А сколько мы сами только этой весной на том топляке заработали, — тяжело вздохнул он. — Где теперь такие денежки?

— И как ты понимаешь, для всех мы теперь самые главные враги в городе. Нет никого, кому бы мы не нагадили. Или кто бы ни думал, что это наша вина. Но то, что мы не одни реку чистили, это уже не в счёт. Мы главные инициаторы, соответственно, мы главные и виновники.

— Рыбаки на нас зуб имеют, что лишились своих причалов и половины мест привычных ловов на Каменке и по протокам. Теперь им надо искать новые уловные места.

— Корабелы городские в бешенстве. Им теперь все стапели заново надо перестраивать, чтоб хоть как-то спустить свои новые готовые лодьи в воду. Единственно, что радует, то что корабелов этих всего-то раз, два и обчёлся. Да и веса в городе они серьёзного не имеют. Иначе — сгноили б, до чего вредный народец оказался.

— Да ты и сам знаешь, — покосился он на мрачного Сидора.

— Но больше всего на нас злы купцы. Нет ни одного причала в заливе, чтоб его не затронуло падение уровня воды в реке.

— Кроме нашего, — грустно усмехнулся атаман. — Потому что его ещё пока нет. Да и потому, что мы, оказывается, фактически сидим на скале, которая неизвестно откуда вылезла буквально прямо из земли. Глубины, рядом с берегом — жуть. Подходи хоть на большой морской лодье. Но, — с сожалением развёл он руками, — не тут-то было.

— Всё вокруг нас напрочь забито топляком. Всё что раньше под водой скрыто было, теперь вылезло на поверхность…, - с безнадёжным видом снова махнул он рукой.

— Так что, — тяжело вздохнул он. — Не было у нас раньше своего причала в городе, и дальше не скоро будет.

— Я тебе больше скажу, — бросил он на него внимательный, косой взгляд. — Вся наша работа на реке, выше по руслу, вообще пошла псу под хвост. Там ещё хуже чем здесь.

— Как основное русло ниже города расчистили, и уровень воды в реке упал, так старый перекат снова на поверхность вылез. Вместе с очередным топляком. Как и не вкалывали всю весну.

— Как-нибудь съездим, увидишь, — грустно посмотрел он на Сидора. — Там сейчас наши ребята с медведями по новой возятся, расчищают. Не управятся до нашего отъезда, и на лошадях твоих можно крест ставить.

— Плохо получается, — хмуро обронил он, не глядя на Сидора. — Паводка, такого как ранней весной, уже нет, воды нет, размывать нечему. Вот они и возятся, в час по чайной ложке. Обматерились уже, а дело как стояло, так и стоит. Совсем плохо, — тяжело вздохнул он.

— Зато Голова доволен. Сука! — сквозь зубы выматерился он. Желваки, прокатившиеся по лицу ясно показали обуревавшие его чувства. — Как дело с расчисткой реки завертелось, первым делом к нам туда прискакал. А как увидел что у нас жопа полная, так аж расцвёл. Подонок! Наши несчастья для него как бальзам на сердце. Так что, туда сейчас не пойдём. Потом…

— А здесь, — раздражённо махнул он рукой перед собой. — Если раньше ещё можно было к нашему участку берега легко на плоскодонке по воде подобраться или на моём ушкуе, то теперь всё, не подойдёшь. Один сплошной топляк в несколько рядов под днищем. Даже воды не видно, одна сплошная какая-то дрянь и жижа. Торфяная жижа, а под ней очередной топляк того и гляди в днице лодки воткнётся.

— И над всем этим безобразием вертикально вверх, на полтора метра над водой торчат две одинокие скалы по краям речки-вонючки, что протекает посредине. Те самые куски купленного тобой участка, на котором стоят бывшие воротные башни.

— В общем, подойдём, увидишь, — поморщился он.

— А пытаться ещё больше углубить пробитый ранее через залив канал — смерть. Там, вдоль всего нашего бывшего канала по краям нависают не вытащенные ещё до сих пор брёвна. Только за какое брёвнышко потянешь, как оно всё на тебя тут же суётся. Жуть просто.

— Не дай Бог, придавит ещё кого. Пока всё что можно сверху не разберём, про этот причал можно позабыть.

— А что возле города, возле городских причалов?

— Там чисто, — мрачно буркнул Кузя. — Там они всегда дно чистили, и берег правили, укрепляли. Так что там проблемы только с границами участков. А здесь…, - обречённо махнул он рукой. — Лет на…дцать нам с этим дерьмом возиться и не перевозиться.

— Сколько ты говорил, заплатил за это место? — виновато глянул он на Сидора, как будто это была его личная вина, что у них ничего не выходит. — Профессор говорил что две штуки золотом?

Дождавшись молчаливого, неохотного кивка, он нехотя продолжил:

— Ну так тут, пока наведём порядок, пока то, да сё, надо будет ещё раз по пять такую же сумму ввалить сюда. Только тогда можно будет безопасно плавать по заливу рядом с нашим причалом. Не говоря уж про сам причал. Тут на одних пеньковых канатах, что как нитки рвутся, разоришься.

— Цепи нужны, — окинул он обречённым взглядом расстилающийся перед ними бывший просторный портовый залив, а ныне натуральнейшую свалку.

— А цепи никто из клановщиков не даёт, злые на нас.

— Ну что, пойдём? — кивнул он на медленно колыхающуюся непонятно с чего гать прямо перед ними.

Чувствовалось, что идти туда, на берег портового залива ему совершенно не хочется, и он всячески тянет время и ищет любые причины, лишь бы отдалить хоть на миг тот момент, когда надо будет ступить на эту зыбкую, неустойчивую поверхность гати.

— Есть варианты? — мрачно поинтересовался Сидор.

— Вариант один, — неожиданно заявил атман, решительно вылезая из коляски. — Осторожно идём пешком. В противном случае, это чистое самоубийство.

Решительно шагнув на колыхнувшуюся под ним гать, атаман немного постоял, осторожно балансируя на медленно качающихся брёвнах. Подождав, когда и Сидор станет рядом с ним, они оба медленно и осторожно двинулись через топь.

— Жуть просто, — тихо проговорил Паша, осторожно поворачиваясь к Сидору. — Вчера ещё было вполне крепко, а сегодня опять где-то что-то просело и непонятно за счёт чего держится.

— Так что, как видишь, возить по этому пути товары смерти подобно.

— А если с соседями всё же попробовать договориться? Пусть дорогу откроют. Ну, заплатить им, что ли, раз они такие упёртые.

— Нет у нас больше соседей, — глухо проговорил Кузя, стараясь не поворачивать к Сидору головы и внимательно следя за поведением брёвен у себя под ногами. — Забудь!

— Как это нет?

— А вот так и нет, — сердито буркнул атаман. — Перегородили проезд, о котором ещё при тебе договорились, и сказали, что раз мы такие умные, то чтоб выкупали у них их участки причалов, иначе не пропустят нас через свои земли. И им плевать что дорога общественная. Жалуйтесь, мол, в Совет, если хотите. Перегородили и всё.

— А в Совете нас естественно послали. Не их, мол, дело разбирать такие дела, собирайте вече.

— Пришлось после этого срочно строить гать напрямую через топь. Вот эту самую, — ткнул он куда-то рукой перед собой. — А дальше пришлось за свой счёт чинить старую, разбитую дорогу по коренному берегу до порта. Чтоб хоть как-то можно было проехать.

— Теперь все с удовольствием ею пользуются, а чтоб сказать нам элементарного спасибо — можно и не мечтать…

— И сколько просят?

— Чего?

Растерявшийся от неожиданности атаман подсклизнулся на мокром бревне и чуть не шлёпнулся в чёрную жижу рядом с гатью. Чудом удержавшись на ногах, он сердито посмотрел на Сидора и раздражённым голосом недовольно произнёс:

— Сначала хотели до тысячи золотых за участок, а как увидели что мы себе обходной путь сделали через залив, то спустились до пары сотен, лишь бы взяли. Думаю, теперь они уже и по полтинничку согласны будут свои участки продать. Понимают, что если ещё больше протянут, то и того не получат.

— Кому это болото с топляками нахрен нужно. Здесь-то жуть, а доберёмся до портового залива ты сам увидишь, что там ещё хуже. Какие-то ямы, мели откуда-то вылезли, брёвна везде торчат, островки какие-то, остатки утонувших и брошенных судов. Ни пройти, ни проплыть. И раньше то было не подарок, а ныне вообще труба полная.

— Это в районе нашего причала омут бездонный и к берегу на корабле по пробитому нами каналу, при большом желании подойти можно. Хоть трудно, но можно. А напротив каждого их наших соседей за прошлые времена по огромной мели откуда-то образовалось. А как вода упала, так даже на плоскодонке не везде проберёшься, совсем песком и тиной наш угол залива затянуло. Да ещё и топляк этот проклятый повсюду изо дна торчит.

— Точно говорю, — тяжело вздохнул атаман. — Как вода упала, так окончательно труба стала. Теперь уже окончательно всем стало понятно, что без расчистки всего дна этой части залива использовать его как раньше не получится.

— А это какие же деньги, — атаман с сожалением покачал головой, понимая что у них денег таких нет.

— Вот они и продают свои участки. А некоторые и так просто бросают. Понимают что никто для них чистить дно в заливе не будет, вот и бросают.

— Так что если есть желание, то можешь вложиться в городскую недвижимость, — насмешливо заметил он.

— Мане говорил?

— Тут, пока тебя не было, Маша приходила, — усмехнулся Кузя понимающе. — С инспекцией! Смотрела соседние с нами участки на предмет покупки, и это твоё болотное приобретение. Сам не присутствовал, но ребята потом, говорили, что весь день плевалась и тебя ругала, грозилась прибить как только выздоровеешь. Потом опять вылечит, а потом опять прибьёт.

— И так десять раз подряд, — улыбнулся он, глядя на повеселевшего Сидора.

— Жалко меня тогда здесь не было, — с мстительным выражением лица, сожалеючи цокнул он языком. — Тех слов, что она тогда о тебе наговорила, мало кто из нас вообще слышал.

— Хотя, в конце сказала что будет соседние участки скупать. И скупила. Все что смогла. Шпекулянтка! — рассмеялся он.

— Пришли! — тяжело присаживаясь на какое-то валяющееся на берегу бревно, Паша устало перевёл дух. — Пока сюда дойдёшь, семь потов сойдёт.

— Нет, — покачал он головой, с сомнением глядя на задумчиво обозревающего сильно изменившиеся окрестности Сидора, — пока эту топь за спиной у себя не разберём, соваться в залив безполезно. И опасно! Надо сначала завалы на нашей милой речке разобрать, да и в этом бывшем заливе за спиной не мешало бы порядок навести. А потом можно и в портовый залив сунуться.

— Кстати, — повернулся он к нему и с отчётливо различимой насмешкой в голосе заметил. — Ты же у нас хотел себе заливные луга получить. Так считай что ты их уже получил, — усмехнулся он. — После того, как в заливе спала вода, хляби твои скинули воду и теперь вся осока там со временем вымрет.

— Щаз, — хмуро бросил Сидор. — Луговые травы сами собой там будут не скоро. Лет через десять, не раньше. Если только вплотную не заняться рекультивацией, — хмуро проворчал он. — А это такой геморрой.

— Чё смотришь? — сердито усмехнулся он. — Точно тебе говорю. Я тебе тут магазин с семенами лугового газона где возьму? — недовольно проворчал Сидор, задумчиво наблюдая за копошащимися в водах залива медведями.

— Слушай, а чего это у вас народу то так мало здесь осталось? Раз, два…

— Ну…, - тут же перебил его атаман, сразу смущённо замявшись. — Оставили самый минимум, чтоб только дело без присмотра не бросать, а остальные подались на заработки.

— Куда? — удивлённо уставился на него Сидор. — На заработки?! Вот так вот, просто? Взяли и подались на заработки?

— Э…, - проблеял что-то невнятное вконец растерявшись Паша. Видно было что ему совершенно неохота признаваться, но приходится. — Да тут понимаешь, такое дело. Ванька-геодезист народ набирает. Ну…, - запнулся он, — я же тебе говорил, что пошёл крупный передел границ участков в порту, да и фактически по всей реке. А точных границ, как оказалось ни у кого и нет. Вот он и пашет по восемнадцать часов в сутки, без продыху. Только на еду и на сон время остаётся. А всё равно один, даже со своими ребятами не справляется. Вот наши и решили ему слегка помочь…

— Наши то, в отличие от местных, кое-что всё таки понимают в этом деле.

— А он им за это соответственно денежку платит, — понимающе хмыкнул Сидор. — Небось на срочных заказах две цены дерёт?

— Три, — с тяжёлым, обречённым вздохом признался атман, глядя на Сидора виноватым, жалобным взглядом.

— Три? — натурально вытаращился на него Сидор.

— Ну, ты ж понимаешь, что в этом мире кроме нас никто не знает в какой глазок смотреть надо, в эту его теодолитную трубу. А у нас ребята толковые, знающие нашлись. Вот мы и вызвались ему малость помочь, за долю малую, — скромно потупив глаза, с совершенно фальшиво виноватым видом признался атаман.

— Доля малая это сколько? — ничуть не сомневаясь в ответе, насмешливо поинтересовался Сидор. — Небось не меньше чем за половину?

— Да нет, что ты! — фальшиво возмутился Паша. — Всего только за треть.

— Неслабо! — Поражённо покрутил Сидор головой. — А с учётом выросших за срочность расценок, вы гребёте себе чуть ли не полную прошлую цену? А цены на его работы я помню. Ого-го какие! Я как первый раз увидел, так аж волосы на голове зашевелились.

— Так ему же всё одно две других доли достаются, — со шкодливым видом полностью признался Паша.

— Зато теперь у нас в Управе самый лучший дружбан появился, — атаман с довольным видом выпрямился на бревне и вытянул вперёд ноги. Откинувшись на валяющийся сзади здоровенный грязный комель, он с блаженной улыбкой на лице, довольно заметил.

— Ванечка нам сам признался, что за прошлую неделю он заработал больше, чем за два последних года.

— Теперь он наш самый преданный друг. Раньше жаловался что ему тут всё работы не было, а тут разом такое количество подвалило, что ему пришлось нанять нас, увеличить вдвое собственную бригаду, да всё одно очередь к нему по записи чуть ли не до конца осени.

— Но нам он говорит сделает всё что угодно, без очереди и за так, столько он благодаря нам уже заработал, да за это лето ещё заработает.

— Поэтому лепшего другана, чем Ванечка, у нас в городе нет. Это я тебе точно говорю.

— Там же такой передел пошёл, — Паша небрежно махнул в сторону портового залива.

— Я уж не говорю про то, сколько на этом деле заработали городские власти, — усмехнулся он. — Правда, тут о благодарности с их стороны можно и не мечтать. Денежку за планы и новые документы они с народа исправно берут, а как нам что-либо помочь надо, так их нету.

— Ничего, мол, не знаем, мы тут ни при чём. Скоты, — тяжело вздохнул он. — Что Голова, что Староста. Никакой благодарности.

— Пофигу! Как будто так и надо.

— А ты хотел?… — насмешливо посмотрел на него Сидор.

— Человеческого отношения я хотел, — тяжело вздохнул атаман. — А не этого, что на тебя каждая собака в городе волком смотрит. И они могли бы хоть в этом помочь.

— Не хотят, — тяжело вздохнул Паша. — Так удобнее. Держать нас в виде некого аналога внутреннего врага, пугала, чтоб было на кого при случае свалить свои недоработки и неудачи.

— Так вот и живём, — снова тяжело и обречённо вздохнул он.

Видеть философствующего матёрого ушкуйника для Сидора было в новинку. Да и от него ничего подобного он не ожидал, слишком уж внешность у него была обманчива. Тупой качок, с толстой, воловьей шеей и бритым квадратным затылком, как-то раньше не ассоциировался в представлении Сидора с обликом интеллектуала. Однако, Сидор вынужден был себе признался, что он явно недооценил скрытые Пашины таланты. Их было гораздо больше и они были многограннее, чем ему раньше представлялось.

— Ты гляди, ты гляди, что творят, — неожиданно оживился атаман.

Подскочив с бревна, на котором сидел, он с видом весёлого изумления ткнул рукой в сторону речного залива.

— Чисто тараканы! — ахнул Сидор. — Бог ты мой! Как брызнули то в стороны. Ну чисто тараканы!

— Я такое только у какой нерадивой хозяйки на грязных кухнях видал, — ядовито заметил Сидор, — когда там в очередной раз у кого-нибудь разводилась масса тараканов и от внезапно зажженного ночью света они бросались в разные стороны.

— Так и эти медведи, — ухмыльнулся он. — Человека бы точно пришибло, — неверяще покачал он головой. — О! О! Глянь, глянь, как брызнули!

Грохот скатывающихся брёвен в этот миг даже заглушил его голос.

— Как думаешь, там кто-нибудь выжил? — встревожено уставился он на залив, в котором от обрушившегося внезапно какого-то неопрятного вала грязных, всех в тине топляков, во все стороны по мелководью разбегалась высокая волна мутной, грязной воды, поднятая обрушившимися в неё брёвнами.

— Да чё им станется! — насмешливо заметил Паша, флегматично, лишь с долей лёгкого безпокойства глядящий на происходящее. — Можно подумать, что впервой. Да они каждый день по два, три подобных обрушения устраивают.

— Это у них нечто вроде спортивного соревнования такого образовалось. Сначала аккуратно высвобождают выбранную высокую кучу топляков от соседних брёвен, так чтобы она Монбланом высилась посреди залива, а потом выдёргивают из-под низа одно единственное бревно, на котором всё держится.

— Как они его определяют, — недоумённо пожал он плечами, — я не понимаю. Внешне они все одинаковые, а вот поди ж ты. Как-то ведь разбираются?

— И что? — повернулся к нему заинтересовавшийся Сидор. — За всё время ни разу никого не пришибло?

— Да! — небрежно махнул паша рукой. — Один раз только, в самом начале какого-то мохнатого дурака привалило. Так ему хоть бы что. У них, наверное, кости железные. Целёхонький из-под здоровущего завала выбрался. Нашего бы просто раздавило в смятку, а ему хоть бы что.

— Правда, — усмехнулся Паша, — я того медведя после того случая ни разу больше здесь на работах не видел. Видать, не прошёл тестовую проверку, — весело рассмеялся атаман.

— Во! — снова кивнул он на торчащие из вод залива медвежьи бошки. — Плывут! Сейчас выберутся на берег, захватят тросы и отправятся тягать топляки из своей разваленной кучи. Теперь им до ночи спокойная работа обеспечена. Пока не разберут то что обрушили, с новой кучей связываться не будут.

Сидору было как-то странно наблюдать со стороны множество медвежьих голов, словно по волшебству появившихся на поверхности грязной воды.

— Они что там, размножаются, что ли? — удивлённо уставился он на залив. — Не было же столько? Раз, два, три…

— Не напрягайся, — перебил его атаман. — Ровным счётом девять штук. Эти теперь у нас постоянные. Раньше часто сменялись, а последнюю неделю только эти приходят.

— Мы с ними договорились, что у нас здесь будет постоянная бригада медведей работать, одна и та ж. А то…, всё же работа у нас опасная. И чтобы я тебе не говорил об их стальных костях, но каждый раз читать им технику безопасности при проведении монтажных и погрузочно-разгрузочных работ и пугаться как бы новичкам с непривычки что-нибудь не переломало, честное слово, надоело.

— Ладно, — тяжело вздохнул Сидор, — пойду я. Хорошо у вас здесь, весело. Не то, что у меня в землянке. Да и ветерок здесь свежий, речной, — Сидор с чувством втянул в себя влажный, пахнущий тиной воздух. — Не то, что профессорская вонь от его опытов.

— Ну, валяй! — атаман звонко хлопнул ладонью по подставленной руке. — Как окончательно поправишься, заходи. Думаю, к тому времени и здесь, и на перекатах нам будет что тебе показать, кроме этих акробатических медвежьих этюдов, — невесело оскалился он.

 

Глава 10 Безсонные ночи и не только…

Эротические сны Сидора. *

Этим утром Сидор встал совершенно разбитый и с каким-то непонятно откуда взявшимся злым, глухим раздражением. Всё тело болело, как будто он всю ночь таскал мешки с песком, или, что более похоже на правду, пролежал без движения, в оцепенении несколько часовподряд, после чего у него закостенели все суставы и теперь без жуткой боли он не мог даже распрямить спину.

Этим утром всё было не так. И началось всё с того, что куда-то пропал один тапок. И всё утро Сидор ходил по холодному полу землянки, раздражённо шлёпая по нему босой ногой, периодически задирая её, и пытаясь отогреть, прижимал к тёплому колену.

— "Что за дерьмо!" — раздражённо думал Сидор, пытаясь разжечь плиту и обнаружив, что спички, последнее бытовое изобретение профессора, опять куда-то пропали.

— Твою мать! — уже в полный голос выругался он, обнаружив, что последнее место, куда бы он мог их положить, пусто. — Что ж это за утро такое! И дрянь всякая снится, и вещи, самые нужные, куда-то пропадают.

— "Надо было заказать у него пару коробков", — с тоской подумал он, глядя с безнадёжностью на холодную плиту и горку молотого кофе, заготовленного им ещё с прошлого вечера. — "Узнаю, кто взял, убью. Особо извращённым, мерзким способом, чтоб всякая гадость не снилась", — совершенно нелогично подумал он.

— Профессор! — неожиданно заорал он, как будто тот спал не в соседней комнате, а где-то на Канарских островах. — Вставайте, профессор, вы Родине нужны! — продолжал орать он, заслышав едва слышное копошение в комнате профессора.

— И чего эта Родина хочет? — сладко потягиваясь и с хрустом вывороченной челюсти широко зевнув, вяло поинтересовался профессор, входя в комнату. — Чего ей надо от бедного меня?

— Ей надо спичек, — сердито проворчал Сидор, с раздражением глядя на умиротворённую и сонно благостную физиономию профессора. — Спички куда-то пропали, а новых нет. Вы бы профессор, чем зевать, лучше бы расстарались, да заготовили с десяток коробков, а то они как-то быстро кончаются. А так будут себе лежать на полочке, всегда взять можно когда неожиданно кончатся. Да и вы можете спокойно снова и снова их делать, не выслушивая моё бурчание.

— Что-то, батенька, вы нынче не в духе, — с глубокомысленным видом пробормотал профессор, снова отчаянно и со вкусом позёвывая. — Что-то приснилось, особо радостное?

— А насчёт спичек не беспокойся, сделаем, — снова сладостно зевнул он. — Потом.

— А торопишься, так нечего здесь сидеть, сбегай в лабаз к купцу Пророр Иванычу Переверзеву. Туда Васятка наши спички сдаёт на продажу. Может там чего и осталось ещё из нераспроданного.

— Приснилось, — мрачно буркнул Сидор, сердито покосившись на него. — Приснилось такое, что пора в нашем городе публичный дом открывать, а то мне уже бабы начали сниться. Да ладно бы голые, а то в подвенечном платье, да в церкви, явно на венчанье.

— Жениться тебе Сидор пришла пора, — насмешливо заметил профессор, сладостно потягиваясь, — а то ты совсем сбрендишь со своим воздержанием. Скоро тебе уже не бабы голые будут сниться, а голые ящерицы. Пора! Пора тебя отправлять в путь дорогу дальнюю.

— За кобылами, — двусмысленно пошутил он, видя перекосившуюся от брезгливости физиономию Сидора.

Шпыняние Сидора по утрам прочно вошло в перечень немногих профессорских привычек, сложившихся за последний год. И он не видел причины почему бы следовало от неё отказаться. В конце концов и сам Сидор не имел ничего против, нередко самолично отпуская в его сторону не менее ядовитые замечания. И порой довольно весёлые, хоть и едкие.

— Сколько времени прошло, а всё не можешь забыть свою подружку, что бросила тебя после той истории с водоканалом. Говорил тебе что дурная девка, а ты всё не верил.

— Давно бы новую нашёл.

— Не можешь влюбиться, так купи, — вдруг весело расхохотался он. — В продажной любви тоже есть свой цимус.

— Тьфу, на тебя, — мгновенно взбеленился Сидор и, наскоро одевшись, торопливо выскочил из землянки, провожаемый вдогонку насмешливыми комментариями профессора.

Выбежав в раздражении на крыльцо, Сидор остановился в задумчивости и уныло обозрел пустынный в этот ранний час двор. Идти было некуда, да и жрать хотелось совершенно безобразным образом. Да ещё этот профессор со своими нравоучениями, попавший не в бровь, в в глаз. С половым воздержанием надо было действительно кончать, а то так можно было и поехать крышей. Тем более что не все вдовушки в округе оказались такими принципиальными как Лидка, его последняя пассия, бросившая его из-за той дурацкой истории когда он отказался проплатить за свой личный счёт коллективный водопровод для всего в их околотка.

Этой шмаре, видите ли было неудобно перед товарками, что её кавалер не желает ради её красивых глаз выкинуть на ветер целое состояние. Когда она… ОНА! Всем уже пообещала!

Сидор тяжело, обречённо вздохнул. Лёгкости, присущей Димону в общении с женщинами у него отродясь не было. И хоть с тех пор не раз уже кое кто из незамужних соседок делал ему вполне определённые намёки, а иные уже и прямо, открытым текстом зазывали его завернуть вечерком на чаёк с ватрушками, желания связываться с местными молодухами не было. Совершенно.

Специфическая была публика. Очень! Почему-то не приемлющая чистых, необязательных отношений. Всё то им надо было… И одно, и второе, и третье… Нет чтоб по-честному, ты — мне, я — тебе. И всё! Нет! Аппетиты их были…

И молодухи эти, делающие ему недвусмысленные намёки, у него ничего в душе, кроме раздражения не вызывали. Да и телеса их, обильные, туго натягивающие расписные сарафаны во всех потребных интересных местах, так ласкающие любой мужской взгляд, не вызывали у Сидора больше никакого восторга. Ну, не был он любитель пышных форм. Даже последняя его пассия, та самая что его недавно бросила, на фоне всех нынешних претенденток, выделялась своей изысканностью и хрупкостью. Хотя…. До настоящей хрупкости и изячности и ей было далековато.

Сидор чуть не чертыхнулся, снова поймав себя на эротических фантазиях. Да и не мудрено. Воздержание сказывалось.

— "В кабак, что ли сходить? Напиться? Или пожрать чего, что ли?" — мучительно стараясь заглушить голодные спазмы в желудке, подумал он. — "Хоть покормят без профессорских комментариев. А то профессор теперь уже в покое не оставит. Вот дурак то, рассказал ему свой сон. Теперь так и будет приставать, пока не забудет, — пришла ему в голову новая, "трезвая" мысль. — Ага, щаз, забудет он, — тоскливо подумал про себя Сидор, тяжело вздохнув. — На то он и целый профессор, что никогда ничего не забывает".

— И-эх, — сладко потянулся он, с наслаждением втянув в себя чистый утренний воздух. — "Жаль, что печку не затопил, а то бы сейчас дымком потянуло, — с лёгким сожалением подумалось ему. — Вот, лепота то была б".

— Все! — хлопнул он себя по тощему, тут же отозвавшемуся глухим недовольным бурчанием брюху. — Пойду к Мане, может покормит, а заодно и сон расскажу. Может быть, ей что-нибудь дельное в голову придёт, а не одни только издевательства, как профессору.

— "Вот же клятая женитьба", — тут же подумалось ему. — "Ещё бумаг никаких не получил, а проблем уже куча. Да и сны дурацкие начали сниться. Ой, не к добру это", — тяжело вздохнул он и, заглушая спазмы голода в пустом брюхе, направился в сторону центра города, где Маша уже должна была открывать свою банковскую контору.

Тем не менее, так и не выдержав всё усиливающегося голодного бурчания в брюхе, Сидор заскочил по дороге в знакомый трактир и разжился там большим берестяным туеском с кучей расстегайчиков. И только после этого, окончательно решив, про себя, рассказать всё Мане, направился по хорошо знакомому, длинному и узкому переулку в сторону центра, на ходу уписывая самый большой пирог за обе щеки.

Подымаясь на крыльцо банка он заметил копошащуюся возле ещё запертой двери банка Дашку, Машину секретаршу, которая усиленно пыхтя с натугой пыталась открыть разбухшую после дождей входную дверь.

— Дашке, привет, — помахал он несъеденным ещё куском огромного расстегая, что оставался у него в руке.

Рядом посмеиваясь пристроился знакомый банковский охранник, ехидно вставляя комментарии на тему сохранности вкладов.

Помочь, он даже не подумал. Видимо, смотреть как перед ним корячится с тугим замком и разбухшей дверью секретарша нелюбимой им начальницы, для него было предпочтительней, чем просто помочь.

— Сколько раз я вам говорил, чтоб столяра позвали, — осуждающе покачал Сидор головой, наблюдая за безуспешными попытками изящной фигурки Дашки сдвинуть хоть на миллиметр разбухшую массивную дверь. — Давно бы сделали, — добавил ехидно он, с задумчивым видом вертя в руке свой пирог и насмешливо наблюдая за безуспешно и раздражённо пыхтящей Дарьей.

— Чего встал, — мгновенно набросилась на него Дарья, как будто только и ждала подобного замечания. — Иди живо открывай, а то у нас скоро клиент пойдёт, а я дверь открыть не могу.

— Вот, — довольно заметил Сидор, аккуратно передавая ей в руки последний, ещё оставшийся тёплым расстегай и принимаясь за дверь. — Вот, — с натугой повторил он аж через пять долгих минут, когда с огромным трудом ему всё-таки удалось провернуть зажатый язычок в замке и открыть страшно заскрипевшую дверь. — Вот, что бы ты без меня делала, — с довольным видом повернулся он к Дашке и мрачно добавил: — Уж пирог то свой, я бы съел сам, это уж точно, — вздохнул тоскливо он, наблюдая, как голодная, как и он с утра, Дарья, с довольным видом дожёвывает остатки его пирога.

— Шпашибо тебе Шидор, — яростно кивая, прошамкала набитым ртом Дашка. — Что бы мы без тебя делали.

— Наверное, голодные бы остались, — насмешливо заметил улыбнувшись Сидор. — Нет, ты Дашка мне ответь, как тебя муж твой терпит. Сама вечно голодная ходишь, так, наверное и мужик твой с голоду пухнет.

— Но, но! — погрозила ему пальчиком Дарья, просачиваясь мимо Сидора за дверь. — Ты маво мужа не замай. Он у меня всегда и сыт, и обстиран, и удовлетворён по полной программе. Не то, что некоторые, — насмешливо рассмеялась она. — С утра на кабацких пирогах пробавляются.

— То-то ты так шустро тот кабацкий пирог схомячила, — ехидно заметил Сидор, устраиваясь в приёмной в ожидании Маши. — Даже крошки бедным птичкам не оставила.

— У нас тут нервозная обстановка, — довольно заметила Дарья, насмешливо прищурив глаза. — Нам, в нашем положении, — с любовью погладила она округлившийся уже животик, — нужно усиленное питание, так что нечего жалеть пироги всякие. Лучше бы каждое утро в гости заходил, пирогами угощал.

— Пусть тебя твой муж угощает, — насмешливо хмыкнул Сидор, — а то я смотрю, тут у вас не банк, а какое-то родильное отделение городской больницы. Весь женский персонал банка беременный, — восхищённо хлопнул он себя ладонями по бокам. — Ужас просто! Да что у вас тут творится?

— Что творится, не твоё дело. Ты сначала со своей женой разберись, барон ты наш фиктивный, а потом уже спрашивай, что творится.

— Ну вот, — сразу испортилось настроение у Сидора, — началось. Как знал, что не надо было на это дурацкое баронство соглашаться. Теперь все так и будут шпынять этим проклятым баронством, чтоб ему пусто было, — чуть не сплюнул он на чстый пол в раздражении.

— О! — радостно воскликнул он, повернувшись на грохот хлопнувшей входной двери. — Маня! Ну, наконец-то! А то мы тебя уж заждались совсем.

— Чего это? — подозрительно на него прищурившись, поинтересовалась вошедшая Маня. — И чего это ты Сидор с утра пораньше ко мне на работу заявился?

Открыв дверь своего кабинета, она кивком головы пригласила Сидора заходить и, дождавшись, когда он с удобством устроится на гостевом диване, поинтересовалась:

— Никак случилось чего? — бросила она на него внимательный, настороженный взгляд, доставая какие-то бумаги из ящика стола и раскладывая их перед собой.

— Знаешь, Мань, — задумчиво почесал Сидор лоб. — Тут, намедни, мне сон приснился. Дурацкий какой-то. Но всё никак из головы не выходит, уж больно он похож на тот сон, что приснился нам всем в бытность на рачьих озёрах.

— Ну, помнишь, там ещё была эта дурацкая фраза, что повторялась у каждого во сне: "Ты спишь на моей могиле! Ты спишь на моей могиле!" И так несколько ночей подряд.

— Тьфу, на тебя, Сидор, — перекрестилась Маша. — Да ты с последнее время совсем из ума выжил. Дрянь всякую вспоминаешь.

— Да нет, — покачал головой Сидор. — Это не дрянь. Ведь там действительно оказалось, что спали мы на могилах неотпетых солдат. Вот я и думаю. А может и этот сон не так прост.

Сидор, с удобством откинувшись на спинку гостевого дивана в Машином кабинете, с задумчивым видом уставился куда-то в стенку, не обращая внимания на возмущённо фыркнувшую Машу.

Задумчиво почесав теперь у себя в затылке, он немного помялся и снова продолжил:

— Явно сон какой-то непростой, — как бы немного заторможено, продолжил Сидор, когда Маша, не дождавшись от него больше никакой реакции, снова взялась за свои счета и бумаги.

— Я вот всё думаю. А, может, это и есть та девица, на которой меня заставляют жениться.

— Господи, Сидор! — раздражённая Маша с размаху хлопнула ладонью по столу. — Да никто тебя силком не заставляет жениться. Ну не хочешь, не надо. Это всё только пустая формальность. Я специально это у Ведуна уточняла. Он говорит, что развод потом не составит никаких трудностей, поскольку брака фактически не было. Там многие так делают. Дело там обыденное. И нужное! — сердито тыкнула она пальцем в сторону Сидора.

— Если бы, — уныло вздохнул Сидор, посмотрев на неё тоскливым взглядом. — Твоими бы устами, да мёд пить, — на одной унылой тональности протянул он.

— Ладно, — обречённо махнула рукой Маша, с сожалением откладывая свои бумаги в сторону и тоскливо покосившись на них, — рассказывай. Что за сон? Что видел? Где, кого и когда?

— Сон, как сон, — чуть оживился Сидор, почувствовав интерес со стороны Маши. — Видел, буквально только что, пару часов тому назад. А вот что видел, так это и составляет самый интерес, — усмехнулся он.

— Представь себе церковь, — начал он оживлённо, разводя руками и показывая предполагаемые размеры. — Внутри — роскошь необычайная, но какая-то тусклая, явно давно не подновлявшаяся. Свечи! По всему внутреннему помещению горят свечи. Много свечей! Во всех углах, даже на каких-то подставках, по типу того, как у нас в России в церквах это делается.

— Полумрак! Но какой-то тусклый, хотя, довольно светло и всё происходящее прекрасно видно.

— Перед царскими вратами, совсем как у нас в православных церквах, — повторил опять Сидор, — стоит старенький такой священник в пышном, явно церковном одеянии и читает что-то по книжке, что лежит перед ним на каком-то пюпитре. А прямо перед ним стоит мрачная юная девушка в подвенечном платье. Грустная какая-то и с одинокой горящей свечой в руке. Священник что-то там бубнит, и с сочувствием в глазах поглядывает на девушку. Что бубнит, совершенно непонятно. Потом что-то спрашивает. Девица молча кивает и всё! Сон кончился. Ни где это. Ни когда это. Ни что это за девица, ничего не понятно.

— Ну и как тебе девица? — насмешливо глядя на Сидора, поинтересовалась Маша. — Может, тебя действительно надо женить, и не виртуально? А то что-то тебе сны стали сниться весьма специфические?

— Маша! — раздражённо поморщился Сидор, покачав головой. — Тебе о серьёзных вещах говорят, а ты опять за своё. Тут сны какие-то дурацкие, а ты снова о своём.

— Ну так, всё-таки, — усмехнулась Маша. — Как тебе девица?

— Ничего так девица, — смущённо улыбнулся Сидор, — симпатичная. Есть на что посмотреть и за что подержаться.

— Фу-у, — поморщилась уже Маша. — Что у тебя за слог? Надо смотреть, что у неё внутри, чем дышит. Что это за человек такой, а ты опять за своё. "Есть за что подержаться"! — передразнила она Сидора. — Вон, — кивнула куда-то в сторону Маша, — у нашей подруги княжны тоже есть за что подержаться, используя твою терминологию, а в нутро заглянешь, тварь, тварью.

— Ага, — усмехнулся Сидор. — Много там во сне увидишь из её внутреннего облика. Если только…, - насмешливо посмотрел он на Машу, прервавшись и характерно так шевельнув насмешливо бровями.

— Тьфу ты, — хлопнула в раздражении ладонью по столу Маша. — Опять ты за своё! Нет, Сидор. Тебя определённо надо женить, а то ты уже и в своих снах стал девиц видеть. Хорошо, что пока что не голых. Но если так и дальше пойдёт, так, глядишь, чего плохого и приснится.

— Однако! — тут же прервавшись, с любопытством посмотрела она на Сидора, — Так ты, значит, уверен, что это та самая девица, что собралась за тебя замуж?

— Да нет! — раздражённо отмахнулся от неё Сидор, криво улыбнувшись. — Та девица, наверняка грымза старая какая, а эта очень даже ничего, — покрутил он пальцами возле лица, с лёгкой мечтательностью в глазах подняв взгляд к потолку. — Фигурка, то, что надо. Худенькая, а все нужные выпуклости на месте. Ну и на личико, вполне даже приятственно. Зачем такой фиктивный брак, — с лёгким сожалением в глазах пожал он плечами. — Такая красотка, и без денег себе оторвёт муженька, другим на загляденье.

— Ну да, — усмехнулась Маша. — Много ты в молодых девицах понимаешь. Особенно в местных. Можно подумать, что ты тут знаешь целую кучу девиц. В общем, — хлопнула она ладонью по столу, — выброси из головы всякую сонную муть и собирайся ка ты к…. барону. Со дня на день появится гонец с брачным договором и свидетельством о браке, так что, как только они будут у тебя на руках, ты должен будешь немедленно отправляться. Немедленно! — подчеркнула Маша, строго нахмурив брови. — Надо торопиться, а то лето уже, а у тебя ещё половина дел по заводам не закончена, не считая всего прочего. Да ещё и лошади эти, — недовольно поморщилась она.

— Господи! — покрутил в отчаянии Сидор головой, с тоской глядя на Машу. — Когда же это всё кончится! Не успеешь закончить с одним, так другое на шею валится. Вот и с лошадьми этими, — задумался он. — Где держать? Чем кормить? Кто ухаживать будет? — вопросительно посмотрел он на Машу.

— Не забивай себе голову, — одёрнула его Маша. — Пока привезёшь, всё это уже и решим, без тебя. Ты, главное, будь наготове!

— Сидор! На тебя смотрит вся страна, — усмехнулась она, подымаясь из-за своего стола и относя просматриваемые бумаги в большой и, даже на вид, мощный сейф, стоящий в углу её кабинета.

— И учти, — задержала она уже в дверях Сидора. — Это не фигура речи. Как у нас пройдёт с этими лошадьми, так мы здесь и котироваться будем.

— Вот ещё, — удивлённо повернулся к ней Сидор, задержавшись у порога. — Больно мне нужны эти их котировки. Мне одной моей Лидки с её местными котировками хватило. Её послушать, так я должен был сам себе топором голову отрубить, лишь бы только всё было так как людям вокруг хочется.

— Да что с тобой Маша? — вопросительно уставился он на неё. — Ты же знаешь, что мы всегда сами по себе. С чего это ты заговорила о каких-то котировках.

— С того, дорогой ты мой Сидор, — грустно и тяжело вздохнула Маша, — что мы за одну только эту зиму успели обрасти такими долгами и обязательствами, что мне порой самой становится страшно, сколько на нас уже висит.

— Это ты про пацанов, что ли? — задумчиво посмотрел на неё Сидор.

— И про пацанов, и про медведей, и про ящеров, — тяжело вздохнула Маша. — Не забывай, что их в городе не трогают только потому, что за ними торчит твоя непонятная фигура. Твоя, да Димона, да моя, да всей нашей толпы. А все знают, что и Ведун нас отчего-то поддерживает. Вот нас никто пока и не трогает. Серьёзно не трогают, — сморщилась она недовольно. — А как там будет потом, ещё неизвестно. Всё висит на волоске. Так что, облажаться нам с этими лошадьми никак нельзя. Хоть сотенку, а привезти надо. Ну ладно! — махнула она рукой. — Хоть пару десятков, чтоб не обидно было затраченных усилий. Да и денежки, выкинутые на эту дурацкую женитьбу, надо было бы оправдать. Продадим парочку, другую скакунов, вот и вернём все затраты.

— Ну, парочкой тут не обойдёшься, — вздохнул Сидор, так и застывший столбом у двери кабинета. — Чтобы вернуть всё потраченное на организацию этой женитьбы, надо бы продать парочку десятков скакунов. А это, как раз один рейс Пашиного ушкуя. Так что, получается надо сделать хотя бы два рейса, чтобы получить маломальскую прибыль. Тем же Пашиным ушкуйникам заплатить надо, чтобы у них хоть немного настроение поднялось, а то совсем ребята закисли. Намедни, Пашка жаловался, что у него совсем народ затосковал. В море просятся, или хоть на рыбную ловлю, или хоть куда, лишь бы только не сидеть сиднем в этом городе. Уже даже повышенные нагрузки на тренировках не спасают. Паша говорил, что он теперь боится даже проводить учебные спарринги, настолько народ озверел от безделья.

— Ну раз народ озверел, вот ты их в помощь к зверям и наладь, — усмехнулась Маша. — Пусть топляки на перекате у пристани потаскают. Дно у реки, возле учебной крепости, углублять же надо? Надо. Вот, им, как людям, связанным с водой и карты в руки. Пусть займутся своим любимым мокрым делом, а заодно и посоревнуются с медведями. Это не друг другу морды бить, как они, там, у Корнея, повадились. Тут надо покорячиться, чтоб хоть немного с ними сравниться.

— Ага, — хмыкнул задумчиво Сидор. — Попробую. Если только они меня не прибьют за то что опять к ним с топляками лезу. Может их это и займёт. Какое-то время, — тихо буркнул он себе под нос.

— И ещё! — вдруг остановила его в дверях Маша. — Не хотела пока говорить, но уже чего там, — тяжело вздохнула она. — Всё одно скоро узнаешь.

— В общем так! Из Рвицы только что с почтовым голубем получили письмо с почтовой лодьи. Там много чего написано, но для тебя главное одно.

— Пора! — Маша с сочувствием смотрела на помрачневшего сразу Сидора. — Скоро как раз будет одно из таких представительств новых баронов у герцога, а потом надолго этот процесс прервётся. Так что тебе надо на него успеть, иначе нам с Гарсом ещё долго свидеться не придётся.

— Так что, собирайся, пришло время. Заодно и Пашиных разбойников по речке прокатишь. Пусть поразомнутся. Всё для них лучше чем мокрые брёвна из речки таскать.

— Угу, — гугукнул задумчиво Сидор. — Значит, сон в руку, надо так понимать.

— Ладно! Пойду тогда заскочу к Димону в Долину. Сегодня вечером там как раз сольное выступление Ли Дуга. Будет в лицах представлять визит наших ящеровых клановцев в Империю. Будет рассказывать как их в столице привечали.

Соврёт, конечно, не без того. Но всё одно интересно. Хотелось бы послушать, — негромко проговорил он.

Задумчиво кивнув ей на прощанье, Сидор, всё так же пребывая в смурном настроении, покинул Машин кабинет, ничего для себя практически не решив, а только растравив в очередной раз душу.

Аквариум с раками. *

В долину к Димону Сидор прибыл уже поздно, задержавшись ещё у Мани в банке. Все главные фигуранты путешествия к этому времени уже наверное разу по десятому пересказали свои приключения в стране ящеров, и всё что приключилось с ними в столице Империи, прекрасном городе Тысячи Персиковых Садов — Сайлон. Оставался лишь Ли Дуг, специально для Сидора попридержавший свой персональный рассказ. Но и он уже наверное раз пять как повторился и теперь вяло, неохотно, повторял персонально для Сидора свой изрядно подсократившийся рассказ.

Повествование свое он вёл теперь от первого лица, перемежая его короткими, поясняющими вставками.

— Должен сказать что идея вашего Ведуна с раками была удачна. А уж с гигантсткими — вообще вне всякой конкуренции. Фурор они наделали…, - ящер как бы не веря сам себе, с недоумённым видом покачал головой. — Тем более такие как вы с Сидором нашли прошлым летом.

— Правда, доставить их с правого берега Лонгары из Пустых земель сюда на левый, на Левобережье, ещё та проблема была.

— Но ничего, — Ли Дуг удовлетворённо покивал головой, — справились. Рассортировали по размерам и согласно рангу каждого чиновника, вручили каждому подарок. Чем выше по рангу — тем больший рак.

— Это был…, - ящер замялся, не зная каое подобрать слово. — Это был всплеск! Взрыв! Удар молнии! Весь город гудел. Вся столица на ушах стояла, как вы люди любите говорить. — усмехнулся он.

— К слову сказать, вывоз раков связан с проблемой перевозки их живьём. Для этого необходима тара. Для тары обычно использовались бочки, или, там, котлы медные и чугунные с крышкой.

— А тут стекло! Стеклянные аквариумы! Небьющиеся!

— И в них раки! Гигантские раки!

— Гигантские раки в аквариумах ихз небьющегося стекла!

— И ваш чудо-гений профессор прекрасно справился с поставленной задачей. Аквариумы, как вы их назвали — это нечто! С крышками, запирающимися на стеклянный засов, с финтифлюшками, — Ли Дуг с усмешкой бросил взгляд на Сидора. — Я помню! Твоя идея!

— М-м-м, — помотал он головой из стороны в сторону. — Что это было за время. Нас все носили на руках.

— И мы послали наши клановые подарки Императрице, в знак признательности от наших кланов. Как вы ещё говорите — проставились, — с откровенной усмешкой бросил он взгляд на Сидора.

— Только представьте себе на миг. Гигантские раки в прозрачных стеклянных аквариумах, зеркала — огромные, в полный ящеровый рост, и отборный самородный жемчуг. Ваш жемчуг — как основа благосостояния нового и возрождаемых кланов.

— И наши враги попытались нам помешать, — скептически ухмыльнулся ящер. — Возьми и урони. И аквариумы, и зеркала!

— А оно не бьётся, — в полном восторге Ли Дуг заорал в полный голос, оглушая всех находящихся в пещере.

Прервавшись, он с усмешкой окинул взглядом всех присутствующих.

— Лучше я вам всё расскажу от лица Императрицы. Так интереснее будет.

— И вот представьте себе. Вы — Императрица…

Ли Дуг интригующе прервался, нагнетая атмосферу…

— Кхе- кхе-кхе, — средь, тающего в воздухе тонкого, хрустального звука удара по стеклу послышался насмешливый, едва слышний смешок Императрицы. — Что? Не удалось? — ехидства в её голосе хватало, впрочем как и обещания разобраться. — Похоже, зеркало прочное на удар оказалось.

— Слышали такое хорошее, старое, позабытое уже слово? Ударопрочное! Ударопрочное стекло!

— Не слышали, — с довольным видом констатировала она. — А вот кое-кто не только слышал, но, похоже, ещё и сделать такое может.

— Есть, есть ещё в наших землях мастера, — с гордостью за свой народ проговорила она. — Не все ещё тайны потеряны.

— Так что, принимаю! — милостиво махнула она рукой. — Пусть он будет, маленький, тощий человечишко. Глядишь, на ящеровых хлебах и отъестся, — двусмысленно улыбнулась она.

Всем было известно, что новая Императрица была любительницей человеческого мяса. Проще говоря — людоедка. Поэтому все её шутки на гастрономические темы, были шутками лишь частично.

Дзинь!

По залу разлетелся тонкий, чистый хрустальный звон.

— Что? — повернулась в ту сторону Императрица. — Опять?

— Что-то опять попытались разбить? Никак опять аквариум?

— И снова не получилось, — удовлетворённо констатировала она, заметив растерянные лица окружающих.

— Того кто уронил, в пыточную, — негромким, чётко акцентированным тоном проговорила она тихо, на одной ноте. — Первого, кт уронил, туда ж.

— Приду, проверю, — подпустила она угрозы в свой голос. — Если до моего прихода умрут, рядом повешу всех палачей.

— Какую красоту хотели испортить, — осуждающе покачала она головой.

Подойдя к валяюшемуся посреди зала огромному, хрустальному аквариуму, она с сожалением посмотрела на выползающих из опрокинутого аквариума на залитый водой роскошный западный ковёр гигантских раков.

— Какие большие! — потрясённо выдохнула она. — Даже не думала, что такие есть.

— Придётся съесть, — довольным тоном проговорила она, обращаясь к застывшим рядом в полупоклоне представителям кланов. — Вы уж передайте своим новым Главам, что Мы довольны, пусть ещё пришлют. А то подарки их все разбежались, — уже с чисто гастрономическим интересом она наблюдала за покидающими посудину раками.

— Ц-ц-ц, — поцокала она языком, — пожалуй я действительно…, - Императрица с удовольствием выделила интонацией своё любимое слово. — Я — довольна!

Пещеру сотряс громкий, весёлый хохот. Ли Дуг довольно ухмыльнулся и продолжил.

— А потом эта молодая, глупая ящерица, стоя перед огромной мозаичной картиной, где изображена была наша Маша с медведицей и медвежонком, хряпнула подряд несколько ваших бутылочек коньячка, прям там же, в зале.

— И ага!

— Окосела!

— И пергамент с подписью Императрицы у нас в кармане, — довольный Ли Дуг ухмыльнулся, покровительственно похлопав своей здоровущей лапищей по тощенькой кожаной папочке с документами. — Сломалась буквально на глазах, как кукла. Стала что-то бормотать о процветании новых кланов заплетающимся языком. Понесла какую-то ахинею о благоденствии, обилии детей, богатстве…

— Никогда не видел чтобы так быстро пьянели, — удивлённо покачал он головой. — Какая-то ваша настойка не правильная. С ног валит, буквально с одной рюмки. А уж мысли путает… Но, вот, состояние от её приёма, какое-то возвышенное, радостное.

— Потому видать она сразу и сломалась.

— Эх! Знать бы сразу. Столько можно было бы под это дело получить, — мечтательно закатив глаза, проговорил он.

— Ты сам-то её пробовал? — с весёлой ухмылкой поинтересовался Димон.

— Я?

Казалось в искреннем возмущении подобным вопросом, ящера можно было не сомневаться, если бы Димон сам, сразу же по возвращению того из столицы, не раз с утра чувствовал от него лёгкий запах перегара, в котором без труда можно было узнать едва заметный, тонкий ореховый аромат.

Посмотрев на насмешливо глядящего на него Димона, он вдруг не выдержал и расплылся в счастливой, детской улыбке.

— Ага! — радостно ухмыляясь, яростно закивал он головой. — До того как увидел эффект на Императрице, даже в рот брать не собирался. А как на неё глянул, так и самому захотелось.

— Чудо!

— Жаль только мало, — грустно заметил он. — И больше не будет.

— Переводить столь ценное сырьё, которого у вас и так мало, на какое-то самодельное вино, на этот ваш самогон, как вы его тут называете, это чистая растрата.

— А жаль, — уже совершено погрустнев, без тени улыбки, тихо заметил он. — Такому напитку цены нет.

— Скажи, — Сидор с задумчивым, оценивающим взглядом смотрел на загрустившего Ли Дуга. — А если бы у тебя было несколько бочек такого продукта. Что бы в Империи можно было бы вытребовать себе на пользу?

— Ничего, — пожал плечами ящер. — Ровным счётом ни-че-го.

— То есть как? — Сидор удивлённо откинулся на спинку стула. — Ты же сам…

— Никто о вашем напитке ничего не знает, — тяжело вздохнул ящер, перебивая его. — Поэтому прежде чем что-то предлагать, надо истратить сотни и сотни вёдер напитка на ознакомление с ним всех заинтересованных лиц. Тому подарить бочёнок, другому бутылочку…

— А их у вас нет, — развёл он руками. — Нет у вас столько вина, чтобы вести речь о каких-то промышленных интересах. Чтобы заинтересовать серьёзных, деловых ящеров. Вы же не Подгорные князья с их огромными плантациями ягоды.

— Поэтому остаётся только так… Тому, нужному человечку… тьфу ты, ящеру, бутылочку подарить, другому…

— Ну и по мелочи чего-либо от них добиться.

— Да! — медленно и печально протянул он. — Это можно. Это получится. Но ничего более серьёзного не выйдет. Объёмы поставок не те. Малы больно.

— Поэтому и в ответ ничего серьёзного не будет.

— Ну а если на арбалет, типа нашего, попробовать поменять? По какому курсу пойдёт обмен? И будет ли? — негромко поинтересовался у него Сидор.

Несколько минут ящер заинтересованно смотрел на него. Потом, незаметно вздохнув, решительно уточнил:

— Двойные, имперские с армейских оружейных складов подойдут?

— Такие что ли? — Сидор любовно тронул свой арбалет, висящий у пояса.

— Нет, — мотнул головой ящер. — Проще!

— Угу, — медленно кивнул Сидор, внимательно наблюдая за колеблющимся чего-то ящером.

— По сотне за бочку, вместе со всеми нашими интересами, — легко! — Ли Дуг задумчиво пощёлкал своими зубами. — А если поднапрячься, — на секунду замолчал он, что-то обдумывая, — то можно выбить из столичных интендантов и больше. Но тут, кто-нибудь из обделённых может заложить. А это уже чревато.

— Думаю, интерес имперской госбезопасности нам ни к чему.

— А вот по сотне штук простых армейских арбалетов за одну сорокавёдерную бочку, это можно, это легко!

— Только, вот есть ли она? — заинтересованно посмотрел он на Сидора.

— Так как? Интересоваться?

— Не слабо, — с задумчивым видом Сидор яростно вцепился в собственный подбородок, не зная на что и решиться. — Пятьмот литров за сотню арбалетов? По пять литров за штуку? Дороговато будет.

— Вот если ещё и сколько то там болтов арбалетных к ним впридачу сможешь вытребовать, то валяй, договаривайся, — решительно махнул он рукой.

— И? — вопросительно изогнул бровь ящер.

— Да хоть сотня бочек будет, — тихо проговорил Сидор.

Глядя на изумлённо выпучившего глаза Ли Дуга, Сидор с наглой ухмылкой продолжил:

— Смело договаривайся на пару, тройку тысяч арбалетов. Да чтоб к ним не менее чем десятикратный стандартный армейский комплект болтов был. И если оставишь ваши армейские склады совсем без них, не смущайся, бери всё. Бери сколько сможешь.

— Так, как мы тут стреляем, сколько болтов ни возьмёшь — мало не будет.

Несколько мгновений Ли Дуг оценивающе глядел на Сидора.

— Думаю, совсем не обязательно ограничиваться одним только типом арбалетов, тем самым с которым вы лично уже сталкивались. Есть ещё и локтевые, и кистевые. Есть пружинные и ещё ряд, весьма и весьма перспективных разработок. Стеновой можно попытаться достать, барабанного типа многозарядный….

— Стеновой не надо, — поморщился Димон. — Их у города полно, недавно закупились. Им они амазонок недавно пугали, я видел. Не понравился.

— А вот пружинные…, - хищно прищурился он. — Это те, что вроде как без дуг арбалетных…

— Бери! Бери, дорогой, всё до чего ручками своими загребущими дотянешься, — тихо перебил его Сидор, близко наклонясь к страшной ящеровой морде. — Как я понимаю, во всём этом есть и ваш денежный интерес. Так что, чем больше ты для нас возьмёшь, тем больше и вы сами на этом заработаете.

— Имперские склады большие, — медленно проговорил ящер. — И там много есть чего интересного. Особливо для войны. Всё не утащишь.

— А всё и не надо, — хмыкнул Сидор. — Надо лучшее. Самое лучшее что у вас есть.

— И ещё ты поговори с Корнеем, — вдруг решил уточнить Димон. — Всё конечно не надо, тут Сидор прав. Но у него вполне возможно есть какие-то свои, особые интересы на имперских складах. А насчёт утащить, — вдруг гнусно заржал он, — у нас Пашка есть.

— И давай поторопись, — поддержал Димона Сидор. — Завтра, послезавтра я с ушкуйниками отправляюь на юга, к нашему знакомому герцогу в гости. И если меня не обманывает моя пятая точка, арбалеты ваши скоро нам о-очень понадобятся. Поторопись, — Сидор замолчал, не сводя с ящера внимательного, оценивающего взгляда.

Ли Дуг медленно распрямил спину и выпрямился, не отводя своего взгляда от его глаз.

— Сделаем, — медленно кивнул он своей мощной головой. — К твоему возвращению из баронства, арбалеты будут. Не все, конечно. Но пару тысяч обещаю. Готовьте бочки.

Встреча. *

— "Мерзкое утро", — с непонятной тяжестью на сердце размышлял Правящий Герцог Баронства Гарс, барон Генрих фон Гарс, сидя на троне в своём дворце. — "Теперь уже в своём законном дворце", — тут же удовлетворённо поправил сам себя барон. Насмешливо глядя на толпу придворных возле парадных дверей, оставляющих перед ним огромное пустое пространство для приёма новых членов в своё сообщество, он лениво думал:

— "Ну и что их тянет сюда, в этот зал? — в который раз за сегодняшнее утро, раздражённо спросил сам себя барон, краем уха прислушиваясь к тому, что вещал Герольдмейстер. — Ведь ничего же здесь нет. Что же им всем надо?"

Настроение у него с раннего утра было самое препоганейшее. И теперь, сидя на этом неудобном, но таком важном для него троне, глядя на это стадо баранов, лишь по какому-то странному недоразумению называвшихся дворянами, барон неожиданно понял, что так угнетало его с самого утра. Та самая, давняя встреча в корчме с незнакомым шляхтичем, так просто для него не кончится.

И зря! Зря он тогда смеялся. Поначалу показавшаяся случайной и незначительной, та давняя встреча совершенно неожиданно для барона сегодня утром получила неприятное продолжение, ясно показавшее ему, что лично для него ничего не кончилось. И, что ему следует ожидать ещё каких-нибудь скорых неприятностей.

Этим утром он получил ещё одну пару корзин, битком набитых изящными бутылками с чудным ореховым напитком. И теперь пребывал по этому поводу в отвратительнейшем настроении. Бутылки уже были новые, с красочно раскрашенными этикетками, красивые.

Но нынешнего герцога больше не радовало регулярное получение подобных посылок, хотя он и регулярно получал от них весомый доход, продавая столь редкий и чудный напиток по баснословной цене теперь уже его постоянным клиентам, сгруппировавшимся вокруг него.

— "А точнее вокруг этих корзин", — как сегодня утром с горечью сам себе признался барон.

Следовало признаться хоть самому себе, но последнее время дела у барона шли не очень хорошо. Основная прибыль, получаемая им с торговли лошадьми, захирела. Бывший в прошлом году всплеск лошадиной торговли, принеся ему небольшой доход, позволивший безбедно прожить зиму, иссяк, сменившись сезонным затишьем, грозившим плавно перерасти в хроническую стагнацию из-за явного отсутствия реальных перспектив хоть как-то приличных заработков. Так что теперь, весной, если бы не эти поставки эксклюзивного вина, спасшего его фактически от безденежья и нищеты, то он бы не знал, что и делать. Как бы и расплачивался со своими кредиторами, одолевавшими его в последнее время.

— "И какого рожна я купил под самую осень такую большую партию лошадей. Семь великолепных лонгарских тяжеловозов, не считая прочей мелочи! — раздражённо думал он про себя. — Ведь знал же, что сезон кончается и торговля хиреет, и что можно ожидать в этом деле провала торгов. Так нет же! — в очередной раз выругал себя барон. — Денег занял, идиот. Да ещё под такой грабительский процент. Как будто кто под руку подтолкнул", — с глухой тоскою подумал барон, стараясь вздыхать понезаметнее.

— "А может и не случайно тогда торги сорвались?"

Барона вдруг пробила холодная судорога. До него вдруг неожиданно дошло что лошадиные торги, на которых железно должна была совершиться крайне выгодная для него сделка и которые с треском провалились, ввергнув его в пучину долгов, могли быть подстроены. И тогда его нынешнее тяжёлое финансовое положение и его обязательства перед кредиторами можно было рассматривать с совершенно другой стороны. Как некий крючок, владея которым всегда можно было держать его под контролем.

Барон еле сдержался, чтоб не вскочить и не броситься тут же, немедленно выяснять истинные причины прошлогоднего провала. Такие важные вещи следовало решать на трезвую, холодную голову.

— "А что если он прав и стряпчий не погиб", — неожиданно вернулся он к постоянно терзаемым его в последнее время мыслям.

Чувствуя, что по спине явственно прокатилась капля холодного пота, он с ужасом ощутил, как на миг похолодели ноги, а самого его прошибла ледяная дрож. Он просто физически почувствовал что у него на горле сжимается холодная, ледяная рука.

— "Нет, — попытался подбодрить он сам себя. — Давно где-нибудь сгинул, раз до сих пор ни разу не проявился. Так что, можно об этом не безпокоиться. Вот кончу нынешний приём, получу ещё парочку сотен золотых с этих придурков, что жаждут заполучить дворянский титул, и можно будет поискать этого шельмеца стряпчего. Не-ет, — усиленно думал барон, глядя рассеянным взглядом на гомонящую что-то толпу, роящуюся в противоположном углу парадного зала, — такое дело нельзя пускать на самотёк. Найду, мерзавца, чего бы мне это не стоило. Найду и утоплю, теперь уж наверняка, чтоб самому труп видеть. Сам утоплю эту сволочь, своими руками!"

— "Ну, вот, — удовлетворённо заметил он про себя, наблюдая, как с противоположного угла зала к его трону направляется одинокая фигура ещё одного очередного претендента на баронский титул, — ещё одна дойная корова. Нет, — чуть ли не плюнул он на пол с досады, — ну, почему, основной доход идёт всем этим невестам, а не в мою казну? Будь оно проклято это хроническое безденежье, — чертыхнулся он про себя. А тут ещё это дурацкое представление.

— Зачем? Зачем оно?

— Нет, чтобы просто оставляли свои деньги в моей канцелярии, чтобы рожи их мерзкие, торгашеские не видеть. Но, ничего не поделаешь, традиция. Да и денежки от того идут. Хоть и малые денежки, а иных и вовсе нет. И в ближайшее время не будет, — тяжело вздохнул барон, даже не стараясь прислушаться к тому, что говорит, стоящий рядом с ним Герольдмейстер. — Нет, надо увеличить налог, — ещё успел подумать он, чувствуя, как его сердце сжимает безжалостная ледяная рука, а члены медленно цепенеют по мере приближения нового претендента на звание барона. — Достал таки", — ещё успел подумать он, прежде чем его немеющие уста успели выговорить совершенно нейтральное.

— Господин Сидор! — криво улыбнувшись, тихо проговорил барон фон Гарс. — Или как вас уже там, барон…..? — барон глянул в список претендентов на звание баронства, и у него удивлённо полезли брови вверх. — Барон де Вехтор? Я не ошибаюсь? — удивлёно оборотился он к Распорядителю Геральдической Комиссии. — У нас есть баронство де Вехтор?

— Есть, — удивлённо глянул на него Распорядитель. — Одно из старейших и знатнейших баронств. Правда, славный в прошлом род ныне захудал и практически заглох. Можно даже проще сказать, вымер. От него остался только один последний представитель. Та самая баронесса, что одна и представляет собой теперь весь тот род. А это её теперешний муж, — брезгливо глянул он на Сидора.

Медленно встав со своего трона, герцог, приблизился к глядящему на него с любопытством Вехтору, и, аккуратно взяв его под локоток отвёл к окну, подальше от Распорядителя Геральдики. Стоя у окна, и старательно улыбаясь, изображая всем своим видом чуть ли не неописуемую радость от встречи со старинным приятелем и, глядя в глаза Сидора злыми, белыми от безсильного бешенства глазами, он продолжил:

— Вы, я смотрю, не померли? Напрасно. Напрасно вы изволили меня побеспокоить. Я вашему человеку ясно сказал, что знать ничего не знаю. Ни вас, ни ваших товарищей. А по поводу ваших намёков на какую-то там запись, да на договора какие-то, то я точно знаю, что наш знакомый стряпчий утонул, а городская канцелярия точно сгорела.

— Ах, барон, барон, — сочувствующе покивал головой Сидор. — У нас, в наших диких восточных краях, говорят: "Говно не тонет". Тот, кого вы приняли за утопшего стряпчего, всего лишь был очень на него похожий человечек. Проще и точнее говоря, это был его двойник. Видать, действительно хорошо знал стряпчий вас, если заблаговременно постарался подобрать себе такого человечка. Но вы можете не беспокоиться. Он так напуган, что никогда не позволит себе вас побеспокоить. Он так прямо мне и сказал. — И Сидор, глядя мечтательно вверх на потолок, медленно повторил за ним слово в слово: "Я, говорит, никогда, говорит, себе не позволю, говорит, побеспокоить господина барона, говорит. Да, да, господин барон, — Сидор посмотрел на него в упор, — так вот прямо и сказал. "Никогда не позволю".

— А вот я, господин барон, или герцог, — насмешливо ухмыльнулся Сидор, — в отличие от него, совсем другое дело. Меня, как и моих товарищей, — подчеркнул Сидор, демонстративно внимательно посмотрев в глаза барона, и далее переведя взгляд на толпу, толпящуюся в противоположном конце зала тихо продолжил. — Нас очень возмутило ваше поведение в том случае. Мы же с вами обошлись по-честному, можно сказать, по-товарищески. И меч отдали, и никому ни слова не сказали. Ни-ни. А вы? Нехорошо это, господин барон. Не-хо-ро-шо. Нельзя так.

— Вот! Пришлось даже на траты пойти, баронство себе купить, чтоб только до вас, неуловимого добраться. А нахрена оно мне сдалось? Вы знаете, барон, сколько стоит такой титул? Много. Гораздо больше того, что я тогда у вас выиграл. Да и история со стряпчим, наводит на некие нехорошие размышления. Придётся барон отрабатывать. Вы улыбайтесь, барон, улыбайтесь. Не надо, чтобы все знали, что вы чем-то в нашей беседе обеспокоены. Не в ваших интересах, чтобы обращали на нас внимание.

— Ну, а буде вы захотите устранить досадную кочку, что так некстати попалась вам на вашем доблестном и уверенном пути к вершинам власти. Только тогда, прошу обратить на это своё особое внимание барон, только тогда, история о неблагородном поведении одного, подчёркиваю, только одного из многих претендентов на место Главы Рода и Правящего Герцога этого славного, такого милого баронства, будет доведена до сведения всех заинтересованных в этом лиц. Персонально, барон, персонально. Со всеми сопутствующими документами. Есть такая штука, барон, может быть, вы о ней и не знаете, по причине сугубо шляхетского воспитания, но вот эта штука называется — нотариальное заверение документов. И копий нашего договора, как и выписок из "якобы" сгоревшей амбарной книги, можно наделать сколько угодно. Ну, а понадобится, то и представить заинтересованным лицам и сами оригиналы.

— Да, да, господин барон. Оригиналы! — тихим, жёстким голосом проговорил Сидор, вежливо улыбаясь.

— Так что, барон, не советую подсылать ко мне каких-либо умельцев, что ясно видно по вашим сразу потухшим глазам.

— Что тебе надо, вымогатель, — давящимся шёпотом, прохрипел барон, затравлено глядя на него и, судя по всему, прекрасно зная, что такое нотариальная заверка документов.

— Ну что вы, право слово, барон, так сразу и вымогатель. Нет, барон, просто у меня к вам дружеская просьба. Так, пустяк. Не откажите в любезности. Всё без обмана и какого-либо тайного смысла. Нет, что вы. Просто новый барон, какой-то там жалкий купчишка, купивший себе титул, как обычно в таких случаях принято, путём фиктивного брака. И даже ни разу не видавший своей, то ли жены, то ли невесты, просил вас помочь ему закупить лошадей для своей новой дружины. Ну, хочется ему быть как все. Со своим замком и конной дружиной. Всего-то тысяч пять — шесть, может чуть больше.

— Не падайте барон, не падайте. Вы родине нужны. И более того, — Сидор насмешливо посмотрел в глаза побледневшего барона. — Вы нужны нам, персонально.

— Где я вам столько денег возьму, — прохрипел барон. — Вы же знаете моё финансовое положение. Должны знать.

— Ну что вы, право слово, барон, — натурально огорчился Сидор. — Ну что вы, право слово. Вы всё поняли совершенно превратно. Разве можно так недооценивать своих старых товарищей. Это не вы нам, а мы вам денег дадим. Более того, мы даже дадим вам больше того, что в действительности стоят эти лошади. Вы, даже на них заработаете. Ну, правда, барон, должны же вы что-то поиметь с зарвавшегося купчишки, какого-то случайного знакомого, что так нагло вышел на вас со своим предложением. Думаю сумма, равная стоимости купленных лошадей, вас устроит?

— По вашим сразу загоревшимся глазам вижу, что устроит, — усмехнулся Сидор. — Вот и договорились, барон. Сами понимаете, что чем лучше лошадь, тем она дороже. А для уточнения скажу, что мне надо пять тысяч строевых, самого лучшего качества двухлеток или трёхзлеток, и пара тысяч тяжеловозов, для нужд армейских, так сказать. Цену можете указать любую, чтобы выглядеть в глазах местной знати успешным торговцем. Но вам, барон, реально, вам я платить буду не местную цену, бешенную до невозможности, а цену, равную оптовой цене лошади, купленной у амазонок. По реальным ценам, барон, по реальным. Поверьте, у меня есть способы это проверить.

— Да не расстраивайтесь вы так, барон. Это тоже хороший куш. Вас можно заранее поздравить с выгодной сделкой. Более того, если вы хотите, то я могу заплатить вам и жемчугом. Крупным и необработанным. Это ещё для вас будет выгоднее.

— Когда вы будете забирать лошадей, — ни минуты не задумавшись, спросил Сидора барон, глядя на него враз загоревшимися от возбуждения глазами.

— А вы деловой человек, однако, — удивлённо посмотрел на него Сидор. — Если вас не затруднит, то пятьдесят лошадей, я бы взял сразу, сегодня же. А остальные, такими же мелкими партиями, по столько же, каждую неделю. Деньги сразу, по доставке и приёмке лошадей. В дальнейшем партии увеличатся до двухсот, трёхсот лошадей. Вас заранее об этом предупредят.

— Нужная партия уже есть, — зачастил герцог. — Можете забирать хоть завтра. Но в дальнейшем, мне нужен аванс, хотя бы пятьсот золотых. Лучше было бы тысячу, но столько не прошу, поскольку мы мало доверяем друг другу, и столько вы не дадите.

— Не дам, — согласился Сидор, внимательно посмотрев ему в глаза, — а вот пятьсот, пожалуйста. — Сегодня же вечером к вам придёт человек, принесёт деньги. Только не забудьте расписочку, господин барон, чтобы потом недоразумений не возникало. И, я вас умоляю, барон, не надо никаких утопленников, или случайных несчастных случаев. Мы ведь с вами можем долго и плодотворно сотрудничать. К обоюдному удовольствию, заметьте. К обоюдному, — тихо подчеркнул он.

— Хорошо, — нетерпеливо согласился барон, — только забирать крупные партии будете в разных местах, чтобы не привлекать излишнего ко мне внимания, а теперь мы должны расстаться. И так слишком много времени я потратил на какого-то купчишку, — не удержался он от мелкой шпильки.

— Конечно, господин герцог, конечно, — рассыпался Сидор в фальшивых извинениях. — Жду от вас вестей. В ближайшие три дня, меня можно найти в лучшей гостинице города. Не ошибётесь. Она ведь у вас, всего-то одна и есть, — насмешливо заметил он недовольно скривившемуся барону. — А человек нужный сегодня вечером будет у вас.

— И ещё одно. После отправки первой партии, дальнейшее дело будете иметь с человеком, что сегодня к вам придёт. Он же и будет с вами расплачиваться.

Склонив голову в подобострастном поклоне, новоявленный барон Сидор де Вехтор, бережно прижимая к груди свёрнутый трубочкой пергамент со свисающей с краю большой баронской печатью, несколько раз низко поклонившись, скрылся в толпе нетерпеливо ждущих своей очереди посетителей.

После его ухода представление новых дворян продолжалось ещё долго. Дело это было доходное и многие на нём зарабатывали. Так что имя новоявленного барона тут же затерялось в длинном списке новичков.

Этим же вечером в двери городского особняка барона фон Гарс постучался невзрачный, внешне ничем не привлекательный горожанин. Впущенный в дом, он провёл там не более десяти минут, а затем, выпущенный через заднюю, садовую калитку, быстро удалился в сгущающихся сумерках. Операция "Бешеные лошади" началась.

 

Глава 11 Arrival. Империя

Имперский порт. *

Прибытие в столицу Империи Ящеров торгового представительства Подгорного княжества, во главе с самой Наследной княжной Лидией Подгорной, официальной наследницей трона Подгорных князей, прошло для княжны как-то незаметно.

Весь длинный путь своего долгого, невольно затянувшегося посольства она провела в каком-то полузабытьи и всю долгую дорогу от бронства Гарс до столицы Империи, славного имперского города Сайлон она пробыла в страшной депрессии и каком-то эмоциональном ступоре. Не ожидала она, что разрыв с бароном на неё так подействует, так тяжело. Ждала этого, готовилась к тому что так будет, боялась. Но что давно вроде бы произошедший разрыв с Генрихом на неё так тяжело подействует, не ожидала.

Может быть, в какой-то момент ей показалось что прошлое можно изменить и она безумно схватилась за представившуюся возможность. Может быть ей в какой-то миг показалось что новое положение Генриха вернёт всё назад, в то время когда они были совсем молодыми и ни о чём не думали кроме любви?

Всё может быть…

Всё таки это была её первая любовь, самая первая и самая чистая, как ни крути. И сама себе она признавалась что хотела бы многое вернуть, но…

Но есть вещи, которые при всём желании ни вернуть, ни изменить нельзя. И теперь, став чуточку взрослее, она отчётливо понимала, как можно было бы поступить тогда, в тот день, когда казалось весь мир перевернулся и не хотелось больше жить. И совсем не так, как сделала она в тот проклятый весенний день, с которого пошла череда тяжёлых, неисправимых ошибок.

Следовало хотя бы самой себе признаться, что, когда она из уст отца услышала окончательный смертный приговор своим надеждам выйти замуж за Генриха, отдаться в тот же день, с отчаяния первому попавшемуся конюху, была не самая лучшая мысль. Но! Сделаного не вернёшь.

И винить в этом кроме самой себя было некого. И исправить, как она окончательно за это долгое путешествие поняла, уже ничего нельзя было. Оставалось только принять это как данность и дальше жить.

Только жить — не хотелось. И ещё хотелось кого-нибудь убить.

На этой оптимистической, жизнеутверждающей ноте поток её сумбурных мыслей был прерван чудовищным грохотом.

— Что за…., - внезапно очнулась княжна.

Недоумённо повернув голову в сторону непонятного шума, она была просто потрясена видом поднявшегося высоко над лабазами городского порта огромного, грибовидного облака чернильно чёрного дыма.

— Что-то взорвали.

Флегматичный голос капитана её личной охраны, раздавшийся из-за спины, вдруг заставил её вздрогнуть и напомнил княжне зачем они сдесь.

— Что это? — негромким, чётко акцентированным голосом, словно не она только что пребывала в грёзах разбитой на мелкие осколки прошлой любви, холодно поинтересовалась княжна. — Что это за…, - оборвала она готовое сорваться с языка бранное слово, — мусор на посольской пристани и вообще… Что здесь происходит?

— Обычное дело.

Флегматичный голос капитана ни на йоту не изменился, как будто он не услашал металлических ноток, звякнувших в холодном голосе княжны.

— Самое обычное дело для данного народа и для данных мест, — снова повторил он столь же флегматично. Видимо нутром старого, опытного слуги почувствовав что перегибает палку, тут же сухо и по деловому уточнил:

— Разгромленные старые кланы спешат убраться из столицы куда-нибудь на периферию. Это их единственная возможность спастись и выжить. Пытаются вывезти изз столицы и своё имущество. Победители же, новые кланы с окраины, не хотят чтобы они с собой забрали своё прежнее имущество. Это теперь вроде бы как их будущая собственность, будущая добыча. Кто из них лопухнётся, тот останется ни с чем.

— Натуральная война, — флегматично заметил капитан.

— Отсюда и пожары, и взрывы.

— Топят корабли кланов конкурентов, чтоб не вывезли добро.

— Ну а тем, естественно, это не нравится. Сопротивляются, — с ехидной ухмылкой на лице прожженного интригана, добавил он. — То пакгаузы взорвут в порту со своим прежним добром, которое уже не могут вывезти, то оставляемые заводские цеха подрывают, чтоб не досталось врагу…. Круговорот зверей и вещей в природе, — с откровенно довольным видом хмыкнул он.

— Но нас не тронут, — снова напустив на лицо маску пофигиста и флегматика, тут же уточнил. — Это их сугубо внутренние разборки и никого постороннего они в свои дела стараются не вмешивать, чего бы это им не стоило. Так что на наш счёт беспокоиться не стоит.

— Какие это нам сейчас открывает перспективы?

За всем внешним равнодушием, с каким княжной был задан вопрос, капитан отчётливо услышал вдруг проявившийся интерес.

— Старые разбитые, богатые прежде кланы — ныне новые нищие, зависимые от нас ящеры на наших границах, — тихо проговорил он, оборачиваясь. — И не страшные имперские легионы, сметающие всё на своём пути, а рабы, согласные на всё, на любую самую трудную и сложную работу за самую низкую оплату.

— Новые рабы — новые проблемы, — также тихо, с задумчивым видом проговорила княжна. — Что же тогда может быть для нас здесь интересно?

— Буфер, — так же тихо отозвался капитан. — Буфер между нами и Империей, готовый принять на себя первый удар легионов.

— А вот буфер ли? — тихо перерспросила княжна.

Заданный как бы в пространство вопрос, повис без ответа. Отвечать, в данном случае, капитан посчитал для себя слишком опасным, можно было дождаться и того, что его ответ когда-нибудь вспомнят. Лучше было промолчать. Он и молчал.

Выслушав спиной так и не высказанный ответ, княжна насмешливо усмехнулась. Прекрасно понимая мотивы и причины такого осторожного поведения собственных подчинённых, она не глядя протянула руку назад.

— Трубу.

Раздвинув коленца сложенной в несколько раз подзорной трубы, она надолго приника к окуляру, молча рассматривая расстилающуюся перед ней панораму. Речной порт горел. Это было единственное, что можно было сказать совершенно точно. В остальном, обстановка была совершенно непонятна. И что ей следовало делать в данных обстоятельствах также было неясно.

Судя по толпам беженцев, запрудивших дальние отсюда причалы и под прикрытием небольшой короткой фаланги выстроившихся поперёк портового причала имперских легионеров, поспешно грузившихся на какие-то разномастные суда, княжна со своим посольством появилась здесь невовремя. Договариваться сейчас с Императрицей о новых сроках продления торгового договора и обуздании распоясавшихся имперских подданых на границах её княжества, по всей видимости, сейчас не стоило. Вряд ли в данный момент у самой Императрицы было на это время и силы. Да и непонятно было, что происходит.

Только что на имперскую фалангу напала внешне точно такая же фаланга, ничем практически от неё не отличавшаяся, исключая появляющиеся периодически в толпе солдат какие-то разноцветные, непонятные флажки.

— Это больше похоже на гражданскую войну, — задумчиво пробормотала она себе под нос. — И никакое это не переселение проигравших кланов.

— Да, — тихий отклик стоящего за её спиной капитана, подтвердил её мысли. — Что-то на этот раз они разгулялись. За последние десять лет, что я здесь регулярно бываю, такого никогда не бывало.

— Чтоб схлестнулись между собой легионеры…

Капитан, опустив свою подзорную трубу, задумчиво покачал головой.

— Что-то серьёзно они в этот раз. Видать кого-то серьёзного зацепили.

— Будем дожидаться положенного экскорта или сами к ним наведаемся? — вопросительно глянул он на княжну. — Боюсь в таком бардаке нам лучше туда самим не соваться.

Однако ждать им не пришлось. Несмотря на царящий в порту бардак, все положенные службы в столице функционировали исправно. И не успела их посольская лодья пришвартовалась к причальным тумбам, как буквально через несколько минут в начале причала показался большой отряд дворцовой имперской стражи, направлявшихся явно к их месту стоянки. И не прошло и получаса, как представитель посольства княжны отправился вместе с половиной пришедшего отряда обратно во дворец, проверить маршрут движения к дворцу и обстановку в городе.

А ещё через пару часов княжна спокойно обживалась в покоях посольского крыла дворца, готовясь следующим же утром предстать перед новой Императрицей со своими верительными грамотами.

Деловитость и распорядительность, проявленные при встрече княжеского посольства произвели на княжну самое благоприятное впечатление.

Похоже, молодая Императрица ящеров, недавно скинувшая старую, зажившуюся на этом свете ящерицу, готова была оперативно решать стоящие перед Империей вопросы. И судя по той быстроте и жестокости, с какой личная имперская стража самой императрицы наводила в городе и порту порядок, характером она обладала твёрдым и решительным.

По крайней мере, кровь собственных подданных её ничуть не останавливала. Княжна даже в какой-то момент почувствовала внутреннюю близость и симпатию к этой молодой ящерице, настолько она внутренне похожа была на неё саму. А это в перспективе сулило весьма недурственные перспективы во взаимоотношениях. Оставалось только убедиться в этом лично.

Тем не менее, быстро встретиться с Императрицей не получилось. Не плучилось и не быстро. Вообще никак н получалось встретиться. Складывалось такое странное впечатление, что никто во дворце больше не интересовался их посольством. Казалось что про них все совершенно забыли. Прочно, как будто их во дворце и не было.

Утро Императоров. *

Молодая Императрица Империи Ящеров Сухайя Бур Гуа Ду медленно, с мрачно торжественным выражением на своём породистом, худом лице с чудо как красивыми по последней имперской моде ясными, навыкате глазами, неспешно подошла к высокому, узкому дворцовому окну. Недавно застеклённые по её личному приказу прозрачнейшим, безумно дорогим и чудовищно тонким микльдатским стеклом, её тайной страстью, высокие, от пола до потолка полуарочные дворцовые окна, заливали просторную комнату будуара ярким, слепящим солнечным светом.

Молча, с едва заметным оттенком плохо скрываемой брезгливости на лице она бросила сонный ещё с утра взгляд в сторону едва виднеющегося из её окна столичного речного порта — гордости столицы.

— "Гордости Столицы, — недовольно подумала она. — Гордостью Столицы, но не её".

Сегодня, с самого раннего утра ей донесли, что большая группа безродных ящеров, оставшихся без своих кланов и за последние годы ни к одному новому молодому клану так и не присоединившихся, вдруг неожиданно сорвалась со своих мест. И со всем своим носимым имуществом, слугами и разнооборазной живностью, ночью погрузилась на нанятые ими накануне корабли и в предрассветной тьме скрылась из столицы. Сейчас уже они как шесть часов должны были быть где-то далеко на реке, спеша на окраины Империи. И догнать их уже вряд ли было возможно.

Тем не менее Императрица не беспокоилась. Причин для этого не было. В конце концов, отсутствие в столице такого большого числа потенциально взрывоопасного материала, каковым был беглецы, можно было рассматривать и с положительнй стороны.

Но всё одно такое положение было неприятно. Получалось, что тайная внутренняя политика её кабинета, направленння на вовлечение разрозненных членов разгромленных старых кланов в состав победивших в прошлой жестокой клановой войне новых имперских, сорвалась. Они предпочли просто убраться из столицы и даже из Империи, но не пойти по предписанному им пути. Жаль! Очень жаль!

Импретрица внутренне усмехнулась над наивностью старых клановщиков, уходящих сейчас на окраины и ещё помнивших былые имперские вольности. Они не понимали, что время подобных глупостей безвозвратно прошло. И никаких таких шалостей никто им сотворить не позволит. Возрождённый в будущем клан никому здесь в столице был не нужен, и даже там далеко на окраине Империи никто возраждать его им не даст.

— "Ну что ж, ей придётся им об этом напомнить. И если они думют, что расстояние им поможет скрыться от гнева и мести Империи, от её гнева, то им придётся совсем скоро убедиться в обратном", — Императрица негромко, довольно рассмеялась. Всё шло строго по плану. По её плану.

По донесениям тайных соглядатаев из числа верных новой власти ящеров, Императрица знала, что находящиеся среди ушедших верные лично ей ящеры сумеют убедить эту достаточно большую, но разношёрстную, без явных лидеров группу ящеров не присоединяться ни к каким старым кланам, устроившимся на человеческих землях. Или даже по границам имперских земель. Убедят этих легковерных дураков не присоединяться ни к кому, основав собственное, "независимое" поселение на границах ничейных земель.

Тем самым ещё больше раздробив и ослабив старые кланы.

"Разделяй и властвуй" — основа новой имперской политики.

Наивные дураки! Думали личным примером возобновить старую имперскую политику по ротации ослабевших кланов из центра на окраины. Императрица улыбнулсь. Программа замены зажравшихся, ставших слишком самостоятельными и неподконтрольными Императорам старых ящеровых кланов на молодые, новые и послушные, работала безупречно.

Немного безпокоило только что это была не первая уже такая группа. И даже не вторая. И даже, к сожалению, не третья. Следом за сегодняшней группой, готовилась уйти ещё одна, числом не менее первой. А по некоторым данным, следом за ними в пригородах столицы в местах компактного проживания разгромленных старых кланов, собиралась и ещё одна, третья, самая многочисленная группа переселенцев. И по ещё непроверенным до конца данным, активно готовящаяся не только к личному бегству, но и к вывозу на окраины Империи чуть ли не целые цеха из бывших имперских мастерских.

Императрица невольно поморщилась. Случайная вроде бы оговорка, была далеко совсем не случайной. В этом следовало признаться хотя бы самой себе. Во многом столичные имперские мастерские, славные прежде своим техническим уровнем и квалифицированными кадрами рабочих, уже действительно были бывшие. Слишком уж тщательно по их старым инженерно техническим и рабочим кадрам прошлись последние чистки победивших кланов. Слишком уж те были безжалостны.

Такого никогда раньше не было. Кто бы не побеждал в постоянно ведущейся в столице клановой грызне, но чтобы потом, вот так, подчистую вырезать целыми семьями специалистов, пусть даже из других, враждебных кланов. Такого раньше никогда не было.

— "Слишком эти новые кланы кровожадны, — недовольно подумала она. — Надо признать, что методы скрещивания, разработанные нашими учёными, дали не совсем тот результат.

— Слишком мног побочного мусора. Слишком велика доля генетического брака.

— Ну да ничего. Глядишь обживутся в столице, помягчают.

— А не помягчают, следующая чистка начнётся уже с них".

— "Но если всё так и дальше пойдёт, — усмехнулась она про себя, — то скоро в просторных цехах столичных цехов не останется ни одного кадрового рабочего или мастера. Не говоря уж про инженеров. Только людские рабы будут тогда трудиться в опустевших, брошеных цехах

— А может быть это и неплохо", — подумала она.

— Так, так, так, — нервно поцокала она коготками по прозрачному стеклу окна. — Так дело не пойдёт. Кто-то же должен и остаться. Кто-то ведь должен и работать. А так они вообще все удерут на окраины.

— "Прав! Прав безопасник. Как не неприятно в этом сознаваться, но саму себя обманывать не стоит. Нового отъезда старых клановщиков допустить никоко нельзя. Иначе уже у Империи начнутся нешуточные проблемы. И о былом высоком техническом уровне можно будет надолго позабыть".

— "Надо выявить зачинщиков и примерно наказать", — проскочила тревожная мысль.

То, что при этом нарушался её же собственный недавний указ об организации целых трёх новых кланов и возможности любому свободно присоедиться к нему, её не взволновало ни в коей мере.

Императрица с трудом отлипла от стекла. Дел было много и застаиваться у окна, любуясь прекрасным городским пейзажем или предаваться посторонним мыслям, было недопустимо. Императрица поморщилась от этой мысли. Даже ей не всё было позволено. И то что ей не позволялось, сейчас озвучит вот тот невысокий, невзрачный ящер, что ещё рано утром робко просочился в дверь её будуара и с тех пор так согнувшись и стоял, не смея её потревожить.

Мало кому известный, не привлекающий постороннего внимания своей рядовой, незапоминающейся внешностью, он, принеся неприятные вести о бегстве безродых ящеров, давно уже молча и терпеливо поджидал реакцию Императрицы.

У неё на миг даже мелькнула мысль потомить его ещё чуть-чуть, но тут же в страхе покрывшись липким, вонючим потом, она быстро её отбросила. Кто, как не она хорошо знала, что с этим ящером шутить не стоило.

Дождавшись когда последний слуга, по небрежному маху руки Императрицы покинет комнату, он медленно разогнул угодливо согнутую спину и холодными, льдистыми глазами кольнул замершую возле туалетного столика ящерицу.

— Вы забываетесь.

Холодное, змеиное шипение, едва на грани слышимости, буквально потрясло Императрицу. Казалось, её скрутило какой-то неведомой силой, настолько быстро и буквально мгновенно она потеряла весь свой имперский лоск и величие.

— Что это значит? — тихо, едва слышно прошептала она.

— Вам было ясно сказано что эти кланы никогда не должны подняться. Никогда и ни при каких условиях. Мы еле, еле с ними справились. Сколько наших воинов в битвах с ними полегло. А что делаете Вы?

— Ваш идиотский указ о возрождении трёх кланов вызвал обвал. Настоящий исход ящеров из столицы.

— Одна группа беженцев уже к ним отправилась, вторая готовится. Третья ещё хуже. Третья демонтирует оборудование, станки и готовится к вывозу из промышленного пояса столицы чуть ли не целых цехов имперских заводов, мотивируя это тем, что это якобы их цеха, их оборудование, их инструмент и прочее. И они сами собираются непонятно куда переселяться.

— А суммарно это несколько тысяч ящеров.

— Что всё это значит?

— Мне кажется, что вы забываете кому и чем обязаны.

— Я помню…, - тихо прошелестел по комнате невнятный голос Императрицы.

— Ещё бы, — неожиданно хихикнул её собеседник. — Иначе, — мгновенно сменил он тон разговора, став откровенно угрожающим.

— Вы поняли, вы слышали. Исполнять! — тихо прошелестел такой страшный и ненавистный для неё голос. — И не забудьте, Вас ждёт княжна. Вы что-то увлеклись балами и про княжеское посольство совершенно забыли.

— Отнеситесь к её просьбе самым внимательным образом.

— Постарайтесь использовать княжну. Расположите её к себе, привлеките чем-нибудь её внимание. Заинтересуйте. Станьте друзьями.

— Хорошо было бы чтобы княжна стала нашим другом.

— Она умна, образована и совсем недавно получила весьма ценный личный опыт. И если ещё чего не знает, то активно всему учится.

— Самое для нас неприятное, — недовольно поморщился он, — она не боится учиться.

— У неё огромный, просто чудовищный потенциал. Поэтому хорошо бы иметь её среди своих друзей.

— Не получится договориться — будем устранять, чего бы нам это не стоило.

— Но решать это уже не вам.

— Политика Подгорных князей в определённой мере представляет для нас серьёзную угрозу и тут сантименты не уместны. Так что желательно княжну нейтрализовать уже сейчас. Империи не нужно мощное, большое государство у себя на границе. Империи нужны маленькие, слабые человеческие государства по границам её владений. Полностью нам подконтрольные и следующие в русле имперской политики. Которые мы в любой момент можем прогнуть под свой определённый интерес.

— Сейчас княжна помимо балов и иных развлечений активно занялась разграблением брошенного ушедшими имущества. Конечно, ничего действительно серьёзного ей никто приобрести не даст, но кое-что, что уже не представляет для нас интереса, чему давно место на свалке, ей приобрести помогут. Пусть платит. Пусть много платит.

— И когда из неё вытянут достаточно средств, чтоб с лихвой компенсировать наши потери, вот тогда мы её и отпустим.

— Ненавязчиво. Так чтобы она ничего не поняла.

— Пусть думает что это её личная удача.

Невзрачный ящер замолчал, насмешливо, с лёгким, тщательно скрываемым презрением в глазах глядя на невольно сжавшуюся под его взглядом Императрицу.

— И не забудьте о беженцах.

— Несколько сот специалистов с подмастерьями, рабочими и со своими семьями, не должны покинуть город.

— Империя переходит на новое, более совершенное, более современное оружие. Нужны мастера, нужны кадровые рабочие, нужны инженеры.

— А вы своей бездумной халатностью позволили многим уйти. Тем самым вы серьёзно ослабили наш промышленный потенциал.

— Хорошо что хоть часть из них попала в рабство. Будет кому работать, пока не подготовят себе замену.

— Эти новые ящеры из молодых кланов, — безопасник на миг брезгливо поморщился. — Эти новые мало на что пригодны. Если не сказать откровеннее — полная бездарность, наглость, агрессивность и абсолютое нежелание работать.

— Ушедших раньше, конечно уже не вернуть, хотя и будем пытаться. Но те кто грузится сейчас в порту, и те кто пока ещё остался дома…

Хищный, злобный оскал исказил неприметное лицо ящера, мгновенно показав его истинную сущность.

— Кто-то в имперских мастерских должен ведь и работать. Пусть даже в качестве рабов. Точнее — именно в качестве рабов.

— Или… Если не получиться вернуть в цеха, то пусть работают на полях…, - злобый оскал ящера ужаснул казалось бы уже ко многому привыкшую молодую Императрицу. — Хоть в каком угодно качестве, — донёсся до неё лёгкий смешок, — хоть в качестве удобрений.

Сила, скрутившая от страха Императрицу ещё не отпустила её, а от собеседника, буквально превратившего её в камень, не сталось и следа. Лишь только лёгкий ветерок из распахнутой настеж форточки, слегка колышущий тяжёлые оконные портьеры, да едва заметный резкий запах тонкого мужского одеколона напоминали застывшей в страхе фигуре о незаметно покинувшем помещение зловещем ящере.

Имперская безопасность никогда не шутила. И если она сказать прекратить, то следовало мгновенно подчиняться. Даже Императрицам. И особенно молодым.

Иначе… У них появлялась гарантированная перспектива не дожить до дото момента когда их начнут величать Старыми, или Великими.

А стать Великой очень хотелось.

