Тимофей

1

В плошке из березового корня догорала свеча. Пламя судорожно трепетало, борясь с надвигающейся беспробудной тьмой, отбрасывая по стенам причудливые узоры. Я осторожно, снял нагар. Под рукой лежала новая свеча, но я все оттягивал момент, когда придется ее зажечь, и это будет означать, что прошло еще около трех часов, а Топ-Топа все нет.

Царг зарычал во сне, забавно засеменил лапами, будто пытался кого-то догнать. Мне всегда было интересно, что же ему снится в такие минуты? Наш старый двор, яблонька, возле которой он непременно отмечался, или отчаянные схватки с дворовыми псами, которые покупались на его маленький росточек и неуклюжий вид. Во всех до единого случаях драка заканчивалась быстро и беспощадно, жестоко потрепанные с позором удирали, если к тому времени еще были способны на это. Кривоногий, плотно сбитый, со стороны похожий на помесь поросенка с крысой, бультерьер обладал неукротимой яростью в битвах.

Я наклонился и ласково потрепал его за ухо. Не открывая глаз, Царг дернул несколько раз носом, сладко потянулся, уперевшись передними лапами мне в руку, и, смачно зевнув, снова погрузился в сон.

Дверь тихонько скрипнула, огонек свечи взметнулся, как потревоженная бабочка, и потух. Рванув со стола арбалет, я выстрелил и, судя по гнусному писку, не промахнулся. Царг молнией метнулся к двери, и, пока я, чертыхаясь, зажег свечу, дом наполнился новыми звуками. За спиной кто-то протопал, а от порога раздался отвратительный хруст костей. Наконец изба озарилась светом.

— Рад, что ты вернулся, — бросил я, не оборачиваясь. В этом и не было нужды. В углу на лавке, угрюмо посапывая, ворочался Топ-Топ. Мохнатое существо с большими стоячими ушами можно было принять за медвежонка, если бы не огромные печальные глаза.

Нас нельзя назвать друзьями, я вообще не знаю, есть ли у Топ-Топа друзья. Он сам по себе. Он приходит, когда хочет, пыхтит в углу на лавке, пока я подам ему ковш с компотом. Потом произносит одну из своих загадочных фраз и уходит. Никто не знает, откуда он приходит и куда уходит, его можно повстречать в любом уголке загадочного края. Я прозвал его Топ-Топом. Не знаю, нравится это ему или же нет, но он отзывается, когда хочет.

— Тебя долго не было. Я беспокоился, — краем глаза отметив пришпиленную к косяку летягу, совмещающую в себе дружелюбность дюжины скорпионов.

— Все дороги окольные, — пробасил ушастый гость.

Потрепал крутящегося у его лап Царга, недовольно фыркнув, попросил:

— Налей компоту, пожалуйста.

Я снял со стены деревянный ковш, едва сдерживая нетерпение. По упрямству Топ-Топ мог пересилить стадо ослов, и я это знал. Наконец ритуал был закончен.

— Топ, ты испытываешь мое терпение, рассказывай. Есть у меня шанс выбраться отсюда?

— Потерявший надежду, наполовину покойник, — пробурчал коротышка. И кивнул на арбалет: — Возьми с собой, полезная вещь.

Вот это новость. До сих пор он игнорировал любые виды оружия.

— Его смастерили в Роще Чудес. На Болоте нельзя сражаться лицом к лицу, вмиг околдуют.

От неожиданности я аж поперхнулся и, тяжело закашлявшись, выдавил:

— Я не собираюсь идти на Болото, ведь ты говорил, что выход на Зеркальной Вершине.

— Только имея перстень Мрака, ты сможешь пройти сквозь Огненный барьер.

За окном забил крыльями и тревожно заухал филин. Вдали полыхнула молния. Потом еще одна. Там было Болото Ужаса.

— Выбор за тобой, но знай, что только раз в году ларец с перстнем извлекают из мрачных глубин на поверхность, чтобы в ночь лунного сияния напоить его кровью.

Это было плохо. Это было настолько плохо, что я не знал: плакать мне или смеяться. Чтобы потянуть время я подошел к двери и выдернул стрелу. Осторожно, стараясь не прикасаться к упырю, стряхнул мертвое тело в корзинку, стоящую рядом. Затем, поискав глазами вторую тварь, задавленную Царгом, подцепил ее стрелой и отправил вслед за первой. Завтра нужно будет унести подальше от дома, иначе следующую ночь я могу и не пережить. Эти ядовитые твари обладают мстительным характером. Завтра…

А будет ли у меня завтра? Все мрачнее день ото дня Топ-Топ, все реже можно встретить лесных братьев, все дальше и дальше расползается нечисть. Придется отсюда уходить, хотя этот мир стал мне вторым домом.

Топ-Топ подошел к двери.

— Ты должен уйти, чтобы вернуться.

И быстро выскользнул наружу.

Я вжался в стенку, но Царг продолжал спокойно вылизывать шерсть. Нападение не повторилось. Я задвинул щеколду, погасил свечу и повалился на шкуры. Через минуту пес уткнулся мне в руку мордой и тихо засопел.

2

«Ты не ведаешь, что скрыто в тебе, Тимофей», — дед Серега растаял во мгле.

Пахнуло жаром, и я увидел, что стою на кладке задних откосов 28-й печи, а «бугор» кричит:

— Тебе, что больше всех надо? Умнее всех себя считаешь?

И снова появился дед Серега: «Приворожила она тебя, касатик, ох не к добру это».

«А что, слабо тебе прийти в ночь полнолуния в заброшенный парк», — заливаясь колокольчиками, поддразнивала Рита.

Рита!

Я вздрогнул и проснулся, ощутив, что последнее слово уже не приснилось, — это я кричал во сне. Чувствовал я себя паршиво, как будто отстоял смену на подаче кирпича. Что со мной? Я ни разу не вспоминал о прошлом, просто смирился со своей участью.

Рита!

Мы условились, что я приду к ней на свидание, ночью, к старому памятнику. Поставили его к какому-то юбилею. Гигантский колосс. Два мужчины лицом к лицу. Один передает другому меч, а у подножия каменная звезда с вечным огнем. Город наш некогда крупный и знаменитый, после гражданской войны пришел в запустение. Роскошный парк одичал, но я любил там гулять с Царгом. Людей я не боялся, буль верная тому порука, а о Темных стаях еще ничего не знал. Вот и согласился. За Ритой я пошел бы куда угодно.

«Ты меня боишься? Нет? — лукаво спрашивала она. — Тогда я приглашаю тебя! Приди и попробуй взять. Только ты прав — это опасно. Подумай!».

Я принял это за обычное женское кокетство.

Прекрасно помню, как мы с Царгом бродили по набережной, а в полночь подошли к памятнику. Забавно, говорят, что во время боев за город всю газовую магистраль разрушили, однако внутри каменной звезды, где вырублена пентаграмма, так и горит огонь. И вот ровно в полночь по другую сторону звезды появилась Рита. Пламя лизало ее лицо, как неразумный щенок. Она протянула руки и позвала:

— Иди ко мне, иди!

Я одернул поводок. Царг заупрямился, но я как зачарованный шагнул прямо в огненную пентаграмму.

О первых месяцах у меня сохранились смутные воспоминания. Сейчас я понимаю, что нам повезло очнуться лишь на краю Долины Забвения, когда дьявольские порождения еще не достигли поры цветения. Говорили, что там обитает коварная красавица Забудь-Забудь. Она заманивает путников, а потом превращает их в удивительные цветы. Но достоверно я не знаю, ведь тот, кто с ней повстречался, больше ничего рассказать не может.

Саму ведьму мы с Царгом не видели, если бы не лесной народец, сгинули бы не за понюшку табака.

Скрип-Скрип с братьями унесли меня далеко в лес. И выбрав подходящую полянку, потихоньку начали строить домик. Когда я немного оправился, то дом пришлось переделывать, так как я хотел иметь избу, как у деда Сереги. Стены, сложенные из бревен, радовали глаз и согревали душу. Уже тогда я заметил, что Скрип-Скрип никогда не рубит деревья.

Издали лесной народец похож на людей, но даже одного взгляда вблизи достаточно, чтобы понять обратное. Скорее, рука мастера вырезала из корешков и веточек подобие человека.

Когда мои спасители поняли, какой я хочу дом, то очень удивились, но мне показалось, что в глубине души были довольны.

Отбор происходил самым невероятным образом. Несколько лесных братьев усаживались вокруг дерева и, потихоньку раскачиваясь, заводили песню, напоминающую скрип сухостоя на ветру. Если сделка состоялась, то готовое бревно некоторое время спустя лежало в нужном месте, если нет, то выбиралось другое дерево, и процедура повторялась. Почти вся утварь в доме была деревянная, я объяснял Скрип-Скрипу, что мне нужно, и вскоре получал готовую вещь. Когда дом был закончен, лесные братья ушли, лишь Скрип-Скрип иногда заглядывал на огонек.

3

Все прожитые здесь годы моим уделом было одиночество. Со стороны жителей этого удивительного края я испытывал настороженность с изрядной примесью почтительности. Мне помогали, если в том была нужда, но старались тут же убраться подальше. Я был отщепенцем. И поэтому, собираясь утром в дорогу, возможно последнюю в моей жизни, мне не с кем было даже попрощаться. Сняв местную одежду, я достал из сундука маскировочный комбинезон и армейские полусапожки. Набил холщевый мешок вяленым мясом, кинул краюху хлеба. Пристегнул к поясу колчан со стрелами, осмотрел арбалет и был готов.

Выйдя на крыльцо, я последний раз оглянулся на свое жилище и, аккуратно прикрыв дверь, быстро двинулся к опушке.

На полпути еще раз обернулся и, получив незримое благословение, громко окликнул Царга.

Уже порядочно углубившись в лес, я услышал позади себя шорох, из-за дерева выскочил мой единственный четвероногий друг. Судя по его мордашке, залепленной окровавленными перьями, время он даром не терял и успел перекусить на дорожку. Что ж, совсем неглупо с его стороны, если учесть, что дорога нам предстоит дальняя.

Мне необходим был проводник.

Солнце вовсю припекало, когда мы с Царгом углубились в чащобу. В нос ударил запах прелых листьев и трухлявых деревьев. Топать по солнцепеку — удовольствие не из приятных, и, окунувшись в сумрачную прохладу, мы зашагали веселей. Царг постоянно носился по сторонам: то помечал деревья, то выкапывал из прошлогодней листвы знакомого Шмыг-Шмыга, напоминающего зеленого ежа.

Вскоре тропинка затерялась, мне приходилось лезть через завалы. Ветки больно хлестали по лицу, норовя попасть по глазам, корни опутывали ноги.

Проделки старой ведьмы Жалей-Жалей, это она отвела глаза от тропинки и заманила в бурелом. Развлекается старушка, хотя знает, что Царг все равно выведет меня к ее норе. Очередная ветка ухватила меня за шиворот, и я сходу врезался лбом в дерево. И терпение мое лопнуло, и я громогласно пообещал завалить ее дыру камнями, а заодно переловить всех лешаков в округе.

Мелкие ссадины на лице и руках разъедало потом. Шишка на лбу противно ныла, я порядком распсиховался, сознавая, что виноват во всем сам. Но это лишь усиливало раздражение.

— Идиот, вечно вляпаешься в какую-нибудь передрягу.

Легче не стало. Успокоившись, я осмотрелся и заметил, что тропинка вьется совсем рядом. И непонятно, как я ее до сих пор не обнаружил. Усталости я не ощущал, но, по глупости, забыл набрать водицы, и теперь жажда мучила нестерпимо. Я и поспешил к логову старой ведьмы, которой кстати был обязан жизнью. Лесной народец вынес меня из Долины Забвения, но снять колдовские чары был не в силах. Поэтому Скрип-Скрип отрядил послов к Старой Жалейке. Личность она была зловредная, но в трудную минуту помогала лесным братьям. Никак ей нельзя было без леса — вот и существовал негласный уговор.

Много дней и ночей провела около меня ведьма, поила отварами, читала заклинания, пока я не стал приходить в себя. На слова благодарности лишь презрительно фыркнула, но приняла в подарок пачку «Астры» — уж больно охоча до табачку грешница.

Когда я вышел к землянке, Царг уже сидел на коленях Жалей-Жалей и они оживленно беседовали. У ведьмы был чудесный дар общаться с животными. За это и дали ей имя Жалей-Жалей, что не могла равнодушно пройти мимо несчастий меньших братьев. Вокруг ее жилища всегда сновали зверушки, птицы, бывало и нечисть заглядывала по нужде, но с той у ведьмы были сложные отношения. Платила нечисть за помощь щедро, полновесно, но старуха брала неохотно. В такие дни к ней лучше не подходить близко, могла обидеть безвинно, пакость какую-либо сотворить.

— Здравствуй, бабушка! Как здоровье?

— Не бабушка я тебе, и ты мне не внучек. А здоровье худое, но по всему видно, что тебя переживу.

Царг соскочил на землю и, наклонив голову к земле, угрожающе зарычал.

Старуха что-то шепнула, буль попятился, но рычать не перестал.

— Угомонись, окаянная сила, не я ему зла желаю, сам в пекло лезет.

Царг спрятал клыки, покрутившись, устроился у моих ног.

— Проходи, садись, в ногах правды нет.

И Жалейка указала на пенек.

Нет, все-таки колоритная фигура наша ведьма. Я с минуту рассматривал ее, стараясь запечатлеть в памяти длинные нечесанные космы, маленькое сморщенное, как моченое яблоко, лицо с лохматыми бровями, нависшими над хитрыми, но бесконечно участливыми карими глазами. На узком, сильно выпирающем подбородке примостилась, точно почка вербы на веточке, крупная бородавка, которую старуха любила поглаживать в благодушном настроении. Тоненькая жилистая шейка укутана драным платком. А хрупкая фигурка спрятана под грубым домотканым балахоном, обуви старуха не признавала никакой.

— Что, не красотка?

Бабка ехидно захихикала.

Я смутился и долго устраивался на пне, перекладывая из стороны в сторону заплечный мешок. Царг не проявлял к нам ни малейшего интереса. Вспугнув из кустов Жужелицу, азартно гонялся за ней по поляне. Наконец я поднял голову и встретил прямой насмешливый взгляд.

— Я по делу.

Глаза ведьмы вмиг погрустнели, и она, кивнув головой, выдохнула:

— Знаю. Отговаривать не стану. Чему быть, тому не миновать. Чем могу — помогу. Да ты и сам не прост. Авось, и вправду управишься.

Я начинал помаленьку заводиться.

— Не сердись, сердешный. Злоба — плохая помощница. Знаю я твою нужду, дам тебе лешачка. Молод он еще, глуп. Но тебе такой и нужен. Другой не пошел бы с тобой за Реку. Гиблые там места.

Старуха поманила старого Ворона. Тяжело захлопав огромными крыльями, седой Мрак-Мрак сорвался с верхушки дерева и осторожно опустился на плечо к ведьме. Склонив голову на бок, он с минуту сидел неподвижно, выслушивая приказания старухи.

— Мрак-Мрак, — разнеслось над лесом, и ворон скрылся.

— Посиди немного. Отдохни. Вот уже и студену водицу несут.

И действительно из лесу появились две пигалицы, несущие глиняный жбан. Беспрестанно вертя головой и чему-то хихикая, они поставили сосуд перед старухой и с визгом скрылись в кустарнике. Жалей-Жалей притворно нахмурилась, цыкнула на них, но из кустов пуще прежнего раздался смех.

— Вертихвостки.

Ведьма небрежно выхватила прямо из воздуха кружку и, наполнив ее водой, бросила туда несколько сухих листочков и подала мне.

Я с жадностью хлебнул и почувствовал, как заныли от родниковой воды зубы.

— Хороша водица, — и снова пригубил кружку. — Где же лешачок? Спешить нужно.

— Поспешишь, людей насмешишь. Али не знаешь?

Вытащив из-за пояса какие-то стебельки и цветочки, ведьма три раза обошла вокруг поляны, что-то шепча и разбрасывая их в разные стороны. Вытащила из волос соколиное перо, начертала в воздухе диковинную фигуру и, резко дунув, сожгла его дотла.

Примолкли птицы, затихли в кустах ведьмочки. Тревожно стало на душе.

— А теперь послушай меня, молодец. Силы у меня уже не те, что раньше, но как смогла оградила поляну от чужого глаза.

Жалейка стала серьезной и даже несколько испуганной.

— Проводника я тебе дам, но только ты все равно не сможешь перебраться через реку, если не заручишься поддержкой Бойся-Бойся. Это старая история. Давным-давно царило равновесие в нашем мире. Зло обитало на Болоте Ужаса, за Рекой Судьбы. Светлые силы обитали по эту сторону в Колдовском Лесу и Безбрежных Степях. Но появилась колдунья Забудь-Забудь и внесла раздор в нашу жизнь. Тогда она не была столь могущественна, и не было Долины Забвения. А была она сказочно красива. Не один правитель потерял из-за нее голову, забыл о доме и чести. Возгордились умельцы из Рощи Чудес, что смогли смастерить ей чудесный наряд, сошлись в кровавой сече смельчаки за обладание ее рукой. Коварными речами смутила речной народ. Что, дескать, их женщины самые красивые и непорочные, и только они могут владеть единорогами. Необходимо отобрать их у лесного народца. И наступили черные денечки. Видя такое дело, осмелела нечисть, поползла из-за реки. Хватились Лучезарные, да уже поздно. Забудь-Забудь стала могущественной колдуньей. Некогда цветущий край превратился в Долину Забвения. Темные Силы окопались по всем уголкам. Мастера утратили свои знания, воины полегли в братоубийственной войне. Лесные и Речные братья стали заклятыми врагами. Лишь один Хрустальный Дворец высится на Зеркальной Вершине неприступной крепостью. Может, и он бы пал, да рассорился Князь Тьмы с Цветочной колдуньей. Каждый сам править хочет, ни один не уступает. А защитников в Хрустальном Дворце все меньше и меньше. Кого вурдалак подкараулит, кого Забудь-Забудь заманит. Так продолжалось до твоего появления, потому как в пещере Оракула Огненным перстом начертано: «И придет воин, а с ним чудовище. В битве неравной сложит голову боец. И взойдет на Лучезарный Трон чудовище». Вот и весь сказ.

Жалейка тяжело вздохнула и, кряхтя, ушла в землянку.

Не знаю, сколько я просидел, обдумывая услышанное. Только очнувшись, увидел сидящего на корточках лешачка. Его звали Дрень-Брень. Из-за кустов, свесив розовый язык на бок, выскочил Царг, круто затормозил, так что его занесло в сторону, потянул носом воздух. Наш новый спутник явно пришелся ему не по нраву. Верхняя губа на его угрюмой морде нервно задергалась, обнажая клыки.

— Спокойно, малыш, — я хлопнул себя по колену. — Иди ко мне. Не с руки нам сейчас ссориться.

Наступило неловкое молчание. Ведьма не показывалась из землянки, и я понял, что пора уходить. Мысленно пошарил по карманам. Ничего подходящего. Снял часы и, положив их на пенек, быстро пошел к лесу.

4

Четвертые сутки пробирались мы к Реке. Дрень-Брень отлично знал все пути-дорожки, но идти было трудно. То дерево рухнет поперек дороги, то смерч вдруг закружит, засыпая глаза пылью, заманивая в гиблые места.

К вечеру сделали остановку у огромного валуна. Развели костер. Дрень-Брень принес охапку зеленых веток. Чем ближе к Реке, тем больше стал досаждать мелкий гнус. Временами налетит туча, продохнуть нечем.

— Послушай!

Я бросил пару веток в костер. Повалил густой белый дым, но на удивление дышать ничуть не мешал.

Востроносенькое личико с большими вытянутыми ушами, оканчивающимися пучками рыжей шерсти настороженно озиралось. В огромных немигающих глазах таилось беспокойство.

— Да не ерзай ты, егоза!

— Плохое место. Уходить надо.

Я придвинул арбалет.

— Почему?

Царг, умаявшись за день не меньше нашего, спокойно спал. А уж его чутью я доверял полностью.

— Не понял я сразу, — Дрень-Брень вздохнул, — куда тропинка вывела. Это Камень Раздора!

После этих слов я огляделся вокруг. Лес, поляна, и на краю — огромная каменюка. Дрень-Брень вынул из сумки лепешку и, разломив ее пополам, что-то нашептывал, при этом потешно гримасничая.

— Пусть не коснется нас разлад, — с этими словами он протянул мне одну половинку, зыркнул по сторонам и отломив от своей лепешки кусочек положил его перед мордой Царга.

Дыхание у буля на мгновение замерло, он потянул носом воздух. Приоткрыв один глаз, Царг вопрошающе уставился на лешачка. Я знал, что моего пса не купишь ни за какие коврижки. Однако, хлопнув пару раз о землю хвостом, Царг принял угощение. Жевал он так же лежа.

— Во, обленился.

Пес проигнорировал мои слова. Дрень-Брень сиял от удовольствия, глядя на Царга.

— Сюда почти никто не ходит. По ту сторону поляны уже владения Речного народа.

Я неторопливо жевал лепешку, любуясь закатом. Дело в том, что сегодня закат отливал медью, а каково было мое удивление, когда я впервые увидел изумрудный или скажем фиолетовый закат. С точки зрения физики объяснить это невозможно, хотя я и не силен в науках.

— В старину на этой поляне собиралась молодежь со всего края. В последний день лета влюбленные пары, решившие испытать свои чувства, устраивали праздник Белого Единорога. Было много песен, хороводов. А в полночь из чащи выходил Бойся-Бойся, — лешачок зябко подернул плечиками. — Если влюбленные были чисты душой и телом, не один из них не таил зла или корысти, то Бойся-Бойся позволял им коснуться волшебного рога. И горе тому, кто решился приблизиться к нему с темными помыслами.

Убаюканный неторопливым рассказом я прилег рядом с Царгом.

— В ту злополучную ночь предстояло невиданное испытание. Перед Единорогом предстала троица. Уже никто не помнит, каким ратным ветром занесло из ковыльных степей молодого витязя. И влюбились в него сразу две красавицы. Улла — высокий, стройный, гибкий, как лесная кошка — околдовал не одну молодицу. За один взгляд антрацитовых глаз любая была готова идти на край света. Дриада Шелест-Шелест, зеленоволосая тростиночка, доверчивая хохотушка — любимица лесного народа и Жур-Жур, речная фея, не избежали общей участи. Угловатости дриады, едва ступившей за порог отрочества, противостояла грациозность волнистых линий Жур-Жур. Укрытая струящимися до пят волосами, цвета васильков, фея выглядела трепетно нежной.

Мой сон давно как ветром сдуло, и я, затаив дыхание, слушал лешачка.

— В полночь на поляну вышел из лесу огромный бык с белоснежной шелковистой шерстью. Во лбу сверкал хрустальный рог. Рубиновые глаза светились яростным огнем. Улла с девушками приблизился к нему. Остальные пары в ожидании застыли в стороне. От одного вида Единорога у многих отпало желание испытывать судьбу.

Лешачок разворошил веткой затухающий костер, подкинул сушняка. Огонек радостно взметнулся вверх, осыпая нас искрами.

— Ну не тяни. Рассказывай.

— Бык ударил копытом Шелест-Шелест. Не издав ни звука, рухнула замертво дриада.

Дрень-Брень шмыгнул носом и, махнув рукой себе за спину, произнес:

— Улла тоже здесь лежит. Он кинулся на хрустальный рог. Последние его слова были: «Это я погубил ее!».

Гримаса неподдельного горя исказила лицо лешачка.

Мне вдруг пришло в голову, а была ли в моей жизни женщина, ради которой я готов был бы умереть. Тьфу, что за бред лезет в голову.

Глухой рык Царга застал меня врасплох. На опушке хрустнула ветка. Дрень-Брень отпрыгнул от костра в спасительную тьму. Вскинув арбалет, я понимал, что представляю собой великолепную мишень. Буль ринулся в атаку. Но на полпути остановился, завилял хвостом, радостно повизгивая.

«Топ-Топ! Больше некому. Но почему не подходит?»

— Царг, ко мне!

Пес повиновался, недоуменно оглядываясь назад. Я так увлекся рассказом лешего, что не заметил, как подкралась ночь.

— Царг, отыщи этого труса.

Звук собственного голоса придал мне уверенности.

Однако пес повел себя странно — прижался к моим ногам и не выказывал никакого желания отправиться во тьму. В следующее мгновение я сам чуть не завизжал от ужаса. От Камня Раздора в нашу сторону приближался серебристо-белый силуэт. С трудом сдерживая содержимое взбунтовавшегося желудка, я позавидовал реакции Дрень-Бреня. Если бы ноги мне повиновались, а не тряслись от слабости, то Царгу вероятно понадобился бы не один час чтобы догнать меня. Тоскливый вой разорвал тишину.

— Улла!

Я не мог оторвать взгляд от привидения, хотя чувствовал за спиной чье-то дыхание.

— Дурная голова ногам покоя не дает.

Топ-Топ оглядел стоянку.

— А где этот олух?

— Сбежал.

Привидение зависло в воздухе метрах в трех от костра.

— Вот еще сбежал, — раздался обиженный голос, — по нужде ходил.

— Улла!

— Прекрати выть.

Топ-Топ досадливо отмахнулся.

Я осел на землю. Мелкая дрожь пробежала по моему телу.

— Эх, закурить бы.

Топ-Топ потрепал Царга по спине и извлек из холщевой сумы сверток.

— Жалейка гостинец передала.

Дрень-Брень с любопытством выглядывал из-за спины. Кисет, расшитый бисером, был полон ароматного табака.

— Ай да ведьма! Дорогой подарок.

— Знакомая вещица.

Лешачок нахмурился.

— Только вот…

— Терпение. Эх, молодость. Впрочем, это единственный недостаток, который со временем обязательно проходит.

Ворчун порылся в сумке и протянул мне трубку.

— Скрип-Скрип сделал на память! Да постеснялся сам отдать.

Волна благодарности сдавила мне горло.

— Улла!

Дрень-Брень с нескрываемой ненавистью глянул в сторону призрака.

— Не кипятись, родимый. — И обернувшись уже ко мне, Топ-Топ добавил: — Ты уже догадался, наверное, что это дух Уллы.

— Да уж, не дурак.

— Дурак, еще какой дурак.

Обижаться не имело смысла, поскольку опыт доказывал, что Топ-Топ почти всегда был прав. Сосредоточив все внимание трубке, я принялся ее набивать. Табачок, на мой взгляд, для необкуренной трубки был немного пересушен. Обкуривание трубки — почти искусство. Для первого раза я набил небольшую порцию табака, иначе необожженная древесина может треснуть. Тщательно выбрав в костре уголек, раскурил трубку. После первой же затяжки у меня перехватило горло, и слезы брызнули из глаз. Табачок-то оказался крепким. Закашлявшись, я отвернулся, чтобы скрыть смущение и, можно сказать, нос к носу столкнулся с духом. От неожиданности я отшатнулся, навалившись на мирно посапывающего Царга. Ему это не понравилось, и он спросонья хватанул лешачка за пятку. Дрень-Брень заорав дурным голосом, сиганул прямо в костер. Благо Топ-Топ его перехватил.

Когда переполох улегся, лохматый ворчун ткнул пальцем в Уллу. Рука прошла насквозь. По выражению лица было видно, что призраку это не понравилось, но он молчаливо стерпел.

— Это дух и никакого тела. Хотя еще неизвестно, что страшнее дух без тела или тело без души.

Я посасывал трубку, наслаждаясь медовым ароматом, и делал вид, что мне нет никакого дела до призрака.

— Улла хочет пойти с вами.

— Нет.

Неожиданно запротестовал леший.

— Да, тем более, что помешать ему вы все равно никак не можете.

Я помалкивал, пытаясь взвесить все за и против. Он не устает, кормить-поить не надо. Вроде никаких хлопот.

— Послушай, Топ-Топ, Дрень-Брень говорил, что Улла похоронен под тем вон камнем. Откуда же дух?

— Верно — схоронили, но той же ночью мародеры разграбили могилу. Тело исчезло.

— Не повезло парню, — посочувствовал я.

— Хватит разговоров — пора спать. Улла будет на страже.

Топ-Топ свернулся клубком, и через минуту послышалось его мерное сопение. Леший последовал его примеру.

Я долго ворочался, но сон не шел:

«Что ждет меня впереди. По силам ли мне такие испытания, ведь если меня потрясла встреча с безобидным духом, то, что будет на Болоте Ужаса, о котором даже Топ-Топ говорит с содроганием».

Остаток ночи меня мучили кошмары. Смеялись призраки, преследующие меня толпами, а у меня не было сил бежать, я кричал, но никто не слышал. Чудовищные создания рвали мою плоть на куски. Соблазнительные красотки призывно протягивали ко мне руки, но, когда я обнимал их, то обнаруживал лишь смердящие трупы.

5

Притаившись в кустах, напоминающих мне шиповник, только с ярко-голубыми цветами, мы с лешачком наблюдали за тропинкой, ведущей к водопою. Одной из причин, заставивших нас влезть в эти колючки, был их одурманивающий запах.

Как я и ожидал, проснувшись, мы обнаружили, что Топ-Топ нас покинул. Последний бросок к Реке Судьбы прошел без приключений. И вот теперь мы несколько часов сидели в засаде, выжидая Бойся-Бойся.

— Ты думаешь, он придет сегодня?

Лешачок пожал плечами. Царг вернулся с охоты, неся в зубах придушенную крысу. Вот забавно — мир другой, животные другие, звезды другие, а крысы, как говорил один друг — они и в Африке крысы. Есть ее буль конечно не будет, но крыс он давит с каким-то непонятным мне наслаждением.

— Улла!

Вот черт, опять не заметил, как возник призрак. Ну вот — мы и в сборе.

— Дрень-Брень! Все как-то недосуг было спросить, а на кой ляд нам нужен этот единорог?

— Улла!

Возглас духа был полон ярости и негодования.

— С тобой все ясно! Не любишь ты их!

Царг смачно зевнул. Ему было скучно. С места, без подготовки он взвился в воздух и пролетел сквозь призрака.

— Улла! — возмущенно взвизгнул дух.

— Да, брат, опять ты оплошал.

С тех, пор как призрак присоединился к нашей компании, Царг неоднократно проделывал эту шутку. Отсмеявшись, лешачок нахмурился, вмиг став похожим на старый сморщенный гриб.

— В чем дело?

— Видишь ли, Бойся-Бойся нужен тебе, а не нам.

Я опешил.

— Не понял.

— Я ведь тебя только до реки взялся проводить.

«Вот так финт!»

— Бойся-Бойся — последний единорог, оставшийся в нашем лесу. Когда-то их было много. Сгинули они или ушли куда — никто не знает.

— Ну и какое это имеет ко мне отношение?

Я еще не оправился от заявления, что дальше придется идти одному, призрак не в счет.

— Самое прямое — реку ты не пересечешь, опасно!

— Значит, пошли к рыбакам.

— Вот тут и начинаются трудности. Ты чужак, с какой стати им тебе помогать.

Я почесал затылок. Действительно, с какой стати. Заплатить мне нечем. Отрабатывать — некогда.

— Единорог для речников, как бог. Сможешь с ним договориться — рыбаки сделают все, что пожелаешь.

Ехидная улыбка — это все, что я смог из себя выдавить.

— Как я могу договориться с быком? Объясни мне, лопоухое чучело.

Лешачок обиженно схватил свой мешок и выбрался из кустов. Не оборачиваясь, быстро засеменил к лесу.

Царг кинулся следом.

— Ну и иди к черту!

Я в сердцах махнул рукой.

— Царг, ко мне!

— Улла!

Дух укоризненно покачал головой.

— Отстань!

Просидев до вечера в раздумье, я решил, что если единорог до утра не появится, пойду в деревню к рыбакам. Пурпурный закат мне не понравился. Он вызвал в душе тревогу. С досады я костерил на чем свет стоит всех подряд от Риты до единорога. Наконец выдохся и умолк.

Царг притащил еще пару крыс, но мне было не до баловства, и он, расстроенный таким пренебрежением, демонстративно улегся в стороне.

«Может сделать плот? Хотя нет. Река широкая и течение сильное. Черт, должен быть выход».

Так и не придя к какому-либо решению, я задремал.

Единорог стоял за деревьями. Несмотря на все ухищрения человека, Бойся-Бойся еще на подходе к водопою знал, что его кто-то поджидает. Он мог развернуться и уйти, но что-то удерживало его от такого поступка. Странные ощущения исходили от спящего — чистота ребенка и порочность зрелого мужа; запах человека и неведомого зверя.

Любопытство пересилило природную недоверчивость. Из любопытства, наверное, он и остался в этом краю. А может, из-за чувства вины? Сколько лет прошло? Он все не мог понять.

Призрак выплыл серебристым облаком. Единорог недовольно фыркнул. С минуту они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Наконец единорог отвел взгляд и, уже не скрываясь, напролом двинулся к берегу. Царг давно учуял гостя, но выжидал. И лишь когда Бойся-Бойся ринулся вперед, предупреждающе зарычал. Спросонья я не мог сообразить, что происходит. На полянку, сокрушая все на своем пути, вылетел единорог.

«Матерь божья! Как он был велик».

— Улла!

Приглашение, прозвучавшее в голосе духа, меня нисколько не вдохновляло.

— Улла!

— Да погоди ты!

Склонив голову к земле буль, медленно пошел на единорога. Хотя он никогда не видел такой большой коровы, сосредоточенность и готовность к схватке сквозили в каждом его движении. Страх, нет, скорее невольное благоговение испытывал я, глядя на единорога.

«Большая корова, что ты коров не видел?» — твердил я себе, выбираясь из кустов. Колючки цеплялись за комбез, как будто удерживали от безрассудного шага.

Сверкающий рог достигал, наверное, полметра. Мысль о бренности моей оболочки обрела вполне законченную форму. Одно движение головы и из меня получится великолепный шашлык. Корова, мясо, шашлык — нормальная гастрономическая последовательность, но, как оказывается, не бесспорная.

Если у этой зверюги плохое настроение, то слагаемые могут поменяться. И хотя умники утверждают, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется, мне совершенно не нравится, что между мной и мясом могут через минуту поставить знак равенства.

— Улла!

— Как ты надоел.

«Что мне нужно сделать? Подергать его за титьки? Почесать за ухом? Ну что?»

Замирая от ужаса, я приблизился к Бойся-Бойся. Он наклонил голову, и в животе у меня похолодело. Шли минуты. Бык застыл, как изваяние. Наконец, решившись, я протянул руку и дотронулся до рога. Дрень-Брень утверждал, что рог хрустальный, но на ощупь он был теплый и живой.

— Улла! — удовлетворенно завыл дух.

— Чтоб ты сдох, — вздрогнув, рявкнул я. — Хотя, что я говорю — ты и так… Ну, извини, извини.

Царг стоял нос к носу с гигантом, упрямо склонив голову, но враждебности не проявлял.

— Ну что дальше? Пойдем в деревню.

— Улла!

Ноги подрагивали, когда я вернулся к нашей стоянке за вещами.

Забрезжил рассвет. Меня не покидало ощущение, что сюрпризы на сегодня еще не кончились. И это, признаться, меня не радовало.

6

Под навесом из жердей, закиданных ветвями, собрался почти весь речной народец. Рыбьи потроха, сваленные невдалеке в чан, тлеющие сети и гниющие водоросли создавали невыносимый «аромат». Деревня выглядела убогой и запущенной. Жалкое зрелище представляли и ее обитатели. Худые, грязные, с нечесанными космами. Изможденные озлобленные лица.

«Господи, и я надеялся с ними договориться. Да они отцу родному не поверят на слово, не то что пришлому. Присутствие единорога их скорей насторожило».

В десятый раз я пытался втолковать им, что необходимо переправиться. Попасть на тот берег — и все. Но похоже, что мои просьбы отлетали от сплошной стены враждебности не достигая цели! Вздохнув, я утер пот.

«Жарища. Пива бы сейчас. Холодного. „Холстен“. Можно и „Жигулевского“, но обязательно из холодильника».

Послышался почтительный шепот. Со стороны пристани к нам направлялась странная процессия. Во главе ее шествовала пожилая женщина в белоснежном одеянии. Несмотря на эскорт, создавалось впечатление, что она идет одна. Расстояние, отделяющее ее от спутников, нельзя измерить в метрах, оно несоизмеримо больше. В уверенной походке, гордо поднятой седовласой голове чувствовалась властность. Молодость прошла, тело утратило стройность, но глаза — сине-зеленые, искристые захватывали и поглощали с одного взгляда.

— Кто это?

— Жрица Уйди-Уйди.

Каким образом леший оказался рядом, я не заметил. И признаться, не очень удивился. Практически я был уверен, что он вернется.

— Все зависит от ее слова.

Уйди-Уйди прошла сквозь толпу, так, как будто вокруг никого не было. Ласково, но по-хозяйски уверенно потрепала единорога.

— Ты привел их.

Это не было вопросом, скорее она констатировала то, в чем была заранее уверена. Пристальный взгляд рубиновых глаз, как мне показалось, выражал осуждение.

Речники, затаив дыхание, следили за Уйди-Уйди и единорогом. Фанатическое обожание озарило их хмурые лица. Мне на миг стало страшно: поведи она бровью, и толпа разорвет нас. Покрепче сжав арбалет, я постарался незаметно подать команду Царгу. Но буль почувствовал опасность задолго до меня. Заняв позицию между мной и рыбаками, он внимательно следил за малейшим движением. Напряжение нарастало.

— Я выполню твою просьбу, — толпа жадно ловила каждое слово, — но ты должен выполнить мою.

— Конечно, если смогу.

Хитрая улыбка промелькнула на ее губах.

— Сможешь.

Одного мановения руки хватило, чтобы распустить сходку. Негромко переговариваясь, рыбаки стали расходиться. Скоро под навесом остались мы с Дрень-Бренем, дух, Царг и Уйди-Уйди с единорогом.

— Когда мы отправимся?

— На рассвете.

Пробормотав себе что-то под нос, леший отвернулся.

— Почему не сейчас?

Уйди-Уйди вновь улыбнулась, но на это раз как-то не весело.

— Дети, ты заметил, что их нет?

Я призадумался и начал лихорадочно вспоминать. Действительно до сих пор я не видел в деревне ни одного ребенка.

— Мое условие таково. Гонцы уже в пути. К вечеру сюда соберутся девушки, по одной от каждого селения.

Еще не понимая до конца отчего, я занервничал. Оглядевшись по сторонам, заметил, что Дрень-Брень с духом смущенно потупили глаза. Единорог развлекался с Царгом, который пытался ухватить его за морду, впрочем, больше имитируя нападение, чем всерьез атакуя. В растерянности я посмотрел на жрицу.

— Нам грозит вымирание. Культ единорога так глубоко закрепился в наших сердцах, что мы практически забыли, что такое любовь. Плотская любовь.

— Пока я ничего не понимаю. Мне что — им лекцию прочесть? Сожалею, но я забыл дома томик «Кама-Сутры».

Уйди-Уйди с царственным спокойствием выслушала мою дерзкую речь.

— Все девушки с детства посвящены единорогу. Все они девственницы. И не один мужчина не посмеет к ним прикоснуться.

— Прямо-таки девичий монастырь, — расхохотался я, схватившись за бока.

— Ты должен заронить семя жизни в избранниц.

Смех застрял у меня в горле.

— Святотатство плюс изнасилование. Будь я проклят — да меня повесят. Ты понимаешь это?

Буль прекратил игру и занял позицию у моих ног, угрожающе ощерясь.

— Спасибо, лучше я вплавь попробую.

Жесткая усмешка исказила губы Уйди-Уйди. Удивительную метаморфозу претерпело лицо женщины, вмиг утратив очарование. Глубокие морщины залегли у глаз. Лоб сморщился. Жилы на шее напряглись.

— Ты все равно покойник. У тебя нет ни малейшего шанса пройти Болото Ужаса.

— Я попытаюсь.

— Вряд ли. Либо ты сделаешь то, что прошу, либо…

— О, это становится интересным.

— Не для тебя. Либо я объявлю, что ты хотел осквернить культ Единорога.

От такой наглости я онемел. Дрень-Брень жалобно вздохнул. Дух же с интересом наблюдал, как я выкручусь из данной ситуации.

— Это шантаж!

— Речь идет о будущем моего народа, что в сравнении с ним твоя жизнь. Жизнь чужака. Подумай.

С этими словами Уйди-Уйди величественно удалилась.

С досады я со всего маху врезал кулаком по опоре навеса. Она переломилась, и на нас повалилась кровля.

«Здесь все прогнило. Абсолютно все».

 

Велес

1

Десятивесельная лодка уперлась в глиняный берег. До сих пор все шло гладко, если не считать двух нападений речных тварей, похожих на помесь спрута с крабом, но рыбаки отнеслись к ним с завидным спокойствием. Глиняные шары с зажигательной смесью «охладили» кровожадные намерения Хвать-Хвать. Дрень-Брень заработал шишку, а Царг кусок щупальца. Погода стояла тихая, и река была спокойна. Это позволило вовремя заметить готовящееся нападение.

В полном молчании мы высадились на берег. Покидав наши пожитки, рыбаки поспешно отплыли. В устье глубокого оврага, который рассекал высокие крутые прибрежные холмы, я рухнул без сил на землю и был готов разрыдаться. Лешачок деликатно отошел в сторону, разбирая поклажу. Уйди-Уйди напоследок дала нам несколько зажигательных снарядов, буркнув, что на болоте они, возможно, чуть продлят нам жизнь. Улла с Царгом отправились на разведку.

В предрассветной мгле я вздрагивал от любого шороха. Воспоминания прошедшей ночи все еще стояли перед моим взором.

…К вечеру меня закрыли в хижине. Уйди-Уйди приводила девушек по одной. Они понятия не имели, зачем. Так повторилось семь раз. Господи, мне до конца жизни не забыть их глаз, полных ненависти, мольбы и ужаса. Если на небесах ведется счет моим грехам, то он значительно увеличился.

Вернулись дух с булем. Наскоро перекусив вяленой рыбой, наш маленький отряд выступил в поход. Первые лучи солнца застали экспедицию на холмах. Первобытная природа окружала нас со всех сторон. За всю дорогу я не заметил ни одного срубленного дерева. Подстилка из обломков опавших веток, листьев и коры шуршала под ногами.

«Интересно, ступала ли нога человека до меня в этих местах. Хотя вряд ли, здесь никто не жил, кроме нечисти. Места считаются гибельными».

Через час спусков и подъемов густой лес, наконец, начал редеть, хотя повсюду еще стояли группы деревьев. Ощущение опасности, навеянное утренней мглой, почти исчезло с первыми лучами, но чем ближе мы подходили к болоту, тем тревожней становилось на душе. Перевалив последний гребень, Царг выжидающе застыл. Я остановился.

Пологий склон холма, усеянный чахлыми кустами, упирался в болото. Сизое марево колыхалось над тенью. Местами, словно кучи грязного белья, висели клочья тумана.

— Приехали. Здрасьте, девочки!

Дрень-Брень с призраком удивленно уставились на меня.

— Это я так, — отмахнувшись, пробормотал я.

Царг напрягся, принял стойку и вдруг ринулся вниз. У дальней группы кустов, что находилась от нас слева, буль притормозил и угрожающе рявкнул. Я рванул под прикрытие одинокого деревца. Взвел арбалет.

«Далековато, не достану».

Лешачок, еще мгновение назад находившийся рядом, словно сквозь землю провалился.

«Хороша компания!»

— Улла!

Призрак висел над булем и призывно махал руками. Перебежками я подобрался поближе к загадочному месту. Теперь метров десять открытого пространства отделяло меня от кустов, где кто-то прятался.

«С такого расстояния я не промахнусь. Ну, Гюльчатай, покажи личико».

Царгу надоело ожидание, и он шмыгнул в кусты. С отчаянными криками оттуда выскочил огромный мужчина.

«Не хотел бы я встретиться с ним в темном переулке».

Настоящий гигант. Могучее тело, на котором громоздились чудовищные бугры мышц, с трудом уворачивалось от лязгающих зубов Царга. На незнакомце были лишь подштанники до колен. Тело покрывала густая поросль курчавых волос. Забавно подбрасывая ноги, он отчаянно матерился.

— Царг, ко мне!

Держа взведенный арбалет, я медленно вышел из кустов.

— Убери зверюгу.

Под спутанной бородой ухмылялся широкий рот. Нос был сломан, щеки покрыты шрамами, впрочем, как и тело. Взглянув в темные озорные глаза, я понял, что передо мной разыгрывали спектакль.

Скорее почувствовав, чем увидев или услышав, я быстро подал команду:

— Царг, плац.

Буль вжался в землю. Две стрелы с секундным интервалом пронзили воздух, где только что прыгал пес.

— Останови их! — ярость клокотала в моем голосе. — Пусть выйдут на поляну. Иначе…

— Иначе, что? Ты убьешь меня? — кривая усмешка исказила губы бородача.

Я не знал, сколько вокруг противников.

— А ты не робкого десятка. Впрочем, трус сюда не добрался бы.

Боясь даже вздохнуть, не спуская глаз с гиганта, я лихорадочно искал выход.

— Кошка! Искать!

Царг взвился в воздух. Приземлившись, он молнией метнулся в кусты.

«Отлично. Молодец. А вот я дурак. Стрелки наверняка уже у меня за спиной, уж больно уверенно себя чувствует этот бугай».

— Клиф, Клайв, выходите.

То ли солнце припекло, то ли от напряжения я взмок и чувствовал себя, как суслик, вынутый из норы.

— Опусти арбалет. А то ненароком палец дрогнет.

С разных сторон к бородачу приближались две его копии, только лет на двадцать моложе.

— Мои сыновья.

Глаза. Вот что не давало мне покоя, в них не было угрозы. С трудом опустив затекшие руки, я с испугом выдохнул.

— Меня зовут Отшельник. Мы живем тут рядом. Прошу к нашему шалашу.

Кивнув сыновьям, он повернулся ко мне спиной и спокойно пошел в обход холма. Клайв и Клиф двинулись следом, прихватив по дороге из кустов убитого кабана.

Царг ткнул носом мне в ногу. Я потрепал его.

— Провели нас с тобой. Дух тоже хорош!

Час спустя мы сидели у костра. Кабана братья быстро разделали и, насадив на вертел, целиком водрузили над огнем. До сих пор я не услышал от них ни одного слова.

— Ну что? Покалякаем?

Одетый в необъятный холщевый балахон отшельник устроился на бревне рядом со мной.

— О чем же говорить, коль в желудке свербит?

Чем больше я размышлял, тем крепче становилась уверенность, что неслучайно мы наткнулись на Отшельника. Все говорило о том, что нас заранее ждали.

— Не доверяешь?

— Не доглядишь оком, заплатишь боком.

— Ну, ну. Остер.

Я достал трубку и кисет. Отшельник нахмурился, густые брови сошлись на переносице. Мигом за спиной у него возникли сыновья, оба в замшевых безрукавках, кожаных брюках и сапогах. Даже без оружия они представляли собой грозных соперников.

— Табачком не угостишь?

Клиф подал отцу глиняную трубку с длинным чубуком. Я протянул кисет Отшельнику. Он внимательно осмотрел его, набил трубку. Клайв выхватил из костра уголек и дал прикурить отцу. Некоторое время мы молча наслаждались куревом.

— Кисет зазноба шила?

— Нет, подарок.

Клиф с Клайвом переглянулись. На опушке появился лешачок с корзиной полной оранжевых ягод. Мне уже был знаком их кисловатый вкус, хорошо утоляющий жажду. Уловив напряжение, он зыркнул по сторонам, взгляд его остановился на кисете.

— Вспомнил. Прет его принес Жалейке. Прошлой весной.

«Дубки» расслабились, гроза, по-видимому, прошла стороной. Запах подгоревшего мяса сорвал нас с места. Клиф крутил вертел, Клайв поливал кабана чем-то из бурдюка. Мы с Дрень-Брень просто путались под ногами. Отшельник остался сидеть, что-то задумчиво бурча себе под нос.

— Ах, какая женщина.

Единственное, что я уловил, пробегая мимо. Кисет все еще был у него в руках. Большие огрубевшие пальцы нежно поглаживали бисерный узор. Он отложил его только, когда Клиф нарезал мясо громадными кусками и свалил горой на лист папоротника. Царг получил свою порцию и, оттащив в сторону, с достоинством принялся грызть. Семейка Отшельника расправилась с кабаном с такой скоростью, что я всерьез обеспокоился за поголовье живности на болоте. Пустив бурдюк, в котором оказалось молодое вино, по кругу, мы сидели разомлевшие, как коты на солнышке.

— Ты верно заметил, — поджидали мы тебя.

Я встрепенулся. Рука невольно потянулась к арбалету.

— Не горячись.

Сзади обрушился удар ладони, приковавший меня к земле.

— Полегче, сынок, не зашиби.

Впоследствии я узнал, что это было только дружеское похлопывание, даже удара вполсилы от любого из братьев я бы не пережил. Царг навострил уши, но, решив, что тревога ложная, вновь задремал.

— Торопыга сказал, что придет человек, которого я сам узнаю.

— Торопыга?

Дрень-Брень, прожевав ягоды, пояснил:

— Так они Топ-Топа зовут.

— И ты узнал меня по кисету?

Отшельник покачал головой.

Огромная тень накрыла компанию. Братья похватали арбалеты и навскидку разом выстрелили. Я, задрав голову, застыл с разинутым ртом. Отвратительная тварь с кожистыми крыльями планировала над поляной. Маленькая головка на длинной костлявой шее ощерилась частоколом тонких острых зубов.

— Упырь!

Леший метнулся к пещере. Протяжно заголосив, тварь ринулась к земле. Небольшие сильно развитые шестипалые ноги, оканчивающиеся загнутыми когтями, нацелились на Царга. Буль, увернувшись, вцепился в крыло. Упырь взвыл. Накренился не в силах стряхнуть противника. Повторно свистнули стрелы, и из груди твари брызнула темная зловонная жижа. Царг терзал крыло, избегая ударов лап агонизирующей твари. Отшельник ударом полена размозжил голову упыря.

— Теперь нужно уходить. К тому времени как стемнеет, нам лучше быть подальше отсюда.

Я взглянул на солнце — у нас в запасе было часов пять, не больше. Сборы были скорыми.

Двинулись. Клиф, Отшельник, потом я с Царгом, леший и замыкающий Клайф. Духа я не видел с тех пор, как мы попали в засаду. Час за часом мы кружили меж холмов. Вскоре я обратил внимание, что почва под ногами постепенно переходит в болотистую. Если сначала мы шли по твердому грунту, то потом при каждом шаге раздавался чавкающий звук, а в конце концов мы уже брели по жидкой грязи, проваливаясь по щиколотки. Царгу это пришлось не по нраву. Уляпанный по уши в грязи и тине, он недовольно рычал и все время норовил встряхнуть лапы.

