После победы многие части и соединения, завершившие войну за границей, вернулись на Родину, а наша 97-я гвардейская стрелковая дивизия вошла в состав созданной в июне 1945 года на территории Австрии и Венгрии Центральной группы войск, и мы передвинулись еще дальше на запад, в самый центр Европы. Полк наш разместился в небольшом городке Винер-Нойштадт, километрах в семидесяти южнее Вены, вблизи границы с Венгрией. Такой уютный и зеленый городок, с мягким климатом. Жили мы в добротных каменных домах военного городка бывшей академии генерального штаба австрийской армии. Фронтовой паек был хороший. И австрийцы к советским воинам относились дружелюбно. Что еще, казалось бы, надо уставшим от боев людям?..

Но не зря сочинил русский народ мудрую пословицу: «В гостях хорошо, а дома лучше». Очень тосковали мы все по родным местам. И страшно обрадовались, когда вскоре получили приказ: передислоцироваться в один из гарнизонов Прикарпатского военного округа.

Некоторые офицеры из полка, те, кто постарше был, к тому времени уволились в запас. У меня такой мысли не возникало, да и не пустили бы меня на гражданку в 27 лет. И решил я по примеру многих командиров-фронтовиков податься на учебу в военную академию. Как раз в штаб округа разнарядка пришла, и я подал рапорт с просьбой послать меня в Академию имени М. В. Фрунзе.

Знаю, среди части нынешней офицерской молодежи бытует мнение, что сразу после Великой Отечественной войны фронтовикам, дескать, легко было стать слушателями академии, не то что сейчас. Так вот я могу засвидетельствовать, что это далеко не так. Чтобы попасть в число абитуриентов, мы сдавали в округе два экзамена — по математике и физике. Потом три месяца занимались на подготовительных курсах в Загорске. А в академии пришлось держать еще семь (!) конкурсных экзаменов: по общей тактике (письменный и устный), боевой технике и использованию родов войск и специальных войск, по военной топографии, русскому языку и литературе, истории СССР, географии и одному из иностранных языков.

Весь второй послевоенный набор слушателей — фронтовики, в подавляющем большинстве командиры полков и батальонов, у всех по нескольку орденов на груди, одних Героев Советского Союза поступало в 1946 году 36 человек. Так что никаких привилегий никто не получал.

Я, конечно, был рад безмерно, что удалось поступить с первого захода в такую прославленную академию. Только за годы войны она дала около 11 тысяч офицеров на командные и штабные должности, причем 244 из них стали Героями Советского Союза, 26 — дважды удостоились Золотой Звезды.

В Москве я до войны был лишь один раз, в конце декабря сорокового года, да и то проездом из Архангельска в Житомир, перебрался с Ярославского вокзала на Киевский. А тут три года предстояло жить в столице. Учиться было интересно, преподавали нам известные военные ученые, генералы и полковники-фронтовики. Главное внимание при изучении тактики, оперативного искусства и других военных дисциплин уделялось, естественно, освещению и осмыслению опыта Великой Отечественной войны.

Снимали мы с женой и дочкой Светланой (она родилась в 1946 году в Австрии) четырнадцатиметровую комнатенку. Время было трудное: питались не очень-то здорово. Но настроение у нас было бодрое. Часто ходили в кино, забрав с собой дочку. А иногда, уговорив хозяйку квартиры присмотреть за ней, и в театры наведывались.

Летом 1949 года состоялся выпуск из академии. Закончил я ее с золотой медалью и был назначен командиром стрелкового полка имени Героя Советского Союза Александра Матросова, совершившего, как известно, свой подвиг 23 февраля 1943 года, в день 25-й годовщины Красной Армии, на Калининском фронте.

Приняв полк, я убедился, что работы предстоит уйма. Военный городок был старый, за время войны сильно обветшавший. Боевая техника и транспорт стояли под открытым небом. Солдаты и сержанты спали на двухъярусных нарах, обмундированы были неважно, все еще носили ботинки с обмотками. Учебная база только создавалась. Вместе с замполитом полка, тоже бывшим фронтовиком, майором Александром Яковлевичем Родиным, который годом раньше меня закончил Военно-политическую академию имени В. И. Ленина, и другими офицерами приступили мы к делу.

И может быть, далеко не сразу удалось бы нам улучшить положение в части, если бы меня и Родина не вызвали на заслушивание в Главное политическое управление Советской Армии. Начальником его в то время был генерал-полковник Федор Федотович Кузнецов. Он внимательно выслушал наш доклад о состоянии полка и кому-то позвонил.

