До сих пор в лабиринте подземных коридоров и лестничных клеток след чужого легко обнаруживался по пятнам слюны. Даже слишком легко. Но забаве гона по четкому следу пришел конец, когда Райс, Мак-Гаррити и Мориц добрались до конца лестницы, по которой поднимались, и оказались перед выбором: еще выше по лестнице, начинавшейся слева от них, или в одном из направлений по коридору. Ни одного плевка чужого нигде не было видно.

— Что за чертовщина! — рявкнул Райс, пройдя несколько шагов в одну, а затем в другую сторону по коридору. — У твари мигом пересохло в глотке или дело в чем-то другом?

— Остановимся на том, что ублюдок ухитрился отрастить крылья. Поохотиться на такого просто здорово, — пошутил с кривой усмешкой отвращения Мак-Гаррити, когда, побегав во всех трех направлениях, они снова сошлись вместе. — Куда направимся?

Райс поморщился и еще раз тщательно, но безрезультатно осмотрел площадку, на которую их вывела лестница, — пятен зеленоватой слизи нигде не было.

— Черт побери, мои догадки не хуже твоих, Эдди. — Он в последний раз огляделся, не пропустив ни одной подозрительной тени даже среди проложенных по потолку трубопроводов, но так ничего и не заметил. Пожав в конце концов плечами» он махнул рукой в сторону лестничного марша: — Он так долго был под землей. Возможно, захотел подышать свежим воздухом наверху. Рискнем проверить.

Немного переместив поклажу на спине, Райс зашагал вверх по ступеням. Мак-Гаррити и Мориц гуськом двинулись следом.

* * *

Майкл услыхал громкий всплеск воплей восторга зрительного зала и поднял взгляд от пакетика, из которого выуживал последний леденец. На сцену выпрыгнул чужой и устремился к музыкантам.

— Будь я проклят, — сказал он вслух, и его глаза округлились.

Вскочившие на ноги зрители передних рядов заслонили сцену, и ему тоже пришлось подняться с места. Пустой бумажный пакетик упал на пол. Люди вытягивали шеи или подпрыгивали, стараясь разглядеть это удивительное дополнение разыгрываемого перед ними шоу. У Майкла было замечательное место, но, даже стоя, он ничего не видел: вскочить на ноги решили все зрители балкона. Сквозь массу человеческих фигур его взгляду лишь изредка открывались мимолетные картины происходившего на сцене. Возбуждение зрительного зала появлением чужого нарастало на глазах.

— Как здорово! — воскликнула девушка слева от Майкла.

Розовые и желтые косички крашеных волос, которые росли только в центре ее наголо выбритой головы, раскачивались точно в такт с золотыми черепами-сережками.

— Андроид-чужой! — не унималась она. — Знатная тусовка, разве нет? — крикнула девушка прямо в ухо Майклу. Ее рука метнулась к лицу, и блестящее синеватое содержимое пузырька с желе исчезло во рту.

Майкл увидел, как андроид-чужой сильно ударил певца-солиста, и удивился тому, что устроители концерта включили в представление нападение твари на исполнителей, — в конце концов, этот певец-андроид сам был пародией на чужого. Громадный видеоэкран, словно творившееся на сцене не имело к нему никакого отношения, продолжал демонстрировать певца-солиста «Мелодий ада», который заливался соловьем в вихрях лазерного мультиколора.

— С каждым кровавым ударом…

…А более крупный чужой тем временем метался по сцене, зажав в громадной когтистой лапе голову певца.

— Пей до дна, детка, — продолжал гавкать певец в микрофон на экране, и его голос даже не дрогнул, когда чужой, оторвав голову, швырнул ее и тело в разные стороны.

Майкл потерял способность дышать. Зрительный зал огласили такие дружные одобрительные вопли, что он едва расслышал ответный крик андроида-чужого. С трудом забираясь с ногами на сиденье, чтобы видеть сцену из-за спин и голов бесновавшихся в передних рядах балкона людей, Майкл ощутил резкий тяжелый удар сердца, после которого оно стало биться в учащенном темпе. Он узнал этот звук, он слышал его тысячу раз. Он был таким настоящим, таким похожим на крик…

— Моцарт! — хрипло прошептал Брэнгуин.