Вконец измотанные мы наткнулись на небольшой островок суши. До захода солнца оставалось не более часа. Ступив на твердую землю, все свалились в изнеможении. Вокруг, куда ни глянь, простиралось болото. Коварные, затянутые ряской места перемежались редкими протоками чистой воды.

— Это край топи. Дальше будет хуже.

Отшельник обменялся взглядом с Клифом.

— Вот спасибо — утешил, — единственное, что смог выдавить я из себя.

— Ему там не пройти, — ленивым кивком указал он на Царга.

Мне и самому приходило это в голову. Хозяйственный лешачок соорудил ременную упряжь, и я повесил Царга за спину. Если учесть, что у меня уже был свой мешок с глиняными снарядами, то такое добавление веса пришлось мне не по нутру.

— Ни шагу в сторону — только след в след.

Шагнув с островка, я провалился по колено. Клиф повел нас в глубь топи. Редкие травянистые заросли Клиф тщательно огибал. Вскоре мне стала понятна причина, но было уже поздно. Оступившись, я попытался ухватиться за ядовитый зеленый куст, похожий на камыш, чем растревожил дремлющую колонию гнуса. Не прошло и пяти минут, как нас окружила кровожадная туча. Мошкара забивала глаза, мешая дышать, и очень болезненно кусалась, вызывая нестерпимый зуд. Проклиная все на свете, я тащился за отшельником из последних сил. Малиновый свет залил окружающий пейзаж, возвещая, что наше время истекло. Брести в темноте по болоту — чистое самоубийство. Но вот Клиф свернул в протоку более-менее чистой воды, и я ощутил, что грунт под ногами стал плотнее. Остров с десятком чахлых деревьев приютил нас на ночь. Каменистая почва с редкими пучками колючей травы показалась мне самой желанной постелью. Клиф вызвался нести караул первым. Едва приклонив голову на мешок, я погрузился в некое подобие сна.

…Из глубины болота всплывали девушки, обезображенные, с огромными животами, которые они раздирали грязными кривыми ногтями. Кровавые ошметки, вырванные из нутра, утопленницы швыряли в меня с криками:

«Забери — это твое дитя!»

Меня хватали за одежду, за руки, даже за волосы и яростно тянули в топь. Задыхаясь, я отбивался как мог, но ни руки, ни ноги меня не слушали. Медленно, шаг за шагом тащили меня на погибель.

— Нет!

Проснувшись от собственного крика, я решил, что на сегодня кошмаров с меня хватит. Клиф прохаживался по краю островка. Мирное сопение спящих вызывало зависть. Царг потеснее прижался к моему боку, уткнувшись носом в локоть.

Жизнь на болоте не затихала и ночью. Иногда возникал протяжный стон, от которого леденела кровь. Все голоса на болоте в этот миг стихали.

«Господи, если это воют души кающихся грешников, то сколь же тяжки их преступления? Пожалуй, нужно сменить Клифа. Уснуть все равно не удастся».

Хлопающие звуки привлекли мое внимание. И тут я сообразил, что уже некоторое время не видел Клифа. Приподнявшись на локтях, я осмотрелся. Освоившись в темноте, я разглядел его громадную фигуру, притаившуюся между двумя деревцами. Чувство нарастающей опасности вмиг охватило меня. Стараясь не потревожить Царга, я на четвереньках подобрался к Клифу. По болоту кто-то шел. Причем не один. Жестом Клиф остановил готовый сорваться с моих уст вопрос.

— Улла!

Если бы я мог, то убежал бы от призрака, не раздумывая. Сколько времени его не было и — на тебе — заявился и вопит в самый неподходящий момент.

— Заткнись!

— Улла, Улла!

Секунду спустя наш маленький отряд был на ногах.

— К нам гости?

— Не знаю. Но после того, как этот сумасшедший дух разбудил всю округу, они наверняка завернут на огонек.

Я готов был испепелить взглядом призрака.

— Нет, они целенаправленно идут к нам.

Когда Дрень-Брень успел поговорить с Уллой, я не видел.

— Их двадцать особей. Они точно знают, где мы.

— Значит, прятаться бесполезно.

Не знаю, кому я это сказал — спутникам или себе.

На удивление никого не взволновало численное преимущество противника, словно они знали что-то такое, о чем я не догадывался.

— Они могут нас окружить.

— Не думаю, — Отшельник покачал головой.

Метрах в сорока от острова, из тьмы, показалась головная фигура.

— Так я и знал — рапаиты.

— Что?

— Они нападут в одном месте, кучей.

Существа, похожие на голых орангутангов молочно-белого цвета, уверенно двигались к острову.

— Они тупы, неповоротливы, но обладают громадной силой и непомерной кровожадностью.

— Вот здорово!

— Мы должны перебить их всех — иначе к утру от нас не останется даже косточек. Они нас просто сожрут.

Я метнулся к арбалету, но меня перехватил Клайв.

— Бесполезно. Рапаиты нечувствительны к боли.

Ошарашенный, я висел у Клайва на руках, как кукла.

— Что же делать? Они уже рядом.

— Бежать.

Я с подозрением посмотрел на Отшельника, — «Он что, издевается надо мной или сошел с ума от страха?»

Но для объяснений не было времени. Первая парочка слизней уже выбралась на берег.

— Врассыпную.

Дважды меня приглашать не пришлось. Оглянувшись на ходу, я заметил, что Клиф остался на месте. Белокожие убийцы двинулись к нему. Подпустив их почти вплотную, Клиф отпрыгнул в сторону и рубанул, охотничьим ножом ближайшего по ногам. Рапаит рухнул на землю, но продолжал двигаться, опираясь на руки. Легко увернувшись от второго рапаита, Клиф отскочил за дерево. Наблюдая со стороны, я понял, что главное — избежать «дружеских» объятий. Первого рапаита мы с Царгом одолели достаточно легко. Он вцепился в одну ногу, я подрезал жилы на другой. Еще несколько секунд понадобилась булю, чтобы разорвать горло поверженному врагу. Лешачок действовал в паре с Отшельником. У них здорово получалось. Юркий Дрень-Брень свалил с ног уже несколько рапаитов, которым Отшельник крушил черепа громадной дубиной. Дух, забавляясь, позволял тупоголовым якобы поймать себя, давая возможность Клайву подобраться к рапаиту со спины.

Покончив со вторым, я тоже расхрабрился, за что чуть не поплатился головой. Только отчаянный прыжок Царга помог мне избежать беды. Один из «обезноженных» рапаитов незаметно подобрался сбоку. Пес вцепился в руку уже тянувшуюся ко мне. С тупым безразличием рапаит ударил Царга о землю. Секундное замешательство сменилось во мне бешеной яростью. Всю ненависть я вложил в удар ногой. Армейский ботинок с хрустом пробил горло слизня.

Царг без движений лежал в стороне. А я все бил и бил ногами, пока на месте головы не осталось одно кровавое месиво, но и тогда пальцы твари в агонии продолжали скрести землю. С остальными расправились без меня. А я, не замечая ничего вокруг, сидел на корточках, убаюкивая чуть дышашего пса.

Лишь под утро Царг впервые глубоко вздохнул и приоткрыл глаза.

— Держись, дружище.

Слезы радости потекли по моим щекам.

— Это все из-за меня. Прости!

Смачно зевнув, буль шершавым языком лизнул мою руку.

За ночь нас с Царгом никто не потревожил, и я был благодарен своим спутникам за их чуткость, хотя видел, как по-мужски скупо они переживают за жизнь буля. Отшельник бродил по берегу, Клайв с Клифом сбросили в болото трупы слизняков, и оно уже поглотило их. Леший суетился возле костра.

— Улла! — радостно возвестил дух о том, что Царг проснулся.

Лешачок примчался, прижимая к груди кусок вяленого мяса. Пес благосклонно принял подношение. Подошли остальные. Глаза у всех радостно блестели, каждому хотелось потрогать пса, сказать ему что-нибудь ободряющее. Царг бесстыдно выслушивал похвалы в свой адрес и нежился в лучах всеобщего внимания.

После завтрака я попросил Отшельника кое-что мне пояснить, но он отказался, сказав, что нужно уходить и на разговоры нет времени. Час за часом мы пробирались по буро-зеленой жиже. К гнусу добавились отвратительные, с палец размером, пиявки. Избавиться от них удавалось с большим трудом. В придачу около полудня мы подверглись нападению водяных змей. Я изрядно устал, перед глазами плыли радужные круги. Думаю, что и остальные чувствовали себя не лучше.

— Улла!

Крик духа выражал беспокойство. Царг завозился в упряжке, тихонько поскуливая. И тут мы увидели! По протоке, приподняв над водой головы, к нам устремилось с десяток змей.

— Аспид!

— Что?

Несмотря на весь ужас ситуации, я с удивлением посмотрел на Клифа. Это практически первые услышанные мной из его уст слова.

Ярко-красные, с поперечными черными кольцами, окантованные зеленой каемкой змеи достигали в длину сантиметров шестидесяти.

— Нам конец. Их укус смертелен. Противоядий нет. Болотный аспид: страшней этой змеи только…

Расстояние между водяными гадами и отрядом стремительно сокращалось.

— Смотрите, смотрите, — леший тыкал пальцем в том направлении, куда мы шли.

— Найя, — упавшим голосом сообщил Клайв.

Новая «гостья» плыла наперерез аспидам.

— Царица змей!

Отшельник восхищенно замер.

— Не шевелитесь. Возможно, нам повезет.

Между тем, четырехметровая найя молниеносно напала на аспидов. Схватка была недолгой, но кровавой. Найя перекусывала своих собратьев и с жадностью пожирала. Скрыться едва ли кому удалось.

Невероятная битва завораживала своей беспощадностью. Покончив с аспидами, найя проплыла не более, чем на расстоянии вытянутой руки от нас. Парализованный страхом я даже при желании вряд ли смог бы отразить ее нападение.

— Ух, пронесло!

— Давайте поскорее убираться отсюда.

Лишь часа через три мы нашли небольшой клочок суши, где смогли передохнуть.

— Отшельник! Почему аспиды напали на нас?

— Я думаю, что их кто-то специально растревожил.

Он озабоченно почесал затылок.

— А эта, как ее — найя, она ядовита?

— Это сама смерть. На наше счастье питается она почти исключительно змеями.

Я прилег, лениво пережевывая кусок вяленого мяса. Дрень-Брень раздал всем какие-то корешки. На вкус сено — сеном.

— Пожуй, можешь не глотать.

Опасаясь подвоха, я украдкой взглянул на Отшельника. Он с сыновьями усердно жевал корешки.

— Дурман-трава. Снимает усталость.

Царг с удовольствием разминал затекшие лапы.

— Меня смущает наше избавление от аспидов.

Клайв сплюнул пережеванный корень.

— Отец, ты когда-нибудь видел царицу змей так близко?

— Нет, мало того — она даже не взглянула на нас.

Что до меня, то я просто ненавижу всяких пауков, пиявок, змей, но, видя испуганных братьев, до меня постепенно начал доходить весь ужас предыдущей встречи.

— Либо ты везунок, либо тебя охраняют боги.

Пристальный взгляд Отшельника мне не понравился. Но еще больше мне не нравилось, что с тех пор, как я его повстречал, от меня ничего не зависело. Меня куда-то вели по болоту, ничего не объясняя. И вообще — кто же они такие? Почему пошли с нами?

— Нужно одолеть еще пару миль до сухой гряды.

— Успеть бы до темноты.

Я изловил Царга. Мною владело неестественное нервное возбуждение. Показалось даже, что я стал четче все видеть, движения приобрели быстроту и точность. Корешки? Надолго ли хватит их действия? Поскольку после любых возбудителей наступает период депрессии и упадка сил.

Идти пришлось даже дальше, чем предполагал Клайв. Только с уходящими лучами солнца мы достигли сухой гряды. Я с безразличием подумал, что нам предстоит еще одна беспокойная ночь. В то же время росла уверенность, с чего бы ей взяться, что основная опасность подстерегает меня не здесь.

Ближе к полуночи призрак возник над кольцом костров, которыми мы оградили себя по настоянию Отшельника.

— Улла, — тревожный крик поднял всех на ноги.

Мы едва успели подремать в полглаза, а Клайву с братом и этого не удалось.

— Рапаиты, — прислушиваясь, пробормотал лешачок.

Повода не доверять острому слуху лесного следопыта у нас не было. А вскоре показались бледные силуэты, мерно шагавшие по трясине.

— Тяжкая предстоит работенка, — Отшельник огляделся по сторонам.

— Не впервой, батя!

Дрень-Брень с завистью оглядел близнецов.

— Нужно уходить.

— Отобьемся.

Лешачок подбежал к костру и, выхватив полыхающее полено, швырнул его в болото. То, что мне удалось увидеть за мгновения, пока оно с шипением не погасло, отбило всякую охоту спорить. Болото, охватывающее гряду буквально бурлило от обилия всевозможных гадов. Нечего было и думать соваться в воду. Вдобавок часть этих тварей уже выползла на берег.

Похватав мешки, мы быстрым шагом двинулись по гряде. Минут десять спустя, постоянно оглядываясь назад, я немного успокоился.

— Благо, что они так медлительны.

— Зато неутомимы, — Отшельник предостерегающе вскинул руку и тут из темноты возникло с десяток слизней.

— Ого-го-го, — заорал, размахивая факелом, Дрень-Брень.

Я так и не понял: был ли это боевой клич или у него просто со страху вырвалось. Времени на раздумье не было. Применив проверенную тактику, мы довольно быстро обезножили большинство рапаитов. И предпочли спастись бегством.

В течение часа мне пришлось несколько раз использовать зажигательные снаряды, поскольку местами болотные твари успели перегородить нашу дорогу. Царг с Уллой заблаговременно предупреждали нас об опасности, но вскоре я почувствовал, что начинаю выдыхаться. Каково же приходилось лешачку? Лишь Отшельник с сыновьями, казалось, не знали усталости.

— Больше не могу, — взмолился я, падая на колени.

В груди жгло так, как будто кто-то шутки ради поместил мне туда мартеновскую печь. Дрень-Брень, молча, рухнул рядом. Бока его вздымались, как кузнечные меха.

— Отдохнем чуток, — согласился Отшельник.

Клайв швырнул для острастки по обе стороны гряды по снаряду. У меня еще не восстановилось дыхание, как Отшельник поднялся.

— Пора.

— Что, уже?

Остаток ночи прошел для меня, как в бреду. Мы убегали, дрались и опять убегали. Под утро налетели Хвать-Хвать, но им пришлись не по вкусу наши арбалеты, и больше налетов с воздуха не было.

С первыми лучами солнца мы добрались до развалин храма. Отупевший от усталости я мечтал только об одном — упасть и уснуть, а потом пропади все пропадом. Не в силах преодолеть с десяток метров до развалин я повалился наземь. Царг подскочил ко мне и вопрошающе тявкнул.

— Все хорошо, дружок. Успокойся.

Убедившись, что со мной все в порядке, он ободряюще лизнул меня в щеку и примостился рядом. Тем временем Дрень-Брень, опасливо щурясь, подсел к нам.

— Ох, не нравится мне здесь.

— Может, вернуться хочешь?

Шутка вышла невеселая, но на большее в этот момент я был не способен. Клайв, мельком осмотрев мелкие раны, счел их недостойными внимания и принялся помогать брату готовить завтрак.

Видимо, я задремал под недовольное бурчание лешачка и пропустил момент, когда призрак вернулся из разведки.

— Улла!

В этом возгласе был столь неподдельный ужас, что я взвился стрелой, лихорадочно шаря взведенным арбалетом в поисках противника.

— Осторожней! Не ровен час, пристрелишь кого-нибудь, — заверещал лешачок, испуганно прижимаясь к земле.

— Кто? Где? — спросонья я еще плохо соображал.

— Улла!

Царг на миг открыл глаза, потянулся и, презрительно фыркнув, вновь задремал. Что до братьев, то они неторопливо хлопотали у костра.

— Что за чертовщина?

Я обернулся. У развалин стоял Отшельник, а за спиной у него плавал дух. И больше никого. Решив выяснить, в чем дело, я устало побрел к ним. Каждый шаг давался с трудом, мучительно ныли все мышцы, с языка готов был сорваться эдак шестиэтажный мат, повествующий о том, что я думаю о безмозглых духах, как на меня накатила волна беспокойства. Чем ближе я походил, тем меньше мне этого хотелось. Поравнявшись с Уллой, я наткнулся на невидимый барьер, окативший меня волной ужаса.

Мрачную громаду некогда шестиугольного храма опоясывали разбитые колонны. Здание было сложено из огромных базальтовых глыб. Искореженные бронзовые ворота висели так, будто их изнутри вышиб ударом ноги некий великан. Крыши либо не было вовсе, либо она обвалилась.

— Чей это храм? — с трудом смог выдавить я.

Отшельник не шелохнулся. По-моему, он стоял так с того момента, как мы вышли к развалинам.

— Улла!

Дух метнулся к костру.

— А попонятней нельзя?

Шаг за шагом я пятился от храма, пока не наткнулся на лешачка.

— Дрень-Брень, чей это храм?

Тяжело вздохнув, лешачок почесал за ухом.

— Есть у нашего народа одна легенда, но в нее давно никто не верит.

— А ты?

Я почему-то никак не мог повернуться спиной к развалинам. Казалось, лишь отведу взгляд, и на меня кто-то накинется.

— До сегодняшнего дня и я не верил.

Солнце уже заметно припекало, но у меня по спине струился холодный пот. Невероятным усилием я заставил себя повернуться спиной к развалинам. Страх понемногу отпускал, но оставалось ощущение, что кто-то пристально меня разглядывает.

«Это нервы разыгрались. Леший собственной тени боится. Призрак, тот вообще сумасшедший. Наверно, других не бывает. Вон — Царг храпака дает. Братовья ухом не повели за все время, а я дергаюсь, как нервная девица перед брачной ночью».

Размышления были прерваны приглашением перекусить. Царг уже крутился вокруг импровизированного стола, стараясь, однако, сохранить достоинство.

— Отец!

Отшельник нехотя подошел к костру. Завтрак протекал в молчании. Случайно взглянув в глаза Отшельника, я увидел, что в них бушует фанатический огонь. Меня вновь одолели сомнения. Кто эти люди? Почему они живут там, где царит одна нечисть? Почему помогли нам?

— Здесь наши пути расходятся.

Отшельник отряхнул крошки с балахона и встал.

— Немного дальше по гребню будет дорога. Говорят, ее построили Древние. Назад пути вам нет. Прощайте.

— Постой. А как же вы? — лешачок почесал затылок.

— Мы достигли своей цели. О нас не беспокойтесь.

Ища поддержки, я повернулся к Клайву.

— Мы не можем вас бросить посреди болота. К ночи.

— С нами все будет нормально. Лучше позаботься о себе.

Резкая отповедь окончательно вывела меня из себя.

— Значит, ты просто использовал нас, чтобы добраться сюда!

Клайв нахмурился. Мой тон явно пришелся ему не по нутру.

— Мы помогли вам.

— В собственных интересах.

Клиф равнодушно смотрел на костер, между делом ломая ветви толщиной в мою руку. Окинув быстрым взглядом всю компанию, я почувствовал, как гнев утихает.

«И в самом деле — какого черта я требую от них? Они вовсе не обязаны передо мной отчитываться. А уж тем более помогать. Это меня угораздило вмешаться в сумасшедшую историю, так нет же — я стараюсь втянуть в нее всех окружающих. Иногда, признаться, у меня это неплохо получается».

Видимо почувствовав перемену в моем настроении, Дрень-Брень облегченно вздохнул.

— Улла! — примирительно пробормотал призрак.

Царгу надоело сидеть, и он с энтузиазмом первооткрывателя помчался к развалинам.

— Царг, вернись!

— Ему ничего не угрожает.

Отшельник, видя мое беспокойство, улыбнулся.

— Отважный зверь.

— Чей это был храм?

— Дух уже ответил тебе. Но ты не сумел понять его.

— Ну, тогда разъясни мне глупому, — я почувствовал, как злость опять захлестывает меня.

— Это храм Повелителя Огня — Феникса.

Только сейчас мне пришло в голову, что вокруг было удивительно тихо и спокойно.

— Некогда этот храм был местом паломничества верующих со всего света. В Век Гордыни один из Лучезарных, могущественный маг потребовал, чтобы Феникс выступил против Князя Тьмы и Цветочной колдуньи на стороне хранителей Хрустального замка. Феникс пришел в неописуемую ярость от подобной наглости простого смертного. Тогда Лучезарный совершил свою вторую ошибку — попытался угрожать Повелителю Огня. Схватка была недолгой, но беспощадной. Взгляни на ворота и убедишься сам. Тогда обитатели Хрустального замка объявили культ Феникса мерзким идолопоклонничеством и запретили высочайшим указом, Феникс в ярости выжег целые области. Народ в ужасе отрекся от него. Шли годы, и могучая река паломников превратилась в жалкий ручеек. Наконец, настал день — иссяк и он. Служителей храма давно разогнала гвардия Лучезарных. Близился священный праздник Возрождения. День, когда молодой Феникс должен был восстать из пепла прежнего. Раз в 500 лет происходит обновление, но в этот год некому было разжечь ритуальный костер и возложить на него Огненное яйцо.

Затаив дыхание, я слушал удивительную историю.

— Я что-то не пойму. Он же, ты утверждаешь, бог. Значит бессмертен. И ему, должно быть, наплевать — запретили его Лучезарные или нет.

Отшельник усмехнулся.

— Видишь ли, в чем злая шутка мироздания — боги бессмертны, но и они исчезают, когда нет людей, которые бы верили в них.

— Богов я пока не встречал, а вот если еще немного посидим, то слизняков дождемся точно.

Дрень-Брень закрутил головой, опасливо озираясь.

— Улла!

— Не понял.

— Призрак говорит, что сюда нечисти нет пути. Удивительно, но Князь Тьмы, как и Лучезарные, запретил своим подданным приближаться к храму, боясь ненароком возродить Феникса.

— Это хорошо, но какое отношение ко всему этому имеете вы?

Клиф с Клайвом замерли, и я ощутил нарастающую угрозу.

— Я дал обет.

Решив обернуть все в шутку, я, не подумав, ляпнул:

— Ну что же — обет так обет, кто дает обет не есть мясо по воскресеньям, кто не пить вино, а ты, значит, решил оживить бога. Достойная работенка.

Еще не договорив, я понял, что опять попал впросак. Отшельник от моих слов словно окаменел. Лицо его потемнело, жилы на шее вздулись

«Язык мой — враг мой».

— Пришла пора прощаться.

Тон, каким было сказано, не оставлял мне выбора. На сборы ушло несколько минут.

— Царг, ко мне.

Дрень-Брень скуксил плаксивую рожицу и поглядывал то на меня, то на Отшельника.

— Прощайте.

Я с показной лихостью подхватил мешок и, насвистывая бодрую мелодию, повернулся к костру спиной. Шагов через десять я услышал торопливые шажки лешачка. Последним меня нагнал дух.

— Улла, — осуждающе проскрипел он.

Идти было легко. От самого храма убегала вдаль, по гряде, выложенная из плит дорога. С полчаса мы шли молча, потом меня это начало тяготить. Я почувствовал себя виноватым, хотя, видит бог, не знал в чем.

— Ты обещал рассказать легенду, Дрень-Брень.

— Да собственно и рассказывать-то нечего, — недовольно буркнул лешачок.

— Когда Князь Тьмы узнал, что Феникс не возродился, он быстренько воспользовался этим и захватил равнину до реки. Старики говорят, что Болото Ужаса расползлось, как плесень, по всему краю. Лишь тогда Лучезарные поняли, что Повелитель огня сдерживал нечисть, но было поздно. Да и гордыня не позволяла Хранителям Хрустального замка признать ошибку. Сказывают, что как ни старался Князь Тьмы, так и не сумел разрушить храм и дорогу. Не по силам ему это.

— Ну, нашим легче. Все же лучше, чем шлепать по болоту.

Я весело подмигнул лешачку.

— Оно-то может и так, только вот куда она приведет нас.

— Улла!

На горизонте мелькнули Хвать-Хвать. Я вытащил арбалет, но тревога оказалась ложной. Твари, заложив крутой вираж, скрылись из виду.

— Улла!

Призрак указывал на что-то у нас за спиной. Я резко обернулся. Никого. Лишь над тем местом, что мы покинули, поднимался столб густого белого дыма.

— Матерь божья, что они задумали?

Не сговариваясь, мы двинули назад, к храму. Выбежав к развалинам, я остановился отдышаться. Дым валил из пролома в крыше храма. Клайв с Клифом безостановочно носили внутрь сушняк. Отшельника нигде не было.

— А где ваш отец?

— Вы зачем вернулись?

Клайв преградил мне дорогу. Клиф подхватил очередную охапку дров и скрылся в развалинах.

— Не знаю, что вы затеяли, но теперь вся округа знает, где мы.

Хотя солнце едва перевалило зенит, внезапно все вокруг погрузилось в сумерки.

— Что за чертовщина.

С болота потянуло сыростью и холодом.

— Бегите. Возможно, вы еще сумеете скрыться.

— Поздно, — обвел лешачок рукой вокруг себя.

Со всех сторон на поляну выходили рапаиты. Минуту спустя в воздухе захлопали крыльями Хвать-Хвать. Клайв подхватил целое дерево и кинулся помогать брату.

— Что будем делать? — неизвестно к кому обратился я.

Клиф на секунду остановился и окинул взором округу.

— Теперь один выход — помогайте нам.

На поляне возвышалась солидная гора сухих коряг.

«И когда они успели натаскать ее. Ума не приложу».

Дрень-Брень уже тащил ветку к храму, покрикивая на буля, весело скачущего вокруг него.

— Царг, апорт.

Пес метнулся ко мне. Ухватив зубами лесину, припустился за лешачком. Минут десять напряженного труда наполовину уменьшили кучи дров.

«Что, это?» — вдруг поймал я себя на мысли, что уже не испытываю ужаса перед развалинами.

Убедившись, что нечисть застыла у невидимой черты, я перестал оглядываться каждую секунду. Царгу забава пришлась по вкусу, и он лишь изредка угрожающе рычал на безмолвную толпу окружающих нас тварей.

— Все, сюда. Быстро, — выкрикнул Клиф, выглядывая из ворот.

— Улла, — взвыл призрак.

— Боже, что это?

Я застыл на пороге храма.

Порыв ветра разметал остатки сушняка собранного братьями. Зловещая тишина охватила поляну. От напряжения у меня тряслись ноги. Рапаиты расступились, и в образовавшемся проходе я увидел мертвяков. Серая кожа на их телах местами висела клочьями. Неторопливой, шаркающей походкой они двигались прямо на меня. Когда до них оставалось не более десяти метров, я рассмотрел лицо переднего монстра. Некогда человеческое лицо искажала плотоядная улыбка, нос и уши отсутствовали, но ужасней всего были глаза — без ресниц, глубоко посаженные, пылающие безумием. Дрень-Брень, вернувшийся за мной, охнув, ухватился за остатки ворот.

— Бхуту!

Могучие руки рванули меня с лешачком внутрь. Клайв, побледневший, как полотно, подтолкнул нас внутрь храма.

— Быстрей!

Огромная шестиугольная комната была абсолютно пуста, лишь в центре находилось отверстие, из которого валил дым. Клиф безостановочно сваливал туда сушняк. Мы без подсказки кинулись ему помогать. Неизвестно откуда появился Отшельник.

— Отец, там бхуту!

— Нужно спешить.

— Ты нашел?

— Да.

Из складок своего балахона он достал огромное яйцо. Царг с любопытством обнюхал его и резко отскочил. Я прикоснулся к яйцу и ощутил лишь холод. Отшельник подошел к отверстию и, воздев руки к небу, запел. Видимо, это был некий ритуальный гимн. В крайнем случае, я не понял ни слова. Так продолжалось довольно долго, пока он не опустил яйцо в отверстие в полу. Шли минуты, ничего не происходило. В чреве храма бушевал огонь, но, видимо, этого было недостаточно, чтобы пробудить Феникса к жизни. Отшельник жестом отослал нас в угол, а сам остался с сыновьями. Дрень-Брень обреченно поглядел на вход.

— Ты что? Ведь говорили, что нечисти сюда нет хода.

— Живым — да.

— А эти?

— Эти — бывшие.

Я поежился. Бывшие.

— Ты считаешь, что все мне объяснил?

Лешачок вздохнул и со слезами на глазах поведал о том, что, бхуту — это бывшие люди, но за непомерную жадность или предательство обречены жить после смерти. Их мучит постоянный голод, а пищей служит человечина. Это верные слуги Князя Тьмы, ведь в награду за усердие он может даровать им прощение и покой.

— Значит, они могут сюда войти?

— Могут, но боятся.

Я изумился:

— Чего?

— Огня.

Подошли Клайв с братом.

— Отец тебя зовет.

В полном недоумении я приблизился к Отшельнику. В следующий миг он посмотрел мне в глаза, и у меня екнуло сердце в предчувствии беды. Рык Царга застал меня врасплох. Я оглянулся, но было поздно. Клайв крепко держал буля за холку и хвост. Дрень-Брень барахтался в полуметре от пола в руке Клифа.

— Как…

Закончить я не успел. Отшельник ухватил меня за плечи и перенес к отверстию. От густого дыма защипало глаза, градом брызнули слезы, беспомощно болтая ногами, я закашлялся.

— Нет, — прошептал Отшельник.

Он поставил меня на место. Неуловимый жест — и мои спутники обрели свободу.

— Отойди! — повелительно приказал Отшельник.

Я попятился.

— О, Пламенный Феникс! Прими меня в свои объятия.

С этими словами Отшельник шагнул в огонь.

Сноп искр вырвался из отверстия.

— Отец!

Крик заметался меж голых стен. Метнув уничтожающий взгляд из под насупленных бровей, Клайв, склонив голову на грудь, ринулся на меня. Вид у него был до того разъяренный, что в пору было самому прыгать в огонь.

— Стой.

Клиф ухватил брата за куртку.

— Отпусти. Из-за него погиб наш отец.

— Нет.

Клиф терпеливо, как ребенку, пытался втолковать брату, что это был добровольный выбор отца.

— Это его обет и он его выполнил.

В этот момент столб пламени с ревом взвился в небо. Спасая лицо, я рухнул на пол, натягивая на голову капюшон.

— Бежим.

Лешачок на ощупь пробирался к двери.

— Матерь Лесная.

— Царг, вперед.

Я перекатился к выходу. Пес последовал за мной. Каково было мое удивление, когда я увидел, что снаружи нас никто не ждет.

— Феникс восстал из пепла, — запинаясь, выдавил Дрень-Брень.

— Что же теперь будет?

— Ну, я не знаю — это ваш бал.

Я с опасением поглядывал на выход, ожидая появления братьев. Лицо и руки пылали от ожогов. Время шло, а Клайв с Клифом не появлялись.

«Да и черт с ними, — думал я, — он меня чуть в огонь не скинули, а я должен о них беспокоиться. Да гори они ясным пламенем».

Но в глубине души знал, что, называя себя последним дураком, все равно сейчас вернусь и буду их искать. Вот незадача, вдруг мелькнула мысль, ведь я даже волоком не смогу их сдвинуть. И махнул мысленно рукой, думай не думай, а возвращаться надо.

С Клифом мы столкнулись в дверях. Лицо от ожогов напоминало маску, на руках вздулись волдыри, но он упорно тащил брата. Клайв, по-видимому, свалился от жара в обморок. Общими усилиями мы оттащили Клайва на безопасное расстояние от развалин.

— Улла!

— Явился — не запылился.

— Улла, — обиженно воскликнул дух.

Дрень-Брень ковырялся в своем мешке, доставая корешки, баночки, листья. Я с сомнением осмотрел один из флакончиков. Запах шел оттуда невыносимо противный.

— Подставляй руки.

— Зачем?

— Боль снимает.

— Ну не знаю, не знаю — можно ли тебе доверять.

Лешачок фыркнул и подошел к Клифу, тот подставил ладони лодочкой и, получив порцию мази, принялся втирать ее брату. Тяжелый, как бетонная плита, взгляд остановился на мне.

— Не дури, — Клиф кивнул на лешачка, — зря обижаешь коротышку.

— Пожалел козел капусту.

Дрень-Брень, пока мы препирались, осмотрел Царга и остался доволен. Им обоим из-за маленького росточка повезло больше всех.

— Заночуем здесь.

Я уже собирался огрызнуться, но, взглянув на Клайва, смолчал. На том и порешили.

2

Царг возглавлял авангард, дух присматривал за тылом. Нам оставалось лишь поглядывать по сторонам. Уже не первый час мы шли по дороге, но не повстречали даже намека на присутствие нечисти.

— Что они, вымерли все?

Я смахнул пот, солнце пекло немилосердно.

— Неужто соскучился?

Дрень-Брень, отдохнувший за ночь, бойко семенил рядом с Клайвом. Его отвары и мази здорово нам помогли и, теперь он раздувался от гордости.

— Вся округа уже знает, что Феникс возродился.

Не то, чтобы меня это сильно интересовало, но от скуки я спросил:

— Выходит — он злой бог?

Братья переглянулись.

— Огонь в очаге — он злой или добрый? А пожар в доме?

Дрень-Брень усмехнулся:

— Он бог. Ему нет дела до смертных.

На языке у меня вертелся вопрос об Отшельнике, но я не решался его задать.

К вечеру мы дошли до конца дороги. Вот она была, а дальше все — голая земля.

— Мертвый Лес.

Не сговариваясь, мы все обернулись назад, даже отсюда еще был виден столб огня, возносящийся над храмом.

— Прощай, — прошептал Клиф и решительно шагнул в сторону леса.

— Дальше владения Князя Тьмы.

Едва углубившись в лес, я почувствовал знакомый озноб. Где-то рядом была нечисть.

— Улла!

— Бхуту!

— Пропали!

Только что мы были одни, и вдруг со всех сторон появились мертвяки.

— Есть предложения?

— Может, пробьемся назад, к дороге?

Клиф вопрошающе посмотрел на брата. Клайв покачал головой.

— Отец наказал нам проводить их в безопасное место.

Такой поворот меня крайне удивил, но времени на размышление не было.

— Тогда — вперед.

И мы ринулись, сломя голову. С легкостью уворачиваясь от протянутых рук, нам удалось оторваться от преследования. Но не тут-то было: то справа, то слева мелькали бледные фигуры слизняков. С полчаса мы выдерживали такой темп, а потом лешачок стал заметно отставать.

— Привал.

Все попадали на землю. Нам удалось отдышаться, когда дух предупредил о появлении погони. И вновь началась сумасшедшая гонка. На удивление, на пути нам никто не встретился.

— Стойте.

Я попытался поймать ускользающую мысль.

— Мне кажется, нам нужно туда.

И я махнул рукой вправо. Мое заявление вызвало недоумение, но все подчинились. Через несколько минут мы выскочили на плотный кордон рапаитов. То же самое случилось, когда мы попытались прорваться в другую сторону.

— Теперь понимаете? Нас гонят, как баранов.

Вскоре сзади показались бхуту. Лешачок потянул меня за рукав.

— Отстань. Передохни. Если я прав — то сейчас нас не тронут.

— А если нет?

Я пожал плечами.

— Если нет, то все равно бежать уже нет сил.

Хруст сухих веток приближался с каждой секундой.

— Я тебя понесу.

Клиф шагнул ко мне.

— Подожди, мы должны убедиться.

В десятке метров от нас бхуту остановились, издавая угрожающие гортанные звуки.

— Приехали!

— Что теперь?

Лешачок от страха готов был зарыться в землю.

— Пойдем, не спеша. К чему теперь силы тратить.

Царг безрассудно кидался на бхуту, но я отозвал его назад.

— Успокойся, малыш.

Так, под эскортом мертвяков, мы шли всю ночь. Страх понемногу притупился, но раздражала вонь, исходящая от бывших. Хотя если быть справедливым, то рапаиты воняли не лучше.

Встало солнце, но даже при свете окружающий нас лес не стал выглядеть приветливей. Черные безжизненные стволы устремлялись ввысь без единого листочка. Бледно-зеленая трава стелилась по земле, как будто не в силах подняться выше. Сумрак зловещей пеленой окутывал все вокруг. Дыхание смерти усиливалось с каждым, шагом приближающим нас к неизвестной цели. Тягостное молчание давило на нас безжалостным прессом.

Незаметно для себя я тихонько запел, но в голову лезли одни тоскливые мотивы.

«Черт, так точно можно сойти с ума. Но надо немного растормошить их. Иначе к концу пути мы будем похожи на кроликов, добровольно ползущих в пасть к удаву».

— Слышь, Дрень-Брень, может, есть мысли, куда нас гонят?

Лешачок пробормотал что-то себе под нос.

— Не понял?

— Не скули, что туго, коль накликал худо.

Я обомлел.

— Эй, погодь, ты о чем?

Внезапно откликнулся Клайв:

— Тебе лучше знать.

Братья переглянулись, и у меня родилось ощущение, что они прикидывают — не прихлопнуть ли меня прямо здесь. Я припомнил недомолвки, косые взгляды, отчужденность лешачка, которая росла прямо на глазах.

— Пора объясниться.

Я остановился и на всякий случай поудобней перехватил арбалет.

Первым ринулся в бой Клиф.

— Торопыга сказал отцу, что ты нас проведешь через болото.

— Топ-Топ? Ты же был проводником.

— Королева змей охраняла тебя.

— Сдурели?

Клайв насупился и с яростью прошипел:

— Ты не обратил внимания, что в схватках тебя просто отгоняли в сторону. Тебе ничего не угрожало.

— Да, я чуть не погиб.

— Нет, — Клиф покачал головой. — Это нас не пускали к храму. А когда не вышло, то нападения прекратились.

— С ума сойти!

— Не веришь? Подойди к бхуту.

Я, как во сне, приблизился к группе мертвяков. Недовольно бормоча, они расступились.

— Кто ты?

Я обернулся. Три пары пытливых глаз с подозрением уставились на меня.

— Даже Феникс волнует Князя Тьмы меньше, чем ты, иначе бы мы никогда не добрались до храма.

— Дрень-Брень, скажи им! Ну, скажи им, что они не правы.

Крик отчаяния вырвался у меня непроизвольно.

Почесывая за ухом, лешачок долго рассматривал что-то у себя под ногами.

— Кисет!

— Господи, да, при чем тут кисет?

— Улла почувствовал, что на него наложено заклятье, но не знал какое. Я думал, может, Жалейка обереги наложила.

Он кивнул на братьев.

Гримаса боли исказила их суровые лица.

— Кисет вышила наша сестра Андра.

3

На перепутье дорог стоял город Разгуляй. Возник он вокруг постоялого двора, потом построили кузницу, лавку — так в беспорядке разросся город купцов, воров, бродяг и ремесленников. Население не признавало власти ни степняков, ни князей с гор, ни Гильдии речных купцов. И самое странное — все это сходило с рук безродным разгуляйцам.

И вот среди этого сброда поселился мрачный великан с двумя подростками. Мало помалу нянька, ухаживающая за мальцами узнала, что мать их умерла при родах, а сам отец, некогда сотник в дружине князя Лайка, был изгнан за спесь и непомерную жестокость. Ходили слухи, что ссылку заслужил он еще и за домогательство жены князя, но в открытую этого никто не произносил, боялись, больно скор был на расправу богатырь.

В ту пору набеги и пограничные стычки были рядовым явлением. И вот однажды, снедаемый страстью, Колин сговорился со степным ханом, что приведет их тайной тропой вплоть до княжеского замка, а в награду требовал Леону — жену князя. Много слез и крови пролили в этом набеге степняки. Три дня держали в осаде княжеский замок, но не смогли одолеть защитников. Непривычные к штурму укрепленного замка степняки почувствовали себя обманутыми Колином, который сулил легкую победу и богатую добычу.

Хватились, а его и след простыл. Под шумок он проник в замок и выкрал Леону. Так он совершил второе предательство за один поход.

Но недолгой была его радость. Леона восприняла похищение, как кару — и смирилась. Не по этой женщине сходил с ума Колин, не ее жаждал. В первом же постоялом дворе он решил отпраздновать успешное завершение дела.

В корчме закатил пирушку: пил без меры, весел был и щедр, танцевал полночи напролет. Печальна сидела Леона, с горечью сознавая, что было время, когда она сама заронила семя надежды в душу сотника, ей-то казалось это невинной шалостью, но вон как все обернулось. И когда распаленный вином и страстью Колин вернулся с ней в комнату на постоялом дворе, она безропотно сносила его домогательства. Лишь на минуту она вспылила в корчме, когда он в приступе самодовольства выдернул ее в круг и потребовал, чтобы она плясала — на что Леона дерзко спросила — может, ему отдаться прямо здесь на столе.

Не о такой первой ночи бредил Колин, не ради этой безвольной красавицы запятнал навечно душу предательством. В безумном гневе срывал он с нее одежду, но не добился даже протестующего возгласа, лишь слезы текли из прекрасных серых глаз, да рыдания сотрясали боготворимое им тело. В бешенстве навис он над покорной жертвой и не смог сделать последний шаг. Кинулся молить о прощении, клясться, что она нужна ему не только на потеху.

Каково же было потрясение, когда Леона с невинным видом заявила, что теперь она не узнает — можно ли испытать оргазм при изнасиловании. Горькое разочарование постигло его, когда осознал, что телом Леоны овладеть он может, но сердце она никогда не отдаст. Рассвет застал их в одной постели, но пропасть, пролегающая между ними была несоизмеримо глубока.

Близнецы приняли новую женщину отца сдержанно, если не сказать холодно. Год спустя Леона родила Колину дочь, затем, оставив ее на руках у отца, в одну из безлунных ночей исчезла. В смерть ее Колин не верил, скорее всего, она просто сбежала, когда подвернулся случай. С этих пор надломился богатырь, стал угрюмым и молчаливым домоседом. Лишь Андра скрашивала его жизнь. Клиф с Клайвом в ней тоже души не чаяли. Андра росла капризным и избалованным ребенком. Еще в малом возрасте она доставляла немало хлопот отцу, но братья неизменно брали ее под свою опеку и защиту.

И вот минуло пятнадцать весен. В смуте и злобе жили люди. Нечисть дотянулась и до Разгуляя. Полк наемников Князя Тьмы стал лагерем под стенами города. Не ведал Колин, чем обернется ему это соседство.

Стала Андра пропадать из дому, вести себя дерзко. Застал он ее как-то за вышиванием кисета и сообразил, что завелся у дочери суженый. Посоветовался с сыновьями, и решили те выследить Андру, поглядеть со стороны на этого счастливца. Долго не знали они, как сообщить отцу о том, что избранник Андры — наемник у нечисти, да она сама все выложила. Собралась и ушла в лагерь Князя Тьмы. Кинулись братья за ней, но сила силу ломит, и не смогли вернуть домой. Лишь одну весточку переслала Андра семье с наказом — бежать из города, поскольку он обречен.

Колин взял сыновей и ушел за реку, став Отшельником.

Не одну бессонную ночь размышлял он о своей жизни, пока не принял обет найти храм Феникса, как покаяние за былые грехи.

4

— Так вот ты какой, Северный Олень!

— Какой олень?

— А-а-а, — я махнул с досады рукой. — Долго объяснять.

Было глубоко за полдень, когда братья нехотя поведали мне историю кисета.

— Те, кто служит Князю Тьмы, постепенно превращаются в претов.

Лешачок прокашлялся и кивнул на наш конвой.

Следующая стадия — бхуту. Теперь я вспомнил, как молодой прет приходил к Жалей-Жалей за снадобьем — не больно ему хотелось становиться мертвяком. Расплатился он щедро, в том числе там был и этот кисет.

Я очумело затряс головой:

— Мне его прислала в подарок старая ведьма, а уж она — то не могла не знать про заклятие. Значит, она специально передала его Топ-Топу.

— Верно, а Торопыга намекнул отцу. Выходит, он тоже знал.

Клиф с Клайвом выглядели озадаченными не менее моего.

Не в первый раз показалось, что кто-то навязывает мне свою волю.

«Ну, ребята, не знаю, чего вы добиваетесь, а я буду играть по своим правилам».

— Думай, не думай, — лешачок отряхнул мешок, — а выходит, нет у нас выбора. Придется идти.

«Черта с два — выбор всегда есть. А вот правильный или нет, кто его знает?»

— Ну, дохляки, показывайте дорогу.

Я знал, что разговор еще не окончен, но, по крайней мере, пока мы были единой командой.

5

Я разворошил в камине дрова и, выбрав уголек, подхватил его щипцами. Аромат прекрасного табака наполнил комнату. Царг — могучий едок, но даже он больше не мог смотреть на пищу. Огромный стол из темного дерева с бронзовой инкрустацией подавлял любое воображение о возможном количестве и разнообразии блюд. Братья угрюмо потягивали вино, что отнюдь не сказывалось ни на их настроении, ни на их самочувствии. Я нервничал, и было от чего.

— Жареные орехи четырех видов, сушеные ягоды кифил, вымоченные в вине, саклит, ингра — и все залито пахучим диким медом.

— Тебе не надоело?

Дрень-Брень удивленно посмотрел на меня и развел руки.

— Я даже…

— Ты даже понюхать все не сможешь.

Лешачок захихикал, при этом скорчив уморительную рожицу.

— А если серьезно? Что будем делать дальше?

Возможно, мой вопрос прозвучал глупо, но блеснуть умственными способностями пока не представлялось случая.

— Ты нас сюда завел — тебе и решать.

Клайв взглянул на брата, тот одобрительно кивнул. Оба вновь наполнили кубки.

— Отлично! Заварили вместе, а расхлебывать мне одному!

— Кому-то придется это делать, так почему не тебе?

— Змеиное филе, под соусом из грибов с клюквой.

Пододвинув блюдо на край стола, Дрень-Брень вовсю предавался дегустации запахов.

…Лес внезапно кончился. Наш конвой замер на этом рубеже. Впереди простиралась голая каменистая равнина, и лишь одинокая башенка нарушала суровую гармонию. Ни ворот, ни запоров, просто арка — входи, коль есть нужда. Пока мы осматривались, я с изумлением обнаружил, что не испытываю страха, хотя окружающее пространство было буквально пропитано магией, аж кожу покалывало.

«Добро пожаловать, странник!»

Слова возникли непосредственно в голове. И поскольку никто другой их не услышал, я счел необходимым объявить о любезном приглашении. Шагнув в башенку, я увидел лишь обыкновенную каменную лестницу, уходящую вниз. Правда, над входом я заметил символ — солнечный круг с лучами, обращенными внутрь, обрамленный фиолетовым сиянием. Внутри башенки царила прохлада, что было вдвойне приятно после одуряющего зноя на поверхности. Спуск занял довольно длительное время, и у меня зародилось подозрение, что сами хозяева пользуются явно иным способом для выхода наверх.

Внизу нас ожидали двое претов. Один из них жестом указал направление, в котором следовало двигаться дальше. На вид это был мужчина средних лет в темно-зеленом балахоне. Капюшон скрывал верхнюю часть лица, но мне удалось уловить мутный безжизненный взгляд рубиновых глаз. Вероятно, ему недолго осталось до полного перерождения в бхуту. Его спутник был совсем молоденьким — лет семнадцать-восемнадцать. Сияющие золотистые глаза смотрели на меня с нескрываемым восторгом и обожанием. Скромность не является самым большим моим достоинством, но я стушевался и в замешательстве спрятал руки за спину. Грязные, в ссадинах, с траурной каймой под ногтями, они не вязались с тем восхищением, которое я, видимо, по неизвестной мне причине, внушил этому юноше.

— Прошу.

Царг походя обнюхал его и принялся чесать ухо. Более сильной демонстрации пренебрежения для него не существовало.

На протяжении всего пути по подземным лабиринтам юноша оглядывался на меня, как будто боялся, что в следующий миг я исчезну. Вот только мне хотелось бы знать — куда? Несколько раз нам встречался на дверях все тот же символ, и каждый раз он озарялся фиолетовым пламенем.

— Вот покои. Отдыхайте.

Я еще ждал подвоха, хотя в глубине души был уверен, что сейчас мне ничего не угрожает. Именно мне, потому что сказать то же самое о моих соратниках я бы поостерегся.

…Горячая ванна, плотный обед, сон. Я чувствовал себя полностью отдохнувшим. Сколько времени мы провели в подземелье? Трудно сказать. Наша свобода простиралась на несколько ближайших комнат, далее пройти ни Клайв, ни Дрень-Брень не смогли. Я не пытался, хотя неизвестно почему был уверен, что на меня этот запрет не распространяется.

— Есть другие предложения?

Все, видимо, сочли мой вопрос поистине дурацким и не требующим ответа.

В дверь постучали.

— Гляди, какие вежливые. Не заперто!

На пороге стоял юноша, служивший нам проводником в первый день.

Клиф залпом осушил кубок.

— Вот и твой почитатель.

— Я бы попросил… — с угрозой протянул я.

— Вас приглашает хозяин.

Взмахом руки остановив моих товарищей, он буквально пожирал меня глазам. У меня сложилось впечатление, что еще минута, и он бухнется на колени в молитвенном экстазе.

— Давно пора.

Сначала я пытался запомнить дорогу, но вскоре обилие развилок и поворотов совсем сбило меня с толку.

— А тебе не кажется, что мы ходим по кругу.

Прет застыл на месте, потупив глаза.

— Ты, что мне голову морочишь?

— Не гневайтесь, господин.

Я осмотрелся. В паре метров от нас на стене сияло «вывернутое солнце». Повинуясь внезапному побуждению, я подошел к стене и легонько ее толкнул. Открылся проход. Юноша оцепенел на месте.

— Знай наших!

Я шагнул в темноту. На мгновенье я ощутил, что тело стало невесомым. И вот я посреди большого зала. Один.

— Кто, кто в тереме живет?

Сзади раздался шелест одежд. Я резко обернулся. В кресле сидел мужчина, возраст которого я бы не взялся определить. Глупо конечно, первой мыслью было — Ба, Оцеола! Только вместо индейского наряда он был одет в черные брюки и фиолетовую рубаху. Обувь, пожалуй, напоминала мокасины. Немигающий взгляд карих глаз сверлил мне переносицу. Совершенно не к месту я отметил, что у него длинные и пушистые ресницы, как у девушки. Молчание затягивалось. У меня внутри нарастало раздражение. И чего пялится? Кое-какие манеры я перенял у Царга, но чесать за ухом счел неуместным и поэтому принялся осматривать помещение. Пусто. Кроме кресла и фиолетового знака на стене над нами. Небогатая обстановка.

— Подойди.

По полу от места, где я стоял, побежали концентрические круги. Я шагнул. И хотя между нами ничего не было, я почувствовал сопротивление. С каждым шагом оно нарастало.

«Поиграть решил!»

Метрах в трех от кресла передо мной встала стена фиолетового огня. Звериное бешенство охватило меня, и я мысленно разметал преграду. В тот же миг она исчезла. С усилием я подавил нечеловеческий рык, рвавшийся из моего горла. Тяжелое дыхание вздымало мою грудь. В такие моменты безудержной ярости я сам себя боялся. Случалось это редко и никогда ничем хорошим не кончалось. Однажды я сунул руку в костер, пытаясь убедить болвана, что физическая боль — это ничто по сравнению с душевными ранами. Безобразные шрамы остались навсегда, но что они по сравнению с тем, что девушке, которую я боготворил, на меня было абсолютно наплевать.