Столица Империи. *

Начало знойного, континентального лета в столице Империи Ящеров, славного по всему Миру чудовищной полуденной жарой, ознаменовалось двумя большими событиями. По значимости первое для жителей Империи — восшествием на недавно освободившийся яхонтовый престол молодой Императрицы, благородной госпожи Сухайя Бур Гуа Ду. И сразу следом за этим — прибытие в столицу Империи Великого Торгового Посольства Подгорного Княжества во главе с Наследной Княжной княжества Подгорного — молодой княжной Лидией Сергиевной Подгорной.

Значимость обоих событий для рядовых жителей Империи была невелика. Гораздо более их занимало третье, для них наиболее значимое событие — утверждение в своих правах новых кланов. Молодых, недавно переселившихся в столицу с удалённых восточных окраин обширной Империи, и ныне утверждающихся на положенном им теперь месте на Высоком Холме в Диване при Императрице, доставшимся победителям призом от разгромленных старых кланов.

Обычная, вечная ротация кланов из центра на окраину и с окраины в центр, привычная и многими давно ожидаемая, но неожиданно для всех в столице принявшая в этот раз невиданно упорные и неслыханно жестокие, кровавые формы.

И вся эта кровь и жестокость проходила на фоне непрекращающихся пышных торжеств, нескончаемых пиров и балов, устраиваемых новой, молодой Императрицей в честь своего восшествия на престол и по случаю совпавшего с приездом дорогой гостьи. Праздник жизни для одних, смерть, кровь и рабство для других. Для тех, кто не успел вовремя вырваться из столицы и попал в цепкие руки работорговцев.

Неслыханное ранее дело, беспредел, тем не менее происходящий при полной поддержке и с молчаливого согласия всех не затронутых тяжёлым катком репрессий. И поддержки не только новых кланов, но многих и старых, на удивление безмолвствующих.

И посреди всей этой творимой в столице Империи кровавой вакханалии, в великолепном дворцовом комплексе Императрицы Высокий Холм, вот уже битую неделю изматывающим бездельем, до невозможности обрыдлым для деятельной натуры княжны, томилась её душа, истерзанная безысходной любовной мукой.

И лишь тайная, срытая ото всех беготня по ночному Сайлону в попытке перехватить у скупщиков награбленного что-то из имущества разгромленных кланов, новое дело, захватившее княжну полностью, выматывало из её души все силы без остатка. Лишь эта беготня хоть как-то скрашивала серые, унылые будни, наполняя яркой, деловой суетой безумные душные ночи летнего Сайлона.

Что сильно напрягало и зачастую сводило все усилия княжны на нет — отсутствие на руках достаточного числа свободных денег. Денег, имеющихся в наличие у Посольства Подгорного княжества и лично у неё, катастрофически на всё не хватало.

Никогда до сих пор она не думала, даже в мыслях никак не могла себе представить, что когда-нибудь ей будет элементарно не хватать средств. Воспитанная на том, что ей ни в чём никогда не бывает отказа и у неё всегда всего довольно, сейчас она порой в бессильной злобе провожала тоскливым взглядом какой-нибудь из наглухо запечатанных ящиков с запакованным в нём особо хитрым и редким прибором или инструментом. И сейчас безвозвратно упывающий у неё прямо из-под носа, куда-нибудь на оружейные заводы Северо-Западного Герцогства или Торгового Союза Западного Берега, извечных конкурентов её княжества.

Ещё большую злобу у неё вызывала невозможность купить по бросовым ценам что-либо из только что демонтированного оборудования. Какой-нибудь из недавно сорванных с постамента в клановых мастерских токарных, фрезерных, либо ещё каких станков, которые бегущие из столицы разгромленные кланы не сумели вовремя вывести из столицы. А теперь этот ящик с оборудованием так и кочевал из одного трюма какой-нибудь торговой лодьи в другой, всё более и более вырастая в цене и становясь с каждым разом всё более и более для неё недоступным.

И в какой-то момент, в очередную ночь безтолковой беготни, она нашла выход. Ей пришла в голову светлая мысль облажить всех находящихся в данный момент в столице купцов собственного княжства обязательным налогом. Обязать их покупать за собственные деньги приглянувшееся ей оборудование, с её обязательством последующего выкупа уже в самом княжестве, но только после доставки туда.

Для княжны это был прорыв. Теперь ничто не уходило мимо её внимательного, хищного взгляда. Теперь практически всё, что ещё оставалось из невывезенного оборудования попадало прямо в маленькие изящные, загребущие ручки Подгорной княжны. И нагруженные по самые борта большие торговые лодьи одна за другой на рассвете покидали столицу, вывозя в битком забитых трюмах судов будущее могущество Подгорного княжества.

Свято уверенная в своём праве приказывать и творить что вздумается, княжна даже не предполагала какой чудовищно невосполнимый урон денежным и торговым интересам подгорных купцов она нанесла своим безцеремонным вмешательством в привычный процесс передела собственности имперских кланов. Тихий, скрытный делёж ворованного имущества буквально был взорван явлением на сцене Подгорной княжны, смешавшей интересы всех и возжелавшей единолично присвоить себе всю прибыль от разграбления богатств погибших кланов.

Не понаслышке знающие крутой нрав Подгорных князей, уже наслышанные о жестокости самой княжны, они не имели ни малейшей возможности отказать ей деньгами, отказаться от простой просьбы, имеющей для них форму приказа.

Теперь, скрепя зубами от безсильной злости, они тоскливыми глазами провожали покидающие столичный порт свои же собственные лодьи, до верха высоких бортов гружёные навсегда теряемой для них прибылью, прекрасно понимая, что обещанных княжной богатых выплат и щедрых премиальных не будет. В лучшем случае, им вернут вложенные средства, а убытки, связанные с долгой доставкой вокруг всего континента, и разбоем свирепствующих на трговых расах пиратов. княжеская семья милостливо спишет на их собственные потери, в полной и святой уверенности считая что имеют на то полное и несомненное право. Не только на кошелёк или имущество подгорных купцов, но и на самою их жизнь. А потому и выхода для них не было. Или сейчас соглашаться с выраженной в ультимативной форме личной просьбой княжны, или потом расстаться с головой. А их семьи, находящиеся сейчас в княжестве, были самой лучшей гарантией их лояльности и покладистости.

И всё это на фоне того, что даже сюда, в Столицу Империи доносились глухие угрозы со стороны разграбляемых старых кланов. До всех заинтересованных ушей, до всех причастных к разграблению, было доведено, что совсем не сложно купить, гораздо сложнее будет потом доставить. Что отавшимся в живых членам разгромленных кланов совсем не нравится происходящее, не нравтся потеря родового имущества.

Вот и уходили перегруженные награбленным добром торговые лодьи, полные до зубов вооружённой охраны, которой порой даже уголка свободного на палубе не находилось. И всё равно на лицах слишком многих на этих судах можно было заметить отчаяние и неверие в благоприятный исход похода.

Воров и скупщиков краденого никогда, никто, нигде не любил. И вероятность благоприятного окончания для многих из них этого долгого пути была практически равна нулю. Слишком впереди много было охотников до чужого добра.

Общение между собой по принципу: "Вор у вора дубинку украл", для этих краёв давно стало норма.

Но подобные вопросы проходили мимо сознания княжны. Она была на верху блаженства, её сознание отметало возможные грядущие проблемы. Недовольные лица купцов; настороженные, враждебные взгляды имперских чиновников, с мрачным видом опускающих в карман взятки; суровые, пылающие яростью глаза пленных ящеров, грузимых в трюмы для последующей продажи на рабских торгах Южного Приморья, ничто не тревожило её. Даже беспокойные звоночки о неспокойствии и разгуле пиратства в болотах низовий Малой Лонгары, на волоках и на путях следования торговых караванов, пытающиеся донести до её сознания с каждым днём всё более тревожными докладами капитана охраны её посольства, ничто не останавливало её.

Даже осторожные намёки капитана что имперская контрразведка проявлет к их посольству повышенный интерес, её больше не волновали. Княжна поймала кураж и её несло.

К тому же ночная жизнь в столице имела свои иные плюсы. За ночной беготнёй мысли о погибшей любви отходили всё дальше и дальше.

Всё у неё теперь получалось. И даже связанные с баронством Гарс неприятности, со всем тяжёлым, что всплывало ранее в её душе при одном упоминании его имени, как-то постепенно всё отошло на задний план и уже так упрямо не маячило, не теребило исстрадавшуюся душу молодой княжны.

Она была на гребне своей удачи и ничто не могло поколебать её.

Теперь она снова была весёлой и беззаботной, и царила на каждодневных балах. Но, что самое удивительное, теперь она была полностью готова к встрече с Императрицей. И приглашение на личный приём, чего уже чуть ли вторую неделю безуспешно добивались княжеские посольские писцы, не заставило себя ждать. Волна удачи несла Подгорную княжну…

Личная встреча. *

Последняя прошедшая ночь стала для княжны наиболее тяжела и насыщена за всё время после прибытия посольства в Столицу Империи. Наполненная ставшей уже привычной, незаметной суетой, она тем не менее не отложила как обычно свой гнусный, видимый отпечаток на точёном, юном личике молодой княжны. Наоборот, удачно проведённая прошедшей ночью сделка весьма благотворно сказалась на её самочувствии, и сейчас она пребывала в слегка взведённом, нервическом состоянии, обусловленном долгожданной удачей.

Многочисленные взятки, последнюю неделю щедрой рукой раздаваемые ею столичным чиновникам наконец-то привели к тому, что в её ручки угодила по настоящему жирная рыба. Этой ночью она отправила из столичного речного порта целый караван тяжело гружёных купеческих лодий с полным комплектом шлифовального оборудования настоящего имперского оптико-механического завода. Целых восемь больших морских лодий с трюмами, под самую палубу битком забитыми здоровущими ящиками с разнообразным оборудованием.

Сегодня ночью они тайно покинули столицу. Покинули загодя, задолго до рассвета, дабы не искушать столичных чиновников, надзирающих за подобными покупками, излишними, непотребными мыслями.

Давно уже всем и за всё было проплачено, и нести ещё какие-либо дополнительные, лишние издержки на очередного чересчур жадного чиновника, княжна не хотела. Поэтому тяжелогруженый караван отбыл сразу же после погрузки, ещё ночью, задолго до рассвета, как только последний ящик с оборудованием портовые краны опустили в трюм последней стоящей под погрузкой лодьи.

Хоть это и грозило перегруженным судам возможными в дальнейшем неприятностями, связанными с отсутствием лоцманов и недостаточным знанием капитанами судов ловушек фарватера в пределах столицы и дальше, но ждать рассвета не стали. Понимая чем это лично им грозит, капитаны людских лодий торопились побыстрее убраться из столицы Империи Ящеров.

Слава Богу всё прошло как по маслу.

Княжна мысленно перекрестилась, вспомнив парочку эпизодов на грани фола нынешней ночи. И поэтому внезапный вызов среди ночи во дворец к Императрице, на поздний ужин, она рассматривала вначале чуть ли не как вызов на поединок.

Теперь же, успокоенная умиротворённым, доброжелательным приёмом, она уже не так нервничала и намного спокойнее смотрела на принимающую её хозяйку. Устроенный ею для княжны личный ночной приём, без многочисленной свиты навязчивых торговых гостей, без купцов, секретарей, референтов, консультантов и прочей мелкой посольской сволочи, это был настоящий прорыв в её личных отношениях не только с самой Империей, но и персонально с Императрицей.

Многочисленные личные встречи на балах и ни к чему не обязывающие долгие задушевные разговоры между переменой блюд на пирах, привели наконец-то к закономерному результату. Этой ночью она получила от Императрицы персональное приглашение на поздний ужин и на встречу рассвета на террасе императорского дворца — чести, доселе не удостаиваемой ни одним человеком.

И теперь, восход солнца они встречали совсем одни на этой просторной открытой всем ветрам террасе.

Княжна внутренне про себя усмехнулась. Прошлый год и кое-какие малоприятные прошлогодние знакомства, раз и навсегда отучили её не обращать внимания на прислугу. Особенно на прекрасно выдрессированную, безшумно снующую возле тебя и как бы незаметную прислугу.

И в этом разговоре с Императрицей, как бы тет-а-тет, данный факт не следовало недооценивать. Слуги — самый прекрасный контингент как для шпионов, так и для телохранителей. А также и для надзирающей персонально за нею имперской госбезопасности.

Следовало быть предельно внимательной и осторожной.

— Красивый город, — княжна с откровенным восхищением глядела на расстилающийся под ними просыпающийся утренний город.

Освещённая первыми лучами восходящего солнца зелень окружающих дворцовый холм старых персиковых садов, прекрасно видимых отсюда, с высокой открытой дворцовой террасы, виднеющиеся вдали величественные здания главного имперского города, всё это создавало совершенно непередаваемое впечатление. Внезапный трепет глубокого, чувственного восхищения вдруг потряс княжну. Только сейчас она начинала понимать почему столицу восточной империи часто называют Дом Восходящего Солнца.

— У нас строят гораздо скромней и всё больше из дерева, — тихо проговорила она.

— Весной это самый красивый город Мира, — тихо заметила Императрица. — Ранней весной расцветают персиковые деревья и всё вокруг в цветах, — мечтательно проговорила она. — Потом зацветает чубушник, вишня, а за ними жёлтые ирисы, привезённые с низовых болот.

— А потом цвет облетает, облетает, облетает…, - грустно проговорила она, глядя прямо перед собой чуть прикрытми глазами. — И ты всю весну ходишь по толстому ковру цветочных лепестков… И они едва слышно шелестят у тебя под ногами. И этот тихий шорох собственных шагов у тебя потом весь год стоит в ушах.

— Вам неприменно надо будет как-нибудь попасть в это время в мой город. Имперские сады в эти дни прекрасны, — тихо проговорила она медленно возвращаясь в реальность. — А сейчас уже поздно. Цвет уж облетел.

— Большая империя, большие дома, большие деньги, — многозначительно посмотрела она на княжну, резко возвращаясь к реальности.

— Большие деньги — большие возможности, — добавила она чуть погодя, медленно отворачиваясь.

— Большие долги, тяжёлые обязанности и серьёзные обязательства, — сухо продолжила княжна, поворачиваясь к ней.

— Безпокойные подданные… Упорные…

Княжна демонстративно повернулась в сторону едва о виднеющегося отсюда речного порта. Там на фоне ярко освещённых первими лучами белокаменных торговых пакгаузов подымались высоко в небо толстые клубы чёрного, жирного дыма. Периодически оттуда доносились глухие, плохо слышимые издалека взрывы.

— Не без того…., - чуть помедлив, нехотя согласилась императрица. — Не без того.

— "Ба!" — проскочила в голове княжны интересная мысль. — "Да наша Императрица выходит поэтическая натура?" — с долей откровенного сарказма подумалось ей. — "Что это она, милочка, о высоком заговорила? Никак государственные обязанности утомили?"

— "Надоело резать своих подданных? Или надоело что они сопротивляются?"

— "Неужто в поэтессы потянуло", — усмехнулась она про себя.

— "Хотя, одно другому не мешает", — вынужденно признала она.

Её отец, самый умный и хитрый политик, которого она до сих пор знала, и сам был не чужд искусству высокого слога. Его стихи, эпиграммы и целые поэмы, широко известные в княжестве под псевдонимом Роббер Шаир, по праву занимали первые места на ежегодных поэтических конкурсах.

Правда, что там было больше, искреннего признания его таланта или преклонения перед правящим князем, она не знала. Поскольку в то, что никто не знает кто же именно скрыватся под данным псевдонимом, она бы не поручилась.

Княжна про себя поморщилась. Невольное сравнение этой серо-зелёно-буро-синеватой пучеглазой ящерицы со своим безвременно почившим красавцем отцом было крайне неприятно.

— Вы знаете, княжна, — Императрица меделенно повернула к ней свою чудовищную голову. — У нас в империи есть такая милая старая традиция.

— Чтобы какой-то новый клан мог попасть в Сенат на Высокий Холм, ему должен уступить своё место старый. Вы наверняка это знаете.

— Но что вы также наверняка не знаете…, - вдруг неожиданно сердито проговорила она. — То что имущество старых принадлежит новым. Если они успеют его перехватить, конечно, — усмехнулась она.

— Старый, новый, — мрачно улыбнулась она, — какая разница. Кто-то должен уступить своё место другому. И этот кто-то, как правило этого упорно не желает.

— От того и такое, — небрежно повела она рукой в сторону дымов, поднимающихся над городом.

— Но это Наша традиция, — тихо проговорила она, голосом выделяя слово "наша". — И у Нас. — выделила она обращение, — очень не любят, когда кто-то посторонний вмешивается в этот процесс.

— До меня дошли слухи…, - тихий, едва слышный голос Императрицы мгновенно донёсся до тонкого слуха княжны. — Что Вы, княжна, приняли самое непосредственное и активное участие в последнем переделе собственности, здесь у меня в столице.

Замолчав, она бросила на княжну холодный, буравящий взгляд и буквально воткнула его прямо в глаза княжны.

— Завод придётся вернуть. — тихо проговорила она. — Не стоило мешать молодому клану поживиться за счёт старого. Мы, — едва заметно замялась она. — Я этого не поняла, — жёстким голосом, холодно поставила она точку.

— Поэтому нам с вами стоит решить. Посылать ли гонцов вдогонку, или же всё же не стоит.

— Ого? — удивлённо подняла точёную бровь княжна. Подобная постановка вопроса подразумевала различные варианты ответов.

— И от чего же зависит выбор? — вяло поинтересовалась она.

Княжна еле сдерживалась. Мало того что эта вонючая, тупая рептилия не дала ей сегодня ночью нормально выспаться, заставила посреди ночи жрать какую-то гадость. Потом долго выслушивать её занудные поэтические экзорцисы. А теперь вдруг вылезли ещё и наглые, дурацкие претензии.

В конце концов эта ящерица ещё имеет наглость предъявлять претензии на её сделку? На ЕЁ сделку!

Её великолепную сделку!

ЕЁ СДЕЛКА ВЕКА ПРОВАЛИЛАСЬ!

Тупая ящерица! Тварь!

Еле хватало сил чтобы сдержать нахлынувшее на княжну бешенство.

— Все ваши законы, — тонко улыбнулась княжна, — позволяют это. Сначала поменяйте законы — потом предъявляйте претензии. И то, только по новым эпизодам.

— Закон можно издать и задним числом, — невозмутимо отозвалась Императрица.

— Можно, — безразлично пожала плечами княжна. — Только это ведь не вернёт того что только что уплыло из-под носа.

— А далеко ли? — насмешливо хмыкнула Импрератрица. — Ведь и догнать можно.

— Догонишь — тогда и поговорим, — в тон ей жёстко отрезала княжна.

Разговаривать в таком тоне с существом, которое может доставить тебе крупные неприятности категорически не стоило. Но княжна пошла ва-банк. Понимая что терять ей теперь уже нечего, поскольку как оказалось она всё это время находилась под плотным колпаком имперской безопасности, княжна решила показать что убить её можно, а вот сломать — не получится. Становиться пешкой в этих играх она не собиралась.

И похоже ей это удалось. По крайней мере, Императрица тут же сдала назад.

— Ну что ж, — глухо проговорила она. — Империя при определённых условиях может пойти Подгорному княжеству на определённые уступки.

— И по дополнительным поставкам вина в Империю, и вашего так называемого кофе…

Императрица прервавшись, с откровенной насмешкой смотрела в глаза княжны. По длительности выдерживаемой ею паузы было понятно что для Императрицы не составляет никакой тайны ни как истинный источник происхождения этого напитка, ни как истинный поставщик на континент грубо помолотого кофе.

— Империя может на многое пойти, если будут соблюдены кое-какие наши интересы, — тихо проговорила она. — Совсем для княжества необременительные, — ещё раз подчеркнула она. — И мы вполне можем предоставить княжеству так просимую вами возможность закупать потребные вам товары на внутреннем рынке Империи, — всё так же тихо и невыразительно проговорила Императрица.

— "О! Давно бы так!" — чуть не ляпнула княжна вслух.

— "Задёргалась, мерзкая ящерица, — удовлетворённо подумала она. — Видать тебе действительно что-то серьёзное от меня нужно. И это отнюдь не этот мерзкий заводик. По крайней мере не его возврат.

— А раз ты хотела что-то от меня получить, раз что-то тебе надо, то не стоило с самого начала начинать разговор с угроз".

— "Дура!", — вынесла она для себя окончательный вердикт, навсегда определивший в её сознании место для этой ящерицы.

Похоже, выбранная ею тактика дала результат. Молодая Императрица оказалась не таким уж и крепким орешком. Оставалось лишь закрепить результат и не упустить свой шанс.

Тем не менее она демонстративно недовольно поморщилась.

— Ещё правда есть одна непрояснённая неприятность в наших отношениях, — неожиданно проговорила Императрица.

— Зачем вашему княжеству арбалеты?

— Зачем вам три тысячи арбалетов?

Императрица замолчала, заинтересованно глядя на растерявшуюся от неожиданности княжну.

— Зачем Подгорному княжеству это старьё?

— Я бы поняла если б вы украли огнестрелы. Или новейшие боеприпасы к ним.

— Но арбалеты? — Императрица демонстративно удивлённо смотрела на не менее удивлённую княжну. — Зачем вам это старьё из имперского арсенала?

Несколько долгих минут княжна задумчиво смотрела на Императрицу ящеров. Видимо, она про себя решала что ответить.

— Наверное затем, что все мои попытки достать новейшее оружие, те самые огнестрелы, о которых вы только что упомянули, так ничем и не кончились.

Яду, подпущенному в голос княжны хватило бы наверное чтобы отравить весь этот город немаленьких размеров, что расстилался внизу под ними. Княжна смотрела на эту ДУРУ, как на какое-то чудо.

Ей! Дворянке! Княжне! Наследной княжне одного из самых значимых на континенте княжеств! Какая-то рептилия бросает в лицо обвинения в воровстве?

Это было настолько дико, что княжна наверное бы оскорбилась, если бы это не было столь глупо.

Зачем её арбалеты? Да ещё целых три тысячи?

Ворон что ли в княжеских лесах стрелять?

Даже если бы ей и нужны были арбалеты, но ведь не столько же. Арбалет нужен для войска. А у неё если и будет когда собственное войско, то только настоящее! Настоящее рыцарское войско! А не это сиволапое мужичьё с арбалетами.

А рыцарям арбалеты не прилично иметь. Старьё! Рыцарю престижно иметь огнестрел!

Говорить все эти настолько понятные и очевидные вещи этой глупой, молодой ящерице?

Да ни в жизнь! Пусть сама добросовестно заблуждается. Глядишь, с этого можно будет и что-то поиметь.

— "А пока! Пока не стоит её выводить из подобного заблуждения", — мысленно усмехнулась княжна.

— Вот если б Империя поделилась с нами огнестрелами? — княжна выжидюще, с тайной надеждой в глазах смотрела на Императрицу. — До нас доходят слухи что Высокий холм последнее время занят разработкой и производством новейшего оружия — огнестрелов.

— Это очень дорого, — недовольно пожевала губами императрица. — Дорого даже для нас. Дорого, трудоёмко и выпускается крайне малыми, ограниченными порциями. Самим не хватает.

— Так что при всём желании поделиться нет никакой возможности.

— Да и зачем вам? — подозрительно посмотрела на княжну Императрица. — У вас что, так сного денег?

— К огнестрелам необходим боеприпас. А это ещё более дорого. Стрелять из них — разбрасываться золотом.

— Или Подгорное княжество заработало так много на своём кофе и вине, что может себе позводить перевооружить собственную дружину?

— У вас так много денег? — ехидно посмотрела на неё ящерица.

— Денег много не бывает никогда, — сухо отозвалась княжна.

Она уже поняла что получить новейшие образцы имперского оружия не получится. Одна из самых тайных целей этого посольства, похоже так и останется не выполненной. Империя явно не хотела ни с кем делиться новинками. А чтоб окоротить слишком предприимчивых гостей, придумали ещё и эти глупые обвинения в краже арбалетов. Да ещё такое несуразное число. Три тысячи штук.

Да даже если б и украли. Но куда столько-то? Ну сотня, ну две арбалетчиков. Но три тысячи?

— "Полный бред!" — недовольно подумала княжна.

Однако, если судить по недовольному лицу Императрицы, та ей не поверила. Что ж, тем хуже для неё. Значит у неё непрофессиональные помошники, раз не дают ей достоверную информацию.

— "А вот это уже хорошо, — разом повеселела княжна. — Это надо учесть и обязательно в дальнейшем использовать".

Княжна внезапно обратила внимание что в беседе давно уже установилось какое-то задумчивое, непонятное молчание. Казалось бы удивительно, но для княжны совершенно не тягостное.

— А вы знаете, дорогая княжна, — внезапно нарушила молчание Императрица. — Пожалуй, в знак нашей дружбы я вам оставлю ваше последнее приобретение. Тот самый оптико-механический завод, что вы приобрели подешёвке.

— "Что? — мысленно ахнула княжна. — По дешёвке!? Да с меня содрали три цены на взятках. Если суммарно сложить и подсчитать, то за это старьё там вообще выходит совершенно несуразная сумма. Дешевле было бы купить новое оборудование в западных побережных городах.

— Только вот кто мне их там продаст", — с горечью вынужденно призналась она сама себе.

С собой можно было не лукавить. Политика Подгорных князей, направленная на раздвижение границ княжества и всемерное усиление, в тех краях была слишком многим и слишком хорошо известна. Поэтому рассчитывать приобрести что-либо ценное в промышленном поясе на Западном Побережье, можно было и не мечтать. А уж про новейшее оборудование, вообще речи не шло. Поэтому-то она с такой жадностью и вцепилась в это пусть и не самое новейшее, не самое лучшее, но и не такое уж плохое и старое оборудование.

— Я так понимаю, что в обмен на это Империя с меня что-то захочет?

Княжна мысленно поморщилась. Торговый договор с Империей был кровь из носу как нужен. Нужны были деньги на будущую войну, поэтому приходилось всё же и ей идти на уступки.

— Сразу предупреждаю, что денег у меня нет, — криво усмехнулась она. — Так что вытянуть из меня ещё золото не получится.

— Зачем же золото, — оскалилась довольно Императрица. Почувствовав что собеседница готова идти на компромисс, она приободрилась. — Речь пойдёт всего лишь об услуге. Об одной маленькой, незначительной услуге. Можно даже сказать, пустяковой. Которая вам ровным счётом ничего стоить не будет.

— Вы всего навсего, прогоните со своих границ три клана ящеров, недавно там обосновавшихся.

— "Чего?" — чуть не ляпнула грубо княжна.

— "А компенсация наших потерь?" — чуть было не вцепилась она всеми пальцами в морду этой наглой ящерице.

— Хотя, конечно, Империя понимает что в этом случае вы многое теряете, — тонко и ядовито ощерилась ящерица. — Поэтому, в качестве компромисса мы согласны и на то, что вы не будете их изгонять со своих земель. Просто, создайте им там такие невыносимые условия, что они сами от вас сбегут.

— Ежели же вы совсем не можете отказаться от продукции их производств, и для вас это весьма и весьма существенная потеря…

— Если они для вас так важны…, - Императрица прервалась, не сводя с личика княжны своих наглых, пучеглазых, навыкате странно мутных глаз. — То просто держите их впроголодь. И этого будет достаточно.

— Да! — задумчиво кивнула она головой. — Так даже будет лучше всем. Пусть они там у вас и останутся. Но живут впроголодь, на пределе сил, не имея ни малейшей возможности снова подняться.

— Тогда и вам будет хорошо, поскольку вы останитесь единственным поставщиком их довольно редких лекарств, и нам неплохо, поскольку они больше не будут доставлять Империи неприятностей.

— Но с Главами их я бы вас попросила разобраться самой. Отдельно!

— Мне бы не хотелось чтобы тут виднелись наши имперские ушки.

— Тогда и мы со своей стороны закроем глаза на пропавшие арбалеты. Пусть с ними, — махнула рукой. — Тыща туда, тыща сюда! Ещё наделаем, много лучше.

— Да и с заводиком этим, — Импеератрица снова демонстративно беззаботно махнула рукой. — Бог с ним!

— А что со своих пограничных ящеров недоберёте, возьмёте на внутренних рынках Империи. Думаю, наш новый торговый договор компенсирует вам ваши потери.

— Не очень удачная сделка, — сухо проговорила княжна.

Императрица не могла не знать что внутренние цены на лекарства в Империи были лишь немногим ниже цен на оптовых рынках лекарств Берегового Торгового Союза западных баронств. Поэтому при всей громогласности подобного заявления, практической пользы для княжества оно не несло.

Не говоря уж о том, что некоторых редких типов лекарств, на которых Подгорные князья собственно и делали свои основные деньги, на внутреннем рынке Империи попросту не было. По одной простой причине — не было в Империи тех самих кланов, что занимались их производством. Все они благополучно проживали как раз на пограничных Подгорных землях.

И их-то Императрица и требовала от неё прижать.

Обмен выходил какой-то слишком уж неравноценный. Княжество теряло многое. А в обмен не получало практически ничего, кроме самых общих обещаний.

— Думаю, — замялась княжна, не зная как бы помягче сформулировать готовые сорваться с её уст грубости. — Думаю, Империи надо было бы как-то поотчётливей компенсировать наши будущие финансовые потери.

— Говорят, новый Правящий герцог баронства Гарс, Генрих фон Гарс совсем недавно купил у амазонок много лошадей, — тихо проговорила Императрица.

— При чём здесь это? — сразу насторожилась княжна. Странных извивов мысли этой не менее странной Императрицы она пока что не улавливала. Не успели толком обговорить одно, а та уже перескакивает на другое. И знай своё талдычит.

Императрица была… какая-то… странная, что ли. Её какому-то путанному, если не сказать иначе, грубее, поведению не было пока что логического объяснения.

— По слухам он ваш жених? Говорят, Вы, княжна, там были недавно? — Императрица бросила в её сторону быстрый, колючий взгляд. — Не скажите, так сказать, по дружбе, по соседски. Он что, собрался создать себе конную дружину? Откуда у нашего, скажем так, недавно ещё совсем небогатого герцога, появились вдруг лишние деньги? Не занят ли ваш воинственный сосед созданием собственной армии?

— Уж не собрался ли он с кем-либо воевать? — мазнула она мимолётным, холодным взглядом по растерянному лицу княжны.

— Говорят, он славный воин и под его знамя встанут многие.

Лицо княжны, до того момента если и не весёлое, то откровенно беззаботное, при первом упоминании имени герцога, сразу как-то вытянулось и враз построжело. Было хорошо видно что разговор о герцоге ей неприятен.

Тем не менее она постаралась обуздать обуревавшие её чувства и, хоть это у неё и плохо получилось, внешне беззаботно отмахнулась рукой.

— Да какое там! Какие покупки! Он же нищ, как церковная крыса. Даже несмотря на то что стал герцогом. Какая армия? — криво усмехнулась она.

— Да и сколько он может купить лошадей? Десяток, другой…, - стараясь быть равнодушной, княжна отвернула лицо от собеседницы чтоб та не земетила её вспыхнувшего лица. Но голос её при этом предательски дрогнул и для ящерицы не составило труда понять что княжна к предмету разговора далеко не так равнодушна, как старается показать.

— Восемь тысяч.

— Что? — повернувшись к ней, княжна несколько долгих мгновений с откровенным удивлением рассматривала ящерицу.

Как бы не понимая что происходит, она уже с откровенной иронией смотрела на сидящую напротив невозмутимую Императрицу широко распахнутыми глазами и вдруг неожиданно звонко и громко расхохоталась.

Тут же сразу она вдруг резко оборвала смех. Неожиданно для самой себя княжна обнаружила что её собеседница удивительно невозмутима, и что ещё более удивительно, совершенно не разделяет её веселья, холодно, с ледяным спокойствием наблюдая за смеющейся княжной.

Поняв, что веселье не получилось, княжна с лёгкой, покровительственной улыбкой на губах, постаралась развеять образовавшееся недоразумение.

— Этого не может быть, — с лёгкой, покровительственной улыбкой княжна медленно покачала головой. — Я, как никто другой, знаю истинное финансовое положение герцога. И уж о его состоянии и финансовых возможностях его и его семьи знаю, что называется из первых рук.

— Как вы правильно заметили, когда-то, в далёком прошлом, — княжна внезапно побледнела, — барон Генрих фон Гарс некоторое время считался моим женихом.

— Более того, мы даже планировали свадьбу.

— И о его настоящем финансовом положении я знаю абсолютно всё.

— Барон беден, — грустно улыбнулась она.

— Герцог, — поправила её Императрица.

— Герцог, — неохотно кивнула головой княжна, соглашаясь. — Герцог беден.

— Более того, он нищ! Герцог нищий! — красивое лицо княжны исказилось какой-то грустной, потерянной улыбкой. — И это была основная причина почему союз между нашими семьями не состоялся. Оказалось, что одной только знатности его рода и того что он герой, недостаточно для того, чтобы взять в жёны наследную княжну Лидию Подгорную, — с отчётливо прозвучавшей в голосе горечью, тихо проговорила она. — Поэтому, свадебному посольству барона было в сватовстве отказано.

— Так что могу вас уверить, ваши сведения о закупке герцогом фон Гарс восьми тысяч лошадей ложные. Этого не может быть. У него просто нет таких денег. И взять их ему — неоткуда. Не даст ему никто на такую большую партию лошадей столь огромную сумму золота. Даже в долг.

— Пять, шесть… Ну, десять лошадок, в конце концов. Ну, двадцать… Но никак не больше.

— Даже покупка пяти десятков лошадей это для него практически неподъёмные деньги. Но чтобы восемь тысяч?

— Нет! — княжна решительно мотнула головой. — Как не неприятно Вам это говорить, но Вас обманули. Или несознательно ввели в заблуждение, — тут же поправилась она, подумав, что ей сейчас пожалуй не стоит ссориться с окружением Императрицы. Прислуга, или как её порой называют — советники, порой могла доставить массу неудобств, а у княжны не было желания разбираться с подобными вопросами ещё и здесь, в столице соседнего государства. Не то у неё было последнее время настроение.

— Этого не может быть, — уверенно отрезала она.

После её слов в комнате на какое-то время установилось тягучее, задумчивое молчание, неожиданно нарушенное самой Императрицей.

— Полагаю, что вы ошибаетесь, моя дорогая княжна. Эти сведения абсолютно достоверные.

— Более того, он их уже перепродал второму лицу, как мы понимаем, истинному покупателю такого большого табуна. Неплохо, кстати на этом заработав.

— По сведениям из моих источников, он получил что-то около полумиллиона золотых чистого дохода. Или даже больше, много больше.

— Так что теперь он вполне обеспеченный человек. А по меркам своего нищего герцогства так вообще — очень и очень богат. Если не вообще самый богатый барон в своей герцогстве.

— Так что смотрите, как бы вам в будущем он не доставил хлопот, милочка. С такими деньгами он вполне способен нанять себе и вооружить целую армию.

Императрица, склонив голову, внимательно наблюдала за реакцией княжны.

На мгновение вспыхнувшая у неё на лице радость тут же стёрлась от какого-то, промелькнувщего в глазах неясного, неприятного воспоминания.

— Боюсь, что для меня это уже неважно, — с кривой улыбкой, исказившей её лицо, тихо проговорила она. — Лично я воевать с ним не собираюсь.

— А отомстить? — задумчиво посмотрела на неё Импаратрица.

— Кому? — грустно глядя куда-то прямо перед собой, тихо спросила княжна. — Себе? Или мёртвым уже родителям, которые не захотели выдать богатую дочку за нищего жениха.

— Хотя бы тому, кто сделал герцога богатым и тем самым испортил вам настроение, — сухо возразила Императрица.

— С какой стати? — удивлённо посмотрела на неё княжна. — Мне что, делать больше нечего, как гадить по мелочи Генриху?

— Ну почему же по мелочи, — Императрица недовольно пожевала губами. — Сумма от полу миллиона золотых, а по некоторым данным и до полутора, двух миллионов, по моему достаточна для того, чтобы попытаться нанести вред своим врагам.

— Даже если он и выгнал меня из своего дома, о чём наверняка уже знает каждая собака на Лонгаре, — княжна грустно посмотрела на неё, — это не повод для того чтобы ему мстить. В конце концов сама виновата. Незачем было слушать дураков родителей. Могла бы и сбежать вместе с ним, как он и предлагал.

— Тогда, вы бы не стали Наследной Княжной, — с невозмутимым видом заметила Императрица. — Будущая княжеская корона, наверное, поболе весит, чем какие-то детские чувства?

— Нет! — резко отрезала княжна. — Генриху я мстить не буду, хоть он и поступил со мной как свинья, ославив на весь свет. Но мстить я ему не буду, — жёстко, чётко, по слогам отрезала княжна.

Внешне совершенно равнодушно, императрица пожала мощными, покатыми плечами.

— А никто и предлагает мстить ему. Речь в данном случае идёт о совершенно другом лице, об истинном покупателе такого большого табуна. О некоем бароне Сидор де Вехтор, новом бароне практически вымершего рода. Кстати, муже вашей когда-то лучшей подруги Изабеллы де Вехтор.

— Какое мне дело до какого-то незнакомого мне барона! — княжна серито отпихнула от себя кубок с вином, расплескав немного красных капель по скатерти. — Да и нет у меня больше такой подруги!

— Эта нищая мерзавка мало того, что торгует своим титулом, устроила настоящую комедию с фальшивым замужеством, так ещё и вздумала меня учить. Отказала мне в приёме. Ей видите ли невместно подобное знакомство. Ей видите ли не нравится моё поведение.

— Сама продала свой родовой титул за какие-то жалкие пятьсот монет, а старую подругу принять ей, видите ли невместно, — рассерженная княжна сердито хлопнула ладонью по столу. Опрокинутый кубок покатился по столу, пятная белую скатерть большими красными пятнами.

— Вот как? — деланно удивилась Императрица. — А я слышала что брак у них вроде как настоящий. По крайней мере никакого оповещения о расторжении в положенный срок не состоялось.

— Может быть вас неверно информировали, дорогая княжна?

— А что вам за дело до моей в прошлом подруги? — подозрительно посмотрела на неё княжна. — Что вам за дело до какого-то барона?

— До вашей в прошлом подруги, — тонко, понимающе улыбнулась Императрица, — у меня ровным счётом нет никакого дела. Дело у меня к тому человеку, что стал её мужем. К тому самому барону.

— Может быть, если б вы оказали мне некую услугу, то и я бы была чуточку уступчивей при подписании Нашего с Вами Торгового Договора, — Императрица на мгновение замолчала, что-то про себя обдумывая.

— Было бы неплохо если б этот господин, понёс достаточно весомые, а ещё лучше — невосполнимые материальные потери.

— За подобную услугу, — Императрица прервалась, не сводя с княжны горящих глаз, — Высокий Холм Империи на многое может пойти.

— Не понимаю, — холодом в голосе княжны наверное можно было бы наморозить айсберг под жарким тропическим солнцем, настолько ей не понравилась манера ведения разговора Императрицой. Крутит, крутит, нет чтобы сказать толком.

— Так чем же какой-то новоявленный барон с купленным титулом так помешал целой Империи? Что он такое этот барон, раз о нём заговорила сама Императрица, не говоря уж про Высокий Холм.

Императрица целых несколько долгих, томительных минут недовольно жевала своими толстыми мокрыми губами. Тема была ей явно неприятна.

— По совершеннейшему недоразумению, эта человеческая личность недавно встала во главе одного из наших заново возрождённых старых кланов.

Императрица не обращая на холодный, высокомерный вид княжны ни малейшего внимания с сожалением покачала головой. Её лицо в этот момент было совершенно расстроенное.

— Пусть тот клан к настоящему времени во многом и утратил своё былое богатство и значение, но всё ещё к сожалению существуюет и во многом мне досаждает, — раздражённо покачала она головой.

— И похоже тот клан, как оказалось не так беден, как мы раньше думали.

— А это прямая угроза для нас.

— Этот человек мне мешает, — грубо и резко отрезала она. — И мне не нравится когда золото ящеров уходит на какие-то сомнительные предприятия по покупке лошадей. И для кого?

— Для какого-то мелкого человеческого городка! На границе с моей Империей!

— Я думаю, что этому городу ни к чему чрезмерное усиление.

— Восемь тысяч отборных скакунов, лучших пород, включая элитных производителей, это достаточно серьёзная угроза для наших границ. И мне бы не хотелось, чтобы они дошли до покупателя.

— "Ого! — пронеслась в голове княжны мысль. — Эта дура говорит ничего не скрывая? Мне? Наследной Княжне другого пограничного с Империей государства? Она что, действительно дура? Или совсем ничего не понимает?"

Не замечая какое впечатление её слова производят на княжну, Императрица с удивительным апломбом и самоуверенностью, продолжала вещать, совершено не обращая внимания на собеседницу.

— Мой советник полагает, что для того чтобы разобраться с ним, идеально подошли бы амазонки, — Императрица подняла на княжну внимательный, настороженный взгляд и замерла, ожидая её реакции. — Тогда бы никто уничтожение этого человечка не связал бы с Империей.

— Со мной бы не связал, — холодным, деловым тоном подчеркнула Императрица.

— Есть у них такая манера, — не дождавшись ответа, продолжила она. — Сначала продать, а потом отобрать. Проще говоря ограбить.

— Правда, столь крупная покупка лошадей и для них представляет серьёзную угрозу, подрывая монополию на торговлю элитными лошадьми.

— Говорят, у вас с ними есть какие-то общие дела…, - снова замолчала она, внимательно глядя на собеседницу.

— "А ведь она боится!" — проглотила невольный ком в горле княжна.

Внимательно глядя на что-то разговорившуюся Императрицу, княжна неожиданно для себя поняла, что её подспудно напрягало в этом разговоре.

Императрица чего-то явно боялась. И похоже, княжна начинала догадываться чего именно.

По всему выходило что Императрица боялась тех самых трёх возрождённых кланов, о которых последнее время в Столице было столько всяких разных разговоров.

По представлению Императрицы, казалось бы недавно разгромленные, начисто ограбленные и повыбитые старые кланы неожиданно вдруг оказались способны на столь крупную дачу своим новым Главам для решения каких-то их дел.

И раз столкнувшись с подобным, она уже не знала чего от них в дальнейшем можно было ожидать.

Сейчас же Императрица спешила воспользоваться по её мнению благоприятно сложившимися обстоятельствами, визитом Ннаследной Подгорной княжны, так во время явившейся в столицу с торговым договором, и постараться чужими руками избавиться от докучливых, неожиданно отказавшимися добровольно вымирать в прошлом богатых и почему-то опасных лично для неё кланов.

— Кстати, — вернула её мысли на землю Императрица, — не желаете коньячку?

— Что? — рассеянно повернулась к ней Лидия. Мыслями сейчас она была далеко. Так что сразу понять ЧТО ей предложила Императрица, она не смогла.

И лишь чудовищным усилием силы воли ей удалось сдержать возглас изумления, когда вдруг увидала в руках Императрицы знакомую бутыль.

— Новые главы кланов передали подарочек, — как бы не замечая её замешательства, сневинным видом продолжила Императрица. — Со своих плантаций.

— Чудо что за напиток!

— Вы, моя дорогая, такого наверняка не пивали. Ваше знаменитое ореховое вино перед этим — ничто, — поддела она княжну с лёгкой смешинкой в голосе.

Тем не менее, княжна ничуть не обольщалась по поводу добродушной нотки, услышанной ею в голосе ящерицы. Бутылка был прямой намёк, что если она не подчинится её шантажу, Империя найдёт других поставщиков орехового вина в Империю. И планам княжества по расширению географии и объёмов винных поставок будет нанесён катастрофический удар.

— Хотя…, - Императрица недовольно качнула головой, словно пребывала в этот момент в лёгком недоумении. — Кое-какие схожие оттенки хороший дегустатор в обоих этих напитках наверное нашёл бы.

Императрица с видимым сожаленим потрясла перед собой практически пустой бутылкой.

— Я имею в виду ваш и этого клана.

— Жаль что только один из них этим занимается, — ехидно покосилась она в сторону собеседницы. — Да и недавно только начали. Потому много с них не возьмёшь.

— Прошу, — протянула она наполненный бокал княжне.

— Осторожнее, — предостерегла она её, заметив что та решительно поднесла бокал к губам. — Оно очень крепкое.

— "Я знаю!" — в отчаянии чуть не закричала княжна.

Знакомая до ужаса полупустая бутыль легко узнаваемого напитка стояла на обеденном столе Императрицы, и княжна только сейчас обратила на неё внимание. Этикетка была не та, какая-то другая, незнакомая. Но сама изящная, своеобразной формы бутыль и запах…, чудный, разлившийся по комнате аромат ореха, когда Императрица раскупорила бутыль…. Тот самый, непередаваемо тонкий, терпкий аромат коньяка, не перебиваемого лёгкой гнильцой, свойственной для её вина. Его она уже никогда не забудет. И никогда не перепутает ни с чем другим.

По всему выходило что и здесь отметились её враги.

И то что этикетка на бутылке была другая о многом говорило. Во всяком случае что все возникшие у неё последнее время подозрения следовало срочно проверить. Если она права, то её княжество пропустило серьёзный удар. Похоже, запасы сырья для производства коньяка не ограничивались только переработкой того вина, захваченного с собой из замка мусорщиками. Выходило что у них есть иные источники.

Если же это не так — волноваться тогда было не о чем.

В любом случае требовалась тщательная, детальнейшая проверка и подтверждение возникшим вдруг подозрениям.

— "Тварь!" — неожиданно зло подумала княжна. — "Знает! Всё знает! Знает что кто-то взялся подделывать моё вино. Знает и издевается!

— Хотя…, откуда бы?"

— Ваше здоровье, — подняла она бокал с янтарной жидкостью на уровень глаз.

— Кстати, дорогуша, — Императрица, отставив пустой бокал, нарушила неспешный ход мыслей княжны. — Не желаете посмотреть на наших героев?

— На кого? — недоумённо подняла тонкую, тщательно выщепленную бровку княжна.

С недавних пор, и в основном под воздействием приникающих в Бета-мир веяний моды и дизайна с Земли, многие дворянки в западных двоянских семьях стали выщипывать брови по примеру своих земных конкуренток. Вот и княжна, в какой-то момент не устояла перед новым веянием моды и всласть поиздевалась над собственной природой.

И теперь плоды её неустанных трудов высоко поднялись над широко распахнутыми от изумления глазами.

— "Очень кстати", — княжна мысленно довольно потёрла руки.

Раз уж ей навязали совершенно ненужные ей разборки с посторонними лицами, раз уж княжество так много теряло из-за внутриклановой борьбы в Империи, то следовало бы знать в лицо главных фигурантов дела.

— "Надо будет напомнить ей сделать для меня копии их портретов", — машинально подумала она.

Просить самой показать портреты людей о которых было столько разговоров, она не хотела, дабы у Императрицы не возникло глупых мыслей что она и сама может быть заинтересована в этом деле. Тогда бы торговаться с нею было бы княжне трудней.

— По обычаю новые Главы кланов представили собственные портреты в галерею Глав Имперских Кланов, — сухо пояснила Императрица. — Предлагаю вам на них посмотреть. Занятные штуки, — недовольно пошамкала она губами. — Очень дорогая, редкая, цветная мозаика.

— Да и всегда надо знать своего врага в лицо, — едва слышно буркнула она. — Старая Имперская традиция.

— Пойдёмте, дорогая княжна, — тихо проговорила она, легко подымаясь с кресла. Небрежно отброшенное в сторону, оно протестующе скрипнуло по вощённому дубовому паркету. — Это тут рядом, совсем недалеко.

Действительно, идти далеко не пришлось. Портретная галерея находилась тут же, рядом, буквально в двух шагах через две залы от той, которую огибала открытая терраса, на которой они встречали рассвет.

— Вот, полюбуйтесь, — неторопливо входя в залитое ярким утренним солнцем просторное помещение, недовольная непонятно с чего Императрица, уверенно ткнула хоть и мощной, но всё же такой изящной женской лапкой куда-то в сторону.

— Мало того, что ваши княжества, да баронства заняли, чуть ли не половину моего континента, так вы ещё и к нам, в нашу Империю лезете. Совсем от вас житья не стало.

— "Она что, сдурела? — пронеслась в голове у княжны сумбурная мысль. — Хамить подоным образом мне? Мне, Наследной Княжне Подгорного княжества? Да, в конце концов, просто человеку?"

— Это что? — неуверенно спросила княжна императрицу, чувствуя, что у неё вдруг начинают холодеть ноги и кончики пальцев понемногу немеют. — Откуда здесь эта женщина?

— Откуда, откуда, — недовольно буркнула императрица. — Всё оттуда же, откуда и ты сама милочка явилась.

— Из тех же ворот, что и весь ваш народ, — грубо расхохоталась она.

— С ваших же земель зараза эта лезет, — недовольно проворчала Императрица. — В кои то времена установилось нормальное общество, без вас, без людей. Так нет же, тут же образовался новый клан, куда поналезло нищеты, да дряни, да нищебродов всяких. Да ещё и с человеком во главе.

— И ладно бы один, так ведь трое, — сердито проворчала она.

— "Так вот что её на самом деле беспокоит", — мгновенно сложив в мозгу все несуразицы последнего времени вместе, княжна лихорадочно обдумывала возникающие в связи с этим интересные перспективы. Перспективы, сулящие весьма и весьма многое.

— А теперь они утверждают, — донёсся до её сознания голос Императрицы, — что в полном соответствии с древними канонами возродили старый имперский клан Бурой Медведицы. И в доказательство этого прислали этот мозаичный портрет. С медведицей, медвежонком и ещё какой-то бабой с ребёнком на руках. Нет, чтобы самим явиться, — плотоядно ухмыльнулась Императрица, — так сказать, лично. Не-ет, — задумчиво протянула она. — Умные! — добавила она чуть погодя, с глубоким, старательно скрываемым от княжны, сожалением. — Портрет прислали. А его в котёл не засунешь.

— Несъедобен! — громко расхохоталась она в пустынной в этот ранний утренний час портретной галерее.

Гулкий хохот пронёсся по галерее каким-то недобрым вестником грядущих злых перемен…

— Некоторые это поддерживают, — недовольно, глухим голосом тихо буркнула она.

— "А чего эта ящерица так разоткровенничалась? — ещё более насторожилась княжна. — На неё что, совместная трапеза так подействовала?

Княжну неожиданно пробило на понимание происходящего. Императрица банально была пьяна. И пьяная — не контролировала что говорит.

— "Да она небось думает, что я теперь своя. Точнее, вся, с потрохами — её?" — обрадовалась про себя княжна.

— "Она же пьяная!"

Пошатывающаяся, весьма характерная походка Императрицы не оставляла ни малейшего сомнения в истинных причинах подобной откровенности. Это было интересно и сулило определённые перспективы. И это надо было использовать.

— "Дура! — сердито подумала княжна. — Напилась перед серьёзным разговором".

— "Пьянь! Алкоголичка!"

В этот момент княжна как никогда была близка к провалу своей торговой миссии, настолько ей вдруг стало противно и неприятно общество молодой, пьяной Императрицы.

— "Интересно, — княжна неприязненно рассматривала что-то ещё говорившую ей ящерицу, на что она уже практически перестала обращать внимание, — этот серо бурый цвет её кожи подтверждает фантазии некоторых наших биологов о происхождении мыслящих яшеров? Или от современных земноводных ящериц, в изобилии водящихся и доныне в пустынях на других континентах, или от тех что находят до сих пор в тропических болотах?

— А конкретно эту особь — как произошедшую от ящерицы гуаны. А что, — мысленно хмыкнула она. — Фамилию Гуа Ду вполне можно перевести как — гуана дура. А Сухая — как сухая дура.

— Тогда, что мы имеем?

— Сухайя Гуа Ду? Или же — ну и дура же ты, сухая ящерица! — внезапно развеселилась княжна.

— Есть, правда ещё и другая трактовка одной части её фамилии Гуа — гуано. Или, проще говоря — птичье дерьмо.

— Что ж, — продолжила она мысленный диалог сама с собой. — Это даже лучше. Ещё точнее и ещё более сочное выражение её нынешней сути".

— Так это, значит, и есть человеческая женщина, Глава возрождённого клана Бурой Медведицы?

Княжна поторопилась оборвать собственные мысли, испугавшись что они явственно выступят на её лице. Всё же опыта умелого царедворца, по лицу которого никто, никогда ни о чём не догадается у неё было недостаточно. Так что следовало остеречься. Если, правда, она не хотела с первым же визитом в Империю раз и навсегда испортить вроде как налаживающиеся хорошие отношения между их странами.

— Значит это тот самый клан, что доставляет вам наибольшее безпокойство? — тихо переспросила княжна, внимательно рассматривая портрет своей бывшей лучшей подруги, которая ещё совсем недавно готова была сделать для неё все самое невозможное. Сама, добровольно, по одной её только просьбе.

— Что? — Императрица, бросила на неё пронзительный, внимательный взгляд. — Никак признала знакомую?

— Да нет, — ни на минуту не задумываясь, отказалась княжна, слегка качнув отрицательно головой. — Просто никак не могу поверить, что кланом имперских ящеров управляет простой человек. Да к тому же ещё и женщина.

— Ты ещё меньше поверишь, милочка…,

Княжну явственно передёрнуло от столь явно демонстрируемого панибратсва. В этот момент она как никогда близко была к провалу своей миссии. Но на её счастье, пьяная Императрица этого не заметила.

— Ты не поверишь, если я тебе скажу, что там хозяйничает и эта медведица. И клан тот не даром так называется. Ни одно дело там не делается без одобрения этих двух, — раздражённо кивнув на портрет, отвернулась она в сторону.

— А это очень плохо. Союз зверей, людей и ящеров, противоестественен, — глухо заявила она. — Такой союз неуправляем, а значит, для меня, как Главы Империи — опасен.

— Это ничего, что я раскрываю перед тобой все наши тайны, — насмешливо посмотрела она на княжну.

Лёгкий холодок предчувствия смерти пробежал у княжны по спине. Следовало быть крайне осторожной.

— Даже не понимаю, как я повелась на эти их подарки, — не дождавшись ответа, Императрица раздражённо покачала головой. — Да и сама посуди, — повернулась она к княжне, невольно как бы жалуясь. — Ну разве можно было отказаться от столь чудного напитка, да ещё в таких больших количествах. Сто литров настоящей водки. Самой глубокой очистки, — покачала она безнадёжно головой. — Ну разве можно было от такого отказаться? А потом ещё и десятилитровый бочонок орехового нектара, — снова расстроено покачала она головой. — Этого, как они его называют, коньяка.

— Да они купили всех моих советников с потрохами. Не успела я очухаться, как они уже получили все положенные документы, да ещё и с моею же подписью. Что теперь делать, ума не приложу, — вопросительно, с тайной надеждой, посмотрела она прямо в глаза княжны.

— "Ждёт от меня помощи, — пронеслась у княжны в голове мысль. — И вполне понятно какой.

— Хочет моими руками убрать их. Хочет чтоб я подрубила сук богатства, на котором сижу. Хрен ей по всей морде!"

— Не знаешь, — Императрица недовольно мотнула своей мордой. — Вот и у меня никто теперь не знает. Так что приходится терпеть подобное безобразие. Пока, — тихо и с затаённой злобой пробормотала она себе под нос.

— А это кто? — хриплым голосом, как будто у неё сжало горло, едва выговорила княжна, неожиданно остановившись перед каким-то портретом.

— А, — бросив мрачный взгляд на портрет, Императрица остановилась рядом с ней. — Ещё одна наша крупная недоработка. Тот самый барон о котором мы столько говорили — барон Сидор де Вехтор, — медленно, чуть ли не по слогам, прочитала она надпись внизу картины. — Ещё один человек во главе одного из наших кланов. К тому же ещё и дворянин. Совсем непорядок.

— Что-то их слишком много в последнее время развелось, — недовольно покачала она головой. — Это, считай, уже третий человечишка, что за последние полгода выбился в Главы наших кланов. И тоже не дурак, как и оба предыдущих. Догадался не явиться на представление. Умный, а может, кто и посоветовал. Случаем не знаешь, кто? — пронзительно посмотрела она на княжну.

— Нет, — констатировала она с сожалением. — Но, правда, откупился. Видела бы ты, каких он мне огромных раков прислал, — поражённо покачала она головой. — Ни у кого нет таких огромных, да к тому же ещё и живых, — довольно заявила Императрица, невольно самодовольно вскинув голову. — Вот уж угодил, так угодил, шельмец. Этот, ничего, — безмятежно махнула она рукой, — пусть живёт, проныра этакий. Да и кланчик то у него, так себе, плёвенький. Повыбитый, — насмешливо прищурила она свои глаза. — Это раньше он был знаменит своими инженерами, врачами да математиками, да и числом был изряден весьма.

— Целый Имперский легион бывало выставлял, — задумчиво проговорил Императрица, вспоминая что-то из прошлого.

— А теперь от него мало что осталось, — довольно хохотнула она, поворачиваясь и направляясь обратно, откуда они пришли. — Проредили его изрядно, чтоб не высовывался, — гулко рассмеялась она в пустой галерее. — А теперь они и сами раскололись то ли на две, то ли на три части. Причём большая часть, как мне доложили, была продана в рабство.

— А третий? — остановила её княжна, даже не двинувшись с места, когда Императрица вздумала покинуть галерею.

— Это в смысле второй, что ли? — медленно обернувшись, внимательно посмотрела на неё Императрица. — Ну что ж, — отвернулась она от княжны в другую сторону, — пойдём, покажу и этого портрет. Этот был не такой интересный. Он просто много отборного жемчуга прислал. Целых двадцать штук. Только мне, — внимательно посмотрела она в глаза княжны. — Так что, как ты понимаешь, к нему так же у моих бывших советников не возникло никаких вопросов, — скривилась она.

— Из-за этих ваших людишек, мне приходится постоянно теперь менять своих советников, — мрачно пробормотала она. — Стоит только к одному привыкнуть, так сразу менять приходится. Продажные больно, — тяжело вздохнула она, снова недовольно поморщившись.

Княжне, со стороны, было как-то необычно наблюдать за вполне человеческими чувствами и мимикой Императрицы ящеров, переживающей за своих нерадивых подчинённых, которых ей теперь приходится жестоко наказывать.

— А вот и он, — остановилась на возле какого-то большого портрета в полный человеческий рост. — Хорош! — недовольно покачала она Головой. — Вот это чувствуется порода, — ткнула она когтём в сторону портрета. — Такого можно в котёл не совать. Худющь больно. А с костей много ли навара?

— Хотя? Говорят что это у вас называется стройный, — рассмеялась она.

— Димон, — прошептала княжна.

— Димон Петров сын, — автоматом поправила её Императрица, низко склонившись к табличке, прикреплённой снизу у рамы картины и внимательно читая надпись.

— "Все трое! — лихорадочно обдумывала княжна внезапно сложившееся неприятное открытие. Теперь многое становится понятным. — Вот отчего мои ящеры на границе так все разом взбрыкнули. Появилась реальная альтернатива! Появились иные варианты. Значит, они не на три чести разделились, а на три клана. А это уже совсем другой расклад.

— Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт, — мысленно чертыхнулась она. — Как же всё плохо!

— Часть, значит, осталась у меня, по границе с амазонками, другая часть теперь у погранцов левобережцев в Старом Ключе, а третья часть, по слухам где-то на юге, на границе Империи с подгорными ящерами. И где кто, спрашивается? Ничего не известно.

— Как же это плохо.

— Это только дураки вроде Императрицы считают подобное разделение смертью клана. Здесь — иное. Здесь разделение — богатство выбора. Возможность каждому члену клана устроиться по своим собственным интересам.

— Не даром же шпионы доносят, что все кто смог вырваться за последние дни из Столицы Империи двинули туда. А это два больших, просто огромных каравана с переселенцами. И по слухам за ними готовятся бежать из Столицы ещё многие.

— Так вот отчего не прекращаются в городе и порту пожары, — пробило её понимание происходящего. — Старые кланы не желают следовать новой имперской политике и бегут на окраины. И бегут, в отличие от прежнего не с пустыми руками.

— И им есть теперь куда бежать! Или ко мне, или к этим левобережцам.

— Ох, будут у Империи скоро проблемы. Большие проблемы…, - с неожиданно жестокой, холодной мстительностью подумала княжна, искоса посмотрев на внимательно рассматривающую портрет Императрицу. — Отольются ей слёзы последней имперской политики.

— Кстати о богатстве. У этих ребят явно что-то слишком много денег. Надо бы им помочь с ними расстаться. И если герцога трогать не будем. Бог с ним. Всё же первая романтическая любовь…

— Чуть не до гроба", — неожиданно с горечью и злостью вспомнила она свою молодость.

Молодость! Княжне всего лишь едва перевалило за двадцать, а она уже ощущала себя старой, повидавшей жизнь опытной женщиной. И сейчас с лёгкой долей насмешки вспоминала саму себя в прошедшей молодости и обуревавшие её тогда чувства. И с какой же внутренней насмешкой и презрением она сейчас смотрела на умничающую молодую ящерицу, идущую точь в точь по следам её прошлых ошибок.

— "Молодая, неопытная, но, к сожалению не дура, — холодно подумала она про свою собеседницу. — Далеко не дура. И надо постараться чтоб её не было в числе моих врагов. Все мы растём и учимся на ошибках. Дурак — на своих, умный — на чужих.

— Хотелось бы быть в числе последних", — мрачно подумала княжна.

И ещё княжна поняла, что никогда их интересы не совпадут. Что она всегда будет стремиться использовать ящерицу в своих интересах, как и та её. Но той не хватало ума или изворотливости спрятать свои настоящие чувства, и княжна поняла, что играя на них, ею можно управлять.

И ещё она поняла то, о чём ей постоянно вердили дома и на что она по собственной глупости раньше не обращала внимания. Интересы Империи не ораничиваются нынешними её границами. Что столкновение между людьми и ящерами неизбежно. Это лишь вопрос времени. И что Императрица всячески обособляет ящеров от людей и стремиться уничтожить любые совместные ростки. Любой ценой. И это тоже можно было использовать в своих целях.

— Так где вы говорите можно найти следы Глав кланов, доставляющих вам столько беспокойства?

— И что вы готовы предложить мне за то, что я ими займусь? — холодным деловым тоном проговорила она. Вот теперь пошёл настоящий торг. Вот теперь следовало по серьёзному договариваться с Империей. И княжне было что предложить.

Она неожиданно поймала себя на мысли что уже совершенно серьёзно рассматривает возможность и перспективы военного столкновения с баронством Гарс. И если возможности такие были, то перспективы, открывающиеся в связи с этим, были пока нерадостные. Пока что реальных сил для войны у её княжества не хватало.

Княжна привычно поймала себя на мысли что назвала Подгорное княжество своим, давно уже не отделяя себя от него. И теперь, после окончательного разрыва с Генрихом, она уже окончательно утвердилась в этой мысли.

Всё, игры в детство кончились. Теперь следовало во всём слушать своего дядю и вступать в наследство.

Вот если б можно было ещё и отомстить баронессе Изабелле, её в прошлом лучшей подруге, вот это имело определённый смысл. И похоже она уже знала как.

— "По крайней мере орудие для этого, — княжна внимательно посмотрела на Императрицу, — у неё уже было".

Не стоило этой безприданнице выходить замуж за человека, перешедшего дорогу самой Наследной Подгорной княжне. Ой, не стоило.

Княжна мстительно прищурилась. Скулы буквально свело от злости, как только она вспомнила брезгливую мину, появившуюся на столь хорошо знакомом ей лице и удивлённо распахнутые глаза, когда они столкнулись в приёмной зале дворца Генриха, когда её, полуодетую, выводила стража из личных покоев Правящего Герцога.

Выводили — как дешёвую шлюху. И то, что при этом она совсем не случайно столкнулась в приёмной чуть ли не с половиной обитателей герцогского дворца, непонятно каким образом там оказавшихся в столь ранний для придворных час, и то, что это была никакая не случайность, княжна ни на секунду не усомнилась.

И ответить за подобное унижение должна была Белла, её в прошлом самая заклятая, самая лучшая подруга. И уж она то постарается, чтоб баронесса надолго запомнила их последнюю встречу. А то, что эта юная баронесса своим явно фиктивным замужеством решала свои накопившиеся финансовые проблемы, так и что.

Княжна снова мстительно прищурила глаза.

От неожиданно пришедшей ей в голову мысли у неё аж захолодело по спине. Она даже на какой-то миг испугалась, настолько была неожиданна и чудовищна открывающаяся перед ней перспектива. Однако и возможности, что она в случае уничтожения Изабеллы де Вехтор получала, были просто невероятные. Огромное, слабоуправляемое ныне баронство в середине обитаемых человеческих земель. Пусть и не граничащее с её княжеством, но это только пока.

Зато с какими богатыми перспективами.

А вот за них то и стоило побороться.

Княжна как-то внезапно разом и окончательно поверила в реальность давней мечты Подгорных князей об объединении всех княжеств по берегам Северного Стрыя, под их скипетром, включая и полосу пустынных земель вдоль границ с землями амазонок. Что если уже сейчас занять пустующий правый берег Северного Стрыя, до нынешних границ их земель и вглубь территории Амазонии, то получалось уже не среднее, рядовое княжество, как ныне…

У княжны аж перехватило дух от внезапно открывшихся ей перспектив.

Получалась новая, огромная империя, по территории сравнимая с Северо-Запаным герцогствои или береговым Торгово-Промышленном Союзом Запада. Подгорное княжество становится им реальным конкурентом.

И за такой куш стоило побороться.

Следовало лишь хорошенько подготовиться к подобным переменам, чтоб не лишить себя в будущем маленьких радостей.

Отомстить своей в прошлом самой лучшей подруге, а теперь жене ненавистного ей бродяги, нищеброда Сидора, это было то, что ей в этот момент хотелось больше всего, хоть та фактически вообще была ни при чём.

Княжна прекрасно была осведомлена о стеснённых обстоятельствах баронессы и об её проблеме со своими охамевшими управляющими, не желающими платить баронству налоги и отдавать доходы с её поместий. Род ослаб, практически вымер. Назначенные когда-то её отцом управляющие в многочисленные поместья постепенно стали набирать всё больше и больше воли и отсылать ей доходов с поместий всё меньше и меньше.

— "Что ж, дорогуша, лучше надо следить за своей собственностью, и за собственными управляющими, а то ведь можно и совсем остаться без всего" — княжна мстительно прищурилась.

— "Ну а после того как она разберётся со своей бывшей подругой, стоит заняться и своим бывшим женихом. А заодно и с Империей, — жёстко подумала она. — И пока у Императницы есть в ней нужда, то Империя полностью мне компенсирует все мои мнимые и настоящие потери".

В этот момент княжна даже сама не понимала насколько сильно за последние дни она изменилась.

Обратный путь. *

Отбытие Великого Торгового Посольства Подгорного Княжества из столицы Империи славного города Сайлон, прошло как-то незаметно и буднично. И это, несмотря на столь триумфальное подписание Большого Торгового Договора между их странами. Ликующих толп провожающих не было. Впрочем, как и любых других. Честно говоря, не было вообще никого. Казалось, город вымер.

Даже из новых знакомых княжны, вчера ещё лучших друзей, никто не пришёл на пристань проводить отбывающую княжну.

Было полное впечатление, что никому до них не было никакого дела, что было в общем-то странно. До этого момента княжна полагала что она обзавелась в столице кучей хороших знакомых, если не сказать друзей, которые уж по всякому должны были прийти на пристань и помахать на прощание ручкой.

Как оказалось, она ошибалась. И отсутствие знакомых на пристани был дурной знак, не смотря на весь казалось бы успех своего посольства, как она до сего момента думала. Внезапное охлаждение отношений настораживало.

Княжне, до которой после ночного разговора с Императрицей и особенно после настойчивых требований капитана её личной охраны поумерить свой пыл по скупке награбленного, стало постепенно доходить, что она слегка переборщила со своими аппетитами по присвоению безхозного имущества разгромленных кланов.

Теперь все, занимавшиеся в столице Империи этим делом, чуть ли не в один голос твердили ей, что им следует как можно скорей убираться из столицы. Буквально немедленно! Дабы уже имперская госбезопасность, последнее время всерьёз заинтересовавшаяся посольством, не поставила жирный крест и на самом посольстве, и особенно на некоторых её членах. Не исключая и саму княжну.

В отличие от западных баронств и княжеств, у имперцев не было пиетета перед титулами. И им было без разницы кого тащить на кол, князя или княжну, дворянина или его серва. В этом вопросе они были удивительно неразборчивы.

После этих слов, княжна с ужасом начала вспоминать некоторые неясные моменты во время приёма у Императрицы, показавшиеся ей тогда странными, и все те дни подспудно преследовавшие её. И пока готовилось отбытие посольства, и когда получались подписанные обоими сторонами договора, смутно беспокоившие её.

Ей вспомнились все намёки и недомолвки Императрицы, на которые она тогда не обратила внимания или над которыми в тот момент мысленно посмеялась. И которые теперь со всей очевидностью буквально кричали ей немедленно убираться.

Убираться из столицы, пока не стало слишком поздно и Императрица не передумала.

Теперь она уже княжне не казалась молодой и глупой. Теперь уже княжна саму себя считала чуть ли не сопливой ссыкухой, погнавшейся за мелочной прибылью и чуть не подставившей под удар успех всей торговой миссии княжества. Теперь ей становилось предельно ясно, что лишь чудо, лишь сильная заинтересованность Императрицы в разгроме новообразованных кланов с людьми во главе, лишь её обещание заняться ими вплотную, лишь это позволило ей сейчас безпрепятственно покинуть столицу Империи.

Только сейчас она наконец-то соизволила вспомнить историю взаимоотношений людей с ящерами на континенте. Вспомнила, что ранее в прошлом не раз так и бывало, когда иные, слишком нагло себя ведущие торговые посольства, так никогда и не возвращались обратно домой.

А какая-то наследная княжна, если судить по любым меркам, совсем небольшого северного княжества — это совсем не тот повод, чтоб в случае её смерти или пропажи, затевать какую-либо войну с целой Империей.

И подобное в прошлом не раз уже бывало, когда люди порой просто бесследно исчезали на обратном пути домой. И, как говорили опытные, знающие люди, совсем не пиратов стоило в том винить. Сама Империя старательно, втихомолку расправлялась с не понравившмися ей послами. И никто ей в этом был не указ. Слишком уж силы сторон были неравные.

От понимания, что она всего лишь пешка в играх Имперской безопасности, у княжны от злости, судорожно стянуло скулы. Гордость её была уязвлена.

Обращаться с собой в подобной манере она никому не позволит. И пусть сейчас они с Императрицей как бы друзья, и расстались чуть ли не лучшими подругами, тщательный, детальный анализ всех произошедших за последние дни событий, позволял княжне совершенно ясно представить истинное положение вещей. Отбытие посольства больше походило на банальное бегство, чем на достойное возвращение домой после успешно завершившегося дела, увенчанного подписанием двухстроннего торгового договора.

— Чудо, — тихо проговорила она. — Настоящее чудо что они меня выпустили. И этим я обязана…, - княжна замолчала, тщательно обдумывая пришедшие ей в голову мысли.

— И этим я обязаны нашим старым друзьям, — прошептала она. — Очень уж эта молодая ящерица их ненавидит.

— Хм, с чего бы это такая нелюбовь? Только ли из-за того, что они люди и стали во главе ящеровых кланов? Ой ли?

— Но и вырвалась я из столицы только потому что обещала их придавить.

— Рекомендательное письмо от самой Императрицы к Совету Матерей Амазонии, высшему органу власти на тех территориях. С предложением, от которого и захочешь, не откажешься, — княжна крепко задумалась.

Прохладный утренний ветерок с высокого речного откоса, легко коснулся пытающего лица хмурой княжны, вмиг охладив его. Умопомрачительно пахло хвоёй. Матёрый сосновый бор, вплотную подступивший к обрывистому песчаному берегу, нависал над рекой подмытыми речными водами мощными корявыми корнями вековых сосен, готовых вот вот сверзиться в воду.

И мимо всего этого великолепия природы длинный караван лодий посольства княжны, возглавляемый большой посольской лодьёй Подгорной княжны, целеустремлённо двигался назад, обратно к баронству Гарс, оставив за кормой всё связанное с визитом и в Империю, и в недоброй памяти Амазонию.

В просьбе Императрицы об ослаблении неугодных лично ей ящеровых кланов был несомненный резон. И в этой части интересы Подгорного княжества с интересами Империи полностью совпадали.

Да и выраженную в столь ультимативной форме просьбу не следовало бы оставлять без внимания, иначе на результатах визита в Империю можно было спокойно ставить жирный крест.

Надо было что-то срочно предпринять, чтобы максимально ослабить эти ящеровые кланы у себя на границе. Чтобы хоть в малой степени снять подозрения Императрицы что она пренебрегает её личными интересами.

Да и само княжество была весьма и весьма заинтересовано в максимальном ослаблении названных Императрицей ящеровых кланов. Слабые — значит послушные. А она с Правящим князем имели немалые деньги на посреднической торговле и ящеровыми лекарствами, и кое-какими предметами высокотехнологичного вооружения, поставляемыми им от этих кланов в обмен на разнообразное растительное сырьё, металлы и многое другое, к чему у тех не было прямого доступа.

И обретение этими кланами реальной независимости от Подгорных князей в поставках сырья, а это в перспективе их общения с компанией Сидора было более чем реально, ставило под нешуточную угрозу один из серьёзнейших источников их богатства.

Сейчас она уже совсем по другому смотрела на прошлогоднюю встречу с этими якобы мусорщиками. Ничего себе мусорщики, на поверку вдруг оказавшиеся Главами тех самых кланов, что обитаются у них на границе. В свете этих данных, прошлогодняя встреча уже выглядела совсем по иному. Теперь она княжне ничем не напоминала случайную встречу, больше похожая на тщательно спланированную и высокопрофессионально проведённую тайную операцию.

Тогда становилось понятным и то высокое мастерство, показанное якобы "мусорщиками" в стрельбе из арбалета. Совершенно нехарактерное для каких-то приблудных из другого мира сервов, оно становилось вполне объяснимым, и даже более того, безусловно обязательным для какого-нибудь тайного агента. А уж для Главы ящерового клана — так и вообще безусловным.

Княжна мысленно поморщилась. Так лопухнуться. Так бездарно, так глупо лопухнуться!

Это было неприятно. Ну что ж, тем ещё более вырос должок у неё к этим "мусорщикам".

Лидия ещё не забыла те огромные, даже на вид неподъёмные бочки с черенками, обманом вывезенные мусорщиками из Подгорного замка. И никаким уверениям её агентов, доносивших из города Старый Ключ, где поселилась та компания, что данные черенки у неких заинтересованных лиц якобы выпрели и пропали, её ни на минуту не ввело в заблуждение. Зная не понаслышке этих людей, сама лично наблюдая с какой тщательностью и профессионализмом всё было ими упаковано, она ни на секунду не поверила в точность и правдивость данного заявления. Да и личность её агента, некоего бывшего управляющего одного из тамошних банков господина Кузьмы Кидалова, не вызывала у неё ни малейшего доверия.

— "Урод!" — мысленно привычно обругала она своего бывшего тайного агента.

В прошлом одно из самых выгодных её тайных приобретений, он был так бездарно потерян, банально проворовавшись и, как говорится "схваченный на горячем".

— "Сидеть на таком выгодном, сытом месте. В центре стратегически важного региона. Быть главой одного из богатейших банков всего континента… Купаться в золоте! Иметь прекрасные перспективы… И банально провороваться

— Козёл!".

Княжна невольно поморщилась. Никому из окружающих её приближённых даже в мыслях не должно было прийти о чём княжна сейчас думает.

Мысли её вновь невольно сместились на нынешнего барона де Вехтор. Мысли были неприятные. Профессионализм обращения того с арбалетом и холодная брезгливость в его глазах, когда тот смотрел на неё, и презрение к ней, нутром почуянные княжной за всем внешним разгильдяйством и показным добродушием этой мерзкой человеческой особи, до сих пор приводили княжну буквально в ярость.

Да…, - тихо протянула княжна. — Убить его вовремя, когда подвернулся удобный случай не получилось, а теперь с этим будут очевидные проблемы. Далеко гадёныш забрался. Думаешь, и добраться до тебя будет трудно?

— А надо, — недовольно буркнула она себе под нос.

— А раз надо — сделаем, — безвучно, одними губами прошептала она.

Но с этой проблемой можно было разобраться и потом. Сейчас же на первый план выходили другие проблемы.

Мысли её опять вильнули в сторону амазонок. Их следовало постараться максимально ослабить.

А для этого кровь из носу надо было стравить амазонок с левобережцами. Тем более что не знающие меры в своих желаниях те и сами рвались в драку.

А вооружённая стычка, в которую неизбежно выльется их попытка вернуть обратно купленных у них же лошадей, неизбежно ослабит обе стороны

Любое, мало мальское ослабление воинственных соседей напрямую отвечало коренным интересам её княжества. В предстоящей в скором времени войне с амазонками это было княжеству только на руку. А в том деле, что затеяла её семья — амазонки однозначно становились на сторону её врагов. Вряд ли им понравится идея князей Подгорных о новых границах, в том числе и за счёт земель самой Амазонии, пусть ныне и малонаселённых или вообще безлюдных.

Да и в любом случае иметь под боком слабых соседей намного лучше, чем сильных, грозных и чрезмерно воинственных.

А уж в способность левобережцев доставить крупные неприятности амазонкам княжна ничуть не сомневалась. Её агентура лучше самих амазонок знакома была с истинным военным потенциалом Левобережья.

Мыслями она снова вернулась на неделю назад, к моменту когда она, вооружённая письмом Императрицы и самыми радужными надеждами, подплывала сразу после столицы Империи к посольской пристани Рыльска и к своим самым радужным надеждам…

Каким приятным обещал быть этот визит. Подкреплённый Личным Посланием самой Императрицы Совету Матерей Амазонии, высшему органу власти на тех землях, он обещал быть весьма и весьма продуктивным.

— "Отчего же всё сразу пошло не так?" Лочического, понятного объяснения не было.

Начать с того, что её посольство чуть было не уничтожили ещё на подходе.

Совершенно непонятно с чего, но ещё на реке, возле города Рыльск, куда обычно прибывают все подобные её торговые посольства, речные амазонки вдруг внезапно напали на них и чуть не утопили посольскую лодью со всем посольством и княжной вместе. Якобы приняли их за какого-то там речного пирата.

И в той стычке её стража понесла крайне неприятные, а самое главное весьма серьёзные потери, показав на фоне амазонок откровенно плохую выучку.

— "Расслабились сволочи с блядями в столице", — у княжны от злости стянуло скулы. — Поистаскались по девкам. До трети состава почитай что выбито".

Княжна прекрасно поняла на что ей таким образом недвусмысленно намекали. Как и то, что если б не вмешательство сопровождавшей их имперской боевой лодьи, то неизвестно ещё чем бы всё дело кончилось. И не кормила бы сама княжна сейчас рыб на дне Лонгары.

Потом, правда, перед ней долго и нудно извинялись. Но лучше бы они этого не делали, поскольку сразу же становилось понятным, что сами они довольны и виноватыми не чувствуют себя ни в малейшей степени.

Княжна недовольно передёрнула плечиком под лёгкой, воздушной накидкой, укутывающей её от прохладного утреннего ветерка. Всё же, несмотря на лето, ранним утром здесь на реке было достаточно свежо.

Мыслями она снова потянулась к прошедшей неделе.

— "А ведь мой капитан был прав, — незаметно подавила она невольный вздох. — И тут меня стараются использовать в чужих интересах. И тут какая-то своя интрига. С чего бы тогда они буквально черед два дня после нашего прибытия приняли меня на Совете Матерей, чего допреж слыхом не слыхано было".

Любое посольство амазонки по обычаю мариновали бездельем не менее двух недель, и лишь потом снисходили до того чтоб только выслушать зачем явились.

Здесь же приняли немедленно.

Приняли и внимательно выслушали письмо Императрицы с предложением о помощи княжне Подгорного Княжества во всех её начинаниях. Хотя, какое им казалось бы на неё было дело.

И в результате, неожиданно передали в её фактически абсолютное и полное подчинение целый корпус Речной Стражи. Да ещё во главе с самим начальником этой Стражи, как будто у той дел иных нет кроме как гоняться по всей реке за совершенно законно купленными у них же лошадьми.

— "Да ещё и подчинили её мне. Мне, человеку, имеющего к Амазонии весьма опосредованное отношение".

— "Да слыханно ли прежде подобное дело?"

Княжна невольно поёжилась, вспомнив чей-то холодный, какой-то обещающе мёртвый взгляд, вскользь пойманный ею краем глаза, когда оглашали указ Совета о передаче в непосредственное и прямое подчинение княжне Подгорной нескольких боевых частей корпуса Речной Стражи.

— "Правда…, - княжна снова раздражённо поморщилась. — Как-то даже собственный язык не поворачивается назвать боевыми частями несколько тысяч неоперённого молодняка, как будто специально для неё досрочно выпущенного из военных училищ и отправленых этой весной в Стражу на стажировку".

Но для её целей они подходили просто идеально, как будто Совет Матерей прочитал её тайные мысли.

— "Хотя, стреляют они чудо как хорошо", — вынуждена была она признаться сама себе, поскольку продемонстрированная ей совсем недавними воспитанницами воинских училищ джигитовка и стрельба из лука, были отменны.

Княжна мысленно вся обзавидовалась. Ей, с её великолепным умением мечника до подобной стрельбы было настолько далеко, что проще было признать данное мастерство для себя недоступным.

Но всё это ничуть на отменяло того, что княжна буквально всеми фибрами своей души чувствовала. Ею ловко и умело манипулировали.

И скорость, с которой она якобы добилась благожелательного отклика со стороны Совета Амазонии, было ярчайшим тому подтверждением.

За всем этим явно стояли какие-то свои подковёрные игры и грязная политика, и княжна думала что она кажется догадывается, против кого на самом деле направлена вся эта возня.

По всему выходило, что главной подозреваемой, кого хотели свалить, была нынешний начальник Речной Стражи — Тара из Сенка, старейший, известнейший, и на данное время самый опытный военачальник всего Правобережья и Северного Края, не исключая даже её Подгорного княжества и иных соседей.

За всем происходящим у неё постепенно стало формироваться и собственное видение настоящего. И немалую роль в этом, как ни странно, играл капитан её личной гвардии, князь Игорь.

— "Игорь Безземельный, — княжна мыслями вернулась опять к нему. Единственный из её окружения, кто ни разу так и не побывал в её постели. И единственный, кого бы она не хотела там видеть, несмотря на то что капитан был видным, красивым мужчиной.

Княжна его слишком уважала, чтобы вот так просто затащить к себе в постель. Он был ей больше интересен неординарностью мышления и парадоксальностью порой неожиданно делаемых выводов, которые потом, на поверку оказывались удивительно точными и исключительно верными.

Таких людей стоило поберечь, потому как ни к одному своему любовнику княжна не испытывала ни малейшей доли уважения, готовая в любой момент безжалостно расправиться с любым из них.

И на этом фоне капитан телохранителей смотрелся откровенно белой вороной. И, наверное именно поэтому, она его больше всех ценила и несомненно выделяла в среде остального своего окружения.

Княжна снова очнулась от своих дум. Большая речная лодья Тары, рассекающая речные волны впереди каравана и чем-то привлёкшая к себе её внимаеие, снова вернула её мыслями к своему назначению.

— Фикция, — тихо прошептала она одними губами.

— "Не даст такой человек как Тара собой покомандовать, — снова вернулась она к собственным мыслям. — Я для неё никто, чтобы в Совете мне обратного не говорили. В лучшем случае вежливо выслушает. Выслушает и пропустит мимо ушей всё что я сказала, а потом сделает по своему. А армия послушает её, а не меня".

— А значит, я не выполню ту задачу, которой втайне добивается от меня Совет их Матерей, — задумчиво хмыкнула княжна. — А не выполнив эту задачу, я лишусь их поддержки, а следовательно и поддержки Империи в лице Императрицы, а точнее тех, кто стоит за её спиной.

— Значит, на так необходимом нам торговом договоре можно будет спокойно ставить крест.

Княжна мрачно хмыкнула. Не сводя глаз с первой в караване лодьи, где находилась Тара, она обдумывала пришедшую ей в голову мысль.

— "А вот считаться со мной её заставит только рыцарское войско. Достаточно серьёзное и которое будет подчиняться только мне и от меня же будет полностью зависеть. Думаю, полторы, две тысячи бездомных, безземельных молодых рыцарей, которыми забиты практически все западные города и которые только и умеют что махать мечом, и у которых за душой нет ни клоча земли, ни гроша, и которые с радостью откликнутся на мой призыв, подкреплённый возможностью кого-нибудь пограбить…

— Вот эти полторы, две тысячи нищих рыцарей, вместе со своими оруженосцами, если таковые у них найдутся, вот кто заставит Тару реально считаться со мной и с моими интересами. Моими, а не Совета их Матерей и не Империи.

— Спрашивается только, кого будем грабить? Кто угодно не подойдёт…

Княжна откровенно лукавила, задавая себе подобный вопрос. Кого её будущее войско будет грабить, чьим имением она привлечёт к себе в войско рыцарей, она уже решила. Решила сразу, как только в возможности управлять многотысячными толпами амазонок у неё появились первые сомнения. Решила сразу, как только почувствовала на своей спине свирепый взгляд Тары. Или ещё даже раньше, в Империи, когда все детали разнозненной мозаики начали постепенно складываться в её голове в ясную, чёткую картину, и она поняла за кого на самом деле вышла замуж её бывшая подруга. И кого ей больше всего сейчас хочется унизить, и кому отомстить.

Целью грабежа будут поместья баронессы Изабелла де Вехтор, её старой, доброй подруги детства, с которой они был так дружны в детстве и отрочестве.

Посмевшей указать ей на дверь, когда она к ней пришла поплакаться в дружеское плечо. Тварь!

А амазонки или Императрица пусть думают, что она будет плясать под их дудку, решая их проблемы. Со временем она найдёт способ убедить их в обратном. Но не сейчас.

Сейчас главной её целью было использовать счастливо сложившиеся обстоятельства и нанести удар по своим, как оказалось довольно предприимчивым и вёртким противникам, по троице мерзавцев-нищебродов, унизивших, оскорбивших и обокравших её.

Стоя на открытом всем ветрам носу своей посольской лодьи, она внезапно зябко поёжилась.

— Вот теперь мы посмотрим, моя дорогая подруга, кто из нас кто, — тихо прошептала княжна. — Посмотрим, что ты потом скажешь, когда на полу твоего же горящего замка тебя разложат наёмники, недотрога ты наша…

 

Глава 12 Всё в процессе, но морды пока не бьют никому…

Визит Советника в банк "Жемчужный" *

— Машка! Машка! — сдавленным, возбуждённым шёпотом шипела Машина секретарша Дашка, тщательно прикрыв за собою дверь кабинета, подбегая к ней и хватая её за рукав.

— Там, — потыкала она в сторону двери пальцем, — там такое! — жестоко теребя её несчастную блузку, продолжила она сдавленным голосом, глядя не неё круглыми от возбуждения и любопытства глазами.

— Да что там такого может быть? — недовольно посмотрела Маша на свою секретаршу, давнюю подругу, с которой она в своё время попала в этот мир, и старательно освобождая рукав своей многострадальной кофточки, который та имела обыкновение теребить каждый раз, когда хотела сообщить что-либо сногсшибательное.

После того, как Маша стала заместителем директора объединённого банка "Жемчужный", она не забыла свою старинную подругу Дарью Колтунову, теперь по мужу, Старову, и взяла её к себе на работу, устроив личным советником и, по совместительности, секретарём. А потом не раз о том пожалела, чуть ли не ежедневно выслушивая подобные этому вопли. Вот и теперь та стояла перед ней, глядя на неё круглыми от жгучего любопытства глазами, и приплясывая от возбуждения, тыкала в дверь своим наманикюренным ноготком, одновременно пытаясь, что-то нечленораздельно проговорить.

— Если ты сейчас же не станешь говорить нормальным человеческим языком, я тебя придушу, — наконец не выдержала Маша, когда Дашка в очередной раз, что-то скороговоркой возбуждённо промычала, приплясывая возле её стола.

— Да я же тебе говорю, — возмущённо на неё посмотрев, наконец-то более членораздельным голосом ответила та. — Что там стоит Советник, — продолжила она, теперь уж говоря медленно и тщательно выговаривая слова. — Советник нашей баронессы.

— Какой такой нашей баронессы, — совсем уж ничего не понимая, хватаясь за голову, чуть не заорала Маша.

— Да Вехтора же, — чуть не плача, притопнула каблучком раздражённая Дашка.

— Вехтора?! — поражённо уставилась на неё Маша. — Сидор уже обзавёлся собственным советником?! Он что, заболел?

— Да нет же! — чуть ли не заплакала Дашка, в отчаянии от непонятливости Маши.

— Вехтор же у нас женится, — стала заново она объяснять Маше все обстоятельства. — Точнее женился, — тут же поправилась она. — А ещё точнее, уже должен был жениться. По крайней мере, — ненадолго задумалась она, нахмурив старательно выведенные бровки, — по времени, как раз уже должен был получить свидетельство. — На баронессе, — продолжила она, стараясь говорить внятно, разжёвывая всё медленно и детально, старательно разъясняла она уже кипящей от злости Маше. — На баронессе по фамилии де Вехтор. Вот её то Советник и сидит у нас в приёмной, — наконец-то добралась она до конца.

— Ну, Дашка, — вздохнула с облегчением Маша, — я когда-нибудь тебя точно прибью, — шикнула она на возмущённо фыркнувшую Дарью. — Всё это можно было бы сказать и в двух словах, и не пытать меня уже в течение получаса.

— Зови его, — резко ткнула она кулачком в бок возмущённо взглянувшей на неё Дарье и, глядя на дверь горящими от любопытства глазами, поудобнее устроилась в своём кресле, от возбуждения переставив пару письменных приборов на столе. — Глянем на того, кто нам Сидора пристроил.

Дарья, критически оглядев свою подругу, и не заметив в её наряде ни малейшего изъяна, медленно подошла к двери кабинета и неспешно, с достоинством открыв дверь кабинета степенно выглянула в приёмную.

— Заходите Советник, Вас ждут, — вежливо пригласила она кого-то в кабинет и отстранилась, пропуская входящего в дверь гостя.

Впустив его, она попыталась тут же пристроиться за стоявшим в углу секретарским столом, глядя на происходящее возбуждёнными глазами.

— Даша! — многозначительно глянула на неё Марья, указав глазами на дверь кабинета, когда та попыталась с деловым видом разложить бумаги на столе.

Проводив глазами возмущённую спину своей секретарши, Маша обратила наконец-то свой взгляд на человека тихо стоявшего прямо перед её столом.

— Итак, — глядя ничего не выражающим взглядом, поинтересовалась она. — Чем могу быть полезна?

— Первым делом, разрешите представиться, — мрачно глядя на неё и заметно нервничая, ответил человек.

Немного ещё потоптавшись на одном месте, он, вдруг резко склонив седую голову, представился: — Советник баронессы Изабеллы де Вехтор, барон Ивар фон Дюкс. К Вашим услугам, — ещё раз склонил он голову.

— Присаживайтесь барон, — чуть кивнув в ответ головой, указала Маня на стоящие в углу гостевые кресла, и выйдя из-за стола, присела в соседнее, рядом с ним.

— Итак, повторюсь. Чем могла бы быть полезна? — повторила она свой вопрос, с любопытством глядя на него.

— Видите ли, — замялся с ответом барон, пытаясь, что-то сказать.

— А вот и чай, — тут же Маша перебила его, оглянувшись на скрипнувшую дверь. — Сейчас я угощу вас нашим фирменным кипрейным чаем, а потом вы спокойно изложите мне своё дело, — проговорила Маня, принимая из рук секретарши поднос с заварочным чайничком и помогая расставить на столе стаканы для чая.

— Страшно неловко даже в руки брать такую хрупкую вещь, — замялся барон, принимая из рук Маши точёный стеклянный подстаканник с гранёным стаканчиком внутри.

— Не берите в голову, — безпечно махнула Маня рукой, — они небьющиеся.

— Что значит, небьющиеся? — рассеянно глянул на неё Советник, отставляя подстаканник в сторону. — Разве стекло может быть небьющимся?

— Конечно, — демонстративно удивлённо подняла Маня свои точёные бровки. — На нашем заводе делают и такое. Правда, — тут же пожаловалась она, — купцы постоянно требуют от нас обычного стекла, да и Сидор настоял на том, чтобы сначала выпускали простое листовое. Так что это, — грустно вздохнула она с искренним сожалением, — очень редкая вещь. По крайней мере до тех пор пока не расширим производство минимум вдвое.

— Сидор, это вы имеете в виду господина Сидора де Вехтор, — тут же отставил свой подстаканник барон, разом забыв про любопытное стекло и утратив появившуюся было вальяжность.

— Ага, — кивнула Маша головой, глядя самым невинным взглядом, — Вехтора. Вообще-то у него когда-то была другая фамилия, но в этих краях он стал широко известен именно как Вехтор. А сейчас уж и не упомнишь с чего к нему кликуха такая прилипла.

— Так я собственно по этому поводу и зашёл, — тут же приобрёл деловой вид Советник, подбираясь и поудобнее устраиваясь в кресле. Было полное впечатление что хороший приятель заскочил на минутку к друзьям за жизнь покалякать.

— Иван Афанасьевич Языков, — начал барон….

— Это Ведун, что ли? — довольно безцеремонно перебила его Маня.

— Он самый, — не обратив на то, что его перебили никакого внимания, продолжил барон. — Так вот он мне посоветовал обращаться к вам, если вдруг у нас возникнет какая-то нештатная ситуация, или появится острая необходимость.

— Нас, я имею в виду меня и баронессу, — сухо пояснил он.

— Как вы понимаете, добраться сюда, в Ваш город, на край людских земель, задача сама по себе титаническая. И на сей подвиг, меня могли подвигнуть только самые неумолимые обстоятельства.

— И что же это за неумолимые обстоятельства, — с любопытством глядя на человека, который оказался знаком ещё и с таинственным Ведуном, поинтересовалась Маня.

— Мои долги, — нахмурившись, ответил барон, пронзительно глянув ей прямо в глаза. — Точнее долги баронессы, — тут же поправился он. — Я прекрасно понимаю, что визит мой странен, поскольку господин Вехтор полностью выполнил все свои обязательства, принятые им на себя по этому договору о фиктивном замужестве. И мы не в праве просить что-либо или настаивать на чём. Но уж больно у нас сложились неблагоприятно обстоятельства, — повторился он, и замолчал, мрачно уставясь в сторону окна.

— Оно тоже небьющееся, — заметила Маня, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

— Что? — встрепенулся Советник. — А, извините, я задумался, — чуть смутившись, заметил он.

— Так вот, мой друг Иван настоятельно советовал мне в таких обстоятельствах, обращаться напрямую к Вам, госпожа Маша из Кова.

