Клара Танненберг и Ахмед Хусейни, изнывая от нетерпения, ждали приезда заказанного ими такси у входа в отель «Эксельсиор». Никто из них не обратил внимания на худощавого молодого человека с каштановыми волосами, который выбрался из подъехавшего такси и почти бегом устремился к входу в отель.

Их такси появилось буквально через минуту, поэтому им уже не довелось увидеть, как этот человек вскоре выбежал из отеля и бросился вслед за увозившим Клару и Ахмеда такси, что-то крича.

Так и не сумев их остановить, молодой человек вернулся в вестибюль отеля и подошел к дежурному администратору.

Они уже уехали. Скажите, пожалуйста, они поехали в аэропорт? Они покидают Рим?

Служащий гостиницы посмотрел на молодого человека с явным недоверием, хотя внешне незнакомец казался самым обычным человеком. Симпатичное лицо, коротко подстриженные волосы, элегантные манеры, одежда спортивного стиля…

– Синьор, я не могу сообщить вам такие подробности.

– Мне нужно с ними поговорить. Это очень важно.

– Послушайте, синьор, мы не знаем, куда направляются наши клиенты, когда они выезжают из отеля.

– Но ведь, заказывая такси, они говорят, куда собираются ехать… Прошу вас, это очень важно!

– Не знаю, что вам и ответить. Позвольте, я посоветуюсь.

– Я всего лишь прошу вас мне сказать, направляются ли они в аэропорт…

В голосе и взгляде молодого человека было что-то такое, из-за чего служащий отеля, много повидавший на своем веку, все же решил нарушить требования профессиональной этики.

– Ну хорошо. Да, они действительно поехали в аэропорт. Сегодня утром они поменяли дату своего вылета в Амман. Их самолет вылетает где-то через час. Они выехали несколько поздновато, синьора замешкалась, и…

Молодой человек снова бросился к выходу и, выскочив на улицу, сел в первое попавшееся такси.

– В аэропорт! Побыстрее!

Таксист – человек уже в годах – спокойно взглянул на пассажира в зеркало заднего вида. Это был, по всей видимости, единственный во всем Риме водитель, который абсолютно хладнокровно реагировал на спешку своих клиентов. Таксист, не торопясь и строго соблюдая правила дорожного движения, довез молодого человека до аэропорта Фьюмичино, явно игнорируя выражение отчаяния, которое не сходило с лица пассажира.

Оказавшись в аэропорту, молодой человек поискал на экране монитора информацию о времени вылета самолета в Амман и затем поспешно направился к месту регистрации пассажиров, отправляющихся в Иорданию.

Но он пришел туда слишком поздно. Все пассажиры уже прошли таможенный и паспортный контроль, а его, конечно же, вслед за ними не пустили.

– Там мои друзья, я не успел с ними проститься, пропустите меня, это займет буквально минуту. Ради бога, пропустите меня туда!

Полицейский был неумолим и потребовал, чтобы молодой человек ушел.

Тогда молодой человек начал метаться по аэропорту, не зная, что делать и к кому обратиться. Он осознавал только одно: ему обязательно нужно поговорить с этой женщиной, куда бы она ни направлялась и чего бы ему это ни стоило. Да, ему обязательно нужно поговорить с ней, даже если для этого ему придется отправиться вслед за ней на край земли.

* * *

Выйдя на трап из салона самолета, они почувствовали, как им в лицо дохнуло жарой. А еще – ароматом специй. Наконец-то они вернулись к себе домой, на Восток.

Ахмед спускался по трапу впереди Клары, неся на плече сумку от Вуиттона. А вслед за Кларой шел человек, который старался ни на секунду не выпускать ее из виду, но делал это так, чтобы никто ничего не заметил.

Ахмед и Клара без проблем прошли таможенный контроль: дипломатические паспорта открывали им практически все двери, тем более что Амман, хотя и клялся в лояльности к Вашингтону, в действительности проводил собственную политику, не предусматривающую разрыва отношений с Саддамом, пусть даже здесь и не очень любили иракского диктатора. Как говорится, Восток есть Восток, а иорданская королевская семья – пусть даже и «прозападная» – весьма поднаторела в тонкостях местной дипломатии.

Автомобиль, ждавший Клару и Ахмеда у выхода из аэропорта, отвез их в отель «Марриот». День уже клонился к вечеру, поэтому они поужинали прямо в номере. Между ними по-прежнему чувствовалась некоторая напряженность.

– Я позвоню дедушке, – заявила Клара.

– Не очень хорошая идея.

– Почему? Мы же в Аммане!

– Где полно навостривших уши американцев. Завтра мы пересечем границу. Что, не можешь подождать?

– Нет, не могу. Очень хочу с ним поговорить.

– Ты знаешь, я уже устал от твоих капризов.

– По-твоему, то, что я хочу поговорить со своим дедушкой – каприз?

– Тебе не хватает благоразумия, Клара.

– Почему? Я всю свою жизнь только и слышу, что мне следует вести себя осмотрительнее и благоразумнее. Почему?

– Спроси об этом у своего дедушки, – мрачно ответил Ахмед.

– Я сейчас спрашиваю тебя.

– Ты умная женщина, Клара. Капризная, но умная, и мне кажется, что в твоем возрасте уже пора научиться жить собственным умом, пусть даже твой дедушка и продолжает к тебе относиться как к маленькой девочке.

Клара ничего не ответила. Она не знала, нравится ей или нет, когда ей говорили то, что она и сама интуитивно чувствовала. Однако ей еще многое было непонятно… Она родилась в Багдаде, как и ее мать, и провела детство и юность, живя то в Багдаде, то в Каире. Она в равной степени любила оба этих города. Кларе лишь с большим трудом удалось убедить дедушку, чтобы он позволил ей получить образование в США. Однако она добилась своего и поехала в Америку, хотя и знала, что дедушка будет постоянно беспокоиться о ней.

Ей очень нравилось в Калифорнии, а Сан-Франциско стал тем местом, где она превратилась во взрослую женщину. Однако она всегда знала, что не останется там жить, потому что скучала по Востоку, по его аромату, по его очарованию, по ощущению того, что древность переплетается с современностью… А еще она скучала по арабской речи. Она думала по-арабски, чувствовала по-арабски. Именно поэтому она вышла замуж за Ахмеда. Американские юноши казалась Кларе уж слишком примитивными, хотя она и узнала, общаясь с ними, много такого, о чем на Востоке женщинам вообще запрещено знать.

– Я все равно ему позвоню.

Она попросила телефонистку соединить ее с Багдадом. Через несколько минут в трубке послышался голос Фатимы.

– Фатима, это Клара!

– Девочка моя, какая радость! Я сейчас же позову дедушку.

– Он не спит?