Тварь на сцене бушевала в припадке ярости, смешивая нити зеленоватой слюны с поразительно белыми ошметками вырванных внутренностей андроида и блестящей смазкой его механических частей. Майклу не хотелось даже вспоминать, как часто он наблюдал чужого в драке, но такую неистовую злобу он видел впервые. Бешенство животного выходило за рамки всего мыслимого, и Майкл понял, что причиной тому могут быть только десятки разбросанных повсюду пузырьков из-под желе, но их становилось все больше, и каждая принятая лоза только увеличивала жажду чудовища сражаться еще яростнее.

Потрясенный биоинженер прикрыл рот обеими руками, когда ближайший к чужому член группы «Мелодии ада» стал его следующей жертвой. Какой бы отвратительной жестокостью ни звучали их песни и какими бы ужасными ни казались они сами зрителям, певцы этой модной группы были миролюбивыми, беззащитными чучелами с пластмассовыми скелетами и синтетической плотью. Запрограммированный на клеточном уровне, первый гитарист продолжал дергать руками якобы по струнам, несмотря на откушенные чудовищем непомерно длинные пальцы. Длинноволосый второй гитарист продолжал задорно петь, даже оставшись с громадной дырой в груди.

Поведение людей вокруг Майкла становилось все более диким, восторг от этого необъявленного в афишах дополнения к шоу хлестал через край. Майкл не разделял их энтузиазма, он был слишком потрясен и напуган. К адскому предчувствию грядущей беды примешивалось ощущение, что содовая и леденцы, которыми он с шиком побаловал свой желудок, в скором времени не выдержат соседства и взорвутся.

— Эт-того не может быть, — заикаясь, произнес он вслух.

Взглядом полным мольбы он оглядывал ближайших зрителей, но вокруг не было никого похожего на билетера или хотя бы продавца-разносчика напитков и сладостей, а дежурного службы безопасности на балконе и не могло быть. С ощущением нарастающего ужаса он видел десятки людей, поднимавших себе настроение дозами желе. Насколько же больше пузырьков открывалось сейчас в партере?

Отчаявшись, он повернулся к девушке, стоявшей рядом с ним на сиденье кресла. Она мотала из стороны в сторону головой, короткие косички метались в такт едва слышной музыке, и ее явно не беспокоило, что половина ансамбля исполнителей представляла собой во множестве разбросанные по сцене бесформенные ошметки.

— Да, парни! — завопила эта молодая женщина, обращаясь к сцене. — Наконец-то вы смогли показать что-то совершенно необычное!

Майкла бросило в жар от неожиданно охватившей его злобы. Видно, сам Господь Бог решил избавить тебя от скуки, подумал Майкл с совершенно неуместной досадой. «Мелодии ада» за целый месяц популярности ей явно надоели. Чего бы она пожелала на следующей неделе?

— Эй! — крикнул он ей и замахал руками, чтобы привлечь к себе внимание. — Послушайте, это не андроид! Он настоящий, нам всем надо убираться отсюда!

Она лишь стрельнула в него взглядом, закатила глаза И снова утонула в море своих эмоций.

С громким шипением раздирая одного андроида за другим, Моцарт — Майкл больше не сомневался, что это он, — купался в лучах света прожекторов, менявшего оттенки от желтого до красного и продолжавшего свой танец на нем и разодранных на куски певцов и музыкантов. Доносившиеся из динамиков звуки, которыми сопровождалось уничтожение очередного инструмента, скребли по нервам Майкла хрустом раздираемой зубами алюминиевой фольги, но если окружавшие его на балконе люди еще только восторгались новейшим исполнением «Мелодий ада», то находившиеся прямо перед сценой уже дошли до экстаза. Единственным, у кого, казалось, хватило мозгов реально оценить ситуацию, был тот парень с видеокамерой, что снимал сцену для гигантского экрана. Он убрался отсюда, едва взглянув на чужого, — значит, оказался не дураком и перестал снимать, поняв, что раз в программе этого не было, то и торчать здесь ему незачем.