— Корнеева, — поправила его Маша. — Это раньше я была Марья Машкова, а ныне я Маша Корнеева, — пояснила она Советнику, на его недоумённый взгляд. — Я вышла замуж, и теперь я уже Маша Корнеева, — ещё раз разъяснила она барону, глядящему на неё непонимающим взглядом. — Впрочем, это не важно, — откинулась она на спинку кресла, видя что занятый своими мыслями Советник не обращает на её родословную ни малейшего внимания. — Так какой же помощи, вы хотели бы от нас получить, барон, — вернулась она к причине его появления в городе.

— После того как мы оплатили самую тяжёлую часть наших долгов, сразу же после заключения брачного договора, — начал излагать свою проблему барон, — неожиданно активизировались остальные должники, от кого мы совершенно этого не ожидали, и даже те, с кем была предварительная договорённость об отсрочке платежей. Все они немедленно потребовали оплаты и погашения долговых расписок. Повторюсь, наверное, но ещё раз должен сказать, что потребовали те, от кого мы совершенно этого не ожидали. И именно поэтому мы снова оказались в крайне стеснённых обстоятельствах.

— Короче говоря, от Вас требуют немедленной оплаты всех долгов, — уточнила, всё поняв, Маша.

— Да, — кивнул Советник головой. — В этом то и вся проблема, что требуют немедленной платы. Если бы у нас было хотя бы полгода, на что мы и рассчитывали, то мы бы всё выплатили. И со всеми оговоренными процентами. Но они не дают нам времени. К концу года должны подойти платежи из поместий баронессы, и мы с лёгкостью со всеми расплатились бы. Но до этого у нас нет никакой возможности. А они требуют немедленных платежей. И, к сожалению, имеют на это полное право, так как таким образом составлены были в своё время документы.

— Что же это такое с ними случилось со всеми, что они так разом на Вас навалились, — поинтересовалась Маня.

— Собственно, это не они, — замялся Советник. — Собственно, наши друзья, у которых мы занимали в своё время деньги, имели неосторожность продать наши расписки стороннему лицу, как бы ничего общего не имеющему друг с другом. А потом, они все разом, неожиданно всплыли у одного кредитора. Точнее, у кредиторши.

— Это старая знакомая баронессы, — пояснил Советник, на заинтересованный взгляд Мани. — Бывшая её когда-то близкая подруга.

— Потом они разошлись. Потом поссорились. Но вот зачем ей вдруг понадобилось скупать наши долги, совершено непонятно. Ссора была совершенно пустая.

— Но, она их скупила, — тяжело вздохнул н, — и теперь требует немедленной оплаты, на что имеет несомненное право.

— И зовут эту старую подругу баронессы?…. - медленно растягивая слова проговорила Маша, и зло прищурив глаза и пронзительно глянула на барона. Похоже, она стала уже кое о чём догадываться.

— Наследная княжна Подгорного княжества, княжна Лидия Сергиевна Подгорная, — уточнил барон, обратив внимания на странное поведение Маши в ответ на его слова.

— Сучка! — резко хлопнула ладонью по столу Маша. Её подозрения полностью подтвердились. — Нет, какая же сучка, — продолжила она, вскочив со своего кресла и подойдя к окну. — Не угомонится всё никак, стерва.

— Эх, — медленно протянула она, уткнувшись лбом в оконное стекло, — не удавили гадину сразу, теперь будут проблемы. Говорила же я этим двум идиотам в штанах, — продолжала она кипятиться, мечась из угла в угол, по своему кабинету.

— Простите, госпожа Корнеева, но мне совершенно непонятно, при чём здесь вы? — недоумённо посмотрел на неё Советник.

— А при том, дорогой барон, что проблемы у Вас, — выделила она последнее слово, — начались после того, как вы связались с нами. Точнее, с господином Вехтором.

— Поверьте, мы совершенно не предполагали, что одна невинная операция по получению баронства, приведёт сторонних людей, Вас, в данном случае, к подобному результату.

— Княжна, наш враг, — пояснила она барону. — И мстит Вам за то, что посмели связаться с Нами.

— Всё равно, — отрицательно покачал головой Советник, — какие бы ни были у Вас отношения с этой княжной, но наши проблемы мы должны решать сами.

— Вы ошибаетесь, барон, ошибаетесь, — усаживаясь обратно в кресло, Маша недовольно покачала головой, - Теперь Ваши проблемы неразрывная часть Наших проблем. И если я не ошибаюсь, а я, поверьте мне, в данном случае не ошибаюсь, но Ваши проблемы только начались.

— Что Вы имеете в виду, — настороженно взглянув на неё, поинтересовался Советник. — При всех наших нынешних достаточно серьёзных финансовых проблемах, наше положение стабильно и большими неприятностями нам не грозит. В конце концов, мы можем расплатиться имениями баронессы, хотя этого как раз очень бы не хотелось, ибо тогда баронесса действительно превратится в безприданницу.

— Не безпокойтесь, барон, не станет Ваша баронесса безприданницей, — возразила ему Маня, решительно подымаясь из кресла и направляясь к своему столу. — Хоть вы этого сейчас и не понимаете, но Ваши проблемы, действительно возникли из-за нас и поэтому мы просто обязаны Вам всячески помочь. Поэтому, давайте сюда все долговые требования. Наш банк сейчас погасит всю вашу задолженность в полном объёме и с процентами.

— Не беспокойтесь, — улыбнулась она, глядя на растерявшегося от неожиданности Советника. — Погасит из нашей части уставного капитала, так что за подтверждением к Управляющему можно не идти. На такое моей власти хватит. — улыбающаяся Маша весело подмигнула совсем растерявшемуся Советнику.

— Ну а потом, как разберётесь со всеми делами, вы уже расплатитесь с нами. И в дальнейшем, барон, если у Вас только возникнут какие-либо проблемы с Подгорной княжной, немедленно обращайтесь к нам. Мы Вам поможем.

— Разрешите? — неожиданно раздался от двери тихий голос.

— Профессор, — растерялась от неожиданности Маня, увидав входящего без доклада в её кабинет профессора и кривляющуюся за его спиной Дашку, изображавшую руками, что её как бы душат и, вывалив от усердия язык на бок.

— Разрешите представить, — тут же оправилась она, подобравшись и поняв, что визит профессора, да ещё в такой безцеремонной форме вызван серьёзными обстоятельствами. — Наш профессор, член нашего клана, также друг господина Вехтора, — несколько косноязычно представила она его.

— А ещё человек, по ряду обстоятельств, занимающийся сейчас вопросами безопасности нашего клана, — добавил профессор, безцеремонно усаживаясь в кресло, где до того сидела Маша и протягивая руку Советнику.

— Обращаться ко мне можно так же, как и все наши, просто профессор, — продолжил он, пожав руку ошарашенному такой безцеремонностью барону.

— Простите, что припозднился, но мне не сразу сказали, что Вы появились в городе, — извинился он, чуть склонив голову в сторону Советника.

— Не знал, — задумчиво глядя на него, протянул настороженно Советник. — Не знал, что моя персона привлечёт столь повышенное внимание.

— С некоторых пор, мы стараемся внимательно следить за всеми, кто появляется в нашем городе, — заметил профессор, наливая в чистый стакан чаю из стоявшего на столике чайничка.

— Маня, — обернулся он к Маше, — ты пока оформляй все положенные бумаги, нечего времени терять. Господин барон наверняка торопится. Ведь вы же торопитесь? — повернулся он обратно к барону.

— Да, — кивнул головой барон. — Мне хотелось бы немедленно отплыть, так как каждый день неизвестности для баронессы, смерти подобен.

— Вот видишь, Маня, — кивнул профессор в сторону Советника, — человек торопится, а ты всё у него выпытываешь, что да как. Нехорошо, — покачал он осуждающе головой.

— А чем, собственно, вызвано столь пристальное внимание к моей персоне, — наконец-то не выдержав, осторожно задал Советник вопрос, откинувшись на спинку своего кресла. — У меня складывается такое впечатление, что я наступил на клубок змей и теперь, куда не наступи, везде плохо.

— Вам не кажется, а это, действительно, так и есть, — ответил ему профессор, не отвлекаясь больше на Маню, которая, устроившись за секретарским столом, углубилась в просмотр представленных бароном долговых обязательств баронессы.

— Может быть, вы не знаете, но Иван, наш Ведун, просил помочь Вам, если вдруг вы обратитесь к нам за помощью. Судя по тому, что я успел услышать входя, наша помощь Вам потребуется обязательно. И не только финансовая.

— Ты уже понял, кто их прижал, — спросила из-за спины Советника Маня, на секунду оторвавшись от документов.

— Чего-то подобного я и опасался, когда Сидор затеял это предприятие, — откликнулся профессор, разворачиваясь с чашкой чаю в её сторону. — Слишком всё это было просто. Купил баронство, повидался с нашим другом, быстренько решил все проблемы с лошадьми. И все довольны.

— Ага! Для Сидора, это что-то слишком легко.

— Но я рад, — повернулся он обратно к Советнику, — что не ошибся в своих опасениях. Наша подруга вышла из тени.

— Что она тебе, ночной дозор, что ли? — хмыкнула Маня, перебирая лежащие на столе бумаги.

— Лучше бы она была ночной дозор, — задумчиво пробормотал себе под нос профессор. — Тогда бы мы знали, чего от неё следует ожидать.

— Да, — кивнул головой, соглашаясь с ним, Советник. — С её детства я помню, что княжна всегда отличалась многогранностью. Поэтому, мы даже не пытались с ней как-то договориться и сразу же обратились к Вам.

— Вот и всё, — донёсся от стола голос Маши. — Я всё просмотрела. Сейчас отдам на оформление, и можете забирать. Я Вам выписала бумагу, в соответствии с которой наш банк принимает на себя все обязательства по выплатам долговых обязательств баронессы. И помимо этого, я написала распоряжение казначею, чтобы Вам в кассе выдали пару сотен золотых. На мелкие так сказать нужды, чтобы компенсировать те расходы, что Вы понесли, добираясь до нас.

— Нет, нет, — тут же пресекла она попытку отказаться барона. — Не отказывайтесь. Они вам наверняка понадобятся.

— Сейчас деньги принесут, и можете отправляться обратно, успокоить баронессу, — Маша позвенела серебряным колокольчиком, вызывая секретаршу.

— Даш, — обратилась она к ней, протягивая какую-то бумагу, — найдёшь казначея, хоть из-под земли, и немедленно принесёшь нам деньги.

— Ага, — кивнула та головой, мгновенно растворяясь в дверях.

— А теперь, господин Советник, — заговорил молчавший всё это время профессор, — вернёмся к Вашим делам. Точнее, — поправился он, — к Нашим делам. К нашим, общим делам.

— Я считаю, что отправляться Вам обратно одному, без охраны, на курьерском корабле, не имеющим никакого приличного экипажа, смерти подобно. Если уж княжна не поскупилась, и скупила все Ваши долговые платежи, то нанять какую-нибудь пиратскую лодью, чтобы Вы не добрались обратно, для неё не составит труда. А княжна, и мы прекрасно это знаем, никогда не оставляет на самотёк ни одно из своих дел.

— Я уже распорядился, — кивнул он Маше, — и с Советником, на курьерском судне, отправится пара сотен наших корнеевских курсантов из судовой рати. Корней в курсе и обоими руками за.

— Не отказывайтесь, — взмахом руки, прервал он попытавшегося что-то возразить советника, — У них как раз кончается срок обучения, так что сопровождение Вас до Вашего замка можно будет принять у них в виде выпускного экзамена. Они уже предупреждены и радостно пакуются.

— Ну а если им повезёт, и Вы встретитесь с пиратами, — развёл профессор руками, — то наша вам благодарность, вообще будет безгранична. О таком выпускном экзамене для них можно только мечтать.

— Вот, — радостно заорала от двери Дарья, вваливаясь в кабинет к своей начальнице и махая в воздухе мешком с чем-то тяжёлым. — Еле выбила, — тяжело отдуваясь, заявила она, развалившись в секретарском кресле и вытягивая вперёд ноги. — Не хотел давать, гад, — радостно заявила она, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом Советника. — Но у меня не забалуешь, — яростно потрясла она маленьким кулачком. — Сказано дать, значит дать.

— Ладно, ладно, — тут же заявила Маня, чуть ли не пинками снова выпихивая любопытную Дарью из-за секретарского стола обратно за дверь.

— У нас в последнее время большие платежи идут. Много строимся, — пояснила она на недоумевающий взгляд Советника, — так что выбить из нашего кассира пару сотен золотых, задача титаническая. Так что она права, когда так радуется. Но я ещё не видела ни одного человека, который бы ей в чём-либо отказал.

— Мне говорили, что Ваш банк один из самых богатейших во всём этом крае, — осторожно заметил Советник, — но я бы не хотел быть причиной каких-либо трудностей лично для Вас.

— Да бросьте вы барон, — рассердилась Маня. — Уж от пары сотен золотых, мы не обеднеем. А насчёт банка, вы не правы. Мы не один из богатейших, а самый богатый банк всего этого края. Да и всего Левобережья, если уж об этом говорить. Не знаю, как там, в землях амазонок, но на нашем берегу Лонгары, богаче нас нет. Это точно.

— А господин Сидор, какое имеет к Вам отношение? — осторожно спросил Советник.

— А, — безпечно махнула рукой Маня, — один из учредителей нашего банка. Проще говоря, совладелец. Но он делами банка не занимается, и все дела по банку веду я, от имени нашего клана.

— Значит…., - протянул Советник, задумчиво посмотрев на Маню.

— Значит, со всеми вопросами по финансам, обращаться следует к Маше, — уточнил профессор. — А по всем вопросам безопасности, обращайтесь ко мне.

— А…., - попытался, было, что-то спросить барон.

— А, Господин Вехтор, — насмешливо заметила с улыбкой Маня, — решает общие организационные вопросы, которые в итоге обеспечивают нам наши немалые трудовые доходы. А также и нехилые неприятности, — едко добавила она, посмотрев на улыбнувшегося профессора.

— Ну, раз вы всё выяснили, — обратился к Советнику профессор, — и получили все бумаги и деньги, то нам следует поспешить, чтобы Вы успели до ночи добраться до основного русла Лонгары.

С этими словами они, поднявшись, попрощались, и Советник с профессором собрались покинуть кабинет Маши, поблагодарив напоследок за прекрасный напиток.

— Вот и отлично, — обрадовалась Маня, останавливая их. — Раз уж Вам понравился наш чай, то дадим ка мы Вам с собою немного нашего чайку. Изобретение профессора, — с гордостью указала она на смутившегося учёного. — Пусть баронесса пьёт, может и ей он понравится.

И не смотря на бурное сопротивление Советника, всучила таки ему здоровущую коробку с фасованным мелкими упаковками чаем, быстренько сгоняв курьера на склад в городской землянке.

Этим же вечером, от городской пристани отчалил небольшой курьерский кораблик. На нём с трудом разместились две сотни курсантов, из будущей судовой рати, отправившиеся в баронство сдавать выпускной экзамен. Потеснив немногочисленную охрану, которую всё-таки привёз с собой Советник, они еле, еле втиснулись на маленькую курьерскую лодью.

— Хотел бы я знать, — задумчиво проговорил профессор, стоя с Маней на речном причале и глядя в след скрывшейся за речным поворотом лодье, — каким это образом княжна так быстро узнала о связи Сидора с баронессой и об их браке. Не успел ещё Сидор вернуться из баронства Гарс, а княжна уже скупает долговые обязательства баронессы. И связаны ли между собой эти два процесса?

— Вы бы занялись этим вопросом, — Маня просительно глянула на профессора. — Вы умный, вам и карты в руки. Да и некому, кроме вас, — развернувшись, Маня направилась обратно к своему экипажу. — Заодно надо бы навести справки о тех, кто покидал город с момента нашего решения о сватовстве и с того дня, когда об этом могло стать кому-либо известно. И вообще, выносилось ли это решение за пределы нашего клана, и когда?

Профессор оценивающе, с некоторой долей ехидства смотрел на Машу, отдающую уверенным голосом распоряжения. Наблюдать как та опять лезет не в свои дела было в некоторой степени занятно.

— "Славо Богу что она тут пока что ничего не напортила", — подумал недовольно профессор.

— Думаю, надо ориентироваться на время посещения Городского Совета, когда началась вся эта эпопея с лошадьми, — задумчиво заметил он, поворачиваясь вслед за ней. — С этого и начнём.

— Хотела бы я знать, — заметила, усаживаясь в коляску, Маня, — сколько раз нашу многострадальную трату клюнет жареный петух, прежде чем мы действительно научимся беспокоиться о собственной безопасности? И желательно, заранее.

Итог для герцона фон Гарс. *

Несмотря на все опасения, сделка герцога Генриха фон Гарс с амазонками по покупке необычно крупной партии лошадей прошла как по маслу без малейшего сбоя. И даже то что это была элита, не привлекло к совершаемой сделке никакого постороннего внимания. Никто на той стороне, за рекой ничего у него не спросил.

И это натуральным образом буквально ввергло герцога в ступор, заставив глубоко и серьёзно задуматься. Он поймал себя на тревожной мысли, что ничего не понимает.

Столь крупная покупка, да не простых, а элитных жеребцов и кобыл, фактически всех основных пород Амазонии должна была привлечь самое пристальное внимание к сделке. Обязана была просто вызвать невиданный ажиотаж в среде лошадиных барышников.

Должна была! И не вызвала! И — ничего. Тихо. Словно нигде, ничего не произошло. Словно он не вытряс буквально подчистую все племенные хозяйства Амазонии.

Стоящая вокруг этой сделки оглушительная тишина навевала самые нехорошие мысли.

— Спрашивается какого лешего я погнался за элитой? — наверное уже раз в двадцатый выругал себя герцог.

— Сам у себя спросил, самому себе и отвечу, — проворчал он. — Того и погнался, что за них денег больше дают. По головам то всё едино, а цена выше.

— И доход намного больше, — помрачнев, задумался он.

Повод для раздумий у него был серьёзный. Того что принесёт ему такая, казалась бы рядовая сделка, он не ожидал.

Если уж признаваться самому себе, то согласился он тогда на требования этого пройдохи, новоявленного барона с покупным титулом, господина Сидора, барона де Вехтор, последнего барона из старейшего баронства Вехи, о котором все уже и забыли, больше для вида.

А согласившись, и поначалу надеясь отделаться от него малой кровью, он неожиданно увлёкся, поднял все свои старые связи и выдал на гора такое… А вот того что он выдал, герцог и сам не ожидал. А это наводило на крайне тревожные мысли. Что-то здесь было не так.

— Ну да, — тихо проворчал он себе под нос. — Просили лучших — дал лучших, правда не по одному золотому за голову, а по полтиннику. Взяли! Дал элиту — по стольнику за голову. Взяли! Табун пригнал в три тысячи голов, сверх оговоренного числа! Элиты! По сотне золотых за голову!

— И тот взяли!

Герцог до сих пор отчётливо помнил то состояние шока, когда он ощутил в своих руках тяжёлый мешок с жемчугом, полученный им за последнюю партию элитных кобыл.

— Кто ж знал, что возьмут, — герцог до сих пор пребывал в самом настоящем шоке.

Сколько бы раз после того Герцог о том случае не вспоминал, но до сих пор так и не смог прийти в себя. Поэтому, забываясь, частенько переходил на разговор вслух с самим собой, что его откровенно нервировало. Так можно было и не заметить, как проговоришься о чём-либо важном.

В прошлые молодые годы он много времени провёл в одиноких путешествиях по пустынным, безлюдным местам. И если не разговаривал с самим собой, то за долгие месяцы одиночества мог бы запросто забыть человеческую речь.

И тогда бы на пути к его мечте, у него стала бы непреодолимя стена.

С самого детства он видел себя на сегодняшнем месте, на троне Правящих герцогов Гарсов. А тут надо было уметь связно и чётко говорить. И молчания, к которому он привык, тут не прощали.

— "Эх, — Генрих постарался затолкать поглубже появившуюся у него в голове несвоевременную мысль. — Мне бы не только Правящим, мне бы Владетельным Герцогом стать. Править, и ничем не владеть, как все предыдущие герцоги на этом месте — это не по мне".

— Только, кто же меня спросит, — забывшись, в голос проговорился Генрих.

Встревожившись, что кто-то мог случайно его услышать, он подошёл к высокому и узкому лучковому окну своих покоев и с тревогой выглянул во двор. В распахнутое настеж окно доносились привычные звуки и запахи обычной, повседневной жизни любого замка. Ни рядом, ни где-нибудь поблизости никого из людей не было. Даже дворцовой стражи на месте и той не было.

— Пусто, — тихо проговорил он.

— Скоты! — выругался он сквозь зубы.

Под распахнутым настеж окном всегда должен был стоять стражник, однако никого не было. Давно привычная к разгильдяйству дворцовая стража привычно небрежно несла свою необременительную службу.

В данный момент это было хорошо, поскольку никто не слышал что он говорил сам с собой. С другой стороны он мгновенно вспомнил презрительный взгляд встречавших его отряд курсантов левобережцев, мимолётно замеченный им во время передачи табунов представителю барона Сидора.

— "Да, — подумал герцог. — Пожалуй мне стоит согласиться на предложение этого их Ведуна подобрать и подготовить мне нормальную охрану. Хотя это будет конечно дорого стоить, — с сожалением вздохнул он. — Но этот бардак надо кончать. Да и жизнь дороже.

— А так и прирежут ненароком, никто не заметит".

— Это надо менять, — тихо проговорил он.

Даже подобная фраза в его устах звучала крамолой. Никто из Баронского Совета Герцогства Гарс ничего в герцогстве менять не хотел. И если бы кто-либо из них узнал о подобной фразе из уст Генриха, вопрос о его смерти был бы только фактором времени.

Как быстро, жёстко и эффективно реально обладающие властью и фактически правящие в баронстве семьи некоторых старых родов умеют расправляться с неугодными им, он уже имел сомнительное удовольствие наблюдать на судьбе рода баронов де Вехтор.

— "Ну и где теперь та многочисленная в прошлом баронская семья?" — мрачно подумал он. — "Вырезали! Под корень вырезали".

— "И за что? За то что распускали где не надо язык".

Мстительная улыбка тронула губы нынешнего герцога.

То, что из себя представлял нынешний барон Сидор де Вехтор, единственный в настоящий момент живой представитель мужской части рода, герцог знал намного лучше чем все в этом дворце. Да, пожалуй что, и во всём герцогстве. И особенно, если сравнивать с нынечшим правящим в герцогстве баронским Советом, не желающим интересоваться ничем дальше собственного носа.

Женившийся на последнем представителе древнего рода, урождённой баронессе Изабелле де Вехтор и оттого получивший все права владетельного барона, он как никто другой великолепно подходил к былым амбициям этого в прошлом славного семейства.

И то, что людей такой породы лучше было бы не трогать даже случайно, он знал лучше всех. Подобный, внешне как бы незаметный типаж ему и раньше не раз встречался. И ничего хорошего, если его зацепить, он от них ни разу не видел. Крайне опасные и неприятные личности, при всей их внешней привлекательности.

А история с лошадьми, когда представитель барона, ни секунды не задумываясь выложил семьсот тысяч золотых только за лошадей, да ещё в жемчуге! И это не считая того, что закатилось в карман самого герцога, заставляла серьёзно задумываться и о его финансовых возможностях.

С такими деньгами следовало дружить. Крепко дружить! Да и, честно говоря, этот человек ему откровенно нравился. Ведь они же тогда действительно его не обманули, поступили по совести. Это он повёл себя как последняя свинья, не потрудившись даже их предупредить о грозящей опасности. Хотя мог.

Но всё равно они ему этот неблаговидный поступок не стали припоминать.

Да и в последний раз он честно с ним рассчитался.

— "Как он тогда сказал, — снова задумался герцог, вспоминая. — "Мы с вами можем долго и плодотворно сотрудничать?"

— "Ну что ж, — наконец-то решился герцог. — Давайте! Давайте будем долго и плодотворно сотрудничать. Посмотрим что из этог выйдет".

— "Положить в карман только с одной сделки с лошадьми жемчуга на семь сотен тысяч золотых? Хм?" — снова вернулся он к приятным воспоминаниям.

Генрих поймал себя на мысли, что в последние дни стал много задумываться. Это было чревато неприятностями. Наблюдающие за ним лица могли заметить в его поведении подобные странности, а это уже было чревато для его здоровья.

Лишаться же молодой, активной жизни, да ещё с такими, открывшимися вдруг перспективами — не хотелось. Категорически!

— "Странно", — Герцог снова вернулся мыслями к прошедшей сделке, принявшись в очередной раз анализировать прошлое…

— "Странно, что а Амазонии совершенно никого не заинтересовало исчезновение столь большой партии недавно купленных у конезаводчиков элитных жеребцов и кобыл. Да ещё когда потом вся партия сразу же, разом куда-то исчезла, чего никогда прежде не было".

Раньше, ещё пол года назад, прошлой осенью, покупка даже одного такого жеребца или кобылы вызвала бы буквально шквал вопросов и бешеный интерес к покупателю. А тут?

Всё прошло как-то буднично, серо и незаметно.

Было полное впечатление что амазонок как будто укусила обитающая где-то в южных краях сонная муха це-це, по слухам, временами страшно свирепствующая в тех краях. Удивительно какие они все были странно вялые и безинициативные. Насколько необычным, странным и ничуть не похожем на прежнюю бурную активность было их поведение.

Создавалось полное впечатление, что амазонок вдобавок к внезапной аппатии сразу же поразила ещё и куриная слепота.

Герцог вспомнил как словно по мановению волшебной палочки с путей перегона огромных табунов пропали все патрули дорожной стражи и даже редкие кибитки одиноких степных торговцев, ранее в изобилии встречавшиеся в этих местах, куда-то внезапно исчезли.

И что ещё больше настораживало герцога, не понимавшего что происходит, странная предупредительность продавцов, с которой они поспешили уведомить его о возможных маршрутах пограничных патрулей на путях перегона.

Но окончательно убедило его в том, что происходит нечто весьма странное — это выданная персонально ему в подарок карта-схема мест расположения стационарных постов пограничной стражи на текущий месяц — вещь, ещё вчера для чужого человека совершенно немыслимая.

По всему выходило что в недрах соседнего государства разворачиваются какие-то подспудные, скрытые процессы, о которых герцог до настоящего момент не имел ни малейшего представления. Но о которых в силу своего нового, нынешнего положения знать был обязан.

Одно же уже было для герцога совершенно ясно — стремлению амазонок доминировать в торговле лошадьми на континенте, ими же самими был нанесён серьёзный, если не смертельный удар. В недрах этого, ранее монолитно сплочённого общества, вызрели некие неизвестные силы, совершенно не заинтересованные в прежнем положении вещей. И уже одна только эта информация дорогого стоила.

Для барона, а ныне для Правящего герцога Генриха фон Гарс, специализировавшегося последние несколько лет на мелкооптовой торговле лошадьми, проще говоря — лошадиного барышника, давно было понятно, что подобное положение вещей невыгодно в первую очередь самим амазонкам. И не выгодно главным образом для крупных конезаводчиков.

Лошади потому и были так дёшевы в этом краю, что иначе их просто никто не покупал. Фактически покупатель покрывал последующие издержки заведомо первоначально низкой закупочной ценой. И на этой, кажущейся такой колоссально большой и выгодной разнице, конезаводчики Амазонии несли колоссальные потери.

Фактический запрет на продажи крупных партий лошадей и другого скота, порочная практика обязательных после покупки последующих грабежей, фактически ставила жирный крест на всей торговле лошадьми и скотом в Амазонии. Имея огромные табуны лошадей и стада коров, их некуда было сбывать. Цена на говядину в Амазонии или на лошадиную голову была чудовищно низкая.

Но, невыгодная практика для конезаводчиков и иных животноводов, была крайне выгодна для правящего в стране Совета Матерей, живущего на долю с пиратской добычи и грабежей. Фактически наметился внутренний конфликт между теми кто хотел делать какое-либо своё дело и теми кто совершенно не желал ничего делать, предпочитая заниматься исключительно грабежом и жить на добычу с меча.

Поэтому, тщательно проанализировав все имеющиеся у него на сегодня данные, герцог пришёл к выводу что он столкнулся с одной из первых попыток переломить сложившуюся практику. Со своего рода тайным саботажем.

— "Так, так, так, — герцог задумчиво подкинул на ладони тяжёлый мешочек с жемгугом, полученный за последний пригнанный им небольшой табунок жеребцов. Глядя на то как неловко сидят на лошадях прибывшие за табуном левобережники, у него неожиданно ворохнулась в голове любопытная мысль: — На конях сидят плохо, но судя по тому с какой энергией и вдохновением действуют, это уже ненадолго. Скоро посадка их выправится и тогда они превратятся в грозную силу на континенте. Уж для моего-то баронства, пара тысяч таких перегонщиков точно грозная сила. Да и мало кто из соседних со мной герцогов сможет потягаться с ними. Слишком разобщены.

— Королём, что-ли теперь стать?" — ворохнулась у него в голове неожиданная, шальная мысль.

Мысленно он представил политическую карту континента и положении на нём своего герцогства. Положение было откровенно сказать — хреновое. Проблем у герцогства было много, а вот возможностей для его решения не было.

И даже полученный недавно солидный куш мало что в существующем раскладе решал. Нужны были деньги, много денег.

И похоже, новый герцог уже знал. как и у кого он их получит.

Первое триумфальное возвращение. *

Возвращение Сидора из первой поездки в баронство Гарс было поистину триумфальным. Низко сидящие борта страшно перегруженной лодьи, едва продравшейся по узкой, мелководной протоке к Речной Пристани ещё не успели коснуться высокого помоста новенького, только что отстроенного причала, а он уже радостно махал руками столпившейся там небольшой толпе беснующихся от радости друзей.

Больше всех усердствовала наверное Машка, по примеру группы поддержки какой-нибудь американской спортивной команды вместе со своей подругой Дашкой устроившая настоящий цирк на пристани, с прыганьем и выкрикиванием всяческих речёвок, и банальных радостных воплей "Ура!".

Впрочем, у неё для этого были веские причины. Гоночно-почтовый ялик, высланный вперёд Пашкой от Рвицы, как только они вошли в дельту Каменки, давно уже оповестил всех кого надо, что они возвращаются. И возвращаются не просто так, а с добычей.

— Здравствуй Сидор, здравствуй родной! — Радостные Маня с Корнеем, бросив без привязи лошадей, встречали их на причале, и бешено размахивая руками чуть ли не падали в воду от возбуждения.

— Невероятно, — стоящий облокотившимся на низкосидящий в воде невысокий борт ушкуя, Сидор расплылся в радостной, счастливой улыбке. — Стоило только уехать на парочку недель, как ко мне прорезалась столь трогательная, горячая любовь. Даже пришли встречать на пристань.

— А ты как думал, — заорал ему с берега Корней. — Тут без тебя такая скукота образовалась, что даже стало как-то пусто. Никто не обижается. Никто ничего нового не придумывает. Ящеры, заразы, и те попритихли. Больше не бегают за мной и не кричат. Где Сидор?! Где Сидор?! Где наш глава клана? Где наш глава клана?

— Теперь я их на тебя натравлю. Я им скажу, где есть!

— Разбирайся с ними сам. Ты эту кашу заварил, ты и расхлёбывай.

— Э! — возмущённо прокричал им с борта лодьи Сидор. — Я ещё не приехал, а на меня опять всех ящеров вешают. Так нечестно. Вот не сойду сейчас на берег, вот отправлюсь сразу же обратно, за новой партией. Тогда узнаете, как правильно встречать друзей после столь долгого отсутствия.

— Ну здорово добытчик, — радостно улыбающийся Корней сильно прижал к груди сбежавшего к ним по опущенным сходням Сидора, закряхтевшего от давления его здоровущих лап. — Здравствуй дорогой! Наконец-то! А мы то и не чаяли, что ты так скоро будешь. Думали, пока то, пока сё, парочка, а то и тройка месяцев и пройдёт.

— Честно говоря, только к осени ждали.

— А ты вона, — радостный Корней воззрился на уже выводимых из трюма лошадей.

— О, как вы быстро из трюма то их выводите, — удивлённо посмотрел он на шустро суетящихся пашиных ушкуйников. — Вот что значит хорошая выучка. Не зря мы столько времени зимой угробили на их тренировки.

— Э! — Корней от удивления отстранился от стоящего рядом Сидора. — Не понял?

— Это что такое? Да это же тяжеловоз! — Корней с возмущением воззрился на довольно улыбающегося Сидора. — Мы так не договаривались! — завопил он, бросаясь по сходням на палубу к широко распахнутому трюму лодьи.

— Убил, — жалобным голосом чуть не заплакал он, бросив один только взгляд внутрь. — Убил, мерзавец, — обречённо обратился он к Сидору, и, склонился над трюмом, ещё раз, уже более внимательно рассматривая находившихся там лошадей. — Точно, мерзавец, — покачал он в отчаянии головой. — Ты знаешь что ты меня убил, — жалобно посмотрел он на Сидора. — Убил и в землю закопал. Там же одни райтбургские тяжеловозы, — ткнул он в ту сторону пальцем.

— Не только, — широко расплылся в улыбке Сидор. — Ещё Владимирские есть, и Лонгарские, и Конкарские.

— Сидор, — Корей жалобно смотрел на безмятежно улыбающегося Сидора, — зачем мне тяжеловозы, да ещё столь редких и дорогих пород. Мне надо бы строевых. Хотя бы парочку сотен. У меня учебная программа горит! Мне выезжать бойцов не на чем! Ирод! Ты что привёз? Как я на этих флегматичных монстров учеников посажу? Как я людей учить на этих чудовищах буду?

— А никак, — ухмыльнулся Сидор.

— Нормально! — радостно улыбающаяся Маня протиснулась мимо него по трапу и быстро нырнула в трюм. — Ура-а! — раздалось оттуда, буквально минуту спустя. — Они самые! Райтбургские! Самые лучшие! Элита! То, что надо!

— Где? — донёсся отчаянный вопль оттуда же. — Где Конкарские тяжеловозы? Где другие?

— Сидор! — сияющая Маня выскочила из трюма и повисла у него на шее, радостно дрыгая ногами. — Ты редиска, но ты гений! Ты лапочка! Как ты догадался в первую очередь прихватить этих милых лошадушек? Мы теперь сформируем парочку настоящих торговых обозов, своих. А то у нас столько товара застряло, — восторженная Маня в восхищении закатила сияющие от счастья глаза. — Нам без этих лошадушек была просто труба. Ты гений! — ещё раз с восторгом воскликнула она, быстро чмокая его в щеку, и, переключившись на насупившегося Корнея, возмущённо потрясла у него перед носом пальчиком. — Но, но, но! Торговля в первый черёд! Перевозки вперёд! — заорала она дурным голосом на всю округу. — А твои курсанты подождут. Нефига!

— У нас куча своих дел простаивает из-за отсутствия лошадей, а тебе лишь бы своими железками помахать.

— Ты сколько сразу взял? — тут же насела она на Сидора, не давая тому раскрыть рта и вставить в её трескотню хотя бы слова. — Как и рассчитывали, пятьдесят? А чем ты их в дороге кормил? А куда ты дел Конкарских? А где другие? Ты обещал! А…

— Доброго здравия всей честной компании, — неожиданно раздался прямо над головами увлёкшейся компании, хорошо знакомый всем голос.

— О, нет! — С демонстративным ужасом, Сидор схватился руками за голову. — Только не этот. Опять ты, — обречённо повернулся он в сторону Городского Головы, незаметно подъехавшего к ним на своём любимом кауром жеребце.

— Косой, вот ты не можешь не испортить нам праздник, — осуждающе покачал он головой. — Ну что тебя принесло к нам на этот раз, — демонстративно тяжело вздохнул он.

— Говорят, ты лошадушек привёз? — ехидно улыбнувшись, вкрадчиво поинтересовался Голова. — Боже мой! — восхищённо воскликнул он, глядя на очередную выводимую из трюма лошадь. — Райтбургский тяжеловоз? — потрясённо глядя широко распахнутыми от удивления глазами на выводимую лошадь, Голова неверяще прошептал: — Настоящий!

— Как ты умудрился их достать? Их же на сторону не продают? А у тебя их…., - зашарил он по берегу глазами, считая лошадей.

— Не трудись считать, — усмехнулся Сидор. — Ровным счётом пятьдесят штук.

— И ещё будут, — с гордостью псмотрел она на выводимую лошадь, — ещё краще. Следующим рейсом, — хитро взглянул он на завистливо присвистнувшего Голову.

— Я сказал — я сделал, — ухмыльнулся он, с видом победителя подмигивая Голове.

— Сидор! — Голова тут же расплылся в льстивой, подхалимской улыбке. — Может ты сразу этих красавцев мне и продашь? Раз уж их у тебя много? Хотя бы пару мне, на развод? Я за ценой не поскуплюсь.

— Хоть они у тебя и тощие какие-то, и вялые, — скептически посмотрел он на заморенных дорогой лошадей, по свойственной наверное всем торгащам привычке тут же принявшись охаивать чужой товар. — Но, ничего, ничего — откормим.

— Щаз! — насмешливо откликнулся Сидор, ехидно глядя на какого-то нервного, суетливого Голову. — Разбежался. Да нам самим не хватает.

— Значит, у тебя всё получилось, — не обратив внимания на ответ, флегматично констатировал Голова, задумчиво разглядывая через его плечо выводимых из трюма лошадей. — И через парочку недель следует, значит, ждать очередной такой же партии?

— Ну-у, — протянул Сидор, насмешливо наблюдая, как Голова, вытянув шею, пересчитывает лошадей за их спинами в трюме. — Будут, не будут. О том одному Богу известно, а вот чего это ты так засуетился, мне бы хотелось знать. Твой то какой интерес? И учти! Не проси! Не продам!

— Ты ведь кормить их будешь? — ехидно прищурив правый глаз, насмешливо поинтересовался Голова. — А, значит, и овёс тебе потребуется, и кормовое зерно, и сено. А ни овса, ни пшенички то своей, у тебя и нету. Да и с сеном у тебя, как я знаю, большие проблемы. На болотах то ваших хрен когда ещё что вырастет. Да ещё и на обещанный тобой следующий привоз, — с откровенной насмешкой посмотрел он на Сидора. В глазах его горел жадный, нетерпеливый огонёк.

— Хватит у меня сена, — сердито огрызнулся Сидор.

Переглянувшись с таким же недовольным Корнеем, он с неудовольствием заметил заинтересовавшуюся вдруг Маню. Радостное настроение мгновенно испортилось. Этот огонёк в её глазах он слишком хорошо знал.

— Сам же знаешь, какие у нас богатые сенокосы. Небось, народ там уже сена заготовил на сто лет вперёд. Зачем мне твой овёс.

— Не скажи, не скажи, — покачал головой Голова, ехидно глядя на него. — На богатых своих сенокосах ничего кроме осоки ты не скосишь, да и тех три хилых копёнки. А для строевой лошади, и тем более для тягловой, одного сена будет маловато. Ей овёс требуется, пшеничка. Для этих милых созданий, — любовно кивнул он на очередного выводимого из трюма битюга, — одного только сена для прокорма не хватит.

— Если конечно надеетесь удержаться на рынке грузоперевозок, — усмехнулся он. — И не хотите заморить до смерти своих лошадушек.

— А овёс есть меня, — ехидно посмотрел Голова на Сидора. — И тебе без меня теперь никуда.

— Ну почему же, — ухмыльнулся Сидор. — Мы можем и ниже по реке с овсом закупиться. И за хребтом, и в Приморье. У нас с этим теперь проблем нет.

Сидор демонстративно вальяжно похлопал по близком борт стоящей рядом пашиной лодьи.

— Не скажи, — ухмыльнулся сразу же почувствовавший себя увереннее Голова.

— У вас проблема только в том, что дороговато этот овес вам выйдет, — с ехидцей заметил он. — А я вам его продам по вполне приличной цене, без всяких транспортных издержек и спекулятивных наценок. И в обиде не останетесь, да ещё и хорошо сэкономите.

— Ладно, ладно, — замахал на него руками Сидор. — В другой раз поговорим. Нам обратно собираться надо, а ты со своим овсом к нам пристаёшь.

— Ну вы подумайте, подумайте, — насмешливо посмотрел на них Голова, разворачивая свою лошадь и двинувшись обратно в город. — Подумайте! — крикнул он уже с другого конца причала, отъехав на порядочное расстояние.

— Вот достал! — бросил ему в след раздражённый взгляд Сидор. — У нас что, действительно так плохо с сеном и овсом? — сердито поинтересовался он у стоящих рядом Мани с Корнеем.

— Нет, — недовольно покачал головой Корней. — С овсом у нас хорошо. И с сеном у нас тоже хорошо. Плохо у нас и без того, и без другого. И если действительно пригонишь всё что запланировал, весь купленный твоим герцогом табун, то придётся закупаться у него. Да и не только у него, но и у любого другого. Такую массу зерна нам не закупить и не перевезти. Не на чем, да и времени просто не хватит. И по деньгам весьма накладно будет.

— Что значит, если? — недовольно проворчал Сидор. — Конечно пригоню.

— Но вот же мерзавец, — восхищённо покрутил он головой. — Так он на нас ещё и заработает.

— А ты что думал? — насмешливо посмотрела на него Маня. — Стоило тебе только полюбопытствовать в Совете где и как можно прикупить нам лошадей, как он молча, без разговоров спкойно увеличил свою запашку под овёс, чуть ли не вдвое. И теперь сидит, как паук, и ждёт, когда ты пригонишь лошадей и пойдёшь к нему на поклон за кормами. Раньше он продавал кормовое зерно на вывоз, по дешёвке. А теперь попридержал и ему не надо безпокоиться о продаже.

— Ты уже первю партию привёз и только что подтвердил ему что она не последняя.

— Так что скоро сам за ним бегать будешь и в ножки кланяться.

— Небось ещё и цену задерёт, гад, — совсем уж расстроилась Маша.

— И ведь задерёт же, — с грустью в голосе констатировала она. — И никуда ты от него не денешься.

— Да и дружок его, Городской Староста, тьфу ты, прости Господи, — Маня с раздражённым видом перекрестилась, — тож от него не отстаёт. Чуть ли не половину своих полей овсом засеял. Тоже, надо понимать, надеется на нас заработать.

— И ведь заработает же, — грустно проговорила она.

— А что же тогда мы овсом свои поля не засеяли? — рассердился Сидор. — У нас же земли…, - он растерянно уставился на скептически глядящую на него Маню.

— Ты Сидор совсем со своими лошадьми сбрендил и от жизни нашей отбился, — с откровенной грустью в глазах посмотрела она на него. — Где ты видел у нас землю? Забыл что ли? Всё, что есть уйдёт под посевы на долговые платежи городу, да под посадки шишко-ягоды, ма-а-а-аленьким таким кусочком. То, что сможем только сами поднять.

— Да на прокорм Корнеевских курсантов, проглотов, в учебке, да и то, впроголодь, — тяжело вздохнув, Маня дружески похлопала Сидора по плечу. — Придётся ещё для них продовольствие на стороне закупать, чтоб часом не померли с голоду.

— Хреново у нас с этим дела обстоят, честно сказать. Людей кормить много надо, а хлеба своего не хватает. Дали городу огромную ссуду, просто чудовищно огромную, а сами же из своих средств продолжаем закупать продовольствие для чужих людей. Хотя по договору они должны нам продовольствие поставлять. Зачем, спрашивается деньги давали.

— Да и ты ещё лошадей до кучи подкинул. Боюсь даже подумать, сколько нам надо посевных площадей под все наши нужды. И это я ещё молчу про сенокосы твоего любимого болота. Там вообще мрак полный, с какой стороны не подойди.

— Так что придётся опять идти в Совет и в ножки бултых, чтоб выделили нам что-либо брошенное. А после истории с поляной углежогов я боюсь даже подумать во что это нам встанет. А по опушкам, как некоторые тут умные головы недавно советовали, — враждебно покосилась она на внезапно заинтересовавшегося чем-то в стороне Корнея, — мы потребного количества сена не накосим, — с силой ткнула она кулачком ойкнувшего Корнея в бок. — Так что деваться некуда. Придётся всё же у Головы со Старостой кормовое зерно закупать, — вздохнула она. — Коли хотим сохранить наш будущий табун в целости, и чтобы из этого что-нибудь путное получилось.

Первый большой рейс. *

Разгрузка привезённых лошадей много времени не заняла.

Освободив трюмы от живого товара и отогнав табун на специально огороженный возле Пристани небольшой участок болотистой луговины, уже к вечеру обе лодьи были готовы двигаться обратно.

Причин для подобной спешки было более чем достаточно.

Не успели они ещё разгрузиться, как в городе уже только и разговоров было о полусотне лошадей, доставленных Сидором на двух Пашкиных ушкуях, и о том сколько вовремя подсуетившийся ловкач Пашка на этом заработал.

Никогда прежде разом так много лошадей в город не привозили. Поэтому, появление столь крупной партии лошадей вызвало удивительно нездоровый ажиотаж и особенно в среде местных лошадиных барышников.

И как эти зажравшиеся от безделья коты себя поведут в дальнейшем, ни Сидор, ни все остальные посвящённые в дело с лошадьми люди, ни секунды не сомневались. Даже и мысли не допускали, что этим же вечером с почтовым голубем к амазонкам не полетит донос.

Потому-то, пока амазонки не зашевелились, следовало торопиться.

Тем более что и Городской Совет города Старый Ключ, изрядно впечатлённый успехами Сидора и К? на почве оптовых закупок лашадей, уже следующим же утром благосклонно рассмотрел совместное его с Корнеем прошение о выездной лошадиной практике для городских курсантов.

Невиданное дело, и дня не прошло после прибытия Пашиной лодьи в город, а Сидор уже имел на руках потребное разрешение Совета.

И даже неслыханное допреж количество курсантов, вывозимых Корнеем куда-то на практику в низовья Лонгары, никого не остановило. На границе с ящерами было спокойно, амазонки на удивление тихо сидели у себя за рекой, на левобережье не совались, а у самого Совета вообще никаких планов на корнеевских курсантов пока не было.

Говоря иными словами, Городская Старшина в Совете была совсем не против, если практически вся городская военная школа пройдёт практику в другом месте и на чужих лошадях. И Сидор с Корнеем наконец-то отстанут от них с постоянными требованиями закупить и предоставить для учебного процесса в училище не менее чем двух сотен строевых лошадей для овладения практических навыков конного выезда и вольтижировки.

Да и сам факт того, что в городе скоро появится сотня, а то и пара сотен свободных, а возможно и годных к продаже лошадей, Совет чрезвычайно вдохновила. Тем более что и Сидор тонко намекнул некоторым членам, что если они посодействуют, то и он, возможно рассмотрит когда-нибудь их просьбы о продаже пары, другой скакунов по не слишком задранным ценам.

Короче, ничего толком не обещая, фактически за пару голословных обещаний Сидор с потрохами купил практически весь Совет.

Так что, сразу же после разгрузки, следующим же вечером вместе с двумя пашиными ушкуями, которые были у всех на виду, этой же ночью из города незаметно исчезли и четыре новенькие сидоровы лодьи, построенные за эту зиму.

Как все шестеро страшно перегруженных лодьи сразу же не ушли на дно мелководного залива Южной пристани, едва лишь отвалившись от пристани, было совершенно непонятно. Перегруз был страшный. Мало того что они везли на каждой лодье чуть ли не под сотню курсантов с полным вооружением, так ещё и потребным потом на перегоне продуктовым припасом перегружены были сверх всякой меры.

Тем не менее, несмотря ни на что, следующим уже утром Сидор с блаженной, довольной до невозможности физиономией рассекал на носу первой лодьи мутные речные волны Лонгары по дороге обратно к границам баронства Гарс, где их уже должна была ждать очередная партия купленных лошадей

В этот раз он чувствовал себя более подготовленым. Не смотря на то что страшно перегруженные лодьи чуть ли не черпали воды реки низкосидящими бортами, с шестью сотнями курсантов можно было уже не шарахаться от любой коряги на реке. И не бросаться тут же прятаться по протокам от каждой, внезапно вынырнувшей откуда-нибудь из-за острова лодьи, с флажком Речной Стражи на мачте.

А то, что предпринятые меры безопасности принесли ожидаемые плоды, Сидор убедился сразу же по возвращению к месту переправы.

К этому укромному заливу, запрятавшемуся в дебрях многочисленных в этом месте болотистых проток, где по обоим берегам Лонгары скопились уже тысячные табуны герцога, ни одна зараза на реке за всё прошедшее время не проявила ни малейшего интереса. Словно никто их в упор не видел.

Здесь уже во всю действовала организованная людьми герцога церочка новеньких самолётов, как в этих краях называли обыкновенные речные паромы, которыми по натянутым через вереницу узких, заросших камышом проток канатам медленно, но неостановимо, днём и ночью переправляли на Левобережье купленных лошадей.

А как бы не подозревавшие ни о чём амазонки вели себя на реке удивительно безпечно, не обращая никакого внимания на то, что совсем рядом у них мимо носа проплывал такой жирный кусок.

Дело было поставлено чётко. Чувствовался богатый практический опыт фон Гарса в подобных сделках. Поэтому Сидор не стал задерживаться с передачей герцогу очередного мешочка с жемчугом. Договорившись с остающимся на переправе Корнеем о погрузке лучшего из того что пригнали, тем же вечером Сидор с Пашей, снова загруженные под завязку живым товаром, со спокойной совестью отбыли обратно.

Всё шло просто великолепно!

Arrival Второй. "Триумф"??? *

Второе возвращение Сидора домой, и опять с крупной партией лошадей, на удивление не было столь триумфальным.

Как ни странно это прозвучит, но в городе похоже уже стали привыкать к чудачествам Сидора и компании. Потому и на очередную большую партию появившихся в городе лошадей, практически никто не обратил внимания.

Однако ни Сидор, ни профессор, ни внезапно появившийся в городе пропадавший до того неведо где курировавший этот их проект Ведун, абсолютно не обольщались царившим вокруг спокойствием и даже какой-то сонной, летней апатией. Все прекрасно понимали что всё это лишь внешне.

Можно было не сомневаться что тайные пружины, управляющие здешним краем уже давно были взведены и впереди их ждали крупные неприятности. О чём недвусмысленно свидетельствовало и резко возросшее на Лонгаре число патрульных лодий Речной Стражи Амазонии.

До того какие-то сонные, словно им от жизни ничего было не надо, они вдруг резко активизировались. По одному только этому можно было уверенно судить, что процесс поиска оптового покупателя, закупившего в далёких отсюда западных землях Амазонии крупную партию лошадей, уже пошёл.

— А вот этого не должно было быть, — хмуро буркнул Ведун, вертя в руках маленький кусочек послания, только что полученный с почтовым голубем. — Ты, Сидор, чего лишнего не подумай, — недовольно проворчал он, заметив косой взгляд того. — Всем кому надо было проплачено. Причём с лихвой. И амазонки должны были сидеть тихо, словно мыши под веником.

— Однако по резко возросшему числу патрульных лодий Речной Стражи на реке этого не скажешь, — хмуро буркнул Сидор. — Ещё по дороге сюда заметили.

— Правда, к нам они не совались, — буркнул он.

— На реке творится что-то непонятное, — тихо откликнулся внезапно вдруг ставший очень задумчивым Ведун. — Что-то пошло не так.

Да и то, как их на этот раз встретили городские власти, в лице своих "лучших" представителей из городской Старшины, не внушало ни малейшего оптимизма.

В отличие от прошлого раза, на мрачной физиономии одиноко встречавшего их на причале Головы, отчётливо читалось беспокойство.

— Здорово мудрый Голова!

— Чегой-то ты какой-то хмурый?

— Аль вдруг случилося чего?

Сидор по привычке весело и шутливо поприветствовал стоящего рядом со сходнями градоначальника.

— Случилось что-то, виршеплёт, — мрачно пробормотал Голова, не отрывая взгляда от выводимых из трюма лошадей.

— Что? — Сидор недоумённо посмотрел на замершего в раздумьях Голову.

— Ты что привёз на этот раз, Боян? — мрачно поинтересовался Голова.

— Лошадей…

Хмурый вид Головы совершенно сбивал с толку. Таким мрачным Сидор его ещё никогда не видел.

— Понятно что не лягушек, — с тяжёлый вздохом откликнулся Голова. — А сколько и каких лошадей, ты не хочешь сказать?

— Числом — сотня с четвертью.

— Ну… А это…, - неуверенно ткнул он пальцем в спускающегося по трапу каурого жеребца, — что-то рысистое.

Породу выводимой лошади он при всём желании не мог бы назвать. Знал только что используют исключительно для верховой езды, в отличие от более ему знакомых тяжеловозов, а вот что конкретно за порода, надо было уже смотреть в списках. Ну а если уж кому-то стало бы уж очень интересно, то можно было и посмотреть и в бережно хранимых в корабельном рундуке паспортах, по требованию Сидора оформленных фон Гарсом на каждую проданую им лошадь.

— Я сам вижу что ну…, и что это… И что это ну — что-то рысистое, — зло и раздражённо Голова оборвал косноязычие Сидора. — Я спрашиваю накой ты их сюда привёз?

— Не понял, — Сидор слегка растерялся.

Какое дело какому-то Голове было до его лошадей он совершенно не понимал.

— Что ты не понял? — Голова зло смотрел на удивлённо хлопающего глазами Сидора. — Ты не понял что ты к нам в город привёз проблемы?

— Не понял, — медленно проговорил Сидор, — какое твоё-то дело?

Слегка прищурив глаза он внимательно смотрел на градоначальника. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше. Появилось отчётливое желание на хамство нахамить в ответ.

— Ты же привёз элиту! — зло проширел Голова. — Небось и паспорта с родословной выписал?

— И что? — Сидор совершенно не собирался отрицать очевидного.

— А то что теперь амазонки от нас точно не отстанут, будут так и роиться вокруг города, пока не отберут их обратно, — зло и сумбурно чуть ли не проорал Голова.

— А вы тогда с Боровцом нахрена на своих местах сидите? — медленно процедил сквозь зубы Сидор.

— Ты на этот пост для того и поставлен чтобы не допустить подбного, — хмуро буркнул Сидор. — Работай!

— А к лошадям моим не лезь! — медленно, чётко и раздельно проговорил Сидор. — Я ещё буду оглядываться на то, что там собирается делать какое-то ворьё из-за речки.

— Это мои лошади! Ты понял? Я их купил и они теперь мои.

— И я никому не позволю их отобрать у меня. Руки обломаю!

— Тебе, Голова, это понятно! — в полный голос заорал он прямо в злое лицо главного представителя городской власти.

— Мне то понятно, — зло прищурив глаза, неожиданно тихо проговорил Голова. — А вот как это станет понятно Городскому Совету, я ещё не знаю.

— В общем жду тебя с объяснениями завтра с утра на заседании Городского Совета. Будем обсуждать твоё поведение.

— "Ах ты ж с…," — чуть не выругался матом Сидор, провожая взглядом прямую и даже издалека видно что злую спину решительным шагом удаляющегося с пристани Голову.

— Ну что ж, — тихо и зло прошептал он вослед. — Поговорим завтра.

Уже не понаслышке знакомый с довольно мерзким, хамоватым характером местного Головы, Сидор не стал пускать дело на самотёк и, не задерживаясь на разгрузке лошадей, поторопился в город. Дел на сегодняшний вечер намечалось много. Надо было срочно переговорить с кое-какими лицами из Городского Совета и ещё раз получить подтверждение данным ранее их компании обещаниям, чтобы завтра не получить от Головы очередных неприятных неожиданностей.

Фактически привезена была лишь самая малая, самая ничтожная часть будущего большого табуна, и малейшая замятня в городе грозила катастрофическими последствиями для всей операции в целом. К тому же надо было ещё готовить очередную партию курсантов на вывоз. Надо было закупить продовольствие для их питания на протяжении всего перегона. И надо было ещё найти и договориться с капитанами дополнительных лодий для их перевозки, поскольку вывезти своими шестью лодьями всех планируемых на перегон курсантов, одним разом никак не получалось. А Сидор всей шкурой чувствовал, что если у них возможна ещё хотя бы одна ездка в те края, то одна единственная, и не более.

В том что в самом скором времени амазонки наглухо перекроют все торговые пути по реке, он был уже убеждён абсолютно.

Дел намечалась масса, а время, когда бы все их можно было спокойно сделать, судя по всем грозным признакам, катастрофически убывало.

А тут ещё и этот урод Голова со своими непонятными претензиями.

Чего его зауздило?

Истинная причина столь радикально поменявшегося отношения к нему Головы стала понятна Сидору на следующий же день. Всё оказалось до безобразия просто.

В одном из выводимых из трюма лошадей Голова признал какого-то там супер-пурер элитного жеребца-призёра, каких-то там жутко известных и на весь мир знаменитых лошадиных кровей. Победителя каких-то там известнейших конных состязаний, ежегодно проводимых в столице Амазонии.

Короче!

Сидор в своём трюме привёз того самого жеребца, которого Голова сам уже несколько лет безуспешно пытался купить или получить к нему доступ, как к племенному жеребцу. И который, с регулярным для Головы постоянством проплывал у него мимо носа, раз за разом занимая для другого хозяина призовые места на этих жутко престижных состязаниях и осеменяя чужих кобылиц.

Сидору даже в какой-то момент стало жалко несчастного мужика. Хорошо было видно настолько Голова расстроен тем фактом, что недосягаемый для него жеребец, оказался в табуне какого-то иномирянина, пришлого и нового в его городе человека.

У Сидора даже на мгновение мелькнула мысль подарить этого жеребца Голове, чтоб тот только так не расстраивался. Промелькнула мысль и была тутже безжалостно изгнана прочь, как только он услыхал сумму, которую ему здесь же, прямо на заседании Совета предложили за эту лошадь.

Полторы тысячи золотых! За жеребца! За одного!

Сидор чуть не упал со стула.

Говорить присутствующим что он сам заплатил за него всего лишь какую-то жалкую одну золотую монету, он не стал. Испугался. Побоялся что побьют.

Голова! Несколько лет добивался даже не покупки, а всего лишь права подвести к этому жеребцу привезённых с собой кобылиц. Платя по полторы сотни золотых за кобылу. А он?

А он просто его купил, всего лишь за какую-то жалкую одну золотую монету, и мог делать с ним теперь всё что хотел. Хоть охолостить!

И таких лошадей у него в трюмах было больше сотни!

Теперь понятна становилась устроенная ему на пристани истерика.

— "В очередь, сукины дети! В очередь!" — мысленно веселился Сидор, уже подсчитывая в уме будущие барыши.

Выходило, что на привезённых им с Пашей жеребцах и кобылах можно было очень неплохо заработать.

Ни о чём таком до сего дня он даже и не мечтал. Грядущее же прибытие в город будущих табунов, о которых в городе пока что вообще никто ничего не знал, ставило их компанию абсолютно вне всякой конкуренции.

И тут до Сидора дошло!

— "Мать, мать, мать!" — выругался он про себя.

Глядя на то как собравшиеся на совещании члены Городского Совета энергично ругаются, обсуждая открывающееся перед городом перспективы в связи с неожиданной инициативой Сидора с лошадьми, он лихорадочно обдумывал пришедшую ему в голову мысль.

— "Дубина! — думал он. — А с чего ты решил что все лошади у тебя в табуне будут по одному золотому? Или по два?

— Призовой жеребец стоимостью в полторы тысяч золотом никак не мог быть продан за один золотой. Герцог что, идиот? Ему же платят с головы…"

Сидора вдруг пробила холодная испарина. Количество лошадей было оговорено, а вот цена — плавала. И более того, им же самим герцогу было сказано чтоб отбирал лучших!

А для него это теперь значило что Герцог, видя как Сидор сразу и без разговоров расплачивается за каждый пригнанный табунок, мог элементарно подсунуть им и более дорогих лошадей. Более дорогих, чем по золотому за штуку!

— "Мать, мать, мать!" — уже привычно уныло выругался он про себя.

Герцог наверняка так и делал! Ведь он же не дурак! Он же получал равную закупочной цену! Так что и выгода для него в этом была очевидна.

Поначалу казавшееся таким хорошим подобное предложение, теперь выглядело совсем в ином свете. Полным идиотизмом!

Сидор неожиданно для себя понял кого он на самом деле купил. Он купил не лошадей.

Он купил ПРОБЛЕМУ!

И Голова, сволочь такая, был абсолютно прав, как это не неприятно было признать. Он действительно привёз с лошадьми в город проблемы.

Но самое неприятное было в том, что ничего исправить было уже нельзя. Нельзя было предупредить герцога чтоб тот не пригонял им таких дорогих лошадей, подобных этому призовому жеребцу.

Где в этот самый момент находился герцог, одному лишь Богу было известно, и предупредить его не было ни малейшей возможности. Но всё одно — следовало поторопиться.

Сидор мгновенно подобрался, уже нетерпеливо ожидая окончания совещания. В голове его явственно затикал секундомер. Следовало срочно проверить появившиеся у него подозрения. Паспорта на всех уже купленных ими лошадей и на только готовящихся ещё к перегону им на продажу, давно уже лежали готовые в отдельном сундуке его землянки и надо было всего лишь посмотреть на проставленную там цену.

Что он твёрдо знал, так это то, что первая партия в три тысячи голов, которую он ещё успел сам проконтролировать в первый свой приезд в баронство Гарс, точно шла по золотому за голову. А вот почём были все остальные лошади, он не имел ни малейшего представления.

Вот этого он, за повседневной суетой до сих пор так и не удосужился проверить.

Вопросами оплаты с самого начала полностью занимался человек Ведуна. Сидор туда не лез, так как за постоянным отсутствием на месте, не имел практической возможности проконтрлировать абсолютно все платежи.

А теперь там вместо проверенного ведуновского человека всем рулить должен был Корней.

А вот это было уже хуже! Это был полный пи…ц!

В способность Корнея совершенно не обращать внимания на такие мелочи как стоимость, Сидор уже верил безоговорочно. Не раз была до того возможность убедиться в этой его потрясающей способности.

И как он теперь всё отчётливей стал понимать, в новых пригнанных табунах, откуда собственно эта вторая привезённая партия и попала к ним в трюмы, были не одни только дешёвые лошади.

Или совсем наоборот — одни лишь дорогие.

Оставалось только взвыть волком от открывшейся вдруг перспективы. Сидора прошиб холодный пот. Такие дорогие лошади были им нахрен не нужны. А на руках у Корнея, в таборе перегона, в настоящий момент была вся Сидорова казна на будущие закупки разнооразного оборудования, которую он ему оставил дабы лишний раз не подвергать её риску быть захваченной амазонками при перевозках по реке. А вольность с которой тот распоряжался по собственному разумению общественными деньгами, Сидора давно уже приводила в неконтролируемый ужас. Деньги надо было срочно спасать.

Хотелось подойти к какой-нибудь твёрдой стенке и пару раз крепко удариться о неё головой.

Кретин!

В этот момент Сидор был готов на всё. Даже дать любые обещания расстроенному Голове, с потерянным видом сидящему во главе председательского стола Совета и молча слушающего как изгаляются над ним члены Совета.

— "Несчастный, — даже пожалел его в этот момент Сидор. — Не ждал что я тебя так сделаю. Теперь знать будешь как пытаться отобрать у меня кость".

Видя его такой потерянный вид, Сидор испытал в этот момент истинное удовлетворение. Он прогнул городского Голову под свой интерес, и заставил того сделать так, как было нужно ему, Сидору, а не кому бы то ни было ещё.

Ну а то что предупреждённый теперь Голова в дальнейших с ним отношениях будет в дальнейшем действовать гораздо тоньше, его сейчас не безпокоило.

— "Будет день и будет пища", — мысленно утешал он себя.

— "У собаки нельзя вырвать кость, поглаживая её по голове, — вдруг вспомнилась ему восточная поговорка. — Ей надо ломать челюсти".

По всему выходило что добиться чего-либо от этого состава Совета можно было только купив его или банально вынудив.

И пока ещё у него было свободное время до окончания заседания Совета, он в уме подсчитывал реальные будущие убытки.

— "Минимум три сотни лошадей! — мысленно Сидор ещё раз уточнил число арендованных у членов Совета лодий и количество экипажа на них, кому было обещано дополнительное вознаграждение в виде лошади. — Ахренеть! Если считать минимум по полтинничку за голову, то это уже….

— Это уже будет пятнадцать тысяч золотом! — чуть не выругался он вслух. — Хотя…, - попытался он хоть немного успокоиться. — Чего жадничать. Мы же за них заплатили всего каких-то три сотни, по золотому за голову", — заметно повеселел Сидор.

Однако любимое домашнее земноводное — грудная жаба, продолжала злобно душить.

— "А Ведун с его подкупом амазонок? Бешеные деньги! Пять тысяч золотых на взятки!

— На ветер?

— А долбанный титул? — едва сдержавшись Сидор чуть не выругался. — Тоже ведь траты"

С титулом было хуже всего. Добившись с помощью титула того что ему требовалось, теперь надо было аккуратно, желательно без скандала, разобраться и с этой помехой. С разводом и избавлением от дворянской приставки он безобразно затянул.

По всему выходило что надо было срочно покидать город. Собачиться и входить в дальнейшие контры с Советом фактически не было ни времени, ни возможности.

И так в городе у него было мало друзей, а тут, сразу после первого возвращения, когда разнёсся слух что он прикупил себе дворянское имячко, многие бывшие хорошие знакомые уже откровенно враждебно стали на него коситься. Словно получив к своему имени притавку "де" он стал иным чем прежде.

Однако исправлять пороки в мозгах было намного труднее, чем за пару золотых вычеркнуть запись с собственным именем в книге дворянских фамилий баронства Гарс.

— Слава Богу, — тихо проворчал он. — Договорились.

Видя что Голову с его группой окончательно задавили подкупленные им члены Совета, Сидор с облегчением поднялся со своего места. Раз всё было уже окончательно обговорено, то и задерживаться дольше здесь ни одной лишней минутки у него не было ни малейшего желания.

Следовало лишь переговорить с присутствующим здесь же Ведуном, который подавал ему недвусмысленные знаки задержаться, и можно было уже со спокойной совестью завтра рано по утру отправляться обратно в баронство, на перегон.

Однако тут же на месте переговорить не получилось. Ведун категорически отказался обсуждать возникшие у него проблемы и нагло, до безцеремонности, напросился в гости.

Что ему надо было в их городе, Сидор понял только после того как накормив и напоив дорогого гостя, они уже всей компанией после припозднившегося ужина собрались у них за общим столом в гостиной зале.

Всё до банальности оказалось просто. За помощь в разрешении их проблем с лошадьми и Советом, Ведун чуть ли не в ультимативной форме потребовал от них развития дальнейших отношений с ящерами.

— "Блин! — выругался про себя Сидор. — Очень оно нам надо"…

А для этого кому-то: либо Сидору, либо Димону надо было отправляться на правый берег Лонгары в Озёрный край за гигантскими раками.

Машина кандидатура в этом ключе даже не рассматривалась. Ну, право слово, кто же отправит кормящую мать куда-то к…. матери за…. раками. А вот Димона с Сидором можно было послать, хоть им обоим на тех раков было откровенно наср…ть.

Но!

Видите ли, Императрца распробовала сей деликатес и новым ящеровым кланам, недавно восстановленным, потребовалось поддержать заявленный ими статус.

— Хорошо что хоть только раков, — мрачно проворчал Димон. — Могли бы затребовать ещё жемчуга и ещё водки. А что? — бросил он хмурый взгляд на участников импровизированного собрания. — Жемчуга уже в самый обрез, а водка практически закончилась. Полный звиздец!

— Всем трём и всем сразу, — мрачно пошутил в ответ на его слова Сидор. — Опять землянка, опять всё тот же состав участников, опять наша компания. Опять Ведун, — сердито покосился он в его сторону. — И опять нужны раки.

— Так и хочется придумать матерную рифму. Так и напрашивается, — опять демонстративно покосился он на него.

— А без них никак? — мрачно спросил Сидор упорно отмалчивающегося Ведуна. — Предупреждаю сразу — я не поеду.

— И вообще мне непонятно. Почему сейчас? Вот так сразу, взяли и сорвались, как будто у нас нет своих планов. Ведь договорились же на осень.

— И чтоб ящерицу эту зелёную в Столице не баловать и вообще… Осенью же будет посвободнее.

— Куда такая гонка?

— Не могу…, - наконецто тяжело вздохнув отозвался Ведун. — Не могу я вам, ребята, ничего объяснить. Но поверьте. Надо!

— Надо послать. И раков, и обязательно. И буквально завтра.

— Блин, — из своего любимого тёмного угла землянки в кои то веки опять подал мрачный голос Димон. В этот раз он видимо для разнообразия решил не отмалчиваться. — Из твоих слов следует что идти мне, — ещё более мрачно констатировал он.

— Значит тебе, — кивнул головой Ведун.

Похоже, кандидатура Димона по какой-то причине его не устраивала, но как говорится… "За неимением гербовой, пишем на простой…".

— А почему сейчас, а не осенью. Может всё-таки скажешь? — уставился на него Димон.

— Потому что осени для нас может и не быть, — грустно заметил Ведун. — Слишком многие прознали про ваших гигантских раков и представляют примерный район поисков.

— Хорошо представляют, — мрачно мотнул он головой. — Где-то идёт утечка информации.

— Так что осенью можем там никого и не найти.

— А нам надо. Обязательно надо.

— Не стоит раньше времени ссориться с Императрицей. Не надо лишний раз привлекать её личное внимание к вашим кланам необязательностью исполнений её личных просьб.

— Вообще-то мы с ящерами договаривались что особо не будем соваться в дела друг друга, — недовольно проворчал Сидор. — А тут в течении только первого полугодья уже второй раз приходится лезть в эту их Империю. Достали уже.

— А арбалеты, которые они вам недавно прислали? — мрачно зыркнул на него Ведун. — Двойные, повышенной мощности, точности, и вообще. Настоящий эксклюзив.

— По вашей же просьбе между прочим, — сердито проворчал он. — Три тыщи штук!

— Это по вашему что, не лезть в дела ящеров?

— Разорили практически все имперские арсеналы. Считай что подчистую. Имперскую безопасность на уши поставили. Привлекли к себе её совершенно излишнее внимание. И что?

— Когда они попросили помочь… То что? В кусты?

Сидор недовольно поморщился, Ведун был прав. Во всём прав.

Тем более что поставленные им только что арбалеты действительно были выше всяческих похвал.

И как раз ими то и были вооружены нынче корнеевские курсанты для защиты закупленных табунов от амазонок.

Со всех сторон выходило что они ящерам обязаны.

Так что, как ни хотелось соваться на правый берег, а помочь ящерам надо было. Приходилось опять тащиться на Правобережье и совать голову в пасть воинственным амазонкам, рискуя собственной шкурой.

И приходилось посылать Димона. И посылать одного, потому как сам Сидор никак не мог бросить начатое дело с лошадьми, считай что на середине.

— "Будь оно всё проклято", — выругался он про себя.

Отпускать Димона одного, чуть ли не на гарантированную смерть очень не хотелось. Проще было пойти самому. А не получалось. Сидор снова недовольно поморщился.

— Чёртовы лошади, — тихо выругался он сквозь зубы.

Казавшееся совсем недавно такое простое и лёгкое вроде бы дело, с каждым прошедщим днём становилось всё сложней и сложней. Вот и ящеры к ним сюда же пристроились.

И чего следовало ожидать потом?

 

Глава 13 Попытка прорваться

На Пашиной лодье. *

Сидор плакал.

Он сидел над распахнутым настежь казначейским сундуком и плакал! Сундук был пуст. Пустое нутро казённого денежного сундука зияло девственной пустотой. Ни жемчуга, ни золота не было…

Крупные, с большую прозрачную жемчужину скупые мужские слёзы медленно скатывались по его давно небритому худому лицу и тихо падали в пустоту…

Фу-у! — подскочил он на постели с бешено бьющимся сердцем.

Всё лицо его было залито обильно выступившим потом. В каюте стояла страшная духота.

— Приснится же такая гадость! — тихо выругался он. — Который день снится всё одно и тож. Пора бы и перестать.

Сидор тяжело перевёл дух. В отведённой персонально для него маленькой кормовой каюте Пашиной лодьи, которую уже ночь он не мог нормально выспаться, преследуемый упорно повторяющимся, непроходящим кошмаром.

Злись, не злись, а сделанного было не воротить.

Самые мрачные его подозрения подтвердились. Корней растратил оставленный ему на сохранение капитал. Весь! До последней монетки.

И ничуть не чувствовал себя в чём-либо виноватым.

Сволочь!

Спать в такой духоте было невозможно и мыслями Сидор опять вернулся на несколько дней назад, к моменту, когда казалось что всё идёт прекрасно.

Отбытие из города и весь дальнейший речной путь прошёл без малейшей задержки. Никто не остановил вышедшую из устья реки Каменки пару ушкуев и множество торговых лодий. Двадцать одна штука, ровным счётом. Целая армада!

И ни одна зараза не поинтересовалась: 'А куда это они всей толпой направились?'

Расчёт Сидора на то что все будут заняты своими делами и ни княжне, ни амазонкам до них не будет никакого дела, полностью оправдался. Они тихо и незаметно проскользнули в низовья, и весь долгий путь по реке, до места перегона, никто их ни разу не потревожил.

А вот в лагере перегона с обратным рейсом пришлось задержаться. Хорошо, что ждать пришлось уже на своём, на левом берегу, а не на чужом, на правом.

Практически весь будущий табун был уже на месте. Но!

Начало перегона не задалось. По крайней мере, так совершенно оределённо для себя решил Сидор, в отличие от Корнея, с первого же дня появления там на месте, непонятно с чего пребывавшего в состоянии самой настоящей эйфории и так до сих пор от этого не избавившийся.

И даже то, что Сидор с первого же момента по прибытию в лагерь перегона вошёл со своими работниками в жёсткий конфликт, его нимало не озаботило. Зная не по наслышке об обязательности левобережцев раз данному слову, он ничуть не озаботился возникшим было разногласием. И на то, что курсанты вполне ожидаемо потребовала и себе лошадей, он не прореагировал никак, просто отмахнувшись от подобных просьб.

Ну на самом деле, если с экипажами доставивших их сюда лодий обещают расплатиться лошадьми, да ещё по столь низкой оптовой закупочной цене, то почему бы не попытаться выторговать у руководства перегоном и себе подобных льгот.

Зачем же было орать на них матом, да ещё и бросаться с саблей.

Корней откровенно лукавил. Причину, по которой у Сидора снесло башку он знал прекрасно. И называлась она просто — растрата.

— 'Хорошо что с саблей, — вынужденно признался сам себе Корей. — С саблей Сидор вояка никакой, полный пшик. Вот её у него и отобрали быстренько, чтоб сам не поранился.

— Хуже было бы если б тот схватился за арбалет. Хорошо что его под рукой у 'обезумевшего' Сидора не оказалось. Вот тогда бы трупы среди курсантов были бы точно. При всём своём умении, за зиму буквально с потом и кровью вбитом Корнеем в своих учеников, до уровня Сидора по скорости и точности стрельбы они ещё далеко не дотягивали. Не говоря уж об увёртывании от болта.

— А учитывая душевное состояние Сидора в тот момент'…

Уж в этом Корней себя ничуть не обманывал. Дрессировка, устроенная им как-то прошлым летом на лодье для всей их компании и последующие длительные, регулярные тренировки, дали в сумме поразительный результат, им самим не ожидаемый. И то, чего Сидор с Димоном за прошедший год добились, до сих пор повторить не мог никто. Даже он сам. Что до сих пор являлось предметом его тайной, непреходящей зависти.

Он снова мыслями вернулся к конфликту с курсантами, внутренне про себя поморщивщись, потому как улаживать его пришлось персонально ему, что не доставило Корнею внутреннего конфорта.

По его мнению, отказывать в такой резкой форме, как это сделал Сидор, вообще было недопустимо. Что бы ни произошло, а надо было себя блюсти и вежество соблюдать следовало. Приличий и общепринятых норм поведения, ещё никто не отменял. А уж матом орать и посылать куда-то в даль светлую собственных фактических работников, работающих на тебя чуть ли не задаром, по мнению Корнея вообще было недопустимо.

Однако сам то он, едва узнав что с прибывщими в лагерь перегона лодьями с курсантами прибыл и Сидор, на целый день куда-то исчез, пережидая накатившую бурю. Поэтому неконтролиремый гнев Сидора, обнаружившего пропажу всех своих денег на закупку оборудования, оставленных Корнею на сохранность, миновал его, вылившись на головы подвернувшихся под руку ни в чём не повинных курсантов.

К его обратному появлению в лагере Сидор уже поутих и только злобно шипел на него, не пытаясь, как ещё хотел с утра убить особо извращённым и мерзким способом. Или хотя бы стукнуть по спине или по голове ножнами от своей сабли, как он попытался сделать при встрече.

Саблю у него отобрали курсанты, навалившись всей толпой, когда Сидор, не найдя в лагере Корея, в бешенстве бросился к табунам вместо Корнея рубить уже лошадей. И теперь здоровущая шишка, зримое свидетельство того как и чем остановили взбесившегося Сидора, наливалось здоровой багровой синевой у того справа на лбу, симметрично скомпенсированная уже от него не менее здоровущим фиолетовым фингалом под левым глазом.

— Зря ты так, — осудил не сдержавшегося Сидора Корней. — Зря ты так грубо говорил с людьми, — поправился он.

Корней незаметно покосился на ножны, до сих пор удобно лежащие у Сидора под рукой. Следовало всё же посматривать, а то Сидора опять могло переклинить, и получать даже пустыми ножнами по башке — не хотелось. Это было как-то не по рангу.

— Не такие уж они плохие ребята. Да чтоб матом с ними разговаривать, да ещё и драться.

— Ну да, — устало откликнулся Сидор.

Он осторожно потрогал фингал. Глаз быстро и уверенно заплывал. Так что уже через несколько ближайших минут Сидору грозило продолжительное одноглазие.

Разговор этот его откровенно тяготил. После прошедшей встречи с выборными от курсантов и того что он там на встрече устроил, он чувствовал полное опустошение и смертельную усталость. Да и было откровенно стыдно за собственную несдержанность. Прям, трепетная лань какая-то, а не взрослый мужик. Курсистка, блин.

Хотелось лечь и вытянуть гудящие от усталости ноги и постараться успокоить ноющую до ломоты в висках голову. Но вместо всего этого приходилось ещё бъясняться с этим гадом Корнеем, как будто всё было и так не очевидно.

— Конечно они не такие, и конечно они не плохие. Тут я с тобой согласен, — покладисто согласился он с ним.

— Только вот хотят чужого, — Сидор криво поморщился. — Хотят на ёлку голым задом сесть, и ж… хотят не ободрать. Всё хотят. И практику хотят пройти, и опыт хотят получить, и оружие хотят иметь новейшее, и бронь непробиваемую, стеклянную. И платить из своего кармана за всё это и многое другое, естественно не желают. И по лошадушке на брата тоже хотят слупить по дешёвке. Нахаляву! — угрюмо буркнул он.

— Чего уж мелочиться. Тем более за такие малые деньги, всего то по золотому за голову.

— Они как услышали закупочную цену, так от жадности прям крышу снесло, — зло проворчал он. — Халявщики!

— Хотите по такой низкой цене покупать — так идите и сами ищите того дурака, что вам так дёшево продаст. Пол года покорячьтесь, организовывая это дело. Потратьте кучу бабок на подкуп и на обеспечение перегона. А потом говорите, что это по золотому за голову.

— Нечего к другим на шею садиться. Ишь! Халявы захотелось. Две тысячи лошадей по золотому захотели у меня купить, — вскинулся снова Сидор.

— И у нас уже нет столько лошадей по цене в один золотой.

— А у нас их всего лишь три тысячи!

— Было! — сердито покосился он на невозмутимого Корнея. — Благодаря некоторым.

— Триста мы уже отдаём экипажам привёзших курсантов лодий, прям счас. И нам, на все наши многочисленные хозяйственные нужды остаётся всего лишь какие-то две с половиной тысячи лошадей. Всего лишь! А надо пять, а лучше все шесть.

— Благодаря тебе Корней! — ткнул он в его сторону указательным пальцем. — Только благодаря тебе у нас на всё про всё, остаётся лишь две с половиной тысячи лошадей, — сердито уточнил он. — А остальные — элита, которую можно только кормить, холить и всячески лелеять, сохраняя породу.

— Дорогущая, затратная обуза, уже обошедшаяся нам в кучу бабок.

Помолчав, он угрюмо продолжил:

— Насколько я помню, чтобы поддержать породу, надо не менее 600 кобыл? Или 800? — вопросительно глянул он на Корнея.

— Тысяча, — тихо отозвался он. — Для полной, гарантированной надёжности надо тысячу кобыл.

— А у нас только элитных производителей разных пород сколько? Десять? Двенадцать? Сто двадцать? Или двести сорок жеребцов? — зло прищурил он глаза.

— Больше?

Не дождавшись от Корнея ни звука, тихим, обречённым голосом продолжил:

— Ты представляешь, какие деньги ещё нам надо сюда вбухать? Это, если мы вздумаем и дальше доводить количество кобыл до нормы?

— А взять их нам больше негде!

— Мы и этих-то по дешёвке хапнули считай что случайно. А больше такого случая не будет. Не допустят. Как только до всех дойдёт, кого мы на самом деле хапнули и сколько, никто больше не позволит нам ни одной лошадки нигде прикупить. Ни в Амазонии, ни где-либо ещё.

— До того момента, пока ты не завёл разговор о племенном коневодстве, — угрюмо проворчал он, — я ни о чём подобном даже не думал. Даже в мыслях не держал.

— А теперь только об этом одном и думаю. И нам нужны все лошади, что мы ведём с собой. Все до самой последней, самой захудалой кобылки. Даже о тех трёхстах, которыми мы должны будем расчитаться с нанятыми в последний раз перевозчиками, я с ужасом думаю. Жуть как не хочется отдавать.

— Не хочется, а придётся, — угрюмо проворчал он. — Договор есть договор.

— Будет тяжело, — тихо проговорил Корней.

— Нет, — медленно покачал головой Сидор. Глядя с кривой усмешкой на Корнея, он с каким-то нехорошим, злым ехидством тихо уточнил. — С такими помошничками, вроде тебя, будет не тяжело, а очень тяжело. Будет так тяжело, как никогда ещё не было.

— Будет полный п…ц! — тихо выругался он.

— Плюс к тому, лошади то живые. Их как пень до следующей весны валяться на лесной поляне не бросишь. За ними уход и уход нужен. А ни ты, ни я, ни бельмеса в коневодстве не понимаем.

— И не говори мне что это не так, — зло вскинулся он. — Потому как кроме тебя заниматься ими некому.

— На гляди! — зло и раздражённо хлопнул он какой-то бумажкой по стоящему между ним и Корнеем походному столу. — Последнее донесение…

Как он ни пытался себя контролировать, но последнее время Сидор постоянно нервничал, и от того был зол и груб. Даже здесь, на своём левом берегу, он всё время чувствовал себя как-то безпокойно и неуютно. Наверное поэтому он сейчас так резко и грубо разговаривал с Корнеем. А может ещё и оттого, что вести, только что принесённые постоянно контролирующей окружающую обстановку разведкой, сегодня были самые пугающие.

— Похоже Генрих с этими табунами нас здорово подставил, — смущённо, нехотя и как-то вынуждено, признал Корней.

Внимательно просмотрев записи, он прямо на глазах помрачнел.

Смущённый, мрачный Корней, на взгляд Сидора, смотрелся как-то странно и непривычно. Более знакомо была бы его наглая, самоуверенная, сияющая довольством физиономия, а тут…

— Это он про здешнего герцога так панибратски говорит, — Сидор, повернувшись к Паше мрачно кинул на Корнея. — Не прошло и полгода, как успели скорешиться. Интересно на почве чего?

Просторная армейская офицерская палатка, в которой они собрались втроём с Пашей и Корнеем посовещаться, не внушала ему ни малейшего доверия. Любой прошедший мимо, свободно мог услышать всё о чём они сейчас говорили, а последние дни Сидор что-то постоянно ловил себя на развившейся у него непонятно с чего паранойе. Происходящее вокруг ему абсолютно не нравилось. Слишком уж все в лагере были на его взгляд какие-то сытые, вальяжные и спокойные. А вся обстановка вокруг перегона слишком уж походила на летний пикник выбравшихся за город на природу беззаботных горожан.

— Они оказывается давно знают друг друга, — кивком указав на смущённого Корнея, пояснил Паше Сидор. — Видать поэтому он так и рвался из города сюда, на перегон. Видать со старым друганом повидаться хотелось.

— Это правда? — Паша с любопытством уставился на Корнея.

— Ну были мы с ним пару раз в паре интересных мест. Ну правда, — с широкой, извиняющейся улыбкой Корней развёл широко руками. — Ну виноват, не сказал сразу. Никак не мог поверить что Генрих Угрюмый Молчун это и есть Генрих фон Гарс — нынешний Правящий Герцог такого ублюдочного места как баронство Гарс.

— Я и имени то его тогда толком не знал. Так, были какие-то невнятные слухи что он настоящий барон, причём древнего, знатного, но обедневшего рода. И что к нашему отряду наёмников он тогда из-за какой-то несчастной любовной истории только и прибился. Но я в детали не влезал, да и личная жизнь рядового наёмника мало кому интересна.

— А как имя от вас услыхал, так прям и засвербило. Так и захотелось проверить тот или не тот. Вдруг это мой старый дружок.

— Проверил, — хмуро буркнул Сидор, не глядя на Корнея.

— Зато когда разобрались, тут уж он нам сильно помог.

От снова лучащегося натуральным счастьем лица Корнея можно было буквально зажигать спички.

— И лошадей выбрал получше, и табун нам лишний пригнал. Целых три тысячи голов. Элиты.

— Как ты и хотел, Сидор.

Сидящий верхом на походном барабане мрачный Сидор, схватившийся обоими руками за поникшую голову, никак не походил на счастливчика, получившего всё что он хотел. Скорее, на полностью отчаявшегося человека, в самой последней, безнадёжной стадии отчаяния.

— Ну знал ты его раньше, ну и ладно, — обречённо покачал Сидор головой. — Я и до этого знал, что у тебя была бурная молодость. Сейчас лишний раз в этом убедился. Ну и что.

— Меня другое в отчаяние приводит. Если не сказать что в бешенство, — буквально прорычал он.

— Нахрена ты брал последний табун. Он же не был оговоренный.

— Вот и послал бы своего Генриха нах…й!

— Там же лошади ниже ста пятидесяти, а то и двухсот золотых за голову нет. Куда нам таких дорогих? Нахрена столько? Это же целых три тысячи голов. А всего восемь тысяч лошадей! — снова схватился он за голову в отчаянии. — Куда нам столько?

— Что пять, что восемь — разница невелика, — сухо возразил Корней. От излучаемого им ещё пару минут назад веселья не осталось и следа. — А другого такого удобного случая разжиться элитными лошадьми у нас не будет точно.

— Ладно, — тяжело вздохнул Сидор.

Он уже понял что разговаривать с этим упёртым аборигеном было безполезно. Если только не назвать его так, как тот себя вёл.

— 'Баран!' — так и хотелось честно, от всей души дать чёткое определние поступку Корнея. Но тут же занывший огромный фингал, честно заработанный им в попытке побить этого матёрого рубаку, сразу напомнил ему что руки наспускать не стоит. Как и язык, впрочем тож.

— Зайдём с другого боку. Может быть хоть это ты поймёшь.

— Где деньги Зин?

— Чё? — с любопытством посмотрел на него Корней. Идиоматическое выражение землян пулей просвистело мимо его сознания. Он видел что Сидор от него что-то хотел, о чём спросил, но не понимал.

— Какой Зин? — с любопытством глянул он на него. В глазах его очень явственно отразилось безпокойство о Сидоровом душевном состоянии. — Ты об чём?

Тяжело вздохнув, но понимая что сам виноват со своими ностальгическими закидонами, Сидор с очередным душераздирающим вздохом принялся объяснять.

— Я о другом тебя спросить хочу. В лоб! Чтоб тебе было понятно.

— Где мои деньги?

Корней сразу поскучнел. Вся весёлость и уверенность его мгновенно куда-то пропала.

— 'Ага! — довольно отметил про себя Сидор. — Чует кошка чьё мясо съела!'

Однако, понимание Корнеем того что он натворил, ничего в произошедшем не меняло.

— На покупку лошадей ты должен был потратить всего пять тысяч золотом. Точнее жемчугом, — тут же поправился он. — Максимум — десять. Ну, двенадцать, если уж совсем бы попались хорошие лошади.

— А ты?

— Ты со своим племенным коневодством умудрился потратить всё что у нас было. Весь наш выделенный на это годовой закупочный бюджет. Полтора миллиона золотых.

— Целых полтора миллиона!

— Золотом!

— Всё!

— Всё до последней монетки, до последней жемчужины. Всё ты впендюрил в этих элитных кобыл.

— Нахрена! — опять сорвавшись, заорал Сидор в полный голос.

— На что я теперь буду покупать многопильные пилорамы для наших строящихся новых лесопилок? Для целых трёх строящихся будущих лесопилок? На продаже досок с которых мы бы потом озолотились.

— На что я закуплю гидравлический пресс для Лёхи? На что я куплю станки и большой паровой молот для новой кузни братьев Трошиных, что затеяли строить Вася с Лёхой?

— А шлифовальные станки для оптики, что с меня который месяц требует Марк?

— Где наши будущие зрительные трубки, то бишь прицелы? То бишь бинокли?

— Под хвостом у твоих кобыл?

— Нахрена ты брал последний табун? Четыреста тысяч золотых! — в отчаянии Сидор схватился за голову. — Ну хотя бы не это. Я бы хоть как-то выкрутился. Хоть по минимуму.

— Хоть что-то!

— Ну теперь мне понятна та поспешность с которой несчастного Димона погнали на Правый берег к амазонкам, посмотреть на месте ли наши жемчужницы. Фактически на гарантированную смерть.

— У нас оказывается уже элементарный кризис с деньгами. У нас оказывается больше нет денег!

— Вообще!

Про то что денег полно и что поход Димона на Правобережье никак не связан с мифическим отсутствием у них капитала, Сидор благоразумно промолчал. Надо было добить Корнея чтобы тот почувствовал свою вину.

Чаз-з-з!

Судя по ухмыляющейся, довольной, безмерно наглой роже Корнея, врал Сидор совершенно напрасно. Или, скорее всего неумело. Но главное — безполезно. Тому всё было пофигу! Корней был на коне! Его несло!

— Нам что теперь, продавать твои табуны, чтобы хоть как-то поправить дела? — упорно гнул свою линию Сидор, хотя давно уже понял что всё напрасно. Он уже проиграл. Оставалось только хоть отвезти душу и поругаться всласть.

— Молчишь? Ну, молчи молчи. Растратчик!

— Я тебе больше скажу. Ты со своим дружбаном Генрихом своей гиперактивностью фактически ввергли нас в войну. И это уже несомненный факт.

— Вы с Генрихом все племенноводческие хозяйства Амазонии ограбили? Или ещё что-то осталось? Как ты там сказал, — горькая улыбка на миг перекосила его лицо. — 'По остальным хороший задел сделан?'

— Мать, мать, мать…

Совершенно расстроенный Сидор замолчал на долгие две минуты.

— Выговорился, — угрюмо проворчал Корней. — А теперь послушай меня.

— Поверь мне, Сидор. Я знаю что говорю.

— И ты мне прекрати тут за голову хвататься, — сердито цыкнул он на совершенно расстроенного Сидора. — Генрих когда узнал для кого лошади, чуть ли не в лепёшку расшибся. Он все связи свои поднял. Он всех на уши поставил. Он на корню скупил и погранцов амазонок, и дорожный патруль, всех! Чтоб ни одна сволочь к нам ближе десяти вёрст не приближалась. А ты тут ноешь.

— Ты думаешь просто так вокруг нас тишь да гладь? И ни одного судна Речной Стражи в округе нет. Думаешь просто так все вокруг вдруг ослепли и оглохли?

— И он, и Ведун твой, костьми легли, все связи свои напрягли, чтоб мы могли купить этих лошадей и чтоб спокойно потом осуществить этот перегон. Сколько денег вбухано в один только подкуп. А ты ещё спрашиваешь как мы их погоним.

— Вот так и погоним. Молча!

— Зато мы теперь можем завести у себя настоящие конезаводы по всем основным лошадиным породам. По шести основным это твёрдо можно сказать, и ещё по ряду прочих пород нами сделан хороший задел на будущее.

— Нам лишь бы дойти спокойно до дома, а там я уж знаю что делать.

— О, Боже, — тяжело вздохнул Сидор. — Он знает… А сказать раньше о том что вы тут с Генрихом задумали, можно было? Что ж ты партизанишь-то, ирод?

— Я бы тогда из города ещё денег захватил. И не пришлось бы сейчас возвращаться.

— Когда? — грустно улыбнулся Корней. — Или точнее, кому?

— Тебе?

— Так тебя же не было. Ты схватил первую попавшуюся сотню голов и выпучив глаза от счастья понёсся домой хвастаться ими перед Советом. Вот, мол, какие мы молодцы.

— А что здесь творится ты и не поинтересовался.

— Только засветился перед всеми в городе, — недовольно проворчал он. — Я вообще удивляюсь как тебе после этого ещё и курсантов дали.

— Ну мне делать больше нечего как вмешиваться в хорошо налаженное дело, — сердито огрызнулся Сидор. — А то у меня своих дел не полно, что я должен совать свой нос ещё и в чужие дела.

— Тебе всего то и надо было только взять тихо лошадей, и тихо довести их до места.

— Тихо!

— Как мы и договаривались с самого начала. Со всеми!

— И с амазонками в первую очередь!

— Всё! Ничего более!

— Лошади же мне нужны не завтра, не послезавтра, а сейчас, немедленно, срочно, сию секунду! Потому что дел много не терпящих отлагательств.

— Срочных! Подчёркиваю!

— У нас куча строек, — сердито принялся он перечислять. — Куча готового к продаже и не вывезенного товара. Руду на домну надо на чём-то возить. Рыбу на корм медведям. Много всего другого.

— Везде нужны лошади. Нужны срочно! Нужны сейчас!

— Сейчас, а не через месяц и не через два, когда твой табун доберётся до города.

— Нужны деньги. Нам срочно нужны живые деньги, полученные за давно произведённый и до сих пор не проданный товар.

— Сейчас, а не потом, не через месяц и не через два.

— Так что светиться, как ты здесь очень точно и образно выразился, я и не собирался. И не засветился бы! — вдруг резко и сердито хлопнул он ладонью по столу. — Если б ты не впендюрил в трюм Пашиной лодьи призового жеребца мировой известности с суперэлитными кобылами. Производителя, который оказывается вообще запрещён для вывоза, чуть ли не под страхом смерти! И которого запрягать в телегу будет только полный идиот. И который стоит столько, что я боюсь даже к нему прикасаться.

— А курсантов нам дали только когда я напомнил Совету что они должны нам деньги на покупку лошадей. И стал их в ультимативной форме с них требовать. А потом, когда меня с моими ультиматумами послали нах. й, банально подкупил Совет, пообещав чуть ли не половине членов Совета в будущем продать по дешёвке лошадей. Лишь бы добиться согласия большинства.

— И нас тут же выпихнули из города, буквально пинком под зад вышибли, только бы я больше не подымал этот вопрос с деньгами и побыстрей привёз обещанных кобыл.

