В пятницу Изольда удивила всех, особенно Алену. Ее так вообще сразила наповал.
Вечно сварливая и язвительная со студентами, к Алене она чуть ли не с первого дня придиралась с каким-то особым тщанием. Будто сводила личные счеты и потому получала истинную радость, оскорбляя и принижая. Или же выбрала себе жертву и из спортивного интереса проверяла, насколько далеко можно зайти в своих презрительных высказываниях.
Одногруппницы даже подшучивали, называя ее Изольдиной любимицей. И тут вдруг странное: ни слова упрека за всю пару, ни едкого замечания, ни косого взгляда.
Хотя, если уж честно, именно в эту пятницу Алена как никогда «выпрашивала» и упреки, и замечания. А все потому, что витала в облаках. Не могла сосредоточиться ни на чем. Даже порой не сразу отзывалась, когда ее о чем-то спрашивали. Изольда же с христианским терпением повторяла вопрос, воздерживаясь от обычных словечек из своего репертуара. Лишь пару раз призвала ее наконец собраться и не считать ворон. Это звучало более чем мягко для обычной Изольды. И ладно бы она вела себя так со всеми – можно было бы списать на внезапное хорошее настроение, но остальных она шпыняла по-прежнему, и брюзжала, и язвила, и подкалывала.
После пары девчонки допытывали Алену, в чем секрет.
– Рубцова, ну поделись с коллективом, как тебе удалось приручить эту кобру.
Алена пожимала плечами. Самой бы хотелось знать, с чего вдруг такая оттепель.
– Забашляла, поди, ну или папочка вмешался, – с кривой ухмылкой предположила Юлька Аксенова. Теперь она стала «любимицей» Изольды.
Алена ей, может, и ответила бы резко и доходчиво, чтоб по себе не судила, но настроение было совсем не боевое. Сейчас, казалось, ее вообще нельзя было разозлить. Ни завистливая Аксенова со своими насмешками, ни странно присмиревшая Изольда – ничего абсолютно ее не волновало.
Со вчерашнего дня Алена пребывала в радостной полуэйфории. Это все Максим, его вина. Стоило вспомнить вчерашний поцелуй, и сердце падало куда-то вниз, а изнутри ее наполняла сладкая истома. Конечно, какая тут учеба?
Накануне она всю ночь не могла заснуть. Разволновалась не на шутку. И губы, казалось, до сих пор жгло. И тело горело. И сердце ныло в предвкушении: скорее бы завтра!
Единственное, что мешало с головой окунуться в эти переживания, – это страх. Он как будто въелся намертво и даже в такие моменты давал о себе знать. Его холодные, скользкие щупальцы словно пробирались под кожу, заставляя все внутри сжиматься.
До чего же было страшно снова ему поверить! И до чего же хотелось ему поверить!
И эта бесконечная борьба сомнений и надежды терзала ее нещадно, не давая уснуть. Да, он бросил все там, в Калининграде, да, сказал, что ради нее, но… Сказать ведь можно что угодно. А кто знает, не врет ли он? Может, Максим оставил все лишь потому, что здесь стал наследником. Отец рассказывал недавно, что дедушка отписал Максиму практически все, и дом в том числе.
Так что получалось, на одной чаше весов лишь его слова, просто слова. Ну а на другой – ее печальный опыт, повторить который хотелось бы меньше всего на свете.
Ведь тогда, два года назад, он тоже много чего ей говорил и обещал, а на следующий день выставил на посмешище. Этого Алена боялась безотчетно, как и вновь остаться с разбитым сердцем. Она же тогда буквально по кускам себя собирала. Спасибо отцу – помог, поддержал, сделал все, чтобы тот ужас скорее забылся. А сейчас она одна. И справится ли второй раз с чем-нибудь подобным – неизвестно.
Но сердцу-то ведь тоже не прикажешь. Оно ныло, то сладко замирая, то болезненно сжимаясь.
В конце концов Алена уговорила себя, что одно свидание еще ничего не значит. Решила: она с ним встретится, но будет вести себя не как восторженная дурочка, а с осторожностью. Будет присматриваться, искренен он или нет. Она ведь наверняка почувствует фальшь.