— Теперь я уверен, что ты — тот, кого все ждут.

— Хотелось бы поподробней. Я, видишь ли, не в курсе местных событий.

Яростный взгляд полоснул по мне. Бессилие — вот, что я увидел.

— Закон гостеприимства.

— Ну, к счастью, палками нас уже загоняли. Если интересно, что из этого вышло — добро пожаловать на Землю.

Он расправил плечи и вцепился в подлокотники.

— Я…

— Позволь я догадаюсь — Князь Тьмы и повелитель этих безмозглых зомби.

Наглость — второе счастье — говаривал мой дед. В крайнем случае, огорошить Князя мне удалось.

— Я могу…

— Ни черта ты не можешь. Если бы мог, давно бы сделал.

Улыбка превосходства мелькнула у него на бескровных губах.

— С тобой, да! А вот с твоими друзьями…

Один ноль в его пользу.

— Только попробуй.

Это было ошибкой. Что, кроме наглости, я мог противопоставить? Ничего!

— Оставим взаимные угрозы. Не для того я вас пригласил.

— Я и не знал, что это сейчас так называется.

— Я тебе не враг, скорей даже наоборот.

Он выжидающе посмотрел, но мне нечего было сказать.

— Наверняка у тебя есть цель.

Утвердительный кивок был ему ответом.

— Прекрасно! Я готов тебе помочь.

— С чего бы это?

— Ты мне нравишься.

— Я люблю тебя, Петрович!

— Не понял.

Чертов язык. Ведь с детства мне твердили — не доведет тебя язык до добра.

— Не бери в голову.

И мысленно продолжил расхожую у моего поколения фразу. Покумекав, я решил, что лучший способ обороны — это нападение.

— Перстень Мрака.

— Ну, знаешь ли.

— Погодь! Я понимаю…

Вскочив с кресла, Князь расхохотался. Захлебываясь, он не мог остановиться.

— Повеселил. Ничего ты не понимаешь. Даже если бы я его отдал тебе, перстень нельзя унести отсюда.

— Можно!

И опять — откуда эта уверенность. Остатки веселья как рукой сняло. Точно в цель.

— Ты пытался, но не смог?!

— Мне незачем.

Я попытался припомнить все, что слышал о Князе Тьмы. На Болоте Ужаса жила нечисть, но раньше она никогда не переходила Реку Судьбы. Два столетия назад появился Князь, и нечисть значительно расширила территорию, ей подвластную. Постепенно продвижение в глубь континента замедлилось. И почти полвека пребывает в неизменном состоянии. Потом появляется Цветочная Колдунья, и Князь заключает с ней союз. По-видимому, очень шаткий, поскольку Колдунья преследовала собственные цели. Ну, прямо-таки шахматы, только трехмерные, белые против черных, патовая ситуация, вмешивается третья сторона, и белые начинают сдавать позиции, медленно, но неотвратимо. Тогда какова моя роль. Пешки? Да, уж вряд ли ферзя.

— Послушай, у тебя есть имя?

— Карлос.

— Отлично! У меня есть предложение — давай устроимся поуютней и поболтаем.

Князь брезгливо сморщился.

— Знаю, знаю. Политесу не обучены. Грузчики — мы!

— Тебе никто не говорил, что ты Змей!

Пришло мое время удивляться. Дед Серега с детства звал меня Змеем, да и в армии тоже. Хотя ни особой хитрости, или коварства за собой я не замечал. А уж выражение мудрый, как змей, вообще никаким боком ко мне не клеится. А вот поди-ка ты — в разное время разным людям я непременно напоминал рептилию. Лично мне это безразлично.

Свою первую кличку я получил лет в десять. В лагере, куда меня отправляли родители на лето, я выменял на солдатский ремень гадюку. Ребята из старшего отряда уверяли, что зубы у нее вырваны и она безопасна, как резиновый шланг. Я полюбил ее и не расставался ни на минуту. Днем она находилась за пазухой, а ночью спала на моей подушке. У нас с ней был коронный номер — когда в самый неожиданный момент, в какой-либо компании я легким шлепком будил ее, и она показывалась из рукава или ворота рубахи. Визгу было — не передать. Самые отчаянные пытались уверить более слабонервных, что это всего лишь уж, но вскоре и сами бледнели, когда моя полуметровая подруга, обвив мою шею, угрожающе шипела на храбрецов.

Сезон закончился, я привез ее домой. Не помню уже почему, но я звал ее Матильдой. Можете представить восторг моих родителей, которые и без того устали находить в нашей квартире ежей, ворон, крыс, не говоря уже о котятах, хомяках и щенках. Матильда их доконала.

Мама ее панически боялась, а отец возненавидел. Впрочем, гадюка его — тоже, хотя вела себя более благородно. Спустя пару месяцев они буквально умоляли выкинуть ее из дома. Этому предшествовал период беззастенчивого подкупа, но я устоял перед соблазном обладать футбольным мячом, велосипедом и даже электрической железной дорогой. Я чувствовал себя хозяином положения, поскольку, в отличие от прежних моих питомцев, к Матильде они не решались приблизиться.

Не знаю, чем бы это все кончилось, но в конце лета приехал дед Серега. Он змей не боялся, да и Матильда отнеслась к нему благосклонно. Первое же открытие повергло всех в ужас, в том числе и меня. Оказывается, у Матильды наличествовали все зубы и ядовитые в том числе. Объяснить ее загадочную привязанность ко мне не смог никто. К тому же дед Серега сказал, что Матильда скоро впадет в зимнюю спячку. Я согласился не искушать судьбу дальше, и в ближайший выходной мы с дедом выпустили ее за городом…

Далеко идти не пришлось. Комната напоминала уютную гостиную в благородном аглицком поместье. Самому мне в такой бывать не приходилось, но ТВ давало общее представление. Камин, свечи, удобные кресла, бокал вина, что еще нужно двум благородным джентльменам. Я нагло развалился.

— Надо полагать, что предварительный отбор я прошел успешно.

— О чем это Вы, Змей? Если не возражаете против такого обращения.

— Да, бога ради.

Покручивая между ладонями бокал, Карлос вздохнул, и левая бровь взметнулась вверх.

— Хорошо!

— Что хорошо?

— Я покажу Вам перстень.

Он взял с каменной доски колокольчик. Раздался мягкий мелодичный звон.

— Но я хотел бы ответной услуги.

Наглость буквально распирала мою грудь, и я благосклонно пообещал обдумать предложение. Чувство, что удача поперла валом, как в старом анекдоте — джентльмен джентльмену должен верить, захлестнуло всякое благоразумие.

Я поднял бокал:

— За то, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было!

И залпом выпил.

— И все-таки, уважаемый, Вы настоящий варвар.

— Неужели?

Карлос пригубил вино, на миг прикрыл глаза.

— Божественный аромат. Ему двести лет.

Я поднес пустой бокал к лицу и принюхался.

— Не знаю. Агдам, Агдамом. Ну, может, чуть поприятней. А вообще — грущыки мы.

Что такое Агдам, по всей вероятности, Карлосу было неизвестно, но это вряд ли улучшило его мнение обо мне. Между тем, за портьерой кто-то робко кашлянул.

— Входи, не заставляй нашего гостя ждать.

Я был заинтригован. Если кто-нибудь может представить себе красавицу Кармен, то именно она сейчас и стояла предо мной. При виде пустого бокала в моей руке ее зрачки на мгновение расширились… И все! Я догадался, что судьба вновь была ко мне благосклонна.

— Что же Вы, милейший. Отравить меня пытались?

Карлос с улыбкой на губах небрежно отмахнулся.

— …Пустое, это как бы выразиться…, — он пощелкал пальцами, подбирая слова.

— Попытка — не пытка!

— Удивительно точное выражение.

— Кара! Проводи нашего гостя в его апартаменты.

Девушка покорно склонила голову, и водопад иссиня-черных волос обрушился на грудь, прикрытую алой блузой.

— Она Ваша, Змей.

Карлос поставил бокал.

Я понял, что прием окончен

— Пока, пока — Ваша!

Я пружинисто поднялся и жестом предложил Каре идти первой. По пути я, довольный собой, с многозначительной улыбочкой напевал себе под нос: «Первый тайм мы уже отыграли, но одно лишь сумели понять…» Понять в действительности нужно было многое. Я не считал себя мелким идиотом и должен докопаться до причин столь радушного приема. Поверить в то, что я Карлосу пришелся по душе, и он взамен попросит лишь о мелкой услуге — себя не уважать.

Вырисовывалась интересная схема: меня пытаются не пропустить по Болоту — не удается, тогда под конвоем приводят в самое логово. Попытка отравления и воздействия магией — проваливается, взамен мне подсовывают бабу. Грех, конечно, Кару так называть, но это сути не меняет. Карлосу, видимо, очень не хочется расставаться с Перстнем Мрака, и я его вполне понимаю, но, следуя логике, выходит, что, я способен завладеть Перстнем вопреки желанию нынешнего обладателя.

Прикинем расклад — и все сходится на том, что, не сумев воздействовать на меня в лоб, Карлос попытается давить косвенно. И тут у него на руках три туза — Дрень-Брень, Клайв и Клиф.

Мы свернули не в тот проход, откуда я пришел. Кара обернулась и успокивающе улыбнулась, при этом на щеках у нее появились очаровательные ямочки. При их виде я готов был идти куда угодно. Да, и кстати, нужно обдумать: так ли уж дороги для меня мои спутники, но для этого еще будет время, а пока пусть Карлос тешится мыслью, что я у него в руках. Ведь если я не ошибаюсь, то в шахматах, чтобы сберечь короля, жертвуют даже ферзем.

Место, куда привела меня Кара, можно определить одним словом — сексодром. Ни что иное даже в голову не приходило. С любопытством дикаря я оглядел комнату и перевел взгляд на Кару. Удивительные ассоциации вызывал ее вид — Кармен, Карма, Кара. Шикарную наживку закинул мне Карлос, только дурак не заглотил бы этот крючок. Но, видимо, им-то я и являюсь. Испытывая чисто эстетическое наслаждение, я мысленно раздевал Кару в предвкушении увидеть сокровенный цветок. Но ни на секунду мой пульс не участился, любовная дрожь спала сном праведницы. И это было удивительно, поскольку самому себе лгать бессмысленно, ведь подобные женщины нечасто уделяли мне свое внимание.

Девушка привычным движением скинула одежду и выжидающе стояла посреди комнаты. Сотни обнаженных женщин окружили меня. Забавная штука — зеркало.

Да, видимо, Кара не видит разницы между тем, что можно раздеться для мужчины и раздеться при мужчине. Молчание затягивалось. Но меня оно нисколько не тяготило.

«Черт, что же со мной происходит?»

— Милочка, а ванна тоже в зеркалах?

Кара кивнула.

— Класс! Я обязательно воспользуюсь ею, но в следующий раз.

Я повернулся к двери.

— И вот еще что, накинь что-нибудь, а то простудишься.

Проплутав по коридорам довольно долго, я подрастерял часть былого нахальства. Миновав в третий раз дверь в спальню, я догадался, что брожу по кругу.

«Интересно — это шутки Карлоса или маленькая женская месть?»

Ну, попробуем применить свои новые способности, о которых, кстати, я сам ни черта не знаю. Только вот, что нужно сделать — помахать руками, топнуть ногой, произнести заклинание, а какое? Ладно — для первого раза попробую сосредоточиться. В первые секунды я почувствовал сопротивление сходное с тем, что я испытывал в зале с троном. Неясное пугающее чувство шевельнулось в груди. Будто прорвав плотину, меня захлестнуло ощущение беспредельного могущества. Я без труда определил направление к комнате, где томились мои спутники. Один — ноль!

Царг встретил меня радостным лаем.

— А вот и я!

— Нужно попытаться бежать.

Забавляясь с булем, я не заметил, кто из братьев это произнес.

— Мы уйдем, но чуть позже.

Дрень-Брень несколько истерично хихикнул.

— Погостили — пора и честь знать.

— Мне нужен Перстень.

— А мне красотку фею в жены?

Я покровительственно похлопал лешачка по плечу, от чего тот болезненно сморщился.

— Насчет красотки — могу поспособствовать, но не советую ее брать в жены.

— Договорились.

— Ну, вот и отлично, а теперь я буду спать. Чертовски устал сегодня.

Дни тянулись на редкость однообразно. Еще дважды я по собственной инициативе навещал Кару, но, как и прежде, в качестве зрителя. К исходу десятого дня меня наконец пригласили к Карлосу.

— Тебе не понравилась моя женщина, Змей?

— Ну что ты, я даже хочу забрать ее с собой.

Карлос усмехнулся:

— А ты — наглец.

— Мне все об этом твердят, — с преувеличенно горестным вздохом ответил я.

— Тебе мало Перстня, ты еще хочешь забрать мою жену.

— Жену?

Карлос остался доволен моим удивлением.

— Ну, да, жену.

— Вот не знал! Упустил такой шанс.

Фиолетовая молния сорвалась с ладони Карлоса, но, не долетев с полметра до меня, вспыхнув, пропала. Я, может, и валял дурака эти дни, но кое-чему научился.

— Остынь. Поговорим о делах.

В этот момент я понял, что нажил себе смертельного врага. По каким-то причинам он не в силах совладать со мной, но в дальнейшем не стоит поворачиваться к нему спиной. При малейшей возможности последует безжалостная расправа. Запахло паленым. Пора делать ноги.

— Какой темперамент!

Лицо Карлоса побледнело, и я испугался, что его хватит удар. Тонкие изящные пальцы судорожно сжались в кулак.

— Замнем! Неудачная шутка.

— Остерегайся, Змей. Твой язык тебя погубит.

Я решил разрядить немного обстановку.

— А бабушка говорила, что меня погубит женщина. — Я пожал плечами. — И почему? Я с детства был скромным ребенком.

В коридоре раздались приглушенные шаги.

— Жаль, что твоя мать не сделала аборт.

— Ну, извини.

Звякнуло оружие. Снова шаги. За дверью явно что-то готовилось.

— Ты не умрешь своей смертью.

Я лихорадочно пытался сообразить, что за сюрприз Карлос собирается мне преподнести.

— К чему такие мрачные прогнозы.

— Это обещание, Змей.

— Я запомню.

Карлос хлопнул в ладоши. Дверь отворилась. В зал вошло десятка два воинов.

— Прошу.

— Только после Вас.

Почетный эскорт выглядел довольно зловеще.

В белоснежных балахонах с редким фиолетовым орнаментом, под которыми без труда угадывались кольчуги. В руках у всех взведенные арбалеты, на поясах короткие кривые сабли.

— Ценю Ваше благородство, но я не привык к подобным церемониям.

— Привыкай, Змей. Если ты действительно тот, за кого себя выдаешь, то выйдя из Хранилища тебя встретят воины, готовые сложить голову по мановению пальца. Твоего пальца, Змей.

— А если я обос…, пардон, обгажусь?

— Тогда твои спутники умрут быстро, чего не обещаю тебе.

— Весьма милая перспектива.

Повинуясь неуловимому знаку, воины сомкнулись вокруг нас. При моем богатом воображении я почти физически ощутил, как острые арбалетные болты вонзаются мне меж лопаток. Двинулись неторопливо. В авангарде шло двое — один зажигал настенные факела, другой его страховал в этот момент. Забавное ощущение — такое, что Карлос сам кого-то боится, ну уж, во всяком случае, не меня. Хотелось бы знать, кого? Враг моего врага должен быть мне другом. Хотя кто его знает. Такие предосторожности в собственном подземном убежище. В следующее мгновение сзади что-то ухнуло, повеяло падалью. Я резко обернулся. К этому времени охрана сделала первый залп. На их место шагнула следующая тройка, давая возможность перезарядить оружие. Освещенный коридор хорошо простреливался, и ни одна стрела не прошла мимо цели. Огромный волк с обвисшими боками и облезлой шерстью пытался выдернуть зубами стрелы, глубоко застрявшие в его теле, глаза полыхали бешенством, но в них не было отголоска страха или боли — так досадная помеха.

— Две тройки, — скомандовал Карлос. — Остальные вперед.

Эскорт быстро перестроился, и мы вновь оказались внутри ощетинившегося каре.

— Что это? — я был потрясен увиденным.

— Мару, — Карлос усмехнулся, но как-то невесело. — Мокоши, морлоки, как тебе больше нравится.

Догадка о том, что Карлос не может покинуть Болото Ужаса с Перстнем Мрака, нашла еще одно косвенное подтверждение.

— Они убьют его.

— Вряд ли. Скорей он их.

Голос Карлоса «закаменел», в нем не было безразличия, скорей покорность или привычка.

— И многих ты так теряешь?

Гневный взгляд яснее слов послужил ответом. Неизвестно, чем окончилась бы наша перепалка, но рядом без видимых причин рухнул один из воинов.

— Ложись.

Мой нос соприкоснулся с каменным полом раньше, чем я дослушал команду. Слезы брызнули из глаз. Стрелы в очередной раз запели «песню смерти». Гнойная жаба, харкнув для острастки еще раз, сочла за благо отступить. Ядовитая слюна — убедительный образец природного химического оружия. Воин еще был жив, но его тело сотрясали жуткие судороги.

— Ему можно помочь?

— Нет. Сантос!

Арбалетный болт пронзил тело, принося избавление от адских мук.

Отвечая на невысказанный вопрос, Сантос пояснил:

— К нему нельзя прикасаться.

— Вы его бросите здесь?

— Он уже принадлежит мару. Хотя они предпочитают живую добычу.

Я содрогнулся.

— Я видел однажды, как мару заглотил слугу парализованного ядом. Еще несколько часов бедняга корчился в животе булькающей от удовольствия жабы.

Карлос шагал некоторое время молча. Наконец не выдержал:

— Перстень находится в глуби подземелья. Кто его там упрятал мне неизвестно. Мару нападают на любого, кто спускается ниже шестого уровня. Но даже сюда пройти способен не каждый.

Целый рой вопросов гудел у меня в голове, но я не мог сосредоточиться ни на одном.

— Мару — кто они? Хранители, бывшие хозяева или рабы Перстня?

— Мне не удалось выяснить.

— И каждый спуск собирает кровавую жатву.

— Поначалу было еще хуже.

— И многих вы уничтожили?

— Ни одного. В крайнем случае, мне, не известно ни одного случая.

Я приуныл. Крайне проблематично дойти до хранилища, а что же будет, когда я попытаюсь выйти оттуда с Перстнем?

Да, ситуевина, как говаривал один мой знакомый.

— Почему ты не пользуешься своими возможностями, магической силой?

Самолюбия я не задел, но удовольствия вопрос Карлосу не доставил.

— Бесполезно. Мару обладают более древней и могущественной защитой.

— Странно, что тогда они не применяют ее против вас.

Взглянув на язвительную улыбку Карлоса, я уже знал ответ. Совершенно беспардонно меня схватили, и я пикнуть не успел, как припечатали к стене чьим-то телом. С воем напоминающим паровозный гудок по коридору промчался кабан, или может, носорог, не успел разглядеть.

Беглый осмотр выявил наличие сломанной руки у одного из воинов авангарда. Я с содроганием ожидал безжалостной расправы над ним, но дело завершилось гораздо проще. Карлос произнес заклинание, и гримаса боли исчезла с лица воина. Руку повесили на ремень, а самого поменяли с центровым.

Итак: выбыло из строя семь человек, один покалеченный. Шансы уменьшаются, но Карлос спокоен, видимо, количество охранников, хотелось бы верить, не путем проб и ошибок, строго выверено. Большее число лишь затрудняло бы активную оборону, создавая сутолоку в узких коридорах.

Лица окружающих посерели, и я поспешил приписать это усталости и многочасовому напряжению. Не хотелось даже думать, что этих воинов пугало нечто ожидающее нас впереди. Последующие часы превратились в подлинный кошмар. Мы продвигались рывками между схватками. Все чаще Карлос озабоченно оглядывался, видимо, столь активное сопротивление ему внове. Осталось четверо воинов и мы.

Я до такой степени отупел от страха, что двигался как заведенный автомат, копируя действия охраны. Вылетевшее из-за угла щупальце захлестнуло разведчика. Хруст костей и шипение затухающего факела слились в один звук.

Темнота поглотила коридор. Я еще раньше заметил, что за нашей спиной, стоило пройти несколько метров, факела гасли с мрачным постоянством.

Тишина.

Ни шороха, ни скрипа. Лишь стук сердца. С каждой секундой, мне кажется, он все громче и громче, перерастая в оглушительный набат. Конец.

— Карлос.

Тишина.

— Карлос.

— Струхнул, Змей?

— Ну, ты очень мягко выразился. Я буквально умираю от страха.

— Не спеши умирать — еще успеешь.

Шорох, как будто мешок бацает по полу, прервал нас. Назад нам не пройти, я был уверен в этом.

Какая-то тварь затаилась за поворотом. Похоже — финита ля комедия.

— Карлос! Далеко еще до хранилища?

Ответ запаздывал. Секунды тянулись невероятно долго.

— Ну, что, ты, язык проглотил?

— Не знаю.

Неуверенность, прозвучавшая в голосе, оборвала последнюю ниточку надежды в моей душе. Ведь я надеялся, правда, не знаю на что. На Карлоса, на удачу, на черта лысого! Столько пройти и погибнуть в желудке неизвестной твари. Глубоко под землей в темном коридоре.

— Ты спрашивал о магии. Получай!

«Мы ходим по замкнутому лабиринту. Стоп! Со мной это уже происходило. Тогда у Кары. Погодь, погодь! Кто-то настойчиво толкал меня в объятия красотки. Зачем? Выходит не Карлос. Кара? Обворожительна, тиха и покорна. Вряд ли. С мужским самолюбием у меня все в порядке, даже, пожалуй, чересчур, но представить себя в роли покорителя женских сердец, потерявших голову с первого взгляда, увольте. Может, у меня не все в порядке с головой, но сексоманией не страдаю, хотя наличие другого рода психозов не исключаю. А по сему выходит, что мару уже делали попытку остановить меня. В этом есть разумное зерно, многие земные религии проповедуют половое воздержание, да и спортсмены перед соревнованием то же».

— Змей.

— Подожди.

— Вот и ждать нам нечего. Хорошего, я имею в виду.

— Отнюдь.

Снова шорох, теперь гораздо ближе. Сколько не вглядываюсь в темноту… Будто ослеп.

Медитация, концентрация, кастрация, тьфу, пакость, трансформация. Стоит попробовать — терять-то нечего. Зажмурился. Хотя к чему?

Теплые потоки спеленали тело, наполняя силой каждою клеточку. Еще секунда, и я, кажется, вспыхну, как лампочка от переполнявшей меня энергии.

Направление. Есть! Хранилище рядом — два поворота вправо и прямой отрезок метров в тридцать.

Мару! За углом песчаный осьминог, у которого щупальца усеяны зубастыми присосками и на концах когти острее клинка. За вторым поворотом груда грязных тряпок, но у нее для нас новый сюрприз приготовлен. И всего-то? Шалишь, мару!

Я… А действительно — кто я?

Мягкий изумрудный свет залил коридор.

— Все, отойдите в сторону.

Испуг на лице Карлоса, фанатичная исступленность у остатков охраны.

— Змиулан!

Зеленое пламя охватило мое тело. Я не испытывал страха, лишь восторг и упоение. Восьмиметровое тело, на шести ногах, покрытое броневыми плитами, с пастью усыпанной устрашающими клыками — таким предстал я своим спутникам.

Не в силах устоять на месте, я метнулся за угол. Песчаный осьминог слишком поздно сообразил, что перед ним не хрупкая человеческая плоть. Ударом лапы я расплющил его по полу. Щупальца яростно хлестали по броне, не в силах причинить мне ни малейшего вреда. Азарт еще не утих, а мне стало жаль его. Я сознавал сопричастность к его миру.

Рев прокатился по подземелью. Я отпускал мару, и он это понял. С трудом повернув голову, я скосил глаза и увидел, что воины вплотную приблизились к моему хвосту, утыканному острыми шипами. Старательно приглушив рык, я приглашающе вильнул хвостом. Мне нравилось ощущать себя живым «танком». Не знаю: обладаю ли я огневой мощью, но, думаю, для этого еще представится возможность.

Мару в виде кучи тряпья заблаговременно исчезло с пути. Площадка перед воротами в хранилище позволила мне развернуться. И первое лицо, которое я увидел, было лицо Карлоса. Воины с благоговением преклонили колени, их бывший повелитель лишь нехотя кивнул головой. Я видел, с каким трудом он заставил себя склонить перед кем-то голову, но не гордость. Вызов, сверкающий во взоре, говорил о том, что он готов умереть. Смехотворность положения заключалась в моем полном неведении, как вернуть себе былой облик. Несколько пасов руками разрешили проблему, вот только проделал их Карлос.

— Мы у цели.

— А ты не прост, Змей.

— Это вопрос?

— Нет, утверждение, Змей.

— Велес!

— Что?

— Зови меня Велес. Хотя имен много: Змиулан, Велес, Змей Горыныч, но мне нравится, Велес!

— Будь по-твоему, Велес.

Карлос вытянул руку, предлагая мне первым войти в хранилище.

— Еще сюрпризы будут?

Искренний хохот отразился от каменного свода и долго не стихал.

— Не знаю.

Я толкнул ворота. Ничего. Потянул створки на себя — результат тот же.

«Шутить вздумал».

Злоба вскинулась во мне, как кобра. Карлос развел в недоумении руки. Я тщательно осмотрел поверхность стен и сами ворота в поисках скрытого механизма замка. Ничего.

— А…?

Сантос шагнул мне навстречу. Если бы меня спросили, то я бы ответил, что начинает нравиться этот суровый молчаливый воин. Сколько раз за сегодня он спасал мне жизнь, трудно подсчитать. Неосознанным порывом я остановил его, не давая приблизиться к воротам.

— Карлос, мне надоело решать твои ребусы.

Взмахом руки хозяин подземелья зажег настенные светильники — их было семь.

«Черт! До сих пор мы находились в темноте, но я же все прекрасно видел. Одно из моих вновь приобретенных свойств?»

Ворота испускали слабый фиолетовый свет.

— Печать смывается кровью. Так до сих пор было.

Сантос качнулся, но я повелительным жестом заставил его оставаться на месте.

— Сволочь!

— Но ты еще жив.

Удивление, замешанное на разочаровании, Карлос даже не счел нужным скрывать.

— Ты!

Выбор пал на Сантоса назло мне.

— Нет. Должен быть другой путь.

— Хорошо — пусть будет другой.

Крайний воин безропотно повиновался Карлосу.

— А почему бы тебе не попробовать самому?

Охранника я не подпустил. На «индейском» лице Карлоса шевельнулась лишь бровь. И арбалет уперся мне в грудь. И куда девалось почтение, выказываемое мне еще недавно. Силен Карлос. Арбалет держал покалеченный воин.

— И что теперь? Убьешь меня?

— Позже. А пока не мешай. Сантос!

Мне пришла в голову одна мысль, а почему бы и нет. Жестокая, но другого выхода я не видел. Сила всколыхнулась во мне по первому требованию. Как ею управлять, я еще не знал и решил положиться на импровизацию. Прочь анестезию.

«Прости, дружище. Надеюсь, ты меня поймешь».

Воин вскрикнул от внезапно вернувшейся боли в сломанной руке. Мне вполне хватило времени выхватить из его ослабевшей руки арбалет.

— Ты быстро учишься!

— Учителя хорошие.

Что делать с арбалетом, я не знал. Стрелять в Карлоса не лучшая идея, да и он, казалось, обращал мало внимания на мое оружие. Карлос откровенно наслаждался создавшейся ситуацией.

«Должен, должен быть иной способ, кроме кровопролития. Дед у меня любил повторять, что не нужно все усложнять, поскольку в жизни часто все гораздо проще. Добрый совет мне сейчас вовсе не помешал бы. Одна голова хорошо, а две лучше. Стой! Проще, казалось бы, сломать ворота, но защита магическая и силой ничего не решить. А вот если соединить мои способности и Карлоса, то возможно что-то получится».

— Есть предложение: поработать в паре.

Карлос прищурился, на секунду задумался и, не усмотрев явного подвоха, нерешительно кивнул.

— И, пожалуйста…, — я скосил глаза на раненого.

— Откуда в тебе столько слюнтяйства, Велес?

— Не знаю. Наверно, от мамы.

— Что же в тебе от папы?

Я почесал затылок и скривил извиняющуюся рожицу.

— Пожалуй, ничего. Женское воспитание. Можешь себе представить семью: мать, сестренка, бабушка, две двоюродные сестры и тетя.

Карлос аж свистнул от удивления.

— Да уж — не повезло!

Так, перебрасываясь подковырками, мы осматривали площадку. Сплошной камень, ни единого намека на скрытый механизм.

— А почему светильников семь?

На эту глупость Карлос даже не счел нужным даже отвечать. Охрана нелепо топталась, изредка поглядывая на темный провал коридора. Потерпев «поражение» у ворот я взялся осматривать пещеру. Крутил, давил бронзовые светильники — все бестолку. Упорно отказываясь признать очевидное, я не оставлял попыток найти разгадку. Карлос с ухмылкой наблюдал, как я «бьюсь головой о стену».

— Может, совместно «ударим» по воротам магией?

— И получим, вероятнее всего, совместно, — подчеркнул он, — наше послание назад. Вот только сумеем ли выдержать их живыми.

— А может, рискнем?

— Уволь.

Я в раздумье мерил шагами пещеру от стены к стене, затем от светильника к светильнику. Шесть раз я прошел, не сбиваясь с ритма, а на седьмой споткнулся. Была какая-то незавершенность в их расположении. Я замер, мысленно соединил их между собой. Вот!

— Сантос, у нас есть еще факел?

Он молча кивнул.

— Зажги его и ступай к стене.

Я указал рукой.

— Остальные отойдите в коридор.

Все молча повиновались. Даже Карлос.

— Сантос, подними факел на уровень тех, что на стенах. Воин молча выполнил указание.

— А теперь медленно двигайся вдоль стены.

Он сделал шаг и вопросительно взглянул на меня. Я ободряюще улыбнулся. Шаг за шагом он приближался к той точке, которую я мысленно выбрал.

— Стоп! Факел чуть повыше.

Ничего не изменилось, но я был уверен, что я на правильном пути.

— Левей, еще левей.

Я уже догадался, что произойдет, лишь немного волновался. За Сантоса. Цепь. Мы должны замкнуть магическую цепь. Едва Сантос качнулся в сторону, фиолетовый луч сорвался с ворот и, облетев факела, соединил их правильный восьмиугольник. Я победно поглядывал на Карлоса. Знай наших! Он решительно пересек пещеру и, не останавливаясь, ткнул ворота. Они легко, без усилий, распахнулись. Я вошел следом. Воины остались на своих местах. Ледяное дыхание коснулось моего лица. огромная пещера отразила наши шаги и вернула их многократным эхом. Мне показалось, что я слышу чьи-то голоса. Царил полумрак, дрожь пробирала меня от пяток до макушки. Карлос остановился у каменного куба и жестом подозвал меня. Поверхность куба представляла из себя чашу, заполненную жидкостью. На дне чаши лежал перстень. Едва Карлос протянул руку к чаше — жидкость забурлила. Протяжное гудение зародилось под сводами пещеры. Промедли он еще мгновение, и молния, ударившая в чашу, поразила бы его.

Ошеломленный увиденным я понял сколь самоуверенным дураком я был, надеясь завладеть перстнем. От отчаяния захотелось выть. Из глубин памяти всплыла фраза одной знакомой: «Я дерзкая, но не настолько же!». А мне в ту осень очень хотелось узнать, насколько. Она подарила мне один головокружительно-пьянящий поцелуй, преследовавший меня еще долгие годы. «К чему мне поцелуй случайный?», — вопрошал Шекспир, а следом и я. Себя она подарила другому.

— Уходи от греха подальше, дай мне немного побыть честной замужней женщиной.

— Сколько?

— Ну, лет десять для начала.

Я, был готов ждать дольше. К чему мне сейчас это вспомнилось. Не знаю.

Стиснув зубы, я вытянул руку.

Пальцы сомкнулись на перстне. Я неторопливо извлек его. Незамысловатый, без вычурности, литой из неизвестного металла, он поражал тяжестью и ощущением могущества. Я чувствовал на себе оценивающий взгляд и не только Карлоса. Нечто древнее и совершенно чужое решало мою судьбу. Чудовище внутри меня заворочалось готовое вступить в схватку за обладание перстнем. Накал страстей достиг своего пика и угас. Я понял, что меня признали и отпустили. Хотя был уверен, что никогда не избавлюсь от незримой опеки. Я одел перстень и впервые взглянул Карлосу в лицо. В тот же миг он обратился в каменное изваяние. Вся его поза выражала непокорность, таким я его и запомнил.

6

В камине весело потрескивали дрова. Царг лежал у моих ног, и его мало заботило, что хозяин перестал ощущать себя человеком. Я коротко рассказал друзьям о своих похождениях. В подробности вдаваться не хотелось, и они, почувствовав это, не особо приставали с вопросами. Перстень покоился в кармашке на груди. Сантос и воины не избежали участи хозяина. Смертная тоска запала в душу, когда я увидел, что натворил. Я стоял, одиноко озираясь, и постигал горькую науку вседозволенности. Обратный путь был до ломоты в скулах скучным. Всю дорогу я размышлял, как поступить — прогнать братьев с лешачком или идти вместе дальше. Что делать с Карой? Мне и в голову не приходило бросить ее здесь одну. Вот только, что послужило столь благородному порыву — соблазнительное тело молодой вдовы, к которому у меня проснулся отнюдь не братский интерес или желание как-то загладить смерть Карлоса. Прочь все мысли. Обедать, а может, ужинать? Все перепуталось. Неважно. Есть и спать.

— У меня выдался хлопотный денек. Поэтому прошу вас по пустякам не кантовать, при пожаре звонить в первую очередь.

Братья пропустили мою тираду мимо ушей. Дрень-Брень печально улыбнувшись, сморщил нос.

А чего я ожидал, что меня встретят под фанфары и будут чествовать, как героя?

«Будь скромней и к тебе потянутся люди», — любил повторять мой дед, и, похоже, он был не далек от истины.

Царг от трапезы отказался, но из чувства солидарности улегся у меня в ногах. Сквозь сон я слышал невнятные голоса, но не придал этому значения. Мой мозг отказывался воспринимать даже толику информации — столько мне пришлось сегодня пережить. Сон — это средство не сойти с ума, я твердо в этом уверен. Когда накатывала черная полоса, мой комбат советовал: ляг, поспи, и все пройдет. Умный был мужик. Три войны прошел, две революции пережил, а одним тихим вечером вытащил трофейную «Беретту» и застрелился. Из-за жены. У Люси был воздыхатель худенький, очкастый лейтенант-связист. Об этом все знали и лишь посмеивались, настолько чиста и наивна была эта привязанность. Как-то по весне, вернувшись с дежурства, комбат застал Люсю в истерично-возбужденном состоянии и слегка подшофе. На вопрос: по какому случаю, получил вполне резонный ответ — по случаю дня рождения небезызвестного лейтенанта. Растянувшись на тахте и просматривая вчерашнюю газету, он легкомысленно поинтересовался, что же Люся подарила.

— Я подарила ему себя.

Комбат свернул газету, посетовал на прогноз погоды, выпил чашку кофе и застрелился. Все это я узнал от самой Люси, когда мы заперлись в однокомнатной офицерской квартире, напившись вдрызг после похорон. Как-то само собой вышло, что мы оказались в постели. Я накинулся на нее не в силах совладать с «животными» желаниями. На утро я страшно раскаивался и клял себя последними словами. На лестничном пролете, не прячась от любопытных соседок, она поцеловала меня в щеку и просила заглядывать почаще. Для меня же эта ночь заключалась в одной единственной фразе: «Свою грудь я тебе больше не дам». Оказывается, я искусал ее чуть не до крови. Прости меня, мой комбат! Больше я туда не ходил. Не стоила она того, лучше бы ты лег поспал.

Царг вскинулся и напряженно прислушался. По укоренившейся привычке мне было этого достаточно, чтобы прислушаться.

— Нужно разбудить его, — донесся голос лешачка.

— Погоди! Сами разберемся!

«Кажется, Клайв, а может, Клиф, черт, до чего похожи голоса».

— Вам не безопасно здесь оставаться.

«О, вот это новость. Нас посетила Кара».

— Граница, которую установил Повелитель, исчезла, и бхуту огромной толпой идут сюда.

— Ну и что?

— Преты выбрали нового предводителя и грозят отомстить вам за смерть Карлоса.

— Лесовик, иди, буди его.

Я распахнул дверь и столкнулся с лешачком.

— Что за шум, а драки нет?

— Будет тебе сейчас драка.

Клиф неторопливо складывал провиант в мешок.

— Хозяйка знает потайной ход. Нужно бежать, — затрещал Дрень-Брень.

Кара, закутанная в дорожный плащ с капюшоном, кивала в такт его словам.

— Странник!

— Зови меня Велес!

Кара отмахнулась:

— Сейчас не время для знакомств, бежать нужно.

Одной рукой я обнял ее за плечи, а другой похлопал по нагрудному кармашку. Не волнуйся, мол, крошка, я с тобой. Кара побледнела, догадываясь, что у меня там скрыто.

«Быстро соображаешь, умничка!»

— Бхуту не повинуются Перстню Мрака. Только Карлос мог держать их в повиновении.

Ничего, у меня в запасе есть еще козырной туз. Я сосредоточился… Ничего. Если и скрывался внутри меня зверь, то, видимо, в данный момент он взял отгул.

— Ну, если вы настаиваете. Хватай мешки — вокзал отходит.

Уж что-что, а убегать мы за последнее время научились. Можно сказать, приобрели в этом деле немалый опыт. Следуя за нашей проводницей, мы часа два плутали по лабиринту, пока не проникли в сырой душный тоннель.

— Куда он ведет?

— В Мертвый Лес.

Мне это ни о чем не говорило.

— Час от часу не легче.

Дрень-Брень аж застонал от досады. Клиф запасся факелами, и я вполне сносно видел, куда наступаю, а если учесть, что я дважды наткнулся на какую-то гадость оказавшуюся живой, то мне было не до разговоров. Царг висел у меня на груди, безропотно терпя ошметки грязи, вылетающие из-под ног Клайва.

— Дрень-Брень.

— Да, Велес.

Последнее слово далось ему с трудом.

— Что же будет с духом?

К своему стыду я только сейчас о нем вспомнил. Кара удивленно оглянулась.

— У вас еще дух есть?

— Был. Приобрели по случаю.

Лешачок недовольно покачал головой.

«Нет, все же я свинья — ведь они так сдружились».

— Он встретит нас на выходе.

Пришла моя очередь открыть рот. И как им удается общаться?

— Передохнуть бы, командир. Мы оторвались от них.

— Нет, они идут по верху — по болоту.

— Бхуту знают о тоннеле? Тогда нас ждет в конце неприятный сюрприз.

— Нет, Велес, они просто чуют нас и идут следом.

— Вот настырные заразы!

Я взмок, как шлюха, запах гниения вызывал позывы рвоты. Настроение паршивое, и, вдобавок, весь в грязи. Присутствие молодой симпатичной женщины, стойко переносящей трудности нашего, так сказать, отступления — вот единственное, что удерживало меня от желания закатить истерику и плюхнуться прямо в грязь мордой. Мужское самолюбие позволило мне продержаться еще час. Не знаю, что было бы дальше, но Кара смилостивилась и объявила привал. Выбирать не приходилось, и я присел на корточки прямо в луже отвратительной бледно-зеленой жижи. Клиф с Клайвом устроились также, с одной разницей — спиной к спине. Потеки клейкой слизи по стенам напоминали абстрактную картину сумасшедшего художника-авангардиста. Кара, закутанная в плащ, стояла в свете факела, как некая святая. Та ли это женщина, что предлагала мне себя несколько дней назад. Не было времени подумать, что она взялась спасать нас. И сейчас я не нашел ни одного приемлемого объяснения. Одно слово — женщина! Непредсказуемое существо.

— Они приближаются.

Кара закрутила головой, ища глазами опасность. Лешачок взял ее за руку.

— Улла советует не терять времени даром.

— Ваш дух?

— Да.

Тронулись. Кара, следом Клиф, я и Дрень-Брень, замыкающим шел Клайв.

— Кара, сколько еще осталось?

Гнетущее молчание в купе с хлюпаньем грязи действовало мне на нервы не лучшим образом.

— Немного.

— Расскажи мне, что это за место — Мертвый Лес?

— Лучше не спрашивай.

Обстоятельная беседа получилась. Дрень-Брень в конец выдохся и прикладывал немало усилий, чтобы не отставать.

— И все же мне хочется знать, куда мы идем, — заявил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Ужасное место — Страж-лес, — бросил Клайв.

— Точно, — поддержал Клиф. — Отец предупреждал нас.

— С каждой секундой все веселей.

Кара резко затормозила и, гневно взглянув мне в глаза, прошипела:

— Дай волю своему воображению.

Я скорчил недовольную мину.

— Пронеси и помилуй.

Дрень-Брень шмыгнул носом.

— Оттуда еще никому не удалось вернуться, — горестно вздохнув, он поспешил вперед.

«Удивительно, не хочется умирать, когда тебе восемнадцать лет, — сказал Овод. Мне побольше, но умирать все равно не хочется».

Клайв слегка подтолкнул меня, и мы поспешили догнать остальных. Темп движения все ускорялся и к выходу мы просто бежали. Ночная прохлада приятно остужала разгоряченное лицо. Легкий ветерок игриво нырнул за ворот куртки.

— Улла! — радостно встретил нас призрак.

Царг, освобожденный от упряжи, носился кругом, помечая без разбору все деревья подряд. Дрень-Брень перекинулся парой слов с духом и сообщил, что мы имеем в запасе около трех часов. Клиф сбросил мешок и, покопавшись, деловито расстелил скатерть. Спер наверняка. Клайв к этому времени управился с костром. Я стоял без дела и наблюдал за Карой. Она задумчиво ломала хворостинку, пристроившись на пеньке в стороне от всех. Лешачок несколько раз пробежал мимо, не решился с ней заговорить. Понимал — ей нужно побыть одной. Царг проскочил по кустам и вернулся недовольным. Я понял, что ему не удалось отыскать даже лягушки, поскольку на призыв перекусить он откликнулся самый первый. Кара не шелохнулась. Я подошел к ней, испытывая страшную робость.

— Тебе нужно подкрепиться.

— Не хочется что-то.

Тогда я пустился на маленькую хитрость.

— Хоть немножко, а то Клайв считает себя непревзойденным кулинаром. Обидится еще ненароком.

Кара улыбнулась, от чего на щеках появились очаровательные ямочки.

— Лгунишка.

— Ну самую малость.

У костра Кара села промеж братьев, как будто искала у них защиту.

«Ой, ой, ой — да, не очень-то и хотелось», — подумал я, хотя признаться, хотелось очень, но место и время были не подходящими.

Царг расправился с солидным куском окорока и вступил в единоборство с костью. Не чувствуя вкуса я механически жевал кусок мяса.

Что делать? Классический вопрос. Назад идти нельзя, а вперед не хочется. Я оглянулся, ничего особенного — лес, как лес. Вот только тишина. Мертвая тишина окружала нас. Даже листья не шелестели на ветру. Ни одна пичуга не пискнула в ночи. Появился дух — наш дозорный. Значит пора уходить. Сборы были недолгими. Что ждет нас впереди? Никто не знает, а уж тем более я.

7

Оранжевый рассвет позволил мне немного рассмотреть деревья. И если быть точным — древесных осьминогов-убийц.

— Дрень-Брень, когда мы вышли из болота, то попали в мертвый лес. Тогда, что же это?

Лешачок боязливо обошел кустарник, напоминающий тройное противопехотное заграждение из колючей проволоки.

— То был умерший лес, а это Мертвый Лес.

— Не вижу разницы.

Клиф подхватил запнувшуюся Кару.

— Это Страж-Лес.

Я догнал их и пристроился рядом. Боковым зрением я уловил какое-то движение справа. Зарычал Царг. В отличие от меня, он не был трусом и не шарахался от собственной тени, сейчас что-то беспокоило и моего отважного друга.

— Я уже второй раз слышу, как этот лес называют Стражем. Страж чего или кого?

Посмотрел по сторонам. Странные деревья, голая земля. Если не лезть в кусты, так просто загородная прогулка.

Снова движение, но теперь слева.

— Улла.

Дух оставался следить за нашими преследователями.

— Дрень-Брень, узнай, в чем дело.

Я нетерпеливо топтался на месте, пока длился безмолвный разговор.

— Ну, что там?

Новости, видимо, были не из приятных. Лешачок судорожно крутил головой, бледнея на глазах.

— Ну?

— Лес проснулся.

Я сплюнул.

— С добрым утром.

И тут я увидел, как ветвь толщиной в мою ногу метнулась к Клифу. Бросок был неточным, и Клиф без труда увернулся. Зашевелились, извиваясь как змеи, и остальные деревья.

— Полундра, — заорал я что есть сил, — спасайся, кто может!

Клайв схватил Кару, оцепеневшую от ужаса, и отпрыгнул на открытое место. Остальные не замедлили к нам присоединиться. Призрак завис над нами.

— А ты-то, что прячешься?

— Деревья способны вытягивать духовную энергию, — прошептала помертвевшими губами Кара.

— Если он попадется, то навечно останется здесь. И его муки будут несравнимы с нашими. Мы просто умрем.

Ветви-щупальца хлестали по земле вокруг нас, но пока безрезультатно.

— А может, подождем, пока они снова уснут? — вопрос, наверное, был глупым, но ничего лучшего я не мог придумать.

— Нет.

— И на том спасибо, что хоть они не могут подойти поближе.

Я присел на корточки, почесывая Царга по спине. Не может быть! Ближайший кустарник медленно расплетал ветви. Шипастая лиана, выбрав направление, уцепилась за землю. Не нужно быть большим умником, чтобы понять, куда она держит путь. Поганый язык! Если судить по скорости движения ветви, то в «братских» объятиях мы окажемся так через часок. Всегда можно найти положительный момент, даже в критической ситуации.

— Нашей погоне, поди, тоже несладко приходится.

— Передовой отряд полег весь.

Дрень-Брень посовещался с Уллой.

— Но они настроены решительно.

— Отлично. Ты меня успокоил.

Лиана упорно приближалась, с одной разницей, что теперь к ней присоединилось с десяток других.

— Ждать больше нельзя.

Это и без меня всем было понятно.

— Клиф бери лешачка.

Здоровяк молча закинул Дрень-Бреня на плечо.

— Беги вон к той прогалине. Возможно, по одному нам удастся проскочить.

— Держись крепче.

Одной рукой он сгреб два мешка, во вторую тесак и рванул меж деревьев.

«Получилось?»

— Клайв, ты отвечаешь за Кару.

Легко, словно ребенка, Клайв усадил ее на плечо и побежал правей брата.

«Верно! Как же я раньше не догадался — в активной фазе находятся только те деревья, что ближе к нам».

Клиф растревожил стражей по своему пути, и Клайв выбрал другой. Пока все шло великолепно.

— Не останавливайтесь на одном месте. Все время перемещайтесь, — запоздало орал я вслед.

Надеюсь, они меня услышали и поняли. Осталось за малым — удрать самому. Земля вздулась и с легким хлопком, в метре от меня, на свет вырвался извивающийся корень.

Последний путь оказался отрезанным.

Улла испустил душераздирающий вопль. Царг жался к моим ногам и, хотя по бокам у него пробегала нервная дрожь, угрожающе рычал.

«Что тут думать — прыгать нужно!»

И я прыгнул — вглубь себя.

«Где ты прячешься? Просыпайся, зверюга. Иначе навек уснем в желудке одного из этих кровожадных монстров».

Доселе дремлющая сила закрутила, завертела мое сознание.

— Улла.

Успокойся, дружок. И держись поближе. Я — Велес!

Взмахом хвоста я отрубил корень. Остаток поспешно нырнул в рыхлую землю. Царг, умница, расположился меж громадных лап. Сокрушая все на пути, я попер напропалую. Не прошло и десяти минут, как я нагнал Клайва, попавшего в тяжелое положение. Не рассчитав, они попали меж двух близко стоящих деревьев. На моих глазах ветвь захлестнула Кару, сбросив с плеча богатыря. Забыв о Царге, я развил «крейсерскую» скорость и пошел на таран.

— Улла!

«Терпи, казак, — атаманом будешь».

Удар получился сокрушительным. Дерево содрогнулось и, почувствовав нешуточную угрозу, обратило все внимание на меня. Ничего другого мне и не надо. Зарывшись четырьмя лапами в землю, двумя передними я обхватил ствол и стал рвать клыками. Пасть окрасила багрово-черная кровь, громадные ошметки разметались в разные стороны. Бог свидетель — я услышал, как страж закричал от ужаса и боли. Подоспевший Клиф помог брату, и вся компания находилась в безопасности. Удовлетворенный я оборвал напоследок особо настырные ветви-щупальца, жажда крови полыхала все сильней и сильней. Не теряя времени даром, я углубился в чащу, оставляя за собой широкую просеку.

«Броня — крепка и танки наши — быстры».

Солнце перевалило зенит, когда мои спутники стали заметно отставать. В нетерпении я молотил хвостом по ближайшему дереву. Ему это явно пришлось не по вкусу. Воспоминания о Каре на плече Клайва навели меня на интересную мысль. А почему бы им всем не оседлать меня? Так было бы гораздо проще и быстрей. Маленький ходарь догадался первым, что я от них хочу. Едва я лег на землю, Дрень-Брень по хвосту взобрался мне на спину. Клиф с Клайвом недоверчиво переглядывались, и я тихонько пододвинул их хвостом. Когда Кара последовала за лешачком, братьям ничего другого не оставалось, как присоединиться к ним. За Царга я не беспокоился. Он способен одолеть и не такие расстояния. Минут десять я дал им на обустройство — и в путь. Даже в нынешнем состоянии мне не улыбалось провести ночь в этом лесу. Видимо, деревья-людоеды как-то общались меж собой, потому что нападений больше не было. Лишь робкие попытки, которые я безжалостно пресекал.

На фоне багрового заката полыхали изумрудные всполохи. Мое ощущение силы сменила мрачная отрешенность.

В час Волка Страж-лес дал нам решающий бой. На пути у нас встало четыре древесных гиганта, густо оплетенных колючие кустарники. Я на миг притормозил, ссаживая пассажиров. На вид. Нижние ветви деревьев способны были спеленать слона. Всем нам было понятно, что настал наш последний час. Клайв откинул назад мешок и взвесив тяжелый тесак, взглянул на брата. Клиф, молча, кивнул и встал у него за спиной, прикрывая Кару. Лешачок возился у мешков, от волнения затягивая узел, а не наоборот. Царг с интересом наблюдал за ним. Окинув взглядом местность, я понял, что нас «удачно» заманили в ловушку. Пути к отступлению не было — проход буквально взорвался от высвободившихся корней. Не знаешь, что делать — делай шаг вперед.