— Ну всё? — звонко хлопнул ладонью по колену рассерженный Паша. — Лично мне уже надоела эта ваша безсмысленная перебранка. Ходите по кругу который час, аж в ушах звенит. Всё друг о друге выяснили?

— Теперь давайте думать как выбираться их того дерьма куда все мы попали.

— Всё уже давно решено, — поморщился Корней. Уточнение 'мною' он благоразумно опустил, чтоб не дразнить гусей. Злой 'гусь' Сидор злобно зыркал на него из своего угла палатки. — Тут и выбора то нет.

— Главное сделано. Вы привезли курсантов. Все две тысячи, как и намечали, — Корней гордо подбоченясь, окинул молчащую публику взглядом победителя.

С хищной, злой улыбкой он в упор смотрел на Сидора. Пашу он демонстративно игнорировал. Всё, о чём здесь только что разорялся Сидор, похоже не задерживаясь проскочило у него мимо ушей.

— То, что вы, оба два старых товарища сделали — это война, — холодным, злым голосом медленно проговорил Сидор.

— А нахрена!

— Нахрена нам война из-за нескольких лошадиных хвостов?

— Я раньше думал что Голова мне истерику на пристани закатил потому что его жаба задушила глядя на то чудо, что мы привезли. И только сейчас, разобравшись кого вы с герцогом на самом деле купили, понял что это действительно так.

Сидор замолчал, мрачно уставившись на сердито сопящего Корнея. Несколько минут в палатке стояла тишина, никем не нарушаемая.

— Всё сказал? — первым нарушил молчание Корней. Не дождавшись ответа, продолжил:

— Да! В результате этой сделки у тебя сорвались все твои планы по оснащению твоих лесопильных мельниц самым новейшим, самым эффективным, самым, самым, самым оборудованием и всё такое прочее. Но Генрих в результате этого заработал семьсот тысяч!

— И теперь он на эти деньги может снарядить собственную армию и серьёзно повоевать…. Знаешь с кем? — прищурив глаза, он внимательно посмотрел прямо в глаза Сидора. — С нашей незабвенной подругой княжной Лидией Подгорной, его бывшей невестой, а точнее с Подгорным княжеством и правящими там Подгорными князьями. И этим он отвлечёт её внимание от нашего города и от нас лично.

— И от твоего баронства, расположенного в тех краях, между прочим.

— Моего? — ахнул Сидор. Захотелось швырнуть в Корнея чем-нибудь тяжёлым. Такой подлянки он от него не ждал.

— Ты вообще знаешь что здесь творится? — продолжал разоряться Корей, не заметив опасно сузившиеся глаза Сидора. — Здесь, на границе герцогства с землями амазонок и там на Стрые?

— Ты знаешь о планах Подгорных князей захапать под свою пяту всё течение реки Северный Стрый и все прилегающие к её берегам земли.

— И земли твоего баронства в том числе, — снова, чуть ли не прямо в лицо сердито ткнул он в Сидора пальцем.

— Моих? — слабо, одними губами прошептал Сидор, неверяще глядя на Корнея.

— Ты думаешь нам амазонки помогают за деньги? — продолжал тот.

— Как бы не так! Деньги конечно играют свою роль, но они не главное. Главное — срыв экспансии Подгорных князей на завладение землями вдоль всей реки. Главное — не дать им осуществить свои планы. И амазонки не хотят чтоб на пустынных землях в верховьях правобережья Северного Стрыя появились пограничные стобы Подгорного княжества. Не хотят чтоб эти земля заселяли холопы Подгорных князей.

— А они появятся, если сейчас не дать князьям по рукам. И сделает это Генрих.

— Он герой! Под его знамя встанет любой из всех здешних рыцарей.

— И ему не нравится политика Подгорных князей.

— И он не допустит поглощения своего баронства Подгорным княжеством.

— И теперь у него есть для этого деньги.

— Наши деньги, — хрипло каркнул Сидор злым, осипшим голосом. — Наши деньги!

— Наши семьсот тысяч, которые МНЕ нужны. Мне, а не ему, — вскипел возмущённый Сидор. — И мне, лично мне на весь этот Стрый глубоко наплевать. Пусть воюют. С кем хотят и как хотят.

— Но за свои деньги! — заорал он.

— За наши, — невозмутимо кивнул головой Корней. Вспышку Сидора он снова равнодушно пропустил мимо ушей. — Но ты не думай, Генрих не бывает неблагодарным. Ещё будет время и нам уже он поможет, подожди только.

— Ждать?! Чего ждать? Сколько ждать? — сердитый Сидор враждебно смотрел на Корнея.

Молча сидящий рядом Паша от звука его голоса вжал голову в плечи и совсем затихарился. Встревать в чужие разборки у него не было ни малейшего желания. Такого злого, белого до синевы Сидора он ещё не видел. И, честно гворя, видеть совершенно больше не хотел.

— Сколько надо, столько и будем, — раздражённо огрызнулся Корней.

— Вместо того чтобы ныть здесь над растратами, лучше смотался бы в город за деньгами. Очередную партию лошадей бы отвёз, раз так срочно надо, а заодно и посмотрел бы как там на реке. Так ли уж всерьёз зашевелились амазонки.

— Да и эти, — поморщился недовольно он, — нанятые вами лодьи, пусть возвращаются. Теперь уж чего там, — ухмыльнулся он. — Теперь о скрытности можно не безпокоиться. Все кто нам нужен уже на левом берегу. И у меня две тысячи душ моих курсантов. А с ними я тут в случае чего такого наворочу, — хищно ухмыльнулся он. — Мне теперь сам чёрт не страшен.

— Да и мальчикам моим нужна практика, — мрачно ухмыльнулся он. — И не только лошадиная. Хорошо бы ещё чтоб они и железками своими помахали. Зря что ли я всю зиму гонял их до седьмого пота.

— Я собью это разношерстное стадо в железный кулак!

Хищно оскалясь, Корней сжал свои пальцы в здоровенный кулачище и медленно покачал его перед своим закаменевшим, злым лицом.

От его былого веселья не осталось и следа. Теперь напротив Паши с Сидором сидел матёрый волк, собравшийся испытать своё войско в бою и от этого своего намерения отступать не собиравшийся.

— Мужики, — внимательно посмотрел он на них. — Серьёзно говорю. Вы мне здесь больше не нужны. Даже мешаетесь со своими лодками.

— Забирайте всех этих купцов и проваливайте отсюда. А я уж дальше пойду берегом.

— Попытаю счастья, — хищно оскалился он.

— Добро! — необычно довольный Паша согласно кивнул головой. — Ты прав. Берём лошадей и пытаемся прорваться.

— Если зашевелившиеся амазонки на реке действительно нас ищут, и прорваться не получится, то возвращаемся, сгружаем тебе обратно забранных лошадей и двигаем дальше вниз по реке. Пошумим там чутка. Раз уж так дело пошло, пусть думают что мы все где-то там, в низовьях, скрываемся в протоках.

— Если получится, всё какое-то время вам на перегоне будет поспокойнее.

— Давай! — Корней звонко хлопнул Пашку по подставленной ладони. — Но Гляди! — грозно наставил он на него указательный палец. — Лишнего не рисковать. Если что не так, бросай свои корыта и пробирайтесь домой берегом. Пусть долго, но одним вам на реке ловить нечего, сожгут в пять секунд.

— Не надо изображать из себя героев и бодаться с амазонками. Силы наши пока ещё не те.

— Добро, — кивнул довольный Пашка.

— Ахеренеть, — тихо прошептал Сидор, так чтоб его никто не услышал. — Вся полугодовая подготовительная работа псу под хвост… Куча усилий множества людей, куча розданных всем нужным людям взяток — всё на ветер. А они радуются как дети… лишь бы повоевать… Дорвались!

Трое собравшихся в палатке мужиков синхронно качнули согласно головой. План был намечен, оставалось только его выполнить.

Сидор встал с узкой койки и выглянул в распахнутый настеж маленький иллюминатор каюты. Высоко в небе светила яркая, заливающая всё вокруг мертвенно белым светом луна.

— 'Говорят, это и есть 'Волчье солнышко', - подумалось ему. Сна не было ни в одном глазу. Он ещё раз вспомнил свой сон.

— Будь ты проклято, — глядя в ночное небо на луну, выругался Сидор вполголоса. — Как ребята вернутся? Такое светило, иголки на палубе подбирать можно, а не шариться втайне по протокам, пытаясь подобраться к амазонкам.

Сидор опять вернулся к прошедшему сну. Мысли упорно возвращались обратно, вяло ворочаясь по кругу.

— Вот же чёртова безсонница, — тихо выругался он. — Всякая хрень лезет в голову.

Он опять вернулся мыслями к тому моменту, почему они сейчас тут в протоках застряли…

Если в хозяйственных делах на суше Паша был полный профан и старался ни во что не встревать, то на реке, преображаясь волшебным образом, лучшего капитана боевой лодьи найти было невозможно. А хитрее этого матёрого, изворотливого ушкуйника даже представить нельзя было. Он был здесь царь, бог и воинский начальник в одном лице. На реке Паша знал буквально всех и вся. Все знали его.

Паша был довольно известной на Лонгаре личностью. И о нём не просто знали, его ещё и уважали. И уважали за дело.

Поэтому и сейчас, когда Сидор, решивший вернуться в город с очередной партией лошадей, услышал от Паши голословное, п его мнению, утверждение, что хода вверх по реке больше нет, ни секунды в его словах не сомневался. Но, тем не менее, для полной уверенности попросил того всё же направить вверх по реке ребят для проверки сего, для него не столь очевидного и, главное, неприятного утверждения. В которое просто не хотелось верить.

Все опасения, до сего дня мрачно затаившиеся где-то в самом дальнем уголке его сознания, тут же вылезли на поверхность, и он с отчётливым внутренним раздражением понял насколько же был прав. Прав, когда во время последнего возвращения в город Старый Ключ со второй партией лошадей, отчётливо понял, что третий раз доставить на лодьях лошадей в город не получится.

Парило. Удушающая, необычная для этого времени жара уже всех достала. Всю последнюю неделю начала лета в дополнение к жаре на реке стояла на удивление тихая, ясная и безветренная погода. А последние два дня среди обычно характерных для начала лета сезона тёплых тихих дней, даже среди них они выделялись каким-то своим исключительным безветрием. И даже местные жители из числа корнеевских курсантов говорили что такие тихие, безветренные дни на обычно ветреной реке бывают крайне редко.

Соваться на речной простор основного русла, где нет, нет да всё же пробегал лёгкий ветерок, вдруг стало опасно. Там творилось что-то непонятное. Амазонки, ранее вальяжно проплывавшие мимо и не смотревшие по сторонам, внезапно, непонятно с чего вдруг проснулись.

И Паша, со своим звериным чутьём матёрого ушкуйника решил перестраховаться, резко свернув в протоки.

Лодьи застряли. Скорость упала до минимума. Приходилось всё время идти на вёслах вверх, против сильного даже в протоках течения. Было тяжело. Ветра не было.

И Пашины бойцы, ещё не вошедшие после долгой зимы в нормальную рабочую форму, уже на второй день такой монотонной, тяжёлой гребли, вымотались окончательно.

Всё же сказывалась отвычка бойцов от долгой, серьёзной нагрузки.

Оставаться в каюте больше не было никакой возможности. Душно. По телу градом катился солёный пот.

Плюнув на сон, Сидор решил выбраться на палубу. Ближе к рассвету должны были вернуться Пашины разведчики, так что быть в курсе всех новостей. И хорошо было бы встретить их там, на палубе, где нет, нет да иногда пролетал свежий ветерок.

Беззвучно скользящий по тёмной, ночной воде маленький ялик словно сгустившаяся тень выскользнул из предрассветного мрака и с глухим, едва слышным стуком толкнулся в борт лодьи. Две одетые в тёмное фигуры словно кошки быстро поднялись на борт, ловко перебирая конечностями по свешенному за борт штормтрапу.

— 'Мне бы так', - с лёгкой завистью подумал Сидор, глядя как пара здоровых, мощных ушкуйников ловко и безшумно подымается по шаткой верёвочной лестнице.

— Ну? — громкий шёпот, раздавшийся у Сидора над ухом выразил всю гамму чувств которая в этот момент одолевала всю команду и пассажиров лодьи.

— Хана! Тихо не пройти, — сдавленным шёпотом отозвалась одна из двух поднявшихся на борт тёмных фигур. — Стоят плотно, кругом секреты в пределах прямой видимости друг друга. Все протоки наглухо перекрыли. Самые широкие даже цепями.

— Всех идущих вверх по реке тщательно проверяют, даже ночью. И первым делом в трюм лезут, чего-то ищут. Ясно кого ловят.

— Мышь не проскочит, — сердито крякнул он с досадой.

— Как нас не заметили — просто чудо. Чуть, чуть и засыпались бы.

— И каждый день спускают свои сторожевые посты на версту, на две вниз по реке, проходя по всем протокам частым гребнем. Ещё неделя, максимум две и выйдут на нас. А отсюда и до места переправы недалеко.

— Блин! — тихо ругнулся Паша над ухом Сидора. — Оперативно развернулись, сволочи. И трёх рейсов не сделали, а они уже кислород перекрыли. Хорошо работают, — с долей уважения к профессионализму амазонок, Паша одобрительно покивал головой.

— И как чётко место переправы накрыли, — процедил он сквозь зубы. — Как подсказал кто. Видать правду говорил профессор что в городе агентуры амазонок полно, — мрачно заметил он.

— Хорошо что хоть большую часть лошадей на левый бегер переправить успели. Выходит прав был Корней, собирая свои силы в кулак.

— Придётся теперь всё берегом пускать, пёхом.

Сидор со злостью двинул кулаком в подставленную ладонь. Отвернувшись от копошащихся у борта Пашиных парней, он взял атамана под локоть увлекая в сторону.

Отведя подальше ото всех, чтоб их разговор никто не смог услышать, он тихим, сдавленным шёпотом попросил:

— Слыш, Паш, тут такое дело, — начал он сильно смущаясь и не зная как объяснить ему свою проблему. — В общем, раз мы тут застряли неизвестно на сколько, то может смотаемся в одно место, тут неподалёку.

— Это в баронство твоё, что ль? К жонке? — совершенно не сдерживаясь, в полный голос громко поинтересовался Паша.

Голос его, неожиданно оглушительно громкий в ночной тишине прозвучал словно громом средь ясного неба, сразу же привлекая к ним внимания.

— Тс-с-с, — яростно зашипел разозлённый Сидор.

Вся его попытка втихую провентилировать у Паши интересующий его вопрос с возможностью посещения баронства мгновенно разбилась о громкий, насмешливый тон атамана.

— Да ладно тебе, Сидор, — звонко хлопнул его по плечу атаман. — У нас на лодье каждая собака знает зачем тебе туда надо.

— Оно же рядом, баронство твоё, буквально в двух шагах. А там молодая жена. Козе понятно, что надо её домой забрать.

— Мы тут на тебя уже ставки делаем, — насмешливо заметил он. — Когда же ты наконец то не выдержишь и попросишься заскочить к ней на часок.

— Правда всего один часок с молодой женой это наводит на некоторые нехорошие мысли, — заржал он ему прямо в лицо.

— Тьфу ты, зараза! — сердито плюнул Сидор на палубу. — Говори проще, подскочим или нет?

— А то ты не понял, — ухмыльнулся атаман. — Пути вверх по реке для нас нет. Амазонки, твари, дорогу перекрыли. Прорываться с боем мы конечно можем. И даже прорвёмся. Может быть. Но нафига, — ухмыльнулся он. — У нас жуткий перегруз. Да к тому же их чуть ли не втрое против нашего. А если всех по протокам собрать, то наверняка и больше, раз в пять будет. Так что воевать сейчас с ними чистое самоубийство. А поскольку никого из нас никогда не замечали в суициде, то мы гордо, на всех парусах двинем к тебе домой, в баронство, попьянствовать на свадебке.

— Нальёшь друзьям по рюмочке, — весело двинул он своей чугунной ручищей по мгновенно онемевшему плечу Сидора.

— Коней выгрузим обратно Корнею на переправе, пусть теперь дальше берегом двигаются. Сами, без нас. Теперь это уже только его дело. А как разгрузимся, тогда и к тебе домой заскочим.

— Посмотрим хоть одним глазком на твою молодую жену. А то в городе куча всяких слухов ходит, а никто её так до сих пор и не видел.

— Свадьбу закатим! — со всей дури звонко снова хлопнул он ладонью Сидора по плечу.

Крякнув от неожиданности, Сидор поморщившись помял многострадальное плечо и недовольно потирая ушибленное место неопределённо как-то хмыкнул.

— Ну…., посмотрим.

— Я про амазонок, — мгновенно поправился он в ответ на изумлённый взгляд атамана.

Паша ничего о фиктивной женитьбе Сидора не знал. Ставить кого-либо в известность что брак его чисто фиктивный, тому как-то сразу не захотелось. Было откровенно стыдно, словно он сделал что-то нехорошее, неприличное.

— Пёс их знает, — пустился он в путанные. пространные объяснения. — Может их и там полно.

— А и точно, — атаман задумчиво схватился за тщательно выбритый подбородок. — Эти твари как тараканы, везде лезут. Как бы они нам и там чего не подгадили.

— Тогда тихо снимаемся и двигаем на Большой Стрый. Там кажется твоё баронство?

— Ну да, — неопределённо как-то заметил Сидор. — Где-то там…, - вяло махнул он куда-то в темноту рукой.

Тихо снявшись с якоря, лодьи медленно развернулись, и подправляемые кормовым веслом, тихо заскользили вниз по течению, обратно к месту переправы.

Теперь ничего не оставалось как сгрузить на месте взятую было партию лошадей и попытаться прорваться налегке. Но уже потом, гораздо позже, когда Сидор в своём баронстве закончит какие-то свои непонятные дела, а взбесившиеся непонятно с чего амазонки немного поутихнут, и наконец-то вспомнят про свои обязательства. Ведь им же заплатили, и пропустить обратно все ключевские лодьи, занятые перевозом лошадей, они просто обязаны были.

Оставалось только немного подождать и не соваться им под горячую руку. Иначе… Полной уверенности в том что даже гораздо позже, обратно в город можно будет прорваться сквозь такой заслон, всё же не было. Что вокруг творилось, было совершенно непонятно.

— Труп! — Сидор поморщился. — Воняет, — с глубокомысленным видом хмуро констатировал он.

Они вдвоём с Пашей и замершими за их спинами двумя телегами с валом наваленными там пьяными ушкуйниками остановились под здоровенным придорожным дубом, на толстой нижней ветке которого, раскачиваемый свежим утренним ветерком медленно покачивался уже далеко не свежий труп повешенного.

— Судя по шмоткам, кто-то из Корнеевских курсантов, — флегматично, не раскрывая глаз, вяло уточнил Паша.

— Откуда бы здесь взяться таким знакомым шмоткам? — полез почесать он затылок. — Не иначе как спёр где.

— Вопрос. Где?

— Пф-ф, — Сидор тяжело переведя дух, осторожно откинулся в седле. — Тяжело то как, — пожаловался он кому-то в окружающее пространство.

Пошла вторая неделя, как не найдя баронессу в её городском доме какого-то баронского уездного городка, грязном, занюханном средневековом поселении с символичным для Сидора названием Вехи, они, вдвоём с Пашкой решили отправиться навестить баронессу Изабеллу де Вехтор в её собственном загородном имении, то бишь — замке. К ним за компанию, буквально насильно навязался и десяток Пашиных ушкуйников, которым до смерти надоело качаться без дела на трюмных гамаках и которые жаждали размять косточки и лично приобщиться к красотам средневекового замка и весёлых местных селянок, как оказалось, не слишком строго нрава.

По крайней мере, как они сказали, идея отправиться всесте с Сидором и Пашей у некоторых членов экипажа возникла только в последний момент, навеянная рассказами портовых пьянчужек, живо расписавших им архитектурные красоты означенного объекта.

На самом деле, на решение Пашиных ушкуйников отправиться вместе с ними больше повлияла царящая в том портовом городке смертная скука. Делать там было совершенно нечего. Пить который день в грязных портовых кабаках дрянное вино и разбавленное пиво, а потом от нечего делать драться с местными — единственное развлечение по вечерам — всем страшно надоело. Интереса в том для Пашиных разбойников не было никакого. Результат был известен заранее, да и местная разбойная публика, в конце концов устав всё время получать по морде, старалась лишний раз даже не приближаться ни к кому из членов их команды, чем ввергла всю буйную Пашину братву в нешуточные тоску и уныние.

Кулаки чесались, а бить в городе уже было некого. Все кто хотел, давно уже получили по морде, и не раз, а ждать когда давно извещённая об их прибытии баронесса наконец-то соизволит прибыть в город, чтобы покончить с какими-то формальностями, о которых что-то неясное темнил Сидор, ни у кого уже не было мочи. Да и сама баронесса что-то уж слишком подзадержалась.

Потому-то Пашка и не возражал, когда малая толика его ребят, кинув жребий кому идти, решила прошвырнуться по окрестностям вместе с ними. И ребятам развлечение, и им с Сидором спокойнее. Всё таки времена и нравы вокруг были весьма своеобразные, средневековые. Поэтому в этих краях и пренебрегать любой защитой, а особенно хорошо тренированного десятка вооружённых до зубов и скучающих без хорошей драки ушкуйников не следовало.

— Уф-ф, — снова оторвался Сидор от воспоминаний, тяжело качнувшись в седле и чуть оттуда не выпав. — Ещё одна такая торговая сделка и мы до этой баронессы так и не доберёмся. Живыми, по крайней мере.

К раскачивающемуся у него прямо перед носом вонючюму трупу он уже потерял всякий интерес.

— Сколько мы обмывали эту сделку с купцами? — перевёл он мутный взгляд на покачнувшегося рядом в седле Пашку.

— Ща! — потянувшись куда-то назад, Паша снова резко качнулся в седле, едва не выпав. — Попробуем вспомнить.

— Семь, — неуверенно спросил он, глянув вокруг мутным глазом. — Восемь? Кажется, — снова бросил он виноватый взгляд на Сидора. — С чего мы хоть пили-то? — сердитым голосом вдруг поинтересовался он.

— А я с местными купцами контракт на продажу двухсот бочек Ключевского тёмного заключил, — горделиво посмотрел на него Сидор. — А потом ещё двести, уже светлого.

— Представляешь, они вообще готовы его без счёту брать. За любые деньги! — пьяно подбоченясь, Сидор горделиво посматривал на Пашу. — Экие мы с пивом молодцы! Да и тебе, халтурка на доставку, — довольно ухмыльнулся он.

— А я ещё и на бархатное Васяткино потом раскрутил купцов, — ухмыльнулся победоносно Сидор. — Они оказывается как-то прознали что это такое, и когда узнали что мы из Старого Ключа, да кто я есть такой, так чуть не разорвали меня на кусочки, требуя Васяткино пиво.

— Чего удивительного, — послышался откуда-то сзади тоскливый голос кого-то из ушкуйников. — От того пивка и я бы не отказался.

Две нанятые ими в городе телеги, битком набитые валяющимися на них ещё до конца не протрезвевшими ушкуйниками, тихонъко поскрипывали плохо смазанными осями у Сидора с Пашей за спиной. В них они вдвоём с Пашкой сегодня утром с руганью и матом еле погрузили всё своё нетрезвое и едва стоящее на ногах сопровождение.

— 'И теперь оно нас сопровождает, — сердито покосился назад Сидор. — Да ещё и вякает под руку'.

— 'Банда, — грустно подумал Сидор. — Как есть махновская банда.

— Анархисты!'

— Советник же баронессы был у нас в городе, — вещал сзади всё тот же пьяный голос. — А ребята говорили что с ним сюда Маша отправила какие-то свадебные подарки.

— А от холодненького тёмного Ключовского и я бы сейчас не отказался, — поддержал его с другой телеги уже другой, но такой же хриплый, невыразительный голос. — Не трудно догадаться что и они не дураки, — первый мрачный, нетрезвый голос продолжил безтолковый диалог со вторым…

— М-да? — снова задумчиво бросил вопросительный взгляд в сторону телеги чуть более трезвый Сидор. — Это на Машку похоже.

— Теперь понятно откуда они знакомы с нашим пивом. А я то всё голову ломал.

— Так, а это ещё что? — вдруг попридержал он коня. — Кто что слышал? — настороженно прислушался он звукам окружающего их леса.

— Кажись, звал кто? — пулей соскочившие с телеги ушкуйники привычно рассредоточились по своим местам вокруг атамана с Сидором, мгновенно ощетинившись во все стороны арбалетами. От казавшейся ещё мгновение назад в лом пьяной толпы раздолбаев не осталось и следа. На дороге стоял вооружённый до зубов, готовый к любым неожиданностям боевой отряд.

— Колян, Сизый, быстро в кусты, проверить кто звал, — тут же принялся раздавать команды атаман.

И буквально через пару минут вся группа переместилась с дороги в придорожные кусты, сгрудившись вокруг валяющегося сразу же за первым кустам раненым незнакомцем. Над толпой возвышались лишь сидящие на конях Сидор с Пашей, периодически внимательно посматривающие вокруг во избежании возможных неприятностей, да во все стороны выслана была разведка.

То что это могла быть и засада, исключать не следовало.

— Кто таков? — ткнул раненого носком сапога в бок кто-то из ушкуйников. — Что тут делаешь, зачем звал.

— Свой я, — тихо, одними губами прошептал раненый. Из под небрежно перевязанного бока раненого, потревоженного толчком сапога, показалась слабо проявившееся пятнышко крови. — Из корнеевских сотен, посланных сюда а баронство.

— Зачем? — Сидор подозрительно прищурился. — Отвечать! Кто, откуда, куда, кем и зачем посланный? — сухо повторил он вопрос.

— Курсант Ключевского учебного центра Нагибин Игорь Давидович, послан Начальником школы по просьбе Марьи Ивановны Корнеевой в начале лета этого года в баронство Гарс для помощи баронам де Вехтор в разрешении их проблем, — чётко и внятно отбарабанил раненый.

— Ик! — икнул атаман. — К тебе, Сидор, между прочим, — ткнул он Сидора больно кулаком под рёбра. — К тебе послан, — насмешливо уточнил он. — Правда, почему, зачем — непонятно.

Покачнувшись в седле, атаман с трудом восстановил равновесие.

— Хотя, почему непонятно, — спросил он сам себя. — Всё очень даже понятно, — выпрямившись в седле и поплотней усевшись, Паша пустился в пространные рассуждения. — Ты там, она здесь…

— Заткнись! Паша! — тихо сквозь зубы процедил Сидор. Подначки ушкуйников с этим его баронством достали Сидора хуже горькой редьки.

Узнав здесь на месте что всё это дело с покупкой баронства затеяно было лишь как способ покупки лошадей, они теперь издевались над несчастным Сидором чуть ли не ежесекундно. И обуздать их не было никакой мочи. Любой ответ, независимо от содержания, приводил лишь к тому что добавлялась новая тема для разговора, и подначки начинали сыпаться по новой.

Но пока что с распоясавшимися анархистами ничего сделать было невозможно. И никакой начальственный статус не помогал. Собравшиеся под Пашины знамёна отъявленные анархисты не признавали никаких формальных авторитетов.

Оставалось только сцепить зубы и молча терпеть, надеясь что со временем оно само всё рассосётся и чего-нибудь переменится. Правда, чем дальше, тем у Сидора было всё меньше в этом уверенности, а копящейся против шутников злости — всё больше. Что в перспективе грозило крупными неприятностями обеим сторонам.

— Ты не молчи, не молчи, — мрачным голосом бросил он раненому. — Пой, ласточка. Рассказывай дальше как до жизни до такой докатился. Что у вас тут вообще происходит и почему ты валяешься в лесу?

— Почему один и почему раненый?

Вынырнувшй из кустов разведчик посмотрев на Пашу, отрицательно покачал головой.

— Кругом никого, — тихо проговорил он. — Следов разных много. Видно что этого долго искали. Не нашли.

— Плохо искали, — бросил он внимательный, настороженный взгляд на раненого. — Полное впечатление, что особо то и не старались.

— Всё страньше и страньше, — проследил за взглядом разведчика Сидор. — Непонятно это. То сходится, то не сходится, — задумчиво проговорил он.

— Грузим в телегу, а в замке разберёмся? — посмотрел он на атамана.

Не смотря на своё формальное лидерство, люди вокруг были Пашины. И как он скажет, так в конце концов и будет. Поэтому он особо и не высовывался.

— В замке амазонки, — подал голос раненый. — Туда нельзя. Убьют.

— Чего? — все разом развернувшись, настороженно уставились на раненого, притихшего от вдруг пристального всеобщего внимания.

— Рассказывай! — тихо и жёстко проговорил Сидор. — Пока не разберёмся, никуда не тронемся. Так что можешь не торопиться и начинай с самого начала.

— С начала…, - тихим голосом прошептал раненый. — Можно и с начала.

— Значит так. Прибыли мы в это сраное баронство на лодье Советника баронессы чуть ли не месяц тому назад. Было нас тогда две полные сотни, выделенных нашим начальником Корнеем баронессе Изабелле де Вехтор для помощи и наведения порядка в её делах.

— Первым делом, долги её оплатили.

— Да и было то долгов тех всего ничего, каких-то пара тысчонок. Но для баронессы, в сложившихся обстоятельствах, сумма абсолютно неподъёмная. И поначалу всё шло прекрасно, но потом…

Вот в этом потом, как следовало из его рассказа, и оказалась собака зарыта…

— Потом, неизвестно вдруг с чего, управляющие поместьями, вдруг все разом отказываются выплачивать положенные доходы с её поместий, и объявляют себя собственниками её земель. Всех земель, находившихся в их распоряжении.

— И нас оттуда погнали, — с горечью в голосе проговорил раненый.

Сидор бросил быстрый взгляд на Пашу.

Сразу ставшее настороженным, лицо атамана ясно показывало что последняя фраза не проскочила мимо его внимания. Также как и у них, амазонки 'неизвестно с чего', вдруг стали вмешиваться в чужие дела. В дела, которые их как бы не касались.

— Сизый! — Паша перебил рассказ раненого. — Берёшь Молчуна и мухой слетал к замку. Здесь уже недалеко, версты две, три будет.

— Понюхаете там что и как. Но осторожно, не высовываясь.

— А мы тут дальше сказку эту интересную послушаем, — вповернулся он опять к раненому. — Ты пой, пой, ласточка, — зловещим, тихим голосом проговорил он. Холодные стальные глаза его не отрывались от лица раненого. — Пока что твоя жизнь на кончике твоего языка.

Внимательно на него посмотрев, раненый продолжил.

— Управляющие объединились и объявили Рокош.

— Рокош — это у них тут что-то вроде официально разрешённого бунта вассалов против сюзерена, — тихим голосом пояснил курсант.

В то что это именно он, сомнений оставалось всё меньше и меньше.

— Ну а поскольку их непонятно вдруг с чего поддержали амазонки, то нашу баронессу вышибли из её замка, как пробку из бутылки. И нас заодно с ней. И теперь она заперта в своём баронском городе Вехи, в последнем оставшемся у неё доме.

— Войско её всё побито. Наших тоже осталось немного, чуть менее сотни.

— Как вернулись в город, нас тут же прогнали. Баронесса, сказала что нас мало и мы уже ничего не решим. Жалко если всех убьют. Поэтому отпустила и сказала чтоб убирались обратно.

— Ну и последнее что мы слышали, и в городе её достали.

— К Вехам подступила объединённая армия управляющих и грозится сжечь сначала посад, а потом и весь оставшийся город, если им не выдадут баронессу на правёж. В общем, несут какую-то брехню и требуют её выдачи.

— И её безусловно выдадут, что самое мерзкое, — тихо проговорил раненый.

— Ещё пару деньков горожане покочевряжатся. Цену за голову баронессы подымут, до приемлемой для себя величины, и безусловно выдадут. Их интерес в том огромен.

— С расправой над баронессой, последней де Вехтор, город фактически становится вольным. Нет баронов де Вехтор — и говорить не о чем и не с кем. Что бы потом кто ни говорил, а сделанного не воротишь. Прямых наследников у Вехторов нет — и разговору о подчинении или о платежах в какую-либо баронскую казну теперь речи не идёт. Поэтому они и выдадут баронессу.

— И ничего-то мы сделать не сможем. Нас осталось то неполная сотня, — с горечью повторил он.

— Да и из дружины баронессы мало кто выжил. Или рассеялись по лесам, навроде меня, — скривился раненый, — или разбежались при штурме замка. А было у баронессы людей немало, человек шестьсот — семьсот. Да наших пара сотен.

— Крепкий гарнизон был, — тяжело вздохнул он. — Да практически все полегли потом на стенах. Сейчас при ней всего с полсотни ветеранов и осталось, не более. Из тех кто оставался до того в городе. Да и те, до окончания переговором городской стражей заперты в казармах.

— И куда с такими силами против целого города и особенно объединённого войска управляющих. Так что выдадут баронессу, как пить дать.

— Сходили, блин, прогулялись, — скривился он. — Никому, даже в страшном сне не могло присниться, что мы влипнем в такую передрягу. Даже оружия толком не взяли. Так, на пару минут боя. За что и поплатились. В первые же минуты расстреляли все болты, а потом сидели, лапу сосали. В замке баронессы не оказалось ни одного болта. Все кто-то тайком вывез, ещё до штурма. Говорили, что кастелян, предатель, всё продал, якобы в счёт своего задержанного жалованья.

— Сколько же сил у управляющих, что вы не смогли с ними справиться? — хмуро глядя на него поинтересовался Паша.

— Собственно у управляющих войска немного. Сотен пять, шесть — не более. Хуже, что с собой они туда привели несколько тысяч амазонок. Собственно именно они нас так потрепали. Стрелами засыпали. Никому не давали голову из-за зубцов высунуть, а потом двинули на штурм войска амазонок. Так по трупам баронской дружины в замок и вошли. Да там уже на стенах никого считай что уже и не было. Всех кто шевелился, амазонки стрелами побили. Только мы, да остатки гарнизона, подземным ходом и ушли.

— Как же ты тут-то очутился?

— Сотник наш Сила Демьяный послал меня и ещё Юрка Худого присмотреть за окрестностями баронского замка.

— Присмотрел, — скривился раненый. — В первый же день наткнулись на конный рыцарский разъезд.

— Но мы им и…, - курсант зло ощерился, вспоминая что-то приятное.

— Четырёх павлинов сходу в лоб уложили, — вяло шевельнул он рукой. — Но сразу ж потом пришлось дёру давать. Тут то Юрка и… завалили. Ну и меня… стрелой в бок. Еле ушёл.

— Бежал, пока мог. Потом заплутал.

— А ведь мы совсем рядом здесь были, — задумчиво протянул Сидор, с откровенным подозрением мрачно глядя на раненого. — Ещё сегодня с утра. И никакого войска нигде в округе не видели. Ни единого человечка. Да и в самом городе никто ничего подобного не слышал и не говорил.

— Постой ка, — остановил его Паша. — Когда, говоришь, вас из замка вышибли? — обратился он к настороженно смотрящему на них раненому.

— Три дня назад, — хмуро бросил тот. — День мы до города добирались. День, там сидели, раны зализывали. День я тут, по лесам скрываюсь. Сейчас вечер третьего дня. Так что прошло три дня.

— А мы из города вышли чуть ли не неделю назад, — посмотрел Паша на Сидора. — Так что вполне укладывается по времени.

— Почему же мы тогда никого не встретили, ничего не видели, не слышали? — резко вскинулся Сидор.

— Меньше пить надо, — сердито проворчал Паша. — Забыл, что мы неделю не просыхали с твоими купцами, сделку по продаже захваченного тобой из Старого Ключа трофейного оружия обмывая. Да ты ещё контракты там по пиву с купцами заключал. Чуть ли не мешок бумаги на твои писульки извели.

— Твою мать! — хлопнул себя по лбу Сидор. — Так вот чего эти торгаши так уцепились за этот подсунутый мне Головой на продажу хлам, что они почему-то называли оружием. Видать надеялись выгодно сбыть кому-нибудь из воюющих сторон. А я-то радовался, что хоть что-то выручил за этот мусор,

— Значит с учётом этой неполной Корнеевской сотни, нас и две сотни бойцов не набирается? — посмотрел он на отрицательно покачавшего головой Пашу. — Маловато будет. Особенно против нескольких тысяч амазонок, — с сожалением покачал он головой.

— Не лезьте вы то хоть сюда, — покачал головой раненый. — Амазонки злые, прям жуть. С чего, правда, непонятно, но специально наших выцеливали, как только на крепостной стене замечали. Только ящеровые доспехи и спасали, а то бы всех, до единого, перебили. Видать, за доспехами, сволочи охотились, — тяжело вздохнул он.

— И как ловко. Точно в глаз били, словно белку.

— Ну и мы им, сколько могли, ответили. — мстительно прищурился он.

— Надо возвращаться, — решительно заявил Паша. — В замке у баронессы выходит что ловить нечего.

— Значит, баронесса в городе? — повернулся он к раненому.

— Должна быть, — согласно кивнул тот головой. — По крайней мере была ещё день назад.

— Если ещё жива…

— То есть?

Теперь Сидор был уже по настоящему удивлён. Насколько он знал местные нравы, о которых ему перед отъездом Корней чуть ли не все уши от восторга прожжужал, личность женщины, даже несмотря на её откровенно низкий социальный статус, в баронствах была чуть ли неприкосновенна. И какие бы заварушки у баронов не случались, самим их женщинам неприятности, как правило не грозили.

Возможны были какие-нибудь редкие инциденты, не без того. Всё же война есть война. Но чтоб вот так, определённо указывать на грозящую баронессе смерть?

Такого ещё не бывало. Или, что вернее, он просто пока ещё о таком не слышал.

— Я тебя правильно понял? — Сидор склонился ниже к раненому. — Баронессу Изабеллу де Вехтор собираются убить?

— Сжечь на костре, — угрюмо поправил его курсант. — Чего-то ей такого хитрого приписали, что как только она отпишет им своё имущество, так сразу её поволокут на костёр. И если она до сих пор жива, то лишь потому что упёрлась вмёртвую и не соглашается ничего подписывать. Боюсь только надолго её не хватит. Потерпят, потерпят её выкрутасы, а потом обойдутся и без согласия.

— Ни х…я себе, сказал я себе! — выразил общее мнение Паша.

Такого даже он не слыхивал. За многие годы, проведённые в этом мире, активно общаясь с самым разнообразным контингентом в самых злачных местах, даже он за всё это время ни разу не столкнулся ни с чем подобным.

— За что?

Будучи менее информированным чем все остальные, даже Сидор был потрясён подобным зверством.

— Не знаю за что, — огрызнулся раненый. — Но пока вы будете здесь это выяснять, я истеку кровью или сдохну от заражения крови. А вашу баронессу спалят на костре.

— Вы, мать вашу, собираетесь меня отсюда забирать, или я так и буду остаток жизни валяться под этим ореховым кустом.

Паша остановил на нём задумчивый взгляд.

— Десятник! — хриплым с перепою голосом каркнул он. — Рану перевязать, руки связать, все колюще-режущие предметы из прямого доступа убрать. Положить на телегу. Аккуратно! — рявкнул он на резко схвативших раненого ушкуйников. — Приставить часового.

— Упустите, — показал он кулак своей банде, — с часового шкуру спущу. Сам! Лично!

Заметив появившихся из кустов посланных к замку Сизого с Молчуном, быстро отошёл к ним в сторону.

— Возле замка засада, — раздражённо проговорил он, вернувшись к толпе возле раненого. — Была. Ребята чуть не влипли.

— Трофеи — мрачно проговорил он, бросая под ноги Сидору глухо звякнувший чем-то железным мешок. — Не успели дерьмо своё продать, как оно к нам заново вернулось, — ещё более мрачно пояснил он Сидору. — Тут часть того дерьма что ты продал купцам.

— Э? — поднял вопросительно правую бровь Сидор.

— Этим местным воякам ещё учиться и учиться, — довольно буркнул атаман, поневоле расплываясь в ухмылке. — Против моих орлов — ништо.

— Возвращаемся? — глянул он на Сидора.

— И побыстрей, — согласно кивнул тот головой. — Надо срочно разобраться что там с этой баронессой. А то чем дальше, тем всё страньше и страньше, — тихо пробормотал он.

Славный баронский город Вехи. *

Вечером следующего дня они вернулись в город. На удивление, несмотря на то что под городом стояли войска мятежных управляющих, которые банда Пашки обошла по большой кривой дуге, чтобы не пересечься, в самом городе царила какая-то непонятная тишина и чуть ли не идиллия.

Наверное поэтому им никто и не мешал, когда они вернулись на свои ушкуи, где вполне ожидаемо наткнулись на остатки от двух сотен курсантов, посланных в этот город ещё в самом начале лета.

В этой среде царило полное уныние и раздрай. Фактически под угрозой применения против них оружия, городские власти запретили им покидать район порта, и если бы не Пашины ушкуйники, на которых не распространялись эти распоряжения, они бы и не знали что там сейчас происходит.

А в городе не было ничего хорошего.

Столичный город баронства Вехи в этот раз ничем не напоминал тот сонный провинциальный городок, каким он был ещё неделю назад. Вечерело. Встретившая их в порту возбуждённая толпа ушкуйников тоже ничем уже не походила на ту толпу ленивых пьяных котов, ещё несколько дней назад только и делавших что задирала юбки портовым девкам и пила дрянное вино.

Теперь это была злая, раздражённая банда, только и ожидавшая от своего атамана команды: 'Фас', чтобы порвать первого подвернувшегося под руку. Но которая реально оценивала сложившиеся силы и понимала, что в случае прямого столкновения с властями, преимущество будет не на их стороне.

Невеликая дружина баронессы, все пятьдесят оставшихся у неё человек были заперты в городских казармах и фактически оказались под арестом у городской стражи. Неполная сотня оставшихся в живых корнеевских курсантов была разбита и деморализована. Сил самих ушкуйников на что-либо серьёзное было явно недостаточно.

Оставалось только провернуть что-либо по тихому, на что ушкуйники были как раз великие мастера. Разбойное прошлое прямо так и подталкивало их вмешаться в происходящие в городе события.

В городском доме де Вехторов как раз в это время проходили очередные переговоры, на которых от несдавшейся ещё баронессы требовали формального отказа от её прав.

Всё, как и сказал раненый.

Его, кстати, тут же признали нашедшиеся среди Пашиных ушкуйников знакомцы, так что он сразу был отправлен в лазарет на вторую Пашину лодью.

На первом же ушкуе, в уступленной на время Сидору капитанской каюте, собрались Сидор, Паша и последний оставшийся в живых сотник Корнеевских курсантов Сила Демьяный.

И после недолгого совещания они пришли к выводу, что баронессу надо выручать.

И неизвестно ещё что больше всего подвигло их на то, чтоб оказать ей помощь. То ли горячее желание Сидора наконец-то развестись с баронессой и избавиться от так тяготившей его приставки 'де', а без живой баронессы это было более чем проблематично, то ли ещё более горячее желание корнеевских курсантов поквитаться с горожанами за предательство. То ли правильно оцениваемая всеми возможность безнаказанно смыться из города на Пашиных ушкуях, в случае если что пойдёт не так.

Дом, милый дом… *

Проверив наличие арбалета у Паши и захватив с собой ещё пару десятков ушкуйников с арбалетами, Сидор в столь представительной компании тихо и осторожно проник в дом баронессы через узкую заднюю дверь чёрного хода.

Удивительно, но дом, похоже никто и не собирался охранять. Охраны не было. Видимо мятежники, уверенные в своих силах и в том что баронессе некуда деваться, и она не собирается прятаться или убегать, совершенно расслабились.

Желание наказать наглецов с необычной силой овладело вдруг Сидором.

— 'Странно, — задумчиво почесал он пальцем висок. — Что происходит? Что-то раньше я за собой подобной кровожадности не замечал.

— Видать сказывается долгое соседство Пашиных душегубов', - расстроено подумал он.

Сидор недовольно покосился он на скользящие рядом в темноте тени Пашиных бойцов. Зависть железной рукой тронула сердце. Еле видные мощные, ловкие фигуры даже в темноте поражали хищной, опасной грацией.

Смутный в темноте силуэт чей-то фигуры возле смутно сереющего в центре коридора бокового лестничного проёма вдруг призывно махнул рукой, приглашая подняться на второй этаж.

Откуда-то из-за плотно закрытых дверей до слуха Сидора доносилось чьё-то невнятное, неразборчивое бубнение. Слышно было что там, где-то за плотно закрытыми дверьми находятся люди, что-то бурно обсуждавшие глухими, недовольными голосами.

Разобрать что-либо отсюда из коридора, было совершенно невозможно.

Оставив у подножия боковой лестницы на первом этаже ушкуйника, Сидор с Пашей и с незнакомым ему сотником из числа корнеевских курсантов медленно, стараясь не скрипнуть случайно половицей, поднялись по боковой лестнице на второй этаж.

Дверь с площадки в конце лестничного пролёта выходила прямо в большую, двусветную залу, по периметру охваченную широкой, с частыми балясинами по краю, галереей. Сразу же за дверью была широкая, просторная площадка второго этажа со стоящими на ней симпатичными столиками, покрытыми красивыми белоснежными скатертями.

— 'Странные выверты сознания, — пронеслась у Сидора невольная мысль. — Какое мне дело до того что скатерть красивая.

— Льняная к тому ж', - подивился он про себя. Похоже трактирчик то был не для бедных.

— 'А вот за то что тут, на верхней площадке нет часового, вот за это наказывать надо', - неожиданно с удовлетворением подумал он.

Азарт хищника внезапно охватил его.

— 'Упс, — чуть не сказал он вслух.

Из под ближнего стола торчали чьи-то обутые в мягкие кожаные сапоги ноги. В такой обувке как правило щеголяли амазонки.

— 'Был неправ, часовой был', - подумал он с вдруг невольно прорезавшимся уважением к Пашиным ушкуйникам.

— 'Эко они успели уже, — подивился он, заметив Пашиных ушкуйников вперемешку с курсантами, равномерно распределившихся по галерее. Настороженные болты арбалетов аккуратно выглядывали из-за балясин галереи, целясь куда-то вниз.

Бубнёж доносящихся откуда-то снизу невнятных голосов неожиданно приобрёл чёткость и понимание. Внизу шло бурное обсуждение условий чей-то беззаговорочной сдачи.

Беззвучно проскользнувшие у него за спиной несколько фигур ушкуйников, ловко устроившихся с арбалетами возле перил, заставила Сидора снова чуть ли не зашипеть от зависти. Так легко двигаться ему было никогда не научиться. Такому надо было тренироваться с детства.

— Итак, госпожа баронесса, — донёсся до его ушей чей-то грубый мужской голос. — Вы отказываетесь добровольно подписать свой отказ от этих земель и передачу их в собственность настоящих владельцев?

— Отказываюсь, — ответил ему тихий приятный женский голос. — Вы можете делать со мной всё что Вам захочется, но если я умру, то умру владетельной баронессой. А не безземельной безприданницей.

— Баронесса, — раздался чем-то смутно знакомый Сидору, женский голос, — не стоит так упрямиться. Неужели лучше умереть с землёй? Потеряете всё так и так. Что такое какие-то земли, в обмен на вашу жизнь. И тем более подумайте, смерть на костре. Фу, это же так не эстетично.

— А в ином случае умрёте тихо и безболезненно. Поверьте, оно стоит того, — убеждал всё тот же смутнознакомый голос. Кто это был, Сидор никак не мог вспомнить.

— Вы всегда славились любовью к эстетике, милочка, — ядовито заметил первый женский голос, по всей видимости, той самой баронессы.

Удивительно, но в голосе её не было ни тени испуга, что было бы естественно для женщины в сложившихся условиях.

— 'Ого! — промелькнула у Сидора мысль. — А баронесса то похоже труса не празднует. Ядовитая штучка'.

— Что же вас сюда занесло, дорогая княжна? Какая такая нужда вас привела в эту грязь и кровь не нужной вам войны?

— Упс, — пробормотал тихо Сидор. — кажется я знаю кто это.

— Вы, дорогая баронесса, только вы, — слышался снизу диалог.

— Вы имели неосторожность выйти замуж за одного моего очень хорошего старого знакомого, которого я бы очень хотела видеть здесь и сейчас на Вашем месте, — княжна язвительно выделила обращение.

— 'От тварь! — мысленно воскликнул Сидор. — Старая знакомая. Точно! Сама Подгорная княжна, Лидка! А я-то ещё сомневался, что она за мной гоняется. Ну дурак! Прав был профессор, прав.'

— Ну, так и искали бы этого Вашего хорошего знакомого где-нибудь в другом, не менее хорошо знакомом Вам месте. Я-то здесь причём? — устало отозвалась баронесса.

— А притом, моя дорогуша, что я надеялась выловить его на вас, дорогая баронесса.

— Но! Увы, ошиблась. Его почему-то в вашем замке не оказалось. Почему? Хотя, по моим сведениям должен был бы здесь быть. Но ничего, можно удовлетвориться и вами, моя дорогая. Тем более что и наши союзники, амазонки, очень жаждут добраться до кого-нибудь их семейства Вехторов.

— 'Это что? — чуть не в голос изумился Сидор. — Она знала что мы придём к баронессе в замок? Откуда? Ещё две недели назад я и сам об этом не знал!

— Бли-и-ин, — Сидору что-то стало вдруг зябко. — Кто-то из лагеря перегона стукнул. Не иначе'.

— Собственно, никто кроме самого господина Вехтора, нас не интересует, — раздался ещё один хриплый женский голос, внезапно показавшийся Сидору чем-то смутно знакомым. — Или кого другого из заявленной нами четвёрки. Так что вы княжна со своими проблемами разбирайтесь сами.

Только сейчас поняв что застыл словно соляной столб посреди верхней площадки широкой парадной лестницы, Сидор медленно, не спеша, вышел на середину маршевого пролёта откуда было прекрасно видно всё происходящее внизу.

Медленно, зло прищурив глаза, небрежно помахивая своим неразлучным арбалетом, он стал неторопливо спускаться вниз с проснувшимся вдруг нехорошим интересом рассматривая открывшуюся перед ним сцену.

— 'Эпическая картина, достойная кисти лучшего живописца', - мрачно подумал он.

— 'Казаки за написанием письма турецкому султану'.

Рассматривая живописную группу собравшихся в зале дворян, наряженных в яркие, крикливые одежды, он мысленно примеривался уже кого и как будет сейчас убивать. Что он делает, Сидор не думал. Всё получалось само собой.

— 'Правда, одинокая, куцая серая бумаженция на зелёном сукне пустого стола не тянет на знаменитое письмо'.

— 'Ну, или что-то вроде того', - насмешливо поправил он сам себя, мысленно оценив эпичность открывшейся картины.

Посреди огромной залы гостиной первого этажа, опоясываемой по кругу открытой галереей второго яруса, располагался огромный стол, покрытый нежно зелёной, свисающей до пола скатертью. На ней сиротливо лежал кусок какого-то сероватого пергамента или бурой бумаги, и стояла одинокая нежно розовая небольшая изящная чернильница с воткнутыми в неё писчими гусиными перьями.

За столом, лицом к Сидору, сидела группа вооружённых рыцарей в тяжёлых металлических кирасах, со шпорами и две хорошо знакомые ему женщины. Спиной к нему сидела какая-то девица, по всей видимости, та самая пресловутая баронесса, и какой-то седой мужик, по правую руку от неё.

Во главе стола, лицом к парадной лестнице, ведущей на второй этаж, сидела единственная знакомая, хорошо запомнившаяся ему амазонка, а рядом с ней, не менее, если не более, хорошая их знакомая, княжна Лидия Подгорная.

Все были настолько увлечены разговором, что тихого появления Сидора на верхней площадке парадной лестницы никто не заметил.

Медленно спустившись на среднюю площадку и с удобством присев бочком на край массивных, дубовых перил, Сидор, решительно настроился сперва послушать о чём говорят, но практически сразу же ему это надоело. Было неприятно подслушивать.

— Так, так, так. Кто же это здесь собрался?

— Какие люди…

Неожиданно раздавшийся в гостиной незнакомый голос, резко оборвал ведущийся за столом неспешный, усталый разговор.

— Сама госпожа Тара из Сенка.

— Ц-ц-ц, — насмешливо пококал Сидор языком.

— Вот уж не чаял ещё раз встретиться, — ехидно заметил он, с удовольствием наблюдая за немой сценой замерших участников совещания.

— Не надо, — поморщившись, с сожалением покачал он головой, когда амазонки, стоявшие у двери вскинули луки и тут же сползли на пол, отброшенные к стене арбалетными болтами. Только тихое пощёлкивание тетивы на балконе, да звук вонзающихся в живую плоть болтов обозначили неожиданную и мгновенную расправу над ними.

— Не надо никуда рыпаться дорогая Тара. И не надо кричать. И вам, дорогая княжна, я бы не советовал хвататься за меч, иначе окажетесь там же, где и эти двое, — кивнул он на распростёртые у дверей женские тела.

— Вижу, вижу, — насмешливо покачал он головой. — Вижу, что вы меня не забыли и вам хорошо знакома эта штучка, — Сидор любовно похлопал по потёртому ложу своего любимого арбалета.

— Да уж, — хмуро кивнула ему Тара, — наслышаны. Видывать в деле не доводилось, но слухи доходили.

— Вот и чудненько, — улыбнулся одними губами Сидор. — Значит, не придётся ничего объяснять. А то я уж боялся, что придётся продемонстрировать. Показать, так сказать, в действии. Ведь вам же не хочется в одночасье оставить без руководства всё своё немалое войско, княжна? Которое вы, как оказывается, наняли для ловли любимого меня, — повернулся он к той, что молча и внимательно его рассматривала.

— Не хочется, — глядя на него взглядом бешеной кобры, согласилась с ним княжна, медленно кивнув головой.

— Значит, медленно подымаемся. Оружие складываем на стол и дружно, аккуратно вяжем своими фирменными поясками белые рученьки каждому за спиной.

— Да что это он себе позволяет, — неожиданно оборвал его неспешный монолог возмущённый голос какого-то, неожиданно проснувшегося вояки, из кучи сидящих за столом рыцарей.

— Ты кто такой будешь? — грозно шевеля пышными, 'будёновскими' усами, поднялся из-за стола здоровенный мужик в сизой, переливающейся в свете множества свечей дорогой мильтдатской броне. — Мужик, мужиком, а в разговоры шляхты встреваешь, — грозно продолжил он, выходя из-за стола, поворачиваясь к Сидору лицом и демонстративно медленно вытаскивая здоровущую оглоблю из ножен, по виду больше похожую на двуручный меч, чем на саблю.

— Ах да, — как бы схватился Сидор, так и не сдвинувшись с перил, на которых сидел. Только жало болта арбалета мгновенно сместилось на середину груди буяна. — Прошу любезную публику извинить меня за то, что забыл представиться.

— Сидор, — лениво поднявшись и склонив подбородок на грудь, негромким голосом представился он. — Просто Сидор. Фамилиё — Вехтор. Правда, последнее время меня постоянно пытаются обзывать барон де Вехтор, но я ещё не привык к новому прозвищу. И попросил бы неуважаемую публику так ко мне не обращаться. Да, — усмехнулся он, — надеюсь скоро, в самое ближайшее время от приставки 'де' избавиться. Так что можете обращаться ко мне по старому, можно сказать, по дружески, просто товарищ Сидор.

— Ты! — злобно оскалился здоровяк и неожиданным мощным прыжком прыгнул на Вехтора, замахиваясь саблей.

— Всё-таки не обошлось без сложностей, — флегматично заметил Сидор, безразлично рассматривая рухнувшее у подножия лестницы большое тело мёртвого здоровяка, иссечённое болтами. — Что это хоть за дурак был то? — вопросительно обвёл он взглядом замерших на своих местах за столом дворян. — Молчат, — хмыкнул он, не дождавшись ответа.

— Ну? — обвёл он всех оставшихся внимательным взглядом. — Мне напомнить, что вам следует сделать или ещё раз устроить демонстрацию.

— Живее, живее, — спустя пять минут поторопил он мрачно неторопливо суетившихся участников совещания. — А вам, дорогая княжна, что, особое приглашение требуется.

— Нет, нет, нет, — остановил он её, — своим пояском не надо. Вот этим, госпожа Тара. Вот им, пожалуйста, — широко размахнувшись, Сидор бросил стоящей рядом с княжной Таре длинный сыромятный ремень. — Вот и хорошо, — проговорил он, внимательно наблюдая, как она стягивает его ремешком руки княжны за спиной.

— Теперь вы, двое, — кивнул он какой-то девице со стариком, молча отошедшим от стола в сторону и вставшим у стены. — Быстренько связали шаловливые ручки госпоже Таре, — улыбнулся он амазонке.

— Ты не боишься, что я попытаюсь взять заложников, — внимательно глядя на него, проговорила Тара, медленно подставляя руки старику под какую-то оказавшуюся у того в руках верёвку.

— Боюсь? — удивлённо посмотрел на неё Сидор. — Дорогая Тара! Ведь ты же умная женщина. Ведь давно же поняла, что у вас здесь нет заложников. Просто брать некого, — усмехнулся он.

— А жена твоя? — кивнула Тара на девицу, так молча и стоящую у стены.

— Ох, — демонстративно тяжело вздохнул Сидор, — и достали же вы меня все с этой женой. Поскорей развестись, что ли?

— А вам, двоим, что, — неожиданно рявкнул он на давешнюю парочку, на девицу и на вернувшегося к ней старика, — особое приглашение требуется. Быстро руки связали, а не то там же у стены и останетесь.

— Вообще-то, это твоя жена, — раздался у него над ухом насмешливый голос сотника, неожиданно появившегося из-за спины Сидора. — Ты бы, Сидор, хоть иногда интересовался своим семейным положением, а то мы скоро запутаемся и в твоих жёнах, и в твоих врагах.

— Во, во, — тут же раздался с балкона весёлый голос Пашки, медленно поднявшегося над перилами. — Дай ка и я взгляну на твою жёнушку, — и, закинув на плечо свой арбалет, Паша направился к лестнице, намереваясь спуститься. — Зря, что ли, я в такую даль припёрся?

— Э, — смущённо замявшись, растерянно посмотрел на давешнюю девицу Сидор. — Извините сударыня, нехорошо как-то получилось. Приехал разводиться, а тут вот, — несколько растерянно показал он на толпу пленных, старательно и тщательно заново перевязываемых появившимися как бы из ниоткуда сотником и его людьми.

— Вижу, — ядовито заметила баронесса, внимательно рассматривая его. — Вижу, что вы весь из себя такой загадочный. Такой неожиданный.

— Есть, — радостно воскликнул Пашка, звонко хлопнув Сидора по плечу. — Нашла коса на камень.

— Это ты о чём? — удивлённо посмотрел на него сотник, выглядывая осторожно в окно выходящее во двор.

— Награда нашла своего героя, — весело продолжил в том же духе Паша, не забывая попутно проверять крепость пут на руках пленных.

— А-а, — протянул понимающе сотник, с интересом рассматривая сердитую баронессу, — кажется, я понимаю.

— Чего это вы тут все понимаете? — недовольно буркнул Сидор, подбирая со стола пояс с саблей княжны и с демонстративным интересом рассматривая его.

— Думаю, она Мане понравится, — ухмыльнулся Паша, весело глядя на уже бледную от злости баронессу.

— Наверняка, — продолжил обсуждение сотник, как будто ни Сидора, ни баронессы рядом не было, и они находились на каком-то необитаемом острове, где никого кроме них двоих, не существовало.

— А симпатичная сабелька, — хмыкнул Сидор, до половины вытягивая её из ножен. — Это уже будет вторая такая в моей личной коллекции.

— Подгорные князья похоже взялись снабжать меня раритетами для моей будущей коллекции, — насмешливо заметил он.

— А ты разве не подарил первую той портовой шлюхе в каком-то приморском городе, — тут же включился в игру Паша, подходя к нему и потыкав пальцем в ножны.

— Разве? — удивился Сидор. — Это ты про сабельку дяденьки нашей старой знакомой? Ты про княжну что ль?

— А я и забыл, — ухмыльнулся Сидор. — Но если ты имеешь в виду ту смугленькую рыбачку, что потом от нас сбежала в компании с тремя музыкантами, то ты ошибаешься. Видимо нас двоих ей было мало.

— Но согласись, — пхнул его в бок Паша, — сабельку она отработала. Как она…., - неожиданно запнулся он, округлившимися глазами уставившись на что-то за спиной Сидора.

— Ты, подлый кобель, а ну поворотись, чтобы я твои мерзкие глаза перед твоей смертью видела, — белая от бешенства баронесса, держа на вытянутой вниз руке обнажённую саблю, стояла прямо за его спиной. — Чтобы меня позорил какой-то мужик, купивший себе за свои поганые деньги мой родовой титул, — тихо, белыми от бешенства губами еле смогла выговорить баронесса, аж трясущаяся от бешенства.

— Хлороформ, — тихо проговорил стоящий рядом с баронессой старик, бережно опуская сомлевшее тело на пол. — Держал как раз на подобный случай. Пригодилось, — грустно и как-то удивлённо констатировал он, печально глядя на Сидора с Пашей и кивнув на лежащую у его ног уснувшую баронессу.

— Мой вам совет на будущее, господа, — заметил он, отходя в сторону. — Не оставляйте за спиной одну разгневанную женщину, даже если хотите разобраться с другой.

— Да, Сидор, — похлопал его по плечу Паша. — Влип ты братец. Мой тебе совет, разводись ты поскорее, а то прирежет она тебя когда-нибудь. Совсем дурная, шуток не понимает.

— Вам бы судари следовало поучиться себя вести. И шутки научиться выбирать! — неожиданно вдруг прорезавшимся резким, сухим, холодным голосом проговорил старик.

— А ты ещё кто такой, — резко и грубо рявкнул выведенный из себя Сидор.

Он вообще не любил врать, а тут непонятно с чего его вдруг понесло. Было стыдно и неприятно.

— Я к вашему сведению, — хмыкнул старик. — Советник вашей жены, господин барон, баронессы де Вехтор.

— Абалдеть! — покачал Сидор головой. — Ещё и Советник нарисовался.

— Собственно, это я вам сосватал баронессу, — заметил недовольно тот, сердито пожевав губами, — так что могли бы вести себя и повежливей.

— Упс, — тихо отозвался Сидор, растерянно глядя на него. — Ещё один непрошеный благодетель. Сколько ж вас развелось-то, — раздражённо мотнул он головой.

— Пошли отсюда, — хлопнул его по плечу Паша. — Ребята уже всю добычу собрали, пора сваливать. А то ещё какой-нибудь помощник, или управдом, или ещё кто подобный нам на шею свалится. Всех уже увели, пора и нам убираться. Хватай свою жёнушку и почапали. Давай, давай, — поторопил он замявшегося Сидора. — Закидывай безвольное девичье тельце на своё крепкое мужское плечо, но только всё колюще режущее дай ка сюда, — поторопил он Сидора, торопливо выдёргивая у него из-за пояса кинжал и подбирая с пола саблю баронессы. — А то она у тебя бешенная какая-то, — довольно ухмыльнулся он, в ответ на мрачный взгляд Сидора.

Тяжело вздохнув и плюнув в раздражении на пол, Сидор подхватил на плечо безвольное тело уснувшей баронессы и, тяжело шагая двинулся по парадной лестнице на второй этаж, вслед за скрывшимся в дверях гульбища Пашкой.

Не услышав за спиной движения, н раздражённо обернулся назал

— Советник! — бросил он раздражённо. — Вы идёте или так и останетесь в этом гадюшнике на милость мятежников, оставшихся к тому же без вожаков?

И не оглядываясь больше назад, вышел в дверь чёрного хода, краем глаза всё же отметив, что тот, ни слова ему не сказав, молча двинулся следом.

Долгая дорога домой. Начало. *

Тихо убраться обратно на лодьи не удалось. В городе царил хаос. Неизвестно как, но все уже прослышали о том, что главари мятежников куда-то пропали, а в зале заседаний, где проходило обсуждение условий сдачи города, а фактически условий расправы над баронессой де Вехтор, остались только несколько трупов, расстрелянных из арбалетов.

Поэтому дорога в порт напоминала откровенный дурдом. Глухие и пустынные ранее переулки, которыми только что безпрепятственно добрались до дома баронессы, теперь буквально кипели морем каких-то непонятных людей, беспорядочно двигающихся непонятно куда. Казалось весь город сошёл с ума.

— Потрясающе, — тихо шепнул Паша Сидору на ухо, аккуратно пропуская мимо себя куда-то несущегося с дико выпученными, ошалалыми глазами взъерошенного, перепуганного мужика. — Получаса не прошло как мы покинули дом баронессы, а весь город уже знает что баронесса похищена, а главари мятежников арестованы.

— И что самое странное на нас никто не обращает внимания, — тихо добавил он, встретившись взглядом с каим-то невзрачным, серым человечком, провожавшим их глазами из соседней подворотни. — Упс, — тихо пробормотал он. — Кажется я был неправ.

— Что ты делаешь, — рассерженно зашипел он на Сидора. — Я же хотел взять его живым и поговорить.

— Поздно пить боржом, — тихо пробормотал Сидор, не обращая на его бухтение внимания. Его в этот момент больше заботило нет ли поблизости живых товарищей этого трупа.

Они с Пашей стояли над валяющимся перед ними сломанной куклой телом привлёкшего их внимание человека, и оба с сожалением рассматривали покойника.

— Жаль, — тихо проговорил Сидор.

— Ещё бы не жаль, — сердито зашипел на него Паша. — Нахрена было сразу убивать? Надо было бы порасспросить — чего так пялился.

— Жаль, что арбалет новыми профессорскими пульками не пристрелял, — не обращая внимания на Пашины причитания тихо пояснил Сидор, отварачиваясь и поудобнее поправляя сползающее тело баронессы на плече. — Времени не было потренироваться, — пояснил он удивлённо глядящему на него Паше. — Промахнулся, — сердито пояснил он. — Целился в ногу, а попал в лоб.

— Автоматом шлёпнул, по привычке, не подумав, — пояснил он так и стоящему столбом Паше.

— Автоматом? — тупо переспросил тот. — А за что, тебе не хотелось бы узнать? — неверяще смотрел он Сидора.

— Нет, — жёстко отрезал Сидор. — Я почувтвовал от него угрозу. А своим чувствам я верю. Больше чем тому что вижу глазами. Ну вот, — удовлетворённо добавил он, ковырнув кончиком сапога какую-то валяющуюся рядом с трупом железяку. — Если верить классификации типов ножей Корнея — это метательный нож наёмного убийцы.

— Так что поздравляю тебя Паша. Ты только что избежал с ним близкого знакомства. А учитывая то, что ножи этих убивцев предварительно обрабатываются ядом, то ты мне должен свою никчёмную душонку.

— Я?! — возмущённый вопль Пашки перекрыл даже сильный шум царящий в переулке от бегающих вокруг людей. — А может это он тебя собирался убить?

— Я его шлёпнул, значит я и назначаю жертву, — ухмыльнулся насмешливо Сидор. — Моя добыча. Кого хочу, того и назначаю.

— Так нечестно! — возмутился Паша. — Я его первым заметил.

— А я первым шлёпнул, — ехидно возразил Сидор. — Так что моя рука первая. И значит охотился он на тебя.

— Так мне спокойнее, — неожиданно тихо прошептал он.

Паша молча на него покосился, явно расслышав что Сидор сказал. Больше он ему не возражал.

Убытки, сплошные убытки… *

Бульк!

— В воду упали очередные двести пиастров, — уже привычно заныл Паша.

Обрыдлые с первой же минуты стенания Паши откровенно Сидора достали.

— Заткнулся бы ты что ли? — уныло попросил он его. — Мочи нет тебя слушать.

— Пиастры, — донёсся из-за его спины унылый голос того. — Нет! Скорее талеры. А может и дирхемы, — уныло продолжил тот.

Бульк!

— Вот ещё один гад утоп, — всё тот же унылый Пашин голос вызывал всё усиливающееся раздражение.

За спиной Сидора Паша уныло считал золотые, упавшие в воду.

— Двести золотых, — донёсся до Сидора чуть ли не плачущий Пашин голос.

Бульк!

— Ещё двести.

Бульк!

— Ещё двести!

Бульк!

— Ещё двести.

Бульк!

— А вот этот был триста, — ещё более уныло заметил Паша, хотя казалось бы уже было некуда. — Растратчики, — грустно заметил он. — Никакого понятия об экономике.

— Заткнись, — тихо, сквозь зубы прошипел Сидор. — У самого сердце кровью обливается. Столько денег!

— Твари! В какие траты ввели, мерзавцы. Столько денег пропало. У-у-у, — едва слышно заныл он, зло стиснув зубы. — Сколько же для Изабеллы из них денежек-то вытрясти можно было бы ещё.

— Убытки! Сплошные убытки!

Бульк!

— Опять двести, — снова принялся грустный Паша за унылый подсчёт.

Бульк!

— А этот уже четыреста. Цельный граф, — грустно заметил он. — Мерзавец! Ограбил, как есть ограбил.

— Пятьсот, — грубо огрызнулся Сидор, не оборачиваясь. — Я бы эту тварь меньше чем за пятьсот не отпустил бы.

— Может остановим, — донёсся до ушей Сидора чуть не плачущий голос Паши. — Всего пяток живых и остался. Может хоть этих попробуем попотрошить.

— Не жадничай, — чтоб его не услышал никто со стороны, тихо сквозь зубы процедил Сидор. — На другом потом доберём. А эти — хрен бы с ними. Подумаешь три тысячи золотых выкупа.

Судя по проскользнувшим в голосе, плохо скрытым злобным интонациям, сам Сидор сейчас так не думал. Его также, как и Пашку душила жаба.

— А-а! — чуть не плачущий от жадности голос Паши разрывал Сидору душу. Тому тоже жалко было потерянных денег. Очень!

Бульк!

В воду головой вниз нырнул последний управляющий.

— Всё, — грустно констатировал Паша. — Гад ты Сидор со своим языком, — тоскливо протянул он. — Ну кто тебя за него тянул?

— Ребята меня убьют, — мрачно проговорил он. — Три тыщи золотом. В воду! Даром!

— Грабёж! Как есть грабёж!

Глядя на творящееся перед ними непотребство, Сидор мрачно вспоминал прошлое и мучительно пытался понять как, почему всё пошло не так. Почему, вроде бы удачно провернутое дело вдруг вышло из под контроля и всё покатилось… в воду…

Сидор вместе с Пашкой, оба с задумчивым видом и некоторой долей растерянности на хмурых физиономиях, медленно прохаживались перед коротким строем пленных дворян, выстроенных вдоль правого борта Пашиной лодьи. Что делать с нежданно свалившимися им на голову мятежными управляющими именьями баронессы Изабеллы де Вехтор и затесавшейся средь них верхушкой городских властей, тоже, кстати, изменивших присяге баронессе, было непонятно.

Если с Тарой и княжной всё было ясно с самого начала, то что можно было вытрясти из этого злобно зыркающего на них строя дворян, было неясно. Да и встревать в непонятные, не касающиеся их разборки, откровенно говоря не хотелось.

Княжна с Тарой должны были обеспечить им свободное и безпрепятственное возвращение по Лонгаре обратно к себе домой в Старый Ключ. И с них обеих Пашка с Сидором надеялись содрать потом, в процессе, хороший выкуп. А вот соваться в непонятные разборки с управляющими какой-то незнакомой баронессы, до которых им собственно и дела никакого не было, как-то ни Пашке, ни Сидору не хотелось.

Ни тому, ни другому совершенно не нравилось встревать в это дело. Но и отпускать руководителей мятежников было нельзя, потому как под городом стояло огромное мятежное рыцарское войско и как оно себя поведёт, если просто отпустить их руководителей, было неясно.

Хотя, у обоих было довольно чёткое ощущение, что для них ничем хорошим подобное великодушие не кончится.

Да и откровенно хотелось получить с пленных хоть какой-нибудь выкуп, за то, чтоб не попадали в другой раз так глупо в плен. Получить, хоть что-то.

Они оба уже рассматривали попавших им в плен дврян как свою законную добычу и уже мысленно прикидывали сколько с них можно содрать.

Получить деньги, и спокойно отвалить в сторону, оставив незнакомую баронессу саму разбираться со своими проблемами — это было всё, что им сейчас хотелось. Тем более что пиратская Пашина натура настоятельно требовала компенсации за потерянное бездарно время. Мало того что за всеми этими разборками с баронессой Сидор так и не успел сделать то за чем они сюда приехали — не успел развестись. Так ещё им на шею свалилась ответственность за совершенно чужую, безразличную им девицу.

Конечно, это было не благородно, согласно местному рыцарскому этикету. Только вот ни Сидор, ни кто-либо другой из их компании рыцарями себя не считали. Потому и нормами местной морали совершенно не заморачивались.

Было только несколько не решаемых сходу проблем, без решения которых они не могли покинуть этот город. По словам выживших в этой передряге курсантов, Маня почему-то пообещала Советнику помощь, из-за чего они собственно и оказались в этом городе. И обещания её никто не отменял.

Сидор же с Пашей в этом городе оказались по совершенно иной причине. Паша привёз сюда Сидора развестись с той самой баронессой из-за которой и разгорелся весь этот мятеж, куда они сейчас оба влетели со всей дури. Ну, а другой целью визита Сидора в этот город, было его горячее желание поскорей избавиться от совершено ненужного ему больше дворянского титула, доставлявшего ему последнее время излишние хлопоты и неудобства.

И нужно то для этого было совсем немного. Сначала официально развестись с баронессой, а потом написать в местный магистрат, где оформлялось его фиктивное баронство, официальный отказ от титула. Операция сия, по словам Ведуна, стоила бы ему всего-то пару золотых и много времени занять не должна была.

Хотя, это было и не в обычае, но подобные преценденты всё же ранее бывали. Тем более что и у городских властей не было никаких причин для отказа. И основываясь на уже существовавшем ранее преценденте, они могли, и более того, у них было полное право тихо, не привлекая к этому постороннего внимания, по собственному желанию заявителя, лишить Сидора его нынешнего баронского титула. К вящему того удовольствию, кстати сказать, потому как заявитель, Сидор то бишь, уже порядком устал от безконечным весёлых, а по большей части злых подколок со стороны и курсантов, и Пашиных ушкуйников. Да и в самом городе, где они жили, как он заметил во время своего триумфального возвращения с лашадьми, после того как стало известно о покупке им баронского титула, отношение к нему сильно изменилось. И отнюдь не в лучшую сторону.

Причём, соотношение злых и дружеских подколок очень чётко делилось на две совсем неравные части. И если со стороны Пашиных ребят и вообще землян, они были весёлые и ненавязчивые, то корнеевские курсанты из числа местных жителей, едва узнав что он прикупил себе баронский титул, буквально окрысились на него. И почему у них это вызвало такую жёсткую реакцию, Сидор понять не мог совершенно. Тем более, что никого из них лично, это совершенно не касалось.

Но, к сожалению, планам его похоже не суждено было сбыться, поскольку события последних дней пошли совершенно неожиданным путём, в конечном итоге приведшем к нынешнему положению. И теперь вся местная верхушка города, во главе с самим бургомистром, бывшем как оказывается заодно с мятежными управляющими и руководителями мятежа, стояла сейчас связанная у Пашки на палубе, молча ожидая решения своей судьбы.

Прошлой ночью, после долгих безсонных раздумий, у Сидора сложилось стойкое мнение, что в будущем, его совершенно невинная просьба к городским властям о лишении его дворянства, выльется для него теперь уже в крупные неприятности. И в случае его появления в городе, без нескольких тысяч мечей собственной дружины за спиной, у него уже в перспективе было не спокойное оформление потребных ему документов, а крупные и неприятные разборки с городскими властями.

Он был человек новый в этом мире, но и того, что он уже наслушался от курсантов, было вполне достаточно, чтобы понять одну простую вещь. В случае его добровольного отказа от дворянства, городские власти, быстренько лишив его оного, потом просто вздёрнут его на виселице без всяких разговоров. Вздёрнут как простолюдина, поднявшего руку на дворянина.

Что дозволялось дворянину, не дозволялось иному никому. И местное дворянство было весьма щепетильно в подобных вопросах и весьма тщательно за этим следило.

Одним словом, уже было ясно, что ввязавшись в драку на стороне баронессы, и, более того, взяв городские власти с управляющими в плен, он уже как бы запрограммировал своё собственное будущее поведение.

Хотя, конечно можно было попробовать как-то и договориться, и с городскими властями, и с управляющими. Но!

Был ещё один неучтённый ранее фактор, который буквально бульдозером проехался по всем возможным будущим договорённостям абсолютно со всеми.

Сидор с первой же встречи, с одного только взгляда, тупо и без выкрутас влюбился в баронессу. И теперь оставить без наказания обидчиков собственной возлюбленной он не мог. Не смотря ни на что.

Тем более, что по этой причине у него тут же сформировалось чёткое понимание того, что сама баронесса вряд ли сможет полюбить какого-нибудь не дворянина, а поэтому и актуальность лишения самого себя дворянского титула, хоть и покупного, как-то разом для него пропала. Ну, не полный же дурак он был в конце то концов.

Поэтому, промучившись без сна всю прошлую ночь, он решил пока подождать с решением проблемы лишения самого себя баронского титула, а заняться привлечением внимания к собственной особе со стороны баронессы, что на настоящий момент было наиболее актуально. Ну и параллельно попытаться решить кое из каких проблем любимой женщины.

А что он влюбился с первого взгляда, влюбился без памяти, как сопливый мальчишка, Сидор совершенно не сомневался. Стоило ему только посмотреть на баронессу, как он полностью терял контроль над собственной волей и мыслями, думая только о предмете своих любовных мечтаний.

И первым делом в длинном списке её проблем стояли разборки с мятежниками. Что с управляющими её имений, что с амазонками, что с мятежными городскими властями, фактически выдавшими её на растерзание мятежников. И более того, готовившими расправу над ней лично, собираясь отправить её на костёр. По совершенно голословному, лживому обвинению, в лживости которого они, кстати, сами ничуть не сомневались.

Видать вольности, которые город получал в случае смерти последней из владетельных баронов де Вехтор, стоили того, что так рискнуть.

— 'Или сподличать, — подумал Сидор с тяжёлым вздохом. — Тут уж на выбор. Кому что нравится'.

А такие вещи Сидор, даже не люби он эту женщину, не простил бы никому.

По зрелому размышлению, с чем полностью согласился и Пашка, главным на настоящий момент были финансовые проблемы баронессы. С них то Сидор и решил начать более близкое знакомство с предметом своих воздыханий, решив радикально ей в этом помочь. А заодно и посмотреть на реакцию пленных, как те себя поведут.

— Ну? — наконец-то, так и не прийдя пока ни к какому окончательному решению, решительно начал переговоры Сидор. — Кто из вас первый начнёт и первым предложит большую сумму выкупа? Сразу предупреждаю, тому будет скидка. Но сумма должна быть достаточной, чтоб нас заинтересовать. Меня и особенно мою жену.

— Ну вы же должны понимать, — насмешливо ухмыльнулся он. — Моральная компенсация, круиз по морю в свадебном путешествии, подарки жене и родным. Ну и всё такое. И всё требует средств, — ханженски виновато развёл он руками.

— Везти же вас с собой домой мы не можем, да и не хотим. Перегруз, понимаете ли. Да и вообще, дерьмо пусть возят золотари. Так что, надо решать дело здесь и сейчас. Давайте, господа! Не тяните и не стесняйтесь. Предлагайте сумму выкупа. Шевелитесь!

По мысли Сидора, выкуп был наилучшим решением в данной ситуации.

Вот только ни он, ни Пашка не имели ни малейшего представления о размере суммы, которую можно было бы получить за столь родовитую шляхту, случайно попавшуюся им в руки. Да и опыта подобных переговоров ни у кого из них не было.

Так что, следовало с самого начала попытаться заставить пленных самих определить сумму собственного выкупа, чтобы банально не продешевить. Больно уж случай сложился удобный. И если Сидор ещё колебался, не собираясь грабить совершенно чужих людей, к которым лично у него не было ни малейших претензий, то Пашка, по своей пиратской натуре не мог упустить столь жирный куш, который буквально с неба свалился ему в руки. Да и команда его уже в достаточной мере прониклась текущим моментом и предвкушала будущий пилёж нежданно доставшегося им пышного пирога.

Самым эффективным в данной ситуации было бы попытаться поговорить с каждым из пленных по отдельности, чтобы не дать им сговориться между собой и не сбить цену. Только вот времени на подобную возню просто не было. На переправе их ждали герцогские лошади, которых надо было побыстрее доставить в город, да ещё и Димона с его дурацкой экспедицией на Правобережье требовалось подобрать на обратном пути. Времени на всё про всё было в самый обрез, так что возиться с каждым из них по отдельности они не могли.

Да и выход из городского порта запирали корабли амазонок, блокировавшие их в порту. Так что, не зная чего и от них ожидать, опасаясь что придётся прорываться с боем, особо тянуть с принятием решения Паша с Сидором не могли.

К тому же Сидор не имел ни малейшего представления сколько управляющие задолжали самой баронессе, а отпускать их под чесное слово, он не собирался. Не способствовала обстановка в городе тому, чтобы верить в благородство мятежников и выпускать их на волю. Поэтому и дело это решить надо было срочно и сейчас, пока ещё главари мятежников находились у него в руках.

Не зная что делать, они с Пашкой попытались обратиться за соответствующей информацией к корнеевским курсантам из числа местных жителей, но наткнулись на глухое непонимание о чём их спрашивают.

Было такое странное впечатление, что все как один, курсанты неожиданно оглохли, не слыша и не видя, что к ним обращаются. А заодно с этим и превратились в даунов, бекая и мекая в ответ на прямые и достаточно несложные вопросы.

Во всяком случае, ни Паша, ни Сидор так и не смогли понять, что происходит и почему, как только речь заходила о местной шляхте, толковые в прошлом курсанты мгновенно превращались в стадо тупых баранов, не желающих отвечать ни на один из простейших вопросов. По крайней мере, все разговоры на подобные темы они всячески избегали.

Выведенные из себя Паша с Сидором, не зная что делать, обратились к баронессе и Советнику. Точнее будет сказать, это Сидор обратился к баронессе, а Паша к её Советнику. Но результат был практически идентичен. С той лишь разницей, что Паша ничего кроме враждебного молчания от Советника не добился, а Сидор добился броска кувшина, полного воды, в голову и обещания в следующий раз быть точнее.

Причём здесь пленные и кувшин с водой, Сидор благоразумно уточнять не стал, решив что время и повод для более близкого знакомства со своей женой он просто не так выбрал. Однако, что делать с пленными и кто кому чего должен, он, как и Пашка, так толком и не выяснил.

Приходилось импровизировать по ходу. Поэтому, когда на его простой вопрос они с Пашкой получили полное презрения молчание, они оба уже были достаточно на взводе, чтобы принять окончательное решение. Причём, любое!

— Господа! — Сидор ещё раз прошёлся перед строем связанных дворян. — Напоминаю вам ваше положение. Вы все мятежники. Все вы выступили против законной владелицы имений, которыми управляли. Говоря проще, вы все воры. А с ворами у нас поступают однозначно. Камень на шею и бульк, в воду.

— Андестенд?

— Тьфу ты! — выругался он в полголоса.

— Понятно?!

Добившись этим только очередного презрительного хмыканья, Сидор в растерянности уставился на Пашку.

Глядя на презрительные лица стоящих в ряд у высокого борта дворян, становилось окончательно ясно, что одними разговорами и пустыми угрозами добиться от них чего-либо было невозможно.

— Паш, — раздражённый Сидор повернулся к Пашке, мрачно наблюдающим за разворачивающейся на палубе комедией. — Давай своих ребят. Привяжем балласт на шею, может тогда посговорчивее станут?

Ни слова не говоря, Пашка молчком и парой тумаков погнал своих ушкуйников таскать из трюма сложенные там в качестве балласта большие баластные бруски тёсаного камня.

Все они, как и Пашка не понимали, почему из всей сотни корнеевских курсантов, бывших сейчас с ними на лодье, ни один не взялся им помогать. На словах ранее выражая полное возмущение воровством баронов и соглашаясь, что их всех надо примерно наказать, ни один из них сейчас не принимал ни малейшего участия в этом.

Странно, но никто из местных и руки не поднял на дворян.

Отметив для себя эту странность, Сидор отложил заметку на краешек своего сознания, решив разобраться с этой непоняткой попозже, когда будет время, и очень быстро благополучно про свою заметку забыл.

— Ну? — спустя час, снова без толку разорялся перед строем пленных охрипший уже Сидор. Единственное отличие от прошлого было лишь то, что теперь они стояли с большими камнями на шее, да спелёнаные так, что одни только ноги и были свободными, а Сидор уже практически потерял голос, убеждая дворян раскошелиться. — Будете платить?

Окончательно выведенный из себя презрительным молчанием дворян, он уже готов был пойти на крайние меры. Тем более что иного выхода они ему сами не оставляли.

— Кто не вернёт награбленное и не заплатит выкуп пойдёт на дно рыб кормить.

— Ну? Кто первый в очередь?

— Не посмеешь.

Холодный, презрительный голос, раздавшийся с правого края, нарушил молчание, установившееся на палубе после слов Сидора.

Пройдя на правый край, взбешённый Сидор несколько мгновений молча рассматривал презрительно глядящего на него какого-то местного дворянина.

— Не веришь, — тихо проговорил Сидор. — А зря, — Сидор тяжело вздохнул. — Дурак!

— Ну что, Паш, — повернулся он к стоящему рядом и мрачно зыркающему на толпу пленных Пашке. — Начнём?

— Вот с этого, самого недоверчивого, первого и начнём.

— Кузя, Толян, выбросите ка эту сволочь за борт.

Когда за борт бултыхнулось человеческое тело, в душе Сидора как-то разом всё оборвалось. До самого последнего момента он не верил, что придётся идти на столь крайние меры.

Но они не оставили ему выбора.

В шутку, по глупости сказав что утопит несогласных, теперь он обязан был выполнять собственное обещание. И что бы он сам ни думал, а сделать это он был уже обязан. К данному раз слову, хоть в шутку, хоть как, здесь относились очень серьёзно и на глазах у всех здесь присутствующих отказаться теперь от собственных слов он не мог.

Не мог он отказаться! Как не могли и дворяне теперь согласиться на его условия выкупа под страхом смерти, чтобы не уронить у всех на глазах собственной чести.

Чего легко можно было добиться от любого из них, в разговоре с глазу на глаз, прилюдно было абсолютно невозможно. И Сидор с Пашей слишком поздно поняли это.

Всего лишь парой неосторожно сказанных слов, они с Пашей добились только обратного тому к чему стремились.

И теперь молча, один за другим мятежные управляющие вместе с городской верхушкой сами разворачивались и без слов молча шагали за борт.

Судя по лицам стоящих вокруг ушкуйников, никто из них не ожидал ничего подобного, и теперь они все в полном замешательстве, угрюмо смотрели на то, что происходит.

Случившееся тяжело отложилось в душе у Сидора, заставив его замолчать на весь оставшийся день. И до самого вечера он хмурой статуей простоял на корме, мрачно наблюдая за запершими им выход из порта кораблями амазонок.

Но чтобы он сам ни думал, столь наглядная демонстрация их решимости претворить свои угрозы в жизнь, сослужила им хоть мрачную, но положительную службу. Уже этим же вечером лодьи, запиравшие им выход в реку разошлись, освобождая проход, а мятежные войска казнённых баронов бросили осаждать город и занялись более важным делом — выбором новых командиров, взамен казнённых и грабежом брошенного без защиты города. И судя по тому энтузиазму, с которым они за это взялись, и по тому хаосу, что воцарился в лагере мятежников, действо это грозило затянуться надолго.

Следовало немедленно воспользоваться благоприятным мментом и смыться отсюда.

Правда, без почётного экспорта уйти не удалось.

Безпрепятственно пропустив их на речные просторы, все лодьи амазонок, до того блокировавшие выход из речного порта, тут же выстроились вслед за ними в кильватер, с явным намерением сопровождать их до момента выполнения ими своих обязательств.

Теперь приходилось возвращаться домой под конвоем злых, буквально взбешённых амазонок. И тут уж следовало быть крайне осторожными. Тем более, что первое что они сделали, нагло заявились к ним на борт и убедились в целости и сохранности своего командира.

И только после этого им освободили проход и разрешили свободный выход из порта.

Но теперь хоть в одном, но можно было быть совершенно спокойным. На всём оставшемся до дома пути, ни одна встретившаяся им сволочь, не тронула бы их и пальцем, настолько в Речной Страже трепетно отосились к безопасности своего командира.

Теперь оставалось только доставить Изабеллу с её Советником к ним в город, единственное в настояшщее время безопасное для них место, и можно было снова возвращаться к своим лошадям.

 

Глава 14 История любовная. Лирическая.

Сидор и баронесса. *

То что лодьи были перегружены ни Сидора, ни Пашку не волновало ничуть. К пятидесяти Пашиным ушкуйникам добавилась неполная сотня Корнеевских курсантов, единственных на данный момент сумевших выжить в случившейся передряге в этом баронстве. Так что места в трюмах и на палубе для людей вполне хватало. Даже можно было бы вместить и больше.

Только вот остатки разбитого войска баронов де Вехтор, вдруг категорически отказались покидать город, мотивируя это тем что необходимо защитить остатки имущества, ещё сохранившиеся в неприкосновенности в городе. Как будто старый городской дом, единственное, что ещё осталось в собственности у баронессы, стоило защищать. Или что пятьдесят старых израненных ветеранов вообще могут что-либо защитить против войска в несколько тысяч человек.

Больше Сидора безпокоило как бы получше, поудобнее устроить на судне баронессу. Места для женщины там просто не было, впрочем, как и для любого другого пассажира. Изначально ушкуй не предназначался для пассажирских перевозок.

Поэтому, не долго думая он разместил Изабеллу в своей каюте, а её Советника, достаточно уже старого, но вполне ещё крепкого мужчину, загнал в трюм к ушкуйникам, на гамаки.

Кому не хватило места в трюме, с комфортом расположились на палубе. В числе их были и Сидор с Пашей.

На шуточки же что он, молодой муж, спит отдельно от молодой жены, запершейся от него в своей каюте, а он, вместе со всеми курсантами и ушкуйниками валяется в обнимку со свёрнутой в скатку шинелькой одиноко на палубе, Сидор внимания на обращал.

В результате чего, видя что все шуточки по поводу его соломенного положения не доходят до адресата, и каждый день наблюдая довольную, буквально лучащуюся счастьем физиономию Сидора, как-то сами собой все шуточки очень скоро прекратились. И теперь все, кто ранее старался хоть чем-нибудь подколоть его, не добившись ожидаемой реакции, глядя на разом поглупевшее, счастливое лицо влюблённого Сидора, просто перестали обращать на него внимание, оставив его самого разбираться со своей молодой женой.

Раз такой дурак что так глупо женился, то сам пусть и разбирается. Что тому и надо было.

Тихо мурлыкая какой-то лёгкий, весёлый мотивчик, Сидор с мечтательной улыбкой на губах сноровисто чистил картошку, сидя на опрокинутом деревянном ведре возле камбуза. Не смотря на то, что отношения у него с баронессой не заладились с самого начала, он каждый день после их первой встречи пребывал в состоянии какой-то бездумной, счастливой эйфории.

Пашины ушкуйники ещё по привычке иногда шутливо посмеивались над ним, глядя на его такую поглупевшую, лучащуюся счастьем влюблённую физиономию, но уже практически оставили в покое, видя совершенно не от мира сего, счастливого человека.

А то, что Сидор был просто безумно влюблён в свою собственную жену, не видеть не мог разве что слепец. Но ни тех, ни других на битком набитом пассажирами судне, возвращавшемся обратно в Старый Ключ, не было. Здесь были лишь пара егерей, Пашины ушкуйники, да неполная сотня корнеевских курсантов, истинным чудом оставшихся до сих пор в живых после всех последних приключений в баронстве де Вехторов. И ни для кого из них не являлось тайной истинная причина постоянно блуждающей по лицу Сидора блаженной улыбки и мечтательности, поселившейся в его глазах.

Единственный, кто ничего не видел, или, точнее будет сказать, не хотел ничего видеть, была сама баронесса.

Вынужденно покинувшая собственный мятежный город, в котором её чуть не отправили непонятно за что на костёр, она единственная на корабле не желала видеть влюблённости Сидора и испытывала жуткое раздражение от одного лишь его присутствия рядом. Поэтому, появление её этим ранним утром рядом с камбузом было удивительно. Сидор даже на миг подумал, что она изменила своё к нему отношение и что возможно, всё ещё будет хорошо.

Впрочем, она быстро развеяла его заблуждения.

То, что баронесса его не любила, для него было очевидно. Как он ни был в неё влюблён, но слепцом или дураком он не был никогда, и истинное отношение к собственной персоне со стороны красивой молодой девушки для него не составляло ни малейшего секрета.

После той, первой встречи с баронессой, когда он понял что влюбился сразу, с первого взгляда, единственное что его последнее время занимало, так это чем бы привлечь к себе её внимание или чем побаловать. Даже если она ему за это и не скажет ни одного доброго слова, и он не дождётся от неё ни малейшей благодарности.

Ему хотелось для неё, как это ни банально прозвучит, луну с неба достать. Только вот чем дальше, тем всё больше и больше он понимал, что из его рук луна ей была не нужна.

И когда этим утром он вспомнил, что у них на камбузе завалялся последний мешок с ещё оставшейся после зимы несъеденой картошкой, овоща, крайне редко встречающегося в западных баронствах и наверняка неизвестного баронессе, он подумал, что это прекрасная возможность привлечь её внимание.

Жареная картошка с луком была его любимым блюдом. В приготовлении его у Сидора не было равных и поэтому он с самого раннего утра весело насвистывая какой-то лёгкий мотивчик чистил бульбу, собираясь устроить для Изабеллы шикарный завтрак. Тем более, что как он только вчера вызнал у её Советника, та любит плотно позавтракать с утра. А ничего лучшего на свете чем жареная на сале картошка с луком и зеленью, Сидор просто не знал.

— Чем это вы тут заняты? — звонкий, мелодичный голосок Изабеллы, раздавшийся у него над головой, заставил заколотиться сильнее его сердце, так что он чуть не выпустил из рук недочищенную картофелину.

— Да вот, — смущённо глядя на неё заметил он. — Захотелось вас угостить редким в ваших краях блюдом. Жареная картошка с луком и шкварками называется.

— Вкуснотища! — расплылся он в радостной улыбке.

Радостно улыбаясь Сидор махнул рукой с зажатым в ней ножом в сторону здоровенного кухонного казана чищенной картошки, которую он за своими мечтами умудрился за утро уже начистить.

— 'О, как? — удивился он про себя, глядя на здоровенный артельный казан, полный чищенного картофеля. — Да тут на весь Пашин экипаж хватит, раза на два, а то и на три. И когда это я успел столько настрогать? М-да? Замечтался!'

