Ужин прошел почти в полном молчании. Альфред Танненберг старался не обращаться к Ахмеду, который тоже не горел желанием разговаривать, и лишь Клара старалась поддерживать хотя бы видимость того, что ничего особенного не произошло.

Как только закончился ужин, Клара попросила дедушку пока не уходить в свою комнату.

– Что конкретно ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы мы поговорили начистоту. Я не в состоянии выносить напряженность, которая возникла между тобой и Ахмедом. Мне необходимо, чтобы вы рассказали мне, что между вами происходит.

Мужчины переглянулись, не зная, как им отреагировать на эти слова. Первым заговорил Ахмед.

– У нас с твоим дедушкой просто разные представления кое о чем.

– А-а! Так именно поэтому вы решили друг с другом не разговаривать, да? И вы еще собираетесь организовать археологическую экспедицию! Нельзя начинать серьезные дела, если в доме такая ситуация, как будто мы на похоронах. Что происходит? Это же какой огромной должна быть разница в представлениях, что вы смотрите один на другого так, как будто вот-вот вцепитесь друг другу в горло?

Альфред Танненберг не собирался поступаться своей гордостью ни перед своей внучкой, ни, тем более, перед ее мужем. Разговор в таком тоне показался ему крайне неуместным, а потому он тут же попытался завершить его.

– Клара, я отказываюсь продолжать этот разговор. Сама займись подготовкой археологической экспедиции. Вся ответственность за ее организацию ложится на тебя. Именно тебе принадлежит «Глиняная Библия», и именно ты должна ее найти и – самое главное – суметь удержать ее у себя. До тех пор, пока она не будет у нас в руках, все остальное не имеет значения. Я тебе пока еще не говорил, но теперь знай: я на днях уезжаю в Каир. Но я оставлю тебе достаточно денег, – а точнее, долларов, – чтобы ты смогла организовать проведение раскопок. Ты возьмешь деньги с собой и будешь тратить их по мере необходимости. Да, кстати! Я хочу, чтобы с тобой поехала и Фатима.

– Фатима? Но, дедушка, как я могу взять с собой Фатиму на археологические раскопки? Чем, по-твоему, она будет там заниматься?

– Заботиться о тебе.

Когда Танненберг заявлял о каком-то своем намерении, никто не осмеливался ему перечить – даже Клара.

– Хорошо, дедушка. А не могли бы вы с Ахмедом помириться ради меня? Я чувствую себя очень неловко…

– Девочка, не вмешивайся не в свое дело. Пусть все остается так, как есть.

Ахмед за все время разговора Клары с ее дедушкой не произнес ни слова. Когда Танненберг вышел, Ахмед сердито посмотрел на жену.

– Неужели ты не могла не устраивать этот спектакль? Не пытайся сделать из жизни один только сплошной праздник.

– Послушай, Ахмед, я не знаю, что происходит между дедушкой и тобой, но я отчетливо вижу, что ты ведешь себя агрессивно и довольно невежливо по отношению ко всем, кто тебя окружает, а особенно по отношению ко мне. Почему?

– Я устал, Клара, устал от того, как мы живем.

– А как мы живем?

– Мы – узники Золотого дома, которые вынуждены выполнять все, что взбредет в голову твоему дедушке. Он определяет, как именно мы должны жить, устанавливает для нас чуть ли не поминутный распорядок дня, говорит, что мы должны делать, а чего не должны, поучает, каких ошибок нам не следует совершать. Я постоянно чувствую, что он на меня давит.

– Что ж ты не уедешь отсюда? Я не могу заставить тебя остаться, да и уговаривать тоже не стану. Ты имеешь полное право жить той жизнью, какой хочешь, если тебе не нравится, как живем мы.

– Ты предлагаешь мне уехать? А тебе не приходит в голову, что мы могли бы уехать вдвоем?

– Я – частичка Золотого дома, а потому не смогу убежать от себя самой. Кроме того, Ахмед, здесь я ощущаю себя счастливой.

– Мне хотелось бы снова жить в Сан-Франциско. Вот там мы действительно были счастливы.

– Я счастлива здесь, потому что Ирак – моя родная страна.

– Нет, Ирак для тебя не родная страна – ты всего лишь родилась здесь.

– Ты мне объясняешь, какая страна для меня родная? Да, я родилась здесь, и выросла тоже здесь и чувствовала себя здесь счастливой, и хочу и дальше оставаться счастливой. Чтобы быть счастливой, мне не нужно ехать ни в какую другую страну. Чего я хочу – так это оставаться здесь.

