Ясира удивляло, что такому неотесанному мужлану, как Дукаис, досталась столь важная роль. Однако его задача действительно была очень важной, и Ясир это знал.

Дукаис, не переставая жевать резинку, снял туфли и водрузил ноги на стол, не стесняясь своих влажных от пота и прилипших к ступням носков.

– Эти туфли мне подарила жена, – пояснил он, – а потому приходится их носить, хотя они скоро изотрут мои ступни До дыр.

Ясир сел в кресло и откинулся на спинку, не в силах скрыть отвращение, которое внушали ему ноги и носки Дукаиса.

Кроме того, Ясир сильно устал. Он всего два дня назад прибыл в Вашингтон, но этот город уже вызывал у него раздражение. Вдобавок ко всему, отчетливо ощущалась неприязнь местных жителей к арабам, и поэтому Ясир выходил из отеля только на запланированные деловые встречи.

А еще его раздражало невежество американцев. Они не знали ни где находится Египет, ни что вообще происходит на Востоке. При этом они не понимали, за что их, американцев, не любят. Ясира удивляло, что в такой богатой стране, как США, наряду с высокообразованной элитой – теми, кто, по сути дела, управляет миром, – имелось такое огромное количество невежественных людей.

Ясир был бизнесменом, и деньги стали его религией, однако когда он приезжал в США, в нем начинал просыпаться национализм: он терпеть не мог присущее американцам пренебрежительное отношение к другим странам.

«Египет? Это где, рядом с Турцией? А в Египте есть море? У вас там правят фараоны?» – подобные вопросы Ясиру доводилось слышать довольно часто.

Его страна была бедной. Точнее, ее сделали бедной различные коррумпированные режимы при активной помощи супердержав, для которых вся планета была своего рода шахматной доской. Египет сначала находился под патронатом Советского Союза, а затем ему стали покровительствовать США, но только ни к чему хорошему это не привело. Сын Ясира – Абу – вполне резонно критиковал иностранную опеку над Египтом: «Ну и какая нам от этого польза? Египту продавали то, что ему совершенно не нужно, причем едва ли не по цене золота, и мы теперь вечные должники».

Хотя Ясир частенько вступал в споры со своим сыном по поводу его радикализма, он в глубине душе думал, что Абу, пожалуй, во многом прав. Тем не менее он абсолютно не понимал, почему его сыну, у которого ни в чем не было нужды, нравилось дружить с религиозными фанатиками, полагавшими, что решение всех проблем можно найти лишь в исламе.

Перед тем как сесть в самолет, вылетающий в Вашингтон, Ясир едва не поругался с Абу по поводу бороды, которую тот начал отращивать. Для многих египетских парней борода стала символом неповиновения существующим порядкам.

– Операцией будет руководить Альфред, – сказал Ясиру Дукаис. – Так будет лучше. Он хорошо знает Ирак, а мы – нет, и поэтому все люди, участвующие в операции, поступят в его распоряжение. Когда ты полетишь обратно в Каир, с тобой отправится один из моих людей. Он – бывший полковник, командовал «зелеными беретами». Такой же смуглый, как и вы, потому что он – испанец по происхождению, стало быть, его внешность не будет привлекать особого внимания. Кроме того, он немного говорит по-арабски. Он будет руководить нашими ребятами, а потому очень желательно, чтобы он познакомился с Альфредом, и пусть тот ему разъяснит, что и как ему надлежит делать. Его зовут Майк Фернандес. Он, в общем-то, неплохой парень. Кроме того, что умеет убивать, он еще способен и логически мыслить. Он ушел из армии, потому что у меня он зарабатывает больше – намного больше.

Хихикнув, Дукаис открыл серебряную шкатулку и достал из нее гаванскую сигару. Он предложил ее Ясиру, но тот отказался.

– Я могу курить только в своем кабинете, – сказал Дукаис, – Дома мне курить не позволяют, в ресторанах не позволяют, в домах моих друзей их истеричные жены – такие же истеричные, как и моя, – тоже не позволяют. Я когда-нибудь стану жить отшельником – поселюсь в своем кабинете.

– Альфред очень серьезно болен. Трудно даже сказать, сколько он протянет.

– Твой шурин все еще работает врачом?

– Мой шурин – директор больницы, в которой занимались опухолью Альфреда. Там его оперировали и удалили часть печени. Однако на последних снимках печени видны маленькие образования. В общем, в его печени полно маленьких опухолей, которые постепенно пожирают ее.

– Он протянет шесть месяцев?

– Мой шурин говорит, что, наверное, протянет, хотя он неуверен в этом. Альфред не впадает в панику и живет так, как всегда. Он знает, что скоро умрет, и…

– И?

– И теперь ему на все наплевать – кроме его внучки.

– Его, наверное, охватило отчаяние.

