После дня рождения Серого отношения с Аленой не то чтобы разладились, но уж точно не стали ближе, как Денис рассчитывал. Сначала он даже дозвониться ей не мог, хотя набирал раз за разом. И сам же недоумевал: подумать только, он, Денис Яковлев, мечта многих девчонок, как нищий, выпрашивает у нее толику внимания. Через себя переступает, на гордость плюет и, с одной стороны, хочет послать все к чертям – один-то не останется. Есть Вика, есть другие, которые его ценят. А с другой – и послать не может.

Думал про нее постоянно. Хотел до зуда сделать своей, полностью своей, ни на раз, а по-настоящему. Может, это вот такая любовь и есть, когда не можешь человека выкинуть из головы, когда ни на какую другую не способен переключиться. Но откуда тогда злость? А на Алену Денис злился. И еще как! Злился, потому что она заставляла его унижаться, терять лицо, не быть собой, притворяться таким, какой, по его мнению, ее устроит. Пресмыкаться, наконец, перед ней. Нет, иногда она вела себя просто и непринужденно, вот как тогда в августе, когда они делали у нее ремонт. Но теперь такие дни случались все реже. Она постоянно уклонялась от встреч, куда бы он ее ни звал. И план этот с днюхой рухнул и, похоже, не только не помог, а, наоборот, все напортил, хоть ничего из задуманного и не произошло. Может, зря он тогда остановился? Может, все-таки следовало довести начатое до конца? Может, с ней вообще следует вести себя иначе, как-то напористее, даже нахальнее. Некоторые ведь любят именно так. Та же Вика, несмотря на ее нытье и претензии, покорно млела, стоило включить властного господина.

Может, и с Аленой стоило держаться твердо, а он повел себя как слабак. Но с ней в принципе трудно что-то предположить наверняка. Вот сейчас какого черта она прячется, шифруется? Он же не тронул ее! Совсем ничего плохого не было.

На другой день, устав томиться неизвестностью, Денис решил наведаться к Алене. Можно было, конечно, и в универе ее подловить, но хотелось поговорить тет-а-тет. Пошел он специально вечером, чтобы уж точно застать. Застал. Но неожиданно Алена оказалась дома не одна. Там с ней сидела какая-то малолетняя дылда с россыпью прыщей на лбу.

– Я сейчас занята, – строго сказала она, не пуская дальше прихожей. Сама при этом даже в глаза не смотрела.

– Кто это там? – спросил Денис, чтобы хоть что-то спросить, а не уходить побитым псом тотчас.

– Ученица моя. Я с ней английским занимаюсь.

– Ясно. Надолго?

– Еще час.

– Ну ладно, зайду через час, – пообещал он.

«Ладно, – сказал себе, – ученица – это действительно оправдание». Однако ж странно: папаша – губернатор, а она уроки дает. Впрочем, без разницы.

Этот час Денис проваландался во дворе дома. Выкурил все, что было в смятой пачке. Какая-то шавка его облаяла, он в ответ обложил ее хозяйку – дурную, истеричную тетку. Местных забулдыг, клянчивших червончик, послал лесом. Сгонял до ближайшего супермаркета, купил там еще сигарет, банку пива и «Орбит». С пивом время потянулось бодрее. Вскоре из подъезда вырулила та дылда и потрусила к остановке. Ну а Денис, не мешкая, в подъезд. На ходу закинул в рот сразу две мятные подушечки, чтобы Алена не учуяла пивной дух, и тут же сам себя отругал за угодничество. Ну подумаешь, ну что такого-то? Что он, в самом деле, так перед ней расшаркивается? Унизительно…

Алена его и на этот раз встретила без особой радости. Хоть не выставила, и на том спасибо. Даже чаю предложила. Но все как-то сухо, с таким лицом, будто ей тошно от его присутствия.

Денис почувствовал, как внутри вновь начала закипать злость. Почему она так с ним? Что он ей сделал плохого? Но сдержался, еще пока сдержался. Но и притворяться, будто все нормально, не мог.

– Ален, – спросил ее, когда она, поставив перед ним кружку с чаем и придвинув сахарницу, села напротив. – Скажи честно, что не так?

– Да нет, все нормально, – пролепетала она.

– Я же вижу – ничего нормального. Что-то изменилось в тебе. Изменилось по отношению ко мне. В чем я виноват? Что я сделал не так? Я как рыба бьюсь об лед. Точнее, ломлюсь в закрытую дверь. Я тебе что, так противен?

– Нет, – замотала она головой. – Конечно, нет! Ты хороший, добрый, заботливый.

У Дениса от этих слов во рту стало кисло. Захотелось ошарашить ее каким-нибудь резким словом. Однако, пересилив себя, он спросил:

– Тогда в чем дело?