– А то, чего хочу я, здесь мне не найти. Я уже давно понял, что этого не найти ни в этом доме, ни в этой стране. Ирак не имеет будущего: иракцы лишили себя его.

– И что ты собираешься делать, Ахмед?

– Уехать отсюда, Клара, уехать.

– Ну так уезжай, я не стану тебя задерживать. Я слишком сильно тебя люблю для того, чтобы пытаться заставлять тебя оставаться там, где ты не можешь быть счастливым. Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Ахмеда удивило то, как повела себя Клара. К тому же было задето его чувство собственного достоинства. Получалось, что его жена в нем не нуждается. Пусть даже она его и любила, но все-таки она в нем не нуждалась и однозначно заявила ему, что не станет его удерживать. Более того, она была готова посодействовать тому, чтобы он уехал.

– Я помогу тебе найти «Глиняную Библию». Думаю, что тебе может понадобиться моя помощь, особенно если твой дедушка действительно уедет в Каир. А затем, когда люди станут уезжать отсюда, с ними уеду и я. У меня сейчас нет возможности уехать в США, поэтому я попробую обосноваться во Франции или в Великобритании и там подожду, пока на иракцев не перестанут смотреть как на прокаженных, и тогда попытаюсь перебраться в Сан-Франциско.

– Тебе нет необходимости оставаться здесь даже на время, Ахмед. Я благодарю тебя за то, что ты хочешь мне помочь, но неужели ты думаешь, что нам будет легко находиться рядом друг с другом еще несколько месяцев и делать вид, что ничего не произошло, зная при этом, что ты рано или поздно уедешь?

– А ты точно не поедешь со мной?

– Нет, не поеду. Я останусь в Ираке, потому что хочу жить именно здесь. Мне, конечно, нравится Америка, и мы действительно были там счастливы. Но я никогда не смогла бы навсегда покинуть Восток. Да и мой дедушка не позволил бы мне это сделать. Моя настоящая жизнь проходила в Ираке, Египте, Иордании, Сирии – и нигде больше. Да, мне хотелось бы когда-нибудь съездить в Нью-Йорк и в Сан-Франциско, однако лишь ненадолго. Повторяю тебе: я всегда буду жить здесь и только здесь.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что этот разговор – пролог нашего расставания навсегда?

– Да. Мне жаль, мне очень жаль, потому что я тебя люблю но я при этом все же считаю, что никто из нас не должен пытаться перестать быть самим собой, потому что в этом случае мы не сможем друг друга уважать, а затем даже станем друг друга ненавидеть.

– Если ты не хочешь, чтобы я помог тебе найти «Глиняную Библию», я постараюсь придумать, как я смогу покинуть Ирак.

– Мой дедушка тебе поможет.

– Сомневаюсь.

– Поверь мне, он тебе поможет.

– Как бы то ни было, ты все же подумай над моим предложением. Я вполне мог бы здесь остаться еще на несколько месяцев. Думаю, что смогу быть полезным тебе. К тому же, несмотря на мое желание уехать, я с удовольствием помог бы тебе.

– Сегодня мы с тобой и так уже о многом поговорили, Ахмед, поэтому позволь мне подумать до завтрашнего утра. Ты где будешь спать?

– На диване в своем кабинете.

– Хорошо. Нам еще нужно подробно обсудить, как мы будем разводиться, но, если не возражаешь, мы поговорим об этом завтра.

– Спасибо, Клара.

– Я люблю тебя, Ахмед.

– И я люблю тебя, Клара.

– Нет, Ахмед, ты меня не любишь. Ты уже давно меня разлюбил. Спокойной ночи.

На следующий день за завтраком опять царило молчание. И вдруг в столовую поспешно вошла Фатима. Она сообщила Ахмеду, что ему звонит господин Пико и говорит, что дело срочное.

Ахмед поднялся и, выйдя из столовой, направился к телефону.

– Ахмед. Слушаю вас.

– Это Пико. У меня уже есть предварительный список лиц, которые будут участвовать в археологической экспедиции. Я только что отправил его вам по электронной почте, чтобы вы как можно скорее организовали для участников экспедиции получение виз. А еще я решил заранее отправить к вам двух человек счастью груза, чтобы они уже начали устанавливать оснащение. Мне хотелось бы, чтобы к моменту приезда всей бригады уже были проведены подготовительные работы и мы смогли бы как можно раньше начать раскопки. Постарайтесь побыстрее оформить все необходимые документы, чтобы у моих людей не было проблем с таможней и чтобы нам не трепали нервы.

– Не переживайте, все будет сделано. А что за груз вы отправляете?