— Андрей Васильевич, — услышали мы, — вот сейчас у нас в Главпуре беседуем с командиром и замполитом матросовского полка Науменко и Родиным. Не смогли бы вы принять их, скажем, завтра? Надо бы помочь им в улучшении бытовых условий воинов… Хорошо… Спасибо, Андрей Васильевич.

А потом Ф. Ф. Кузнецов встал из-за стола, подошел к нам и сказал:

— Это я с генералом Хрулевым говорил, начальником Тыла Вооруженных Сил. Завтра, в шестнадцать часов, он ждет вас. Человек он занятой, сами понимаете, поэтому все хорошенько продумайте, заранее подготовьте письменную заявку на строительство укрытий, на казарменное и вещевое имущество. Попросите и оборудование для полковой комнаты боевой славы, а я свяжусь со студией имени Грекова, и к вам подошлют художников для ее оформления.

Мы решили просить начальника тыла выделить для полка одноярусные кровати для казарм и для общежития офицеров, сапоги для солдат и сержантов срочной службы, комплект нового обмундирования для всего личного состава, ковровую дорожку для комнаты боевой славы и кое-что из мебели, а также перечислить на лицевой счет полка 100 тысяч рублей, чтобы на месте закупить материалы для укрытия боевой техники.

На следующий день, уже в 15.30 мы с Родиным получили заказанные нам пропуска, и через полчаса порученец генерала армии А. В. Хрулева пригласил нас в его кабинет. Разговор был недолгий. Мы изложили свои просьбы, вручили начальнику Тыла Вооруженных Сил письменную заявку, выслушали его заверения, что он обязательно поможет такому геройскому полку, как наш, поблагодарили Андрея Васильевича. В тот же день, окрыленные удачей, выехали домой.

А через неделю в наш адрес пришло все имущество и оборудование, которое было указано в нашей заявке. И деньги были выделены на строительство укрытий, и бригада художников-грековцев приехала, начала работы по созданию диорамы, запечатлевшей подвиг Александра Матросова.

Почти год потребовался воинам, чтобы полк преобразился. Всю боевую технику удалось укрыть, созданы были учебные классы, комната боевой славы. А в помещении, где располагалась 1-я рота, был оборудован уголок Героя Советского Союза Александра Матросова, навечно зачисленного в списки подразделения. И по боевой и политической подготовке наш полк стал вскоре одним из лучших в округе. В январе 1951 года мне было присвоено воинское звание «полковник».

И дома все было хорошо. Жена, как и на фронте, работала врачом. В 1950 году родилась у нас вторая дочь, Татьяна, а через два года — третья, Лариса. Но в 1955 году пришла беда: жена слегла в больницу и домой уже не вернулась. А ей не было еще и 35 лет… Горе большое, и я долго не мог прийти в себя. Попросил у начальства перевода в другой гарнизон, чтоб хоть как-то отвлечься от тяжких дум.

В мае 1956 года получил я новое назначение — заместителем командира стрелковой дивизии в Прибалтийском военном округе.

Полком я командовал почти два года на фронте, год после войны и шесть с половиной лет после академии. Долго даже по тем временам. Но ведь как иной раз бывает: тянет офицер должность, претензий к нему нет, начальство уверено, что он не подведет, ну и пусть тянет, если сам не просится на выдвижение. По-видимому, в такую ситуацию попал и я. Но зато в новой должности не задержался: всего через шесть месяцев был назначен командиром механизированной дивизии.

Я знал, что начальником штаба в ней мой товарищ по учебе полковник Владимир Говоров, сын Маршала Советского Союза Леонида Александровича Говорова, и был искренне рад, когда однокашник по академии меня встретил на вокзале города, в котором дислоцировалась дивизия.

Замечу кстати, что в одной с нами академической группе учились Иван Моисеевич Третьяк, Григорий Иванович Салманов и некоторые другие молодые офицеры, ставшие сейчас видными военачальниками. Генералы армии Говоров и Третьяк — заместители Министра обороны СССР, а генерал армии Салманов начальник Академии Генерального штаба.

К тому времени в мой осиротевший дом вошла новая хозяйка, женщина, рискнувшая взять на себя тяжкую ответственность за воспитание трех моих дочерей, старшей из которых было десять лет, а младшей всего четыре года. И должен сказать, что в своем выборе не ошибся: Анна Михайловна стала девочкам настоящей матерью, и они ее признали как родную. А я благодарен судьбе за это.

Не буду вдаваться в подробности командования дивизией. Дел было по горло. Бывало так намотаешься за день, что, придя домой, засыпаешь как убитый. Но работа, хоть и тяжелая, давала удовлетворение. Части дивизии набирались сил, опыта, хорошо действовали на учениях.

