Бену исполнилось два года, и чтобы отметить это событие, вся семья собралась в крошечной гостиной Джоузи и Майкла. Симона тоже пригласили, и Джаз не знала, на кого она больше всего злилась — на него или Джорджию. Она решила, что все-таки на него.

Оставив Симона сидеть в грустном одиночестве, она потащила сестру в укромный угол, где поведала ей невероятную историю о Гарри, услышанную от Уиллса.

Джорджию было не переубедить.

— Не верю этому. Не верю — и все.

Джаз вышла из себя.

— То, что он великий Гарри Ноубл, еще не значит, что он порядочный человек.

Джорджия не сдавалась:

— Зачем ты зря его обижаешь? И вообще, Гарри ведь только что «Оскара» получил, какой у него может быть мотив для того, чтобы оговаривать Уиллса?

— Зависть? Мелочность? Тщеславие? Да не ты ли частенько твердишь, что актеры — самые жалкие люди на Земле?

— Но не все же, — сказала Джорджия, защищая актерскую братию.

Они с Джеком договорились на следующий день пойти в ресторан пообедать — «порепетировать». Это означало, что этим вечером с Симоном должно быть покончено. Так что Джорджии было не до праздничного торта.

— Взгляни правде в глаза, Джорджия, — продолжала Джаз. — Гарри — высокомерная скотина высшей пробы, и он вполне мог испортить карьеру замечательному актеру.

— Джаз, но ты этого не знаешь.

— Нет, знаю. Притом из первых рук, — сказала она, решительно откусывая кусок торта.

— И к тому же из рук довольно красивых.

Вошла Мо. Она единственная среди собравшихся не попробовала угощения.

— Мо, съешь что-нибудь? — спросила Джаз.

— Нет, спасибо, — радостно ответила Мо. — Я поела перед тем, как прийти сюда.

— Ты потрясающе выглядишь, — воскликнула Джорджия.

Мо сбросила четырнадцать фунтов всего за один месяц. Видимо, Джаз была единственной, кому нравилась прежняя Мо.

— Но все же не так потрясающе, как этот торт, — заметила она, смакуя калорийный шоколадно-кофейный торт, испеченный Джоузи. Мысленно она уже набрасывала колонку для следующего номера. Джоузи, которая весьма успешно делала карьеру до рождения Бена, теперь, как и большинство ее подруг, вела активную общественную жизнь. Из-за вечной нехватки времени, она покупала продукты быстрого приготовления, но никто не сомневался, что праздничный торт в день рождения сына будет от начала и до конца сделан ее собственными руками. Бену исполнилось всего два годика, но Джоузи была уверена, что готовый, купленный в магазине торт огорчит малыша, поскольку будет означать, что мамочка его не очень любит. «Откуда они все это берут?» — удивлялась Джаз. Она посмотрела на младшую сестру. Джоузи вежливо улыбалась на шутку старой тетушки Сильвии. Ни за что нельзя догадаться, что Джоузи беременна.

Джаз и Джорджия последовали за хозяйкой в кухню, где их ожидала груда грязной посуды. Мужчины сидели в гостиной, отяжелевшие от слишком обильной еды, а женщины собрались в кухне и прибирали все после чаепития, стараясь не думать о тех вкусностях, от которых им пришлось отказаться.

Джаз давно перестала роптать на то, что мужчины не помогают женщинам по хозяйству. Однако ее все равно злило, что она знала кухню своего шурина лучше, чем он сам. С тех пор как они с Джоузи поженились, Джасмин не один раз накрывала в его доме на стол. А вот он в ее доме, как ни странно, ни разу этого не делал. Даже мысль об этом выглядела нелепой.

— Ты в порядке? — тихо спросила она Джоузи, орудуя кухонным полотенцем.

Марта и Джорджия, громко болтая, склонились над раковиной.

Джоузи горько засмеялась и, приподнявшись на цыпочки, принялась ставить посуду на верхние полки буфета.

