Джиан Мария был не в силах скрыть отчаяние. Он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Он ни на шаг не приблизился к тому, ради чего приехал в Ирак. Более того, он уже почти потерял контроль над своей жизнью и совершенно не понимал, чем он здесь занимается и для чего.

Он почти не отдыхал. Луиджи Баретти решил заставить попотеть этого нежданно-негаданно свалившегося на его голову добровольца, а потому рабочий день Джиана Марии начинался в семь часов утра и заканчивался часов в девять-десять вечера, а то и позже.

Джиан Мария приходил в дом Файсала и Hyp совершенно изнуренным, у него уже не было ни малейшего желания хотя бы из вежливости уделять немного внимания сестрам-близняшкам и маленькому Хади.

Обычно Джиан Мария ужинал в одиночестве. Hyp оставляла ему поднос с едой, и он уныло ел, сидя в кухне за столом. Затем он шел в свою комнату и, повалившись на кровать, тут же засыпал.

Этим утром его наставник – отец Пио – позвонил ему из Рима и поинтересовался, когда он собирается возвращаться и миновал ли его душевный кризис.

У Джиана Марии не было ответа ни на один из этих вопросов. Ему лишь казалось, что он бежит вперед по дороге, которая его так никуда и не приведет.

Он безуспешно пытался разыскать Клару Танненберг и даже несколько раз ходил в Министерство культуры, пытаясь попасть на прием к Ахмеду Хусейни. Чиновники спрашивали его, назначил ли господин Хусейни ему встречу, и когда он отвечал, что нет они либо вежливо указывали ему на дверь, либо просили рассказать им о цели визита, чтобы они могли сообщить о нем директору Департамента археологических раскопок.

Джиан Мария также несколько раз пытался дозвониться до Ахмеда Хусейни, но каждый раз необычайно вежливая секретарша настойчиво просила его объяснить ей, что ему нужно от господина Хусейни, или же просто говорила, что господин Хусейни очень занят и не сможет уделить ему ни минуты своего времени.

Опасность, нависшая над Кларой Танненберг, все больше тяготила душу Джиана Марии, и он каждый день искал какую-нибудь информацию о Кларе в газетах, но так ничего и не узнал о ней.

А время бежало быстро, даже очень быстро. Приближалось Рождество, и ему было все сложнее находить оправдания своему затянувшемуся пребыванию в Ираке. Впрочем, у него все же был ключик, позволяющий добраться до Ахмеда Хусейни, – Ив Пико. Джиану Марии очень не хотелось упоминать имя этого археолога, чтобы не компрометировать его, однако постепенно ему стало совершенно ясно, что у него нет другого выхода: Ахмед Хусейни не примет его без ходатайства кого-то из влиятельных людей, и таким влиятельным человеком в данном случае мог быть только Ив Пико.

– Сегодня я уйду раньше, Алия, – сказал Джиан Мария секретарше руководителя местного отделения организации «Помощь детям».

– Ты с кем-то договорился встретиться? И с кем же? – полюбопытствовала девушка.

Джиан Мария решил сказать ей правду – пусть даже и не всю.

– Нет, я ни с кем конкретно недоговаривался, хотя я и в самом деле хочу встретиться со своими друзьями.

– У тебя есть друзья в Ираке?

– Ну не то чтобы настоящие друзья. Это группа археологов, с которыми я познакомился, добираясь в Ирак. Я приехал с ними сюда из Аммана. Я знаю, что они проводят раскопки где-то в районе древнего Ура, и мне хотелось бы узнать, как там у них идут дела. Попытаюсь их разыскать.

– А как ты это сделаешь?

– Они мне сказали, что, если я захочу их найти, мне следует позвонить некоему Ахмеду Хусейни. Он, по-моему, директор Департамента археологических раскопок в Министерстве культуры.

– Ого, с какими людьми ты имеешь дело!

– С какими?

– Ахмед Хусейни – очень большая шишка, можно сказать, близок к руководству страны. Его отец был послом, а сам он женат на очень богатой женщине, которая живет в Ираке, но по происхождению наполовину египтянка, наполовину немка. О ее семье мало что известно, но одно несомненно: денег у них хоть отбавляй.

– Но я не знаком с этим Хусейни. Просто мои друзья сказали что он сможет помочь их разыскать. А именно это я и хочу сделать.

– Будь осторожен, Джиан Мария, потому что этот Хусейни…

– Да ладно, я ведь всего лишь хочу спросить у него, как мне найти археологов!

– Хорошо, но все равно будь осторожен, – сказала Алия, понижая голос. – Хусейни и ему подобные – отпетые негодяи. У них ни в чем нет нужды, а живут-то ведь они за наш счет. Если американцы нападут на Ирак, думаю, стоит посмотреть, как эти бесстыжие кровопийцы будут спасать свои шкуры. Единственная польза от вторжения американских вояк как раз заключается в том, что они наверняка разрушат сложившийся уклад жизни. Ты находишься здесь не так давно и, наверное, еще не успел осознать, что Саддам – это дьявол, который превратил Ирак в настоящий ад.

– Я знаю, что на вашу долю выпало много страданий, я ведь не слепой. Но я уверен, что этому когда-нибудь придет конец. Ладно, давай не будем портить себе настроение. Если Луиджи обо мне спросит, скажи ему, что я пошел чего-нибудь поесть и скоро вернусь.

Алия, кусая нижнюю губу, вдруг легонько положила свою руку ему на плечо.

– Знаешь, у меня такое впечатление, что тебя что-то мучит, причем сильно. Мне неизвестно, что именно заставляет тебя страдать и по какой причине, но если тебе потребуется моя помощь…

– Не говори глупостей! Я просто очень устал. Луиджи не дает мне ни минуты передохнуть – как, впрочем, и тебе.