В 1958 году в командование войсками Прибалтийского военного округа вступил прославленный командарм Великой Отечественной войны дважды Герой Советского Союза Павел Иванович Батов. А вскоре он приехал в нашу дивизию, вместе со мной объехал все части, побывал на батальонном учении. И перед отъездом в штаб округа сказал мне:

— Что ж, Юрий Андреевич, впечатление от дивизии у меня сложилось хорошее. Не зря хвалили ее мне и член Военного совета, и начальник штаба.

— Стараемся все, товарищ командующий, — ответил я. — Думаем и впредь не уронить марку дивизии.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся Батов. — Видимо, и до Москвы слух дошел о ваших успехах в службе. Звонили мне на днях из ГУКа, сватают вас в Академию Генерального штаба, хотя всего два года на дивизии. Как вы на это смотрите?

— Смотрю положительно, товарищ командующий. Учиться надо, новая техника в войска идет — новые приемы ведения боев и операции надо осваивать.

— Резонно. Только давай так сделаем, — перешел на «ты» Павел Иванович. Вот станешь генералом, тогда и поедешь. На следующий год. А то ведь там, в академии, не дадут тебе лампасы. Договорились?

— Договорились, товарищ командующий.

На том мы и распрощались.

Звание генерал-майора мне было присвоено в мае 1959 года, ни вскоре П. И. Батов получил новое назначение — командующим Южной группой войск — и уехал в Венгрию. Его сменил в ПрибВО тоже дважды Герой Советского Союза генерал-полковник танковых войск Иосиф Ираклиевич Гусаковский, командовавший на фронте гвардейской танковой бригадой.

Летом я был вызван в штаб округа. Ехал в Ригу и думал, как бы напомнить новому командующему об обещании генерала армии Батова послать меня на учебу в Академию Генерального штаба. Но и в этом году не суждено мне было попасть туда.

Генерал Гусаковский сообщил, что осенью намечаются дивизионные учения с боевой стрельбой, которые должны быть проведены на территории другого округа Белорусского, что эта задача доверяется нашей дивизии и что руководить учениями будет он сам.

Понятно, что в такой ситуации даже заикаться об академии было бы по меньшей мере неуместно.

Дивизия без всяких ЧП совершила двухсуточный марш на один из учебных центров Белорусского военного округа, успешно выполнив поставленные задачи. Во время учения нас поддерживало с воздуха бомбардировочное авиационное соединение, которым командовал тогда будущий Главнокомандующий ВВС заместитель Министра обороны СССР Герой Советского Союза маршал авиации Александр Николаевич Ефимов. Там, в белорусском лесу, мы с ним и познакомились.

* * *

А в Академию Генерального штаба я поступил только в 1960 году, да и то с осложнениями. А случилось вот что. Мою кандидатуру зимой утвердил Военный совет округа, и казалось, что все треволнения позади. Но в апреле в дивизии произошло ЧП: уснувший за рулем солдат-шофер разбил автомобиль и сам погиб. А тут вскоре после этого случая Военный совет округа специально рассматривал вопрос укрепления воинской дисциплины. Естественно, что меня вызвали «на ковер» и сделали соответствующее внушение, хотя до взыскания дело не дошло. Однако на Военном совете было высказано мнение отозвать из ГУКа рекомендацию о моем направлении на учебу в академию. Об этом мне и было объявлено на заседании. Вот уж не везет, так не везет! Тут я, каюсь, и «завелся»:

— Раз не доверяете мне, снимайте с дивизии!

— Не горячитесь, товарищ Науменко, — сказал тогда командующий. — Через месяц к нам в округ прибывает группа слушателей академий имени Фрунзе, бронетанковой и военно-политической. Для них будет проведено показное дивизионное учение с боевой стрельбой и форсированием Немана. Военный совет решил доверить это учение вашей дивизии. Пройдет оно нормально — и поедете в Москву.

Учение состоялось. Генерал Гусаковский остался доволен, и осенью я стал слушателем Академии Генерального штаба. Два года пролетели незаметно. Привинтил на китель позолоченный белый ромбик. А когда в ГУКе подыскивали мне должность, я сам вызвался поехать в Дальневосточный военный округ: ведь восточнее Москвы и Сталинграда (в войну) я и не бывал нигде. Вроде обо всем договорились, а когда вернулся в Москву после отпуска, кадровики вдруг заявили, что моя должность уже занята. В это время и позвонил в ГУК командующий Южной группой войск генерал армии П. И. Батов. Кадровик, беседовавший со мной, знал, что я почти два года служил под его началом в ПрибВО, и сообщил Павлу Ивановичу о затруднении с моим назначением.