— Зашла бы как-нибудь, поужинали бы вместе, — в который уже раз предложила Джаз. Она теперь больше не обижалась на ее отказы, как раньше. — Ну, как-нибудь, без Бена и Майкла, как в добрые старые времена.

— Не могу. Бен без меня ни за что не заснет, а на очереди еще Майкл, который ждет, когда я накормлю его ужином. А потом я уже такая усталая, что ни на что не способна, — мягко сказала Джоузи. — Когда ты только поймешь, что добрые старые времена ушли навсегда?

Джаз хотелось убить своего идиота шурина. А еще ей хотелось отшлепать сестричку и запретить ей быть такой несчастной. Но вместо этого она только спросила:

— А жизнь Майкла хоть как-нибудь изменилась с тех пор, как он стал отцом?

Джоузи равнодушно выслушала вопрос.

— Иногда встает ночью, — сказала она спокойно. — Помогает по выходным. Знаешь, он ведь тоже устает. С тех пор как Майкл получил повышение, он много работает.

Джаз посмотрела на младшую сестру и почувствовала, как на нее накатывает волна тоски по прошлой Джоузи, той, какой она была раньше и которую она так любила. Джасмин уже в миллионный раз зареклась выходить замуж.

В кухню вошла Мо. Она хлопнула в ладоши и, потирая руки, спросила:

— Итак, чем могу быть полезной?

— Съешь тортик! — закричала Джаз и бросила ей полотенце.

— Ни за что, — отрезала Мо, — мне и так хорошо.

— Мо? Это ты? От тебя осталась одна тень, — обернувшись, сказала Марта, в голосе ее звучало неподдельное беспокойство.

— Спасибо на добром слове, — с улыбкой ответила Мо.

Марта проигнорировала юмор Мо и снова повернулась к Джорджии, чтобы обсудить с ней лекарства, назначенные Джеффри от артрита, но в это время Джоузи позвали в гостиную — Бен ударился. Когда отец попытался его успокоить, малыш заплакал еще громче.

— Я записала нас с тобой на завтра в фитнес-клуб, — сказала Мо Джаз.

— Что?

— На степ-аэробику. Тебе понравится. После этого мы пойдем в парилку, а потом в сауну.

Джаз уставилась на Мо.

— За что ты меня ненавидишь?

На это Мо лишь самодовольно улыбнулась.

Как же Джорджии бросить Симона? Впервые в своей жизни — а ей уже стукнуло тридцать, и время с бешеной скоростью неслось вперед, — Джорджия Филд готова была бросить очень приличного мужчину. И мужчину в полном расцвете сил. Как же это сделать? А вдруг окажется, что у Джека и нет никаких серьезных намерений по отношению к ней?

Джорджия долго и мучительно обдумывала этот вопрос. Она уже решила позвонить Симону в его офис и сказать: «Нужно поговорить». Но потом передумала, так как выглядело все это слишком уж мелодраматично. Она решила брать быка за рога. Надо сделать это, не откладывая. Прямо сейчас, в машине, по дороге домой с дня рождения.

Сейчас.

Джорджия села в его машину на пассажирское место. Сердце ее бешено колотилось. Пока Симон выруливал с парковки, она смотрела прямо перед собой на моросящий дождь. Он надел защитные очки и включил свой многоуровневый музыкальный центр. Джорджия не понимала, почему это он так зациклен на своей системе: на всех дисках Симона все равно было одно и то же — записи Фила Коллинза. Уже одного этого было достаточно, чтобы бросить такого мужика. Какое-то время они ехали молча. Джорджия просто не знала, как начать разговор. А что, если Симон так расстроится, что врежется во встречную машину, лишь бы только Джорджия не досталась другому? А что, если он начнет кричать на нее? А что, если он уговорит ее остаться с ним? Но тут Джорджия представила себе улыбающееся лицо Джека, и это придало ей смелости.

