Спрашиваю осужденного С.:

– Зона может перевоспитать человека?

– Вряд ли. В колонии есть молельная комната. Осужденные туда ходят, молятся. Они не каются, они просят побыстрее их освободить.

Осужденный С. – Срочная служба у меня была три года в погранвойсках. Когда я демобилизовался, вернулся в Оренбург и устроился в милицию. Решил поднакопить денег на подержанный автомобиль. Договорился с одним человеком, что он продаст мне свою машину. Я отнес ему все свои сбережения, а он машину не отдает мне. Он продолжал ездить на ней, словно и не было уговора. Но я ведь заплатил за нее, по сути уже купил. И вот однажды я сел к нему в машину на заднее сиденье, приставил пистолет и сказал: «Отдавай машину». За это потом меня и судили. Потерпевший был директором одного из заводов, а я – обычный водитель в «ментовке». Директор написал заявление, возбудили уголовное дело. Следователь мне сказал: «Признавайся во всем. Раньше сядешь – раньше выйдешь». А в чем мне было признаваться? В том, что этот директор меня обманул? Я и не скрывал этого.– Так стоило ли вообще приставлять пистолет, чтобы сидеть теперь в зоне?– Стоило.– Почему?– Я не выжил бы в зоне, если бы спасовал.– Но и в зону бы не попал.– Гм… в себя нужно верить: что родился не для того, чтобы сидеть в зоне. Я вот сейчас в трудной ситуации – попал в зону, а все равно думаю: не для того живу, чтобы срок сидеть. Это временно. Я сидел с одним немцем в Оренбурге, в СИЗО, спрашиваю его: «Что самое трудное в жизни?» – «Самое трудное, – отвечает, – заставить себя делать то, что не хочется». Сейчас я примерно в таком положении. Не хочется, но приходится выполнять режимные требования: ходить строем, носить робу, прикреплять бирку на грудь. Это зона. Когда выйду из нее, самое трудное в моей жизни будет позади. Надо верить в себя. Надо к чему-то стремиться, даже здесь, в колонии. Жизнь-то идет, годы проходят. И жалко будет, если впустую. Я вот смотрю, один осужденный у нас диссертацию пишет. Мне тоже многое интересно, беру книжки в библиотеке, читаю. Приходит этап в колонию – обязательно говорю с новичками, что нового на свободе… Жить можно даже здесь. Я ведь женился – думаете где? – в СИЗО. Женился, и сразу легче мне стало. Меня ждет! Жена!.. Пусть даже судимого!..– А родители ждут?– Ну, как сказать…– Приезжают на свидания?– Нет.– Почему?– Мать считает: сын в колонии – это позор для нее. Поэтому и не ездит.– А как восприняли происшедшее бывшие коллеги по работе?– Следователь запросил на меня характеристику, так вы знаете, я не поверил своим глазам, когда прочитал ее. Меня называли и неуживчивым, и вспыльчивым, и прогульщиком.– Это соответствовало действительности?– Нет, конечно. У начальника милиции, – я был его водителем, – никогда не было ко мне претензий. Сослуживцы, пока я работал, вроде бы уважали.– Почему же тогда написали отрицательную характеристику?– Я не знаю… Наверное, по принципу: утопи ближнего. Чтобы самим не запачкаться.– В колонии трудно оставаться самим собой?– Если быть самим собой – больше проблем станет. Придется отстаивать свое мнение. Постоянно кому-то что-то доказывать, конфликтовать. А зачем? Просто я знаю, кому и что надо говорить, – кто и что хочет услышать. Если мечтает об амнистии, я говорю: «Будет тебе амнистия». А у него еще след от фуражки на лбу не прошел, он только заехал в зону. Какая ему амнистия? Но доказывать ему что-либо бесполезно. Проще согласиться.– Как еще зона влияет на людей?– Зона очень сильно отупляет. Один день похож на другой. Нет новых событий, новых впечатлений. Возникает проблема общения: людям нечего обсуждать, не о чем говорить. Многие живут воспоминаниями. Вот один тут рассказывает, что он ездил на джипах…– Ну и что с того: пусть рассказывает.– Так он об этом каждый день рассказывает!– Зона может перевоспитать человека?– Вряд ли. В колонии есть молельная комната. Осужденные туда ходят, молятся. Они не каются, они просят побыстрее их освободить.– Чем планируете заняться на воле?– Хочу учиться на агронома. Но сейчас везде образование платное. Поэтому сначала пойду работать, чтобы накопить денег. Могу строить, лес пилить. Могу торговать на рынке.– А в колонии вы работаете?– Да, на пилораме.– Возникают какие-либо проблемы?– Проблема одна: бывших сотрудников правоохранительных органов трудно заставить работать. Потому что у них нет никакой специальности. Они ничего не умеют делать.– Вы давно отбываете наказание?– Больше десяти лет. Сначала я сидел на общем режиме, а потом меня перевели сюда, на строгий. И добавили срок…– За что добавили срок?– Да ни за что. Мне разрешили поехать в отпуск. Я приехал в Оренбург и… опять повздорил с тем директором.– С каким директором?– Директором завода.– Что значит «повздорил»?– Поговорил с ним.– Просто поговорил?– Да, по-мужски.