— Дайте-ка трубку Науменко, я поговорю с ним, — сказал Павел Иванович.

Я подошел к телефону.

— Если хочешь, приезжай в ЮГВ, Юрий Андреевич, — услышал я знакомый голос. — У нас должность заместителя начальника управления боевой подготовки освободилась. Опять поработаем вместе, как в Прибалтике.

Я очень уважал генерала Батова и служить под его началом считал за честь. Поэтому, не колеблясь, дал согласие. И уехал в Будапешт, в штаб Южной группы войск. Правда, поработать с Павлом Ивановичем пришлось всего несколько недель. В том же 1962 году он был назначен начальником штаба Объединенных вооруженных сил стран Варшавского Договора и уехал в Москву. В ЮГВ прослужил я около полутора лет. За это время основательно изучил вопросы организации боевой подготовки в масштабах оперативного объединения. И это помогло мне впоследствии, когда после годичного командования соединением в Прикарпатском военном округе был назначен заместителем командующего войсками Ленинградскою военного округа по боевой подготовке.

Полюбил я Венгрию, ее трудолюбивый и приветливый народ и никогда не думал, уезжая оттуда, что через 11 лет мне придется снова приехать в Будапешт и прожить там еще почти пять лет. А случилось это в 1975 году, когда получил должность старшего представителя Объединенного командования вооруженных сил Варшавского Договора при венгерской Народной армии.

Но вернемся в Ленинград 1965 года.

Приехал я туда из Москвы хмурым октябрьским утром. Командующий войсками округа генерал армии Михаил Ильич Казаков знал, естественно, о моем назначении и о времени моего приезда, поэтому на Московском вокзале меня встретил полковник из управления боевой подготовки. Мы заехали в гостиницу, а потом в штаб.

О М. И. Казакове мне было все известно. В год моего рождения он вступил в партию и воевал против Врангеля политбойцем 46-й стрелковой дивизии, а в 1938–1941 годах был начальником штаба Среднеазиатского военного округа. С начала Великой Отечественной войны на фронте. Возглавлял штабы Брянского и Воронежского фронтов, командовал 10-й гвардейской армией на 2-м Прибалтийском фронте. Пять лет командовал Михаил Ильич Южной группой войск, а в 1960 году стал командующим войсками ЛенВО.

Захожу в кабинет М. И. Казакова, докладываю по всей форме о назначении на должность. Михаил Ильич предложил мне сесть, улыбнулся в свои пышные усы и сказал:

— Слышал о вас, товарищ Науменко, от Павла Ивановича Батова. Он-то и рекомендовал вас мне. Только работать вы будете уже не со мной. Я завтра убываю к новому месту службы в Москву, а командующим только что назначен, — он сделал паузу и кивнул в сторону сидевшего за столом напротив меня генерал-полковника, — Сергей Леонидович Соколов, который был моим первым заместителем. Так что прошу его, как говорится, любить и жаловать.

Я встал и хотел было представиться новому командующему, но Соколов снова усадил меня на место, спросил, хорошо ли я устроился, и предложил зайти к нему на беседу на другой день.

Так началась моя служба в ЛенВО — первом военном округе в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, созданном (я уже знал об этом) 20 марта 1918 года. Полки питерских рабочих отважно и храбро бились с войсками Юденича и отстояли в то тревожное время завоевания Октябрьской революции и сам город Петроград. Во время Великой Отечественной мы все восхищались мужеством бойцов Ленинградского фронта, грудью заслонивших колыбель революции. Гитлеру так и не удалось сломить волю защитников осажденного Ленинграда. Вот какие богатые и очень славные боевые традиции имели войска округа!

Я много, разумеется, слышал о Ленинграде, бывал в нем несколько раз, когда командовал полком имени Александра Матросова. И неповторимая красота Северной Пальмиры покорила меня сразу. Да и как можно не восхищаться этим великолепным творением целой плеяды замечательных зодчих, создавших неповторимые ансамбли Зимнего дворца, Адмиралтейства, Невского проспекта, Петропавловской крепости, Летнего сада, набережных Невы, Фонтанки!.. Но если говорить честно, то за два с половиной года службы в ЛенВО больше приходилось бывать в гарнизонах, особенно в Заполярье, чем отсиживаться в своем кабинете в штабе округа.