– Палатки, продукты питания длительного хранения, археологические материалы… Мне хотелось бы, чтобы к моменту нашего приезда уже были установлены палатки, в которых мы будем жить, и чтобы уже были подобраны рабочие из местных жителей. Вы решите все эти вопросы?

– Насколько смогу за то время, которое у меня еще остается. Дело в том, что я не буду участвовать в этой археологической экспедиции.

– Что вы сказали?

– Не переживайте, ничего особенного не произошло. Всей работой будет руководить Клара. Однако не беспокойтесь, на начальном этапе, возможно, я буду ей помогать.

– Послушайте, что там у вас происходит? Мы, между прочим, собираемся вложить кучу денег в проведение этих раскопок. Более того, вы даже и представить себе не можете, сколько мне понадобилось усилий, чтобы убедить студентов и археологов поехать в Ирак. И после всего этого вы мне заявляете, что не будете участвовать в раскопках. Что это еще за шуточки?

Никакие это не шуточки. То, что я не буду участвовать в раскопках, ничего не меняет в достигнутых нами договоренностях. Независимо от того, буду я участвовать в раскопках или нет, вы получите все, что вам будет необходимо. Поверьте мне, Клара – очень толковый археолог, и для проведения этих раскопок ей не нужна моя помощь. Да и ваша тоже.

– Ох, не нравятся мне такие неожиданные повороты!

– Я сам ненавижу неожиданности, но так уж, друг мой, устроена эта жизнь. Как бы то ни было, я сейчас прочту ваше электронное письмо и постараюсь выполнить все, о чем вы просите. Хотите поговорить с Кларой?

– Нет, пока нет. Как-нибудь потом.

Положив трубку и обернувшись, Ахмед увидел, что Клара стоит у двери. Она, похоже, слышала часть разговора.

– Пико не доверяет мне.

– Он просто тебя не знает. Он мыслит стереотипами и, возможно, считает, что если ты иракская женщина, то тебе положено носить чадру и ни в коем случае не делать ни единого шага без ведома своего мужа. На Западе бытуют именно такие представления о жизни на Востоке. Но Пико быстро поймет, что эти представления ошибочны.

– Его беспокоит то, что не будет тебя.

– Да, беспокоит. Но ты не переживай. Ты и в самом деле во мне совсем не нуждаешься. Клара. Мы уже вдоль и поперек проработали все то, что предстоит сделать. Ты изучила Сафран лучше, чем я, да и что касается Месопотамии, вряд ли кто-то знает то, чего не знаешь ты. Кроме того, мне пришло в голову, что ты могла бы взять себе в помощники Карима. Он толковый историк. К тому же он племянник Полковника, и ему наверняка захочется участвовать в археологической экспедиции.

– А что ты скажешь Пико? Как ты объяснишь ему, что не будешь участвовать в раскопках?

– Нам с тобой нужно об этом поговорить, Клара. А еще нужно решить, чем по сути станет наше расставание, когда и как мы сообщим об этом нашим знакомым, какими будут наши отношения в будущем. Давай сделаем это в наиболее приемлемой форме – и для тебя, и для меня, и для наших близких.

Клара кивнула. Она искренне хотела, чтобы они смогли расстаться так, как намеревались: без упреков и без обид. Однако она мысленно спрашивала себя, в какой момент и по какой причине они могли бы поддаться пока что сдерживаемым эмоциям.

– О чем тебя просил Пико?

– Он прислал мне письмо по электронной почте. Пойдем в мой кабинет, прочтем. А затем примемся за работу. Осталось очень мало времени. Мне еще нужно будет позвонить Полковнику. Пико заранее отправляет сюда часть оснащения и не хочет чтобы возникли какие-либо проблемы с таможней. У тебя есть под рукой план проведения работ, который мы составили?

– Он у дедушки. Я дала ему план, чтобы он его посмотрел.

– Тогда сходи забери его и, как будешь готова, давай поедем в министерство и займемся подготовкой археологической экспедиции. Уже пора начинать отправлять людей в Сафран. Возможно, кому-то из нас двоих тоже придется поехать туда заранее.

Альфред Танненберг по-прежнему сидел в столовой, а когда Клара вернулась туда, тут же высказал ей свое недовольство.

– С каких это пор ты стала такой невоспитанной; что бросаешь меня за уже накрытым столом и уходишь? Можно узнать, что случилось?

– Звонил Пико.

– Я и без тебя слышал, что звонил Пико. А что, когда звонит Пико, весь мир должен замереть?