– Это верно, тебя тут эксплуатируют вовсю. Но как бы то ни было, я уверена, что у тебя на душе какая-то тяжесть.

– Вовсе нет! Ладно, пойду позвоню этому Ахмеду Хусейни, которого ты так не любишь…

Как и в предыдущих случаях, секретарша Хусейни сказала, что он очень занят, однако когда Джиан Мария сослался на Ива Пико, секретарша – уже совсем другим тоном – попросила его немного подождать.

Через минуту трубку взял Ахмед Хусейни:

– Кто это?

– Прошу извинить за беспокойство. Дело в том, что я – знакомый господина Пико, и он сказал мне, что, если я захочу с ним связаться, мне следует позвонить вам…

Хусейни тут же его прервал. Джиан Мария понял, что говорил уж слишком сбивчиво и поспешно и тем самым произвел крайне неблагоприятное впечатление на этого весьма влиятельного функционера режима Саддама Хусейна.

Затем Джиану Марии пришлось отвечать на вопросы, которые ему стал задавать Хусейни. Заканчивая разговор, Хусейни сказал, что ждет Джиана Марию у себя в кабинете уже сегодня.

– Если вы намерены к ним присоединиться, то сейчас для этого самый подходящий момент. У них не хватает людей, а потому вы как человек, обладающий необходимыми знаниями, очень бы им пригодились.

По правде говоря, Джиан Мария вовсе не собирался присоединяться к бригаде Пико и, тем более, отправляться на юг Ирака в какую-то никому не известную деревню Сафран. Единственное, чего он хотел, – так это сделать то, чем нужно было заняться еще в первый день своего приезда в Багдад: расспросить Ахмеда Хусейни о его супруге Кларе Танненберг и объяснить, что ему, Джиану Марии, крайне необходимо с ней поговорить. Именно с ней, потому что только ей он мог рассказать о цели своего приезда в Ирак. Он ведь прибыл сюда, чтобы спасти эту женщину, однако не мог объяснить даже ей, от чего и от кого он хочет ее спасти, ибо это означало бы предать все, во что он верил, и нарушить данную им клятву хранить тайну исповеди до конца своей жизни.

Увидев Ахмеда Хусейни, Джиан Мария подумал, что этот человек вовсе не похож на коварного прихвостня диктаторского режима, каким его описала Алия. Кроме того, бросалось в глаза, что он не носил так любимых иракцами усов. Своей внешностью Хусейни напоминал скорее менеджера транснациональной корпорации, чем чиновника правительства Саддама Хусейна.

Хусейни предложил Джиану Марии чаю, спросил его, что он делает в Багдаде и какое впечатление на него произвел Ирак, а также порекомендовал посетить некоторые местные музеи.

– Итак, вы хотите присоединиться к бригаде Ива Пико…

– Ну, это не совсем так…

– В таком случае, что конкретно вы хотите? – спросил Ахмед Хусейни.

– Мне хотелось бы связаться с ними. Я знаю, что они находятся где-то неподалеку от древнего Ура…

– Именно так, они в деревне под названием Сафран.

Джиан Мария в нерешительности покусывал губы: ему необходимо было спросить Хусейни о Кларе Танненберг, однако он не знал, как отреагирует этот – пусть даже внешне очень спокойный – человек на то, что явившийся к нему незнакомец вдруг станет задавать вопросы о его супруге.

Вы и ваша супруга тоже археологи, так ведь?

– Да, это верно. А вы что-то слышали о моей супруге? – удивленно спросил Ахмед.

– Да, слышал.

Очевидно, Пико вам рассказал, что археологическая экспедиция в Сафране была организована в том числе и благодаря усилиям моей супруги. В нынешней ситуации очень трудно мобилизовать ресурсы для проведения раскопок. Однако Клара любит археологию больше всего в жизни и активно занимается исследованием прошлого нашей страны. Ей удалось убедить господина Пико приехать помочь нам провести раскопки обнаруженного сооружения, которое, по нашему мнению, является развалинами либо дворца, либо храма – это пока не известно.

Дверь отворилась, и в кабинет Хусейни, широко улыбаясь, вошел его помощник по имени Карим.

– Ахмед, для отправки в Сафран уже все готово. Я позвонил Айеду Сахади, чтобы сказать, что выезжает грузовик, но так и не смог с ним поговорить. Однако мне повезло, потому что я разговаривал с Кларой…

Ахмед Хусейни приподнял руку, давая Кариму знак больше ничего не говорить, а у Джиана Марии тут же заблестели глаза. Наконец-то он нашел Клару Танненберг! Хусейни ведь уже сообщил ему, что Клара непосредственно занимается раскопками в Сафране, а вошедший человек даже только что разговаривал с ней! Теперь-то Джиан Мария уже точно знал, где искать Клару – в Сафране. И как раньше не пришло в его бестолковую голову, что Клара может принимать участие в археологической экспедиции Ива Пико?! Джиан Мария вдруг вспомнил, что когда он в Риме в поисках Клары Танненберг прорвался в помещение, где проходил археологический конгресс, кто-то из клерков язвительно спросил его, не собирается ли он принять участие в археологической экспедиции, которую хочет организовать эта иракская женщина. Кроме того, в газетах промелькнула информация о том, что Клара Танненберг сделала заявление на конгрессе: она сообщила о существовании глиняных табличек, назвав их «Глиняной Библией»… Стало быть, если Ив Пико приехал в Ирак, то явно для того, чтобы разыскать эти таблички вместе с супругой Хусейни, а он, Джиан Мария, только сейчас уловил логическую связь между этими событиями.

Карим, больше не говоря ни слова, вышел из кабинета. Он был раздосадован тем, что только что прервал разговор своего шефа с незнакомцем и ощутил брошенный ему вслед отнюдь недружелюбный взгляд Ахмеда Хусейни.

