Солнце пряталось в кипарисах, и на стену напротив окна ложилась ажурная тень. Хешшкор побарабанил пальцами по коврику для мыши. Итак, Виталия лишена волшебных драгоценностей и поддержки союзников. Можно приводить в действие план по овладению освященным оружием.

Через десять минут в Ученый совет по биохимии пришел мэйл с обратным адресом .

Полнолуние послезавтра. Вот тогда и решим вопрос о собственности.

В который раз он мысленно перебирал все нюансы своей стратегии. Получить в руки освященный нож — вопрос времени. Разыскать Хешшвитала — серьга-Искательница поможет. Если сопляк вздумает драться — утащить его в мир госпожи, где его сила уменьшится. Кажется, он ничего не упустил… Что ж, можно проверить. С Искательницей в пупке он найдет необходимый файл и откроет его с первого раза.

Нужная страница волшебной книги в самом деле отыскалась быстро. Он пробежал глазами текст.

«Пользуясь оружием, особым образом зачарованным и одним из бессмертных освященным, возможно любому бессмертному смерть принести, а не только лишь развоплощение, весьма неудобное, но не окончательное».

Хешшкор кивнул. Это было ему известно. Но на следующей странице скрывался еще один абзац.

«Однако возможность отнять жизнь у бессмертного и взять его бессмертие себе имеет лишь тот, кто дал бессмертному жизнь».

Проклятие! Хрустальный графин с силой врезался в стену и разбился на сотни осколков. Хешшкор сжал ладонями виски, когда они, звеня, осыпались на столик. До сих пор он этого не знал. Проклятие!

А ведь Виталия имеет такую возможность, пришло ему в голову. Очень опасная женщина, не просто досадная помеха. Убить ее — дело первой необходимости, иначе он не будет в безопасности, когда станет бессмертным. Станет… а станет ли? «Лишь тот, кто дал бессмертному жизнь»!

Миленион появилась бесшумно, но он ждал ее. Он отключил электричество, горели лишь ароматные свечи. В бассейне плескалась розовая вода. Хешшкор вышел из воды навстречу госпоже, нарочито медленно обернул бедра полотенцем. Поднял руки, играя мускулами, вынул шпильку из узла на голове, и густые вьющиеся волосы рассыпались по смуглой спине, блестящей от капель.

— Ты сегодня в хорошей форме, да? — усмехнулась Миленион.

Хешшкор подошел ближе — вода, стекая с его тела, не капала на пол, а исчезала.

— Здравствуй, госпожа, — мягким полушепотом проговорил он и опустился на колени. — Я ждал тебя с нетерпением.

Он коснулся губами ее ступней, аккуратно высвободив их из туфелек на высоком каблуке, поцеловал отдельно каждый пальчик. Миленион довольно закинула голову, на губах заиграла улыбка. Она любила рабское преклонение, но надежды, возлагаемые ею на этого талантливого юношу, не позволяли ей втаптывать его в грязь. Как мило, что мальчик сам сообразил, что это будет ей приятно.

— Госпожа, только теперь я понял, как ты прекрасна, — шептал он, покрывая поцелуями ее щиколотки и икры. — Ты прекрасна, как звездная ночь в горах, — он отвернул край плаща, прижавшись лицом к ее коленям, — как ледяной родник жарким днем, — губы заскользили по внутренней поверхности бедер, — как огонь святого Эльма в штормовом море…

Огонь святого Эльма в штормовом море — это надо запомнить, подумала Миленион, блаженно жмурясь. Перспективный юноша, да еще и поэт… Она содрогнулась от острого наслаждения, захлестнувшего ее, точно штормовая волна, девятый вал, цунами… а когда наконец отпустило, ее оголенные груди были у него в руках, а к низу живота прижалась напряженная плоть.

— Ты что, спятил? — взвизгнула она, отталкивая его.

— Ты несправедлива, госпожа, — укоризненно сказал он, удерживая ее за руку. — Тебе ведь было хорошо. Позволь теперь мне испытать удовольствие.

— Прекрати немедленно! — Она решительно запахнула плащ. Это же надо — так расслабиться, потерять над собой контроль. — Ты должен испытывать удовольствие уже оттого, что тебе дозволено лицезреть свою богиню! Понял? Лицезреть! А не… А если тебе необходимо удовольствие именно такого рода — так Хешшвиталова девка, небось, на все согласна, проскулив ночь под дверью.

Он презрительно фыркнул:

— Кувыркаться с жалкой смертной?

— Ты и сам пока не бессмертный! И твое место — у моих ног, а не выше!

— Госпожа моя! — Он снова приблизился к стоящей у стены и охорашивающейся Миленион. Его губы оказались как раз напротив уха, и он спросил вкрадчиво: — А в самом ли деле ты желаешь, чтобы я стал бессмертным?

— Что за идиотский вопрос! — Она гневно сверкнула очами. — Разумеется, желаю.

— Почему же, — шепот стал еще вкрадчивей, — ты не сказала мне, что для этого я должен сделаться отцом бога?

Миленион демонстративно вытаращила глаза:

— Первый раз слышу! Ну что ты смотришь на меня? Я этого не знала.

— Теперь ты знаешь. Примешь мое семя?

— Еще чего! — Миленион передернуло от отвращения. — Выдумал тоже!

Некоторое время он продолжал молча смотреть на нее. Потом страсть в его глазах потухла, он отвернулся и накинул халат.

— Что ж, ты долгое время помогала мне, и я тебе благодарен. Наверное, теперь пришло время обходиться без твоей помощи.

Он неторопливо направился к компьютеру.

— Я все равно добьюсь своего, Миленион, и за ценой не постою. Я хочу быть бессмертным и стану им. И тогда мы вернемся к сегодняшнему разговору.

Миленион прислонилась к колонне. По спине бегали мурашки. Он говорил с ней не как раболепствующий смертный, и даже не как смертный дерзкий. Он говорил так, словно уже был богом.

Откуда он узнал? Она рассчитывала, что он сделает за нее грязную работу. Убьет ненавистную Виталию, развоплотит сопляка Хешшвитала и своего тезку Хешшкора, а потом, когда бессмертие помашет ручкой и пошлет воздушный поцелуй, она разведет руками: «Я ошибалась, прости».

Но теперь он узнал, и его бессмертие не за горами. Каково же ей будет уживаться в одной Вселенной с таким жестоким, целеустремленным и могущественным богом? Много ли времени пройдет, прежде чем он поставит ее на колени или уложит на лопатки?

Она почувствовала себя, как гонщик в автомобиле, потерявшем управление.