В те годы в Советских Вооруженных Силах начали уделять особое внимание морально-психологической подготовке войск. И мне как заместителю командующего по боевой подготовке приходилось вплотную заниматься этим делом. В 1967 году я предложил провести полковое тактическое учение с боевой стрельбой, на котором в условиях, максимально приближенных к фронтовым, отработать некоторые вопросы морально-психологической подготовки. В частности, предполагалось вести атаку переднего края «противника» вслед за огневым валом, когда над головами наступавших воинов летели боевые снаряды, в том числе и реактивные, бросать по траншеям «противника» боевые гранаты, действовать в условиях имитации ядерного нападения. Определил и место проведения учения.

Командующий войсками округа генерал-полковник Иван Егорович Шавров (в апреле 1967 года генерал С. Л. Соколов стал первым заместителем Министра обороны СССР) одобрил в принципе идею проведения такого учения. Однако он опасался, и не без основания, что ненароком могут погибнуть люди, если, чего доброго, в боевых порядках атакующих вдруг случайно разорвется хоть один снаряд или мина. Я понимал, конечно, что определенный риск был: малейшие просчеты в планировании артиллерийской подготовки могли обернуться чрезвычайным происшествием и оно, это ЧП, было бы, так сказать, всеармейского масштаба. Но как же учить войска тому, что нужно на войне, без риска? Разумного, конечно, с соблюдением всех мер безопасности. Однако управление боевой подготовки Сухопутных войск отказалось выделить нам необходимые боеприпасы и моторесурс.

Наверное, учения эти и не состоялись бы, если бы в округ не позвонил генерал армии С. Л. Соколов. В разговоре с ним я высказал свои соображения о важности и нужности этих учений. Меня поддержали член Военного совета начальник политического управления округа генерал-лейтенант. Ф. А. Мажаев и начальник штаба округа генерал-лейтенант А. М. Паршиков. И все вопросы материального обеспечения войск были решены благоприятно.

Учения прошли хорошо, без серьезных происшествий и получили высокую оценку в Главном штабе Сухопутных войск. Об этом, в частности, было сказано и в докладе на приеме лучших воинов округа — победителей социалистического соревнования в честь 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции, который состоялся в канун этого юбилея в окружном Доме офицеров. Доклад этот Военный совет ЛенВО поручил сделать мне. А во время военного парада 7 Ноября я уже стоял на трибуне в парадной форме с погонами генерал-лейтенанта.

Через несколько месяцев, накануне 50-летия Советских Вооруженных Сил и в связи с полувековым юбилеем округа, ЛенВО был награжден орденом Ленина за большой вклад в дело укрепления оборонной мощи Советского государства и его вооруженной защиты, успехи в боевой и политической подготовке.

Отпраздновали мы эту дату и награждение, а тут вскоре предложили мне командную должность в Прибалтийском военном округе. И снова я оказался в хорошо знакомых местах: свыше десяти лет после окончания Академии имени М. В. Фрунзе прослужил я в разных гарнизонах Прибалтики.

* * *

Летом 1971 года произошло, пожалуй, самое памятное и знаменательное в моей военной службе событие: я был назначен командующим войсками Приволжского военного округа. Больше четырех лет проработал в этой должности. Трудностей поначалу было немало, так как и войск округа я не знал, и с регионом, на территории которого дислоцировались они, был знаком лишь понаслышке. А округ занимал территорию — большую, чем ПрибВО, ЛенВО и ПрикВО, где довелось служить раньше — пяти автономных республик: Башкирской, Татарской, Мордовской, Чувашской, Марийской и пяти областей: Куйбышевской, Пензенской, Оренбургской, Саратовской и Ульяновской. И круг обязанностей командующего ни в какое сравнение не шел с теми, которые мне приходилось исполнять до этого. Кроме того, на очередных выборах меня избрали депутатом Верховного Совета СССР прибавилось немало новых забот.

За эти годы я стал, можно сказать, завзятым авиатором. Налетал многие тысячи километров — в Казань, Оренбург, Уфу, Чебоксары, Саратов, Пензу, Ульяновск, многие другие гарнизоны округа, а оттуда опять в Куйбышев. И ничего не поделаешь: поездом ездить — лишь время терять. А самолетом в любой гарнизон — около часа полета.

В Приволжском военном округе немало мест, связанных с именем Владимира Ильича Ленина: в Ульяновске, Казани, Куйбышеве, Уфе… Здесь, в Поволжье, он родился, провел детские и юношеские годы. Здесь сформировался как марксист-теоретик и революционный практик.

К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина в войсках округа получило широкий размах социалистическое соревнование под девизом: «На родине Ильича служить отлично». Оно, кстати, продолжается и сейчас.