Молча наливаясь холодной яростью, я пошел вперед. Взвились щупальца древесных «осьминогов», но я смел их, не останавливаясь. Клайв с братом пока бездействовали. Вся надежда на панцирь. Мне бы только добраться до ствола. Земля разверзлась, и я, не в силах вовремя затормозить, сходу ухнул в яму. Корни мигом оплели лапы. Клиф рванулся было на помощь, но Царг его опередил. Маленький храбрец сиганул без раздумий в яму и вцепился клыками в корень. Я крушил все, до чего мог дотянуться пастью, пытаясь обрести опору. Бессилие душило меня. Я еще успел заметить, как слаженно заработала «мясорубка» под названием «Сыновья отшельника». Когда они обзавелись второй парой тесаков, не знаю, но сквозь смертоносную мельницу пока не удалось никому прорваться. Надолго ли у них хватит сил? Тонкий стебель, недоступный мне, захлестнул буля поперек тела. Царг не издал ни звука, но я понял, что ему приходится туго. Стебель взмыл вверх, к нему тут же потянулось еще несколько.

Амба, кончились шутки — завалился на бок и тут же перекатился на другой.

Мой фокус позволил расширить яму до таких размеров, что я смог опрокинуться на спину, обрубая спинным гребнем корни.

Я не слышал, как ревет раненый локомотив, но со стороны мое пение напоминало нечто подобное.

Даже в воздухе Царг не собирался сдаваться. Отчаянно огрызаясь, буль все же проигрывал схватку.

Зря они к нам полезли и совсем уж зря обидели Царга.

Взмах хвоста и обрубок с булем шлепнулся на землю.

К Дрень-Бреню подобралась колючая лиана, но он все еще возился с веревкой и совсем не замечал этого.

Я пошел по кругу, сметая заросли щупалец вокруг Кары и братьев. Им стало легче.

Лешачок с досады хватил кулачком по мешку и заплакал.

— Улла!

Клайву понадобилось мгновение, чтобы оценить ситуацию. Свист клинка, и горловина мешка отлетела в сторону.

— Улла, — радостно возвестил призрак появление на свет зажигательных снарядов.

«Молодец Дрень-Брень».

Я продолжал «нарезать» круги, давая возможность друзьям передохнуть.

Брошенный сильной рукой Клифа снаряд врезался в основание страж-дерева. Огонь охватил ствол. Щупальца судорожно сжались, а следом уже летело еще несколько полыхающих «подарков». Возглас ликования оповестил о нашей маленькой победе. Кара со слезами на глазах обнимала Клайва. Лешачок выплясывал джигу. Пламя добралось до кустарника, и тут произошло непредвиденное. От жара лианы стали лопаться, разбрасывая во все стороны комочки. Первым же залпом зацепило лешачка и Клифа. Дрень-Брень свалился как подкошенный. Клиф сбил с ног Кару с братом и накрыл их собой. Я кинулся к друзьям, стараясь прикрыть их своей броней. Вся поверхность поляны пошла волнами. Страж-лес готовил подземную атаку. Фонтан земли… и пучок корней метнулся к Дрень-Бреню. Я успел. Царг, ухватив лешачка за куртку, подтянул его к Клайву.

Хуже было со снарядами — они кончились. Кара, придавленная Клайвом что-то шептала ему на ухо. Он отрицательно качал головой. Гримаса искажала его лицо. Я замечал лишь отдельные фрагменты, нанося ответные удары по Страж-лесу. Кара что-то запела. Клайв попытался закрыть ей рот поцелуем. Не вышло, и он смирился. Что за фарс там разыгрывается — я не слышал, оглохнув от собственного рева. Огненный смерч пронесся над лесом, запалив верхушки. На поляну, озаряя окрестности невыносимым светом, опустился Феникс. Я замер. Взмах крыла — и от деревьев остались лишь обгоревшие стволы. Сияющий взор обратился на меня, на миг наши глаза встретились. И… я вновь обратился в человека. Подошла Кара. Лицо, как у мертвеца, губы трясутся, но глаза полны решимости.

— Постой!

Я ухватил ее за руку.

— Оставь ее, Велес. У нее иное предназначение.

Голос у Феникса оказался на редкость приятным. Мои пальцы разжались. В последний миг Кара оглянулась и что-то прошептала, но не мне. Справа промелькнул Клайв. Кара, подхваченная Фениксом, уже уносилась ввысь.

На рассвете мы похоронили Клифа. У лешачка был пробит бок. Царг заработал несколько царапин. Призрак отделался легким испугом. Шутка! Я вышел из боя целым и невредимым.

8

Хлопья пепла кружили над поляной. Царг с Уллой ушли на разведку. Дрень-Брень метался в забытьи, и я боялся, что потеряем и его. Я устал. Нестерпимо тяжко было смотреть, как Клайв, уставившись в пустоту, сидел у могилы брата. В одну ночь потерять двух самых дорогих людей. Робкая любовь между ним и Карой зародилась в пылу погонь и сражений. Вряд ли им удалось даже часок провести наедине. Шаркающей походкой, словно старик, я подошел к могильному холмику.

— Послушай, нам нужно поговорить.

Клайв не шелохнулся.

— У меня есть Перстень.

Никакой реакции.

— Можно вернуться к развалинам и попробовать отбить Кару у Феникса.

Он сжал зубы так, что на скулах вздулись желваки.

— Или заключить сделку.

Молниеносно выкинув руку, Клайв сграбастал меня за грудки и притянул к своему лицу.

— Если бы был хоть малейший шанс, то я, не задумываясь, променял бы твою душонку вместе с проклятым перстнем на свободу Кары.

Каждое слово он словно вколачивал в меня. Свинцовый взгляд буравил мою переносицу.

— Но…

Он оттолкнул меня и я, не удержавшись, опрокинулся на спину.

— Сделка уже заключена.

— Какая сделка?

Вздох, исторгнутый из его груди, мог разбить сердце даже бхуту.

— Для возрождения Феникса нужна женщина, которая добровольно отдаст ему себя в жены. В тот миг, когда она взойдет на костер и они соединятся — появится яйцо с молодым Фениксом.

— Постой, постой. Вы говорили, что это происходит раз в 500 лет. Зачем же нашему новорожденному жена?

Клайв зажмурился и сжал пальцы в кулак, да так, что костяшки пальцев побелели.

«Щас саданет и от меня мокрого места не останется».

— Я думал об этом. Видимо, раньше среди паломниц он мог выбрать в любой момент. Сейчас же согласился на ту, что предложила себя первой.

Я чуть челюсть не вывихнул от удивления.

— Как предложила? Зачем?

— Нас спасти.

Потрясенный самопожертвованием Кары я в очередной раз убедился, что не понимаю женщин.

— Но позволь, она ведь не сможет…

Клайв отмахнулся

— Он — бог возрождения. Кара взойдет на костер такой же молодой и красивой, какой мы вчера ее видели.

Застонал лешачок.

— У него жар, а у нас ни капли воды.

Зачерпнув горсть земли, Клайв насыпал ее в кошель, крепко завязал и повесил себе на грудь. Прощаясь, припал к холмику. Я отвернулся. Слезы навернулись на глаза. Бережно подхватив лешачка на руки, Клайв зашагал по пепелищу. Мне достались мешки. Догадка о том, что это была последняя линия обороны Страж-леса, подтвердилась. Не пройдя и мили, мы вышли к сухостоям умершего леса.

— Улла!

Минуту спустя, появился Царг. Судя по всему, они что-то обнаружили. Нагруженный поклажей я едва успевал за Клайвом.

Налетел ветерок, наполненный запахами влаги и зелени. Перемены в местности произошли разительные — только что мертвая пустошь, и вдруг — зеленый луг, усеянный цветами. А поодаль роща.

«Там должна быть вода!»

Клайв, видимо, тоже так решил. Но не успели мы сделать и пяти шагов, как в воздухе пропела стрела.

«Здрасьте, девочки!»

Тонкое длинное древко с ярким оперением покачивалось у моих ног. Царг беззаботно носился по лугу.

«Чертовщина!»

Клайв мельком взглянул на стрелу, продолжая идти. Я сделал шаг, и вторая стрела вонзилась рядом. Делать нечего. Я уселся на мешок. Клайв стремительно удалялся. Я был даже рад переложить ответственность за лешачка на чужие плечи. Через полчаса меня разморило, и я развалился на траве. Не будь Перстня в кармане, да арбалета под рукой, то можно подумать, что я у деда Сереги в Захаровке на пасеке. С этой мыслью я задремал.

 

Дающий Имена

1

Запах дыма щекотал ноздри.

«Феникс вернулся!»

С этой мыслью я спросонья вскочил на ноги. В стороне мирно горел костер. Царг о чем-то беседовал с Топ-Топом.

— Горазд же ты поспать.

Когда до меня дошло, КТО сидит, я вновь осел на траву. Я отказывался верить своим глазам.

— Как?..

В огромных печальных глазах мелькнула искорка смеха.

— Шел мимо, вот и заглянул на огонек, раскатистый бас ласкал мой слух.

Я укоризненно поглядел на Царга — тоже мне друг. Буль проигнорировал мой немой упрек. Распустился пес.

— Компотом угостишь?

Я засуетился. Лихорадочно вспоминая, чем набит мешок лешачка. Хозяйственный мужик — надо заметить.

— Поодаль я приметил ягодник, сбегай по-молодецки.

Медвежонок показал направление. Я рванулся было, но мысль о воде, точнее, об ее отсутствии, меня удержала.

— Родник там же.

Царг лениво облизнулся.

«Вот паршивец, ну доберусь я до тебя!»

Родник я нашел сразу. Чистый, по-хозяйски обложенный голышами. От ледяной воды заломило зубы и перехватило дыхание, но сил оторваться не было. Я пристроил котелок, а пока он заполнялся, отправился побродить в поисках ягод. Собирать вишню — одно удовольствие, ярко-оранжевая, растет гроздьями, ягоды крупные и упругие. Вишней я окрестил ее за вкус. Мама покупала ее на базаре. Ведро «китайки», и мы всю зиму наслаждались вишневым вареньем. Однако, больше всего я любил варенье деда Сереги из дикой лесной вишни. Хотя против «китайки» и ягоды помельче и не такие «мясистые», но запах… Этот непередаваемый аромат леса. Так вот, здешняя ягода напоминала по вкусу дикую вишню. Наполнить котелок — дело трех минут.

К моему возвращению Царг, видимо, успел уже все выболтать и улизнул в сторону рощи. Я пристроил котелок над огнем, побросал в него лешачковых корешков и трав. Топ-Топ держал в лапе две стрелы.

— Лихо ты разгулялся — всю нечисть переполошил. Опять же Феникс возродился.

Прозвучало это как осуждение или нет, я не понял, но густо покраснел. Но наверняка он знал о моих «подвигах» в рыбацкой деревне.

— Ну, да, чего говорить — дело сделано.

Я готов был сквозь землю провалиться. А ведь были моменты, когда я мечтал поведать Топ-Топу о своем походе. Героический рассказ получался. И вот он здесь, а у меня только уши горели, а язык словно присох. О Перстне не спросил, но я видел — знает. Помолчали. Я изредка помешивал варево.

— Лешачка здесь оставь, пусть оклемается. Возьми вот, — он протянул глиняный горшочек. — Старуха передала.

«Откуда Жалейка знает, что Дрень-Брень ранен? Дня не прошло».

— Угощать будешь, или как?

Я подхватил котелок с огня. Топ-Топ уже приготовил ковш — мой ковш, что Скрип-Скрип подарил.

— Впредь не бросай, глядишь, сгодится.

Зачерпнул полный ковш, пригубил. Одобрительно почмокал.

— Мастак!

От похвалы потеплело на душе. Покончив со второй порцией, Топ-Топ засобирался.

— Пора, а то засиделся.

— Постой, мне столько нужно спросить.

— Свидимся — спросишь.

И ушел. Я был готов ногами топать от досады. Вдруг почувствовал себя таким одиноким, всеми брошенным и забытым. Две стрелы лежали поперек ковша, и, если бы не он, то я, пожалуй, решил бы, что Топ-Топ мне приснился.

— Улла!

— Когда ты перестанешь подкрадываться? — заорал я.

— Улла!

Призрак настойчиво звал меня в рощу. Из вредности я не торопился.

«То не пускают, то тропят, — ворчливо бубнил я себе под нос. — Вон еще — компот не пил».

Принес из родника воды и старательно залил костер. Собрал мешки. Компот выливать было жалко, и я прихватил его с собой.

«Хоть бы кто взялся помочь, — не унимался я, — что я, лошадь что ли?»

Навстречу вприпрыжку мчался Царг. Поравнявшись с призраком, он высоко подпрыгнул, но Улла был настороже и увернулся. Буль носился по лугу, наслаждаясь простором и безопасностью. Я уже открыл рот, чтобы рявкнуть на него, но вовремя себя одернул. Не дело срывать зло на верном товарище. С каждом шагом я чувствовал волнение, как будто мне предстоял серьезный экзамен. до рощи осталось с десяток метров, когда я поднял глаза и остолбенел. Еще издалека я подумал, что это, но не до такой же степени. Я задрал голову, но верхушка терялась почти в облаках, аж голова закружилась. А чтобы обойти вокруг, мне, наверное, понадобится несколько минут. Нижние ветви, на высоте 10–15 метров — были толщиной с хороший дуб. Темно-каштановая кора испещрена трещинами вперемешку с узловатыми наростами. Потрясенный увиденным, я не заметил, откуда появились две девушки.

— Дождя и солнца тебе, чужеземец.

Высокий мелодичный голос напоминал щебетание птицы. Обе были, как две капли воды похожи друг на друга. Тоненькие, стройные, с длинными изумрудными волосами. Короткие коричневые туники прикрывали гибкие тела.

— Дриады?! — как полный идиот, прохрипел я.

Заливистый, словно веселый ручеек, смех вогнал меня в краску. Смех внезапно оборвался.

— К сожалению, последние.

Девушка справа прильнула к дереву.

— Мы — последние Хранители Свайолей.

— Ивушка, — прошептал я вслух, сам того не сознавая.

Большие, с раскосинкой, как у сенбернара, глаза вспыхнули от восторга.

— Мне нравится.

— И я — хочу.

Обвив меня за шею руками, покраснела вторая дриада. Я лихорадочно соображал, но прильнувшее тело не позволяло мне сосредоточиться. Даже сквозь комбинезон я чувствовал жар маленькой твердой груди.

— Ласка!

Чмокнув меня в губы, с детской непосредственностью она указала на котелок.

— Что — это?

— Компот из ягод.

На губах я ощутил горьковатый привкус, как от пыльцы полыни. Две пары вопрошающих глаз окончательно околдовали меня. Я достал ковш и, зачерпнув напиток, остановился в растерянности, не зная, кому протянуть первой. Выручила Ласка. Она легонько щелкнула по носу Ивушку.

— Тебе первой — имя, а мне — компот, — тщательно выговаривая последнее слово, произнесла она.

Ивушка без возражений ей уступила. Присмотревшись, я заметил у нее на верхней губе маленькую родинку. Ласка оторвалась от ковша, маленький розовый язычок хищно скользнул по губам. У нее родинки не было. Ивушка, плавно покачиваясь, подошла к нам. Ковш перекочевал к ней. Тонкие изящные пальчики погладили древесину.

— Откуда?

После истории с кисетом, я не торопился отвечать.

— Сделано лесными братьями с того берега?

Дольше отмалчиваться не имело смысла.

— Мне его принес Скрип-Скрип.

— Вот видишь, — воскликнула Ласка, видимо продолжая ранее начатый спор.

Я пошарил по карманам.

— Вот еще его подарок, — робко сказал я, протягивая трубку.

Не знаю почему, но вдруг показалось очень важным, чтобы мне поверили.

— Они и дом мне построили, — выдал я последний козырь и замер в ожидании приговора.

Дриады переглянулись. Ласка притянула подругу к себе и что-то зашептала ей на ухо. Обе прыснули от смеха.

— Будь нашим гостем, Дающий Имена!

У меня отлегло от сердца. Боясь, что голос меня выдаст, я лишь кивнул головой. Змиулану не место здесь, сказал себе, для них я буду — Дающим Имена. В роще не было иных деревьев кроме свайолей. Клайв ухаживал за лешачком нежно, будто за собственным ребенком. Мазь Жалейки сняла жар, и Дрень-Брень уснул. Во сне он вздрагивал и иногда поскуливал, как испуганный щенок. Тревога исчезла с лица Клайва лишь под вечер, когда Дрень-Брень, проснувшись, слабеньким голоском поинтересовался — не проспал ли он обед. Я провел день, бродя по роще. Свайолей было трижды по семь. Если бы я не боялся ошибиться, то предположил бы, что их возраст исчисляется тысячами лет. Дриады мелькали меж ветвей свайолей, и меня охватывал страх от их безрассудства. Порой мне казалось, что они парят с одного дерева на другое. Царг гонялся за дриадами по земле. За весь день он лишь несколько раз проведал лешачка, на меня же не обращал внимания вообще. Даже самому себе я не хотел признаваться, что такое поведение буля меня задело. Вся компания собралась вечером у костра. В вышине шелестели листьями свайоли. Ласка с Ивушкой притихли, как мышки, исподтишка поглядывая то на Клайва, то на меня. Я чувствовал себя не в своей тарелке. От меня что-то скрывали.

— Ласка, почему это чудовище прозвали Страж-лес?

Дриады растерянно переглянулись и, как мне кажется, к чему-то прислушались.

— Это старая история.

— Ночь длинная.

Не то, чтобы меня интересовали их секреты, просто приятно было сидеть у костра, наслаждаться покоем в обществе двух очаровательных девушек.

— Страж-лес — это тоже свайоли, но избравшие темный путь.

Дрожь пробежала по моему телу, когда я представил, что из темноты исполины тянут свои щупальца.

— Начнем с другого конца. Что такое свайоли — деревья или животные?

Кажется, я один этого не знал, судя по возмущенной реакции у костра.

— Свайоли — это разум, существующий на планете уже бессчетное количество лет, от сотворения мира.

Я недоверчиво фыркнул.

— Эти деревяшки…

Ласка взметнулась и, если бы не Клайв, перехвативший ее на лету, то лежать бы мне с перерезанным горлом.

— В одном листочке свайолей заложено больше знаний, чем ты сможешь постичь за всю жизнь.

Меня это не убедило.

— Свайоли — не просто гигантская копилка опыта — это мыслящий организм. У них иной по сравнению с нами способ познания мира — созерцательный.

Царг отодвинулся от костра — жарковато. Откинувшись на спину, он забрал лапы, как щенок, и мирно посапывал. Такого отношения к окружающему миру я не наблюдал за ним после того, как ему перевалило за шесть месяцев. Абсолютное доверие и безмятежность.

— И много они познали?

— Некогда вся планета принадлежала свайолям. Шли столетия, появлялись и исчезали другие разумные расы. Иные были столь скоротечны, что даже не успевали осознать, что представляют собой свайоли.

В душе я был согласен с ними. Трудно допустить, что рядом с тобой мыслящее дерево.

— Такие причиняли больше всего зла. Они вырубали целые леса.

Лешачок под печальные голоса дриад уснул. Клайв тоже дремал, но сидя.

— Теперь уже никто не знает — то ли жажда познаний, то ли желание защититься — породили Страж-лес.

Я встрепенулся. Буль во сне, ему пришелся не по вкусу случайный пинок по ребрам. Потрепав за уши, я попытался загладить свою вину.

— Значит, Страж-лес охраняет свайолей?

Ивушка покачала головой, и зеленый каскад шелковистых волос обрушился на грудь.

— Началась война. Никому не известны причины. И единственными защитниками свайолей являемся мы — дриады.

Ивушка замолчала, уронив голову.

— В этой роще мы последние. С нами прервется род Хранителей.

На хрупких плечиках двух тоненьких девушек лежала огромная ответственность за сохранение древнейшего разума. И оказывается — до этого нет никому дела. Что они могут противопоставить древесным монстрам? От которых у меня поджилки тряслись. Жизнь тяжелая и несправедливая штука.

— Пора отдыхать, — грубовато проговорил я, пытаясь таким образом скрыть свою беспомощность.

Дриады неохотно удалились в сторону свайолей. Раздражение и страх стали моими постоянными спутниками за последнее время. Сейчас я злился на свайолей, с их тысячелетним опытом, за то, что защищать их обязаны всего лишь две дивные тростиночки. Нашарив трубку, я достал кисет. Давненько я не курил, а вот потянуло. Из темноты возник призрак.

— Привет, бродяга.

— Улла, — заунывно ответил он.

— Мне тоже их жаль, но что я могу сделать?

— Улла, — с надеждой произнес дух?

— Свайоли? Если бы они снизошли до наших проблем, тогда я попытался бы разобраться с тем зверем, что сидит внутри. Рассказал бы о Перстне Мрака. Я же ничего не знаю. Но если они не желают защищать даже себя, то о чем уж тут говорить еще?

Посасывая трубку, я неотрывно смотрел в костер, и мне было ясно, что на днях я уйду дальше, бросив Ивушку с Лаской на верную погибель. А этим тысячелетним истуканам-мыслителям совершенно наплевать, что с исчезновением дриад мир оскудеет. Постепенно трубка затухла, и я погрузился в полудрему.

…Корабли большие и малые теснились у пристани. Юркие парусные лодочки сновали по рейду, подгоняемые легким ветерком. Казалось, что на озеро спустилась огромная разноцветная стая птиц. По набережной спешили по своим делам мастеровые и нимфы, купцы и лешие, витязи и дриады, монахи и оборотни. Разноязыкий гул царил над всем побережьем. Так было раз в году, когда Мать-Хранительница открывала свободный доступ в рощу свайолей. Со всех концов съезжались паломники, жаждущие откровений. Лишь двадцать девять дней любой желающий может посещать рощу. Днем по берегам шумит ярмарка, а по вечерам «разгорается» карнавал.

Я хожу, хожу и не могу найти дорогу в рощу. Каждый раз тропинка выводит меня то к палатке торговца, то к пристани. Иногда я ухожу далеко в лес. Мне страшно — я знаю, что здесь опасно, что вот-вот возникнет Страж-Лес. Однако вокруг обычный лес, шумит листва, поют пичуги. В панике я бегу к берегу озера, вновь и вновь пытаясь найти дорогу к свайолям. Мне необходимо туда попасть, необходимо разобраться в себе, познать свою сущность, но свайоли не принимают меня. Со временем я научился распознавать себе подобных. Многие приезжают сюда из года в год в надежде: однажды пройти тропой очищения и познания, но у меня нет времени, и я в панике мечусь в поисках выхода…

Обливаясь потом, я проснулся. Сон — это был всего лишь сон. Вон свайоли. Я могу при желании дотронуться до них. Шаг за шагом я анализировал свой сон. Вывод получался неутешительным — я все еще в пути. В размышлениях прошел остаток ночи. На рассвете я тихонько разбудил Царга, подхватил свой мешок и двинулся к озеру. Я был уверен, что найду его там, где видел во сне.

2

Волны накатывались на песчаный берег в нескольких шагах от меня. Царг носился по кромке озера, поднимая тучу брызг. Он всегда любил купаться. Я осмотрелся. Местность явно та, что видел во сне — вон заливчик, вон скала, торчащая из воды как исполинский палец. Нет лишь причала и никаких намеков на то, что он когда-то был. Белоснежная птица спикировала на буля, но добыча оказалась ей не под силу. Вплоть до горизонта простиралась одна вода. Налетевший ветер растрепал мои волосы. Я привычным движением отбросил их за спину. Коротких стрижек я никогда не любил, отсутствие цивилизации позволило и вовсе плюнуть на собственный вид. В кармане нашлась шелковая лента. Убей меня бог, не знаю, как она туда попала. Вероятней всего из рыбацкой деревни. Подхватив под корень волосы, я подвязал их лентой. Получился хвост. И то ладно — хоть в глаза не будут лезть. Вправо или влево идти? А впрочем — какая разница.

— Царг!

Только сейчас я ощутил, как устал. За последние годы я привык к одиночеству. Поддев ногой ракушку, я отфутболил ее в озеро. Шаг за шагом уходя влево по берегу, я решил, что как ни крути мне необходимо попасть вновь на противоположный берег реки Судьбы. Изредка я оглядывался, но меня никто не преследовал. Так я пытался обмануть себя, а на самом деле высматривал своих спутников, но желание отдохнуть друг от друга похоже было взаимным. Идти было легко — плотный, словно утрамбованный, песок позволял набрать приличную скорость. Вдали, над озером, собирались грозовые облака, но я надеялся, что мне удастся найти убежище от дождя. Буль с лаем обогнал меня, у него было превосходное настроение. Пара часов пролетела незаметно. Ландшафт не менялся: по правую руку — озеро, по левую — луг с редким кустарником. Усталости я не чувствовал, а для Царга это вообще детская забава. На мгновение мне представилось, что я вновь дома. Вот погуляем с булем и вернемся на пятый этаж панельной коробки именуемой однокомнатной квартиры улучшенной планировки. Мне всегда было интересно, что же в ней такого улучшенного? А ведь если подумать, то последние годы на Земле я был тоже одинок. В стране все бурлило, кто-то приходил к власти, кого-то свергали. Я никак не мог попасть в струю жизни. Все время опаздывал. Вступил в партию, а ее вскоре разогнали. Ткнулся в коммерцию, а к тому времени все так сказать «рыбные» места поделены и заняты. Да и не было у меня тяги к этому. Пошел в грузчики, но не потянул — «я столько не выпью». Временами одолевала зависть к молодым, которые на лету схватывали любые веяния времени. Коробило одно — полная беспринципность. Во имя денег шли на подлость и предательство, не моргнув глазом. Вера в честность погубила меня как коммерсанта, но дала волю к науке. Может, и высокопарно получилось, но точно. Помню забавный случай, хотя как посмотреть. Тогда он мне не казался столь уж смешным. Сколотили мы с товарищем одну контору по продаже косметики. Взяли денег в долг, под проценты, но божеские, и рванули за товаром. С полгода крутились волчком. Появились кое-какие деньжата. Я по наивности своей в бумаги не лез, все на слово доверял — партнеры ведь. А тут год закончился — отчитываться надо, а товарищ мой перед этим предложил разделиться — дескать, хочет один поработать. Сказано — сделано. Он с деньгами ушел, а я остался с налогами, процентами и частично не реализованным товаром. Помню, все продал из дома, когда из меня начали вышибать проценты. Я то-се, ребята, а они мне, бездарю, еще науку преподали: не доверяй никому, бери расписки, составляй договор. Науку я не усвоил. И еще не раз попадал впросак.

Потянуло прохладой. Весь горизонт потемнел. Грозовой фронт заметно приближался. Я поежился — не хотелось мокнуть под открытым небом. Под дождем хорошо гулять тогда, когда знаешь, что можно вернуться домой, сварить кофе и сидя у окна слушать, как барабанят капли по стеклу. Или залезть с ногами в кресло, обложившись книгами. Впереди показались скалы, и я прибавил ходу. Волны с яростью обрушивались на берег с шумом откатываясь назад. С первыми каплями дождя я побежал. До скал осталось рукой подать. В надежде найти хоть какое-нибудь укрытие я лихорадочно осмотрел каменные нагромождения.

— Улла!

Призрак появился почти над озером. Присмотревшись, я обнаружил щель рядом с ним.

— Царг, ко мне.

Соскальзывая с мокрых валунов, я полез по обрыву. Царг, заметив духа, махом добрался до карниза и исчез в расщелине. У меня получилось хуже. Несколько раз я съезжал на животе почти донизу. Ободрав в кровь руки и неимоверно матерясь, мне наконец удалось заползти на карниз. С минуту отдышавшись, я полез в пещеру. Гроза к этому времени разыгралась не на шутку. Небо напоминало кипящий котел со смолой, полыхали молнии, воздух наполнился электричеством до такой степени, что, казалось, искрят мои волосы. Преодолев узкий лаз, я очутился в небольшой пещере. Стоять еще можно было, но, подняв руку, я уперся в свод. Темно, но сухо. Я пошарил по полу и наткнулся на золу. Интересно! А, что если… Взмах руки — и под сводом вспыхнул фиолетовый шарик. Не лампочка, скорей светлячок, но осмотреться можно. У дальней стены, на подставке из тростника, лежал Царг. Рядом со мной находился импровизированный очаг. И, чему я был несказанно рад — целая куча хвороста. Впервые за много дней я был один. Мокрая одежда неприятно липла к телу. Я поспешил от нее избавиться. Царг с интересом наблюдал, как я нагишом разгуливаю по пещере. Освободив карманы от посторонних предметов, я кинул всю одежду у входа. Со второй попытки я поджег сушняк в очаге. Огонь весело заплясал по веткам. Я вытащил из мешка котелок и пошел к выходу. Мелкие камушки покалывали ступни. Протиснувшись наружу, я пристроил котелок на камнях. Косые струи дождя забарабанили по котелку. Я закинул голову, подставляя лицо навстречу стихии. Замер. По мере того, как дождь смывал с меня пыль и пот, мне хотелось, чтобы когда-нибудь удалось смыть грязь с души. Не знаю, сколько я так простоял, пока меня не пробил озноб. Я вернулся в пещеру, сгреб одежду и вынес на улицу. Полыхнула молния, и мгновение спустя окрестности потряс раскат грома. Буйство стихии наполнило меня умиротворением и восторгом. На карнизе я обнаружил небольшую впадину, доверху наполненную водой, и свалил в нее одежду. Стирать руками не хотелось, и я принялся на ней отплясывать танец племени мумбу-юмбу. Со стороны я видимо выглядел полным идиотом, но меня это мало заботило. Покончив со стиркой, я с сожалением вернулся в пещеру. Выточил колышки и, после недолгих поисков, вогнал их в трещины. Веревка нашлась в мешке. Развесив сушиться одежду, я сходил за котелком и укрепил его над огнем. Царг бессовестно дрых. Впервые я разгуливал нагишом без всякого смущения, а ведь раньше стеснялся собственного тела. Вода вскипела, и я принялся готовить нехитрую похлебку. Куда подевался призрак — я не знал, но не очень беспокоился. За время совместного путешествия я заметил, что он испытывает отвращение к любого вида помещениям. Едва от котелка потянуло ароматом вяленого мяса, как Царг приоткрыл один глаз. Обжигаясь, я снял пробу. Божественно! Подцепив котелок веткой, я пристроился с Царгом на подстилке. Наевшись до отвала, я пододвинул котелок булю. Приятная тяжесть в желудке навевала сонливость, но я крепился. Царг управился в два счета. Нехотя, я вновь потащился под дождь. Наскоро сполоснул котелок и оставил наполняться. Костер в пещере почти прогорел, и я подбросил пару веток потолще — на полночи должно хватить. После секундного размышления достал из мешка запасную рубаху. Еще в бытность на Земле, Царг укладывался дома поперек дивана, он и теперь не изменил своей дурацкой привычке. Места на постилке хватило бы на троих, нет же — он вытянулся по средине. Без лишних разговоров я оттащил его за лапы к краю. С этим наглецом только так и надо. Уснул я наверно раньше, чем донес голову до ложа. Снаружи бушевала гроза.

3

Четвертые сутки я не мог покинуть убежище. В принципе меня это мало беспокоило, но кончался запас дров. В пещере было сухо, но за ее пределами царил вселенский потоп. Уровень воды в озере повысился настолько, что волны бились о скалу всего лишь в метре от карниза, давшего мне прибежище. Уже на расстоянии вытянутой руки невозможно было ничего рассмотреть. Небеса, словно разверзлись, гром не затихал ни на минуту, напоминая сумасшедший артобстрел.

Из глубины памяти всплывали строки, образы, воспоминания. Чего-чего, а времени на размышления у меня было вдоволь. Я ел, спал, думал. И постепенно приходил к выводу, что мне до сих пор не удалось вырваться из-под контроля. Я, как тот заяц, который попал в полосу света от фар машины — бегу в строго ограниченном пространстве и направлении. И мне, признаться, эта роль совсем не по нутру. Царг от безделья грыз ветку, превращая дерево в труху. Его деятельной натуре было утомительно столь длительное заточение. Я снял с огня котелок и засыпал листьев и ягод. Жидковато получилось, но пить можно. Вновь поставил на огонь на минуту, давая возможность отвару закипеть, и убрал котелок теперь уже окончательно. Царг оторвался от своего развлечения и настороженно замер.

— В чем дело, дружище?

Буль неотрывно смотрел на выход. Шерсть на загривке вздыбилась. Этого не может быть! Скалы, озеро и ливень отрезали нас от внешнего мира, но чутью буля я доверял. Тесак лежал возле дров, и я легко до него дотянулся. Ну что ж — узкий проход позволял успешно держать оборону. Не сводя глаз с выхода, я отошел к подстилке и присел. В изголовье лежал арбалет и колчан. Защитный механизм выбросил очередную порцию адреналина в кровь. Поведение буля меня пугало. Он распластался на камнях, готовый к прыжку. Снаружи кто-то был. Я с трудом разжал руку и в то же мгновение схватил арбалет, отточенным движением вставил болт и взвел механизм. Добро пожаловать! Сокрушительный удар обрушился на скалу с такой силой, что она содрогнулась. Каменная крошка посыпалась со свода. Я понял, что от того, кто находился снаружи, арбалет меня не защитит. Перстень! Я отложил оружие и кинулся к мешку. Перед стиркой я переложил всякую мелочь из карманов в мешок и до сих пор не удосужился вернуть все на прежние места. Где же Перстень? Следующий удар по скале сбил меня с ног. Свод затрещал и покрылся трещинами. Острым осколком мне рассекло щеку. Боли я не почувствовал, но кровь брызнула, как сок из раздавленного помидора. Лихорадочно вытряхнул все из мешка. Ага, вот он. Холодный, тяжелый, желанный. Кровь залила левую сторону лица, стекая по шее на грудь. Только одев Перстень, я осторожно дотронулся до щеки. Ерунда — просто глубокая царапина. Дед Серега часто в детстве мне повторял — терпи, казак, атаманом будешь. Я взглянул на руку измазанную кровью. Черт, светился Перстень. Догадка ослепительной кометой пронеслась в голове. Я напоил Перстень Мрака кровью. Поверхность камня помутнела, потом покрылась радужной оболочкой. Я чувствовал, как холод покидал Перстень. Он быстро нагревался, и вдруг камень наполнился пульсирующим багровым светом. Царг! Я зажал руку с Перстнем под мышкой. Покрываясь липким потом, я вспомнил окаменевших воинов в хранилище. Буль тем временем покинул свое место и обнюхивал вход.

— Царг, ко мне.

Пес обернулся. Морда выражала удивление и изрядную долю любопытства, настороженность пропала.

— Ко мне.

Царг в два прыжка одолел пещеру. Почуяв запах крови, он виновато закрутил хвостом.

— Успокойся, дружище. Ты не виноват.

Я присел и потрепал его по холке.

— Кажется, обошлось на этот раз. Ты не знаешь: кто это был?

Буль принялся вылизывать мою рану.

— Оставь. Вот и я не знаю.

— Вани.

От неожиданности я чуть не заорал благим матом. Рука потянулась к арбалету.

— Ты так и не поумнел. К чему тебе арбалет — ты сам оружие.

Царг приветственно тявкнул.

— Я мог тебя ранить.

Попытка унять дрожь потерпела крах.

— Случайно.

Топ-Топ заглянул в котелок.

— Дурное дело — не хитрое.

От бешенства у меня свело скулы. Попади мне на зуб сейчас лед — я и то перекусил бы.

— Кто такой Вани? Откуда ты взялся? Что, черт возьми, вам всем от меня надо?

Истерика дело некрасивое, но меня трясло от пережитого страха. В следующее мгновение я испугался еще больше. Перстень на пальце засиял. Мой персональный зверь отчего-то выбрал именно этот момент, чтобы проснуться.

— Компотом угостишь?

— Ты не ответил.

На кого я злюсь? На лопоухого всезнайку или отбившегося от рук Царга? На Кару, предлагавшую мне всего лишь великолепное тело, а Клайву сердце? На Отшельника, на свайолей? На себя! Вот в чем причина. И нечего срывать зло на окружающих.

— Он уже остыл.

Топ-Топ нетерпеливо крякнул.

— Да и мусор, наверно, насыпался.

— Так будешь угощать или нет?

— Конечно, дружище.

Я нашел кружку.

— И я очень рад тебя видеть.

Улыбку на лохматой рожице можно было квалифицировать, как благосклонную. Я подбросил в очаг ветку. От мокрой шкуры Торопыги поднимался пар.

— Как тебя удалось сюда добраться?

— Ногами.

У меня появилось желание опрокинуть котелок ему на голову.

— Отлично! Кто такой Вани?

Топ-Топ допил компот, с жалостью взглянул на пустую кружку. На его уморительную рожицу нельзя было смотреть без смеха.

— Вани — очень древние существа. И очень злобные. Никто толком не знает, как они выглядят. Одни говорят, что это большая рыба с большими зубами в шесть рядов.

«Акула? Но тогда каковы ее размеры?»

— Другие утверждают, что это огромный змей. Мало кто уцелел после встречи с Вани, а выжившие ничего не помнят от страха.

Не нравилась мне эта история. Неспроста заявился Топ-Топ. Царгу надоели наши разговоры, и он натянулся на подстилке. Торопыга протянул кружку и… замер. Я проследил его взгляд и понял, что он только сейчас заметил Перстень Мрака.

— Ты пробудил его.

И столько отчаяния прозвучало в его голосе, что я содрогнулся.

— Ну что еще я натворил?

— Кто ты?

Не в силах больше сдерживаться я заорал:

— Кто, кто — конь в пальто!

Царг от неожиданности встрепенулся. Топ-Топ отставил в сторону кружку и направился к выходу. Если бы это был человек, то я сказал бы, что он уносил на своих плечах тяжкий груз.

— Что мне делать?

Медвежонок остановился. После секундного колебания обернулся. Повинуясь неосознанному желанию, я мысленно послал сигнал «фонарику». Яркий фиолетовый свет залил пещеру. Нечеловеческие темные глаза Топ-Топа переполняла скорбь.

— Не останавливайся на полпути.

Торопыга ушел, а в глубине моего сознания мелькнула мысль, что, возможно, это была наша последняя встреча.

На вторые сутки у нас кончились дрова, на третьи — продукты. Говорят, что человек может обходиться без пищи много дней, лишь бы была вода. Одна радость — этого добра было с избытком. Неоднократные попытки отыскать путь, по которому ушел Топ-Топ не имели успеха. Мы с Царгом слабели, теперь даже котелок с водой казался непомерно тяжелым. Я старался меньше двигаться. Больно было смотреть, как молчаливо страдал Царг. Я потерял счет дням. Очнувшись однажды, я ощутил, что мучительные боли в желудке притупились. Хотелось пить, но котелок был пуст. Буль с трудом подполз ко мне и лизнул сухим шершавым языком мою щеку.

— Держись, дружище, — прохрипел я, — прорвемся!

Прихватив котелок, пополз к выходу. Сантиметр за сантиметром, сдирая руки и колени в кровь, я продвигался к цели. Царг жалобно тявкнул.

— Улла!

Впервые в жизни я был несказанно рад услышать этот клич. Я готов был разрыдаться, но слез не было. Последние силы ушли на то, чтобы несколько раз стукнуть котелком о камень, и я потерял сознание.

4

В очаге полыхал огонь, причудливые тени метались по стенам пещеры.

— Откуда дрова?

Невеселый смех болезненно ударил по ушам.

— Очнулся.

Я с трудом повернулся, у входа стоял Клайв.

«Как он пролез, с такими-то плечищами? Вовремя дух его привел».

Клайв пересек пещеру и присел возле меня на корточки.

— Везунчик, тебе покровительствуют боги.

Седина, припорошившая виски, резко бросилась мне в глаза. Глубокие морщины залегли на лбу, глаза запали. Передо мной сидел человек, постаревший лет на десять.

— Где Царг?

— Ушел с Дрень-Бренем в рощу. С ним все нормально. Разве, что чуть исхудал. Я откинулся на подстилку, от напряжения перед глазами плавали разноцветные круги.

— Сколько я пролежал?

Клайв что-то хмыкнул, задумался.

— Долго.

— Что с лешачком?

— Ивушка с Лаской выходили его. Теперь здоровее прежнего.

Слабость сладкой патокой разливалась по всему телу. Я прикрыл глаза и погрузился в состояние полудремы, когда трудно отделить грезы от действительности. Рассекая толщу мутно-зеленой воды, ко мне приближалось что-то ужасное. Я попытался закричать, но меня окружала вода.

«Утону!»

Каждой клеточкой тела я ощущал сигналы смертельной опасности, но не мог пошевелить даже пальцем. Отвратительная безглазая морда, усеянная шевелящимися хоботками и зубами острыми, как пилорама, метнулась ко мне. Червяк. Гигантский зубастый червь. Вани! В следующее мгновение меня поглотила тьма. Вновь и вновь повторялся один и тот же кошмар.

— Разбуди его.

— Может не надо?

Голоса доносились глухо, как будто издалека. Чьи-то сильные руки слегка встряхнули меня.

— Клайв.

Услышал ли он меня, не знаю. Язык отказывался повиноваться.

— Хлебни вот, Ивушка передала.

Я сделал глоток и захлебнулся. Напиток опалил небо. Спазмы кашля заставили согнуться пополам. Лешачок дождался, пока я немного успокоюсь, и влил еще несколько капель. На удивление мне стало лучше. Я открыл глаза. Царг сидел у меня в ногах, только и дожидаясь этого момента. Прыжок — и пес, радостно поскуливая, облизал мое лицо.

— Довольно.

Я слабо сопротивлялся, но его трудно было успокоить.

— Царг, дай ему передохнуть.

Лешачок протянул руку, но отогнать буля не решился. Наконец Царг лег возле меня, преданно поглядывая в глаза.

— Спасибо, друзья.

Клайв поднял меня на руки, как ребенка, и перенес к очагу.

— Уллу благодари. Он тебя нашел.

Лешачок протянул мне миску.

— Поешь.

— Не могу.

Клайв вложил миску мне в руки.

— Можешь. Как я уже говорил, ты лежал долго. Твоя болезнь не от голода.

Я взял кусочек мяса. Странно — он избегал моего взгляда. Лешачок почесал за ухом.

— Когда нас привел Улла, ты лежал на краю карниза. Судя по всему, ты намеревался кинуться вниз. Царг вцепился тебе в ногу. Мы едва успели.

От удивления я подавился.

— Царг оклемался быстро, но не ты. Началась горячка. Ты таял на глазах. Через Ласку свайоли сообщили, что в этом повинен Перстень Мрака.

Я глянул на руку — Перстень был на месте, только камень больше не сиял.

— Мы пытались его снять. — Он обреченно махнул рукой. — Перстень будто врос. Ты ел и пил, не приходя в сознание. Ну, то есть мы тебя кормили.

Дрень-Брень зыркнул на Клайва.

— Расскажи все, — вынес приговор сын Отшельника.

По недовольно скривившейся мордашке я догадался, что ничего хорошего рассказ этот не сулит.

— Свайоли, когда к ним обратилась Ивушка, сказали, что если ты до сих пор не умер — то надежда есть. Но дело в том, что твоих сил справиться с Перстнем было маловато. Помочь мог Эликсир, которым владеют наяды.

Я протестующе поднял руку. Лешачок меня не понял и протянул склянку с напитком. Хуже уже не будет! Я выдохнул и сделал изрядный глоток. Вот где пригодился опыт потребления неразбавленного спирта, приобретенный грузчиком. Опыт, штука такая, его не пропьешь, как говорил мой бригадир. Жгучий поток хлынул в желудок. Недолго думая, я хлебнул еще. Отлично! Я буквально ощущал, как мое тело наполняется жизнью. Я принюхался и недовольно зарычал. Что поделаешь — он ярый противник спиртного. Клайв сидел, как изваяние. Мысли его витали где-то далеко.

Лешачок откашлялся:

— Эликсир готовится из крови фейри.

— Это еще кто?

— Водяная лошадь-оборотень, с паскудным характером.

Я хохотнул:

— Надеюсь, эликсир не повлияет на характер.

— Он у тебя и так не сахар, — Дрень-Брень в смущении умолк.

— Но это не все?

— Нет. Мы сидели на берегу Озера Слез.

Я удивленно вздернул брови.

— Это имеет какое-то значение

— Для тебя, да. Ты должен оказать встречную услугу наядам — обитателям этого озера.

Я изобразил возмущение.

— Если ты откажешься, тогда до конца жизни тебе придется избегать любых водоемов. Я говорил тебе о характере фейри.

— Ладо, я что должен поплакать?

Очнулся Клайв. Мое игривое настроение ему пришлось не по нутру.

— Как бы нам не пришлось тебя оплакивать. Наяды не размениваются на мелочи.

Лешачок заметался между мной и Клайвом.

— Прекратите ссориться.

Мы с Клайвом готовы были испепелить друг друга взглядами. Царг счел неразумным вмешиваться и уделил пристальное внимание моей миске с мясом.

— Наяды передали, что ты сам знаешь, о чем идет речь.

«Вани. Вот и разгадка моих кошмаров. Не из-за этого ли монстра озеро получило свое имя».

Обрывки воспоминаний кружились в моей голове, неизменно ускользая, стоило мне сосредоточиться. Свайоли, озеро и… Какое отношение имеют свайоли к Озеру Слез? Я чувствовал, что ключ к разгадке лежит где-то рядом, но ухватиться не мог.

— Я устал. Если нет других новостей — хотелось бы вздремнуть.

Лешачок пожал плечами — мол, как хочешь.

— Начинается сезон бурь, — сквозь зубы проговорил Клайв. — Нужно спешить. Ивушка с Лаской долго не продержатся.

Сбитый с толка я нахмурился.

— В чем дело?

— Ты проделал целую просеку в Страж-лесе. Нечисть рвется за тобой. Бхуту могут уничтожить Рощу. Нужны еще хранительницы. Их приведет Дрень-Брень, но нужно спешить.

— Я устал.

Лешачок поправил подстилку.

— Отдохни.

— Я устал спасать ваш мир.

Сверкающий взгляд Клайва заставил меня отшатнуться.

— Ты заварил эту кашу и еще жалуешься, — шипящим от негодования голосом произнес он.

Чудовище встрепенулось. А с кончиков моих пальцев трепетало холодное фиолетовое пламя. Я знал — стоит мне пожелать, и молния поджарит Клайва.

— Ты не прав. Я просто иду домой.

Презрительно усмехнувшись, Клайв разглядывал пламя.

— Ты несешь разрушение и смерть! Ты чудовище!

— Чудовище!

Я расхохотался. Огонь переливался у меня меж пальцев, охватывая руки. Дрень-Брень шарахнулся в глубь пещеры. Клайв побледнел, его левый глаз подергивался от нервного тика.

— Да ты не видел еще чудовище!

В любой момент я мог обратиться в Велеса и тогда пещера окажется для меня ловушкой. Одним взмахом руки я отшвырнул с дороги Клайва и выскочил на карниз. Перстень засиял алым светом.

— Змиулан!

Крик перешел в звериный рык. Уже охваченный магией перевоплощения, я ринулся в озеро.

— Улла?

Лешачок развел руками. Дух привел Ласку. Клайв молча собрал вещи.

— Он ушел?

— Да.

— Хорошо.

— Видишь ли, — Дрень-Брень замялся, — он ничего не обещал.

Ласка легкомысленно отмахнулась.

— Дающий Имена вернется.

— Даже не знаю, хочу ли я этого, — буркнул с сомнением Клайв.

Угрожающий рык привлек его внимание. Прищуренный взгляд Царга не сулил ничего хорошего.

— Весь в хозяина.

— На севере озеро соединяется с рекой судьбы. На том берегу стоит город. Думаю, вам нужно искать Дающего Имена там. Прощайте.

Юркая, как зверек, Ласка покинула пещеру.

— Ты слышал, Царг? В дорогу.

Лешачок потрепал буля. — Не горюй. Он вернется. — И про себя добавил, — Должен вернуться — иначе всему конец.

5

На протяжении двух дней пути местность выглядела так, будто по ней прошлись огнем и мечом. Царившее окрест запустение казалось невероятным и навевало тоску. Несколько хуторов, пройденных несколько суток назад, оказались полностью разрушенными и сожженными. Обитателей ни живых, ни мертвых я не нашел, но кровь видел повсюду. Временами взгляд натыкался на кости, разбросанные вдоль тропы. Утверждать, что они человеческие, не берусь, но вот то, что их оставили не звери — факт. Погода, на которую с утра было грех жаловаться, во второй половине дня испортилась — от реки налетел резкий ветер, небо затянули багрово-черные тучи. Часом позже пошел дождь. В общем, обстановка не способствовала улучшению настроения. Уже под вечер, взобравшись на вершину очередного холма, я заметил домишко, обнесенный забором, или лучше сказать тем, что от него осталось. По двору бродила живность, из трубы в небо поднимался дым, но хозяев не видно. Постояв еще несколько минут, я не спеша направился к дому. Моя нарочитая неторопливость давала время обитателям хорошенько рассмотреть, что у меня нет оружия. Мне оно и не нужно было с тех пор, как я ушел от моих спутников, я многое про себя узнал и многому научился — теперь я сам оружие. За оградой встрепенулись овцы и, сбившись в кучу, огласили окрестности тревожным блеянием. Глупые, глупые, а почуяли, что я один опасней стаи волков. Дверь чуть приоткрылась. Я уже знал, что в доме двое взрослых, трое детей и мелкий домашний зверек. На таком расстоянии я, пожалуй, смог бы определить даже сколько там мужчин, а сколько женщин. Осмотр окрестностей, видимо, немного успокоил наблюдателя. Щель расширилась, показался коренастый лохматый мужик с вилами в руках.

— Ты один?

— Один и без оружия.

Я демонстративно развел руки в стороны.

— Переночевать пустите?

Мужичок почесал щетину на подбородке.

— Времена неспокойные, даже не знаю.

Настороженность нарастающей волной поднялось у меня в груди. Переигрывает мужичок, слишком простоватым прикидывается. Каким образом уцелел этот островок мира на фоне всеобщей бойни. Забор! Вот, что меня насторожило — я скосил глаза. Так и есть — мужика подвела бережливость, колья не сломаны, а просто выдернуты из земли и валяются рядом. Целые пролеты завалены, но так, что их легко восстановить в любую минуту. Испугавшись, что я действительно уйду — хозяин поспешно «отступил».

— Ну, если только на сеновале.

Меня заинтересовало его лицедейство, и я изобразил нерешительность.

— На дворе дождь…

— А — была, не была. Заходи в дом.

Залихватским взмахом руки отмел он «остатки» благоразумности.

Я кивнул на вилы.

— Не обессудь — забрели давеча к нам лиходеи. Урон вот понес, но отбился.