– Не в тебе. Просто… у меня плохое настроение. Изольда совсем озверела. Мне после ее пары вообще ничего не нужно и неохота. Думаю, со временем это пройдет, ну или я привыкну, но пока…

Они еще полчаса мусолили эту тему, но ничего толкового он от нее так и не добился. Она твердила, что устала, что ничего ей не хочется – вот и все. «Вряд ли Изольда виновата, – понимал Денис. – Скорее всего, это просто отговорка. Может, Алена догадалась, что ее намеренно спаивали? Но почему тогда не сказала прямо? Одни вопросы…» Ну а с Изольдой он попробует договориться. Вдруг получится. Помнится, она всегда его выделяла среди всех. Даже как-то в деканате выступала в его защиту – он тогда еще работал грузчиком на Шанхайке и потому много прогуливал. Если уж честно, она его случайно увидела на «работе». Прониклась, посочувствовала, даже денег предлагала в долг, если вдруг что. От денег он, конечно, отказался, но с тех пор у них сами собой выстроились очень теплые отношения. Одногруппники, конечно, посмеивались: мол, влюбилась престарелая дама в юнца. Шутили пошло, идиоты. Денис отнекивался, но не мог правду сказать, что та его всего лишь пожалела. Не хотел, чтобы знали остальные, чем он пробивался.

Изольда и теперь очень живо интересуется его делами, когда они случайно пересекаются в универе, точно давняя подруга в самом приличном смысле.

На следующий день Денис вместо последней пары сбегал в супермаркет и не поскупился – взял дорогие конфеты в нарядной коробке. Затем вернулся в универ и прямиком на кафедру английской грамматики. По его прикидкам, у Изольды было как раз окно, а где ей еще сидеть, как не там?

И расчет оказался верным. Изольда и правда сидела за столом, сгорбившись над бумагами. А что еще хорошо – больше никого на кафедре не было. Ему она обрадовалась. Стала расспрашивать про жизнь, про дела. От конфет приличия ради попыталась отказаться, но взяла и даже порозовела от удовольствия. После нескольких дежурных фраз, чтобы уж не совсем с места в карьер, Денис перешел к делу:

– Изольда Марковна, у вас учится моя девушка. Отношения у нас с ней самые серьезные…

– Ой, правда? – разулыбалась она. – И кто же эта счастливица, что покорила нашего красавчика?

– Алена Рубцова.

Улыбка ее вмиг сползла с лица. Чуть помешкав, она произнесла:

– Да, Денис, я помню, видела тебя с ней на днях, но не думала, что…

– Изольда Марковна, она хорошая девчонка. Я знаю, что у вас какое-то недопонимание возникло. Но она правда хорошая. И старается вовсю. Занимается серьезно. И на жизнь, кстати, уже сама зарабатывает. Уроки дает.

– Она же, насколько я знаю, дочка Явницкого, – хмыкнула Изольда.

– Да! Но она живет самостоятельно. Старается. И вот подработку себе нашла, чтобы от отца не зависеть. Но не в этом дело. Я же знаю, какой вы чуткий и добрый человек, Изольда Марковна. Может, дадите ей шанс?

– То, что старается, – это, конечно, похвально. Но я, Денис, не совсем понимаю, от меня-то ты что хочешь? Вроде проблем у нее нет особых. Да и до сессии еще далеко.

– Она вас боится. – Денис понимал, как глупо это звучит, поэтому сопроводил свои слова широкой улыбкой. – И всерьез верит, что вы ее ненавидите. Я уж ее всячески убеждал, рассказывал, как вы мне помогали, советовал… В общем, если можно, вы с ней будьте немного помягче, а? На самом деле у нее не так давно была тяжелая психологическая травма. Сначала мать умерла, потом над ней в школе издевались. Поэтому она такая замкнутая. И когда с ней жестко, она…

– Я не знала… – пробормотала Изольда. – Я тебя услышала Денис.

Они еще немного поговорили о том о сем. Денис, изображая неподдельный интерес, расспрашивал Изольду о ее делах, сочувствовал, ворчал на нерадивых студентов. Затем как будто спохватился, что куда-то опаздывает, подорвался к дверям, извиняясь. Она кивнула:

– Да-да, конечно. Спасибо, Денис, что зашел.

Он уже был у самого порога, когда Изольда вдруг выдала:

– Ты хороший парень, Денис. И я не знаю, стоит ли говорить. Но… Эта Алена… Ты в ней уверен? Я не про ее знания или что-то еще говорю. Я о том, что она, возможно, не относится к тебе столь же серьезно, как ты к ней. Сплетни разводить я не собираюсь, просто не хочу, чтобы ты потом страдал.

Он нахмурился, почувствовал, как в животе образовался холодный ком. Снова вернулся к столу, присел на стул.

– Вы что-то знаете, Изольда Марковна?

– Ничего конкретного, – буркнула под нос, а сама при этом глаза опустила.

– Если что-то знаете – скажите.

Она вздохнула, подняла на него усталые глаза.

– Возможно, я ошибаюсь. Но… на днях видела ее в коридоре с другим.

– Может, просто одногруппник?

– Нет, он не из ее группы. Но не в этом дело. Я не знаю, как объяснить. Вроде они ничего и не делали такого уж, но это… Это просто чувствовалось.

– Чувствовалось что? – сипло спросил Денис.