Придя к такому решению, Алена успокоилась, будто договорилась сама с собой. И словно гора с плеч спала.
А в пятницу прямо с утра пребывала в нетерпеливом возбуждении. Готовилась, и не только морально. Хотя до вечера было еще далеко. На парах сидела как на иголках. И подчас ловила себя на том, что без причины сидит и блаженно улыбается.
Даже если б Изольда свирепствовала, как прежде, вряд ли это омрачило бы ее настроение.
Вот только с Денисом вышла неувязка. Он подловил ее перед парами, как обычно, и стал зазывать то в кино, то в театр. А когда она отказала, выглядел таким расстроенным, что Алена устыдилась.
Ну не свинство ли это – так с ним обращаться? Не заслужил ведь он такого отношения с ее стороны. Все делает, старается, помогает, подарки дарит. Когда она случайно перепила на дне рождения, не стал ведь осуждать, хотя она сама чуть со стыда не сгорела и дала себе зарок, что больше никогда… Прекрасно же помнила, как омерзительно выглядит пьяная женщина. И тот же Максим как-то раз, давно еще, высказался в своей излюбленно-грубой манере: «Терпеть не могу пьяных баб!» Хотя сам, кстати, вполне себе позволял пить и даже напиваться. Вот он такой и есть: другие, видите ли, должны соответствовать, а он никому ничего не должен.
А Денис другой. Он не то что ее тогда не осудил, а пришел, утешил, успокоил, пожалел. Заверил, что ничего ужасного Алена не творила и что из-за такой мелочи он ни за что бы не стал относиться к ней хуже ни на грамм, что это попросту невозможно. Если бы не Денис, она бы точно так и грызла себя, терзалась. Да он всегда находит доброе слово, умеет поддержать, сказать приятное. Он нежный. И что еще важно, особо не пристает, хотя она чувствовала: хочет. Когда целует, почти сразу хочет. Но стоит ему только сказать: «Не надо», тут же прекращает. Никогда не давит, не настаивает, даже не просит. И за это она ему особенно благодарна.
На самом деле так трепетно и заботливо никто и никогда к ней не относился. И она, наверное, сама рада была бы ответить ему взаимностью. Да он даже и нравится ей в каком-то смысле. Нравился… Пока вновь не появился на горизонте Максим и не внес полный сумбур в ее жизнь.
Алена понимала, что нельзя так, ругала, внушала себе, что надо как-то мягко все объяснить Денису и расстаться по-хорошему. Но не могла… Заговорить об этом не могла. Ну как это скажешь? Он приходит с цветами, со светлой улыбкой, а она ему: «Спасибо и прощай». Это даже в мыслях казалось жестоким. И все же придется. Где бы только решимости набраться…
Кое-как спровадив Дениса, Алена решила, что сейчас об этом думать нет смысла. Только радость омрачать. Все потом, потом…
Сразу после пар она забежала домой. Наспех приняла душ, высушила волосы, подкрасилась. Надела платье, припомнив слова Максима, что ему нравятся девушки в платьях. И волосы укладывать не стала по той же причине. Да, это не гордо, но как же приятно ему нравиться! Так что, сказала себе, это она не ему угождает, а делает приятно себе.
Почти в семь, без одной минуты, она была на месте. Присела на ближайшую скамейку. Максим опаздывал…
Поначалу это ничуть не злило, мало ли что могло его задержать? Пробки никто не отменял. Да и вообще… Хотя сейчас все с телефонами, кто мешает позвонить, предупредить? Но когда Максим думал о чувствах других?
Она старалась ни о чем таком не думать, просто сидеть и ждать. Не подпускать ни страх, ни злость. Просто ждать.
Нет, все же злость потихоньку закипала. Если бы она хоть выглядела буднично, а так – сразу видно: девушка явилась на свидание с тем, кто на это свидание не очень-то спешит.
Соседнюю скамейку заняли парни, человек пять. Дули пиво, скрытое пакетами, и косились на Алену. Потом выдали: «Не придет он уже. Зачем вам такой гад? Лучше присоединяйтесь, девушка, к нам».