И в подтверждение своим словам указал на забор.

Я не заставил просить себя дважды. В большой комнате у печи суетилась высокая худая женщина. Платье на ней явно видело лучшие времена. Некогда пестрая расцветка вылиняла, ткань протерлась и во многих местах подверглась штопке.

— Сельвия, собери на стол.

Хозяйка вздрогнула, костлявые лопатки, казалось, вот-вот прорвут платье. Подхватив глиняный горшок, она метнулась к столу. К удивлению, я обнаружил, что лицом она пригожа. Лишь глаза, опухшие от слез, да синяк на скуле портили картину. Не сладко ей, видимо, живется. Увлекшись наблюдением, я не заметил, как из дома выскользнул мужичок.

— А хозяин-то куда подевался?

Сельвия замерла. Ее пальцы беспокойно теребили замызганный платок, повязанный на поясе.

— Скотину, наверно, пошел проведать, — робко проговорила она, запинаясь. — Стая вокруг бродит. Волки, — спохватившись, уже уверенней добавила она.

Лжет неумело, но я не стал настаивать.

— А мальцов что не слышно? — располагаясь на скамье, небрежно спросил я. — Спят что ли?

Взгляд, брошенный на занавеску в углу комнаты, выдал ее с головой. Я прислонился к стене. Устал. Ноги гудят. Хозяйка постаралась увести разговор в сторону.

— Что с рукой — поранил?

Я взглянул на руку, обмотанную тряпкой. Даже не развязывая, я мог сказать, что Перстень наливается светом. Велес тоже тревожно ворочается, оповещая о надвигающейся опасности.

— Пустяки.

Лицо Сельвии залила мертвенная бледность, ноги подкосились, и она осела на пол, усыпанный сухим тростником. Знает! Она знает о Перстне. Меня поджидали. Занавеска колыхнулась, и оттуда появилась любопытная рожица.

— Подойди.

Сельвия протестующе вытянула руку.

— Не волнуйся, хозяюшка, — как можно ласковей произнес я.

Черноглазая девчонка в длинном сарафане смело подошла к столу.

— Смотри и не пугайся.

Я сделал несколько театральных пассов руками, и в моей ладони появился голубой светящийся шарик.

— Возьми.

От восторга ее глаза расширились, и робкая улыбка промелькнула на губах.

— Протяни ладони.

Ребенок безропотно подчинился. Я поднес руку к губам и легонько дунул. Шарик плавно перелетел к девочке. Она испуганно отдернула руки, но, убедившись, что он не жжет, заливисто засмеялась. Такого два постреленка выдержать не могли и спешно присоединились к старшей сестре. Черноглазые, вихрастые, мал мала меньше, очевидно, погодки, с завистью и надеждой протягивали ладошки. Я сотворил каждому по светящемуся шарику — красный и зеленый.

— А теперь слушайте — мне нужно с вашей мамкой поговорить.

Бледность с лица Сельвии сошла, но страх остался.

— Сколько у меня в запасе времени?

— Я не виновата, господин.

— Оставь. Сколько?

— До утра.

«Неплохо. Успею перекусить и вздремнуть. Хотя — стоп! Дети. Выйти придется подальше, если они решатся напасть, пусть это случится подальше от малышей».

— Я уйду, не волнуйся.

Сельвия даже не пыталась скрыть вздох облегчения.

— Что же это я, — всплеснула она руками, — за стол усадила, а покормить забыла.

В горшке оказалась каша с бараниной. Появился хлеб, овощи и жбан с брагой.

— Не посетуй за скудность, господин.

Видела бы ты, чем питался господин, еще пару суток назад.

— Не суетись. Лучше расскажи, что здесь происходит.

Она разом сникла и вновь стала похожа на испуганную мышь.

— К кому побежал муж?

И тут случилось то, что я меньше всего ожидал — она по-бабьи заголосила.

— Не губи, господин.

— Ты что? Я чуть не подавился. Разве можно так пугать людей.

Крупная слезинка повисла на носу Сельвии. Зажав ладонями рот, она тяжело всхлипывала. Детская возня на миг стихла и три мордашки удивленно уставились на нас.

— Ну вот, и детей напугала.

— Не муж он мне, — прошептала Сельвия.

— Бывает.

— Теренса, мужа, они убили десять дней назад. Все ушли, а одного оставили тебя ждать.

Я поднял глаза от горшка.

— Почем знаешь, что меня.

— А кого же еще? Край у нас глухой, до посада два дня пути. И тут приходишь ты — один и без оружия, опять же колдовать можешь.

Баранина мне нравилась, а какой оборот принимало дело — нет.

— Ты вон детишек позабавил, а тот лишь жрал, да под подол лез.

Брага оказалась кислой на вкус, почти противной.

— Уйду, что делать станешь? Ведь убьют.

Сельвия залилась слезами пуще прежнего.

— Детей жалко, ведь не пощадят никого.

Из-за печи показалась остренькая мордашка, похожая на соболью. То ли пищу учуяла, то ли шум потревожил.

— Забавный у вас зверек. Ишь, как его любопытство разбирает.

Сельвия смахнула слезы.

— Младшенький прошлой зимой подобрал, муж выходил.

Я отодвинул от себя посуду.

— Спасибо за угощение.

Сельвия лишь развела руками.

— Сколько их может нагрянуть? И кто?

— Нечисть проклятая, но командует человек, хотя какой он человек — зверь.

Час от часу не легче.

— Деньков сорок назад повалили стаями из-за Реки. Грабят, убивают.

«По срокам получается, что это моя вина, я разворошил гадюшник — убив, хоть и не намеренно, Карлоса».

— А до того, сколько их — не знаю. Сюда приходило с десяток, лишь люди и преты.

Решение я принял давно, но не хотел даже себе в этом признаваться.

— Я на лавке лягу.

— Бежать тебе нужно.

Неподдельная тревога, прозвучавшая в голосе, лишь укрепила мои намерения.

— А вы?

Понурив голову, Сельвия тяжело вздохнула.

— Нам некуда бежать.

— Тогда и говорить не о чем. Я вздремну пока.

Я закрыл глаза и сделал вид, что уснул. Женщина ушла к детям и там, забившись в уголок, обреченно уставилась в пол. Она знала, что малышам осталось жить в лучшем случае до утра, ее убьют не сразу — оставят на забаву.

Сторожевая система Велеса оповестила меня среди ночи, что пора просыпаться.

— Они приближаются. Сельвия, бери детей и спрячься в подполе.

Фразу я произнес ровным спокойным голосом. Бояться было нечего, в крайнем случае, для меня. Другое дело дети — шальная стрела или взбесившийся прет могли их поранить.

— Пострелята! Слушаться мамку.

Черноглазая смела тростник и приподняла крышку люка. Погодки кинулись на помощь. Сельвия, как завороженная, наблюдала за суетой. Дети справились с крышкой и замерли над темным провалом. Я мимоходом зажег каждому по шарику. Робкая зыбь надежды пробежала по лицу Сельвии, но на смену ей накатывала беспросветная тоска.

— Думаю, все обойдется.

Я начал медленно сматывать тряпицу с руки. Не знаю, что меня заставило это сделать, наверное, желание вселить в нее светлячок надежды. Причинить зло я не боялся — давно разобрался с Перстнем.

— Их много.

— Не помню, кто сказал: чем гуще трава, тем легче косить.

Сельвия затрепетала при виде Перстня хищно вспыхивающего на моей руке. Дыхнув на камень, я тщательно протер его о рукав.

— Симпатичное колечко. По наследству досталось.

Мое кривляние вызвало лишь мимолетную усмешку у женщины.

— Не волнуйся. Нас мало, но в тельняшках.

Удивленно покрутив головой, Сельвия спросила:

— Что такое — тельняшка?

— Забудь. Это я так.

В дверях я оглянулся.

— Не выходите из дома, чтобы вы не услышали.

Ее сил хватило лишь кивнуть. Сливовый рассвет отвлек мое внимание надолго, и я почти пропустил момент, когда на дороге появились первые гости. Даже без Велеса я видел, что это люди. Не воины — сброд. Разношерстность одежды могла сравниться лишь с жалким подобием оружия — от старых палашей до кос, насаженных так, что изображали копья. Метрах в десяти от ограды я остановил их заклинанием страха. Спустя минуту, лишь сверкающие пятки напоминали об их присутствии. Разведка. Велес предупредил, что новая партия приближается со стороны леса, уже прикрытая магической сетью. Я продолжал сидеть на крылечке. Выманить меня от дома им не удастся. Полоса огня остановила группу нападавших. Уходить они не собирались, но становиться зажаренным бифштексом им тоже не хотелось. Я ждал, ждал хозяина. Возможно, будет еще несколько попыток, но он придет и я никуда отсюда не уйду. Подошло еще две группы. По моим прикидкам набралось уже человек тридцать. Скрип двери оповестил, что кто-то нарушил мой наказ. Хитрая любопытная мордочка пролезла у меня под рукавом.

— Шнырь-Шнырь, тебе мама разве не говорила, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

Зверек вскарабкался на плечо и, захлестнув мою шею хвостом, устроился поудобней.

— Нахаленок маленький.

Шнырь-Шнырь беспокойно заерзал, принюхиваясь. Нарастающий свист стрел слился с тревожным писком зверька. Пора было преподать маленький урок. Несколько пассов руками, и огненный смерч смел смертоносный дождь. Я подумывал — не добавить ли для острастки и пару раскатов грома, но решил не пугать малышей в доме. Последующие три часа прошли на удивление спокойно. Шнырь-Шнырь сделал несколько рейсов в дом и обратно. От первых подношений я вежливо отказался — крысы не мое излюбленное блюдо, но корку хлеба принял с благодарностью. День обещал быть жарким, и я искренне надеялся, что закончится скоро, поскольку провести день на солнцепеке мне не улыбалось. Помню, еще дома я никак не мог понять, как моя подруга могла часами лежать на пляже, уподобляясь шашлыку, хорошо прожаренному со всех сторон. Велес видимо ничего не знал о загаре, а моя собственная натура не переносила состояния бревна. Из моря же меня вытащить крайне затруднительно. Сероглазая говорила, что я булькаюсь, как молодой дельфин-шизофреник. Вот и во всем остальном мы были с ней также не схожи. Счастливая пора. Шнырь-Шнырь встрепенулся и издал жалобный писк.

— Я знаю, малыш, идут.

Сигнальная сеть Велеса засияла у меня перед глазами. Красные контуры — люди, серые — преты, черные — бхуту. Славная компания.

— Тебе лучше вернуться в дом.

Но зверек лишь крепче вцепился в комбинезон. Благородно, но глупо. На секунду я прикрыл глаза и сконцентрировался. Сила Древних хлынула по телу. Теперь обратиться Велесом я мог в любой момент. Мысленно я окружил дом огненной полосой, готовой вспыхнуть при любой попытки пересечь невидимую черту. Маленький проход со стороны дороги позволял пройти не более двум воинам сразу. Я готов! Добро пожаловать в мои кошмары! Так, кажется, назывался диск Элиса Купера. Легкая дымка магической защиты окутывала человека, шагнувшего в проход.

— Я Велес. А кто — ты?

— Я знаю, кто ты.

Рослый, широкоплечий мужчина лет тридцати с благородным лицом и с шевелюрой, смахивающей на гриву льва, добродушно улыбался. Если судить по одежке, то он должен быть, как минимум князем или выше. Посеребренные наплечники и панцирь облегали стройную фигуру. Прямой андалузский меч висел явно не как украшение, хотя и на перевязи, шитой золотом.

— Неужели моя популярность столь широка?

— Вряд ли это твоя заслуга.

По-моему, это оскорбление, но чем-то этот нахал был мне симпатичен. Спокойствием и достоинством что ли? Ведь он знал, что у меня Перстень Мрака.

— Чем обязан столь назойливому вниманию?

Воин расхохотался. По-доброму, заливисто, от души.

— Я Джошуа, вожак этого сброда.

— Довольно самокритично.

— Ничуть.

Шнырь-Шнырь проявил интерес к Джошуа — носик усиленно задергался, усы нервно подрагивали.

— С чем пожаловали?

— Любопытство замучило.

Не так я представлял себе эту встречу. Думал — придут бандиты, я их пугну или уничтожу. Этакий защитник униженных и оскорбленных. Но нет, никто не боится.

— Удивлен?

— Скорее да, чем нет.

Мой ответ доставил удовольствие Джошуа.

— Мы теряем время.

— А вот злиться ни к чему.

Велес рвался наружу, но я его еще контролировал.

— Мне надоело. Убирайтесь. Или я…

Джошуа наслаждался ситуацией.

— Карлос был покруче. Ты молод и неопытен.

Этого я стерпеть не мог. Молнии ударили с моих рук и часть сопровождающих Джошуа рухнули, не успев понять, в чем дело. Хохот вожака лишь распалил меня, и остальных постигла та же участь.

— Силен, но горяч.

Магическая дымка не исчезла, значит, я не достал того, кто прикрывал Джошуа. Кто бы это не был — он не глупец, и я взмахом руки убрал огненное заграждение.

— Правильно.

— Да пошел ты…

Вывести Джошуа из себя мне не удалось. Он продолжал поглядывать на меня, как старший брат на младшего шалунишку.

— Встретимся на опушке.

Спокойно повернулся ко мне спиной и пошел к лесу.

Возмущенное верещание Шнырь-Шнырь вывело меня из состояния столбняка.

— Знаю, знаю, малыш, этот раунд мы проиграли.

Налетевший порыв ветра принес некоторое облегчение моему разгоряченному лицу. Сельвия встретила меня в дверях.

— Все кончено.

— Я видела.

Пора было уходить. Не знаю почему, но этот дом начал меня тяготить.

— Вожак ушел. Ты его отпустил.

Довольно спорное утверждение. Лично у меня сложилось впечатление, что это он меня отпустил.

— Джошуа? Вроде неплохой парень.

Сельвия резко повернулась и захлопнула дверь перед моим носом. На секунду я поймал ее взгляд, и ничего, кроме ненависти, в нем не было.

— Вот новый поворот.

Шнырь-Шнырь ободряюще ткнулся носом мне в ухо.

— Что он нам несет?

Я почесал его за ухом.

— Тебе лучше остаться, малыш. Я, как магнит — притягиваю неприятности.

Зверек проигнорировал мои слова.

— Ну, нет, так нет.

У ограды я задержался на несколько минут, чтобы восстановить поваленные пролеты. Большего я сделать не мог. К окну прилепились три забавные рожицы, я помахал им на прощание и зашагал по полю.

Привалившись к дереву, Джошуа насвистывал бодренькую мелодию. Завидев меня, он сорвал травинку и принялся жевать. Я прощупал окрестности и не обнаружил его покровителя. Меч Джошуа отстегнул, и он покоился на коленях хозяина. Крона дерева обещала спасительную тень, и я поспешил в нее окунуться.

— Что-то затянулось твое прощание.

Его спокойствие вызывало во мне раздражение. Хотелось осадить, поставить его на место.

— Зачем звал?

Пожевав, Джошуа выплюнул травинку.

— У тебя сейчас сила.

Слово сейчас он подчеркнул.

— А я уважаю тех, у кого сила.

Я присел на корточки. Пристально вгляделся в его лицо. Циничность заявления не вязалась с открытым добродушным взглядом.

— Кто за тобой стоит?

Джошуа оглянулся и ткнулся лбом о ствол дерева.

— Проклятье!

Я завалился от хохота на траву.

— Ох, уморил.

Потирая лоб, Джошуа с недоумением поглядывал на меня.

— Что за шутки? Там никого нет.

Всхлипывая, я размазал слезы по щекам.

— Это… выражение такое.

Напряжение последнего времени выплеснулось в этом приступе смеха. Даже если бы меня пообещали убить, я вряд ли бы смог остановиться. Содрогаясь в конвульсиях смеха, я катался по траве под хмурым взглядом воина. Наконец комичность ситуации дошла и до него, и мы, хлопая друг друга по плечам, ржали как два жеребца. Джошуа оборвал смех. Внезапно у меня появилось ощущение, что местность неуловимо изменилась. Доля секунды, и я сообразил. На опушке воцарилась тишина — сплошное безмолвие, не нарушаемое ни жужжанием насекомых, ни щебетом птиц. Звуки, которые мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, вдруг стихли. Тишину отягощало ощущение надвигающейся опасности. Джошуа, видимо, почувствовал то же самое — он замер, настороженно прислушиваясь и поглядывая по сторонам. Воин медленно опустил руку, его пальцы сомкнулись на рукояти меча, но он не стал обнажать клинок — врага не было. Было лишь тревожно на душе. В воздухе витала угроза нападения нечисти. Слева затрещали кусты, и на опушке показалось бледное безволосое существо.

— Рапаиты!

Меч со свистом вылетел из ножен. Джошуа вскочил на ноги и взмахнул рукой, клинок рассек воздух и ослепительно засиял на солнце.

— Слышал о таких, но самому видеть не доводилось.

За первым монстром появились и другие. Они выступали из-за деревьев и выстроились в некое подобие цепи.

— Серьезные ребята! Справа!

Подобрались рапаиты бесшумно, но теперь, не скрываясь, окружали нас. Судя по треску сучьев, у нас большие неприятности.

— Что будем делать?

— Ты бегаешь хорошо?

Прищуренный взгляд Джошуа не сулил ничего хорошего.

— Ты серьезно Велес?

Мне не нравилось поведение Слизняков. В прошлые встречи они перли в атаку, не раздумывая. Сейчас же в их действиях просматривалось подобие некой стратегии. Странно, но Перстень оставался холоден, как лед.

— Вполне. Движутся они медленно. Кстати, ты не видел моего зверька?

— Сбежал твой грызун.

Рапаиты прибывали, появилась вторая линия цепи. Вокруг Джошуа замерцала магическая дымка.

«Кто же тебя бережет?»

По ноге, ловко цепляясь за комбинезон, заскочил Шнырь-Шнырь. Устроившись на плече, он принялся чистить шерстку.

— Как дела, ребятишки?

Если я правильно разобрал его пересвист, то у дома все спокойно.

— Велес! Тебе не кажется, что бежать поздновато?

Поигрывая мечом, он сделал несколько шагов по кругу. Я распустил магическую сеть. Она переливалась зелеными огоньками. Десятки, сотни слизняков. Матерь божья. На поляне уже появился третий ряд, а рапаиты все прибывали.

— Джошуа! Кто твой покровитель?

— Хороший вопрос. Не знаю.

Я ему поверил. Сразу.

— Наш отряд ушел в набег незадолго до смерти Карлоса.

Время от времени поглядывая на слизняков, я заметил, что ни один из них не вышел прямо на нас, только справа или слева.

— Обычный рейд плюс поиски какого-то лопоухого бродяги.

Велес зашевелился пробуждаясь.

— Давно ты у Карлоса?

Джошуа улыбнулся.

— Хитер ты, Велес.

— Разве?

Проводив взглядом слизняка, Джошуа с сожалением вогнал меч в ножны.

— Драки не будет. Карлос вытащил меня из темницы.

Его лицо приобрело мечтательное выражение. Я щелкнул Шнырь-Шнырь по носу, а то он увлекся и куснул меня за ухо.

— Ты знаешь лопоухого?

Последовательный у нас получается разговор.

— Допустим.

— Что будем делать?

— Ждать. Как ты угодил в тюрьму?

Джошуа прислонился к дереву. Усмехнулся.

— По глупости. В Картахеке, где стоял наш гарнизон, я познакомился с одной дамой.

— Она была замужем?

Он развел руками.

— Я этого не знал. Он ворвался в разгар нашего свидания.

Знакомая ситуация. Доводилось мне сигать в окно от мужей, не вовремя вернувшихся домой.

— И…?

— Я его убил.

Спокойствие сквозило в каждом его слове. Ни тени сожаления.

— Она тебя возненавидела?

— Ошибаешься. Вдов утешают в постели при еще не остывшем трупе мужа.

Век живи — век учись.

Шнырь-Шнырь пискнул, привлекая мое внимание. Рядов десять-двенадцать слизняков выстроились на поляне. Живые статуи. Джошуа, казалось, полностью потерял к ним интерес. Велес был с ним солидарен. Вглядываясь в крошечные глубоко посаженные глазки, я обнаружил молитвенное благоговение. Прикажи я им сейчас перебить друг друга, и они, ни секунды не колеблясь, сделают это.

— Твои почитатели?

— Не знаю, что и думать.

— Тогда не думай, просто пошли отсюда.

Так мы и сделали. Стоило мне шагнуть вперед, как выстроился живой коридор.

— Ну, что прикажете с вами делать?

Я не лишен тщеславия, но почитание на грани божественного экстаза приводит меня в смущение. Я сдался.

— Черт с вами, пошли, потом разберемся.

Все так же безмолвно за нашей спиной сформировалась колонна. Чересчур много впечатлений, а ведь еще даже не полдень.

6

— Сдается мне, что пора поговорить откровенно.

Я скинул ботинки и блаженствовал, опустив ноги в ручей. Шнырь-Шнырь отправился на охоту, а Джошуа вяло пережевывал копченую грудинку.

— Говорить, в общем, не о чем, — буркнул он с набитым ртом.

Пока он расправлялся с мясом, я любовался своей гвардией. Сто двадцать слизняков, беспрекословно подчинявшихся малейшему жесту, охраняли мою персону.

— Весть о смерти Карлоса принес гонец из молодых претов. Он многое говорил. Не всему я поверил, но при случае решил присмотреться к тебе.

В памяти всплыла сцена встречи в подземелье Карлоса. Молодой прет. Восторг. Судя по всему, это был он.

— Где этот юноша сейчас?

Кривая улыбка Джошуа отбила желание узнать ответ.

— Там же, где и остальные — ты всех убил.

— Не всех, — зло огрызнулся я, — ты уцелел.

На некоторое время воцарилось тягостное молчание. Появление Шнырь-Шнырь со змеей в зубах разрядило обстановку.

— Зачем Карлосу нужен был Топ-Топ?

Отшвырнув кость в сторону, Джошуа вытер жирные руки о штаны. Судя по их виду, не первый раз.

— Повелитель считал, что он является ключом к разгадке твоего появления.

Следующий вопрос я не успел задать. Рапаиты всколыхнулись, приняв угрожающую позу. Из леса появился дозор. На плече одного монстра кто-то барахтался. Присмотревшись, я заорал, как потерпевший:

— Отпусти его, болван, немедленно.

Приказ был выполнен дословно: сухопарое угловатое тельце грохнулось оземь.

— Осторожней.

Шнырь-Шнырь бросил змею и, радостно вереща, кинулся навстречу лесовику.

— Друга встретил? — в голосе Джошуа сквозило пренебрежение.

— Заткнись, — рявкнул я, вскакивая на ноги.

Скользкие водоросли сыграли со мной плохую шутку, поскользнувшись, я со всего маху плюхнулся в ручей.

— Правильно — охолонись немного, — «одобрил» Джошуа.

То, что он услышал в течение следующих пяти минут, вряд ли ему было понятно, но суть он уловил.

Скрип-Скрип поджидал меня на берегу, осуждающе покачивая головой. Зверек носился вокруг него, норовя с ходу допрыгнуть до груди.

— Уймись, пострел, — цыкнул я на него.

Кто бы знал, как я рад был видеть своего неказистого друга.

— Как ты нашел меня?

Ничего более дурацкого я не мог спросить в этот момент.

— Это было не трудно.

— Присаживайся, рассказывай.

Лесовик оглянулся через плечо.

— Топ-Топ сказал, что вы нашли рощу Свайолей.

— Точно.

— Им нужна помощь.

Не то, чтобы я забыл Ивушку и Ласку, но с тех пор столько всего произошло. Эгоист проклятый, понадеялся, что Клайв и Дрень-Брень разберутся без меня.

— Шесть дриад и восемь лесовиков ждут меня недалеко отсюда, но одним нам не пройти.

— Где ты их отыскал? Дриад я имею в виду. Мне показалось, что Ласка и Ивушка последние или это не так.

— Последние Хранительницы. Наши дриады не посвященные. На это тоже уйдет некоторое время. И не малое. Вот поэтому и нужно спешить.

— Две плюс шесть, конечно не две. Но все равно мало. Даже от воспоминаний о Страж-лесе меня бросало в дрожь.

— Братья постараются уговорить других дриад.

— Их что еще нужно уговаривать?

— Не всем же быть героями, — подколол меня Скрип-Скрип. Даже среди лесного народа свайоли стали отходить в область преданий.

Порой мне кажется, что кто-то там на небесах насмехается надо мной. Только выпутаешься из одной передряги, как на тебе — подбрасывают следующую задачку. Периодически я страстно тоскую по рутине. Спокойствие как несбыточная мечта, маячит перед моим взором. У идиота и идиотские мечты. Я страшно соскучился по Царгу и, если честно, даже по лешачку. Вот только о Клайве я этого бы не сказал. Но… Внутри, глубоко-глубоко крепла уверенность, что мой путь лежит в другую сторону. Еще не пришло время отыскивать свою тропинку в рощу свайолей.

— Одним нам не пройти.

У верблюда два горба, потому что жизнь борьба, — пробормотал я в раздумье.

Настойчивое покашливание, с целью привлечь наше внимание, исходило от Джошуа.

«Гляди-ка какой вежливый!»

— Деревяшка прав. Помимо нас было еще пять отрядов. И все они бродят где-то здесь.

Быстрее всех на оскорбление отреагировал Шнырь-Шнырь. Молниеносный бросок, и из прокушенной руки Джошуа брызнула кровь. Лицо воина вмиг утратило добродушное выражение. Глаза потемнели. Не издав ни звука, он замахнулся, но я его опередил, ударом ноги заблокировав руку. Признаться, я сам не ожидал от себя такой прыти. В рукопашной из меня еще тот боец. Так, армейские азы, навыки, которые я, казалось, давно растерял.

— Никогда не поднимай руку на моих друзей, — яростно прошипел я.

— Хорошо. Но и ты не поднимай на меня ногу, легко согласился Джошуа, стараясь все обратить в шутку. — Больше у тебя такой фокус не пройдет.

— Пройдет или нет, мы еще посмотрим.

Мне было стыдно перед Скрип-Скрипом, но повести их экспедицию я не мог. Своих проблем хватало. Хотя, постой.

— Ты, — ткнул я в ближайшего слизняка, — подойди.

Фиолетовое пламя охватило мою руку. Глядя в глаза монстру, я прижал ладонь к его груди. На мертвенно бледной коже остался отпечаток пятерни. Слизняк даже не вздрогнул.

— Отныне ты — меченный, и имя тебе Длань-Длань.

Оторопевшие воин и лесовик лишь хлопали глазами.

— Возьми семьдесят воинов. Будешь сопровождать и охранять его.

Я указал на Скрип-Скрипа.

— Слушаюсь, Хозяин.

Не думаю, что кто-нибудь до этого слышал гортанную речь слизняка.

Не успел я до конца переварить случившееся, а отряд под предводительством Меченного уже построился.

— Прощай, Дающий Имена.

И Скрип-Скрип повел отряд вдоль ручья.

Я натянул ботинки, пряча лицо от Джошуа. Предательские слезы наворачивались на глаза.

— Подъем, лодыри! — рявкнул я. Хватит прохлаждаться.

Спустя полчаса, я заметил, что исчез Шнырь-Шнырь. Вновь я остался один.

Вторые сутки мы шли, делая лишь кратковременные привалы. Несколько мелких групп мародеров, повстречавшихся на пути, я без сожаления отдал на растерзание слизнякам. Хуторов больше не попадалось, но по ночам я замечал за лесом зарево пожаров. Оставив при себе десяток монстров, остальных я разбил на отряды и разослал широким фронтом, отдав приказ безжалостно уничтожать все банды, отказывающиеся сдать оружие. На что Джошуа предложил пленных вообще не брать, аргументировав тем, что там одна мразь. Шнырь-Шнырь не вернулся. Атакующим маршем мы прошли по окрестным лесам, оставляя крупное поселение напоследок.

— Джошуа, ты не раз был в посаде. Он хорошо укреплен?

Солнце клонилось к закату, и я думал: успеть взять посад до темноты или отложить эту проблему до утра. Рапаиты обложили его со всех сторон, перерезав обе дороги. Начальник штаба, как я мысленно прозвал Джошуа, лежал в тени небольшой скалы и по привычке жевал травинку.

— Джошуа, ты меня слышишь?

Вяло помахав рукой, он дал понять, что слышит, но глаз не открыл.

— В посаде около сотни защитников. Ров, деревянная стена, обмазанная глиной. Три башни — две прикрывают дороги и одна со стороны поля. Четвертая стена на обрыве — там нет башни.

Приглядываясь, я догадался, что сонливость его показная.

— Жителей можно взбунтовать?

— Вряд ли. Они скорее смирятся с претами, чем со слизняками.

Я призадумался. С воинами Карлоса и претами коренные жители давно соседствуют, мирно или нет — это другое дело. Рапаиты известны только по слухам. Бхуту и те — бывшие люди. А бледнокожие монстры — порождение Болота Ужасов. Один ноль не в нашу пользу. Тем более бхуту в посаде нет. Я проверил.

— Ну — утром или вечером?

Джошуа приподнялся на локтях. Пронзительный взгляд, устремленный на холмы, за которыми была наша цель, не вязался с расслабленной позой.

— Утром!

Сказал, как отрубил.

— Ты заметил, что монстры недолюбливают огонь?

Он не ждал ответа, просто размышлял вслух.

— Лишим защитников этого преимущества — раз. Утром, возможно, подкупившись численным превосходством, они сделают вылазку. И проиграют. Каждый из нас стоит троих, а то и четверых — два. При свете дня они рассмотрят слизняков. А я, должен тебе сознаться — впечатление они производят. Психологический фактор — три.

Позевывая, Джошуа улегся.

— Обедать будем в посаде.

— Нам нужна победа.

— Не сомневайся, Повелитель.

Ни тени насмешки, ни капли подобострастия.

7

Подвесной мост опустился с натугой, как рука просящего. Распахнулись окованные железом ворота, и делегация парламентеров обреченно вышла из-под защиты сторожевых стен.

— Требуй голову предводителя и его ближайших помощников, — шептал мне на ухо Джошуа, — и откуп, а иначе сожжешь посад.

Процессию возглавляли старейшины в длинных белых балахонах, следом шли представители купцов и ремесленников.

— Я не воюю с побежденными.

— Оставишь за спиной змеиное гнездо — каяться будешь.

Я осмотрел свою гвардию. Ни единой потери. Особой ожесточенностью запомнились первая и четвертая атаки. Предсказания Джошуа сбылись. Едва рассвело, нас атаковали. Рапаиты получили многочисленные ранения, но низкий порог чувствительности позволял продолжать сражение. Среди нападавших едва ли треть была профессиональными воинами, остальные сброд. Исход первой схватки решил один слизняк, которого я окрестил Рвать-Рвать. Он сражался голыми руками — ломал позвоночники, рвал зубами горло. Окруженный пятью воинами, с ножом в спине. Нападавших охватила паника, и они беспорядочно отступили под защиту стен. Джошуа хотел ворваться в посад на плечах отступавших, но я не позволил. Исход осады был предрешен. Губить же своих воинов я не собирался. Мне нужна была не слава, а победа. И если бы можно было обойтись совсем без крови, то я голосовал бы обеими руками. За пару часов передышки я приказал Джошуа перегруппировать слизняков. Тяжелораненых оставили моим резервом и телохранителями, а не участвовавшими в бою усилили переднюю линию. Джошуа настаивал на штурме и даже дошел до того, что обозвал меня бездарным полководцем. Мне было наплевать. Перевязка раненых вызвала недоумение среди монстров. Они долго не могли понять, для чего это нужно. Вторую и третью вылазки отбили шутя. Близился полдень. Пару раз Джошуа намекал, что для меня не составило бы труда и одному взять посад. Прибегать к помощи перстня мрака я не хотел по двум причинам: первая — пострадать могли и невиновные, вторая — необходимость опробовать гвардию в бою. Змеулана я решил приберечь, как козырного туза в рукаве. Рапаиты отличные воины, без страха, без сомнений, но биться в строю не умеют. Оружие практически не признают, за исключением дубины. Я наблюдал, анализировал и пытался не обращать внимания на болтовню Джошуа. Завывание труб и грохот барабанов возвестили о решающем сражении. Со стен ударили лучники, но напрасно я приказал отвести гвардию на холмы, недосягаемые для стрел. Впервые за день Джошуа надел шлем с пышными перьями. Минутой раньше я заметил, что он окутан магической защитой. Отряд за отрядом на поле выстраивались защитники посада. По моим прикидкам набралось человек двести, в том числе и жители. Никаких тактических хитростей не предполагалось — они просто поперли на нас числом. Тридцать моих гвардейцев безмятежно ожидали накатывающуюся волну. Активировав Перстень, я послал мысленный приказ двум пятеркам, перекрывающим дорогу:

«Все ко мне!»

Спустя несколько минут атакующие захлестнули слизняков. Джошуа отобрал из резерва четырех монстров и встретил особо ретивых бойцов, рвавшихся к моей ставке. Подоспевшие пятерки ударили с флангов. И битва переросла в бойню. Предводитель нападавших сплотил вокруг себя горстку воинов и упорно пробивался ко мне. На победу он не надеялся, его сжигала жажда мести — любой ценой добраться и уничтожить меня. Сеча разгорелась вокруг холма с моим израненным резервом. Абсолютное безмолвие слизняков и яростные крики нападавших создали жуткую атмосферу. Молчаливая смерть вселяла ужас в сердца воинов, и они побежали. Я вновь остановил преследование. Гвардия полукругом выстроилась перед возвышенностью, на которую так и не прорвался ни один враг. Передо мной расстилалось поле, усеянное трупами и брошенным оружием. Джошуа доложил, что раненых нет и пленных тоже. Основательные ребята рапаиты — не любят незавершенную работу.

Перед холмом старейшины опустились на колени и замерли.

— Встаньте. Мы не воюем с мирными людьми.

Видимо подшутил Велес и вместо успокаивающих слов на полем разнесся рев монстра. Даже Джошуа поперхнулся от неожиданности.

«Так то, дружок!»

— Ворота открыть, выдать всех воинов, — на этот раз голос был мой. — Ты, ты и ты, — ткнул я наугад в толпу, — останетесь. Остальные прочь!

Делегация поспешно ретировалась, оставив троих, явно попрощавшихся с жизнью. Растерянность, написанная на лице Джошуа, доставила мне удовольствие.

— Мы не пойдем в посад.

Недовольная гримаса скривила губы начальника штаба.

Пусть пришлют провиант и лекаря.

Из ворот потянулась вереница безоружных воинов.

— Да, Джошуа! Пошли кого-нибудь собрать оружие.

— Слушаюсь, — с шутовским поклоном подчинился бывший бандит.

Я спустился к старейшинам.

— Садитесь. Поговорим маленько.

Они подчинились.

— Как вы уже слышали, в посад мы не пойдем.

Недоверие, вполне оправданное в их положении, вот и вся реакция на мои слова.

— Карлоса больше нет. Учитесь жить сами.

Головы склонились еще ниже, сгорбленные спины выражали немую покорность. Джошуа разбил пленных на две группы — одни убирали трупы, другие собирали оружие под присмотром трех слизняков. Остроумно, ничего не скажешь.

— Мне вам больше нечего сказать.

Робко, не веря тому, что они услышали, посадские встали.

— Тошно на вас смотреть.

Во время боя я присмотрел одного монстра помельче остальных, но более шустрого. Тело его покрывали царапины, ни одной серьезной раны. Вырвав вместе с рукой у кого-то секиру, монстр врезался в самую гущу врагов, как ангел смерти. Сообразительный живчик, на фоне своих собратьев, подвижный, как ртуть. Я подозвал его взмахом руки.

— Пора тебе обрести имя.

В маленьких водянистых глазках, глубоко сидящих под выпирающими дугами бровей, вспыхнул восторг.

— Ртуть! Нравится?

— Ртуть-Ртуть! — радостно подтвердил монстр.

Окровавленная секира описала сияющий круг. Только неимоверным усилием я заставил себя сидеть неподвижно. Не хватало еще шарахаться от собственной гвардии, но с другой стороны лезвие просвистело в каких-нибудь сантиметрах от моего лица.

— Отлично! А теперь послушай.

Столько преданности на морде я видел только у Царга.

— Займись оружием. Негоже переть с голой пяткой на шашку.

Весь мыслительный процесс отразился на непонимающем лице слизняка.

«Черт! — обругал я себя. — Учись говорить проще».

— Найди оружие остальным. Понял?

Радостный кивок был столь энергичен, что я испугался, как бы его голова не оторвалась.

— Иди.

Возвратился Джошуа.

— Обедать сегодня будешь?

— Что-то не торопятся нас кормить. Придется поторопить. Ты.

Крепкий монстр с костью в руке шагнул вперед. Мне даже думать не хотелось, где он ее взял, но, судя по морде, та пришлась ему весьма по вкусу.

— Идешь в посад, — я указал рукой, — берешь пищу.

— Брать-Брать.

— Точно!

От усердия он ударил себя в грудь. Придись такой удар по мне, ни один травматолог не помог бы уже.

Слушай, сынок, теперь у тебя есть имя.

Джошуа от души хохотал. Несколько завистливых взглядов слизняков буравило спину счастливого обладателя имени.

— Ты порождаешь неравенство, — отсмеявшись, заявил мой собеседник.

— Это маленькая проблема.

— Ну, не скажи.

Я отмахнулся.

— Лучше скажи, что ты думаешь о битве?

Тень недовольства набежала на его лицо.

— Честно?

— Конечно.

— Дрянь дело. Командовал деревенщина. Нам повезло.

Бесшумно подошел Рвать-Рвать. Подозрительно осматривая забинтованную грудь, ждал, когда я его замечу.

— В чем дело?

Монстр обнажил клыки.

— Рвать-Рвать, — прохрипел он, поглядывая на похоронную команду.

— Нет, — категорически отрезал я.

Вздыхая, как обиженный слон, монстр отошел в сторону.

— Силен, но глуп, как и остальные, — вынес резюме Джошуа. — Будь я на месте того болвана в посаде — ты бы проиграл.

— Ты уже пробовал, и тогда я был один, — отпарировал я.

— То была проверка. Ты легко поддаешься на провокацию.

Мое самолюбие было уязвлено сильней, чем я думал. Фиолетовые огоньки, вспыхнувшие между пальцами, служили тому подтверждением. На мосту загрохотали подводы. Лошади рвались так, что возницы едва с ними справлялись. Брать-Брать, размахивая костью, безжалостно гнал их к нам. Разбрызгивая пену, лошади косили обезумевшими глазами на слизняков. От кавалерии придется отказаться, сделал я себе заметку. В десятке метров от нас Рвать-Рвать встал на пути каравана и, стальной рукой ухватив за упряжь, осадил лошадь. Бедолага от страха попыталась его лягнуть. Молниеносный удар по черепу кинул ее на колени. Возница в панике спрыгнул с подводы и кинулся к посаду.

— Остановите его, — приказал я.

Брать-Брать сгреб улепетывающего мужичонку в охапку. Тихонько охнув, тот обвис, как груда тряпья.

— Ты! Гони-ка сюда тех бездельников, — устало приказал я ближайшему слизняку.

— Гнать-Гнать!

Через пару минут похоронная команда столпилась у подвод.

— Разгружайте.

Повторять не пришлось. Дородная смуглянка застыла напротив Рвать-Рвать, не решаясь идти дальше.

— Пропусти.

Джошуа с интересом пригляделся к женщине. На вид лет тридцать. Несмотря на полноту, двигается легко. Без суеты расстелила скатерть. Из корзины появились хлеб, овощи, сыр и прочую снедь. Бутыль с вином мы встретили радостным потиранием рук.

— Присоединяйся, хозяюшка.

Джошуа похлопал рядом с собой. Пленные закончили разгрузку.

— Гнать-Гнать! Отправляй телеги обратно.

Толстушка ворковала с Джошуа. У меня вдруг пропал аппетит.

— Брать-Брать, собери всех наших и накорми.

— Слушаюсь, хозяин.

— Пленных тоже накормить.

— Господин, я скромная простая девушка.

Судя по всему, Джошуа перешел в атаку. Не выбирая, я подцепил какой-то кусок мяса и кружку вина. Думать в подобной обстановке я не мог. Потянуло взглянуть на пленных. За спиной тут же возник Рвать-Рвать. Против такого спутника я не возражал. Немного отвлекал жуткий хруст костей и размеренное чавканье, но не мне учить его политесу. Я неспешно подошел к пленным. Человек двадцать сидело, плотно сбившись в кучу. В стороне, спиной к остальным, стояли преты. Их застывшие взгляды были устремлены в сторону Болота Ужаса. Они пощады не ждали. Ладно, оставим их на закуску. Среди воинов я отметил несколько человек, которые при моем приближении не отвели глаз, а с вызовом продолжали есть. Шестеро явно паниковали. Их руки тряслись, глаза бегали. Одного юношу сотрясали рыдания. Остальные, угрюмо уткнувшись, замерли.

— Кто старший? — спросил я, прихлебывая из кружки.

Из круга вытолкнули кряжистого мужика. Трус. Злобный, как хорек. Способен на удар в спину.

— Рвать-Рвать! Он — твой.

Мужик рухнул на колени.

— Пощади!

Монстр уперся ногой в грудь воина и оторвал ему голову. Хруст позвоночника оборвал жалобные завывания.

— Мародеры и душегубы — в сторону.

Слизняк оскалился. В толпе произошло замешательство. Кого-то били. Я не вмешивался. Преты, безразличные к происходящему, не удостоили меня ни единым взглядом.

Шум нарастал. Седовласый воин в добротных латах отшвырнул скулящего юношу и шагнул из круга. Следом выпихнули еще четверых. Один из них по-бабьи выл и пытался заползти в толпу. Его отпихивали ногами, но он не сдавался.

— Твой.

Рвать-Рвать подбросил тело в воздух и переломил через колено. Словно тряпичную куклу, он ухватил труп за ногу и отбросил в сторону. Презрительная улыбка кривила губы седовласого.

— Все?

Двухметровый детина с юношеским пушком на подбородке лениво поднялся. Скользнув по слизняку уважительным взглядом, шагнул ко мне. Мясо встало у меня поперек горла. Медленно, внутренне подрагивая, отхлебнул вина. Надеюсь, что монстр успеет его перехватить. Надумай бугай кинуться — его остановит только смерть.

— Стой, Ларк.

— Почему? Я потешусь с уродом, а ты сверни шею этому заморышу.

Седовласый, прищурившись, испытующе смотрел мне в глаза.

— Что скажешь, пятнистый?

Я не сразу сообразил, что вопрос задан мне.

— Попробуй, коль мозгов нет.

— Слышал, Ларк?

— Болтать каждый может.

Как говорил наш инструктор в армии, чем больше шкаф — тем громче падает.

— Хорошо. Ты и я. Уложу на землю — обещай подчиняться.

От удивления Ларк разинул рот.

— Шутишь?

— Нет.

Рванув рубаху через голову, он попер на меня, как бык. Одним взглядом я остановил слизняка.

— Это мой бой.

Скользящий шаг в сторону, и Ларк промахнулся. Главное — избежать захвата. Краем глаза я заметил бегущего Джошуа.

— Рвать! Останови его.

Отвлекаться не стоило, я чуть не пропустил второй заход противника. Ларк приближался, широко раскинув руки. Мне даже стало жаль его, но иного выхода не было. Удар по голени кинул его на землю. Мне осталось только подставить колено. Клацнула челюсть и, запрокинув голову, Ларк с хрипом завалился. Джошуа трепыхался в объятиях Рвать-Рвать.

— Рвать.

— Ты, что за представление устроил? — потирая мышцы, заорал Джошуа.

— Каждый развлекается, как может.

Намек на толстуху.

— Пошутили и хватит, — резко оборвал я возражения. — Подойди, — приказал седовласому.

— Жить хочешь?

— Смотря что потребуешь взамен.

— Безоговорочное подчинение.

— Согласен.

— Отбери, кого сочтешь нужным. Головой за них ответишь.

Джошуа счел за лучшее промолчать. И правильно. Шутки кончились.

— Рвать-Рвать, тех в расход. Быстро.

Еще троих не стало.

«Займемся претами».

— Господа, надеюсь, вы понимаете, что выбор не богат.

Я прохаживался, вглядываясь в помертвевшие лица. — Решать вам. Прошу учесть: Перстень Мрака теперь у меня — раз, Карлос мертв — два, если я даже отпущу вас — далеко вам не уйти — три.

Никакой реакции. Попробуем с другого конца.

— Что вас ждет впереди — бхуту.

Легкая дрожь пробежала по ряду.

— Вы знаете — в моих силах этого не допустить.

Врал напропалую, но они были мне нужны. Коль они стали претами, значит, давно служили Карлосу. Отсюда следует, что могут располагать необходимой мне информацией.

— Мы не боимся умирать, — заговорил пожилой прет.

— Вы боитесь жить, — отрезал я. — А я предлагаю вам шанс. Решайтесь.

— Хорошо.

«Фу, легче было уложить Ларка».

— Вы правильно сделали.

Четыре прета, об этом я даже не мечтал. Седовласый отобрал семерых, не считая Ларка, тот еще не очухался. Остальные затравленно поглядывали на слизняка.

— За этих я ручаюсь, господин.

— Как тебя зовут?

— Эшли.

Его выбор пал на тех, кто дерзко встретил мой приход.

— Найдите свое оружие. Этих отправь в посад. Пусть старейшины решают, что с ними делать.

Из толпы вырвался худощавый воин. Эшли ударом в грудь опрокинул его наземь.

— Господин, возьми меня к себе.

Я посмотрел на седовласого. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Рвать-Рвать, избавься от него.

Монстр быстро исполнил приказ. Эшли повел воинов экипироваться. Я поискал глазами Джошуа. Не было и толстухи.

— Ртуть!

— Здесь, хозяин.

«Малыш» отделился от группы обедающих монстров.

— Ты выбрал оружие?

Кивок.

— Собери всех — я посмотрю.

Возвратился Эшли с двумя мечами на перевязях. Оставив двоих с Ларком, остальных он послал конвоировать пленных.

— Пошли, устроим смотр.

Ртуть-Ртуть оказался толковым малым. У восьмерых были секиры, у пятерых — палицы, еще пятеро вооружились шестиперами. Двое крайних держали по кистеню. Неплохое начало.

— Что скажешь?

— В другой раз мы бы вас побили.

— Другого раза не будет, — оборвал я.

Настроение окончательно испортилось.

— Пришли ко мне претов.

Взмахом руки я распустил претов.

8

На следующий день мы ушли. Джошуа рассказал, что старейшины казнили еще двоих. Ларк обиды не держал, но предлагал повторить схватку. Я пообещал, но позже. Шли не лесом, а по тракту. Изредка я отправлял Эшли с его ребятами проверить хутора. Преты кое-что мне рассказали, и я спешил проверить догадку. Судя по всему, нам понадобится дня три-четыре, чтобы добраться до цели. Любопытство Джошуа осталось неудовлетворенным, и он надулся, как ребенок. Однажды ночью кто-то пытался подстрелить меня из арбалета, но Перстень отклонил стрелу. Я знал — попытку повторят, но виновного искать не стал. В отряде не было арбалетов. Тракт вился меж холмов. Гнать-Гнать со своей пятеркой шел впереди отряда. За авангард я был спокоен. День за днем проходил без происшествий. Приближалась цель нашего рейда — Долина Забвения. В моем уравнении было несколько неизвестных величин. И одной из них являлась Цветочная Колдунья. Мое пребывание в этом мире началось на краю Долины Забвения. И, думаю, не случайно. Пора нанести визит вежливости. Вацлав, пожилой прет, утверждает, что никто, кроме Цветочной Колдуньи, не способен обеспечить магическую защиту на таком расстоянии. Значит, Джошуа связан с Долиной. Как? Почему? Это еще придется выяснить. А вот со слизняками я разобрался. Дело в том, что Вацлав ранее служил у одного князя архивариусом. Имел доступ к бесценным документам, но совершил подлог завещания. Насколько я догадался, была замешена женщина. Фальсификацию обнаружили. Дело приняло скверный оборот, и тогда он бежал к Карлосу. В молодости ему попался древний манускрипт, где говорилось, что мару являются хранителями подземелья с Перстнем Мрака. Рапаиты тоже в какой-то степени — мару, но в отличии от древних, могут покидать подземный лабиринт. Выходило — пока я владею Перстнем, рапаиты будут охранять меня. На этот счет у меня были кое-какие свои соображения, но открывать карты еще рановато.

— Господин!

Я очнулся от размышлений. Конрад, самый молодой прет, однажды был в Долине по поручению Карлоса.

— В чем дело?

— Скоро стемнеет. Мы можем проскочить тропу. Лучше сделать привал, а утром двигаться дальше.

— Согласен. Предупреди Эшли. Пусть вернет передовой отряд.

Подошел Джошуа.

— Заночуем здесь.

— Есть причина?

— Да.

Ближайшая роща находилась метрах в пятидесяти от тракта. Всю дорогу Джошуа, насупившись, молчал. Наконец, не выдержал.

— Ты мне не доверяешь.

— С чего ты взял? — попытался увильнуть я.

— Шушукаешься с претами. Скрываешь, куда мы идем.

— Вспомни-ка, не я к тебе пришел, а ты ко мне.

На провокацию Джошуа не поддался. Рапаиты привычно оценили рощу. Не знаю, спят ли они или нет. Я не видел, а спрашивать неудобно. Эшли с ребятами занялись кострами. Еще в первый день я выяснил, что преты чудесные кулинары. Вацлав объяснил это тоской по былой жизни.

— Не крути, Велес.

— Хорошо, я все объясню, но утром.

Видя, что большего от меня не добиться Джошуа нехотя согласился. Брать-Брать добровольно возложил на себя обязанности начпрода и, нужно сказать, с успехом с ним справлялся. Его пятерка охотилась даже во время марша. В общем, голодать нам не приходилось. Розовый закат я счел добрым предзнаменованием и со спокойной душой отправился ужинать. У костра шел спор о духах.

— Говорю вам, — горячился Никло из отряда Эшли, — они прилетают по ночам и воруют души.

— Ерунда, — возразил пожилой с рассеченным лицом воин, — духи наводят порчу. Вот, помню, был случай…

Договорить ему не дали.

— Мой дед видел призрака, так враз поседел от страха.

— Во-во я тоже слышал, глаза у них горят. Кто глянет, тотчас окаменеет, — встрял лысый Джастин.

Посмеиваясь про себя, я уплетал за обе щеки мясную похлебку. Преты сидели особняком и в разговор не вмешивались.

— Господа! — я облизал миску. Воцарилась тишина. — Не скажу про всех, но с одним духом я знаком лично. И поверьте мне — милейшее создание.

Вытаращив глаза, сидящие у костра боялись пропустить хоть одно слово. Не торопясь, я рассказал, как повстречал Уллу. А кто такой Царг, никто не понял. Умолчал я лишь о Топ-Топе. Даже преты придвинулись к костру.

