Ну так вот: двое толстяков в погонах рассказывают мне, что зона «красная» и вообще раньше все «поднимались через повязку». Вновь прибывших избивали до тех пор, пока они не надевали красную повязку с тремя буквами — СДП (не «Сара Джессика Паркер», как вы могли бы подумать, а «секция дисциплины и порядка»). Это, видимо, должно было произвести на меня впечатление, но план провалился. Засим я удалился обратно в карантинное отделение.

Там, через щель в заборе, я обсудил странности состоявшегося разговора с блатными из соседнего отряда. Чувство, что все это происходит не со мной, а с каким-то героем Кафки, не покидает ни на секунду. Блатные сообщают, что в 8-й отряд нельзя никак, поскольку он нелюдской. Чтобы в отряд не подняли, надо вскрыть себе вены в знак протеста. Простецкий сценарий. Тем более что прямо тут же (через щель в заборе) мне объясняют, как вскрыться так, чтобы сильно не пострадать («поцарапаться»). Пока я все это слушал, думал о том, какой подарок я сделаю местной администрации, если вскроюсь, — они меня сразу в дурдом отправят.

Через пару часов после расселения в карантине хитрый армянин притаскивает мобильный телефон. Я сразу отзваниваю домой и сообщаю, что жив-здоров, этап окончен. Сильно подозреваю, что возможность такого звонка дала администрация — дабы успокоить общественность.

Затем, открыв пальцем замок, выскальзываем из карантинного отделения и заходим в отряд по соседству. Тут меня чествуют — все-таки селебрити ин да худ. Обнимают, рукопожимают, братаются. Взбудоражены. Я тоже.

Отбой в 21:00. Все должны лечь в койки. За этим: а) приходит и следит сотрудник; б) следит оператор видеонаблюдения через камеру, установленную в бараке. Следят всю ночь. Все это меры небывалые, но оно и понятно. Ведь прибыл ярмарочный слон.

Подъем в пять утра. Все одеваются и выходят на зарядку. Что?! А ю сириос? Зарядка?

Натурально, приходит сотрудник в пятнистом тулупе (не леопардовом) и начинает для примера делать круговые движения головой. Кто-то делает зарядку, но в основном все оторопело смотрят на Бабку.

Бабка — это погремуха сотрудника в пятнистом (не леопардовом) тулупе. И погремуха, и тулуп Бабке очень подходят. Фигура у него кубическая, челюсть — квадратная, но голос и выговор таковы, что, если обернуть его чело в платок, усадить на лавочке у подъезда и дать кулек семечек, из Василича получится натуральная Васильевна. Вообще, клички, которые придумывают зэки, очень точны: тысячи з/к годами изливают свою ненависть, садизм и желчь в различных словесных упражнениях, и побеждают, конечно, самые ядовитые прозвища.

После зарядки — завтрак в классическом стиле: макароны. В тарелке они выглядят как мозг безумца. Ограничиваюсь чайком.

Забавный момент про регламенты и их роль в жизни з/к. Всем же очевидно, что зубы с утра следует чистить после завтрака, а не до. Я даже спрашивал у начальника санчасти в колонии — он тоже так считает. Однако правила предусматривают обратный порядок. Почему так — выяснить не удалось. В ответ на мой вопрос сотрудники колонии все больше хлопали глазами. Возможно, это сделано из гуманных побуждений: вкус мяты должен смягчить вкус баланды. Но вряд ли. Скорее всего, дело в том, что в последовательности «подъем — зарядка — туалет — помывка — завтрак — работа — обед — работа — ужин — туалет — помывка — сон» есть «порядок». А вот в этом нелогичном возвращении к умывальнику после завтрака порядка нет.

Никто, понятное дело, не отслеживает, когда ты почистил зубы — до завтрака или после. Однако сами зэки непостижимым образом встраиваются в этот миропорядок. Кроме ярых индивидуалистов типа меня. По-моему, чистить зубы перед завтраком — это все равно что убирать квартиру перед вечеринкой с боем тортами.