– Нет, его не охватило отчаяние, просто он знает, что ему совсем недолго осталось жить, и поэтому он не боится никого и ничего.

– Это плохо, – пробормотал Дукаис. – Человек всегда должен чего-нибудь бояться.

– Единственное, что для него имеет значение, – так это его внучка. Мало того, что он оставляет ей кучу денег, – он хочет, чтобы именно она нашла пресловутую «Глиняную Библию», которую вы ищете уже столько лет. Он говорит, что это будет ее наследство.

Пол Дукаис был не очень-то воспитанным человеком и мог, например, водрузить ноги на стол, разговаривая в кабинете с посетителем, однако он был необычайно умен и сообразителен, благодаря чему, собственно, и сумел вскарабкаться на такую вершину. Поэтому Дукаису не составило большого труда понять почему Альфред Танненберг действовал именно так, как он действовал.

– Девчонка не все о нем знает, – сказал Дукаис. – Однако когда он умрет, ей придется столкнуться с нелицеприятной действительностью, и единственный способ сделать так, чтобы ее не заклевали, – это превратить ее в археолога с мировым именем. Именно для этого им и нужен Пико – чтобы с его помощью завоевать уважение общественности, чего им как раз и не хватает. Они могли бы отыскать «Глиняную Библию» и сами, однако это не спасло бы девчонку от нападок после смерти Танненберга. Теперь же, если они найдут «Глиняную Библию» в ходе работы международной археологической экспедиции, ситуация в корне изменится. Однако меня всегда удивляло то, что девчонка ни о чем даже не догадывается.

– Клара очень умна, но она не хочет сталкиваться ни с чем таким, что могло бы омрачить ее взаимоотношения с ее дедушкой, а потому она предпочитает ничего не видеть и не слышать. Не стоит ее недооценивать.

– Да я ее, по правде говоря, толком и не знаю. У меня есть на нее досье на нескольких страничках: что она любит, а что – нет, ее похождения в Сан-Франциско, достижения в учебе. Однако все это, в общем-то, не позволяет понять, что она за человек. Общаясь со многими людьми, я пришел к выводу, что никакие досье не расскажут, что у человека за душой.

Ясир, удивившись разумности рассуждений Дукаиса, подумал, что президент агентства «Плэнит Сикьюрити» – вовсе не такой простак, каким пытается казаться. Приходилось признать, что у него есть сильные стороны, пусть даже у Ясира и вызывала неприязнь его манера общаться с людьми, положив ноги на стол…

– Мне потребуется несколько часов для того, чтобы я мог переговорить с друзьями и подготовить кое-какие документы, которые тебе надо будет отвезти Альфреду. С тобой поедет мой человек. Я скажу, чтобы он позвонил тебе сегодня вечером, – так вы познакомитесь. Я ведь тебе уже говорил, что его зовут Майк Фернандес? Впрочем, неважно, он ведь все равно тебе позвонит, и ты с ним познакомишься. Обсуди с ним детали поездки. А еще было бы неплохо, если бы ты прочел ему пару лекций по поводу того, с чем ему там предстоит столкнуться.

– А он там никогда не был?

– Был. Во время войны в Персидском заливе. Хотя, как мы все знаем, это была ненастоящая война. Так, военная показуха, чтобы попугать Саддама, а еще чтобы испытать различное оружие, которое парни из Пентагона покупают за счет налогоплательщиков. Еще он бывал в Египте, но, насколько я знаю, лишь в качестве туриста. Ездил туда в отпуск – посмотреть на пирамиды.

Когда Ясир ушел, Пол Дукаис позвонил Роберту Брауну, но того не оказалось в кабинете. Полу сказали, что Роберта можно найти лишь по мобильному телефону: он в этот момент обедал с ректорами некоторых американских университетов, совместно с которыми занимался подготовкой к проведению в следующем году целого ряда масштабных мероприятий в сфере культуры.

Дукаис решил, что позвонит Роберту попозже.

* * *

Фабиан нервничал. Ив уговорил его отправиться в Ирак раньше основной бригады, и, хотя он поначалу с радостью согласился, по прошествии двух-трех дней стало ясно, что он едва ли в состоянии справиться с подготовкой всего необходимого, в частности, с получением виз – как для въезда в Ирак, так и транзитных.

Фабиану удалось набрать бригаду из двадцати человек. Этого количества людей было мало, однако больше никто не хотел ехать на раскопки в Ирак и рисковать там своей жизнью ввиду предстоящей войны. Он и сам понимал, что это настоящее сумасбродство, однако ему все же хотелось добавить немного острых ощущений в свою скучную повседневную жизнь.