— А вообще лучше спросить Вацлава — он о духах знает больше.

Ожидающие взоры смутили пожилого прета.

— Ну, сам я не встречал, — он сбился.

— Не робей, — подбодрил Джастин.

— А вот, что писал о духах мудрый Тахо-Годи. Духи — существа, которых обычно связывают с человеком, его телом, его жизненной средой и даже природой. Тахо-Годи делит духов на злых, вредящих человеку…

— Что я говорил, — радостно заорал Николо. — А вы не верили.

На него зашикали, а Эшли даже дал дружескую затрещину.

— Не перебивай старших.

— Продолжай, Вацлав.

— …И добрых, полезных человеку. Однако представление о добре и зле, приносимых духами, определяется не столько их природой, сколько ролью в конкретной ситуации.

— Это что же получается, — возмутился Николо, но заработав тычок в бок, умолк.

— Духи, связанные с человеком, делятся на его собственных, воплощающих душу, и духов его предков. Есть духи помощники, соотносящиеся с различными частями тела — «глазные духи», «духи лба». Другая категория — духи-хозяева, обитающие в определенном месте. Духи дома, реки, рощи.

Вацлав закашлялся. Эшли протянул ему кружку с настоем из трав.

— Благодарю. Особую категорию составляют злые духи Загробного мира, но о них я думаю не стоит говорить на ночь глядя.

Многие у костра скрестили пальцы или нащупали амулеты-обереги.

— Вацлав, а что произошло с Уллой?

Прет с интересом взглянул на меня.

— Ты привязался к нему?

— В данном случае все очень просто. После захоронения душа не сразу покидает материальный мир. Ей нужно время, чтобы влиться в астральное поле. Похитив тело, кто-то оборвал ниточку, связывающую мир астральный и мир материальный. Улла стал духом-призраком.

Я боялся задать следующий вопрос.

— Ему можно как-нибудь помочь?

Вацлав задумался. Я затаил дыхание.

— А если отыскать тело? — робко предложил Николо.

— Нет, юноша, — это бесполезно. Прошло столько лет. Вот если…

— Что, Вацлав?

Я вскочил на ноги. Нетерпение снедало меня.

— Тахо-Годи упоминал случай, когда дух одного юноши соединился с душой умирающей девушки. Она добровольно принесла себя в жертву. Ее ментальной силы хватило, чтобы они оба влились в астральное поле.

Он с сожалением развел руками.

— Других случаев я не знаю.

Я не мог устоять на месте и пошел проведать свою гвардию. Никто не спал. Вот это часовые, не то что у нас в армии, где умудрялись дремать на Первом посту, у знамени части.

9

— Велес, Велес.

Проснусь и убью, кто бы это ни был.

— Уйди от греха подальше.

— Вставай, уже день на дворе.

Голова тяжелая, как с похмелья. Глаз открыть не могу. Кто-то попытался усадить меня, но бесполезно. Просыпаться я не хотел. Как говорил дед — поднять подняли, а разбудить забыли.

— Ты обещал утром все объяснить.

«Джошуа, — догадался я».

С закрытыми глазами, наощупь, я пошарил вокруг в надежде найти что-нибудь тяжелое. Найти и трахнуть со всей силы по его пустой башке. Пусто. Предусмотрительный, гад.

— Встану — у тебя будут неприятности.

— Ругаешься, значит, проснулся, — хохотнул Джошуа. Жизнь вообще вредная штука — умереть можно.

Покачиваясь, я встал. Заснуть удалось только под утро. Так нет же, приспичило олуху поговорить. А что я могу рассказать, если сам ничего не знаю.

— На тебя без слез не взглянешь, — издевался Джошуа.

Прибежал Лексис с бурдюком воды.

— Полей.

— Господин, Эшли не разрешал вас будить, но, — он опасливо оглянулся на моего мучителя, — Вы же знаете его характер.

— Ладно, что уж теперь.

С удовольствием расправив плечи, я сделал несколько приседаний. Хватит. И, насвистывая бодренькую мелодию, взял курс к костру. Не то, чтобы я хотел есть, так тянул время. Джошуа терпеливо ждал. Набив рот мясом, я популярно объяснил ему, что крепкий сон — залог здоровья. На опушке показался Конрад в сопровождении Эшли и Гнать-Гнать.

— Мы нашли, господин.

— Далеко?

— За следующим поворотом.

Эшли сглотнул слюну.

— Вы завтракали?

— Нет, господин.

— Тогда присоединяйтесь.

Мог ли я когда-нибудь предположить, что буду сидеть за одним «столом» с наемником, клятвопреступником и безжалостным убийцей — человеком, претом и слизняком? Никогда! Даже с глубокого перепоя.

— Хватит издеваться, — вернул меня на грешную землю Джошуа.

— Кто, я?

На наши перепалки уже никто не обращал внимания.

— Я не издеваюсь, я тебя мучаю.

Мое настроение поднялось на пару делений. День только начался, а первый раунд за мной.

— Конрад нашел тропинку, ведущую в Долину Забвения, — смилостивился я.

— Мы что, идем к этой ведьме? — вежливо поинтересовался мой спарринг-партнер.

— Не мы — я. Эшли!

Наемник вопросительно поднял брови. Во рту торчала ложка, и говорить он не мог.

— Ты старший. Разбейте лагерь и ждите меня. Джошуа под арест.

Я встал. Отряхнул крошки.

— Ты не шутишь?

— Нет.

Мерное сопение за спиной несомненно принадлежало Рвать-Рвать.

— Объясни.

— Твой таинственный покровитель, точнее покровительница живет в Долине. Ты служишь Цветочной колдунье.

Джошуа побледнел. Его лоб покрылся капельками пота.

— У тебя больное воображение, — сдавленным голосом произнес он.

— Может быть. Ртуть! Если я не вернусь через шесть лун — убей его.

«Малыш» погладил неразлучную секиру. Можно не сомневаться — он выполнит приказ.

— Господин, может, это и не мое дело, — Конрад замялся, — не стоит вам идти одному.

«Среди нехоженых дорог одна — моя», — как мне это объяснить им. Не знаю.

Слизняк робко тронул меня за плечо.

— Не один. Рвать-Рвать пойдет.

Вот это новость!

— Проводи нас, Конрад.

Джошуа отстегнул меч и передал его Эшли.

— Возвращайся, но скучать я по тебе не буду, — силясь поддержать марку, произнес он.

Но я видел, что ему вовсе не весело.

Свернув с тракта, мы часа два шли по лесу. Едва заметная тропка пряталась в густой траве. Зачем я иду в долину? Сделав огромный круг, я вернулся к изначальной точке. Разумеется, можно вернуться, и никто меня не упрекнет. Двигаясь по тракту под охраной слизняков, я беспрепятственно доберусь до Зеркальной Вершины. Перстень у меня, а значит и проблем с возвращением домой не возникнет. Впрочем, нужно смотреть правде в глаза: пусть и не по своей воле, я ввязываюсь в дела, касающиеся судьбы всего этого мира. Приступ тупого бешенства, охвативший меня в пещере, вышвырнул меня навстречу новым проблемам… и новым обязательствам. Хотя и не без пользы для дела. То есть, для меня, любимого.

В распахнутые объятия волн окунулся уже в теле Змиулана. Мутная, заполненная донной взвесью, вода на время ослепила меня. «Ты плаваешь, как топор», — в детстве не раз пенял мне дед Серега. Что правда, то правда. Под водой я научился плавать гораздо раньше, чем на поверхности. Всему любовь к ракам. В нашей речке их водилось множество. О, этот непередаваемый аромат костра! Хруст панцирей, нежные шейки, липкий сок…

В тот все получилось гораздо хуже. Туша Змиулана может и хороша на земле, но вот плавать оказалась не приспособлена. Или, скажем так, имела очень ограниченные способности. Я сразу потерял ориентацию. И не знал, в какой стороне находится берег. Караул! Не будь я в бешенстве, то вероятно меня бы охватила паника. Но не тут-то было… Как тупой бульдозер, я попер по дну. Куда? А Сварог его разберет. Кстати, если доведется повстречать «умный» бульдозер, то обязательно попрошу у него прощение, но до сих пор не доводилось. То ли природная самонадеянность, то ли вера в силу перстня, но я не на секунду не испугался возможности нахлебаться воды. Способность Змиулана к адаптации в любой окружающей среде не поддается восхвалению. Медленно, но верно, я приноровился довольно сносно набирать скорость. Гнев уже схлынул, если так можно выразиться, барахтаясь на глубине в несколько десятков метров, и я даже начал получать удовольствие от происходящего. Вот только мой личный зверь, забыв о приличиях, устроил кровавую вакханалию. Ему, видите ли, приспичило подкрепиться. На пару уничтоженных косяков рыб я посмотрел сквозь пальцы, но когда он на второе слопал семейку милейших созданий, по земным меркам схожих с нерпами, я взбунтовался. Единственным способом обуздать его мне представлялось обратное превращение. Но согласитесь, это несколько не благоразумно на дне озера, и я ринулся на поиски суши. Не знаю, сколько уж ушло у меня на это времени, но я обнаружил остров. Нет, скорее островок. Персональное чудовище не чинило мне препон, видимо от души налопалось, и я не испытывал затруднений с трансформацией. Первое, что я сделал, огляделся. И убей меня бог, если знал, откуда прибыл. Ни намека на берег. Ну, точно Робинзон! Не хватало только Пятницы. Как оказалось, рано радовался. Пятница появилась, да не одна. О-о-о! И не грех отметить, какие! Если вам по вкусу широкоплечие, грудастые, ну вылитые глобусы, я же помню — я в школу ходил, недолго — шутка, девицы под пару метров ростом. Стриженные, как на подбор, точно только что сбежали из тифозного госпиталя. Не успел я произнести приветственную речь, как меня спеленали и поволокли в глубь острова, точно кабанчика на заклание. Я уже собрался внести коррективы в меню и тут… Радушный прием ничего не скажешь.

Может это и обо мне строки, но в таком случае я на пути к просветлению. Безжалостно исковеркав мои представления о морских девах, тем не менее, я должен признать, что сразу понял, к кому удостоился попасть в гости. Наяды! Не такими я их себе представлял, ох не такими. Кто что-то упоминал об их вздорности… Он врал! Причем безбожно. Они просто стервы. Не хочется вспоминать, что пришлось претерпеть, общаясь с ними. Мое самолюбие и так трещит по швам. А понадобилось им ни много ни мало, как «завалить» Вани. Велес, конечно парень хоть куда, но есть же какие-то пределы. И, тем не менее, им удалось меня уломать. И не последнюю роль в этом сыграла одна маленькая наядочка. По их меркам просто кроха — от силы метр семьдесят. И так обворожительно хороша! То-се, трали-вали, и я согласился. Каким же я был дураком! Хотя это и не новость. Моя новая пассия поделилась профессиональными секретами, и я стал чувствовать себя в воде если не атомным подводным крейсером, то, по крайней мере, дизельным охотником.

Первая моя встреча с Вани, по наводке наяд, едва не окончилась для меня плачевно. Более того — трагически. Успел удрать! Только пятки сверкали… или плавники. Спасибо комбату, который любил повторять: первая заповедь разведчика — вовремя смыться.

Началась подлинная охота за моим скальпом. Вани гонял меня по всему озеру, без передышки. И вот что удивительно — Перстень молчал! Я твердо тогда усвоил — герои бывают только мертвые.

В конце концов, мне удалось ускользнуть в Реку Судьбы. Признаться, о чести, о наядах и своих обязательствах я давно забыл. Был занят спасением собственной шкуры. Она хоть и толстая у Змиулана, но зубы той твари, что гонялась за мной, внушали уважение. Зверушки в реке оказались тоже не подарок, но с ними я справился. И тот момент, когда я было уже совсем собрался окинуть водную стихию и обличье Велеса, объявился Вани. Спрятаться от гигантского червя в реке дело безнадежное. Он всегда безошибочно знал, где я нахожусь. Победить я не мог, убежать не получилось. Меня зажали в узкий пролив. Берега крутые не выбраться, летать я не умел, да, и сейчас не умею. Хотя стоит попробовать на досуге.

Я почти смирился с неизбежным, хотя и храбрился. И тут… Это произвело потрясение, как от разрыва глубинной бомбы. Он пытался установить со мной мысленный контакт. Шоком назвать это трудно, все равно, что назвать удовольствием процесс сидения голой задницей на раскаленной сковороде.

В переводе на человеческий язык-это звучало примерно так: «Мы с тобой одной крови». Каково!

Недоверие, потрясение, любопытство… Я прошел все стадии. Потом потянулись долгие дни обучения. Я оказался непроходимо туп, а Вани обладал неиссякаемым терпением. Еще бы с его тысячелетним опытом. Но тут так сказать нужда заставила — в мире осталось до боли мало древнего народа: свайоли, мару, Вани… Были и другие, но я даже не смог понять о ком идет речь. Не смог я понять и причем тут Перстень Мрака, но он играл немаловажную роль.

На каком-то моменте истории мару проникли на Землю и слились с ее коренными обитателями. Я был прямым потомком мару, их наследником, частичкой этого мира. Так на мои «хуи-и-и-нькие» плечи свалилась огромная ответственность.

Отныне я был в ответе за все, что происходило. Я был не готов к этому. Вани объяснил, что выбор остается за мной. Мое будущее решалось на Реке Судьбы. Такие вот шутки выкидывает порой жизнь. Будешь после этого суеверным.

Дурманящий аромат цветов я почуял километра за три от Долины.

— Будем прощаться.

Конрад смотрел на протянутую руку и не знал, как поступить. Наконец решился. У него оказалась крепкая рука. А с виду хиляк — хиляком.

— Возвращайся. Вон как ослабел.

Прет попятился назад.

— Ты ведь здесь не был раньше?

— Как ты догадался, господин?

— Интуиция.

Продолжая пятиться, Конрад прокричал:

— Я рисовал карты Карлосу, а память у меня отменная.

— И на том спасибо, — пробормотал я себе под нос.

Монстр зорко осмотрел окрестности.

— Успокойся, дружище. Внутренний голос говорит мне, что безобидней места не сыскать во всем краю.

Мы миновали протяженную лощину, поднялись на склон холма и остановились. Тропа оборвалась. Впереди простирался луг, где не ступала нога человека или, по крайней мере, давно не ступала. Подковылял Рвать-Рвать. Я сразу подметил неуверенные движения и очумелый взгляд водянистых глаз.

— С тобой все нормально?

— Да, господин.

— Жаль, не захватили воды. Пить хочется.

Лощина впереди была из тех, где поневоле хочется ходить на цыпочках и говорить вполголоса.

— Давай спустимся вниз, там наверняка прохладней, к тому же, если повезет, мы можем отыскать родник.

Покачиваясь, слизняк направился в Долину Забвения. Вскоре его крепкая мускулистая фигура расплылась у меня перед глазами. Огромные колокольчики развернули головки нам навстречу. Тягучий дурман окутал разум. Отдохну немного и продолжу путь. Монстр уже укладывался на землю, поджав под себя ноги. Умилительная картина: монстр в позе зародыша. Я подошел к россыпи валунов, скатившихся когда-то со скалистого гребня. Выбрал тенистое место. Часок сна никогда не повредит. Ночь выдалась беспокойная. На опушке рощицы, в тени деревьев, что-то шевельнулось. Я выпрямился. Внимательно, до боли в глазах высматривая того, кто привлек мое внимание. Померещилось. Сияющее солнце мешало сосредоточиться. Разноцветные круги плыли перед глазами. В небе неспешно парил стервятник. Рвать-Рвать издал не то стон, не то вой. Очнувшись от кошмарного наваждения, я осознал, что чуть не попался в сети Цветочной колдуньи. Слизняк! Расстояние, разделяющее нас, я преодолел в два прыжка. Монстр спал как новорожденный младенец. Не беда. Хитра чертовка. Ну и мы не лаптем щи хлебаем. Отдохни, дружок. Я скоро вернусь за тобой. Обещаю. За спиной кто-то стоял. Велес его давно засек.

— Не стой сзади, не люблю, — свирепея, прошипел я.

— Бил дед жабу, грозясь на бабу.

Я не верил своим ушам. Топ-Топ. И шел он со стороны долины.

— Автограф пришел взять? — поинтересовался я, не оборачиваясь.

— Голова с лукошка, а мозгу ни крошки.

— Зато у тебя его, умник, избыток, — беспощадно отрубил я.

Фрагменты воспоминаний, искорки догадок хаотично кружились, но целой картины происходящего я пока не мог постичь.

— Ты! Ты ведешь меня по этим кругам ада! — выпалил я наугад.

— Угля сажей не замараешь.

От такой несправедливости у меня навернулись слезы.

— Я считал тебя другом.

— Дружба дорого стоит.

Действительно. Я ухватил Рвать-Рвать и попытался взвалить его на плечи. Негоже бросать друзей. Пришли вместе и уйдем вместе. За спиной посапывал Топ-Топ. Слизняк оказался намного тяжелей, чем я предполагал. Промучившись несколько минут, я взмок от усилий, но не хотел сдаваться. Пропади все пропадом. На кой черт мне вся эта магия, если она не способна помочь даже в такой малости.

— Змиулан! — заорал я на персональное чудовище.

И рывком взметнул тело слизняка себе на плечи. Распрямился. Вот это другое дело! Я стоял спиной к тому, кого считал своим другом и испытывал легкое беспокойство. Физически я был защищен, как Форт Нокс, но ранить можно и словом. Обучение продолжается? Вам мало, что я стал монстром телесно? Отлично! Получите совершенное чудовище. Душа и тело едины — утверждали восточные мудрецы. Пусть будет так? Долина больше не казалась райским уголком. Цветы предстали выжидающими падальщиками. Нас вам не заполучить. Могу лишь предположить, какое у меня было выражение лица, когда я обернулся. Топ-Топ отшатнулся. Ничтожная доля силы Перстня Мрака сорвалась с моей руки, сжигая ненавистные цветы. Стучать не будем. Сегодня день открытых дверей. Встречай нас, Забудь-Забудь! Неуклюжий лохматый торопыга отступил в сторону, освобождая мне дорогу.

— Сила — ума могила.

Посмотрим. Время испытывать страх миновало. Наступает эра внушать ужас. Встречай, встречай меня, Прасковья! Взбираясь с холма на холм, я пришел к мысли, что впервые ухожу я, а не торопыга. Пусть побудет в моей шкуре.

10

— Ты сильно изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Я хранил молчание. Апартаменты Цветочной Колдуньи, как ни странно, отнюдь не поражали роскошью. Скажу больше — это было подобие моей квартиры, за исключением масштабов. Одну стену занимали миниатюры Дроздовской, графика Килина и аэрография Соловьева. Фотографиям любимых псов отведена другая стена. Везде папки, журналы, вырезки из газет. И конечно книги. Полки, шкафы, стеллажи заполненные книгами. Не прикасаясь к ним, я уже знал — это моя библиотека. На второй полке в шкафу стояла коллекция пивных кружек, ниже подсвечники и коробочки сигар, пачка табака, трубки. Проверим.

— Ты смеешься?

В металлической коробочке лежало три сигары «Кафекрем». Альбомы, энциклопедии — я провел пальцами по корешкам.

— Зачем?

Голос соответствовал моему душевному состоянию — низкий, пробирающий до костей. Рита, мое последнее безумие, удивленно хлопала ресницами. Из-за нее я попал в этот мир. Рита — жгучая брюнетка, с ногами, растущими от ушей, в эту минуту вальяжно развалилась на диване. Мог ли я предположить, что встречу ее под именем Цветочной Колдуньи — Забудь-Забудь. Забыть ее — вряд ли.

— Хотела сделать сюрприз.

— Считай, что он удался.

Я поискал глазами спички. Болван! Хотя отчего же. Возле керамического подсвечника в виде гномика лежала любимая стальная зажигалка. Я прикурил тонкую сигару. Рита покорно ждала. Напомнив в этот миг другую мою знакомую. Нежную обворожительную Лилию. Она никогда не спорила, не возражала. Словно поток воды, просто обтекала проблемы. Пассивное сопротивление, смиренность не раз доводили меня до белого каления. Странные то были отношения. Лилия вышла замуж через пару месяцев после нашего знакомства. Не за меня. Наша дружба продолжалась, но уже на грани дозволенного. Я несколько раз пытался перешагнуть эту грань, но безуспешно. Однажды в изрядном подпитии я решил взять ее нахрапом. Потребовал — раздевайся! Ни слез, ни мольбы — тебе надо, ты и раздевай. Я отступил. В другой раз, очутившись в гостях у моего товарища, она просто заявила: «Ну, тут я тебе точно не дам». Сумасшествие продолжалось пару лет. Мои пламенные порывы угасли, натыкаясь на ее холодное спокойствие. В ее присутствии меня охватывал лихорадочный мандраж. Пообещав однажды не прикасаться к ней, я в дальнейшем стойко боролся со своим желанием. Постепенно степень ее доверия ко мне перешагнула последнюю границу. Доверие, которое я не мог обмануть, это было мое единственное достижение и богатство. Вдохновленный Лилией, я вообразил себя художником. Она мне позировала. Нагая. Желанная, близкая и столь недосягаемая. Будь я проклят, но так и было.

Рита? Что это у меня с глазами? Лилия?!

— Что за шутки?

— Не понимаю.

— Ты все понимаешь, не прикидывайся.

Цветочная Колдунья знала, как потрясать воображение. Веселый смех заполнил комнату.

— Хорошо. Я прикинусь кем-нибудь другой.

Отвыкнув от сигар, я затянулся слишком глубоко и надсадно закашлялся.

— Только попробуй, и я сверну тебе шею.

Впечатления это не произвело.

— Фи, как грубо.

— Лучшего ты не заслужила.

Грациозно изогнувшись, Забудь-Забудь потянулась.

— Иди ко мне.

Я мысленно прикинул: хочется мне этого или нет.

— Обойдемся.

— Зачем тогда пришел? — резко меняя тон, поинтересовалась Колдунья.

— Кофе выпить. Есть?

— Конечно.

Она поднялась, запахивая роскошный шелковый халат. Каждое движение было выверено до совершенства. На мгновение мне представилась возможность узреть знакомую родинку на левой груди. Ярко-желтый халат выгодно оттенял смуглую кожу. Чтобы сбросить пелену очарования, я нарочито сурово поинтересовался:

— Сколько еще проспит Рвать-Рвать?

Уже шагнув за дверь, Колдунья обернулась.

— Значит — это правда.

— Ты о чем? — спросил я сбитый с толку.

— Не зря тебя называют — Дающий Имена.

— А-а-а, — протянул я, успокаиваясь.

— Так как насчет кофе?

В отсутствие Колдуньи я прошелся по комнате, полистал книги. Аромат кофе возвестил о ее возвращении.

— У тебя поразительный талант уходить от ответа.

Забудь-Забудь поставила поднос на низенький столик. При наклоне халат распахнулся, обнажив небольшую дынеобразную грудь с крупным темным соском. Чертовка! Пусть меня зажарят на медленном огне, если это не было заранее запланировано.

— Прошу!

Я пересек комнату и рухнул на кресло.

— Спрашивай.

Передо мной вновь находилась Рита — женщина, отличающаяся порой излишней прямотой.

— Начнем с простого. Слизняк?

— Это действительно просто. В любой момент, когда пожелаешь, даже без моей помощи, справишься.

Хорошо. А то я, признаться, немного беспокоился, ведь первая моя встреча с Долиной Забвения была не так безобидна. Я отхлебнул кофе. Восхитительный напиток. Приготовлен именно так, как я люблю.

— Кто обчистил мою квартиру?

— Не знаю.

— Давно?

— Сразу, как ты исчез из своего мира. Пожар скрыл все следы.

Ну и чья же это работа? Видимо, Рита играла роль приманки. Мой переход подготовил кто-то другой и, надо признать, довольно основательно. Я допил кофе.

— Я чуть не загнулся тогда.

— Кто-то вмешался в переход. Ты должен был очутиться в этой комнате. А я тебя потеряла.

Я с сомнением вертел кофейную чашку.

— Зачем ты со мной так поступила?

— Иногда ты ведешь себя чересчур по-джентльменски. Я решила сделать маленький шажок тебе навстречу.

— Не верю.

— Куда подевался юноша-романтик?

— Глупец, которого ты долго водила за нос? Скончался.

Пронзительный взгляд ядовито-зеленых глаз впился в мое лицо.

— Не думаю, Дающий Имена.

Я смутился. Вот и всегда у меня с ней так. Красота плюс пытливый ум — опасное сочетание для женщины. Первый раунд за Цветочной Колдуньей.

— Как ты сюда попала?

— Меня призвали.

Похоже на правду.

— Карлоса тоже призвали?

— Ты быстро соображаешь, если это не касается женщин, — не удержалась она от колкости.

Я проглотил обиду.

— Зачем вас призвали и кто?

— Кто? Древние. Зачем? Существует масса причин. Выбирай любую, но все равно это будут лишь домыслы.

Раз пошла такая пьянка… Я достал еще одну сигару. Забудь-Забудь сидела в кресле, поджав под себя ноги, и поигрывая пояском. Завяжет — развяжет. Малейший женский фокус на меня действует безотказно, как взгляд удава на кролика.

— Что-нибудь еще хочешь? — невинно поинтересовалась колдунья. От нее не ускользнуло, к чему прикован мой взор.

— Спросить.

Застыдившись, как мальчишка, которого застали за чем-то непотребным, я суетливо отвернулся.

— Я кое-что слышал о тебе — коварная колдунья, обращает путников в цветы. Где ни появится — сеет смуты и смерть. Правда? — поглядывая исподлобья процедил я.

Забудь-Забудь оставила в покое поясок. Растерянность, испуг, мольба быстро сменяли друг друга на ее лице.

— Зачем ты так? — в отчаянии отшатнулась она.

Я пожал плечами.

— А ты стал жестоким.

— Учителя были хорошие.

Хрустнула поломанная сигара. В левом углу на стене висит картина Килина «Одинокий». За столом сидит сгорбленный старик, перед ним бутылка, в руке граненый стакан. Увидев впервые, я физически ощутил исходящую от картины безысходность и отчаяние. Андрей тогда потерял маленькую дочурку. А что утратила Цветочная Колдунья?

— Карлос был неплохим человеком. Его сгубило честолюбие. Временами он терял контроль над собой, и тогда орды нечисти набрасывались на этот берег Реки судьбы. Чтобы уравновесить его поступки, призвали меня.

Я слушал, затаив дыхание.

— Красота спасет мир.

Она кивнула, соглашаясь.

— Но древние просчитались. Вышло все наоборот.

— И тогда ты спряталась в Долине Забвения.

Забудь-Забудь встрепенулась.

— Я не хотела никого видеть. Мне было страшно. Чары, наведенные на цветы, не позволяли никому проникнуть в Долину Забвения.

Маленькая испуганная девочка забилась в уголок, породив тем самым легенду о жестокой Цветочной Колдунье.

— Останься со мной.

— Не могу.

— Лучезарные не пропустят тебя к Зеркальной Вершине.

— Пусть попробуют, — я посмотрел на Перстень Мрака, — у меня есть для них несколько сюрпризов. И вообще, я хочу домой.

Колдунья подошла к стеллажу и достала потрепанный томик стихов. Раскрыв наугад, она прочла верхние строчки:

— Твой дом здесь.

Я не был в этом уверен. Слизняк очнулся, едва я прикоснулся к его плечу.

— Мы уходим.

Забудь-Забудь вышла нас проводить. Я набрался духу и поцеловал ее на прощание. Она не поощряла меня, но и не оттолкнула.

— Прощай, — и припустился догонять Слизняка, но вдруг вспомнил о магической защите.

— Последний вопрос. Почему ты охраняешь Джошуа?

Колдунья на секунду задумалась.

— Он напоминал мне тебя. Тоже романтик, только не хочет в этом признаваться, даже себе.

Убийца-романтик, что ж звучит ничуть не хуже, чем романтик-монстр. Обратный путь мы одолели гораздо быстрей. Уже на тракте я подумал, что мне чуточку жаль Забудь-Забудь, но тем не менее считаю, что поступил правильно, разрушив защитные чары. Пусть выползает из своей ракушки. Я не вижу причин делать для нее исключение, если в силу сложившихся обстоятельств мое кредо — потрясать сложившиеся устои.

 

Пятнистый Кошмар

1

Набегающие на берег волны играли буро-зелеными водорослями. Речные чайки, или их аналог, с пронзительным криком ныряли в воду и выхватывали мелкую рыбешку. Болото Ужаса за рекой, расцвеченное всполохами молний, бесновалось. Свинцовые, с прожилками охры, небеса грозно хмурились и порыкивали.

Несколько стариков чинили обветшавшие сети, их спутницы собирали на мелководье съедобные раковины. Промозглый восточный ветер трепал седую гриву волос Уйди-Уйди. Она задумчиво вглядывалась в даль, за реку. Где-то там возродился Огненный бог. Каким образом слух о Фениксе разнесся по городам и селам, никто не знал, но первые паломники уже потянулись к храму. С каждым днем их становится все больше и больше, с каждым днем в деревню приходит все больше чужаков. Они несут заработок жителям деревни, но и… перемены. Не их ли так жаждала жрица, не она ли первой заключила сделку с чужаком. Уйди-Уйди мучили сомнения: не предала ли она культ Единорога. Культ чистоты и непорочности. Пролетевшие годы подточили ее веру в превосходство речного народа. Даже старики с трудом вспоминают времена, когда их селения посещали наяды. Как случилось, что народ испокон века связывающий свою судьбу с водной стихией вдруг отвернулся от своих корней. Принял культ Единорогов. Отверг своих лесных братьев. Как такое могло произойти.

Уйди-Уйди прошла мимо стайки «последней» молодежи, которая почтительно притихла и как по мановению руки растворилась меж хижин. Карминовый закат придал жрице устрашающий вид. Теперь вот еще возродился Феникс. И к этому она тоже приложила руку. Пусть и косвенно, пусть и по незнанию. Но факт! Тот странный парень все же прошел Болото Ужаса, об этом сообщили дриады. Еще никто не знал и даже не подозревал, что они вернули свое расположение речному народу. Никто. Исключительно Уйди-Уйди. И ей предстояло сделать нелегкий выбор: обратиться к корням или остаться верной культу Единорога. И каков бы не был выбор, он коренным образом повлияет на судьбу ее народа.

— Хранительница.

Жрица приостановилась. Голос донесся из-под камышового навеса. Подслеповато щурясь, Уйди-Уйди пыталась рассмотреть обратившуюся к ней девушку. Но глаза уже не те, старость, как скупой ростовщик, подобралась и к зрению.

— Выйди, — приказала она негромко, но повелительно. Невысокая, крепко сбитая, девчушка шагнула из укрытия. Ее лицо, обильно покрытое оспинами, смущенно пылало.

«Дочь однорукого Крила. Затюканная мамашей и сверстниками. Довольно милая девушка и не глупа, по-моему».

— Говори.

— Я прошу твоего благословения, Хранительница, — на одном дыхании произнесла побледневшая девушка.

«Вот это сюрприз. От кого угодно можно было ожидать подобного, но не от скромницы Лины. Мать наверняка против, коль обратилась ко мне. Да и кому захотелось бы терять такую усердную работницу. Только не супруге Крила, совсем ополоумевшей после потери мужем руки».

— Кто твой избранник?

— Он паломник.

— Из тех, что направляются к храму Феникса?

— Да, Хранительница, — сконфузясь еще больше, вымолвила девушка.

— Я не могу тебе позволить уйти. Ты и сама должна это понимать.

— И не надо, — прижав крупные мозолистые руки к груди, горячо воскликнула девушка. В ее глазах промелькнула искорка надежды.

— Он просит позволения поселиться здесь. Он гончар. Он не будет в тягость и даже совсем наоборот.

— Тогда я не против.

— Благодарю Вас, Хранительница!

В порыве благодарности девушка рванулась к жрице и прижалась сухими губами к руке Уйди-Уйди. Та ласково погладила ее по голове. «Счастья тебе, милая».

Девушка шмыгнула под навес. «Быстро. Все слишком быстро происходит».

2

Ни одному человеку не под силу вершить судьбы мира, будь он хоть трижды могущественен и гениален, но натворить он может многое. По себе знаю. Моя гвардия значительно увеличилась за счет претов, которые стекались ко мне со всех сторон. Бхуту я безжалостно уничтожал. Гарнизонам Карлоса представлялся выбор — добровольно передать власть местным жителям или умереть. Не знаю почему — они предпочитали смерть. Разрозненные банды разбегались с нашего пути, как крысы, но с тем же результатом. Продвижение гвардии несло хаос и разрушения. Я не насаждал никаких порядков, просто устранял последствия правления Карлоса. Его империя рассыпалась, как карточный домик. И вот, спустя месяц, мы подошли к границе территорий, неподвластных Князю Тьмы. Стоило притормозить и поразмыслить. Я приказал возводить лагерь. Эшли оказался прирожденным строителем, и мы провели вместе многие ночи. Когда-то давно я мечтал поступить на исторический факультет, но жизнь сложилась иначе. Разрозненные знания, оставшиеся у меня с тех времен жадно впитывались Эшли. Все, что касалось военных тем, он схватывал на лету. И сейчас я смотрел на хорошо укрепленный лагерь. Недаром в течение ряда столетий, проведенных в непрерывных войнах, римляне совершенствовали технику постройки укрепленного лагеря. Где бы ни останавливались во время похода, они сразу же начинали возводить укрепления. Лагерь служил им надежным убежищем. Часто уже торжествующий победу враг, преследуя римских легионеров, неожиданно для себя останавливался в растерянности перед мощными укреплениями лагеря и терпел поражение при попытке овладеть им. Лагерь имел четыре выхода. Главные ворота были повернуты к врагу. По бокам строились многоэтажные башни. Нападающие чаще всего старались штурмовать именно здесь, где через ров был перекинут мостик. Поэтому было важно, чтобы защитники могли сверху, не мешая друг другу, забросать их градом стрел и дротиков. От ворот через весь лагерь шла главная улица, соединяющая их с воротами на противоположной стороне лагеря. Главную улицу пересекала вторая улица, соединяющая боковые ворота. Часть лагеря, прилегающая к главным воротам, была отделена широкой поперечной улицей. Здесь располагались полководец, его телохранители и штаб. Остальную часть занимали палатки солдат, построенные правильными рядами. Каждый легион, каждая манипула занимали строго определенное место. Поэтому у римлян не было во время тревоги суеты и беспорядка.

— Звать-Звать, мне нужен Эшли, Джошуа и Конрад.

Этот слизняк в любое время суток знал, кто где находится и был мне неоценимым помощником. Вскоре все собрались в моей палатке. От такой привилегии, как полководческая палатка, я долго отказывался, но Эшли, и дернул меня черт так подробно описывать ему римские лагеря, настаивал. Джошуа и Конрад его поддержали. Я сдался лишь с тем условием, что Эшли не будет устраивать площадку для жертвоприношений, полагающуюся в любом лагере. Интересно, каким богам мы бы обращали свои молитвы — люди, преты и монстры, даже исключая меня самого, то-то было бы веселье.

— Я собрал вас, чтобы мы вместе обсудили ряд проблем.

Суховато получилось.

— Ты пугаешь меня, Велес.

Веселится, как ребенок. Джошуа неисправим.

— Вы все слышали, какая молва идет о нас.

— Со значительным опережением, — с удовлетворением отметил Джошуа.

Я искоса посмотрел на него. Действительно не понимает. Или придуривается?

— Нас ждут. Ждут — враждебно настроенное население, регулярные войска, хорошо укрепленные города и крепости.

Мне никто не возразил.

— Нас мало.

— Они разрознены, — впервые подал голос Конрад.

— И у нас лучшая армия, — поддержал Эшли.

Воевать нужно не числом, а умением, если мне не изменяет память, говорил Александр Васильевич.

— Нам нужны карты, специалисты по вооружению, осадные машины. — Если нужно, Джошуа великолепно формулировал свои мысли.

— Карты подготавливают, Эшли набирает мастеровых и…

— Подождите, — прервал я своих советников. — Вы меня не поняли.

Рвать-Рвать заглянул в палатку, подозрительно оглядел всех и проковылял ко мне за спину. Он никому не верил. А после того, как я вынес его из долины Забвения к дому Цветочной Колдуньи, все рапаиты оберегали меня, как малое дитя. Не знаю, от кого они узнали о происшествии в Долине, но не от меня, точно. То, что Колдунья оказалась Ритой, вывело меня из равновесия. Многое из того, что хотел узнать у Забудь-Забудь, напрочь вылетело из головы едва я увидел, кто она.

— Речь идет обо мне.

— А что случилось? Заболел? — участливо поинтересовался Джошуа. — Вроде нет. Тебе баба нужна?

— Ты прав. Зря я не погостил у Колдуньи. Дней семь-восемь.

Мой оппонент скривился, вспомнив свой крест.

— Шутки в сторону. За последнее время у меня прибавилось имен.

— Пятнистый Кошмар!

— Хозяин монстров!

— Разрушитель!

— Любитель претов! — подвел итог Конрад.

— Вот именно. Думаете, после этого меня пропустят к Хрустальному Замку? И Лучезарные, распростерши объятия, встретят того, кто способствовал возрождению Феникса?

Прет осуждающе посмотрел на хохочущего Джошуа. Мы с Эшли лишь на мгновение встретились взглядами, и я понял, что на него моя речь впечатления не произвела.

— Будь я проклят, если хоть одно паршивое место, куда бы ты не вляпался, Велес? — захлебываясь от смеха, спросил Джошуа.

— Есть. И если вы пойдете со мной, то вскоре убедитесь сами.

— Ты хочешь нас бросить, господин?

Глухое рычание за спиной. Рвать-Рвать вышел на середину палатки. Четыре пары вопрошающих глаз уставились на меня.

— Я среди вас — чужак, — от волнения перехватило горло, — я пришел ниоткуда, так же и исчезну.

— За последнее время ни один прет не стал бхуту. Конрад встал со шкуры, на которой мы проводили совещание. — Мы пойдем с тобой — это наш единственный шанс.

— С тобой, Повелитель. — Белокожий монстр с такой силой ухнул свой дубиной по земле, что я понял — спорить бесполезно.

— За всю компанию мы потеряли: два человека, двенадцать претов и ни одного монстра. Взяли два десятка городов и гарнизонов и ни одного не разграбили и не сожгли. К тебе за помощью приходят Лесные Братья. Цветочная Колдунья оказалась твоей старой знакомой. Ты дружишь с Духом. Повидал Феникса. Обладаешь Перстнем Мрака. Я иду с тобой, Велес. Страсть, как хочется потолковать с Лучезарными.

Нечто подобное я ожидал, но Джошуа все же меня удивил. При упоминании Лучезарных у него недобро блеснули глаза. Не представляю, какие между ними могут быть счеты. Однако сюрпризы еще не кончились.

— Пятнистый Кошмар многому научил меня. Осталось за малым — проверить эти знания на практике.

Эшли присоединился к уже стоящим.

— Вы — безнадежные кретины, но все равно спасибо, — я устало махнул рукой, — и сядьте. Противно на вас смотреть. Придется менять планы. С таким войском не проскользнуть незаметно, а затевать войну со всем миром — глупо. Конрад, как далеко мы от Реки Судьбы?

— Дней десять пути. А если учесть, что придется идти с боями, то больше.

Я призадумался.

— А до Хрустального Дворца?

— По тракту дней двадцать.

— Есть предложения?

— Пойдем по краю степи — это дольше, нет дорог, но нет и крупных поселений.

— Кто может прояснить обстановку? Молчание нарушил Конрад.

— На дальних пределах, говорят, есть сильное, хорошо организованное государство. Лет двадцать назад или около этого Лучезарные совершили рейд в глубь степи. Встретили яростное сопротивление и едва ноги унесли, да и то не все. Ближе к границе обитают разрозненные племена. Некоторые довольно агрессивные…

— Я бы сказал, свободолюбивые, — вмешался Эшли.

— Пусть так. С Лучезарными у них старые счеты. При необходимости можно будет попытаться с ними договориться. Если не о совместном походе, то хотя бы о нейтралитете. Я думаю, они нас пропустят.

— Есть одно маленькое дополнение или если хотите замечание, — ехидный голос Джошуа не сулил ничего хорошего. Почему в такие минуты мне хочется треснуть по его симпатичной мордашке? Тоже не знаю?! — Слухи о падении власти Карлоса наверняка достигли их ушей. И кто даст гарантию, что степняки не сочтут нынешний момент подходящим для набега? И тогда мы окажемся меж двух огней. Я краем уха слыхал, что в становище Бешеной Кобылицы появился новый предводитель. Из молодых. Непримиримых. Он призывает объявить Священную войну. Вербует сторонников среди вождей для совместного похода на империю. Сторонников пока не так много, но… Ситуация может измениться в любой момент. Вот так!

Доводы Джошуа показались мне не лишенными смысла. Кавалерийскими атаками я свое войско еще «не обкатывал» и не знал, как поведут себя мои воины. С одной стороны, римляне успешно разбивали в пешем строю конных противников, а с другой — скифы измотали и практически уничтожили огромное персидское войско беспрестанными наскоками легкой конницы. Выбор. Как всегда, будь он неладен. Караул! Выпустите меня отсюда!

Предложение Эшли сочли самым разумным.

— У меня есть просьба. Личная. Эшли, пошли пару человек к городу, что стоит напротив Озера Слез. Пусть купят лошадей — дешевле получится. Сам понимаешь, больше мне послать некого.

— Будет исполнено.

— Пусть разыщут моих друзей, я тебе рассказывал о них.

Конрад и Джошуа о чем-то спорили, но я не прислушивался. День клонился к концу.

— На сегодня все. Завтра устроим смотр.

Откинув полог, вошел Брать-Брать. За его спиной маячили еще два монстра с корзиной.

— Ужин прибыл, — обрадовался Джошуа.

— Так! — я нахмурился. — Чья идея? — Хотя мог и не спрашивать.

— Вон отсюда! И оставьте корзину. Джошуа, — я попытался изобразить самую задушевную улыбку, — будь добр, прихвати корзину. Ужинать надо в семейном кругу, не раз говорил мой дед.

Даже рапаиты оценили шутку, или так показалось.

3

Обычно слава умирает вместе или даже быстрее человека, но если ее создавало не одно поколение мастеров, то она живет дольше. Гораздо дольше, но и тогда наступает момент, когда она покрывается паутиной забвения. Город мастеров, Роща Чудес, свою славу изрядно подрастерял, но еще не утратил.

В день Шести персонажей город приобрел к тому же сомнительную славу Раскольного. Правда, об этом мало кто знал — пока!..

На окраине Рощи Чудес, в трехэтажном каменном доме под бронзовой черепицей и причудливыми витражными окнами, весь вечер то и дело хлопали двери. Кто открыто, а кто и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, проникали гости внутрь дома, на воротах которого красовался герб младшего отпрыска барона Гонзака.

Последний гость заявился глубоко за полночь. Высокая фигура, укутанная в серый балахон, опережая слугу, властным движением распахнула дверь, ведущую в гостиную. Обстановка в комнате древнего, но несколько обнищавшего в последние годы рода, дышала вековыми традициями и монументальностью.

— Ну, наконец-то! — вырвалось у кого-то из сидящих за столом. — Заждались уже.

Вошедший оглядел присутствующих жестким пристальным взором.

— Не густо.

— Вы несправедливы, маркиз…

— Многие не успели прибыть, — поддержал барона щеголевато облаченный юноша. Эфес его шпаги, отделанный драгоценными камнями, отбрасывал разноцветные блики. Залихватски подкрученные усики походили на два клычка, отчего создавалось впечатление, что он постоянно скалится.

— Затаились и выжидают… — отрезал вновь прибывший. — А нужно действовать. И немедленно!

Резким взмахом руки он отмел любые возражения. В проеме двери бесшумно возник бочкообразный, заросший по самые брови темной бородой, священник в черной сутане.

— Не дело, брат де Грие, с порога нападать на своих единомышленников.

Откинув капюшон, маркиз де Грие обернулся на голос. Узкое лицо, с выпирающим подбородком, исказила гримаса удивления.

— Как? Святой Патрик! И вы здесь? — Тон его несколько смягчился.

— Где же мне быть, как не с истинно верующими в тяжелую годину испытаний. — Он смиренно прижал руки к груди. — Прошу к столу. В ногах правды нет.

По мановению его руки появилась многочисленная челядь и огромный, с облетевшей местами позолотой, стол мигом наполнился всевозможными блюдами.

— Не посетуйте на скудность угощения, — с преувеличенным смирением молвил Святой Патрик и взгляд его уперся в возвышавшийся в центре стола замок. Блюдо из огромного лебедя, кабана, козлят, зайцев и множества мелкой птицы символизировало Орден.

— Я наслышан о ваших пристрастиях, брат. Но увиденное…

— Все в руках всевышнего!

За столом расположилось около двадцати человек. Каждому прислуживал отдельный слуга в ливреи цветов барона Гонзака. Сам хозяин был хмур и несколько рассеян в связи с приближением Пятнистых Монстров к его ленным владениям. Застолье состояло из девяти перемен, каждая из которых включала три блюда. На десерт внесли два дерева: с одного свисали всевозможные свежие фрукты; другое было усыпано разноцветными засахаренными фруктами.

— Слава Рощи Чудес нисколько не преувеличена, — восхищенно воскликнул один из гостей в скромной одежде дорожного покроя.

— Вы впервые у нас?

— Дела Ордена вынуждают меня большую часть времени проводить вдали от родины.

— Метр Джованни — неутомимый путешественник и просветитель.

— И непревзойденный шпион, — добавил приор Алессандро. Его худощавое аскетическое лицо украшали маленькие злые глазки, за что его за спиной прозвали Поросячьи зенки. Но мало кому могло прийти в голову сказать такое ему в лицо. Алессандро славился несдержанностью на язык, вспыльчивым характером и смертоносной техникой фехтования.

— Все мы трудимся во славу Ордена, братья мои, — примиряюще воскликнул Святой Патрик.

— Вот именно, — подхватил юный щеголь, — и пора эту славу поднять на новый уровень. Орден создан для чистоты рядов…

— Как ни прискорбно, но я вынужден вас прервать, — суровым тоном пресек тираду выскочки маркиз де Грие. — Сейчас не время и не место разглагольствовать о целях и задачах Ордена. На повестке дня два вопроса. Первый — что делать с этим новоиспеченным обладателем Перстня Мрака и второй…

Он замолчал. Тягостная пауза повисла за столом. Никто не решался ее прервать.

— И второй — выбор нового главы Ордена.

Последние слова он буквально вколотил в напряженную атмосферу собрания.

— Мы все в той или иной степени разделяем ваше мнение, дорогой друг…

— Ну, так в чем дело? — резко оборвал де Грие.

— … иначе нас здесь просто бы не было, — метр Джованни будто и не заметил грубости, — но не слишком ли категорично вы ставите вопрос о выборе нового главы Ордена. Ведь герцог Шато-Брийон еще жив, насколько мне известно, или я чего-то не знаю. Не преждевременно ли будет наше решение.

— Нет! Старик совсем выжил из ума. Он не способен возглавлять Орден. В руководство необходимо влить свежей крови.

— Мне кажется, поспешность может привести к тому, что мы прольем немало крови. У старого герцога еще немало приверженцев — он суров, кристально честен, фанатично предан Ордену. Его авторитет безграничен…

Страсти накалились, и Святой Патрик перехватил бразды беседы в свои пухлые ручки.

— Давайте на время отложим эту проблему. Насколько я помню, она стояла второй.

— Но не вторичной, — огрызнулся де Грие.

— Несомненно, брат мой. Из источников, близких к Повелителю Монстров, нам стало известно, что неподалеку от Рощи Чудес сейчас находятся его спутники. Он ими очень дорожит. Очень! — подчеркнул Святой Патрик.

— Необходимо их захватить.

— Не все братья с этим согласятся.

— Плевать…

— Не слишком ли вы много себе позволяете, мэтр?

— Что-о-о…

— Братья! Братья!

— Пошлите меня, и не пройдет и недели, как они будут кормить рыб в реке Судьбы.

— Лучше заточить в крепость.

Гам, поднявшийся за столом, наглядно показал, как все почувствовали облегчение, избежав обсуждения главы Ордена. Святой Патрик с довольным видом потирал руки. На гневный взгляд маркиза де Грие он ответил кроткой улыбкой, но что-то в выражении его лица успокоило маркиза. Казалось, оно говорит: всему свое время.

— Смерть их только обозлит, а пленение заставит пойти на переговоры.

После часового обсуждения было принято решение о захвате и заточении друзей Пятнистого Кошмара. Изрядно раскрасневшиеся от споров и выпитого вина участники тайной встречи довольно скоро пришли к единому мнению и по второму вопросу. Маркиз де Грие был избран новым главой Ордена. Легкость, с какой Святому Патрику удалось провернуть это дельце, внушила де Грие некоторые опасения. И он решил впредь не спускать глаз со Святого. Кто его знает, что у него на уме?

Расходились заговорщики уже под утро. Последним дом покинул де Грие. Он до последнего мгновения решал, кому можно доверять, а кому не суждено пережить следующий день. На этот случай неподалеку, на окраине, его дожидался отряд из трех десятков вассальных рыцарей, преданных лично ему, а не Ордену. Рассвет напомнил де Грие о еще одной проблеме — возродился Феникс. Или это только досужая болтовня простолюдинов? Так или иначе, придется разбираться, но позже… Когда займет свое место в Хрустальном дворце, когда укрепит и очистит ряды Ордена, позже…

4

После полуночи я обходил лагерь. Спать не хотелось. Эшли отослал Николо и Роули в Дербент, и я гадал, как поступить лучше — дождаться новостей или выступить в поход. Покой — вот слово, которое отражало мое настроение. Меня взволновало решение моих спутников продолжить поход вместе со мной. Одинокий путник не привлекает пристального внимания, и сейчас, когда слух о моей армии охватил все Предгорье, разумней попытаться проскользнуть одному. Видимо, провидению угодно вновь поступить вопреки логике и моим желаниям. Решение принято. Армия Пятнистого Кошмара пойдет по Степи, а после я разберусь, что с ней делать. Решение принято — оттого и покойно на душе. Я остановился у палатки Эшли. Откинутый полог позволял видеть, как трое полуобнаженных мужчин играли в кости. Эшли среди них не было. Я шагнул в тень. Через несколько шагов наткнулся на Ртуть-Ртуть в сопровождении пятерки слизняков.

— Чужой. Там. — Он махнул в сторону главных ворот.

— Человек?

— Нет.

— Прет?

— Нет.

— Иду.

Кто еще пожаловал к нам? Россыпи звезд на иссиня-черном бархатистом небе переливались, словно огни большого города. Созвездие над горизонтом похоже на иллюминацию цирка, а над головой центральный проспект, что упирается в вокзал. Хорошая ночь. Рапаиты бесшумно покидали палатки и устремлялись к плацу. На подходе к моей палатке выстроились преты. Я улыбнулся Конраду. Строй распался, образуя коридор. На одном конце стоял я, на другом Джошуа.