Она откашлялась.

Никакой реакции. Губы Симона шевелились в такт песни «Мама», его любимой записи, а рукой (совершенно невпопад) он отбивал такт по баранке руля, одетого в кожаный чехол. Не успела Джорджия опомниться, как он уже припарковывался в Вест-Хемптоне. Вот сейчас Симон спросит, можно ли у нее переночевать. И скажет, что согласен спать на коврике возле кофейного столика. До чего же ей надоела эта шутка.

Он заглушил машину, снял защитные очки и, улыбаясь ей, не убирая руки с баранки, подмигнув, действительно спросил насчет коврика и кофейного столика.

Джорджия в ответ что-то нечленораздельно буркнула, и они вышли из машины.

Джорджия зажгла свет, и Симон тут же плюхнулся на трехместный диван, аккурат в самый его центр. Глубоко вздохнув, он взял одну из газет, лежащих на кофейном столике, и тут же открыл спортивную страницу. И вдруг Джорджия поняла, что ненавидит его.

— Нам нужно поговорить, — сказала она.

— Давай. Забивай.

Он не отрывал глаз от газеты.

«Боже, неужели нельзя обойтись без этих спортивных выражений? Что ж, сейчас забью».

— М-м, — тихо начала она, — м-м-м.

Симон поднял глаза и улыбнулся, выжидательно глядя на нее, брови его удивленно поднялись. Он смотрел на Джорджию как на полную дуру. Она бессмысленно заморгала и действительно стала похожа на полную дуру.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

Ее мертвенно-бледное лицо являло собой красноречивый ответ, и тут Симон задумался. Где-то он уже видел раньше подобный взгляд.

— Ты что, собираешься бросить меня или умираешь от неизлечимой болезни? — спросил он с насмешливой серьезностью.

Однако парень и сам почувствовал, что тут что-то не так.

Джорджия рот открыла от удивления:

— Я совершенно здорова, — выдавила она наконец язвительно. — А вот первое твое предположение верно.

Отлично! Она сказала ему! И не так уж это и трудно!

— Хорошо, — кивнул Симон. Признаться, такого поворота он не ожидал.

Наступила пауза.

Теперь, когда все было сказано, Джорджия почувствовала себя так, словно черная туча, висевшая над ней в последний месяц, рассеялась. Она испытывала самые теплые чувства ко всем мужчинам на Земле, включая Симона.

— Кофе хочешь? — дружелюбно спросила она.

Симон уставился на нее.

— Ты что, только что бросила меня? — вместо «спасибо» сказал он. — Или я что-то не так понял?

О Боже. Она-то считала, что все уже позади.

Симон нахмурился и сел прямо.

— Ты мне даешь отставку?

Джорджия сглотнула.

— Ну…

Слова не шли.

— Мне кажется, я задал простой вопрос, разве не так?

— Да, так… — она замолчала.

— Что — «да»? Что «так»? Ты думаешь, что это действительно простой вопрос или ты даешь мне отставку?

— Да… Я думаю, что это простой вопрос, — промямлила Джорджия, чувствуя, как ей становится нестерпимо жарко. Казалось, будто ноги ее приклеились к полу.

— Значит, ты не даешь мне отставку?

— Даю, — прошептала она, потупив глаза.

Наступила неловкая пауза.

Симон отложил газету и тупо посмотрел на подругу. Ничего особенного не произошло. За исключением того, что он опять остался один. Дерьмово.

— Что ж, делать нечего.

Он резко поднялся с дивана. Джорджия вздрогнула, что, видимо, вызвало у него злобу.

— Боже, чего ты испугалась? — спросил он. — Думаешь, ударю тебя? — И добавил чуть слышно: — Была охота руки марать.

Джорджии показалось, что ее сейчас стошнит. «Пожалуйста, только уйди», — мысленно молила она.

Симон попытался беззаботно улыбнуться.