– Нет-нет, он читает в своем кабинете. Он будет рад с тобой поговорить…

Клара услышала в телефонной трубке, как Фатима громко позвала Али – слугу дедушки – и, когда тот откликнулся, отправила его за дедушкой.

– Клара, дорогая моя…

– Дедушка…

– Вы в Аммане?

– Да, только что прилетели. Хочу тебя увидеть. И вообще хочу домой.

– Что там с тобой случилось?

– Почему ты задаешь такой вопрос? Тебя удивляет то, что я хочу тебя увидеть?

– Нет, не удивляет. Но я тебя хорошо знаю. Ты еще с детских лет всегда прибегала ко мне, когда с тобой что-нибудь случалось, хотя ты мне и не говорила, что именно.

– В Риме как-то все не очень хорошо получилось.

– Я это уже знаю.

– Ты это уже знаешь?

– Да, Клара, знаю.

– И сейчас будешь меня об этом расспрашивать?

– Нет, но…

Он устало вздохнул.

– А где Ахмед?

– Он здесь.

– Ну и прекрасно. Я позаботился о том, чтобы вы без проблем вернулись домой. Скажи своему мужу, что я хочу с ним поговорить.

Клара передала телефонную трубку Ахмеду, и он пару минут разговаривал с дедушкой своей жены. Тот хотел, чтобы они как можно быстрее возвратились в Багдад.

На следующий день Клара и Ахмед с утра пораньше стояли в вестибюле отеля и ждали машину, на которой их должны были доставить в Ирак. Никто из них двоих не обратил внимания на четверых мужчин, которые, казалось, совершенно не знакомы друг с другом, но все они внимательно наблюдали за Кларой и Ахмедом. Накануне вечером эти четверо отправили свой первый отчет Марини. Пока у них не было других новостей.

Ахмед и Клара могли пересечь границу без проблем, а вот для людей Марини сделать это было не так-то просто. Они разделились на две пары и наняли проводников, которые должны были переправить их через границу. Найти таких людей оказалось довольно трудно, потому что теперь уже никто не горел желанием пересекать иракскую границу, кроме, разве что, контрабандистов и тех, у кого были родственники в Ираке.

Люди Марини хорошо заплатили водителям, которых они наняли по рекомендации служащих отеля в Аммане, и пообещали заплатить сверх оговоренной суммы, если водители сумеют не упустить из виду ехавший впереди них джип «тойота» зеленого цвета.

На шоссе, ведущем в Багдад, было не так уж много машин, однако вполне достаточно для того, чтобы понять: сейчас это была основная трасса, по которой можно было попасть в Ирак или же уехать из него.

Когда они приехали в Багдад, уже наступила ночь. Машина, в которой сидели двое агентов Марини, поехала вслед за зеленой «тойотой» в один из жилых кварталов иракской столицы, а двое других направились в отель «Палестина». Насколько было известно, именно там, в основном, предпочитали останавливаться приезжие из западных стран, а они ведь пытались выдавать себя за западных бизнесменов, хотя, наверное, вызывало подозрение то, что при сложившейся политической ситуации эти иностранцы пытались заниматься бизнесом в Багдаде.

«Тойота» остановилась у ограды особняка, так как ворота были закрыты. Люди Марини велели своему водителю проехать мимо: теперь они уже знали, где живет Клара Танненберг. Завтра они вернутся на это место, чтобы осмотреться и понять что к чему. Дом семьи Танненберг – двухэтажный, охраняемый невидимыми вооруженными людьми, – был расположен посреди ухоженного сада. Его называли «Золотой дом» – из-за золотистого цвета, в который он был тщательно покрашен. Золотой дом находился в одном из тихих жилых районов Багдада. Когда-то давно в нем жил британский бизнесмен.

Фатима в ожидании Клары и Ахмеда сидела на стульчике в вестибюле и дремала. Проснувшись от шума открываемой двери, она вскочила на ноги и тут же оказалась в объятиях Клары. Эта женщина-шиитка ухаживала за Кларой еще с тех пор, когда та была совсем маленькой девочкой. Поначалу Клару пугали черные одеяния Фатимы, но затем она постепенно к ним привыкла и впоследствии даже почувствовала, что эта женщина относится к ней намного нежнее, чем мать.

Фатима овдовела еще в очень молодом возрасте, и ей пришлось жить в доме своей свекрови, где к ней никогда хорошо не относились. Однако она безропотно покорилась судьбе, находя утешение в своем единственном сыне, которого растила сама.

Как-то раз свекровь отправила ее в дом, в котором жил иностранец с женой-египтянкой – госпожой Алией. Фатима пришла в этот дом и осталась там навсегда. Она стала работать служанкой у Альфреда Танненберга и его супруги, периодически уезжала с ними на некоторое время в Каир, где у этой супружеской четы был еще один собственный дом, но больше всего занималась тем, что ухаживала за их сыном Гельмутом, а впоследствии и за дочкой Гельмута – Кларой.

Сейчас Фатима была уже пожилой женщиной. Она потеряла своего единственного сына в той нелепой войне с Ираном, и у нее теперь не осталось никого, кроме Клары.

– Девочка моя, ты плохо выглядишь.

– Я очень устала.

– Тебе нужно поменьше ездить и обзавестись детьми, пока ты не состарилась.

– Ты права, и как только я найду «Глиняную Библию», обязательно последую твоему совету, – сказала в ответ Клара, смеясь.

– Ах, девочка моя, постарайся сделать так, чтобы с тобой не случилось то, что случилось со мной! У меня был один-единственный сын, и когда он погиб, я осталась одна.

– У тебя есть я.

– Да, это верно, у меня есть ты, иначе я просто не знала бы зачем мне жить на белом свете.

– Да ладно, Фатима! Что это у тебя за упадническое настроение? Не стоит омрачать радость встречи. А где дедушка?

– Он отдыхает. Сегодня его целый день не было дома а когда он вернулся, был усталым и чем-то озабоченным.

– Он что-нибудь говорил?

– Только то, что не хочет ужинать. Заперся в своей комнате и приказал его не беспокоить.

– Тогда я увижусь с ним завтра.