— Вы что, барон, думаете что я лошадь? — баронесса с исренним потрясением смотрела на здоровущий казан. — Или свинья, чтобы меня кормить этими отбросами? Да ещё в таком количестве.

— Что? — растерялся Сидор.

— У нас этой дрянью кормят свиней, — брезгливо ткнула баронесса пальчиком в казан.

— И, кстати, — чуть скривив губы, насмешливо добавила она. — Для этого совсем не обязательно её чистить. Сойдёт и так. Не чищенная даже лучше идёт, меньше отходов.

— Ну! — хмыкнул Сидор, глядя на раскрасневшуюся от гнева баронессу. — Может для свиней и сойдёт, а вот для людей желательно почистить.

— Хотя?… — кончиком ножа он задумчиво почесал висок. — Некоторые считают, что в кожуре самые витамины.

— Но я не отношусь к их числу! — тут же рьяно бросился он её убеждать, заметив вспыхнувшие от изумления глаза баронессы.

— Изабелла, вы…

— Баронесса! — холодным, ледяным тоном перебила его баронесса. — Для вас, барон, я баронесса Изабелла де…, - неожиданно замялась она с какой-то бессильной злостью глядя на него.

Яду в её голосе было наверное на десяток змей. Впрочем, ослеплённому любовью Сидору было всё равно. Он даже этого не заметил.

— Белла! — улыбнулся он ей.

— Жареная картошка! — мечтательно закатил он глаза. — С лучком! На подсолнечном масле! Со шкварками! С зеленью укропчика и петрушечки. С кусочком белого, свежего, только что испечёного пшеничного хлеба!

— А если ещё и парным молочком запить…

— М-м-м! — мечталельно закатил он глаза.

— Белла! Это божественно!

— Стоит вам только один раз её попробовать и вас потом за уши от неё будет не оторвать.

— Что-о-о? — глаза разгневанной баронессы, казалось полыхнули ледяным сполохом.

Впрочем, для влюблённого, ослеплённого страстью Сидора, как для тетерева, было всё равно. Он и того бы не заметил, если бы рядом взорвалась атомная бомба. Единственно он видел стоявшую рядом и разговаривающую с ним Изабеллу, и ради одного этого чудного мгновения он готов был сделать для неё всё!

Всё, что угодно, любой каприз. Даже почистить и пожарить столь любимую им картошку. Даже не обращая внимания на то, что ей этого совсем было не надо.

Сидора просто несло по волнам! И ничего вокруг себя он не видел и не хотел видеть.

Поэтому, когда буквально через час он постучал в дверь своей бывшей крохотной каютки, где ныне обитала баронесса, с огромной, пышущей жаром, скворчащей свиными шкварками, полной сковородой жареной с луком картошки, и миской с зеленью, в другой руке, он поначалу даже не понял что произошло.

Наверное только чудом можно объяснить то, что выбитая у него из руки горячая сковорода не попала ему в лицо и он не получил тяжёлых ожогов от взлетевшей высоко в воздух тяжеленной сковороды, горячей жареной картошки и разлившегося вокруг горячего масла.

— Гонористая, — тяжело и обречёно вздохнул он, глядя на рассыпанный по палубе завтрак и на захлопнувшуюся дверь каюты у себя перед носом. — Трудно мне с ней будет.

— Эх, — тяжело и обречённо вздохнул он, глядя на большие жирные пятна на палубе. — И тяжело же мне, бедному придётся….

— Убирать всё это, — мрачно уточнил он.

Следующие полчаса он под управлением кока и дежурного палубного матроса отдирал от разлившегося жира палубу ушкуя перед запертыми наглухо дверьми каюты баронессы и стоически выслушивая насмешливые комментарии команды, весело скаля зубы вместе с ними в шутках над самим собой.

Так для него и прошёл весь оставшийся путь до города в постоянных попытках привлечь к себе внимание баронессы и в ежедневном изобретении с утра какого-нибудь очередного кулинарного чуда. Почему он для себя решил, что путь к сердцу Изабеллы лежит через её желудок, неизвестно, но за всё время пути домой, Сидор даже на миллиметр не сдвинулся с мёртвой точки абсолютного нуля в их отношениях.

Впрочем, он не отчаивался, будучи решительно настроенным продолжить завоевание неприступной крепости в лице баронессы, искренне надеясь на старую мудрость, что капля и камень точит.

Сидор и Тара. *

Тем не менее, при всей его занятости с баронессой, того, что Пашины лодьи уже прибыли к устью Каменки, и пора было выполнять собственноручно предложенные им условия договора с княжной и с амазонками, не заметить было практически невозможно. Не настолько у него оказались запутаны любовью мозги, чтоб пропустить столь важные вещи.

Встречаться лишний раз с княжной, ни у Сидора, ни у Пашки не было ни малейшей охоты. Поэтому, крепко связанную княжну, даже не разговаривая с ней, достали словно мешок с картошкой из трюма и погружили в ялик, который всё это время болтался сзади ушкуя, привязанный на длинный прочный канат. А вот с Тарой, командиром амазонок, они оба захотели перемолвиться.

Тара из Сенка была довольно известная личность на Левобережье, не раз доставлявшая крупные неприятности и левобережникам, и иным соседям Амазонии. Но также было хорошо известно и то, что человек она прямой, без подлости, по крайней мере в её собственном об этом представлении, и поэтому познакомиться с ней поближе было просто интересно. Тем более, что Сидор никак не хотел оставить мысль о налаживании более тесных торговых отношений с амазонками, а для этой цели фигуру, удобнее чем начальника всей Речной Стражи, было трудно придумать.

К тому же он знал кое-какие грешки Тары, с которыми столкнулся лично, и которые она наверняка не захотела бы афишировать. Поэтому, вытащив её, связанной из трюма, дав напиться хорошей воды, а не того мутного пойла, чем было принято здесь обычно поить пленников, её привели в каюту капитана, то есть к баронессе, предварительно безцеремонно выставив её вон.

Причём безцеремонность, с которой Сидором это было проделано, настолько удивила Изабеллу, что она в растерянности даже не догадалась возмутиться, безропотно выйдя 'подышать свежим воздухом'.

Молча простояв возле борта ушкуя всё время, пока у неё в каюте происходил неизвестный ей разговор, она всё это время из под чуть прищуренных глаз внимательно наблюдала за валяющейся в ялике связанной княжной.

Нне отводя от княжны глаз она упорно о чём-то думала, никак не реагируя на происходящее вокруг. Казалось, ей ни до чего нет дела. Даже то, что в этот миг происходит в каюте, как бы не трогало её.

— 'Умная! Умная и хитрая стерва, — ворочались в её голове мрачные мысли. — Даже сейчас играет. Демонстративно униженная поза, жалобное личико — всё настраивает на вызов жалости к красотке. Расчёт на сугубо мужской взгляд'.

Странно, но эта мысль была почему-то особенно неприятна Изабелле.

— 'Нужели этот идиот сдержит слово и отпустит её.

— Нет!' — буквально взорвалась беззвучным отчаянным криком её душа.

Что представляет собой истинная натура княжны Лидии Подгорной, Изабелла де Вехтор знала лучше любого на этом свете. Девичьи секреты, рассказанные друг дружке под страшной клятвой о неразглашении, давно уже сорвали все покровы с этого существа.

Называть человеком эту тварь, что валялась связанной в грязной лодке, Изабелла не пожелала даже мысленно.

Но ничего изменить она сейчас не могла. И хотя понимала что стоит ей только попросить, и это существо в штанах, что по явному недоразумению числилось в её мужьях, выполнит любую её просьбу. Но, просить его она как раз и не хотела.

Влюблённость в неё этого простоватого, с дурными манерами купца для неё была очевидна. Не видет этого не мог разве что идиот.

Идиотом Изабелла не была. Но и просить о чём-либо своего фиктивного мужа она не желала.

Как и не желала знать что сейчас там происходит, в её каюте.

Пусть там решаются хоть мировые проблемы, ей было всё равно.

— Ну и что нам с тобой делать?

Озадаченный Сидор растерянно смотрел на стоящую напротив Тару. Что с ней делать он не знал. Потому и пребывал сейчас в откровенной растерянности.

Самое смешное, что его растерянность не являлась ни для кого из троих находящихся сейчас в каюте людей ни малейшим секретом. И если паша молчал, сам не зная что предпринять, то Тара с откровенной насмешкой наблюдала за происходящим.

— Ну? — с глубокомысленным видом Сидор почесал свою макушку. — До города мы с твоей помощью благополучно дошли. Вон, — кивнул он в сторону иллюминатора, — уже Рвица маячит по правому борту. Дальше ваших уже не пустит никто. Так что, нам с тобою надо что-то решать, — и, повернувшись к Пашке, раздражённо спросил. — А ты чего молчишь? Мог бы, и присоветовать чего.

— Чего я тебе присоветую, — насмешливо откликнулся Пашка. — Ты её в плен брал, тебе с ней и разбираться.

— Выкуп за тебя, может получить? — вопросительно глядя на Тару, нехотя поинтересовался у неё Сидор.

— Не дам! Хрен тебе, а не выкуп, — угрюмо глядя на него, нехотя огрызнулась Тара. — Где ты видел у таких, как я, деньги на выкуп?

— А семья? А добыча, пиратская? — насмешливо посмотрев на неё, живо поинтересовался Сидор. — Вообще-то за таких, как ты, обычно платят семьи.

— А нет у меня семьи, кроме моей Стражи — чуть скривившись, неожиданно выдала Тара. — Кто был, давно уж сгинули в клановых разборках, а новых не народилось. Так что, одна одинёшенька я, аки перст божий.

— Не богохульствуй, — поморщился Сидор. — Тебе это не идёт.

— А ведь у тебя, наверняка должны быть где-то изрядные капиталы припрятаны, — неожиданно вступил в разговор Паша, с интересом наблюдавший за их разговором. — Ну не может такого быть, чтобы у такой как ты женщины не было закопано парочки, другой кладов, — поглядел он на неё заинтересованно. — Особенно учитывая твои делишки с продажей имущества пассажиров, с чем Сидор недавно мне тут толковал. Может, тебя попытать чуток, на дыбе, — прищурив глаз, внимательно посмотрел он на неё.

— Пытай, — безразлично передёрнула плечами Тара. Сердце её в какой-то момент пропустило удар. На дыбу не хотелось. — Может, чего и получится.

— Ну нет, — поморщился недовольно Сидор. — Пытать тебя себе дороже. Нам потом Корней голову оторвёт, когда о подобном узнает. Воинское братство. Палачество…, - покрутил он в воздухе пальцами. — И всё такое, — тяжело и обречённо вздохнул он. — В общем, тяжёлый моральный случай и полное отсутствие специалистов в данной области. Да и желания нет ни малейшего. Противно-с, понимаете ли.

— А знаешь что, — проговорил он, задумчиво на неё глядя. — А иди ка ты…, - Сидор целое долгое мгновение молчал, задумчиво глядя на Тару, -…. к себе, домой. По добру, по здорову. Зла на тебя мы не держим, как ни странно. А то, что ограбить нас пыталась в своё время, так не получилось же. Да и давно это было, уж позабылось как-то. И если ты дашь слово, что девицы твои дадут нам возможность спокойно добраться домой, и не будут лезть в драку, пытаясь тебя освободить или отомстить, то мы тебя отпустим.

— Отпускаем мы тебя. Просто так, без выкупа. Понятно?

— Ну так как? — с любопытством посмотрел он на неё. — Дашь слово, что против нас не будешь зла умышлять?

— А если не дам?

Судя по растерянному взгляду Сидора о таком ответе он как-то не подумал.

— Хорошо, — медленно и тягуче выговаривая слова, протянула Тара, задумчиво окинув их чуть прищуренными, насмешливыми глазами. — Даю вам слово, вам двоим, что никогда и нигде, ни при каких обстоятельствах не буду против вас зла умышлять, пока вы не доберётесь до дома. Ни словом, ни делом. — И настороженно замерев, уставилась на них внимательным взглядом своих стального цвета невозмутимых глаз.

— Только ты, мужик, должен знать, что обещать я могу только за себя, а за других ничего сказать не могу. Я человек подневольный, начальство прикажет, буду делать то, что прикажут.

— Ты хоть что-то сама можешь гарантировать? — вяло поинтересовался Паша.

— Могу обещать, что сейчас вас не тронут, — нехотя откликнулась Тара. — Пока не дойдёт до верха. А потом, — она неопределённо пожала плечами, — уже нет. Дальше я уже никак не смогу объяснить собственную пассивность.

— Может быть, я и ошибаюсь, — тяжело вздохнул Сидор, переглянувшись с неуверенно пожавшем плечами Пашей, — но уж лучше ошибиться, не убивая, чем брать грех убивства на свою душу.

— Иди уж, — ещё раз тяжело вздохнул он. — Я предупрежу ребят, чтобы вернули тебе твоё оружие, если его ещё не растащили по котомкам или не выбросили за ненадобностью, да чтоб высадили вас с княжной где-нибудь там, поближе к вашим землям.

Не дождавшись ответа, он обречённо махнул на неё рукой, как на безнадёжную.

Однако, чтоб он сам ни думал, большинство команды не разделяло человеколюбия ни Сидора, ни Пашки, и в достаточно резкой форме высказали обоим своим начальникам, всё, что они о них думают.

Тем не менее, никто не стал вмешиваться в их действия. Хоть и нехотя, но дали погрузиться в ялик и Таре, бросив её потом на воде, недалеко от Рвицы. Уж больно было опасно отдаляться от своих берегов, несмотря на обещания Тары не злоумышлять против них.

И ещё Сидора никак не оставляло навязчивое воспоминание, к которому постоянно возвращала его память. Слова. Сказанные Тарой в дверях каюты слова, когда она уже покидала её.

— Убей её, — тихо проговорила Тара, останавливаясь возле закрытой двери и не глядя в его сторону.

— Кого? — растерявшись от неожиданности, тупо переспросил Сидор.

— Убей княжну.

— Не могу, — тяжело вздохнул Сидор. Со странным выражением лица он удивлённо глядел на неё. — Я слово дал, что отпушу и что ей ничего не сделаю.

— Никто кроме меня его не слышал, — угрюмо буркнула Тара. — Все кто его слышал уже на дне.

— Про слово забудь! Убей! Убей сейчас, когда можешь. Потом может такого случая и не представиться.

— Нет, — набычился Сидор. — Я дал слово и собирюсь его сдержать, даже если эта дура взялась охотиться за моей головой.

— В конце концов ей когда-нибудь это надоест и она отстанет. А до того часа я уж как-нибудь от неё отмахаюсь, — усмехнулся он. — В конце концов в наш город она не суётся и ладно, — брезгливо поморщился он.

— А с чего ты решил что не сунется?

Не дождавшись отклика от удивлённо глядящего на неё Сидора, Тара с кривой усмешкой продолжила:

— Или ты собрался всю жизнь просидеть у себя в городе?

Тара с искренним сожалением в глазах смотрела на растерявшегося от неожиданности Сидора.

— Нет, но…, - замялся тот.

— Ну-ну, — тихо проговорила амазонка, отворачиваясь. — Ты сам выбрал.

Что было дальше, Сидор как-то не запомнил, полностью сосредоточившись на обдумывании неожиданных слов Тары. Что её подвигло на подобное, он совершенно не представлял. Но сам факт того, что она это сказала, заставлял серьёзно задуматься.

Только никаких умных мыслей ему в голову не приходило. И причин подобного поведения амазонки, он не видел.

Ну а о том, что Тара искренне хотела ему помочь, предупредив об опасности со стороны княжны, он просто не подумал. Причин для подобного поведения с её стороны он просто не знал, елементарно забыв о том, что совсем недавно сам ей серьёзно помог в деле с ворованными ушкуями.

Он как-то не догадался, что той может быть известно благодаря кому была сорвана столь тщательно огранизованная против неё провокация. Пусть даже сам Сидор являлся невольным участником того действа.

И о том, что прекрасно зная подлую натуру княжны и мстительную природу оскорблённой женщины, амазонка его предупреждает от совершения серьёзной ошибки, ему в голову не пришло. Как не понял он и того, что за фигурой княжны выглядывала мрачная тень имперской контрразведки, недовольной возрождением трёх старых кланов…

Слишком многого Сидор в этом мире ещё не знал, чтобы правильно оценивать грядущие опасности.

Сидор влюбился и на весь остальной мир, кроме любимой женщины ему было наср…..ть!

Arrivel третий. Не ахти… *

Головомойку, устроенную Сидору с Пашей, когда те с гордым видом попытались отчитаться перед своими в банке, эти два деятеля запомнили если не на всю жизнь, то, во всяком случае, надолго. Если бы обрушившимися на них матерными словами, как шампунем, можно было бы мыть волосы, то Сидор наверное лет сто ходил бы с чисто вымытой головой и шеей. Если б не облез от мата, обрушившегося на их с Пашей многострадальные макушки.

— Ну, — устав уже оправдываться, набычившийся Сидор с упрямым видом запустил свою пятерню в копну волос на голове. — Повторяю ещё раз, для особо глухих. Мы её отпустили, так как обещали. Тару прихватили, чтобы амазонки к нам не лезли и пропустили нас до города. Ну, что-то вроде заложника, а княжну тоже держали вроде заложника, чтоб не вмешались, теперь уже её войско.

— Ну, честное слово, — смущённо воззрился Сидор на Машу, глядящую на него широко распахнутыми от изумления глазами. — Ну, не убивать же её было, право слово. Тем более что, вроде, как и не за што. Дрянь баба, конечно, ну так что ж из того. Не всех же дряней убивать.

— Кому-то дрянь, а кому-то и не очень, — пустился он с умным видом философствовать.

— Да и выкуп за неё взяли изрядный, — виновато глядя на Машу, попытался подольститься к ней Пашка. — Это мы уже не с амазонок, а с её свиты вытребовали. Даже оружия какого-то за неё выручили. Хлам, конечно, — с виноватым видом развёл он руками. — Но зато много и никто на него не претендовал.

— Странно это, однако, — снова с задумчивым видом схватился он за подбородок. — Такое впечателние, как будто в нашем городе все её боятся. Как дошёл черёд до дележа выкупа за княжну, так всем словно руки поотшибало. Никто ни монетки не взял.

— Действительно что ли они её боятся? — недоумевающе пожал он плечами.

— Ну, а когда отдали княжну, заодно и Тару отпустили, уже здесь в устье. Во-первых обещали, а во-вторых и выкуп с неё не возьмёшь, потому как не даёт.

— Да и, по большей части, — Паша поморщился, вильнув взглядом, — чтоб не возиться.

— Ну, не звери же мы, — совершенно смутился он под белыми от еле сдерживаемого бешенства глазами Маши. — Да и что делать то с ней, честно говоря, мы не знали. Вот и отпустили и княжну, и Тару тож.

— Что-о? — наконец-то прорвало Маню, до того молча и неверяще глядевшую на виновато склонивших головы Сидора с Пашей.

Пытаясь до конца осознать случившееся, она с откровенным непониманием в широко распахнутых глазах, буквально заикаясь на каждом слове, переспросила.

— Ну, с этой Тарой всё понятно, пёс с ней. Но что вы сделали с княжной? Отпустили? Боже! — подняла она глаза к потолку. — Ну почему ты этих мужиков сделал такими идиотами?

— Они её отпустили, — потрясённо посмотрела она на сидящую рядом с ней баронессу Изабеллу де Вехтор. — Идиоты! Да вы хотя бы представляете себе, какая угроза для нас эта самая княжна? Живая! — продолжала бушевать Маня. — Я же тебе Сидор, козлу сексуально озабоченному, чуть ли не по слогам повторила разговор княжны со старым князем. Несколько раз! Ты что, забыл? Или тебе что, этого было мало? Тебе ещё и разжевать надо было, да в рот положить?! Ты что, не понимаешь, что она не успокоится, пока нам не отомстит? Нет, — хлопнула она раздражённо рукой по столу, разбросав по полу лежащие на столе бумаги, — только такие безмозглые идиоты, как ты Сидор, да ещё твой лучший друг Димон, могут думать только тем, что у них в штанах, а не головой. Только увидят смазливую бабёнку со здоровущими сиськами, так все мозги разом и выдувает. Что одному, что другому козлу.

— Ну, не очень то у неё и здоровущие сиськи, надо честно сказать, — смутился Сидор. — Так, — вопросительно взглянул он на Пашу, — вполне в…

— Госпожа банкирша абсолютно права в своих оценках личности княжны и вытекающих лично для всех нас из вашего глупого поступка тяжёлых последствий, — неожиданно раздавшийся тихий и приятный женский голос разом оборвал его эротические воспоминания.

— Её надо было убить, не смотря ни на какие данные ей обещания. Таких тварей живыми не отпускают. Она сама бы в подобной ситуации поступила бы именно так. Ни за что не выпустила бы вас из своих рук, не смотря ни на какие свои обещания.

— Ваш поступок, барон, туп, глуп и соплив.

— Она слишком опасна.

Перед обернувшимися недоумённо на голос Сидором предстала хрупкая фигурка баронессы, сидящая в глубоком гостевом кресле в углу комнаты. С пылающим от гнева лицом и пронзительным взглядом красивых небесно голубых глаз она была чудо как хороша.

— И для вас, и для меня она смертельно опасна, — повторила прекрасная фурия. — И если вам, господин барон, на себя плевать, то уж обо мне то, Вы могли бы и побеспокоиться. Как-никак жена ваша, венчанная, — сердито посмотрела она на Сидора.

— Ещё одна туда же! И Тара её крови жаждала, и Машка, а теперь ещё и ты, Белла? Да что ж здесь за женщины то такие кровожадные?

Сидор, растерянно перевёл взгляд с Паши, не менее него растерянного, на Маню, и неожиданно заметил её одобрительный взгляд, направленный на баронессу.

— Не понял, — недоумевающе проговорил он, удивлённо посмотрев ещё раз на Маню. — Ты что, поддерживаешь эту девицу?

— Не девицу, — с откровенно мстительной гримасой на лице ухмыльнулась Маня, — а твою законную, венчанную жену, между прочим. Которая, в частности из-за вас, сидит в этом же самом дерьме, по самые уши.

— Ну, — толкнул Сидора локтём в бок, тут же разулыбавшийся Паша, — что я говорил? Нашла родственную душу. Я говорил, что они понравятся друг другу? Говорил? — удовлетворённо переспросил он, покосившись на обескураженного Сидора.

— Кассандра, — мрачно огрызнулся Сидор. — Тебе бы пророком работать. Цены бы тебе не было. Мы бы на тебе, а точнее на твоей брехне мильёны заработали.

— Мальчики, — постучала пальчиком по стеклянному графину с водой Маня. — Вы про нас случайно не забыли.

— Вспомнили, — ехидно наклонила она голову, в ответ на синхронные недовольные взгляды Сидора с Пашкой. — Ну тогда идите ка отсюда и подумайте, как выбираться будете из того дерьма, куда успели по собственной дури нас всех затолкать.

— Давайте, давайте, — продолжила она, выталкивая их обоих из своего кабинета. — Идите, погуляйте. А мне с баронессой надо ещё о многом поговорить. О нашем, о девичьем.

Разговор Мани с баронессой. *

Едва только за Сидором с Пашей закрылась дверь, как Маня повернулась обратно к баронессе.

По первому впечатлению, баронесса оставляла самое благоприятное впечатление о себе. Да и хорошо было видно что Сидор не сводил с неё глаз, совершенно явственно втюрившись в баронессу по самый ухи. Поэтому, надо было постараться навести с этой девицей мосты, дабы потом не попасть почему-либо впросак.

— Итак, баронесса, давайте заново знакомиться. Похоже, что из-за этих двоих раздолбаев вы застряли здесь надолго. Так что, нам надо познакомиться поближе. Дел у нас впереди предстоит много, — улыбнулась она. — И надеюсь, не только финансовых.

— Меня зовут Маша Корнеева. Я друг и товарищ этого глупого существа в штанах, который по недоразумению оказался ещё и вашим мужем.

— Юридически, — тут же вставила баронесса, недовольно сверкнув глазами. — И если бы не наши проблемы, то уверяю вас, он бы даже близко ко мне не подступился.

— Ну и как близко он к вам подступился, дорогая баронесса? — тут же поинтересовалась Маня, заинтересованно уставившись на внезапно зардевшуюся девушку.

— Да, да. Ну, как там у вас? Уже того? — встряла незаметно просочившаяся в закрытую дверь её секретарша, а по совместительству ещё и близкая подруга Дашка.

— Дашка, — зашипела на неё Маня, — как так можно, быть такой безцеремонной.

— Так интересно же, — возмутилась от её упрёка Дашка. — Кто нашего Сидора подцепил.

— А чего? — возмутилась ещё больше она, заметив осуждающий взгляд Маши. — Мы вот с моим активно размножаемся, — Дашка с довольным видом упёрла ручки в бока и выставила вперёд уже округлившееся брюшко. — Вот и Сидору давно уже пора. Чай не мальчик.

— Это я то его подцепила? — неожиданно вскинулась вспыхнувшая от гнева баронесса. — Да нужен он мне.

— Ну, допустим, не нужен. Но неужели он вам так ни чуточки и не нравится? — глядя на неё горящими от возбуждения глазами, тут же ехидно встряла обратно Дашка.

— Вы забываетесь, что я баронесса де Вехтор, — гневно вскочила со своего кресла баронесса, — а он какой-то мужик. Какой-то купчишка. Из собственного чувства неполноценности, к тому же, купивший титул барона.

— А теперь думающий ещё и меня купить!?

— Должна вам заметить, баронесса, — ледяным тоном перебила её Маня подымаясь и становясь напротив, — что решение о покупке титула барона было принято на общем Совете членов нашего клана. И Сидора принудили принять этот титул. И господин Вехтор, абсолютно не желал связываться ни с Вами, баронесса, ни с Вашим баронством, ни с Вашим титулом. И даже в город этот за Вами он попал спеша поскорее развестись и избавиться от надоевшей ему приставке 'де'.

— И единственная причина по которой мы вообще пошли на эту операцию, это наша крайняя нужда в лошадях, а никак не в какой-то там приставке к фамилии.

— В таком случае, я не понимаю, почему меня держат здесь, в этом медвежьем углу, зашипела в ответ рассерженной кошкой баронесса. Плюхнувшись обратно на своё место она рассерженно продолжила. — Где по улицам шляются кучи медведей, а в моём доме постоянно шныряет какой-то рыжий, наглый лис, ворующий мои плюшки и обоссавший уже все углы.

— Ах, это, — махнула беспечно рукой Маня. Видя что баронесса успокоилась и не собирается убегать, она демонстративно неторопливо опустилась обратно на свой стул. — Это наш друг Фокс. Он такой. Значит, вы ему, баронесса, чем-то не понравились, или обидели чем. К тому же он не ссыт по углам, — обвиняюще ткнула она в её сторону пальцем. — Он для этого слишком умён. Так что не наговаривайте на милого Рыжика.

— Но всё равно, надо сказать Димону, чтоб дал Рыжему по ушам. Нечего гадить дома.

— Дома?! — в ужасе посмотрела на неё баронесса. — У вас дома живёт лис?

— Не у меня, а у Димона, а точнее, теперь уже у Сидора, то есть у вас, баронесса.

— Тьфу ты, — рассержено хлопнула она ладонью по столу, — совсем запуталась. У меня живёт Катька со своим малым. Никак со своим хахалем разобраться не может. Вот, ко мне и перебралась. Мне у себя ещё и вашего Фокса только и не хватало, — недовольно поморщившись, ответила Маня.

— Какая ещё Катька? — растерянно пробормотала баронесса, перестав уже окончательно что-либо понимать.

— Да медведица, живой талисман моего ящерового клана, — несколько раздражённо отмахнулась от неё Маня. — Никак со своим милым не разберётся. Чуть что-то не так, бежит ко мне, жалуется. Приходится вмешиваться, порядок наводить. А тому гаду мохнатому не нравится. Скандалит.

— Вот где мне эти её проблемы, — постучала она ребром ладони по горлу.

— Это из тех медведей, что постоянно на улицах встретить можно, — потрясённо посмотрела на неё баронесса.

— Ну а каких же ещё, — удивлённо глянула на неё Маня. — А вы, баронесса, разве не знали, что Катерина их то ли царица, то ли ещё это как-то у них это там называется? — задумавшись, Маша в раздражении почесала себе висок.

— Я вообще не знала, что у медведей есть царицы, — поражёно посмотрела на неё баронесса.

— Так вы что? Не в курсе всей этой медвежьей эпопеи? — удивлённо посмотрела на нее, сразу же оживившись, Маня. — Ну, баронесса, Вам следует непременно это узнать. Без этого Вам, действительно, будут непонятны многие наши порядки и поведение.

И в следующие полтора часа, она поведала баронессе всю историю возникновения медвежьего присутствия у них в городе, особо выделив роль, которую сыграл в этом процессе Сидор.

— 'К сожалению, — вынужденно заметила она про себя, — рассказ не призвёл на баронессу должного впечатления.

— Как бы не стало хуже', - с сожалением констатировала Маша.

— Так что баронесса, Вы видите, что без решающего участия Вашего Сидора в этом процессе не обошлось.

— Он у нас, вообще, такой неуёмный, — тут же вставила свои пять копеек Дашка. — Но именно благодаря этому у нас всё и получается.

— Вот и Вам он помог, хоть и в самый последний момент, — добавила Маня, попытавшись, было, снова наладить отношения с баронессой.

— В который раз повторяю вам, — раздражённо вскинула брови баронесса, гневно сверкнув глазами, — что никакой он не мой.

— Ах, так он ещё не твой, — тут же насмешливо подхватила Дашка. — Гляди баронесса. У нас тут девки бедовые, боевые. Вмиг твоего Сидора окрутят. А особенно после того, как он разберётся с амазонками, он у нас вообще героем станет. Схватишься потом, да поздно будет. Он такой, он может.

— Да заберите вы его себе насовсем, — в отчаянии воскликнула, чуть не плача, баронесса. — Единственное моё желание, это развестись с ним. И единственно для этого, в настоящий момент, нет ни малейшей возможности. Дайте мне только корабль, и я сама уберусь из этого проклятого медвежьего угла.

— Боже, — баронесса в отчаянии схватилась за голову, раскачиваясь, как маятник, — ведь это же действительно самый настоящий медвежий угол. У вас же и медведи не только по улицам ходят, но и по домам живут. Ужас!

— Ну хватит! — хлопнула по столу ладонью Маша, неприязненно глядя на баронессу. — Мало ли кто у кого живёт. Ни мне, ни Сидору не мешают ни Катька, ни Фокс. А если так уж не нравится Сидор, то могла бы и не виснуть у него на шее со своими проблемами. У нас и без того дел хватает, чтобы ещё и твоими проблемами заниматься. В конце концов, одной нищей баронессой стало бы больше, всего то делов, — заметила она, бросив на неё неприязненный взгляд.

Какую бы приязнь поначалу не вызывала у неё баронесса, но так оскорблять своего лучшего друга, Маша не собиралась позволять никому, и уж тем более не этой, как оказалось взбаламошной, сопливой, тупоголовой девчонке.

— А с Фоксом всё предельно просто. Или ты, или он. Если ты остаёшься в землянке, то терпишь и его самого, и его выкрутасы. Если не желаешь этого терпеть, то убираешься куда хочешь. Город большой и с жильём у нас проблем нет.

— И куда это я пойду, — аж задохнулась от возмущения баронесса. — Вы, случаем, не забыли, что для всех я его законная жена, и мы не должны никому показывать истинного положения вещей. На этом настаивает мой Советник.

— А раз так, — резко оборвала её Маша, — то будь любезна на людях вести себя соответственно своему положению, а не шипеть на него злой змеюкою. И так уже по городу слухи ползут, что вы живёте, как кошка с собакой. Если и дальше всё так же пойдёт, то от вашего маскарада и следа не останется. И учтите, баронесса, что это нужно в первую очередь вам, а никак не Сидору. Он прекрасно обойдётся и без вас, и без этого вашего титула. Обходился прежде, обойдётся и сейчас.

— А вот вы, баронесса, без нас, без нашего банка никто и звать вас никак.

— И напоследок, учтите, — сердито бросила она неприязненно сверкающей глазами баронессе, — что если бы за Вас не попросил наш друг Ведун, то ноги бы вашей не было ни в этом доме, ни в этом городе.

— Мухой бы вылетела отсюда! — жёстко отрезала Маша.

— На этом предлагаю на сегодня расстаться, — уж спокойным голосом, закончил она, глядя на буквально белую от бешенства баронессу спокойным, безмятежным взглядом. — Иначе мы сейчас друг другу много чего наговорим, о чём потом придётся не раз пожалеть.

— Ну что ж, — поднялась со своего места бледная до синевы баронесса. — Раз уж мы выяснили отношения друг к другу, то давайте дальше действительно внешне не проявлять истинного друг к другу отношения. Никого не касается то, что между нами тут происходит. Так что будем считать, что пока всё нормально.

— Не так ли? — резко повернувшись, она бросила на раскрывшую, было, рот Дарью, пронзительный взгляд своих голубых глаз.

— Так, — беззвучно, одними губами пискнула Дарья, глядя на баронессу, как удав на кролика. — Как скажите, — чуть оправившись, добавила она уже более твёрдым голосом.

Тогда принесите нам своего чудного ароматного чаю, — улыбнулась одними губами баронесса, холодно глядя на неё ледяными глазами. — Вы его умеете так чудно заваривать, дорогуша, — бросила она в спину беззвучно выскользнувшей за дверь кабинета секретарши.

Несколько минут в комнате стояло гробовое молчание, и лишь спустя целых пять минут в установившейся мёртвой тишине неожиданно раздались редкие, негромкие Машины хлопки в ладони.

— Браво!

— Браво, баронесса! — с искренним восхищением глядя ей прямо в глаза, поздравила её Маша, несколько раз ещё негромко хлопнув в ладони. — За минуту вы добились того, что мне не удалось добиться от неё за целый год. Вы поставили Дашку на место, да так, что она теперь вас будет бояться больше меня, своего непосредственного начальства.

— О чём это вы? — недоумённо повернулась к ней баронесса. — Я никого никуда не ставила, да, признаться, и не собиралась.

— Однако это у Вас великолепно получилось, баронесса, — усмехнулась Маня, с любопытством наблюдая, как в дверь проскользнула тень от её секретарши и ловко принялась сервировать чайный столик.

— Угощайтесь, — улыбнулась она, глядя на Дарью, столбом застывшую за спиной баронессы и глядящую на неё с безсильным возмущением в глазах. — Угощайтесь, угощайтесь, — добавила с усмешкой она, разливая по изящным чашечкам свой знаменитый чай.

— Итак, перемирие? — предложила она баронессе с улыбкой, бросив ехидный взгляд на смутившуюся под её взглядом Дашу.

— Ну, раз мы в основном определились, перейдём теперь к делам финансовым.

— Итак! Что вы хотите?

Порыв. *

— Не передумал? — были первые Пашкины слова как только за ними обоими закрылась дверь кабинета заместителя управляющего банка 'Жемчужный' Марьи Ивановны Корнеевой.

— Опасное дело идти со мной обратно на перегон, — предупреждающе посмотрел на Сидора Паша. — Только ты мне тут лошадьми не отговаривайся, — перебил он попытавшегося было открыть рот Сидора. — Не поверю! Знаю я причину по которой ты стремишься вернуться обратно.

— Красотка, сидящая сейчас в кабинете Машки.

— Ну, — Сидор мрачно нахмурился. Истинную причину по которой он сейчас рвался на перегон Пашка угадал с первого раза. Изабелла!

— Рыцарская штучка, — тяжело вздохнул он. — Дворянское воспитание и всё такое.

— Для неё герои не инженера с пилорамами и лесопилками, и так и не построенным водопроводом с плотиной… И уж тем более не купцы. А рыцари, — снова тяжело вздохнул он. — Мечи, кольчуги, брони…

— А единственное место где мне можно будет с этим отметиться, это только перегон. Боюсь что любая драчка с местными подгорными ящерами для неё ничего не будет значить. Как я узнавал, среди западного рыцарства к ним совершенно предвзятое отношение. Считают их чуть ли не полуживотными. Соответственно и отношение.

— Как к курам. Башку смахнул и пошёл обедать. Как к чему-то мелкому, простому.

— Похоже вся история последних нескольких веков на континенте проскочила мимо их сознания, — грустно констатировал он.

— Если кто по трудозатратам на убивство и ценится то лишь сами рыцари, ну, и иногда амазонки.

— И всё, — грустно констатировал он.

— А там, на перегоне, глядишь подвернётся случай и прославиться. Рыцаря какого-нибудь важного завалить, али ещё чего, — невесело ухмыльнулся он. Судя по голосу, подобная перспектива его особо не вдохновляла.

— Найдём! — резко вдруг повеселев хлопнул он по плечу Пашки.

— Честно тебе скажу…, - вдруг понизил он голос, чуть наклонившись к нему и оглядываясь по сторонам дабы кто не подслушал.

— Честно тебе скажу…, - тяжело вздохнул он, не решаясь что-то сказать.

— Ну! — ткнул его пудовым кулаком в бок Пашка. — Не тяни кота сам знаешь за что. Ему больно. Говори!

Сидор остановился возле высокого окна в пустом в этот час клиентском зале банка. Кругом кроме них никого не было.

— Я тебе честно скажу, — ещё больше понизил он голос. — Я сучку эту, княжну, лишь из-за Беллы и отпустил. Княжну, из-за Беллы, — ещё раз повторил он, видя непонимание в глазах Паши.

— Врёшь! — ахнул атаман.

— Знаю что она тварь и так просто подобное оскорбление не оставит, — загорячился сразу Сидор, принявшись торопливо объяснять. — Обязательно попытается отомстить.

— А пытаться она наверняка будет в лучших рыцарских традициях. Наймёт рыцарское войско.

— Благо то и нанимать нового никого ей не надо. У неё в баронстве Вехи осталось где-то с полутысячи рыцарей — её нанятое для борьбы с Беллой войско.

— Вот она сейчас наверняка туда и бросилась, а не сидит нас дожидаясь в устье.

— Так что в устье Каменки её сейчас нет. Устье свободно. Можно свободно из города сваливать.

— И с амазонками мы через Тару, считай что договорились. Так что проскочить обратно можно без проблем.

— А вот там, — хищно ухмыльнулся он. — Мы с этой сучкой и встретимся.

— Там и проверим как за зиму Корнеевские курсанты освоили навыки стрельбы из арбалета.

— Зря что ли мы столько водки ящерам за новенькие арбалеты с имперских складов заплатили.

— Пусть практикуются, — злобно оскалился он. — Глядишь, и мне там местечно тёпленькое найдётся, чтоб перед Беллой покрасоваться.

— К сожалению, Паша, — Сидор виновато развёл руками перед ошарашенным такой неожиданной откровенностью Пашкой. — Рыцарская дочка, это есть рыцарская дочка. И никуда ты от этого не денешься. Воспитание у неё сугубо рыцарское. И внимание её к себе я смогу привлечь лишь надавав по сусалам княжне.

— Княжна её оскорбила — я княжне рожу набил, фигурально конечно выражаясь. Следовательно, — ухмыльнулся довольно Сидор. — Я не торгаш, а герой.

— И задавить княжну надо не в вонючем трюме, банально перезав горло этой тваре, как честно говоря следовало бы, а в честном бою. Арбалет против рыцарского копья.

— Правда, — вдруг нахмурился он. — Что-то её последняя фраза насчёт княжны меня как-то сразу ввергла в большие сомнения насчёт того правильно ли я тогда поступил.

— Может, правда надо было её банально прирезать?

Сидор с неким сомнением в глазах, вопросительно взглянул на смотрящего на него широко открытыми глазами атамана.

— Ты втравил в войну целый город лишь для того чтобы покрасоваться перед девчонкой? — Паша неверяще смотрел на мрачно ухмыляющегося Сидора. — Ну ты и…

— А ты за нас Паша не беспокойся, — вдруг Сидор со всего маху хлопнул того по плечу. — Не было ещё ни разу, чтобы при правильно организованной тактике, арбалетчики бы в пух и прах не раскатывали рыцарей.

— А как стреляют Корнеевские курсанты я видел. Поверь мне, — ещё больше наклонился он к лицу Пашки, понизив голос. — Эти мерзавцы, хоть у меня с ними и отвратительные отношения, но стреляют они…

Сидор в восторге закатил к потолку глаза, показывая тем самым своё истинное отношение к их умению.

— А эти Корнеевские копья с ложками, — покачал он неверяще головой. — С двухсот метров навылет пробивают любой рыцарский доспех.

— Мне уже рыцарей жалко, — гадко ухмыльнулся он.

— Умеет Корней учить, Паша, ничего не скажешь.

— Да ты и сам на своей шкуре этой зимой испытал, — весело хлопнул Сидор того ещё раз по плечу.

 

Глава 15 Озёрный край

Дорога туда. *

Несколько дней в вонючем трюме перегруженного сверх всякой меры ушкуя, с сидящими на головах друг друга людьми, вместе с лошадью, не самое прекрасное место, чтобы с комфортом провести внезапно выпавшее свободное время. А наличие у себя над головой брюха собственного жеребца, под которым только и было свободного места чтобы протянуть ноги в битком забитом людьми трюме, без малейшей возможности подняться на палубу, и с большой вероятностью переломать лошадиными копытами собственные… ноги…

В общем, как не раз потом вспоминал Димон, это были не самые прекрасные дни в его жизни. Спать под угрозой того, что тебе собственная же лошадь может наступить копытом на голову или на какие другие важные части твоего тела — не самое лучшее в жизни время. Ну а учитывая вполне конкретные физиологические особенности строения организма животного, спать, когда на тебя могут вывалить кучу каштанов, проще говоря дерьма, или ещё чего подобного, но жидкого, — не самое большое удовольствие.

Короче. Всё время, пока Димон плыл вместе с Сидором на ушкуе, он практически не спал. И когда поздней ночью, в темноте его вместе с конём выгрузили на правый берег Лонгары, в районе, где он должен был встретиться с ожидающей его возле старого, брошенного города группой Ведуна, Димон от счастья чуть ли не прыгал.

Судя же по тому, как со второй Пашиной лодьи быстро вместе с лошадьми выгружался посланный вместе с ним десяток специально тренированных егерей с Ягодного острова, те испытывали не менее горячие чувства.

— Никогда больше не поддамся на твою провокацию, — сердито шипел в темноте рассерженный Димон, прощаясь с Сидором. — Такое дело затеяли, а делаем всё как-то через жо…у. Тяп, ляп и перед каким-то другим "архи важным делом". Как будто нельзя было немного подождать и отправить меня с ребятами на какой-нибудь другой лодье, а то и подождал бы с этим походом, пока ты не вернёшься. Вместе бы и сходили. Только вдвоём, без этого хвоста, — сердито покосился он в сторону донёсшихся из ночи чьих-то глухих голосов.

— Не бухти, — прошипел рассерженной кошкой Сидор. — Нельзя было иначе, и ты сам это знаешь.

Сидор был не менее злой. Они битых три часа проторчали здесь на старой пристани, фактически у всех на виду, пока не нашли на берегу место где их ждали ведуновские люди. Те, видите ли перепутали причал.

Бред! Как будто он не был здесь один такой. Один разъединственный. Другого в округе просто не было! Но этот козёл их Старший, упорно твердил что они не должны были приближаться близко к реке. Мол, им запретили. И Сидор с Димоном должны были сами их найти здесь в густых береговых зарослях.

В общем, всё в точности до наоборот как договаривались.

И с таким козлом, Димону приходилось идти на крайне опасное дело.

Это не было good.

— Ты потерпи чуток, — Сидор обречённо вздохнул.

Вся эта эпопея с внезапной доставкой ещё одной, дополнительной партии гигантских раков в Империю ему категорически не нравилась. Что-то во всём этом было неправильное. Но вот что, он пока не разобрался. Оттого наверное и пребывал сейчас в состоянии перманентного раздражения.

— И пока нас не будет, сгоняй быстренько до жемчужниц, как с Ведуном и договаривались. Проверь, всё ли там на месте. А то он жаловался что по нашим описаниям ни он, ни его люди ничего там не нашли. Лично, мол, искал, да не один — голяк полный. А собрать такую экспедицию за раками, больших денег стоит.

— Надеялся нашими жемчужницами компенсировать свои траты, а не получилось.

Поневоле в голосе Сидора проскочила нотка удовлетворения, которую если кто и мог заметить, то лишь давно знавший его Димон. Тот молча, оценивающе посмотрел в глаза Сидора. Похоже они оба думали в одном ключе. Миссию по поиску жемчужниц, что навязал им Ведун, вроде как незначительную и параллельную с экспедицией за так нужными ящерам раками, следовало провалить.

Дали один раз слабину, сказали посторонним, тому самому Ведуну, где они нашли бродяжьи жемчужницы, так теперь огребли по полной. Им навязывают чуть ли не финансовую ответственность за свои слова. Мол, сказали что там есть жемчуг, так теперь подтверждайте. А нет, так платите отступного, что ввели народ в заблуждение.

Как бы так получается, что они виновны в том, что ничего там нет. И теперь, этой экспедицией, кстати, частично профинансированной за их счёт, они, мол, исправляют собственную недоработку.

Такой подход категорически не нравился ни Сидору, ни Димону.

— Может, всё-таки случится чудо и ты найдёшь там хоть что-нибудь, — Сидор непроизвольно недовольно поморщился. С гораздо большим удовольствием он сказал бы сейчас нечто диаметрально противоположное. — Да и нам бы пара, другая рюкзачков речного жемчуга сейчас бы совсем не помешала.

— Ага — глубокомысленно хмыкнул Димон. Что надо делать он уже понял. — Когда всякая зараза, что Ведун, что разные иные знает где мы добыли жемчуг, будет он там нас ждать. Как же! Жди!

— Кончается, — тяжело и обречённо проговорил Сидор. На замечание Димона он только покосился. — Прям совковыми лопатами последнее время из предпоследнего рюкзака выгребаем, а приход от всех наших прожектов что-то не особо велик. Тянется таким жиденьким ручейком, что порой от ярости взвыть хочется. Расходы никак не перекрываются. А покупка лошадей, боюсь такую брешь в нашем бюджете пробьёт, — тяжело вздохнул он. — И чёрт меня дёрнул пообещать фон Гарсу равную стоимость лошадей, — пожаловался Сидор. — Боюсь сейчас даже ехать туда. Вдруг мои подозрения подтвердятся?

Так что, Димон, на тебя смотрит вся страна! Дерзай! И без жемчуга обратно не возвращайся, а то нам всем будет хреново. Скоро совсем свободные оборотные средства кончатся и придётся по примеру других в долги залезать. К Машке, в кредиты её банка. А этого не хотелось бы. Сам знаешь какие у этих Кидаловых там проценты. Грабёж! Даже по блату!

Обречённо вздохнув, Димон несильно хлопнул его по плечу:

— Ладно! Езжай!

Езжай за своими лошадками, — повторил он с тяжёлым вздохом. — А я уж тут без тебя разберусь. Посмотрим, куда оно делось, наше прошлогоднее богатьство.

За разговором, выгрузился последний егерь со своей лошадью и окончательно со всеми попрощавшись, отряд Димона скрылся в надвигающихся сумерках.

В том что высадка прошла успешно, у Сидора не было ни малейшей уверенности. Даже несмотря на столь позднее время, чуть ли не середина ночи, в изобилии сновавшие вверх и вниз по реке самые разнообразные суда и амазонок, и многих других, не оставляли в том ни малейшей уверенности. Не было никакой гарантии того, что кто-нибудь чужой не заметил пары незнакомых ушкуев, на короткое время в ночи остановившихся возле устья какой-то безымянной речки, возле руин старого, давно брошенного всеми города.

Даже сам факт остановки возле никому не нужных развалин, уже сам по себе мог бы послужить достаточной причиной для повышенного внимания к месту их высадки.

С тяжёлым сердцем, Сидор распрощался с Димоном и быстро двинулся дальше, вниз по реке, надеясь, что их краткая остановка не привлекла к высадившейся группе стороннего внимания.

С этими людьми, что ушли сейчас вместе с Димоном, расставаться ему было особенно тяжело. То что этот десяток сейчас отправлялся за раками в Озёрный край Правобережья, фактически ставило здоровущий, жирный, толстый крест на всём их предприятии по Пашиной серебряной шахте.

Фактически тем самым они окончательно соглашались с тем, что по крайней мере этим летом ни за каким серебром, никуда они не поедут. И вся их серебряная программа на это лето провалилась.

Где-то в отряде Паши, или среди недавно нанятых ими людей был предатель, регулярно стучавший на сторону, и рисковать богатейшей шахтой, отправляясь туда, было настоящим преступлением.

А в том что предатель есть, уже давно ни у кого из них не было ни малейшего сомнения. Уж слишком часто последнее время сталкивались они с результатом чужого тайного вмешательства в собственные дела.

Честно говоря, если бы не тяжёлые обязательства перед ящерами, чётко обрисованные Ведуном при последней их встрече, ни Сидор, ни тем более Димон, который чем дальше, тем всё более яростно выступал против навязанного им союза с ящерами, ни за что не стали бы отрываться на этот поход от массы своих собственных дел. Да и не верили они оба в то, что можно найти пропавшую бродяжью жемчужницу.

Ещё по первому разу они оба прекрасно помнили насколько умело и ловко маскируются и мимикрируют жемчужные раковины на дне озёрных проток. Можно было пройти буквально в одном шаге от жемчужницы и не распознать её среди колышущихся на дне водорослей.

Да и такого числа разнообразных стариц, ключей, ручьёв, болотин, речушек и прочих разных межозёрных проток, как в том Озёрном крае, они никогда в жизни ещё не встречали. И если у них и была в чём твёрдая уверенность, так это в том, что просто так бродячие жемчужницы никому в руки не дадутся. Недаром же все, кому они рассказывали свою историю с жемчугом, воспринимали их рассказ как одну из сказок Шехерезады из "Тысячи и одной ночи".

Димон на Правобережье. *

Была ещё одна веская причина, по которой они не хотели туда идти. Непонятная, нагловато-назойливая настойчивость Ведуна, буквально силой вынудившего их согласиться на участие в этой дурной, совсем не нужной их компании экспедиции, вызывала серьёзную настороженность. Непонятно было зачем ему это надо. Зачем ему такая забота об интересах ящеров.

Но замыленная общим фоном доброжелательного вроде бы к ним отношения, эта непонятка как-то незаметно проскочила мимо сознания что Димона, что Сидора. И лишь потом, по мере осознания что они творят, начало постепенно приходить понимание того, что всё это довольно странно. Понимание и раздражение. Ведун явно вёл какую-то свою политическую игру, в которой они все, вся их компания, вполне вероятно были простые проходные пешки.

Может по этой, а может и ещё по какой причине, но отправляться совсем одним в Озёрный край, Сидор с Димоном отказались категорически, оба, вытребовав с Ведуна согласие на участие в планируемой экспедиции за раками десятка особым образом подготовленных Корнеем егерей, из числа прошедших полную егерскую подготовку на Ягодном острове.

Впрочем, согласие это было чисто формальным, поскольку, во-первых, кто он был такой, чтобы его ещё спрашивать. Это ему надо, не им. А во-вторых, никто из них туда бы один, да ещё в качестве проводника, просто бы не пошёл.

Да и было у Сидора какое-то нехорошее предчувствие по поводу всей этой затеи. Не верил он в её успех. Уж больно много людей было уже в курсе происходящего, и слишком много вокруг говорилось о дорогом, самородном жемчуге. И не имея никакой защиты лично верных тебе людей, соваться в предприятие с большими деньгами…

Это была даже не глупость, это было нечто похуже. Головотяпство!

Где большие деньги, там следовало ждать большой грязи. А ввязываться в местные политические разборки, ни Сидор, ни Димон совершенно не желали. И тем более не желали подставлять под них собственные шеи.

Регулярно попадавшиеся им прошлым летом там по дороге большие группы вооружённых до зубов ящеров и амазонок, как-то не вызывали ни малейшего желания посещать те дальние края.

Однако, убеждение Ведуна что ящерам надо помочь, как те помогли им с арбалетами, всё-таки вынуждало их отправляться в эту дурную экспедицию. И важно было как можно скорее добыть и привезти в город большую партию гигантских живых раков, чтобы повторно послать ящеровой Императрице в подарок. Очень уж они той понравились. И судя по тем намёкам, дословно доведённых до Сидора с Димоном имперским курьером, обязательность повторной посылки даже не подразумевалась, а обязывалась.

Иначе у всех трёх новеньких ящеровых клановых Глав возможно было возникновение в Империи весьма серьёзных проблем в очень скором будущем. Слишком уж многие в столице Империи заинтересовались этим гастрономическим чудом. И их кланам надо было соответствовать положению.

Слушая же эти претензии, что Сидор, что Димон, чем дальше, тем всё больше и больше задавались себе вопросом: "А нахрена тогда быть Главой такого клана, который только и делает, что соответствует каким-то очередным, всё более и более извращённым законам Империи.

Как Димон понял из разговора с тем курьером, обычай посылки Императрице подарков возник совсем недавно. Раньше ничего подобного не было. Высокий Холм в столице лишь уведомляли о случившемся, и то, далеко не в каждом случае. А последнее время всё больше выходило так, что Главы кланов только тем и были заняты, что удовлетворяли всё более и более растущие амбиции и потребности Высокого Холма, фактического правительства Империи. То есть всё больше и больше под него прогибались.

Это очень напоминало земные реалии. И раз убравшись от одного паскудства, ни Сидор, ни Димон совершенно не желали влезать в ином мире точно в такое же.

Но пока что было не время пресекать эту сложившуюся порочную практику, хотя персонально Сидор уже был жёстко настроен пресечь её в дальнейшем. Чтобы там ему ни говорили о необходимости следовать имперским традициям, особенно таким новомодным как эта, и соответствовать общему стилю, он твёрдо знал одно: "Коготок увяз — всей птичке пропасть".

Что тот, что другой твёрдо знали одно. Раз дав малое, даже самое ничтожное, потом с тебя потребуют ещё — уже как бы "По обычаю".

Быть подобной, увязшей в чужих обязательствах птичкой, ни Сидор, ни Димон не собирались. Но пока не было сил сопротивляться, готовы были и потерпеть.

Дорога туда… *

Перед ним расстилалась просторная ковыльная степь, без конца и без края. Даже скорее лесостепь, поскольку среди всего окружающего их однообразия нет-нет да периодчески мелькали маленькие колки зелёных ращиц. Но и они не меняли общий настрой. Унылые, однообразные степные пейзажи навевали такие же унылые, однообразные мысли, возвращающиеся снова и снова назад, в то время когда всё это дерьмо началось.

За время, прошедшее после возвращения их гонцов из столицы, Димон наверное уж не один раз проклял тот день, когда повёлся на поводу у Ведуна по поводу этого рачьего деликатеса. Насколько же без него было бы сейчас проще. Зря он тогда согласился сделать широкий, красивый жест и вместо банального жемчуга, в виде откупного за свою неявку, послать в столицу Империи Ящеров специально доставленных для него группой Ведуна гигантских раков из Озёрного Края Правобережья. Да ещё в изящно отделанном аквариуме из небьющегося хрусталя, с финтифлюшками.

Выпендриться захотелось, удивить.

Удивил.

На поверку, это оказалось намного накладнее и настолько же более трудоёмко. Не говоря уж о том, что для этого дела пришлось стекловарам даже разработать особую технологию литья стекла, из которого они выдували свои гигантские хрустальные гробы, явно по недоразумению называемые некоторыми умниками аквариумами. Да и трудности, вызываемые доставкой самих этих гигантских раков даже не в Империю, а к ним в город Старый Ключ, не стоили того, чтобы с ними вообще связываться.

Но раз послав, они теперь оказались намертво привязаны к теперь уже постоянным поставкам подобного деликатеса к столу Ея Императорского Величества.

— "Кто бы мог подумать, — в очередной раз чертыхнулся про себя Димон. — Простой, разовый подарочек вдруг превратился в постоянные, обязательные поставки жутко редкого и дорогущего деликатеса.

Даже сами ящеры наши ропщут. А это верный признак, что добыча раков уже превратилась в весьма опасное мероприятие".

"Может завести у себя собственные рачьи пруды? На месте болота перед Долиной?

Нет уж! Сидора подвину в его Большом мельничном пруду. Пусть теперь там выращивает раков.

Вместо рыбы!

Обещался! Так вот пусть и поработает".

Заинтересовавшись неожиданно пришедшей в голову мыслью, Димон сразу же повеселел. Вешать себе на шею новое дело, связанное с организацией теперь ещё и рачьей фермы, для него было слишком. У Димона и так времени не хватало на все возикавшие постоянно проблемы. И в его Долине, и вообще…

А тут ещё незнакомое, непривычное дело… Это было уж чересчур, решил он для себя. Хотя в прошлой, московской жизни не раз мечтал о том, как заведёт у себя на даче персональный пруд с персональными раками, настолько он любил этот красный, варёный деликатес.

Неожиданно всплывший у него в голове образ гигантского рака, живущего на болоте возле Долины или в Большом мельничном пруду на Быстринке, и хватающего Сидора за задницу, когда тот шёл купаться, на какой-то миг даже развеселил его. Только представив, как они со своими здоровущими клешнями будут охранять проход по болоту или цепляться за филейную часть Сидора, Димон тут же пришёл в самое радужное и благодушное расположение духа.

Он сразу повеселел, и унылая побитая жарой жёлтая степь вокруг тут же расцвела новыми, яркими красками. Даже не смотря на то, что долгая, выматывающая однообразием дорога, вот уже который день тянущаяся однообразно по лесостепи, страшно вымотала его.

Димон заметил впереди неосторожно приблизившегося к нему командира приданного им Ведуном отряда сопровождения, и ему тут же захотелось сделать ему какую-нибудь гадость. Это было иррациональное, но непреодолимо-сильное, неуправляемое чувство.

— Раз вы с собой лошадей пригнали, то что, не могли взять и на нашу долю? — тут же сварливым голосом затронул он неизменную последние дни тему. — Нам бы не пришлось так в трюме корячиться.

Каждый раз, встретив взглядом высокую, нескладную фигуру командира ведуновского отряда, Димон испытывал всё большее и большее раздражение, прорывавшееся одним и тем же ядовитым вопросом.

Не нравился тот ему. А своим ощущениям, особенно связанным с людьми, Димон верил на все сто процентов. Да и раздражённый последнее время долгой, тягостной дорогой и сложившимися вокруг этого похода общими непонятками, он вообще цеплялся к командиру приданной им группы по всякому пустяшному поводу.

Вот и теперь, едва заметив его, он тут же принялся с тупым, глуповатым видом ныть, стараясь вывести того из равновесия и тем вызвать невольно на откровенность. Потому как в заявленную Ведуном цель экспедиции — помощь их группе с добычей гигантских раков и поставку их в Империю, а параллельно, если будет свободное время и никто не будет отвлекать, то поиск и уточнение места расположения бродяжьих жемчужниц, он не верил теперь абсолютно.

То, что Ведут в этом походе ведёт какие-то свои, непонятные им игры становилось всё более очевидно. И что цели его могут совсем не совпадать с заявленными для них с Сидором уже не вызывало у него ни малейшего сомнения.

Нечто подобное они с Сидором с самого начала и подозревали, незаметно поймав Ведуна на повышенном интересе ко всяким странностям в том крае, проявленном им во время их рассказа о приключениях в Озёрном крае.

А раз так, раз что-то было непонятно, то Димон сразу становился злым и раздражительным, готовым влезть в любую свару, лишь бы добиться ясности и понимания.

— Ну так ты не ответил, — снова насел он на ничего не ответившего ему Старшого. — И что у тебя за имя такое, — раздражённо взорвался Димон. — Старшой, Словно собачья кличка.

У тебя нормальное, человеческое имя есть?

— Павел. Павел Витальевич Седов.

Доволен?

— Павел? — удивлённо повернулся к нему Димон. — Серьёзно?

Ну ни фига себе? Ещё один Павел. Уже третий.

Есть Пашка-ушкуйник, есть Пашка — зам Корнея по школе, муж Дашки, Машиной секретарши. А тут ещё один Пашка выискался, — усмехнулся Димон, — Ведуновский зам. Похоже, имя Павел в этих землях довольно распространённое, — недовольно буркнул он.

— Я не зам, — раздражённо огрызнулся Старшой. — Я сам по себе. И в этой должности временно, только на время этого похода.

— М-да? — задумчиво посмотрел на него Димон. — Странно. А Ведун ничего такого мне не говорил. Сказал, что будут все свои.

— А я кто по твоему, чужой? — возмущённо уставился на него Старшой.

Димон неожиданно поймал себя на мысли что верит ему. Старшой явно не понимал что не так.

— И потом, замена произошла в самый последний момент, когда группа уже отправлялась, а бывший начальник группы Данила Кудрявый случайно сломал ногу. Пришлось на ходу всё переформировывать.

— Вот так взял и сломал? — поднял удивленно правую бровь Димон, мгновенно настораживаясь. — Случайно?

— Не вот так, а когда с коня упал. Лошадь взбесилась, он упал и ногу сломал. Правда не сразу, — тут же поправился Старшой, — а потом, когда его санитары везли в лазарет.

Проклятые неумехи, — раздражённо выругался Старшой. — Не могли ушибленного человека нормально до лазарета довести. Ещё раз, уже с носилок уронили,

Пьяные были, — недовольно пояснил он на удивлённый взгляд Димона. — Когда везли в лазарет нечаянно уронили и то ли ногу носилками неудачно придавили, то ли лошадь копытом наступила, я не выяснял. В общем тогда-то ему ногу нечаянно и сломали.

А может и не сломали, — вдруг задумался он. — Может просто отдавили, — в глазах его, задумчиво глядящх на Димона был самый искренний, неподдельный интерес.

— "Идиот, — удивлённо подумал Димон, неверяще глядя на него. — Он что, совсем тупой? Это всё, что его интересует?"

— Там у них ничего не поймёшь, — продолжал с самодовольным видом вещать Старшой. — Бормочут что-то каждый своё. А-а! — раздражённо отмахнулся он от всё более и более внимательно слушающего его Димона. — В результате, вместо этого гонористого придурка с его группой, теперь я тащусь в эту вашу дыру, кормить комаров и бегать от амазонок наперегонки с дикими ящерами. Да ещё со сборной солянкой из случайных людей, вместо настоящей боевой группы Кудрявого, которая отказалась отправляться на задание со случайным командиром. Со мной, то есть, — раздражённо чуть ли не прорычал Старшой.

Единственное что мне от них досталось — лишь четыре фургона с лошадьми. Да и то лишь потому что они уже были здесь, на Правобережье. Будь иначе, пришлось бы мне самому заниматься доставкой других фургонов сюда, — недовольно проворчал он. — А это какой-же геморрой.

— "Что-то мне это не нравится", — Димон молча отъехал он раздражённого, брыжжущего слюной, сердитого Старшого, продолжавшего что-то и дальше рассерженное вещать уже ни к кому конкретно не обращаясь.

Интерес к нему у Димона враз пропал.

Всё ему стало ясно. Они были смертники. Их группа не должна была вернуться. Не верил он в такие совпадения. Уж слишком личность старшего ведуновской группы была неподходящая. Да и случайно, ноги накануне такой важной экспедиции не ломаются, и ни лошадьми, ни санитарами потом не оттаптываются. Тем более не сразу, а повторно. Не получилось с падением, так преднамеренно потом сломали.

Да и не посылают группы со случайно подобранными людьми на столь ответственное и важное мероприятие. В ТАКУЮ ВАЖНУЮ экспедицию!

Что всё это так, Димон ни минуты не сомневался. Во что, во что, а в собственные предчувствия он верил безусловно. Тем более что они ещё никогда его не подводили. Вот и теперь ему надо было решить, как себя вести. И в первую очередь надо было решить что делать с Ведуновской группой. На кого из них можно было положиться, а кого и следовало нейтрализовать.

В то что внутри этой сборной солянки из случайных людей нет казачка засланного, приставленного за ними наблюдать, причём неизвестно с какими целями, он не верил абсолютно.

Причём и формы нейтрализации в данном случае, он допускал самые разнообразные. Свою шкуру он любил и берёг, и готов был защищать её любыми средствами и любым способом.

Негромко насвистывая какой-то пустой весёлый мотивчик, отчаянно фальшивя, Димон с внешне совершенно равнодушным видом подъехал к старшему своего десятка Витьку, и негромко, так что его мог слышать только десятник, весело улыбаясь, тихо приказал:

— Слушай Витёк приказ.

Ночью спать вполглаза. За ведуновской группой следить в оба глаза. Обо всех странностях в их поведении докладывать немедленно. О любых, самых незначительных изменениях в маршруте докладывать незамедлительно. Вплоть до того, что если у кого из них окажется пуговица не так пришита — доложить. Гадить один пошёл за кусты проследить. Пропал с глаз — найти. Ясно?

— Думаешь….

— Витя! Я не думаю! Я знаю! Нас будут убивать. Когда и как пока не скажу, не знаю. Но будут обязательно. Или те же амазонки, или местные ящеры.

Группа Ведуна обречена и не должна вернуться. И мы вместе с ней.

— Ты хочешь сказать…, - недоверчиво посмотрел на него Витёк.

— Да, — жёстко отрезал Димон. — Кто-то в их группе должен держать всё на контроле.

Кто-то один, не более. Больше просто не надо. Вопрос — кто?

Старшой их отпадает — глуп. Прямой как рельса и такой же тупой. Проболтался о таком, о чём должен был молчать наглухо.

Зам его, Игорёк Цепкович? Не знаю, не знаю. Простоват что-то. Хотя, мутный он какой-то. Вполне может быть кто-то другой из основного состава группы, такой же как и Игорёня, невзрачный. Некая тёмная лошадка. Но кто? Сейчас не определишь.

А может я неправ, и нет никого, — задумчиво пробормотал Димон. — Могли просто стукнуть амазонкам, что некая группа рыскает вблизи их границ на ничейных территориях. Ищут что-то интересное. Они и сунутся полюбопытствовать, что эти ребятушки тут делают, зачем пришли.

А там, глядишь, и безпокоиться больше не о ком будет. Разъезды то у них — самое малое полусотня стрелков.

Нам за глаза хватит, — сразу помрачнев, хмуро буркнул он. — Мало нас.

Но пока что нас проносит.

Пока что мы внимания к себе ничем не привлекаем, слишком уж издалека подобны всем здешним жителям. А близко мы ни с кем пока не пересекались. И дальше постараемся так же, не пересекаться. Так что, думаю, можем и проскочить.

Если нас будут брать, то только на обратной дороге, — задумчиво проговорил Димон. — Амазонок должны были чем-то серьёзным заинтересоватьА чем можно заинтересовать таких прагматичных девиц?

Или жемчугом, или раками в таких дорогущих стеклянных гробах. Или ещё чем, — задумчиво пробормотал он, так что плохо расслышавший десятник наклонился к нему, чтоб лучше слышать.

Представляешь? — повернулся Димон к нему. — Это какие же деньги! Да одни только стеклянные, небьющиеся чаны с завинчивающимися плотными крышками, это само по себе огромная ценность. А целый фургон с такими здоровущими раками, как мы хотим добыть, да ещё живыми… Так это…, - замялся он, — вообще цена бешеная! — невнятно пробормотал он себе под нос. — За все разумные рамки зашкаливает. Так что, вполне могли просто слить информацию, чтоб нас на обратном пути перехватили.

— И отдать чужим такие огромные деньги, целых три фургона с жемчугом? — недоверчиво улыбнулся десятник. — Не смеши меня.

— Значит, — прищурился задумчиво Димон, — они уверены что жемчуга там нет… Раки есть, а вот жемчуга нет.

Так что…, - Димон внимательно посмотрел в глаза едущего рядом десятника. — Брать нас будут на обратном пути. Чтоб не возиться с поиском и ловлей раков. Только вот где?

Но до этого времени можно ни о чём не беспокоиться, — ухмыльнулся он.

И вот теперь многое становится понятно, — повернулся он к десятнику. — Понятно с чего эта степь, ранее такая оживлённая, как вымерла. Ни одна зараза навстречу не попалась. Ни следочка.

Западню готовят, — Димон расплылся в радостной улыбке. — Отлично! Посмотрим чья возьмёт.

Вечером, сидя возле маленького, скрытого в лощине костерка, на котором булькал густой, наваристый мясной кулеш, он снова вернулся мыслями к прошедшему дню. Одна и таже мысль всё не двала ему покоя. Против кого была построена эта ловушка. Против них, или против Ведуна.

Димон был не маленький мальчик и прекрасно понимал что они, связавшись с Ведуном, сунулись в самую гущу местной политики. И это только Сидор, со своим наивным представлением об отношениях между людьми, мог подумать что Ведун с ними просто так дружит. Димон же был абсолютно уверен, что Ведуну от них что-то надо. Что-то очень серьёзное.

И чем дальше, тем всё больше и больше он склонялся к этой мысли. Недаром же он и жену Сидору подсунул. Именно ему, потому как был абсолютно уверен что Маня костьми ляжет, а постарается его женить, поскольку это была её давнишняя мечта. Женить Сидора, чтоб тот остепенился.

И наверняка ведь подсунет такую, в которую Сидор обязательно влюбится. Ведун был хороший психолог, и мог легко рассчитать какой фенотип женщины тому понравится.

И ещё одним из подтверждений его мыслей была история с ящеровыми цепочками. О которых Ведун всё оказывается знал, но ни слова им не сказал. А потом всячески нахваливал их вынужденное решение принять на себя обязанности Глав ящеровых кланов.

— "Так против кого же операция будет проводиться? — вернулся он мыслями к проблеме. — Против нас, или против Ведуна? А может зайдём с другого боку. Может Сидор — главная мишень?

А что? Он на виду. В каждой бочке затычка. Да и в поход этот на правый берег должен был первоначально идти он. Так и Ведун первоначально считал и к этому готовился. Так и сказать у себя мог. А то, что вместо Сидора пошёл я, так это чистая случайность. Как-то свалилось всё в одну кучу, вот и пришлось разом всё разгребать, а не попеременно. Так я здесь и оказался.

Знали ли у Ведуна о смене проводника?

Нет! — с сожалением вынужден был признаться сам себе Димон. — Кроме его самого — не знал никто.

А раз не знали, то это и вполне могла быть операция лично против Сидора.

Голова пухнет, — мрачно подумал он. — Столько целей. Поди угадай.

Может всё ещё проще. Цель — просто срыв всей этой операции, и тем самым нанести удар по Ведуну, как не обеспечившему успешное проведение и срыв столь важного задания. Борьба за власть внутри самого Левобережного Совета? Устранение влиятельного конкурента чужими руками?

А Сидор у нас что, — с лёгкой грустью подумал Димон, — Великая Цаца? Какое до него дело амазонкам? Нафиг он им сдался? Опять возвращаемся к фургонам. Зачем они нам? Что в них собираются везти?

Неужели, действительно они запланировали добыть здесь целых три здоровущих фургона жемчуга? А то и все четыре? Да нет! Не может такого быть! Бред какой-то".

В то, что в этих фургонах действительно собирались везти добытый на озёрах жемчуг, он долго не мог поверить.

И даже огромное количество крепких шёлковых мешков, обнаруженных им на другой день на дне одного из фургонов, не убедило по началу его недоверчивую натуру.

Окончательно же он в это поверил только увидев с какой жадностью бросились ведуновские люди осматривать первый же встреченный ими на пути ручей. То, что они при этом даже не потрудились выставить охранение, окончательно убедило его в том, что в ведуновской группе собрались банальные искатели сокровищь. А такого просто не могло быть, насколько он был знаком с личностью Ведуна.

Теперь и случайный перелом ноги прошлого начальника и отказ самой группы идти со случайным человеком, выглядели уже совсем по другому. Шла обычная подковёрная борьба за деньги, а следовательно за власть. У кого был жемчуг, тот имел возможность диктовать в Совете свою волю. Любому! Хоть целому Территориальному Совету.

За такие больше деньги, как несколько здоровущих фургонов с жемчугом, наверняка шла жестокая борьба. И сломанная нога какого-то мелкого вояки лишь малая цена той тайной войны.

Всё встало на свои места. Эта группа ведуновцев должна была погибнуть, чтобы потом, на найденное ими место где располагались жемчужницы можно было привести новую, настоящую группу.

Стало окончательно ясно, что обратно им было не выбраться. Так что на выходе из Озёрного края их наверняка будет ждать засада. Отпускать от себя целых три, а может и все четыре больших телеги, полных самородного жемчуга, неслыханного богатства, амазонки ни за что не будут.

Если они конечно о нём знают, чт вряд ли. Скорее всего их купили за раков и за небьющиеся хрустальные саркофаги. Вполне достойная оплата, даже для столь грязного дела.

И теперь точно надо было думать не о том как найти жемчужницу, а как побыстрее выбраться отсюда и унести ноги. А ещё желательно и голову. И обязательно вернуться живым, и с раками, чтоб с полным правом настучать в пятак за такую подставу Ведуну и рассчитаться наконец-то по долгам с ящерами. Не тащиться же сюда, в такую даль ещё раз.

Хотелось утереть всем нос.

— "Уроды! — думал Димон, наблюдая с какой лихорадочной поспешностью ведуновцы осматривают все встречающиеся им на пути многочисленные речки и протоки. — Что ж вы такие жадные-то?

Кто же так работает? — чуть не застонал он, глядя с каким безтолковым рвением обшаривают очередную протоку спешившиеся ведуновцы.

А что? — неожиданно пришла ему в голову интересная мысль. — Так, как они ищут, им никогда ничего не найти. Кто же так смотрит? Надо смотреть под углом…., - мгновенно осёк он сам себя.

Стоп, стоп, стоп, — остановил он свои разбежавшиеся мысли, боясь даже подумать о том, что только что пришло ему в голову. — А ведь они и не могли её найти, — вздрогнул он от радостного понимания, неожиданно пришедшего к нему. — Они же их банально НЕ ВИДЯТ!"

Блин! — выругался он вслух.

— Что? — Повернулся к нему десятник. — Ты что-то хотел сказать?

— Попа надо было взять, — с сожалением хлопнул себя по лбу Димон. — Обещались одним тут ребятам отпеть их честь по чести. А вот уже третий раз я здесь, а всё без священника.

— Ты чё, Димон, с этими непонятками совсем сбрендил? — недоумённо посмотрел на него десятник. — Какой поп?

— Православный! — раздражённо отмахнулся Димон. — В крайнем случае — католик.

Забыл! — раздражённо помотал он головой. — Так замотался, что совсем забыл! Теперь опять покойник придёт, безпокоить будет.

Тьфу ты! — раздражённо сплюнул он на землю.

Наверное в этот момент у Димона было такое искренне расстроенное лицо, что десятник не решился настаивать на выяснении истории с покойником и причин его столь сильного расстройства. Лишь взгляд, украдкой брошенный в его сторону ясно сказал Димону, что тот серьёзно обеспокоен его душевным состоянием.

"Пусть! Пусть думает что я сбрендил. Лишь бы ни о чём не догадался. Лишь бы им всем в голову не пришло, что они просто не так ищут. Не там и не так", — чуть в голос не рассмеялся Димон.

Даже отсюда, чуть ли не в десяти шагах от какого-то ручья, не имеющему к их прошлому месту находки никакого отношения, он прекрасно видел что искатели жемчуга проходят над большими и малыми раковинами жемчужниц и просто их НЕ ВИДЯТ!

"Они что? Так прикалываются?" — чуть не возмутился он вслух, но тут же осёк сам себя. Вмешиваться ни в коем случае не следовало.

Однако поведение искателей жемчуга совершенно не походило на то, что те играют в какие-то игры. Они действительно искали раковины жемчужниц, и действительно не видели их. Не видели и не находили!

Молча двигаясь следом за ведуновской группой, сплошь прочёсывающей все встречаюшиеся здесь протоки, Димон чуть ли не в каждой замечал одну, а то и пару больших или средних плантаций жемчужниц, покрывающих дно сплошным ковром, но которые совершенно не замечали проходившие прямо по ним люди.

И с каждым разом в нём всё больше и больше крепла уверенность в том, что и он не должен открывать им свою тайну.

Провал этой экспедиции по поиску жемчуга, молчаливо оговоренный с Сидором, был им обоим на руку. Это ставило большую и жирную точку на поисках жемчуга в этом крае. Если уж он сам, во второй раз своего здесь официального появления ничего тут не нашёл, то искать их по новой никто уже не станет.

По крайней мере официально.

Окончательно будет признано, что это те самые пресловутые бродячие жемчужницы и найти их можно только случайно. На этом, жемчужный ажиотаж и кончится. Ну а после, когда всё вокруг поуспокоится, они с Сидором спокойно смогут сюда обратно вернуться и набрать себе столько жемчуга, сколько им захочется.

— "Если к тому времени он ещё тут будет, — подумал он. — А нет, так и плевать!" — чуть не рассмеялся Димон.

Вот только странно. Димон снова задумался о всех вдруг проявившихся странностях.

Было полное впечатление, что людям как бы отводят глаза, настолько странным и непонятным было их поведение, как только они приближались к плантациям. Словно они в этот момент превращались в каких-то зомби.

— "Ну и правильно, — подумал Димон. — Жадность надо наказывать. Три! Или даже четыре воза жемчуга! Они же ещё и раков моих оттуда наверняка попытаются выкинуть, если дорвутся до халявного жемчуга. Ужас! Да они тут все плантации разорят. После них же ничего не останется".

Ну а в то, что что-то точно отводит экспедиции глаза от жемчуга, он смог убедиться буквально на следующий же день, когда Шурик, молодой парень из группы Ведуна, нашёл наконец-то долгожданный жемчуг. Первую жемчужную раковину! Первую жемчужницу!

Одну!

И там, где никакой большой плантацией и не пахло. И не только большой, но и вообще никакой. И так далеко от основных мест расположения жемчужниц, что Димон сразу понял, что экспедицию банально уводят от основного места.

Ну а когда другой ведуновский человек нашёл ещё одну большую жемчужницу, ещё дальше от основного места, он ещё больше уверился в своих мыслях. Когда же раз за разом им стали попадаться одинокие большие и малые жемчужные раковины, как специально во всё более и более удалённых местах, он окончательно успокоился и решил не обращать больше внимания на пустые поиски.

Надо было сосредоточиться на добыче раков и не отвлекаться на всякую ерунду.

Правда, перед этим пришлось серьёзно объясниться с приданным ему десятком егерей, недовольных тем, что их, в отличие от ведуновской группы, не допускают до поиска жемчуга, а только постоянно держат на охране лагеря и наблюдении за окрестностями.

— Ваша задача, — тихим, жёстким голосом проговорил Димон, глядя на недовольных, собравшихся вокруг егерей, — одна — охрана. Охрана и наблюдение. Мы должны видеть кто что делает и что вокруг происходит. Надеюсь, десятник вам передал мои слова о том, что нас ждёт. Так вот, я повторюсь. На обратном пути нас уничтожат. Или, по крайней мере, попытаются.

Чтобы этого не произошло, нам надо контролировать всё происходящее вокруг. Нам, не им, — ткнул он в сторону ведуновцев пальцем. Те уже покйники, хотя об этом ещё не знают.

Эти бараны ничего вокруг не контролируют. Они как тетерева, ничего вокруг себя не видят, и не хотят видеть. Ничего, кроме этого дурацкого жемчуга. А значит, их и вырежут в первую очередь. Хотите быть такими же? Вперёд! — Димон протянул в сторону копошащихся в ручье людей правую руку. — Нет? Так слушайте меня.

Внимательно смотрим по сторонам и в случае первой же опасности сваливаем. Бросаем всё и сваливаем. Собственная шкура дороже чем весь этот жемчуг и эти раки.

К тому же жемчуга не так много. Да к тому же, — нагло ухмыльнулся он. — По нашему договору с Ведуном, часть их добычи наша. Без всяких поисков.

Следите только чтоб каждый вечер аккуратно подсчитывалась вся собранная добыча, а свою долю тут же изымайте. Никаких потом, никакого окончательного бщего расчёта. Здесь и сейчас, в тот же вечер. Иначе можем и этой малости лишиться.

И если вы думаете что это такое большое удовольствие стоять по колено в ледяной воде и копаться голыми руками в холодной грязи, выискивая режущие пальцы рук острые раковины, то я уже через это всё проходил и мне оно не понравилось. Ревматизм и болезни суставов слабая компенсация паре найденных жемчужин. А раны от порезов о-о-очень долго не заживают, — криво усмехнулся он.

Впрочем, — Димон спокойно повёл рукой в сторону ручья. — Кто желает — вперёд. Силой я никого не держу. Но по возвращению, рапорт об увольнении на стол. Нам не нужны люди, не подчиняющиеся руководству и не выполняющие ясный и недвусмысленный приказ.

Есть желающие? Нет, — хмуро констатировал он. — Хорошо! Тогда все по местам и глядеть в оба.

Больше к этому вопросу не возвращались. Чему Димон был искренне рад. Увольнять людей он не любил, искренне считая, что если человек хочет, то и сам уйдёт.

Ночной визит. *

— "Здорово, Димон!"

Хоть и ждал этого визита Димон, готовился. а всё равно оказался к нему не готов. Да и как можно подготовиться к визиту нематериальной сущности, да ещё в собственный сон.

— "Здорово, коль не шутишь", — настороженно проворчал он.

Разговаривать во сне с призраком было прикольно. Если б только не могильный холод, сковавший на какой-то миг его члены. Похоже, было, что призраку надоели постоянные оттяжки и его пустые обещания, и он решил немного подстегнуть его энтузиазм. И смертный могильный холодок был весомым аргументом в дополнение к его просьбам.

— "Как с обещанным? — устраиваясь на колесе опрокинутого набок орудия, призрак видимо настроился немного поговорить. Пейзаж вокруг на этот раз был явно какой-то милитаристский и не соответствующий характеру дружеской беседы. Похоже, это был явным намёк.

— Обещанного три года ждут, — буркнул Димон.

Знаешь что, Ганс, — сердито вскипел он. Невозможность выполнить обещанное Димона сильно тяготило, оттого он сейчас и пребывал в раздражении. — Ну нет в этом мире попов, чтоб согласились идти сюда. Нету! Боятся! Боятся амазонок.

А с православным или католическим священником так вообще труба. Полная. За весь год ни разу ни одного не встретил. Ты бы ещё каког-нибудь протестанта попросил.

— Наверное не там искал, — скупо улыбнулся призрак. — Если бы ты поменьше сидел в своей любимой долине и побольше путешествовал… К примеру… на юг, в Приморье…

— Что-о-о? — потрясённо протянул Димон. — Ты мне ещё и указывать будешь? Куда гулять, и как мне жить? — ядовито поинтересовался Димон. — Да пошёл ты!

Мы тебе обещали — как сможем. Но пока не можем. Дел своих полно. Так что — отстань! — зло рявкнул он на невозмутимого призрака.

Некоторое время, отбритый отповедьюДимона призрак молчал, сидя на колесе орудия. Правая нога его, закинутая на левое колено медленно и методично покачивалась всё это время.

— Наверное, вам надо помочь, — тихо прошелестело с его стороны. — Подтолкнуть, что ли в нужную сторону… Один раз мы вам уже помогли, с жемчугом. Можем и ещё раз помочь, — как-то нехорошо улыбнулся он.

А то что местные сюда не едут, правильно делают, — согласно кивнул призрак головой. — Правильно боятся. Амазонки эту местную публику очень не любят. Слишком уж те…, - Ганс замялся, тихо пощёлкивая пальцами у себя над ухом, — толерантные какие-то.

Во! — ухмыльнулся невесело он. — Придумали же люди словцо. Путаное и суть замыливающее. Одно слово — живые, — тяжело вздохнул он.

Да и не нужны они здесь, попы местные. Нам бы кого из своих, из земных.

Да где ж их тут найдёшь? — тихо прошелестело откуда-то со стороны.

Призрак снова тяжело вздохнул. — Ладно! Я пошёл, больше не буду тебя беспокоить пока ты здесь. Но о просьбе моей — не забывай! Ищи!"

С лица его медленно сползла человеческая плоть, и на какое-то мгновение он предстал в истинном облике.

"Видишь, какой я, — грустно заметил он. — Одни кости, непогребённые. А так быть не должно, сам знаешь.

И ладно бы я один был здесь такой. Так ведь нас много. Здесь и ваших, таких же полно. Много народу тут непогребённым валяется, — тяжело вздохнул он".

— "На жалость гадёныш давит, — недовольно подумал Димон. — Хочет разжалобить".

— "И последнее, — начавшее понемногу растворяться в воздухе его тело на миг замерло и вдруг с резким, тихим щелчком снова обрело видимую плотность. — Ты здесь не задерживайся, а то вас уже активно ищут. Многие. И амазонки, и ящеры. Да и средь ваших, среди людей кое-кто очень хотел бы чтоб группа Ведуна не вернулась, да и вы заодно с ней.

Ты был прав в своих рассуждениях. Ни ваша группа, ни группа Ведуновских людей вернуться не должны. Вы все смертники.

Призрак ещё на какой-то миг замолчал, тяжело вздыхая и думая о чем-то о своём.

— А ведь это ты ведуновцам отводишь глаза от жемчужниц, — Понимание происходящих с ведуновцами странностей медленно доходило до его сознания. — Ты их словно в зомби превращаешь, — ткнул Димон в его сторону пальцем.

— Так уж и быть, — наконец вынес призрак вердикт своим раздумьям. На слова Димона он лишь многозначительно улыбнулся. — Помогу вам и в этот раз.

По какой-то причине, — призрак недовольно передёрнул плечами. — Разговаривать в этом мире я могу лишь с вами двумя. С тобой и с твоим товарищем Сидором. Больше ни с кем.

Почему — никто из наших не знает. Но это факт. Поэтому, прошу тебя — уходи.

Уходи отсюда немедленно. Быстрей возвращайся назад, к реке и переправляйтесь обратно на левый берег. Там вы никому будете не нужны. Здесь же вас убьют.

А вы нам нужны живые. По этой же причине и денег вам в прошлый раз дали. И помогали потом много раз, когда ваша никчёмная жизнь висела на волоске.

Цени!

Но перед этим, заскочи на старые наши места, в город. Туда, где мы умирали. Там для вас ещё один подарочек от наших припасён, он поможет вам выбраться.

И поторопись, времени у тебя мало.

— Что за подарок? — мгновенно насторожился Димон. — Сколько у меня времени?

Получать подарок от призрака у Димона не было ни малейшего желания, мало ли что.

— Опять живые шалят, — донёсся до него исчезающе тихий шёпот. — Ящеры имперские шаманят, ур-роды. Опять взялись за старое. Опять своими призывами мировой эфир тревожат. Ленятся просто железо из руды выплавить, вот, и тянут металл из других миров, а заодно и нас беспокоят.

Так что, обязательно заскочи на старое место, найдёшь там много для себя интересного. Подарок из прошлого", — тихо прошелестело на пределе слышимости.

— Так! — Димон мокрой ладонью вытер обильно выступивший на лице пот. Подняв гудящую от боли голову с лежащего на краю постели седла, он окинул спящий лагерь настороженным, внимательным взглядом, в котором не было ни грамма сна.

Лагерь спал. Лишь маячившая во тьме фигура часового едва просматривалась в рассветном сумраке. Было тихо вокруг. Похоже, его разговоры во сне не слышал никто.

Опять, — тихо прошептал он сам себе. — Опять Гансик припёрся, скотина. Ну, погоди, фриц, найду я тебе попа, нашего, православного. Хрен тебе, а не католика. Наш тебя живо, сволочь такую пинком под зад отправит куда надо, упокоит. А то ишь ты, подарки вздумал дарить, сволочь.

От таких подарков…, - не закончив монолог с самим собой, через секунду он уже спал глубоким, крепким сном.

"Главная" цель похода. *

Первого рака нашли там, где Димон и рассчитывал, на том самом месте где они их в прошлый раз и обнаружили. Откуда и люди Ведуна добывали их весной этого года, во время подготовки представительских подарков в Империю. О чём ведуновцы перед ключовцами незамедлительно и похвастались. Вот, мол, цените! И, кстати, такого же огромного, что и в первый раз в Империю отправили. Чуть ли не под метр двадцать вместе с клешнями, да ещё плюс усы.

Жуть!

Казалось, для Димона здесь, с того давнего, почти полузабытого прошлогоднего дня так ничего и не изменилось. Ни в окружающей местности, ни вообще. Так же синела под безоблачным небом студёная, проточная вода, так же колыхались на ветру зелёные камыши с густыми зарослями рогоза по заболоченным берегам протоки. И также вяло шевелились на дне водоёмов гигантские, просто чудовищно огромные раки. И также густо желтели по глухим затонам жёлтые ирисы.

Не обращая внимания на раздражённо ворчавших ведуновцев, недовольных своим отвлечением от поиска жемчуга, Димон жёстко наехал на Старшего их группы и погнал всех в холодную воду ловить и грузить в чаны раков.

Как они ни ворчали, как ни шарахались от вяло шевелящих клешнями мостодонтов, но не прошло и пол дня, как все большие чаны, взятые с собой для перевозки живых раков, были полны добычей. А не позже чем ещё через час все тщательно перевязаны и упакованы в одном из четырёх фургонов.

Подобная странная упаковка груза, когда все тяжёлые, полные воды чаны с раками, сложены оказались друг на друге выским штабелем, в одном единственном фургоне, сразу же подтвердили самые худшие подозрения Димона. Ну не складывают так тяжёлый груз, особенно при наличие нескольких пустых фургонов.

Если только не рассчитывают в скором времени от него избавиться.

Ровным, распределённым слоем по всем днищам всех фургонов, для придания им при движении большей остойчивости — да! Но никак не одним высоким штабелем, да в один единственный фургон, чтобы он при быстрой езде гарантированно опрокинулся на крутом повороте.

Однако, именно такое опасное расположение груза максимально удовлетворяло тайным пока ещё желаниям Димона о скором отделении от группы Ведуна.

Следовало с самого начала максимально обособиться. А возиться с одним фургоном, пусть даже и перегруженным — это не с четырьмя.

Да и такая компоновка груза сразу же выдала истинное предназначение трёх оставшихся пустыми фургонов. Стало окончательно ясно что предназначались они исключительно под жемчуг. О каких-то раках и об обязанностях перед какими-то там ящерами тут даже и не думали.

— "Так, так, так! — Димон с мрачным интересом наблюдал за погрузкой. — А кто это у нас больше всех суетится здесь?

Ба! Никак сам господин Цепкович Игорь Гадилович, заместитель нашего Старшого. Ай-яй-яй, Игорёша, что же ты так суетишь то.

Во, вцепился-то, — подивился по себя Димон, глядя как Игоряня чуть ли не силой выдирает из рук грузчиков очередной короб с раками и сам волочёт тяжеленную дурынду к фургону с раками. — Не зря тебе ребята дали кличку "Клещ", ой не зря… Цеплючий ты уж больно.

Как будто без тебя тут не управятся. Что ж ты так командуешь то, сволочь ты этакая!

М-да, — хруро констатировал про себя Димон. — Без тебя точно не управились бы. Без тебя ваши же люди этот тяжёлый груз распределили бы так, как и положено, одним тонким слоем понизу всех четырёх фургонов. А ты значит настаиваешь чтоб всё в один фургон засунуть? Ай-яй-яй! Как нехорошо это, Игорёша. Как нехорошо!

Для чего же тогда ты оставил свободные остальные три фургона? Никак для нашего жемчуга?

Бред, какой-то, — Димон чуть ли не на автопилоте полез чесать в задумчивости затылок. — Это что? Он надеется набрать три полных фургона жемчуга? Да нет! Не может того быть!

Бред какой-то!

Стоп! Это что же выходит. Уже он собрался от нас отделяться?

Димон в какой-то момент даже растерялся от этой, неожиданно пришедшей ему в голову мысли. Чётко просматривался уже собственный интерес Игрёши на последующее от них отделение. Вполне возможен был вариант что это не они ведуновцев, а уже ведуновцы их бросят, здесь на правом берегу, а сами с тремя полными фургонами жемчуга попытаются прорваться обратно.

По крайней мере, такой вариант нельзя было исключать.

Ну что ж, пойдём пока у тебя на поводу, Игорёша. А дальше — посмотрим, — подумал Димон.

Что ты нам ещё такого же интересного покажешь? И один ли ты тут такой, инициативный?"

Стоя в стороне, Димон с совершенно флегматичным видом наблюдал за безобразием, которое тот развёл при погрузке, и лишь в самый последний момент успел перехватить Витюню, командира своего десятка егерей, попытавшегося было навести порядок и указать ведуновцам на их ошибку.

Указывать не стоило, тем более что это напрямую отвечало интересам их группы, да и сами грузчики прекрасно понимали, что делают. Если, конечно, Димон правильно понял их удивлённые, настороженные взгляды, периодически бросаемые в сторону своего командира.

Тем не менее, протестовать против явно ошибочных указаний они не стали. И это очень, и очень не понравилось Димону. Пассивность, а пуще того — безразличие и безинициативность членов ведуновской группы навевали самые нехорошие мысли. Публика, подобранная в эту экспедицию, явно была специфическая. То есть пассивная, послушная и без инициативы.

— "А может Ведун так и настаивал на том чтобы мы сюда пошли, что задницей чуял творящиеся вокруг этого похода безобразия, и хотел чтоб если что, то мы вытащили его зад из этих проблем?" — подумал Димон.

Интересная мысль, — тихо проворчал он, так чтоб никто вокруг его не услыхал. — Мы ему что, пожарная команда?

Пойдём ка отсюда, Ви-и-тя.

Жёстко подхватив под локоток своего сердито сверкающего злыми глазами десятника, Димон решительно увлёк в сторону, отвлекая подальше от загружаемого фургона.

— Нам, думаю, есть о чём поговорить и без этой картины Репина "Приплыли", — тихо шепнул он ему на ухо.

Ты знаешь…, - с задумчиво-рассеяным видом Димон, с какой-то странной нерешительностью почесал грязным указательным пальцем висок. — В прошлый раз, когда мы здесь были, встретилось нам тут неподалёку одно довольно интересное место. Видать, каким-то катаклизмом, или непонятной волшбой перенесённое сюда. Мы сами такой же гадостью сюда заброшены были, так что не удивляйся.

Так вот, — Димон жёстко дёрнул Витька за рукав, отвлекая от того что творилось при погрузке. — Оставь их! — зло прошипел он, так чтоб только Витёк мог его услышать. Добившись этим внимания, он продолжил:

Так вот. В тот раз связываться с этим местом мы не стали, а сейчас, думаю, нужда заставляет. Прям толкает покопаться в том интересном местечке.

— Да говори ты толком! — жёстко тнул его локтём в бок Виктор, сердито отталкивая. — Ластится со своими объятиями, как гомосек какой, право слово. Не знал бы тебя, так чего нехорошего подумал. Говори толком, что за дело! Иначе, пойду и сейчас морду набью этим гадёнышам, пока они всех раков нам не перепортили. Жемчугоискатели, мать их! — сквозь зубы сердито выругался он. — Ни хрена не понимают как надо груз с жидкостью упаковывать.

Димон задумчиво смотрел на охамевшего Витька. Была мысль сразу дать ему в ухо. Мысль была вялая и он её решил отложить на потом. Были дела и поважней.