– Что между ними что-то есть. Что-то неуловимое… Но это видно сразу. Прости уж, но я знаю, что, когда затягиваешь, еще больнее будет. – Потом вскинулась: – Ну и я могу тоже, конечно, заблуждаться…

* * *

Вот все и объяснилось. И отстраненность ее, и вечные отговорки… У нее кто-то завелся. Видимо, еще все не так серьезно, если она напрямую ему не говорит. Да и не видел ее никто с ним, а то бы быстро донесли. Но почему-то сразу, ни минуты не колеблясь, Денис понял: Изольда не врет. Только вот что теперь с этим делать?

Он буквально голову сломал. Предъявить ей или нет? Если начнет выяснять отношения, то, скорее всего, отношения этим и закончатся. По себе судил – сам всегда рвал, когда его пытались прижать к стенке. А с Аленой расходиться он не хотел. Он много всего к ней чувствовал, но именно теперь острее всего хотелось привязать ее к себе, ну а потом… Потом уж показать характер. Может, даже и отыграться. Так что нет, с допросом к ней и с претензиями он приставать не будет. Но и терпеть, что она за спиной… с другим… тоже не станет. Он просто выяснит, кто этот другой. И устранит. Сделает так, что тому, другому, больше не захочется к ней подойти даже близко. Сделает так, что тот горько-горько пожалеет, что вообще посмел на нее смотреть.

Всем своим – и друзьям, и шестеркам – Денис велит прямо сегодня следить в оба, и чтобы сразу ему говорили, если увидят Алену хоть с кем-нибудь.

Да, это, пожалуй, единственно верное решение. А сам он будет с ней вести себя так, будто ничего и не случилось. Будет – как там она сказала? – хорошим, добрым, заботливым.

Но на душе все равно было тяжело. Он-то ведь к ней со всей душой, а она… Недотрогу из себя строила, а сама…

Не удержался, завернул по пути домой в супермаркет. Только на этот раз затарился пивом и водкой. На трезвую голову терпеть такое расстройство было невмоготу.

Костян, увидев содержимое пакетов, возликовал. В комнату стеклись все свои. Кто с квашеной капустой, кто с огурчиками. Быстро соорудили на стол, но после первой ноль-пять захотелось горяченького, желательно мясного. Яковлев, все еще злой (хотя обычно, приняв на грудь, он добрел) пошагал в пятьсот двадцать вторую. И с преогромным удовольствием задал шороху трем товарищам. Толик отделался легким испугом, потому как без возражений рванул стирать его футболку. Азамату пришел навесить пинка за медлительность. А Ивану привычно выписал дозу от борзоты. Зарядил в ухо и в живот, чтоб не расслаблялся.

И что странно: вроде и спустил пар на первокурсниках, а все равно внутри клокотала злость. Потому что, догадался, злился-то он не на них, а на неведомого урода, посмевшего перейти ему дорогу.

«Ну ниче-ниче, – пообещал себе Денис, – он еще попляшет у меня».

После второй бутылки он немного повеселел. Рассказал пацанам, что, мол, некто подбивает клинья к его девушке. Те сразу взвились – хоть сейчас его четвертовали бы. Только знать бы, кто он, этот безумец. Заверили, что выяснят в самое ближайшее время.

– Только надо так, – предупредил Денис, – чтобы она этого не узнала…

У него были еще кое-какие соображения, но не успел их озвучить: кто-то постучал в комнату, раз, другой.

Денис распахнул дверь и остолбенел. Там стоял вчерашний преподаватель, которого он по незнанию обозвал бараном.

Само по себе это явление вызывало как минимум сильное удивление. Как? Откуда? Почему? Вообще-то преподаватели – такие молодые, новички, – тоже жили в их общежитии, но занимали комнаты только на верхнем, девятом этаже и вниз, к студентам, никогда не спускались.

Вот только у этого препода в руках была знакомая кастрюля с прокисшим супом, и это полностью и бесповоротно завело Дениса в глухой ступор. Он так опешил, что толком даже не успел ничего спросить. Препод всучил ему эту дурацкую кастрюлю и ушел. Ничего не объяснил, лишь посмотрел многозначительно, мол, догадайся сам. Или что?

Денис медленно развернулся и подошел к столу.

– Фу, блин, что за вонь! – скривился Костян.

– Пацаны, я вообще ничего не понял. Это что сейчас было?

– А что было?

– Да пришел тот препод, ну на которого я тогда на лестнице наехал. Вот это мне сунул и ушел.

– Может, он с кем из первачков знаком и они стукнули? – предположил Серый.

– Не знаю, – пробормотал Денис. – А почему он ничего не сказал?

– Может, спешил.

– Дэн, давайте уже избавимся от этой вони? Хоть на кухню вынесем, а то сейчас блевану, – предупредил Костян.

Кастрюлю они вынесли, но еще долго обсуждали странный визит, пока Серый не сменил тему:

– Пацаны, видели на стенде? В пятницу посвящение в студенты у первачков будет. Ну что, приготовим для них программу?

– Обязательно! – воодушевленно подхватили и Денис, и Костян.