В Поволжье находится много высших военных училищ разных видов Вооруженных Сил и родов войск. В том числе такие старейшие, основанные еще в годы гражданской войны, как Ульяновское гвардейское дважды Краснознаменное, ордена Красной Звезды высшее танковое командное училище имени В. И. Ленина и Саратовское Краснознаменное, ордена Красной Звезды высшее военное командно-инженерное училище ракетных войск имени Героя Советского Союза генерал-майора А. И. Лизюкова, а также Оренбургское высшее военное авиационное училище летчиков имени дважды Героя Советского Союза И. С. Полбина, которое закончил первый космонавт планеты Юрий Гагарин. Пришлось мне основательно заниматься ходом учебы в высших военно-учебных заведениях, методикой подготовки офицеров.

Должен сказать доброе слово в адрес областных комитетов КПСС, советских и хозяйственных органов, местных комсомольских организаций, которые оказывали большую помощь Военному совету округа в совершенствовании учебно-материальной базы войск и военных училищ.

Чаще всего приходилось мне как члену бюро Куйбышевского обкома партии общаться с его первым секретарем Владимиром Павловичем Орловым, который был одновременно и членом Военного совета ПриВО. И я был искренне рад, когда В. П. Орлова перевели на ответственную работу в Москву — первым заместителем председателя Совета Министров РСФСР, а затем Председателем Президиума Верховного Совета Российской Федерации (сейчас В. П. Орлов на пенсии).

Аппарат штаба и управлений округа был, как везде, большим, я бы даже сказал несколько громоздким. Поэтому потребовалось немало времени, чтобы глубоко разобраться в вопросах, решаемых тем или иным управлением или отделом округа, командующими и начальниками родов войск и служб. С благодарностью вспоминаю члена Военного совета, начальника политического управления округа генерала Михаила Ивановича Дружинина, бывшего на фронте комсоргом батальона, полка и получившего в 1944 году звание Героя Советского Союза. Он помог мне глубже вникнуть в проблемы партийно-политической работы и воинского воспитания. Его кабинет был рядом с моим, и не по одному разу в день мы встречались друг с другом, обменивались мнениями, советовались, как лучше поступить, какое оптимальное принять решение в тех или иных случаях.

Деловой ритм работы штаба и управлений округа сумел обеспечить начальник штаба ПриВО генерал Владимир Николаевич Веревкин-Рахальский, сын известного военного ученого, профессора генерал-лейтенанта Николая Николаевича Веревкина-Рахальского.

В январе 1974 года Приволжский военный округ был награжден орденом Красного Знамени, а в мае на торжественном заседании в Окружном Доме офицеров награда была прикреплена к Боевому Знамени округа первым заместителем Министра обороны СССР Маршалом Советского Союза И. И. Якубовским.

В 1975 году я был назначен старшим представителем Объединенного командования вооруженных сил Варшавского Договора при венгерской Народной армии, о чем уже упоминалось раньше.

В мае 1980 года мне предложили новую должность — заместителя главнокомандующего Сухопутными войсками по вневойсковой подготовке начальника вневойсковой подготовки Министерства обороны СССР. И до увольнения в отставку занимался я этим делом. Часто приходилось бывать в командировках в военных округах, республиках, краях и областях. К налетам по региону Краснознаменного Приволжского военного округа теперь добавились воздушные рейсы во все концы Советского Союза. Побывал и на Дальнем Востоке, и в Сибири, и в Закавказье, и в Средней Азии.

* * *

Последние три года моей службы совпали с началом перестройки в нашей стране. Перестройка, естественно, коснулась и Советских Вооруженных Сил. Не берусь оценивать ход ее в войсках, но, вероятно, не пристало мне — коммунисту и военному человеку — обходить молчанием этот вопрос.

Вот, скажем, такая проблема, как расширение демократии и гласности в условиях единоначалия. Она, мне кажется, волнует многих офицеров и генералов, особенно тех, которые занимают командные должности. И хотя по-прежнему не разрешается обсуждать приказы командиров, зато все остальные стороны их служебной деятельности, их морально-боевые качества перестали быть закрытой зоной для критики и на собраниях — партийных, комсомольских, офицерских, — и в средствах массовой информации… Не приведет ли это к снижению авторитета командира, к ущемлению единоначалия? Помню, в 1985–1986 годах ряд командиров, в том числе и довольно высокого ранга, отвечали на этот вопрос однозначно: да, приведет. Но потом это мнение изменилось: если офицер, генерал по праву занимает свою должность, если он строг, но справедлив по отношению к подчиненным, смело отстаивает их законные права и интересы, если морально чист, то никакая критика (ни сверху, ни снизу) не вышибет его из седла. Скорее наоборот: его служебное положение укрепится. Ну а если занимаешь руководящее кресло не по праву, если подмочил спой престиж в глазах сослуживцев неразумными решениями, распоряжениями, грубостью и хамством, угодливостью и лестью, пеняй на себя: в условиях демократии и гласности тебе несдобровать! Лучше самому подать рапорт об увольнении в запас или отставку. Так будет и солиднее, и честнее.