— Не волнуйся Витя, — улыбнулся одними губами Димон. — Эти, — выделил он обращение, — всё понимают. Так что, на их счёт можешь не сомневаться.

— Нам надо не ругаться с ними, а посетить одно тут местечко неподалёку, — так же задумчиво пробормотал Димон, с флегматичным видом почесав ушибленный бок. — Тут, совсем рядом будет, не далее одного дневного перехода.

— А эти? — тихо, сквозь зубы, зло прошипел раздражённый десятник, кивнув назад, в сторону копошащихся возле загружаемого фургона ведуновцев.

— Эти? — с каким-то нехорошим подтекстом ухмыльнулся Димон. — Эти делают то что мне сейчас нужно, хоть сами этого и не понимают. И эти! — ещё более жёстко выделил он голосом обращение, — Эти уже покойники, хотя сами пока что об этом не знают.

— И эти, нам больше уже не интересны.

— Так что, захотят, пойдут с нами. Не захотят, пусть остаются и копаются в ледяной воде. Пусть и дальше ищут свой дурацкий жемчуг, которого здесь нет и не будет.

Нам же надо подумать о том, о чём я говорил с тобой с самого начала. Как бы нам самим отсюда выбраться. Живыми! — жёстким голосом подчеркнул он. — И то, что мы, может быть там найдём…, - Димон замолчал, тщательно акцентируя внимание десятника на своих словах. — На обратной дороге очень может быть что и поможет нам остаться в живых.

"Если призрак не соврал, конечно", — сердито подумал он.

К искреннему удивлению Димона вся ведуновская группа, включая и Старшего с его замом Игорёшей, сразу же согласилась на изменение маршрута.

Видимо и они прекрасно понимали, что те редкие жемчужницы, встречаемые ими в ручьях и протоках этой пустынной местности — это не то, за чем они явились в этот опасный край.

То, сколько они здесь собрали, пусть и не так легко, но можно было набрать и в какой-нибудь тихой речке Левобережья, не подвергая себя такой серьёзной опасности, что грозила любому левобережцу на правом берегу Лонгары.

Добычи было откровенно мало. Ничтожная часть того на что они рассчитывали.

А учитывая колоссальные затраты на организацию этой экспедиции, то столь убогая добыча даже не покрывала и малой части от всех вложенных в поход средств.

То, что экспедиция фактически провалена, все уже отчётливо понимали.

Наверное, потому-то так безропотно, без всякого протеста ведуновцы двинулись следом за группой Димона. А может и надеялись что на новом месте больше повезёт.

Вечером следующего дня все были на месте.

Блиндаж. *

— Что за фигня? — Димон недоумённо смотрел на Виктора. — В прошлый раз здесь определённо был блиндаж. Здоровущий такой, в три наката, с засыпанным землёй входом. Целенький такой, не тронутый. И в нём обязательно должно было оказаться что-нибудь интересное.

— Я такие вещи нутром чую, — тихо прошептал он себе под нос.

Ткнув в сторону блиндажа рукой, Димон негромко заметил:

— Я ведь хотел ещё тогда же его раскурочить. Да Сидор, зараза, не дал, потом мол. А потом, естественно, времени не оказалось. — Димон ещё раз внимательно посмотрел на Виктора, и недоумённо пожав плечами, добавил. — А сейчас вообще, одна только яма пустая осталась.

— А в яме твоей, недавно кто-то копался, — тихо заметил Рома, один из немногих стоящих рядом с ними людей Ведуна. — А брёвна эти, — кивнул он на валявшиеся вокруг трухлявые стволы, — это случаем не от блиндажа твоего будут? — вопросительно поглядел он на задумчиво смотрящего на него Димона.

— Не одни, видать, мы заинтересовались этим местом, — тихо заметил Димон, внимательно оглядываясь вокруг.

— Трофейщики…, - от интонации, с которой Романом было произнесено это слово, всех стоящих вокруг Димона людей словно трясануло небольшим разрядом тока.

Димон более заинтересованно посмотрел на него.

— "Интересный человек, — подумал он. — Не дурак, соображает. Хотелось бы ещё только узнать о чём таком страшном он говорит, что всех так словно трясануло".

Димон ещё раз, более внимательно огляделся вокруг. Тут только до него начало постепенно доходить то, что так поначалу его корябнуло, с того самого первого раза, когда они только-только вышли на места бывших здесь когда-то боёв, к траншеям, окружавшим какое-то никому не нужное старое, разрушенное городище на холме.

Если внимательно присмотреться и не отвлекаться на ещё более древние развалины, которые едва видимым, как бы первым слоем проступали под старым, разрушенным городищем, по всей округе, везде куда падал сейчас его взгляд, было явственно видно, что на местах прошлых боёв кто-то серьёзно и основательно покопался. И все места возможного сохранения оружия были методично буквально выпотрошены.

— А вот тут валялась круглая коробка с патронами к автомату, к ППШ, — подойдя к краю оврага и внешне совершенно равнодушно пошевелив сапогом поломанные остатки ржавого короба, медленно проговорил Димон. — И в ней было полно патронов. Штук двадцать. Я их тогда прибрал, а потом куда-то засунул, а куда — забыл, — задумчиво пробормотал он. — Можно было бы тогда и ещё набрать…

— Не взяли. Нахрена, мол…, - Димон с задумчиво озадаченным взглядом внимательно осматривал окружающую местность. Происходящее тут ему нравилось всё меньше и меньше.

— Поди ж ты, — хмыкнул он, — кто-то хозяйственныйэти патрончики без нас прибрал.

— Это что? — рассеянно посмотрел он на стоящих рядом хмурых егерей. — Здесь тоже есть чёрные копатели?

— Кому, нахрен, в этом средневековом мире могло понадобиться огнестрельное оружие?

— Не скажи! — задумчиво покачал головой Рома. Вид его был самый серьёзный. — Средневековье средневековьем, а на вольном рынке где-нибудь в южном Приморье или в портовом городе Западных баронств, за рабочий пулемёт с парой снаряжённых дисков, хорошие деньги взять можно. Тыщь пять, шесть. Золотом.

— Ежели потом ещё живой умудришься с тем золотом убраться, — с кривой гримасой на лице уточнил он.

— Это тут, в наших краях оно нахрен никому не нужно, поскольку денег таких ни у кого нет. А там огнестрелы в ходу. Там люди побогаче нашего живут. Намно-о-ого богаче. Города там торговые, богатые. Да и промышленность развита, не чета нашим кузням.

— А про западное побережье, про земли Западного Торгового Союза и тамошние торговые гильдейства я просто помолчу. Там в береговых торговых городах-государствах огнестрел вообще обычное дело. Там легче пушку на крепостном валу увидеть, чем стеновой арбалет или обычный требушет.

— Так что, похоже, не одни вы тут побывали, — внимательно посмотрел он вокруг. — Кто-то здесь явно отоваривается. Может, амазонки, а может и ящеры, — совсем уж тихо проговорил он. — Но что те и те трофейщики, это точно.

— А ты уверен, что это они? Может кто-то из наших? — сзади неожиданно раздался голос незаметно подошедшего Клеща.

— "Вот уж воистину клещ, — недовольно подумал Димон оборачиваясь. — И не заметишь как подберётся".

Подойдя ближе к столпившейся возле края оврага группе своих товарищей, вперемешку с егерями, Игоряня с горящими любопытством глазами и заметным оживлением рассматривал окопы и всё вокруг.

— Ты так уверен, что это обязательно должны быть ящеры? — вопросительно посмотрел он на Романа.

— Ящеры сидят в своём средневековье, как кильки в жо…е и никуда последние сто лет не высовываются.

Следом за Игорёней к группе быстро подошёл Старшой ведуновской группы и покровительственно усмехнувшись на последние слова Романа, тут же влез со своими комментариями.

Презрительно скривив тонкие, словно ниточка губы, он с коротким, презрительным хохотком добавил.

Эта их новая молодая Императрица верна старой имперской традиции ни о чём другом не думать, как только о том, кого бы ей ещё затащить новенького в постель. В этом отношении она ничем не отличается от всех предыдущих. Такая же любвеобильная нимфоманка.

Димон с лёгким недоумением, буквально здоровущими буквами написанном у него на лице, слушал бред, несущийся из уст этого, до сего момента казалось бы умного человека. Он получал всё больше и больше подтверждений своим мыслям. Ну не мог такой прямолинейный, негибкий человек, таким умным руководителем как Ведун, быть поставленным во главе группы, выполняющей столь важную миссию. Это было абсолютно исключено.

— "Интересно, — подумал он. — а сам-то Ведун знает, кто с его стороны и якобы от его имени возглавляет эту экспедицию?"

В то что человек, занимающий в Территориальном органе какое-то достаточно высокое положение, чтоб занять место начальника исследовательской группы, откровенный прямолинейный дурак, не хотелось даже верить. Однако, от правды было не скрыться.

Начальник Ведуновской группы, якобы по личному распоряжению Ведуна поставленный командовать в этом походе и которому вроде как должен был подчиняться и сам Димон со своей группой приданных ему егерей, был… ПРЯМОЛИНЕЙНЫЙ ТУПОЙ ДУРАК!

Оставалось только понять что здесь происходит и дальше можно было начинать что-то предпринимать.

А дело, похоже, у него было одно единственное — надо было вытянуть из этого дерьма свою задницу. И по возможности целую. А заодно постараться не оставить здесь в этих полях свою свою группу. В отличие от ведуновцев, ребята они были хорошие и оставлять их здесь на погибель Димон не собирался.

Да и столько денег, сколько они уже вложили в подготовку и обучение этих людей было откровенно жаль.

— Ты чего это притащил? — сердито от Димона отвернувшись, Старший недовольно бросил ещё какую-то грубую, невнятную фразу одному из своих парней, тихо подошедшему со стороны рвов.

Что тот ему ответил Димон не расслышал. Но судя по скривившемуся недовольно лицу парня, ничего хорошего для Старшого в ней не было.

— Мало тебе было на них любоваться, так ты решил ещё ими и поиграть? — раздражённо рявкнул Старшой на подчинённого.

— Командир, — недовольно поморщившись от презрительного тона своего начальства, подошедший ведуновец протянул ему череп, что держал до того в руках, — обрати внимание, свежий.

— И что? — недоумённо воззрился на череп Старшой. — Я что, черепов по твоему не видел, особенно после ящеровой трапезы? Да ты ещё под стол ходил, когда я их от наших городов отгонял. А ты мне его в руки суёшь, гадость этакую.

Павел, презрительно скривив губы, оттолкнул руку своего подчинённого и, не обращая больше на окружающих внимания, пошёл дальше по полю, внимательно присматриваясь к полуоплывшим ямкам.

— Следы окопов ищет, — пояснил насмешливо Димон, недоумённо посмотревшим на него Виктору с Игорьком. — Явно надеется здесь что-нибудь откопать. Что-нибудь ещё оставшееся. А что это у тебя, — поинтересовался он у ведуновца, глядя как тот в растерянности вертит в руках блестящий человеческий череп, не зная, что с ним делать.

— Да понимаешь, — явно не зная говорить или нет, немного растерянно промямлил тот, — Странный он какой-то, череп этот. Дырки, вот тут и тут, — ткнул он пальцем в череп. — Какие-то странные и непонятные. Можно было бы подумать, что стрелой пробит, да уж больно их там много валяется, — кивнул он в сторону рва, откуда только что пришёл. — Да и аккуратные они какие-то. Таких от стрел не бывает. Может, от арбалетных болтов? — вопросительно поглядел он на Димона. — Череп свежий, я проверял, — протянул он череп Димону. — Стрельни по нему из арбалета разок, проверим.

Задумчиво посмотрев на него, Димон взял из его рук принесённый им череп и минут пять тупо пялился на ровное аккуратное отверстие, прошившие его лобовую кость.

— Нет, — каким-то хриплым, враз ставшим чужим голосом, тихо проговорил он, возвращая его новому владельцу. — Пробовать не будем. И так всё ясно. Это пулей пробило. Я на такие дырки насмотрелся в своё время, когда работал на чёрных копателей. Тут не ошибёшься, пуля это. Пошли, глянем на место, где ты его нашёл, может, что-нибудь яснее станет.

Двинувшись следом за парнем, так и не бросившим свою находку, они буквально через пять минут вышли на место, где тот нашёл так заинтересовавшую их находку.

— Да-а, — задумчиво протянул Димон, внимательно разглядывая край оврага на котором они стояли. — Типичное место расстрела. Ставили на краю и стреляли в лоб, — пояснил он внимательно слушавшим его спутникам. — Вон, они родимые, так и лежат, — кивнул он на ровный ряд скелетов, валяющийся у подножия оврага. — Судя по сохранности скелетов, расстреляли их прошлым годом, а когда точно, теперь уже на скажешь.

— Ну почему же, — неожиданно Виктор, чуть присев, спрыгнул в неглубокий овраг.

Весной, — присев на корточки над ближайшим скелетом и внимательно его оглядев, сделал тот уверенный вывод. — Можешь не сомневаться, случилось это где-то прошлой весной. Чуть раньше, или чуть позже того времени, когда по вашим словам вы тут были, их и расстреляли. Поверь мне, — кивнул он внимательно глядящему на него сверху Димону. — Я таких костей в своей жизни насмотрелся. Эти не первые и даже не вторые. И, думаю, не последние, — тихо и мрачно закончил он, выбираясь обратно по склону наверх.

Черепа такие же, — кивнул он на череп, который так и продолжал держать в руках ведуновец. — Свежие. Ты его прибери, — бросил он ему. — Надо будет вашему Ивану Ведуну показать, а то не поверит, как и этот ваш придурок, — кивнул он в сторону кустов, где скрылся Старший ведуновой группы.

Дырки в черепах такие же, — продолжил он, обращаясь к Димону. — Один в один, прям как по линеечке.

А этот ты, где взял? — обратился он к растерянно стоявшему рядом с ними помощнику Старшого. — Внизу все скелеты с черепами.

— Там, — кивнул тот в сторону ближайший зарослей. — В кустах лежал. Там и скелет есть. Вполне целый, только кусками, словно его на части расчленяли и обглоданный весь.

— Понятно, — мрачно проговорил Виктор, бросив на кусты внимательный взгляд и что-то про себя прикинув. — Этих они просто расстреляли, — кивнул он в сторону оврага, поясняя, — а одного оставили для себя на корм.

Ящеры это, — мрачно и зло припечатал он. — Больше некому. Есть у них такие группы любителей позабавиться. Ловят группу людей, человек пять, шесть, а то и десять, по-разному. Одного съедают, а остальных убивают по очереди. Развлекуха у них такая.

Только вот первый раз вижу, чтобы они применяли в своих целях огнестрельное оружие, — задумчиво проговорил он. — Странно это.

— Эй! — неожиданно окрикнул их Старшой, появляясь из зарослей, куда до того исчез. — Вы чего там застряли? Я вас жду, жду, а вы всё не идёте и не идёте.

— Иди ка ты сюда, — махнул ему рукой Димон, подзывая. — Кое-что покажем, а потом дальше пойдём.

Медленно и неторопясь, выказывая всем своим видом явное недовольство, Павел подошёл к ним, презрительно кривя губы, как будто заранее предупреждая, что всё что они нашли, для него интереса не представляет.

— Ну, — скептически глядя на так и державшего череп парня, презрительно бросил он, — так и будешь эту гадость за собой таскать.

— Это не гадость, — неожиданно резко оборвал его парень. — Это череп человека, которого съели ящеры. И изволь посмотреть на то, что мы тут обнаружили. Начальничек, твою мать! — неожиданно зло прошипел он.

— Опять какую-то дрянь притащили, — сердито прищурив глаза, недовольно проворчал Старшой. — Говорили Ведуну, что нет тут ничего, да он никого не послушал, погнал народ в дыру эту. Теперь приходится со всякими…., - он бросил на Виктора со стоявшим рядом Димоном косой, недовольный взгляд, — тут болтаться. Того и гляди, на ящеров напоремся. А вам всё нипочём, копаетесь в кустах со всякой пакостью, как будто у себя дома, на огороде.

Как Старший всей нашей группы, поставленный над экспедицией Советом, я решил что мы немедленно отсюда уходим, — безапеляционным тоном проговорил он. — Хватит! Здесь нечего искать, кроме каких-то черепов, — неприязненно покосился он на находку. — Лучше вернуться назад и попытаться отыскать всё же жемчужницы. Всё больше толку, чем возиться со всякой гадостью, валяющейся под кустами.

— Ещё одно слово, — спокойным и равнодушным взглядом глядя сквозь него, негромко проговорил Димон, — и всякой гадостью, валяющейся под кустами, станешь ты.

В руке его неожиданно оказался взведённый арбалет с настороженным болтом.

Хочешь свалить — сваливай. Никто не держит. Мы же забираем своих раков и отныне вы сами по себе, мы сами по себе.

Кто захочет к нам присоединиться — присоединяйтесь, — повернувшись, он холодно посмотрел прямо в глаза стоящего рядом ведуновца. — Хорошим ребятам мы рады. Но только на условиях полного нам подчинения.

Если вздумаешь применить какие-либо свои ведовские штучки, — медленно и внешне как-то равнодушно повернулся он к вскинувшемуся было Старшому, — убью. И будь уверен, — Димон приблизил своё лицо вплотную к резко побледневшему Старшому, — у Меня, — выделил он это слово, — всё получится. Ты понял? — тихо спросил он, внимательно глядя за его реакцией.

Взведённый неизвестно в какой момент арбалет, своим двойным стальным жалом смотрел прямо тому в брюхо.

По глазам вижу что всё понял, — холодно добавил он, чуть погодя. — Это хорошо что ты мне веришь. По крайней мере сразу убивать тебя не придётся. А теперь живо пшёл вон. Нам надо о своих делах поговорить. Ты же иди разбирайся со своими.

Проводив взглядом торопливо заспешившего в сторону лагеря ведуновского Старшого, Димон повернулся к Виктору с растерянно так и стоявшими рядом ведуновцами и поинтересовался, сердито прищурив глаза.

Что? — хмуро бросил он. — Что-то не так?

— С нами обычно так не говорят, а уж со Старшим так вообще предпочитают не связываться. Опасен, — немного запинаясь, растерянно откликнулся Роман, глядя на него широко распахнутыми, удивлёнными глазами.

— Может, надо было зарубить? — флегматично поинтересовался у Димона Витёк. Судя по его реакции тот ожидал нечто подобное и полностью поддерживал его решение. — Чтоб не был так опасен, — с коротеньким смешком добавил он. — Или погодим чутка? В общем-то это не к спеху.

— Погодим, — крякнул с досадой Димон. — Тебя, Витя, — скрипнул он раздражённо зубами, — наверное, только из пушки и можно прошибить. Ничему-то ты не удивляешься и ко всему готов.

— Так это же и хорошо, — с коротеньким смешком довольно кивнул головой Витёк. — И тут нечему удивляться, — тут же равнодушно пожал он плечами. — Со Старшим этим я давно уже разобрался и ждал от него нечто подобное. Он мне с самого начала не глянулся. Тупой, прямолинейный дурак. Таких надо сразу убивать, чтоб потом проблем не было.

Витёк кивнул на овраг с костями погибших.

Может здесь его и оставим, среди этих? — поднял он на Димона вопросительный взгляд. И в нём не было ни малейшего сомнения. Если бы сейчас Димон сказал что надо убрать Старшого, тот тут же это выполнил.

Думаю, что Ведун, зараза, нам его специально подсунул. Для проверки, — пояснил Витёк недоумённо смотревших на нихо ведуновцамв. — Ведун ваш, та-а-а ещё сволочь, — криво усмехнулся он. — Вот уж от кого можно всяческой гадости ждать, так это от него.

Этот ваш Территориальный Совет похоже, тот ещё клубок с пауками, — мрачно добавил он, — хмуро глянув на мрачно глядящего на него Клеща. — Одно то, что вы задумали набрать тут три воза жемчуга, чего стоит, — покачал Витёк головой.

Бросив на Витька хмурый, задумчивый взгляд, Димон повернулся к Роману:

— Ты, сокол-ясный, не стой стобом. Иди к своим и передай тем кто ещё не слышал. Все кто хотят, могут присоединиться к нашей группе. Нет — делайте что хотите. Но лучше сваливайте, чтоб нам не мешать.

Хоть жемчуг возвращайтесь искать, хоть оружие здесь копать. Хоть что. Но уже отдельно от нас. Нам такие как ваш командир не нужны. Ежели кто пожелает присоединиться к нам, то никакого больше жемчуга.

Вот это, — ткнул он пальцем в череп. — Намного важнее, чем весь ваш жемчуг.

 

Глава 16 Оружие

Раскопки руин.*

Всё внутри Димона буквально кричало что отпущенное им на свободный уход время неумолимо истекает. Но точно также всеми фибрами своей души он категорически не согласен был безоглядно отсюда бежать и хоть немного, хоть чуть-чуть, хоть одним глазком, но напоследок хоть чуть-чуть не покопаться в развалинах. Не попытаться найти здесь хоть что-нибудь. Желательно что-нибудь этакое, интересное. Тем более что из головы его никак не выходили последние слова призрака о подарке.

Знания о том, что здесь устраивают свои людоедские пиршества ящеры? Нет! Не тот это был подарок, каким при желании можно было бы рассматривать обглоданный ящерами человеческий череп со следами пули в башке.

Да! Сведения эти были архи важные. Но не менее этого Димон был уверен, что эта находка никоим образом не связана с неким мифическим подаркому призрака. Да и известие о том что и ящеры, и амазонки оказывается на местах былых боёв заняты поисками огнестрельного оружия, попадающих в этот мир с природными катаклизмами, оказывается было хорошо известно всем заинтересованным лицам.

По крайней мере ни ведуновцы, ни даже егеря из Старого Ключа не выразили ни малейшего удивления по этому поводу.

Это всё наводило на крайне неприятные мысли.

Надо было искать. Хоть что-то. Иначе весь нынешний поход просто терял смысл.

И Димон принялся с ожесточением копаться в развалинах, погнав туда даже часовых из лагеря. Он нутром чувствовал что с ними пока что ничего не случится, а если здесь что-то и есть, то только там. Потому что все окопы, на его профессиональный взгляд настолько тщательно были отработаны, что искать там что-либо ещё было просто безсмысленно.

А то, что в куске иномирной земли, попавшей в этот мир, кто-то серьёзно и долго копался, ему было совершенно очевидно.

Но для него, человека, немало времени в прошлой жизни провёдшего в подобных этому местах, не менее очевидно было и то, как много местные копатели упустили.

По крайней мере, когда они к концу первого дня раскопок разобрали заваленные рухнувшими стенами входы в какие-то подвалы под взорванным изнутри казематом, он ничуть не удивился, обнаружив там здоровенное месиво новенького, чуть ли не в заводсткой смазке оружия.

Новёхонькие германские винтовки "Маузер", образца какого-то там 1898 года, весьма близкого к временам второй мировой войны. Если не самой её. И в таком виде…., что ничего кроме матерных слов в голову не приходило.

Ни на что больше не пригодное месиво. Если только не на переплавку. Катаклизм переноса или пара попавших внутрь снарядов и сдетонировавшие находившиеся внутри боеприпасы. Плюс обрушившиеся кирпичные, чуть ли не метровой толщины сводчатые потолки и стены, так изуродовали бывшие там когда-то ящики с оружием, что собрать что-нибудь целое из этой мешанины обломков железа, дерева, кирпича и бетона можно было только после долгого, кропотливого труда.

— Арсенал, — угрюмо буркнул Димон.

— Крепостной, — полным сожаления голосом подтвердил его слова Витёк.

Нависающие низко над головой полуобрушенные своды цокольных перекрытий слабо освещались лишь светом, попадавшим внутрь помещения через расчищенное отверстие на месте бывшего когда-то там дверного проёма.

Стоя рядом с Димоном с высоко поднятой в руке ярко горящей бензиновой лампой, прекрасно разгоняющей темень по углам, он вместе с ним остро и молча переживал что ничем из этого богатства они не могут воспользоваться.

Не хуже Димона Витёк понимал что времени на сбор чего-либо пригодного из этого металлолома у них нет. Он тоже, буквально нутром чувствовал надвигающуюся опасность и неумолимо истекающее время.

Единственно что их утешало, найденный Витьком тут же при входе под обрушенной входной лестницей более менее целый пулемёт Дегтярёва с двумя неполными цинками патронов, но лишь одним полупустым магазином к нему.

Витёк, оказавшийся неожиданно хорошо знакомым с огнестрельным оружием, тут же набил диск новенькими, только что чуть ли не в смазке патронами из цинков, а пулемёт пообещал тем же вечером почистить и привести в порядок. Тем более, что у того в починке нуждались лишь погнутые опорные сошки, для починки чего достаточно было лишь молотка потяжелее, а сам механизм аппарата работал исправно. Что Витёк тут же и продемонстрировал, выпустив короткую очередь внутрь какой-то дырки, едва видной из-под обрушенного лестничного пролёта, откуда он только что вытащил этот пулемёт.

— Придурок! Убить же мог, — зло выругался Димон, отряхивая с головы мелкую кирпичную крошку. Просвистевший над ухом рикошет мгновенно испортил ему настроение. Подыхать от случайной, дурной пули категорически не хотелось.

— Чё ты всполошился, — с довольной, лучащейся буквально детским счастьем физиономией, Витя закинул пулемёт себе на плечо.

Повернувшись к раздражённо ругающемуся Димону, сердито отряхивающему со своей рубашки крошки кирпича, он успокаивающим, покровительственным жестом похлопал своего начальника по плечу.

Командир! Всё нормально! Всё под контролем. Я эту систему хорошо знаю. У нас в городе, пока были патроны я с ней достаточно освоился. Жалко что пострелять вдоволь не пришлось, — ханжески вздохнул он с лукавым видом.

Как кончились деньги, на них выделенные Советом, так и патронов не стало. Дорого, — тяжело вздохнул он. — Тогда же я и к вам подался.

И вот я здесь.

Виктор с любовным, мечтательным видом окинул лучащимся счастьем взглядом окружающие стены подвала.

Похоже, здесь были склады. Хоть их и взорвали, но не всё и что-нибудь найти наверняка можно. Пожара не было, а значит и патроны, если были, то целы. Найти бы только, — задумчиво протянул он, задумчиво глядя куда-то в угол.

Этого-то добра у нас в городе навалом, — рассеянно похлопал он по пыльному, покрытому налётом лёгкой ржавчины стволу пулемёта. — Домой придём, я тебя в наш городской арсенал как-нибудь свожу, в дальние, мои любимые комнаты. Там таких штучек пять или шесть будет, не говоря про всё остальное. Точно тебе говорю.

Проблема в патронах, — тяжело вздохнул он. — Если мы тут ещё хотя бы пару цинков с патронами добудем, то считай экспедиция наша полностью окупилась. И никакого жемчуга не надо.

Один патрон — один золотой! — со значительным видом посмотрел он на Димона.

— Так ты это…, - Димон, неверяще ткнул в сторону дырки в полу пальцем.

— Три золотых, — с сожалением цикнул зубом Виктор. — Но проверить надо было. Никуда не денешься. Стреляют, значит хорошо сохранились, можно собирать.

Сухо здесь, — окинул он помещение хозяйским, цепким взглядом.

Пока время есть, надо бы ещё вниз копнуть, — ткнул он пальцем в сторону дыры в полу куда стрелял. — Глядишь, там ещё чего надыбаем.

— Только я тебя умоляю, — хмуро бросил ему Димон. — Не стреляй больше в помещении. Мало того что рикошетом чуть не убил, так ещё в какой-нибудь снаряд мог бы попасть. Не дай Бог взорвёмся.

Пулемётчик, блин, — Димон недобро на него покосился. Зачесался кулак и захотелось здесь же, на месте дать парню в ухо. Еле сдержался.

Вечером, сидя возле костра и любовно прижимая к себе начищенное до блеска оружие, Витёк, ласково поглаживая пулемёт, делился с Димоном своим знанием этого дела.

— Главное что нам надо, это найти патроны. И не просто патроны, а хорошие патроны, те что будут стрелять. А не такие, что после каждого выстрела приходится передёргивать затвор, — недовольно проворчал он. — Таких нам не надо. Таких в любом месте ты за золотой две, а то и три сотни купишь. Только вот толку с них. Одна медь и всё. Ну, сталь или свинец ещё из пули достанешь, если делать больше нечего. И что? — со значительным, умным видом Витька покровительственно цыкнул зубом.

В этот момент было отчётливо видно что парень он ещё молодой и при всём желании более двадцати лет ему не дашь.

А вот хороший патрон, — продолжал Витёк умничать, — он дорого стоит. Золотой это я тебе так, к слову сказал. А на самом деле, хороший патрон для редкой марки оружия и два, и три, а то и все десять золотых потянет. Вот так-то, друг ты мой Димон.

Поэтому, надо плюнуть на всё, особенно на твой дурацкий жемчуг, которого как оказалось тут нет, и конкретно искать патроны. А то, что тут кругом разбросаны покорёженные винтовки и можно что-то из них собрать, так и хрен бы с ними. Мы не оружейники чтоб с таким барахлом возиться. А в городском аресенале тебе по первому требованию выдадут любую винтовку, на выбор. Только плати.

Одна лишь незадача, — усмехнулся он. — Нахрена она тебе будет нужна, коли нет для неё патронов. Одна лишняя тяжесть.

Фургонов у нас три, — с задумчивым видом продолжал он свои рассуждения. Про то что это было как бы чужое имущество, ведуновцев, он даже не подумал. В расчёт группу Ведуна он уже не брал. — Эх! Если бы этот склад не рванул. Счас бы загрузили его ящиками с патронами, которые наверняка там были, а то и до сих пор есть, и ни одна собака к нам ближе одной версты не подошла бы. Так спокойно и добрались бы до дома.

А тут, — похлопал он по облупленному, с длинной продольной трещиной прикладу. — На полчаса хорошего боя.

А потом — п…ц, — громко издал он губами неприличный звук.

— Ложись спать, — устало кивнул, нехотя соглашаясь с ним Димон. — Завтра полезем разбирать вход в дальние засыпанные подвалы. Там и посмотрим. Глядишь, что и найдём интересного. Времени у нас осталось день, два. Найдём что — хорошо, нет — вернёмся с тем что нашли. Всё!

Пора возвращаться. Контрольные сроки уже почти все вышли и надо поторопиться к реке. А то как бы Сидор с Пашей там мимо нас не проскочил. Пропустим их или они нас не дождутся, придётся тогда не только вплавь через Лонгару переправляться, так ещё одним потом по берегу возвращаться. А это не есть карашо! — мрачно пробормотал он.

Следующий день не принёс им того, чего они ожидали.

Не было в разрытом ими следующим утром сходе в другой подвал этого дома никаких патронов. Ничего кроме ржавого, рваного железа каких-то разбитых в хлам пушек.

Тут был целый подвальный этаж, заваленный наваленными друг на друга старыми, разбитыми орудиями. Штук… не сосчитать сколько. И в таком виде…

— Бли-и-ин, — разочарованно протянул Димон, первым залезший туда. — Такое впечатление, что перед тем как их сюда свезти, по ним предварительно хорошенько покатались на танке.

— А ты думал будет легко, — протиснулся мимо него вынырнувший у него из-за спины Витёк.

Ух ты! — восторженно присвистнул он. — Да тут не то что на танке, тут двумя танками хорошо поработали, — мрачно констатировал он. — Сколько же тут металлолома. Если хочешь что-то целое тут найти, придётся поработать, — бросил он мрачный взгляд на глубоко задумавшегося Димона. Казалось, тот выпал из реальности, настолько у него было задумчивое, рассеянное выражение лица.

— Pak 37/36.

— Чего?

Димон непонимающе уставился на стоящего рядом с ним Витька, в высоко поднятой у него над головой руке ярко светила большая бензиновая лампа. Его довольная, буквально лучащаяся неприкрытым счастьем физиономия была…

— "Блин, — сердито подумал Димон. — Чего ж ты такой довольный то?"

Радостная физиономия Витюни разительно контрастировала с его собственной хмурой, мрачной рожей. Витёк же, буквально цвёл в тридцать два зуба.

— Это не чего, а самая настоящая германская противотанковая пушка, образца 1936 года, — покровительственным тоном уточнил Витёк. — Выпускалась вплоть до 1943 года включительно.

— То, что от них осталось, — грустно констатировал он, гладя на военное кладбище, в котором не было ни одного целого орудия.

— Поищем? — просительно глянул он на Димона. — Вообще-то орудие неплохое, для своего времени было довольно удачное. Может, найдём что-нибудь целенькое? Или соберём из нескольких?

— Для такого благородного дела я даже готов рискнуть и здесь на пару деньков задержаться.

Видя, что Димон застыл столбом, в мрачных раздумьях выпав из реальности, он быстро наклонился к ближайшему орудию посмотреть. Внимательно осмотрев его, он быстро перешёл к другому.

— А нахрена нам оно? — хмуро глядя прямо перед собой, мрачно полюбопытствовал у пространства Димон. — Или у нас что, намечается появление уже и танков?

— Средневековый мир, бл. дь, — выругался он сквозь зубы. — Арбалеты, луки и мечи, мать вашу…

— Во влипли, — тихо процедил он сквозь зубы. — Во влипли, — совсем едва слышно, с глухой тоской в голосе прошептал он. — Ну призрак, ну, тварь! Ну, попадись ты мне, Гансик. Говнюк!

— Всё! — процедил он едва слышно. — Костьми лягу, но найду ему попа. Чтоб пинком, под зад, нахрен отсюда убирался. Или на небо, или нах….й.

— Ладно бы хоть целое что нашлось. А то ведь на военное кладбище вывел. Скотина такая, — тихо прошептал он. — Как есть, фрицевская морда! Самое дерьмо подсовывает. Ну, погоди, ты у меня попляшешь. Я тебе пошучу. Я тебе ТАК пошучу, — с тихой угрозой в голосе проговорил он.

Димон, загрустив, окинул мрачным тоскливым взглядом тёмный подвал, освещаемый только теряющимся во тьме светом его одинокого фонаря, да ещё яркой лампы быстро снующего среди разбитого железа Витька.

— Ух, ты-ы-ы! — в ту же минуту раздался оттуда восторженный вопль Витька.

— Что? — недоумевающий Димон поспешил к нему. Тот явно нашёл что-то интересное.

Витёк стоял возле дальней стены подвала, облокотившись на удивительно хорошо сохранившееся колесо опрокинутого набок орудия, и с довольным видом шкодливого кота, покровительственно смотрел на него.

— Пока ты там предавался непонятному покаянию, — усмехнулся он. — Я среди этого хлама нашёл тебе четыре целенькие пушки. Правда, прицел на них только один, да и стволы явно расстрелянные, но пару раз пульнуть можно.

Если тебе они нужны, — небрежно махнул он рукой. — Забирай!

Эх! — неожиданно с тоской протянул он. — Времени нет, а то бы я и стволы тут к ним подобрал бы. И прицелы… Есть тут из чего выбрать, — окинул он кучу металлолома хозяйским взглядом.

Ещё бы снарядов к ним…, - задумчиво протянул он.

Я туда, — Витёк по-деловому махнул рукой куда-то в темноту. Высоко поднятый над головой его фонарь освещал оружейное месиво вокруг, чётко показывая что здесь искать им было нечего.

Минут пять его не было.

— Димон! — вопль десятника, эхом отразившийся от низких потолков и стен каземата, чуть не оглушил Димона

— Опять чего-то нашёл, — недовольно проворчал Димон, направляясь к радостно приплясывающему уже в другом конце тёмного подвала фонарю Витька. В голосе Димона невольно прозвучала зависть. Пока он занимался какой-то ерундой, предаваясь грустным размышлениям, парень времени не терял и явно что-то опять нашёл. А судя по радостному воплю, что-то весьма ценное.

— М-да? — задумчиво полез чесать он собственный многострадальный затылок, не зная как относиться к тому что увидал.

Перед ним открылась чу-у-удная картина.

Густая россыпь стреляных орудийных гильз вперемешку с покрывающей всё это мелкой кирпичной крошкой и кусками отвалившихся с потолка небольших кусков бетона, огромными кучами мусора покрывала каменный пол в другом углу каземата. И посреди всего этого военного мусора приплясывал от возбуждения радостный Витёк.

— Боже мой! — раз за разом ахал десятник, высоко поднятым фонарём освещая заваленный гильзами угол. — Медь! Сколько меди!

— Так, — сразу же перешёл он на деловую ноту. — Загоняем сюда ведуновцев, пусть плющат пустые гильзы.

— Зачем? — непонимающе уставился на него Димон. Чему этот пацан радуется он не понял.

— Чудо ты! — Виктор потряс пулемётом, который он теперь так постоянно и таскал с собой на плече. — У нас три пустые повозки, три здоровущих фургона! А сплющенная гильза занимает меньше места чем целая.

— Понятно?

— А патроны? — с лёгкой улыбкой на губах, насмешливо поинтересовался Димон.

— Э! — раздражённо отмахнулся буквально взбесившийся с этих слов десятник. — Где ты видишь те патроны. А это вот оно! Под ногами лежит. Золото! Чистое золото!

— И с ведуновцами делиться не надо, — с хитрой ухмылкой подмигнул он ему. — Это у них с нами был такой договор. А у нас с ними договора на раздел добычи не было, — с хищной, злой ухмылкой проговорил он. — Мы нашли, значит всё наше. А они пусть поработаю, может мы потом с ними и поделимся, — торжествующе расхохотался он.

— Ладно, — Димон раздражённо сплюнул изо рта кирпичную пыль. Этот молодой придурок, прыгая от радости, поднял в воздух целое облако цементной и кирпичной пыли и теперь тут просто нечем было дышать. — Всё одно искать что-либо ещё нет времени. Плюём на пушки, плющим наши гильзы, грузимся и сваливаем. Времени больше нет.

— Пушки я не брошу, — угрюмо проворчал Димон…

— А пушки то тебе нафига? — от удивления Витёк даже растерялся. — Димон, ты чего? Нахрен они нам сдались без снарядов то?

— Медь, латунь — вот истинное золото. А пушки — это же просто железо.

— Да у нас в городе этого добра, если поискать по огородам, по сараям, да по свалкам, то на штук десять сразу наткнуться можно. А если хорошо поискать, то и десятка два, три можно найти.

Тут та же история, что и с патронами. Есть снаряды — есть нужда в пушках. Нет снарядов — хлам это. Тяжёлый и никому не нужный хлам.

Было одно время, увлекались и у нас этим барахлом. Чуть ли не по собственному весу пушки золотом можно было получить.

Вот тогда многие озолотились. А потом…, - Витёк презрительно махнул рукой. — Когда разобрались сколько каждый выстрел здесь стоит, все повыкидывали нахрен это добро.

Теперь, если оно кому и нужно, то разве что кузнецам. Они их переплавляют и потом из хорошего железа сабли и кольчуги отличные делают.

Пойми — медь реально дороже.

— Делаем, как я сказал, — сердито оборвал его Димон, чуть ли не со злобой посмотрев на десятника. — Иначе даже гильз твоих не возьмём, чтоб лишнюю тяжесть не тащить.

— Ладно, ладно, ладно, — тут же пошёл на попятную десятник. — Как скажешь, Димон, как скажешь. Пушки, так пушки. Прицепим по одной к каждому фургону, вот спокойненько и доставим. Их как раз четыре штуки и будет.

Было бы из-за чего спорить, — успокаивающе помахал он руками перед разъярённым Димоном…

Эх! — тяжело и обречённо вздохнул он, окидывая подвал тоскливым, жадным взглядом. — Покопаться бы здесь.

— Твою мать! — неожиданно развеселился Димон. — Ну ты прям как я сам год назад.

Про то что сам он в этот момент своим поведением удивительно напоминал годичной давности Сидора, Димон благоразумно промолчал. Нечего было закреплять в народной памяти всякие дурные ассоциации. Буквально на днях жаловался на Сидора, что тот не дал ему в своё время тут покопаться, и тут нате вам, сам точно также поступает.

Ладно, — усмехнулся он. — Пока мы тут возимся с твоими гильзами, можешь понырять по окрестным дыркам. Что-то их тут многовато, — задумчиво окинул он взглядом виднеющиеся в дальних углах полузаваленные проходы ещё в какие-то соседние подвалы.

Глядишь, может что толковое и найдёшь.

А я пойду, пока ведуновцев построю, — хищно ухмыльнулся он. — Раз к нам присоединились, то пусть поработают. Я этим гадёнышам жемчуг на три фургона ещё не раз припомню, — мстительно прищурился он.

Развернувшись, он быстрым шагом, огибая сваленные кое-как в кучи разбитые орудия, решительно направился к выходу из подвала. Ни желания, ни времени на то чтобы стоять тут с Витьком и дальше точить с ним лясы, дыша поднятой им с пола гадостью, не было. Следовало быстро организовать людей на вывоз хотя бы того что нашли.

Не прошло и пяти минут, как он вернулся в лагерь, как вся экспедиция, поголовно и ведуновцы и егеря, уже расчищали вход в подвал, чтобы вытащить оттуда орудия. Видно не один Витёк ясно представил перспективы, связанные с их находкой.

Таскать гильзы из подвала он решил оставить на потом, как расчистят выход. Плющить их лучше было наверху, чтоб не тратить в темноте подвалов дефицитное топливо для фонарей. На удивительную покладистость ведуновцев, безропотно включившихся в работу по расчистке входа в подвалы, он поначалу не обратил внимания, приняв это как должное.

И не отвлекаясь больше на посторонние мысли, сам активно включился в процесс расчистки широкой трещины в стене цоколя, для организации удобного выхода из подвал, чтобы можно было вытащить орудия. Вот это, не смотря ни на что, и чтобы ему не говорили, он бросать был не намерен ни в коем случае.

Это была его мечта! Ещё с давних, земных времён, когда он юным поисковиком присоединился к чёрным копателям и мечтал найти настоящее, действующее орудие, из которого можно было бы потом стрельнуть.

Глупость! Несусветная глупость! Но как-а-ак хотелось!

На Земле не свезло. А здесь…

Димон не собирался упускать свой шанс.

— Нашёл! — тихий шёпот у Димона над ухом, заставил того чуть не подпрыгнуть на месте.

— Тьфу ты, чёрт, — выругался он сквозь зубы. — Ты, Витёк, с твоими приколами когда-нибудь точно по шее получишь. С тобой и заикой так на всю жизнь останешься.

— Нашёл, — не слушая его ругань, тихо прошептал десятник. — Я снаряды нашёл, — радостно улыбаясь пояснил он на удивлённо-недоумённый взгляд Димона. — Там же где и гильзы были, только чуть дальше. В соседнем помещении. Целый склад.

Там снарядов…, - Витёк в экстазе закатил глаза. — Подкалиберные бронебойные… Боекомплектов десять, а то и все пятнадцать. Против танков самое то.

— М-да? — Димон с Витьком оба два дружно почесали в затылке.

Причём Димон, в отличие от буквально светящегося счастьем Витька, зыркал по сторонам злобно, готовясь сейчас же, здесь, кого-нибудь убить. И желательно, первым этого счастливчика Витька. По своему шкурному опыту он прекрасно знал, что вот ТАКИЕ подарки лично для него добром не кончаются. Надо было ждать беды.

— А откуда у нас здесь танки? — злобно зыркнул он на Витька. Было горячее желание придушить дурака, чтоб так не подставлял. Теперь ему стало понятно почему лично он сам ничего не нашёл. Не хотел. А точнее — боялся. Боялся того, что неизбежно за этим последует — беды. А этот молодой дурак всё испортил. Он нашёл настоящее богатство. И теперь у них была ПРОБЛЕМА! — Может, всё-таки скажешь? — еле слышно процедил он сквозь зло стиснутые зубы.

И куда нам столько подкалиберных бронебойных снарядов, заодно объясни? И что это за хрень такая?

— Слышал я, что такой снаряд танк бьёт метров на триста, — задумчиво пробормотал Витька.

— Что? — ахнул Димон неверяще глядя на него. Плохо расслышав что парень пробормотал себе под нос, главное он всё же вычленил. — Триста метров? — неверяще смотрел он на парня. — Триста метров! — завопил он дурным голосом. — Это уё…ще стреляет на 300 метров?! — ошарашенно, теперь уже в полной прострации смотрел он на Витька. — Да нахрена она нам сдалась, срань такая? Корней своё дурацкое копьё ложкой кидает метров на пятьдесят дальше. Влёгкую!

— Да нет же, — виновато замялся Витёк. — Кажется триста метров для немецкого подкалиберного снаряда это табличная дальность.

— А это что за хрень.

— Кабы я знал, — сердито огрызнулся Витька.

— Да какая разница, — неожиданно раздражённо взорвался он. — Просто продадим, денег заработаем. Чего пристал! Мы что воевать собрались, что ли? Сам же только что сказал, что здесь танков нет.

Про то, что Димон сам же прошлым годом наткнулся в этих же местах на танки, утонувшие в озере, они оба в этот момент забыли.

— А раз нет, то и пушки эти, что противотанковые, что любые иные нам не нужны. Продадим и хрен бы с ними. Главное, чтоб цену дали настоящую.

— А это как? — заинтересованно уставился на него Димон.

— Вот так! Хочешь дорого продать — продавай целое, рабочее орудие с полным боекомплектом. А боекомплект для этого орудия, если мне не изменяет память, это двести двадцать выстрелов, — тут же со знанием дела пустился в пояснения Витька. — А там их… боекомплектов…, - задумавшись, десятник надолго выпал из действительности.

Тыщи две снарядов точно есть. Это, какие ж деньжищи-то! — очнувшись, Витёк в экстазе снова закатил глаза. — Если считать по десятке, в самом худшем для нас случае, это уже двадцать тысяч. Да пушки по семь с половиной тыщ золотых каждая. Ещё тридцатка. В сумме уже полтинник. А если продаём в наборе… У нас же с руками их оторвут!

Димон! — восторженно очумелый Витёк совершенно не желал опускаться с вершин на землю. — Это же батарея! Целая батарея! Четыре орудия!

Это же гарантированные пятьдесят тысяч золотых! Мне, как нашедшему — четверть, — тут же ударил он себя кулаком в грудь.

Это…, - задумался он. — Двенадцать с половиной тысяч золотых, — с расширенными от ошалелого счастья глазами, тихо прошептал он. — Двенадцать с половиной тысяч! Золотом! — тихо, неверяще повторил он.

С тебя двенадцать с половиной тысяч, — расплывшись в дурацкой улыбке, панибратски ткнул он в бок Димона.

— А с десятком своим не желаешь поделиться? — с коротким смешком полюбопытствовал Димон. Ему не понравилась такая меркантильность, и ещё меньше панибратство.

— Э, — замялся десятник.

Похоже, только в этот момент до него дошло, что один он эти орудия не вывезет. Никак.

Придётся, — уныло посмотрел он вокруг. — Эх! Сколько же здесь всего! Нам бы ещё десяток, другой телег, да парочку ребят кузнецов до кучи. Я бы тут поснимал с разбитых орудий много чего интересного.

— Что ж мешает?

По твоему? — тихо спросил Димон. У него появилось нехорошее предчувствие, что ответ он уже знает.

— Ты те рвы расстрельные помнишь? — ещё более тихо проговорил Витёк. Он медленно опустил руку, в которой до того высоко держал лампу.

Я только сейчас всё понял, — тихо проговорил он. — Сложилось как-то всё разом.

Это место, куда ящеровы маги вытягивают из нашего мира, с Земли, всякую хрень. Ну в основном, это конечно металл. Пушки всякие, вроде этих, танки, самолёты. Как правило, прошлых войн, всё разбитое, но попадается и кое-что целое, как в этом случае.

Где каждый раз проявится новый пробой, где это новое место, никто не знает.

Нам повезло. Мы наткнулись на одно из таких мест. Отсюда и форт этот разваленный тут очутился. Наверное, откуда-нибудь из-под Княжграда.

— Откуда? — удивлённый Димон лихорадочно ворошил свою память, пытаясь вспомнить город с таким названием.

— Да из под Кёнигсберга, — нехотя пояснил Витёк. — Так раньше бывший славянский город там звался, до того как немцы его прихватизировали в каком-то там лохматом веке.

Витёк тяжело и обречённо вздохнул.

Валить надо отседа Димон. Всеми фибрами души чую, что валить надо отсюда не-мед-лен-но, — медленно, по слогам выговорил он.

Видать достаточно недавно пробой тут был, раз в этом краю много ещё не разграбленного. Не уберёмся сегодня, завтра нам на головы свалятся банды трофейщиков. Как наших, с левобережья, так и местных: амазонок или ящеров.

А это вилы, — Витёк ткнул себе под подбородок двумя растопыренными пальцами.

И если от амазонок ещё можно уйти, поскольку они больше озабочены тем чтобы просто прогнать халявщиков вроде нас на свой берег, то от наших с ящерами так просто не отделаешься. Убьют.

Эти твари пока не подчистят всё за собой, чтоб и следочка не сталось, не успокоятся. Как клещ вцепятся, и гнать будут до самого дома. А то, глядишь, и дома в покое не оставят. Курвы те ещё.

Одно слово — трофейщики, — с тоской протянул он.

Это же, какие деньги…, - Витькин тоскливый взгляд жадно пробежал по развалам разбитых орудий и рассыпанных кругом стреляных гильз.

Тут такое дело, — близко наклонился он к уху Димона. — Все, кто находил склады, подобные этому, даже если они оттуда быстро и удирали, долго потом не жили. Если только их засекали ящеры — всё. Доставали и дома, и где угодно, за любыми стенами. Как — неизвестно. Но умирали все.

— А наши? — насторожился Димон. — Ну, те кого вы называете трофейщиками?

— Наши ещё хуже. Наших же от чужих сразу не отличишь, — тихо прошептал Витька, не вдаваясь в детали. Видно было что его явственно трясёт. — Такие "наши" даже сейчас могут быть и среди нас.

Валить надо, Димон. Быстро. Тогда может и соскочим. Хватаем что можем зацепить и валим отсюда. Быстро! Ходу, ходу, ходу!

— Димон! — громкий голос, раздавшийся со стороны, где егеря с криком и матами по осыпанному склону кирпичной крошки и кусков бетона упорно тащили наверх очередное орудие, резко вмешался в их беседу.

— Что? — недовольно повернулся он туда. По прозвучавшим в голосе интонациям, он уже всё понял… Вот оно! Случилось то, чего он всё это время опасался. Начались проблемы!

— Ведуновцы свалили!

Один из расчищавших вход в подвалы егерей из их отряда, Юрок, с буквально белыми от бешенства глазами, быстро двигался к ним.

Твари! — выругался он, подходя. — Как только разобрались что на самом деле в подвалах под руинами мы нашли, и увидав первое вытащенное наверх орудие — весь ведуновский отряд, свалил. Все поголовно, во главе со своим Старшим.

Бросили всё: котлы, походные палатки, вещи, фургоны свои вместе с лошадьми, с раками и без… Бросили всё, что мешало быстро драпать.

Как только увидали вытаскиваемые из подвала ящики со снарядами вместо гильз, тут же свалили. А пока я сюда к вам в подвалы добирался, там наверху уже наверное и пыть от копыт их лошадей улегась.

— Все? — неверяще уставился на него Димон.

— Все, — жёстко отрезал Юрок. — Там наши, что оставались в лагере, собрались возле фургонов, не знают что теперь делать. Грузиться, или нет? Тебя ждут.

— И какого х… они ждут? — тихо, сквозь зубы выругался Димон. — Ну идём, — процедил он сквозь зубы. — Я им быстро мозги прочищу, чтоб грузились и меня не ждали.

— Говно волной смыло, вокруг чище стало, а они ещё чего-то ждут. Идём! — рявкнул он на Юрка. — Я им живо объясню, что должны радоваться, что с таким говном делиться не надо.

Оставшийся один в подвале Витёк проводил спешащего к выходу Димона задумчивым, хитрым взглядом. Появившееся у него вдруг свободное время, когда его никто не отвлекал от поисков пустыми разговорами, следовало с толком использовать.

Раз найденный огромный куш следовало бы дополнить ещё какой-нибудь хорошей находкой. А он нутром чуял, что это ещё не всё. что здесь, в этих полузаваленных обломками камня казематах ещё можно много чего найти.

Пары "добрых" слов, подкреплённой длинной матерной тирадой с подробным перечислением матерной родословной всех присутствующих, вполне хватило чтоб навести порядок в лагере, и не прошло и получаса после бегства ведуновцев, как работа по погрузке добычи в фургоны снова закипела, да ещё с большей силой. Поняв что теперь делиться добычей точно ни с кем не надо, вдохновлённые этим егеря принялись за разграбление брошенного ведуновцами лагеря. И теперь уже Димон с удивлением наблюдал за разбуженным им зверем. Егеря потрошили брошенное имущество как настящие профессиональные грабители и буквально через десяток минут всё самое ценное, что там было перекочевало в фургоны.

Но этого показалось им мало и их жадные взоры устремились на руины, которые наверняка хранили ещё в себе много чего.

Димон невольно поймал себя на мысли что вот теперь проблема скорого отъезда действительно стала серьёзной проблемой. Отряд уверенно выходил из-под контроля. По горящим жадностью глазам парней он понял что сейчас у них на дороге лучше было не стоять — сметут.

— Нашёл! — тихий, восторженный голос Витька над ухом Димона, заставил того непроизвольно вздрогнуть.

— Убью! — был искренний его ответ. Сыпящиеся словно из рога изобилия подарки этой бурной ночи, теперь уже точно ничем хорошим не должны были кончиться. И если до этого у него ещё теплилась слабенькая надежда что пронесёт, что ему удастся обуздать возникший ажиотаж и вольницу грабежа, теперь он понял что всё! Не пронесло! Витёк ещё чего-то нашёл! Гад!

И пока они не разграбят то что тот нашёл, никто отсюда не уйдёт. И он в том числе.

Если процесс был неостановим, его следовало возглавить.

— Что в этот раз? — медленно оборачиваясь, уже с большим чем ранее любопытством поинтересовался он у поганца-десятника.

Самое поганое что можно было бы сейчас придумать, этот гад уже сделал. Тот не нашёл ничего лучше, как подойти к нему с находкой, когда он только что утихомирил бушевавшие страсти по сбежавшим от них ведуновцам и громко заявить о находке. Только-только Димон наладил работу по погрузке ящиков со снарядами в фургоны… Только-только ему казалось что ещё можно было обуздать бушующую вокруг стихию грабежа… И тут снова Витёк!

И теперь то что тот что-то ещё нашёл, слышали все! Все стоящие вокруг егеря.

По горящим, радостным глазам окружавших Димон понял, что слышали все! И теперь на находку не плюнешь, как он было в какую-то секунду назад хотел. Теперь придётся ещё задержаться и посмотреть что там такое есть.

Задержаться, несмотря ни на что.

Это было плохо. Он нутром чуял что отпущенное им время кончилось и часы теперь уже тикали обратный отсчёт.

— Что? — мрачно повторил он свой вопрос.

— Цундап! — тихим, бешеным от радости голосом, медленно, по слогам проговорил Витёк.

— Что цундап? — непонимающе уставился на него Димон. Ему вдруг показалось что тот заговорил на каком-то незнакомом, чужом языке.

— Мотоцикл "Цундап"! Немецкий! Супер! Класс!

— Мноха! — Витёк в возбуждении широко развёл в стороны руками и яростно потряс ими. — Целые! Беушные, но в комплекте! Даже с MG-шкой на сошке.

— Патронов опять нет, — тут же сбавил он восторженные обороты, уныло протянув с фальшивой грустью в голосе. Похоже, что в этом случае отсутствие патронов его уже не особо волновало. ЭТА НАХОДКА перевешивала все возможные недостатки.

— Сколько? — сухо уточнил Димон.

— Мноха! Не сосчитать! — с непередаваемым восторгом в голосе прошептал Витёк. В стоящей вокруг оглушительной тишине его тихие слова раздались словно гром среди ясного неба.

Оглянувшись, Димон помрачнел ещё больше.

— "Всё! — окончательно понял он. — Такую добычу эти пацаны не отдадут. А этот гад специально так подгадал момент, чтоб все всё слышали. Понимает, что иначе я бы его послал".

— Пошли, посмотрим, — решительно развернулся он к раскопанному входу в подвал.

— Не стоять, не стоять! — рявкнул он на столпившихся вокруг егерей. — Пушки цеплять к задкам фургонов, запрягать вторую пару лошадей и заканчивать погрузку снарядов. Шевелись! — рявкнул он. — Если вернусь и всё сделано не будет, шкуру спущу!

По радостной суете, завертевшихся тут же егерей он с тоской понял, что все с нетерпением ждать будут его возвращения… И лучше бы ему вернуться с радостной вестью, что это именно то, что все подумали, иначе… бунта было не избежать.

Первые лучи солнца позолотили верхушки взорванных казематов кругом, когда перегруженный добычей караван фургонов медленно наконец-то тронулся с места. Это было нечто!

Даже сам Витёк, главный инициатор этого грабежа и в мыслях не предполагал что большие вроде бы казалось фургоны, вдруг оказавшиеся почему-то такими маленькими, можно было так нагрузить. Крепкие зелёные тенты специальной защитной расцветки, ценность баснословная, словами неописуемая, были безжалостно сброшены на землю. Чтоб не мешали. И над верхами высоких бортов, чего только не торчало.

Витёк сказад правду! Мотоциклов "Цундап", на склад которых он наткнулся, действительно оказалось МНОХА! Они там были совершенно разных видов: с колясками и без, с пулемётами MG и без, разобранные на запчасти и целые, со всякой навеской и ободранные до голой рамы.

И теперь всё это богатство высилось горой над последним четвёртым фургоном.

Вдохновлённый нежданной, колоссальной добычей, Димон теперь уже сам не церемонился и безжалостно приказал выкинуть из последнего, четвёртого фургона своих драгоценных раков. Оставили лись одного, самого большого, первого найденного. Хрустальные же короба остальных безжалостно откинули в сторону, чтоб не мешались и место не занимали. Такой короб ещё можно было сделать, пусть и дорого, а вот мотоциклы, занявшие их места, в это мире добыть было негде. И привычная, знакомая подружка Димона — жаба, в этот раз даже не пискнула.

Даже она в этот раз оказалась довольна, когда четвёрке запряжённых в перегруженные фургоны лошадей с трудом удалось сдвинуть добычу с места. Но и этого парням показалось мало. Ко всем трём оставшимся у отряда ещё свободным лошадям, которым не нашлось места у передка фургонов, на длинных постромках были приспособлены ещё по одному мотоциклу с коляской, с высящимися высоко над колясками разобранными на запчасти очередными цундапами.

Димону, поначалу думвшему что такое невозможно, быстренько объяснили, что возможно и не такое, и что главная проблема найти непроколотые шины, которые можно было бы подкачать, чтоб облегчить тяжесть волокуши лошади. И с этой небольшой проблемой, да при таком-то выборе, справились легко.

Столько, сколько они взяли, казалось было взять невозможно.

Но оставалось ещё больше. И парни лихорадочно носились по формируемому обозу, в ажиотаже пытаясь пристроить куда-нибудь ещё хоть что-то. Казалось, лихорадка грабежа застила всем разум.

В отличие от всех, Димон ни на секунду не забывал почему и зачем они здесь находятся. И о том, что с каждой секундой безвозвратно уходит отведённое на возвращение время, он помнил каждое мгновение. И когда с остервенением голыми руками отбрасывал с пути куски битого кирпича и доставал из-под завала большие зелёные ящики со снарядами, и когда лихорадочно, с надрывом заталкивал и упаковывал в освободившимся фургоне первый цундап. Он буквально физически чувствовал что время уже вышло.

Потому Димон никому и не позволял расслабляться, и когда в тёмном ночном небе засерели первые признаки рассвета, он безжалостно принудил всех сворачивать лагерь и отправляться в обратный путь, домой.

Теперь главной их задачей было сохнанить награбленное.

Без ужина, без сна, оставив за собой развороченные останки разрушенного каземата с разграбленными подвалами, не скрывая следов своего пребывания здесь, даже не позавтракав, они вышли в дорогу.

Лишь на одно дельце задержались. Группа Витька, как оказалось в тайне ото всех самостоятельно занималась у себя на Ягодном Острове ещё и изучением подрывного дела. И теперь у них появилась прекрасная возможность применить свои, до того сугубо теоретические знания на практике, заминировав всё, что они не смогли с собой вывезти.

Жаба, которая теперь натурально душила Димона, не позволила ему оставить всё найденное ими богатство просто так, в открытом доступе для всех. Да и хоть слабая, но надежда была что оставленный ими подарочек хоть ненадолго задержит погоню. А что она будет, никто не сомневался.

Уж слишком много они оставили следов, слишком явных следов на этом месте, чтобы уходя, не позаботься о преследователях.

Сам рассвет встречали уже далеко от этого места. А вечером наткнулись на место последнего боя сбежавшего отряда. Недалеко они ушли, не далее дневного перегона.

Богом забытые каменные руины сожжённой когда-то мельницы на берегу какой-то безымянной речки с остатками разрушенной плотины ни за что бы не привлекли их внимания. И если бы не тучи воронья, кружившиеся над развалинами, они бы так и прошли мимо.

— Двенадцать.

— Откуда ещё двое? — хмуро буркнул Димон, глядя на собранные в развалинах и сложенные в ряд под стеной трупы бывшего ведуновского отряда.

— Наших трое с ними ушло…

Незаметно подошедший сзади Витек, словно обухом по голове врезал по Димону своими тихими, безликими словами.

— Трое? — вдруг враз осипшим, севшим голосом, неверяще переспросил Димон. Широко распахнутыми глазами он потрясённо смотрел на стоящего перед ним десятника.

— Трое, — нехотя кивнул Витёк, отводя взгляд. — Как видишь, страх перед тихой смертью оказался сильней долга и присяги.

— Не похоже, что у этих была тут тихая смерть, — Димон зло кивнул на трупы. — Хорошо, хоть живыми им в руки не дались, иначе бы так легко не умерли.

Если наших трое ушло, то кто же к нам прибился? — задумчиво уставился на Витька Димон. — Я же при выходе пересчитал всех по головам. Нас как было, так и есть ровно одиннадцать человек. Кого же я в темноте не разглядел?

— Трое ведуновцев, — хмуро буркнул Витёк. — Я их сам только что заметил, — виновато пояснил он. Десятник, прохлопавший бегство своих людей и незаметную замену их чужими, невысокого стоил.

Роман, плюс ещё тот парень что нашёл череп обгложанный скелет, Шура Долгопятый, и Цыпа. То есть Клещ. Тьфу ты, — выругался Витёк. — Цыпкович Игоряня, — поправился он.

Вот же прилип, сволочь, — недовольно проворчал он. — Приличные парни погибли, а эта тварь… Выжила, да ещё долю свою получит.

Погибших быстро похоронили и больше у мельницы их ничего не задерживало.

Путь домой. *

Наверное они всё же успели уложиться в последние отведённые им для жизни минуты, раз так и не попались никому на глаза.

Или непонятное какое-то безпокойство, которое всю прошедшую ночь буквально сжигало Димона изнутри, криком крича, как можно быстрей убирались из руин, наверное и спасло их всех.

Не прошло и пары часов, как последний фургон скрылся за горизонтом, как на руинах разрушенного города появились ящеры. И не прошло часа после их появления, как на то же самое место вышел конный разъездДорожного Патруля амазонок.

И тут экспедиции повезло вдвойне.

Прекрасно поняв на что они тут наткнулись, обе группы конкурентов схлестнулись между собой насмерть. И лишь к вечеру вторых суток выяснили кому достанется добыча, дав экспедии время затеряться среди проток и озёр.

И тут им опять повезло. В драке, устроенной на руинах бывшего каземата, погибла командир патруля амазонок, у которой был чёткий и недвусмысленный приказ как поступать в таких случаях. Заменившая её на время молодая десятник ни о чём подобном была до того не проинформирована. Поэтому, разгромленный ящерами патруль, насчитывавший до стычки до полутора сотен бойцов, одного сотника и трёх полусотников, не считая множества десятников, зализывая раны предпочёл убраться подальше от руин. Из всего отряда к тому моменту оставалось в живых не более четырёх десятков бойцов во главе с молодым неопытным десятником, единственным выжившим на тот момент. Фактически отряд, как боевое подразделение на тот момент был полностью разгромлен. Сказалось внезапность нападения ящеров и преимущество в огнестрельном оружие.

В отличие от патруля дорожной стражи амазонок, случайно забредшего в эти пустынные края. ящеры оказались профессиональными копателями, теми, кого в этом мире называли трофейщиками. И вооружены они были, в отличие от луков амазонок и лёгкого стрелкового оружия командиров, тяжёлыми пулемётами. И патронов, поняв на что они наткнулись, на какое богатейшее место, ящеры в этот раз не жалели. Добыча обещалась быть богатейшей.

Поэтому ни о каком преследовании скрывшихся где-то в степи искателей трофеев, со стороны амазонок не было и речи. По простой, самой банальной причине — те о них просто не знали. Весь лагерь первых копателей, где можно было бы хоть что-то вызнать о предшественниках, с самого начала достался ящерам, которые и не подумали проинформировать о нём конкурентов.

Насколько вовремя они убрались из развалин, всем стало понятно уже вечером, когда до их слуха донеслись слыбые, едва слышные звуки боя. Достаточно опытному уху, хорошо знакомому и по кинофильмам, и так, по жизни, с огнестрельным оружием, легко можно было различить звуки плотной пулемётной стрельбы и редкие винтовочные выстрелы, по всей видимости ответные.

А вот то, что оставленный ими подарок доставлен получателю, Димон со своим отрядом понял сразу же после того как у них за спиной утихли все звуки боя, когда земля под ногами неожиданно вздрогнула и поколебалась, а до слуха донёсся раскатистый, хорошо слышный даже сюда взрыв.

— Упс, — тихо буркнул себе под нос Димон любимой Сидоровой присказкой. — Кажись наш подарок доставлен по назначению.

Витёк! — негромко окликнул он бредущего в середине колонны десятника. — Мне кажется, или наши гостинцы нашли своего получателя?

— Судя по звуку и по тому как рвануло, мы многое упустили, — грустно откликнулся Витёк. Лицо его в тот момент выражало настоящее отчаяние, настолько хорошо он понимал чего они лишились.

— Остаётся только надеяться что им после этого будет не до нас, — тихо пробормотал Димон себе под нос. — Не дай Бог не все подорвутся и какой-нибудь оставшийся в живых дурак бросится в погоню, решив отомстить. Нам будет хреново, — угрюмо буркнул он.

Тяжеленные, перегруженные всяческим военным железом фургоны, оставляющие даже в сухой степи глубокие, хорошо видимые следы, не оставляли им ни малейшего шанса скрыться. Оставалось надеяться лишь на здравомыслие тех, кто там у них за спиной сейчас остался. Кто, может быть не решится их преследовать, боясь потерять то, что ещё наверняка должно было найти, останься он на месте. Даже не смотря на устроенный ими подрыв бывшего арсенала.

То что им просто невероятно повезло, ни Димон, ни кто другой из их группы так никогда и не узнали. Устроенный Витьком взрыв склада со снарядами привёл к подрыву соседнего каземата, куда залетел какой-то шальной снаряд.

Но не это фактически спасло группу Димона, а дурость командира ящеров, погнавших всю свою группу в руины проверить что же всё же нашли копатели, возившиеся там до них. Вместо организации немедленного преследования по хорошо видимым в степи следам только что ушедшего тяжело гружённого обоза, он решил сначала выяснить что же те могли взять с собой. И лишь потом решить стоит ли преследование того, чтобы на него отвлекаться. И не лучше ли сосредоточиться на разграблении оставшегося.

Не самая худшая тактика, если бы не одно но. Если бы не егерский подарочек.

Его подвело то, что ему даже в голову до этого дня не могло прийти. Что кто-то в здравом уме решится на уничтожение оставленного за собой богатства. Никогда до того с этим не сталкивались. Поэтому и минных ловушек, устроенных бывшими здесь о них копателями он не предусмотрел.

Гур де Туар, могучий, седой подгорный ящер, командир второй сотни первого правобережного отряда поисковиков, стоял мрачной колонной среди раскиданных по бывшему здесь лагерю здоровенных глыб битого кирпича вперемешку с камнем, и с мрачным видом угрюмо наблюдал за редкими копошащимися среди руин фигурами.

Бывший теперь командир, бывшей когда-то сотни, как он теперь понимал. Его отряд был фактически уничтожен. Преследовать кого-либо было нескем. Оставалось единственное — побыстрей послать весточку в штаб поисковиков о гибели отряда и о том что найдено богатейшее место, и до того времени когда придёт помощь, постараться сохранить за собой обнаруженное.

На всё про всё у него осталось всего лишь шестеро ящеров — все кто буквально чудом выжил после взрыва складов. И это из полной сотни, пришедшей с ним.

Даже схватка с готовыми к бою амазонками не принесла таких потерь, как этот чудовищный, неожиданный взрыв. Счёт у Гур де Туара к неизвестной группе, устроившей такую подлость, вырос у до неимоверных размеров. Оставалось лишь попытаться в сложившихся обстоятельствах для начала выжить, как совершенно случайно он выжил при взрыве, а потом уже можно было заняться поисками конкурентов и местью. Опыт в подобных делах у их отряда был колоссальный. Да и область поиска была довольно ограничена — люди. Никто кроме них, кроме этих подлых старых конкурентов, постоянно старавшихся перебежать им дорогу, не мог здесь побывать. А где их искать, Гур де Туар хорошо знал. На оружейных рынках Южного Поморья., в пиратских городах которых были неограниченные возможности сбыта всего здесь найденного.

Прорыв за реку. *

Видимо смерть впереди идущего отряда как-то отвлекла амазонок или ящеров от преследования, потому как до реки они проскользнули тихо и незаметно, никого не потревожив.

И что уж совсем можно было принять за чудо, так это то, что несмотря ни на что, к месту оговоренной встречи с лодьями Пашки они успели вовремя. Видимо очень уж они торопились смыться из этого опасного края, да и не особо теперь таились тратя время на сокрытие следов, уверенные в том что по оставляемым их обозом следам, любой, даже самый слабый следопыт без труда найдёт их.

В таких условиях тратить время на путание следов не имеет никакого смысла. Тем более что за всё время пока они двигались к реке, никто их так и не потревожил.

Вот в такой непонятной атмосфере, не зная чего от кого и ждать, группа Димона и добралась до берега Лонгары. И теперь уже вторые сутки они настороженно рыскали по берегу, выискивая подходящее место для наиболее удобной переправы и старательно скрываясь от пропавших непонятно куда амазонок.

Захватит Пашка их на обратном пути, не захватит, было неизвестно. В таком опасном деле, как торговля лошадьми с амазонками, всякое могло случиться. Поэтому следовало побеспокоиться о самостоятельной переправе. Только, как вот переправлять через широченную реку вместе с тяжеленными орудиями, весом чуть ли не по пол тонны каждое, Димон себе плохо представлял.

Выручили, как уже стало привычным, егеря из числа местных жителей, поделившиеся опытом переправы через реку на больших камышовых плотах ворованных у амазонок лошадей и прочего разного имущества, порой весьма и весьма тяжёлого. К примеру, несколько десятков тонн зерна из какого-нибудь разграбленного армейского склада амазонок.

Оказывается, было здесь у местных и такое доходное предприятие.

Оказывается, не только амазонки шкодничали на Левобережье. И сами левобережцы не отличались скромностью в этом вопросе, периодически посещая соседей с шумными ватагами и грабя всё, до чего только можно было дотянуться. Короче, стоили они друг друга.

А потом, ранним утром они увидели проходящие мимо лодьи Пашки, даже на минуту не завернувшие в их сторону, как будто они не вывесили хорошо видимый с реки тайный знак в заранее оговоренном месте.

Глядя на то, как низко сидящие в воде тяжелогружёные лодьи быстро проходят мимо, притаившиеся в прибрежных камышах егеря тихо и мрачно комментировали просходящее.

— Тяжело идут, — задумчиво проговорил Димон, внимательно наблюдая за тяжело переваливающимся на мелкой речной волне последним из двух Пашиных ушкуев. — Видать перегруз большой.

— Но подойти-то к берегу, или хотя бы ялик для связи выслать, могли бы? Знаки то на дереве мы вывесили ясные, хоть для посторонних нифига и не понятные.

— Нет, — хмуро заметил он, разговаривая сам с собой. — Не могли, — мрачно бросил он, глядя на неожиданно появившуюся из-за ближайшего острова целую армаду лодий Речной Стражи Амазонии, на изрядном отдалении сопровождавшую две одинокие Пашиных лодьи.

— Мать ети! — тихо воскликнул он, глядя на проходящие мимо их тайной стянки суда. — Сколько же их? Армада! Чистая армада.

— И все, как привязанные собачки бегут следом за Пашей, — задумчиво, и совершенно невесело ухмыльнулся он. — Что бы это всё значило?

— Значит это, первое, — повернулся он к своим егерям. — Как пройдут, можем свободно переправляться. Похоже они собрали все патрульные суда по всей реке. Так что, думаю, дня четыре, пять, нас никто здесь не побеспокоит. Пока они туда, сюда, до города и обратно прокатятся, как раз столько времени пройдёт.

— И второе, срочно вяжем эти ваши хитрые камышовые плоты. Теперь ясно — никто нас отсюда не заберёт. А сидеть и ждать пока на нас не наткнутся какие-нибудь залётные амазонки или, что ещё хуже — ящеры, не стоит, — мрачно хмыкнул он. — Пошли резать камыш, — обречённо проговорил он.

Два следующих дня быстро и сноровисто вязали большие камышовые плоты для переправки на тот берег фургонов с добычей и орудий. И неожиданно для Димона наибольшие знания и сноровку в этом деле проявил как ни странно Игоряня.

Игорь Цепкович всегда знал что делал. И если ему раньше, по мнению Димона, надо было задержать любым способом экспедицию, то теперь надобность в этом отпала, и что он, Димон, может больше не безпокоиться за её судьбу. Их уже больше не тронут.

Не было жемчуга, не было и нужды в их уничтожении. Их судьба стала всем безразлична. А их нынешняя добыча видать не стоила того, чтобы о ней особо и безпокоиться.

Как же он тогда ошибался…

В общем, с казачком засланным Димону всё было ясно. Вот только что с ним делать — вот что было пока непонятно. Пристрелить? Как первоначально хотел? Или всё же оставить и понаблюдать за ним?

И единственное, что спасло в тот момент жизнь парню, так это то, что Димон вкакой-то момент с ужасом осознал насколько он хладнокровно и равнодушно думает об убийстве человека. О жизни и смерти человека, судьбой которого он может распорядиться в любой момент. Ибо он понял, что Цепкович от него никуда не уйдёт. И если будет надо, то он самолично убьёт его даже не задумываясь.

За погибших ребят из ведуновской группы, жадноватых, но честных и прямых людей. И даже за того дурака Старшого, который их подставил на смерть, подговорив на бегство.

Насколько он в тот момент ошибался, он понял лишь потом. Не откладывай смерть выявленного врага на потом, иначе он тебе принесёт ещё много бед.

— "Однако как сноровисто они вяжут камышовые плоты"? — уже привычно, в очередной раз удивился Димон, наблюдая за сноровисто суетящимися егерями. Самого его отстранили в сторону, чтоб не мешал. Даже срез камыша Димону не доверили, посчитав что толку от незнающего это дело человека в наблюдении за окресностями будет больше, чем при подготовке плотов.

Димон не спорил, даже не смотря на свой начальственный статус.

В отличие от него, переправляться на подручных средствах через такую большую реку ни для кого для местных не было в диковинку. Даже переправка таких тяжёлых орудий на кажущимися столь хлипкими камышовых плотах, для них не представляла ни малейшей трудности. Наверное, только Димону это было странно и непривычно. Для местного же люда это было вполне обычное, рядовое действо.

Всё таже книга товарища Фадеева "Разгром". *

Не ожидая когда будут полностью готовы все плоты, в первую же ночь приступили к переправе. И самые худшие подозрения Димона тут же превратились в твёрдую уверенность. Простым и быстрым делом переправа не будет.

К утру переправили только четыре плота. Два орудия с десятком ящиков со снарядами к ним, на всякий случай, и пару фургонов. Первую партию лошадей, шесть голов, переправляли вплавь. И чуть всех не перетопили. Река для непривычных к подобным длительным заплывам лошадей оказалась черезчур широка. Еле-еле вытащили буквально уже захлёбывающихся лошадей на мелководье, а потом ещё оставленные на левом берегу трое егерей целый день потратили на то, чтобы вытащить их из того болота.

Следующую партию решили переправлять уже на плотах. Потерять лошадей, в их положении было равносильно потере всей добычи.

И много времени занимали возвраты обратно и поиски в темноте места, где скрывался их лагерь. Никак иначе обозначить место лагеря не было никакой возможности. По реке, даже в ночи, постоянно сновали вверх и вниз по реке чьи-то неизвестные лодьи, и приходилось постоянно таиться ото всех. Поэтому, каждая переправа занимала слишком много времени.

Ещё одна ночь ушла на переправу ещё двух разгруженных для облегчения веса фургонов, всех мотоциклов и лишь трети из оставшихся на правом берегу ящиков со снарядами. В этот раз, учитывая полученный опят первой переправы, на другой берег перебирались быстрей. И то ли опыта в этот раз было уже побольше, то ли лодий, сновавших по реке в эту ночь практически не было, но переправили почти всё.

На правобережье оставалилась лишь последняя половина снарядов, да двое из их отряда для присмотра за имуществом. Егерь с кем-то из ведуновцев.

И тут их везение кончилось.

Огромный силы взрыв, разорвал предутреннюю темень.

— Пиз…ц! — тихо процедил Димон сквозь стиснутые от безсильной злости зубы. — П…ц всем оставленным там снарядам. Половины как и не бывало, — с горечью проговорил он.

— И ребятам нашим там наверняка тоже пи…ц! — тихо повторил кто-то у него за спиной.

Чей это был хмурый голос из темноты было непонятно.

— Видать, как мы не таились, а всё одно заметили, твари.

— Кто там оставался?

— Сёмка Некрас, из наших. Да из ведуновцев Шурка Долгопятый, поисковик.

— Опана! — тихо проговорил Димон. — И что с ними там стряслось, теперь уже не узнаешь, — с горечью проговорил он.

— А вот это уе…ще, ребятки, это уже по наши души, — грустно заметил он.

За последним свернувшим в заросшую высоким камышом протоку плотом, со сложенным на нём невысоким штабелем снарядов, выворачивая прямо на замаскированную на мысу протоки двухорудийную батарею, разворачивалась против течения большая речная лодья. Весёленький голубой флажок Речной Стражи Амазонии на верхушке высокой центральной мачты, весело трепыхался на утреннем ветерке под первыми лучами восходящего солнца.

Похоже, это было единственное веселье, что обещало им сегодняшнее утро.

— Ну ка! — Димон склонился к прицелу своего орудия. — Посмотрим как эта машинка работает, — с хищной ухмылкой посмотрел он сквозь прицел на лодью. — Давно хотел пострелять. Сейчас и постреляем. Заряжай! — тихо прошипел он за спину.

А вы ребята, — бросил он егерям, сгрудившимся за спиной. — Попробуйте целиться через ствол. Двое к орудию, остальные быстро в лагерь, грузитесь.

Готовы?

Пли!

Бля….дь! Мимо! Ещё!

Пли!

Бл. дь! Мимо! Заряжай! Пли!

Бл…дь! Мимо!

Ёпрть! — шарахнулся он в сторону, под защиту щита орудия. — Многозарядный стреломёт накрыл, тварь такая!

Димона даже в ажиотаже боя пробил холодный пот. Залп десятизарядного стационарного стреломёта, вдруг оказавшегося на патрульной лодье, густо накрыл их батарею.

— Заряжай! — гаркнул он не оборачиваясь. — Совсем рядом, тварь! Счас мы ей покажем табличные триста метров, — радостно заорал он.

— Заряжай! — снова заорал он, не услышав сзади никакого отклика.

За его спиной лежали лишь мёртвые. Один егерь из расчёта второго орудия и его подносчик снарядов, Сёмка Кривой. Все мёртвые. Второй залп десятизарядного арбалета положил почти всех. И пропал куда-то десятник Витька.

Метнувшись к ящику со снарядами, Димон загнал снаряд в орудие и практически не целясь выстрелил.

— А-а! Есть! Мачту сбил! — Его радостный вопль наверняка слышали на уже чуть ли не к самому берегу подошедшей лодье.

Резко вильнув, лодья отвалила в сторону, обратно к основному руслу реки. И не останавливаясь, торопливо виляя, чтобы сбить прицел, быстро скрылась за далеко выступающим в реку острым мысом соседнего островка.

Вслед Димон только и успел что пару раз стрельнуть. Эффект от его выстрелов был… Если не выражаться матом, то аналогичный всем предыдущим. Никакой.

— Уходят! — Димон устало вытер испарину с лица. — Слава Богу! С нашей то меткостью мы и с двух шагов бы не попали. И чего испугались? — невесело ухмыльнулся он. — Козлы! — вынес он окончательный вердикт.

Батарея фактически была уничтожена. Парой залпов многозарядного арбалета с близко подошедшей к берегу лодьи патруля, выкосило всех. Из четырёх бывших здесь только что человек, в живых остался лишь Димон, да пропал куда-то Витёк, ещё буквально несколько минут назад сам стрелявший из второго орудия.

— Слышь, Димон.

Тихо подошедший сзади пропавший Витёк, тронул за плечо устало сидящего на колесе орудия Димона.

— Глянь, — протянул он ему какую-то размочаленную верёвку.

— Что это? — тупо спросил Димон. Сил даже на то, чтобы хотя бы поинтересоваться куда это во время боя тот пропал и обложить его матом, у него не было.

— Это канат, которым были скреплены снопы у последнего плота, что вёз снаряды.

— И что? — тупо уставился на него смертельно уставший Димон. — Говори толком.

— Нет у нас больше тех снарядов, — тихо проговорил Витёк. — Все снаряды где-то на дне, а на поверхности плавают одни лишь остатки плота.

— Ничего не замечаешь? — снова ткнул он ему под нос связанные в толстую верёвку стебли камыша.

— А что я должен заметить? — задумчиво потрогал странного, коричневого цвета концы измочаленного тростника Димон. — Как будто…

— Как будто их кислотой ошпарили, — тихо проговорил Витёк. — А кислоты ни у кого из наших не было.

— А у…, - ткнул пальцем в сторону реки Димон.

— А у ведуновцев не знаю, — тихо отозвался Витёк. — Раньше не видел, а теперь уже и не спросишь. Не у кого. Если только Цыпу за горлышко осторожно не взять. Глядишь, чего и скажет, — хищно оскалился Витёк. — Но что это следы использования кислоты — точно. Я такие вещи уже раньше видал. Если полить кислотой по стягивающим плот травяным канатам, то плот постепенно, а главное совершенно незаметно развалится. Вот он как раз у нас под берегом, под самым нашим носом и развалился.

Я как увидел что плот расползается туда, к месту высадки бросился.

А перед тем на той стороне как раз рванули наши боеприпасы, — тихо, едва сдерживая бешенство, прошептал он. — А потом сразу лодья напала.

— Вот что, Витёк, — Димон с силой помял затёкшую шею. — Давай-ка сбегай и тихо осмотри все наши плоты. Ищи аналогичные следы. Может, ещё что заметишь.

А потом мы Клеща, Цыпу твоего, чутка попытаем.

Паранойя, паранойя, где ж ты раньше-то была, — тихо пробормотал Димон себе под нос. — Что же ты тварь такая раньше-то молчала?

Внезапно чудовищной силы взрыв поднял высоко вверх комья мокрой земли пополам с водой.

— Снаряды! — закричали оба в голос Димон с Витьком, бросаясь в ту сторону. О том что там может ещё что-нибудь рвануть, никто в эту минуту не подумал.

Место взрыва представляло собой чудовищно огромную воронку с мешаниной вокруг из трупов людей, лошадей, раскиданных во все стороны остатков фургонов и покорёженных мотоциклов. И всё это покрывал сверху густой густой липкий слой жижи из торфа пополам с водой. В дальние кусты поляны лагеря убегали напуганные взрывом их лошади.

Всё что было ими с таким трудом добыто из подвалов разрушенного каземата, в чудовищно хаотичном безпорядке валялось вокруг. Вся оставленная здесь половина отряда, все, кто спешно паковал обратно по фургонам переправленное на левый берег имущество, все лежали здесь, мёртвые.

Разгром отряда был чудовищный и если бы в этот момент на них напала отогнанная ими только что лодья, амазонки бы без всякого труда завладели всем их имуществом. Не напали. Видимо побоялись.

Из бывших в лагере людей в живых остался лишь ведуновец Ромка. Сильно контуженный взрывом, заикающийся, с трясущейся постоянно головой он ничего не мог сказать. Он и выжил то лишь потому что в момент взрыва отошёл в кусты отлить и облегчиться. И теперь, ни на что не обращая внимания, смешно заикаясь и матерясь, отстирывал на берегу залива загаженные штаны.

Найти что-нибудь чистое в разгромленном лагере было сейчас невозможно.

Весь остаток дня ушёл на сбор оставшегося имущества и похороны погибших. Тела погибшего Цыпы, или Клеща, так и не нашли. Что сразу навеяло самые нехорошие догадки. Отложенные на потом разборки с подозрительным с самого начала ведуновцем, неожиданно вылезли чудовищными потерями. Фактически погиб весь отряд.

Их осталось лишь сам Димон, десятник Витёк, да контуженный ведуновец Роман. Ничего не было известно ни о пропавшем неизвестно куда Клеще, ни о оставшихся на том берегу Сёмке Некрас, да, опять же из ведуновцев Шурке Долгопятом, поисковике.

И теперь они не могли даже вывезти то что ещё оставалось. Практически все лошади, кроме сбежавших и пойманных позднее четырёх, погибли при взрыве. Из четырёх фургонов целых было только два. Из четырёх орудий — все четыре. Но к ним оставалось лишь десять снарядов, из тех что оставались на батарее.

Самое плохое, теперь они не могли увезти все добытые на том берегу мотоциклы, которые на удивление мало пострадали при взрыве. Их общим решением решено было закопать в торфяной жиже на дне воронки. Туда же сложили и всё что не могли сейчас забрать. За этим решили вернуться потом, попозже, когда доберутся до города и организуют в эти места новую экспедицию. А пока эти трофеи подождут их под землёй. Торф был такая субстанция, что в ней свободно можно было хранить всё что угодно. И самое главное — мотоциклы, прекрасно бы их подождали до следующего раза.

Какое-то время первоначально Димону было жалко погибшего рака, которому при взрыве куском чего-то острого на удивление аккуратно отрезало бошку. А потом его взяла злость.

— Наше поражение мы превратим в нашу победу, — громким, уверенным голосом проговорил Димон, злобно глядя на отрубленную рачью голову. Оглянувшись он заметил что оба стоящие рядом бойца молча, выжидающе глядят на него. — Собрать крапивы! — громким голосом потребовал он. — Обложим тушку и отрезанную башку крапивой, глядишь пока доберёмся до дому — не протухнет. А протухнет — так и хрен бы с ней. И так сойдёт, тухлая.

А может и на хутор какой по дороге наткнёмся. Самогонки у хуторян купим. Зальём дохлого рака самогонкой и так отправим Императрице. Любит раков, так пусть жрёт дохлятину, сука такая, — выругался он. — А не поймёт намёка с отрубленной башкой — ещё раз разъясним! — многообещающе зловеще пообещал он.

Этим же вечером, не задерживаясь на ночёвку, остатки отряда двинулись домой.

 

Глава 17 Плавни Лонгары

Гибель "Стремительного". *

Уткнувшись носом в песчаную речную отмель, в последних лучах заходящего солнца медленно догорала новенькая, ещё со свежей голубой краской на бортах купеческая лодья. "Стремительный" — ещё читалась выведенная чёрной краской чёткая, каллиграфическая надпись на её правой скуле, но подбирающийся к названию огонь грозил вскоре полностью скрыть последнее имя сгорающего в огне судна.

— Что у них всё за названия какие-то, — ханженски вздохнула княжны. — Этот "Стремительный", предыдущий был "Быстрый", ещё до этого был "Резвый". Не находите что это довольно однообразно, — повернулась она к молчаливо стоящим у другого борта амазонкам. — Эти ключовские бандиты такие банальные.

Казалось, княжна никак не могла оставить в покое безразлично стоящую по правому борту небольшую молчаливую группу амазонок. Ей так и хотелось хоть чем-нибудь их да зацепить. Потому и приставала она весь вечер к ним с разными, совершенно дурацкими предложениями.

Вот и сейчас она с удовольствием озвучила очередное.

А не вздёрнуть ли нам ещё парочку этих бродяг на их же рее?

Нет, — сожалеючи поцокала она язычком. — Не успеть. Палуба уже занялась. Зато какой воздух, — княжна с силой втянула в себя вечерний речной воздух, наполненный речными ароматами и запахами горелого человеческого мяса вместе со смолистым дымом горящего корабля.

Как пахнет, — мечтательно закатила она глаза. — Люблю жареное мясцо с дымком, — довольно двусмысленно пошутил она.

Это двадцатый, — намекающее кивнула она в сторону пожара. — Остался ещё один — последний! Неужели и в этот, последний раз вы пальцем о палец не ударите чтоб мне помочь. Всё сама, да сама…

Княжна с откровенно ханженским видом тяжело вздохнула.

А я ведь так могу и обидеться, — она сделала мордочку обиженной маленькой девочки на своём хорошеньком личике.

Не добившись даже этим никакого отклика с противоположной стороны лодьи, она агрессивно перешла в наступление.

Жду вас сегодня вечером после заката на моей командирской лодье, — чуть ли не проворковала она, хриплым, сексуальным голосом.

Изображать у себя в голосе командирские интонации, при разговоре с подчинёнными ей амазонками, она считала ниже своего достоинства. Десяток больших речных лодий за её спиной, битком набитых мающимися от безделья вооружённым до зубов рыцарями, готовыми по одному мановению её руки расправиться с любым неугодным ей человеком, служил веским гарантом того, что её послушаются при любом обращении. А три одинокие небольшие гоночные лодьи, только изображавшие видимость присутствия здесь Речной Стражи амазонок, к тому же зажатые со всех сторон большими боевыми лодьями рыцарей, были веской причиной их полной и безусловной лояльности и послушания.

Ну а то, что в бою не всё решало одно лишь численное преимущество, она пока что ещё до конца не понимала.

Так я жду, — кокетливо подмигнула княжна Таре.

Командира амазонок Тару из Сенка явственно передёрнуло.

Заметив это, княжна весело, звонко рассмеялась.

Следующее позднее утро мало чем отличалось от предыдущего вечера.

Ушкуй, жарко пылающий ярким пламенем, чёрным против стоящего уже чуть ли не в зените солнца, приткнувшийся носом к песчаной речной отмели в какой-то глухой, Богом забытой речной протоке, весело догорал. Сухое, выдержанное дерево, в отличие от предыдущих купеческих лодий, горело на удивление ярко и практически бездымно. И только в этот раз в воздухе, в отличие от предыдущего вечера, ничем кроме смолистого запаха горящего хвойного дерева не пахло. Команда с этого последнего, двадцать первого по счёту ушкуя, бросив горящий погибающий корабль, скрылась где-то в плавнях, оставив победителям всю радость крайне сомнительной победы.

Княжна невольно поймала себя на мысли что испытывает от того нешуточное облегчение. Кто бы мог подумать, что какие-то жалкие речные пираты, или как они сами себя называют — ушкуйники, могут оказать такое жестокое сопротивление. Настолько жёсткое и кровавое, что даже её рыцари, насколько уж считали себя мастерами абордажа и ещё неделю назад буквально с охоткой гонявшиеся по реке за торговыми лодьями из Старого Ключа, предпочли с этим бешеным пиратом больше не связываться. После потери только за сегодняшнее утро двух больших боевых лодий вместе со всем экипажем и абордажной командой, буквально за час растерзанных одиноким ушкуем в клочья, они вернулись к своей старой, проверенной тактике, издалека забрасав последний ушкуй двухвёдерными горшками с горящим нефтяным составом. И пока злой ушкуй полностью не сгорел, уткнувшись носом в песчаную отмель, даже и близко к нему не приближались, такого, даже брошеный экипажем ушкуй нагонял на них страха.

Ещё самое первое, самое короткое знакомство с ушкуйниками из Старого Ключа в самом начале погони, быстро научило княжеских рыцарей уважительно относиться к противнику, и потом в стычках с ними они стараться использовать исключительно артиллерию, не вступая в прямое соприкосновение. Слишком в последнем случае оказывались велики потери среди рыцарей.

И надо сказать что подобная тактика тут же дала результат. Количество лодий из этого города на реке резко сократилось, а безценные жизни её рыцарей больше не подвергались столь суровому испытанию.

С сожалением княжна должна была себе признаться, что уровень воинского мастерства, а главное, как она теперь твёрдо знала — нежелание речных пиратов оказаться в колодках на рабских торгах Западного или Северного Приморья, приводило к столь жёсткому, доселе невиданному сопротивлению. Вырванное пытками из уст немногих выживших при гибели своих кораблей ушкуйников подобное признание объясняло причины столь жёсткого сопротивления, но ничего не меняло в существующем раскладе. Прямые военные стычки с ушкуйниками, рыцари раз за разом неизменно проигрывали.

Это было что-то невероятное. Теперь, чтобы не платить такую непомерную цену, княжна вынуждена была воспользоваться своим преимуществом в артиллерийском вооружении боевых речных лодий и издалека, с безопасного расстояния расстеливать из требушетов и сжигать корабли этого гнусного города, даже не пытаясь разобраться кто перед ней, ушкуйник, или обычный купец. Все теперь шли под одну гребёнку.

А расстреляв издалека корабль, потом можно было безопасно подобрать спасающийся вплавь экипаж. Уже без столь кровавых, немыслимых потерь. Но…, к сожалению и без обещанной рыцарям богатой добычи. Жалкие несколько монет, вырученных за проданный работорговцам экипаж какой-нибудь купеческой лодьи — жалкие гроши по сравнению с ранее ожидаемой добычей.

Княжна опять недовольно поморщилась своим мыслям. Последний, двадцать первый ушкуй из Старого Ключа был самым ярким подтверждением правильности выбранной ранее тактике. И можно даже сказать — самым горячим подтверждением.

Двести человек из её рыцарского отряда, из них не менее пятидесяти полноценных, опоясанных рыцарей, великолепно подготовленных и с детства обученных всяким воинским премудростям воинов… Её потери только за одно это утро. Только за один поганый ушкуй.

— "Отдать за одну вшивую пиратскую лодью пятьдесят рыцарей? Или, как они их здесь называют — за ушкуй?" — Княжна снова нервно передёрнула плечиками. Это была чудовищно высокая плата. — Проклятые новички, — пришла злая мысль. — Заявились накануне и вместо того чтобы разобраться, бросились сразу за добычей. Вздумали отличиться. Отличились!"

Простой, привычно знакомый абордаж, вылившийся в столь чудовищные, невероятно кровавые потери. Пятьдесят рыцарей… И это, не считая ещё и вспомогательного отряда в сто пятьдесят оруженосцев и простых кнехтов. Плюс две большие боевые речные лодьи с экипажем в двадцать душ на каждой. И за что?