Хотелось уйти, но что-то держало. Понятно что – надежда. Глупая, дурацкая, унизительная надежда. А вдруг она уйдет и он примчится? Вдруг он где-то совсем близко?
Стараясь игнорировать парней, Алена сама набрала Максима, хотя вначале пообещала себе этого не делать. Но он даже не соизволил взять трубку. Может, не слышит? Хотя сколько она будет, унижая себя, придумывать ему оправдания? Он просто забыл. Никогда она для него ничего не значила. Когда видит – вспоминает о ее существовании. Тогда вот ему хочется порезвиться, непонятно зачем. Может, развлечение у него такое? А с глаз долой – и сразу забыл. А она-то, дура! Ведь тысячу раз твердила себе, что нельзя верить, нельзя надеяться. Но стоило ему пальцем поманить – и все, растаяла. Снова помчалась на всех парусах.
Даже сейчас, накрутив себя до такой степени, что на глазах выступили слезы, Алена продолжала сидеть и ждать как привязанная. Ругала его, ругала себя, а все равно ждала. Замерзла так, что зубы клацали, и тем не менее ждала.
Уже совсем темно стало, когда она, озябшая, опустошенная, пошла домой. «Вот и все, – повторяла себе. – Что и требовалось доказать. В следующий раз нечего быть такой дурой».
Домой пришла ближе к десяти – и сразу под горячий душ. Не хватало еще простыть и заболеть из-за этого… Слов таких нет!
Он ей потом звонил. Видать, увидел пропущенный и спохватился. Ну уж нет! Больше она собой манипулировать не позволит. И такого отношения тоже не потерпит. Он что думает, она комнатная собачка? Поманил – прибежала? Нет, все. Забыть, забыть, не думать.
На удивление уснула она сразу, наплакалась, правда, сначала от души, но потом так и уснула на влажной от слез подушке и проспала чуть не до обеда. Видать, наверстывала бессонные часы с прошлой ночи.
А как только проснулась, сразу кинулась к телефону. Включила – звонил опять! Несколько раз! И сообщение прислал. Дурное сердце задрожало в волнении, унижение, пренебрежение – все ему нипочем. А Максим написал, что не смог прийти, не смог позвонить. А то она не поняла!
Он даже не удосужился объяснить. Ладно. Он на нее наплевал, теперь и она поступит так же. Хватит уже в иллюзиях жить и мечтать о несбыточном. Такие, как он, не исправляются, такие, как он, всегда думают только о себе и любят только себя.
Чтобы не впадать в искушение, Алена опять выключила телефон.
«Все. Нет меня. Для тебя – точно нет».
Чтобы как-то отвлечься, занялась уборкой, стиркой и прочими домашними хлопотами. Так раздухарилась, что даже испекла яблочный пирог на весь противень. Кто будет есть? Однако вечером явился Денис.
Давно Алена так ему не радовалась. Вот уж кто никогда бы про нее не забыл, не оставил в ночном сквере одну. Денис ел пирог и щедро нахваливал. А Алена думала, подперев щеку рукой: «Какой же он все-таки хороший! Пусть сейчас он для нее всего лишь соломинка. Но ведь спасительная соломинка. А там, глядишь, и еще кем-то сможет стать… Лишь бы только забыть Максима поскорее».
– Как Изольда? – спросил Денис, доев очередной кусок пирога.
– Ой, ты знаешь, ее как подменили!
– Что, не цепляется к тебе больше? – спросил и улыбнулся. Многозначительно так улыбнулся.
– Нет, – пробормотала удивленно Алена. – Не цепляется. А как ты… Откуда ты…
– Ну, попросил по старой дружбе.
Денис выглядел очень довольным.
– Спасибо, но это как-то… неудобно.
– Это нормально! Я ей растолковал, что ты моя девушка, что с тобой у нас все серьезно, так что пусть она с тобой обращается с уважением.
Он так смешно гордился собой. Однако для нее же постарался, для Алены, ходил, убеждал… А кое-кто даже просто позвонить вовремя не может…