Гласность высветила и такую острую проблему, как «дедовщина», до перестройки именовавшаяся «неуставными взаимоотношениями». И хорошо, что разговор об этом идет в открытую. Значит, крепнет уверенность в том, что армия и флот излечатся-таки от этой уже застарелой скверной болезни.

В условиях перестройки экзаменом для военных кадров стало освоение советской оборонительной военной доктрины, по-новому ставящей многие вопросы обучения и воспитания личного состава армии и флота. Главная забота Вооруженных Сил СССР сейчас — предотвращение новой мировой войны. А отсюда необходимость повышения качества решения всех задач боевой подготовки и боевой готовности войск.

* * *

Ну а теперь, после этого авторского отступления, я предлагаю читателю вернуться в 1985 год — в год, когда вся наша страна, все прогрессивное человечество торжественно отметило 40-летие Победы в Великой Отечественной войне. Для меня этот юбилей стал знаменателен вдвойне. Как и все фронтовики, раненные в боях, я получил орден Отечественной войны I степени. Но это не было неожиданностью, поскольку Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении активных участников Великой Отечественной войны этим орденом был опубликован заранее. А непредвиденным событием была встреча с американскими ветеранами второй мировой войны на Эльбе, в районе Торгау, куда, если помнит читатель, наш 289-й гвардейский Висленский стрелковый полк вышел к исходу дня 24 апреля 1945 года — первым в дивизии и одним из первых в 5-й гвардейской армии.

Было принято решение направить в ГДР делегацию Советского комитета ветеранов войны. Возглавить эту делегацию предложили мне. В состав делегации, состоявшей из 25 человек, входили в основном воины 5-й гвардейской армии участники встречи на Эльбе с 1-й американской армией в апреле 1945 года. 289-й гвардейский Висленский стрелковый полк был представлен кроме меня москвичами полным кавалером ордена Славы бывшим командиром минометного расчета Александром Васильевичем Акиньшиным и бывшим начальником артвооружения полка Николаем Михайловичем Коденко.

23 апреля нашу делегацию тепло и радушно встречали в Берлинском аэропорту руководители Центрального правления Комитета борцов антифашистского сопротивления ГДР Отто Функе, Хорст Берендт, Рольф Глюкауф и другие товарищи. На следующий день мы совершили экскурсию по достопримечательным местам Берлина, возложили венки к памятнику советскому воину-освободителю в Трептов-парке и мемориалу жертвам фашизма и милитаризма на Унтер-ден-Линден.

Вечером того же дня наша делегация в сопровождении немецких товарищей прибыла в Лейпциг, где уже ожидала нас приехавшая накануне американская делегация.

На другое утро мы вместе с ветеранами бывших союзных войск выехали в Торгау.

В этом небольшом старинном немецком городке на высоком берегу Эльбы, напротив большого старого замка, стоит четырехгранный обелиск. Это памятник, воздвигнутый в ознаменование встречи советских и американских войск на Эльбе 25 апреля 1945 года. Советские и американские ветераны возложили венки к его подножию. Затем состоялся митинг. От имени советской делегации выступать было поручено мне, а от американских ветеранов речь держал Уильям Бесвик.

Всех собравшихся на митинге, как ветеранов, так и местных жителей, взволновало приветственное послание участникам встречи в Торгау Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева. «Наш боевой союз, рожденный в годы войны, — говорилось в послании, — показал, какой потенциал сотрудничества вскрывает совместная борьба за мир и лучшее будущее человечества. Так, и рукопожатие советских и американских солдат, встретившихся весной 1945 года на Эльбе, навсегда вошло в историю символом надежды и дружбы.

И сегодня долг каждого честного человека — молодого или ветерана — внести свою посильную лепту в то, чтобы огонь войны никогда больше не опалил нашу землю.

Обращаясь к событиям минувшей войны, мы размышляем о настоящем и, конечно, думаем о будущем: о справедливом и прочном мире, об избавлении народов от ядерной угрозы.

Не вражда и рознь, а взаимопонимание и сотрудничество стран и народов должны служить ориентиром для человечества…

Те, кто сегодня вновь соединяет руки над Эльбой, показывают этому хороший пример».

Участники встречи, все, кто пришел вместе с ними сюда, на берег Эльбы, поняли, почувствовали, что советские и американские ветераны озабочены одним и тем же — необходимостью сохранить мир, остановить гонку вооружений, предотвратить ядерную войну.