За какой-то небольшой пиратский ушкуй с обычным экипажем в двадцать пять голов каких-то ушкуйников.

И хоть на ушкуе явно был намного больший экипаж, это ничего не меняло.

Слишком высокая, несоразмерно высокая цена за одну какую-то лодку, к тому же сгоревшую.

Княжну прошиб холодный пот. Такая слава, таких побед, с такими потерями за какую-то малую пиратскую лодью была ей не нужна.

Она с содроганием вспомнила как пиратский ушкуй, быстро расправившись с двумя зажавшими её в клещи княжескими боевыми лодьями, уже праздновавшими победу, буквально одним могучим, стремительным рывком бросился к её лодье, намереваясь уже её взять на абордаж. И как ей просто чудом удалось в последний момент вильнуть в сторону, и пользуясь чуть ли не двойным преимуществом в количестве гребных вёсел, с трудом разорвать с пиратом расстояние. И как ушкуй потом раз за разом упорно пытался подойти к ней на сближение. И лишь значительное численное преимущество теперь уже всей её боевой эскадры в требушетах, буквально сплошным горящим дождём забросавших горящей нефтью пирата, вынудило капитана этой лодьи выкинуть её уже горящей на песчаную отмель.

— Ушкуй! — княжна буквально выплюнула из себя ненавистное слово. — Пират!

Она оказалась и в этот раз права. Им опять попался ненавистный ушкуй. Среди жирной безопасной плотвы она внезапно нарвалась на щуку. На того самого пирата, люди которого ещё в самом начале преследования взяли с её рыцарей столь же несоразмерно высокую цену кровью.

Но в этот раз она оказалась умнее и несмотря на настойчивые требования своих капитанов, воодушевлённых лёгкостью последних побед над купцами, запретила этим дуракам под страхом смерти даже близко приближаться к ушкуям. И всё равно нашлись два дурака, не послушались. За что сегодня страшно и поплатились.

Что она права в понимании того кто ей сейчас попался, княжна поняла только потому что в этот раз пленных не было. Поняв что рыцарские лодьи упорно избегают схватки, предпочитая издалека забрасывать его ушкуй камнями и горшками с горящей нефтью, капитан уже горящего ушкуя не стал упорствовать и принял единственно правильное в его положении решение. Он направил горящий ушкуй на отмель и бросив корабль тем спас экипаж.

Непривычное решение, совершенно нехарактерное для местных купцов, жадно, до последнего держащихся за своё имущество. И именно поэтому княжна сразу поняла с кем она сейчас имеет дело. Её пробила нервная, злая дрожь. Опять эти земляне. Теперь уже на воде.

Оставался другой путь — попробовать попытаться взять их на суше, для чего у неё были специально подготовленные люди.

И тут у княжны произошёл первый серьёзный сбой. Тем же вечером, на совещании, посвящённом разбору произошедшего и постановке новой задачи, она решительно потребовала от своих ловцов наземного поиска. И неожиданно наткнулась на не менее решительное и неожиданно жёсткое, вплоть до открытого бунта нежелание её людей безропотно, быстро выполнять именно это её распоряжение.

Они боялись!

Эти скоты боялись какого-то Паши-ушкуйника.

Княжна поняла что допустила ошибку, сказав им с кем они имеют дело. Ничего не говорящее ей имя какого-то землянина Павла, ушкуйника и пирата, видимо слишком много сказало её людоловам. И они отказались. Отказали Ей! Все!

Скоты!

Поняв с кем в этот раз им предстоит иметь дело, её люди испугались.

Княжна брезгливо поморщилась. Какой-то неизвестный Паша-ушкуйник, как они все его боязливо, с опаской называли. Только по имени — Паша. И этого вдруг оказалось для них достаточно.

Княжна неверяще покачала головой в ответ на свои мысли. Это имя ей ничего не говорило. До сего дня она о нём ничего не слыхала. Но, оказалось, что не слыхала только она.

"Недоработка, — недовольно подумала княжна. — Серьёзная недоработка дядюшкиных спецслужб. Надо будет исправить, — сделала она себе зарубку на память. — А лучше всего создать свою собственную службу, чтоб в случае чего не на кого было бы кивать".

Ей вспомнились длинные ряды сундуков с записями по всем потенциально опасным для княжества персонам. С самыми подробными и детальными описаниями. Не раз уже выручавшие её в делах, они оказывается были далеко не полны. Выходило что надо было взять на учёт ещё и так называемых ушкуйников, а не только лишь князей и баронов, всех по её прошлому мнению потенциально опасных конкурентов. Иначе, в следующий раз опять можно было наткнуться на что-либо подобное.

А не иметь полных сведений об интересующих её лицах княжна очень не любила. Подобное пренебрежительное отношение к информации об опасных людях грозило в делах всяческими неприятными неожиданностями.

У княжны болезненно сжалось сердце. В этих списках был теперь и её Генрих….

Но все эти мысли были сплошной лирикой, не стоящей пока её внимания. Следовало сосредоточиться на текущих делах. Следовало устроить парочку показательных казней для устрашения непонятно чего испугавшихся людоловов, чтобы оставшиеся сразу стали покладистей.

Расчёт её полностью оправдался. Не прошло и получаса когда тела двух самых непослушных закачались на верхушке мачты, как забуксовавшее было дело с поиском скрывшихся в плавнях ушкуйников, стронулось с места.

Сказать что от всей этой истории княжна была в бешенстве — плохо и неточно передать её нынешнее состояние, в котором она пребывала. И если бы её ловцы перед ней не повинились, то она вполне могла бы остаться без своих специально подготовленных людей. Что ещё более бы ухудшило и так не слишком-то хорошее нынешнее её настроение.

Развлечения амазонки… *

— И долго ты ещё намерена развлекаться? — флегматичный голос Варьи над правым ухом вывел Тару из созерцательно-умиротворённого настроения.

— До бесконечности, — с лёгкой улыбкой на губах Тара бросила в её сторону весёлый, искрящийся смехом взгляд. — Тебе что-то не нравится?

— Стража так не работает, — угрюмо отрезала та.

— Стража работает так, как ей скажет её начальница, — враз заледеневшим голосом отрезала Тара. Её тихий, безцветный голос казалось мог бы заморозить даже ледяную глыбу. Однако Варья, старый, битый не в одном сражении ветеран, лишь раздражённо поморщилась. Игры голосом её начальницы на неё не действовали.

— Может всё же объяснишь?

Девочки поговаривают что ты под кого-то прогнулась. Поговаривают, что тебя чем-то купили, что ты не трогаешь никого из того города.

— А эти дуры не поговаривают, что командир в этом походе княжна Лидия Подгорная? — с откровенной насмешкой в голосе поинтересовалась Тара.

— Этим, якобы дурам, уже скучно который день наблюдать как какой-то тупой, без фантазии мужик дурит голову одной из наших сестёр. Этот Паша-ушкуйник ловкий мужик, однако. Девочки поговаривают что ты с ним знакома?

Чуть повеселевший голос Варьи чётко показал, что до той начало постепенно доходить что происходит. Ей оставалось лишь убедиться в том окончательно.

— Наследная княжна Подгорного княжества не наша сестра, — окончательно развеяла Тара последние сомнения амазонки. — И даже не друг, и не союзник, не смотря на всё сейчас происходящее.

Она наш враг.

И именно это передай нашим сёстрам, — Тара чётко акцентированным голосом жёстко выделила последнее слово. — Князья Подгорные никогда не были, не являются и никогда не будут являться нашими союзниками. Ни сёстрами, ни братьями, ни друзьями. Никем, кроме старых, смертельно опасных врагов.

Медленно развернувшись, она внимательно посмотрела в глаза замершей в неподвижности своей помощницы. Добившись этим полной сосредоточенности и настороженного внимания собеседницы, она тихо продолжила:

Девочки должны раз и навсегда уяснить себе что в политических раскладах на судьбу Правобережья Северного Стрыя, Подгорное княжество всегда было, есть и всегда будет нашим стратегическим противников, как бы нас не убеждали в обратном некоторые подкупленные чиновники из Высшего Совета.

А тот мужик, которого ты только что помянула, и тот город, имени которого названо здесь не будет, для нашей вольной республики значит намного больше, чем все княжны во всех княжествах вместе взятые. Он один из немногих городов на континенте, который мог бы быть нашим союзником. И в скором, неизбежном столкновении с Подгорными князьями, и в столкновении с имперскими легионами, с которыми мы вот, вот схлестнёмся на границе. У нас не так много друзей, чтобы с ними ещё и ссориться, как к этому нас старательно подталкивают некоторые продажные твари из Совета.

Время союза с Империей кончилось. Хотя, по чести сказать, его никогда и не было.

И не потому что нам это не надо. А потому что это не надо Империи. А теперь там новые, недавно дорвавшиеся до власти кланы требуют себе всего нового. Требуют уже сейчас. Новых земель, новых рабов, новых рудников, заводов, полей, лесов… Всего того, чего нет у них или мало в Империи. Но что есть у нас.

И у Левобережцев, — тихо добавила она, внимательно наблюдая за реакцией своего секретаря.

Похоже было, что она наконец-то решила проверить своего старого товарища на верность. Подобные крамольные мысли, ставящие под сомнение сами основы политики Верховного Совета Амазонии на союз с Империей, были опасны.

— Решилась таки, — криво поморщилась Варья. — А я уж думала ты мне никогда не скажешь, — недовольно проворчала она.

Увидев настороженную реакцию Тары, она с тяжёлым вздохом пояснила.

Давно я поняла в какую сторону ты гнёшь. Мы с девочками не раз за последнее время обсуждали твои странные выкрутасы. Многое нам казалось странного в твоём поведении последнего времени. Но лишь до того момента, пока не поняли куда ветер дует.

— Кто? — сухим, невыразительным голосом полюбопытствовала Тара. Казалось, слова, сказанные её помощницей никак не заинтересовали её.

— Всех ты знаешь, могла бы и не спрашивать, — криво усмехнулась Варья.

Дуя Колченогая; Кара, тебе хорошо известная; Сова Слепая… Тебе продолжить?

— Старая гвардия, — тихо и задумчиво проговорила Тара. Глядя в пустоту перед собой, она мысленно перебирала дальнейший список. — Все с кем начинала…

Сорок человек? — с коротким смешком уточнила она.

— Как ты догадалась, — с дурашливым удивлением широко распахнула глаза Варья.

— Старая гвардия. Ветераны.

— Стареть не стареют, а с тёплых толчков снимают, — проворчала сердито Варья. — Тебя не интересует ещё кого турнули?

— Знаю, — тихо проворчала Тара. — Всё знаю. Все наши люди в управлении снабжения легиона. Всех выгнали, всех до единого.

— Ишь ты, — непонятно как-то мотнула Варья головой. — Точно подсчитала. И что делать будешь?

— А вот об этом я пока помолчу, — зло оскалилась Тара.

Заметив хорошо знакомый кривой оскал любимой начальницы, Варья совсем успокоилась. Такие улыбки для врагов Тары кончались всегда одинаково — расстрельной ямой. Или шёлковым шнурком на изящную женскую, или крепкую мужскую шейку.

Очередное утро для всех началось со звука одиноко горна, тоскливо разливавшегося над тихой речной гладью. Было ещё слишком рано, чтобы ветер с реки погнал волну и за плеском волн ничего бы не было слышно. Пока что на реке стояла утренняя тишь. И умиротворённую утреннюю тишину нарушал лишь тоскливый звук одинокого горна.

Что происходит на княжеской лодье до амазонок дошло не сразу. Подвело то, что с командной лодьи княжны не доносилось ни звука. И лишь по странному, непонятному шевелению на палубе, поначалу не привлёкшему к себе внимание амазонок, и по вывешенной на высокой одиночной мачте лодьи гирлянде повешенных, до них наконец дошло, что княжна снова занялась своим любимым развлечением.

До этого у них между собой уже был один, достаточно резкий разговор, в котором командир Речной Стражи Тара из Сенка в достаточно резкой, грубой, а главное официально ультимативной форме потребовала от Подгорной княжны прекращения практикуемых ею издевательств над пленными, как не соответствующих нормам воинского поведения. Но, похоже, добилась этим только прекращения демонстративных, прилюдных пыток и перенесение их в трюм лодьи, подальше от чужих глаз.

А сейчас, похоже, княжна опять вернулась к ставшей уже привычной ей практике буйных развлечений. Видимо, подошедшие этой ночью ещё десяток лодий с нанятой ею недавно в своё войско буйной рокошской шляхтой, известной своими неукротимыми зверствами над мятежными селянами, придали ей дополнительной уверенности, мгновенно привёдшей к нарушению княжной всех устных договорённостей.

Впрочем, даже если бы это были и письменные обязательства, вряд ли бы она потрудилась следовать им. Вооружённая до зубов банда рыцарей за её спиной придавали ей внутреннюю уверенность в собственных силах.

А может и удача, прошлой ночью повернувшаяся наконец-то к княжне своим изменчивым лицом, когда её людоловы перехватили в плавнях какую-то небольшую группу купцов с разбитых ею ключовских лодий.

Буквально уже через пять минут в сторону княжеской лодьи от амазонок устремилась малая дозорная шлюпка, где на носу устроилось весь командный состав Стражи, пожелавший выяснить что происходит, подкреплённый ещё одной шлюпкой с парой десятков лучниц, обычного охранного сопровождения.

То что столь малое сопровождение было ошибкой до Тары дошло слишком поздно, когда ничего изменить она была уже не в силах.

— Хорошо играет, стервец, — невольно заметила княжна.

Стоя у края борта лодьи, она с лёгкой, мечтательной улыбкой на губах слушала разливающуюся по тихой глади утренней реки музыку одинокого горна.

— Поймаю, будет у меня персональный музыкант. Будет мне по утрам под окнами играть, — мечтательно глядя вдаль, заметила она. — На рассвете. А вечерами…

— Хватит! — оборвал её мечты чей-то резкий, скрипучий голос

— Опять амазонки, — ханженски поморщилась княжна оборачиваясь. — Так и знала что тут же прибегут.

— Хватит казней! — оборвала её разглагольствования стоящая за её спиной Тара — Ты втягиваешь нас в свои грязные дела, а это нам ни к чему.

— Да и не простят. Такое…, - на миг прервалась она, сверля княжну бешеным, злым взглядом. — Такое не прощают.

Тихий, искренне весёлый смех был ответом.

— Пришли, — тихо рассмеялась она в ответ. — Быстро же вы прилетели. Стоило только висячим флажком помахать.

— Плевать! Мне ли бояться. Мне ли на каких-то нищих босяков обращать внимание, — снова искренне рассмеялась княжна.

— Надо быстрей с этим Пашей кончать, — мгновенно перестраиваясь, уже чисто по деловому заметила она. — Нас ещё ваши лошади ждут. Табуны, как я понимаю, вы уже упустили. Теперь мне придётся навёрстывать.

— Придётся оправдать оказанное мне доверие, — с откровенно презрительной усмешкой бросила она последний взгляд на Тару, отворачиваясь.

— Мы теперь знаем где они. А если поторопимся, то всё отберём обратно.

— Ты похоже забыла что уже дважды была в их руках, — тихо и мстительно проговорила амазонка в спину вздрогнувшей от неожиданности княжны. — Не суетись… под клиентом…

Молча развернувшись, княжна несколько долгих мгновений смотрела прямо в глаза Тары. А потом неожиданно весело и легко рассмеялась.

— А ведь ты завидуешь… Или боишься? — тихо посмеиваясь, княжна ткнула в её сторону пальчиком. — Ты боишься! — радостно, в полный голос, как бы неверяще проговорила она.

— Ха-ха-ха! — весёлый, радостный смех княжны далеко разнёсся над тихой водой, резко оборвав звук одинокого горна.

— Но лично для тебя, чтоб ты была спокойна, сообщаю. Больше казней не будет. Пусть дальше работорговцы сами занимаются беглецами. И моими, и кого сами ещё поймают, — хищно стрельнула она глазами в сторону амазонок.

Крутнувшись на каблуках и больше не оглядываясь, она беспечно повернулась спиной к амазонке и продолжая весело посмеиваться, быстро скрылась в дверях своей каюты.

Если бы в тот миг она оглянулась, она бы поняла что наделала. Белое, аж матовое от бешенства, заострившееся лицо не молодой уже амазонки напоминало в тот миг маску смерти. И у княжны бы появился серьёзный повод задуматься о собственном будущем.

Отвернувшись, Тара поймала пронзительный взгляд своей, стоящей за спиной охраны, в упор глядящей прямо ей в глаза.

— Не сейчас, — едва слышно проскрипел её голос. — Не время…

Стоящая возле дверей княжеской каюты большая группа вооружённых до зубов рыцарей, весьма недвусмысленно посматривала в их сторону, готова была при малейшем подозрении жёстко пресечь любое сопротивление своему лидеру.

Глядя нехорошим, остановившимся взглядом в дверь закрывшейся перед ней каюты, Тара лихорадочно просчитывала возникающие в мозгу ответы на утренний послупок княжны. Выходило всё очень плохо. Ничего случайного в поведении княжны не было. Оно было чётко и выверено. И выходило что принятое вчера поздно ночью на совещании руководства амазонок решение ни в чём формально не противоречить поступкам княжны, чуть ли не по рукам связывавшее теперь Тару, было оказывается ей уже известно. По крайней мере, если судить по её сегодняшнему поступку.

Или, что скорее всего, не это вчерашнее ночное решение, которое по большому счёту ничего не стоило, а личный посланник Совета Матерей Амазонии, присланный сюда контролировать исполнение приказов Высшего Совета. И как поняла вчера Тара, настоящей целью которого является поиск и выявление нарушений соглашения между Амазонией и Подгорным княжеством как раз со стороны Тары, а никак не со стороны княжны, как та пыталась её уверить. Почему княжна сейчас окончательно и распоясалась, сразу же пойдя на прямое нарушение всех прежних договорённостей по пленным.

По всему выходило, что за Тару взялись всерьёз. И все те смутные слухи, доходящие последнее время из столицы, имели под собой похоже серьёзную почву. Следовало быть осторожнее.

Похоже, борьба за власть в Совете Матерей, вступила в новую, активную фазу.

— Мы снимаемся с якоря.

Голос личного посланника Совета мгновенно вернулась Тару в реальность

— Что? — Тара настороженно повернулась к ней.

— Говорю, что сегодня рано утром из столицы получена весть с гонцовым ялом и княжной принято новое решение. Мы идём вдогон за ворами. Отсюда и эти вынужденные жёсткие решения по пленным. Некогда больше возиться.

Все разбойничьи лодьи, принимавшие участие в краже наших лошадей потоплены, экипажы судов наказаны, значит, теперь можно и возвращаться. А если кто ещё и остался, там в плавнях, то ими займутся другие, специально подго товленные люди.

Нам приказано немедленно вернуться к главному для нас делу.

Незаметно подошедшая посланник Совета стояла за спинами амазонок и с откровенной насмешкой в глазах наблюдала за задумавшейся Тарой. Похоже то, о чём Тара сейчас думала для посланника не являлось секретом, настолько для неё всё было очевидно.

— "Людей, честно купивших у нас лошадей, заплативших золотом всю запрошенную сумму, эта тварь называет ворами? — мысленно прокомментировала про себя слова посланника Тара.

Однако, произносить подобные крамольные мысли вслух не стоило. Чего, чего, а власти, и главное силы тех же рыцарей, стоящих сейчас за спиной посланника, в настоящее время вполне хвататало для того, чтобы даже сместить её с руководства Стражей.

Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Отдавать свой легион в чужие руки? Никогда! И именно на это её активно последние дни провоцировала эта посланник. Безжалостно используя видимо не понимающую что происходит княжну. Выходило, что и провокация с казнью пленных была устроена с ведома посланника.

А вот это, в корне меняло все расклады.

То, что она где-то допустила просчёт, Тара уже поняла.

Глядя на то с какой ловкостью княжна менее чем за неделю выследила, загнала в угол и сожгла все двадцать одну ключовскую лодью, принимавшую участие в покупке у амазонок элитных кобыл, объяснить ничем иным, кроме как предательством это было невозможно. Даже сам факт знания названий всех лодий, участвовавших в той операции ключовцев, говорил сам за себя.

У княжны среди банды ушкуйников был свой информатор. Но к сожалению, понимание этого пришло слишком поздно. Помешать княжне в чём-либо она уже не могла. И оставался непонятен способ, посредством которого предатель общался с княжной.

— "Если бы его знать, — с горечью признавалась сама себе Тара. — Если бы хотя бы понять как? Как передаётся информация? Тогда любой последующий ход княжны можно было бы легко просчитать. А просчитать, значит можно было и помешать, и сыграть по своему".

Но пока что, приходилось играть на поле княжны и по её правилам. Потому как и тут княжна обошла командование Речной Стражи, не дав ему вмешаться в свои планы.

Воспользовавшись прибытием личного посланца Совета Матерей, по рангу стоящего гораздо выше начальника какого-то воинского подразделении, пусть даже и столь знаменитого десятитысячного корпуса Речной Стражи, княжна окончательно взяла руководство всей операцией на себя. Взяла, и жестоко сломала все планы и расчёты амазонки.

Старый схрон.*

Уверенный, что отколовшимся от него купцам не пробиться домой к городу, Паша вторую неделю сидел на месте своего старого схрона в плавнях, терпеливо ожидая возвращения назад ушедших было товарищей. То что они в самом скором времени вернутся, он нимало не сомневался.

Во-первых, без знания местных троп пройти мимо людоловов было практически невозможно. Лишь человеку, хорошо знающему эти места. А таких среди ушедших не было.

Во-вторых, это значило обречь их на последующее мучительное рабство и цепи людоловов, ибо выжить им одним в этих плавнях, без знания местных реалий было практически невозможно.

Хоть они были и полные дауны, как он мысленно их про себя называл, но всё одно это были его товарищи. И бросить их одних в этих местах без помощи, Паша не мог. Поэтому он который день и сидел сиднем в своём старом схроне, оставшимся ещё с тех давних былых времён когда он сам скрывался в этих камышах от погони заречного барона, к которому в пыточную он как-то попал по неосторожности. Почему тому барону не понравился его ночной визит, он примерно догадывался. Даже сейчас, Паша с усмешкой вспоминал сдобное пышное тело жены того рогатого муженька.

Только вот что потом за этим последовало, он старался лишний раз не вспоминать. Достаточно сказать и того, что половина седых волос в его голове появилась там после только одного дня, проведённого в гостевых подвалах того рогоносца.

Ну и на память о тех весёлых временах у него остались воспоминания о скрытом в этих плавнях схроне, на удивление хорошо сохранившемся и доныне.

И вот уже вторую неделю, с удобством расположившись на старом, хорошо знакомом месте, Паша терпеливо дожидался возвращения ушедших берегом остатков экипажей с разбитых лодий ключовских торговцев. Терпения ему было ни занимать, тем более, что он понимал — деваться мужикам было некуда.

За последнюю пару лет он достаточно плотно и не раз сталкивался и с амазонками и с приречными баронами, и отчётливо понимал, что если их разозлить, то те вцепятся и оторваться от них будет очень трудно, практически невозможно. И вытащить их из этой задницы мог лишь он. И когда те это поймут, они вернутся. Следовало лишь ждатью

— "Это трудно, практически невозможно, но можно", — снова мысленно усмехнулся он своим мыслям.

Но смеяться над прошлым и предаваться воспоминаниям можно было сколько угодно, но лучше как-нибудь потом, в другой раз, когда он выберется из этой задницы, куда его загнали. Что ни говори, а ловцы людей княжны оказались намного профессиональнее людей того рогатого барона. И Паша в полной мере последние дни прочувствовал это на своей шкуре. Он снова вернулся к постоянно вертящимся у него в голове тревожным мыслям. В душе медленно и верно росло глухое, настороженное безпокойство. И сколько бы он не делал вид что всё хорошо, но всё шло не так.

Казалось бы с уходом рыцарской речной армады, собранной княжной буквально со всей реки на его ловлю, должно было бы произойти затишье… А не тут то было. Активность княжеских людоловов с того момента наоборот возросла.

И раздражало то, что он ничего не понимал. Не понимал почему? Почему его не оставят в покое? Взять то с них уже было нечего. Действия княжны никак не укладывались в обычную дворянскую логику. Да и такая удивительная удачливость? В считанные дни сжечь все его и все ключовские лодьи. Словно бы княжна точно знала на кого именно на реке надо было охотиться.

Было полное впечатление что кто-то ей ворожил. Только вот в ворожбу и мистику Паша не верил. Потому у него и оставалось лишь одно объяснение — предательство. Кто-то в его отряде был предатель.

Кто?

Паша мысленно перебрал всех оставшихся на сегодняшний день в живых ушкуйников. И старых, и новых, только этой весной на четыре Сидоровы лодьи нанятых. Никаких мыслей не было.

И ещё непонятна была личность самой княжны. Непонятны были мотивы, двигавшие её поступками.

Он ещё мог бы понять её если бы с ним был Сидор, человек весьма в прошлом досадивший ей, но ведь его же тут не было. И о том, что Сидора тут нет, княжна не могла не знать, потому как на настоящий момент не один ключовский купец уже попал в её руки. И о полном составе его отряда она должна была иметь совершенно полное и точное знание.

Настораживали и сведения что она плотно сотрудничала с местными пограничными баронами. А вот у тех опыт ловли беглецов со своих земель был не меньше, чем опыт пыток для наказания оных.

Паша настороженно прислушался к тихому шуршанию камышей по топким берегам протоки. Затаившаяся на берегу банда волей-неволей нарушала девственную тишину этого места. Всё же опыта скрытного перемещения и стояния лагерем у них было маловато. Ребята хоть и редко, но раз за разом нарушали маскировку. Неделя терпеливого ожидания в плавнях кого угодно могла вывезти из терпения.

— Что же это за народ то такой тупой, — тихо бурчал Паша себе под нос. — Сколько ни говоришь дуракам, что не пройдут — не верят. Пока сами шишек не набьют, ни за что не прислушаются к твоим словам.

— Идут!

Тихий шёпот внезапно вынырнувшего из камышей отрядного юнги Юрка, оставленного атаманом в секрете возле самого начала тропы, прервал его рассуждения с самим собой.

— Сашка там остался, — тяжело переводя дыхание, торопливо зачастил он. — Схоронился возле начала тропы к схрону и ждёт. Решил посмотреть, чтоб никого чужого на хвосте не привели. Если что не так, даст отмашку столбом дыма. Там как по заказу копна готовая рядом стоит. Наверное, ещё с прошлого лета кто-то заготовил, да так до сих пор и не вывез.

Ни Юрок, ни атаман не знали, что лучший дружок юнги Юрка Сашка Безымянный в это время уже лежит мёртвым возле упомянутого им стожка, а в его вытянутой вперёд руке так и осталась судорожно зажатая, но так и не зажжёная зажигалка. Непровернувшееся вовремя колёсико старой, ещё с Земли зажигалки подвело в последний момент Сашка. Сырое, слежавшееся сено так и не занялось.

Не проверил. Поленился и заранее не проверил Сашок в каком виде была найденная им копёнка и как сохранилась его старая, земная зажигалка. Потому и потерял драгоценные секунды, пытаясь запалить проволглый в утреннем тумане стожок.

И мимо мёртвого тела ушкуйника один за другим тихой серой тенью уже проскальзывали людоловы работорговцев, имеющие огромный опыт поимки беглых в этих, раскинувшихся на многие и многие вёрсты плавнях.

Напрасно Паша думал что об этом схроне никто кроме него не знает. Давно он здесь на был, и с тех давних пор многое в этих местах поменялось.

— Не нравятся мне эти места, — тихо заметил Юрок, оглядываясь вокруг. — Постоянно не покидает ощущение, что здесь кто-то недавно жил, или даже сейчас живёт, а как присмотришься, так и нет никого, — недоумённо пожал он плечами. — Странные ощущения наводят эти камыши. Как будто кто-то постоянно откуда-то на тебя смотрит.

— Ты уверен что про твой схрон никто из здешних обитателей не знает? — повернулся он к атаману.

— Граница, — угрюмо бросил Паша. — Никогда нельзя быть ни в чём уверенным. Тем более в собственной безопасности.

Отвернувшись, он с попытался подавить скрытое раздражение. Всё сегодняшнее утро его злили невнятные приметы, сомнения и самое главное — непонятно откуда-то взявшееся глухое, необъяснимое раздражение.

Его постоянно сегодня с утра всё раздражало. Вот и сейчас, непонятно с чего, а на душе у него была какая-то маета и тягость, которые он едва сдерживал, стараясь без нужды не вывалить на своих товарищей.

Всё происходящее сегодня с самого утра ему не нравилось. По долгому, кровавому опыту битого каторжника он твёрдо знал что что-то будет. И это что-то точно не будет тем, что ему понравится.

— Тут как раз через реку земли баронов начинаются, — внезапно пустился он в воспоминания. — А по самой Лонгаре шныряют амазонки. Тоже не подарок. Вот они и чередуются, соревнуясь друг с другом кто быстрее обнаружит здешних поселенцев. Или беглецов. Ну а как обнаружат, то тут, брат, уже самые разные варианты возможны. Если это бароны, то пойманных жителей клеймят и загоняют в сервы в баронских имениях. Ну а если кого поймают амазонки, то это верняк рабство. Или, если хороший специалист, то прямиком на их земли, на поселение или в шахты. А то и ещё что похуже.

К примеру, пошлют на осушение низинных болот в верховьях Лонгары. Там у амазонок последнее время какие-то свои особые интересы появились, так вот многих пленных теперь не продают на рабских торгах Приморья, а прямиком отправляют туда. А оттуда уже выхода нет, — мрачно заметил Пашка.

— Как же они тут живут, — шепотом поинтересовался Юрок. — Это же мочи никакой нет, подобное терпеть.

— А они и не терпят, — тихо откликнулся Паша, вытягивая шею и внимательно всматриваясь в тихо колышущийся камыш в той стороне откуда тот появился. — Как-нибудь я тебе расскажу что они делают с попавшимися им в руки ловцами беглых. Или с баронами с той стороны, когда до них добираются.

Тебе это не понравится, — невесело усмехнулся Паша. — Ну а если мы случайно…. Подчёркиваю, случайно найдём здесь какое-нибудь поселение, то ты воочию увидишь, как они тут живут, — ещё более мрачно усмехнулся атаман. Хотя, казалось бы куда ещё мрачнее. — Вот тогда наша скудная жизнь в Ключе покажется тебе настоящим раем.

— Если бы ты не отдал наш серебряный рудник Сидору с компанией, то у нас бы и жизнь не была такая скудная, — недовольно буркнул Юрок. — С тем, что ты даже за один сезон в той шахте добыл, здесь можно было бы прожить всем нам припеваючи несколько беззаботных, счастливых лет.

— Можно! — согласно кивнул головой атаман. — Можно, но не получится, — улыбнулся он наивности молодого парня.

Ты, наверное, всё-таки плохо меня слушал, — невесело, тихо рассмеялся он. — Иначе бы сейчас не порол подобную чуш. Я же вам всем дуракам буквально на пальцах растолковал, что мы вынуждены были это сделать, чтобы легализовать наши доходы. В противном случае в любом баронстве у нас бы всё серебро просто отобрали, а нас самих на дыбу подняли как фальшивомонетчиков. А точнее — чтоб наверняка установить место добычи и присвоить шахту. Теперь же так ни при каком раскладе не получится.

Дурак ты Юрок, — презрительно прищурился атаман. — Раньше мы имели много серебра и большую головную боль со множеством проблем. Элементарно не знали, как и куда его девать, кому продать, чтобы не засветиться. Теперь же ни у кого из нас голова о том не болит. Ни как его добыть, чтобы ящеры не заметили, ни как его доставить на человеческие территории, чтобы не отобрали по дороге, а самого не сожрали. Ни как его превратить в полновесное золото, — усмехнувшись, добавил он, глядя в глаза Юрка. — Или в то же самое серебро, но которое без вопросов примут в любом городе.

Или тебе что, охота превратиться в рудокопа? — насмешливо посмотрел он на парня. — Мне так хватило пары месяцев, чтоб навсегда избавиться от подобной глупости.

Я тебе не шахтёр и быть им больше не намерен, — жёстко отрезал он.

Вот то-то и оно, — удовлетворённо кивнул он головой, видя смутившегося парня.

Теперь же пусть над этим голову ломает тот самый Сидор, которого вы все постоянно ругаете, а нам пусть идёт гарантированный процент с добычи. Пусть не всё, и не так много как хотелось бы, но зато регулярно и без головной боли.

Или тебе охота так же и я весь прошлый сезон сиднем просидеть в горах и кайлить киркой серебряную руду? — с кривой усмешкой переспросил он. — А потом, скрываясь ото всех и пугаясь каждой внезапно взлетевшей сойки или заверещавшей вдруг над твоей головой сороки, тайком пробираться по болотам с тяжело нагруженным рюкзаком обратно на корабль? И скрываясь в предутреннем речном тумане потом тихо пробираться мимо патрульных лодий ящеров и амазонок?

Оно тебе надо?

Атаман, оторвавшись от изучения камышей, повернулся к мрачно сидящему на корточках парню и внимательно посмотрел на него.

Забыл уже, сколько мы ребят там оставили, в этих чёртовых горах? В этом, богом проклятом руднике? Так поговори с Толяном или с Кузей. Они живо тебе напомнят кого мы там похоронили. Или скольких оставили на болотах по дороге туда и обратно? Не-ет, — задумчиво протянул атаман. — С тамошними змеями медянками я знакомиться ещё раз не хочу.

В конце концов, каждый должен заниматься своим делом. Мы разбоем, а Сидор со своей бандой пусть занимается нашим хозяйством. Им это нравится, вот пусть и возятся. И неизвестно ещё чьё дело грязнее, — тихо добавил он себе под нос.

Ведь тебе Юрок не нравится целыми днями сидеть в душном, пыльном кабинете в грязном, убогом городишке, где даже приличного борделя нет. Как и неприличного, кстати, тоже, — мрачно буркнул он. — И копаться в каких-то непонятных, запутанных бумагах? Не так ли? — внезапно развеселившись, атаман насмешливо посмотрел на сердито сверкнувшего глазами юнгу.

Тс-с, — тихо прошипел он, приставив палец к губам. — Кажется, идут.

В осторожно, неслышно раздвинувшейся стене сухого речного камыша показались небольшая группа людей, медленно и осторожно двигающаяся по едва заметной в воде скрытой тропе прохода. При их приближении атаману с Юрком отчётливо было видно, что двое буквально тащат между собой третьего, безвольным кулём висящего на плечах.

— Это что, все?

Хмурый, мрачный Пашка мрачно смотрел на стоящих перед ним двух жалких, оборванных купцов.

— Все Паша, — тихо отозвался левый, бережно прижимая к боку измятую, погнутую музыкальную трубу. — Не жди больше, никого не будет. Все кто ушёл, там и остались.

— Княжна, тварь, постаралась, — скрипнул он зубами. — Профессиональных ловцов за беглыми наняла, да на собак ловчих не пожалела потратиться. Мы только двоём с Мишкой и оторвались.

— А он что у тебя молчит, — хмуро поинтересовался атаман, глядя на обвисшего у того на плече товарища. — Язык откусил?

— Плох он, атаман. После пыточной княжны здоровья не прибавляется.

— А ты, Збройный, как же цел остался, когда все твои товарищи погибли? — подозрительно глядя на стоящего перед ними купца, подошедшие к ним ушкуйники только теснее сомкнулись, окружив их большой, плотной группой.

— Повезло, — криво поморщился купец. — Одному только мне и повезло оттуда вырваться. Амазонки помогли. Пусть невольно, но помогли.

— Чуть и меня на костёр не потащили, пятки прижечь. Да тут вдруг вмешалась незнамо откуда появившаяся Тара, их командир. Ну та тварь, которая была у нас в руках, а ты её отпустил, — злобно ткнул он пальцем в сторону атамана.

— "Так, похоже парнишка пытается перевести стрелки. Посмотрим к чему бы это".

Сидящий на каком-то выворотне Паша внешне ничем не выдал, что понял в адрес кого только что разорялся курсант, пытаясь за счёт другого отвести от себя возникшие подозрения.

— Сказала, что и так всё ясно, а оставшихся лучше в рабство продать, — завыл раненой белухой курсант. — А к тому времени только я да Мишка в живых и оставались. Вот меня тут же в кандалы, да работорговцам на лодью. Ну и тем же вечером какая-то сумятица у них началась, они спешно стали куда-то собираться. Тут то я подгадал момент и в суматохе, ночью с лодьи и свалил. Только вот Мишку и смог с собой прихватить, а больше никто и не вырвался.

— "Ясно, боится что не поверим что сумел вырваться с лодьи работорговцев потому и давит на жалость. Правильно, кстати, думает. Не верим. Не было такого ни разу. Не дураки они, умеют обращаться с двуногим товаром".

— Если бы не эта тварь амазонка, так и не заклеймили бы меня, — продолжал разоряться купец.

Судя по лицам стоящих рядом ушкуйников, его причитания достигли цели, полностью сосредоточив внимание ушкуйников на ненавистных всем амазонках.

— "Бьёт на жалость!

А вот это уже даже не дурь. Это уже подлость, — подумал Паша. — Тара тебе, сука, жизнь спасла, вытащив твои пятки из костра, а ты её поносишь гадёныш. С чего бы это?

С того, что тебе на шкуре клеймо выжгли, так это ерунда, заживёт. А вот что ты не ценишь то что она тебе фактически жизнь подарила, вот это уже по настоящему интересно.

Странные речи, — задумался он. — Дураком вроде никогда не был? На тубе играл, но дураком не был. Что ж ты тогда поносишь человека который тебе фактически жизнь подарил. Или не подарил? Или ты её купил? У княжны.

Уж не казачок ли ты засланный, милок?

Может ты и есть тот стукачок, что звонит о каждом нашем шаге княжне? — с сомнением посмотрел он на него. — Нет, — вдруг неожиданно пришёл он к твёрдому, четкому пониманию. — Это не ты. Тобой, дурачком, пытаются прикрыть чью-то другую фигуру, гораздо крупнее и для княжны намного важнее.

Вопрос — чью?"

Атаман окинул стоящего рядом курсанта внимательным, цепким взглядом. Внешне всё было в норме. Купец был жестоко избит и по всему его внешнему виду было видно что он прошёл через тяжёлые испытания. Только вот по сравнению с товарищем, мешком так и висевшим у него на плече, у него не было никаких действительно серьёзных повреждений. Так, всё по мелочи.

Сломанный нос, разодранная щека, словно его долго и упорно возили мордой по камням, тело, всё сплошь покрытое синяками, которые он сейчас демонстративн выставлял всем на обозрение.

Купец был сильно, даже жестоко избит. Но в его ранах не было ничего такого, что было бы несовместимо с жизнью. В отличие от его товарища, который явно умирал.

Но как ни был теперь атаман уверен, что купец был к ним подослан, всё же оставались какие-то сомнения. Да и не хотелось сейчас думать о плохом.

— "Как бы вот на это, на подобную жалость и не был ли расчёт княжны? — подумал он. — Однако не переборщил ли я? Не слишком ли она молода для таких хитрых выкрутас? Да и к чему ей свой агент в почти разгромленной банде ушкуйников? Стоит ей только нажать и нам конец. К чему такие сложности".

Атаман ничуть не обольщался собственным положением. Он прекрасно понимал что тем что они до сих пор ещё живы, он, как оказалось, всецело был обязан той самой Таре, главе Речной Стражи, которую так демонстративно ханженски проклинал дурак купец. Если бы она своим появлением не сорвала охоту, устроенную за ними княжной, то уже этим вечером, максимум через день, два, они бы все сидели в трюме княжеского корабля на цепи.

В отличие от других, атаман знал на что способны профессиональные людоловы, да ещё в связке со специально обученными собаками. Особым образом обученными и натасканными. И никакие уловки бы им не помогли.

Но об этом, атаман благоразумно не стал ставить всех в известность, справедливо рассудив, что многия знания — многая печали. Лучше будет людям не говорить чего они минули, иначе и сопротивляемость бедам у них будет значительно ниже.

— "А вот, если мы отсюда уйдём, — подумал он. — Вопреки всему уйдём от людоловов с собаками, то ты, братец, точно казачок засланный. Проще говоря — стратегическая консерва, заложенная на длительное хранение до дня надобности.

Ладно! Главное сейчас выбраться. А потом, милок, мы и с тобой решим это наше дело".

Прийдя к окончательному решению, атаман поднялся и молча двинулся сквозь толпу к своему шалашу.

— Уходим, — бросил он, не оборачиваясь. — Больше ждать нечего. Уходим в Низовья, а оттуда в Приморье и торговыми путями с юга вернёмся через горы домой. Или ещё куда.

Обернувшись, он окинул замолчавшую после его слов толпу своих ушкуйников и мрачно уточнил:

Если кто против, может оставаться. Может попытаться ещё раз попробовать прорваться по берегу. Может примера первой отколовшейся группы всем не хватило? — атаман обвёл всех оставшихся суровым, мрачным взглядом. Никто не сдвинулся с места, внимательно за ним наблюдая. — Тогда собираемся, — сухо бросил он, отворачиваясь. — Через два часа выходим.

Гложущее его с утра безпокойство буквально выталкивало его отсюда. Следующее что он ещё потом вспоминал, стремительно приближающаяся к его лицу земля и удивительно непослушное тело.

Больше он уже не помнил ничего.

Лодья работорговцев.*

Паша умирал.

По крайней мере он так сейчас думал, вися вниз головой на дыбе с вывернутыми куда-то вверх руками. Левый бок нестерпимо пекло. Этот гадёныш Изя Белый, старый работорговец и крайне недоверчивый человек, с кипельно белыми седыми волосами, за что и получил соответствующую кличку, никак не мог поверить что никакого золота с каменьями или кучи серебра у него нигде не припрятано. Никак не верил что атаман речных разбойников, известный всей реке Паша-ушкуйник вдруг окажется нищим. У которого если что и есть отличного, то лишь оружие.

— "Гадёныш!" — атаман привычно ругнулся про себя на старого работорговца.

Ругаться вслух у него уже не было сил. Любимое развлечение старика последних нескольких безумно долгих дней и не менее долгих ночей было тыкать горящим факелом ему в бок. А потом с наслаждением нюхать своим крючковатым, сбитым набок горбатым носом запах горелого человеческого мяса. Тёмно карие, навыкате глаза его при том сладостно щурились. Тварь!

— "Больно то как", — вялая мысль еле пробилась сквозь замутнённое страшной болью, теряющее связь с реальностью сознание.

Пришёл долгожданный вечер, когда старик обычно оставлял свою жертву, удаляясь по каким-то своим делам и Паша с радостью понял, что он наконец-то умирает.

Его большое, страшно избитое тело, с вывернутыми суставами рук и сломанными как минимум несколькими рёбрами, казалось уже само не хотело жить, настолько страшным издевательствам его подвергли.

Тонкий лучик солнца, прорвавшийся сквозь выпавший сучок в тонких, гнилых досках палубы старой, гнилой лодьи работорговца, такой же старой и гнилой как и он сам, попал ему в единственный, не заплывший ещё глаз.

— "Хорошо то как", — пришла новая мысль.

Вчера он всё таки не умер, хотя думал что уже всё, пришёл его черёд. Оказалось что ещё не время.

Работорговцы, не смотря на все их угрозы и пытки всё же были не те люди, кто бездумно расходовал доставшийся им человеческий материал. Паша это только сейчас до конца понял. Понял что не умрёт. Не дадут. Пытать будут и наверняка ещё не раз, и не два, но умереть не позволят. А вот самому умирать, как он это умел, Паша не собирался. Он намерен был всё вытерпеть и выжить, не смотря ни на что.

Выжить и отомстить. Княжне.

Злости против работорговца Изи Белого, к которому он попал в рабство, как ни удивительно, но у Пашки не было. Ему даже в какой-то мере понравилось как ловко в этот раз людоловы взяли весь их отряд. Чисто и без малейшего сопротвления.

Газы! Простой безцветный и без запаха сонный газ, ловко заброшенный стрелами в разные точки лагеря. Одна минута — и всё. Вольные ушкуйники пополнили трюм с живым товаром случайно оказавшегося в тех краях работорговца Изи, как оказалось, прекрасно осведомлённого об этом тайном Пашкином месте.

— "Хорошо что попали к случайным работорговцам, а не к княжеским людоловам, — пришла другая мысль. — Иначе бы никого из нас уже в живых не было".

Паша уже понял, что княжна Лидия Подгорная оказалась не тот человек, кто оставлял после себя раз недоделанное дело. И она не успокоится до тех пор, пока не уверится что расправилась со всеми, видевшими её позор и унижения. А он не только видел, но и принимал самое активное и непосредственное участие в её унижении.

— "Жаль что это понимание пришло так поздно, — Паша недовольно поморщился своим мыслям. — Скольких бы смертей можно было избежать"…

"А она была права, — вялая мысль едва-едва просочилась в его замутнённое болью сознание. — Убить княжну тогда точно следовало. Несмотря ни на что, ни на какие данные сдуру обещания. Жаль что понимание этого пришло слишком поздно.

Умная Сидору попалась жена. Красавица, — пробилась последняя чёткая мысль. — Повезло парню, — ещё успел подумать он, окончательно проваливаясь в безпамятство".

Того что последовало вслед за этим, он уже не видел. Всё остальное, что он когда-либо потом пытался мучительно вспомнить, казалось ему бредом умирающего, воспалённого воображения…

Боковая низкая дверца безшумно открылась и оттуда показалась крупная, высокого роста амазонка, сопровождаемая большой свитой вооружённых, в броне телохранителей. Стремительным шагом она вошла внутрь помещения и внезапно замерла. Похоже она опаздала.

Просторная низкая каюта, выгороженная внутри большой торговой лодьи работорговца, специально приспособленной для перевозки живого товара, сейчас стараниями старого Изи Белого превращена была в пыточную.

В воздухе стоял смердящий запах горелой человеческой плоти, густо перемешанный с запахом человеческих экскрементов и вонючего, прогорклого животного жира. Самым дешёвым ламповым маслом, которым старик видимо заправлял чадящие жирной чёрной копотью масляные светильники, густо натыканные по всему помещению. В трюме было душно, дышалось с трудом. но довольно светло.

Наверно поэтому открывшаяся её взору картина выглядела особенно омерзительно.

В противоположном от входа углу под потолком, на вывернутых вверх руках висел хорошо знакомый ей ушкуйник. Тот самый дружок одного случайного приятеля её командира, который при последней встрече всё заглядывался на её командира и никак не решался заговорить.

— "Дурак, — как ещё тогда её подруга со скрытой горечью в голосе рассказывала ей. — Чего боялся подойти? Чего тянул? С такой "смелостью", так никогда потом и времени на любовь не остаётся".

Она оказалась права, её старый боевой товарищ, как амазонка сейчас сама себе с горечью призналась. Времени у них обоих действительно больше не оказалось. И теперь его мёртвое тело медленно раскачивалось на дыбе, вместе с лодьей слегка шевелясь под ударами мелкой речной волны, нагоняемой в залив с основного русла.

Рядом с ним висели тела ещё каких-то людей. Ещё дальше, сразу за дыбой, на полу каюты свалены были кучей тела по-видимому уже окончательно отработанного материала.

— Как это понимать, Изя? — хриплым, злым голосом, тихо проговорила амазонка. — Опять взялся за старое, старый пердун? Кажется у нас был уговор. Всех найденных показывать мне.

— Всё-всё-всё, — коротенько хохотнул седой старик-работорговец по кличке Белый. — Теперь уже действительно всё.

Нет! — с сожалением развёл он руками. — Нет у них кладов, — с ещё более горьким сожалением констатировал он. — А за материал ты не безпокойся, — успокаивающе мелко потряс он головой. Амазонке на миг показалось что сейчас его голова от сотрясения отвалится, настолько это было неприятным, мерзким зрелищем.

Тут и было то всего чуть более десятка трёх особей. Хлипкие какие-то оказались, — насмешливо пожал он плечами. — Впрочем, всё что осталось, ты можешь теперь попробовать выцарапать у него, — ткнул он испачканным чем-то красным пальчиком куда-то справа от себя. — Теперь это всё его. И уважаемый господин Цандер наверняка готов сотрудничать с тобой.

Если…, - холодно улыбнулся он, — вы договоритесь о цене. — А я ухожу. К сожалению, — сожалеючи поцокал он язычком с откровенно ханженским видом, — того что я хотел бы услышать, я так и не услыхал.

Поэтому, всё оставляю Вам, дорогая Кара. Дальше общайтесь с сиим уважаемым господином, — снова демонстративно ткнул он в сторону Цандера кривым, скрюченным падагрой пальцем. — Всё это мясо теперь его. А мне уже пора. Мея заждались дома…

Сцепив от злости зубы, Кара молча слушала монолог старого работорговца, явно издевающегося над ней. Теперь он могла себе это позволить. За его спиной стоял вооружённый до зубов десяток огромных, просто каких-то горообразных охранников.

В этот момент Кара остро пожалела что не взяла с собой больше охраны. Пятеро её телохранителей хоть и способны были на многое, но против этих десятерых сейчас бы не потянули. Те явно заранее подготовились к их визиту и сейчас грамотно распределившись по просторной каюте, фактически не оставляли им ни малейшего шанса, если бы дело дошло до схватки.

— "Подготовились, — зло подумала Тара. — Знали что придём и подготовилась. В другой раз надо лучше готовиться, — сделала она себе зарубку на память".

Ещё раз улыбнувшись, словно прочитал тайные мысли амазонки, старый, седой старик, за кипельно белые седые волосы когда-то получивший кличку Белый, с лёгкой, покровительственной улыбкой на губах гордо прошествовал мимо замерших без её сигнала амазонок, сопровождаемый своей вооружённой свитой. Громко хлопнув дверью напоследок, Изя Белый вышел вон.

В каюте остались лишь амазонки, да маленький, неприметный человек в серой хламиде, господин Цандер. И судя по его уверенному, хозяйскому виду, тот совершенно не чувствовал себя некомфортно, оставшись один, наедине с вооружёнными, злыми амазонками.

— Ну-с, госпожа, — с радостным, хищным видом, человечек радостно потёр свои пухлые, удивительно чисто белые, не испачканные в окружающей грязи ручки, — Приступим.

Сколько вы готовы выложить за это мясо?

Этот господин мог себе позволить так по хамски и так нагло сейчас себя вести. Весьма многочисленное и богатое семейство работорговцев Цандеров было широко известно на реке. Да пожалуй и во всём Западном крае. И Кара хорошо знала этого господина. Трогать эту тварь, или причинить ей какой-либо ущерб, крайне никому не рекомендовалось.

Поэтому, следовало быть очень осторожной.

Следующий час в каюте, превращённой в пыточную, шёл бурный, яростный торг Кары с работорговцем, окончившийся, к её стыду полным для неё фиаском. У неё просто не оказалось столько денег, сколько тот хотел.

Ей не удалось не то что выкупить всех пленных, как оказалось ещё вчера проданных семейству Цандеров старым Изей, но даже узнать на какие рабские рынки сей господин собирается выставить этот живой товар на продажу.

Единственное что её утешало, в той куче, как ей поначалу показалось трупов, сваленных в углу каюты, всё же все были живы. Старик, запытав их чуть ли не до смерти, всё же оставил им маленькую лазейку выкарабкаться, в очередной раз подтверждая незыблемое правило работорговцев не убивать живой товар. И у Кары ещё оставалась слабая надежда проследив за лодьёй работорговца, попытаться потом выкупить, а то и просто выкрасть этих пленных.

У подруги Кары были на этих пленных свои планы, и ей бы очень не хотелось чтобы они порушились из-за жадности одного чересчур жадного работорговца.

Насколько она была неправа, не решив сразу вопрос с выкупом, она поняла лишь через несколько дней, когда к борту её лодьи глубокой, глухой ночью тихо пристал маленький гоночный ялик и щуплая, небольшая фигурка ловко скользнула по выброшенному за борт штормтрапу на борт.

— Ушёл, — шепнула ей на ухо фигурка. — Устроил засаду, перебил всех посланых тайно следом за ним разведчиков… и ушёл. Где, куда — неизвестно. Никаких концов. Ни ниже по реке, ни выше — не появлялся. Словно в воздухе растворился.

— Найдём, — тихо, сквозь зубы проговорила Кара, сразу глубоко задумавшись. — Найдём и растворившегося в воздухе…

— Белый с ним? — задала она один из главных на этот момент вопросов.

Оставлять безнаказанным наглеца она не собиралась. И если с Цандером она пока не могла ничего сделать, то этого гадёныша, нарушившего все их предварительные договорённости, наказать следовало показательно. Чтоб все видели. Чтоб всем иным было понятно — обманывать амазонок из Речной сражи не стоит.

— С ним, — был тихий, еле слышный ответ.

— А ты иди, — вяло махнула Кара рукой безликой фигурке. — Нужна будешь, позову.

Глядя на закрывшуюся за фигурой следопыта дверь своей каюты, она надолго замерла в тяжёлых раздумьях. Лёгкости и уверенности, показанной ей подчинённой, она не чувствовала. С умением работорговцев хранить свои тайны, она уже не раз сталкивалась.

Приходилось признать что Изя Белый всё правильно рассчитал и до этих пленных, если она когда и доберётся, то весьма и весьма не скоро.

Правда было непонятно зачем он так поступил, но пока что роли это не играло.

— Тварь, — тихо проговорила Кара на пределе слышимости. — Умная, хитрая тварь, — едва слышно повторила она.

Трюм.*

Скованное толстыми, их плохого железа цепями избитое, большое тело, мешало Пашке думать. В голову постоянно лезли какие-то посторонние мысли. Вот и сейчас, вместо того чтобы обдумать как и когда всё пошло не так, почему их привело именно к этому результату, сюда в этот грязный, тёмный трюм, он вместо этого упорно думает почему рабские цепи такие толстые.

— "Да, железо плохое, — в который уже раз пояснил он сам себе очевидную вещь. — Ну и что?"

Мысли раз за разом вертелись по одному и тому же кругу, возвращаясь к истокам.

— "Плохое, сырое железо, оттого и цепи толстые", — опять он принялся за азы металлургии. Ни о чём ином он думать сейчас не мог.

О том почему всё произошло именно так, думать-то откровенно не хотелось. И Паша боялся сам себе признаться почему. Стоило ему лишь на секунду задуматься, как в голову тут же лезли нехорошие мысли, а точнее только одна. Одна единственная злая, словно осиное жало мысль, которая упорно не желала покидать его голову. Которая была до безобразия ясна, чётко и внятно сформирована ещё там, в его, много лет назад брошенном схроне в безлюдных плавнях устья Лонгары. И к которой так не хотелось возвращаться.

Мысль была проста — всё что с ними произошло, было результат предательства. И Паша теперь отчётливо понимал кто. Кто был тот единственный, кто мог это сделать. И на кого он там так ни разу и не подумал, даже мысли такой не допустил. И кого единственного не было сейчас с ними тут в трюме.

Седой! Седой — сука. Старый, "надёжный друг" и правая, "верная" рука.

И самое главное, Паша теперь понимал почему. Почему тот так поступил.

Рудник. Их серебряный рудник, против передачи которого в руки компании Сидора Седой выступал яростнее и упорнее всех, так до конца и не согласившись с общим выбором. И Паша понимал, как теперь Седой попытается его себе забрать. Забрать лично себе, одному, а никак не всем им, не всему отряду.

И по всем законам будет абсолютно прав, потому как остался один.

Один единственный наследник.

Паша слабо улыбнулся. Он на миг мысленно представил как тот это будет делать. К кому пойдёт и что ему скажут в ответ. И чего этот дурак ещё не знал.

Седой никогда не понимал почему Паша так поступил, почему передал права на рудник посторонним людям.

— "Теперь у него появится прекрасная возможность попытаться понять это", — мстительно подумал Павел.

Седой всегда был против передачи прав на рудник кому бы ни было, хотя сам фактических прав на этот рудник имел меньше всех. Не смотря на дружбу и близость к Паше, он не занимался ни его поиском, ни разработкой серебра, хотя Паша с самого начала предлагал ему это. Поэтому он даже не знал места нахождения рудника. Но тем не менее был всегда против того, чтобы одним найденное переходило в коллективную собственность всех остальных, яростно выступая против общей, коллективной собственности.

Паша в этот момент остро пожалел что тогда, ему, вернувшемуся с гор чудом выжившему, в тот момент замятни показалось неплохой идеей включить Седого в состав владельцев. Теперь он так не думал.

Не думал, но было поздно. Теперь Седой на этот рудник имел неоспоримое право, потому как получалось что серебряная жила найдена была как бы только ими двумя. Им и Седым. Найдена ещё тогда, когда никого из нынешних ребят команды и близко рядом с ними не было. А те, кто тогда был с ними, кто мог бы на него претендовать, давно уже все лежат в могилах. И как теперь постепенно начинал прозревать Паша, совсем не своей волей там оказавшись.

Оказывается, уже тогда Седой был против коллективного владения, не желая понимать, что лишь вместе со всеми этими ребятами они только и смогли разработать этот рудник. Только все вместе.

Но ничего коллективного никогда Седого не интересовало. Он всегда говорил только одно. Вернём рудник — заживём. А о проблемах, с этим связанными, думать он никогда не хотел.

И к сожалению внутри их отряда он находил многих последователей. Почему Паша его до сих пор и терпел, не решаясь выгнать старого друга за такие крамольные разговоры из отряда. Какая же это была ошибка.

— "Где они все сейчас, — атаман мысленно перебрал имена всех погибщих ушкуйников. — Густым гребнем прошлась княжна по отряду, — тяжело вздохнул он. — Выпола чуть ли не половину".

В этот момент Паша остро порадовался тому что сейчас с ним не было Сидора. Сейчас он был рад, что не взял его с собой на лёгкую прогулку, как он тогда думал, а высадил на обратном пути, на месте переправы, оставив того помогать Корнею разбираться с лошадьми.

Чем Сидор реально мог ему помочь, Паша предусмотрительно спрашивать не стал, прекрасно поняв истинные причины вдруг прорезавшейся неожиданно тяги Сидора к романтике и воинской славе. Голубоглазое чудо, толкнувшее Сидора на этот безумный поступок, он прекрасно разглядел ещё при первой их встрече.

А на что, на какую глупость способны влюблённые дураки, Паша прекрасно знал, сам не раз был такой.

Поэтому, когда Сидор вдруг воспылал энтузиазмом и буквально навязался ему на обратную дорогу, возглавить перегон, как он всем во всеуслышанье провозгласил, он спорить с ним не стал. Прекрасно понимая что ничего спорами от Сидора не добьёшься, он положился на его благоразумие и на воинский опыт Корнея, который сгладит взбрыкивания влюблённого дурака.

После того как княжна ловко, а главное быстро и максимально эффективно расправилась с ним, недооценивать её он бы не стал. Шесть лодий, полторы сотни экипажа. Его пять десятков и нанятая этой весной ещё сотня неплохих ребят. И пятнадцать купеческих лодий вместе с экипажами. Где все они?

Дура, каковой до этого момента считал княжну Паша, такого бы никогда сделать не смогла. Мозгов бы не хватило. У этой же всё получилось. И теперь последние тридцать семь его бойцов здесь, в трюме рабовладельческой лодьи. А остальные кто где. Кто на мачте был повешен, кто умер нанизанным на колу, кого утопили, связав руки и с камнем на шее… А кое-кому и повезло, продали рабовладельцам в рабские каменоломни Западного, Северного или Южного Приморья.

Хотя, неизвестно ещё так ли уж повезло им. В тех каменоломнях больше года никто не вытягивал. И если его не выкупали друзья или родственники, скорая смерть от изнурительного труда и истощения была гарантирована.

Горазда оказалась княжна на выдумку. Для каждого из них придумала что-то новенькое. Ни одному не досталось того же что и соседу.

И только с ними у неё произошёл сбой.

Паша отчётливо понимал что в трюме этой рабской лодьи, их не должно было быть. Никоим образом они не должны были здесь находиться. И объяснить это можно было только чудом. Тем что одна банда людоловов перебежала дорогу другой. И лишь поэтому они ещё были живы.

Будь иначе, никого бы уже не осталось…

— "Седому не нужны компаньоны на серебряный рудник, — наконец-то сформулировалось в его мозгу отчётливое ясное понимание. — А раз он связался с княжной, то значит, сумел её чем-то заинтересовать. А князья Подгорные и славны тем, что держат раз данное слово.

— Даже таким подонкам как Седой".

Паша поморщился. Он только что вспомнил как Сидор смеялся как раз над тем что некая сопливая княжна дала слово уничтожить его. Какие же они тогда были идиоты. Оба! Надо было тогда уничтожить княжну, когда ещё можно было, даже не смотря ни на какие свои обещания.

Сто с лишним человек его команды уже стали жертвами их тогдашней нерешительности и чистоплюйства. Ещё триста человек с купеческих лодий уже погибли по той же причине. А сколько их ещё будет… И всё из-за их мальчишеской глупости. Ладно Сидор, сопляк и новичок в этом мире, но он… Он-то! Матёрый разбойник, на счету которого не одна загубленная жизнь. Как же он сам так опростоволосился… Не иначе как под влиянием этой безтолковой земной компании. С которой он и связался-то, не иначе как по помрачению разума.

Паша тихо застонал от безсилия и невозможности что-либо уже изменить. Как он хотел сейчас вернуться туда, в то утро, когда он сам, своими собственными руками осторожно опустил связанное тело княжны в привязанную за кормой лодку. Как ему сейчас хотелось разжать руки и молча понаблюдать как эта тварь извиваясь будет тонуть в речных водах. Как утонул Сёмка Корчной с камнем на шее, как связанные друг с другом утонули братья Журавкины….

От всплывших в памяти картин ему стало нехорошо. И хоть сам лично он этого не видел, но рассказанное видевшими собственными глазами казнь ребятами, как наяву стояло перед его взором.

Какой же он был идиот, подозревая трубача Збройного в предательстве. Обычного, потерявшего рассудок труса принял за предателя. За что и поплатился.

Паша скрипнул зубами в безсильной злости. Дурак Збройный так стремился укрыться в безопасном по его мнению схроне, что не заметил как привёл за собой отряд людоловов.

И то что не трубач был предатель Паша понял слишком поздно, лишь когда на глазах оставшихся в живых ушкуйников, троих из них людоловы демонстративно подвергли сначала жестоким пыткам, чтобы запугать и сломить волю остальных. А потом, с ещё живых содрали кожу, и то что от людей осталось бросили на съеденье своим собакам. И трубач Збройный был одним из них.

— "Хорошо что эти залётные людоловы не поняли кого взяли. Лишь удивлялись богатству вооружения, да искали золото. А вот дальше выводов не сделали. Думали обычные речные пираты, — усмехнулся про себя Пашка, — промышляющие с малых лодок мелким речным разбоем — оттого так много и оружия на них".

Эта ошибка их и спасла. А что это не те, нанятые княжной людоловы, атаман понял по невнятно донёсшимся через тонкие доски палубы разговорам. Случайные залётные, решившие проверить на всякий случай старые знакомые места и нежданно наткнувшиеся там на скрывающихся незнакомых пиратов. И за счёт их поправившие свои незавидные дела.

Случайная удача работорговцев

Будь это не так, сейчас бы они здесь не сидели. Давно бы уже кормили рыб. Всё что ей было нужно, княжна давно уже получила. Наверняка Седой уже выложил ей и место переправы, и маршрут перегона, и всё, всё, всё.

И самое для неё сейчас главное, она тоже получила. Славу! Славу победительницы, удачливой речной воительницы, что даже в отношениях с недолюбливающими её амазонками сильно укрепит её положение и влияние.

А значит и в ловле табуна у неё были перед амазонками козыри. Слава удачливой воительницы, буквально в считанные дни расправившаяся с пиратами.

Всё это теперь Паша ясно и чётко понимал. Знал, и ничем своим друзьям помочь не мог. Потому как старая лодья рабовладельцев, мерно поскрипывая вёслами в разбитых уключинах, который уже день неостановимо двигалась по морю куда-то далеко на север, с запада огибая большой материк.

Дольше томиться мукой неизвестности было невыносимо. Хотя, по невнятно слышимым сквозь тонкие доски палубы голосам, Паша давно уже понял что их считают за беглых сервов, промышлявших в низовьях Лонгары мелким воровством и разбоем. И теперь их везут куда-то на север, для продажи князьям Подгорным. И это, что самое удивительное, было хорошо. Уж искать то у самих себя, князья Подгорные точно не будут.

А вот что княжна их будет упорно искать, пока не найдёт, в этом он не сомневался ни секунды.

— Хей, народ! — тихий Пашин голос нарушил молчаливую тишину в трюме. — Кто знает, нас куда?

Долгая, выматывающая душу тишина, какое-то время была ему ответом.

— Торфяное плато.

— Что? — послышалось со всех сторон. Народ, почуявший какую-тот определенность зашевелился. — Что за плато такое? Откуда знаешь? — понеслись тихие голоса со всех сторон.

— Кто это сказал? — хриплый Пашин голос мгновенно навёл тишину в трюме.

— Догадайся с двух раз, — насмешливый голос, донёсшийся из самого тёмного угла трюма, ясно указал где сидел, или лежал тот, кто знал место доставки.

Тусклого света одиного фонаря, раскачивающегося под низким потолком, едва хватало только для освещения крохотного пятачка под ним, куда обычно тюремщики досталяли бочки с бурдой на завтрак и ужин, и поэтому кто там говорил было не видно.

— Эй, кто-нибудь, посветите туда, — хрипло приказал Паша.

Метнувшаяся к фонарю маленькая юркая фигура, отозвалась в душе его теплом облегченья. Отрядный воспитанник юнга Юрок оказывается был жив.

— Юрчик, жив шельмец.

— Жив, атаман, — донеслось из-под фонаря.

— Почему без цепей?

— Браслеты слишком большие. На мои кости размеру не нашлось. Потому так бросили, — хохотнуло оттуда.

Узкий луч направленного света осветил тёмный до того дальний угол трюма.

Ящер, — довольно констатировал Юрка. — Чьих будешь?

Продолжительное молчание было ему ответом.

— Что значит чьих? — наконец-то донеслось из угла.

— Какого клана, спрашиваю, — сердито переспросил Паша. — Может кто из наших?

— Из ваших это из каких, — опять после длительного молчания отозвался ящер.

— Ты вопросом на вопрос не отвечай, — Паша резко перебил попытавшегося что-то ответить Юрка. — Говори когда спрашивают. Какого клана, кто Глава, из каких земель будешь.

— Странные вы какие-то, — донёсся до них тихий смешок. — Кланом интересуетесь. Вам что, безразлично что я людоед?

— А ты людоед? — вяло поинтересовался чей-то равнодушный голос из темноты. — Что, в самом деле? Вот же повезло встретить. А то ящеров мы видели, а вот чтоб людоедов — нет. Может ты один из них. А те, не людоеды которые, вроде как люди неплохие. По крайней мере мастера знатные, — с тяжёлым вздохом донеслось из угла.

— Мастер я, каменных дел, — опять после длительного молчания отозвался ящер. В этот раз его уже никто не торопил. Все ждали что он ответит. В долгой пустоте ничегониделания даже услышать что-то новое уже было интересно.

— По вашему, муродел буду.

— По нашему, паря, ты архитектор был бы или инженер-строитель, — чей-то тяжёлый вздох из темноты прервал ящера.

— А насчёт кланов ничего не скажу. Чтоб не соврать, — с таким же тяжёлым вздохом добавил ящер. — Не знаю. Мне бы самому хотелось бы знать, сохранился ли кто ещё в Империи. Такой же как и я.

— А кто тебе сказал что в Империи, — хохотнули из другого угла. — Мы все здешние с Левобережья будем.

— И там видели таких ящеров?

— А то где же ещё, — удивился всё тот же голос. — Я вообще, пока в этот трюм к тебе в гости не попал и не знал, что они оказывается ещё бывают и людоеды.

— Спасибо что просветил, — хохотнули оттуда.

— Кто там такой умный, — мрачно проскрипел атаман. — Посвети Юрок. Глянем кто это у нас такой просветитель, — недовольно проворчал он.

— Толян? — удивился атаман. Видя разбитое в кровь лицо, с вытекшим правым глазом, он мрачно пошутил. — Теперь ты будешь Одноглазый Толян.

Тихий, незлобивый смех прошелестел по вонючему трюму. Теперь у них оставались лишь такие беззлобные шутки. Если было не над кем смеяться, то стоило посмеяться и над самим собой. Чтобы не сойти с ума от открывающейся перед ними безысходности.

С торфяного Плато, как сказал ящер, никто не возвращался.

Чудом вырвавшийся из трюма и цепей работорговцев, Седой с содроганием вспоминал проведённые там часы. Они ему показались даже не годами — столетиями, настолько невыносимо для него было там находиться. Как другие могли выдерживать в рабстве несколько лет, Содой совершенно искренне не понимал. Лучше было умереть, чем быть рабом. И он бы и сам умер, чтобы не испытывать на своей шкуре участь раба, если бы не одно интересное предложение. Предложение, перевернувшее всю его теперешнюю жизнь, но давшее саму её возможность. Предложение, принятое им одним, одним их всех выживших его бывших товарищей.

Но иначе бы он умер. Сам. Так, как этому обучил их Пашка, его старый друг и атаман, показавший последний путь ухода из жизни, если у человека уже всё, край, если уже нет больше сил терпеть.

Бывший друг и бывший атаман, как вынужден был сам себе с горечью признаться Седой. Потому как он, если когда-либо узнает что Седой сотворил, что пошёл на союз, а честнее сказать, продался всеми своими потрохами работорговцам, Пашка бы его убил. Сам, своей рукой. Как убил бы его любой другой из их отряда.

— "Хорошо что их уже нет, — с глухой тоской подумал Седой. — Точнее, — поправился он, — уже никогда не будет".

Седой поморщился. Работорговцы слишком высоко ценили свой живой товар, чтобы соглашаться на простое устранение кого бы ни было. Неважно кого, но они никогда никого не убивали. По крайней мере сознательно и преднамеренно, если только их к тому не вынуждали. Жизнь раба была для них безценна — потому как имела вполне реальную, материальную стоимость, выраженную в золоте.

Соглашение, заключённое Седым с Изей Белым, а точнее с семьёй этого, как он сам неизменно при каждой их встрече подчёркивавшего, почтенного работорговца, было совершенно однозначно, и не подразумевало двойных или иных толкований.

Паша со всеми остальными выжившими на сегодняшний день ушкуйниками, захваченными Изей в плен, никогда не должны были вернуться обратно на Лонгару. Никогда! А для этого был лишь один способ — мраморные каменоломни Западного Поморья или мифическое Торфяное Плато, где имперские маги-ящеры проводили какие-то свои чудовищные магические опыты. И где постоянно не хватало людей. Слишком велика там была смертность.

Никто не жил там больше года, двух. Основная масса умирала вообще в течении первого полугодия. Оттого и ценился так высоко там живой товар, что расход был весьма велик.

Седой впал в глубокую задумчивость. Точнее, он из неё все дни после пленения и не выходил. В то что даже с мифического Торфяного Плато, куда обещались работорговцы продать его бывшего атамана не было побегов и оттуда не возвращались, он не поверил. Зная что из себя представляет Паша, Седой ни секунды не допускал и мысли что тот и оттуда не сбежит, как в своё время сбежал из казалось бы невозможных для побега мест.

Слишком многих таких подобных мест, откуда Паша в своё время с блеском сбежал. Так что, по всему выходило что следовало самому предпринять превентивные меры по устранению и Паши, и всей оставшейся ещё в живых команды. А для этого был лишь один путь — княжна. Его тайный союзник, которая даже лица его не видела. Но тем не менее дала своё княжеское слово точка в точку выполнить их тайное соглашение.

И Седой теперь знал что ей ещё можно было предложить, дабы ещё больше скрепить внезапно возникшую между ними дружбу.

Место!

Место, где теряются следы банды Паши-ушкуйника. И где она совершенно спокойно могла теперь достать своего врага.

Оставалась лишь одна проблема. Надо было сначала добраться до Старого Ключа и перевести на себя все права на серебряный рудник. А потом можно было и заняться Пашей. Уж этот-то вопрос терпел. Путь Паши далеко на север был не скор и не близок. Его же, в обратную сторону, в Старый Ключ, много короче.

Склонившись над низким бортом малой торговой лодьи какого-то речного барона, направляющегося куда-то в верховья Лонгары по каким-то своим, баронским делам, и с охоткой взявшего на борт одинокого пассажира, Седой тупо уставился на мутные речные воды, рассекаемые форштевнем.

— У меня всё получится! — жёстко дал он установку самому себе. — У меня всё получится, — это было всё, что ему сейчас было надо.

 

Глава 18 Девичье поле

.

Ах, телега ты моя…, давно не мытая… *

Грязное днище "штабной" телеги Сидора, под которой у него при каждой ночёвке устраивалось персональное лежбище, казалось было изучено им за прошедший месяц от и до. Но постоянно возникающие на нём всё новые и новые нашлёпки грязи от безкрайнего бездорожья Левобережья, вносили в его нижний рельеф всё новые и новые интересные оттенки. Изучать его было прикольно, особенно ленясь лёжа и фантазируя всякую хрень. Особенно когда для того было свободное время. Вот как сейчас…

Сидор валялся под своей командирской телегой, на своей любимой толстой кошме из грубой шерсти верхнелонгской породы местных овец, и сладостно прищурившись смотрел на грязное днище телеги у себя над головой. Снизу вверх. Было покойно и лениво.

Сонные ещё после сна мысли, вяло шевелились в его голове. Было самое его любимое время, когда он уже проснулся, но ещё можно было немного поваляться, понежиться в постели перед долгим трудовым днём. И он снова вернулся к мыслям о произошедшем за последний месяц.

Казалось бы обычное, рядовое дело — перегнать несколько тысяч голов живого скота. Ну, непривычное скажем прямо, незнакомое дело. Но, казалось бы что и с того? Только вот сколько в нём оказалось тяжёлого, изнуряющего труда…

И ведь не было бы всего этого, если бы не необдуманная жадность Корнея, скупившего на корню считай что половину всех породистых лошадей Амазонии. И теперь вместо нормального, спокойного перегона, где один конник спокойно вёл с собой в поводу две, три лошади, которые легко можно было направить куда угодно, приходилось надрываться с огромными, плохоуправляемыми табунами. К тому же, раздираемыми изнутри бьющимися за лидерство жеребцами.

Хорошо ещё что этих элитных жеребцов-производителей у них оказалось не так много, как поначалу думал Сидор. Наверное, на порядок меньше, чем ранее он предполагал. Оттого наверное и управляемость табунами хоть какая-то была. Иначе… Будь этих скотов — жеребцов, сексуально озабоченных, хоть на десяток больше, и у несчастного Сидора точно бы поехала крыша, настолько ему обрыдли эти безконечные лошадиные битвы за лидерство между собой и за чужих кобыл.

И ещё он совершенно определённо понял и сам в том чётко удостоверился — у него в табуны дйствительно собрана была самая настоящая элита. По тому, как те жеребцы дрались — точно, все они, как один — были супер!

— "Удавил бы гадов", — каждый раз просыпался он с одной и той же ненавистной мыслью. И относилась она отнюдь не к постоянно рано будившем его дежурным. Нет! К жеребцам, скотам, устроившим в табуне очередную драчку между собой. И как всегда не вовремя, когда он только-только прилёг наконец-то поспать.

Никогда ещё в своей жизни Сидор так не выматывался, так не уставал. Никогда ещё у него не было такой дикой усталости и так мало свободного времени на нормальный, спокойный сон. Когда он от усталости буквально падал под копыта своей лошади, засыпая на ходу, или вечерами, сидя у походного костра, так и засыпал с кружкой чая в руке. Времени на отдых эти четвероногие твари ему практически не оставляли.

И ведь нельзя же было отвертеться. Потому как только у него во всём двухтысячном отряде, как в случае и с медведями, вдруг оказался чудесный дар общения ещё и с лошадьми. Он с ними прекрасно понимали язык друг друга. Чем все в отряде тут же нагло и воспользовались, свалив на него все проблемы с животными, как будто он им лошадиный психолог какой-то… Анализатор там… чего-то такого… Блин!

Но, как сказал очень давно и не в этом мире один мудрый человек: "Добрым словом и пистолетом можно сделать гораздо больше добрых дел чем только добрым словом и только пистолетом". Ну, слов, включая ненормативную лексику у него всегда было в достатке, и он их никогда особо не экономил. А пистолет ему заменил добрый толстый кнут, который он безжалостно наказывал жеребцов, несогласных с его личным, единственно правильным мнением. Так что дело помаленьку пошло, наладилось.

Правда, иной раз он тяжело вздыхал, с тоской вспоминая городской арсенал в Старом Ключе, куда его однажды с какими-то мужиками по пьяни занесло. Что-то они там ему показывали, сейчас уж и не упомнишь чего. Главное, что он с того раза запомнил — ему предлагали купить за пару сотен золотых мечту идиота — настоящий, в рабочем состоянии пистолет-маузер, с коробкой-прикладом и парой десятков аутентичных патронов к нему.

Вот это тогда его и остановило. Не цена — просто безумное количество золота, что те хотели получить за свой раритет, а малое количество патронов к пистолету. Потому как больше, те парни ему сказали, что у них нет где и взять.

Но сейчас, Сидор рад был бы и этому. Пугануть выстрелом какого-нибудь чересчур обнаглевшего жеребца, вошедшего в раж, которого и плётка уже не берёт. Пугануть вот такого дурня, было бы о-очень даже хорошо. Для такого случая сейчас ему было не жалко и тех двух сотен золотых.

Но, это всё лирика, и воспоминаниями настоящего не исправишь.

Теперь же ему приходилось частенько среди ночи вставать ни свет ни заря и куда-то тащиться, чтобы там на месте в очередной раз разобраться с очередной привычной проблемой.

И так день за днём, утром, днём, вечером и ночью. С самого первого дня, когда Паша натуральным образом выкинул его со своей лодьи, сказав что воинскую славу себе он пусть добывает на суше, а таких безбашеных идиотов, как некий влюблённый дурак-Сидор, готовый развязать хоть мировую войну, лишь бы понравиться своей красотке, ему не надо. И всего-то из-за чего? Только из-за того, что он, не подумав, ляпнул ему будто ему надо обязательно прославиться. Чтобы на него более благосклонно взглянула некая белокурая особа с красивыми голубыми глазами.

И этот мерзавец при первой же удачно сложившейся возможности просто пинком под зад выкинул его с ушкуя, отправив возглавлять перегон. Гад!

Возглавлять! У Сидора, от всплывших в голове матерных эпитетов на сей счёт, в тот же миг сбились в кучу все мысли. Это он-то возглавляет?

Ха! Расскажите кому другому эту глупость.

Он, владелец этих тысячных табунов — банальный пастух со слабыми задатками лошадиного психолога и толстым, длинным кнутом, которым он совсем недавно лишь наловчился неплохо пользоваться, а никак не начальник.

Начальник — сидит себе в какой-нибудь кибитке, или там — в юрте, и только и делает что раздаёт всем указивки, которые его помощники тут же бросаются бегом исполнять. А не носится сам, как наскипидаренный, разрешая словно из рога изобилия сыплющиеся на голову проблемы.

Начальник — бездельник, что ничего не делает, и лишь пьёт водку и собирает со всех бабки… Или прекрасный организатор, у которого всё идёт как бы само собой.

Ни тот, ни другой, ни третий случай не соответствовал случаю Сидора. Он был… пастух… этого… стада.

У него даже в мыслях были одни лишь матерные слова для точного описания своего настоящего положения. Всё о чём он мечтал, о чём думал, к чему мысленно готовился — всё пошло на этом перегоне прахом…

Сидор про себя повеселился собственным, пришедшим в голову мыслям.

— "Придёт же в голову такая дурь, — подумал он, позёвывая. Под бочину ему впился какой-то корешок и он с недовольным ворчанием лениво перевернулся на другой бок.

Да нахрена оно ему нужно, начальство это! Есть Корней! Пусть этот дурак, умудрившийся купить на три тысячи лошадей больше чем им было нужно, и тем фактически сорвавший тщательно подготовленную Сидором за долгую зиму операцию, пусть он и возглавляет этот перегон. Причём купивший то, что им в принципе то и не надо было.

Захотел элитных лошадей завести? Так пусть бы теперь покорячился.

Ага! Как же!

Сидор недовольно поморщился. Корячиться-то, как раз пришлось ему. Корней, скотина такая, ничем кроме своих военных побрякушек заниматься не хотел. И как только у него под рукой появился Сидор со своей дурацкой жаждой воинской славы, как у Корнея почему-то на всякие хозяйственные нужды тут же не оказывалось времени. И в результате всё это огромное хозяйство по обеспечению перегона пришлось тащить на своём хребте удачно подвернувшемуся ему под руку Сидору. Хорошо что хоть помошников он себе постепенно подобрал толковых, из тех купцов, что остались с табунами охранять своих лошадей. Иначе бы точно зашился.

— "Элитное племеноводство!" — чуть не выплюнул из себя ненавистные слова Сидор. Как же он теперь ненавидел этот простой, научный термин.

Собранные в один табун элитные жеребцы отказались сами разделяться по своим, отдельным, элитным признакам, и тут же бросились в борьбу за неожиданно оказавшихся у них в прямом доступе чужих кобыл. Захотели тут же порушить всю элитную работу, проведённую до них несколькими поколениями животноводов амазонок.

— "Боже! Каких трудов ему стоило всех их развести по своим отдельным табунам. Да чтоб они не пересекались, да не переопылялись"…

Сидор замер в раздумьях. Наверное плёток с десяток он поистрепал всего за один какой-то паршивый месяц, препятствуя подобному переопылению.

— "Нет! Переопыляться — это из другой области", — чуть не расхохотался он над собственной шуткой.

— "Дожил, — посетовал он сам себе. — Теперь даже шучу сам с собой".

После того как он до потери сознания избил подвернувшимся под руку дрыном заснувшего на посту дежурного пастуха, который своей безалаберностью чуть не привёл дело к тому, что вот один… такой чересчур активный жеребец меклекбургской породы чуть не "переопылил" вдруг оказавшихся доступными кобыл лонгарских тяжеловозов… С тех пор разговаривать ему стало практически не с кем. Если не считать немногих своих помощников из купцов. И так не слишком то хорошие его отношения с курсантами окончательно испортились.

Прилюдное его обещание после этого случая убить любого, кто по неважно какой причине допустит порчу элитных кобыл, окончательно разорвало бывшее ещё ранее внешнее подобие нормальных отношений между ним и курсантами.

Впрочем, Сидору было на это откровенно плевать. Ему вдруг стало совершенно безразлично чужое мнение, кто там что о нём чего думает. Ему стало крайне важно сохранить чистоту породы и не допустить никакой порчи. А пустить прахом труды нескольких поколений животноводов Амазонии, веками занимавшихся селекцией лошадей, из-за какого-то разгильдяя, кто собственный сон ставит превыше всего, он был не намерен.

И видимо в тот момент он был по-настоящему убедителен, раз таких случаев со стороны курсантов больше не было. Курсанты прониклись. Ему поверили. Он действительно теперь был готов убить любого, кто допустит подобное разгильдяйство, настолько он сам уже проникся идеями племенного животноводства, ещё совсем недавно буквально навязанными ему Корнеем.

К слову сказать, который сам теперь отнюдь не спешил заниматься тем делом, которому был единоличным инициатором, полностью сосредоточившись на своих военных игрушках. К которым категорически теперь не подпускал Сидора: ни к охране табунов, ни к совместным с курсантами тренировкам, ни к вольтижировке. Ни к разгону и показательному уничтожению бродячих шаек случайно попавшихся им навстречу конокрадов-амазонок, пожелавших сдуру поживиться за их счёт. Ни к чему тому, к слову сказать, к чему из-за дикой усталости теперь совершенно не стремился и сам Сидор.

Ну и, как говорится — на сладкое, Корней теперь полностью сосредоточился на разгроме перегородившей им дорогу целой армии каких-то молоденьких амазонок, непонятко как вдруг оказавшихся прямо перед ними. Словно спецально ждали.

Что, опять же, очень было на то похоже.

— "Боже! Как же я всё-таки устал!" — подумал Сидор, с силой пройдясь лёгким массажом по кончикам и фалангам пальцев, тщательно разминая суставы.

Он устало потянулся, вытянув на брошенной им под телегу кошме до сих пор гудящие от дикой усталости ноги. Прошедшая, на удивление спокойная ночь, так и не смогла окончательно восстановить ему силы.

Как всё же он устал за всего лишь один какой-то месяц перегона. Ему казалось что прошло целых полгода, а не каких-то тридцать дней. Сил на что-либо не было вообще.

Он поймал себя на мысли что доволен. Действительно доволен тем что какие-то шальные соплюшки перекрыли им проход сквозь "Бутылочное Горлышко" и он имел целых семь дней тишины и спокойного отдыха, и смог наконец-то хотя бы первый раз за прошедший месяц выспаться. Относительной, конечно, тишины и спокойствия, но всё же.

То что при этом ему приходилось решать тысячи постоянно возникающих вопросов и с лошадьми, и по хозяйственной жизни лагеря, было не в счёт. По ставнению с тем что творилось во время перегона это был чистый курорт, санаторий.

— Хоть выспался. — порадовался он сам себе, опять сладостно потянувшись.

— Трофим! — радостно заорал он, увидав спешащего куда-то знакомого корнеевского сотника. — Совещание уже началось?

— Ага! — довольно кивнул он сам себе. — Судя по кривой роже Трофима ещё не началось, но уже скоро. Пожалуй, схожу ка и я туда, — довольно ухмыльнулся он, поняв что не проспал назначенное на утро совещание. — Пора подёргать за усы этих воинственных тигров, по чьёму-то недомыслию названных курсантами, а то что-то они за последнее время слишком много возомнили о себе, и совсем мышей перестали ловить. Пора дать им хорошего пинка, — нагло ухмыльнулся он. — Я отоспался и готов двигаться дальше. Нехрен сиднем сидеть на одном месте. Лично мне это уже надоело и меня дома красавица жена ждёт.

— Пора! Труба зовёт!

Немного предыстории с географией.*

С этими молоденькими амазонками, недавними выпускницами чуть ли не всех воинских училищ со всей Амазонии вообще было много неясного. С какого такого перепугу они вдруг все вместе оказались у них на пути, да ещё в таком количестве. Четыре с половиной тысяч недавних выпускниц, практически весь выпуск этого года, за исключением пары элитных столичных, вдруг оказавшийся стоящим прямо перед ними?

В этом было много странного. И ничего случайного.

Да и место где они их встретили, навевало всякие нехорошие мысли. И одна, самая главная из них — о чьей-то тупости и недомыслии. И Сидор прекрасно знал чьей. Его! Потому как он и только он с самого начала, чуть ли не единолично спланировал всю эту операцию, и выпускать в самый ответственный момент вожжи из рук, надеясь на непроверенных товарищей, было откровенной дурью. За что и получил!

Безкрайняя левобережная лонгарская равнина, на необъятных просторах которой ещё неделю назад Сидору казалось можно было безследно затеряться с каким угодно по численности табуном, неожиданно оказалась удивительно тесной.

Огромная, широкая, вытянутая с севера на юг низина, рассекающая длинной цепью непроходимого чернолесья и бездонных болот всю лонгарскую равнину ровно пополам и делящая её на две условно равные части: Верхнее и Нижнее Левобережье, тянулась от реки и до самых гор. С одним единственным удобным и безопасным для прогона больших табунов проходом, имеющим у местных довольно символичное название — "Бутылочное горлышко".

Это было неширокое, шириной всего версты в две-три, и длинное, в полтора десятка вёрст относительно сухое и ровное возвышение на самом севере этой низины, между её северным краем и рекой.

Место давно и всем хорошо известное. Через него всегда все гоняли стада коров и овец при перегонах стад вверх или вниз по лонгарской равнине. Проход был настолько всем хорошо знаком и привычен, что никто никогда не задумывался над тем, что он был один такой удобный на всём огромном протяжении низины от гор до реки.

Были конечно и другие проходы, и их было много. И безусловно, знающему человеку пробраться где-нибудь в стороне от основного, широко известного прохода, среди этого дикого месива лесов и болот труда особого не составляло. Но они все были намного более узкие, извилистые и для перегона большого стада животных малопригодны. Можно было много животных потерять в подступающей со всех боков трясине.

А вот такой, с удобно расположенными водопоями, равнинным, пологим рельефом и сочными травянистыми лугами, был один.

И армия Корнея, не имея иного выбора, не задумываясь в него и сунулась. И естественно уткнулась в заслон. Чего и следовало ожидать.

Первоначальные планы Сидора, рассчитанные на то что курсанты поведут по две-три лошади в поводу, тайными тропами по многочисленным тропам меж болот, где их будет невозможно перехватить, совершенно не предусматривал табунного перегона. При той схеме пройти с лошадьми можно было где угодно, что собственно и планировалось. А вот такая масса лошадей вынуждена была сунуться в это горлышко. Сунулась и естественно застряла.

В том самом одном единственном месте на всей обширной лонгарской равнине — в так называемом "Бутылочном Горлышке", где они могли безпрепятственно перебраться с табунами на равнину Верхнего Левобережья, их эти вчерашние курсантки и встретили.

То, чего Сидор с самого начала при планировании операции так боялся и с самого начала стремился избежать, с железной неизбежностью произошло.

Корнеевская армия, уткнулась в запертый четырёх с половиной тысячным отрядом амазонок проход меж болот и вот уже неделю стояла в полной боевой готовности, ожидая непонятно чего.

Четырёх с половиной тысяч недавних выпускниц амазонских военных училищ, не имеющих ещё практического боевого опыта, оказалось вполне достаточно, чтобы наглухо перекрыть им путь, что вперёд, что назад. С двух сторон запечатав проход и мёртвой хваткой вцепившись в табуны, они не оставили войску Корнея ни малейшей возможности поискать другого выхода, фактически заперев их в ловушке.

Это был тупик. И выход из него был один — разгром противостоящего им войска.

Была лишь одна проблема. Битву то они как раз и не принимали, словно собаки, не отпускающие от себя далеко раненого медведя и выжидая непонятно чего, раз за разом тревожа его и нападая со всех сторон не давали двинуться с места.

Но и у них терпение похоже было уже на исходе, потому как поначалу редкие стычки между курсантами и амазонками раз за разом происходили всё чаще и чаще, и с каждым днём приобретали всё большее и большее ожесточение.

Дело уверенно шло к генеральному сражению. Обе стороны уже отчётливо поняли что долгое стояние в Бутылочном Горлышке, на виду друг у друга затянулось и всем надоело. Обе стороны хотели драки.

И если Сидору это вынужденное стояние с самого начала доставило истинное удовольствие, позволив наконец-то нормально отдохнуть и выспаться, то как обуявшее Корнея раздражение проявлялось в характерных матерных выражениях, не ругавшегося, а последние дни буквально разговаривавшего матом, лучше было даже не думать. На что уж Сидор считал себя знатоком матершины, напрактиковавшись этой зимой и весной на бондарях с медведями, но этот… У Сидора было только одно название для этого знания Корнея — СПЕЦИАЛИСТ.

Но вчера затянувшееся ожидание, к добру ли, иль к худу, кончилось.

К левому берегу Лонгары, сразу за проходом между краем болот и берегом реки, подошла армада боевых речных лодий под стягом Подгорных князей и на берег потянулось высаживаться многочисленное рыцарское войско со всем своим обеспечением и обозами.

Полторы тысячи рыцарей присоединилось в четырём с половиной тысячному войску амазонок и судя по настрою, царящему в их лагере, стоящее напротив них шеститысячное объединённое войско долго заставлять ждать с битвой небольшой, всего лишь двухтысячный Корнеевский отряд, было не намерено.

— Дождались- хмуро буркнул Сидор вчера вечером, глядя как рыцарское войско неспешно высаживается на берег и принимается быстро разбивать палатки, обустраиваясь. Хорошо было видно что перед ними бывалые вояки, а не новички, насколько сноровисто это у них происходило.

— Мало было нам одних амазонок, так теперь ещё и княжна со своим войском подвалила, — недовольно проворчал он. — Слетелось вороньё на поживу.

— Одно хорошо, — буркнул он себе под нос. — Насколько я её знаю, княжна с битвой тянуть не будет. Сразу, тварь такая, бросится на нас. Раз у них такой перевес в силах, наверняка захочет покончить с нами быстро, одним ударом.

— А это есть good! Ждать надоело.

Совещание.*

В сшитой из плотного домотканного материала, просторной командирской палатке защитного грязно-зелёного цвета с разводами, пропитанного каким-то местным водоотталкивающим составом, плохо пропускающим воздух, она сегодня напоминала Сидору знаменитые гестаповские душегубки, времён второй мировой войны, настолько в ней сейчас было нечем дышать. Казалось, тут яблоку негде было упасть, настолько набилось в неё много разного военного люда.

Воздух, насыщенный ароматами грязных, давно не мывшихся здоровых мужиков был так густо насыщен всяческими миазмами, что дышать здесь если и можно было, то с большим трудом. Тем не менее он не собирался из-за такой ерунды покидать совещания, желая знать как же они из той задницы куда влетели, теперь выбираться будут.

— "Он бы сюда ещё и десятников до кучи собрал, — раздражённо подумал Сидор, наблюдая за устроенным Корнеем столпотворением. — Одних сотников набралось двадцать с лишним штук. Не считая всякой прочей мелочи, вроде выборных от кланов, которым здесь вообще не место.

Сидор ещё в очередной раз подивился насколько оказывается у Корнея оказалось вдруг много матёрого военного люда в подчинении, и как безропотно они его слушались. Наблюдать как какой-нибудь седой мужик, покрытый шрамами и с ног до головы увешанный смертоносным железом и видно что давно уже не новичок, вдруг по первому взгляду своего командира бросается выполнять его распоряжения, даже не задумываясь насколько оно правильное, было… как-то странно.

Хорошо было видно что Корнея здесь искренне любили и уважали, и потому безпрекословно подчинялись.

Для самого же Сидора это было дико. Он такое безоглядное подчинение не выносил. Он привык к совершенно иным отношениям, когда любое его распоряжение раз по десять до того при нём же оспорят, обсудят, обсосут со всех сторон, поругаются с ним и обязательно между собой, доказывая собственную правоту. И лишь пото-о-ом, примутся исполнять. Да ещё и надо будет их тщательно проконтролировать, и желательно с кнутом, чтоб всё выполнено было так, как ему надо, как он решил, иначе обязательно всё переделают и перевернут по своему, ироды.

— Ну, раз все собрались, то можно начинать, — буркнул Корней, оглядывая собравшихся и недовольно покосившись на затесавшегося сюда же, без приглашения, Сидора.

Не командуя никаким, даже самым завалящим воинским отрядом, он, по его мнению, как и по мнению всех присутствующих здесь вояк, не имел никакого права здесь и сейчас находиться. Но поскольку Сидор в своём лице как бы представлял владельцев перегоняемого табуна, за который перед ним все несли ответственность, никто с совещания выгнать его не посмел. Хотя периодически каждый из присутствующих пару раз да покосился неодобрительно в его сторону.