— Я вижу, сегодня никому не спится.

Угрюмое молчание царило над лагерем. Я замедлил шаг, вглядываясь в лица. Многие виновато опускали глаза.

— В чем дело? Кто-нибудь мне объяснит?

— У ворот тот, кого Карлос посылал нас искать.

Пальцы Джошуа поигрывали рукоятью кинжала.

— Тебе не понравится то, что ты услышишь.

Ускоряя шаг, я устремился к воротам. Мост опущен, на конце Рвать-Рвать со своей пятеркой.

— Где?

Слизняк указал в темноту. Велес встрепенулся, и я увидел на лугу Топ-Топа. Большелапый поджидал, пока я подойду, и подал свиток перетянутый лентой.

— Давно не виделись.

— Пятнистый Кошмар нуждается в друзьях?

Никто не ожидал, что мы бросимся в объятия после Долины Забвения, но назвать меня Кошмаром — это нечестно.

— Зачем ты так?

— Лучезарные, — увалень ткнул в свиток, — приказывают тебе распустить армию и явиться одному. Это пропуск.

Сюрприз за сюрпризом. Какое отношение имеет Топ-Топ к Лучезарным? Хотя если разобраться — я вообще ничего не знаю о Торопыге.

— Очень мило. Спасибо за предложение, но у меня другие планы.

Из груди лопоухого вырвался тяжелый вздох.

— Лучезарные захватили Клайва и Дрень-Брень.

— А Царг?

Топ-Топ отвернулся. Я схватил его за шкуру и рванул на себя.

— Что с Царгом?

— Его больше нет.

Медленно, очень медленно я наклонился и поднял оброненный свиток.

— Я приду.

Холодная ярость нарастала во мне с каждой секундой. Я видел, как уходил Топ-Топ, но мне было все равно. И придет воин, а с ним чудовище. В битве неравной сложит голову боец и взойдет на Лучезарный трон чудовище! Так вот как оборачивается ваше пророчество. На трон взойдет чудовище. Чудовище! Ну что ж, как говаривал дед Серега, за что боролись, на то и напоролись. Встречайте гостя дорогого!

На мосту меня встретили Рвать-Рвать и Джошуа.

— Объяви всем, кто хочет уйти: у них есть время до утра. Потом обратно дороги не будет.

Остановив слизняка взглядом, я побрел к лесу. Мне необходимо было остаться одному. Потерю Царга не восполнить ни чем. Я жаждал мести.

«Лучезарные! Я не знаю, кто вы такие, но, отобрав жизнь Царга, вы выбрали не лучший способ познакомиться со мной».

Едва первые лучи солнца пробились сквозь крону деревьев, я двинулся в лагерь. Велес без труда обнаружил вокруг меня кольцо слизняков. Но за всю ночь ни один не попался мне на глаза. Вот черти! Над лагерем висело безмолвие. Рвать-Рвать и десяток слизняков держались невдалеке. Остаток роскоши былой? Не мне их судить. Свиток жег ладоши. Я забью его лучезарным в глотку. Рапаиты пришли в движение. Я равнодушно наблюдал за их маневром. Рвать-Рвать, обогнув меня, встал на мосту, а монстры выстроились в две шеренги.

— Рвать! Рвать!

Рев слизняков оглушил окрестности. Я шел через строй с горящими глазами. Моя стая! Мои бультерьеры! На плацу стройными рядами стояла моя гвардия. Монстры, перетянутые крест на крест кожаными ремнями, все до единого с оружием в руках, производили жуткое впечатление. Не знаю, чья была идея, но встретили не бледнокожие рапаиты, а Пятнистые Монстры. Преты, воины Эшли, все перекрасили свою одежду в защитный цвет с пятнистыми разводами.

Вперед выступил Джошуа.

— Командуй, Повелитель!

— У меня был друг — Царг. Он сочетал в себе рассудительность претов, ярость и неустрашимость монстров и преданность, свойственную настоящим друзьям. Он был маленького роста, но с огромным сердцем. Его больше нет. Моих друзей захватили Лучезарные.

Бесшумно появился Рвать-Рвать со своей десяткой в боевой раскраске.

— Мы выступаем, — мой голос сорвался. — Мы больше не армия. Мы стая!

— Рвать! Рвать!

Клич монстров подхватили люди и преты. Фиолетовое пламя охватило меня с ног до головы. Магическая сила Перстня Мрака рвалась наружу. Рев Велеса послужил командой к выступлению. Отряд за отрядом двинулись преты. Тысяча триста воинов, для которых еще недавно жизнь была страшней смерти. Им терять нечего. Двести семьдесят подчиненных Эшли — авантюристы один к одному. Лучшие бойцы, отобранные лично Эшли и Джошуа. Пятнистых Монстров возглавил я. Лагерь остался позади. Моя стая бультерьеров, охваченная единым порывом, вышла на охоту. И горе тому, кто встанет у нее на пути.

К полудню, не снижая темпа, мы покинули проселки и вышли на тракт. Птицы утихали, а зверье пряталось по норам, когда мы шли лесом. Вал ненависти, летящий впереди нас, распугал всех путников. Мерный топот тысяч ног выбивал зловещий ритм, и это был единственный звук, сопровождающий нас на протяжении многих километров. К вечеру, не останавливаясь, мы смели мелкую заставу и, не снижая темпа, ушли в ночь.

Небольшое селение, словно вымерло, когда в полночь мы промаршировали мимо. Разведка доложила, что в двух часах ходьбы — укрепленный гарнизон.

— Велес, подождем утра?

— Нет. Вышли несколько человек, пусть предложат командиру убрать солдат. И тогда мы пройдем тихо, без драки.

Подошел Джошуа, ежась от ночной прохлады.

— Жрать хочется.

— Командуй привал. Костров не разжигать.

Брать-Брать принес корзину с хлебом и вяленым мясом и кувшин с вином. Утоляя голод, я исподтишка оглядывал своих спутников. Зря Лучезарные с нами связались. Они не ведают, что творят. Возможно, им удавалось держать в повиновении мелких князьков. Возможно, удавалось отражать вылазки отрядов Карлоса. Возможно. Только теперь им предстоит встреча с Пятнистым Кошмаром. Стараясь не думать о Царге, я, тем не менее, все время мысленно возвращался к его гибели. Маленький храбрец сложил свою буйную головушку из-за меня. И я отомщу.

— Велес.

Подошел Эшли.

— На наше предложение ответили градом стрел.

— Раненые есть?

— Двое. Один Убит.

— Они сделали свой выбор. Ртуть-Ртуть! Пойдешь со мной. Остальные выступят через час.

Холодная ярость в моем голосе отбила у кого-либо желание оспаривать приказ. Быстрым шагом мы скрылись в предрассветной мгле. Через час я обнаружил, что кто-то движется параллельно тракту в одном направлении с нами. Ртуть-Ртуть их тоже засек. На немой вопрос монстра я ответил легким кивком. Ртуть-Ртуть бесшумно исчез в перелеске, как призрак. Велес усилил мое восприятие. Не хватало еще нарваться на засаду. Тишину разорвал предсмертный крик. Я ускорил и без того быстрый шаг и теперь практически бежал. Монстр разберется с чужаками сам, а у меня другая задача. За спиной раздался еще один крик, а следом еще.

Пора! Не снижая скорости, я преобразовался в Змиулана. А вот и пограничная крепость, даже рва нет. Не обращая внимания на стрелы, с ходу, я протаранил ворота. Они выдержали два удара и рухнули. Практически следом защитники в панике разбежались кто куда. Для острастки я разнес казармы и еще несколько домов. Ни о каком сопротивлении и речи не шло. Если с претами гарнизон еще был готов встретиться, то сюрприз в образе Велеса доконал. Визг и крики переполошили всю округу. В панике кто-то подпалил сарай, и вскоре пожар охватил полкрепости. Зарево освещало мечущихся людей. О противопожарной охране здесь никто слыхом не слыхивал. Я прошелся от одного конца крепости до другого, превращая в кровавое месиво всех оказавшихся на пути, и вернулся к воротам. Ртуть-Ртуть планомерно рубил беглецов, лишь единицы вступали с нами в схватку, остальные в панике устремлялись к лесу. Из-за поворота показались первые ряды моей гвардии. Разбившись на небольшие отряды, Стая охватывала развалины крепости. Я скрылся за остатками стены и принял свой прежний облик. Разгром довершат без меня. Боевой клич Пятнистых Монстров огласил поле. Началась бойня. Взметнув тучу искр, обрушилась сторожевая башня. Я устал и хотел спать. Пошатываясь, я пошел искать укромное местечко. Перемазанный кровью, размахивая огромной дубиной, из-за угла выскочил Рвать-Рвать.

— Все нормально, дружище.

Не долго думая, я залез в телегу и, натянув на голову чей-то плащ, отключился. Сквозь сон я слышал, как телегу выкатили в поле, но сил не было даже возразить.

Первым, кого я увидел проснувшись, был Брать-Брать. Он мигом протянул мне овсяную лепешку с медом и кувшин с брагой. Я с удовольствием подкрепился, но пить не стал. С кряхтением вылез из телеги. Мышцы на ногах покалывало, как иголками. Минутный бой с тенью восстановил кровообращение. Я осмотрелся, телега стояла у дороги в окружении Стаи.

— Звать-Звать!

Монстр мигом появился рядом.

— Найди Конрада.

Над лесом поднимался столб дыма, у горизонта еще один. Горят усадьбы или сигнал кто подает?

— Хорошее утро, Велес.

— Ясное. Дым издалека видно.

На хищном лице прета не дрогнул ни один мускул.

— Пусть они знают, что мы идем!

— Мысль интересная, а главное — новая. У нас потери есть?

От дороги приближался Джошуа с Дикси. Стройный, невысокого роста, седовласый юноша присоединился к Стае недавно. Если кто и ведает, от чего он поседел, то разве что Эшли. Где старый рубака нашел Дикси, никто не знает, а задавать вопросы у нас считается плохим тоном.

— Нет, Велес. — Конрад прищурился. — Этот юноша внушает мне беспокойство.

Размахивая руками, Джошуа что-то рассказывал Дикси и сам тут же принимался хохотать. Новичок искоса зыркал по сторонам, лишь из вежливости поддакивая своему спутнику.

— Не говори ничего Эшли, но присмотрись к Дикси.

— …И тогда я ей говорю… А, привет полководцу!

И куда подевалась почтительность? Джошуа сообразил, что мне нужно поговорить, и похлопывая по спине Дикси, промолвил:

— Позже дорасскажу — это длинная история.

— Конечно, господин. — Почтительно поклонившись, юноша удалился.

— Его нужно убить. Сейчас. Потом может быть поздно. — Тон, которым Джошуа это произнес, говорил о серьезности предложения.

— Эшли его принял.

— Тебе нужно знать, Велес, что когда он рядом со мной — Забудь-Забудь раскидывает магическую защиту.

От удивления я присвистнул. Вот это новость!

— Разведка вернулась?

— Ты уходишь от ответа.

— Пусть так, но трогать его не смей.

Утро уже не казалось радостным. Настроение было испорчено напрочь.

— Три десятки ушли по тракту. Там пусто. Гнать-Гнать со своей пятеркой обнаружил дружину — около двухсот воинов, уходящую на север. Через три перехода мы выйдем к крепости Кизил.

Я слушал вполуха, высматривая Эшли.

— Звать-Звать! Найди Эшли.

— Крепость укреплена.

— Обойти можно?

— Нет.

— Сжечь?

— Брюон — прет, когда-то служил там. У нас есть подробный план. Но сжечь вряд ли получится. Эта крепость ключ к Равнине, и ее строили на совесть.

Мне надоело вертеть головой, и Звать-Звать куда-то запропастился. Джошуа откровенно скучал, вычищая кончиком кинжала грязь из-под ногтей.

— Командуй сбор. Мы выступаем.

Лес отступил от дороги и вторую половину дня мы шли по голым холмам. Клубы пыли над колонной на многие километры вперед оповещали о нашем движении. Меня это мало волновало. Я хотел поскорей взглянуть на Кизил. Первое серьезное испытание будоражило кровь. Вот только куда девался Эшли? Монстр его не нашел. Впервые! Конрад с претами задавал хороший темп. Неутомимым монстрам на это было наплевать, а я начал выдыхаться. Но терять лица перед «подчиненными» не хотелось, и я крепился. Часовой отдых показался мне мгновением, но неутомимый прет погнал колонну дальше. К ночи опустилась прохлада, и идти стало легче. И вообще, тяжело приходилось, похоже, одному мне. Я уже догадался, что Конрад намерен к рассвету преодолеть большую часть пути. Затем отдых и короткий бросок до крепости. Не вижу причин вмешиваться в его планы, хотя временами, про себя, матерю его, как сержанта из учебки. Едва объявили привал, я рухнул, как подкошенный прямо на дорогу. Весь в пыли, пропотевший, как третий подручный сталевара. А вонь хуже, чем от бхуту. С флягой в руке появился Джошуа.

— Не хочешь прогуляться?

— Пошел ты…

Ухмыляясь, он сделал глоток.

— Промочи горло.

Бесенята, скачущие в его глазах, прямо-таки кричали о подвохе, но я поддался на его обворожительную улыбку. Прильнув к горлышку, я с жадностью хлебнул. Хороший самогон, но кислый, как неспелый лимон, опалил горло. Отдышавшись, со слезами, градом катящимся по щекам, я пообещал отдать его на растерзание Рвать-Рвать. Наглец с невинным видом протянул мне руку.

— Давай помогу встать.

— Сгинь! Ты в гроб меня уложить хочешь.

Оценивающе оглядев меня с ног до головы, Джошуа скривил губы.

— Как только уйма народа пошла за таким слабаком?

— Что?

Охая и стеная, я встал на четвереньки. Джошуа отступил на шаг.

— Не пытайся.

Он ожидал броска, но я поступил иначе — сгусток энергии сорвался с моих пальцев и ударил его в грудь. Джошуа опрокинулся навзничь.

— Не ожидал?

— Ты не умеешь играть честно.

— Кто говорит о чести Пятнистому Кошмару, Повелителю Монстров?

Потирая ушибленное место, Джошуа кисло ухмыльнулся.

— Ты достойный владелец Перстня Мрака.

— А ты сомневался?

— Иногда.

— Я рад, что развеял твои заблуждения. А теперь пошли, Конрад заждался.

Группа претов терпеливо наблюдала, как мы валяли дурака. Гнать-Гнать меланхолично жевал кусок сыра в двух шагах от них. Его пятерка вернулась из разведки. Даже думать не хотелось, как я выгляжу со стороны. Тело протестовало, но делать нечего — я встал и поковылял за новостями. Джошуа приложился к фляге. Обтер губы. Он знал, что меня ждет, поэтому не спешил. Ни единого облачка не омрачало небосвод, но тучи уже спустились над Кизилом и вскоре грянет гроза.

— Диспозиция такая, — начал Конрад, — противник занял оборону вдоль берега.

— Стоп! Причем здесь берег?

Преты переглянулись.

— Кизил стоит на берегу реки.

— На противоположном берегу, — уточнил подошедший Джошуа.

— У нас нет сплавных средств. Вверх по реке сильное течение, у крепости и ниже более плавное, но широкое русло. Вдоль берега лучники.

Есть о чем задуматься.

— Покажите карту.

Кусок пергамента расстелили на траве, приколов по углам кинжалами.

— Что это за значки?

— Небольшие гарнизоны. Местность здесь открытая и они смогут следовать за нами по тому берегу. Вплавь реку не одолеть — нас перебьют еще в воде.

Я ползал по карте, отыскивая слабое место.

— Река впадает в озеро, а затем устремляется на равнину. Правильно?

Нестройный хор голосов подтвердил мое «гениальное открытие».

— А это что? — Я ткнул пальцем.

— Город-порт. С мощными укреплениями. А флот контролирует озеро.

Что-то тут не сходится.

— Почему они не усилили оборону боевыми кораблями?

Джошуа всплеснул по-бабьи руками.

— Тебе, что мало проблем? Флот еще подавай.

Я пропустил его реплику мимо ушей.

Ответил Брюон.

— Система шлюзов затрудняет спуск кораблей из озера в реку. Тяжелые корабли вообще не пройдут в верховье. Течение и скалы.

В этом что-то есть!

— Джошуа, подбери парочку ребят. Мы отправим в крепость письмецо.

— Это бессмысленно.

— Ну не скажи. — Адская смесь, которую я выпил на голодный желудок, разбудила во мне задиристость.

— Спроси Эшли.

— Где этот сукин сын?

— Я здесь, господин.

Хмель не лучший советник.

— По девочкам соскучился?

Желваки вздулись на его щеках. Гневный взгляд полоснул, словно бритвой, но он стерпел.

— В твоей власти казнить меня, Повелитель.

— Так и будет, если не объяснишь мне, где пропадал, — заорал я, брызгая слюной.

— Зря ты так, — вступился Джошуа.

— А ты заткнись, защитник.

Пунцовые пятна вспыхнули на его побледневшем осунувшемся лице.

— Эшли кинулся выручать своих людей, которых ты послал, — голос перешел в яростное шипение, — в лапы Лучезарных.

— Эшли?

— Там, на заставе, я узнал, что Николо и Роули угодили в засаду. На свой страх я взял десяток воинов и поспешил на выручку. Мы не успели. — Он опустил голову. — Их пытали, а потом посадили на кол.

Кровь бросилась мне в лицо. Ничего не видя перед собой, я побрел, бормоча проклятия. У дороги споткнулся и упал на колени.

— Брюон, Рвать-Рвать и два десятка Пятнистых со мной. Ты прав, Джошуа, я играю без правил. Остальным ждать. — Я встал и, не оглядываясь, зашагал в сторону крепости.

Задолго до заката я собрал на поляне свой диверсионный отряд. Перекусили хлебом с сыром — костер разводить не стали, чтобы не привлекать внимания.

— Брюон, расскажи мне про шлюзы.

Прет завязал бурдюк с водой. Задумался.

— Шлюзы построил Лучезарный Рула. Два столетия прошло с тех пор, но по вечерам в рыбацких хижинах еще вспоминают те времена. — Он умолк.

Пятнистые равнодушно поглощали сырое мясо. По пути попалась брошенная ферма: сожженные амбары, разрушенный дом, неубранный урожай на поле. Если не считать стервятников и хромой лошади, живых существ не было. Старую клячу прикончили монстры, обеспечив себя солидным запасом свеженины.

— Рула — слыл человеком передовых взглядов. Решительным, если не сказать больше. У кого в хрустальном Дворце родилась идея затопить долину, не знаю, а воплотил ее в жизнь Рула.

— Превосходно. Сколько человек охраняют шлюзы.

— Если не усилили посты, то было человек сорок. Это скорей смотрители, чем охрана.

— Восстановим статус-кво.

Прет не понял, но счел за лучшее промолчать.

Погода ухудшилась. Ветер сменил направление, нагоняя тучи. Остаток пути пролегал по лесистой местности пересеченной оврагами и глубокими лощинами. Шлюзов достигли, когда солнце уже окрасило небо в сливовые тона. По шуму падающей воды легко ориентироваться. Да и Брюон оказался хорошим проводником. На вершине холма рассеченного узкой расщелиной мы затаились. Обзор великолепный. Вплоть до реки, находящейся метрах в трехстах, пролегала песчаная полоса. Сколько бы я не всматривался, но мне не удалось обнаружить скрытые посты или хотя бы элементарного часового. Преступная беспечность? Или хитроумная ловушка?

— Рвать-Рвать, — я показал два пальца и кивнул на шлюзы.

Пара пятнистых устремилась к реке. Мы ждали, затаив дыхание. Ветер с реки принес запах гнили и водорослей.

— Шлюзами давно не пользовались.

— Объясни.

— Запах падали — дохлятина скопилась. Вода проходит через решетки, а мусор застревает.

— Значит, флотилии можно не опасаться?

Прет изумленно смотрел на пятнистых, возвращавшихся обратно.

— Я ничего не понимаю.

Не скрываясь, монстры взобрались на холм.

— Никого, господин.

— Что, совсем?

Красноречие Рвать-Рвать иссякло, и он лишь кивнул.

— Ну и дела!

Осторожно, чтобы не выдать себя, я раскинул магическую сеть. Чисто. Хотя кто знает, что могли приготовить для нашей встречи Лучезарные.

— Нас, можно сказать, приглашают здесь переправиться.

— Я бы не стал этого делать, господин. Местность по ту сторону заболоченная. Дорога одна — ее легко перекрыть. А если подойдет флот, то нас возьмут в клещи. Это ловушка.

С детства не любил играть в поддавки и сейчас не собираюсь.

— Отходите на дальние холмы, где мы видели обгоревшие деревья. И ждите.

Недовольное бурчание тронуло мне душу, но я остался неумолим. Шлюзы оказались двухступенчатыми — неудивительно, что спуск кораблей занимает много времени. Строили на совесть или, если верить Брюону, на жизнь. Учитывая технологию этого мира, грандиозность постройки вызывала невольное уважение. Даже при беглом осмотре я понял, что разрушить шлюзы будет просто. Как гласит народная мудрость — ломать не строить. Сложная система рычагов и цепных передач позволяла без труда управлять шлюзами даже небольшому количеству людей. Я увидел все, что хотел. Мне впервые предстояло воспользоваться огромной силой Перстня Мрака. Пошел мелкий моросящий дождь. То ли от напряжения, то ли от волнения меня била дрожь. Энергия перстня нарастала с каждой секундой. Вокруг меня уже не мерцало, а бушевало фиолетовое пламя. Пора. Протянув руки к шлюзу, я мысленно послал поток энергии на подъемный механизм. Результат превзошел все ожидания. Огненный шар с огромной скоростью врезался в каменную кладку, ураганом сметая все на своем пути. Со вторыми воротами я покончил так же быстро. Оставались одни — запирающие искусственное озеро. Я не собирался кончать жизнь самоубийством и поэтому удалился на холм. Для той силы, которой я сейчас управлял — это не играло ни какой роли. Ни секунды не колеблясь, я направил удар в основание дамбы, затем еще один — уже напрямую по воротам. Сначала робко, но затем с нарастающим ревом водный поток устремился в пролом. Тысячи тонн воды смели остатки шлюзов и устремились на простор. Дальше оставаться было опасно.

В условленном месте меня ожидали спутники. И без того серое, лицо прета превратилось в безжизненную маску. По-видимому, до него только сейчас дошел весь ужас сотворенного мною деяния.

— Здесь нам больше делать нечего. Уходим. — Жажда мести, как ржавчина железо, разъедала мою душу. — За каждого казненного воина я жестоко отомщу. Пусть усвоят урок.

Даже монстры попритихли. Размеры катастрофы не мог представить никто из нас, но это только начало.

Кизил штурмовать не пришлось. Его просто больше не существовало. Те жалкие развалины, что остались торчать из воды, послужат напоминанием всем, кто встанет у меня на пути. Сколько народу сгинуло в одну ночь, не взялся бы посчитать даже самый достойный летописец. Пару небольших городков и с десяток прибрежных поселков смыло бешеным потоком. Спастись можно было только чудом, а в чудеса я не верю. Это была моя месть за Николо и Роули. Не за Царга! За него счет будет покруче.

Ни озера, ни флота, ни противника на противоположном берегу не было. Как не было и дорог. Несколько дней ушло на то, чтобы схлынула вода. Зрелище, представшее нашим взорам, — не для слабонервных. Это не было военной операцией. Это было тотальное уничтожение. Здравую мысль пройти тихонько краем степи смыло волной безумия. Я жаждал мести и крови.

В эти дни все мои распоряжения исполнялись мгновенно. О переправе и вспоминать не хочется. Более изощренный способ угробить собственное войско вряд ли кому-нибудь раньше приходил в голову. Но нам удалось!

В этот мир пришел ужас и зовется он Повелитель Перстня Мрака, Пятнистый Кошмар.

 

Лучезарный

1

Зал Неофициальных церемоний и Полудружеских встреч отличался архитектурной простотой и изяществом. Все детали геометрически выверены, до такой степени, что, кажется, балансируют на грани безвкусицы. Куда ни кинь взгляд — лишь мрамор и гранит. Огромные овальной формы окна распахнуты настежь. Ветер свободно разгуливает, но ему не с чем позабавиться. Ни портьер, ни скатерти, ни флагов на стенах. Лишь гранит и мрамор.

Топ-Топ подождал, пока воины-жрецы, откланявшись, оставят его наедине с Повелителем Огня. Бегло осмотрев покои, Топ-Топ обнаружил невысокое кресло и, посапывая, устремился к нему. Феникс проводил его невозмутимым взором. По случаю неофициальной встречи хозяин был облачен в брюки, рубаху, жилет бежевых оттенков и невысокие красные полусапожки. Пока Топ-Топ устраивался в кресле, один из слуг, в черном плаще, но без эмблемы огня, внес поднос с хрустальным графином и парой бокалов. Куб розового мрамора послужил подставкой — столом. Молча наполнив бокалы, слуга удалился.

— Ты думаешь, это правильный выбор?

Мохнатый ушастик заворочался на кресле и отвернулся в сторону от Феникса. Карминовый закат ласкал вальяжную фигуру Повелителя Огня.

— Ты не ответил. Может, кто-нибудь иной и спасовал бы перед напористостью Возрождающегося, только не Топ-Топ. Он повидал а своем веку не одного из богов и богоборцев, тоже по силе превосходящих своих противников. Однако статус посредника или посланника всегда держал его над борьбой, над копошением. Над… Над собой вот только вознестись сложно.

Сладкая настойка слегка ударила в голову, и Топ-Топ в расслабленном состоянии покоился в недрах резного кресла. Феникс занимал гранитный трон, но холод камня его не беспокоил. Совсем даже наоборот.

— Не я выбираю. Я только направляю… Иногда, — после некоторых размышлений добавил Топ-Топ. Низкий бас отскочил от стен.

— Он, конечно, забавный. Не такой, как предыдущие. Тыкается во все стороны, как слепой зверек. Мечется…

— Еще бы. Никто не ожидал, что у него хватит сил овладеть Перстнем Мрака.

Феникс брезгливо поморщился.

— Ключом! Не повторяй людские глупости. Во всяком случае, при мне.

— Так или иначе, но не всем по душе происходящее. В кругу Древних нет согласия. На него пытаются оказать давление…

— Однако, он неплохо пока выкручивается.

Топ-Топ нахмурился, видимо, о чем-то вспомнил.

— Не знаю. Не знаю. Я не имею право вмешиваться…

— Ой-ли!

Торопыга вздрогнул. Напрягся.

— А ты сам? Не ты ли вмешался когда…

— В собственных интересах. Кара… — имя Феникс произнес нежно и даже улыбнулся, — один-один.

— Забавный человечек, — после паузы добавил Феникс, — в кои века Вани перестал пакостить наядам.

— Угу! Или они ему. Но, так или иначе, это результат воздействия Тимофея. Даже если он не догадывается об этом.

Феникс расхохотался. Дверь в залу распахнулась и на пороге застыла прекрасная черноволосая женщина. Алая туника подчеркивала смуглую кожу и стройную фигурку. Сзади толпились воины-жрецы, готовые ворваться в комнату по малейшему знаку своего повелителя.

— В чем… — оборвав смех, повысил голос Феникс, но, увидев супругу, тотчас смягчился, — познакомься, дорогая, это Топ-Топ.

— Ну, вообще-то меня зовут… — не сделав даже попытку подняться навстречу красавице, мохнатый торопыга махнул лапой, так меня зовет…

— Велес! В гамме эмоций, переплетенных в возгласе Кары, трудно было сразу разобраться. Феникс пристально взглянул на супругу.

— Я должен о чем-нибудь тебя спросить? — ровным голосом поинтересовался он. Кара тряхнула роскошной гривой волос. Взметнулся черный ураган. Щеки порозовели. Зрачки расширились.

— Нет!

Мохнолапый тяжко вздохнул. Феникс перевел сияющий взор на него. Атмосфера в зале начала накаляться уже не в переносном смысле. Кара дерзко уставилась мужу прямо в лицо. Изящная ножка в сандалии выбивала нарастающий ритм.

— Вот об этом я и говорил, — разрядил обстановку Топ-Топ, — даже находясь вдали Тимофей оказывает влияние на многие события и отношения.

— Кажется, я недостаточно уделил внимания этой персоне, — задумчиво пробормотал Феникс, — придется исправить ситуацию.

Бывает ли огонь ледяным? Кто знает, но Топ-Топа от этих слов пробрала дрожь. Встреча Велеса с Фениксом обещала стать незабываемой. Для обитателей этого мира. А если учесть важность ключа то и для…

— Может, предложишь мне войти? — надменно поинтересовалась Кара. Оправдываться или что-либо объяснять она не посчитала нужным.

— Конечно, дорогая, проходи.

Молчаливые слуги тотчас внесли роскошное деревянное кресло, обитое золотой парчой. На кубе-столе появился еще один бокал. Кара царственной походкой приблизилась к креслу, но не села. Склонив голову чуть-чуть, она обратилась к Фениксу: «Прости, что прервала вашу беседу, но у меня к тебе есть одна просьба».

— Все, что угодно, дорогая.

Топ-Топ усмехнулся, Феникс сделал вид, что не заметил.

— Паломники, пытающиеся добраться к храму, к твоему храму, через Озеро Слез испытывают трудности.

Феникс откинулся на спинку трона и разочарованно отмахнулся.

— Какое мне до этого дело?

Кара продолжала стоять, как просительница. Феникс почувствовал неудобство, дискомфорт. Топ-Топ с ухмылкой потягивал напиток. У Повелителя Огня забрезжило подозрение. Он окинул торопыгу и супругу пытливым взглядом. У обоих что-то было на уме, даже если они и не сговаривались заранее. Что-то общее?!.. И чтоб он провалился, если это общее каким-то образом не связано с тем человечком.

— Ладно, хитрецы, давайте обсудим ваше дело.

Кара с достоинством опустилась на кресло, но тут же вскочила и кинулась на шею супругу. Топ-Топ только не хохотал в голос. Он благоразумно сунул нос в бокал. Недоуменно моргнув ресницами, Феникс расплылся в улыбке. Он понял, что проиграл эту схватку, даже не начав ее.

2

Корчма «Сломанный стилет» тотчас опустела, как к ней приблизилась моя Пятнистая гвардия. Рвать-Рвать обшарил каждый закуток, даже на чердак слазил. Я хотел остаться один. Совсем один. Выгнал даже верную стражу. Хитрец Рвать-Рвать наверняка притаился где-то поблизости, но с этим приходилось мириться. На кухне нашлось немало припасов, и я быстренько соорудил себе приличный ужин. Пережевывая куски буженины, я попытался избавиться от всех мыслей. Прислушался к тишине за окном. Вот я и один! Почти. Только незакрепленная ставня глухо стукает, да свеча потрескивает. Пришло время затормозить и осмотреться. И задуматься! Усталость навалилась внезапно. Не было сил даже поднять кубок с вином. В последнее время я все чаще заглядываю в него. Древние мудрецы говорили «истина в вине». Сколько не заглядываю, «истины» пока не обнаружил. Может, врали? Зато похмелье наутро мучит и… мысли.

У небольшого городка Эриг, вотчины какого-то барончика, я впервые столкнулся с заговором приближенных. Они не в коем случае не собирались устранять меня физически, но причин для недовольства, видимо, накопилось достаточно. Хотя, если прикинуть, то для чего достаточно? Ну, сам факт продолжения войны. Цели ее чужды и малопонятны моим спутникам. В самом деле, из-за чего воевать? Жажда мести за смерть Царга сменилась тупой свербящей болью. Добычи, кому она нужна была, уже столько награблено, что ее размеры превышают всякое воображение. Впору, подобно Александру Великому, свалить все в кучу и спалить, к чертовой матери!

Мы разрушали города и замки просто потому, что им не посчастливилось оказаться у нас на пути. Когда мы подошли к Хиндаши, Эшли каким-то образом узнал, что именно здесь правит Лучезарный, осуществивший захват Клайва и Скрип-Скрипа. Железной рукой правит. Точнее, правил виконт Руф. Жители радостно встретили нашу стаю, так они его ненавидели, и сдались без сопротивления. Однако мной и Пятнистыми Монстрами овладело безумие. И хотя в штабе разделись мнения, я заявил, что сам решу судьбу города. А барон-то к тому времени слинял давно, прыткий оказался не по годам. Окружив стену людьми и претами, я со слизняками вошел в город. И отдал приказ! Мои преданные монстры буквально стерли город Хиндаши с лица земли — разрушили стены, дома, выкорчевали деревья, оставив после себя бесплодную пустыню. Всех жителей перебили. Спаслись единицы, кого пропустили Конрад и Брюн.

И вот под Эригом мои соратнички впервые выступили против меня. К тому времени все земли вокруг нас полыхали огнем. Чего стоило восстание «семи городов». Там, где они раньше находились, дымятся руины. И вот тогда, под Эригом, Эшли признал, что среди его подчиненных участились случаи дезертирства. После него выступил Конрад, и я к ужасу своему узнал, что преты вновь стали обращаться в бхуту… Такого удара ниже пояса я признаться не ожидал. Ведь до этих пор не было никаких признаков возобновления проклятия. А ведь преты мне поверили на слово.

«Бархатная революция» в рядах моих сподвижников прошла без сучка и задоринки — без кровопролития. Я вновь довольно резко (да пошли вы все на…) предложил недовольным покинуть меня. На этот раз таковые нашлись, правда, в основном из пополнения.

Под покровом ночи я бросил свое войско и сбежал. Больше всего хотелось провалиться сквозь землю. Нет, скорее как в детстве забиться куда-нибудь в темный угол и упиваться собственным позором. Ах, бедный непонятый придурок! Чувство обиды, несправедливости мучило меня всю дорогу. Никто меня не догнал, не окликнул. Бросили! Предали! Ну и пошли… На вторые сутки, раскинув магическую сеть, я обнаружил сигналы слизняков. Они шли широким фронтом. Я их пока опережал и значительно. И только выйдя к какому-то селению, понял: меня гнали, как дичь. В нужном направлении. «Устала, Алла!» Я смирился или выдохся. Змиулан молчал, как проклятый.

У околицы ко мне приблизился один Рвать-Рвать. Никогда не думал (вот удивил), что у монстра в глазах может быть такая обида и тоска, как у незаслуженно наказанного щенка. Я прижался к его необъятной груди и чуть не разрыдался. Хорош видок! Тоже мне Повелитель Монстров.

А потом уже скопом вошли в селение. «Сломанный Стилет» показался мне подходящим местом для ночлега. К утру подойдут основные силы. К этому времени мне необходимо многое обдумать, но отчего-то в голову лезут строки:

Точно про меня. Свинья, и еще какая свинья! Не знаю, как другие, а мне приходиться с этим жить. А кому сейчас легко.

3

Тяжелые грозовые облака затянули весь небосвод. Зной загнал жителей Румса в дома. От изнуряющей духоты было одно спасение — глубокие каменные подвалы. Но и без того мало кто отваживался бродить по улицам с тех пор, как Пятнистые заняли город. Магистрат благоразумно решил открыть ворота без боя. Повелитель Монстров дал слово, что в этом случае не будет ни грабежей, ни убийств. А слово свое он держал. Атмосфера отчаяния и страха окутала древний город мастеров. В полумиле от Румса раскинулась знаменитая Роща Чудес, утратившая за последнее столетие былую славу. Все живое затаилось в ожидании грозы — природной или людской. Малодушные взывали к богам с мольбами о том, чтобы поскорей наступила развязка, но небеса оставались безмолвными.

В темном задымленном погребке за кружкой браги расположились городской судья, начальник стражи и «бродяга». Седовласый, с испещренным оспой лицом, стражник гневно сжимал кулаки.

— Где обещанная помощь?

— Будет, а пока затаитесь, — тихо пробормотал «бродяга» отхлебнув браги.

Напиток был ему не по вкусу, но он старательно играл свою роль. Истрепанный балахон скрывал лицо, но от внимательного взгляда судьи не укрылось, что руки у «бродяги» на редкость чистые и ухоженные.

— Будет, будет. Когда?

— Господа, — робко подал голос толстомордый судья, из троих он больше всех страдал от жары.

Пот обильными ручьями стекал на жабо, похожее на пожелтевшую тряпку. «Бродяга» с отвращением взглянул на горе-заговорщика.

— Господин Шульц, совет Лучезарных возлагает на ваш авторитет большие надежды.

Судья выпучил воспаленные глаза, отчего стал похож на жирного глупого карпа.

— Вы же знаете, что они, — он многозначительно закатил глаза к потолку, — сотворили с Борском.

— Сожгли?

— Дотла, камня на камне не оставили. Судья смахнул рукавом пот. — Повелитель Перстня оставил в Борске раненых и маленький отряд.

Стражник громко сопел, но в разговор не вступал.

— Так вот, когда Пятнистые ушли, горожане, объединившись с дружиной соседнего князя, перерезали им глотки. — Шульц затрясся и схватил кружку. Жадно отхлебнув, залил себя и стол мутной брагой. — Повелитель Пятнистых вернулся, уничтожил всех и отдал город на разграбление. Замок князя тоже сожгли.

— Трус, — презрительно процедил сквозь зубы «бродяга».

— У меня дети. Поймите, они никого не пощадят.

— Милейший судья, Вам стоит подумать о том, что Совет Лучезарных не потерпит предательство.

— Хватит, — рявкнул стражник, — не время пугать друг друга.

Судья засуетился, бросил мелкую монету на стол. Встал.

— Мне пора.

— Бежишь, жирный боров?

— У меня дети.

— Бежишь, — с угрюмым удовлетворением протянул стражник.

Когда судья скрылся из вида «бродяга» в упор взглянул на седовласого. Молчаливый поединок длился несколько секунд. Смутившись, вояка не выдержал пронзительного взгляда золотистых глаз «бродяги».

— Он нас продаст!

— Наверняка, — со вздохом подтвердил служивый, почесывая потную волосатую грудь.

— Устрани его, но так чтобы все подумали на Пятнистых. Понял?

— Чего уж не понять.

«Бродяга» надвинул на лицо серый капюшон и, не прощаясь, ушел.

— Сволочи, — кулак с размаху грохнул по столу, — все сволочи, — подвел итог начальник стражи. — Хозяин, еще кружку.

Он не заметил, как «пьяный» подмастерье за соседним столом, вдруг посмотрел абсолютно трезвым взглядом вслед ушедшему «бродяге». Выждав несколько минут, подмастерье устремился вдогонку за златооким. Высокий, худощавый «бродяга» неторопливо удалялся в сторону городских ворот. Превратности погоды его не волновали. Он, казалось, не замечал духоты. Соглядатай, выскочив на улицу, окунулся в знойное марево и, помянув недобрым словом богов, с тоской оглянулся на покинутый погребок. Нелегка филерская служба. Заметив патруль Пятнистых, «бродяга» прижался к стене и, изображая юродивого, понес сплошную околесицу. Его счастье, что патруль состоял из людей. Монстры и преты за версту чуют златоглазых. Страх был чужд третьему приору, Лучезарному князю Магнусу Аргольскому. Будь патруль даже трижды многочисленным, Магнус с легкостью расправился бы с ним в одиночку. Великолепный фехтовальщик, непревзойденный кулачный боец и, как всякий Лучезарный, маг, третий приор в свете грядущих событий не имел права провалить задуманное, поддавшись минутному искушению. Ряд загадочный убийств и поджогов потрясут город и подтолкнут на бунт. Пятнистые наверняка расправятся с ним, но это лишь на руку Лучезарным. Во-первых — руками Пятнистых они покарают предателей, во-вторых — больше никто не поверит Повелителю Перстня и не сдаст город без боя, в-третьих — появится время необходимое Лучезарным подготовиться к решающей битве. Еще не все Братья успели добраться до Хрустального Дворца.

Подмастерье с подобострастной улыбкой склонил голову перед патрульными. Скосив глаза, он ни на минуту не выпускал из вида «бродягу». Убедившись, что тот покидает город, облегченно вздохнул и кинулся к дому городского судьи. Господин Шульц щедро отблагодарил доносчика и даже собственноручно поднес гостю чашу вина. Час спустя, подмастерье, корчась на мостовой от дикой рези в животе, в мучениях скончался. А в это время из городской каталажки в дом судьи был доставлен Шестипалый Ред. Маленький, добродушный с виду толстячок, на самом деле являлся одним из самых отъявленных негодяев и убийц. Не один собутыльник Шестипалого закончил вечер в канаве с ножом в спине. Топор палача давно навис над его головой, но господин Шульц оттягивал казнь, пребывая в твердой уверенности, что отпетый висельник ему еще пригодится. И этот час пробил. Шестипалый Ред с ходу уловил, что судья в нем нуждается и затеял нескончаемый торг. Шульц семенил по богато обставленной гостиной и призывал гром и молнии на голову приговоренного. В конец выдохнувшись, он рухнул в кресло и налил себе вина. Ред мысленно потирал руки. Цена сделки — жизнь, свобода плюс небольшой капиталец. А как же иначе, ведь убить нужно не кого-нибудь, а начальника городской стражи. Это воин, а не подвыпивший купчишка.

— Твоя взяла, — судья махнул рукой. Но смотри, не вздумай хитрить со мной.

Шестипалый поежился и мысленно обругал себя за жадность. Была мысль продать судью.

— Да, я… Да, никогда! Клянусь могилой матери.

— А она у тебя была?

Шестипалый проглотил обиду, но зарубочку на память сделал.

«Придет время — сочтемся».

— Не сочтите за дерзость, господин Шульц, но весь город завидует вашим винным подвалам.

— Так уж и весь, — засиял польщенный судья.

— Поверьте мне. Дозвольте отпробовать перед большим делом. Для куражу!

«Сам голубчик напросился».

— Ну, если для куражу.

На столике еще стояла чаша, из которой пил злополучный подмастерье. Секрет заключался не в вине, а именно в чаше.

— Сам наливай. Не думаешь ли ты, что я тебе буду прислуживать.

Ред поспешно подскочил к столику и жадно схватил граненую бутыль зеленого стекла.

— Мне тоже плесни. Уморит меня духотища.

Шестипалый наполнил чашу судье, затем себе. Залпом выпил и пожалел, что маловата посудина, но просить вторично не решился.

— Ступай, Шестипалый. Да не тяни с делом. Он сейчас в подвальчике горбатого Джо. За тобой присмотрят. — Коротышка с обидой надул губы. — Кончишь дело — приходи за деньгами.

«Вот уж дудки!»

— Господин Шульц, а нельзя ли деньги прислать Красотке Лисе.

— В этот притон?

— Кому притон — кому дом родной.

— Ладно, ступай.

И они расстались, каждый довольный собой. Шестипалый Ред, насвистывая бодрый мотивчик, направился к горбатому Джо, пообещав завтра же подарить Красотке новую цветастую юбку. Шаги за спиной его не беспокоили, ибо он решил сдержать слово и залечь на дно. А уж уйти незамеченным из кабачка Джо — раз плюнуть.

Шульц приказал горничной, молоденькой крестьянской девушке, раздеть себя и обтереть влажным полотенцем. Этой минуты он давно ждал, но дела прежде всего. К тому времени, когда вернулся глухонемой конюх, судья сладенько похрапывал. Рассудив, что будить господина ради двух мертвяков не стоит, они уже никуда не денутся, отправился на конюшню. Больше браги и женщин любил он своих подопечных.

4

Последние лучи угасающего светила обагрили листву притихшего леса. Верховная жрица культа Единорога устало прислонилась к огромному дереву. Она любила приходить на это место в последние годы. Некогда могучее дерево умирало. Агония растянется на долгие годы, но гладкий ствол уже покрылся трещинами, зарос паразитами. Целые ветви усохли и печально поскрипывали на ветру. Уйди-Уйди чувствовала родство душ. Их связывала старость, грядущая следом немощь и дряхлость. И все-таки ей удалось уберечь Речной Народ от вырождения. Теперь главное — сохранить хрупкие ростки будущего. Взращенные на насилии и святотатстве. Она не раскаивалась в содеянном и не боялась расплаты.

Огненно-рыжий Скок юркнул по стволу к земле. Встал столбиком, опираясь на роскошный пушистый хвост.

— Попрошайка, — ласково проворчала жрица, извлекая из холщевой сумки кусочек лепешки.

Зверек проигнорировал упрек и, нетерпеливо перебирая передними лапками, словно бил по барабану, требовал подачку. Сказывалась привычка, а отнюдь не голод.

Бойся-Бойся с любопытством наблюдал из зарослей за жрицей. Религия его не волновала, да и вряд ли он сознавал ее значение. Люди возвели его в ранг божества, они же и низвергли его. Единорогу было абсолютно все равно, люди ему нравились — они такие забавные, немного глупые и самоуверенные. Культ Единорога зародился на памяти Бойся-Бойся — он не возражал. Иногда даже подыгрывал, но кроме любопытства им ничто не двигало. И вот наступил момент, когда жрица Уйди-Уйди отреклась от того чему посвятила всю свою недолгую жизнь.

Единорог видел всех верховных жриц, но был уверен, что в памяти останется лишь Уйди-Уйди. Сильная женщина, сумевшая восстать, в первую очередь, против себя. Единорог ушел. Вернется он или нет — неведомо. Перед ним не стояла проблема — помогать или нет жрице, его это просто не интересовало.

5

Серебряный кубок глухо ударился о стену и упал.

— Дикси, вина!

Юный седовласый воин робко приоткрыл дверь. Кувшин вина он прижимал к груди.

— Повелитель. К вам пришли Эшли и Конрад.

— К черту! Вина!

Дикси обернулся и покачал головой. В прихожей раздался недовольный ропот.

— Долго еще ты будешь торчать в дверях?

Ноги меня не держал. И попытка подняться потерпела неудачу. Я грохнулся на стол, сметая почти не тронутые закуски. Я пил третий день, не выходя из-за стола. Редкие мгновения сна или скорей забытья моя голова покоилась в чаше с овощным салатом. Запой! До этого я обошел за неделю все кабаки и таверны. Пил, буянил, орал песни и все порывался найти Забудь-Забудь. Видимо, спьяну потянуло на постельные подвиги.

Дикси водрузил на стол кувшин. Пока он пытался выискать целый кубок или иную подходящую посудину, я присосался прямо к горловине.

— Повелитель…

— Прочь. Хотя, постой. Где Джошуа?

— В кафедральном соборе.

— Ух ты! Наш убивец замаливает грехи?

Не успел Дикси ответить, как распахнулась дверь и вошли Эшли и Конрад. Юноша замахал на них руками, пытаясь выпроводить. Конрад плавно обогнул ретивого слугу. Хмурый насупленный Эшли просто двинул Дикси в челюсть. Юноша отлетел в дальний угол комнаты.

— Правильно. Бей своих, чтоб чужие боялись, — подзадорил я Эшли.

— Я его привел — я и разберусь.

Конрад ловко опутал Дикси веревкой. Встряхнул. Юноша очумело крутил головой. Из разбитой губы тонкой струйкой побежала кровь.

— Поднимайся! Разговор есть.

Бесшумно появились преты и выволокли Дикси из комнаты.

Тем временем пьяным голосом надрывался я вдохновенно. Попытку отобрать кувшин я пресек на корню. Наконец-то все ушли. Я кое-как стянул через голову рубаху. Жарко. Отхлебнул вина. Только бы не отключиться, иначе вновь вернуться видения…

Очнулся я часа через два. Голова гудела, содержимое желудка рвалось наружу.

— Баста!

Я сполз на пол и на карачках добрался до таза в углу комнаты. Блевал долго, надрывно, почти с наслаждением. Вонь стояла невообразимая, словно толпа бхуту заглянула в гости. Тело болело так, что зародилось подозрение, не отвел ли Джошуа или Эшли на мне душу, пока я был в отключке. Видеть никого не хотелось. Больше всего на свете хотелось лечь и умереть. Скрипя зубами, я встал. Комната резко качнулась, и я, воспользовавшись моментом, пробежал до двери. Ухватился за ручку, иначе не устоять. В голове сводный оркестр африканских племен наяривал бравурные марши. Первые шаги дались с трудом. Я блуждал по коридорам в одиночестве с полчаса. И куда все подевались? Впрочем, если взглянуть на последние события со стороны, то на месте моих спутников, я именно так и поступил бы — сбег. Сколько раз я слышал — «Не пей. Пьяный — ты нехороший». И надо признать, что это самая мягкая характеристика. Пьяный — я просто скотина. Разнузданная и неугомонная. Из ближайшего прохода появился Рвать-Рвать, и я обрадовался ему, как самому дорогому человеку.

— Мне нужна вода.

Силы были на исходе. Слизняк подхватил меня на руки. Шестьдесят пять килограмм. Мой преданный телохранитель вряд ли ощутил бы и вдвое больший вес. Размеренным шагом Пятнистый двинулся к лестнице. Тут я оценил своевременность его появления. Это подъем без посторонней помощи мне бы не одолеть. На улице была ночь.

— Вода! — опуская меня на краю фонтана, буркнул слизняк.

Спасибо еще, не сбросил в реку. А впрочем, хорошая мысль. Не раздеваясь, я упал в фонтан. Плашмя. Поторопился! Воды в фонтане оказалась максимум по колено. Влага — вот по чему истосковалось мое иссушенное алкоголем тело. Спустя четверть часа мне полегчало. Я несколько раз окунулся с головой. Самостоятельно вылез из фонтана. От слабости подгибались колени, но в целом чувствовал себя гораздо лучше. В следующее мгновение меня посетили сразу две удачные мысли. Во-первых — пить надо меньше… Во-вторых — почему бы не воспользоваться помощью персонального чудовища? Для него, насколько я понимаю, «зеленый змий» в таких количествах, что эликсир для полоскания рта. Наверно ему мое состояние тоже не нравилось. Поскольку он откликнулся с первой же попытки. Дело даже не дошло до полной трансформации. И вот я уже чист, бодр и здоров. Быть чудовищем имеет свои преимущества.

— Найди Звать-Звать. Пусть соберет командиров.

Слизняк скрылся во тьме.

— Да, и еще. Пошли кого-нибудь ко мне с куском мяса. Жрать охота! — уже скорей для себя добавил я.

Брать-Брать притащил корзину. Хватило бы на троих. Хозяйственный он парень. Жаль будет с ним расставаться. С тех пор, как он добровольно взял на себя обязанность интенданта, я заметно прибавил в весе. «Малыш» Ртуть-Ртуть порывался подойти ко мне. Но Брать-Брать отогнал его недовольным рыком. В темноте промелькнуло еще несколько силуэтов, но пока я не окончил обед, Пятнистый никого не подпускал. Он как будто знал, что в последний раз заботится обо мне, и я ему был благодарен.

Когда за спиной раздалось знакомое пыхтение, я не удивился. Нечто подобное я ожидал. Торопыга обогнул Пятнистого и, недовольно фыркнув, изрек:

— Пьем, да посуду бьем, а кому не мило, того в рыло.

— Тоже мне, праведник сыскался.

Я обиженно вернулся.

— Клайва с лешачком Лучезарные отпустили. Догадываешься почему?