Ни одному из присутствовавших в зале не пришло в голову связать его исчезновение с внезапным появлением двух десятков охранников, бросившихся на сцену. Наоборот, некоторые, подражая крикам Моцарта, проталкивались сквозь плотную толпу к сцене, приветственно махали чужому руками и пытались подпевать, подхватывая отдельные слова, все еще вырывавшиеся изо рта откатившейся в сторону головы певца-солиста. В страхе Брэнгуин заметил, что эти люди — наркоманы — чокались откупоренными пузырьками с желе, высоко поднимая их над головами, и рвались вперед в необузданном стремлении попасть в объятия того, кто держит в своих когтистых лапах пропуск в их рай; не было сомнения, что все они — братья по вере Кена Петрилло. Все они устремились на зов криков чужого, в которых слышали торжественную музыку и стенания праведной любви.

Зал громоподобным одобрительным шумом приветствовал уничтожение Моцартом последнего члена группы «Мелодии ада». Признательность зрителей достигла высшего накала, когда в завершение своего представления чудовище резким движением повернулось к продолжавшей исполнение голове певца-солиста и ударом ноги расплющило ее верхнюю половину. Неповрежденный рот зациклился на записи единственной фразы:

— И вот мой нож, ЧИК! И вот мой нож, ЧИК! И вот мой нож, ЧИК!

Майкл не мог опомниться от ужаса, не понимал, каким образом оказался у перил балкона. Он крепко вцепился в них, не в силах оторвать взгляд от Моцарта, который, заканчивая свою работу на сцене, схватил обеими лапами микрофон, злобно зашипел в него, расплющил и встал во весь рост, повернувшись мордой к публике.

Некоторые дурни пытались помешать людям службы безопасности подойти к сцене и сами забирались на нее в счастливой уверенности, что имеют дело с андроидом, который не может причинить вред человеку. Первыми погибли двое охранников, одетых в куртки из искусственной кожи. Движения зубов и когтей Моцарта были настолько стремительными, что только несколько неудачников из забравшихся на сцену оказались достаточно близко, чтобы все видеть. Эти свидетели и оказались следующими жертвами, убитыми ударом хвоста при попытке к бегству.

Зал превратился в кромешный ад. Нагнувшись над перилами балкона, Майкл, не помня себя, без малейшей надежды быть услышанным, кричал людям внизу и колотил ладонями по перилам. Сверху люди выглядели массой голов, сбивавшихся в разрозненные кучки, которые взрывались окровавленными телами, едва Моцарт добирался до них. Эти взрывы повторялись с интервалом в несколько секунд, и голос Майкла тонул в хаотической смеси предсмертных криков жертв, радостных воплей тех, кто был убежден, что шоу все еще продолжается, и визга разобравшихся наконец, что к чему, зрителей.

Майкл последовал примеру последних и пустился наутек. Достаточно насмотревшись вблизи, на что способен Моцарт, биоинженер не имел ни малейшего желания приобщиться к клубу фанатов, которым это зрелище было внове. Уж лучше остаться среди выживших и видеть всю жизнь ночные кошмары, чем разделить судьбу тех, от кого в партере остались отвратительные кучки бесформенных останков в лужах крови.

Моцарт проторил кровавую тропу только сквозь три первых ряда партера, а Майкл уже пробился к боковому проходу и почти бежал по нему к выходу, тогда как зрители на балконе все еще не могли взять в толк, остаться досмотреть представление или уносить ноги.

Продолжая бубнить себе под нос ругательства в адрес не пожелавших его слушать людей, понимая, что это глупо, но не имея сил замолчать, Майкл миновал половину коридора, когда столкнулся с тремя вооруженными мужчинами в белой униформе, которая была ему незнакома. Полиция? Какое-то особое армейское подразделение? Он не смог догадаться, да и в голове была такая путаница, что сейчас ему было не до подобных головоломок. Кем бы ни были эти три парня, мчавшиеся в самое пекло и на ходу достававшие целый арсенал разнообразного оружия, они были единственным спасением еще недобитых Моцартом зрителей партера.