Но вернемся к карантину. Какова цель пребывания в нем зэка — науке неизвестно. По логике, день новичков должен изобиловать лекциями, инструктажами и бла-бла-бла. Но ничего такого не было. Приходили различные сотрудники воспитательного отдела и говорили:

— Эммм… Вам рассказывали про социальные лифты?

— Эмммннн, да?

— Во-о-о-о-о-от.

Ну и потом болтали с зэками, которые проявляли к ним интерес, о чем-то отвлеченном. Остальные не делали ничего. Впрочем, оглядываясь назад, я понимаю, что весь срок я ничего не делал. Может быть, это как раз лучший вариант адаптации з/к в исправительной колонии.

Еще приходил психолог и приносил тест с вопросами типа:

Вы принимаете наркотики?

— Да.

— Нет.

Вы периодически испытываете жажду убивать?

— Да.

— Нет.

— Иногда.

Боюсь представить, с каким энтузиазмом он потом их проверял. При этом многие зэки тестировались до этого нечасто, а некоторые вообще делали это впервые — и списывали ответы у соседей. На всякий случай.

Психолог был говорлив.

История психолога про ИК-5 (как позже выяснилось, часть его автобиографии):

З/к бьют на карантине. Он пытается прикрыться коленями и локтями, извивается, юлит, выкрикивает непонятные:

— угрозы;

— молитвы;

— воззвания;

— междометия.

И тут неожиданно орет:

— Мне нужен психолог!

Шаг дерзкий, но просьба отчаяния останавливает мельницу резиновых палок и кирзовых сапог. Один из сотрудников наклоняется и говорит:

— Внимательно слушаю.

Такие дела.

Собственно, единственное мероприятие, подтверждающее, что карантином это все называется не просто так, — посещение медсанчасти. Там у зэков взяли кровь, поинтересовались жалобами на здоровье. Я попросил капли от насморка. Ужасно негероично. Знаю. Но у меня был насморк. И капли мне дали. Позже выяснилось, что это было очень нетипичное поведение для медиков ИК-5. Обычно на просьбу дать капли от насморка можно получить только взгляд сквозь. Все мы в плену стереотипов. Представьте себе вселяющую страх русскую тюрьму. Присутствуют ли в этой картине капли от насморка? Конечно же, нет. Почему тюремный медик должен думать иначе?

Измерили вес и рост. И то и другое, естественно, вместе с ботинками. Поэтому Коля-Нагиев — завхоз карантина и, видимо, медбрат по совместительству — сообщил фельдшеру, что мой рост — метр девяносто (на самом деле 188 см).

Фельдшер, записывая, спрашивает у начальника санчасти:

— 190. На диету ставить?

— А правильно как?

— Ставить.

— Ну ставь тогда.

Вообще говоря, по закону зэку ростом 190 см и выше должны обеспечить повышенную норму выдачи еды. Но это слишком сложно организовать (на самом деле — нет, просто в ИК-5 сложно все). Поэтому вопреки закону, который предусматривает множество различных норм выдачи еды и несколько видов диет, тут есть только «диета» и «не диета». Основные блюда те же самые, только порядок разный. А собственно диета заключается в том, что дополнительно выдается:

— 50 мл яблочного сока в день;

— 50 г сливочного масла в день;

— 200 мл коровьего молока в день;

— 2 куриных яйца в неделю;

— 250 г творога в неделю.

Кто-то, увидев творог, яблочный сок и масло, удивится, как когда-то удивился и я. Зэк, попивающий 50 мл яблочного сока. Где грань гуманизма современного общества? Так или иначе, учитывая, что в колонии мне предстояло пробыть три года и три с половиной месяца или 1206 дней, способ измерения моего роста и мое молчаливое согласие привели к дополнительным расходам федерального бюджета на:

60,3 л яблочного сока;

60,3 кг сливочного масла;

241,2 л коровьего молока;

344 куриных яйца;

43 кг творога (впрочем, творог давали не всегда).

Жалею ли я об этой необоснованной для налогоплательщиков трате? Hell no!