– Ваша супруга находится в Сафране…

– Да, конечно, – почему-то смутившись, подтвердил Ахмед Хусейни.

– Это вполне логично, – сказал Джиан Мария единственное, что в тот момент пришло ему в голову.

– Итак, скажите же мне, чем я могу быть вам полезен, – все еще пребывая в смущении, попросил Ахмед Хусейни.

– Дело в том, что я хотел бы поговорить с Ивом Пико и узнать, не будет ли он против, если я проведу пару месяцев в Сафране. Я не смогу там находиться дольше. Я приехал в Ирак добровольно, работаю на неправительственную организацию, которая называется «Помощь детям»… Однако я не смогу находиться в Сафране больше двух месяцев, а потому мне хотелось бы узнать, не будет ли Пико возражать, если я присоединюсь к его бригаде на такое короткое время.

Ахмед Хусейни, слушая Джиана Марию, подумал, что этот человек довольно странный. У Ахмеда почему-то сложилось впечатление, что его собеседник на ходу придумывает то, что говорит, поэтому, прежде чем отправить его в Сафран, Ахмед решил навести о нем справки.

– Я поговорю с Ивом Пико, и если он не будет против, не вижу причин не помочь вам добраться до Сафрана. Вам известно, что в нашей стране ситуация сейчас очень напряженная, а потому, к сожалению, уже нельзя просто поехать куда вздумается – на это нужно разрешение. Такой порядок установлен в целях безопасности.

– Понимаю. А сколько потребуется времени на то, чтобы организовать поездку в Сафран?

– Не беспокойтесь, я вскоре с вами свяжусь. Моя секретарша запишет ваш телефон и адрес, по которому вас можно будет найти.

– Думаю, я все же поеду в Сафран, – заявил Джиан Мария, с опаской ожидая, как отреагирует на эти слова Ахмед.

– Вам придется подождать, пока я вам не позвоню.

Ахмед Хусейни произнес это тоном, не терпящим возражений. Сидевший перед ним человек казался ему забавным и безобидным, однако в тех слоях общества, к которым принадлежал Ахмед, было принято не доверять никому.

Когда Джиан Мария вышел из здания министерства, он был настолько напряжен, что взмок от пота. Он понимал, что пути обратно уже нет и ему нужно быть готовым к тому» что теперь может произойти. Ахмед Хусейни наверняка попытается выяснить, кто он, Джиан Мария, такой. Напускная любезность Хусейни, по всей видимости, являлась всего лишь маской. Алия была права: Ахмед Хусейни, будучи влиятельным человеком в Ираке, вполне мог сделать так, чтобы Джиана Марию либо арестовали, либо выдворили из страны.

Ахмед Хусейни не стал попусту терять время и, как только Джиан Мария вышел, вызвал в свой кабинет Карима.

– Я хочу, чтобы ты попросил Полковника навести справки об этом человеке. Это знакомый Ива Пико, и он хочет попасть в Сафран. Если Пико не будет возражать, так тому и быть, однако сначала я хотел бы узнать, кто такой этот парень на самом деле.

Через двадцать четыре часа Карим принес своему шефу несколько листков с результатами проведенного по приказу Полковника расследования. Из полученной информации однозначно следовало, что Джиан Мария – не совсем тот, за кого себя выдает. Ахмед решил позвонить Пико.

Когда Ахмед Хусейни рассказал по телефону Иву Пико о священнике Джиане Марии, Ив расхохотался.

– А почему тебя удивляет, что он священник? – спросил он у Хусейни. – Я не возражаю против того, чтобы ты переправил его сюда. У нас тут работы по горло, а специалиста по аккадскому и древнееврейскому языкам мы примем с распростертыми объятиями. Если твои сыщики уже завершили расследование относительно этого человека, то сажай его в вертолет и отправляй к нам.

– Видишь ли, мне еще нужно кое-что уточнить. Я пока неуверен, как мне следует поступить в данном случае.

– Отправь его сюда. Джиан Мария приехал в Ирак, чтобы помогать иракцам. Зачем ему было сообщать, что он – священник? Впрочем, он ведь не пытался этого скрывать. Просто никто из нас его об этом не спрашивал.

– Как ты считаешь, Ватикан мог заинтересоваться «Глиняной Библией»? – спросил Ахмед.

– Ватикан? Пожалуйста, выкинь из головы подобные фантазии! Ватикан не стал бы посылать священника, чтобы следить за на миг – Пико снова расхохотался. – И как тебе в голову пришла такая ерунда? Ты ведь умный человек! Тебя что, и в самом деле удивляет, что на белом свете есть порядочные люди, которые хотят облегчить чужие страдания?

– Но почему бы ему не сообщить, что он священник?

– Повторяю: он вовсе не пытался этого скрывать. Об этом, по-видимому, можно узнать из его документов, а в Ираке в любом случае следят за всеми и каждым. – Снова засмеявшись, Пико спросил: – Кстати, а сколько соглядатаев находится здесь под видом рабочих?

– Тебе следует быть более осмотрительным, – уклончиво ответил Ахмед, опасавшийся, что этот разговор может иметь неприятные последствия, потому что его наверняка записывали на магнитофон сотрудники иракской секретной службы – Мухабарат.

– Ну, тебе видней. Подожди, я передам телефон Кларе.

– Лично я не возражаю против того, чтобы этот человек к нам приехал, – заявила Клара мужу. – Неужели плохо то, что он – священник? Тут вокруг меня полно христиан. По-твоему, мы должны обо всех них наводить справки? Кроме того, насколько мне известно, в нашей стране есть христианские священники…

– Мы будем по тебе скучать…

Hyp, похоже, искренне сожалела о том, что Джиан Мария уезжает. Он еще два дня назад сказал ей, что отправляется в Сафран, где будет некоторое время помогать своим друзьям, которые занимаются там археологическими раскопками.