– Извини, дедушка, но ты ведь знаешь, что этот человек очень нужен нам для достижения нашей цели. Он позвонил, чтобы сообщить, что уже отправляет кое-какое снаряжение и нескольких сотрудников, чтобы к моменту приезда его самого и бригады археологов все уже было подготовлено и мы смогли бы сразу же начать раскопки. Нам нужно решить проблемы с таможней. Ахмед поговорит с Полковником-. А еще один из нас поедет в Сафран, – надо проследить, чтобы там все было подготовлено к тому моменту, когда начнет прибывать оснащение, отправленное Пико. Нам нужно подобрать рабочих, закончить переговоры со старостой деревни по поводу заработной платы… В общем, уйма работы.

Ну ладно, только больше не бросай меня одного за столом. Никогда.

– Пожалуйста, не сердись, мы ведь уже так близко подошли к осуществлению твоей мечты…

– Это не просто мечта, Клара. «Глиняная Библия» существует на самом деле. Она там, и тебе лишь нужно ее найти.

– Я нанду ее.

– Прекрасно. И как только ты ее найдешь, забирай эти таблички и побыстрее возвращайся.

– Да ничего с ними не случится, поверь мне.

– Дай мне слово, что не отдашь их никому – слышишь: ни-ко-му!

– Даю тебе слово.

– А теперь иди работай.

– Я как раз пришла попросить тебя, чтобы ты отдал мне бумаги с планом, который мы составили с Ахмедом.

– Они на столе в моем кабинете, забирай их. Что касается Ахмеда, то чем раньше он уедет, тем лучше.

Клара с удивлением посмотрела на своего дедушку. Как он мог узнать о том, что только что произошло между ней и Ахмедом? – Дедушка…

– Пусть уезжает, Клара, он не нужен ни мне, ни тебе. А вот ему без нас придется тяжко, поскольку сам по себе он – никто.

– А откуда ты знаешь, что Ахмед уезжает?

– Я знаю все, что происходит в Золотом доме. Каким бы я был придурком, если бы не знал, что творится в моем собственном доме!

– Я его люблю, и прошу тебя его не трогать. Если ты причинишь ему хоть какой-нибудь вред, я тебе этого не прощу.

– Клара, в этом доме решения относительно всех вас принимаю я, и ты не смеешь мне указывать, что я могу делать, а что нет.

– Да нет уж, дедушка, смею. Если ты причинишь Ахмеду хоть какой-нибудь вред, я тоже отсюда уеду.

Тон, каким Клара произнесла эти слова, был таким решительным, что Альфред Танненберг понял: его внучка вполне способна выполнить свою угрозу.

Когда Клара села в джип рядом с мужем, тот заметил, как напряженно ее лицо.

– Что произошло? – спросил Ахмед.

– Он знает, что мы расстаемся.

– И что он собирается предпринять в отношении меня. Какие угрозы были произнесены в мой адрес?

Клара отчетливо чувствовала неприязнь, возникшую между двумя самыми любимыми для нее в этом мире людьми. И это ощущение было для нее просто невыносимым.

– Да ладно, Ахмед, мой дедушка всегда хорошо к тебе относился и не надо говорить о нем в подобном тоне.

– Я его очень хорошо знаю, Клара, а потому боюсь.

– Ты его боишься? Да ведь он всячески старался тебе помогать и никогда не отказывал тебе в том, о чем ты его просил. Не понимаю, с какой стати ты должен его бояться.

Ахмед промолчал. Он не хотел рассказывать Кларе о тех темных делах, которыми занимается ее дедушка, и о том, что он тоже принимает в них участие.

– Твой дедушка, несомненно, был весьма щедр ко мне, однако и я добросовестно работал под его началом, никогда не расспрашивая его обо всех нюансах того, чем он занимается.

– А на основании чего у тебя могло возникнуть желание расспрашивать его о том, чем он занимается? – возмущенно спросила Клара.

– Да ладно, Клара, давай не будем ссориться из-за твоего дедушки. Мы вполне способны урегулировать наши отношения.

– Я отчетливо вижу, что вы друг друга терпеть не можете. Но когда это началось? И по какой причине? И почему я не сразу это заметила?

– Не надо мучить себя подобными вопросами. Такое иногда случается – и в семье, и в бизнесе, и среди друзей. В один прекрасный день человек вдруг перестает понимать другого человека – вот и все.

– Вот так все просто?

А ты хочешь все усложнить?

Я хочу, чтобы вы оба ничего не усложняли, чтобы оставили меня в покое и не превращали меня в поле битвы!