Пока женщины разговаривали, Ахмед прошел в свою комнату. Он чувствовал себя уставшим. На следующий день ему предстояло отправиться в министерство, где он должен был отчитаться о своем участии в работе конгресса в Риме. Сообщить о полном провале! Впрочем, Ахмед принадлежал к «касте привилегированных», которым все сходило с рук. Он всегда об этом помнил, хотя иногда ему и становилось противно. Уже много лет он испытывал недовольство собой. Все началось с того, что в один прекрасный день он осознал, что его семья принадлежит к элите, поддерживающей диктаторский режим. Однако у Ахмеда не хватило духу отказаться от многочисленных привилегий, которыми благодаря этому мог пользоваться, и он утешал себя лишь тем, что на самом деле предан своей семье, а не Саддаму. Затем он познакомился с Кларой и с другими членами семьи Танненберг, и с тех пор его жизнь, как ему казалось, стремительно покатилась под откос. Он так погряз во всяких махинациях, конечно же, связанных с коррупцией, что ему до этого даже и в голову не могло прийти, что он будет способен на такое. Ахмед осознавал, что не только один Альфред во всем этом виноват. Ахмед ведь по своей воле согласился интегрироваться в созданную Альфредом систему и стать его преемником, понимая, что это для него означает. Если связи его семьи позволяли ему в условиях диктаторского режима Саддама Хусейна иметь довольно твердую почву под ногами, то, начав работать вместе с Альфредом, он превратился в неприкасаемого, ибо у Альфреда были могущественные друзья из ближайшего окружения диктатора.

Однако теперь Ахмеду с каждым днем становилось все труднее уживаться со своей совестью, а еще с такой женщиной, как Клара, которая просто не хотела видеть то, что происходит вокруг нее, и предпочитала жить в блаженном неведении, отгородившись от ужасной действительности, стараясь общаться лишь с теми людьми, которых она любила.

Ахмед уже не любил Клару. По правде говоря, он ее по-настоящему вообще никогда не любил. Когда они познакомились в Сан-Франциско, он подумал, что эта девушка вполне подходит для небольшой любовной интрижки. Они оба говорили по-арабски, у них были общие друзья в Багдаде, члены их семей знали друг друга, хотя почти и не общались.

Жизнь в чужой стране сблизила их. Клара жила там в роскоши имея на счету в банке огромную сумму. Она даже смогла позволить себе снять уютный особнячок, из окон которого по утрам можно было наблюдать, как встает солнце над бухтой Сан-Франциско.

Они стали жить вместе, потому что у них было много общего: они оба были из Ирака, оба были археологами, у них обоих родным языком был арабский, и они оба наслаждались в США ощущением свободы, хотя им и не нравились местные жители, да и от этой страны в целом они были не в восторге.

Когда его отец приехал в Сан-Франциско, он настоял на том, чтобы Ахмед женился на Кларе. Этот брак сулил множество выгод, особенно учитывая то, что отец интуитивно чувствовал: грядут большие перемены. В дипломатических кругах ходили слухи, что режим Саддама Хусейна уже перестал устраивать руководство США. Поэтому Ахмеду нужно было позаботиться о своем будущем, и он решил жениться на этой миловидной, неимоверно богатой, надежно устроившейся в жизни и избалованной судьбой девушке.

Клара вошла в комнату, и Ахмед от неожиданности вздрогнул.

– А-а, ты уже здесь! – сказал он своей жене.

– Мне не нравится то, что ты очень неприветлив по отношению к Фатиме. Ты прошел мимо, даже не взглянув на нее.

Я сказал ей «добрый вечер». Что я еще должен был сделать?

Ты ведь знаешь, какое место в моей жизни занимает Фатима.

Да, я это знаю.

Тон Ахмеда удивил Клару, хотя ее муж уже довольно давно вел себя так, как будто постоянно пребывал в плохом настроении, и именно Клара была тому причиной. Ей казалось, что она стала для него обузой.

– Что с тобой происходит, Ахмед?

– Со мной? Ничего, если не считать, что я сильно устал.

– Я тебя хорошо знаю и чувствую, что с тобой что-то происходит.

Ахмед пристально посмотрел на жену. Ему вдруг захотелось бросить ей прямо в лицо слова правды, открыть ей, что она его вовсе не знает и что она ему уже до смерти надоела, как и ее дедушка. Вот только поворачивать назад Ахмеду было уже слишком поздно. Конечно же, он не сказал ей ни слова.

– Нам надо отдохнуть, Клара. Завтра нас ждет работа. Мне нужно будет съездить в министерство, к тому же необходимо серьезно заняться подготовкой к раскопкам. Судя по тому, что мне говорили в Риме, война все-таки будет, хотя здесь никто не хочет в это верить.

– Кроме моего дедушки.

– Да, кроме твоего дедушки. Пошли спать. Чемоданы распакуем завтра.

* * *

Альфред Танненберг сидел у себя в кабинете с одним из своих компаньонов, которого звали Мустафа Насир. Когда вошла Клара, они о чем-то оживленно беседовали.

– Дедушка…

– А-а, вот и ты! Проходи, девочка, проходи!

Танненберг бросил на Насира многозначительный взгляд, и тот расплылся в любезнейшей улыбке.

– Драгоценная моя, сколько ж я тебя не видел! Ты не удостаиваешь нас своим визитом, не приезжаешь в Каир… Мои дочки все время о тебе спрашивают.

– Привет, Мустафа, – откликнулась Клара не особенно дружелюбно, потому что слышала, как ее дедушка только что очень раздраженно спорил с этим египтянином.

– Клара, мы сейчас заняты. Как только мы закончим, я тебя позову.

– Хорошо, дедушка, я тогда съезжу за покупками.

– Пусть с тобой поедет кто-нибудь из охраны.

– Ладно. Кстати, Фатима тоже со мной поедет.

Клара вышла из дому в сопровождении Фатимы и человека, который был одновременно и водителем, и охранником. Они сели в зеленую «тойоту» и поехали в центр Багдада.

Город представлял собой лишь слабое подобие того великолепного мегаполиса, каким он был раньше. Блокада Ирака, вызванная недовольством США установленным Саддамом Хусейном режимом правления, привела к обнищанию иракцев, им приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.

Больницы все еще функционировали благодаря некоторым неправительственным организациям, однако все острее ощущалась нехватка медикаментов и продуктов питания.

Клара испытывала глубокую ненависть к Бушу за то, что он сотворил с ее страной. Ей не нравился режим Саддама Хусейна, но она при этом искренне ненавидела тех лидеров иностранных государств, которые организовали блокаду Ирака и пытались усмирить неугодных с помощью экономических санкций.

Приехав на базар, Клара подобрала подарок для Фатимы: сегодня у нее был день рождения. Ни Клара, ни Фатима не заметили иностранцев, которые шли вслед за ними по запутанным улочкам базара. А вот их охранник заметил, что четверо иностранцев, похожие на заблудившихся туристов, поочередно попадались им навстречу на каждом повороте между торговыми рядами.

Когда Клара и ее спутники вернулись в Золотой дом, охранник зашел в кабинет Альфреда Танненберга еще до того, как туда вошла Клара. Мустафы Насира там уже не было.

– Я заметил четырех человек, ходивших по двое, – сообщил охранник своему хозяину. – Похоже, они за нами следили. Я обратил на них внимание из-за их манеры одеваться и необычной внешности. Я уверен, что это не иракцы, не египтяне и не иорданцы… Они разговаривали не по-английски. Мне показалось, что по-итальянски.