Файсал даже скривился, когда услышал об этом. По его липу было видно, что он считает настоящим безобразием тот факт, что какие-то там иностранцы ищут в его стране сокровища в то время, когда местные жители умирают из-за недостатка продовольствия и медикаментов. Этот немой упрек больно задел Джиана Марию, который, чувствуя, с каким разочарованием смотрит на него Файсал, так и не смог найти каких-либо доводов в свое оправдание.

Джиан Мария уложил в маленький черный чемоданчик свои вещи и стал прощаться с Hyp и Файсалом. Близняшки сидели в гостиной, ожидая, когда мать отведет их в школу после того, как отнесет маленького Хади в дом своей свекрови.

Расставание с приютившим его семейством далось Джиану Марии нелегко. Он с уважением относился к членам этой семьи, которые день за днем достойно боролись за выживание в стране, доведенной диктаторским режимом до нищеты.

Файсал и Hyp, насколько было известно Джиану Марии, не участвовали в каких-либо организациях, борющихся с режимом Саддама Хусейна, однако их недовольство диктатором было очевидным – это следовало из разговоров с друзьям приходившими в их дом.

Джиану Марии рассказали, что некоторых людей забрали неизвестные – кого из дома, кого с места работы. Никто не сомневался, что к этому причастна Мухабарат или еще какая-то секретная служба Саддама.

Некоторые семьи обнищали, потому что, когда кто-нибудь пытался хоть что-то узнать о своих пропавших сыновьях, мужьях, отцах, чиновники говорили, что за большие деньги смогут навести справки об их пропавших родственниках и даже добиться чтобы с ними лучше обращались в тех тюрьмах, в которых они находились. Эти семьи продавали свое имущество и передавали вырученные деньги коррумпированным чиновникам, а те, конечно же, не выполняли своих обещаний.

Иракцы ненавидели Саддама, но многие из них негативно относились и к американцам. Им было непонятно, почему войска Соединенных Штатов и их союзников не вошли в Багдад во время последней войны в Персидском заливе. Казалось, что американцев вполне устраивала политика блокады Ирака, от которой в действительности страдал лишь простой иракский люд, потому что во дворцах Саддама по-прежнему ни в чем не испытывали недостатка.

Живя в семье Hyp и Файсала, Джиан Мария проникся проблемами Ирака, понял, что ощущают жители этой страны: голод, страх и безысходность.

Джиан Мария знал, что будет скучать по этим людям. А еще будет скучать по Алие – но никак не по Луиджи Баретти. Руководитель местного отделения организации «Помощь детям» останется в памяти Джиана Марии как человек, которого сделала черствым окружавшая его действительность. Он старался помочь нуждающимся продуктами питания и медикаментами, но был неспособен поделиться душевным теплом с теми, кто обращался к нему за помощью.

Ахмед Хусейни ждал Джиана Марию у входа в дом, где жил Файсал, чтобы ехать на аэродром, откуда они оба должны были лететь на вертолете в Сафран.

Джиан Мария представил Ахмеда своим друзьям, но те поприветствовали его довольно холодно: им не хотелось обедать с человеком, близким к кругам, поддерживающим режим Саддама Хусейна.

– Я рад, что вы тоже туда летите, – сказал Ахмеду Джиан Мария, когда они были уже в вертолете.

– Хочу посмотреть, как там у них обстоят дела.

Из-за невыносимого шума вертолетных винтов разговаривать во время полета было просто невозможно, и каждый из них погрузился в свои мысли.

Ахмед думал о том, что было бы хорошо, если бы он не ошибся относительно этого священника. Проведя тщательное расследование, он пришел к выводу, что этот человек абсолютно безопасен.

Клара, не сдержавшись, бросилась к выходившему из вертолета Ахмеду. Она по нему скучала, и намного сильнее, чем ей хотелось бы.

Они обнялись, хотя и не очень крепко, потому что оба понимали, что им предстоит развод и что обратного пути нет.

Со стороны за ними наблюдала Фатима, мысленно молившаяся, чтобы Ахмед изменил свое решение расстаться с Кларой.

Ив Пико был рад приезду Ахмеда. Он симпатизировал этому иракцу, и, наверное, именно по этой причине не стал ухаживать за Кларой, которая очень нравилась ему. В этом он не мог признаться даже Фабиану, хотя тот с ехидством подшучивал над Ивом, заявляя, что о его страсти к Кларе уже давно всем известно.

Однако кодекс чести, который Пико определил для себя и которого придерживался, запрещал ему волочиться за женой друга, и хотя Ахмед, в общем-то, не был ему другом, Ив испытывал к нему симпатию и поэтому с большим уважением относился и к Ахмеду, и к его жене.

Увидев Джиана Марию, Ив дружески похлопал его по спине.

– Ну и как, по-вашему, мы должны к вам обращаться? «Отец»? Или «брат»?

– Пожалуйста, зовите меня Джиан Мария.

– Вот и прекрасно. Если быть откровенным, вы с самого начала показались мне немного странным, однако я не моги предположить, что вы священник. Вы очень молоды.

– Не очень. Через несколько дней мне исполнится тридцать шесть лет.

– А выглядите на двадцать пять!

– Я всегда казался моложе своего возраста.

Джиан Мария краем глаза наблюдал за Кларой, ожидая, когда его ей представят. Но сначала ему пришлось получить нагоняй от трех студенток, с которыми он ехал в автомобиле из Аммана в Багдад. Магда, Мариса и Лола заявили, что очень на него сердиты.

– Почему ты не сказал нам, что ты священник? – с упреком спросила Магда.

– А вы меня не спрашивали, – ответил Джиан Мария.

– Нет, мы тебя спрашивали, а ты сказал, что ты – специалист по мертвым языкам, – напомнила Мариса.

– Ты не хотел нам говорить, что ты священник! – подтвердила Лола.