Ахмед кивнул. Он вел машину и не видел лица Клары, однако отчетливо осознавал, что шаткий мостик взаимопонимания, протянувшийся между ними, вот-вот мог рухнуть.

– Я, со своей стороны, постараюсь ничего не усложнять. Мне очень не хотелось бы чем-то тебе навредить – ни за что на свете. Ты этого не заслужила.

– Ну конечно, я этого не заслужила! А потому не надо ко мне так плохо относиться.

– Договорились. А что ты сказала своему дедушке?

– Ничего. Только то, что я не против того, чтобы мы расстались. Он хочет, чтобы ты уехал как можно скорее.

– В этом я с ним солидарен. Я уеду из Золотого дома. Я могу пока пожить в доме моей сестры.

Клара вдруг почувствовала мучительную боль в груди: одно дело говорить о том, что они скоро расстанутся, и совсем другое – начать реализовывать это намерение.

– Поступай так, как считаешь нужным, так, как лучше для тебя.

– Для нас обоих, Клара, для нас обоих.

Клара уже готова была сказать Ахмеду, что не хочет с ним расставаться, что начинает бояться той боли, которую вызывает у нее осознание того, что он ее покидает. Но она все-таки промолчала, решив, что не станет унижаться.

– Видишь ли, Ахмед, единственное, чего я хочу, так это чтобы мы не устраивали друг другу сцен. Но больше всего я прошу тебя о том, чтобы ты не конфликтовал с моим дедушкой. Я люблю его, Ахмед.

– Я это знаю, Клара, знаю, насколько сильно ты его любишь. И ради тебя я сделаю то, о чем ты просишь. По крайне мере, постараюсь.

Приехав в министерство, они сменили тему разговора и стали говорить о том, кому из них следует отправиться в Сафран.

– Поеду я, Ахмед, ты ведь все равно скоро уедешь, а потому я хотела бы с самого начала все взять в свои руки. Я сама найму рабочих.

Клара не сказала Ахмеду, что поездка в Сафран поможет ей лучше справиться с чувством утраты, которое она уже начинала испытывать.

– Хорошо. Может, ты и права. Я останусь здесь и буду помогать тебе, чем смогу, отсюда. А заодно займусь подготовкой к отъезду.

– А как ты преподнесешь свой отъезд?

– Еще не знаю.

– Тебя обвинят в измене, и Саддам может послать кого-нибудь вслед за тобой, чтобы тебя убили.

– Возможно. Но мне, так или иначе, придется рискнуть.

Следующие несколько часов они провели у телефонов, хлопоча об оформлении необходимых бумаг и получении всевозможных разрешений. В полдень Ахмед отправился обедать вместе с Полковником, а Клара вернулась в Золотой дом.

– Ты как раз успела к обеду, – сказала Кларе Фатима. – А твой дедушка в своем кабинете: у него посетитель.

Клара прошла в свою комнату, чтобы немного отдохнуть, но перед этим она попросила Фатиму немедленно позвать ее, как только дедушка спустится в столовую.

Танненберг закончил читать последний лист под выжидающим взглядом находившегося в кабинете мужчины. Аккуратно сложив бумаги в папку, он положил ее в верхний ящик стола и сурово посмотрел на Ясира.

– Я поеду в Каир. Организуй мне телефонный разговор с Робертом Брауном. Я хочу, чтобы он при этом находился в таком месте, где никто не смог бы прослушать разговор по телефону.

– Это невозможно. Американские спутники способны прослушать что угодно, а особенно разговоры между Соединенными Штатами и этим злосчастным уголком мира.

– Делай, что хочешь, Ясир, но организуй мне разговор с Робертом.

– Это невозможно.

– Должно стать возможным. Я хочу поговорить с ним и с другими моими друзьями. Пусть они сами придумают, как нам переговорить, а не то я позвоню каждому из них прямо в кабинет. Необходимо обсудить план, который они мне прислали. Они, сами того не понимая, приняли какие-то нелепые решения. Если действовать так, как они запланировали, то все закончится полным провалом. Кроме того, я хочу, чтобы руководство осуществлял, как обычно, я. Меня не устраивает то, что они намерены прислать кого-то сюда для руководства операцией. Почему? В этом регионе командую я. Это моя территория, и им не удастся отнять ее у меня.

– Никто не хочет у тебя ничего отнимать. Просто они знают что ты плохо себя чувствуешь, и хотят прислать человека в помощь.

– Не стоит меня недооценивать, Ясир. Хотя бы ты не совершай эту ошибку.

– Возможно, их обеспокоило выступление Клары в Риме, потому что ты вышел из тени, объявив на весь мир о «Глиняной Библии».