Пару минут назад ему позвонила одна из студенток пятого курса и сказала, что тоже хочет поехать на раскопки, но лишь на пару месяцев – до Рождества. А еще она хотела, чтобы Фабиан поговорил с одним парнем – другом одного из ее друзей. Этот парень был боснийцем и приехал в Мадрид, чтобы получить образование. Однако он оказался без гроша в кармане, и, узнав, что несколько сумасшедших собираются отправиться на раскопки в Ирак и что там будут хорошо платить, поинтересовался, нельзя ли и ему присоединиться к этой экспедиции и тоже поработать в Ираке. Он был готов выполнять любую работу.

Но какой может быть толк в археологической экспедиции от юноши, который имеет профессию учителя и приехал в Мадрид, чтобы изучать испанский язык на двухгодичных курсах в университете? Фабиан не стал ничего обещать: он хотел сначала посоветоваться с Пико. Кроме того, в бригаде, как сказал Фабиану Пико, уже был хорват. Его порекомендовал один немецкий профессор, сообщив, что он вроде бы изучает информатику в Германии. «Этот парень выжил на войне и ненавидит насилие», – так отозвался о нем профессор. Впрочем, это не удержало хорвата от поездки в находящуюся на грани войны страну с целью подзаработать там немного денег: в Берлине все очень дорого.

Пико показалась неплохой идея иметь в составе бригады компьютерщика и уже с первого дня вести электронный учет выполняемых на раскопках работ, поэтому он решил взять хорвата. А вот брать с собой еще и боснийца – это, пожалуй, уже было бы слишком. Представители этих двух национальностей совсем недавно сражались друг против друга не на жизнь, а на смерть, и еще не хватало, чтобы и внутри бригады археологов возник конфликт. Кроме того, Фабиану снова пришел в голову все тот же вопрос: какой им будет толк от учителя?

В дом Фабиана Пико зашел, насвистывая. Было заметно, что он в хорошем настроении.

– Привет! Ты дома?

– Я в своем кабинете! – крикнул Фабиан.

– Ну вот и закончился день, – сказал Пико. Сегодня у меня все прошло гладко.

– Чудесно! – отозвался Фабиан. – А я вот мучаюсь из-за таможенных процедур. Такое впечатление, что мы пытаемся вывезти танки, а не какие-то там палатки. Да и с визами мне тоже морочат голову.

– Ладно, не переживай. Все уладится, все обязательно уладится!

– Ты просто пышешь оптимизмом. Чем это вызвано?

– Я вот-вот заключу с журналом «Научная археология» договор о том, что во всех его изданиях – английском, французском, греческом, испанском, да и во всех других – будут опубликованы отчеты о результатах нашей работы. Надеюсь, что к концу года у нас появятся какие-нибудь результаты. Я считаю, что для нас важно иметь поддержку редакции самого престижного в нашей сфере деятельности журнала. Мы будем отправлять им материалы с пояснительными статьями, которые сами и напишем. Понятно, что это будет дополнительная нагрузка, но мы справимся.

– Да, это правильно. А как это тебе пришло в голову?

– Редактор из Лондона мне сам позвонил. Он узнал, что на конгрессе в Риме выступила некая Клара Танненберг и ошарашила всех своим заявлением о том, что якобы Авраам продиктовал Книгу Бытие какому-то писцу. Он считает, что если этим вопросом заинтересовался и я, то, значит, все это может оказаться не досужими домыслами, и поэтому он хочет получить эксклюзивные права на публикацию информации о том, что мы будем делать и что мы в результате обнаружим.

– Не знаю, хорошо ли это: чувствовать, что тебе в затылок дышат журналисты.

– Мне тоже это не очень нравится, но, учитывая складывающуюся ситуацию, лучше пойти на этот шаг. Я еще толком не знаю, во что мы ввязываемся.

– Не надо теперь делать такие заявления!

– Видишь ли, я не очень доверяю этим людям – тем, которые в Ираке. В их поведении есть что-то странное, что-то такое чего я никак не могу понять.

– Ты о чем?

– Мне так и не удалось познакомиться с загадочным дедушкой Клары Танненберг. А еще мне так и не ответили, в какой экспедиции и в каком году были найдены те две не менее загадочные таблички. Да и эта супружеская пара какая-то странная.

– Кто? Клара и ее муж?

– Да. Впрочем, он показался мне толковым человеком, понимающим, что к чему.

– А она тебе сразу же не понравилась.

– Нет, дело не в этом. Просто в ней есть что-то странное, но я никак не могу понять, что именно.

– Мне очень хочется с ней познакомиться. Я уверен, что она интересная женщина.

– Да, но – опять же – в ней есть что-то странное. Впрочем, тебе так или иначе придется с ней познакомиться, когда ты приедешь в Ирак, потому что, как ты уже знаешь, ее муж заявил мне, что не будет принимать участия в раскопках. И мне пока неизвестно почему.

– Это меня тоже заинтриговало: почему он бежит с корабля именно сейчас?

– Вот этого я и не знаю.