Как ты думаешь, что им нужно?

– Видимо, они следили за вашей внучкой. Мне кажется, они не собирались причинять ей ничего плохого, но…

– В этом никогда нельзя быть уверенным. Проследи, чтобы Клара никуда не выходила одна. Пусть ее всегда сопровождают двое вооруженных людей. Если с моей внучкой что-то случится, тебе и тем двоим, что будут ее охранять, не жить.

В такой угрозе не было особой необходимости. Ясир – так звали охранника – был уверен: если с Кларой что-нибудь произойдет, он поплатится за это своей жизнью, причем будет далеко не первым и не последним, кто расстался с жизнью потому, что так захотел Танненберг.

– Я понял, хозяин.

– Усиль охрану дома. Тщательно проверяйте всех – и тех, кто сюда входит, и тех, кто выходит. И чтобы здесь не было никаких незнакомых садовников, якобы пришедших заменить заболевшего двоюродного брата! Да и бродячих торговцев не пускайте. Не желаю видеть в своем доме ни одного незнакомого человека, за исключением тех случаев, когда я лично даю на это разрешение. А еще нужно устроить засаду на этих таинственных преследователей. Я хочу знать, кто они такие, кто их сюда прислал и с какой целью.

– Будет трудно захватить их всех.

– А всех и не нужно – вполне хватит одного.

– Будет сделано, хозяин! Но для этого необходимо, чтобы ваша внучка снова выехала куда-нибудь в город.

– Да, так и сделаем. Моя внучка будет приманкой. Но позаботься о том, чтобы она ни о чем не догадалась и – главное – чтобы с ней ничего не случилось. Ты отвечаешь за этой головой, Ясир!

– Я знаю, хозяин. С ней ничего не случится. Можете на меня положиться.

– Я полагаюсь только на самого себя, Ясир, но тебе все же лучше не делать ошибок.

– Я не буду делать ошибок, хозяин.

Танненберг позвал свою внучку и битый час выслушивал ее сетования по поводу того, что случилось в Риме. Он с самого начала знал, что все произойдет именно так. Его друзья настаивали на том, что нужно дождаться падения режима Саддама Хусейна и лишь затем организовать археологическую экспедицию, которая проведет раскопки у развалин здания, обнаруженных между территориями древнего Ура и Вавилонии. Кроме «Глиняной Библии», этой экспедиции, по всей видимости, удастся извлечь из земли и другие глиняные таблички, а еще и какую-нибудь статую. Это будет очередная, одна из многих профинансированных ими археологических экспедиций. Однако Танненберг не хотел ждать, ибо понимал, что доживает, скорее всего, последние месяцы своей жизни. Ему осталось жить месяца три или четыре, может полгода, – но не больше. Он потребовал от своего врача, чтобы тот сказал ему правду, и эта правда оказалась горькой: смерть была уже не за горами. В его восемьдесят пять лет у него была печень, пораженная раковой опухолью с метастазами. Неполные два года назад ему вырезали часть этого жизненно важного органа.

После его смерти о Кларе будет заботиться Ахмед. Но самым важным было то, что ей в наследство останется столько денег, что хватит до конца ее жизни. Однако Танненберг хотел сделать ей подарок, о котором она просила его еще с юных лет: ей хотелось стать тем археологом, который откроет миру «Глиняную Библию». Он для того и отправил ее в Рим – чтобы она объявила о существовании двух глиняных табличек, на которые он натолкнулся еще тогда, когда был намного моложе, чем Клара сейчас.

Ученые-археологи сколько угодно могли смеяться над этим сенсационным заявлением, однако теперь им было известно о существовании табличек, пусть даже они и подвергали сомнению этот факт. Никто не сможет отнять славу у его выучки. Абсолютно никто – даже они, его самые близкие друзья.

Альфред уже подготовил письмо, которое один из его людей отвезет в Амман, чтобы передать его там другому человеку, который, в свою очередь, доставит это письмо в кабинет Роберта Брауна в Вашингтоне, чтобы Браун затем передал его Джорджу Вагнеру. Однако до того как он отправит это письмо, необходимо было разобраться с незнакомцами, которые вдруг стали следить за Кларой. Впрочем, Альфред должен был сделать кое-что еще: вечером он рассчитывал серьезно поговорить с Ахмедом, поскольку, когда утром Ахмед передавал ему письмо от Брауна, он показался Альфреду каким-то необычайно напряженным.

Альфред возлагал определенные надежды на Ахмеда. Он знал его как человека амбициозного, мечтающего навсегда уехать из Ирака. Для осуществления этой мечты Ахмеду были нужны большие деньги, а такие деньги как раз имелись у Альфреда Танненберга. Эти деньги унаследует Клара, и Ахмед сможет пользоваться ими только в том случае, если по-прежнему будет оставаться рядом с внучкой Альфреда.

На следующий день люди Марини были наготове уже с раннего утра. Они нашли хорошее место для наблюдения за Золотым домом – это было кафе, расположенное на противоположном углу улицы. Хозяин заведения оказался весьма любезным человеком, хотя и донимал их постоянными расспросами о том, зачем они приехали в Багдад. Как бы то ни было, из этого кафе люди Марини могли вести наблюдение, оставаясь незамеченными охранниками Золотого дома.

В восемь часов утра они увидели, что Ахмед Хусейни выехал из ворот на зеленой «тойоте». Он сам сидел за рулем, однако рядом с ним находился человек, все время посматривающий по сторонам. Прошло два часа, и наконец появилась Клара, а с ней еще одна женщина, с ног до головы закутанная во все черное. Как и накануне, женщин сопровождал мужчина, но на этот раз они поехали в город на другой машине – джипе «мерседес».

Люди Марини по-прежнему действовали по двое и переговаривались друг с другом при помощи мини-раций. Те из них, кто находился в кафе, тут же поставили в известность двоих других, сидевших в арендованном автомобиле за два квартала от Золотого дома. Они сразу же поехали вслед за «мерседесом».

«Мерседес» направился в пригород Багдада. Люди Марини, ничего не подозревая, последовали за ним.

Через полчаса – уже за пределами Багдада – «мерседес» свернул на проселочную дорогу, вдоль которой росли пальмы. Люди Марини поначалу сомневались, стоит ли им следовать за «мерседесом», затем решили все-таки свернуть на эту дорогу. «Мерседес» стремительно мчался мимо пальм, и его преследователям пришлось прибавить скорость, хотя они и старались держаться на разумном расстоянии. Тем не менее им очень не хотелось упустить сидевшую в «мерседесе» женщину, ибо они надеялись, что она рано или поздно выведет их на старика, которого им нужно было сфотографировать.