– Почему ты скрыл это от нас? – не унималась Магда.

К Джиану Марии подошли Фабиан, Марта и другие участники экспедиции.

Вы, похоже, пользуетесь успехом у девушек, – сказал Фабиан вместо приветствия. – Я – Фабиан Тудела. Пойдемте, я представлю вам остальных, а заодно покажу, где вы сможете расположиться.

Когда Джиана Марию наконец представили Кларе, он покраснел, отчего она тут же расхохоталась.

– Мне уже рассказывали, что вы чуть что – сразу краснеете. А вы готовы вкалывать от зари до зари? – спросила Клара.

– Ну конечно, я буду делать то, что от меня требуется. Я… в общем, я надеюсь, что вы найдете «Глиняную Библию».

– Да, я ее найду. Я уверена, что она где-то здесь.

– Надеюсь, вам повезет.

– Полагаю, что вы, будучи священником, обладаете специальными знаниями.

– Если праотец Авраам и в самом деле продиктовал историю сотворения мира… – начал рассуждать Джиан Мария с сомнением в голосе.

– Да, он это сделал, – прервала его Клара. – Уверяю вас, что именно так оно и было, и мы обязательно найдем эти таблички.

– А на это хватит времени? – робко спросил Джиан Мария.

– Времени?

– Да, времени… Вы ведь знаете, что скоро начнется война. Уже никто не сомневается, что США и их союзники нападут на Ирак.

– Именно поэтому мы и работаем как проклятые. Однако я оптимистка и надеюсь, что дальше угроз дело не пойдет и не будет никакой войны.

– Боюсь, что будет, – грустно сказал Джиан Мария.

Фабиан подвел его к маленькому домику, в обе стороны от которого в одну линию стояли точно такие же дома.

– Вы будете спать здесь, потому что это единственное место, где еще есть свободная кровать, – объяснил Фабиан, приглашая Джиана Марию войти в дом, в котором размещались компьютеры.

Анте Пласкич встретил вновь прибывшего без особой радости. Он предпочел бы и дальше жить в этом домике в одиночку и, по мере возможности, не зависеть от других. Однако он понимал, что не может и не должен выражать свое недовольство: нравится ему это или нет, а к нему все равно подселят приехавшего священника.

Айед Сахади тоже не очень обрадовался приезду Джиана Марии и стал расспрашивать Пико об этом человеке.

– Я постараюсь вам ничем не мешать, – сказал Джиан Мария Анте Пласкичу.

– Я очень на это надеюсь, – отозвался Анте без энтузиазма. В его голосе чувствовалось недовольство.

Джиан Мария не понимал, чем вызвано столь недружелюбное отношение к нему со стороны хорвата и бригадира рабочих, однако он решил не обращать на это внимания. У него была только одна забота: попытаться сделать все возможное, чтобы с Кларой Танненберг ничего плохого не произошло. Именно в этом заключалась его миссия, и именно ради этого он приехал в Ирак. Он не мог рассказать ей о том, что ему довелось узнать о готовящемся на нее покушении. Возможно, планировалось убить не только Клару, но и ее отца или кого-то из ее родственников, если они у нее есть.

Эта тайна тяжким грузом лежала на душе священника. В этот момент он даже не подозревал, что в один прекрасный день трагедия все-таки произойдет, и случится это совершенно неожиданно.

Он узнал в Риме на исповеди, какая ненависть клокочет в сердцах тех заговорщиков, и плакал, чувствуя свою беспомощность, потому что был не в силах утешить израненные души людей, жаждущих ужасной мести, ибо эти люди прошли через ад и потому стали безжалостными.

Теперь Джиану Марии нужно было завоевать доверие Клары, узнать, есть ли у нее близкие родственники, кроме Ахмеда и затем попытаться предотвратить то, что, как ему казалось, будет невозможно остановить без вмешательства самого Господа Бога. Но вмешается ли Господь? Именно этот вопрос сейчас мучил Джиана Марию больше всего.

Лайон Дойль тщательно изучил всю информацию, предоставленную ему Томом Мартином, и пришел вот к какому выводу: чтобы добраться до Танненберга, необходимо сначала выйти на его внучку Клару, а она, насколько было известно, сейчас находилась где-то в Телль-Мугхаире вместе с археологической экспедицией, в состав которой входили специалисты чуть ли не из половины стран Европы.

Дойль уже знал, что Альфред Танненберг практически недосягаем и что этого старика в его доме в Багдаде – так называемом Золотом доме – охраняют двадцать четыре часа в сутки, причем не только частные агенты, но и солдаты Саддама Хусейна.

Дом Танненберга в Каире тоже находился под защитой официальных властей. Дойль знал, что, в принципе, сможет проникнуть в дом Танненберга и даже после завершения дела выбраться оттуда, однако риск был уж слишком велик. Судя по тому, что рассказал Том, старик всегда был начеку, ибо он предвидел, что кто-то из его компаньонов или приятелей может захотеть с ним за что-то поквитаться, поэтому он и усилил меры безопасности. А вот его внучка могла стать тем ключиком, при помощи которого Дойль войдет в дом Танненберга через главный вход. Кроме того, ее тоже необходимо было убить: таковы условия контракта.

Дойль позвонил Тому Мартину и сообщил, что зайдет в «Глоубал Груп». Ему нужно было раздобыть журналистское удостоверение, причем настоящее, а для этого ему требовалась помощь Мартина.

– Ирак находится на грани войны, и там сейчас толкутся журналисты из многих стран мира. Им сейчас есть о чем писать. Поэтому самый лучший способ пробраться в Ирак, не привлекая к себе внимания, – это затесаться в ряды журналистской братии.

– Да ты спятил! Журналисты, пишущие о военных конфликтах, все друг друга знают. Во все «горячие точки» приезжают практически одни и те же журналисты.