– Это не их дело. Скажи им, что я хочу поговорить с ними без посредников. В противном случае не будет никакой операции.

– Ты хоть думай, что говоришь! Или ты хочешь всех нас погубить?

– Нет, но я хочу подробно знать, что будет происходить и когда. Необходимо все организовать самым тщательным образом. Я хочу, чтобы ко мне приехал на переговоры человек от Пола Дукаиса. Я ему объясню, каким образом мы сделаем то, что должны сделать. Агентство Пола – это какой-то зоопарк, и его дрессированные обезьяны не всегда способны выполнить то, что требуется. Я организую проведение этой операции так, как сам считаю нужным. И я сам скомандую людям Дукаиса, когда, где и что именно они должны делать. Если они не согласны, то можешь быть уверен, что никто ничего здесь не будет делать, если только они не хотят развязать войну против меня лично.

– Да что с тобой происходит, Альфред? Такое впечатление, что ты потихонечку выживаешь из ума.

Старик поднялся, подошел к своему собеседнику и дал ему пощечину.

– Ясир, когда мы с тобой познакомились, ты питался верблюжьим дерьмом. Не забывай об этом.

В черных глазах Ясира вспыхнула ненависть. Они с Альфредом знали друг друга уже много-много лет, можно сказать, всю жизнь, однако такое оскорбление Ясир простить не мог.

– Иди и делай то, что я тебе сказал.

Ясир вышел из кабинета Танненберга, не оглядываясь. Он все еще чувствовал боль от пощечины.

Выйдя на крыльцо, Альфред увидел, что Клара сидит в одиночестве за столом в тени пальм и слушает, как журчит вода в фонтанчике. Когда он подошел к ней, она поднялась и легонько поцеловала его в хорошо выбритую щеку. Кларе нравился запах табака, исходивший от дедушки.

– Я уже проголодалась, дедушка, а ты так долго не появлялся! – сказала она ему вместо приветствия.

– Присядь, Клара. Хорошо, что обедать мы будем только вдвоем. Нам нужно поговорить.

Фатима принесла блюда со всевозможными салатами, рисом и мясом и ушла.

– Что ты собираешься делать? – спросил Танненберг.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду…

– Ахмед хочет уехать. А чего хочешь ты?

– Я останусь в Ираке. Это моя страна, и я хочу жить именно здесь. Золотой дом – это мой дом. У меня нет никакого желания стать беженкой.

– Если Саддама свалят, нам придется туго. Поэтому нам тоже нужно отсюда уехать. Когда сюда нагрянут американцы, мы не сможем здесь оставаться.

– А они сюда нагрянут?

– Я только что получил сообщение, подтверждающее то, что соответствующее решение уже принято. Я думал, что этого не произойдет, что Буш всего лишь хорохорится, но, по всей видимости, подготовка к войне уже началась. Они даже назначили дату начала боевых действий. Поэтому и нам нужно начинать готовиться к отъезду. Я на днях съезжу в Каир, там мне нужно кое-что организовать и переговорить с друзьями.

– Ты – всего лишь бизнесмен. Ты, конечно, в очень хороших отношениях с окружением Саддама, но таких людей ведь много. Не станут же американцы карать всех тех, кто лояльно относился к режиму Хусейна.

– Если они сюда придут, то от них можно будет ожидать чего угодно. Армия, выигравшая войну, может делать все, что ей заблагорассудится.

– Я не хочу уезжать из Ирака.

– Но нам все-таки придется уехать. По крайней мере, когда нам станет окончательно ясно, что именно будет происходить в Ираке после войны.

– Тогда зачем нужно начинать эти раскопки?

– Потому что мы либо найдем «Глиняную Библию» прямо сейчас, либо упустим ее навсегда. Это наш последний шанс. Мне раньше никогда и в голову не приходило, что Шамас мог вернуться в Ур.

– Точнее, в Сафран.

– Это ведь рядом. Те древние люди были кочевниками переходили с одного места на другое вместе со своим скотом и лишь временно оседали в том или ином регионе. Они не один раз приходили в Харран и не один раз возвращались в Ур. Но я всегда считал, что «Глиняная Библия», если она действительно существует, должна находиться где-то в Харране или в Палестине потому что Авраам ведь отправился в Ханаан.

– Когда ты поедешь в Каир?

– Завтра рано утром.

– А я отправлюсь в Сафран.

– А Ахмед? – Альфред задал этот вопрос нейтральным тоном.

– Ему нужен какой-нибудь повод для того, чтобы выехать из Ирака. Ты ему поможешь?