Вдруг «мерседес» поехал еще быстрее и скрылся за холмом. Пару секунд спустя на двух прилегающих дорогах появилось несколько джипов, которые тут же устремились к первому автомобилю людей Марини. Те слишком поздно осознали, что их окружили со всех сторон, и были вынуждены остановиться. Второй автомобиль с итальянскими агентами, ехавший на значительном расстоянии от первого, тут же затормозил. У находившихся в нем людей не было оружия – да и вообще ничего такого, что могло помочь дать отпор вооруженным людям, окружившим их товарищей. Увидев, что их коллег вытащили из машины и начали бить, они растерялись и не знали, что им делать: если бы они попытались вмешаться, тоже стали бы беззащитными жертвами, однако и молча наблюдать за тем, как избивают их товарищей, они не могли. Посовещавшись, они решили вернуться на шоссе и обратиться там к кому-нибудь за помощью. При этом они убеждали друг друга в том, что не бросают своих товарищей в беде, а просто едут за подмогой, однако в глубине души каждый из них понимал, что это не совсем так.

Они умчались прочь и уже не видели того, как вооруженные люди заставили одного из их товарищей опуститься на колени и затем выстрелили ему в затылок, а его коллегу от этого зрелища тут же стошнило. Еще через пару минут в придорожной канаве лежало уже два трупа.

* * *

Карло Чиприани закрыл лицо ладонями. Мерседес, сидела рядом с ним бледная, но невозмутимая, а на лицах Ганса Гауссера и Бруно Мюллера отражался ужас, который вызвал у них рассказ Луки Маринй.

Они все четверо пришли некоторое время назад в кабинет директора агентства «Розыск и охрана». Маринй настоял на том, чтобы они встретились именно здесь. Агентство пребывало в трауре, это подтверждало напряженное молчание всего персонала.

На следующий день из Ирака в Рим должны были доставить самолетом тела двух сотрудников агентства «Розыск и охрана».

Они не просто погибли – их убили. Убили, перед этим жестоко избив. Их оставшиеся в живых товарищи не знали, удалось ли убийцам что-нибудь у них выведать и кем были эти убийцы о лишь видели, как десять джипов – по пять с каждой стороны – окружили автомобиль их коллег, заставив тех остановиться. A еще они видели, как их товарищей начали избивать. Когда они вернулись с военным патрулем, который им посчастливилось встретить на шоссе, то обнаружили лишь два безжизненных тела. Они потребовали проведения расследования, однако их самих чуть было не задержали как главных подозреваемых. Кроме них никто ничего не видел и никто ничего не знал.

В полиции им устроили допрос «с пристрастием», в результате чего у них на лицах и телах появились синяки и кровоподтеки После нескольких часов допроса их все же отпустили, но настоятельно посоветовали как можно быстрее покинуть Ирак.

Посольство Италии направило правительству Ирака соответствующую ноту протеста, а посол попросил о срочной встрече с иракским министром иностранных дел. Ему ответили, что министр находится с официальным визитом в Йемене. Полиция, конечно же, заверила, что проведет расследование этого неприятного инцидента, виновниками которого, по всей видимости, были члены какой-то преступной группировки, занимающейся грабежом.

В карманах погибших ничего не оказалось: ни документов, ни денег, ни даже сигарет. Ничего. Те, кто их убил, забрали все, что нашли.

Лука Марини невольно вспомнил о том мрачном периоде своей жизни, когда он возглавлял подразделение полиции, боровшееся с мафией на Сицилии, и время от времени был вынужден звонить женам своих коллег и сообщать им, что их мужей нашли убитыми.

Однако тогда в таких случаях организовывались официальные похороны, приезжал сам министр, в гроб с покойником клали медаль, а вдова получала от государства большое пособие. Сейчас же похороны прошли тихо, не было никаких наград, да и вообще пришлось принять меры, чтобы журналисты ничего не пронюхали.

– К сожалению, то, что произошло, переходит все мыслимы границы. Я разрываю свой контракт с вами. Вы ввязались в очень нехорошую историю, в которой фигурируют наемные убийцы. Моих людей убили для того, чтобы предупредить вас. Вы должны оставить в покое человека, которого ищете.

– Нам хотелось бы оказать помощь семьям погибших, – сказала Мерседес. – Подскажите нам, какая сумма считается приемлемой в подобных случаях. Понятно, что мы не сможем вернуть этих людей к жизни, но, по крайней мере, мы могли бы помочь их семьям.

Марини мрачно посмотрел на Мерседес: эта женщина была явно не из тех, кто в подобного рода ситуациях предпочитает ходить вокруг да около. Всем женщинам свойственна определенная практичность, однако, в отличие от большинства представительниц своего пола, Мерседес не стала тратить время на излишние сентиментальности и слезы.

– Размер помощи определяйте сами, – ответил Марини. – У Франческо Аматоре остались жена и двухлетняя дочка. Паоло Сильвестре был холостяком, однако его родителям денежная помощь не помешает, потому что у них есть другие дети, которых нужно растить.

– Как вы считаете, миллион евро – это подходящая сумма? – спросила Мерседес и уточнила: – По полмиллиона для каждой семьи.

– Думаю, что это щедрое предложение, – ответил, не моргнув глазом, Лука Марини. – Однако нам нужно уладить кое-что еще. В полиции хотят знать, с какой целью двое из моих людей находились в Ираке и кто заплатил за то, чтобы я их туда отправил. Пока мне как-то удавалось уклоняться от ответа на эти вопросы, однако завтра меня ждет сам шеф полиции. Ему нужны конкретные ответы – этого требует от него министр. Поскольку мы с шефом полиции старые друзья и мне еще не раз придется обращаться к нему за помощью, я не могу не предоставить ему эту информацию. Поэтому скажите мне прямо сейчас, что именно я должен ему рассказать и о чем, по-вашему, мне лучше умолчать.

Четверо друзей молча переглянулись, понимая, в какой непростой ситуации они оказались. И в самом деле, будет довольно трудно объяснить полиции, почему бывший врач, а ныне пенсионер, преподаватель физики, пианист и владелица строительной компании обратились в сыскное агентство с просьбой отправить четырех человек в Ирак.

– Подскажите нам, какая версия была бы наиболее правдоподобной, – попросил Бруно Мюллер.

– Дело в том, что вы никогда ничего не говорили мне ни о том почему вы интересуетесь этой дамочкой, ни о том, кого вы разыскиваете в Ираке.

– А это вас и не касается, – сказала Мерседес ледяным тоном.

– Госпожа Барреда, речь идет о двух трупах, а потому в полиции полагают, что мы должны им дать по этому поводу вразумительные объяснения.

– Лука, ты позволишь нам поговорить минутку с глазу на глаз? – спросил Карло Чиприани.

– Да, конечно, вы можете пройти в соседнюю комнату. Когда до чего-нибудь договоритесь, позовите меня.