– Ничего подобного, не одни и те же. Кроме того, я прикинусь фотографом. Точнее, независимым фотографом, или, как их называют, фрилансером. Но мне необходимо, чтобы редакция какого-нибудь издания – журнала или газеты – выдала мне журналистское удостоверение, и, если будут задавать вопросы, там должны подтвердить, что заинтересованы в получении сделанных мной фотографий. Я уже купил себе аппаратуру профессионального фотографа, хотя и не новую – так, «сэконд-хэнд».

– Дай мне пару часов поразмыслить, чем я смогу тебе помочь. Думаю, что решу эту проблему.

– Как только решишь, так я сразу отправлюсь в Ирак.

Не прошло и двух часов, как Лайон Дойль уже был в предместье Лондона и входил в двухэтажный дом, на двери которого висела табличка, извещавшая, что в этом здании находится агентство «Фотомунди».

Директор агентства его уже ждал. Это был худой невысокий человек. Когда он разговаривал, становились видны мелкие острые зубы.

Вы принесли с собой фотографию для удостоверения?

– Да, вот она.

– Хорошо, давайте ее сюда. Мы изготовим вам удостоверение прямо сейчас.

– Расскажите мне о вашем агентстве, – попросил Лайон.

– Мы изготавливаем всевозможные фотографии: от свадебных фотоальбомов до коммерческих каталогов, а иногда и фото для прессы. Если какому-нибудь журналу нужен фотограф для выполнения разовой работы, они мне звонят, я направляю к ним фотографа, он там делает фотографии, мне за это платят, и на этом дело заканчивается. А еще я помогаю родине. У меня есть Друзья, друзьям которых иногда требуются удостоверения, подтверждающие их профессиональную принадлежность, как, например, вам. Меня об этом просят, мне за это платят, и я не задаю глупых вопросов.

– А если фотограф встрянет в какую-нибудь нехорошую историю?

– Это уже его проблемы. У меня нет постоянного штата сотрудников, и всем, кто на меня работает, я звоню лишь в случае необходимости. Меня нанимают как ответственного исполнителя, а я, в свою очередь, нанимаю непосредственных исполнителей. Мне сказали, что вы собираетесь в Ирак, чтобы сделать там снимки и затем по возвращении продать их редакции какой-нибудь газеты или журнала. Ну что ж, я выдам вам удостоверение, подтверждающее, что вы работаете на агентство «Фотомунди», но этим мое участие в вашем деле и ограничивается. Если вы возвратитесь оттуда с фотографиями, я позвоню своим друзьям-журналистам и попрошу их посмотреть, хорошие ли вы привезли снимки. Если они не понравятся и никто не захочет их купить, все расходы на поездку вы оплатите из своего кармана. Если же вы встрянете в какую-нибудь передрягу, я ни за что не отвечаю. Это вам понятно?

– Абсолютно.

Через полчаса Лайон Дойль вышел из агентства «Фотомунди» с удостоверением независимого фотографа. Теперь ему оставалось только собрать вещи и купить билет на самолет до Аммана.

* * *

Археологи были сильно измучены, но все они пребывали в состоянии эйфории, потому что два дня назад, когда бригада под руководством Марты Гомес расчищала одно из помещений дворца, были обнаружены две почти неповрежденные скульптуры крылатых быков высотой в полметра, а еще около двухсот почти целых глиняных табличек.

Джиан Мария, выбиваясь из сил, едва успевал копировать и переводить содержание найденных табличек. Ив Пико и Клара Танненберг по-прежнему совершенно безжалостно заставляли трудиться почти без отдыха и простых рабочих, и археологов.

Клара относилась к Джиану Марии очень хорошо и часто помогала ему расшифровывать сложный язык древних обитателей Сафрана, а потому они проводили довольно много времени вместе. Он замечал, что эту женщину все больше охватывает отчаяние, а однажды ее внутреннее напряжение достигло такой силы, что стало ясно читаться на ее лице – каждый мускул был словно выкован из железа.

– Знаешь, Джиан Мария, несмотря на то что работы продвигаются очень быстрыми темпами и этот храм представляет собой настоящее археологическое сокровище, мне иногда кажется, что табличек Шамаса здесь нет.

– Клара, – робко начал священник, – а если эти таблички вообще не существуют? Если праотец Авраам никогда никому не излагал свои представления о том, как был создан мир?

– Но ведь об этом упоминается в табличках, найденных моим дедушкой! Шамас написал там об этом достаточно ясно!

– Но Авраам мог изменить свое решение, – возразил Джиан Мария, – или же с ним могло что-нибудь произойти.

– Да нет, эти таблички существуют, просто я не знаю, где именно они находятся. Я думала, что мы найдем их здесь. Когда после взрыва бомбы образовалась воронка, на ее дне показалась крыша храма. Затем мы нашли там обломки табличек, и на некоторых из них было указано имя «Шамас». Тогда я решила, что произошло настоящее чудо и что это знак, полученный свыше…

Клара замолчала и горестно вздохнула.

Джиан Мария подумал, что и в самом деле похоже на чудо то что через столько лет после своей первой находки Танненберги опять нашли таблички с именем писца Шамаса. Священник верил, что все в этом мире происходит по воле Господа, однако в данном конкретном случае он не знал, что именно хотел сказать Господь, выстроив события таким образом.

– А если их не окажется в храме? – спросил Джиан Мария.

– Что значит «не окажется в храме»? Что ты имеешь в виду?

Лицо Клары оживилось, и в ее огромных глазах голубовато-стального цвета вспыхнул огонек надежды.

– Дело в том, что писцы выполняли в храме строго определенные функции: вели счета, занимались административными вопросами, составляли договоры купли-продажи… Мы нашли в этом месте перечень растений, произрастающих в этих местах список минералов – в общем, самые обычные сведения. Быть может, Шамас не хранил в храме таблички, на которых он записал то, что ему рассказал Авраам. Возможно, он хранил их дома или в каком-нибудь другом месте.