– Нет, я не стану ему помогать. Нам с ним еще надо закончить кое-какие дела. Как только закончим, пусть убирается хоть ко всем чертям. Но сначала он должен довести до конца те сделки, которые уже заключил. Он не должен уезжать, пока не выполнит этого.

– И что это за сделки?

– Они имеют отношение к произведениям искусства, ведь именно этим я занимаюсь.

– Я это знаю. Но почему доводить их до конца должен именно Ахмед?

– Потому что я сейчас занят кое-какими другими делами, и очень важно, чтобы у меня все получилось.

– Мне казалось, что ты хочешь, чтобы он уехал как можно скорее.

– Я передумал.

– Тебе нужно будет с ним поговорить. Мы с ним решили, что он покинет Золотой дом и переедет в дом своей сестры.

– Неважно, в каком доме он будет жить. Главное – чтобы он оставался в Ираке до того момента, когда сюда заявятся американцы.

– Он не останется.

– А я тебе говорю, что останется.

– Не угрожай ему!

– Я ему не угрожаю! Мы оба – бизнесмены. Он не может сейчас уехать. Потом – да, но не сейчас. Твой муж заработал благодаря мне кучу денег, и чтобы отсюда уехать, ему необходима моя помощь.

– И ты не станешь ему помогать, если он не захочет здесь оставаться?

– Нет, не стану – даже ради тебя, Клара. Ахмеду не позволено разрушать то, что создавалось мною в течение всей жизни.

– Хотелось бы знать, что же это за дело такое, которое может выполнить только он и никто другой.

– Я никогда не вовлекал тебя в свой бизнес и сейчас тоже не собираюсь этого делать. Когда увидишь Ахмеда, скажи ему, что я хочу с ним поговорить.

– Он приедет сюда сегодня вечером. Есть кое-какие дела.

– Пусть не уезжает, пока не встретится со мной.

* * *

– Он нам не доверяет.

Джордж Вагнер произнес эти слова ледяным тоном, который для хорошо его знавших людей свидетельствовал только об одном: назревает буря. Уж кто-кто, а Энрике Гомес знал Вагнера очень хорошо, и поэтому, хотя они и разговаривали по телефону, находясь друг от друга на расстоянии в несколько тысяч километров, Гомесу не составило особого труда мысленно представить себе, как у Джорджа кривятся от напряжения уголки губ и дергается в нервном тике правый глаз, заставляя дрожать веко.

– Он, видимо, думает, что тот инцидент с итальянцами и его внучкой – наших рук дело.

– Да, именно так он и думает. Но хуже всего то, что мы и сами не знаем, кто их отправил за ней следить. Ясир нам передал что Альфред хочет переговорить со всеми нами и что если руководить операцией будет не он, то никакой операции вообще не будет. А еще он хочет, чтобы Дукаис прислал ему одного из своих людей и чтобы тот обсудил с Альфредом, как именно все будет происходить. Он также заявил, что операция будет проведена так, как скажет он, и никак иначе.

– Он хорошо знает местные условия, и в этом отношении он прав. Было бы глупостью поручать проведение операции одному лишь Дукаису. Без Альфреда он ничего не сможет сделать.

– Да, но Альфред не должен ни угрожать нам, ни ставить нам условия.

– «Глиняная Библия» нужна нам явно не для того, чтобы выставлять ее в музеях, а он хочет заполучить «Глиняную Библию», чтобы сделать знаменитой свою внучку. Ну что ж, между нами возникло разногласие, однако мы не можем позволить себе окончательно перестать доверять Альфреду или плюнуть на вселишь из-за упрямства и желания посмотреть, кому от этого будет хуже. Если мы скатимся до междоусобной войны, это для всех нас будет роковой ошибкой. Нам ведь удалось стать тем, кем мы стали, только благодаря тому, что мы действовали согласованно, словно слаженный оркестр, и каждый играл написанную для него партию.

– Так было до тех пор, пока Альфред не решил, что ему позволительно сфальшивить.

– Не преувеличивай, Джордж. Мы должны понимать, что всю эту возню вокруг «Глиняной Библии» он затеял ради своей внучки.

– Ради этой дуры!

– Не кипятись. Для него она не дура, для него она самый близкий человек. Ты не понимаешь его чувств, потому что у тебя нет семьи.

– Мы вместе и есть семья – мы и только мы. Или ты об этом уже забыл, Энрике?

Энрике Гомес несколько секунд молчал: он думал о Росио, о своем сыне Хосе, о внуках.