— Ну что ж, не скучай без меня, — сказал он, делая вид, что в прекрасном настроении. — Сходи в кино на какой-нибудь слезливый бабский фильм, съешь шоколадное пирожное — кажется, так девушки проводят время?

Джорджия натужно улыбнулась. Может быть, она ошибалась на его счет? Симон, оказывается, все правильно понимает.

Он встал, чтобы уйти.

— А я сейчас пойду и напьюсь до чертиков. Подцеплю какую-нибудь малышку в ночном клубе. Пока, куколка!

Он напоследок подмигнул ей и хлопнул дверью с такой силой, что Джорджия испугалась, как бы та не слетела с петель.

Она слышала, как Симон сбежал по лестнице, и затем все затихло.

Она свободна!

В голове была легкость. Тошнота прошла. Ее квартира вновь полностью принадлежала ей. И никакого Фила Коллинза! И никаких вечеров перед телевизором за просмотром матчей по регби!

Джорджия оглядела пустую комнату. И вдруг бросилась в ванную — как раз вовремя: ее все-таки стошнило.

На следующий день «репетиция» за обедом у Джека и Джорджии плавно перешла в дневной сеанс кино, а затем перетекла в ужин, который в свою очередь завершился бокалом вина у Джорджии дома. В результате все естественным образом закончилось страстной ночью.

Наутро, встав наконец с постели, они отправились пешком в Вест-Хемптон, чтобы где-нибудь поесть. В любимом кафе Джорджии они обнаружили Мо и Джаз. Джек искреннее обрадовался обеим, и все четверо начали весело болтать. Джаз глаз не могла оторвать от Джорджии, которая светилась счастьем. А Джек был просто опьянен Джорджией — настоящая идиллия. Даже воздух вокруг них светился. Джасмин молила Бога, чтобы Джек хорошо обращался с ее сестренкой. Джорджия такая хрупкая, но мало кто это понимает.

Джаз пора было уходить.

— Степ-аэробика? — удивилась Джорджия. — Зачем она нужна?

— Чтобы ответить за все свои грехи, — пояснила Джаз. — Мо стала фитнес-фанаткой. Она сделалась просто невыносимой. Она стала…

— Стройной, — весело прервала ее Мо.

— Спасите меня от нее! — умоляюще воскликнула Джаз.

Но Джорджия была слишком счастлива, чтобы обращать на них внимание.

Джаз подхватила спортивную сумку. В последний раз она надевала кроссовки, когда восемь лет назад играла со своей школьной подругой в нет-болл. Она позаимствовала у Мо ее спортивный костюм — узкие легенсы и топ в обтяжку, который четко разрезал ее тело на две половины. Мо же облачилась в желто-белую лайкру.

Через полтора часа Джаз лежала на мате в такой позе, в которой, по ее твердому убеждению, не находилась даже в утробе матери, и напрягала мышцы, о существовании которых она и не подозревала.

Время тянулось невыносимо долго. Пот струился по всему телу: попадал ей в уши и застилал глаза, Джасмин вся мокрая лежала на мате.

Она сразу же возненавидела тренершу по аэробике. Та большим грандиозным прыжком влетела в зал: сплошные зубы, сиськи и задница, напоминавшая два теннисных мяча, туго завернутых в целлофан, и начала задавать всевозможные дебильные вопросы, постоянно поправляя нацепленный на ухо микрофон.

— Что-нибудь беспокоит? Проблемы со спиной? Беременные есть? Другие проблемы?

Джаз была слишком занята созерцанием своих собственных ног в зеркале, чтобы ответить: «Мне кажется, я ошиблась залом. Здесь случайно не восточную карму ищут?» Она удивилась собственной бледности: белая, как мел, даже иссиня-белая. Каждый раз, когда в зеркале мелькало ее отражение, Джаз казалось, что это призрак.

Затем тренерша по аэробике включила эстрадную музыку семидесятых годов и начала ходьбу на месте.