Клара молчала, обдумывая предположение Джиана Марии. Возможно, он прав, хотя не следовало забывать о том, что в древней Месопотамии писцы записывали на глиняных табличках и различные эпические поэмы, в том числе и о сотворении мира. Впрочем, то, что мог рассказать Шамасу Авраам, вряд ли можно назвать эпической поэмой.

Однако Клару так увлекла мысль Джиана Марии, что она стала всерьез подумывать о том, чтобы охватить раскопками гораздо большую площадь, чем изначально предполагалось, хотя и понимала, что у них вряд ли хватит на это времени и сил. На днях ей звонил из Каира дедушка, и впервые в жизни она почувствовала в его голосе пессимистические нотки. Друзья дедушки сообщили ему, что американцы наверняка нападут на Ирак, и на этот раз они уже не ограничатся бомбардировками – армии США и союзников вторгнутся на территорию страны.

Кроме того, Кларе будет очень трудно убедить Пико в необходимости расширить зону раскопок. Из-за того, что они до сих пор не нашли «Глиняную Библию», он испытывал не меньшее отчаяние, чем Клара, однако вряд ли он согласится расширить зону работ, потому что в этом случае пришлось бы оторвать часть рабочих от раскопок храма. Тем не менее Клара решила все-таки поговорить об этом с Пико. А что, если Джиан Мария и в самом деле прав?

Клара почувствовала, что ей в спину смотрит Анте Пласкич. Это мог быть только он, потому что она уже не первый раз замечала, что хорват тайком ее рассматривает, когда она заходит в дом, где находятся компьютеры, или вместе с Джианом Марией и другими участниками археологической экспедиции очищает таблички, разложенные на больших столах перед глинобитными домами, служившими археологам жильем.

Айед Сахади тоже не выпускал Клару из виду, однако этот человек не вызывал у Клары никакого беспокойства. Дедушка сказал ей, что Сахади защитит ее, если кто-то вдруг попытается на нее напасть. Впрочем, Клара никого не боялась и чувствовала себя здесь в безопасности. Она знала, что никто из иракцев не посмеет поднять руку на того, кто пользуется благосклонностью Саддама, а она и ее семья поддерживали дружеские связи с людьми из ближайшего окружения правителя Ирака. Так что бояться было нечего.

В воскресенье Ив Пико, зная, как устали и археологи, и рабочие, предложил всем после обеда отдохнуть. Однако Клара и Джиан Мария проигнорировали его предложение и уселись вдвоем очищать глиняные таблички. Анте, находясь неподалеку, смотрел на Клару, чувствуя, что вызывает у этой женщины беспокойство.

Убить ее он сможет довольно легко. Ему даже не понадобится оружие: он ее просто задушит. Именно поэтому он сейчас с интересом рассматривал шею Клары, мысленно представляя себе, как сдавит ее руками.

Анте не испытывал никакого сострадания к этой женщине – ни к ней, ни к кому-либо другому. Он видел, что все его сторонятся, и лишь священник пытался быть с ним любезным. К тому же Пласкичу с трудом удавалось сохранить расположение Ива Пико, хотя тот в глубине души и считал, что Анте выполняет свою работу умело и аккуратно.

Кроме Клары Пласкичу предстояло убить и ее служанку Фатиму – шиитку, которая, как верная собака, следовала за Кларой, куда бы та ни пошла. Анте раздражало, что эта мусульманка молится три раза вдень и отбивает поклоны, обратив лицо в сторону Мекки. А еще он решил убить Айеда Сахади, потому что чувствовал: если он этого не сделает, Сахади рано или поздно попытается убить его. У Анте уже не осталось сомнений, что Сахади – не тот человек, за кого он себя выдает. Находившиеся возле зоны раскопок солдаты иногда невольно вытягивались по стойке «смирно», когда Айед подходил к ним, и он тут же показывал им быстрым жестом, чтобы они этого не делали. Страх, который испытывали перед ним солдаты, явно говорил о том, что Айед Сахади – не только бригадир рабочих. А еще Анте заметил, что как минимум человек пять-шесть время от времени долго о чем-то говорили с Айедом, возможно, они информировали его о том, что происходило в различных секторах раскопок.

Анте знал, что и Сахади, в свою очередь, внимательно за ним наблюдает. Айед неоднократно открыто демонстрировал недоверие к хорвату, словно предупреждая его, что с ним никакие номера не пройдут.

Эти двое были опытными убийцами и инстинктивно чувствовали родство душ.

Альфред Танненберг, уверенно шагая, вышел из больницы. Он находился здесь уже неделю и чувствовал себя очень слабым, однако не хотел, чтобы это кто-нибудь заметил. Люди, как и все другие живые существа, легко распознают того, кто ослабел, и тут же набрасываются на него.

Только что состоялся разговор с врачом, и не осталось никаких сомнений: Альфред протянет максимум до весны.

Врач не смог точнее сообщить Танненбергу время его смерти, однако он сказал, что если Альфред дотянет до марта, то это будет чудом. Поэтому Альфреду Танненбергу нужно было рационально распределить оставшееся у него время, чтобы гарантированно обеспечить будущее Клары.

Он собирался провести еще несколько дней в Каире, улаживая свои дела, а затем вернуться в Ирак. Альфред хотел устроить Кларе сюрприз: он решил отправиться в Сафран и находиться там рядом с ней, пока им не сообщат, что пришло время срочно покинуть это место. В конце концов нужно будет покинуть и Ирак, и они это сделают вместе, если к тому времени он все еще будет жив. А если нет… Именно на этот случай Танненбергу и был нужен Ахмед: Альфред знал, что как только он умрет, Клара ста нет уязвимой, и ей понадобится человек, который испытывает к ней определенные чувства и поэтому будет ее защищать. Люди Альфреда получали деньги за то, что оберегали Клару, но они, скорее всего, разбегутся, если Альфред умрет и бразды правления вместо него возьмет в свои руки кто-нибудь другой. Да, Ахмед и Клара собрались разводиться, но им лучше сделать это лишь после того, как они вместе уедут из Ирака, если все мрачные прогнозы сбудутся и американцы действительно вторгнутся в эту страну.