– Джордж, некоторые из нас завели себе и другие семьи, и с этими семьями нас тоже многое связывает.

– И ты пожертвовал бы нами ради той другой семьи, которую ты себе завел?

– Ты задаешь мне вопрос, на который нет ответа. Я люблю свою семью. Что касается вас, то… Вы для меня как мои руки, мои глаза, мои ноги… Невозможно описать, что мы значим друг для друга. Давай не будем вести себя как дети, спрашивая: «Кого ты больше любишь – папу или маму?» Альфред любит свою внучку, и именно из-за нее он дал слабину и хочет, чтобы ей досталась «Глиняная Библия». Хотя, конечно. «Глиняная Библия» не принадлежит ему одному – она принадлежит нам четверым. Ладно, давай постараемся не допустить того, что задумал Альфред, однако не будем при этом вдаваться в крайности. Пусть он, как и раньше, руководит операцией, но и мы не останемся в стороне. Если же мы объявим ему войну, он примет вызов, и тогда мы просто уничтожим друг друга.

– Он не сможет причинить нам никакого вреда.

– Да нет, Джордж, сможет. Ты и сам это прекрасно понимаешь, а еще ты понимаешь, что если мы его прижмем, то он нам может сильно напакостить.

– Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю провести две операции. Одна из них – эта та, которую мы уже запланировали – ею будет руководить Альфред. Вторая, фактически нацеленная на «Глиняную Библию», должна проводиться втайне от Альфреда.

– Именно так я с самого начала и планировал. Пол подобрал двух человек для внедрения их в бригаду Пико.

– Так об этом и речь – заслать туда своих людей, чтобы они все время были рядом с внучкой Альфреда, и как только будет найдена «Глиняная Библия», они должны забрать ее и исчезнуть. При этом вовсе не обязательно кто-то должен пострадать».

– Ты думаешь, что эта девчонка позволит себя одурачить? Думаешь, Альфред не принял меры предосторожности, чтобы мы не отняли у него «Глиняную Библию»?

– Он, возможно, и предугадал наши намерения, поскольку хорошо нас знает. Однако и мы его тоже хорошо знаем. В общем, поиграем с ним в кошки-мышки, и если головорезы Пола достаточно умные люди, то они сумеют завладеть «Глиняной Библией» и дать деру.

– А ты когда-нибудь встречал среди головорезов умных людей?

– У Пола должны быть умные люди, Джордж, должны быть В крайнем случае, можно будет прибегнуть к насилию – но лишь если это будет неизбежно.

– Но ты ведь знаешь, как иногда бывает, так сказать, на передовой… Нас ведь там не будет, и не нам предстоит оценивать ситуацию и принимать соответствующие решения. Это будут делать люди Дукаиса. Они сгоряча могут зацепить и внучку Альфреда.

– Мы, по крайней мере, дадим им четкие инструкции, чтобы они не наломали дров уже в первый день.

– Я переговорю с Франком, и если он согласится, так мы и будем действовать. Возможно, он тебя поддержит: у него ведь тоже есть семья.

– Тебе также в свое время следовало бы завести семью, Джордж.

– Она мне не нужна.

– Мы тебе еще тогда говорили, что так было бы лучше.

– Да, и для вас действительно так было лучше, а вот я не испытывал потребности отягощать себя обязанностями перед женой и детьми. Я избежал подобных хлопот.

– Иметь семью не так уж и плохо, Джордж.

– Семья делает человека податливым и уязвимым.

– Но у нас не было другого выхода.

– Я это знаю. В общем, мы приняли решение, а потому давай не будем заниматься словоблудием. Я позвоню Франку.

– И пусть Дукаис пошлет кого-нибудь поумнее на переговоры к Альфреду.

– Надеюсь, он так и сделает.

– Альфред никогда не терпел, чтобы им командовали, ты ведь это знаешь.

– Да, знаю.

– В общем, давай постараемся все уладить. И я не хочу, чтобы с Альфредом что-нибудь случилось, ты слышишь, Джордж. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. «Глиняную Библию» мы, конечно, у него заберем. Он и сам знает, что она ему не принадлежит, а потому он с этим смирится, хотя поначалу и попытается нам противостоять.

– Мы не можем отказаться от «Глиняной Библии» только потому, что эта девчонка не захочет нам ее отдавать.

Я не говорил, что мы будем от чего-то отказываться, я просто хочу, чтобы мы забрали ее, не причинив никому вреда.

– Но…

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Джордж, поэтому и в самом деле давай не будем заниматься словоблудием. Мы сделаем все то, что окажется необходимым, но только если это действительно будет необходимо.