Ладно, это уж не трудно, подумала Джаз и начала маршировать. Через несколько минут она уже не была так уверена, что это легко. Почему-то тренерша, марширующая на месте, выглядела, ничего не скажешь, шикарно, а Джаз, делая все абсолютно то же самое, была похожа на полную задницу.

Внезапно без всякого предупреждения тренерша завопила:

— Ноги в стороны, втянуть живот, втянуть зад, колени вывернуть! РАССЛАБИЛИСЬ!

Только Джаз встала в эту позицию, как комната вдруг качнулась вправо. Женщина, стоявшая слева, врезалась в нее и даже не извинилась. Джаз озарило, что все эти команды имели целью научить их правильно стоять. Это полезно.

Степы, которые Ингрид, так звали тренершу, показала им, оказались невероятно сложными, а команды из-за шума часто было просто невозможно разобрать, так что Джаз большую часть времени просто сачковала. К тому же язык, на котором тренерша изъяснялась, казался Джаз иностранным. Слава Богу, среди них был один мужчина. На его фоне она выглядела почти совершенством. Зачем он явился сюда? Так унижаться только ради того, чтобы лицезреть обтянутые лайкрой ягодицы? «Хотя, конечно, — с горечью подумала Джаз, — он же мужчина».

Каждый раз, когда Ингрид выкрикивала: «НОГИ ПОМЕНЯЛИ!», — Джаз хотелось крикнуть в ответ: «Чур, твои!» Каждый раз, когда она орала: «РАССЛАБИЛИСЬ!», — Джаз с тоской искала глазами диван. Это был сплошной ад. Чтобы еще когда-нибудь она сюда приехала!

— Хорошо, теперь поаплодировали себе! — закричала наконец Ингрид, когда Джаз уже с трудом дышала, не в силах поднять глаза, и думала, что это все похоже на инквизицию.

К ней подошла Мо.

— Ну и ну! — воскликнула она, глядя на лицо Джаз. — Похоже, у тебя сосуд лопнул! Ты красная, как свекла!

— Разговаривать с тобой не хочу, — выдохнула Джаз.

И подруги устало потащились наверх в раздевалку, где Джаз долго стояла под душем. Наконец-то снова почувствовав себя человеком, она отправилась в парилку, где уже была розовая, влажная Мо. Именно так Джасмин и представляла себе рай. Все в пару и пылает жаром. Сауну она не очень любила, но, по крайней мере, там можно говорить. Замечательно: тепло и тихо.

— И что же ты будешь делать со своим новым телом? — пребывая в полном блаженстве, спросила Джаз.

— Стану счастливой, привлекательной, востребованной на работе. Вот так-то.

Джаз ничего ответила. Пот медленно стекал в мягкие складки ее живота.

Мо тяжело вздохнула и положила за голову потную руку.

— Джаз, я не такая идеалистка, как ты…

— Это я-то идеалистка? — оборвала ее Джаз. — Откуда только ты это взяла? Я такая же циничная, как и остальные. Кого хочешь спроси.

Она медленно перевернулась, так что теперь пот потек по впадине ее позвоночника.

— И все тебе скажут, что циник — это разочарованный идеалист, — парировала Мо. — Мне плевать на политическую ситуацию и проблемы феминизма. Я просто хочу найти себе мужчину. Извини, Джаз, но дело именно в этом.

— Но разве для этого нужно сидеть на диете? — ласково спросила Джаз. — Разве тебе не хочется встретить мужчину, который будет принимать тебя такой, какая ты есть? — Она лениво потрясла одной ногой в воздухе.

Мо рассердилась.

— Я не могу найти ни одного мужчину, который будет принимать меня такой, какая я есть. Можешь ты понять это своей тупой башкой? Да они все примитивные, ограниченные уроды. И я хочу заполучить одного из них.

Джаз решила, что ей пора выбираться из сауны. Было слишком жарко.