У Танненберга не было никаких сомнений в том, что Ахмед станет плясать под его дудку, потому что, во-первых, Ахмед, осознавая, что оставить Клару в Ираке – значит обречь ее на смерть, не пожелает ей такой участи; во – вторых, Ахмед понимал, что воспротивиться воле Танненберга – это все равно что подписать себе смертный приговор; в-третьих (а может, как раз, во-первых), Ахмед заработает огромные деньги, если выполнит эту последнюю работу по их заданию. В общем, Ахмед наверняка сделает все, что от него потребуется. Поэтому Танненберг приказал Ахмеду в начале февраля перебраться в Сафран. Роберт Браун прислал Альфреду через Майка Фернандеса, бывшего полковника и командира «зеленых беретов», весьма тревожную информацию: американцы собирались напасть на Ирак уже в марте.

Именно на встречу с Майком Фернандесом сейчас и направлялся Танненберг. Он назначил встречу Фернандесу в своем доме в полдень и уже опаздывал, а потому его черный «мерседес» мчался вперед, игнорируя красные сигналы светофора.

Бывший командир «зеленых беретов» уже знал, с каким человеком имеет дело, и даже не пытался его обманывать. В этой гонке Альфред Танненберг, похоже, был всегда на несколько миль впереди и его, и Пола Дукаиса. Танненберг, казалось знал не только то, что они делают, но и то, о чем они думают.

Фернандес спокойно сидел и ждал в комнате для посетителей в доме Танненберга. В помещении было прохладно, а в доме как ему казалось, меры безопасности усиливались буквально с каждым днем.

Майку было известно, что камеры наблюдения установлены уже не только в доме и во дворе, но и на ближайших деревьях, растущих на улице. Старик, пожалуй, был уверен, что кто-то обязательно попытается его убить, если только он хоть немного ослабит бдительность, поэтому он не был намерен расслабляться.

– Итак, полковник, какие новости? – спросил Танненберг вместо приветствия.

– А как у вас дела, сэр? – ответил Майк Фернандес вопросом на вопрос.

– Как видите, неплохо.

– Люди уже прибыли на место. Я проработал с ними по картам маршруты, и мне хотелось бы знать, можем ли мы поколесить в округе, чтобы изучить местность, где нам предстоит дожидаться ваших людей.

– Нет, сейчас этого делать нельзя. Довольствуйтесь тем, что поработали с картами.

– Однако ваши люди беспрепятственно перемещаются по всей зоне.

– Да, это верно, но я все равно не хотел бы, чтобы вы привлекали к себе внимание. Сейчас так поступать нельзя ни в коем случае. Вот когда мы уже начнем перевозить товар, – другое дело. Успех операции зависит от дисциплины, и вашим людям необходимо строго выполнять указания моих людей. Если они будут их выполнять, то смогут выбраться отсюда живыми.

– Мистер Дукаис уже позаботился о том, чтобы моих людей и груз можно было вывезти на военных самолетах на базы, расположенные в Европе.

– Надеюсь, вы прислушались к моим рекомендациям и организовали все так, чтобы часть груза пошла через Испанию, а другая часть – через Португалию. Эти две страны – друзья и союзники Соединенных Штатов – вовлечены в общее дело.

– Какое общее дело, сэр? – поинтересовался бывший полковник.

– Как это – какое? То, которым занимаются Буш и его друзья, а они, кстати, и наши друзья. Это, дорогой мой, очень крупный бизнес.

– Еще одна часть груза отправится прямиком в Вашингтон.

– Хорошо, пусть будет так.

– А вы, сэр? Где будете вы, когда начнется война?

– Это вас не касается. Я буду там, где мне необходимо быть. Мои распоряжения вам будет передавать Ясир. Мы постоянно будем поддерживать связь – даже тогда, когда наши друзья начнут бомбить Ирак.

Майку Фернандесу вдруг очень захотелось узнать, присущ ли Танненбергу хоть в какой-то мере патриотизм, и он не смог не задать провокационный вопрос:

– Наверное, сэр, вы чувствуете определенную озабоченность из-за того, что на этот раз мы не ограничимся бомбардировками, а вторгнемся на территорию Ирака?

– А с какой стати я должен чувствовать озабоченность?

– Ну, там ваша семья, и в ближайшем окружении Саддама у вас много друзей…

– У меня нет друзей, полковник, есть только мои личные интересы. Мне абсолютно все равно, кто победит в этой войне, а кто проиграет. В любом случае я буду продолжать заниматься бизнесом, а бизнес – своего рода хамелеон – в каком-то смысле, – который меняет свою окраску в зависимости от того, чего ждет от него победитель.

– Но вы ведь там живете… Я знаю, что у вас есть красивый дом в Багдаде…

– Мой дом – там, где я нахожусь. А сейчас, с вашего позволения, я хотел бы поработать, вместо того чтобы удовлетворять ваше любопытство. Саддам – мой друг, да и Буш тоже. Благодаря им обоим я проверну одно крупное дельце. Впрочем, вы ведь имеете к этому непосредственное отношение. А кроме вас – еще несколько сот человек.

– Но ведь при этом будут умирать люди, мы потеряем друзей…

Лично я не потеряю ни одного друга, а потому давайте отбросим сантименты. Люди и в мирное время умирают каждый день, на войне же их умирает больше – вот и вся разница.