Всё же вояки оставались вояками, что ни говори, и в любой военной стычке ставили на первое место себя, безцеремонно оттирая в сторону штатских. Каковым, по их мнению и являлся Сидор.

Даже Корнея сейчас Сидор раздражал своим откровенно дилетанским видом и хоть и редкими, но непрошенными советами. А порой и откровенно неприятными вопросами, на которые у него не было ответов. Типа того что и так вертелся у него в голове всё это время: "А что, сразу догадаться трудно было, что нас обязательно будут ждать в одном единственном удобном для перегона таких масс лошадей месте?"

Умение задавать неприятные вопросы, да ещё с подковыркой, с необычной силой прорезавшееся вдруг у Сидора, стало последнее время его самой неприятной чертой.

Ещё раз неодобрительно покосившись в сторону Сидора, Корней начал совещание.

— Первое что следует отметить — недельное стояние лоб в лоб с амазонками не кончилось ничем. Все наши попытки вызвать амазонок на стычку и навязать им генеральное сражение, вязли в их глухой, пассивной обороне. Прорваться нам не удалось. Любые наши телодвижения с табунами раз за разом с железной неумолимостью заканчивались провалом. Надо честно признать, что опыта обращения с лошадьми у амазонок несравненно больше чем у нас. Единственный наш специалист, что хоть что-то понимает в лошадях, нам ничем не помог, — Корней недовольно кивнул в ту сторону, где забившись в самый дальний угол, зевал от скуки формальный начальник перегона Сидор.

По лицу его, по всему выказываемому им отношению к нынешнему совещанию, было чётко видно, что тому пофигу всё что здесь говорят.

— Амазонки каждый раз неумолимо загоняли нас обратно в болота, — поморщившись от равнодушного вида Сидора, продолжил Корней. — Но и окончательно разбить они нас не смогли.

— Единственный плюс прошедшей недели — что в нашем обозе скопилось несколько десятков пленных амазонок. С которыми, честно говоря, не знаем что и делать, — сердито проворчал он.

— Продать, — зевнул душераздирающе Сидор. — Шутка! — резко подавился он зевком под злыми взглядами соседей. — Да шутка, шутка это, чего взбесились, — постарался успокоить он разгневанных курсантов. — Вы чего? — деланно удивился он. А про себя подумал: "Хрен вам это была бы шутка, если бы у меня под рукой было хотя бы сотен пять своих людей, и действительно было бы кому этих сволочей продать. Даже рука не дрогнула бы и ничего в душе не ворохнулось ворьё это кому-нибудь на вечную каторгу сбагрить.

— А что молоденькие, так даже лучше. В спальне какого-нибудь графа пусть отрабатывают практические навыки божественной заповеди: "Не укради!".

Сидор был очень зол на амазонок. Настолько, что готов был расправиться с ними любым способом, настолько он не выносил воров. А попытку силой отбрать у них обратно честно купленное, он иначе и не рассматривал.

То что честно им купленное могло оказаться отнюдь не так уж и честно взятое герогом уже из племеноводческих хозяйств Амазонии, он просто не знал.

— Следует отметить, дальше нам не прорваться, — мрачно пробурчал Корней, снова невольно бросив недовольный взгляд в сторону тихо сидящего в углу безмолвного Сидора, как будто тот, а не он был виновен в том, что их загнали в этот угол.

— Единственное место на равнине, которое не обойти, не объехать, — раздражённо хлопнул он кулаком по стоящему перед ним походному столику. — Слева река, справа начинается огромная цепь болот. И узкий перешеек между ними — единственное место для такого огромного табуна где нам можно свободно пройти

— И естественно они нас здесь ждут!

— "А то это раньше было не известно", — лениво подумал про себя Сидор.

Указывать Корнею в очередной раз на его глупость, ему уже надоело. Да и знал он что тот ему ответит. Новых матерных эпитетов и оборотов, что тот при этом ему говорил, он узнавал с каждым разом всё больше и больше. Следовало теперь остановиться и попытаться освоить новый, благоприобретённый словарный материал.

— Выход только один, — уверенно вещал тем временем Корней. — Надо генеральное сражение навязать уже княжне Подгорной, как оказывается командующей этим сбродом из амазонок и рыцарей. В нашем случае — это единственная возможность прорваться и разбить противника.

Альтернатива…, - мрачно замолчал он ненадолго. — Только рассыпаться по равнине и малыми партиями по многочисленным узким тропам в окружающих нас болотах попытаться проскользнуть мимо конных застав амазонок. Как некие в своё время и планировали, — неодобрительно кивнул он в сторону Сидора. — Теоретически это возможно, практически это гарантировано приведёт к тому что всех нас поодиночке переловят их конные разъезды, которые именно при такой тактике имеют колоссальное над нами преимущество.

— Значит, нам это не подходит.

— Иначе, ещё день, два такого тупого стояния перед ними и амазонки вспомнят свою излюблинную тактику. Будут днём и ночью виться вокруг нашего табуна, пока всех лошадей не разгонят, а потом не примутся по одиночке выдёргивать нас. И нас просто выбьют поодиночке, — хмуро буркнул он.

— Почему до сих пор они этого не сделали, непонятно, — недоумённо мотнул он головой. — Словно криная слепота на них напала. Но не советовать же им правильную тактику собственного разгрома, — невесело пошутил он.

— "А вот это действительно серьёзный вопрос, — молча смотрел на него Сидор. — Почему амазонки до сих пор не использовали свои любимую и в данном случае самую эффективную тактику? Может проплаченное загодя золото наконец-то сработало, и развило у амазонок эту твою куриную слепоту?" — раздражённо подумал он, глядя на недоумевающего Корнея.

— Значит, поторяю ещё раз, — Корней взял в руки длинную указку из тоненького орехового прутика, заострённого с одного конца. — Нас прижали вот к этому болоту, — Корней хмуро потыкал кончиком указки в кусок растянутой на стене палатки возле себя большой схематической карты местности. — Местное название выхода из этого бутылочного горлышка перед нами — Девичье поле. Дурацкое название, но уж очень символичное, — раздражённо поморщился он. — По крайней мере, так его называют местные бродники.

Развешенные перед собравшимися на стенах походного шатра схематические карты во многом условно, но тем не менее достаточно чётко передавали все тонкости и мелочи всего рельефа по трассе перегона. А по центру, на самом видном месте красовался здоровенный кусок тщательно выделанной коровьей шкуры с картой детально прорисованного "бутылочного горлышка", где они сейчас застряли.

— Вот, можите полюбоваться. Здесь полная картина.

Положение дерьмовое, хуже не придумаешь.

Уже совершенно ясно что засаду эту они готовили давно. Готовили заранее и всё это время пока мы беззаботно гнали сюда наших лошадей, в тупой уверенности что самые умные и скрылись ото всех, они сидели здесь, на месте, и терпеливо ждали. Ждали пока мы сами не пригоним наши табуны в их загребущие ручки. И дождались!

Но это всё лирика, — Корней сердито поморщился и замысловато, с коленцами выругался. — Реальность же нас окружающая такова.

Перед нами сухой луг с пологим подъёмом до вершины невысокого кургана, где левее, возле реки расположена командная ставка амазонок с княжной и ждёт нас всё рыцарское войско. Сзади две с половиной тысячи конного войска амазонок, спереди две. Справа — непроходимые болота. Слева река. Мы в мешке.

Прямо перед нами единственный чистый, удобный для нас проход. Спереди и сзади враги, численно превосходящие нас втрое.

Место для таранного удара рыцарской конницы просто идеальное. Прямо классическая схема из учебника по тактике. Княжна обязательно должна на него купиться. Иначе всё теряет смысл, — мрачно буркнул он.

Правее нас и сзади болотистая луговина, куда мы сами загнали все наши табуны, чтобы амазонки их не разогнали. Сзади луговины — топь. Спереди мы их прикрываем. Но если амазонки пуганут табун, то вся эта масса лошадей, ударив нам в спину, сомнёт нас в считанные мгновенья.

Но, думаю, это принимать во внимание не стоит. Табуны они будут всячески беречь.

Но если нас загонят в болото, то никакая непробиваемая бронь никого из нас не спасёт, поодиночке перебьют. Или просто перетопят.

Поэтому надо стоять насмерть и не позволить себя туда скинуть. Иначе — смерть.

Единственная наша надежда на дурь нашей старой хорошей знакомой — княжны.

Слабая, скажем честно, эфемерная надежда. Но, поскольку по данным разведки нынче она начальник и над рыцарями, и над амазонками, то тут у нас появляется проблеск надежды. Все действия амазонок и рыцарей хорошо просчитываются.

Никаких конных атак, как ты тут мне все уши прожужжал, — хмуро бросил Корней, поворачиваясь к внимательно смотрящему на него Сидору. — Понял? — ещё раз уточнил он. — Специально повторяю для тебя и этой твоей сотне добровольцев из судовых команд.

Они буквально только вчера сели на лошадей и поэтому конники из вас всех, как из говна копьё. Надеяться на то, что мы разобьём их лобовым, боковым, фланговым, либо ещё каким-другим лихим конным ударом, надеясь на нашу непробиваемую броню, чистой воды бред и шапкозакидательство. Тем более что в такой броне из вашей конной сотни один лишь Сидор. На купцов с чужих судовых команд брони не хватило.

К тому же, амазонок с рыцарями втрое против нашего. И они с детства растут рядом с конём, в отличие от нас. Запомните и передайте другим! Их больше втрое! Перебьют лошадей, а потом амазонки повяжут арканами спешившихся. У них в этом деле богатый опыт. Именно так они расправляются с мощными боярскими дружинами, которые не чета нашей сборной, необстрелянной толпе. Вот так вот сначала спешивают, а потом всех подряд вяжут.

Тебе понятно? — сердито покосился он на молчащего, улыбающегося Сидора.

— Понятно, — слабо улыбнулся в ответ Сидор.

Смотреть на жёсткого, уверенного в себе Корнея, отдающего приказы и заряжающего своим уверенным видом окружающих, было… прикольно, что ли. Такого Корнея Сидор давно уже не видел. Казалось, время снова вернулост вспять и перед ним снова тот самый суровый, мрачный воин, что встретился им на их долгой дороге по поиску профессора прошлым летом. Было странно интересно наблюдать за внезапной метаморфозой.

— И все наши хвалёные брони перейдут им в качестве трофеев, — мрачно проворчал Корней.

— Понятно, — флегматично хмыкнул Сидор, чем тут же добился от соседей нескольких косых, злых взглядов. Такого неуважения к своему кумиру они похоже терпеть были не намерены. И если бы Сидор тут же не заткнулся, то наверняка здесь же в палатке получил бы по шее, настолько неприязненные отношения сложились между ними.

— Ничего значит нового? — тем не менее хмыкнул он с независимым видом. — Ну и как же это ты себе представляешь будущую схему сражения?

— Психология!

— Нового ничего, — медленно растягивая слова, Корней с задумчивым видом осмотрел собравшихся сотников и сердито покосился на что-то слишком уж разговорившегося Сидора. — Поэтому тактика наша единственная средь возможных. Рыцарей сначала спешиваем чесноком и замаскированными малыми, незаметными ямками прямо перед нашим строем. Рыцарские лошади ломают себе ноги, а потом образовавшуюся кучу малу выбиваем арбалетами, — невозмутимо уточнил Корней. — Напоминаю ещё раз. Пешая рать из арбалетчиков бьёт любую атакующую её конницу. Никакой доспех, кроме нашего нового, не устоит против арбалетного болта тяжёлого армейского арбалета.

И не только против болта, — неожиданно ухмыльнулся Корней. Хмурое лицо его в этот миг расправилось. Казалось у него изнутри в этот момент вдруг включилась подсветка, настолько оно сразу разгладилось и стало довольным. — Думаю опробовать на рыцарях наши копьеметалки. Пусть они будут ещё одним нашим неприятным сюрпризом для рыцарской конницы. А, учитывая то, что во главе стоящего напротив нас объединённого войска поставили нашу хорошо нам знакомую княжну, то схема сражения просчитывается заранее.

— Да? — скептически посмотрел на него Сидор.

— Да! — жёстко отрезал Корней.

Княжна, — медленно, как бы задумчиво протянул Кондрат, покосившись недовольно на него, — первое, и самое главное — презирает нас. Считает мужичьём сиволапым и быдлом. Это вообще, характерное свойство всей местной шляхты. Спесь и гонор. У неё же призрение к мужичью приняло просто невиданные формы.

Во-вторых, она гордится тем, что у неё под началом целых полторы тысячи настоящих рыцарей.

И, в-третьих, этой соплюшке крайне необходимо отличиться. Особенно после той истории с пленением, серьёзно подорвавшей её заявки на лидерство в поречных княжествах и баронствах.

Ждать она не может, — чётко, по слогам, выговорил Корней.

Поэтому, она не будет выматывать противника, не будет тянуть, как это сделали бы амазонки или любой другой более толковый военачальник. Она ударит сразу! В лоб! Чтоб красиво, как на картинке в учебнике, одним лобовым таранным ударом с нами покончить.

Ну а поскольку расположившись в низине мы милостиво, как она наверняка считает, предоставили ей эту прекрасную возможность, то она безусловно ею и воспользуется. Тем более что, по большому счёту, рыцарей ей не жалко.

Про арбалеты наши она наверняка знает, но также наверняка не принимает во внимание их количество. Наверняка думает что их число ограничено обычными для любой западной армии размерами в две, три сотни арбалетчиков. Так что первые ряды рыцарей она наверняка уже списала.

Ну, может быть, амазонок немного погоняет перед этим, туда-сюда перед нашим строем, чтобы мы расстреляли свой запас болтов, а они, засыпав нас стрелами подорвали наш боевой дух. Да и то, думаю больше для того, чтоб сбить с амазонок спесь и показать кто здесь хозяин.

Поэтому всю нашу тактику будем строить исходя из этих постулатов.

— Собственно, я и не спорю, — внова влез не по делу Сидор. — Ты вояка, тебе видней. Как скажешь, так и будет. Но, всё-таки надо иметь сотню, другую конных, чтобы хотя бы преследовать бегущего противника. Тем более что у нас и всего-то с сотню, другую и наберётся людей нормально сидящих на лошадях.

— Ты думаешь, там будет, кому бежать? — вопросительно посмотрел на него Корней. — Это после-то залпа двух тысяч арбалетчиков?

— Всегда кто-нибудь да выживает, — чей-то голос из толпы сотников неожиданно поддержал Сидора. — Да и хотелось бы иметь мобильный резерв. Спокойнее как-то.

— Согласен, — недовольно кивнул головой Корней, покосившись в ту сторону. — Мобильный резерв нужен. Но только не более двух сотен. На большее, у нас просто нет людей, — с сожалением развёл он руками. — Ну а начальником там поставим тебя Семён, — кивнул он сотнику, внезапно поддержавшему предложение Сидора.

Возьмёшь к себе вот этого, шибко инициативного нашего начальника, — сердито кивнул он на Сидора. — В пешем строю от него проку мало, подготовка не та, а вот на коне он сидит неплохо. По крайней мере с лошадьми он больше знаком, чем любой из вас. Да и бронь у него, — тяжело вздохнул Корней. — А такими вещами в нашем положении не разбрасываются.

На этом всё, — обвёл он всех присутствующих суровым взглядом. — Расходимся. До завтра всем, кроме часовых выспаться, чтоб с утра свеженькими быть.

Дождашись когда курсанты покинули командный шатёр и они остались вдвоём, Корней внимательно посмотрел на хмурого, не глядящего на него Сидора.

Думал я тебя над твоими людьми, над этими купцами командовать поставлю? Потому что ты единственный из всех кто нормально сидит на лошади? — неожиданно поднял он буквально висящий в воздухе вопрос. — Нет, дорогой. Из этого ничего не выйдет. Надо смотреть правде в глаза. Ты не проходил такую подготовку, что прошли мои курсанты. И даже ни до одного из местных купцов ты не дотягиваешь по уровню воинского мастерства и по владению мечом. И ты ещё хотел их взять под своё начало? — скептически посмотрел он на него. — Толку от тебя в руководстве этой сборной сотней, а тем более двумя, будет немного. Ты только мешать всем там будешь.

А вот рядовым, может что из тебя и выйдет, — усмехнулся он. — Начнёшь с низов, — лукаво посмотрел он на мрачного Сидора. — Потому как авторитет у тебя, дорогой ты мой, — поморщился он, — среди наших курсантов никакой. Так что на роль командира — не рассчитывай. Да и опыта у тебя военного маловато, точнее — никакого. А Семён — ветеран, серьёзный мужик.

— Ты знаешь, — неожиданно, и как-то невпопад перебил его Сидор. — Не могу сказать что боязно, или что не хотелось бы. А вот не поставил и словно камень с души свалился. Только сейчас понял, что не хочу никем командовать и ни за кого отвечать. А командир это ведь в первую очередь ответственность. И не столько за себя, сколько за порученных тебе людей. А уж за них то, — сердито кивнул он куда-то в сторону входа в шатёр, — нет…

Да и какой из меня командир, честно говоря, — с горькой усмешкой хмыкнул он. — Как ты образно и правильно выразился — словно из говна копьё. Ни подготовки, ни опыта, ни даже малейших теоретических знаний нет. Ничего!

Тут то я как раз с тобой согласен, — грустно проговорил он. — Одного только желания или опыта руководства какой-нибудь мелкой стройкой мало, нужна ещё и военная харизма.

А вот с харизмой то у меня — пф-ф-ф, — Сидор издал губами громкий, неприличный звук. И широко разведя в стороны руками он грустно уставился куда-то в угол шатра.

Да и отношения у меня с твоими курсантами, особенно после этих всех наших делов с раскорчёвкой полей — пф-ф-ф, — снова раздраженно профырчал он. — Их один только вид мой в бешенство приводит. Что уж тут говорить о подчинении. А там их, как ни считай, а не менее сотни точно будет.

— Вот и славно, — с облегчением перевёл дух Корней. — А то я уж опасался что ты начнёшь орать и требовать себе кого в подчинение. Мол, хозяин и всё такое.

— Я что, — криво усмехнулся посмотрев на него Сидор, — по-твоему похож на идиота? Хорошо ещё что со взятой с лодий сотней купцов более менее поладил. И то хлеб.

Мне удивительно другое. Что хоть этот твой Семён решился взять меня под своё крыло, в свою конную сотню. С таким-то отношением ко мне со стороны курсантов? Удивительно.

— Так что, решено, — Корней решительно хлопнул ладонью по расстеленной на походном столе какой-то карте. — Будешь с ребятами стоять в резерве, пока не припрёт. Ну а там уж смотрите сами. Как поймёте, что ждать больше нечего, то или бросайся добивать бегущего противника, или беги сломя голову, жизнь спасая. Хотя, чего это я, — поправился он. — Семён командир у вас опытный — разберётся. Главное — слушайся его.

Не геройствуй, — хмуро бросил Корней. — Если нас разобьют, то вам, с вашими двумя сотнями, делать будет нечего. Против баронской конницы вы даже меньше чем ничто, так…, - поморщился он. — Пыль! На две минуты хорошей рубки.

А вот если мы рыцарей разгромим, то догонять бегущих тебе будет самое то. Но к рыцарям даже не суйся, — одёрнул он, воспрянувшего было Сидора. — Только издалека и только из арбалета. И к амазонкам тоже самое. Лучше не суйся, — погрозил он пальцем беззаботно улыбающемуся Сидору. — Вмиг сшибут с лошади и уволокут с собой. А там…. Выкупай тебя потом. Разоришься, — раздражённо закончил он наставления.

Весь следующий день между отдельными бойцами двух армий шли мелкие стычки, показывающие удаль, а вечером, судя по нарастающему ожесточению схваток, в которых втягивались всё большие и большие отряды с обеих сторон, все уже поняли — следующее утро станет утром генеральной битвы.

Всё! Рыцари созрели и готовы были драться.

Другая сторона.*

В большой, просторной, из дорогущего, тонкого любавского шёлка командирской палатке начальника Речной Стражи Тары из Сенка весь вечер накануне битвы царило угрюмое, предгрозовое молчание. Все собравшиеся здесь сотники и тысячники, буквально физически чувствовали исходящее от их начальницы глухое, едва сдерживаемое раздражение, в любой момент грозящее перерасти в открытое бешенство.

Да и поводов веселиться не было. Их непосредственный начальник Стражи Тара по распоряжению высшего руководства республики была отстранена от руководства собственным войском самым безцеремонным и наглым способом, который только можно было придумать. Только что, буквально несколько часов назад, ей прямо в нос ткнули большую гербовую бумагу, подписанную Высшим Советом Матерей. Где чётко и недвусмысленно было сказано: "За неблаговидное поведение в последнее время. За то, что так бездарно попала в плен. За отданные ею в плену распоряжения не трогать неких враждебных Амазонии лиц… Тара из Сенка отстраняется от руководства Стражей и переходит в полное и прямое подчинение наследной княжны Подгорного Княжества Лидии Подгорной со всем своим легионом и сопутствующими службами".

И это ставило большой, жирный крест на всём завтрашнем деле. И в этом, ни у кого из собравшихся сейчас в командирской палатке амазонок не было ни малейшего сомнения.

Все здесь собравшиеся не были молодыми желторотыми новичками в военном деле, разве что за исключением двух молодых выпускниц курсанток, только что из учебного корпуса и явно по какому-то недоразумению, или, что скорее, по блату, назначенных вести в бой завтрашнее молодое пополнение.

Из вчерашних курсанток в тысячники. Большего бреда представить было невозможно.

Чтобы там княжна ни говорила, как бы презрительно ни кривила свои чувственные, пухлые губы, выражая ими полное презрение к стоявшему напротив неё противнику, но амазонки намного лучше неё знали, с кем им придётся завтра иметь дело. И что собой представляют стоящие напротив бородатые мужики, которых они сами так неосторожно загнали в угол, они знали намного лучше любого из нынешних советников княжны Подгорной.

Вся сложившаяся ситуация была предельно противна их командиру. Будь воля Тары, она бы ни за что, ни за какие коврижки не загнали бы этих сиволапых, как выражалась княжна, мужиков в ту низину, где они сейчас стояли, ощетинившись во все стороны своими длинными, тяжёлыми копьями.

Она бы оставила им свободу маневра. Выпустила бы их из низины со всеми их табунами, которыми они до сего дня прикрывались, не подпуская амазонок на дистанцию прямого выстрела, а потом, на всём длинном перегоне до города Старый Ключ она нашла бы способ и возможность спокойно выбить стрелами всех пастухов, охраняющих табун.

После чего совершенно безпрепятственно собрала бы разогнанных по округе лошадей и вернулась бы с ними домой, оставив в покое злых, рассерженных словно злые шершни левобережцев.

Наскок! Главное правило ведения боевых действий на Левобережье. Наскок и уход! Только такая и подобная ей тактика была до сих пор здесь самая действенная.

Но так совершенно не собиралась действовать княжна. Ей нужна была победа. Совершенно убедительная и безусловная. Однозначно чистая победа. Пусть даже и над таким, как она считала сиволапым мужичьём, которое в её представлении не стоило мало-мальски серьёзного внимания.

Сделав серьёзную заявку на лидерство, быстро разгромив речных пиратов, он сейчас хотела окончательного закрепления своего успеха, желая завершить его разгромом противостоящего ей мужицкого войска.

Только вот стоящие напротив войска никак не соответствовали представлениям о них княжны. Это были матёрые вояки, заматеревшие в постоянных стычках с подгорными ящерами, и Тара была об этом намного лучше осведомлена, чем ныне руководившая здесь всем соплячка. Не раз с ними сталкиваясь в постоянных мелких стычках, она прекрасно знала чего они стоят.

Но подобного кровавого опыта не имела и этого не знала княжна. И, что самое плохое, по какой-то причине знать не желала. И донести эти знания до своего нового, пусть и временного, но командующего, Тара не смогла. Даже сейчас, когда надо было сосредоточиться на подготовке войск к завтрашней битве, из походной палатки княжны регулярно доносились до собравшихся взрывы весёлого, бесшабашного хохота и безудержного веселья.

— Это добром не кончится, — угрюмо бросила она, когда необычно сильный взрыв хохота, донёсшийся до них, буквально потряс стены командной палатки.

— Пока мы ничего не можем сделать, нам остаётся только поберечься, — холодным, злым голосом уточнила она, поймав на себе взгляды собравшихся вокруг сотников. — Поэтому, слушайте приказ. В битву по возможности не ввязываться. Держаться всё время в стороне, на максимальном удалении выстрела из лука. Подальше от их страшных арбалетов.

— За последнюю пару дней вы, надеюсь, убедились, что под их выстрел лучше не подставляться? — Сидя в своём любимом походном кресле и сцепив перед грудью руки, она обвела всех присутствующих внимательным, серьёзным взглядом.

— Особенно это относится к тем, кто завтра будет в первых рядах, — бросила она предупреждающий взгляд на забившихся в дальний угол молодых, чего-то между собой периодически весело перешёптывающихся девиц.

— Это в первую очередь тебя касается Лия! — одёрнула она нетерпеливо ёрзающую на своём стуле молодую сотницу, недавно только переведённую к ней после окончания столичного учебного корпуса.

— И ещё….

Тара замолчала, молча глядя на сидящих вокруг ней её старых, проверенных соратников. Нервно потерев ладони, она мрачно заметила:

— Плохо, что в бой пойдут только самые молодые, самые неопытные, только, только после курсов, всё новое пополнение. Это никуда не годится, но ничего сделать я не могу. Поэтому ещё раз повторяю. Вперёд не лезть! Не подставляться! Если замечу кого-нибудь за чем-то подобным, — Тара смотрела на смутившихся молодых сотниц ледяным, мрачным взглядом, на несколько минут замолчав и молча разглядывая совершено смутившихся под её взглядом девчонок. — Потом сама! Лично! Своей собственной, властной рукой зарублю!

— Всё ясно? — обвела на всех злым, угрюмым взглядом.

— Ну а раз ясно, можете быть свободны, — угрюмо бросила она, мрачно уставясь прямо перед собой и не обращая внимания на тихо покинувших её палатку амазонок.

Несколько минут после их ухода в командирской палатке царило гробовое молчание, нарушаемое только периодически доносящимися из княжеского шатра взрывами бурно протекавшего там веселья.

— У тебя дурные предчувствия?

Тихий голос её старой подруги Кары, по знаку командира единственной оставшейся в шатре, нарушил её мрачное молчание.

— Нет! У меня нет дурного предчувствия. У меня вообще нет никакого предчувствия.

— У меня есть твёрдое знание того, что завтра мы можем проиграть.

— Я столько лет вожу наш легион, что у меня уже нет предчувствий. У меня есть твёрдые знания. И они мне буквально вопят, что завтра мы лишимся многих из тех, кто сегодня здесь был.

— За ошибки и халатность руководства платят кровью подчинённые. И завтра мы убедимся сполна в этой простой старой истине, — тихо заметила Тара. — Поэтому завтра ты будешь не со мной, а присмотришь за этой столичной штучкой Лией. Слишком рано её выдвинули в командиры. За второй, за Светкой, присмотрит Дуя Колченогая.

— Передашь ей! — жёстко добавила она. — И пусть об этом никто больше не знает. А то они девки гонористые, ещё психанут сдуру, вправляй потом им мозги.

Тара раздвинула сухие, тонкие губы в холодной улыбке и мрачно посмотрела на сидящую рядом Кару. Что она под этим подразумевало, было понятно без слов.

Утро перед битвой выдалось на редкость хмурым, с низко стелющимися над полем набухшими влагой тучами и какой-то неявной угрозой, разлитой в воздухе. У всех присутствующих на холме в этот ранний утренний час амазонок было состояние какой-то подавленности и еле скрываемого раздражения.

Небольшая группа кряжистых, немолодых уже амазонок, начальственного состава приданного наследной Подгорной княжне войска, с брезгливым выражением на лице молча смотрела на входной полог шатра княжны из которого один за другим выходили молодые, с помятыми после безсонной ночи лицами рыцари.

— Не слишком ли напряжённая ночь перед битвой? — брезгливо глядя на небрежно одетую княжну, поправляющую криво застёгнутый кафтан, заметила Тара, глядя на дворян, ленивой, расслабленной походкой покидающих княжеский шатёр. — Что-то они у тебя еле передвигают ноги, — мрачно заметила она.

— Ещё бы, — усмехнулась княжна, — после такой бурной ночки, да ещё и ноги передвигать. Ничего, — безпечно махнула она рукой, — разойдутся.

— Это им для более крепкой спайки, — сладострастно потянувшись, лениво проговорила княжна, рассмеявшись в ответ на брезгливую гримасу Тары.

— Смотри, как бы не переусердствовала, — хмуро бросила Тара, отворачиваясь. — Им ещё драться весь день.

— Что? — брезгливо сморщила свой носик княжна. — С этим быдлом? — заливисто рассмеялась она высоким, серебристым смехом.

— Вы, Тара, кажется, забываете, что их всего-то жалкая пара тысяч. Или чуть больше, на пару сотен, — усмехнулась она. — А нас более шести тысяч. Из них только полторы закованных в броню рыцарей. И это, не считая судовых команд, что остались ещё на кораблях.

— Не нравится мне их спокойствие, — мрачно заметила Тара, окидывая мрачным взглядом поле со своими, лениво строящимися войсками. — Как будто это не мы их к болоту прижали, а они нас подловили.

— Напрасно вы их боитесь, — княжна презрительно поджала яркие, припухшие после бурной ночи, губы. — Вот увидите, как они рассыпятся под ударом железного кулака моего могучего рыцарского войска.

— Вы можете, для начала, немного пострелять по ним, — благодушно заметила она. — А потом постарайтесь нам не мешать, — усмехнулась она, — когда из-за ваших тощих спин, ударит мой бронированный кулак. А дальше, можете вязать себе всё, до чего дотянетесь. Если только будет что брать, — рассмеялась она издевательски.

— Не думаю, что это хорошая тактика, — мрачно покачала головой Тара. — Лучше будет…

— Вам не надо думать! — резко оборвала её княжна, брезгливо поморщившись. — Вы неделю тут стояли только и делали что думали. И так ничего и не додумали!

Вы будете делать то, что вам прикажут, — одёрнула она набычившуюся от хамского тона Тару. — Вы забываете, что Совет Матерей назначил меня командиром сводного отряда. И, хоть вас сейчас как бы и больше, но командуем мы. А, точнее, я, — насмешливо посмотрела она на бледную от бешенства Тару, и ткнула себе в грудь изящным пальчиком с ярко накрашенными ногтями.

— Хотела бы я знать, сколько ты заплатила за этот приказ, — стиснув зубы, медленно выговорила Тара, презрительно глядя на княжну. — Или ты и там не деньгами расплачивалась? — добавила она насмешливо, зло прищурив глаза и едва сдерживаясь, чтобы ещё больше не нахамить княжне.

Думаю, вашему Совету, будет интересно узнать о твоём мнении, — зло процедила сквозь стиснутые зубы княжна, мгновенно утрачивая былую вальяжность. — Вряд ли им это понравится.

Бросив на замолчавшую Тару злой, презрительный взгляд, княжна решительно отправилась отдавать распоряжения по предстоящей битве. По Её битве. По Её БУДУЩЕЙ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ!

Дальше, княжна уже самостоятельно распоряжалась, объявив тысячникам амазонок о своём принятом решении по окончательному отстранению Тары из Сенка от власти и командования экспедиционным корпусом.

— Властью, данной мне Советом Матерей, я отстраняю Тару из Сенка от управления войсками во время предстоящей битвы. Чтоб не мешала, — насмешливо глядя на бледную от бешенства Тару и мрачных амазонок, объявила она.

И, оглянувшись на настороженно замерших у неё за спиной полностью вооружённых рыцарей в полном рыцарском доспехе, надменно добавила:

— Эту битву проведу я, и проведу так, как посчитаю нужным. Без всяческих советчиков из кого-либо. И вы увидите истинное мастерство Подгорных князей. А сейчас, исполняйте то, что приказано, — надменно бросила она хмурым амазонкам, поворачиваясь к ним спиной, — и вы увидите, как легко мы их разобьём.

Битва.*

Битый час после того как войска обоих сторон окончательно заняли свои места, несколько тысяч лёгкой конницы амазонок вертелось перед пешим строем закрытых глухими щитами ключевских курсантов и абсолютно безрезультатно засыпало их стрелами. То, что в этой стрельбе не было ни малейшего смысла, стало ясно с первого же залпа, когда перед строем егерей и над ними поднялась глухая, сплошная, без малейшей щели стена больших, ростовых щитов, полностью перекрывшая все возможные зоны поражения. И теперь уже под конец этого часа сами амазонки вяло постреливали по курсантам, понимая полную безсмысленность этого предприятия.

— Может быть, хватит развлекаться? — раздражённо поинтересовалась Тара у необычно довольной ходом так бездарно начавшейся битвы княжны. — Скоро у них стрелы кончатся, а эффект от стрельбы нулевой.

— Этого не может быть, — надменно процедила сквозь презрительно поджатые губы княжна. — В глубине строя у них уже наверняка полно раненых. Пусть ещё постреляют, — насмешливо бросила она. — Если уж их бывшая начальница считает, что результат их стрельбы нулевой, то пусть теперь так и стреляют, пока результата не будет.

— Через пару минут у них кончится стрелы, и им уже нечем будет стрелять, — едва сдерживая раздражение, напомнила ей Тара.

— Вот и хорошо, — довольно кивнула головой княжна. — Пусть достреливают остаток, а потом мы и ударим.

— Чем же они тогда будут обстреливать бегущего противника, — насмешливо, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться, раздражённо поинтересовалась Тара.

— Пусть воспользуются своими знаменитыми арканами, — усмехнулась княжна. — Нам как раз потребуются пленные для развлечения.

— Это свои то колья ты называешь развлечением? — неожиданно раздался из-за спины Тары угрюмый голос какой-то из амазонок.

— Я не нуждаюсь ни в чьих советах, — зло бросила куда-то за спину Тары княжна. — И поступлю так, как сочту нужным, а вам, во избежание неприятностей с вашим Советом, советую подчиняться, а не рассуждать.

— Ну, ну, — угрюмо буркнул кто-то из амазонок, стоящих возле молчаливой Тары. — Посмотрим, что за дерьмо у тебя выйдет.

Княжна, бросив в сторону молчащей с угрюмым видом Тары злой, косой взгляд, больше не стала комментировать происходящее, а сосредоточилась на наблюдении за разворачивающейся перед ними битвой, обещающей принести ей славу Великого Полководца. Полководца, разгромившего это, хоть и сиволапое мужичьё, но всё равно разгромившее. Ну а потом уже можно будет представить это Великой Победой и присвоить себе славы не меньше, чем у всех её предков. Сладостные мысли о грядущем триумфе невольно кружили ей голову.

Как Тара и предсказала, у амазонок скоро кончились стрелы и теперь они носились перед неподвижным строем курсантов, вяло размахивая своими арканами, и пытаясь безуспешно выдернуть кого-нибудь из плотного строя.

И раз за разом всё больше и больше мрачнеющая Тара наблюдала как неосторожно приблизившиеся на дистанцию арбалетного выстрела, амазонки безвольными куклами валились с лошадей, всё больше и больше подтверждая недавно полученные Тарой сведения о необычной меткости стрелков противостоящего им войска.

И со всё большим и большим ужасом она понимала что стрелков там оказалось необычно много. Намного больше того, на что они первоначально, даже в самых смелых планах рассчитывали. И всего этого словно бы не видела княжна, словно ослепла.

Как и следовало ожидать, ничего из этой безтолковой стрельбы не получалось.

— Ну всё, — раздражённо заметила княжна, наблюдая за очередной безуспешной попыткой выдернуть кого-то из строя, — с меня хватит. Вы так до самого вечера можете развлекаться, а у меня скоро обед со свитой. Холопы кабанчика завалили, и если вы так и будете телепаться, то он раз десять остыть успеет.

— Выступаем! — грозно прокричала она куда-то себе за спину, где толпилась её свита.

Тягучий, далеко разнёсшийся по округе рёв боевого рыцарского рога казалось словно сломал что-то в мироздании. За спиной княжны буквально стронулась с места лавина.

Дождавшись, когда тяжёлая баронская конница начнёт своё неспешное, грозное, неостановимое движение, княжна повернулась к Таре и насмешливым голосом, с лёгким оттенком покровительственного презрения в голосе проговорила:

— А сейчас, дорогая Тара, — подпустила она яду в свой серебристый голосок, — вы, наконец-то, увидите, что такое таранный удар могучего броневого кулака баронской конницы. Это вам не ваше скаканье козлом перед пешим противником. Это удар, так удар. Ничто перед ним не устоит, никакие холопы, даже вооружённые коваными железками.

Увлёкшиеся увлекательным развлечением со стрельбой, молодые амазонки слишком поздно заметили разогнавшийся таранный удар бронированной конницы и только чудом, в последний момент смогли выскользнуть из-под него, россыпью брызнув в обе стороны от несущейся на них неудержимым потоком стальной лавины и смешав весь свой строй.

Тяжёлый, сплочённый бронированный кулак, сверкающий ярко начищенными доспехами и брызгая во все стороны бликами солнечных зайчиков с кончиков низко опущенных тяжёлых рыцарских копий, как вдруг… До того монолитный строй курсантов вдруг мгновенно рассыпался, и разом подался вперёд и назад на несколько шагов, странно раздавшись во все стороны.

Создалось такое впечатление, что плотный до того строй разом брызнул во все стороны, как бы рассыпаясь.

— Бегут! — радостно завизжала княжна, чуть ли не приплясывая от возбуждения, в седле, и лихо размахивая, выхваченной из ножен саблей — Бегут! Бегут, холопы!

— Рано радуешься, дура, — тихо, едва слышно, процедила сквозь зубы Тара. Глядя как смешавшиеся сотни амазонок спешно перестраиваются и выходят из-под линии атаки рыцарей, тихо, зло, сквозь зубы процедила. — Попробовали бы твои железные болваны хоть краем зацепить моих девочек, — Тара бросила на княжну ещё один злой, обещающий взгляд. — Я бы тебе тогда показала, кто бежит и куда.

Но ни Таре, ни княжне, так и не привелось ничего друг другу показать.

Рассеявшаяся странным образом ключовская рать неожиданно бросила наземь высокие ростовые щиты, и весь раздавшийся в стороны квадрат войска как-то странно встряхнулся, а потом несущейся бешеным галопом баронской коннице, с расстояния не более ста пятидесяти метров, прямо в лоб брызнули две тысячи бронебойных сулиц.

Один залп. И этого хватило.

Оказывается на дистанции до трёхсот метров, кованая бронебойная сулица, брошенная специальным образом сделанной копьеметалкой, пробивала хвалёную рыцарскую броню как фольгу.

Перед стеной курсантов мгновенно вздыбился вал мёртвых лошадей, разом преградивший путь всей коннице. А потом в смешавшуюся за валом кучу рыцарей снова и снова, раз за разом ударили несколько слитых, плотных залпов бронебойных сулиц.

Вот где показал Корней преимущества копьеметалки перед обычным копьём. Двести метров, убойная дальность броска. А тут меньше, уже много меньше. Одна минута — два копья. Один залп — две тысячи сулиц. На всего лишь полуторатысячную конную лаву.

И полегла там вся дворянская рать. Все полторы тысячи.

На полутора тысячную бронированную баронскую конницу всего только за первые три минуты обрушилось двенадцать тысяч бронебойных копий, брошенных с убойно-короткого расстояния.

И всё! Баронской конницы не стало.

На мокром, заболоченном поле перед редким, рассыпанным строем ключовской рати визжало, орало, материлось и плакало какое-то чудовищное месиво изуродованных людей и лошадей, перемешанное самым невообразимым, страшным образом.

Лишь редкие рыцари, невероятным чудом проскочившие краем полосу смерти, ещё пытались продолжить атаку. Яростно выдираясь из этого месива они поодиночке устремлялись на рассыпанный пеший строй, но тут вся рассыпанная рать снова шагнула вперёд, сплачиваясь, и в лицо чудом сумевшим вырваться из ада смерти рыцарям брызнул густой рой арбалетных болтов.

Не зря! Ой не зря до седьмого пота всю зиму гонял своих курсантов Корней, заставляя попадать из арбалета в цель из любого положения, и за зиму сделав из простых вояк настоящих снайперов.

— Пиздец! — флегматично заметила Тара бледной как смерть княжне, застывшей каменной статуей на холме, откуда та послала своих рыцарей на смерть. — Вот теперь точно, пиздец! — довольно заметила она.

— Куда? — неожиданно удивлённо проговорила тихим голосом Тара, заметив что-то неправильное в ходе закончившейся за пару минут битвы. — Куда! — заорала она в бешенстве уже себя не сдерживая, в полный голос, с ужасом глядя за тем, что разворачивается на поле. — Назад! — продолжала она отчаянно кричать, безуспешно пытаясь остановить безумие, что там разворачивалось.

Конные тысячи амазонок, видя гибель баронской конницы и непонятно на что рассчитывая, неожиданно развернулись и бросились с двух сторон на редкий, рассыпанный строй ключовских пешцев.

Может быть, им показалось, что разреженный строй это лёгкая добыча для них, может ещё что, но они бросили убегать из-под таранного удара баронской конницы и, развернувшись, с двух сторон обрушились на курсантов.

Этот день стал самым чёрным днём во всей истории Амазонии. Пешая ключовская рать, остановив неспешное движение в сторону хаоса уничтоженной баронской дружины, разом развернулась в две стороны, став лицом к амазонкам, а потом брызнула им в лицо бронебойными сулицами.

Только раз. Всего лишь раз. Один! Валом трупов остановив неудержимую атаку конной лавы. А потом они взялись за арбалеты. За знаменитые двухзарядные арбалеты ящеров. Когда они их успели перезарядить было непонятно, но в лицо смешавшимуся строю амазонок брызнул густой рой арбалетных болтов, а за ним сразу второй. И всё, конницы амазонок не стало. Всей!

Те, кто в задних рядах ещё чудом выжил, теперь яростно нахлёстывали лошадей, спеша выскочить из под возможного ещё одного арбалетного залпа. Но их никто не преследовал. Некому было.

А егеря, развернувшись обратно пошли вперёд, добивая чудом выживших и пытающихся сопротивляться ещё рыцарей слитными залпами арбалетных болтов.

В персональные схватки никто не вступал. Тех, кто выжил и вздумал сопротивляться, расстреливали издалека.

— Это конец, — тихо сказала Тара, наблюдая с командного холма за уничтожением молодого пополнения своей Речной стражи. — Не быть им уже ветеранами.

— Почему? — растерянно спросила княжна, глядя на поле широко открытыми растерянными глазами. — А разве….

— Некому, — мрачно оборвала её Тара, быстро разворачивая коня и резко пришпоривая. — Уходим, — бросила она небольшому отряду своих ветеранов, оставленному ею возле себя перед боем.

На всём поле больше не было никого и ничего живого. Лишь только грозный квадрат ключовской пешей рати тяжело ворочался по нему из угла в угол, добивая редкие, оставшиеся ещё на ногах небольшие группы сопротивляющихся. А потом и он, медленно пройдя по месту истребления баронской конницы, безжалостно добивая раненых, медленным, грозным шагом двинулся в сторону рыцарского лагеря, собираясь окончательно расправиться с врагом.

С правого края его строя неожиданно быстро отделилась небольшая, не более пары сотен группа всадников, и яростно нахлёстывая лошадей быстро устремилась к холму, где развевался флаг княжеской ставки.

Отчаянно взвизгнув, проорав что-то нечленораздельное, княжна бешеным галопом бросилась к берегу реки, ловя последний момент, когда ещё можно было уйти. И лишь небольшая группа молодых рыцарей её свиты, не более двух десятков, бросив ей вслед брезгливый, полный презрения взгляд, начала медленно выстраивать редкий бронированный кулак против несущихся ей навстречу конных сотен ключевских купцов.

Только эта малая группа рыцарей, намертво вставших стальной стеной на их пути и смогла задержать всю ключовскую конницу, показав на что действительно способны настоящие рыцари. И тем дав возможность княжне не только самой уйти, но и запалить стоящие у берега рыцарские лодьи, спустить на воду которые уже не было времени.

Весёлый, дикий восторг бешеной схватки кипятил Сидору кровь и закружил ему голову, бросив в бездумную, безшабашную лобовую атаку на рыцаря. Про арбалет свой он к тому времени уже прочно забыл, расстреляв весь запасённый с утра боекомплект бронебойных болтов, которыми он только что ссаживал рыцарей с их высоких, могучих лошадей.

Опущенное вниз забрало и железный колпак рыцаря напротив — всё что он сейчас видел. И сверкающий на солнце кончик своего длинного рыцарского копья, в последний момент перед атакой подхваченного им из обоза, как магнитом притягивающий его взор, направленный прямо в грудь сидящего на коне впереди какого-то рыцаря.

Страшный удар! Мрак и темнота!

Два неполных десятка рыцарей, грудью вставших перед двумя сотнями Ключовских купцов с курсантами на деле подтвердили то, что рыцари действительно чего-то стоят. Остановив две сотни ключовских новичков, они дали княжне и амазонкам время запалить все вытащенные на берег суда, и на оставшихся на воде немногих кораблях отойти от берега.

А немногочисленные брошенных на берегу экипажи рыцарских лодий все полегли, в безнадёжной попытке задержать корнеевских пешцев хоть на какое-то время.

И пока подошли пешцы, пока жалкие остатки от двух конных сотен купцов и курсантов сумели окончательно разобраться с двумя десятками бившихся на смерть рыцарей, все оставленные на берегу корабли уже жарко пылали, уничтожая всё, что могло бы быть воинской добычей. Ничего не досталось ключовской рати на лодьях, кроме сгоревших дочиста головешек. Хорошее было на рыцарских судах дерево — сухое, выдержанное.

Но оставался ещё лагерь, полный богатого рыцарского имущества.

И вдалеке, чуть ли не на самой середине реки, медленно покачивались на волнах несколько десятков оставшихся лодий амазонок и княжны. Всё, что осталось от бывшего ещё этим хмурым, туманным утром столь грозным речного флота Подгорного княжества.

Это был невиданно чудовищный, страшный разгром.

После битвы.*

Следующие несколько дней подошедшие ближе к берегу жалкие остатки эскадры княжны и амазонок, медленно покачиваясь на нагоняемой с речного простора невысокой речной волне никуда не двигались.

Столпившиеся на одном борту лодий, обращённого к берегу, толпы амазонок, вперемешку с редкими оставшимися в живых рыцарями, молча наблюдали за тем, что там происходило.

Небольшие группы курсантов неспешно ходили по низкому, открытому берегу Лонгары и вкапывали вдоль линии берега двойной ряд заострённых кольев с насаженными на них рыцарями, старательно утрамбовывая землю у основания.

Большинство казнимых к этому времени были уже мертвы. Но те, кто всё это время молча стоял у борта и наблюдал за происходящим на берегу, этого не знали. Им казалось, что раненых рыцарей, одного за другим с помощь лошадей медленно насаживают на кол, а потом, всё так же медленно, неторопясь поднимают тела вертикально вверх, оставляя их медленно опускаться по намазанному маслом колу, подвергая мучительной казни.

— Ну что, нравится? — мрачно спросила Тара княжну, кивая на корчащихся на берегу рыцарей. — Говорили тебе, дура, чтобы не зверствовала в округе. Так ты не послушала. Теперь получай подарочек.

— Две тысячи кольев, — покачала она головой. — Заранее заготовленных и маслом намазанных. А о том, что военное счастье переменчиво, ты дура не подумала? — брезгливо посмотрела она на мрачную княжну.

— Если завтра, рядом с твоими рыцарями сядут на кол мои девочки, то я сама сдеру с тебя шкуру. Живьём! А потом то что от тебя останется своими руками на кол посажу, — медленно и внешне совершенно спокойно, даже как-то равнодушно, проговорила Тара, глядя на княжну мёртвым, немигающим взглядом. — А пока посидишь под охраной, в гнилом трюме, — кивнула она лучницам, окружившим свиту княжны с натянутыми луками. — Подождёшь.

Разоружив княжну и всю её свиту, их загнали в трюм корабля и, приставив усиленную охрану, отвели корабли подальше от берега, опасаясь какой-нибудь неожиданной выходки со стороны Ключовских курсантов.

Наученные горьким опытом, теперь они уже намного более серьёзно относились к своим левобережным соседям.

Всю неделю, пока курсанты хоронили павших, делили трофеи и отдыхали, боевые лодьи амазонок стояли неподвижно, замерев возле берега. Ждали. Тихо покачиваясь на невысокой речной волне, они каждую минуту были готовы выбросить всех, кто ещё остался у них, в отчаянную, смертельную, безнадёжную для них битву, чтобы только не допустить повторения для пленных амазонок того, что на их глазах было сделано с рыцарями.

Всю эту неделю княжна со своей свитой просидела в вонючем трюме лодьи, по колено в грязной, тухлой воде, питаясь только гнилыми сухарями, сбрасываемыми им сквозь решётку люка прямо в гнилую воду, и получая только два раза в день на всех маленькую бадейку мутной речной воды.

Ни о какой санитарии не было и речи. Всё, что они съедали и выпивали, тут же и плавало рядом с ними, источая вокруг удушающие миазмы испражнений.

Наверное, именно там, в том вонючем человеческими экскриментами трюме, окончательно и выкристаллизовался железный характер княжны. Окончательно сформировалась её ненависть к Сидору, к его друзьям и ко всему Левобережью. Личная ненависть. Искренняя, чистая и безпощадная. Именно там она окончательно поняла, что игры в догонялки и шутки кончились, и теперь осталось только одно. Или она, или они. Те самые четверо весёлых путешественников, что встретились ей как-то в том, недоброй памяти, трактире.

И где-то там, в дальнем укромном уголке своей ненависти, она выделила особое место для пленившей и державшей её в грязном трюме Тары.

А потом на берег, прямо к кромке воды вышел какой-то человек и долго махал большим белым флагом, вызывая амазонок на переговоры.

И только после этой встречи амазонкам стало окончательно ясны масштабы постигшего их разгрома.

Из четырёх с половиной тысяч амазонок, принявших участие в битве, в живых сейчас осталось чуть более двух тысяч. Остальные полегли на том поле. И среди этих не было ни одной не раненой. И сейчас ключовская рать предлагала Таре заключить перемирие, по которому они бы взялись вылечить, а по возможности и спасти всех оставшихся в живых и раненых амазонок до момента их выкупа. А в ответ на это, оставшиеся амазонки не трогали бы их табуны, пока они не доберутся до своего города. Ничего больше.

Скрепя зубами от бешенства, Тара была вынуждена согласиться. И с того дня, просто чудовищно огромный табун лошадей, словно раздувшийся после битвы на несколько тысяч трофейных коней, медленно двигался по широким заливным лугам Левобережья Лонгары, постепенно и неуклонно смещаясь в сторону далёкого Старого Ключа.

И лишь отдельные, редкие стычки со случайными, неподчиняющимися Таре отрядами амазонок, разбойничавших на этом берегу, изредка нарушали это неспешное, но уже неостановимое движение.

И их безмятежному движению ничто больше не грозило, поскольку после столь чудовищного разгрома, на этом берегу у амазонок не осталось никаких значительных сил, чтоб им противостоять. А те, что оказались случайно в пределах досягаемости конной рати Старого Ключа, поспешно уступали дорогу, чтобы даже случайно не столкнуться с курсантами где-нибудь здесь, на берегу.

Для защиты со стороны реки, параллельно основному руслу постоянно двигались несколько конных отрядов периодически сменяемых курсантов, ограждая табуны от возможного посягательства амазонок. А впереди и по бокам постоянно рыскали небольшие охранные отряды неловко сидящих на лошадях конников, на ходу осваивающих азы вольтижировки.

После мучительной казни рыцарского дворянства и пленения огромного числа раненых амазонок, последние уже вели себя на левом берегу очень аккуратно и осторожно, опасаясь хоть чем-то прогневить движущуюся по берегу армию. Опасаясь за судьбы своих товарок, попавших в плен, они уже не так вольготно хозяйничали на этом берегу и старались даже случайно никого из местных не задирать.

До всех амазонок, находившихся в рейдах, или собиравшихся на этот берег в набег, было лично Тарой доведено, что любая попытка учинить безобразия в левобережных поселениях повлечёт за собой жестокую месть со стороны Речной Стражи. Особо подчёркивалось и персональное обещание её начальника, Тары, озабоченной сохранением жизней пленённых амазонок из своего корпуса, её обещание лично снять шкуру с любой, кто только сунется туда.

— Две тысячи! — Тара, в безсильной ярости металась по тесной каюте капитанской лодьи. — Две тысячи пленных.

— Лучше бы их добили, — тяжело грохнула она кулаком по столу. — Ну погибли и погибли. Не первые и не последние. Ещё наберут. Ещё будут выпуски. Но эти то живы, — злобно ткнула она кулаком в перегородку. — Да ещё их и лечат, не жалея дорогущих лекарств.

— Да где же это видано, — снова заметалась она по каюте. — Выхаживают своих врагов, как родных детей. Чуть ли не всех вытащили с того света.

— Боже, — Тара остановилась посреди каюты и бездумным взглядом уставилась куда-то в пространство. — Как же всё это плохо, — неожиданно чётко и ясно выговорила она.

— Ты что, Тара, в своём уме, — ахнула Варья Сухая из Дола, маленького городка где-то на границе с Подгорным княжеством, её теперь личный секретарь и старая подруга, с которой они начинали с самого начала службу в казармах. Она теперь была вместо сгинувшей где-то в пылу битвы Кары, и несмотря на давнюю дружбу, всё одно раздражала Тару одним своим видом, напоминая о тяжёлой потере. — Да как ты можешь такое говорить? — в ужасе уставилась Варья на неё. — Да ещё о наших бедных девочках? Они же ещё совсем молоденькие.

— Как? — Тара, медленно повернувшись всем корпусом к ней, наклонилась, приблизив лицо к сидящей за крохотным столиком Варье, и, цедя каждое слово, тихо выдохнула. — Они на этом не остановятся.

— Ну ясное дело, — раздражёно откликнулась Варья. — Чего ещё от этих сиволапых мужиков ждать. Небось, уже голова закружилась от успехов. Думают, что раз выиграли одно сражение, так и во всех остальных победят тоже.

— Ду-ура! Ты ничего не поняла, — выговаривая каждое слово по отдельности, — оборвала её Тара. — Это наш Совет Матерей на этом не остановится. Они захотят отыграться и наверняка готовят уже флот вторжения в этот их вонючий, нищий городишко.

— Зачем? — удивлённо посмотрела на неё Варья. На оскорбление она не прореагировала никак. — Нам же там ничего не надо. Ни золота, ни добра какого, там же ничего нет. А нападать на них себе дороже. Они же бешеные. Будут драться за каждый кустик. Нам это вторжение такой ещё кровью выйдет, что лучше бы его и не было.

— Они используют наших девочек, — с тоской во взгляде заметила Тара, снова тихо ткнув кулаком в стену каюты. — Используют то, что они окажутся в городе. Как только до них дойдут вести о порядочном обращении с пленными, так они наверняка решат этим воспользоваться. И я даже знаю, как, — с тоской во взгляде, Тара опустилась на откидной стул, привинченный к стенке каюты, и мрачно уставилась прямо перед собой. — А потом их постараются всех изолировать и перебить, чтобы вести о хорошем к ним отношении не достигли любопытных ушей в остальном войске. Чтобы у других не было искуса сдаваться левобережным в плен.

— Они по любому смертники.

— И тут ещё эта сучка, Лидка Подгорная. Шлюха тупая! — выругалась Тара.

— Да, — протянула задумчиво Варья, — припомнит она нам этот вонючий трюм, припомнит. Такая, не забудет.

— Может её того? — махнула она большим пальцем правой руки по горлу.

— Поздно, — глухо отозвалась Тара. — Сразу надо было. А теперь уже поздно, — с явственно прозвучавшей тоской в голосе, тихо проговорила она.

Кибитка лазарета. *

По грязно белому войлоку боковой стенки просторной, но раздражающе низкой кибитки, в глубине которой на крепких толстых конопляных канатах был подвешен узкий, походный гамак для раненого Сидора, медленно ползла большая, жирная муха.

— "Муха, — была первая мысль, пришедшая Сидору в голову как только он открыл глаза. — Зелёная. Жирная. А это? — повёл он вокруг глазами. — А это я уже где-то видел…

— Лазарет", — пришло осознание.

— Здорово Сидор! — негромкий, с нотками явного облегчения голос сидящего у его изголовья Корнея вывел его из задумчиво-созерцательного состояния. Осторожно пожав лежащую поверх новенького лоскутного одеяла безвольную руку раненого, Корней тихо, участливо спросил. — Ты как тут, живой?

— Да живой я, живой, — едва слышным, слабым голосом откликнулся Сидор, пытаясь через силу улыбнуться. — Вот зараза, — пожаловался он жалобно, — даже улыбнуться не могу. — Сил нет.

— Да-а…, - медленно протянул Корней, глядя на лежащего, как колода Сидора с откровенной жалостью, — здорово же тебя расшибло. Мы уж тут думали всё — нет больше нашего Сидора.

— Теперь будешь знать, каково это в атаку на конного рыцаря дуриком нестись. А то всё ерунда, ерунда, панцирь, панцирь, — сердито обругал его Корней.

За раздражением, демонстративно написанным на его лице, хорошо было видно как Корнея покидает до того тщательно скрываемое от Сидора безпокойство.

— И тебе спасибо на добром слове, — Сидор едва смог найти в себе силы немного раздвинуть губы в улыбке. — Я тоже рад что ты живой.

— Ребята санитары, все, как один грозились, что в следующий раз они сами тебя прибьют, чтоб дурью подобной не маялся. А то, жалуются, возиться потом много приходится, — невесело пошутил Корней. — Чижол ты больно таскать тебя на закорках по всему полю, да потом ворочать твою неподвижную колоду в гамаке.

— Жалуются, значит, — через силу улыбнулся Сидор. — Это хорошо. Хуже было если б вообще не интересовались.

— Ну это вряд ли, — тихо проговорил отвернувшись Корней.

Сидор, отвлёкшийся на надоедливую муху, его не расслышал.

— А это что? — скосил он глаза в угол кибитки, заваленный каким-то железом. — Никак трофеев натащили? — слабо пошевелил он пальцами, пытаясь указать на заваленный каким-то острым железом широкий и низкий походный сундук. — Ишь ты как много, — подивился он. — Хорошо, что хоть железа, а не пилюль всяких, — слабо пошутил он.

— Не боись, — скупо улыбнулся Корней. — Будут тебе и пилюли. Ящеры твои, из обоза, как узнали, что ты живой, так настоящее безобразие учинили. До того тихо сидели, словно пришибленные, считали что тебя рыцарь всё…, того…, - Корней сделал характерную отмашку поперёк горла. — Не верили что бронь твоя выдержала такой удар и что сам ты после этого живой в ней останешься. Да и никто не верил, честно говоря, — тихо проговорил он.

Так что, ты бы их приструнил, что ли, ящеров своих. А то совсем обнаглели. Всё-то у нас по их мнению не так. И врачи не такие, и всё остальное прочее не такое. Пока их до тебя полудохлого не допустили, так и не успокоились. А Пилюлькина нашего, дежурного лекаря из училиша, так вообще грозились прибить, когда он к тебе при них попытался сунуться. Так беднягу зашугали, что он теперь к твоей кибитке и близко подойти боится.

Надеюсь, что теперь хоть поуспокоятся.

Обещались за пару недель тебя на ноги поставить. Пока прошла только неделя, — скупо улыбнулся он. — А то прям, как собаки какие были. Всю неделю не давали с места тронуться. Хотя, — улыбнулся он, — нам и без их указивок было чем всё это время здесь заняться. Наследство от рыцарей досталось бога-а-атое, — окончательно расплылся он в довольной улыбке и сразу стало хорошо заметно что дела у него идут не просто хорошо, а очень хорошо, просто отлично, и лишь безпокойство за Сидора портит ему настоящий момент торжества.

Ребята твои рассказывали, — Корней буквально цвёл в тридцать два зуба, — те, кто тебя в момент твоего триумфа видел, что ты красиво взлетел. Прям, как птица. Они тогда так и подумали — всё, нет больше нашего Сидора. Как ваши земляне сказали? — Корней поднял глаза к низкому потолку кибитки, вспоминая, — "Всё! Нет больше Сидора! Отлетался наш Сидор. Остался от нашего Сидора не Сидор, а один сплошной Икар".

Может разъяснишь мне, тёмному местному аборигену, что это за птица такая — Икар? — с улыбкой посмотрел он на него. — А то вдруг помрёшь, и я так и не узнаю.

По улыбке, промелькнувшей в глубине его глаз сразу стало понятно, что кто такой Икар тот прекрасно был осведомлён. Видимо ему просто хотелось пошутить с больным, расшевелить его немного.

— Не, — улыбнулся слабой улыбкой Сидор. — Как говаривал знаменитый в иных местах литературный персонаж Рабинович: "Не дождётесь".

Помолчав, глядя на смутившегося под его насмешливым взглядом Корнея, он неожиданно поинтересовался:

— А чего ты врача вашего отрядного Пилюлькиным обзываешь? У него что, фамилия такая?

— Да нет, — Корней ещё больше расплылся в широкой, радостной улыбке. — Фамилия у него обычная и зовут его просто — Яцык Голота. А Пилюлькиным его Машка моя обозвала, как только он у нас в училище первый раз появился. За то что корчил из себя не пойми что.

Так и прижилось с тех пор, Пилюлькин да Пилюлькин. А теперь, когда его ещё и ящеры Пилюлькиным обозвали, и от твоего тельца прогнали, так его даже за врача никто больше не считает. Ни к чему серьёзному не допускают больше беднягу. Совсем несчастный парень остатков былого уважения лишился.

Теперь уж и не обижается, — насмешливо махнул он рукой. — Привык и смирился, наверное.

Тут с твоими ящерами вообще-то штука занятная вышла, — Корней с неожиданно проступившим на лице лёгким недоумением, рассеянно почесал висок правым указательным пальцем. — Как тебя ранило, то есть расшибло, — поправился он, — так их словно подменили. Полное впечатление, что словно проснулись. То сидели и никуда не лезли, а тут…

Пилюлькина нашего от дел отстранили, команду его разогнали, обвинив в отсутствии мастерства и этого…, - Корней в некоторой растерянности машинально пощёлкал пальцами, вспоминая. — Профессионализма! — вспомнил он.

Так что всех наших бывших врачей ныне перевели они на должности санитаров. И вообще…, - несколько растерянно заметил он. — Теперь всеми делами, связанными с ранеными, занимаются исключительно ящеры. — Корней как-то недоумённо пожал плечами. — Взяли власть в свои руки и творят что хотят. Обнаглели, кошмар просто!

У нас теперь не воинский отряд, а настоящий передвижной лазарет. Все телеги в округе под раненых забрали никого даже не спрашивая. Кому не хватило — волокуш наделали. Из-за тебя вот неделю не давали трогаться с места, опасаясь за твою жизнь.

Корней с каким-то растерянно недоумевающим видом покачал, как бы сам себе не веря головой.

— У нас что, так много раненых? — удивлённо поднял правую бровь Сидор. — А как же наша непробиваемая бронь?

— Какая ещё нахрен бронь, — недовольно поморщился Корней. — Бронь вообще выше всяких похвал. И у нас раненых вообще ты, да полтора десятка купцов из твоих конников что выжили после стычки с рыцарями.

На подобное заявление Сидор лишь удивлённо на него посмотрел. До этого дня никаких персональных конников за ним не числилось.

— Я говорю про амазонок, — не совсем понятно уточнил Корней.

Хоть мы и старались их щадить, но в бою сам знаешь как. Или ты, или тебя. Вот нам теперь и досталось полторы тысячи раненых. А с учётом лишь слегка покалеченных и взятых ранее в плен, то пленных у нас под пару тыщ набралось.

Не военный отряд, а не пойми что. Какой-то передвижной лагерь военнопленных пополам с лазаретом. Да ещё с огромными табунами лошадей на шее.

— Как же вы с ними управляетесь? — заинтересовался необычной ситуацией Сидор.

Ему стало вдруг интересно, как Корней выбрался из сложившегося положения. А что тот выбрался, Сидор ничуть не сомневался, настолько он был теперь уверен в военных и организационных талантах его.

Перегон сильно изменил Корнея, сбросив всю шелуху, что за безмятежную прошедшую зиму наросла на нём. И теперь перед Сидором снова сидел матёрый воин, которому можно было доверить любое войско, которое он недрогнувшей рукой поведёт… куда сам решит.

— Постой, — остановил он свои разбежавшиеся в стороны мысли. — А почему ты всё время говоришь только о пленных амазонках и ни слова не сказал о пленных рыцарях? Не может быть чтобы их всех побили?

И вообще, расскажи как у нас идут дела, а то всё ни о чём, да ни о чём. Что с табунами, как управляетесь.

А что с табунами, — Корней раздражённо передёрнул плечами. — Дело ты наладил, теперь оно идёт как бы само собой, даже не смотря на то что тебя нет и у нас появилась куча трофейных лошадей.

Тяжело, конечно, — пожал он плечами. — Но ничего, управляемся.

Вот с рыцарями…, - Корней помрачнел, как-то замялся, отведя глаза в сторону. — В общем, с пленными рыцарями нехорошая история вышла.

— Что? — слабо улыбнулся Сидор. — Не можете без меня трофеи поделить? Кому какой пленённый барон, али граф на выкуп достанется.

— Да нет, — ещё больше нахмурился Корней. — Всё гораздо хуже.

Сидор, суть прищурив глаза внимательно на него посмотрел. Смущённый, и какой-то ставший вдруг мрачным Корней, мнущийся и явно не знающий с чего начать — это было что-то новое.

Не знаю как тебе и сказать, — Корней, замявшись, ненадолго замолчал, явно не зная как приступить к неприятному делу. — Мы тут с ребятами, на месте их высадки нашли кое-что. — Корней, замолчав, долго смотрел в сторону, не решаясь продолжить разговор. Наконец, тяжело вздохнув, он продолжил свой путаный рассказ терпеливо ожидающему Сидору.

В общем так. Там, на месте их стоянки, колья были припасены.

Ребята, как увидели, сначала ничего не поняли. Тын, думали, рыцари собрались городить, от нас валом огораживаться. А потом кого-то дурака дёрнуло пересчитать… Сейчас даже не упомнишь кого, — тихо проговорил Корней, мрачно глядя в пол.

Как пересчитали, так никто долго поверить не мог. Потом опять пересчитали, уже все вместе… Ровно две тысячи штук. Остро заточенных и густо намазанных маслом. Свеженькие, только, только из леса. Мы так поняли — на нас это, на всех, ровно по счёту. Ни больше, ни меньше, — Корней мрачно смотрел в угол кибитки, не отводя взгляда от сваленных там кучей мечей. — А потом и пленные амазонки подтвердили, что у княжны последнее время любимое, мол, развлечение это стало. А рокошская шляхта, что составляла чуть ли не треть от её войска, всячески ей в том содействовала. Как попадался им на пути какой-нибудь наш хуторок здесь, на Левобережье, так жителей всех…того, — Корней с мрачным лицом, снова сделал характерную отмашку по горлу. — В общем, пока они нас по Левобережью искали, позверствовать зело изрядно успели.

Вот и выходит, что если бы мы проиграли эту битву, то всех нас, кто потом, после боя выжил бы, собиралась эта милая девушка на кол посадить.

Как видишь, подруга наша как-то шибко быстро изменилась со дня нашей с ней последней встречи.

А может мы её просто плохо знали, — мрачно проговорил он. — Похоже, Маша всё же была права, когда ругала вас с Пашкой за то что вы её отпустили.

Нелюдь это! Даже в ближайшей округе, всего лишь за сутки что они тут стояли, она все окрестные хутора вместе с жителями спалила. Человек наверное сорок будет. И вот что я тебе скажу, друг ты мой Сидор. Жить этой твари только до того момента, когда она нам в руки попадёт, — неожиданно жестким, глухим голосом проговорил Корней, подымая на Сидора тяжёлый, посуровевший взгляд.

А потом мы рыцарей столбовали, — без перехода, тихо проговорил Корней. — Всех. Не разбираясь, виновен кто, а кто нет. А потом и мёртвых на колья насадили к ним за компанию и выставили в рядок на берегу всем на обозрение.

— Как это? — непонимающе уставился на него Сидор.

— Так это, — тихо и жёстко проговорил Корней. — Как будто ты не знаешь, как это делается, — хмуро проворчал он, продолжая в упор глядеть ему прямо в глаза.

Жопой на кол и лошадушками чуток натянули. Подняли, в ямку вставили, утрамбовали. А дальше — оно само пошло… по склизкому-то…

— Да и хрен бы с ними, — равнодушно отозвался Сидор. — Собакам собачья смерть.

— Хрен то хрен, да не всё так просто, — тихо проговорил Корней. — Потом, как первый запал прошёл и ребята поуспокоились, так и не знаем теперь как и быть. Требуется теперь твоя санкция.

— Санкция на что? Моя…?

Сидор с невероятным удивлением смотрел на мрачного Корнея. Просить его санкции на что-либо вообще было для того не характерно, а уж на это… Да ещё после того как всё сделали? Да без него! Бред какой-то.

— Ребята на кругу решили как бы на твой баронский суд всё оставить, раз уж ты это дело завернул с лошадьми, ну и всё такое. Из-за лошадей, мол, вся эта эпопея началась, из-за них, мол, всё так и пошло. Вот, ребята и порешили, что раз такое дело, так пусть все рыцари теперь считаются как бы твои персональные пленники. Ты же у нас для всех, как бы главный, — поднял он на него опущенные было в пол глаза. — Да к тому же, ты у нас единственный настоящий барон, как ни крути. Так вот ребята и хотят чтоб это дело было как бы твоей баронской волей сделанное. Как равный с равными, с рыцарями то есть, — отвёл он в сторону мрачный взгляд.

— Какой волей? — слегка нахмурившись, непонимающе уставился Сидор на Корнея. — Баронской? Моей? Равной с ними?

Ты чего, Корнеюшка, сокол ты мой шизокрылый, сбрендил? Заговариваться начал? Какой я тебе барон? Какая баронская воля? Какой равный? Вы там чего, все с ума посходили? — уже из последних сил, чуть ли не начал орать Сидор. — И каким боком это меня касается? Сами сделали, сами разбирайтесь!

— Ты как ни крути а теперь барон, — мрачно вздохнул Корней. — И от этого тебе теперь не уйти. Так что, привыкайте, ваше сиятельство.

И дело не в твоей доброй воле. Дело в том что если они сами, своей волей рыцарей на кол посадили, то никому из них потом ни в каком баронстве показаться невозможно будет. Если признают, то тут же на плаху потянут, как простолюдина, поднявшего руку на дворянина. А у нас город, сам знаешь — торговый. Лишиться возможности появляться и торговать в низовых поречных княжествах да баронствах для всех смерти подобно.

Да и ответного визита в таком случае в город наш от поречной шляхты можно легко дождаться. Карательного. И не тех сопливых молодыков, что мы на кол вдоль реки посадили, а кого-нибудь гораздо посерьёзнее.

Да и Лидке Подгорной в таком случае гораздо удобнее будет их объединить вокруг себя. Сначала против нас, а потом уже и по собственному усмотрению.

Давать этой шлюхе в руки такую великолепную возможность, — недовольно покачал он головой.

Ты же у нас иное дело. Ты теперь барон, и имеешь на подобный поступок по всем местным законам полное право. Тебе это легко сойдёт с рук.

Вот почему ребята и поторопились объявить перед амазонками рыцарей твоими личными пленниками судьбой которых как бы ты и распорядился. Меня, кстати, даже не спрашивая, а просто поставив перед фактом. Ты начальник — ты за всё в ответе, — тихо закончил Корней.

— Та-а-к! — медленно протянул Сидор.

Значит, говоришь, ты не знаешь, что с амазонками делать? — тихо вымолвил Сидор. Видно было что он явно не слушает что ему говорит Корней, думая о чём-то своём.

— Да знаю я, — мрачно буркнул Корней.

За амазонок выкуп взять надо. С их же собственного начальства. Да побольше, чтоб больше не думали, что с нами можно шутки шутить. Да такой выкуп, чтоб икалось им потом лет десять, — угрюмо бросил Корней, поднимаясь со стоящей у изголовья лежака колоды и нервно начав мотаться по тесной кибитке. — И это удобнее всего сделать тебе. Ты теперь барон и опять повторюсь — имеешь на то полное, освящённое традицией право. А у наших в городе тут другая традиция — безплатно отдавать пленных за реку. Те с наших берут по полной, а наши почему-то не решаются. Говорят, что силёнок не хватает чтоб заставить, а сами амазонки отказываются платить.

Только ты можешь такую традицию поломать. И теперь, устрашённые участью рыцарей, амазонки уже пойдут на выкуп. Это я тебе точно говорю, — мрачно буркнул Корней. — Уже ведутся предварительные переговоры с руководством Стражи. И довольно успешные.

Ты лежи, лежи, — остановил он шевельнувшегося было Сидора. — Поправляйся! А я пойду, скажу ребятам, что ты хоть и нехотя, но дал добро, — тяжело вздохнул он.

— На что? — тихим, злым голосом негромко поинтересовался Сидор.

— На то, что это всё твоим именем делалось, — мрачно буркнул Корней глядя ему прямо в глаза. — Так, мол, и так. За разбой и попытку грабежа честно нажитого тобой имущества, ты, барон такой-то, казнишь господ рыцарей позорной смертью — столбованием. И так будет с каждым, кто посмеет в твою вотчину сунуться. Вот и всё. Вроде это как бы разборки дворян между собою. И ребятам теперь спокойнее, не надо каждый раз за спину оглядываться, когда окажутся в западных баронствах или там, княжествах. И тебе, тож неплохо. Слава героя — победителя могучего рыцарского войска, тебе совсем не помешает, Икар ты наш неистребимый, — вставил он ядовитую шпильку тусклым, невыразительным голосом.

Да и рыцари к нам больше не сунутся. Ты в своём праве. Тебя пытались ограбить — ты отбился. А как и что — это твоё дело. Теперь это выглядит не как прогулка господ рыцарей за добычей к дикарям, а как ваши разборки между собой. Многим другим рыцарям это наверняка охладит головы. Может, больше и не сунутся.

— О, как! — тихим, злым голосом проговорил Сидор. — А то, что я никакой, нахрен, не барон? Никакой, нахрен, не рыцарь? Что меня в эти долбанные рыцари никто не посвящал, мать вашу. Это уже как бы и не в счёт?

Только и всего, что не успел законным образом снять с себя этот бл…дский титул, а твои курсантики уже вовсю принялись этим активно пользоваться. Решили на меня повесить что сами натворили, а потом испугались последствий? — зло прищурил он глаза.

— Сделанного не воротишь, — хмуро бросил Корней, упрямо мотнув головой. — И теперь тебе придётся жить с этим.

— Я был против, — тихо добавил он. — Но, как оказалось, моё мнение даже не рассматривается. В этом вопросе я вдруг оказался никто. Всем оказывается за моей спиной вертят господа сотники и назначенные, как бы мне в помощь выборные от кланов. Я же выходит так, ширма.

Как мечом махать — слушают безпрекословно. А как стали делить трофеи и прочее — тут то оно и вылезло…

Господа сотники с выборными сами, без меня решили что и как делать, меня, как и тебя поставив перед фактом. И теперь тебе пути назад нет. Ты теперь барон, на веки веков, мать твою, — тихо выругался он. — Так что, поздравляю Вас, Ваше Сиятельство.

Снимешь с себя титул, любой шляхтич тебя тут же постарается прикончить, любыми путями. Это я тебе точно говорю. Шляхта не прощает чужих, поднявших на неё руку. Виноват ты не виноват — никто разбираться не станет.

А так, надежда какая-то есть. Крепкая такая надежда, каменная, неподъёмная, что шляхта эту пилюлю проглотит и особо докучать тебе не станет. Может, живой и останешься. Ты ведь теперь тоже…, - Корней замолчал, внимательно глядя прямо в глаза Сидору, — из них будешь. Шляхта!

— Бл. дь! — тихо, сквозь зубы зло выругался Сидор. — Ну, твари! Подставили! Славу палача на меня повесили. Мол, сначала утопил одних своих врагов, а потом остатки других на кол посадил. Так что ли? — бешеным зверем уставился он на Корнея. То что тот говорил, Сидор похоже не услышал. Или до него пока ещё не дошло.

— Так что ты смотри, — тихо проговорил Корней. — Всё теперь зависит от тебя. Как скажешь, так и будет. Скажешь что нипричём, карательный рейд поречной шляхты точно тогда на город обрушится. И тогда пострадают не только эти горлопаны из моих курсантов.

Так что думай!

Да и пленные амазонки боле не бузят, сидят словно мыши под веником. Видать участь рыцарей их сильно впечатлила.

Может, ребята оказались и правы, — тихо проговорил Корней, хмуро глядя на Сидора.

А чтоб тебе не было так грустно, они тебе сладкую пилюлю подложили. В качестве твоей личной доли трофеев и ещё как бы в подарок, выделили тебе все баронские печатки, снятые с убитых и казнённых, и все родовые мечи. Сотни полторы точно будет, если не больше, — скупо улыбнулся Корней.

А чтобы вашему сиятельству совсем кисло не было, отдали тебе в личное владение целых полторы тысячи пленных амазонок. Пусть, мол, господин барон делает с ними всё что хочет. С такой как бы подковыркой. Мол, барону Сидору постоянно не хватает людей для работы. Вот вылечит — будут ему работники.

— Бл. дь! — однозначно выразил всё что он об этом думает Сидор. — Соплюшки пятнадцатилетние много наработают.

На какое-то время в палатке установилось молчание, нарушаемое только жужжанием толстой, жирной мухи, которая так и зудела постоянно в шатре, уже буквально выводя Сидора из себя.

— Кто?

Сёмка Кривой, Игнат Мельник, два старостиных выкормыша из ваших, из землян, да Дзюба Беззубый, из чернореченцев, за главных зачинщиков будут, — тихо уточнил Корней, сразу же правильно поняв вопрос.

Круг собрали, любо прокричали вместе со своими подпевалами, и тут же, не откладывая, рыцарей жопой на кол и вдоль берега речки в рядок посадили, как кустики жимолости в парке.

Я и вякнуть не успел, Сколько ни кричал, что разобраться надо, кто виновен, кто нет, никто не стал меня слушать. Попробовал с твоими купцами рыцарей отбить, так нам таких кулаков насовали…, - Корней замолчал, замявшись. — Двоих наших: Сирко Бялого да Жижу Картавого, чуть ли не досмерти забили, как баронских прихвостней, а остальным тоже хорошо наваляли. Даже мне досталось, — мрачно буркнул он.

Тут, рядом с тобой многие из наших по лазаретным кибиткам до сих пор отлёживаются, — мотнул он нехотя головой куда-то в сторону.

Побили нас крепко, Сидор. Мало за нами людей оказалось. Да и из курсантов моих, — неожиданно поморщился он, — немногие меня поддержали, — тихо проговорил он, в упор глядя на Сидора. — Рано мы вылезли. Только разозлили этих, клановщиков. И голоса мы тут пока что не имеем, учти это.

Эти господа доорались уже до того, что вроде бы как это уже и не наш перегон выходит. Требовали и лошадей наших поделить.

Так что, зацепка с баронским титулом и с этой казнью, для нас…, - Корней выделил интонацией последнее слово, — для нас это похоже единственный шанс оставить за собой наши табуны. Побоятся огласки и не будут зариться на наших лошадей.

А то уже разговорчики поползли, что неплохо бы нам и поделиться маточным стадом. Мало им трофейных, никак от нашей элиты глаз оторвать не могут.

Я Сёмке с Игнатом, да Дзюбе уже намекнул, чем это может для них кончиться. Что если не заткнутся, ты прилюдно откажешься от якобы своего решения с казнью. Зубами поскрипели, сволочи, да тут же пошли на попятную, — Корней тихо, сквозь зубы грязно выругался.

— У собаки нельзя отобрать кость, поглаживая её по головке. Надо ломать ей челюсти, — медленно, чётко выговаривая каждое слово проговорил Сидор.

— Что? — непонимающе посмотрел на него Корней. — Какой собаки?

— Я сказал, — тихим, злым голосом начал Сидор, — что пока за нами нет реальной силы, так дальше и будет продолжаться. И чем больше мы раскидываем денег вокруг, тем всё хуже и хуже будут к нам относиться. Надо сосредоточиться и безжалостно отсекать все сопли что ранее у нас были. Никаких вась-вась и мур-мур. Они — мы, мы — они. Всё! И никак иначе.

Помолчав немного, он тихо спросил.

— На сколько человек мы можем реально рассчитывать?

— Сотни полторы моих курсантов, из тех кто как оказалось не прогибается под кланы, да на остатки от конной сотни твоих купцов, человек на сорок. Всё! — глухо отозвался Корней. — Две сотни против двух тысяч.

Поморщившись, Сидор хмуро поинтересовался:

— Почему ты их постоянно называешь моими? Они вообще-то сами по себе.

— Были, — мрачно буркнул Корней. — Были сами по себе, да теперь весь лагерь поделился на две части. Мы и они. И все расклады теперь ведутся чётко исходя из этого.

Оказалось, мои курсантики с самого начала затаили нешуточную злобу на твоих купцов за то что им по такой невероятной дешёвке достались такие хорошие лошади. А им ты отказал.

Даже прибретение нескольких тысяч трофейных лошадей от амазонок положения не исправило. Количества много, а качество и близко не дотягивает, особенно до твоих любимых тяжеловозов. А на них только ленивый не облизнулся.

— Всё? — хмуро буркнул Сидор, грубо перебив его. Тяжелый разговор с Корнеем его сильно утомил и он хотел бы уже отдохнуть. — Или ещё что, такое же хорошее?

— Ещё бы я с тобой хотел поделиться своими кое-какими подозрениями.

Корней с задумчивым видом запустил пятерню в свою шевелюру и пальцами жёстко помассировал себе затылок.

У меня сложилось такое странное впечатление что резкая, внезапная активизация твоих ящеров очень точно совпала по времени когда на круге было решено казнить рыцарей.

Буквально через десять минут нашего отрядного врача Пилюлькина ящер Сур ду Гуан выкинул из кибитки врача, а у твоей кибитки в лазарете встал караул из двух до зубов вооружённых легионеров, которые до того якобы подрабатывали на у тебя кухне раздатчиками.

Если ты не знаешь, — усмехнулся Корей, правильно оценив недоумённо поднятые удивлённо брови Сидора. — То Сур ду Гуан в очень узких врачебных кругах весьма высоко ценится, как несравненный специалист. Хирург, между прочим! А у тебя он работал кухонным мужыком, — укорил он безмерно удивлённого подобным заявлением Сидора.

И должен тебе сказать, — задумчиво протянул Корней, — что ящеры — это единственная независимая группа в нашем кочевом таборе, кому не выгодна смерть барона Сидора. Слишком во многом их положение в городе Старый Ключ зависит от факта его существования. Да и с Империей через тебя слишком для них много завязано. Лишиться враз недавно только приобретённого Главу клана…

Замолчав, Корней многозначительно посмотрел в глаза Сидору.

— То есть ты хочешь сказать, — Сидор, внимательно глядя на Корея вдруг впал в нешуточную задумчивость.

Что мёртвый барон де Вехтор никогда не сможет отказаться от своего слова, — медленно и жёстко выговорил Корней. — И слава казнителя поречного дворянства на Девичьем Поле никогда уже ни с кем иным связана не будет.

Мёртвый, ты слишком многим получаешься удобен. Да и с табунами без тебя легче разобраться. Поделить по-тихому, между собой. И всё! кто там будет разбираться, когда табун пригонят в город, где чья лошадь. Где купленная, а где и трофейная.

А там, глядишь, и я следом за тобой где-нибудь на перегоне с лошади случайно упаду и шею себе сверну.

Точно тебе говорю, как про казнь рыцарей на кругу проорали, так через нару минут у твоей кибитки в лазарете и встал постоянный пост сторожей из ящеров, — многозначительно посмотрел он прямо в глаза Сидору. — Да и за мной, как я заметил, последние дни ненавязчиво так и постоянно следует пара, тройка из твоих ящеров.

И ещё…, - медленно проговорил он. — Не знаю…, насколько тебе это будет более приятное.

Мы тут на поле много коней раненых подобрали. И рыцарских, и от амазонок…, - замялся он. — У кого ноги поломаны были, тех конечно сразу добили, но осталось ещё много иных, но тож сильно пораненных. У кого бок распорот, кишки наружу торчат, у кого ещё что. В общем, много раненых лошадей образовалось. Там такая свалка была, — покачал он головой. — По уму то надо бы было их всех добить, чтоб не возиться, да и чтоб не мучились.

Да уж больно жалко животину было, — покачал он головой. — Она то в чём виновная.

К тому ж, их вполне вылечить можно. Нужно только время, деньги и дорогие лекарства. Только вот времени у нас нет. Не можем же мы сидеть здесь на берегу до безконечности и ждать пока они будут годны к перегону. Но есть лекарства и деньги.

— А их что, действительно можно вылечить? — удивлённо перебил его Сидор. — Вот уж не думал, — тихо подивился он. — Как я слышал, обычно же добивают.

— Ну да, — кивнул головой Корней. — Обычно. Только вот, как Маня говорит, жаба душит. Дорогущие, заразы. Как подумаешь, что такого вот, но здорового рыцарского, выученного коня можно потом будет продать за пару сотен золотом, а то и за все три, четыре — так рука сама собой опускается. Вот и попросил я ребят подождать пока ты в себя придёшь, не добивать лошадушек. Ну а пока, чуть ли не неделю ждали, ребята втянулись в лечение. Коновалы местные нашлись. Ребята хорошие, знающие. Ящеры подсобили своими хитрыми снадобьями.

Ну, — пожал он плечами, — право слово, не ждать же неизвестно сколько времени пока ты опамятуешься.

— Ну и? — вопросительно поднял бровь Сидор, недоумённо глядя на Корнея. — К чему ты всё это клонишь?

— Ну и, — раздражённый непониманием, передразнил его Корней. — Перегонять их нельзя, ждать на месте тоже нельзя. Амазонки с рыцарями, оставшиеся на реке, над нами неопределённой угрозой висят. Сейчас они не лезут, а что будет дальше — неясно.

Так что, надо с местными коновалами побыстрей договариваться, чтобы они раненых лошадей оставили пока у себя и подлечили. Потом уж можно будет и к нам перегнать. Я с ними предварительно уже переговорил. Они не против. Но требуют помимо дорогущих ящеровых лекарств ещё и много денег за лечение, — тяжело вздохнул Корней.

Ну и заплатили бы, — усмехнулся понимающе Сидор. — Вы что, с трупов не взяли ничего? — насмешливо посмотрел он на него. — Это с рыцарей то, обвешанных золотыми цацками словно новогодние ёлки игрушками? Как говорил товарищ Станиславский: "Не верю!"

— Верь, не верь, но это теперь твои лошади, — виновато вздохнул Корней, стараясь не смотреть ему в вглаза. — Все вдруг сказались безденежными, мол у них на такое дело нет свободных денег. Да никто и возиться с ними не хочет. И так лошадей буквально девать некуда, еле управляемся. И вполне целых к тому ж. Ребятам проще их добить было.

Вот я твоей долей и распорядился.

— Чего? Чьей долей? — удивлённо поднял брови Сидор, глядя на него полными изумления глазами.

— Твоей, твоей, — покивал головой Корней, сердито глядя ему прямо в глаза. — Твоей и своей.

Мы тут с ребятами поговорили и они решили, что эти раненые лошади будут тебе вроде премии за ранение. Да и ты всегда выступал за сохранение жизни животным всяким. Опять же, с медведями у тебя особые отношения, с лисом твоим, рыжим. Да и леший у тебя в дружках ходит. Ну, они и решили, что тебе с ранеными лошадьми сподручней будет разобраться. Да и денег у тебя больше, чем у всех остальных, столько их тут ни есть. И доступ к дорогущим ящеровым лекарствам опять же имеется, в отличие от ребят. Вот я от твоего имени и договорился с местными коновалами, что они подлечат всех раненых лошадушек, а потом потихоньку, неторопясь пригонят к нам в город.

Я что подумал то, — неожиданно воодушевился он. — Если потом раненую лошадь даже и не как боевого коня использовать, то плуг крестьянина она тянуть завсегда сможет. Или телегу с рудой, где-нибудь у нас на шахте, в руднике или на железном заводе. Помнится, ребята наши жаловались что им на своём горбу руду, да чушки чугунные тяжеленные таскать приходится. Намекали что и им лошадей выделить надо было бы.

Ну а раз у нас такая необходимость в лошадях для повседневных работ, то я и…, - виновато посмотрел он на него. — Местные обещались выходить всех кого можно. Даже паре безногих собирались сделать протезы. Да я не дал. Куда их потом. Хотя…

Здесь лошади очень дороги, Сидор. Тут даже безногой лошади на протезе были бы рады, — тихо заметил Корней.

В общем местные взялись. С охоткой, между прочим. В благодарность за то, что мы избавили их от зверств княжеской дружины.

— В благодарность, значит, — с саркастической миной на лице недовольно поморщился Сидор. — За деньги. За больши-и-е деньги…

— Сколько их хоть там всего то? — усталым, обречённым голосом, поинтересовался он, глядя на Корнея глазами великомученика.

— Да немного, — сразу повеселел Корней. — Всего то чуть больше пары тыщ набралось, — сделал он невинные глаза и тут же зачастил, глядя как у Сидора от изумления широко распахиваются глаза и прямо на глазах вытягивается от изумления лицо. — Мы туда же, в тот табун и раненых коней амазонок заодно пригнали, вот их такая невероятная куча и набралась. Не пропадать же лошадушкам, право слово. Тем более что вылечить их можно.

— Сколько же они просят? — уже начиная догадываться, со страхом поинтересовался Сидор.

— Пять тысяч. И я уже заплатил, — поспешно уточнить Корней.

— Что? Золотом? — ахнул Сидор. — Пять тысяч за две тысячи раненых лошадей?

— Ну не серебром же, — Корней виновато пожал плечами. — И пришлось заплатить вперёд, иначе они не согласны были. Опасно, мол. Рыцари… то, сё…

— А деньги откуда? — всё ещё неверяще глядел на него Сидор. — Ты же всю казну вбабахал в покупку табуна!

— Я же говорю, — виновато пробормотал Корней, старательно не глядя на него. — Твоей долей и заплатили.

Так что до самого города у нас с тобой теперь только то, что у меня самого из походного резерва осталось, да ещё моя небольшая доля в добыче. Тоже не шибко весомая, — тяжело вздохнул он.

Пробовал навязать коновалам оплату этими же ранеными лошадьми. Отказались, — раздражённо добавил Корней. — Похоже, рацарей здесь всё же боятся. Боятся что потом отберут.

Пришлось кошелёк твой так вот и потрясти. А ещё и ящерам за лекарства надо будет не меньше заплатить. Они в сумме пока что не определились.

— А-бал-деть! — тихо прошептал Сидор, словно сомнамбула качая головой. — Пять тысяч золотых! И в лучшем случае это лишь половина.

Мало того, что расправу над рыцарями свалили на меня, так мне же на шею повесили и раненых амазонок. Да в ту же кучу ещё и искалеченных лошадей подкинули. А уж про то, сколько с нас слупят ящеры за свои дорогущие лекарства, я уж не спрашиваю, — устало махнул он рукой. — Зная их бешеные цены, догадаться не трудно.

— Ну тогда я пошёл, — резко поднявшись с чурбачка, Корней живо двинулся к входному пологу. — Пойду окончательно распоряжусь. Раз решили.

Ты уж лежи, поправляйся, а я без тебя постараюсь пока управиться. Знахари говорили, что тебе ещё лежать и лежать. И не одну неделю. Так что, считай, что на всю дорогу до города у тебя теперь выходной.

А зная тебя получше, чем мои курсанты, — недовольно поморщился он. — Лучше тебе с ними пока не встречаться. Добром это ни для кого из вас не кончится.

Ещё раз виновато посмотрев на молча смотрящего на него Сидора, Корней раздражённо хлопнул шапкой по подставленной ладони и снова виновато вздохнув, молча вышел из лекарской палатки.

Как ящеровы лекари приговорили, так всё оставшееся до города время перегона Сидор и провалялся малоподвижной колодой в госпитальной повозке. Молчаливой. Желания с кем-либо разговаривать у него не было.

В таком угнетённом состоянии духа он встретил и весть о набеге на город большого войска амазонок и о повторном их разгроме. Теперь уже под стенами города.

С совершенно безстрастным лицом он слушал восторженные рассказы регулярно навещавшего его Корнея и изредка приходящих вместе с ним немногих егерей, подробно описывающих новом побоище.

Именно от них он узнал все детали произошедшего сражения. И о жесточайших схватках на стенах города, и о сожженном речном порту со всеми стоящими там судами и лабазами, и о неудачной попытке амазонок разорении окрестностей города, и о помощи, оказанной городу неожиданно подошедшими на выручку легионами ящеров. Из тех кланов-переселенцев, что с лёгкой руки Сидора с Димоном ещё этой весной договорились о поселении в городе с городскими властями.

И особо об внезапном, разгромном ударе ящеров в спину атаковавшим крепость амазонкам. Ящеров, внезапно высадившихся со своих лодий в тылу у амазонок и по неосторожности последних принятых ими за помощь себе, а не ключовцам.

Но окончательную точку в набеге поставило внезапное появление в устье Ключовки остатков эскадры Речной Стражи с известием о разгроме их первой армии, которая должна была перехватить табуны на Левобережье. Да подход и начало переправы двухтысячного войска победителей на правый берег Каменки. Только это вынудило амазонок окончательно снять осаду и увести войска от города. Отойти обратно на свой, правый берег Лонгары.

При выходе из устья Каменки, взбешённые неудачей амазонки сожгли сторожевую крепость Рвицу, издалека забросав её зажигательными бомбами. Гарнизон, привычный к подобным выкрутасам амазонок, героически защищать никому не нужные деревянные стены не стал и спокойно отошёл, пережидая напасть. Даже взрывать не стали, так как фактически на неё никто и не покушался.

Сожгли так же и весь москитный флот ящеровых лодий из прибывших на помощь городу легионов ящеров, скрывавшийся там же, в многочисленных протоках устья Каменки. Так что Сидор со своими ящерами опять остался без лодий. Всё было сожжено. И большие торговые лодьи, и безпарусные шаланды, используемые обычно под баржи, и малые вёсельные ушкуи на пару десятков гребцов, и прочее, прочее, прочее. Всю прибывшую разношёрстную армаду переселенцев. Всё, что у ящеров на тот момент было.

А потом, домой в город вернулся Димон с добычей. И жизнь окончательно вернулась в ставшее уж привычным русло обыденных дел. Так, в размеренную, тихую жизнь Сидора с компанией в тихом, забытом Богом уголке континента пришёл кошмар под названием "Итоги".