Директор агентства «Розыск и охрана» проводил четверых друзей в соседнее помещение и, выйдя оттуда, плотно закрыл за собой дверь.

Карло Чиприани первым нарушил молчание.

– У нас два варианта: либо сказать правду, либо придумать какую-нибудь правдоподобную легенду.

– Разве может какая-либо легенда показаться правдоподобной, когда речь идет о двух трупах? – возразил Ганс. – Тем более о трупах совершенно невинных людей. Если бы, по крайней мере, это были трупы кого-нибудь из…

– Если мы скажем правду – все пропало, – перебил его Бруно. В его голосе чувствовалась досада. – Это вы хоть понимаете?

– У меня нет ни малейшего желания отступиться от нашего замысла, – заявила Мерседес, – а потому нам нужно придумать, как уладить возникшую проблему. Это не самое худшее, что случалось с нами в жизни, – так, всего лишь еще одна неудача. Пусть даже совершенно неожиданная и трагическая, но все же не более чем неудача.

– Господи, какая же ты черствая, Мерседес! – невольно в рвалось у Карло.

– Черствая? Ты вполне серьезно обвиняешь меня в том, что я черствая? Карло, мы готовились к осуществлению своей мести на протяжении многих лет, уверяя себя в том, что сумеем преодолеть любые трудности. Ну вот, эти трудности и возникли. Поэтому давайте не будем скулить, а попытаемся найти какой-то выход.

– Мне ничего не приходит в голову, – тихо сказал Ганс Гауссер. – Совсем ничего.

Мерседес с отвращением посмотрела на него. Затем, собравшись с мыслями, она стала излагать только что придуманную версию.

– В общем, так, Карло. Мы с тобой – старые друзья. Я приехала по каким-то своим делам в Рим и, встретившись с тобой, сказала, что, учитывая неизбежность войны в Ираке, мне хотелось бы, чтобы моя компания оказалась в числе тех, кто получит свой кусок пирога, когда после войны начнется восстановление Ирака. Несмотря на свой возраст, я намеревалась лично поехать в Багдад, чтобы прощупать обстановку и понять, в чем может возникнуть потребность в будущем. Ты заявил, что я – старая дура и что для таких вылазок существуют специальные агентства, которые занимаются проведением расследований. К тому же в их распоряжении имеются профессионалы, способные должным образом оценить ситуацию в зоне потенциального конфликта. Затем ты познакомил меня с одним своим давнишним другом – Лукой Марини. Я сомневалась, поскольку мне казалось, что лучше уж обратиться в подобное агентство у себя в Испании, однако затем я все же решила заключить контракт с агентством «Розыск и охрана». Что же касается произошедшего в Ираке, то давайте примем версию иракской полиции: людей Марини убили с целью грабежа. Ничего удивительного, если учесть, какая сейчас в Ираке ситуация. Я, конечно же, очень сожалею о случившемся и хочу оказать семьям погибших материальную помощь.

Трое мужчин с восхищением посмотрели на Мерседес: им просто не верилось, что она буквально за несколько секунд смогла придумать подходящую версию. Полицейские, конечно, в нее не поверят, однако она выглядела более или менее правдоподобной.

– Вы согласны с тем, что я только что изложила, или у вас есть другие соображения?

Других соображений не было, а потому было принято предложение Мерседес.

Когда они представили эту версию на суд Луки Марини, тот поразмыслив, сказал, что в целом получилось неплохо, если только никто не проболтается, что его люди занимались слежкой за Кларой Танненберг в Риме.

– Да, вы правы, – согласилась Мерседес. – Нам следует отделить события в Ираке от того, что происходило в Риме. Вам в общем-то, нет необходимости кому-то объяснять, почему за два дня до убийства в Ираке ваши люди следили за кем-то в Италии. Это ведь не является подлежащим расследованию «делом» поскольку в Риме ничего предосудительного не произошло. Проблема ограничивается только тем, что случилось в Ираке.

– Не совсем так, – возразил Марини. – Пресловутое «дело» – как вы изволили выразиться – начало раскручиваться еще в Риме и имеет отношение к той женщине. Кроме того, мы не знаем, что рассказали мои люди перед тем, как их убили. Они могли признаться, что работают на агентство «Розыск и охрана» и что им поставлена задача следить за Кларой Танненберг.

– Вы, безусловно, правы, – вмешался Ганс Гауссер, – однако иракская полиция никому ничего не сообщила о еще двоих ваших людях. Насколько нам известно, о них не знает даже посол. Более того, иракцы уже закрыли это дело. Поэтому нет никаких оснований для того, чтобы заниматься им здесь, в Италии.

– Господин Марини, – голос Мерседес звучал сухо, – убив ваших людей, нам сделали предупреждение. Очень серьезное предупреждение. Он тем самым показал, к каким мерам способен прибегнуть, если мы попытаемся приблизиться к нему и к его семье.

– О чем вы говорите, Мерседес? Кто это «он»? – Лука Марини не мог сдержать любопытства. Его уже начинало раздражать то, что эти четверо старичков все время что-то скрывали от него.

– Лука, нам не пришло в голову ничего другого, кроме того, что мы тебе рассказали. Если ты считаешь, что предложенная нами версия не устроит итальянскую полицию, то помоги н придумать что-нибудь получше.

В голосе Карло Чиприани прозвучало такое отчаяние, что сердце директора агентства «Розыск и охрана» невольно екнуло. Чиприани был его личным врачом и однажды даже спас ему жизнь, когда все другие врачи заявили, что оперировать Луку уже не имеет смысла и что его дни сочтены. Поэтому Марини решил помочь своему старому другу, хотя его очень сильно раздражала эта женщина – Мерседес Барреда.

– Необходимо, чтобы вы мне доверяли и рассказали, кого вы преследуете и почему. Тогда я лучше смогу понять то, что произошло.

– Нет, Лука, больше мы тебе ничего не расскажем, – заявил Карло. – Не обижайся. И дело здесь не в том, доверяем мы тебе или нет.

– Хорошо, я буду довольствоваться версией, предложенной госпожой Барреда. Надеюсь, мои друзья из полиции окажутся сговорчивыми и не станут закручивать гайки сильнее, чем нужно. Родственники моих погибших сотрудников убиты горем, однако они считают, что в их смерти виноват царящий в Ираке хаос. Буш уже получил в лице этих двух итальянских семей яростных сторонников его борьбы против «империи зла». Я разговаривал с женой Франческо и родителями Паоло. Никто из них не знает, с какой целью Франческо и Паоло отправились в Ирак, потому что они не рассказывали дома о своей работе. Таким образом, у нас не должно быть больших проблем с родственниками, тем более что вы настроены оказать им существенную материальную помощь… Ну ладно. Я вам позвоню и сообщу о результатах встречи с моими друзьями из полиции.