У меня были кое-какие соображения, но я счел за лучшее промолчать.

— Ты им больше не страшен.

— Я намерен их удивить.

— Прямым путем по кривой не ездят.

— Посмотрим.

Мохнолапый криво усмехнулся.

— Ждали обозу, а дождались навозу.

— Посмотрим, — упрямо повторил я. — До встречи.

И, кивнув на прощание, я пошел к дому. В ботинках хлюпало, но разуваться было лень.

6

Один-единственный раз Ласка тихонечко свистнула, и из-за кустов появился Длань-Длань. Вообще-то Ласка с трудом различала рапаитов, но вожак, даже не будь метки на груди, выделялся значительностью и беззаветной преданностью, светящейся в его бездонных глазах.

— К нам гости.

Рапаит молча кивнул и с невероятной скоростью исчез из поля зрения. Со стороны рощи показался Скрип-Скрип. На плече у него восседал, безостановочно верещавший зверек.

— Да понял я, понял.

Шнырь-Шнырь на мгновение успокоился, повертел пушистой головкой и вновь принялся что-то втолковывать своему товарищу.

— Волнуется? — с улыбкой поинтересовалась Ласка.

— Еще бы. Я и сам не нахожу себе места.

— Соседи уже прибыли?

— Если ты имеешь в виду этих мокрых дамочек, то да.

— Хорошо.

— А что у тебя?

— Она идет.

— Она? — Скрип-Скрип попытался увидеть среди деревьев о ком идет речь, но безрезультатно.

— Одна?

— Нет. Ее сопровождают воины-жрецы.

— Быстренько, однако, Он обзавелся… Подходящего слова для почитателей культа Огня Скрип-Скрип не нашел.

— Они всегда были. Просто обряды оправлялись тайно. Лучезарные и Карлос неплохо над этим поработали, если можно так выразиться. Но стоило возродиться их повелителю, и сотни огнепоклонников потянулись к храму. Среди них немало бывалых воинов.

— Как тебе удалось с ними договориться?

— Не мне, Клайву, перед уходом. Он не шибко распространялся, но у меня есть кое-какие догадки. Думаю, вскоре все разъяснится.

С последним лучом заходящего солнца на поляну из чащи вышло пятеро воинов. В черных плащах с золотистой вышивкой пламени они являли собой грозное зрелище.

— Ты Хранительница Рощи?

— Я — Ласка. Хранительница. — гордо, вздернув остренький подбородок, подтвердила дриада. Она едва доставала воину до плеча, но почему-то это не выглядело смешным. Воин почтительно поклонился и вскинул руку над головой. Скрип-Скрип инстинктивно шарахнулся в сторону, жест показался ему угрожающим. Жрец не сводил с Ласки глаз цвета прошлогоднего меда. Она стойко выдержала поединок.

— Меня зовут Урбан. Я страж ближнего круга Повелительницы — в окружении еще пятерых воинов из леса появилась невысокая женщина.

— Мы рады приветствовать тебя, Госпожа. — Ласка жестом пригласила всех следовать за собой. Шнырь-Шнырь, соскочивший с насиженного места, отважно вскарабкался на плечо Урбана. Воин не удостоил его даже взглядом, но и не прогнал. Чувствовалось, что он напряжен, однако не позволял себе крутить головой. Ласка тоже ощущала присутствие Слизняков, готовых в любую секунду ринуться на ее защиту, но обнаружить их не смогла. Еще предварительно они обговорили вопрос о том, что до поры до времени нет необходимости выставлять монстров на показ. В свое время Феникс не очень-то жаловал обитателей Болота Ужаса. Неизвестно, как жрецы-огнепоклонники отнесутся к тому, что на встрече будут присутствовать наяды. Их отношения тоже не вполне отвечают формулировке «души в тебе не чаю». Однако появление Дающего Имена (Ласка наотрез отказывалась называть его Пятнистым Кошмаром) взбаламутило привычный уклад жизни, как стадо кабанов воду в тихом лесном роднике.

Время перемен, как выразился Клайв, пришло время перемен! Вот к лучшему ли? Это вопрос.

На предстоящую встречу было решено отправить Ласку и Скрип-Скрипа. Ее, как Хранительницу, его, как представителя Лесного народа. Еще перед тем, как окунуться с головой в предстоящую авантюру, Скрип-Скрип имел продолжительную беседу со старой ведьмой. И Жалейка дала пару дельных советов по поводу строптивых озерных девиц, но даже она не могла предположить, что к спасению свайолей попытаются привлечь еще и Возрождающегося с огнепоклонниками. (Куда катится мир?) В их присутствии Скрип-Скрип чувствовал себя неуютно. И это еще мягко сказано.

Рощу обошли стороной и на берегу озера, сияющего как посеребренное блюдо, изумленному взору Ласки предстал огромный шатер. Его цвет невозможно было передать одним словом, да и двумя тоже. Он струился, как горный поток закатной порой, переливаясь всеми цветами радуги. У входа торчал факел.

— Когда? — только и смогла выдавить из себя дриада. Шнырь-Шнырь радостно заверещал, и Урбан слегка скосил на него левый глаз. Лесовик засмущался, метнул гневный взгляд на зверька и попытался оправдаться.

— Мы хотели сделать тебе сюрприз. Вот он всю дорогу и трещал, чтобы я не проговорился раньше времени.

Полог шатра откинулся, и на встречу вечерней прохладе и заинтригованным взорам показалась невысокая, по меркам наяд, коренастая девушка.

— Я, Плещущаяся-на-Волнах, проще говоря, Всплеск-Всплеск.

— Наш пострел везде поспел, — буркнул Скрип-Скрип. Любвеобильный пушистик возбужденно присвистнул и изящным прыжком оказался на руках наяды. Взгляд, которым обменялись все присутствующие женщины, не ускользнул от внимания Урбана.

— Повелительница Огня, супруга Феникса, — торжественно провозгласил жрец.

— Просто Кара, — поправила черноволосая красавица. Ее голос прозвучал просительно и несколько печально.

— Я, Ласка, Хранительница. — свое имя дриада буквально метнула в наяду, но та не приняла вызова.

— Скрип-Скрип, а это Шнырь-Шнырь, — поспешно добавил лесовик, заметив, как напружинился зверек.

Кара едва заметно, кончиками губ, улыбнулась. Происходящее на его глазах действо слегка озадачило Урбана, но он не мог уловить сути. Похоже, все, даже только что представленные друг другу, связаны некой тайной. Одним им понятной.

— Я не вижу среди нас представителя Велеса, — внезапно заявила наяда.

Скрип-Скрип зажмурился. Он согласен был оказаться в данный момент где угодно, только бы не видеть, что произойдет, когда появится рапаит.

— Улла!

Жрецы выхватили мечи и вмиг окружили Повелительницу. Они действовали слаженно, как единый организм. Ощетинившись клинками, они были готовы принять бой. И судя по решительности, запечатленной на их суровых лицах, не на жизнь, а на смерть. Скрип-Скрип подавил желание собственными руками удавить призрака, но, к сожалению это было невозможно.

— Рада тебя приветствовать, дружище! — попыталась разрядить обстановку Кара. Мерцающий силуэт склонился перед супругой Феникса. Ошеломленные воины не знали, куда девать глаза. Так опростоволоситься! Между тем Плещущаяся-на-Волнах с интересом разглядывала призрака.

— Так вот каков избранник Жур-Жур. Но я, вообще-то, спрашивала о другом.

— Тогда тебе стоит выражать свои мысли яснее, — отозвалась Ласка.

— Где бледнокожий? — несколько смягчила, рвущееся с языка, определение рапаитов. Замешательство и настороженность, покинувшие воинов-жрецов, мгновенно проснулись вновь.

— Кто этот бледнокожий? — тотчас среагировал Урбан. Ему отчего-то сразу не понравилось такое определение неизвестного представителя Велеса.

— Я думаю, позже, когда мы обсудим нашу проблему, мы пригласим и его, — как можно дипломатичнее попытался оттянуть время Скрип-Скрип.

— Отчего же?

— Велес оставил кого-то вместо себя? — с едва заметной надеждой, промолвила Кара.

— Не совсем.

Спутница Феникса разочаровано сникла.

— Не стоит начинать наши отношения с недомолвок, — уже резче вынесла свой вердикт Кара.

Припертые сложившейся ситуацией, Ласка с лесовиком вынуждены были уступить.

— У-у-лла, — ободряюще взвыл призрак.

— Уберите оружие. Это наш товарищ. Длань-Длань! — позвала дриада рапаита. Бледнокожий монстр бесшумно возник из темноты. Дальнейшее не поддается описанию. Лязгнули мечи воинов-жрецов, в тот же миг, как из-под земли, вокруг шатра возникла гвардия Пятнистого Кошмара. Урбан закрыл собой Кару и было видно, что дешево он свою жизнь не продаст. Еще мгновение…

Ласка метнулась перед монстром. Худенькая девичья фигурка попыталась заслонить собой Длань-Длань от нацеленного ему в грудь арбалета. Впору было бы умилиться, если бы не было так страшно!

— Стойте! — приказала Кара. И откуда только в ее голосе появилась такая повелительность. Уж ей-то подданные Карлоса были знакомы лучше других. Смертоносная карусель, готовая закружиться в любую секунду, замерла…

— Ул-л-ла! — укоризненно вмешался призрак. Судя по фырканью, перемежающемуся свистом, Шнырь-Шнырь был с ним солидарен.

— Так это и есть ваш товарищ? — удивилась бывшая жена Повелителя Мрака. — Велес, конечно сумасшедший, но вы-то… Опустите оружие.

Длань-Длань обогнул дриаду, шагнул навстречу Каре и с размаху бухнул себя кулаком в грудь. Его глаза сияли преданностью, граничащей с обожанием. Даже Урбан это понял и подал пример остальным, опустив клинок и шагнув в сторону. Ласка готова была испепелить взглядом Всплеск-Всплеск, но наткнулась на ехидную ухмылочку. Наяда единственная, кто наблюдал за происходящим с подлинно иезуитским интересом.

Рапаиты растворились в ночи также бесшумно, как и появились. Скрип-Скрип с облегчением выдохнул. Руки он спрятал за спину, чтобы никто не видел, как они дрожат.

— Надеюсь, теперь, когда все в сборе, мы можем пройти в шатер и обсудить наши дела, — невинно поинтересовалась Плещущаяся-на-Волнах. Все мы немножечко стервы, — было написано на ее личике, — но это еще не повод для ссоры.

— Улла!

«Будь здесь в данный момент Велес, то он непременно бы ляпнул что-нибудь по поводу исторической встречи представителей пяти народов, объединившихся в борьбе с силами зла. Одной из которых, и нужно подчеркнуть, не из последних, он сам и являлся» — грустно подумал призрак. Он скучал по друзьям, но густонаселенные земли, куда они направились, слишком сильно его пугали. «Призрак трус-это ли не насмешка судьбы!»

7

Восход, цвета спелой кукурузы, застал меня на смотровой площадке крепостной башни. Клубы пыли затмевали уходящий отряд Пятнистых Монстров. Мне пришлось выдержать настоящую «схватку» прежде чем удалось совладать с Брать-Брать. Чередуя уговоры с угрозами, я достиг вершин красноречия. И мне удалось! Удалось отправить слизняков на поддержку Скрип-Скрипу с дриадами. Страж Лес пришел в движение. Бхуту с прочей нечистью беспрестанно атакуют рощу свайолей. Силы защитников на исходе. Во главе отряда слизняков стоит уже Длань-Длань IV. Многие из отряда пали в неравных схватках. Через пару дней вдогонку уйдет отряд претов. Эшли с Конрадом одновременно заняты формированием походных обозов. Преты переправятся через озеро Слез на подмогу дриадам, а отряд Эшли отправится на юг.

Речному народу нужен приток свежей крови, Колдовскому Лесу защита, а мне нужно спровадить эту хорошо вымуштрованную банду подальше от Хрустального Замка. Иного способа спасти их от гибели я не вижу. Мне не хочется думать, что Топ-Топ участвует в игре Лучезарных. Ведь Клайва с Дрень-Брень освободили с единственной целью — заманить Пятнистых в ловушку. Усыпить на некоторое время бдительность. Дать возможность Лучезарным сконцентрировать силы.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

— И я надеюсь.

Сомнения Джошуа разделяли все мои спутники, но на этот раз я воспользовался правом вождя.

— Я проверил, и ты оказался прав. За последнее время произошло несколько убийств, в том числе и начальника городской стражи.

— Вот видишь! Можно бороться с Карлосом, Лучезарными, с… Невозможно бороться с народом. Его конечно можно покорить или уничтожить, но ведь у меня никогда, слышишь, никогда не было такого желания. Ради чего?

Отряд скрылся за холмами. На миг меня охватил страх. Еще не поздно вернуть слизняков. Без них я почувствовал себя брошенным, беззащитным.

— Ты правда разрушил чары Долины Забвения?

— Правда. Только это чары Цветочной колдуньи.

Джошуа кивнул.

— Конечно, конечно. Молва насчет ее красоты…

— И это правда.

— Тогда я хотел бы на нее взглянуть.

Я не ожидал от Джошуа другого, но не сейчас. Не торопясь, поправив растрепанные волосы, я обернулся. Джошуа подпирал крепостную стену. На его лице блуждала мечтательная улыбка. В эту минуту он был похож на блаженного идиота. Или это во мне взыграла ревность?

— За чем же дело встало? — Мой голос, как я ни старался, прозвучал излишне резко.

По всем меркам Джошуа давал мне сто очков вперед. Рослый, широкоплечий, даже оставаясь верным пятнистой форме, он, тем не менее, выглядел элегантным. Такой должен был понравиться Забудь-Забудь.

— Да ты, никак, ревнуешь, Велес?

— Вот еще!

Он подошел вплотную и встряхнул меня за плечи. Небрежно! Покровительственно!

— Брось! В любви, как в драке — все средства хороши.

— Я тебе не соперник. Можешь отправляться хоть сейчас.

Джошуа отступил, оглушительно хохоча. С лукавой улыбкой погрозил мне пальцем.

— Тебе не говорили разве, что врать не хорошо. Шучу, шучу, — замахав руками, оборвал он готовые сорваться с моих губ возражения. — Сначала разберись с Лучезарными.

Я устало вздохнул.

— Я не хочу разбираться ни с кем. Ты так и не понял. Я хочу уйти! Совсем.

Оставив Джошуа в недоумении, я покинул смотровую площадку. Он меня нагнал на лестнице, молча пошел следом. Слышалось лишь мерное дыхание и скрип ступенек.

На улице появились первые прохожие. Позевывавшие лавочники раскладывали на лотках свежую зелень. Пара мужиков, переругиваясь, пытались насадить на ось слетевшее колесо. Телега покосилась и из корзины посыпалась еще живая трепещущая рыба. Утренний улов. Невесть откуда взявшийся малец схватил рыбешку и кинулся наутек. Один из рыбаков кинулся следом, но я встал у него на пути.

— Погоди.

Он затормозил, насупился и сжал кулаки. Джошуа потянулся за мечом, но затем передумал и вынул из кармана монету.

— Держи.

Еще одной такой же хватило бы оплатить всю корзину.

Мужичок недоверчиво попробовал серебро на зуб.

— Так это… Убыток…, — затянул он, в надежде «подоить» нас еще. — Опять же воровство…

— А ты — шельма!

У меня денег не было. Просить у Джошуа не поворачивался язык. Рыбак начинал действовать мне на нервы. Появилось желание врезать ему по носу. Змиулан охотно откликнулся. Меж тем мужичок, взглянув на меня, поспешно ретировался.

— Остынь! Ну, у тебя, брат, и лицо. Я думал ты его убьешь.

Я перевел взгляд на Джошуа.

«Нужно уходить! И как можно скорей. Не то наломаю дров — вовсе не разберешь».

Я круто развернулся и пошел к городским воротам. Все уже сказано. Каждый из командиров знает свою задачу. Зачем откладывать — если дело решенное?

— Ты никак уходишь?

Мне нечего было ответить.

— А как же твои друзья?

Мы миновали улицу Углежогов. За поворотом показались городские ворота.

— Их отпустили.

— Ты сам утверждал, что это хитрость.

— Точно, но когда я уйду. Совсем уйду! Лучезарные потеряют к ним интерес.

Джошуа упрямо следовал за мной.

— Ты сам в это не веришь.

У стены, в тенечке, сидели стражники. До нас им не было дела. Они ждали смену и, в предвкушении отдыха и холодного пива, плевать хотели на службу. Казна задолжала им за полгода. Правда, такое и раньше случалось. У подъемного моста скопилось несколько подвод. Ждали сборщика налогов.

— Велес, еще можно…

Я остановился. Подождал Джошуа.

— Оглянись вокруг.

— Ничего не вижу.

— Если я останусь, то ты увидишь пожары, развалины и горы трупов.

Он удивленно пожал плечами.

— Я тебя не понимаю.

— Все очень просто. Лучезарные из кожи вон лезли, чтобы меня разозлить. И надо сказать, им это удалось.

— Смысл?

Мы сошли с дороги и полем двинулись к лесу.

— Вовлечь меня в драку. Заманить, как можно глубже и уничтожить.

— Не понимаю.

— Ты заметил, что мы увязли. Еще месяц, и все. Крышка!

Чем дальше я удалялся от города, тем легче у меня становилось на душе.

— Тебе не пора возвращаться?

Джошуа фыркнул.

— Лучезарные регулярно получали информацию от Дикси. Парня сломали на его возлюбленной. Угрозами держали на коротком поводке.

— Зря ты отпустил его.

— Нет. В одном из видений, что мучили меня в последние дни…

Мы достигли опушки леса.

— Они… Я не могу… Ее давно нет в живых. Я видел, что они с ней сделали.

Какое-то время мы шли молча. В одном овражке набрели на ручей. Утолили жажду. Пока я ополоснул лицо, Джошуа набрал пригоршню крупных зеленых с красными прожилками, ягод. Набив полный рот, я с удовольствием жевал нечто напоминающее мне по вкусу, очень сладкий спелый крыжовник. Шелест листвы, задорное журчание ручья и ласковое прикосновение солнечных лучей навевало покой и умиротворение. Было так хорошо, что хотелось уткнуться лицом в траву и плакать. Ненароком брошенный взгляд в сторону Джошуа разрушил очарование. Мой комбинезон остался в крепости. Белая рубаха, светлые брюки и мягкие полусапожки составляли все мое богатство. Перстень Мрака не в счет — он не отделим. Грязно-желтый маскировочный окрас одежды Джошуа ядовитым пятном выделялся на фоне живой природы.

— При первой возможности смени гардероб.

— Чем тебе не нравится этот? Масса преимуществ.

— Одно из них — быть убитым.

С сомнением оглядев себя снизу доверху, Джошуа нехотя согласился.

— Ладно. А вообще я уже привык.

— Дурное дело — нехитрое. Хватит прохлаждаться.

И мы пошли. Вскоре лес поредел. До самого горизонта простиралась равнина. Обжитые места мы обходили стороной. Где-то там, на севере, меня ждала Зеркальная вершина. Изо дня в день мы неумолимо приближались к оплоту Лучезарных — Хрустальному Замку. Изредка перекидывались несколькими фразами. Иногда приворовывали овощи с крестьянских полей, так для разнообразия стола. Благодаря Перстню я всегда мог обеспечить нас свежим мясом и теплом.

Спустя пять дней вдали показались горы. За время путешествия Джошуа подрастерял часть своего лоска, но не наглости. Он умудрился стащить на одной ферме крестьянское платье. И теперь видок у него был еще тот. Штаны из грубой ткани и шикарные сапоги, длинная рубаха и дорогая шитая серебром перевязь с мечом. Завершала портрет соломенная шляпа, на которую он приколол золотую брошь, усыпанную изумрудами.

К полудню мы заметили конный разъезд. Без лишних споров предпочли избежать встречи и поспешили укрыться в первой же попавшейся ложбине. Благо равнина плавно перешла в холмистое предгорье. Разглядеть всадников толком не удалось, но Джошуа утверждал, что символ на вымпеле принадлежит Лучезарным. Позже у меня в памяти всплыл этот разговор. А в этот момент мне и в голову не пришло поинтересоваться, откуда ему известны военные символы защитников Хрустального Замка. Отлеживаясь в ложбине, Джошуа не придумал ничего лучшего, как донимать меня расспросами.

— И все же я не пойму. Почему ты распустил войско? Почему бежал? Иначе не скажешь.

Я и сам не раз задавался подобными вопросами. И чем ближе конечный пункт моей одиссеи, тем чаще я их задавал. Я перекатился со спины на живот устроился поудобней. Джошуа лежал на боку, подперев ладонью щеку, и по привычке жевал травинку.

— Видения — раз, предчувствие — два, надоело все — три.

Несколько секунд мой спутник обдумывал услышанное.

— С видениями все понятно.

— А мне нет. По началу снились фрагменты жизни незнакомых мне людей. Из мест, где моя нога сроду не ступала.

Я насторожился. Невдалеке кто-то спугнул стайку птиц. На всякий случай раскинул магическую сеть. На пределе возможного уловил затухающее эхо удаляющегося разъезда. Ложная тревога.

— Продолжай.

— Никакого порядка или системы в чередовании снов я не смог обнаружить. Только уверенность, что каким-то образом я имею отношение к происходящему.

— Может, ты устал.

— Или кто-то специально насылал их?

Предположение вызвало легкий интерес.

— Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Возможно.

— Очень уклончивый ответ. Уж не меня ли?

— В яблочко!

— А что? — Джошуа Голдблюм, бывший наемник и убийца — совесть Пятнистого Кошмара. Ну как — звучит?

От возбуждения я сел. Штаны и рубаха, перемазанные зеленью, на миг отвлекли меня от спора. Как говорил дед Серега — свинья грязи всегда найдет.

— Переходим ко второму пункту.

— Сколько в последних боях погибло претов?

— Не считал. Спросил бы Конрада.

Я прикрыл глаза, помассировал виски. Тянул время.

— Я спросил. Больше, чем людей. Не говоря уж про монстров. Причем, чем дальше, тем больше.

Джошуа сорвал новую травинку, а изжеванную выплюнул.

— Не пойму. Объясни.

— По-моему, преты вновь стали перерождаться в бхуту. Вспомни, по началу этот процесс прекратился.

— Видимо, так им на роду написано.

— Не у них на роду, тупица. У обладателя Перстня Мрака. Ослепленный жаждой мести, я затеял бессмысленную войну. И тем самым нарушил некое равновесие. Злоба помутила мой разум.

— С кем не бывает.

— Я уподобился Карлосу.

Презрительно сплюнув, Джошуа поднялся. Потянулся, так затрещала рубаха, и изрек.

— Скорей похож на подростка, лишившегося девственности. Слезы, слюни, истерика.

— Да пошел ты…

Джошуа схватил меня за грудки и силой встряхнул.

— Очнись! Дефлорация — неизбежный, может иногда и болезненный, процесс.

И хотя Джошуа орал на меня так, что слышно было за версту, я обратил внимание на его глаза. Чистые, ясные, спокойные. Встряска предназначалась для меня, сам он не испытывал никаких чувств. Словно плохой актер, зазубривший текст. Я легонько пихнул его в грудь.

— Антракт. Я забыл свою роль.

Джошуа попытался привести в порядок мою измятую рубаху. Змеиная улыбочка сменила негодующее выражение лица с необычайной легкостью.

— Так-то лучше.

Взгляд оттаял. Приобрел озорной блеск. Видеть не могу в такие минуты его самодовольную харю. Захотелось сказать какую-нибудь пакость, но на ум ничего не шло. Пришлось спасаться «бегством». Джошуа легко нагнал меня.

— Вот тебе наглядный пример.

— Ты о чем?

Я предчувствовал очередную каверзу.

— Едва начинает припекать пятки, как ты обращаешься в бегство.

От такой наглости я споткнулся и чуть не упал. Крепкой рукой Джошуа вовремя схватил меня за шиворот и удержал в горизонтальном положении. Я болтался в воздухе, как беспомощный котенок.

— Отпусти.

— Ну и обидчив же ты, брат. Смотри не лопни от злости.

— Какие мы правильные, какие добрые. Каждый так и норовит ткнуть мордой в дерьмо.

Желчь кипела в каждом моем слове. А Джошуа — хоть бы хны. Идет себе, улыбается. Еще дважды за день вдали появлялись всадники, но все обошлось. Жара изматывала. Разговор не клеился. Джошуа пытался развлечь меня байками из своей жизни, но я слушал вполуха… и он сдался.

Вечер не принес долгожданной прохлады. Я пропотел, устал и готов был послать все к черту. Джошуа шел, как заведенный. Полная противоположность мне. Вершины приближающихся гор закат «облил» вишневым вареньем. Щемящее чувство одиночества накатило с такой силой, что хотелось завыть.

Сколько можно бежать? И куда? От реальности, от себя, от любви? Словно загнанный зверь я искал нору, в которую можно было бы забиться. Спрятаться, отсидеться. Бывают моменты в жизни, когда нужно сжать зубы и перетерпеть — советовал дед Серега — и все образуется. Впервые я ему не поверил.

8

Сердобольный кузнец, из богатого села, с мрачным названием Угрюмый Лог, приютил Клайва с Дрень-Брень на сеновале. В дом не пригласил, сославшись на многочисленное семейство. Да и сами друзья не решились бы проситься в том виде, в каком они пребывали. Грязные, оборванные, исхудавшие… Лешачок тяжело перенес заключение, и даже вновь оказавшись на свободе, оставался подавленным. Клайв с жалостью взглянул на товарища, безразлично жующего сухую лепешку, и мысленно пообещал обязательно набить морду этой крысе, Велесу. Сидя в темнице, он под завязку наслушался историй о похождениях их бывшего спутника.

— Что будем делать дальше? — попытался расшевелить лешачка Клайв. — Куда направимся?

Дрень-Брень безразлично пожал плечами, мол, все равно. Он мало походил на того задорного сорванца, которого снарядила в путь Жалейка. Казематы Лучезарных подорвали его дух. И тело.

Несколькими минутами спустя, отряхнув с ладоней крошки, лешачок свернулся калачиком и затих. Клайв уже решил, что он задремал: «Вымотался, бедняга».

— Тимофею мы, кажется, больше не нужны. Лучезарным тоже…

— Какому Тимофею? Велесу что ли?.. А Ласка, а Ивушка, Улла?

— Оно конечно… Только вот возвращаться с пустыми руками…

— Что-нибудь придумаем. Обязательно. Сначала нужно помочь дриадам, а позже… — Клайв угрожающе оскалился, — я найду этого придурка и сверну ему шею.

Еще один горестный вздох был ему ответом.

На утро друзья расспросили у кузнеца дорогу к портовому городу, поблагодарили за ночлег и пустились в путь. Все попытки Клайва расшевелить лешачка терпели неудачу. К обеду они вышли на оживленный тракт. Немного погодя Клайв поймал себя на мысли, что ищет на лицах встречных путников следы паники или беспокойства. Но их не было! Будто и не шла поблизости война. Будто и не вторглись орды нечисти на земли Лучезарных. Все спешили по своим делам. На первый взгляд никому дела не было до Чужака. В конце концов, даже Дрень-Брень обратил на это внимание.

— Может это все ложь, что говорят о Велесе? — с надеждой спросил он, оглядываясь на крестьянскую подводу.

— Видимо, на рынок едут. И ребятишки с ними. Ты бы взял с собой детей, если бы было опасно?

Клайв отрицательно покачал головой. Как ни старался он отбросить навязчивую мысль, и все же и у него тоже начали закрадываться сомнения.

На постоялом дворе Клайв подрядился на разгрузку бочек с солониной. За это хозяин выделил им комнатенку с двумя топчанами и умывальником. Его пожилой, потрепанной временем и невзгодами, матери пришелся по душе сноровистый лешачок. В чулане она подыскала кое-что из поношенных вещей, и друзья по неволе смогли приобрести более-менее приличный вид. А узнав, что им пришлось не сладко от рук Лучезарных, то и вовсе пригласила их на ужин.

К приходу Клайва Дрень-Брень нагрел воду, и они попеременно с удовольствием вымылись. Ужинать спустились в общую залу. Кое-кто из присутствующих покосился на лешачка, но Клайв одним видом отбил у них всякое желание цепляться к нему. Да и старая хозяйка цыкнула на недовольных. Привлекший всеобщее внимание Дрень-Брень стушевался и попытался забиться в самый темный уголок.

— … это еще что вот кум мне рассказывал, что на прошлой неделе призрака видел.

Клайв с Дрень-Брень переглянулись. Лешачок даже перестал уплетать горячую похлебку из овощей.

— Врет, небось…

Незаметно отыскав глазами спорящих, Клайв так и сяк прикидывал в голове услышанное. Между тем компания, по виду из зажиточных крестьян, принялась бурно обсуждать новость.

— Точно вам говорю.

— Спьяну, поди, померещилось. Все известно, что он у тебя любитель окунуть нос в кружку.

Дружный хохот поддержал выдвинутую версию.

— Да чтоб мне никогда жены не увидеть больше, если я вру.

— Чьей жены?

— Ты разве женат?

— Нет, вы послушайте его. Да чтоб избавиться от такой бабы, как у него, я и не таких сказок нагородил бы…

Мужичок не в шутку распсиховался и попытался наскочить грудью на хохочущего соседа.

— Ну ладно, ладно, не ерепенься. Лучше скажи, что и призрак… поди на ночлег к куму напросился.

Новый взрыв веселья охватил уже и соседние столы.

— Нет, только, как заорет «Улы» или что-то наподобии.

После этих слов лешачок схватил Клайва за руку. Тот приложил палец к губам. Молчи, мол, не высовывайся. Несмотря на усталость, вернувшись в комнату, друзья долго не могли заснуть. Дрень-Брень все ворочался с боку на бок и что-то бормотал себе под нос. Поговорить с мужичком с глазу на глаз не удалось. Встревать в разговор Клайв счел лишним, а учитывая реакцию постояльцев на присутствие лешачка, и бесполезным. Поутру оказалось, что крестьяне спозаранку обозом двинулись на ярмарку. Лешачок шибко расстроился и даже отказался завтракать, но Клайв, встряхнув его за шкирку, заставил насильно. При удачном раскладе уже следующим вечером они могли добраться до Реки Судьбы. Выбросив из головы затеплившуюся надежду отыскать Уллу, Клайв настоял на прежнем маршруте. Покидая постоялый двор, они даже не подозревали, как близки от своего товарища, укрывшегося в ближайшей роще. Улла дал себе зарок передвигаться только по ночам. Повстречайся они, и Клайв, возможно, изменил бы свои намерения. Не увидел бы вновь свою возлюбленную. И не… Но, как известно, у истории нет сослагательного наклонения.

9

Стемнело. Привал делать не стали. У спортсменов, говорят, открывается «второе дыхание» — я испытывал нечто похожее. Появилась мысль обратиться Змиуланом и бежать, бежать… До горизонта, навстречу судьбе.

Далеко за полночь Джошуа взмолился:

— Хватит! Это похоже на безумие.

— Почему?

— Ты задаешь слишком много «почему».

На задворках памяти шевельнулось воспоминание. Кто-то мне уже говорил эти слова.

— Это главный вопрос! Не где, не кто, не зачем, не с кем, а Почему.

В той, уже почти забытой жизни, я ответил точно также.

— Все! Больше не сделаю ни одного шага.

Вытирая испарину, Джошуа рухнул на траву. Раскинул ноги и облегченно вздохнул. Меч уперся в ребро, но не было сил пошевелиться. Я готов был тащить его на себе.

— Улла!

Не успел я глазом моргнуть, как Джошуа вскочил, обнажив меч. Завидная реакция, словно и не он только что изнемогал от усталости. Минута сладостного триумфа. Призрак напугал бесстрашного бойца. Мне на хуторе Сельвии это не удалось.

— Познакомься, мой друг Улла.

Я не верю в совпадения и не люблю в последнее время сюрпризы. Призрак висел в нескольких метрах от нас, и как показалось очень низко над землей. Мне это не понравилось. Меч в руках Джошуа покачивался из стороны в сторону. Он ожидал нападения. Тревога передалась и мне.

— Улла! — взвыл призрак.

— Мы не одни, Велес.

— Догадываюсь.

Зрение Змиулана позволяло мне видеть в темноте, но, кроме призрака, я никого не обнаружил.

— Я проверю.

Перстень оставался темным и холодным. Монстр, упрятанный во мне, предавался любимому занятию — дремал. Все говорило о том, что опасности нет. Однако дед Серега любил повторять — на бога надейся, а сам не плошай. В светлой рубахе я представлял собой прекрасную мишень. И это не улучшало мне настроения. Шаг за шагом я приближался к призраку.

— Велес! За духом кто-то прячется.

— Не может быть.

— Еще как может.

Я обратил внимание, что голос Джошуа доносился справа от меня. Он плавно огибал призрака, тактически оправданный ход.

— Неплохо, господа. Успокойтесь. Я один и без оружия.

Голос показался знакомым.

— Улла! — облегченно заорал дух и вмиг преодолел разделяющее нас расстояние.

На пригорке стоял некто в балахоне, скрывающем его с ног до головы. Низко опущенный капюшон заглушал голос.

— Кто ты?

— Друг.

Краем глаза я следил за передвижениями Джошуа.

— Друзья не подкрадываются.

— Хотел проверить, можно ли тебя застать врасплох.

И в этот момент меня озарило.

— Однажды ты уже пробовал.

— Ты прав. Впрочем, даже не единожды.

— Арбалетный болт, гонцы…

— Добавь еще видения.

— Дикси! — прошептал я ошарашенно.

Джошуа завершил обход. Тщательно, словно на тренировке принял стойку. Не успел я и глазом моргнуть, как он рубанул непрошенного гостя. Как Дикси удалось уклониться от удара — для меня загадка.

— Улла!

— Ты прав, дружище, пора вмешаться.

Взмах руки и две светящиеся ленты опоясали Дикси и Джошуа. Со стороны это выглядело так, будто они впали в детство и увлеченно вращают обручи. На самом деле ни тот ни другой и пальцем не могли пошевелить без моего позволения. Я всегда был склонен к эффектным трюкам. Что поделаешь — надо же как-то восполнять недостаток внешней привлекательности. По поводу умственных способностей здесь вопрос спорный. Хотя если припомнить цветастые многоэтажные выражения деда Сереги, то туп, как пробка — можно воспринимать, как комплемент. Видимо, когда господь раздавал мозги, я стоял в другой очереди. Перстень позволил мне ощутить пьянящее чувство могущества и вседозволенности. Существует выражение — как наркотик. Не знаю. Не пробовал. Но думаю (в меру своих скудных мозгов), что ни один наркотик не сравнится, по силе привыкания, с Перстнем Мрака.

— Улла!

Призрак стремительно возник из темноты, и мне не понравилась его интонация. Беглый осмотр магической сети подтвердил худшие опасения — нас окружали. И нужно признать — в глубине души я был этому рад. Кончилось томительное ожидание, неопределенность. Вряд ли вокруг собрались мои почитатели, не настолько я популярная личность.

— Твоя работа?

Удивленный взгляд Дикси поколебал мою уверенность в собственной проницательности.

— Так-так. Значит, пригрел змею на груди.

Презрительная усмешка Джошуа отбила охоту разговаривать. Злости не было. Просто захотелось удавиться.

— Послушай меня, Велес.

— Заткнись!

— Я хотел тебя предупредить.

Призрак метнулся к Дикси.

— Улла!

Симпатии духа были на стороне седовласого юноши. К моему спутнику он старался не приближаться.

— Времени у нас не много, но поболтать, думаю, успеем. Говори!

— Ты уже и сам догадался, что Джошуа — Лучезарный. Я уточню — бывший Лучезарный. Его с позором изгнали. С ним связано немало грязных историй.

— Ясно! Осталось выяснить, кто ты.

— Я ученик.

— После того, что они сделали с твоей…

— Это всего лишь морок — наваждение.

— Превосходно! Вам, думаю, есть о чем поговорить, а я прогуляюсь. Меня тошнит от одного вашего вида.

С вершины холма открылся прекрасный обзор. Огненное кольцо неумолимо сжималось. Мои преследователи не сочли нужным скрываться. Я попытался сосчитать крапинки факелов, но сбился. Если по количеству судить о серьезности намерений, то Лучезарные решили взять меня в оборот. Это льстило моему самолюбию.

— Как думаешь, дружище, а не устроить ли нам показательное побоище?

— Улла!

— Думаешь, не стоит?

— Улла!

— Знаешь, в детстве меня частенько по ночам мучил один и тот же кошмар…

Призрак исчез. Я стою один на холме. Посреди ночи.

Эскорт из полутора сотен всадников сопроводил меня и Дикси до стен Хрустального Дворца. Джошуа в суматохе скрылся, едва я освободил их от магических оков. И, признаться, бегство моего спутника принесло мне облегчение. Останься он, и пришлось бы решать, как с ним поступить. Заманив меня в западню, он надеялся получить назад свой титул и положение. Появление духа и Дикси смешало его карты.

Узкая мощеная дорога, местами вырубленная в толще скал, обрывалась на краю пропасти. По ту сторону, на непреступной скале возвышался Хрустальный Дворец. На первый взгляд мрачное сооружение, построенное из огромных каменных плит, в духе раннего средневековья, кто-то в шутку назвал дворцом. И я бы не преминул съязвить, если бы не благоговение на лицах окружавших меня воинов. Памятуя, что в чужой монастырь со своим уставом… я промолчал. Бесшумно, словно невесомый, опустился подвесной мост. Без ограждения. На середине я сдуру посмотрел в зияющую пропасть и чуть не лишился чувств. Со слабонервными девицами у меня мало общего, но в данную секунду я ощутил себя щепкой, которую малейший ветерок способен скинуть в бездну. Сказать, что я испугался — практически назвать меня героем. Парализованный ужасом, я вцепился в холку коня. Ему такое обращение пришлось не по вкусу, и он не замедлил возмутиться. Благо к этому времени мы миновали мост. Я не свалился. Скажу больше — Дикси и еще одному воину пришлось изрядно попотеть, снимая меня с лошади.

Со стороны, без тени насмешки, за мной наблюдали несколько человек. Разнообразие покроев одежды, от монашеской сутаны до рыцарского облачения, померкло, едва я взглянул на лица собравшихся. Холодные. Мертвенно бледные. Горящие глаза, казалось, прожгут мою рубаху и испепелят плоть. Они меня ненавидели. Как они меня ненавидели! Причину я не знал, но, кажется, догадывался. Шаркающие шаги дали возможность оторвать взгляд от враждебно настроенной компании. Из-за поворота показался старец, поддерживаемый двумя послушниками. Длинный белый балахон скрывал щуплое иссохшее тело. Спутанные пегие волосы в беспорядке падали на лицо. Слепой. Я был уверен, что не ошибаюсь.

— Вот ты и пришел.

Тихий, как шорох листвы, голос. Его нельзя было не слушать. Голос притягивал и завораживал. Мне показалось, что даже Лучезарные на миг забыли о своей ненависти.

— Сбываются предсказания. Мало кто их помнит. Еще меньше кто в них верит.

Стоящие передо мной Лучезарные явно не хотели верить. А я сам? Во что я верю? Перстень Мрака я заполучил, до Хрустального Дворца добрался. Хотя бы ради любопытства, пусть мне кто-нибудь покажет, в каком месте это «гранитное чудовище» соответствует своему имени. Если верить Топ-Топу, осталось найти Зеркальную вершину и пройти Огненный барьер. И дело в шляпе. Я вернусь домой. Странно, но в двух шагах от цели я не чувствовал радости, Что меня ждет в том мире? Не знаю. На вопрос кто меня ждет, ответ однозначный — НИКТО. И так ли уж я хочу возвращаться?

Старец вытянул руки.

— Подойди!

Прикосновение его рук отчего-то напомнило мне лапки обезьянки. Однажды, спьяну, я чуть не купил у фотографа на ВДНХ, мартышку. Злобный зверек тогда здорово укусил меня за щеку.

— Странный выбор.

— Что — ожидал встретить рыцаря в сверкающих доспехах? Ну, извини!

— Очередная шутка богов. Куда более достойные мужи, с благородными помыслами, пытались добыть Перстень. И вот на тебе — он достался отъявленному прохвосту.

Я и не думал спорить. До меня вдруг дошло, что часть Лучезарных в свое время тоже предпринимали попытки завладеть Перстнем. Тогда становится понятным их враждебное отношение. Зависть. Обычная человеческая зависть к более удачливому претенденту.

— Пойдем. Нам нужно о многом поговорить.

— Я не против, как говорил мой бригадир — … не мешки ворочать.

Думаю, смысл он уловил, а вдаваться в подробности я не хотел. Соперники меня беспокоили, но не сильно. Напало беспричинное веселье, когда «все по барабану».

Мрачное нутро древней крепости внушало уважение… и… жалость. Не таким я представлял себе пристанище Лучезарных. Совсем не таким. Узкие коридоры сменяли полутемные залы, пока мои проводники не остановились у невзрачной двери. Даже замка не было.

— Оставьте нас.

Послушники спешно удалились. Я шагнул к старцу и подхватил его под руки. Он вздрогнул, попытался расправить плечи. Со стороны это представляло жалкое зрелище. Видимо он и сам это понял. Сник, сгорбился. Никогда не считал себя здоровяком, но удерживать слепого было не труднее, чем ребенка.

— И все-таки я дождался, — горестно прошептал он, опираясь на мою руку.

— Ну, я рад за Вас. Один вопрос — чего дождался?

— Кого! Тебя, недоумок.

Я растерялся. Обидно даже! Нагнал страху на полстраны, одолел Князя Тьмы, можно сказать, нахожусь в близких родственных отношениях с мару… и никакого уважения. Он что — слепой? Дьявольщина, он действительно слепой. Но не глухой же? Наверняка слышал о моих похождениях. А кто не слышал? Пятнистым Кошмаром детей пугают. Однако, ну и холодища у них во дворце. Я зябко поежился. Не хватало еще подцепить простуду. Ну и картинка получится — сопливый Властелин Перстня Мрака. Ох, не к добру я развеселился. За порогом взору предстала убогая келья монаха. Лавка, стол, в углу тюфяк. Небогато. Темно и сыро. Магический огонек сотворенный мимоходом внес немного уюта. Фанфары не планировались изначально, но и такого приема я признаться не ожидал. Смотреть было не на что, и я обернулся к старику.

— Вам известно, кто я! Хотелось бы, в свою очередь, узнать с кем имею честь беседовать.

Вот так! Знай наших. Университетов не кончали, но кое-что могем.

— Герцог Шато-Брийон, глава ордена Лучезарных. Вы мой гость и посему не о чем беспокоиться.

Мне… Безумный старик. Не вижу повода для беспокойства, если могущественным орденом руководит дряхлый слепец. Похоже, людская молва здорово преувеличивала значение Лучезарных. И как им удается запудрить мозги уйме народа? Поразительно!

— Ты недоверчив по природе или глуп от рождения?

— Я попросил бы…

— У тебя нет уважения ни к моим сединам, ни к моим титулам.

— Ну…

— Не перебивай!

Я плюхнулся на скамью. По привычке подобрал под себя одну ногу.

— Давайте разбираться. Меня притащил в этот мир…

— По своей воле.

Тут нечего возразить. Самомнение и жажда самоутверждения сыграли со мной плохую шутку.

— Претендентов до тебя было не счесть. Я подозреваю, что человеческие поселения появились в результате первой волны искателей Перстня.

— Черт! Но ведь я даже не знал о нем ничего.

— С каждым столетием искателей становилось все меньше и меньше. Прийти в этот мир можно — уйти нельзя. Знания утрачены. Цели неясны. Никто уже и не помнит, чем является Перстень Мрака.

Отчаянно захотелось курить. Мозги плохо работают. Глупо как-то! Сколько усилий, битв… потерь и вот сижу в келье и толкую со стариком бог знает о чем. Курить хочу. Видимо последнюю фразу я произнес вслух. Старик подошел к двери. Приоткрыл и что-то негромко сказал. Ага! Значит, за дверями все время кто-то был. Подсушивал, подстраховывал, караулил?

Сизый туман наполнил келью. К таким трубкам я не привык — глиняная с длинным чубуком. В зубах не удержишь — челюсть отвалится. Табачок отменный. Ароматный, в меру сухой и крепкий. Перекурили.

— В чем проблема?

— Берешь быка за рога?

— А че тянуть? Я уже здесь.

Старик кивнул головой.

— Действительно — ты уже здесь. А что дальше?

— Хочу домой.

— Твой дом теперь здесь.

Я усмехнулся. Замахал руками, словно разгонял мух.

— Не уверен.

— Ты даже не представляешь, чем обладаешь.

— Насколько я понял — никто не знает.

— Пожалуй…

Шато-Брийон закашлялся. Прижатый к губам рукав окрасился кровью. Я метнулся к дверям.

— Стой! Мне уже никто не в силах помочь.

В проеме возник служка. В руках кружка с дымящимся настоем. Не обращая внимания на возражения, он заставил старика отпить пару глотков.

— Оставь.

Юноша метнул в мою сторону недовольный взгляд. Чувство вины я не испытывал и поэтому проигнорировал выпад. Хватает и своих забот, чтобы еще вмешиваться в чужие. Наконец служка, уложив старика в постель, удалился.

— Может, стоит отложить разговор?

— Нет! Мое время кончается.

Глупо было спорить. Я удивился другому — в чем у него еще душа теплится. Если верить услышанному, долгие годы Шато-Брийона поддерживала надежда увидеть избранника Перстня Мрака. Боюсь, как бы это не подорвало остатки его сил. Что может быть печальнее, чем сбывшаяся мечта? Мечта несбыточная! Парадокс. Жизнь — сплошной парадокс. Старик унял кашель и пытался привлечь мое внимание жестами.

— Отдохните немного.

— У тебя есть силы… Орден расколот. Ты его объединишь и возглавишь.

— Может еще отдать вам ключ от квартиры, где деньги лежат?

— Заткнись. Ключ у тебя на пальце.

— Скорей билет домой.

Переждав приступ кашля, я подал ему кружку. Слабеющей рукой он оттолкнул ее.

— Добраться до Хрустального дворца можно через подземелье. Войти… Никто не знает.

— Мне нужна Зеркальная вершина.

Я готов был вцепиться ему в глотку.

— Ворота в другие миры… Заперты… времен…… Тебе решать…

Голос затих. Он пытался еще что-то сказать, но я не понимал. Сплошные хрипы. Кто запер Звездные врата? Почему?

— Кто такой Топ-Топ?

— Не-не знаю.

Горлом хлынула кровь. От неожиданности я заорал благим матом. Вбежал юноша, потом еще один. Минуту спустя келья наполнилась народом. Почему-то все поглядывали на меня. Уж не думают ли они, что я укокошил старика? Была нужда.

— Что вы так смотрите? Лучше сделайте что-нибудь.

Вперед выступил закованный в латы скуластый, раскосый воин.

— Приказывайте, магистр.

Этого еще не хватало! Своих забот полон рот.

— Пришлите лекаря.

— Он уже здесь.

У постели хлопотал дородный, заросший по самые брови, темноволосый мужчина. Свалявшиеся космы и растрепанная борода плохо сочетались с моим понятием о врачах. С виду он больше походил на разбойника с большой дороги. Грязный камзол с засаленными отворотами и кожаные штаны для верховой езды, выдавали в нем человека знакомого с дальними дорогами не понаслышке. Вот только насколько он хорош как врач? Шато-Брийон не успел рассказать об Огненном Барьере. И что произойдет, когда я отопру ворота Хрустального дворца? Судя по всему, ответов я уже не получу. Делать здесь мне больше нечего.

— Я хотел бы передохнуть. Привести в порядок мысли.

— Следуйте за мной, магистр. — Поманил меня щеголевато одетый молодой человек.

Вновь бесконечные лестницы и переходы. Пару раз мы упирались в тупики, но это отнюдь не смущало провожатого. Мое раздражение нарастало по мере того, как мы плутали в лабиринте замка, но я пытался держать себя в руках. У меня появилось подозрение, что надо мной просто издеваются.

— Милейший, вам не кажется, что за это время пока мы бродили, можно было трижды обойти весь замок?

— Истинно так, — с улыбкой подтвердил щеголь. — Трижды.

— Тогда кончай балаган. Я не расположен к шуткам.

— Прошу!

Он свернул за угол и толкнул дверь.

Дом, милый дом. Они, что ограбили Забудь-Забудь? Довольный произведенным эффектом, провожатый посторонился.

— Ваши покои.

Позже. Все позже. А сейчас ванна, кофе… и отдых. Я ни секунды не сомневался, что найду все перечисленное. И возможно даже кое-что еще сверх того. Но… С ней разберусь — тоже позже.

Утром служка сообщил, что Шато-Брийон «ушел в лучший мир». Надеюсь, он обретет там покой. И ответы! Мне же предстоит искать их… здесь и сейчас.

Из небольшого зарешеченного окна падал тусклый свет. Раньше я никогда не забирался так высоко в горы. Дома, на Земле еще в юности, мы с друзьями отправились по турпутевке. Тогда горы произвели на меня неизгладимое впечатление. Саяны. Разочарование наступило раньше, чем мы прошли маршрут. Заготовленные стоянки, маркировки на деревьях, идиот проводник — студент пединститута. Был ли это поход в горы? Вряд ли. Загородная прогулка для «городских клопов».

Первозданно-девственный хаос за окном ни в коей мере не был похож на ухоженную «площадку для прогулок». Эти горы меня пугали дикой необузданной красотой. Перстень пугал могуществом. Никто из претендентов не знал, что Перстень Мрака, как дает силу, так и захватывает душу. Кто выйдет победителем из этой схватки? Неизвестно.

Ответственность за целый мир свалилась на мои плечи. Видит бог, я этого не хотел. Взглянув на прошлое, я сознаю, что всегда боялся ответственности. Бежал от нее. Но, видимо, от судьбы не скрыться.

Я выпил чашечку кофе, выкурил трубку. Иногда до моего слуха долетал звон мечей, чей-то предсмертный возглас. Весть о моем назначении облетела замок и, похоже, не всем она пришлась по душе. В коридорах, как повелось испокон веков, резали недовольных. А заодно под эту лавочку и неугодных. Поди потом разберись. Не исключено, что все происходило совсем наоборот, и под нож шли мои приверженцы. Как бы то ни было, и у тех и у других пока хватало ума не соваться ко мне. Из озорства захотелось выйти и рявкнуть — «Тихо. Чапай, думать будет!» Ведь не поймут. А подумать нужно о многом. Завернувшись в мягкий бардовый халат, я залез с ногами в кресло. Бежать больше некуда! От себя не спрячешься. По привычке я оттягивал решение. Карусель образов и событий набирала скорость, наполняя мое сознание паникой.

Стук в дверь. Приглушенные голоса. Пятнадцать шагов отделяют меня от… Сейчас я встану, распахну дверь и скажу:

— …..

И это будет правильно.

В тексте использованы стихи В. Высоцкого, И. Заморского и Ю. Шевчука.