Представителями американской делегации ветеранов войны, а затем и советской на английском и русском языках здесь же, на митинге, был оглашен текст согласованного заявления-клятвы.

На митинге собралось около 30 тысяч человек — жителей Торгау и близлежащих городов и сел. В нем приняли участие член Политбюро ЦК СЕПГ, президент Народной палаты ГДР X. Зиндерман, посол Советского Союза в ГДР член ЦК КПСС В. И. Кочемасов, руководители Лейпцигского округа и города Торгау, председатель Центрального правления Комитета борцов антифашистского Сопротивления О. Функе, представители общественности. Освещали встречу ветеранов более 500 корреспондентов из 43 стран мира, представлявших газеты, журналы, теле- и радиоагентства.

После митинга бургомистр Торгау устроил прием для участников встречи ветеранов войны. Советская и американская делегации возложили венки к могилам советских воинов.

Я уже писал о том, что наш 32-й гвардейский стрелковый корпус участвовал в освобождении города Дрездена от гитлеровцев. В составе нашей делегации было четыре ветерана этого соединения: И. А. Самчук, А. В. Акиньшин, Н. М. Коденко и я. Мы попросили немецких товарищей дать нам возможность побывать в Дрездене. Эта просьба была удовлетворена, и 27 апреля мы туда выехали. По пути вновь и вновь вспоминали боевые дела более чем сорокалетней давности.

Во время встреч и бесед с руководством города бывший начальник штаба корпуса полковник в отставке Иван Аникеевич Самчук сообщил немецким друзьям о том, что я был первым советским военным комендантом Дрездена с 8 по 13 мая 1945 года. Об этом им, как выяснилось, не было известно. Видимо, еще и поэтому так особенно тепло и сердечно к нам отнеслись. После встречи в городском комитете СЕПГ они вместе с нами проехали по городу, показали нам его достопримечательности, в том числе всемирно известную картинную галерею, часть сокровищ которой воинам нашего полка пришлось охранять в первые дни после взятия Дрездена.

Мы возложили венки к памятнику воинам 5-й гвардейской армии, освобождавшей город от фашистских войск. Потом у нас состоялась встреча с воинами-гвардейцами одной из танковых частей Группы советских войск в Германии.

* * *

Поездки в Торгау и Дрезден воскресили в памяти весну 45-го, вспомнились в те дни многие наши однополчане — и дожившие до Победы, и не успевшие ее отпраздновать.

Наверное, уместно мне теперь сказать читателям, что боевые традиции нашего гвардейского стрелкового полка унаследованы уже не стрелковой, а мотострелковой частью, находящейся сейчас в строю Советских Вооруженных Сил. Я несколько раз бывал в гарнизоне, где она расположена, отдавал честь ее гвардейскому Знамени и каждый раз посещал уголок казармы 1-го мотострелкового батальона, где установлены бюст и кровать Героя Советского Союза гвардии сержанта Александра Ефимовича Жежери, навечно зачисленного в списки 1-й мотострелковой роты. В полку учрежден приз имени А. Е. Жежери, которым награждаются победители социалистического соревнования, отличившиеся на тактических учениях, стрельбах, вождении боевых машин.

А недавно командование полка прислало мне письмо, в котором рассказывалось об успехах воинов в учебе и службе, были названы имена лучших солдат, сержантов, офицеров. Танковый экипаж гвардии старшего сержанта В. И. Ковригина, к примеру, занял второе место на окружных соревнованиях, а все воины экипажа награждены медалью «За отличие в воинской службе» II степени.

В полку проходят службу офицеры, награжденные орденами за отвагу и мужество, проявленные ими при выполнении интернационального долга на земле Афганистана. Это гвардии майор В. Б. Барышников, гвардии капитаны В. В. Бондарев и В. А. Радович.

Мне радостно сознавать, что традиции моих однополчан гвардейцев-фронтовиков продолжает ныне новое поколение воинов, уже даже не сыновья, а внуки тех, кто самоотверженно защищал Родину, ковал победу в суровые годы Великой Отечественной войны, кто принес народам ряда стран Европы и Азии освобождение от коричневой чумы фашизма и гнета японского милитаризма.

А заключить это повествование я хочу таким пожеланием: если ныне здравствующие ветераны нашего 289-го гвардейского Висленского стрелкового полка прочтут эти строки, пусть они всколыхнут у них память о боевых друзьях-побратимах, с которыми бок о бок сражались, может быть, укрывались одной шинелью, ели из одного котелка, делились махоркой… Память и о живых, и о тех, кого уже нет с нами, но вечно бессмертных, как и их ратные подвиги.