Извини, что снова возвращаюсь к данному вопросу, но ты точно не говорил своим людям о том, по чьему заданию они работают?

– Нет, Карло, не говорил. Ты попросил, чтобы о вас никто, кроме меня, не знал, а я если что-то обещаю, то держу свое слово.

– Спасибо, друг, – тихо сказал Карло.

После этого четверо друзей попрощались с Марини и вышли на улицу.

– Пойдемте где-нибудь перекусим, – предложила Мерседес. – Я морально истощена.

Они зашли в старенькое кафе. Над Римом приветливо сиял солнышко, однако у этих четверых на душе было очень тяжко.

– Он догадался, что это мы, – сказал Бруно.

– Нет, не догадался, – ответила Мерседес. – Люди Марины ничего ему не сказали, потому что они ничего не знали.

– Мы не должны утрачивать чувство реальности, – заявил Ганс Гауссер, – так как мы уже достаточно старые для того, чтобы превращаться в параноиков.

– Давайте подождем, пока Лука нам не позвонит и не расскажет, чем закончился его визит в полицию, – сказал Карло. – А пока что, друзья мои, мне нужно вас покинуть и наведаться к себе в клинику. В противном случае мои дети начнут беспокоиться. Если не возражаете, увидимся во время ужина и…

– Карло, – перебила его Мерседес, – мне кажется, что никому из нас не помешает немного отдохнуть. Так что давайте лучше встретимся завтра.

– Да, ты права, Мерседес, – согласился Бруно. – Нам не помешает на несколько часов расстаться – и ради отдыха, и ради того, чтобы каждый из нас мог собраться с мыслями. Возможно, тогда появятся какие-нибудь новые соображения.

– Как хотите.

Четверо друзей вышли из кафе и разошлись в разные стороны. Каждый из них действительно ощущал, что должен побыть в одиночестве, чтобы привести в порядок свои мысли.

Едва Карло Чиприани успел разобрать почту и дать задание своей секретарше, как в кабинет вошла его дочь Лара.

– Наконец-то я тебя застала, папа! И где это ты был со своими дружками?

– Лара, ну что у тебя за манера называть так почтенных людей, которые…

– Это потому, что ты куда-то запропастился, папа, и мы уже начали беспокоиться. Правда, Мария?

– Да, синьора.

– Спасибо, Мария. Можешь идти, мы продолжим работу завтра.

Секретарша вышла из кабинета доктора Чиприани, оставив его наедине с дочерью.

– Надеюсь, сегодня вечером ты не станешь задерживаться, – сказала Лара.

– Сегодня вечером?

– Ты только не говори мне, папа, что уже забыл про день рождения жены Антонино и о том, что мы приглашены к ним на ужин…

– Ах да, день рождения! Нет-нет, я не забыл, а просто думал, что ты говоришь о чем-то другом.

– Ты не умеешь врать. И что ты ей купил? Ты ведь знаешь, что жена Антонино – своеобразный человек.

– Я как раз собирался сходить в магазин «Гуччи».

– Ты что, намереваешься еще раз подарить ей платок?

– Это самый подходящий подарок.

– Уж лучше сумку. Хочешь, я пойду с тобой?

Карло посмотрел на дочь и улыбнулся. Да, он с удовольствием пройдется с ней по городу и послушает ее рассказы о том, что произошло за последнее время в клинике.

* * *

Альфред Танненберг с невозмутимым видом слушал Полковника. Они были знакомы уже много лет, и Полковник всегда оказывал ему весьма ценные услуги. Это стоило Альфреду немалых денег, можно даже сказать, очень больших, однако в конечном счете он оказывался не в накладе. Полковник принадлежал к клану Саддама (они оба были родом из Тикрита) и, работая в службе государственной безопасности, входил в круг его доверенных лиц, поэтому Танненберг всегда был в курсе того, что происходит в окружении диктатора, или, как было принято говорить, «во Дворце».

– Скажи мне, кто прислал сюда этих людей! – настаивал Альфред.

– Клянусь тебе, я и сам этого не знаю. Они приехали из Италии по заданию агентства «Розыск и охрана». Их задача состояла в том, чтобы следить за Кларой. Больше они ничего не сказали, потому что ничего больше и не знали. Если бы им было известно что-нибудь еще, то, можешь мне поверить, они бы это рассказали. Мне не верится, что кто-то вдруг захотел причинить вред твоей внучке.

– И мне в это не верится, однако если кто-то все-таки пытается это сделать, то наверняка ради того, чтобы досадить мне.

– Да уж, старина, у тебя много врагов.

– Но и друзей тоже. Я рассчитываю на твою помощь.

– Ты прекрасно знаешь, что я к твоим услугам, однако необходимо, чтобы ты мне еще кое о чем рассказал. У тебя есть могущественные друзья. Может, ты их чем-то обидел?

Альфред даже глазом не моргнул, отвечая Полковнику.

– И у тебя есть могущественные друзья. К примеру, сам Джордж Буш, который скоро пришлет сюда своих морских пехотинцев, чтобы они сбросили всех вас в море.

Полковник, который в этот момент прикуривал египетскую сигарету (они ему нравились тем, что были ароматизированными), не очень радостно рассмеялся.

– Ты все-таки должен мне еще кое-что рассказать. В противном случае мне будет трудно помочь тебе защитить Клару.

– Поверь мне, я и в самом деле не знаю, кто прислал этих двоих. Я настоятельно прошу тебя усилить охрану Золотого дома и держать ухо востро. А еще я прошу, чтобы именно ты помог мне выяснить, кто же прислал сюда этих незадачливых сыщиков.

– Я это сделаю, друг мой, сделаю. Знаешь, в последнее время меня все чаще охватывает беспокойство. Я думаю, что войны нам все-таки не избежать, хотя во Дворце и считают, что Буш нас всего лишь запугивает и в последний момент даст задний ход. Мне же кажется, что он попытается довершить то, что начал его отец.

– Я тоже думаю, что будет именно так.

– Мне хотелось бы переправить жену и дочерей в какое-нибудь безопасное место. Оба моих сына служат в армии, и для них я сейчас мало что могу сделать. А вот для женщин… Интересно, во сколько мне это обойдется?

– Я займусь этой проблемой.

– Ты – настоящий друг.

– И ты тоже.

Альфред Танненберг и в самом деле не знал, кто организовал слежку за Кларой и с какой целью. Следившие за ней люди были итальянцами, стало быть, кто-то нанял их в Риме, чтобы они поехали вслед за его внучкой в Ирак. А может, они искали его, Альфреда? Но по чьему заказу? Или же его просто пытались запугать и лишний раз напомнить, что он не должен нарушать существующие правила и что ему не позволят передать своей внучке «Глиняную Библию»?