– Да, кстати, чуть не забыл! Звонила Магда, студентка пятого курса, та, что помогала нам набирать студентов на раскопки. Ей порекомендовали парня-боснийца, он учитель и приехал в университет Комплутенсе изучать испанский на курсах для иностранцев, имеющих высшее образование. Похоже, он тут слегка поиздержался, а потому готов поехать с нами в экспедицию и выполнять там какую угодно работу. Он говорит по-английски.

– А как же его курсы испанского?

– Понятия не имею. Я тебе о нем рассказал, потому что у нас не хватает людей, хотя я толком и не знаю, сможем ли мы найти ему какое-нибудь применение.

– Может, поручим ему хозяйственные работы? Ладно, я подумаю. Не хотелось бы брать с собой людей, не имеющих подходящей квалификации. Хорват – совсем другое дело: компьютерщик нам может пригодиться.

– К тому же у меня возникли опасения, что между хорватом и боснийцем могут возникнуть трения.

– Да, это тоже может оказаться проблемой. Они, как-никак, еще совсем недавно убивали одни других без разбора. Я все-таки подумаю о его кандидатуре, но, как мне кажется, брать с собой боснийца было бы неправильно.

– Я тоже не в восторге от этого варианта, но я пообещал Магде, что мы его, по крайней мере, обсудим.

– Ладно. А из тех, кого мы уже берем с собой, есть хотя бы один хороший фотограф?

– А зачем он нам?

– Как зачем? Для подготовки материалов для журнала! Редакция не намерена посылать в Ирак кого-либо.

– А ты разве не говорил, что редакция проявила большой интерес к этой экспедиции?

– Да, но я также тебе сказал, что всю работу мы будем выполнять сами. Редактор не хочет рисковать и не станет посылать своих журналистов в страну, находящуюся на грани войны. «Научная археология» – не из тех журналов, которые гоняются за самыми свежими новостями.

– Как будто у нас и без того не будет уймы работы!

– Да ладно, не причитай, а лучше скажи мне, когда ты планируешь выехать.

– Если мне не придется трепать себе нервы больше ни с кем из чиновников, кроме тех, с которыми я уже столкнулся, тогда я выеду где-то дня через три. Хотя еще не хватает кое-каких бумаг, и я не уверен, что сумею их получить.

– А кто будет твоим помощником?

– Марта.

– Ого!

– Послушай, между мной и Мартой ничего нет.

– Ну конечно, просто она тебе нравится. Мне, кстати, тоже, да и вообще всем мужчинам.

– Ошибаешься. Я тебе никогда ничего не говорил про Марту кроме того, что она – мой друг. Мы с ней знакомы еще с тех времен, когда учились в университете, и – можешь верить, можешь не верить – между нами никогда ничего не было.

– Но она, тем не менее, самая интересная женщина из всех кто находится в твоем окружении.

– Это верно, но она всего лишь мой друг. Мой самый лучший друг – так же, как и ты. А с тобой, насколько я помню, мы в одну постель не ложились.

– Ладно, Марта так Марта. К тому же я ее считаю умной и толковой женщиной.

– Она именно такая, и у нее есть еще один дар: она умеет находить общий язык с кем угодно – от министра до сапожника.

– Но ехать-то надо в Ирак.

– Марта уже была в Ираке и знает эту страну. Несколько лет назад она работала по контракту с группой профессоров, которую финансировал какой-то межбанковский фонд. Они пробыли в Ираке два месяца. Кроме того, Марта разговаривает по-арабски. Она сможет договориться и с таможенниками, и со старостой той иракской деревни, и с рабочими – в общем, со всеми, с кем будет нужно.

– Ты ведь тоже немного чирикаешь по-арабски.

– Ты правильно сказал: я именно «чирикаю». Марта, также как и ты, говорит по-арабски хорошо, а я – еле-еле. А еще, я весьма полагаюсь на сообразительность Марты: кроме ума, она обладает и незаурядной интуицией и всегда находит верное решение при возникновении проблем.

– Ладно, уговорил. Я согласен с тем, что она – прямо-таки бесценный кандидат. Как археолога я ее не знаю, но если ты говоришь, что она хороший специалист…

– Да, хороший. В течение нескольких последних лет она участвовала в работе целого ряда археологических экспедиций в Сирии и Иордании и хорошо знает район древнего Харрана, где, как мне говорили, пресловутый таинственный дедушка обнаружил те глиняные таблички, а потому лучше ее для данной работы никого не найти.

– Фабиан, я тебя уверяю: меня вполне устраивает то, что тебя будет сопровождать Марта. В такой работе, как наша, очень важно грамотно подобрать бригаду и работать с удовольствием, тем более что нам там придется нелегко.

– Она сейчас подойдет.

– Замечательно, нам нужно решить еще кучу вопросов.