«Да, именно так, – решил в конце концов Альфред, – тут замешаны они, мои старые друзья. Однако в данном случае у них ничего не выйдет». Он считал, что именно его внучка должна найти «Глиняную Библию», она сможет прославиться благодаря данному открытию. И он не позволит, чтобы кто-то ей в этом помешал.

Альфред почувствовал, что у него сильно закружилась голова, однако он сделал над собой нечеловеческое усилие и твердым шагом направился к своему автомобилю. Его люди не должны заметить ни малейшего проявления слабости с его стороны. Придется отложить поездку в Каир, где его ждали врачи, чтобы провести еще одно медицинское обследование, а при необходимости – и еще одну операцию. Однако он решил больше не ложиться на операционный стол: воспользовавшись моментом, его могли усыпить на вечные времена. Его друзья вполне были на такое способны. И не потому, что они его не любили. Нет, они очень хорошо к нему относились, однако никому не позволено нарушать существующие правила. Кроме того, как бы медики ни старались, они все равно не смогут продлить ему жизнь. Единственное, что ему теперь оставалось, – так это ускорить осуществление своих планов. Клара должна была как можно быстрее начать раскопки.

Он попросил водителя отвезти его в Министерство культуры: ему нужно было поговорить с Ахмедом.

Когда Танненберг вошел в кабинет Ахмеда, тот разговаривал по телефону. Альфред терпеливо ждал, когда его зять закончит разговор.

– У меня хорошие новости, – сказал Ахмед, наконец положив трубку. – Я только что разговаривал с профессором Пико. Он ничего конкретного не обещает, однако собирается сюда приехать, чтобы лично осмотреть место раскопок. Если то, что он увидит, ему понравится, он вскоре вернется сюда с бригадой археологов, и мы начнем раскопки. Я сейчас же позвоню Кларе. Нам нужно подготовиться к его приезду.

– И когда приедет этот Пико?

– Завтра. Прилетит из Парижа. Он хочет, чтобы мы сразу же поехали в Сафран. А еще он хочет взглянуть на эти две таблички… Тебе придется их показать.

– Нет, я не стану встречаться ни с Пико, ни с ему подобными людьми. Ты ведь знаешь, что я никогда не встречаюсь ни с кем из тех, с кем мне не следует встречаться.

– Да, но я до сих пор так и не понял, чем ты руководствуешься, когда решаешь, с кем тебе следует встречаться, а с кем – нет.

– А ты и не должен это понимать. Ты все организуешь сам. Я хочу, чтобы этот археолог нам помог. Предоставь ему все, о чем он попросит.

– Альфред, Пико богат, а потому он вполне может без нас обойтись. Если руины в Сафране его заинтересуют, он снова приедет сюда, чтобы проводить там раскопки. В противном случае никто и ничто не сможет его убедить снова сюда приехать.

– А где же иракские археологи? Куда они подевались?

– Ты прекрасно знаешь, что у нас никогда не было выдающихся археологов. Те, кто хоть что-то собой представлял, уже давно удрали за границу. Два наших лучших археолога преподают в университетах в США, и они теперь более американизированы, чем сама статуя Свободы. Они уже никогда не вернутся в Ирак. Кроме того, наши служащие вот уже несколько месяцев получают лишь половину зарплаты, и тебе это известно, и здесь не Америка, где существуют различные фонды, банки и компании, жертвующие деньги на финансирование археологических экспедиций. Мы находимся в Ираке, Альфред, в Ираке, а потому ты вряд ли найдешь здесь стоящих археологов, если не считать меня и еще пары-тройки человек, которые – может быть – согласятся нам помогать.

– Мы хорошо им заплатим. Я поговорю с министром. Чтобы отправиться в Сафран, вам понадобится самолет, а лучше вертолет.

– Мы можем долететь до Басры, а оттуда…

– Давай не будем понапрасну терять время, Ахмед. Я поговорю с министром. В какое время прилетает Пико?

– Завтра во второй половине дня.

– Позаботься, чтобы его разместили в отеле «Палестина».

– А нельзя ли пригласить его к нам домой? Этот отель переживает не лучшие времена.

– Не только отель – весь Ирак переживает не лучшие времена. Давай вести себя так, как это принято в Европе. Там никто не станет приглашать малознакомого человека к себе домой, а Пико для нас – малознакомый человек. Кроме того, я не хочу, чтобы он слонялся по Золотому дому. Это закончится тем, что я рано или поздно натолкнусь на этого Пико, а ты уже слышал: я для него не существую.

Ахмед кивнул, соглашаясь с доводами дедушки Клары. Он знал: все будет именно так, как хочет Альфред Танненберг, и никто не осмелится ему перечить.

– Полковник рассказал тебе что-нибудь новое о тех людях, которые следили за Кларой? – спросил Ахмед.

– Нет, он знает еще меньше, чем мы.

– Их и в самом деле необходимо было убить?

Альфред нахмурил брови: ему не понравился вопрос Ахмеда, потому что он неожиданно озвучил то, над чем размышлял и сам Альфред.

– Да, необходимо. Тот, кто их сюда прислал, теперь знает, чем могут закончиться подобные игры.

– Они ведь приехали сюда по твою душу, верно?

– Да.

– И все из-за «Глиняной Библии»?

– Вот как раз это мне еще предстоит выяснить.

– Я никогда тебя об этом не спрашивал, и, по правде говоря, никто не решается затрагивать эту тему, однако все же скажи твоего сына убили?

– Он попал в аварию, в которой и он, и Hyp погибли.

– Его убили, Альфред?

Ахмед посмотрел прямо в глаза старику, но тот выдержал его взгляд. Альфреду неизменно удавалось сохранять хладнокровие, когда начинали ворошить его так и не зажившую рану, расспрашивая о смерти Гельмута и его жены.

– Гельмут и Hyp мертвы. Больше тебе об этом ничего не нужно знать.

Они несколько секунд пристально смотрели друг на друга. Ахмед первым отвел взгляд, не выдержав ледяного холода, струившегося из колючих глаз этого старика, который с каждым днем казался ему все более ужасным.

– Тебя мучают сомнения, Ахмед?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я был с тобой настолько откровенен, насколько мог. Ты знаешь правила нашего бизнеса. Когда-нибудь он весь перейдет в твои руки, причем наверняка раньше, чем ты предполагаешь, и раньше, чем хотелось бы мне. Но ты меня не осуждай, Ахмед, даже и не думай меня осуждать. Я не позволю этого никому, даже тебе. В случае чего и Клара не сможет тебя защитить.

– Я это знаю, Альфред. Я хорошо знаю людей того класса, к которому ты принадлежишь.

В словах Ахмеда не было даже оттенка пренебрежения – он всего лишь констатировал тот факт, что и ему приходится плясать под дьявольскую дудку.